Павлов И.И., ф-т философии НИУ ВШЭ, бакалавриат, 2 курс

Павлов И.И.,
ф-т философии НИУ ВШЭ,
бакалавриат, 2 курс.
ЭТИКА РЕАЛЬНОГО МИРА:
СЛЕДСТВИЯ ОНТОЛОГИИ ЛЮДВИГА ВИТГЕНШТЕЙНА
Для удобства предлагаю под термином «мой мир» подразумевать мою жизнь во всех ее формах и
со всеми правилами, в том числе этическими. «Мир» – жизнь со всеми правилами, в том числе мне
неизвестными (это не является результатом субъективности; просто мой мир таков). Мир вместе с
реально включенным в него трансцендентным – мир в целом.
1. В Логико-философском трактате Витгенштейн демонстрирует реальность мира в целом. Ему
удается показать отсутствие субъекта в мире (именно этот ход доказывает реальность мира в
целом, а не только моего мира, что существенно для позднего Витгенштейна). Язык (для ЛФТ –
логика) становится трансцендентальной категорией, он – строительные леса мира фактов. Из
устранения проблемы субъективности следует, что все, с чем я встречаюсь в моем мире, реально.
Из реальной ценности и смысла мира (в ЛФТ тождественного моему миру) следует
трансцендентальный
(и,
как будет
показано ниже,
трансцендентный)
характер
этики.
Трансцендентальный характер этики заключается в том, что она есть в первую очередь ценность
мира, эстетика, и лишь потом – множество этических законов, соответствующих множеству
ситуаций в формах жизни. Именно в силу трансцендентальной природы этики этические законы
непреложны и несводимы к утилитаризму. Мистическое лежит вне языка, вне мира, но и оно –
реально, т.к., в отличие от субъективных мнений и экзальтаций, отвечает на недопустимый
вопрос: «Каков мир на самом деле?».
2. Теорию позднего Витгенштейна можно рассмотреть таким образом, что она не противоречит
онтологии ЛФТ, но включает логику как одну из возможных языковых игр и допускает
существование неизвестных мне игр. Все правила игр трансцендентны друг другу, но не миру.
Разные правила суть трансцендентальные категории для разных форм жизни. Правила моего мира
– строительные леса моего мира. Этика непреложна для меня.
3. Этика как ценность мира не обнаруживается, ни в одном правиле, если оно рассматривается
само по себе, и даже во всей совокупности правил (это отчетливо демонстрируется в ЛФТ на
примере логики, рассматриваемой как единственно возможная языковая игра). Удивление тому,
что мир в целом существует («Лекции по этике»), также не соответствует правилам. Причина
существования мира в целом, гарант его реальности, его смысл, ответ на вопрос «Что такое мир на
самом деле?» (в противоположность вопросу «Каковы правила мира в целом?») трансцендентен
миру в целом. Этот вопрос – не онтологический (логический), а мистический, и ответ на него –
тождество причины, ценности, смысла и этики моего мира (об этом невозможно говорить
доказательно, но я встречаю это именно так). В мистическом опыте сокрушения о своих грехах
(«Лекции по этике») я обнаруживаю, что мой мир, включающий мои поступки, не адекватен этике.
Этика
не
только
трансцендентальна,
но
и
трансцендентна,
причем
эта
мистическая
трансцендентность полагается в самом реальном мире, вне зависимости от субъекта или его
«познавательных способностей», иначе сокрушение было бы бессмысленным.
4. Из того, что основание трансцендентальной этики становится трансцендентным, вся этика (по
свойству трансцендентальной
категории) становится трансцендентной.
Я встречаюсь с
трансцендентным в этических ситуациях.
5. Если философия – лишь одно из возможных следований правилам трансцендентальной
культуры, этика может быть обнаружена не только философским путем (в отличие от этики
Канта). Она может быть передана через религию, искусство и другие формы культуры. Важно не
освобождение разума от аффектов чувств (ведь никакого субъекта с чистым разумом и неясным
чувством нет в моем мире; этика Канта – следствие субъектной парадигмы), а то, какие действия я
совершаю в мире и, самое главное, как отношусь к нему. При этом я не есть присутствующий в
мире актор этих действий и чувств, которые суть в моем мире реально. В добром поступке не я
проявляю свою субъективную природу, а трансцендентное просвещает мой мир – в силу
трансцендентности всей этики. Моя любовь к миру в целом не есть явление психики субъекта в
мир, но явление смысла мира, трансцендентной любви к миру в целом, то есть, по определению
мира в целом, к миру вместе с реально включенным в него трансцендентным, которое и есть его
смысл. Следовательно, любовь к миру в целом есть любовь смысла к смыслу внутри моего мира,
но не действие психики субъекта. Полюбив мир, я ценю другие формы жизни. Ни одна из форм
жизни (в т.ч. философия) не может узурпировать этику, отрицая способность других форм
обнаружить ее.
6. Утверждение о множестве путей к этике и о философии как языковой игре не есть утверждение
плюрализма мнений, постулирующее множественность истины и отсутствие абсолюта.
Философская истина – одна, к ней стремится философия. К научной истине стремится наука.
Однако смысл мира лежит вне языка философии и науки, он лежит вне языка, вне культуры и вне
мира вообще.