Критики чистого разума

ражения в числе можно видеть свойство множеств реальных
вещей. Сравнение предметов вовсе не обязательно предполагает
наличие понятия «число два». Сама вещь поначалу выступает
представителем свойства: например, пять пальцев представляют
свойство соответствовать определенному числу предметов, ска­
жем, пяти яблокам. Лишь потом числа начинают выступать как
стандартные множества вещей.
«Этот «переворот в методе», исторически сопряженный с пре­
вращением чисел из характеристики некоторых равномощных
друг другу множеств в особые, до всяких вещей и их множеств
существующие «вещи», неизбежно ведет к мистике при метафи­
зическом способе мышления, для которого логическое не вклю­
чает в себя историческое, то есть определение предмета не вклю­
чает истории его возникновения и разрития» 18.
В учении о понятии неокантианцев, на наш взгляд, нашел
яркое выражение кризис методологических оснований естествен­
ных и гуманитарных наук. Поднятые ими вопросы остаются
актуальными в современной логике и методологии науки.
1 К а н т И. Л о г и к а / / К а н т И. Т рактаты и письма. М., 1980. С. 399—
400.
2 Виндельбанд
В. К учению об отрицательном су ж д ен и и //В и нд е л ь б а н д В. Прелюдии. Спб., 1904. С. 351— 374.
3 Б р о д с к и й И. Н. О трицательны е вы сказы вания. Л., 1973. С. 35.
‘ В и н д е л ь б а н д В. Указ. соч. С. 365—366.
5 Риккерт
Г. Границы естественно-научного образования понятий
Спб., 1903. С. 57.
6 Там же. С. 94.
7 Там же. С. 95.
8 Там же. С. 96.
9 Д е д е к и н д Р . Ч то такое числа и для чего они сл уж ат? К азань, 1905,
10 К а с с и р е р Э. П ознание и действительность. Спб., 1912. С. 69.
11 Там ж е. С. 70.
?2 К а н т о р Г. Труды по теории множеств. М., 1985. С. 325.
13 Н а т о р п П. Л огика: (Обоснование и логическое построение м ате­
матики и математического естествознания). Спб, 1909. С. 47.
14 У ё м о в А. И. Вещи, свойства, отношения. М., 1963. С. 66.
15 В о й ш в и л л о Е. К. П онятие. М., 1967. С. 219.
16 Я н о в с к а я С. А. М етодологические проблемы науки. М., 1972. С. 60.
17 М а р к с К , Э н г е л ь с Ф. (Соч., 2-е изд. Т. 20. С. 37—38.
18 Я н о в с к а я С. А. У каз. соч-. С. 42.
К ВОПРОСУ ОБ ОБРАЗНО-МЕТАФОРИЧЕСКОМ ПЛАНЕ
«КРИТИКИ ЧИСТОГО РАЗУМА» И. КАНТА
И. Д . К опцев
( К алининградский государственный университет)
Наличие метафор и вообще образно-метафорического плана
в таком сугубо философском произведении, каким является
«Критика чистого разума», кажется несколько необычным. Од­
нако это было бы справедливым, если бы мы имели в виду ме141
тафору как средство изобразительности художественной, хотя*
впрочем, и таких метафор в «Критике...» достаточно. Если же
иметь в виду метафору как средство выражения нового фило­
софского знания, нового «видения» мира, для сообщения о ко­
тором обыденный наш язык оказывается недостаточным, бед­
ным, то такая метафора — вполне законное явление в философ­
ском произведении.
Как справедливо отмечают С. С. Гусев и Г. Л. Тульчинский,
есть все основания утверждать, что на определенных этапах
развития научного знания именно метафора порождает воз­
можность выразить в языке, а значит сделать осознанной но­
вую информацию о мире, что контекст «как если бы» позволяет
снять многие явные и неявные ограничения на использование
языка и соединять тот или иной признак с такими объектами,
которым вообще-то не принято его приписывать, что оказы ва­
ется эвристически плодотворным ■. Подобного же мнения при­
держивается и В. JI. Матросов, подчеркивая, что назначение
такого рода метафор состоит в «наведении исследователей на
еще неизвестные подобия и аналогии, в обнаружении сходства
там, где оно ранее не было очевидным» 2.
Д л я наших целей можно считать удовлетворительным опре­
деление научной метафоры, которое дает вышеназванный автор,
а именно: «Метафора — это такое средство, вернее, процесс, с
помощью которого одна сущность или состояние описываются
в терминах, которые изначально были предназначены для опи­
сания других вещ ей»3.
В применении к нашему материалу это означает, что, напри­
мер, понятие, обозначаемое обиходным словом «чистый», в со­
четании с понятием, обозначаемым словом «разум», дают новое
единое понятие, выражаемое сочетанием «чистый разум», в ко­
тором слово «чистый» употреблено не в своем общепринятом,
узуальном значении, а в переносном. К ак отмечает С. С. Аверин­
цев, философский термин, если взглянуть на него с противопо­
ложного полюса, из сферы житейской речи, есть не что иное,
как застывшая метафора: бытовое слово, систематически упо­
требляемое в несобственном смы сле4. Что такое разум, мы при­
мерно себе можем представить, но что такое «чистый разум»,
мы, не зная сути дела, определить не можем. Сам Кант дает
ему следующее определение: «Поэтому чистым мы называем
разум, содержащий принципы безусловного априорного зн а ­
ния» (3, 120).
Понятие «чистый» является одним из ключевых понятий фи­
лософии И. Канта, так как оно несет в ее контексте громадную
концептуальную нагрузку. Сущность функции этого понятия к
своей теории Кант определяет следующим образом: «Мы при­
знаем, что вряд ли можно найти чистую землю, чистую воду,
чистый воздух и т. п. Тем не менее их понятия необходимы (и,
следовательно, эти понятия, что касается полной чистоты, имеют
142
своим источником только разум), чтобы надлежащим образом
определить участие каждой из этих естественных причин в яв­
лении. Так, мы сводим все виды материи к земле (так сказать,
к одной лишь тяжести), к сол ям -и горючим веществам (как
силам), наконец, к ваде и воздуху как [рычагам] (это как бы
машины, при помощи которых действуют указанные вещества),
чтобы согласно идее некоторого механизма объяснить хими­
ческие действия видов материи друг на друга. В самом деле,
хотя в действительности так не выражаются, тем не менее не­
трудно обнаружить такое влияние разума на классификации,
устанавливаемые естествоиспытателями» (3, 554).
Подобную же роль, как видно, Кант отводит и понятию «чи­
стый разум», которое необходимо ему для объяснения механиз­
ма получения достоверного научного знания.
Этот термин был введен, по-видимому, такж е Кантом, так
сказать, под «давлением» терминологической симметрии. Д ейст­
вительно, сразу же в начале изложения Кант вводит три имев­
шихся до него в философии термина: «априорный», «апостериор­
ный» и «эмпирический». Оппозиция «априорный» — «апостери­
орный» требовала нахождения противочлена и термину «эмпи­
рический». С введением термина «чистый» вся оппозиция при­
нимает стройный вид: «априорный» — «апостериорный», с одной
стороны, и «чистый» — «эмпирический»'— с другой. Обе пары
как будто дифференцированы и по своей семантике: первая х а ­
рактеризует знание относительно его источника, а вторая дает
ему, скорее, качественную характеристику. Впрочем, это не все­
гда выдерживается последовательно.
Кроме того, термин «априорный», видимо, не совсем устраи­
вал философа, так как был недостаточно строго определен. Он
мог обозначать такж е и знания, полученные из опыта (см. 3,
106). Поэтому Кант нуждался в более точном, строго опреде­
ленном термине, каким и явился термин «чистый». В частности,
он определяет его так: «В свою очередь, из априорных знаний
чистыми называют те знания, к которым совершенно не приме­
шано ничто эмпирическое» (3, 106). Отметить следует такж е и
такой немаловажный факт, как сочетаемость латинских терми­
нов и немецких. Латинские не могут стоять, в частности, в пре­
позиции к определяемому ими существительному, но только в
постпозиции, что создает определенные неудобства при опери­
ровании ими в тексте. Однако введение нового термина создало
и определенные трудности. Дело в том, что оба. они порой на­
чинают употребляться Кантом то синонимично друг другу, то
дифференцированно. Так, например, в одном месте суждение
«Всякое изменение имеет свою причину» определяется как ап­
риорное, но не чистое, а в другом — как чистое априорное (ср. 3,
106 и 107). В целом же семантика термина «чистый» описыва­
ется Кантом через термин «априорный» как «безусловно апри­
орный» или «совершенно априорный». Во всяком случае этот
143
термин содержит следующие постоянные семы: «внеопытный»,
«неэмпирический», «всеобщий» и «необходимый». Набор этих
сем обогащается за счет семного состава того априорного поня­
тия, вернее, того существительного, обозначающего данное
априорное понятие, с которым определение «чистый» со­
четается. Так, в сочетании с термином «рассудок» добавляются
еще следующие семы: «способность мыслить», «способность
априорно связывать», «способность производить синтетически
суждение». Весь набор сем оказывается индивидуальным у к а ж ­
дого такого словосочетания, что говорит о его единстве.
Процесс терминологизации слова «чистый» проходит несколь­
ко этапов. Первый — это определение его через, посредство опре­
деления какого-либо априорного понятия, например: «В свою
очередь из априорных знаний чистыми называются те знания,
к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое»
(3, 106). Или: «Я называю «чистыми» (в трансцендентальном
смысле) все представления, в которых нет ничего, что принад­
лежит ощущению» (3, 128). Затем происходит переход слова из
состава предиката в состав субъекта, образуя устойчивое тер­
минологическое сочетание с определяемым им словом: «Сообраз­
но этому чистая форма... будет находиться в душе a priori» (3,
128). Полученное сочетание может затем получить дальнейшее
определение, в частности, посредством другого такого ж е соче­
тания: «Сама эта чистая форма чувственности такж е будет на­
зываться «чистым созерцанием» (3, 128), что такж е свидетель­
ствует о нем как о единой терминологической единице с единым
значением.
Вступая таким же образом в сочетания с другими существи­
тельными, обозначающими априорные понятия, слово «чистый»
очерчивает тем самым своим значением все пространство апри­
орного мышления, образуя лексико-семантическое поле языко­
вых единиц (словосочетаний) с терминологическим значением,
компонентом которого оно неизменно выступает, например: чис­
тое представление, чистая апперцепция, чистый синтез, чистое
созерцание, чистая идея, чистое мышление, чистое пространство,
чистое время, чистая форма и т. д. Также трех- и более членные
сочетания: чистые производные понятия рассудка, предикабилии чистого рассудка и Др. Интересно отметить, что все эти тер­
мины являются словосочетаниями, что обусловлено их метафо­
рикой, так как метафора, как известно, строится на сравнении
как минимум двух понятий, т. е. терминология Канта в значи­
тельной мере строится на метафорическом принципе.
Так как априорные понятия помимо их чистого имеют еще
и эмпирическое применение, для которого они, собственно, пред­
назначены, то лексико-семантическому полю априорности про­
тивопоставляется сопряженное с ним поле эмпирического мыш­
ления (опыта). Это лексическое поле образуется группировкой
словосочетаний — терминов с постоянным первым компонентом144
словом «эмпирический», например: эмпирический рассудок, эм­
пирическое понятие, эмпирическое представление, эмпирическое
познание, эмпирическое созерцание, эмпирический закон и т. д.
Такж е сочетания, состоящие из более чем двух членов: эмпири­
ческое единство сознания, эмпирический синтез рассудка и др.
Можно сказать, что терминология Канта имеет в «Критике...»
полевой характер. Оба поля суммарно выражены противопостав­
лением «чистый» — «эмпирический». Эта оппозиция может быть
развернута с помощью более частных оппозиций: необходи­
м ы й — случайный, объективный — субъективный, единый — р а з­
розненный, объективно значимый — субъективно значимый и др.
Поле опыта вместе с полем априорности очерчивают рассудку
.гносеологическое пространство ассерторичности и аподиктичности, в пределах которого чистые понятия рассудка получают
предметность, объективность и истинность. З а пределами этого
поля понятия оказываются проблематичными, лишенными пред­
метности, т. е. пустыми.
Таким образом, группировка словаря «Критики...» по его
трансцендентальному содержанию позволяет заключить, что его
структура в целом отражает концептуальное содержание всего
произведения. Эта связь проявляется в целенаправленном отбо­
ре лексики определенной семантики, а такж е в высокой степени
частотности в тексте группировок слов, несущих трансценденталь­
ное содержание и связанные с ним коннотации.
Трансцендентальное содержание пронизывает не только лек­
сику, но и само словоупотребление. Кант пытается выявить т а к ­
же трансцендентальный характер внутренней формы употреб­
ляемых им слов. Так, внутреннюю форму , слова «понятие» он
раскрывает следующим образом: «Уже само слово «понятие»
могло бы дать нам повод к такому замечанию. В самом деле,
это одно сознание есть то, что объединяет в одно представление
многообразное, постепенно даваемое в созерцании и затем вос­
произведенное» (3, 704), т. е. понятие есть многое, синтезирован­
ное в одно представление. А внутренняя форма слова einbilden
раскрывается им как «приводить к единому (одному) образу»
(in ein Bild bringen). У Канта в этой связи читаем: «Это вооб­
ражение должно сводить многообразное [содержание] созерца­
ния в один «образ»; следовательно, до этого должно включать
впечатления в сферу своей деятельности, т. е. схватывать «их»
(3, 713). Подобный же смысл вкладывается Кантом и в понятие
«объект»: «Объект есть то, в понятии чего объединено многооб­
разное, охватываемое данным созерцанием» (3, 195). Или:
«...и всякое созерцание для того, чтобы стать для меня объек­
том, должно подчиняться этому условию [синтетическому усло­
вию], так как иным путем и без этого синтеза многообразное
не объединялось бы в одном сознании» (3, 195). Термин «объ­
ективный» такж е означает «подчиненный определенному прави­
лу априорного синтеза». Познать что-либо означает «указать
ю
Зак.
820
145
понятию соответствующее ему созерцание, предмет». Глагол
«понять» означает в трансцендентальном смысле «созерцать не­
что в соответствии с каким-либо объектом». Д а ж е такие языко­
вые единицы, как слова «один» и «все», трансцендентальны по
своей сущности: они соотносятся как форма и содержание, как
априорное начало и эмпирическое (явление). «Все» и «одно»
необходимо связаны, как связаны «всякое эмпирическое созна­
ние» и «трансцендентальное самосознание».
Употребление слов с пространственной семантикой для обо­
значения чисто умозрительных вещей у Канта столь же метафо­
рично, так как объектом описания является система априорного
мышления, а языковые средства, употребляемые при этом, слу­
ж а т обычно описанию понятий других наук и прежде всего м а­
тематики. Отсюда у Канта много «математических», «физиче­
ских», «географических» и т. д. терминов — метафор. С их
помощью он реализует важный принцип своего учения о
необходимости давать абстрактным понятиям соответствующий
им объект в созерцании. Так геометрическое понятие
линии используется для наглядного представления о таких
понятиях, как время, и связанных с ним понятий внутреннего
изменения. В частности, Кант говорит следующее: .«...ведь
для того, чтобы сделать мыслимыми внутренние изменения,
мы должны образно представить себе время как форму
внутреннего чувства посредством некоторой линии, а внут­
реннее изменение— посредством проведения этой линии (по­
средством движения) и, стало быть, последовательное существо­
вание нас самих в различных состояниях — посредством внешне­
го созерцания...» (3, 298).
Понятие точки используется Кантом как средство образного
представления трансцендентального единства всех понятий рас­
судка, обусловленного регулятивной функцией трансценденталь­
ных идей. Например: «...Но зато они [трансцендентальные идеи]
имеют превосходное и неизбежно необходимое регулятивное
применение, а именно они направляют рассудок к определенной
цели, ввиду которой линии направления всех его правил схо­
дятся в одной точке, и, хотя эта точка есть только идея, (focus
im a g in a riu s ), т. е. точка, из которой рассудочные понятия в дей­
ствительности не исходят, так как она находится целиком за пре­
делами возможного опыта, тем не менее она служит для того,
чтобы сообщить им наибольшее единство наряду с наибольшим
расширением» (3,553).
С понятием точки тесно связано у Канта понятие «горизонт»,
он говорит о том, что «всякое понятие можно рассматривать как
точку, которая как точка зрения наблюдателя имеет свой гори­
зонт, т. е. определенное множество вещей, которые можно пред­
ставить и как бы обозреть из этой точки...» (3, 562). Термин
«горизонт» становится метафорой такж е в сочетании «логиче­
ский горизонт», под которым понимается видовое пбнятие и ко­
торое, в свою очередь, состоит из более мелких логических гори­
зонтов (т. ё. подвидов понятия). Столь же метафоричны и соче­
тания «логическое место» и «трансцендентальное место». Под
первым понимается всякое понятие, под которое подведено мно­
жество знаний. Второе подразделяет все априорные понятия
на феномены и ноумены в зависимости от того, мыслятся ли они
в рассудке или в чистом созерцании.
Отношение между совокупностью всех предметов познания и
понятием разума об этой совокупности представляется в виде
отношения между плоскостью и воображаемым горизонтом,
охватывающим эту плоскость. Так Кант поясняет: «Совокуп­
ность всех возможных предметов для нашего познания пред­
ставляется нам в виде плоскости, которая имеет свой кажущий­
ся горизонт, а именно то, что охватывает ее всю (3, 631).
Таким образом, метафорическое значение и образность явл я­
ются результатом взаимодействия терминов, взятых из эмпири­
ческих наук, с трансцендентальным уровнем описания понятий.
Происходит как бы ретерминологизация, т. е. вторичная терми­
нологизация терминов конкретных наук путем их переосмысле­
ния и приспособления к нуждам трансцендентальной философии.
При этом конкретные термины расширяют свою семантику, а
абстрактное понятие приобретает наглядность и конкретность.
Интересно отметить, что корпус текста, где речь идет о регуля­
тивной функции трансцендентальных идей, окрашен модально­
стью «как если бы», т. е. происходит смена текстовой модально­
сти. Об этом, в частности, говорит и частое употребление слов
типа wie (как), gleichsam (как бы), als (как), scheinbar (каж у­
щийся), als ob (как если бы), глаголов scheinen (казаться),
vergleichen (сравнивать) и других средств.
Наконец, необходимо остановиться вкратце и на еще одном
виде образности в «Критике» — образности художественной.
Система этих образов такж е отражает содержание про­
изведения как строго продуманного целого. Выражению это­
го аспекта служит образ некоего, строящегося в мышлении зд а ­
ния, имеющего свою архитектонику (систему), свой материал
(чистые формы мышления), свой фундамент (возможный опыт)
и т. д. Антитетика разума, логическая борьба тезисов и антите­
зисов сравниваются с рыцарским турниром, в котором каждый
участник хорошо вооружен оружием разума и вправе рассчиты­
вать на победу. Но предмет спора оказывается мнимым, и оба
оказываются целыми и невредимыми. Сама «Критика чистого
разума» предстает как здание суда, где происходит судебное
разбирательство всех споров разума; при этом судебный процесс
покоится на правовом состоянии и заканчивается приговором,
который должен обеспечить вечный мир.
Итак, образно-метафорический план «Критики чистого разу­
ма» тесно связан с самой сущностью учения И. Канта. Его на­
личие обусловлено необходимостью выражения нового философт
147
ф
ского содержания, а такж е принципом наглядности,' конструк­
тивной экспликации сугубо умозрительных построений с помощью
понятий других, конкретных наук, что приводит к явлению вто­
ричной терминологизации, переосмыслению известных терминов.
Метафоричндсть — одна из особенностей терминологического
творчества философа. Принцип метафоризации приводит к об­
разованию целых группировок слов и словосочетаний, образую­
щих лексико-семантические поля: поле априорности, поле опыта,
поле ассерторичности, ноуменального поля и т. д. Все поля вмес­
те образуют систему взаимоотношений, структурно отражающих
содержание всего произведения. Кроме того, существуют груп­
пировки слов с «трансцендентальной коннотацией», свидетель­
ствующие о том, что вся лексика данного произведения контек­
стуально окрашена под влиянием специфического содержания.
Художественная образность, представленная в произведении,
такж е тесно связана с концептуальным содержанием произведе­
ния; фрагменты текста с данной образностью выполняют, как
правило, функцию ретроспекции и проспекции.
‘ Г у с е в С. С., Т у л ь ч и н с к и й Г. Л. П роблема понимания в фи­
лософии. М., 1985. С. 94—95.
2 М а т р о с о в В. Л . Я зы к и м е т а ф о р а //Л о ги к а и язык: Сб. науч. тр.
М , 1985. С. 47.
3 Там же. С. 52.
4 А в е р и н ц е в С. С. Классическая греческая философия как явление
историко-литературного р я д а //Н о в о е в современной классической ф илоло­
гии: Сб. М.: Н аука, 1979. С. 52.
НАУЧНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ
РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ СИСТЕМАМИ ФИЛОСОФИИ ФИХТЕ
И ШЕЛЛИНГА В СООТНЕСЕНИИ С РАБОТАМИ РЕЙНГОЛЬДА,
ИМЕВШИМИ ЦЕЛЬЮ ОБЛЕГЧИТЬ ОБЗОР СОСТОЯНИЯ
ФИЛОСОФИИ В НАЧАЛЕ 19-го СТОЛЕТИЯ
Георга
Вильгельм а
Фридриха
Гегеля,
доктора
философии.
Р аб о та «Различие систем философии Фихте и Ш еллинга» D ifferenz der
Fichteschen und Schellingschen S ystem s der Philosophie») обычно в ли тер а­
туре вопроса назы ваем ая кратко «Р абота о различии» («D ifferenzchrift»),
бы ла написана молодым Гегелем в июне-июле 1801 г. и опубликована осенью
того ж е года. Н а русский язы к переводится впервые.
В январе 1801 г. Гегель из Ф ранкфурта-на-М айне перебрался в Иену,
средоточие философских умов того времени не только Веймарского герцог­
ства, но и всей Германии. У ж е три года здесь был профессором местного
университета молодой Ш еллинг, и после того как в 1799 г. клерикалы д о ­
бились ухода из Иенского университета Фихте, центральной фигурой д у ­
ховной ж изни Иены на некоторое время стал Ш еллинг. Он ведет активную
переписку с Фихте, и м еж ду ними стали прорисовыбаться все большие р а з­
личия в истолковании тенденций дальнейш его развития принципов трансцен148