ОТЗЫВ официального оппонента на диссертацию Инишева

ОТЗЫВ
официального оппонента на диссертацию Инишева Ильи Николаевича
«Интенциональность и медиальность:
генезис и трансформация феноменологической герменевтики»,
представленную на соискание ученой степени доктора философских наук
по специальности 09.00.03 – история философии
Темой диссертационного исследования И.Н. Инишева выступает становление и развитие
герменевтической составляющей феноменологической философии. В свете трансформаций
способа феноменологического мышления на путеводной нити медиальности автор выделяет
основные этапы развития феноменологической философии и демонстрирует их специфику,
раскрывает логику развертывания феноменологии, делая акцент на герменевтической
феноменологии и философской герменевтике. Диссертант эксплицирует условия возможности
плодотворного диалога и взаимной критики феноменологии (в ее герменевтической трактовке)
и аналитической философии, а также выявляет причины «деинституализации»
феноменологической философии и проясняет характер герменевтики как постметафизической
практической философии.
Актуальность диссертационного исследования для современной философии
определяется следующими обстоятельствами. Поскольку феноменологическая философия
является одним из основных направлений современной философии и источником
формирования философской герменевтики, необходимы прояснение истоков значимости
феноменологического мышления для современного философствования, внутренней логики
развития феноменологии и философская легитимация «герменевтического поворота» в
феноменологии, а также выявление возможностей и критика фактического состояния
философской герменевтики. Эти задачи могут быть решены только на пути экспликации
герменевтического измерения опыта как собственно феноменального пространства и
реконструкции герменевтической концепции языка в горизонте истории феноменологии. Этим
путем и движется автор в своей работе. Осуществляемая автором на основе решения этих задач
разработка модели языковой составляющей опыта мира служит целям налаживания диалога
аналитической философии и феноменологии, интеграции разноплановых и разнонаправленных
исследований философии языка, определению позиции феноменологической герменевтики в
пространстве современной постметафизической философии, а также и смысла самой
«постметафизичности».
В историко-философском аспекте актуальность исследования также не вызывает
сомнений ввиду насущной задачи прояснения сущности и выявления имманентной логики
развития феноменологического мышления. Эта задача обусловлена проблемным характером
единства феноменологической философии, который в настоящее время дает о себе знать в
самой острой форме как ввиду расхождения версий феноменологической философии так и
вследствие появления идеи постфеноменологии. Нехватка исследований подобного рода остро
ощущается как в отечественной, так и в зарубежной историко-философской литературе.
Свое исследование И.Н. Инишев развертывает по преимуществу на основе методов
феноменологической дескрипции и реконструкции (имманентной, систематической, историкофилософской). Применение автором этих методов для изучения темы представляется
оправданным, поскольку феноменологическая дескрипция позволяет автору эксплицировать
интуитивное, «жизненное» содержание анализируемых философских концептов, а
1
реконструкция – обнаружить единство и полноту (или неполноту) философских теорий и
практик. Благодаря такому методологическому подходу автор приобретает возможность
воссоздать целостную картину философской герменевтики и ее взаимоотношений с
аналитической философией как в синхроническом (логическом), так и в диахроническом
(историческом) аспектах. Вместе с тем следует отметить, что применение метода
феноменологической дескрипции для работы с герменевтикой таит в себе специфические
трудности, ввиду того, что феноменологическая герменевтика с самого своего истока
характеризуется критикой самой идеи интуиции, и более того, можно даже считать, что разрыв
с интуитивизмом первоначальной феноменологической программы является учреждающим
актом самой философской (феноменологической) герменевтики.
В своей работе И.Н. Инишев осуществляет последовательный анализ и реконструкцию
развития феноменологии, начиная от самого раннего произведения – «Логических
исследований» Гуссерля (1900–1901), подробно останавливаясь на «Герменевтике
фактичности» (1923) и «Бытии и времени» (1927) Хайдеггера и «Истине и методе» Гадамера
(1960), и завершая осмыслением определяющих работ после «герменевтического поворота» в
феноменологии. Реализация замысла осуществляется посредством углубления в материал
феноменологических, герменевтических и аналитическо-философских произведений с
использованием все более широкого круга историко-философских источников, демонстрируя
при этом большую эрудицию и тонкость историко-философского чутья. Используется также
обширная и авторитетная англо-американская (Дрейфус, Гронден, Саллис и др.) и немецкая
(Тугендхат, Хабермас, Ренч и др.) комментаторская литература.
Диссертация изложена ясным языком и подчинена строгой логике. В настоящем
сочинении это не плод наития, а результат продуманной и методичной философской работы.
Ясность языка автора вытекает из хорошо им разработанного (в свете герменевтических
концепций выражения, понимания и истолкования) аспекта отношения языка феноменологии к
языку повседневности, с одной стороны, и языку философии, – с другой; а логика изложения
соответствует вскрытой им смысловой истории феноменологической герменевтики.
В первой части диссертации, «Герменевтическая трансформация феноменологии
сознания», автор демонстрирует постметафизический характер феноменологической
(философской) герменевтики, очерчивает проблемное поле феноменологической философии и
последовательно раскрывает ее сущностную связь с проблематикой понимания и языка, а также
эксплицирует смысл и следствия для метода феноменологического исследования
«герменевтического поворота» в феноменологии.
Отправным пунктом размышления автора об истории феноменологии выступает
раскрытие того обстоятельства, что первоначальное обращение феноменологии к языку носило
вынужденный и косвенный характер, что выражалось в приоритете проблемы языковой
презентации по отношению к проблеме тематизации языка (С. 24). Иначе говоря, язык
рассматривался в гуссерлевской феноменологии сознания как препятствие в
феноменологической работе. Автор показывает, что лишь в связи с герменевтическим
поворотом в феноменологии, который стал возможен благодаря хайдеггеровской разработке
метода формального указания, языковое измерение опыта в его принципиальной философской
значимости смогло выступить на свет. Благодаря хайдеггеровскому использованию метода
формального указания, как полагает И.Н. Инишев, впервые проявилась в чистом виде и
подлинная проблематика феноменологии – феноменальность феноменов. Постановка вопроса о
2
феноменальности феноменов, согласно автору, и выступает источником притязаний
феноменологии на универсальность (выходящее за пределы регионов и проблематизирующее
их предданные границы значение), а тем самым придает феноменологии и, в частности, ее
герменевтическим изысканиям, философский характер.
Свой метод «формального указания» Хайдеггер разрабатывает для цели постижения
дорефлексивной фактичности, «обладания исходным нечто», каковое не может быть схвачено
тематически или теоретически. Автор подчеркивает, что, с точки зрения герменевтической
феноменологии философские понятия значимы лишь постольку, поскольку являются
формальными указаниями. Формальное указание, таким образом, с одной стороны,
предоставляет доступ к изначальному, с другой – обладает достаточной степенью свободы,
чтобы не подчиняться навязываемым традицией опредмечивающим, теоретизирующим
способам мышления. И.Н. Инишев справедливо полагает, что метод формального указания, не
упоминающийся в более поздних работах Хайдеггера, продолжает направлять мышление
герменевтической феноменологии и в дальнейшем.
Согласно автору, опыт диалогической речи обладает большими возможностями для
обнаружения изначальной феноменальности, чем опыт восприятия, а потому он полагает, что
герменевтическая феноменология Хайдеггера и Гадамера, ориентированная по языковому
опыту,
более
соответствует
первоначальному
импульсу
феноменологии,
чем
трансцендентальная феноменология Гуссерля, ориентированная по восприятию (С. 33). В связи
с этим автор делает важное историко-философское замечание, что Гадамер трактует свое
понятие «герменевтического диалога» как пояснение хайдеггеровского понятия формального
указания (С. 36). Задачу выявления дорефлексивной, т.е. изначальной и еще
необъективированной феноменальности И.Н. Инишев рассматривает как определяющую для
постметафизической философии. В ходе противопоставления метафизической и
постметафизической философии, диссертант выявляет основные черты постметафизического
мышления (универсализм, медиализм, перформативизм, комплексность / открытость), а также
раскрывает потенциал герменевтической феноменологии в качестве позитивной стратегии
преодоления метафизики как теоретической доктрины и как жизненного габитуса.
На основе этих рассуждений автор пытается показать феноменологическое
превосходство герменевтической феноменологии, базирующейся на медиальности языкового
опыта над дескриптивной феноменологией Гуссерля, базирующейся на рефлексии и идее
очевидности. Автор, в частности, полагает, что герменевтическая феноменология обладает,
благодаря имманентной ей идее медиальности, превосходством над феноменологией Гуссерля в
деле тематизации мира как универсального горизонта, т.е. в деле разработки основной темы
феноменологической философии. Он также пытается продемонстрировать, что идея
медиальности имплицитно вела самого основателя феноменологии Гуссерля в ходе создания им
все новых и новых программ феноменологической философии, задавая неотрефлексировнный
им образ феноменологии, т.е. выступая в форме неявного господства воображения над
рефлексией (С. 99).
В своих последующих рассуждениях автор раскрывает условия возможности для
продуктивного взаимодействия аналитической философии и феноменологии. Таковые он
усматривает, с одной стороны, в общем для них примате медиальности, а с другой, – в
противонаправленности тенденций их исторического развития. Автор остроумно замечает, что
если феноменологическая философия развивалась от проблематики сознания к проблематике
3
языка, то аналитическая – от проблематики языка к проблематике сознания (С. 103–104).
Разрабатывая эту историко-философскую идею автор выдвигает имеющую принципиальное
эвристическое значение как для герменевтической феноменологии, так и для аналитической
философии гипотезу, что языковой характер мира коррелирует с мировым, или
прагматическим, характером языка (С. 104). Из этой гипотезы у автора вырастает идея
градуального характера различия между языковым и неязыковым, каковая, наряду с идеей
перформативной медиальности феноменального поля, образует, по мнению диссертанта,
позитивную основу для диалога и взаимной критики аналитической философии и
феноменологии.
В заключении первого раздела диссертант раскрывает трансформационный потенциал
феноменологии, каковой он усматривает в двусмысленности понятия феномена, и в частности,
в том, что феномен в феноменологическом смысле оказывает постоянное сопротивление его
рефлексивной тематизации, т.е. методическому вмешательству, тем самым и проявляя свой
собственно феноменальный характер – способность к самораскрытию, методическое вторжение
в ход которого имеет лишь искажающий эффект (С. 119). В этой связи автор делает акцент на
негативном, т.е. устраняющем препятствия для самопроявления феноменов, характере метода
феноменологического мышления, который, правда в разных формах, демонстрируется и
трансцендентальной феноменологией Гуссерля и герменевтической феноменологией
Хайдеггера, Гадамера и их продолжателей. На основе этого верного наблюдения в диссертации
вводится понятие феноменологизации и различаются ее уровни: рефлексивная
феноменологизация, базирующаяся на методе, и спонтанная феноменологизация, базирущаяся
на силе самопредъявления особых (первичных) феноменов, которые, по мнению автора, дают о
себе знать уже в самой повседневной жизни, без всякого перехода из естественной установки в
феноменологическую.
Согласно И.Н. Инишеву, благодаря взаимодействию рефлексивного и спонтанного
уровней феноменологизации при посредстве методических процедур происходит интеграция
спонтанной феноменологизации во взаимосвязь повседневного сознания, и, тем самым,
детривиализация сферы обыденного (С. 135). В свете своих размышлений об уровнях
феноменологизации автор очерчивает место герменевтической феноменологии, каковая, по его
мнению, развивает – в противоположность конститутивной феноменологии Гуссерля – мотив
«посюсторонности» первично феноменального. Это выражается, по мнению диссертанта,
прежде всего в
хайдеггеровской «феноменологии настроений» (позволю себе здесь
воспользоваться выражением Клауса Хельда), а затем и в гадамеровском раскрытии
философского потенциала таких повседневных опытов как опыт искусства, общественный
ритуал, архитектура. Тем самым, согласно И.Н. Инишеву, герменевтика Гадамера вносит
существенный вклад в детрансцендетализацию феноменологии. Автор выделяет основные
черты, которые приобрела герменевтика в ходе этой детрансцендентализации: трактовку
истолкования как медиума, в котором происходит дифференциация предметных областей;
«натурализацию» хайдеггеровской концепции, под каковой подразумевается гадамеровское
обращение к повседневным феноменам как смысловой среде, которая самостоятельно
генерирует первичные смысловые комплексы; усиление дейктической компоненты
феноменологии, в противоположность аналитической; трансформацию герменевтической
феноменологии в практическую философию и, наконец, усиление темы материального
присутствия (С. 138–139).
4
Во
втором
разделе
работы
«Перформативный
медиум
как
парадигма
феноменологической герменевтики» автор показывает, что в основе герменевтической
трансформации феноменологии и последующих преобразований самой феноменологической
герменевтики лежит идея перформативного медиума. В начале раздела автор показывает
различие двух типов трансцендетализма: реляционного (сильного), ориентирующегося по
модели восприятия и медиального (слабого), ориентирующегося по модели слышания или
вслушивания. Диссертант пытается продемонстрировать преимущества медиалистского
трансцендентализма над реляционным и приходит к мысли, что первый всегда уже неявно
фундирует второй, поскольку первичная (холистическая, медиальная) феноменальность, как он
считает, представляет собой точку пересечения материального и смыслового, и тем самым
всегда уже подразумевается любой конститутивной проблематикой (С. 166).
Вследствие этого вывода для диссертанта первостепенное значение приобретает
разработка понятия медиума, каковую он и осуществляет, различая значения медиума как
инструмента, посредника и среды и демонстрируя, что феноменологически-герменевтически
понимаемая медиальность объединяет в себе два последних значения (С. 168). В результате
разработки понятия медиума диссертант делает вывод что, современная теория медиа и
медиалистски инспирированная и ориентированная феноменология дополняют друг друга.
Первая, по мнению автора, предоставляет парадигму и основные понятия, вторая обеспечивает
новую – топологически ориентированную и феноменологически фундированную – систему
отсчета (С. 171).
Эту систему отсчета автор проясняет, эксплицируя движение мысли Хайдеггера. И.Н.
Инишев считает, что (событийная) герменевтическая феноменология оказывается особой
формой участия в историчной динамике изначальной медиально-трансцендентальной сферы, в
то время как (научная) феноменология сознания (трансцендентальная феноменология)
оказывается вторичной, поскольку представляет собой экспликацию экспликации (С. 194). В
этой связи автор, вполне следуя логике развития темы, приходит к необходимости обсуждения
вопроса о взаимоотношениях феноменологии Хайдеггера и философии языка и, в частности,
детально развертывает хайдеггеровское понятие формального указания, раскрывая его
медиалистские импликации (С. 205). Соответственно, в ходе дальнейших исследований
медиалистская парадигма герменевтической феноменологии разъясняется диссертантом в
перспективе медиа-теории, по определению исследующей эксплицитные формы и типы
медиальности: от технических инструментов до культурных техник и «новых медиа».
В третьем разделе исследования «Феноменологическая герменевтика как практическая
философия и языковая прагматика» автор очерчивает модели перформативного медиума:
нередукционистскую теорию коммуникативного опыта и постметафизическую практическую
философию. Согласно автору модель перформативного медиума, подразумевающая единство
предмета опыта, пространства опыта и его исполнения, выступает теоретическим основанием,
позволяющим интегрировать в единую теорию основные концепции языковой коммуникации,
такие как философская герменевтика, трансцендентальная прагматика и теория
коммуникативного действия. Детально рассматривая эти концепции и их вклад в
конкретизацию идеи перформативного медиума, диссертант демонстрирует плодотворность
предложенной им интегральной модели коммуникации на материале анализа различных типов
дискурса: повседневного, экспертного и прочих, всякий раз эксплицируя фундаментальный
«слой» перформативной медиальности.
5
«Логика» выстраивания партикулярных моделей в интегральную задается, согласно
автору, следующим образом: трем формам отношения мира и языка (коммуникативного
отношения) соответствуют три типа коммуникативного опыта, которые он обозначает как
социальную интеракцию, экспертный дискурс и герменевтический диалог. Эти три типа, по его
мнению, отражают структуру всего коммуникативного опыта, который in extenso охватывается
тремя основными концепциями.
Согласно И.Н. Инишеву, характерная для постметафизической философии вообще и
герменевтической феноменологии как ее разновидности, в частности, трактовка
феноменальности как перформативного медиума связывает присущую ей идею ситуативной
рациональности с идеей практической философии, и более того, делает феноменологию
практической философией (С. 278). Это превращение герменевтической феноменологии в
практическую философию автор эксплицирует в дальнейшем как в содержательном, так и в
институциональном аспектах, демонстрируя тем самым превращение феноменологии в способ
практического, в том числе индивидуально-этического, поведения и самопознания, а также в
форму социального действия.
Наиболее значимыми и новаторскими в диссертационном исследовании И.Н. Инишева
мне представляются следующие моменты.
1. Истолкование определяющего гуссерлевского понятия интенциональности в свете
его ранних концептов интенции значения и категориального созерцания.
2. Экспликация смысла и значения формального указания в герменевтической
феноменологии Хайдеггера.
3. Раскрытие мотивов герменевтического поворота в феноменологической философии и
выявление внутренней логики ее развития.
4. Демонстрация основных черт и тенденций постметафизического мышления
применительно к развитию герменевтической феноменологии.
5. Разработка идеи феноменальности как перформативной медиальности.
6. Различение сильного (реляционного) и слабого (медиального) трансцендентализма.
7. Раскрытие тенденции феноменологии к превращению в практическую философию и
ее эффекта детривиализации повседневности.
8. Экспликация автором идеи герменевтики как практической философии, которая
вносит существенный вклад разработку вопроса об истоках и характере социальной
значимости философской деятельности и раскрывает формы ее воздействия, равно
как и формы обратного воздействия жизненного мира на философию вообще и на
феноменологию в частности.
Работа выполнена на высоком профессиональном уровне, с использованием
широчайшего историко-философского материала, охватывающего как феноменологическую так
и аналитическую философию. Исследование выстроено логично и последовательно.
Применение методов на каждом этапе исследования методически обосновывается и
феноменологически наполняется, демонстрируя высокий уровень рефлексивного философского
анализа.
Между тем работа имеет ряд недостатков.
6
1. Диссертация, ставящая во главу угла идею герменевтического диалога, оказалась
удивительно монологичной, по меньшей мере по отношению к отечественной
традиции исследования феноменологии и герменевтики. Это обращает на себя
внимание уже при беглом обзоре списка литературы на русском языке. Если
исключить из внимания указанные И.Н. Инишевым переводы на русский западных
авторов, то весь список составляют лишь восемь книг и статей, три из которых
составляют работы самого И.Н. Инишева. Более того, и идеи, высказанные в
указанных автором в его перечне отечественных книгах и статьях не находят почти
никакого применения в диссертационном исследовании, не развиваются и не
подвергаются критике. Между тем в отечественной литературе имеются вполне
солидные разработки по теме диссертационного исследования. Это, прежде всего,
работы Г.Г. Шпета, разрабатывающего идею герменевтической интуиции уже в
«Явлении и смысле» (1914) и детально прорабатывавшего вопросы об отношении
языка и смысла, феноменологии и герменевтики в своих последующих работах. Это
статьи М.К. Мамардашвили, который благодаря своим идеям «феноменологии как
сопутствующего момента всякой философии» и «естественной философии»
осуществил, подобно Хайдеггеру, «анонимизацию» феноменологии (использую здесь
выражение Гюнтера Фигаля; Figal G. Zu Heidegger. Antworten und Fragen. Frankfurt a.
M. 2009). Это разработки В.В. Бибихиным по теме формального указания в его
работе «Ранний Хайдеггер», экспликация основ постфеноменологической онтологии
и семантики Е.В. Борисовым в его монографии «Основные черты
постметафизической онтологии» (Томск, 2009), тематическая разработка
герменевтики Хайдеггера Е.В. Фалевым в монографии «Герменевтика Хайдеггера»
(СПб, 2008), и наконец, работы по истории феноменологической философии и по
теории жизненного мира А.Г. Чернякова и Н.В. Мотрошиловой. Диссертант не
осуществляет никакой критики этих значимых и богатых идеями отечественных
работ, он их просто игнорирует. К счастью с западными работами в диссертации дело
обстоит иначе.
2. Маргинальные или даже внешние категориальные различения привносятся в
диссертации для исследования логики и мотивов развития феноменологической
философии. Это прежде всего дает о себе знать в насильственности истолкования
развития гуссерлевской феноменологии через маргинальное для феноменологии
противопоставление образа (воображения) и восприятия, а также в не менее
насильственном, на мой взгляд, описании перехода от дескриптивной
(гуссерлевской) к герменевтической (хайдеггеровско-гадамеровской) феноменологии
как перехода от ориентации исследования по модели зрения к ориентации по модели
слышания. В целом возникает вопрос об уместности использования метода
конструирования моделей для описания феноменологических процессов, лежащих в
основе всякого конструирования, а тем более для выявления феноменальности как
таковой. Тем более что автор сам признает в работе, что конструктивистское
мышление является превращенной формой феноменальности. Можно ли прояснять
изначальное и подлинное на основе производного и искаженного? Более того, мне
представляется, что это привнесение маргинальных или внешних категориальных
различений делает автора местами нечувствительным к различиям, появляющимся в
7
ходе развития феноменологии. Так, например, автор упорно именует гуссерлевскую
феноменологию дескриптивной как раз там, где она тематизирует мир как
универсальный горизонт. Вместе с тем, всем сведущим в истории феноменологии, в
том числе и автору, известно, что тематизация мира как горизонта осуществляется в
рамках генетической феноменологии. В ней на передний план выходит
методологическая идея «двойной трансцендентальной редукции» (Husserl E. Erste
Philosophie. Hua VIII), а вместе с ней идея интенциональной экспликации или
интенционального истолкования, что позволяет ряду исследователей говорить о
своеобразной гуссерлевской герменевтике в его поздней феноменологии, и с
критикой гуссерлевского дескриптивизма все становится куда менее однозначным.
3. В диссертации не проводится различие повседневности и жизненного мира. На этом
основании автором делается вывод, что феноменология укоренена в повседневности
и, в частности, в присущем некоторым из ее феноменов эффекте–процессе
спонтанной феноменологизации, к каковому, по мнению диссертанта,
герменевтическая феноменология имеет особую чувствительность, высвобождает
его, и тем самым вносит вклад в детривиализацию повседневности. Между тем, в
феноменологии проводится строгое различие между жизненным миром и
повседневностью, каковая является лишь габитуализированной и рутинизированной
частью жизненного мира (см. напр. работы Н.В. Мотрошиловой, К. Хельда, Б.
Вальденфельса).
Для феноменолога нет никаких сомнений в том, что
феноменология, в том числе герменевтическая, укоренена в жизненном мире, равно
как и в том, что она оказывает на нее обратное воздействие. Но отсюда вовсе не
следует, что она укоренена в повседневности, напротив, феноменологизация
происходит на границах повседневности, например, в ходе столкновения наиболее
насыщенного элементами повседневности домашнего мира (Heimwelt) с чужим
миром (Fremdwelt) или с особыми мирами профессиональных практик
(Sonderwelten). И если, согласно крайне интересной и важной трактовке автора,
феноменология в ее современной постметафизической форме осуществляет
детривиализацию повседневности, то в диссертации, ввиду ее слепоты к различию
повседневного и жизненного мира осуществляется обратный процесс –
тривиализация феноменологии, т.е. ее растворение в формах повседневной жизни.
Причем это заблуждение автора выдается за объективный процесс развития, (хотя
правильнее было бы сказать, саморазложения), самой феноменологии.
Впрочем, выявленные недостатки не отменяют общей положительной оценки диссертационной
работы И.Н. Инишева. Не вызывает сомнений высокий профессиональный уровень историкофилософского исследования, равно как и основательность проведенных автором изысканий.
Поставленные в нем задачи реконструкции герменевтической концепции языка в горизонте
истории феноменологии и разработки модели языковой составляющей опыта мира успешно
решены. Актуальность, значимость, новизна и оригинальность исследования несомненны.
Результаты исследования могут быть практически применены для разработки лекционных
курсов по истории герменевтики, истории феноменологии, истории западной философии,
современной философии языка.
Автореферат соответствует содержанию диссертации,
результаты диссертационного исследования отражены в монографии И.Н. Инишева «Чтение и
дискурс. Трансформации герменевтики» (Вильнюс, 2007), в написанном автором диссертации
8
o
pa
r T BIIo
op
oflo pa
o
yp
.H.,
r
.B.,
pa
B.H.
Bo po a
(B
Io ' 2008), a Ta )t B cTaT x
o o
>
o
IIoBopoT B IIo T rTa
aBTopa, B To
a
T I{ x) B py x y
<<III e oB
<<T oc >>,
u
o.o
^
>>,
o o
n,
ag ri ,B oTop Ix
I ) yp aJIoB u
p
py
Ix ay
B
y
p
a
x
B
. o
T
I
l
p
TaB
Io I{oB}1 I ay
ay
.
o opa
r
o
r yrT oT T T '
B a r
aMo To Tr
I
o o
ay
I p
y
pTa
TaT I.
o
a
c
pTa k vl a o
pa o a
al{ ryu
r l lll Ba
.H.
o
B
1op
aJI
I
r oBall
' poB .
I aBTopo
aB I o oN{
o
o a a a Tya,.I o T Io, o
o
a
o
o
o
a
t
.
opo
o
To o o
r oM ypoBIIe
oT
cTB
a, B pa B
TB I{ I
a Mo T Io. Pa o a B o T cy
T op T
o
o o T Io
'urc a
JI . oBaII r |4.H.
ay . fl
p au o o
op oo
o
aI{
.
pTa
M IIa co
P
o Top
B .'",* BA
p o a
, pr.
ooTB
TBy
Top
o
,
aJI IIoc 09.00.03 o
ay
o
c
yu o .T II
o
a
o
p
o
>,y
y
I T II
r
o o Topa o p c
.9 < ^o
oTB a
24.09.2 13 r., aBTop
o
>
yu
Ix T
r p y {.
pa
a P N9 842 <o op
o Topa
T II
o
a y}t Ba T IIp cBo I{
H o a
r
pTa
o
u a
t o
oc e
'
x ay '
o py. Il
o
09.00.03_
Top
.
ott
. o Top
o o
ayu r
y
a a. o
cTop
y a
o o
o
A. . Ca
r
aJl
Topa
t'
!i
. :
o o
PAH
..1/
.,1 t
.-.a
,.:,i
A
Ca
yap o
ay
o Topa
o o
a y ocTo rp
p Tap
A.
.
o
a
18.10.2015
o
TyTa: e pa
r a pr
Po
o a a,
y
o o
T .:(495)697.9|- 9
.mail: iph@iph. as.ru
o
o
o y ap TB
o ro r
ay ' 109240. . o
r ay
oey pr
a. y:r' l uap a '. .12.
ll
liiiio ',*iI.*#:
-#|
an;.A'/
p. 1.