Александр Балуев: «Работа артиста – думать
реклама
28 марта, 2014, пятница 11 КУЛЬТУРА Александр Балуев: «Работа артиста – думать» Известный актёр – о том, почему ему не удаётся отдохнуть, и о том, в чём он завидует бухгалтерам ФОТО ИТАР–ТАСС В Санкт-Петербурге завершены гастроли столичного театра «Ленком». И, как всегда, в подарок петербуржцам преподнесены последние премьеры театра Марка Захарова, в числе которых спектакль «Небесные странники» – неожиданный замес из Аристофана и Чехова. Одну из главных ролей в новой постановке – роль Дымова (помните чеховский рассказ «Попрыгунья»?) – играет Александр Балуев. Но разговор с известным актёром театра и кино зашёл не только о премьере… – Александр Николаевич, вы принципиальный человек? – Да. Даже курю я принципиально (улыбается). петь, потому что, когда есть любовь, она должна превалировать в отношениях. Остальное неважно. – Это позиция «от головы» или «от сердца», от любовной химии? – Это позиция, объяснимая желанием быть рядом, необходимостью быть рядом, невозможностью отдельного существования. Любви нет или она ушла, когда человек начинает чувствовать, что может быть один. Если же ты хочешь, чтобы с тобой рядом был кто-то конкретный, только он один, значит, ты влюблён. И значит, что ты теперь не сам по себе, – ты ответственен. Наверное, есть и самодостаточные люди, которые могут всю жизнь быть одни. И, наверное, таких людей много… – А не лучше ли быть одному, чем жить с тем, кого ты любишь, параллельными жизнями, не получая ответа на свою любовь? – Значит, принципиальность подразумевает завидную долю постоянства? А почему же тогда в вашей творческой жизни нет постоянного театрального адреса? – Мне кажется, что артист должен избегать привязанности к одному месту, одному режиссёру. Это не означает, что у меня нет творческих корней, – кто-то же «поливал» меня и взращивал… – А надо ли ждать ответа? Любовь такая штука – просто надо любить, и всё. Любишь, значит, хочешь видеть его, дышать рядом с ним одним воздухом. Я не уверен, что правильно сформулирую, но, по-моему, это – счастье быть рядом. Очень просто. – Это вы о Театре Советской армии сейчас говорите? – Легко работается на одной площадке с ленкомовцами? – Очень. Замечательно работается, и артисты замечательные, и руководитель этого театра, который понимает, что он хочет и чего он не хочет. Сегодня это очень ценная штука. Мне он очень нравится. Я очень люблю его фильмы – тоже замечательные. Знаете, это очень важно, чтобы собравшиеся вместе люди – коллектив – начинали думать одинаково. И я сейчас не про то, как вместе собравшиеся люди начинают одинаково думать, как разделить по какимто признакам других людей… Думать одинаково про то, как надо любить, что такое первая любовь… Вот такие одинаковые мысли я только приветствую. – Могу одно сказать: я благодарен этому театру, благодарен тому времени, когда я, играя что-то, искренне полагал, что это кому-то нужно, что это красиво. – А теперь, вы считаете, ваша работа никому не нужна? – Да ладно, теперь это всё по привычке… Люди включают телевизор, а там везде – Балуев… Просто время, когда были какие-то вопросы к себе самому, прошло. – Вы находили ответы на эти вопросы с помощью театра? – Получается, что такой театр – единственное прибежище для тех, кто хочет жить нравственными категориями? – Не всегда. Мне кажется, что всё моё со мной и осталось. Не улучшился я. Вот химическая формула воды, например, остаётся всё той же самой… – Напрямую вам не отвечу. Иногда важно, чтобы у людей ещё было желание приводить себя в порядок, красиво одеваться, а у женщин – показывать эти наряды в театре или где-то ещё. Важно, чтобы хотелось куда-то пойти, чтобы у всех было просто желание жить. – «Улучшения» не произошло по чьей-то вине? В чём причина? Мир таков? Вы таковы? – Всё очень сложно. Я живу в мире таком, работаю в театре таком, с людьми такими… Всё же связано. – А ваше желание жить в чём выражается? Что, кроме работы, есть в вашей жизни? – Вы пессимист? – Почему? – Я очень люблю кататься на горных лыжах. Это не попытка соответствия каким-то президентским пожеланиям – просто это я люблю с детства. И каждый год мечтаю поехать отдохнуть, но у меня это редко получается. – Ответ какой-то горестный получился… – Я же не говорил о том, что потерял желание узнавать и жить. Нет. Просто, когда ты молод, когда тебя любят, «поливают» и взращивают, ты чувствуешь себя единственным, уникальным, чувствуешь, что ты такой один на свете. А потом дверь вдруг открывается, и тебе говорят: «Не только ты. У тебя нос длинный. Губы узкие. Глаза невыразительные. И вообще ты в кино сниматься не будешь». Я такое тоже слышал. – Времени не хватает? – Сегодня где вам достаётся больше зрительской любви – в кино или театре? – Хотелось бы думать, что в театре. Да, в театре. – В спектакле «Небесные странники» многие зрители впервые узнают, что вы замечательно поёте. Не хотите запеть и вне театра, как нынче делают многие актёры? Очень важно, чтобы собравшиеся вместе люди – коллектив – начинали думать одинаково. И я сейчас не про то, как вместе собравшиеся люди начинают одинаково думать, как разделить по каким-то признакам других людей… Думать одинаково про то, как надо любить, что такое первая любовь… Вот такие одинаковые мысли я только приветствую. – Я живу своей жизнью, а журналисты очень часто мне говорят: «Нет, должно быть по-другому…» Сейчас у меня наступает такой период жизни, когда хочется что-то поменять наконец в себе и в отношении к себе. Ну, давайте, я запою (улыбается). Как угроза не звучит? – Насколько важно, чтобы театр транслировал мысль? Сегодня театр всё чаще отходит от мысли, оставляя только картинку… – Вы ещё благодаря кино обречены нести образ брутального мужчины, офицера… Тяжко быть предметом мечтаний множества женщин? Александр Балуев считает, что артист должен избегать привязанности к одному месту, одному режиссёру – И кто такое мог сказать? Не может быть! – Может. того же хотел. И «Ленком» стоял на первом месте. Если бы меня взяли тогда в «Ленком»… Какие там были артисты! Как они двигались, как пели, плясали… Как они транслировали со сцены мысль! Хотел к ним попасть, конечно, очень хотел. – Снега не хватает (улыбается). И времени. В этом году ни разу не получилось. «Продыхи», конечно, есть, но работа артиста состоит не только в том, чтобы выходить на площадку – съёмочную или театральную. Работа и в том, чтобы думать. Думаешь всё время о работе, вот в чём дело… А для отдыха надо, чтобы мысли были только о том, какой снег. Завидую бухгалтерам: они на работе посчитали-посчитали, ушли и забыли всё – отдыхают… А тут о работе обречён думать практически постоянно. – Это плохой театр. – Какую мысль транслирует со сцены ваш Дымов? – Пожалуй, нет. В «Ленком» вас работать пригласил Марк Анатольевич Захаров или вы инициативу проявили? – Одну-единственную: надо просто любить. И всё. – (Смеётся.) Да, конечно: стоял у подъезда и жалостливо просил: «Марк Анатольевич, возьмите меня, пожалуйста…» Знаете, моё поколение при выпуске из театрального института куда хотело попасть – «Ленком», «Современник», МХАТ. И я – Является ли терпимость синонимом любви? Как можно терпеть рядом такого человека, каким является жена Дымова? Человека, который не уважает и не понимает? – У военного человека есть приказ, и он его не обсуждает, он просто отвечает всё время за огромное количество людей. Наверное, поэтому я не стал военным, как отец. Но мечта – это самое прекрасное, что есть в жизни. Да, в их мечтах Балуев, наверное, идеален: не курит, не пьёт… Хотя, думаю, они меня идеализируют лишь потому, что рядом с ними, наверное, тот, с кем что-то не так… И живётся мне с этим непросто. – Пожалуй, да. Можно терпеть. Даже нужно тер- Беседовала Екатерина Омецинская афиша «Любое течение высохнет, но искусство останется» 28 марта. Мюзик-холл Эл ди Меола В Московском музее современного искусства проходит выставка работ уличного художника Павла Пухова, больше известного под творческим псевдонимом Паша 183. Называется она «Наше дело – подвиг». щё при жизни его называли русским Бэнкси, хотя сам он не любил такое сравнение, считая, что оно умаляет его собственные достижения и индивидуальный стиль. Впрочем, узнав о смерти российского коллеги, Бэнкси – признанный мэтр уличного искусства, если можно так выразиться, – создал в память о нём работу под названием «P183. R.I.P.». На ней изображён баллончик с краской, над которым, словно над свечой, горит язычок пламени. Всенародная известность пришла к Паше 183, увы, только после смерти 1 апреля 2013 года. Нынешней весной его работы демонстрируют в стенах Московского музея современного искусства. Естественно, демонстрируют в основном в виде репродукций и фотографий – как отделить их от московских заборов, стен и тротуаров, на которых они появлялись? Впрочем, посетителей в холле музея сразу же встречает и воссозданная инсталляция «Колдовская книга» – таксофонная будка, в которой к толстенному телефонному справочнику добавился подсвечник-череп с оплавленными свечами на нём... Подобным же образом, если судить по другим творениям художника, он переосмысливал реальность повсюду, причём действовал в трёх измерениях, не ограниченных плоскостью холста (или стены). Одна из наиболее знаменитых его работ – нарисованные на асфальте очки, дужкой которых вдруг стал Е ФОТО ИЛЬИ СНОПЧЕНКО вернисаж Полицейская «Газель» в одном из залов – воссозданная инсталляция Паши 183: такую же машину он когда-то порезал на ломтики, увидев в ней сходство с буханкой хлеба фонарный столб. Он устанавливал сундук на месте земляных работ («Каждое лето коммунальные службы ищут по городам России клад. В итоге нашли»), помещал видеокамеру слежения в «гнездо» из мотка проводов, разукрашивал полуразрушенный гараж, превращая его в вагон метро. «Любое течение высохнет, но искусство останется» – гласит подпись к одной из его уличных работ. Но большая их часть сохранилась, увы, только в качестве снимков – сами «полотна» исчезли или продолжают исчезать вместе с капризами погоды и работой коммунальных служб, у которых есть свои представления о том, как должен выглядеть город. Остались холсты (не- л ди Меола, как и миллионы мальчишек, выросших в 1960-е, был страстно увлечён группой The Beatles. «Великолепная четвёрка» побудила молодого парня из Нью-Джерси взять в руки гитару, изменив его жизнь. И вот теперь, спустя полвека, уже культовый музыкант, лауреат всех мыслимых премий, гитарист-виртуоз решил отдать дань этому коллективу, презентовав альбом собственных интерпретаций песен группы The Beatles – All Your Life. На данный момент программа состоит из 14 песен в оригинальном гитарном переложении Эл ди Меолы – их и услышит публика в Мюзик-холле. – Этот проект как мечта всей жизни, осуществить которую долго не можешь решиться, – и вот она сбылась! – рассказывает музыкант. Начало в 20.00. Э 29 марта. Петербургский СКК Шоу Top Gear Live Илья Снопченко, op Gear Live – это крупнейшее в мире автомобильное представление, созданное на основе популярной передачи BBC. Публика увидит невероятные трюки, уникальные тест-драйвы и взрывающиеся автомобили. Ожидается, что на шоу будет «съедено» 1,5 тонны горючего, машины накатают почти 1000 км, на арене появятся более 60 автомобилей и 30 суперкаров, самый дорогой из которых стоит около 800 000 евро. Своими трюками зрителей поразят более 30 каскадёров. Одним из номеров станет интерактивная гонка. На экранах будет представлена интерактивная трасса, поделённая на 2 части – зелёную и красную. Каждому на входе будут вручены зелёные и красные карточки. На арене будут расположены видеокамеры, фиксирующие движения зрителей. Лёгким движением руки участник гонки сможет направить машину вправо или влево в зависимости от преобладания цвета поднятой карточки. А встроенный в камеру микрофон, фиксируя уровень шума, будет разгонять машину. Москва – Санкт-Петербург Подготовила Леся Петрова которые из них тоже представлены на этой выставке, например портрет Константина Кинчева), заготовки видеоинсталляций и, конечно же, последняя его крупная работа – декорации к зонг-опере «Тодд», главную роль в которой сыграл вокалист группы «Король и Шут» Михаил Горшенев, тоже, к сожалению, ныне покойный. Осталась память и постепенно приходящее – в том числе и благодаря этой выставке – осознание обществом того, что между примитивным «тэгом» (надписью с «автографом» рисующего или его команды. – Прим. ред.) и настоящим уличным искусством – огромная дистанция. T
