Гареева Г. H.

Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 39 (177).
Филология. Искусствоведение. Вып. 38. С. 33–37.
Г. Н. Гареева
НЕКОТОРЫЕ ПРИЕМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО РАСКРЫТИЯ
ХАРАКТЕРОВ В БАШКИРСКОЙ ПРОЗЕ
В статье исследуются различные формы и типы внутреннего монолога: прямые и кос�
венные, условные внутренние диалоги, монологи-споры, монологи-обращения, монологиразмышления, монологи-реплики, монологи-воспоминания и др., призванные наиболее полно и
всесторонне раскрыть характер героя изнутри. В данном исследовании учитывается спец�
ифика художественной передачи внутренней речи, определяемой предметом изображения,
логикой характера, ситуативным контекстом, идейно-эстетическими задачами автора.
Ключевые слова: формы и типы внутреннего монолога, прямые и косвенные монологи, условные внутренние диалоги, монологи-споры, монологи-обращения, монологиразмышления, монологи-реплики, монологи-воспоминания, внутренняя речь, башкирская
проза.
В прозе 70–80-х годов ХХ века все активнее начала применяться прямая форма
психоанализа, для которой характерно последовательное детальное воспроизведение
сложных мыслительных процессов, конфликтов, происходящих во внутреннем мире персонажей с помощью одного из самых важных
и эффективных средств – внутренних монологов. В таких известных произведениях, как
«Берег» Ю. Бондарева1, «Хатынская повесть»
А. Адамовича2, «Буранный полустанок»,
«Прощай, Гульсары», «Плаха» Ч. Айтматова3, «Живи и помни» В. Распутина4, «Другая жизнь» Ю. Трифонова5, «Белые одежды»
В. Дудинцева6 и других, внутренний монолог выступает основным приемом раскрытия
характеров, проникновения в духовный мир
персонажей, выявления важного, ценного в
них. Во внутренних монологах, определяемых общими эстетическими принципами писателя, получают выражение острые социальные, нравственные, философские проблемы,
волнующие общество. Специфика внутренней речи определяется и предметом изображения, логикой характера и ситуативным
контекстом, идейно-эстетическими задачами
автора. В данной статье мы попытаемся исследовать различные формы и типы внутреннего монолога, исходя из идейного замысла,
сюжетной ситуации, особенностей характера
героя. Идейно-эстетические функции данного выразительного художественного приема
исследованы в трудах В. В. Виноградова7,
М. Б. Храпченко8, Д. С. Лихачева9, М. М. Бахтина10, С. Заводовской11, Л. Я. Гинзбург12,
В. Е. Хализева13, Т. Г. Винокур14, В. С. Синен-
ко15, А. Б. Есина16, Г. Б. Хусаинова17, А. Х. Вахитова18, Р. Н. Баимова19.
В романе Д. Исламова «Дорога Москвы»20,
воссоздающем широкую эпическую картину
народной жизни во время Великой Отечественной войны, глубоко исследующем духовный мир героев в период тяжких испытаний, аналитичности отведено большое
место. Внутренние монологи в различной их
модификации, являющиеся в произведении
основным средством проникновения во внутренний мир персонажей, характеризуются
логической последовательностью в передаче
течения мыслей и чувств, философских раздумий о жизни, о смерти, о бытии.
Писатели обращаются для психологической характеристики к внутренним монологам как положительных, так и отрицательных персонажей. Таковы монологи дезертира
Платова в романе Д. Исламова. Этот прием в
произведении служит средством разоблачения персонажа.
Аккуратный, чистоплотный, исполнительный в мирное время Платов с первых дней
войны начинает деградировать, становится
дезертиром. Не парадоксально ли это? В романе беспощадный психологический анализ
снимает эту кажущуюся парадоксальность,
убедительно мотивирует душевный регресс
человека в предельных нравственных ситуациях. В начале произведения, еще до войны,
посредством нескольких деталей: потяжелевший от недовольства солдат взгляд, беспощадная муштровка их, беспочвенные заверения перед старшими офицерами – подтекстно указывается на потенциальные воз-
34
можности отрицательных качеств у Платова.
Платов сначала опускается внешне: «Весь он
зарос густым волосом, губы почернели, точно
у больного лихорадкой, глаза запали…», походка становится «расслабленной, тяжелой».
А затем наступает и душевный регресс. «Неприспособленный к настоящему испытанию
войной», он еще в состоянии, так или иначе,
оценивать создавшееся положение, строить
планы, как быстрее и безопаснее сохранить
свою жизнь. Если мысли полковника Богданова устремлены к анализу прошедших
дней, к извлечению уроков из них, если он
не может без трепета думать о судьбе Родины и своих солдат, то у майора Платова
мысли совсем другого характера. Если монологи Богданова ценны показом внутреннего
богатства, силы ума военного командира, то
монологи Платова обнажают его трусливую
предательскую душу. И если Д. Исламов при
изображении мыслей полковника Богданова,
комиссара Кусербаева склонен передать их в
прямых внутренних монологах, так как в них
выражаются и взгляды, идеи самого автора,
то в изображении течения мыслей Платова
широко применяет возможности косвенного
внутреннего монолога, при котором всегда
может присутствовать авторский оценочный
элемент, хотя и утрачивается эмоциональноэкспрессивная окрашенность внутренней
речи самого субъекта.
С помощью внутренних монологов автор
исследует эволюцию рождения труса, дезертира. Интересна попытка Платова схитрить с
самим собой. Он пытается представить себя
кончившим жизнь самоубийством – единственно достойным для его положения путем.
Он пытается убедить себя в этом, убеждает
и даже жалеет мертвого себя. Но установка
сознания человека такова, что обман самого себя не выдерживает. Платов в глубине
души вынужден признать свою слабовольность, неспособность к такому шагу. Среди
многочисленных трупов кощунственен «весь
захваченный своей счастливой мыслью», искавший для себя одежду Платов. «Перестал
ощущать трупный запах» – деталь, передающая его психологическое состояние, овладение всем его существом одного только желания: облачиться в чужую одежду, спастись в
ней. И еще деталь: «…и этот запах стал как
бы его собственным» – еще шаг к душевному
разложению. Ленивые думы Платова о своей беспечной командирской жизни до войны
Г. Н. Гареева
окрашены авторским сарказмом. Автор подчеркивает, как он параллельно с этими мыслями ни на одну минуту не забывает о своей
шкуре. Его ум напряженно работает в направлении сохранения жизни: «Он думал обо всем
этом, а сам не забывал повторять про себя и
вслух слова и даты чужой жизни, которые
таким непредвиденным образом стали его
главными словами и датами». Платов стыдливо ищет оправдания за свое дезертирство.
Им овладевают противоречивые чувства. Емy
стыдно, а это чувство, в свою очередь, порождает другое чувство – злобу. Картины прошлого, сменяющие одна другую, усиливают
угрызения совести. Воспоминания, против
его воли, заставляют мучительно признаться
в своих грязных поступках. Но продолжается
ступенька за ступенькой падение дезертира,
путь к предательству. Сначала ему стыдно за
свое бегство, горестно при известии об овладении немцами новых городов. Но постепенно он начинает радоваться успехам фашистов,
теряет покой, когда слышит об удачных боях
Красной Армии. Выдает жену комиссара Кудряша, которую фашисты вешают. Становится
сообщником полицаев. Таким образом, психологическое развитие характера Платова, как и
Суминова из «Хромой волчицы» А. Хакимова21, проявляется в его движении к духовному
разложению. Через подробный показ течения
мыслей, чувств и действий последовательно
прослеживается духовный крах личности, постепенная потеря человеческих качеств, нравственная капитуляция Платова перед животным страхом смерти. Анализ перерождения
майора Платова в предателя Платова, где не
только мысли, поступки, но и каждая деталь,
штрих обдуманы, отточены художественно,
является несомненным успехом писателя.
Раскрытие отрицательного героя изнутри,
через изображение течения мыслей, чувств,
разумеется, не ново для башкирской прозы.
Еще в тридцатые годы С. Агиш при раскрытии подлинной сущности опасного врага Советской власти Саяфа в повести «Честь по
чести»22 мастерски применил возможности
внутреннего монолога, приобретающего новую эстетическую фикцию. В последующий
период писатели еще более усовершенствовали технику применения этой формы психоанализа, дополняли, обогащали ее новыми
штрихами.
Таким образом, в романе «Дорога Москвы»
различные формы внутреннего монолога в
Некоторые приемы психологического раскрытия характеров...
сочетании с другими средствами психоанализа служат глубокому, полному раскрытию
характеров на новом уровне.
Во внутренних монологах-воспоминаниях,
в мысленных экскурсах персонажа находят отражение отдельные, наиболее важные
этапы его жизни. Монологи-воспоминания
играют важную роль в сюжетостроении произведения, показывают пути формирования
характеров в течение длительного времени, способствуют принятию ответственного решения в настоящем. Использование
монологов-воспоминаний приводит к нарушению последовательности, к включению
разновременных периодов из жизни субъекта внутренней речи. Тем самым расширяется
временно-пространственный диапазон произведения.
Во внутренних монологах-воспоминаниях
гвардии старшего лейтенанта Салимгареева
из романа «Мы еще поживем» Ш. Биккула23,
возвращающегося домой по ранению, находит отражение довольно длительный период его жизни, показывается формирование
личной позиции героя в отношении к жизни
и к людям в условиях войны. Динамика военного времени, дух эпохи также передаются через личностное сознание Салимгареева.
Внутренний монолог в произведении является основным повествовательным приемом и
определяет его структуру. Повествование начинается с настоящего момента жизни героя
– дороги домой со станции в родную деревню – и устремляется в недалекое прошлое – к
встрече со своим спутником Умурзак-агаем,
а затем в военное прошлое, к наиболее запоминающимся эпизодам фронтовой жизни, к
довоенным событиям. Настоящее и прошлое
даются вперемешку, в сознании героя происходит скрещение времен далекого и недалекого прошлого. Развитие повествования детерминировано движением мыслей и чувств
героя. В изображении настоящего периода
жизни сохраняется последовательность, а
эпизоды прошлого вводятся в зависимости
от определенного эмоционального состояния
героя, от ситуации в данный момент. Таким
образом, память в романе, движение мыслей, как и в повестях А. Хакимова, становятся важным средством отбора и включения в
повествование прошлых событий, эпизодов,
связующим элементом человека с внешним
миром. К этим воспоминаниям выражается
определенное отношение самого Салимгаре-
35
ева. Тем самым учитываются природные механизмы человеческой памяти при сцеплении
прошлых событий, воспоминаний, но в основе их лежит организующая деятельность, сознательная ориентировка писателя. Писатель
отбирает именно те воспоминания, которые
соответствуют идейно-эстетическому замыслу произведения, способствуют освещению
нравственных, философских проблем эпохи.
Во внутренних монологах-воспоминаниях
Салимгареева перед читателями предстают
разные характеры, своеобразные судьбы, раскрывается духовный мир солдат одной из артиллерийских батарей, которой командовал
герой. Запоминаются образы Шлыкова, много
испытавшего, мечтавшего о мирной жизни,
Мамеда, которому досталась нелегкая судьба,
Интизара, сумевшего приобрести стойкость,
преодолевшего физическую и душевную
боль, полковника Нежного, восхищающего
своим подвигом. Всех их объединяет одно
чувство – ненависть к врагу, любовь к родной земле, готовность отдать за нее и жизнь.
Обычно получается так, что довольно активные персонажи за истечением воспоминаний
о них исчезают со страниц произведения. А
в этом романе персонажи на всем протяжении повествования активны. Активны по той
причине, что в экстремальных ситуациях, в
которые попадает Иршат, они вновь и вновь
оживают в его памяти, душевно поддерживают, как в действительности.
В романе, если первотолчком воспоминаний является обычно внешний фактор, то
в последующем мысли развиваются относительно самостоятельно, одни мысли вызывают последующие воспоминания. Так,
окружающая среда, родные места явились
причиной воспоминаний Иршата о довоенной жизни, а в связи с этим о любви к Минзифе. Те или другие высказывания солдат, с
которыми Иршат вместе воевал, их реплики,
звучавшие в душе, являются связующими
звеньями отдельных воспоминаний. Различные детали также вызывают воспоминания,
играют существенную роль в изменении хода
размышлений, настроения. Таков, например,
осокорь, который очень дорог для героя. Эта
деталь явилась импульсом для последующих
воспоминаний.
Но в романе используются не только одни
внутренние монологи-воспоминания, приводящие к однообразию повествования. Писатель старается применять различные типы
36
внутренних монологов, сочетать в составе
монологов-воспоминаний и размышления,
чужие высказывания, споры с самим собой, с
другими людьми, разговоры-раздумья героя с
солдатами о нравственных поступках людей.
Очень часто воспоминания сопровождаются
глубокими размышлениями, а размышления
вызывают, в свою очередь, следующие воспоминания.
Неожиданный поступок – предательство
Садрислама (он бросил спутника на полпути ради спасения своей шкуры) до глубины
души потрясает Иршата. Тяжело раненый,
мучающийся сердечными приступами солдат,
находится в оцепенении, лишь спустя некоторое время он способен анализировать случившееся. При таком душевном состоянии
во внутреннем монологе-размышлении находит отражение обилие вопросов, восклицаний: «Как же так, он меня оставляет одного?
А если бы такое случилось на фронте? Это
же предательство! А если в разведке такое?»
Размышления героя о безнравственном поступке Садрислама вызывают воспоминания
о лейтенанте Леденцове, близком в духовном
убожестве с Садрисламом; включается голос
героя, обращенный к самому себе, ободряющий и поддерживающий себя, голоса солдата
Шлыкова, Шафак-апай, которую всю дорогу
хулил неблагодарный Садрислам за ее заботу.
Таким образом, от размышлений герой незаметно переходит к разговору с этими людьми, монолог-размышление сочетается с диалогизованным монологом. В них отражается
поиск героем истины, попытка найти убедительный ответ на волнующие его вопросы,
эмоционально-насыщенный поток мыслей о
доброте и душевной черствости, о нравственности, человечности и предательстве по отношению к ним.
«Чужая речь» может мотивировать дальнейшее поведение персонажа, направить его
к активным действиям. Включение голоса
солдата Мамеда: «Мы все – земляные черви...», – вызывает напряженную работу сознания, сложный мысленный поиск смысла
существования, смысла жизни, чувство непримиримости с унизительным положением,
дает импульс к душевному и физическому напряжению сил, является толчком к действиям. Слова Шакур-агая: «Если хочешь сделать
нужное дело – берись смелее! Обязательно
справишься!» – вселяют ему силы, помогают
Иршату выбраться из оврага. Тем самым, «чу-
Г. Н. Гареева
жая речь» открывает новые качества характера Салимгареева: его стойкость, волю.
Использование потока сознания, одного из
разновидностей внутреннего монолога, способствует для более яркой передачи внутренних процессов во время особого психологического состояния. Ш. Биккул обращается к
иррациональному внутреннему монологу в
напряженный момент душевной жизни героя, когда Иршат постепенно теряет сознание. Восстанавливается детальный процесс
протекания потока сознания со всеми присущими ему напряженными вопросами, отрывистостью, восклицаниями. Быстро и часто
сменяются разнонаправленные мысли, короткие фразы. Теряется структурная стройность,
последовательность. Стадии психологического процесса, эмоционально пережитые в
душе и осмысленные в сознании, предстают
в несколько смутном виде, что и характерно
для бредового состояния человека. Но в то же
время в нем содержится рациональное зерно.
Психологический подтекст, детали оказались
способными передать эмоциональную связь
между настоящим и прошлым, между бредовым состоянием и сознательной жизнью
героя. Дорогие сердцу Иршата персонажи
Шлыков, Мамед даже в смутном состоянии
героя бегут помочь ему. Интизар, у которого
руки оторваны миной, смотрит на Иршата
«глазами, полными слез, перед кем-то за чтото оправдываясь». Детали: «а вон в стороне
Садрислам-агай», «махнув на меня руками,
он говорит», его реплика: «Э-э-эй, у тебя ведь
такая пора, ни черта с тобой не случится...»
– являются намеком на пережитые чувства
героя по отношению к Садрисламу. И сразу
же, именно после воображения образа Садрислама, герой падает в пропасть. А во время возвращения сознания герою слышится
звон серебряного перстня, с которым связаны
дорогие воспоминания. При внимательном
исследовании бессвязного потока чувств,
мыслей можно обнаружить, что в основе их
лежит скрытая логика, что они составляют
органическую, логически связанную между
собой цепь. Таким образом, писатель в описании бредового состояния намеренно отбирает
и художественно, эстетически перерабатывает определенные стороны внутренней жизни
героя, которые служат, в конечном счете, раскрытию идейного содержания произведения.
В романе «Мы еще поживем» в монологической форме находят разрешение важные
Некоторые приемы психологического раскрытия характеров...
нравственные проблемы. С помощью этой
формы исследуется не только судьба одного
центрального героя – Иршата Салимгареева.
В ней отражается судьба миллионов таких,
как он, солдат, судьба народа. В этом и заключается важное идейно-эстетическое значение
данного способа психоанализа. Ш. Биккул
сумел мастерски использовать возможности
одной из форм внутреннего монолога – потока сознания.
Таким образом, внутренний монолог является одним из самых перспективных приемов
психоанализа, отражающим острые проблемы
современной эпохи, предоставляющим писателям возможность полнее, глубже раскрыть
внутренние конфликты, приобретающие социальный, нравственный, философский характер. Благодаря использованию различных
форм и типов внутреннего монолога, обогащению его новым содержанием, новыми
элементами, глубже, всесторонней раскрывается духовный мир персонажей, их сложная,
богатая интеллектуальная жизнь; поведение,
поступки, вытекающие из скрытых от взора
побуждений, намерений, помыслов, получают внутреннюю мотивировку, убедительное
обоснование. Монологическая форма повествования показывает мощь человеческого
ума, его неисчерпаемые возможности, многогранную деятельность, направленную на
активное воздействие на ход исторического
процесса
Примечания
Бондарев, Ю. В. Берег. М. : Совет. писатель,
1979. 416 с.
2
Адамович, А. Хатынская повесть. М. : Совет. писатель, 1984. 304 с.
3
Айтматов, Ч. Собр. соч. : в 3 т. Т. 1. Повести. М. : Молодая гвардия, 1982. 606 с.; Т. 2.
Повести. Роман. М. : Молодая гвардия, 1983.
495 с.; Т. 3. Рассказы. Очерки, публицистика.
М. : Молодая гвардия, 1984. 575 с.
4
Распутин, В. Живи и помни. Повесть. М. :
Совет. писатель, 1980. 202 с.
5
Трифонов, Ю. В. Старик. Роман. Другая
жизнь. Повесть. М. : Совет. писатель, 1980.
351 с.
6
Дудинцев, В. Д. Белые одежды. Роман. М. :
Современник, 1989. 604 с.
1
37
Виноградов, В. В. История русского литературного языка. Избранные труды. М. : Наука,
1978. 320 с.
8
Храпченко, М. Б. Горизонты художественного образа. 2-е изд., доп. М. : Худож. лит., 1986.
439 с.
9
Лихачев, Д. С. Историческая поэтика русской
литературы. СПб. : Алатейя, 2001. 566 с.
10
Бахтин, М. М. : 1) Эстетика словесного
творчества. М. : Искусство, 1979. 424 с.; 2)
Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М.
: Совет. Россия, 1979. 318 с.; 3) Фрейдизм.
Формальный метод в литературоведении.
Статьи. М. : Лабиринт, 2000. 640 с.; 4) Эпос и
роман. СПб. : Азбука, 2000. 304 с.
11
Заводовская, С. Ю. О внутреннем монологе. Стилистические проблемы французской
литературы. Л. : Худож. лит., 1974. 246 с.
12
Гинзбург, Л. Я. О психологической прозе.
М. : INTRADA, 1999. 415 с.
13
Хализев, Е. В. Теория литературы : учебник. 4-е изд., испр. и доп. М. : Высш. шк.,
2007. 405 с.
14
Винокур, Т. Г. О языке художественной
литературы : учеб. пособие. М. : Высш. шк.,
1991. 448 с.
15
Синенко, В. С. Внутренняя организация художественного произведения : учеб. пособие.
Уфа : БГУ, 1984. 79 с.
16
Есин, А. Б. Принципы и приемы анализа
литературного произведения : учеб. пособие
для студентов и преподавателей филол. фак.,
учителей-словесников. 6-е изд. М. : Флинта,
2004. 248 с.
17
Хусаинов, Г. Б. Литература и наука. Избранные труды. Уфа : Гилем, 1998. 614 с.
18 Вахитов, А. Х. Жанр и стиль в башкирской
прозе. Уфа : Башк. книж. изд-во, 1982. 348 с.
19
Баимов, Р. Н. Истоки и устья : Заметки о
башкирской литературе. Уфа : Китап, 1993.
350 с.
20
Исламов, Д. Дорога Москвы : роман. Уфа :
Башкнигоиздат, 1968. 418 с.
21
Хакимов, А. Сполохи : повести. М. : Совет.
писатель, 1978. 368 с.
22
Агиш, С. Честь по чести : повести. Уфа :
Башкнигоиздат, 1970. 72 с.
23
Биккул, Ш. Мы еще поживем : роман. Уфа :
Башкнигоиздат, 1977. 264 с.
7