Маленькая трагедия

ПетуховЮрий
ПетуховЮрий
Маленькаятрагедия
ЮРИЙДМИТРИЕВИЧПЕТУХОВ
МАЛЕНЬКАЯТРАГЕДИЯ
Мыже,ищаблаг,желаемжитьблиз
людей,исполненныхдостоинств.
"Махабхарата"
Номногонасещеживых,инам
Причинынетпечалиться.
А.С.Пушкин.
"Пирвовремячумы"
В жизни Кондрашева, сорокалетнего инженера из заурядного московского научноисследовательского института, это был тот самый звездный час, который ждут долго и
терпеливо, к которому готовятся так, как ни одна невеста не готовится к предстоящей
свадьбе.Оглядываясьназад,заспину,самКондрашевневиделпочтиничегосколько-нибудь
приметного,выделяющегосяизобыденнойчередыдолгихдней...Ивотонпришел,настал,
заветныйчас.Из-забеспредельнойравнины,плоскогорий,завесытумановитучпоказался
своей сияющей вершиной желанный, недосягаемый пик. И приблизился точно в сказке,
выросвсеюгромадой,упираясьглавоювнебеса...Кондрашевстоялуподножия,оставалось
лишьвскарабкатьсянаверх,веревкаемубылаоттудасброшена.
Двенадцать лет он корпел дома по вечерам и ночам - чертил, считал, сверял, писал,
рвал,зачеркивал,отрекалсяотнаписанногоивысчитанного,начиналзаново.Иникогдане
терялверы-то,чтозабрезжилоссамогоначала,недавалоемунисна,нипокоя,веловперед
итольковперед.Ивсепотойлишьпростойпричине,чтоКондрашев-ионсамсебеотдавал
полныйотчетвэтом-никогданебылпрожектером:то,чтооннащупал,тянулоеслиинена
Нобелевскую, так уж на пару Государственных, без всяких сомнений! И не лавров искал
Кондрашев, нет, какие там лавры простому инженеру! Он всем своим житейским умом
понимал,чтоколиприцепиттелегуктягачамрангомповыше,таконивытянут,непременно
вытянут! А там и самого Кондрашева не забудут, и ему обломится, и он выдернет пускай
самое бледненькое, самое невзрачненькое - и все же перышко из хвоста "птицы счастья
завтрашнегодня"!Даикакмоглобытьиначе,ведьврутвсе,чтонетправдыназемле!Как
этонет,обязательноесть,хотьнемного,ноесть,наего-тодолюшкухватит-ведьмногогои
ненадо,ведьонжесторицей,кудатам,тысячерицейвпередвсеоплатилзаэтидвенадцать
лет!Ведькакработал,ах,каконпахал,каконвкалывал,чертвозьми,приближаяськаждой
минутой,каждойсекундочкойккоротенькойстрочкевгазетах-"научноеоткрытие"!Нуда,
конец-делувенец!Естьправданаземле,должнабыть,даиповышесыщется!
Воттолькосоткрытиямисталосложнее.Если,скажем,преждекакой-нибудьместный
архимед, выскочив из своей местной ванны, мог бежать со своей "эврикой" в народ,
осчастливливая его немедленно, в тот самый почти что миг открытия, и радостный плебс
подхватывал гения на руки и с восторженными криками нес прямиком на пьедестал под
лавровым деревом, где тут же плели венки всех размеров, то теперь дела обстояли иначе.
Ужасныйвек,ужасныесердца!Теперьпомимо"эврики"надобылопредъявитьтолстенный
рулон чертежей, схем, графиков, наглядных таблиц, а также многотомный свод расчетов,
обязательно размноженный по числу членов комиссии плюс еще с десяточек, на всякий
случай.Даинеточтобынародчувствовалсебяосчастливленным,вовсенет,аисамичлены
комиссии, мужи ученые, продирались к истине через весь этот ворох документации с
трудом,есливообщепродирались.Вотвчемзакавыка!Нет,другиевременанынче,наруках
кпьедесталунепонесут,дайбогпятьшестьспециалистовнайдется,авосьпоймут.Вотонито и застолбят, они-то и помогут, они-то и подхватят, сбросят конец - и тогда в крепкой
альпинистскойсвязке,какледорубомпрорубаяпутьнаверхего,кондрашёвским,открытием,
они покорят этот сверкающий пик, и лишь небесное сияние будет наравне с ним, лишь
парящиеввысигорнейбессмертныеименаокружатих,чтобыпринятьвсвойсонм...Ноэто
все не сразу, это потом. А сейчас первые шажки, необходимейшие, как первые шажки
младенца.
Непосредственный шеф Кондрашева по институту, начальник отдела, поддержал,
благословил,направил.Правдавот,подписисвоейнепоставил-малоличего,нонабудущее
заверил твердо. И Кондрашев знал - не подведет, тут и сомневаться нечего, ведь тот сам
подтолкнулегокглавнойдвери,дажечутьприоткрылее.Дверь,мимокоторойнепройдешь,
которую не перепрыгнешь, под которую не подкопаешься, но которая сама распахнется
передним,будтоповолшебномуслову"сезам,откройся".ИбылатадверцанеупапыКарло
вчулане,авродномминистерстве,роднаядверь,родимая.СколькоКондрашевделал,чтоб
онавсегдабылапереднимраспахнута:иотчетыоформлялсамомуМихаилуМаксимовичу,и
доклады ему писал на загляденье и заслушанье, и мелкими работенками не гнушался служба, она и есть служба. Правда, Михаил Максимович по-прежнему смотрел сквозь
Кондрашева.Ноонизинститутскихпримечатьначиналлишьсначальникаотдела,нениже,
апотомуКондрашевнеобижался,знал-смотри,смотрисебекаксквозьстекло,авсеравно
запомнишь, куда денешься. Ради большого дела чего уж скупиться на труды земные,
обыденные!
Без малого полгода Кондрашев поил по пятницам бархатистым пивцом главспеца из
управления, унылого и бесцветного Рюмина, которому по его незаметности и
растворимости в толпе быть бы неуловимым разведчиком во вражьем стане. Способности
Рюмина пропадали в стенах министерства. Пивцо пропадало в ненасытной утробе, не
наполняяее,неутоляяжажды.НоКондрашевверилвРюмина.
Ивотденьнастал,тотсамыйдень,когдараздалсядолгожданныйзвонок.
-Приезжай!-толькоисказалРюминсвоимобычнымтусклымголосом.
Но Кондрашев уже слышал и все остальное: "Шеф в отличном настроении, у себя,
приемов не предвидится, мероприятий тоже - лови шанс!" Он сорвался с места, быстро
вытащил из огромного шкафа свои бумаги, заранее упакованные, связанные. На бегу
заскочилкначальнику,просунуллишьголовувщельдверную.Тотвсепонял.
- Давай, Сеня! - сказал начальник. - Ни пуха тебе! - И как-то всхлипнул даже от
торжественностимомента,приподнялся.
Кондрашев не стал записываться в "книгу местных командировок", чтобы не терять
драгоценноговремени,крикнулвпустоту,тому,докогодолетятзвукиегоголоса:
-Ребята,запишите,явминистерство!
Ивыскочилнаулицу.Поймалтакси.
Поднималсянаверхстрепетомдушевным.
Наивысшеенаслаждение,авместесниминапряжениеониспыталневмигозарения,
невтечасыработы,когдаполучалось,нет,аименнотеперь,поднимаясьнаседьмойэтаж
великолепного,наисовременнейшегоздания,которымосталсябыдоволендажесамвеликий
инеповторимыйсоставительпроектовуничтожения"старой"Москвы,блистательныйметр
и знамя стройавангарда, создатель "машин для жилья" и гений архитектуры всех времен
месьеЛеКорбюзье.
СкаждымшагомКондрашевроснадсобою.
Одухотворялся,наполнялся...
Перед самым носом, когда он уже был в приемной возле секретарши, его опередила
неизвестночемзанимавшаясявуправленииочаровательницаНаташа.
-Погоди,-кокетливопрошепталаона.
ИпроскользнулакМихаилуМаксимовичу,затворивзасобоюдверь.
Кондрашев не счел нужным расстраиваться. Да и не успел. Появился Рюмин с вечной
сигаретой.Протянулпачку"Кента"сначаласекретаршеЛюбочке,потомКондрашеву.Иони
всевместеотошлипоближекокну,чтобынеслишкомокуриватьпомещение,-вокно,даи
изкеготакже,хорошотянуло.Псевдокорбюзьевскиймонстротличалсятем,чтолетомвнем
было нестерпимо жарко, зимой - а как иначе, не в Бразилии же, даже не в Париже довольно-такихолодно.Нозатопротягивалобезвсякихтамкондиционеров,насквозь.
-Момент-чтонадо!-ещераззаверилРюмин.
- Ага, отошел, болезный, - подтвердила Любочка - маленькая, изящненькая, точеная
брюнеточкасовершеннонеопределяемоговозраста.-Атунеделювсюпропсиховал.
-Чеготак?-спросилКондрашев,заволновавшись.
- Да и на коллегии отчитывался, и вообще нервишки трепали... много чего, - ответил
Рюмин.
-Тутхохмабыла,-вставилаЛюбочка.-Подсунулиему...
Было очень заметно, что она хочет поделиться этой "хохмой", прямо горит вся. Но
Рюминпогляделстрогонасекретаршу,итасникла.
-Всенормалек,неволнуйся,-сказалонКондрашеву,выбросилокурокврастворенную
фрамугу,вышел,напоследокещеразвзглянувсуровонаЛюбочку.
Тазатянуласьраз,другой,проговорила:
-Ясейчасвернусь,тыподожди.
Ивыскочиласледом.
Кондрашев вздохнул, оглядывая дверь. Садиться не стал. Главное, все идет как надо,
словнопомаслицу.Теперьуженемногоосталось.
Наташавошлавкабинетначальникаиплотнопритворилазасобойдверь.Онанеуспела
повернутьголовыкМихаилуМаксимовичу,какпоследовалвопрос:
-Нучтотамувасеще?
Наташа улыбнулась, подошла ближе, чуть поигрывая бедрами, обтянутыми зеленым
крупновязанымплатьем,вздохнула.Взеленоватых,подцветплатья,глазахстоялоумиление,
напухлыхгубкахсовсемлегкаяулыбкатопоявлялась,топропадала.Втотчасвуправлении
былотихо-только-толькопографикукончалсяобед.Азначит,вближайшиеполчасаникого
изсотрудниковвкомнатахнезастанешь.
-Ну?!
Михаил Максимович полулежал в кресле, уперевшись коленом в стол, медленно, с
ленцойпоглаживаяногу.Наташуонтерпетьнемог-еслибынееепокровитель!-ноникогда
этогоневысказывал.Даи,собственно,какоеему,большомучеловеку,делодокакой-тотам
полукурьерши-полуобщественницы, а в конечном итоге бездельницы, что служит в его
"епархии"?Многочестибудет-иметькнейкакое-тоотношение,козявка,девчонка.
Михаил Максимович изобразил на широком мясистом лице усталость и принялся
разглядыватьхоленыеногти.
Наташа не спешила. Она смотрела на аккуратную, густую шевелюру и успевала
отмечать: темный с густой проседью, "пепельный блондин" - самый модный цвет для
мужчинывовсевремена,влюбойточке...икакраньшенеобращалавнимания,ведьшефмужикчтонадо,красавец.
Онапредоставлялаемуправоначатьразговор,аужпоследнеесловоостанетсязаней.
Что-что,апоставитьсебяНаташаумела,знала-дляхорошенькойженщиныранговичинов
несуществует.
- Ну что вы молчите? - Лицо шефа стало не просто усталым, но и обиженнонедовольным.
Пора! Наташа подошла еще ближе, оперлась руками о стол серьги-колючки сползли с
плечиповислинадлинныхнитях,задрожали.
-Янасчетотпуска,МихаилМаксимыч.Деньковнапятнадцать,спонедельника.
Начальниквздохнул,оторвалсяотногтей.
-Сколькоразвывэтомгодубыливотпуске?
Наташатомнозакатилаглазки,склонилаголовунабок.
-Неслышу.
-Ну-у...-рукиоторвалисьотстолаиизобразиличто-тонеопределенное.
СамаНаташасмотрелапрямовначальственныеглазаиулыбаласьужеоткровеннее.
- Так сколько раз вы были в отпуске в этом году, я вас спрашиваю? - Михаил
Максимовичубралколено,остаткирасслабленностипокинулиего-наволевом,портретном
лицепоявилосьвыражениезначимостииуверенности.
-Нудва,-немногораздраженно,нонепереставаяулыбаться,ответилаНаташа,-выже
понимаете...
- Все, разговор закончен, не мешайте работать. - Михаил Максимович выразительно
указалглазаминадверьипринялсяворошитьбумагинастоле.
Наташавыпрямилась.
-Ничегоявамнемешаю,ненадо!Мнеотпускнуженсрочноиобязательно.Нучтовам,
вескиепричиныподавать?Длячего?Вы,МихаилМаксимыч...
- Выйдите из кабинета, я вам говорю, и никаких отпусков. С ума сошли - очередная
коллегия на носу, а они в отпуска. Михаил Максимович осекся, подумал - не слишком ли
крутоонвзял,надобылокак-тосвестикшутке,наобещатьцелыегорынабудущее.Нет,пора
девчонкуприучатькпорядку.-Темболееужедваждыгуляливэтомгоду.-Онещенемного
помолчал.Застегнулпиджак,поправилгалстук.-Отпускаоплачиваемыебыли?
Наташа молчала, барабанила длинными и тоже зеленоватыми ноготками по
полированнойповерхностидорогого,редкогостола,которыйсневероятнымитрудностями
вырвалдляМихаилаМаксимовичаизцепкихобъятийодногоподмосковногомузейчикаего
подручный,иждала.Она-топонимала,чтоэтолишьвступление.Авотсамначальникине
догадывался-кчемуможетпривестиегонесговорчивость.Зазнался,выкобениваетизсебя
незнамо что, думала Наташа, вроде бы слушая Михаила Максимовича, а сам занесся,.
забывает,чтоонподбогомходит,нуничего,мыегообземлю,отцародного,такприложим...
-Конечно,оплачиваемых,какжеиначе.Даиневыйдетсвамииначе,ведьвысвоене
упустите,вырвете!Даинетолькосвое.-МихаилМаксимовичпонял,чтонесетлишнее,и
замолк. Он со страдальческим выражекием поднял глаза на Наташу. - Ну неужели вы не
можете меня понять? Вы что думаете мне все позволено, все в моей власти? Ошибаетесь,
дорогуша.
На всякий случай Наташа решила испробовать предпоследнее средство - лицо ее
сморщилось, губы надулись, и из зеленого глаза выкатилась на щеку этакая с прозеленью
слеза.
- Мне очень надо, - сказала она горестно, - очень-очень, вы даже не догадываетесь насколькоэтоважно.
Это было действительно важно - она уже договорилась с компанией и через два дня
должнабылабытьвКарпатах.Новедьэтотсухарь,выскочка,жлоб,начальничекчертовне
понимает! Что он вообще понимает, карьерист несчастный! Ах, как хотелось ей, чтоб и
предпоследнеесредствонесработало!Тогдапоглядимеще,ктоестькто!Тогдапо-другому
запоешьсразувсепозволеностанет!НопокаНаташатихо,оченьумеренно,чтобнесмытьи
не размазать краску, плакала - в две-три слезинки, тут же подхватываемые кончиком
батистовогозеленогожеплаточка.
Слезы возымели свое действие. Но обратное. Михаил Максимович почувствовал себя
хозяиномположения.Теперь,наобещавчтоугодно,онсможетсвысокаинебрежнопроявить
великодушие.Ноненапонедельник,анапотом...Акогдабудетэто"потом"-емурешать.Он
сноваоткинулсянаспинку,руказанялапривычноеместонаноге.
-Решиммыэтотвопрос,Наташенька,-медленнопроговорилон,смакуякаждоеслово,
- доверьтесь мне. Ведь хорошо мы все вместе работаем, такой дружный коллектив, ну, не
мневамговорить,по-моему,недовольныхнет!
Наташаждала.
- Через недельку, самое большое две, в общем, после коллегии можете рассчитывать,
если...
-Что"если"?-Наташа,позабывослезах,пошланапролом.Иулыбкасновавернуласьна
еехорошенькоеличикосточеными,умелоподчеркнутымимакияжемчертами.
-Нучтовы,всамомделе?
-Спонедельника,МихаилМаксимыч,соследующегопонедельника,черезнеделькуне
надо.-ГолосНаташитвердел.
ИМихаилМаксимовичпочувствовал-заэтимнапоромчто-тоесть.Ночто?Чтомогла
она, даже при всех поддержках, при всех покровителях? Да чепуха на постном масле! Он
молчал,даваяпонять,чторазговорзакончен.
И откуда у нее в руках появилась бумага, в пол-листа, с машинописным текстом?
МихаилМаксимовичподалсявперед,когдаувиделсвоюподпись.Онузналэтубумагу.
-Дайтемне!-сказалонжесткоитребовательно,какумелговорить,когдаприказывал,
отметая все сомнения и вопросы, когда ни на секунду не сомневался в выполнении
требуемого.
Рука с бумагой приблизилась к самому носу, потом немного вниз - так, будто Наташа
послушалась и уже протягивала ему листок. И когда Михаил Максимович смог разглядеть
каждуюбукву,убедиться,чтоэтоименнотабумага,когдаонужепротянулруку,облегченно
вздыхая,листоквыскользнулиз-подноса.
-Надвенеделиспонедельника!-повторилаНаташа.
Ну нет, теперь она не получит ничего. Михаил Максимович привстал было, тут же
опустился в кресло. Нет, не получит. Но... столько можно... конец всему, это крах, в
пятьдесятлет,послестолькихусилий,такогоневозможного,новоплотившегосятруда.Нет!
Нет!
Онрванулсявперед-пальцысомкнулисьвпустоте.
-Ятебявышвырнуизуправления,тварь!-прошипелонелеслышно,апоказалось,что
проревелнавсездание.
Наташаподняларукусзажатойвнейбумагойвверх,победнопотряслаеюввоздухеи
улыбнуласьужекакнельзяоткровеннее.
-Ктокого!Пишите-спонедельника,надвенедели!
-Отдайнемедленно!
Михаил Максимлович, заливаясь багровой, не сулящей ничего хорошего краской,
перегнулсячерезстол-ах,кактотбылвелик,недостать.Наташаотступилаближекдвери.
-Пишите,пишите!-Онабылауверена,чтоначальникполностьювееруках.
Вместе с последним звуком, вылетевшим из ее рта, Михаил Максимович рванулся
впередчтобылосил-сначалавсторону,из-застола,потомкдвери.Ещемиги...Ноонне
учел стоявшего на пути стула, может, сгоряча, может, потому, что в глазах было пусто ничего, кроме белого листка с его подписью. И стул сделал свое дело - падая, Михаил
МаксимовичуспелухватитьсязаНаташинурукуиповалилеесамувследзасобойнаковер.
Отнеожиданнорезкого,дикоговизгаонпотерялслух,чувствопространстваиостатки
разума. Но руку не выпустил, тянул на себя. И одновременно пытался подняться,
выскользнутьизэтойунизительнойпозы.Влицоемубилиоголившиесяженскиеколени.И
визг,визг...МихаилМаксимовичподбиралсяклистку.Нонетак-топростобылоэтосделать.
Наташаотчаянно сопротивлялась.И вместотогочтобыподняться,онилишьнамгновение
оторвались от пола и тут же снова упали, сцепились, покатились по ковру. Настал тот
момент,когданитому,нидругомууженебылонималейшегоделадособлюденияприличий
- галстук сразу же уехал куда-то на спину, пиджак затрещал под мышками, посыпались с
разорваннойниткиразноцветныебусинки.Отнять!Неотдать!Вочтобытонистало!Низа
что!!НикогданедумалМихаилМаксимович,чтоженщинымогутбытьтаксильны.Недумал
он об этом и сейчас - перед ним была не женщина, перед ним был конец карьеры, его
благополучия и благополучия всех его близких, конец самой жизни: ведь жизни уже не
будет,будетбесконечное,мучительноепадение!Нивывернутьруку,нипритянутьеексебе
не удавалось. Михаил Максимович старался придавить бьющуюся Наташу к полу всем
телом,прижать,тогда-тоондоберется.Ивсе!Ивсе!!Ноонавыскальзывала,стараясьхотьна
сантиметр, но с каждым движением пробиваться, проползти к двери. И, не желая того,
одним из рывков своего сильного, натренированного тела Михаил Максимович помог ей в
том-Наташаудариласьспинойвдверь,иониобавыкатилисьвприемную.Ничегопокане
замечая,никогонезамечая,аведьтам...
Там, в приемной, с портфелем в одной руке, свертками таблиц в другой, ничего не
понимая, ошарашенный, думающий, что это он сходит с ума, что ему уже начинают
мерещитьсяневероятные,жуткиевещи,стоялКондрашев.Первое,чтоемубросилосьвглаза,
это ноги, бесконечные, занимающие все пространство, так казалось, голые женские ноги.
ЛишьпотомКондрашевувиделипонял:емукрышка,все!Онимогливытворятьчтоугодно,
где угодно - они из одного котла, и это все, черт возьми, их дело! Но он, невольный
свидетель...Емунепростят.Кондрашевотвернулсякокну.
Клубокизног,рук,спинподкатилсякнему,ударилподколени.Кондрашевупалсразу,
не успев обернуться, все папки и рулоны вылетели у него из рук, рассыпались. Наташа
завизжалаещеистеричнее,приняласьбитьногами.
-Во-о-он!!!-заревелснизуМихаилМаксимович.
Кондрашев, ничего не видя перед собой, вскочил на ноги. Бросился к двери. Потом
вернулся,опустилсянаколениисталсобиратьбумаги.
В приемную вошла секретарша Любочка в банановом костюме, с ней был
незапоминающийся,новездесущийРюмин.Двоевдверях,ползающийКондрашев,двое-на
полувнепрекращающейсяборьбе.
Но именно в этот миг Михаил Максимович добрался до листка, вырвал его, комкая,
сунулвкарманбрюк.Итолькопослеэтоговстал,принялсяотряхиваться.Смотретьнанего
былоневозможно-казалось,ещенемного-иегохватитудар,прямоздесь,итогда...Наташа
медленно,опираясьовалики,вползаланакресло,дрожавсемтелом.Онауженевизжала,
ночто-тоупорнохотеласказать.Инемогла.Кондрашевприжималсякстене.
-Всепоместам,-тусклобросилМихаилМаксимович,-вычто,неслышите!
Кондрашев,обходястоящихвдверях,вышелпервым.Егосостояниебылоещехуже,чем
у измученного схваткой начальника. Но он расслышал, как Михаил Максимович, тяжело
отдуваясь,сказалЛюбочке:
-Садитесь,печатайте:спонедельниканадвенеделиотпуск,вотэтой,самивидите,и
мненаподпись,сразуже!Вычто,оглохли?!
Рюмин, проходя мимо Кондрашева, стоящего в коридоре, похлопал его по плечу и
погляделвглаза-толиссостраданием,толисукоризной.ПоследнейвышлаНаташа-она
победно посмотрела на Кондрашева и помахала перед его носом копией подписанного
приказа. Наташа была спокойна и очень довольна собой, и об этом говорило в первую
очередьто,чтоонаснизошладопосетителя,заметилаего.
Всебылокончено.
ОтподножияблистательногопикаКондрашевлетелпрямовверхтормашкамивбездну,
в такой провал, из которого его не вытянут и десять альпинистских связок. Разум
отказывалсяприниматьвсеслучившеесязаявь.Ноэтовсебыло!
Ктоугодномогсоветовать,говоритьчтоугодноискольковлезет,носам-тоКондрашев
проработалвэтоммиревосемнадцатьлетипотомузнал,чтопомочьемунесможетникто,
чтоонможетрватьволосынаголове,можетбитьсялбомвдвери,стены,требоватьсозыва
сессии Академии наук или даже внеочередного заседания Генеральной ассамблеи ООН,
может писать, жаловаться, ходить, молить, попасть в психушку, в зону, на тот свет, выть,
резатьвеныисамосжигатьсявзнакпротеста-ничтоемунепоможет,двериэтойнеобойти!
Рюмин затащил его, безвольного и мрачного, в курилку у лестницы. Там уже желтела
нарядомсвоимЛюбочка.
-Даладно,плюнь,живипроще...-посыпалисьутешения.
Онивсепонимали..Ноотнихничегоуженезависело.
-Такчегоэтовдруг?-спросилКондрашевкак-тонеопределенно,пытаясьхотьнемного
осмыслитьположение.
Рюминнахмурился,носказалвсеже,будтовыдавливая:
- Да на той неделе Наташка эта, дура, от полнейшего безделья додумалась на спор
бумагуоднуподсунуть...
-Ага,-оживиласьЛюбочка,чувствуя,чтоееопережают,чтонеотнееузнаютновости,
-вобалбесы,знают,чтосам-товсеподмахиваетнеглядя,нуиподложиливстопу,вту,что
на подпись... Ну он мне и врезал! Они ему в стол сунули потом, для хохмы, второй
экземпляр!Онсострахучутьнепомерпрямовкабинете,всевыискивал-гдепервыйдакто
подложил!
-Нуичтотамбыло-то?-спросилКондрашев.
-Где,встоле?-переспросилаЛюбочка.
-Даневстоле,вбумаге!
-Ачертегознает,-проговорилРюмин,-думаешь,этастерватакзапросторасколется?
-Онимне-тоэтотвторойэкземлярнепоказывал,передносомтряс,апочитатьнедал!
-сказалаЛюбочка,вновьвстреваявразговор.-Говорят,заявлениепособственному,дескать,
стакойформулировочкой:всвязисполнейшейнекомпетентностьюипродолжительными...
- Любочка прикрыла рот ладошкой, - запоями прошу уволить меня по собственному
желанию!
- Да нет! - резко оборвал ее Рюмин. - Все не так. Там жалоба была, вроде бы наш на
верхнего своего писал, понял? Через голову, что, дескать, развалил все, аморален, ну и в
такомдухе...
Любочказамахаларуками:
- Да что ты, это ж ему сразу - крышка! Ведь это ж не анонимка, не-е, навряд ли бы
посмели!-Онадажеприжаларукукгруди.
-То-тоидело,чтокрышка!
Кондрашевничегонепонимал.
- Короче, чего-то там подмахнул на свою шею, - заключил Рюмин, - вслепую! Но ты
молчоктолько,лады?
-Лады,-вялосогласилсяКондрашев.
-Аэтудуру,-началбылоРюмин,-мыеще...
- Сам дурак старый! - выкрикнула ему в ухо неизвестно откуда появившаяся Наташа.
Онабылаужеодета,шлаклестнице.-Чеговалить-то,ктоподсовывал-то?!Ясамапроэту
хохмутолькопозавчерауслыхала,абумагуукорзинкиЛюбкинойнашла,воттак!
-Нуичтотамбыло,Наташенька?-заюлилаЛюбочка.
Наташанадолюсекундызадумалась,дажепосерьезнела.Апотомрезкобросилавлицо
Рюминусусмешечкойядовитой:
-Ато,чтобНатальеПетровнеотпускдалинадвенедельки,авамчтобкиснутьтут,в
стекляшечке,ясно?!
Онагромкорассмеяласьи,оттеснивКондрашеваплечом,побежалаклестнице.
Минутыдвевсесмотрелиейвслед.
ПотомРюминсказал:
- Да ладно, через месячишко придешь, шеф отходчивый, все забудет! Сейчас-то и мне
емунаглазанеловкопоказываться.
Кондрашевзнал,что"шеф"отнюдьнеотходчивый,наоборот,наредкостьзлопамятный
иподозрительный.Ноемунеоставалосьничегоиного.Надобылоидтивкабинет.
Когда он распахнул дверь, Михаил Максимович сидел в кресле, блаженно улыбаясь,
поглаживая прижатый к груди мятый листок бумаги. Заметив вошедшего, он испуганно
дернулся,сунуллистоквовнутреннийкарманпиджака.
-Опятьвы?!-спросилхолодно.
Кондрашевнеуспелиртараскрыть.
-Несидитсянасвоемрабочемместе?!-ГолосМихаилаМаксимовичаприобрелкакойто злобный оттенок, глаза сузились. - Ничего, я поговорю с вашим начальством, чтобы
подтянулидисциплину,ишьразболтались!Выйдитеотсюда!
-МихаилМаксимович,уменяважнейшее...
- Вы меня не поняли, милейший? - На полном лице появилась спокойная, даже
умиротворенная улыбка, хотя голос продолжал дрожать. - Идите, идите! И старайтесь не
попадатьсямненаглаза!Ну,вчемдело,провожатыенужны?!
Кондрашев в полнейшем помрачении стоял столбом, прижимая к бокам портфель и
рулоны.
-Та-ак-с,понятненько,-выдавилМихаилМаксимович.Онзаметнонервничал,видимо,
прокручивая в мозгу самые неожиданные варианты, предполагая, что от него чего-то
требуют за молчание. - Поня-атненько! Говори, чего хочешь, что надо? заключил он
довольнотакифамильярно-нераскланиватьсяжепередочереднымшантажистом.
Кондрашев ожил, вновь сверкнула перед его мысленным взором вершина. Пахнуло в
лицогорнимиветрами.Забрезжилосказочноесияние.
-Уменяоченьсерьезнаяработа,открытие,МихаилМаксимович,двенадцатьлет...
Начальник недовольно поморщился, отмахнулся. Он давно не верил ни в какие
"открытия".Авотприкрытьмогливполне,запросто.
-Толькоголовумненеморочь.Слушай,наместоэтойстервыхочешь,сюдакнам?
ТакогоповоротаКондрашевнеожидал.Незатемпришел.Хотяпредложениебылоочень
заманчивое. Но, с другой стороны, эта самая Наташа ему жизни не даст, только лишь
попробуйон...
-Да,верномыслишь,-прочиталегодумыМихаилМаксимович,-онанасобоихсожрет,
падла. А тебя так и без подливки проглотит, опомниться не успеешь. - Он призадумался,
сжаврукойсинюшныйподбородок.-Может,этого,спецамоегоглавного...как,потянешьна
егодолжности?
Кондрашев чувствовал, что начальник не в себе. Что это он ни с того ни с сего
разоткровенничался вдруг? Не к добру это. Никогда он не простит того, что есть на свете
такойвотсвидетель.Апрообещаниязабудет.
-Какты?
-Уменявот... -проговорилКондрашев,показываяглазаминарулон.Онещенетерял
надежды,слишкомтруднобылоотказаться,таквотвдруг,отовсего.
-Выбросьэтухреновину!Тебеделопредлагают,атымневноссвоипрожектысуешь!
Кондрашевпонял,чтовсебезполезно,чтоздесьнужнодействоватьлишьНаташиными
методами,иное-какмертвомуприпарки.Нооннемог.Всамомуправленииниктосними
говорить не станет, если Михаил Максимович не одобрит его идею, идти наверх - опять
спустят вниз. Начальник отдела откажется ото всего, никогда не пойдет поперек воли
управления. Может, повеситься прямо здесь, перед Михаилом Максимовичем, тогда его
точновышвырнутизкресла,вкоторомстольудобносидеть,подмахиваявсенеглядя!
Бессильнаязлобаподкатывалакгорлу.
- Давайте посмотрим только, Михаил Максимович, это же недолго, наш начальник
отдела говорил с вами, от Рюмина вы знаете, это же и вам на пользу будет... - проговорил
быстроКондрашев.
-Чтомнебудет,ясамзнаю,тыосебедумай,-резкооборвалегоМихаилМаксимович,
наливаяськраснотой.-Говорипрямо,чтонадо?!-Еговсебольшезахватывалиподозрения,
подобногоподвохаоттакоймелкойрыбешкионнеожидал.
-Вот!-выкрикнулКондрашев.-Вот!!Вот!!!
Онвытянулвпередрукисрулономипортфелем.Потомпортфельбросилнапол,начал
разворачивать свои таблицы, графики. Михаил Максимович его остановил резким
движением.
-Анупрекратить!Тычтотутпозволяешь!-завопилонвнесебя.-Эточтоеще!
ВдверьпросунуласьЛюбочка,глазаунеебылиудивленно-напуганные.
-Брысь!-заоралМихаилМаксимович.
Любочкабесшумноскрылась.
Чувствовалось,чтоначальниксдерживаетсебясбольшимтрудом,чтонервыунегоуже
напределеионвот-вотможетвытолкатьзадверьисамогоКондрашева.ИвсежеМихаил
Максимовичискалвыхода.Инепонимал-какиеещекозыринарукахуэтогонаглоготипа,
чегоондобиваетсяичегоотнегождать.Кругомвраги!
- Уберем к черту этого Рюмина-осла, годится?! - проговорил он полушепотом. - Он
давнотутненаместе.Как?
Кондрашевбылнапределе.ИемуненужнобыломестоРюмина.
-Выможетеменявыслушать?-процедилонсквозьзубы.
-Одноиздвух,-гнулсвоеМихаилМаксимович,-илисюда,наместоэтогоглавспеца
хренова,илиятебявышвырнувообщеизсистемы,понял?Другогопредложитьнемогу!Яне
господь бог! Ух, как вы мне все надоели, вымогатели. Дармоеды! Все подсиживают - от
курьерадозамов,все!
-Ненадо,ничегоненадо!-вновьсорвалсянакрикКондрашев.-Ни-че-го!!!
МихаилМаксимовичпозеленел,совершеннонеожиданноизпочтисвекольно-красного
он стал бледным с прозеленью - в тон платья убежавшей Наташи. Чувствовалось, что он
теряетпочвуподногами,чтоегоначинаеттрястиотстрахазасвоюсудьбу.Этотнахальный
парень должен был сломаться после первого же предложения, но он пер как танк. И это
былострашно!
-Такчегожетыхочешь,непо-ни-ма-ю!-чутьлиневзмолилсяон,вцепившисьрукоюв
воротникрубахи,задыхаясь.-Чего-о?
-Ничего-о!-закричалКондрашев.-Вот!
Онподнялпортфель,принялсяегорасстегивать.
-Брось,говоринапрямую!-просипелМихаилМаксимович,сползаяскресла.-Тычто,
недоверяешьмне?!
Кондрашев вывалил бумаги из портфеля на стол, принялся объяснять что-то, тыча
пальцемвзаглавиедокладнойзапискипроекта.
МихаилМаксимовичотодвинулбумагидрожащейрукой,уставилсявглазаКондрашеву,
ничегонепонимая,чувствуя,чтототегодопечет.
-Тебемаломестаглавногоспециалиста?Мало?Ахты!..
Кондрашев отшвырнул портфель к стене. Из него посыпалось все, что не было
высыпанонастол.Происходящеепоходилонабезумныйсон,бредшизофреника.
- Это же открытие! - орал он. - Это же Государственная, как минимум! - Слюна
брызгалаизегортавлицоначальнику.-Ведьвзглянуть,однимглазом,ведьможно!
-Всепонял!-такжевупоркрикнулМихаилМаксимович.Нобольшего,хотьубей,не
могу!Тыслышишь,чтотебеговорят-немо-гу!
Кондрашевпотерялконтрольнадсобой.Онподхватилуроненныйрулонисовсегомаху
ударилимМихаилаМаксимовичапоголове.
-Ненадони-че-го!-прооралониударилещеиещераз.-Ничего!
Михаил Максимович пытался защищать голову руками. Но у него не получалось,
Кондрашев бил и бил его тяжелым рулоном свернутых таблиц и диаграмм, сжимая конец
рулонаобеимируками,каккакой-нибудьсредневековыйпес-рыцарьсжималсвойдвуручный
меч,возносяегонадголовоюпротивника.Естьупоениевбоюибезднымрачнойнакраю!
-Ни-че-го!!
- Плюс повышенные премии каждый квартал! - жалобно выкрикивал Михаил
Максимович.
-Нет!
-Плюсподваотпускавгод!
-Ненадо!
-Загранкомандировкиустрою!
-Нехочу!
Удар следовал за ударом, Кондрашев потихоньку терял силы - размахивать двуручным
мечом-рулономбылонелегко.Новсенакипевшеевырывалосьнаружу,иостановитьсяонне
мог, ничего не видя, ничего не слыша, ничего не понимая... Напоследок он навалился на
столиопрокинулегонасползшегоскреслаМихаилаМаксимовича.
Тотвыкрикнулиз-подстола:
-Тогдаговорипрямо!
Кондрашев резко развернулся, вышел из кабинета. Рюмина, Любочку, еще кого-то из
управления он не заметил, быстро прошел мимо, сбежал вниз по лестнице... Долго шел,
слепонатыкаясьнапрохожих,ничегонесоображая,продолжаятрястись-уженеотзлости,
а от мерзкого выматывающего бессилия. На него указывали пальцами, глазели вслед,
настороженнооборачивалисьмилиционерыиразевалиртымалыши.Ноонникогоневидел.
Пропасть, бездна, конец! Замшелый, чудовищный механизм, в котором все ни при чем,
никтоневиноватиниктонизачтонеотвечает,вкоторомстрахзасебяпревышевсегона
светеикумиром-слепое,безликоеничто,пожирающеесущееиобращающеееговпустотуи
безвременье,механизмуничтоженияпространствадухаимысли,бесплотныйиэфемерный,
недоступный отображению никакими изощренно-буйными средствами последователей
ясновидящего безумца Сальвадора Дали, механизм удушающий, сокрушающий, безбрежнобезликий и бестелесно-воздушный, не воплощенный в материи, но существующий. О,
тяжелопожатьекаменнойегодесницы!
Пройдя два квартала, он совершенно неожиданно для себя заметил, что еще сжимает
побелевшими руками истрепанный, разодранный рулон, который никогда ему уже не
пригодится.Онбросилненужныйрулонвближайшуюурну,сунулрукиглубоковкарманыи
пошелдальше,постепенноумеряяшаг.