Телятникова О.Н. © Кандидат филолологических наук, доцент, кафедра лингвистики и межкультурных коммуникаций, Самарский государственный институт культуры ИЗОБРАЗИТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ КОНЦЕПТОСФЕРЫ В ПРОИЗВЕДЕНИ МЭРИЛИН РОБИНСОН “GILEAD” Аннотация В статье рассматриваются стилистические средства репрезентации эмоциональной концептосферы. Отмечается, что в художественном произведении для придания образности и экспрессивности тексту автор отводит большую роль изобразительным средствам языка, которые являются результатом осмысления человеком разнообразных эмоций и чувств. Ключевые слова: концепт, эмоции, стилистические средства, изобразительные средства языка. Keywords: concept, emotions, stylistic devices, figures of speech. В современном языкознании одним из наиболее приоритетных направлений является лингвистика эмоций и новое, активно развивающееся в ней направление – концептология эмоций. В компетенцию данной дисциплины входит выявление специфики эмоциональных концептов и их объективации в языковом сознании. В данной статье нам хотелось бы сделать акцент на особенностях изображения эмоциональной концептосферы в произведении Мэрилин Робинсон “Gilead”. Данный роман – это размышление священника Джона Эймса из маленького городка Гилеад о религии, о бытие, о человеческой жизни, о подлости и милосердии, о мыслях и чувствах людей. Безусловно, все его рассуждения окрашены его собственными эмоциями и чувствами, он анализирует и их в том числе. Перед нами не просто переживания, а именно их осмысление, сопоставление, оценка, попытка описания и определения, то есть концептуализация в полном смысле этого слова. Очень красочно и наглядно автор показывает мир эмоций и чувств человека, сравнивая его с пламенем горящей спички, где спичка – это чувствующее «я»: …the loveliness is just in that presence, shaped around “I” like a flame on a wick, emanating itself in a grief and guilt and joy and whatever else [1, P. 45]. Этот живописный образ возникает в сознании Джона Эймса, который большую часть своей жизни был свидетелем душевных волнений своих прихожан, помогая им пережить и осмыслить их по мере возможности. В течение жизни мы набираемся опыта, и наши эмоциональные концепты меняются, пополняясь новыми представлениями и переживаниями, изменяется и их иерархия в структуре концептосферы. Так, например, Джон только в свои 67 лет впервые испытывает страсть к женщине и осознает, что до этого момента он совершенно не понимал тех, кто, обуреваемые страстью, приходили к нему исповедаться или попросить совета. Теперь же он сам оказывается в состоянии, когда его чувства перестают подчиняться разуму, что выражается путем сравнения с состоянием оторванности души от собственного тела: That morning something began that felt to me as if my soul were being teased out of my body… [1, P. 203]. Более того, весь накопленный им жизненный опыт оказывается только лишь непригодной в такой ситуации шелухой, он чувствует себя совершенно выбитым из колеи: © Телятникова О.Н., 2015 г. …that was the first time in my life I ever felt I could be snatched out of my character, my calling, my reputation, as if they could just fall away like a dry husk [1, P. 205]. Эта буря чувств изображается автором путем сочетания метафоры (snatched out) и сравнения (as if they could just fall away like a dry husk). Примечательно, что Джона привлекло в этой женщине необычное выражение ее лица, которое он ни у кого никогда не встречал. С одной стороны, это серьезность, которая описывается неожиданным сравнением: …there was a seriousness about her that seemed almost like a kind of anger [1, P. 21]. С другой стороны – гордость или удивление, изображенные посредством эпитетов, сравните: It’s a kind of furious pride, very passionate and stern [1, P. 4]. …there was just a look of stern amazement in her face… [1, P. 21]. Силу своего чувства Джон осознал, когда она не пришла в воскресенье в церковь, чтобы, как обычно, послушать его проповедь. Целую неделю он провел в тоске, степень которой автор показывает, сочетая приемы сравнения и гиперболы в одном изобразительном средстве: And I spent the week missing her as if she were the only friend I had ever had on earth [1, P. 206]. Оглядываясь на свой возраст и положение в обществе, и понимая, что влюбился в совершенно незнакомую молодую женщину буквально с первого взгляда, бедный священник ощущает себя просто старым дураком, что передается также сравнением: I felt like such a fool [1, P. 203]. К счастью, его чувства оказываются взаимными, и после долгого периода одиночества Джон Эймс вновь обретает семью: не только жену, но и сына – чудо, на которое он и не мог рассчитывать: …you have been God’s grace to me, a miracle, something more than a miracle [1, P. 52]. Вполне логично, что автор прибегает здесь к такому тропу, как гипербола, выражающему силу любви стареющего отца к маленькому сыну. Этот же прием используется и для выражения самой глубокой – материнской любви: …she loves you…to the marrow of your bones [1, P. 136]. А также для выражения нежности любящей женщины: …she said in a gentlest voice you could ever imagine [1, P. 50]. С помощью гиперболы писательница старается донести до читателя и силу чувства любви, скорее даже любви-благодарности мальчика (Джона Эймса) к женщине, которая приютила их с отцом в долгом и трудном пути и заботилась о них, как о своих родственниках: I loved her to the point of tears [1, P. 12]. В своих воспоминаниях Джон анализирует и свои чувства к отцу, когда он сам был еще ребенком и любил его с чистой и непосредственной детской страстностью, которая изображена посредством эпитетов: I loved him with the strangest, most miserable passion… [1, P. 85]. Священник очень много размышляет о подчас очень сложных отношениях отцов и сыновей, об их любви друг к другу, иногда совершенно незаслуженной с точки зрения здравого смысла. Понимание сущности любви приходит к нему, только когда он сравнивает ее с божественной любовью, для которой любой объект является достойным и заслуживающим ее, для которой не нужны причины и которую он уподобляет проблеску вечности в нашем временном существовании на Земле. …it is only a glimpse or parable of an embracing, incomprehensible reality…it is the eternal breaking in on the temporal [1, P. 238]. В данном отрывке автор использует сложную метафору, показывая возвышенность и непреходящую ценность этого чувства. На этом же приеме основано изображение чувства отчуждения между отцом и сыном, когда взаимопонимание потеряно и не от кого ждать помощи: “Does it seem right to you,” he said, “that there should be no common language between us? That there should be no way to bring a drop of water to those of us who languish in the flames…That between us and you there is a great gulf fixed? [1, P. 170]. Иногда бывает, что человек испытывает противоречивые чувства к одному и тому же человеку, как, например, Джон к своему старшему брату: I feel in some ways as if I hardly knew him, and in others as if I have been talking to him my whole life [1, P. 24]. Смешанное чувство одновременно близости и отчуждения передается противопоставлением двух сравнений в одном предложении. Джон Эймс любит эту жизнь со всеми ее белыми и черными сторонами, он понимает, что ему осталось недолго наслаждаться ею, поэтому восхищается даже таким простым явлением, как капли дождя, осыпающиеся с листьев ветки дерева на смеющуюся девушку: It was a beautiful thing to see, like something from a myth [1, P. 28]. Свое восхищение он передает сравнением со сценой из сказки. Он испытывает умиротворение от тишины обычного воскресного утра, сравнивая это чувство с ощущением в саду после дождя: I have loved the peacefulness of an ordinary Sunday. It is like standing in a newly planted garden after a warm rain [1, P. 20]. И не перестает удивляться этому миру, иногда подобно ребенку. В следующем примере мы снова наблюдаем сравнение: I feel sometimes as if I were a child who opens its eyes on the world once and sees amazing things it will never know any names for… [1, P. 57]. Джону нравится наблюдать, как люди радуются и смех становится неудержимым: It is an amazing thing to watch people laugh, the way it sort of takes them over…so that you have to do it till you’re done, like crying in a way [1, P. 5]. Интересно, что эмоция радости, смех описываются путем сравнения с противоположным проявлением – плачем. То есть можно сказать, что даже противоположные по значению эмоциональные концепты имеют сложные взаимосвязи внутри единой концептосферы, пересекаясь и дополняя друг друга. Джон с сожалением говорит, что будет скучать по этому бренному миру, и его тоска характеризуется эпитетом: …this poor perishable world, which I somehow cannot imagine not missing bitterly… [1, P. 53]. Герои романа также сочувствуют и сопереживают друг другу. Иногда сострадание, жалость даже приобретают «вселенские» масштабы, как однажды у Джона в детстве, что автору удается передать с помощью гиперболы: I lay…feeling a pity that was far too deep to have any particular object. I pitied my mother…the bats and the mice…the earth and the moon. I pitied the Lord [1, P. 110]. В заключение хотелось бы отметить, что ведущими изобразительными средствами выражения эмоциональных концептов в произведении М. Робинсон являются сравнение и метафора. При этом характерной особенностью авторского стиля мы считаем наслоение тропов, позволяющее автору достигать максимальной экспрессивности при описании эмоциональной концептосферы. Интересно, что наибольшее разнообразие и число изобразительных средств применяется автором для описания концепта «одиночество». Этот факт объясняется тем, что чувство одиночества красной нитью проходит через большую часть жизни главного героя произведения. В целом же, положительный и отрицательный спектры эмоций в рассматриваемом произведении представлены примерно одинаковым числом тропов с небольшим перевесом в сторону эмоций и чувств с отрицательным значением. Литература 1. Robinson, M. Gilead. – New York: Picador, 2004. – 247 p.