сравнения-фразеологизмы русского разговорного языка

СРАВНЕНИЯ-ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ
РУССКОГО РАЗГОВОРНОГО ЯЗЫКА
Существенным отличием разговорной речи
от книжной является своеобразное использо­
вание в ней национальной фразеологии. Речь,
лишенная этой специфики, всегда кажется
неестественно обеднённой. Поэтому при изу­
чении разговорной формы иностранного языка
после усвоения основных моделей возникает
задача овладения идиоматикой. В связи с
этим встаёт вопрос об отборе материала для
активного усвоения. С позиций строгой необ­
ходимости он решаться не может; разговор­
ная фразеология принадлежит к избыточным
средствам языка, и основное содержание мы­
сли всегда можно передать более простыми
средствами. Нам представляется более полез­
ным учесть другое: отношение времени, з а ­
трачиваемого на овладение каким-то явле­
нием, к вероятности его появления в речи.
С этой точки зрения определённый интерес
представляют сравнения-фразеологизмы. Это
значительный по объёму и относительно час­
тотный разряд разговорной
фразеологии.
Правда, частоты отдельных сравнительных
фраз очень невелики: в томе художественной
прозы повторение отдельных фраз — большая
редкость. Но общая частота сравнений много
выше: одно сравнение падает в среднем на
2—5 страниц прозы (с большими колебания­
ми у разных авторов). Наблюдения над уст­
ной речью показали, что в течение дня мы
слышим иногда до 10 сравнений, хотя разные
люди пользуются ими в неодинаковой мере.
Сравнения-фразеологизмы имеют перед дру­
гими типами фраз некоторые существенные
«методические» преимущества. Так, множест­
во сравнений сводится к двум основным мо­
делям, в одной из которых сравнительный
оборот подчинён прилагательному, в другой—
глаголу.
Приведём некоторые примеры первой моде­
ли: она, девушка, гибкая, как лоза (как тро­
стинка); он (он а)
глуп (а ), как пробка:
глух (а ), как пень (как тетерев, как стена);
голоден (голодна), кик волк (как со б ак а); он
гол, как сокол; ребёнок ласковый, как котёнок ,
он ленив, как кот; он (она) ловкий ( ая ), как
обезьяна (как кош ка); он лохматый, как ди­
72
кобраз; резвая , как козочка: он свиреп, кап
тигр (как лев, как зв е р ь ); силён, как бык (как
лев ; как буйвол, как геркулес, как слон)
и т. п.; некоторые из неличных фраз: (во*
лосы) жесткие, как щетина (щ етка, проволо'
к а ) ; (лицо) круглое, как луна; голова, как
шар (как а р б у з); нос курносый, как пуговка;
(вещ ь) лёгкая, как пушинка (пёрышко): язык
(острый), как бритва; (вода) прозрачная, как
стекло (х р у с т а л ь ); (это) просто, как дважды
два (дваж ды два четыре) и т. п.
Вторая синтаксическая модель, глагольная,
в общем виде включает в себя не два, а четы­
ре имени и связующий их глагол. Это субъект
и объект в позитивной, левой части и их ком­
паративные соответствия в правой части фра­
зы. Ты носишься с ним, как курица с
яйцом; она заботилась о нём, как мать о ре­
бёнке; ср. аналогичную неглагольную фразу:
нужен он мне, как собаке пятая нога (как со­
баке боковой карман, как рыбке зонтик , как
зайцу барабан ) и многие другие. Но такие
развёрнутые фразы для разговорной речи
малохарактерны. Преобладает сокращённая,
«субъектная» модель, которую мы рассматри­
ваем как производную от развёрнутой. Ком­
паративная часть здесь выражена одним име­
нем, семантически и структурно соотнесённым
с субъектом фразы, с её подлежащим. Напри­
мер, новые дома растут, как грибы.
Сравните фразы: 1) личные — люд и бол­
тают, как сороки; он (она) бросается (ки­
дается) на кого-то, как коршун (как ястреб ,
как лев, как орёл); ребёнок вертится (з а сто­
лом ), как юла (как вьюн, как волчок , как ве­
ретено); вертится, изворачивается , выворачи­
вается, как уж (как угорь); впитывает в себя
всё, как губка; впивается в кого-то, как пияв­
ка (как клещ ); вцепляется, как кошка (как
репей , как коршун, как ястреб) и т. п.; 2) не*
личные — сердце бьётся , как птица (в клет­
ке); (река) блестит , как зеркало;
(ве­
тер) завы вает, как волк (как зв е р ь ); голос
звенит, как струна (как натянутая струна,
как
колокольчик); (дорога)
извивается ,
как змея (как лен та); (поезд) летит, как
стрела и т. п.
Наряду с субъектной моделью в русской ре­
чи существует и объектная, хотя она представ­
лена и небольшим числом специфических фраз.
Сравните: я берегу эту вещь (храню ), как зе­
ницу ока; я боюсь этого (его), как огня; жду
кого-то, как бога (чего-то — как манны небес­
ной); знаю кого-то, как облупленного (чтото — как свои пять пальцев); ср. целую груп­
пу сходных по значению фраз: убить кого-то ,
как муху ; раздавить, как букашку (как тар а­
кана, как муху); застрелить, как собаки (как
бешеную собаку) и т. п. Неличные фразы
этой модели редки; волны бросали (швыряли)
лодку, как щепку.
Ещё одно преимущество сравнительных
фраз перед другими фразами с методической
точки зрения мы видим в том, что семантиче­
ские функции их в речи тоже однотипны и
могут быть описаны путём составления отно­
сительно несложных схем. Усвоив эти схемы
на небольшом числе примеров, учащиеся смо­
гут с небольшой затратой труда расширять
их запас,
Фразы первой модели семантически гораз­
до проще и прозрачней, чем глагольные ф ра­
зы, и общее, «модельное:», значение компара­
тивной части здесь очевидно. В составе этой
модели компаративное имя предстаёт как
«эталон» качества, названного прилагатель­
ным; это качество, приписываемое субъекту
сравнения как его переменный
признак,
осмысляется как неотъемлемое свойство, а т ­
рибут компаратива: я ( сейчас) свободен, как
птица — значит «быть свободным» (атрибут
птицы). О том, что эта функция принадлежит
слову как элементу фразы, а не только (и
иногда не столько) носителю данного смысла,
говорят «алогичные» фразы типа он глуп, как
пробка. Сравнительный оборот как бы повто­
ряет информацию, уже выраженную прилага­
тельным, а потому функционально сближает­
ся с наречиями меры (очень, вполне, совер­
шенно). Эту фукцию под. названием ша^п опи­
сывают А. К. Жолковский и И. А. Мельчук5.
Эта функция сохраняется и в глагольных
фразах, хотя синонимия с наречиями меры
возможна здесь лишь как исключение (он по­
краснел , как р а к = «очень», но он спит, как
младенец — ?). Однако вместе с нею всегда,
то ярче, то слабее, присутствует функция ка­
чественной характеристики процесса (назван­
ного глаголом), выполняемая обычно наречия­
1 См. А.
К.
Ж о л к о в с к и Л,
И. А. М е л ь ч у к.
О возможном методе и инструментах семантического
синтеза, «Научно-техническая информациям, ИЭбб, № 6,
стр. 25.
ми образа действия. Это хорошо видно на при­
мере сравнительных фраз, позволяющих вво­
дить наречия. Не типичные для русской речи,
эти фразы помогают понять «механизм» всех
остальных. Ср.: о « крался, как кошка — он
крался бесшумно — он крался бесшумно, как
кошка — он крался совершенно бесшумно, как
кошка , Синонимичность первой пары фраз
связана с выполнением сравнительным оборо­
том характеризующей функции. В третьей
фразе на первый план выступает функция
т а д п (как кошка ~соверш ен н о). И только в
четвёртой фразе, как нам представляется, обе
части семантически уравновешены: оборот
справа выражает глобально именно то, что
слева
выражено
раздельно — бес шум но+
+ та§п.
При отсутствии наречия во фразе качест­
венная характеристика процесса остаётся не­
выраженной. Но адекватное понимание фразы
адресатом включает операцию её извлечения,
иначе компаратив не мог бы выполнять и
усилительной функции: ведь «очень» гтредпо­
лагает знание «как именно». С точки зрения
лёгкости этой операции, а также однозначно­
сти её результата русские глаголы далеко не
одинаковы. Один «полюс» составляют глаго­
лы, структурно и (или) семантически соотно­
сительные с качественными прилагательными.
При них возможно наречие меры очень без
опосредствующего
качественного наречия:
очень покраснел ( = как рак ), очень похудел
( —как скелет), очень зам ёрз ( —как сосуль­
к а). Другой «полюс» составляют глаголы с
очень широкими, обобщёнными смыслами, т а ­
кие, как делать, поступать, жить, сидеть, не
говоря уже о самом экзистенционале быть.
Эти глаголы допускают практически неогра­
ниченное число различных качественных ха­
рактеристик: поступить можно разумно и без­
рассудно, благородно и подло, коварно, осто­
рожно , лег ком ыслен но,
предусм отри тел ьно
и т. п.; жить — роскошно, скучно, одиноко,
скромно , размеренно, шумно и т. д. Естествен­
но, что ком па рати вы, появляющиеся после
глаголов первого типа, функционально го­
раздо ближе к приадъективным ком парат ивам, чем комларативы при глаголах второй
группы. При глаголах же второй группы функ­
ция компаративов почти полностью сдвигается
в сторону качественной характеристики: жить7
как крез, как монах, как отшельник и т. д.
О том, что функция т а ^ п , хоть и очень реду­
цированная, всё же сохраняется и в этих слу­
чаях, говорит сопоставление с синонимически­
ми наречиями, если таковые имеются. В парах
такого рода сравнительный оборот всегда яв­
ляется
маркированным
элементом* более
та
«сильным», т. е. как бы содержащим щ себе
момент «очень». Ср^: жить богато — как крез,
жить скромно — как монах, жить одиноко
(уединённо)— как отшельник и т. -п.
Основная масса глаголов располагается
между «полюсами», и их компаративы соче­
тают в себе оба типа характеристик, обе опи­
санные выше функции. Эти отношения можно
представить простой схемой:
процесс-*— »возможно качественные характеристики
1
{спать)
(крепко)
(?очены>)
Т
2
(долго)
3
(сладко) . . ,
+
{кик убитый)
1---------- сравнительный оборот
Качественная характеристика, не получив­
шая собственного выражения, может мыс­
литься по-разному. Компаративное имя высту­
пает в этом случае как «оператор», который
побуждает адресата речи выбрать одну из
знакомых ему, часто реализуемых качествен­
ных разновидностей названного .процесса,—
именно ту (или те), с которыми коррелирован
данный комеаратив. Сравните: спать, как уби­
ты й — «мобилизуются» готовности 1 и 2 ( креп­
ко и долго), спать, как сурок — 1 и 3 (креп­
ко и сладко ) и т. д., плюс в каждом случае
момент «очень».
К сожалению, до сих пор нет специального
словаря образных сравнений русского языка,
подобного тому, который недавно издан для
французского г. В обычных толковых словарях
этот материал фиксируется нерегулярно. Поэтому, занявшись исследованием функциони­
рования сравнений в разговорной речи, мы
столкнулись с необходимостью инвентаризи­
ровать материал. Обследовав с. этой точки
зрения художественные тексты, мы убедились,
что низкие частоты и широкое варьирование
сравнительных фраз не оставляют надежды
получить таким «пассивным» способом объек­
тивные данные для оценки устойчивости от­
дельных фраз.
Возможность суждений, опирающихся на
количественные показатели, кажется нам
очень желательной. В «инвентарный список»
должны входить не все фразы, кем-то сказан­
ные или написанные, но лишь регулярно вос­
производимые. Если же единственным крите­
рием воспроизводимости является интуиция
лексикографа, то эта характеристика теряет
объективную ценность. Всё это побудило нас
к проведению психолингвистического экспери­
мента, целями которого были: 1) объективная
: А. Н а з а р я н . Образные сравнения французско­
го языка. М., изд-во «Н аука», 1965.
74
проверка воспроизводимости фраз предвари­
тельного списка, составленного на базе нашей
картотеки сравнений из текстов; 2) выявление
фраз, синонимичных и подобных фразам на­
шего списка; 3) получение статистических
характеристик, позволяющих определить ве­
роятности появления тех или иных компара*
тивов после тех или иных «начал» в русском
литературно-разговорном языке в целом. В со­
ответствии с нашим пониманием литературноразговорного языка мы ограничили круг ис­
пытуемых лицами с образованием не ниже
8 классов. Не останавливаясь на методике
эксперимента3, обсудим некоторые его ре­
зультаты.
I.
В ходе эксперимента испытуемым пред­
лагалось дописать компаратив, соответствующий предложенному «началу» («окружению»).
При множестве испытаний это,позволяет вы­
яснить и вы-разить числом вероятность появ­
ления каждого компаративного завершения—
в случае, если «начало», включая как, уже
появилось. Но вероятность появления самого
«начала» фразы мы оценить не можем. По­
этому речь может идти не об условной, но
лишь о классической вероятности: «Матема­
тическая вероятность того, что событие про­
изойдёт, измеряется отношением числа шан­
сов (равновозможных и несовместимых), бла­
гоприятствующих данному событию, к обще­
му числу благоприятствующих и неблагопри­
ятствующих шансов... При таком понимании
вероятности мы ограничиваем её сферу только
такими событиями, которые допускают раз­
личение дискретных шансов» 4. В нашем слу­
чае это разные компаративные завершения,
предлагаемые испытуемыми и характеризую­
щиеся каждое своей частотой. Так, начало
Она беззаботна, как ... было предъявлено 200
испытуемым, ответы которых, пронумерован­
ные от 1 до 200 и сгруппированные сначала по
25, а затем по 200, дали следующую картину.
Наиболее вероятными при этом начале оказа­
лись компаративы птичка (с вариантами пта­
шка, птица) и стрекоза (вероятности их
=М),2), Кроме того, обнаружено несколько ме­
нее вероятных, но регулярных компаративов:
ребёнок, мотылёк , бабочка , дитя, кукушка,
ветер . При этом 13% испытуемых не дали ни­
какого ответа, а 7% дали случайные ответы,
3 См. тезисы нашего доклада в сборнике «М еж вузов­
ская конференция по вопросам частотных словарей и ав­
томатизации лингвостатических р абот*, Изд-во ЛГУ,
1966, стр. 73—76,
4 И. Г. В е н е ц к и й , Г, С. К и л ь д и ш е в. Ос­
новы математической статистики. М., Госстатиздат, 1963,
стр, 84.
не повторяющиеся и не тяготеющие к основ*
Ситуация свободного (относительно сво­
ным, регулярным компаративам.
бодного) выбора между элементами, способ­
При ограниченной выборке (100, 200 испы­ ными выполнять одну и ту же лингвистиче­
таний на фразу) низкие значения вероятно­ скую функцию, называется синонимией. Р а з ­
стей недоказательны. Допустимая ошибка личают «абсолютную» и «неабсолютную»
при выборке 100 составляет ± 0 ,1 . Проведе­ синонимию — случай, когда элементы, тожде­
ние сотен дополнительных испытаний (при ственные в одной функции, принимаемой за
выборке в 1000 испытаний ошибка составила
основную, дифференцированы относительно
бы ± 0 , 0 1 ) — очень трудоёмкая и вряд ли другой функции, принимаемой за произволоправданная работа. Мы считаем, что некото­ ную. Вопрос о том, при каких условиях одна
рой компенсацией может быть регулярность функция может и должна рассматриваться
распределения «слабых» компарагивов по м а­ как производная от другой, т. е. вопрос о 'пре­
лым выборкам. См,: в таблице комттаратив
деле синонимии, обычно решается интуитивно.
дитя, вероятность которого всего 0,03, но Нам представляется, что синхронные отноше­
он появляется в каждой «порции» из 50 испы­ ния этого типа отображают «ступеньки» очень
таний и на этом основании признаётся регу­ общего лексико-семантического процесса диф­
лярно воспроизводимым.
ференциации языковых элементов; дифферен­
II.
Вторым важным результатом экспери­ циация же есть основная форма освоения
языковой системой поступающих в неё эле­
мента мы считаем то, что «на выходе» нам
удаётся получить нечто большее, чем отдель­ ментов. Экстремальными точками на этом
ная сравнительная фраза или случайное мно­ пути являются, с одной стороны, полное функ­
жество сравнительных фраз. Мы получаем
циональное неразличение, с другой — полное
живой срез лингвистической структуры, по различение элементов, т. е. утрата ими былой
отношению к которой отдельная фраза яв ­ способности к выполнению общих функций.
Промежуточные точки между экстремальны­
ляется органической частью. Эксперимент
ми могут быть выделены только очень условно.
показал, что ни одно из предложенных нами
начал не предопределяет однозначно выбор
Если какая-то группа компаративов, спо­
компаратива. Этот выбор
осуществляется
собных завершать одно и то же фразовое
испытуемым, в распоряжении которого почти начало, принадлежит единому подъязыку,
всегда есть несколько «языковых» возможно­ между ними неизбежно начинается дифферен­
стей (не говоря о случайных, надуманных от­ циация. Она может находиться в начальной
стадии, и тогда отношения между компарати­
ветах). Естественно ожидать, что существуют
ва ми близки к абсолютной синонимии. Выбор
какие-то причины, в силу которых в одних
между ними в конкретных речевых актах мо­
условиях предпочитается один компаратив, а
в других — другой. Вопрос о них очень сло­ жет носить либо чисто случайный характер,
жен, и мы сейчас выскажем только предвари­ либо определяться «микродиалектными» на­
выками (группа, семья, личность). Мы не про­
тельные соображения.
Даже предварительное осмысление собран­ водили специальных исследований в этом на­
ных материалов показывает, что не все засви­ правлении, но данные повторных, с годовым
детельствованные компаративы можно отне­ и более интервалом, испытаний над неболь­
сти к единому «подъязыку». Стремясь к одно­ шой группой людей ‘показали, что по крайней
родности материала, мы применяли «образо­ мере некоторые ответы, слабо вероятные на
уровне языка в целом, индивидуально весьма
вательный ценз», однако это не может дать
полной гарантии однородности языка, потому устойчивы, так же, кстати сказать, как и ос­
что социально-диалектное дробление совре­ тавляемые испытуемыми пробелы. Так, испы­
менной русской речи не вполне совпадает с туемая П. трижды подтвердила компаратив
пион при начале Он (он а) покраснел(а), как...
группировками по образованию. Примерами
социальной неоднородности в наших материа­ и произнесла подобную фразу в собственной,
лах могут быть компаративы, завершающие
свободной речи; испытуемая С. тоже трижды
фразу Нужен Он мне, как... Общерусским со­ подтвердила компаратив младенец во фразе
Он спит, как... и т, д. О том же, как нам ка­
баке пятая нога и телеге (возу) пятое колесо
противостоят, с одной стороны, «сленговые»
жется, говорит тяготение отдельных авторов
типа щучке зонтик, за й ц у стоп-сигнал ( бара­ к «избранным» компаративам из числа близбан, боковой карман) и др., а с другой — пат­ косинонимичных, если в целом эти компара­
риархально-крестьянский компаратив в петро­ тивы достаточно редки; например, сочетание
ву (в петров день) варежки. Вряд ли эти ком­ бледный (побледнел), как платок , встречается
паративы совместимы во множестве индиви­ у Достоевского пять раз, в то время как ни у
дуальных диалектов.
кого больше это сочетание нами не отмечено
75
и вероятность его, по экспериментальным дан­
ным, очень невелика.
Может показаться, что эта ситуация подоб­
на предыдущей: и тут свобода выбора фик­
тивна, выбор предрешен микродиалектом.
Но мы думаем иначе. В первом случае выбор
не дан говорящему ни объективно, ни субъек­
тивно: в его сознании или подсознании просто
нет множества элементов. Во втором случае
это множество есть, значит, есть и выбор. Но
выбор стихиен, а стихийность выбора и яв ­
ляется той почвой, на которой складываются
языковые привычки.
Если процесс дифференциации продвинут
достаточно далеко, то можно говорить о суще­
ствовании в языке определенной компаратив­
ной подсистемы, элементы которой взаимно
противопоставлены по каким-то признакам,
известным носителям языка. Задача иссле­
дователя — выявить и по возможности аде­
кватно описать эти отношения, преодолевая
субъективные представления отдельных носи­
телей языка, в том числе и свои собственные.
Примером такой подсистемы, небольшой и
четкой по отношениям между элементами,
может быть подсистема компаративов при
глаголе молчать. Основным, нейтральным яв ­
ляется компаратив рыба . Его основная функ­
ция— усиление, а не качественная характе­
ристика, Поэтому он появляется во фразах
разного содержания и экспрессии. Ему чётко
противостоит группа компаративов, характе­
ризующих молчание как результат неумения
ответить, сказать: пень, дуб , бревно, истукан .
Этой группе противостоит другая, тоже выра­
жающая качественную характеристику мол­
чания, но представляющая его как волевой
акт, в котором проявляется сила личности
(могила, камень , скала). Комшративы в рот
воды набрал, стена и немой несколько услов­
но мы относим к грутгпе рыба, хотя некоторая
дифференциация между ними намечается.
Подсистемы, формирующиеся вокруг прила­
гательных, в большей мере, чем приглаголь­
ные, определяются отношениямн между компаративами и субъектами фраз. Если прила­
гательное определяет и личный, и неличный
субъекты — и человека, и часть тела, и вещь,
то выбор компаратива зависит прежде всего
от этого отношения. Так, красный, как рак
скажут о человеке, как кровь — о вине, о з а ­
катном небе, а красные, как гусиные лапы —
только о руках. О семантической дифферен­
циации того типа, что наблюдается при глаго­
лах, в кругу приадъективных компаративов,
можно говорить лишь тогда, когда они соот­
носятся с единым типом субъекта. Практиче­
ски это почти всегда бывает личный субъект.
76
Ср. покраснел , как рак {обычно от стыда, но
не только), как индюк (от злости), как маков
цвет (от смущения), как девушка (то же, но о
мужчине).
Самыми полными, а потому и самыми ин­
тересными являются подсистемы, включаю­
щие и глагольные, и адъективные фразы. Т а­
ковы, например, системы сравнений по цвету,
из которых развита полнее других система
белый. Основным, «немаркированным* компа ратином этой системы является снег , кото­
рый появляется при любом субъекте, хотя
вероятности его в неличных ф>раэах много
выше, чем в личных. Рядом со снегом через
все фразы проходит к мел, но вероятности его
в несколько раз меньше. Вторым по силе, т. е.
по среднему значению вероятности на множе­
стве фраз, является компаратив полотно,
жестко ограниченный фразами ,с личным
субъектом. Белый (побелел), как полотно оз­
начает то же, что бледный, побледнел „ и по­
лотно сочетается с любым из этих слов. Но
вероятность этого компаратива во фразах,
где есть указание на внезапное наступление
бледности, заметно выше, чем там, где она
предстаёт как относительно постоянный при­
знак субъе кт а (иопуг и бол езн ь ) . Это от носи тс я и к компаративам мел, бумага , просты­
ня, скатерть, стена, но они в отличие от слова
полотно характеризуются вообще низкими
вероятностями, и их вероятности в группе
личных фраз типа болезнь просто близки к ну­
лю. Этой группе фраз соответствуют свои ком*
паративы: смерть, тень, мертвец и др. Из них
смерть появляется иногда во фразах первой
группы, но только после слов бледный (по­
бледнел), а не белый, побелел ,
Ком па рати вы неличных фраз тесно связа^
ны каждый со своими субъектами: лунь —
о седых волосах и седом человеке, меньше —
о бороде и усах; сахар — о зубах и плотном
снеге; м о л око — о ж ид к о ст я х, тумане, обл а к ах, коже человека. Так же избирательны и
другие ком па рати вы.
На основании этих данных можно предпо­
ложить существование неписанных, но чётких
правил субъективно-компаративной корреля­
ции, управляющих речевым поведением гово­
рящих. Они предписывают употреблять компаратнв лунь, когда говорят только о седине;
компаратив сахар — о предметах блестящих
и твёрдых (зубы и плотный снег в нашем
эксперименте представляют множество пред­
метов, обладающих этими признаками). Мел­
ким красивым предметам белого цвета с бле­
ском соответствует компаратив жемчуг. Более
сложной представляется нам структура потен­
циального субъекта при компаративе молоко-
Решающим моментом здесь, видимо, являет­
ся консистенция сравниваемого феномена;
это не предмет, не вещь, но скорее вещество,
не обязательно жидкое (ср. облака и кожа),
хотя с наибольшей вероятностью молоко пред­
полагает именно жидкий субъект. В подсисте­
ме красный сходную структуру субъекта пред­
полагает компаратив кровь (ср. вино и за к а т ­
ное небо).
Овладеть языком — значит подчинить себе
многообразие встреченных фактов, построить
правила перехода от речевого опыта к откры­
той системе языка. При овладении родным
языком переход от речевого опыта к языковой
системе происходит стихийно, и это не может
быть иначе, поскольку само сознание появ­
ляется как результат этого процесса. Но при
планомерном обучении второму языку эти
процессы, хотя бы в какой-то своей части, мо­
гут и должны стать управляемыми. На не­
большом и специфическом материале мы и
стремились показать связь речевого опыта с
языковой потенцией и наметить некоторые
частные пути перехода от опыта к открытой
системе.
М. И. Черемисана
(Новосибирск)
Советуем я
п о зн а к о м и ть ся *
А. В. С у п е р а н с к а я * Ударение
( собственных именах в современной
русском языке.
И ., нзд-во „Н а у к а “ , 1965, 358 стр.
Автор описывает ударение в собственных
именах разных типов, русских и заимствован­
ных; сравниваются собственные имена со
структурно-однотипными
именами нарица­
тельными, а также с омонимичными им соб­
ственными именами других типов.
А. В. Суперанская отдельно останавливает­
ся на характеристике русского ударения и
ударения в заимствованных словах. Изучение
места ударения в заимствованных именах
собственных позволяет сделать интересные
выводы о возможностях русского ударения,
его закономерностях и тенденциях.
В работе описаны тенденции изменения
места ударения в русском языке.
Рассмотрение вопроса об ударении в заим­
ствованных словах ограничено личными име­
нами, фамилиями и географическими назва­
ниями в том виде, в каком они представлены
в литературном языке. Так как типы собст­
венных имен более традиционны, а фамилии
более индивидуальны, анализ и подача этих
категорий в работе различны.
Так, личные имена в русском литератур­
ном языке представляют стройную систему с
определёнными нормами ударения, и вновь
заимствованные или придуманные имена под­
чиняются её закономерностям; поэтому уда­
рение в заимствованных личных именах в
русском языке имеет свои традиции, которые
могут не совпадать с традициями ударений
в язык ах-источниках.
Если большинство личных имён — слова
заимствованные, семантически не связанные
с именами нарицательными, то при анализе
ударения другой группы слов — фамилий —
следует учитывать тесную связь с именами
нарицательными русского языка. В связи с
этим А. В. Суперанская предлагает 4 группы
фамилий, по происхождению лексически свя­
занных или не связанных с именами нарица­
тельными современного русского литератур­
ного языка, и анализирует акцентологическую структуру каждой группы.
Географические названия более сложны для
обобщения, поэтому к работе приложен сло­
варь, содержащий свыше 3000 географических названий и соотносящихся с ними при­
лагательных. В нем фиксируются акцентоло­
гические и орфографические варианты назва­
ний, обусловленные социальными, территори­
альными, историческими, стилистическими и
другими причинами, а также приводятся све­
дения о переименованиях.
Книга А. В. Суперанской, написанная про­
стым и доходчивым языком, представляет
несомненный интерес для ученых, занимаю­
щихся проблемами акцентологии, для препо­
давателей русского языка, а также для всех,
кто изучает и любит русский язык,
Е. С , Белявская