ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ КАК СПОСОБ ПОВЕСТВОВАНИЯ И
advertisement
О. Ю. Подъяпольская 158 4. Иванова, Н. Дорогое удовольствие // Знамя. 2010. № 11 [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2010/11/iv11. html. 5. Латынина, А. «Так смеется маска маске»: Борис Акунин и проект «Авторы» // Новый мир. 2012. № 6 [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2012/6/ la15.html. 6. Липовецкий, М. ПМС (постмодернизм сегодня) // Знамя. 2002. № 5. С. 200–212. 7. Катаев,�������������������������������� ������������������������������� Ф. А. Русская проза в эпоху Интернета: трансформации в поэтике (1990–2000- е годы) : автореф. дис. … канд. филол. наук. Пермь. 2012. 18 с. 8. Маркова, Т. Н. Компьютерные технологии и компьютерные приемы в новейшей русской прозе // Филол. класс. 2009. № 21. С. 17– 19. 9. Ранчин, А. Романы Б. Акунина и классическая традиция: повествование в четырех главах с предуведомлением, лирическим отступлением и эпилогом // Новое лит. обозрение. 2004. № 67. С. 235–267. Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 37 (328). Филология. Искусствоведение. Вып. 86. С. 158–160. О. Ю. Подъяпольская ВНУТРЕННИЙ МОНОЛОГ КАК СПОСОБ ПОВЕСТВОВАНИЯ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПРИЕМ СОЗДАНИЯ ЭФФЕКТА ОТЧУЖДЕНИЯ В РАССКАЗЕ В. Г. ФРИТЦА «AUGENBLICKE IV» («МГНОВЕНИЯ IV») Статья посвящена особенностям организации внутреннего монолога как формы повествования в рассказе В. Г. Фритца. Рассматривается, каким образом внутренний монолог способствует раскрытию психологического состояния героя и какими приемами достигается эффект отчуждения у читателя. Ключевые слова: текст, форма повествования, внутренний монолог, внутренний диалог, внешняя, внутренняя фокализация повествования, эффект отчуждения, перволичная форма по� вествования, персонифицированный рассказчик, ретардация. Короткий рассказ немецкого писателя В. Г. Фритца (около 2500 знаков) посвящен описанию момента расставания двух любящих людей. Чувства и переживания близких людей глазами одного из них и образуют фокус повествования. Содержательно текст рассказа может быть поделен на три части. Повествование начинается с описания момента расставания, отмеченного внешней фокализацией: персонифицированный рассказчик описывает, как удаляется его партнер и машет на прощанье рукой. Основную часть текста составляет попытка рассказчика интерпретировать этот жест. В заключении читатель вновь видит удаляющуюся фигуру, исчезающую в лесу за поворотом. Таким образом, внешняя фокализация повествования образует своеобразное «обрамление», рамочную конструкцию для внутренней фокализации – обращению к миру мыслей, чувств и эмоций рассказчика. Повествовательной формой текста выступает внутренний монолог рассказчика. Однако лишь в основной части текста он приобретает наиболее рефлексивную форму и выражается в виде потока сознания. Одним из лингвистических средств создания внутреннего монолога выступает перволичная форма повествования, которая заслуживает в данном произведении отдельного внимания. Особенностью немецкого языка обусловлен тот факт, что по форме глаголов, прилагательных и причастий читатель не может определить ни пол рассказчика, ни пол второго героя. Поэтому ему до конца рассказа не ясно, ведется ли повествование от лица женщины Внутренний монолог как способ повествования... или от лица мужчины, кто выступает в роли провожающего и кто в роли уходящего. Таким образом, автор текста, с одной стороны, предлагает читателю глубоко личностный текст, обнажая с помощью внутреннего монолога душевные страдания героя. С другой стороны, перволичная форма повествования в рамках внутреннего монолога в определенной степени обезличивает текст, не предоставляя читателю никакой информации о половой принадлежности рассказчика, его возрасте, социальном статусе и других характеристиках. В общем и целом в тексте много имплицитных моментов. Не ясно, например, что послужило причиной разрыва. Персонифицированный рассказчик, ведущий внутренний монолог, не нуждается в уточнении деталей, разъяснении чего-либо, так как эта информация является для него известной и, следовательно, избыточной. Данный факт однако вызывает у читателя эффект отчуждения, недоумение, поскольку он не владеет общими с героем пресуппозициями и вынужден творить свою реальность, додумывая, восполняя «белые пятна» и произвольно распределяя роли. Хотелось бы отметить еще один интересный момент, связанный с использованием местоимений 1-го и 2-го лица в исследуемом произведении. В своем внутреннем монологе герой обращается к партнеру, что выражается в активном использовании личного местоимения 2-го лица ед. числа «du». Малого того: он не только обращается к партнеру, но и идентифицирует себя с ним, ведя воображаемый диалог от его имени и обращаясь к самому себе. С лингвистической точки зрения, мы наблюдаем транспозицию местоимений 2-го лица в сферу обозначения 1-го лица и наоборот. Перед нами, по сути, не просто внутренний монолог, а вну� тренний диалог героя со своим партнером, а посредством данного диалога и диалог с самим собой: „Du winktest, als wolltest du sagen, es war doch schön, warum soll ich denn fortgehen, wa� rum denn, es hat doch keinen Sinn, was sollen wir ohne einander tun, was wirst du tun, was werde ich tun, nur noch diese paar Schritte, und alles wird unwiderruflich sein, wir werden keine Chan� ce mehr haben, noch einmal miteinander zu spre� chen <...>“ [1. С. 196]. То, насколько хорошо рассказчик знает мысли, переживания, аргументы партнера, насколько хорошо он понимает значение его прощального жеста, свидетельствует о том, как этот человек дорог ему. 159 Помимо перволичной повествовательной формы маркерами внутреннего монолога выступают глаголы, выражающие мыслительный процесс (dachte, wusste, meinte). Спонтанность, динамичность, а также повышенная напряженность мыслительного процесса создается рядом средств синтаксического уровня: основную часть текста составляет значительное по объему предложение (30 строчек!), части которого отделены друг от друга с помощью точки с запятой. Кроме того, можно отметить использование средств разрыхления синтаксической структуры (обособления, парцелляции, вынесения за характерную для немецкого языка глагольную рамку), неполных предложений, риторических вопросов, в которых отсутствует вопросительный знак, синтаксического параллелизма, разнообразных по структуре, объему и функциональному назначению предложений и т. д. Все перечисленные средства придают тексту, с одной стороны, особый неравномерный, «неспокойный» ритм, с другой – отражают спонтанность и непрерывность мыслительного процесса. Эмоциональная напряженность на лексическом уровне создается с помощью глаголов, существительных, выражающих ощущения и эмоции повествователя: „ich empfand“, „ich spürte“, „es war Bitterkeit“, „ich spürte es mit Entsetzen“ [1. С. 196]. Следует также отметить, что в первой и последней частях текста используется прошедшее время (Präteritum), создающее эпическую дистанцию между описываемыми событиями и читателем текста: „ Du gingst die Anhöhe hinauf, wandtest dich aber jeweils nach ein paar Schritten um und winktest. Ich wußte wohl, was es meinte“ [1. С. 196]. Основная же часть текста, содержащая поток сознания, отмечена настоящим момента речи, придающим тексту бóльшую динамичность, а описываемым событиям актуальность: „erkennst du nicht, daß ich mich immer weiter��������������������������������������������� von����������������������������������������� �������������������������������������������� dir������������������������������������� ���������������������������������������� entferne���������������������������� ������������������������������������ , auch���������������������� �������������������������� wenn����������������� ��������������������� ich������������� ���������������� dir��������� ������������ noch���� �������� zu� ��� gewandt������������������������������������������� bleibe������������������������������������ ������������������������������������������ und�������������������������������� ����������������������������������� winke�������������������������� ������������������������������� ; aber�������������������� ������������������������ ich���������������� ������������������� kann����������� ��������������� nicht����� ���������� ste� ���� henbleiben, um alles hinauszuzögern, um dir noch Zeit zu geben; etwas treibt mich fort, ich spüre es mit Entsetzen; <…>“ [1. С. 196]. Данный прием заставляет читателя прочувствовать весь накал эмоций за счет создания иллюзии соприсутствия: Динамичность тексту придают также глаголы движения (winken, sich entfernen, fortgehen, entschwunden sein), приобретающие в представленном контексте особую смысловую на- 160 грузку, поскольку каждый шаг отдаляет близких людей друг от друга, приближая судьбоносный момент окончательного разрыва. В связи с этим словосочетание „nur noch diese paar Schritte“ («еще только несколько шагов») приобретает темпоральное значение и, по сути, символизирует бой часов, отсчитывающих последние минуты, когда все еще можно изменить. Этот смысл подкрепляется выражением „von Minute zu Minute“ («от минуты к минуте») [1. С. 196]. Отсюда понятным становится и подробное описание дороги, по которой удаляется второй участник трагедии. Поворот дороги – „Biegung des Weges“, „Wegbiegung“ [1. С. 196, 197], приближающий момент расставания, символизирует поворотный момент в жизни партнеров, своеобразную «точку невозврата». Кроме прочего, внутренний монолог помогает читателю увидеть яркий контраст между внешним поведением рассказчика и его внутренним состоянием. Внешне герой спокоен и даже в определенной степени парализован, вяло отвечая на прощальный жест: “�������� ich����� ���� emp� fand nichts dabei, ich war zerstreut“, „ Ich habe selbst noch einmal gewinkt, aber noch immer abwesend“ [1. С. 196, 197]. Внутренне же он переживает бурю эмоций, ярко отраженной в его внутреннем «моно-диалоге» с помощью многочисленных языковых средств, описанных ранее. Перед нами предстает человек, переживающий сильнейший стресс, который одних людей заставляет активно действовать, а других – как в данном случае – парализует. Этот контраст создается подтекстом рассказа: прощаясь со своим возлюбленным / возлюбленной, герой / героиня не желает прощаться, однако и не находит в себе сил остановить партнера. На������������������������������ ����������������������������� языковом��������������������� �������������������� уровне�������������� ������������� контраст����� ���� подчеркивается за счет активного использования противительного союза „aber“ («но»): „aber ich verstehe nicht, daß du nichts sagtest“, „aber ich kann nicht stehenbleiben“, „aber wir haben gar nicht Abschied voneinander genommen, nicht im Guten und nicht im Bösen“, „aber ich wäre nicht fortgegangen, wenn ich nicht den Eindruck gehabt hätte“ [1. С. 196]. О. Ю. Подъяпольская Еще одним средством, с помощью которого описывается психологическое состояние рассказчика, является ретардация – композиционный прием задержки развития сюжетного действия. В исследуемом произведении она осуществляется посредством передачи всех деталей мыслительного процесса, описания чувств и переживаний рассказчика, а также многочисленными лексическими и синтаксическими повторами. Разница между тем, как быстро развивается действие в рассказе (несколько мгновений, пока партнер не удалится за поворотом дороги, что отражено также в названии текста), и тем, как интенсивно, «растянуто во времени» данный момент переживается героем, позволяет читателю прочувствовать душевное состояние героя, подчеркивает силу его эмоционального возбуждения. В рассказе лишь раз используется глагол «любить» в воображаемом диалоге героя со своим партнером от лица партнера: „du weißt, wie ich dich liebte, ich liebe dich noch immer“ [1. С. 196]. Другими словами, рассказчик знает, что его партнер любил и любит его, но не признается даже самому себе в ответном чувстве. Однако тот факт, что он внутренне эмоционально переживает момент расставания, свидетельствует о том, насколько небезразличен ему человек, с которым он расстается, как сильно его чувство к нему. Основную идею текста, с нашей точки зрения, можно сформулировать следующим образом: судьбоносное мгновение может эмоционально переживаться как целая вечность, поскольку оно может многое изменить в нашей жизни. Нельзя относиться к мгновению «свысока», нельзя упускать момент, чтобы не стало слишком поздно: „nur noch diese paar Schritte, und alles wird unwiderruflich sein“ («Еще только несколько шагов, и ничего нельзя будет вернуть») [1. С. 196]. Список литературы 1. Fritz, H. F. Augenblicke IV // Krusche, D. Aufschluss: Kurze deutsche Prosa im Unterricht als Fremdsprache. Bonn, 1989. S. 196 –197.
