Язык официально-делового общения как явление и как понятие
реклама
ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 Svetimosios kalbos ISSN 1392-8600 E-ISSN 1822-7805 Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos Man and the Word / Foreign Languages 2014, t. 16, Nr. 3, p. 103–110 / Vol. 16, No. 3, pp. 103–110, 2014 Язык официально-делового общения как явление и как понятие Ирина Матыцина Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова ГСП-1, Ленинские горы, д. 1, филологический факультет, кафедра германской и кельтской филологии 119991, Москва, [email protected] Аннотация. Выделение языка делового общения в самостоятельный объект изучения стало возможным с развитием функциональной стилистики. При этом сам термин до сих пор является предметом лингвистических дискуссий, так как используется по отношению к очень разным типам текстов, которые оформляются в разных языках по-разному, с учетом национально-культурных особенностей и традиций. Однако в ситуации перевода и при сопоставительном анализе языков, в частности, русского и шведского языка, на первый план выходит то общее, что определяется функцией этих текстов и высокой степенью регламентации и клишированности их языкового оформления и дает нам право объединить их под общим названием «язык официально-делового общения». Ключевые слова: язык делового общения, функциональные стили, коммуникация, клише, шведский язык, русский язык, перевод, преподавание языка делового общения. Вводные замечания Общеизвестно, что язык, как средство передачи информации и развития мышления членов одного коллектива (Ахманова, 1969, 530), находит свою практическую реализацию в речи, которая помимо информации, содержит также обращение к слушателю (Ахманова, 1969, 386). Взаимодействие между членами коллектива происходит в конкретных коммуникативных ситуациях, которые определяют выбор языковых средств и форму высказывания. Речь, вписанная в коммуникативную ситуацию, в конкретный социокультурный контекст, представляет собой дискурс. «В отличие от речи, дискурс предполагает систему, он обладает свойством целостŽmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 DOI: http://dx.doi.org/10.15823/zz.2014.021 103 Svetimosios kalbos ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 ности, имеет внутреннюю организацию, форму, к нему применимы понятия вида, жанра и стиля» (Философская энциклопедия, http://dic.academic.ru/). Основную коммуникативную нагрузку в ходе общения несут речевые (вербальные) средства, наряду с которыми в процесс передачи информации, как правило, включаются невербальные (неречевые) средства. Однако в эпоху научно-технического прогресса и развития компьютерных технологий взаимодействие между членами коллектива нередко носит опосредованный характер и осуществляется с применением различных технических устройств, ограничивающих использование невербальных средств для передачи адресату желаемого содержания. Это дает целому ряду исследователей основание разделять понятия «общение» и «коммуникация» (Зверинцев, 1997; Каргин, 2002). Общение при этом рассматривается как результат любого взаимодействия субъектов, при котором наряду с информацией получателю передается сложный комплекс других элементов содержания, а коммуникация – взаимодействие сугубо информационное, которое может происходить как между людьми, так и между устройствами (Каргин, 2002). Общение, таким образом, выступает как более широкое понятие, предполагающее активное использование вербальных и невербальных средств, среди которых выделяются различные группы фонационных, знаково-символических, пространственно-временных, тактильных средств, жестикуляция, мимика, такесика. Однако в различных ситуациях общения удельный вес и набор вербальных и невербальных средств не одинаков. Он зависит от множества лингвистических и экстралингвистических причин и факторов. В частности, ситуации официально-делового общения тяготеют к использованию вербальных средств и минимизации невербальных. Это связано не только с тем, что значительная часть деловой коммуникации происходит дистантно, т.е. опосредованно – в письменной форме или с использованием техники (факс, компьютер, телефон), но и с тем, что деловое общение строго регламентировано – четкое следование регламенту или, напротив, любое отступление от него является для получателя информации значимым. Однако, несмотря на клишированность, малые возможности для творчества и нередко опосредованное, дистантное взаимодействие отправителя и получателя информации, официально-деловое взаимодействие вполне можно считать полноценным общением, так как даже в самых обезличенных документах наряду с информацией, выраженной вербально, в полной мере представлены такие невербальные средства, как, например, шрифты, деление на абзацы, различные формы обращений и прощания и многое другое, что находит свое выражение в выборе тех или иных морфологических форм и синтаксических структур. Сам по себе термин «официально-деловое общение» имеет очень широкое значение и требует уточнения. Под ним понимают и устные, и письменные формы 104 Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 Svetimosios kalbos межличностного взаимодействия, как с помощью технических средств, так и без них. К этой сфере относятся переговоры и презентации, коммерческая переписка, контракты, инструкции и многие другие диалогические и монологические виды дискурса. Что же объединяет эти ситуации и дает нам право считать, что во всех этих случаях используется одна и та же разновидность языка? «Язык официально-делового общения» Следует признать, что термин «язык официально-делового общения» не является общепринятым и продолжает обсуждаться. У многих авторов, особенно тех, кто занимается изучением английского языка, в ходу термин «язык делового общения» (Business English), который рассматривается отдельно от так называемого «языка административного общения» (Каргин, 2002). Исследователи продолжают обсуждать, ограничивается ли использование языка делового общения сферой торговли и банковских операций или это также язык профессионального и официально-административного взаимодействия. Наиболее исследованным в настоящее время является Business English, или деловой английский. Слово business, входящее в состав его английского названия, по данным словаря Longman (Longman, 1992, 130), наряду со значениями, связанными с коммерцией, имеет значение ”one’s responsibility or concern” (A teachers business is to help children learn). А в англо-шведском словаре Norstedts (Norstedts stora engelsk-svenska ordbok, 1993, 132) третьим по счету приводится значение ”sysselsättning, yrke”, т.е. «занятие, профессия» [выделено мной, И.М.]. В англо-русских словарях языка делового общения слово business также фигурирует в составе словосочетаний, в которых оно имеет значение работы, профессиональной деятельности в целом, а не только деятельности, связанной с получением прибыли, ср. например, business dag «рабочий день», business hours «часы работы», business ethics «этика делового общения» и др. (Nazarova, 2006, 22–23). Таким образом, и английский, и шведский, и русский словари прямо указывают на связь лексемы business с любой профессиональной деятельностью (Волошин, 2001). Лексема «дело» в русских толковых словарях также объясняется через понятия «работа, занятие, деятельность» (Ожегов, 1952, 134), и, кроме того, «предмет упражнения, работа, труд, занятие, обязанность, должность» (Даль, электр. ресурс). Кроме того, в словарях приводятся композиты «делопроизводство» (должностная бумажная переписка) и «делопроизводитель» (служащий, ответственный за ведение документооборота организации). Это подтверждает правомерность использования русского термина «язык делового общения» в отношении широкого диапазона текстов. Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 105 Svetimosios kalbos ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 В то же время в шведском языке термин affärssvenska «деловой шведский» традиционно покрывает только сферу деятельности, направленной на получение экономической выгоды, хотя у существительного affär, входящего в состав композита, наряду со значениями «магазин» и «(коммерческая) деятельность» есть также значение «дело» в широком смысле слова (Svensk ordbok, 1986, 6). Для разновидностей языка, используемых в других контекстах, в шведском существуют специальные названия, такие как rättsspråk «язык юриспруденции», fackspråk «язык профессионального общения», kanslispråk «канцелярский язык» и др. Они, безусловно, сильно различаются между собой, однако в ситуации перевода и при сопоставительном анализе языков на первый план выходят их общие черты, что дает нам право рассматривать их вместе, объединив под общим названием «язык официально-делового общения». Выделение языка делового общения в самостоятельный объект изучения стало возможным с развитием функциональной стилистики. Функциональный подход к изучению языка был заявлен еще представителями Пражской школы. В «Тезисах Пражского лингвистического кружка» (1929) Якобсоном Р. О., Трубецким Н. С. и Карцевским С. О. был сформулирован основной принцип такого направления – «понимание языка как целенаправленной системы средств выражения (так называемый телеологический принцип)» (Демьянков, 2003). В конце 1940-х годов Р. Якобсон писал: «Вопрос о том, в чем состоит общий знаменатель различных направлений современной науки о языке, отличающий ее от доминирующей неограмматической традиции конца XIX века, – имеет следующий ясный ответ: язык, в первую очередь, интерпретируется как инструмент коммуникации (tool of communication), а структура его анализируется в свете целей, которым служит он и его компоненты. Это – структурный, или функциональный подход, обладающий многими гранями» (Jakobson, 1990, 49, цит. по Демьянков, 2003). Огромный вклад в развитие функциональной стилистики внес В. В. Виноградов, который выделил три основные функции языка – функцию сообщения, функцию общения и функцию воздействия. Сами по себе эти функции не могут служить для разграничения стилей из-за отсутствия однозначной соотнесенности функции и стиля и наличия целого ряда перекрестных случаев. Например, функция сообщения свойственна и обиходно-деловому, и научному, и официально-документальному стилю, а функция воздействия – и художественно-беллетристическому, и публицистическому стилю (Ахманова, 1969, 456; Волошин, 2001). Однако понятие функции можно успешно использовать не для разграничения стилей, а для их характеристики, учитывая при этом, что в рамках того или иного стиля соположенная ему функция не является единственной, она лишь доминирует над остальными, которые оказываются выражены не столь явно. В частности, в рамках официально-делового стиля можно найти произведения, в которых в зависимости от формы коммуникации и намерения автора более или менее явно выражаются 106 Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 Svetimosios kalbos и другие функции (например, функция общения и функция воздействия в письме-рекламации). В последние десятилетия при изменении формальной парадигмы изучения языка на функциональную, понятие функции стало одним из центральных при анализе целого ряда дискурсов и привело к появлению нового термина «язык для специальных целей» (LSP – Language for Special Purposes), лежащего в основе системно-функционального и антропологического подхода к изучению и преподаванию языка, при котором изучение единиц языка происходит с учетом сферы и условий их употребления и строго соотносится с целями обучения и потребностями обучаемого. LSP – это язык, используемый в определенной области деятельности для общения между специалистами, и его изучение происходит в двух направлениях – лингвистическом и лингводидактическом. В первом случае язык рассматривается как система и структура, во втором – как средство коммуникации. Понятие «язык для специальных целей» отнюдь не тождественно понятию «язык официально-делового общения», но данные исследований в этой области имеют большое значение для анализа деловых текстов. Сегодняшняя ситуация значительно отличается от предыдущих этапов изучения профессиональных языков и языка официально-делового общения, когда во главу угла ставилось изучение терминологии. Как отмечает президент ассоциации BESIG.Russia (Business English Special Interest Group) Н. Ф. Медведева, «в истории изучения языка делового общения явно прослеживается тенденция ухода от терминологических исследований к функционально-синтагматическому подходу» (Волошин, 2001, 49). В отличие от исследователей прошлого, видевших в слове минимальную единицу любого сверхфразового единства, современные лингвисты выделяют категории текстов, в которых основной единицей являются «предельные синтагматические последовательности» (Тер-Минасова, 1980, 15), т.е. устойчивые полилексемные сочетания, состоящие из общеупотребительных слов и терминов и использующиеся в качестве воспроизводимых блоков при создании текстов определенного стиля (в частности, научного и официально-делового). Эта «блоковость» (Волошин, 2001, 46 и др.) является очень важной особенностью текстов официально-делового стиля. Она свойственна практически всем его образцам, независимо от жанра и формы. Выше отмечалась высокая степень регламентации вербальных средств выражения в официально-деловом стиле. Эта регламентация непосредственно связана с «блоковой» системой их построения и большим количеством устойчивых сочетаний и клишированных фраз, которые используются при создании таких текстов, сводя до минимума творческую составляющую и предъявляя высокие требования к пользователю в отношении правил употребления соответствующих «блоков». Здесь проблемы чисто лингвистические плотно смыкаются с проблемами межкультурной коммуникации, и на первый план выходит прагматический аспект изучения языковых явлений, Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 107 Svetimosios kalbos ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 поскольку наряду с наличием универсальных, общих для любого языка особенностей официально-делового общения, в каждом конкретном языке присутствуют специфические, свойственные только ему особенности, связанные не только с типологическими характеристиками языка, но и с культурой, традициями и национальными особенностями его носителей. В частности, давние демократические традиции, стремление к психологическому комфорту, неконфликтность шведов оказали влияние на стиль и форму делового общения в этой стране. Выводы Таким образом, с одной стороны, в рамках официально-делового стиля представлены различные по жанровой специфике тексты, которые оформляются в разных языках по-разному, с учетом национально-культурных особенностей и традиций. С другой стороны, у всех этих текстов в любом языке есть то общее, что определяется их функцией и высокой степенью регламентации и клишированности языкового оформления. Эти общие характеристики имеют определяющее значение при обучении языку делового общения и переводу, так как прежние представления о том, что носителями содержания в тексте являются слова, которые затем складываются в словосочетания и предложения, здесь оказываются несостоятельными. Буквальный перевод деловых текстов – как устный, так и письменный – приводит к возникновению неудобочитаемых, а нередко и непонятных конструкций. Работа с официально-деловыми текстами требует от переводчика знаний соответствующих блоков в каждом из участвующих в переводе языков, а также тех моделей трансформаций, которые позволяют перейти от «блоков» одного языка к «блокам» другого. Литература Jakobson, R. (1990). Current issues of general linguistics. In Roman Jakobson: On language, (49–55). Cambr. (Mass.): Harvard UP Longman Dictionary of Contemporary English (1992). London: Longman Nazarova, T. B. (2006). Dictionary of Business English Terminology. Mосква: АСТ, Астрель Norstedts stora engelsk-svenska ordbok (1993). 2 uppl. Stockholm: Norstedts. Svensk ordbok. (1986). Göteborg: Esselte studium AB. Ахманова, О. С. (1969). Словарь лингвистических терминов. Изд-е 2. Москва: Советская энциклопедия. Виноградов, В. В. (1963). Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. Москва: АН СССР. 108 Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 Svetimosios kalbos Волошин, П. (2001). Английский язык делового общения как лингвистическое и дидактическое явление. Канд. дисс. Москва: МГУ. Демьянков, В. З. (2003). Функционализм в зарубежной лингвистике конца 20 века. Дата обращения – 17 сентября, 2014, URL: http://www.infolex.ru Зверинцев, А. Б. (1997). Коммуникационный менеджмент. СПб: Союз. Каргин, Ю. А. (2002). Динамика вербального и невербального в английском языке делового общения. Канд. дисс. Москва: МГУ. Словарь русского языка. (1952). Сост. С. И. Ожегов. Москва: Государственное издательство иностранных и национальных словарей. Тер-Минасова, С. Г. (1980). Синтагматика речи: онтология и эвристика. Москва: МГУ. Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля. Дата обращения – 20 сентября 2014, URL: http://slovari.yandex.ru/ Хомутова, Т. Н. (2007). Язык для специальных целей (LSP): вопросы теории. Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Лингвистика, №15 (87), том 87 (55–62). Челябинск: Южно-Уральский госуниверситет. Философская энциклопедия. Дата обращения – 21 сентября 2014. URL: http://dic.academic.ru/ Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3 109 Svetimosios kalbos ISSN 1392–8600 E-ISSN 1822–7805 Language for Official and Business Communication as Concept and Phenomenon Irina Matytsina Lomonosov Moscow State University, GSP-1, Leninskie Gory, 1, 119991 Moscow, Russian Federation, [email protected] Summary Business language became a separate research object due to the development of functional stylistics. But the term “business language” is still discussed by the linguists, because it is generally referred to different types of texts that are built in different languages in a variety of ways, specified by national and cultural particular qualities and traditions. But in the situation of translating and comparative analysis of two business languages, Russian and Swedish in particular, the most important thing is that they have similar features, determined by their function and a high degree of regularity and idiomaticity of their structure, which allows us to call them languages for official and business communication. Keywords: business language, functional styles, communication, cliché, Swedish, Russian, translation, business language teaching. Pateikta / Submitted 2014 10 19 Priimta / Accepted 2014 11 18 110 Žmogus ir žodis / Svetimosios kalbos / 2014, t. 16, Nr. 3
