Акопов Г.В., Семенова Т.В., Агапов Д.А. Психология сознания

Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего профессионального образования
«Поволжская государственная социально-гуманитарная академия»
Психология сознания:
социально-коммуникативная парадигма
Лекция по курсу
«Методологические основы психологии»
Самара, 2014
1
УДК 159.9
ББК 88
П 86
Печатается по решению редакционно-издательского совета
Поволжской государственной социально-гуманитарной академии
Рецензенты:
А.Ю. Агафонов, доктор психологических наук, профессор,
зав. кафедрой общей психологии Самарского государственного университета;
Р.Ф. Ихсанов, кандидат психологических наук, доцент,
зав. лабораторией новых информационных технологий в обучении
Поволжской государственной социально-гуманитарной академии
Психология сознания: социально-коммуникативная
парадигма : лекция по курсу «Методологические основы
П 86
психологии » / Г.В. Акопов, Т.В. Семенова, Д.А. Агапов;
под общей редакцией Г.В. Акопова. – Самара : ПГСГА, 2014. –
52 с.
ISBN 978-5-8428-1027-7
В пособии представлены материалы, которые отражают методологическую позицию авторской научной психологической школы в
решении проблемы сознания. Авансируется консолидирующий подход к
объединению знаний в психологии сознания, формулируются идеи социально-коммуникативной парадигмы в психологии, предлагается двухфакторная теория сознания. Актуальное поле психологии расширено также
введением категории созерцания, которая рассматривается в качестве
дополнительной к категории деятельности.
В значительно более широком спектре с материалами, использованными при создании учебного пособия, можно ознакомиться на сайте
«Самарский научный центр
психологии
сознания»
(СНЦПС,
www.sncps.ru).
Рекомендуется для преподавателей психологических дисциплин,
аспирантов-психологов, магистров психологии и всех, интересующихся
современными проблемами психологии.
ISBN 978-5-8428-1027-7
УДК 159.9
ББК 88
© Г.В. Акопов, общ. ред., 2014
© Поволжская государственная
социально-гуманитарная академия, 2014
2
Содержание
Введение…………………………………………...…
4
1. Сознание человека
в глобализирующемся мире (Г.В. Акопов) ............
5
2. Факторы контакта и свободы
в объяснении явлений сознания (Г.В. Акопов)…..
7
3. Факторы контакта и свободы
в общепсихологическом
и акмеологическом измерениях (Т.В. Семенова) ...
16
4. Фактор «контакта»:
саногенное общение (Г.В. Акопов) ….............…….
18
5. Фактор «свободы»:
духовное самосовершенствование
(Г.В. Акопов, Д.А. Агапов)………….......................…
25
6. Понятие созерцания
в современной психологии
(Г.В. Акопов, Д.А. Агапов) …….............................….
31
Литература
Основная…………………………………….……..
Дополнительная……………………………………
Электронные ресурсы…….……………………….
45
46
50
Приложение. Психология сознания:
социально-коммуникативная парадигма.
Перечень учебно-методических материалов,
подготовленных к изданию
Самарским научным центром психологии сознания
3
51
Введение
Модернизация образования, связанная с существенным
изменением современной жизни, обусловила пересмотр не
только образовательных стандартов, но и содержательной части традиционных курсов, в частности, курса «Методологические основы психологии». Научно-теоретические и эмпирические исследования в области психологии последних десятилетий определили мировоззренческие императивы нового времени. В психологии и в других социальных и гуманитарных науках на первый план вышли проблемы сознания и
субъекта сознания (Акопов, 2010). В понятии «субъект» заложено активное начало личности, в понятии «сознание» отражено то, насколько она (личность) может вписаться в природный и социальный контекст постоянно и быстро меняющейся окружающей действительности. В связи с тем, что категория сознания не в полной мере актуализирована в ряде
традиционных и новых отраслей и направлений психологии,
назрела необходимость создавать расширенные варианты ранее существовавших учебных курсов и учебных дисциплин,
вводя в них посредством категории «сознание» обновленный
смысл, адекватный соответствующему предметному полю.
Серия учебно-методических разработок, решающих вопросы сопряжения проблемы сознания в психологии с другими ее насущными проблемами, включает как теоретические
блоки (такие, как «Психология сознания: социально-коммуникативная парадигма», «Созерцание как дополнительная к
деятельности категория психологии», «Онтогенез сознания»,
«Психология сознания для непсихологических специальностей» и др.), так и практико-ориентированный блок «Диагностический инструментарий», а также блоки инновационных
(компьютерных) технологий («Сайт “Самарский научный
центр психологии сознания”», «Электронное учебное пособие
к пропедевтическому курсу “Психология сознания”», «Электронная хрестоматия к курсу “Методологические основы
психологии”» и др.).
4
1. Сознание человека в глобализирующемся мире1
Существенное расширение системы знаний, их доступность через новые коммуникационные системы, а также все
возрастающие технологические возможности регуляции и
вмешательства в ранее недоступные сферы жизнедеятельности человека от глобального климата до микрогенетики в
значительной мере изменяют и сознание человека. Расширяются не только побудительные, мотивационные пределы человеческого сознания, но и сама логика того, что называют
рациональностью. Серьезные изменения в образе жизни человека (информатизация, полиаккультурация, полиидентификация и т.д.) определяют новые языки коммуникации и, соответственно, типы индивидуального, группового, социального,
профессионального, родительского и множества других сознаний. Вместе с тем, в процессе глобализации размываются
прежние, многообразные контексты коммуникации, общения.
Уходит в прошлое развернутый сложносоставной и сложноструктурированный обилием контекстов письменный язык –
«письменная ментальность». Текст вытесняется все более
изощренно технически воплощенными образами. Соответственно, резко возрастает значение невербальной коммуникации. Смыслы и контексты группируются уже в ином пространстве – звуковом, кинестетическом и пространстве «видеодигмы» (В.А. Шкуратов), вытесняющем семиосферу прежних алфавитов (А.Г. Асмолов, В.П. Зинченко, Ю.М. Лотман).
При всем разнообразии «визуальных языков», модальновыраженная ими структура остается достаточно ограниченной. Это главным образом эмоционально-игровое, интеллектуально-смысловое и действенно-идентификационное содержание. На смену «идеалу» «директивной» (целостной) личности, через преодоление «конвенциональной» личности (мно1
По материалам публикации: Акопов Г.В. Сознание человека в глобализирующемся мире // Научные материалы V съезда Российского психологического общества. Т. 1. М.: РПО, 2012. С. 103–143.
5
жество субличностей) приходит понятие «консолидирующей» личности (системная иерархия самоинициированных
индивидуально-социальных «вкладов» в общественную
жизнь). Релевантные этим представлениям о личности дискурсы (директивный, конвенциональный, консолидирующий)
определяют те или иные типы глобализирующегося сознания,
с одной стороны, и все более глубокую психологизацию жизнедеятельности человека, с другой. Все большая подвластность внешней реальности человеку и, соответственно, разрушение идеи предустановленной гармонии (Космос, Природа, Бог, Абсолютная идея и др.), вероятно, должны быть связаны с не меньшей подвластностью человеку также его собственной, внутренней (субъективной) реальности. Такая подвластность может выступать в формах совладания, преодоления, саморегуляции и самоорганизации, самоизменения, саморазвития, самоуправления, самоконструирования и т.д., т.е.
всего того, что можно назвать личностным (индивидуальность) конструкционизмом – имманентно дополнительным
социальному конструкционизму. Таким образом, глобализационные процессы вызывают, с одной стороны, существенное расширение свободы субъекта как во внешнем, так и во
внутреннем планах, включая возможность «дрейфа» от традиционной рациональности (мифологика, схоластика, формальная логика) к постнеклассической рациональности (диалектическая логика, конвенциональная логика, субъективная
логика), с другой – повышение меры субъективного произвола и, соответственно, ответственности за выбор или создание
той или иной группы включения, а также самоизбранную
форму конструируемого «Я» и соответствующей системы отношений. Очевидно, что роль и работу сознания (осознания)
в этих процессах трудно переоценить; адекватной этому возрастанию места сознания в жизни человека, на наш взгляд,
является трансценденция Человека разумного (Homo Sapience) в Человека сознающего (Homo Consciousness).
6
Контрольно-проверочные вопросы:





Разделяете ли Вы основные идеи «глобалистики»? В чем
они заключаются?
В чем, на Ваш взгляд, выражается основное отличие «конвенциональной» личности от «консолидирующей»?
В чем заключается противоречие между внешней реальностью человека и внутренней (субъективной) реальностью?
Чем личностный (выражающий индивидуальность) конструкционизм отличается от социального конструкционизма?
Каково место сознания в жизни человека?
2. Факторы контакта и свободы
в объяснении явлений сознания2
Особый статус темы сознания в современной психологии обусловлен целым рядом определенных обстоятельств. К
ним можно отнести весьма значительный рост количества
научных публикаций по теме, включая монографические исследования, в последней четверти XX – начале XXI вв. Возникли тематически новые периодические издания как печатного, так и электронного характера по проблеме сознания
(The Journal of Consciousness Studies; Consciousness and Cognition и др.). С 90-х гг. действует центр изучения сознания
(Center for consciousness studies. Tucson, Arizona) и Ассоциация (Association for the Scientific Studies of consciousness);
проведено множество масштабных конференций по сознанию.
Новый всплеск интереса ученых к проблеме сознания,
значительно превосходящий все предыдущие, во много объ2
По материалам публикации: Акопов Г.В. Факторы контакта и свободы в объяснении явлений сознания // Психология сознания: современное состояние и перспективы: Материалы I всероссийской научной конференции / Отв. ред. Г.В. Акопов. Самара: СНТЦ, 2007. С. 13–15.
7
ясняется переходом современного общества от фазы постиндустриального к информационному, а также новейшей философией, новой научной идеологией, идеями постмодернизма
и др.; возникли такие новые интегрированные области знаний, как нейронаука, когнитивная наука, наука сознания.
Характерной особенностью проблемы сознания является невозможность отнесения этой темы к какой-то одной области науки или к какому-то одному психологическому
направлению, т.к., включая в себя человеческое мышление,
сознание включено в любую сферу активности и деятельности человека и так или иначе представлено во всех психологических платформах и направлениях – от бихевиоризма до
гуманистической психологии.
Зарубежные исследования по проблеме сознания можно
рассматривать в континууме от нейронаучных подходов изучения механизмов и коррелятов сознания до когнитивных
подходов в описании функционирования сознания. К границам континуума примыкают попытки исследования сознания
с использованием физических переменных (квантовые, волновые, молекулярные механизмы) и компьютерных программ
по искусственному интеллекту. В объяснительных схемах зарубежных авторов встречаем как проявления крайнего биологизма (J.R. Searle), так и системного субстанционализма
(D.J. Chalmers).
В систематическом оформлении проблемы сознания
можно выделить разные планы.
В философско-психологическом плане главная сложность состоит в определении сущностной характеристики сознания, т.к. оно традиционно стоит в бинарной оппозиции с
материей и прямо или косвенно участвует в различных производных этой оппозиции: психическое – телесное, субъективное – объективное, индивидуальное – социальное, внутреннее – внешнее, закономерное – спонтанное, зависимое –
автономное, необходимое – свободное и т.д. и т.п. В классическом варианте можно говорить: а) о логической противоре8
чивости так или иначе определяемого сознания (Аллахвердов,
2000) в силу его невыводимости из материи; б) о гносеологической незавершаемости, т.к. в силу рефлексивности оно не
может быть наделено качеством полноты (включая геделевский вариант); в) об онтологической универсальности, т.к.
сознание может оформлять любые проявления человеческой
жизни (бытия) (Знаков, 2005). Неклассический и постнеклассический дискурсы существенно расширили горизонт и вместе с ним спектр проблем, не определив при этом принципиальных решений с новых точек зрения. В то же время нарративный подход и социальный конструкционизм придали сознанию новое ценностное измерение.
В общепсихологическом плане сознание наделено предельной широтой – все психические процессы, состояния и
свойства, с одной стороны, и полной неконкретностью проявлений – с другой (достаточно заглянуть в учебную литературу по
психологии: как в отечественных, так и в зарубежных источниках сознание представлено несколькими предложениями).
Не менее удручающая картина в психолого-прикладном
плане: сознанию нет места во всевозможных отраслях психологии за исключением психотерапии и отчасти – патопсихологии. Вместе с тем, весьма распространены словосочетания:
экономическое сознание, политическое сознание, электоральное сознание, правовое сознание, нравственное сознание, профессиональное сознание, потребительское сознание и др.
Сложившееся положение высокой ангажированности и
незначительной востребованности сознания в теоретических
и прикладных работах нельзя признать случайным для существующей системы психологических знаний и практики. Тем
более что в целом ряде новых направлений отечественной
психологии сознание «работает» не только как базовая категория, но и как отчетливо операционализируемое понятие.
Это в частности: психосемантическая концепция сознания,
развиваемая В.Ф. Петренко как в теоретическом, так и в богатых приложениями аспектах; психологика сознания как но9
вый общепсихологический базис психологии, разрабатываемый научным коллективом под руководством В.М. Аллахвердова; масштабный цикл исследований В.В. Знакова по
психологии понимания и самопонимания как важнейших
проявлений сознания и бытия человека; новые исследования
В.А. Лабунской по осознаваемым и неосознаваемым компонентам невербального выражения личности; уникальные исследования А.О. Прохорова по проблеме смысловой детерминации психических состояний; историко-психологический
и наррадигмальный подходы В.А. Шкуратова, в частности, к
проблеме связи диссоциации личности и генезиса сознания;
когнитивная платформа Е.А. Сергиенко в исследованиях сознания в раннем онтогенезе человека; оригинальная концепция В.Е. Семенова о полиментальных типах сознания в современном обществе и др. Из приведенного перечня ясно, что
в большинстве случаев теоретико-прикладные исследования
успешно развиваются, если затрагивается не весь категориальный объем сознания, а лишь определенная плоскость, ракурс – психосемантический, герменевтический, когнитивный
и т.д. Более универсальные теоретические конструкции сознания (структурные подходы А.Н. Леонтьева, В.П. Зинченко, Ф.Е. Василюка) пока приносят меньше выходов в
практику, в отличие от категориально «уплощенных» вариантов (психосемантика сознания, психологика сознания, полиментальность сознания и т.д.). Универсальные структуры –
бытийный и рефлексивный слои сознания, биодинамическая
и чувственная ткань, значение и смысл – в большей степени
«обслуживают» сам конструкт сознания, нежели его выходы
в практику. Да и в самом сознании доступным осознанию пока является то, на что направлено сознание, но не сам механизм осознания.
Возможны ли иные концептуальные описания (универсальные структуры), которые были бы достаточно «прозрачны» как с точки зрения объектов, так и с точки зрения механизмов осознания?
10
Ввиду максимальной общности категории сознания,
предельно широкую форму выделения (различения) реальности (будь то действительность или виртуальность) представляет дихотомия: объединение – разъединение. Мы предпочли
более широкий вариант первого обозначения в этой паре –
«контакт», допускающий также стадии предшествования, не
обязательно влекущие к объединению; в отношении второго
члена дихотомической пары в качестве синонимической замены был избран более узкий по значению термин «свобода».
Таким образом, дихотомия приобретает в большей степени
антропный характер. Вместе с тем члены модифицированной
пары приобретают детерминирующий по динамике их сочетания характер, т.е. характер факторов. Следствием привлечения мало активируемой в современной психологии категории «свобода» может стать, с одной стороны, отход от абсолютного детерминизма в концептуальных психологических
построениях (отчего уже ушло современное естествознание),
с другой, также отход от абсолютного утилитаризма (адаптация, функциональность, рефлекторность, системность и т.д.).
Психологической альтернативой утилитаризму является ценностный и в, частности, нравственно-этический и эстетический подходы.
Обсуждаемая структура не противоречит классической
(В.П. Зинченко). Бытийный слой сознания вполне «перекрывается» контактным взаимодействием соответствующих агентов
«живого движения» и чувствительной сферы с релевантным
окружением, С учетом новых исследований Н.Д. Гордеевой
(Гордеева, Зинченко, 2001) (обнаружение аналогов рефлексии
даже в элементарных движениях и действиях), можно говорить и о более высоких уровнях контакта (коммуникация на
основе содержания обратной связи, смысловое общение и взаимодействие). Рефлексивный слой по своей сути (не по составляющей) настолько свободен в проявлениях, что может
рассматриваться как эквивалент свободы.
11
Семантическое пространство как операциональная модель сознания в концепции В.Ф. Петренко определяет универсальную область контакта, в то время как субъективность
семантических систем определяется фактором свободы.
Целостность сознания в психологической модели, предложенной В.М. Аллахвердовым, сопоставима с контактом, в
то время как обнаруженные автором парадоксы сознания есть
несомненное проявление его (сознания) свободы.
Дефиниция ментальности как единства сознания людей
в пространственно-временном измерении, несомненно, выводима из контакта, в то время как полиментальность (В.Е. Семенов) определяется свободой людей в приобщении к тем
или иным социальным группам в тех или иных условиях.
Топологическим эквивалентом рассматриваемой базовой дихотомии (объединение – разделение) является оппозиция «Я – Другой», определяющая гармонию или «драматизм»
соотношения сознания и самосознания личности в пространстве еѐ коммуникативных связей (включая аутокоммуникацию) – взаимодействий, а также интенций автономии (свободы) или зависимости (психологические защиты).
Что касается собственных операциональных ресурсов
двухфакторной модели сознания, то каждый из факторов
(контакт – свобода), в свою очередь, может рассматриваться в
триадичной структуре: контакт – его отсутствие или наличие (отклик, обратная связь), коммуникация (передача определенного информационного содержания), смысл (смысловое
общение); свобода – возможность выбора; творчество (определение, нахождение субъективно новых целей); созидание
(конструирование объективно новых целей).
Каждый из факторов (контакт: контакт – информация –
смысл; свобода: выбор – творчество – созидание) рассматривается также в двух планах – внешнем и внутреннем. Проблематика и соотношение внешнего и внутреннего в методологическом и конкретно-методическом аспектах исследована
12
в работах В.П. Зинченко, что позволяет с учетом рассмотренной выше трехкомпонентной структуры каждого из факторов
(контакт, коммуникация, смысловое общение; выбор, творчество, созидание) и различных сочетаний компонентов выстраивать достаточно широкое поле конкретных проявлений
сознания.
Предложенная нами двухфакторная модель сознания, основанная на дихотомическом принципе последовательной фиксации в любом движении (изменении) топосов объединения
(поглощения) – разделения (отталкивания) и тождества – различия в психологической проекции, определяет в первом плане
взаимодействие (более конкретно – коммуникация) в широком
континууме его (еѐ) полюсов: наличие – отсутствие, позитивный – негативный (в определенных аспектах) исходы и, возможно, другие; во втором плане – идентификацию или субстантивацию: «Я», «Ego», идентичность и их зеркальные модусы –
«Другой», Alter Ego, субличности. Обозначенные психологические топосы можно ассоциировать с энергетическими и субстанциональными физическими явлениями. В этой аналогии и,
собственно, в психологическом рассмотрении, очевидно, отсутствует определѐнная точка отсчета и соответствующее ей измерение. Продолжая аналогию можно говорить о темпоральном
(временном) измерении и соответствующих хронотопах; в психологии, имея в виду кратковременные (исторически) отрезки
времени, уместно говорить о фиксированном состоянии.
В связи с качественной спецификой тех или иных состояний в их связи (взаимосвязи) с явлениями сознания, целесообразно, на наш взгляд, ввести понятие регистров состояний. В глобальном плане резонно выделить физический, биологический, социальный и психологический регистры. Соответствующие междисциплинарные области знаний хорошо
известны. В нашем случае это психофизика сознания, этология и психофизиология сознания, социальная психология сознания. Психологический регистр определяет взаимосвязи
13
психических состояний с явлениями сознания. Первые исследования в этой области инициированы и проводятся
А.О. Прохоровым и под его руководством. Выявлена, в частности, роль психических состояний в регуляции смысловой
сферы сознания (Прохоров; Салихова, 2011).
Теоретические разработки и масштабная фактология по
психическим состояниям, полученные исследователями этого
направления в сопряжении с той или иной концепцией сознания, позволят осуществить двустороннюю верификацию реализуемых проектов с различной концептуальной «начинкой».
Контаминация психосемантической парадигмы сознания (В.Ф. Петренко) и концепции психических состояний
(А.О. Прохоров) реализована в одной из публикаций А.О.
Прохорова. Мы предполагаем, что коммуникативная методология, положенная в основу двухфакторной модели сознания,
позволяет выстроить широкую исследовательскую программу
изучения органичной связи психических состояний с явлениями сознания (осознания) как в объяснительном, так и в прогностическом планах. Варьируя «отдаленные» и близко отстоящие регистры психических состояний, такие, как норма –
особые состояния – измененные состояния; воодушевление –
радость – печаль и т.д., можно выявить более полную качественную (содержательную) картину базовых составляющих
коммуникации (невербальный – информационный контакт,
смысловая коммуникация, рефлексия) и интенциональной
свободы или активности (предпочтения в выборе, творческие
и созидательные установки).
Фактор контакта- коммуникации следует рассматривать
в двух измерениях: внешняя и внутренняя коммуникация
(диалог); фактор свободы – в про- и контрбиологическом и
социальном измерениях. Регистры состояний на больших
временных отрезках определяют миры детского, юношеского
и т.д. сознания; гендерного, социально- и профессиональноролевого сознаний; сенсорно-ограниченное и патохарактеро14
логическое сознание; а также нейро-трансцендентирующее (с
помощью естественных и искусственных физико-химических
средств) и духовно-трансцендентирующее (религия, психотехники) сознание и др.
Регистры психических состояний на коротких временных
отрезках определяют широчайший спектр особых состояний
сознания: от болезненно угнетенных до эйфорических и иных.
Введение понятия «регистр психического состояния» с
использованием известных классификационных схем дает возможность конкретизировать направления эмпирических исследований сознания с использованием двухфакторной модели
(контакт – коммуникация, интенциональная свобода).
Контрольно-проверочные вопросы:








В чем заключается философско-психологический план
проблемы сознания?
Что представляет собой сознание в общепсихологическом
плане?
Каковы проблемы сознания в психолого-прикладном
плане?
В чем заключается смыл дихотомии: «объединение –
разъединение» и какой объяснительный ресурс заключен
в терминах «контакт» и «свобода» сознания?
Какие примеры из повседневной жизни человека Вы можете привести для иллюстрации трехкомпонентной структуры каждого из факторов двухфакторной теории сознания (контакт, коммуникация, смысловое общение; выбор,
творчество, созидание)?
Каково значение понятия «регистр психического состояния» в двухфакторной теории сознания?
Как связаны психические состояния с явлениями сознания?
Какие основные виды состояний определяют коммуникативную и интенциональную образующие сознания?
15
3. Факторы контакта и свободы
в общепсихологическом и акмеологическом
измерениях3
Теоретико-эпмпирическая проверка заданных теоретических положений осуществляется, в частности, в исследовании биографической ретроспективы, понимаемой в качестве
целостной оценки личностью своего прошлого посредством
обращения к фактам своей биографии. Жизненный путь личности понимается как вектор развития индивидуального сознания от своего начального (низшего) уровня до максимально возможного (высшего, «уровня акме»). Человек вправе пересматривать свою биографическую ретроспективу (структуру, целостность) в течение жизни многократно, внося коррективы в соответствии с настоящим, в котором он находится в
момент осознания своего прошлого. С точки зрения «внутреннего устройства» («структурный аспект») ретроспектива
может состоять из определенных «вопросов самому себе».
Вопросы однозначно и определенно формулируются исследователем ретробиографического сознания личности с целью
его научного изучения (методом анкетирования). Принцип
контакта и свободы в общепсихологическом, социальнопсихологическом и акмеологическом контекстах апробируется в исследованиях, проводящихся в Самарском научном
центре психологии сознания (Акопов, 2004, 2006; Akopov,
2009; Акопов, 2010; Акопов, Семенова, 2010).
Контактный блок затрагивает сферу общения человека и
выявляет зависимость от других людей и жизненных обстоятельств, а блок свободы посвящен выявлению самостоятельности, творческого потенциала и тенденции к самоактуализации. Использование принципа контакта и свободы при изучении качественного разнообразия ретробиографического со3
По материалам публикации: Семенова Т.В. Факторы контакта и
свободы в общепсихологическом и акмеологическом измерениях // Сознание в актуальных измерениях: Академический проект / Отв. ред.
Г.В. Акопов, Т.В.Семенова. Самара: ПГСГА, 2010. С. 58–60.
16
знания («содержательный аспект») заключается в выявлении
этапов жизненного пути личности с точки зрения его развития и движения к «акмеологическому сознанию», то есть сознанию с максимальной степенью свободы. В связи с этим
можно говорить о наличии трех этапов или уровней развития
ретробиографического сознания. Если факторы и их компоненты в принципиальной схеме сознания рассматривать как
определенную последовательность и закономерность смены
фаз от низшей к высшей, то цепочка «контакт – коммуникация – смысловое общение – выбор – творчество – созидание»
распадается на три блока: «контактный» (контакт – коммуникация), «свободный» (творчество – созидание) и «промежуточный» (смысловое общение – выбор). При преобладании
тех или иных особенностей (компонентов основных факторов) индивидуальное (и/или групповое) сознание можно отнести к категории более или менее развитого ретробиографического сознания и определить меру его приближения к высшему уровню развития личности (и/или группы). Он соответствует уровню самоактуализации личности и является выразителем «акме» человека. «Акмеологическое сознание» – это
свободное сознание, способное к творчеству и созиданию себя и своей жизни. Предложенный концепт может служить
«идеальной моделью» для обоснования использования биографического метода в психологии и разработки нового диагностического инструментария, валидность которого может
быть подтверждена тестами на самоактуализацию и построением акмеограмм.
Контрольно-проверочные вопросы:


В чем проявляется, на Ваш взгляд, качественное разнообразие ретробиографического сознания у разных категорий
(групп) людей?
Каким образом цепочка понятий «контакт – коммуникация – смысловое общение – выбор – творчество – созидание» может объяснить движение личности к «акмеологическому сознанию»?
17
4. Фактор «контакта»: саногенное общение4
Периодически активизирующиеся процессы дифференциации и интеграции научного знания отчетливо прослеживаются и в сфере психологии.
Такие достаточно новые отрасли, как психологическая
санология и психология здоровья, на первый взгляд, представляются практически совпадающими областями современных знаний. Однако при внимательном рассмотрении,
можно заметить, что специфика предмета санологии заключается в еѐ процессуальности, в то время как содержание
психологии здоровья носит объектный характер, т.к. включает целокупное множество психологических вопросов развития, укрепления и сохранения здоровья человека. Отчасти
совпадающей (пересекающейся) частью обеих рассматриваемых отраслей является, на наш взгляд, подобласть психологического здоровья, хотя разъединяющих границ последней с
телесным (физическим) и социальным здоровьем никто никогда не проводил. Не случайно, что первые значительные исследования в области отечественной психологической санологии, предпринятые Ю.М. Орловым, были посвящены процессам мышления (саногенное мышление). Впоследствии эта
линия была продолжена в работах Н.Д. Твороговой.
Следует отметить, что саноцентрический подход в психологии может встретить следующие две основные трудности. Первая трудность связана с теорией барьеров или препятствий (Р.Х. Шакуров), благодаря которым и происходит
любое развитие, определяющее стратегические ресурсы индивида в континууме: приспособление (адаптивное поведение) – преодоление (сверхнормативное поведение). В технологическом плане сложность здесь носит объективно-субъек4
По материалам публикации: Акопов Г.В. Блок «контакта»: саногенное общение // Сознание в актуальных измерениях: Академический
проект / Отв. ред. Г.В. Акопов, Т.В.Семенова. Самара: ПГСГА, 2010.
С. 61–66.
18
тивный характер: с одной стороны, известный принцип «зоны
ближайшего развития» (Л.С. Выготский), с другой – явления
«выученной беспомощности» (М. Селигман). Поэтому, планируя тот или иной вид психологической помощи (развитие,
формирование, коррекция, ресоциализация и др.), необходимо существенным образом учесть исходное состояние индивида и релевантно дифференцировать подбираемый диагностический инструментарий. В любом случае важно учесть,
что ни недостаток, ни, тем более, избыток барьеров (препятствий в жизнедеятельности субъекта) не отменяют саноцентрического подхода, органично выстраивающего бидоминантную активность человека в пределах неэкстремальных
(форсмажорных) диапазонов; бидоминантность понимается
как безусловное сопряжение целевой (профессиональной,
учебной и др.) доминанты с доминантой субъективнообъективного благополучия. С благополучием взаимосвязана
вторая главная технологическая трудность – это сложное
комбинационное соотношение телесного, психологического и
социального здоровья. Несомненно, объективный (измеримый)
критерий тройственного (физического, психического и социального) благополучия не определяет полной картины благополучия человека без субъективной составляющей. В этом
контексте на роль универсального объективно-субъективного
«измерителя» вполне может претендовать определѐнная модель общения, а именно – модель саногенного общения.
Почему у японцев такая сложная система приветствий?
Почему китаец при встрече непременно спросит: «Ты ел?».
Речь идет об очень важной составляющей общения – обращении. Оно специфично и разнообразно по формам и содержанию у разных народов, но выполняет, на наш взгляд, одну и ту
же функцию «смягчения» ситуации общения за счет отсрочки
целевых установок общающихся. Если даже общающиеся
весьма негативно относятся друг к другу, будучи вынужденными соблюдать ритуальные элементы общения, они дают
19
возможность друг другу найти оптимальный, т.е. не унижающий до крайней степени достоинство личности, ответ.
Сегодня приобщаемые к технической цивилизации
народы теряют эту условность. Сказывается не только современный ритм жизни, но и менее резкая, чем раньше, дифференциация населения по уровню жизни (культура, материальный достаток, общественное положение).
Этикетность общения может приводить и к противоположной крайности. Известна церемония приглашения в дом:
когда, по традиции, один из собеседников приглашает другого в дом погостить, во многих случаях это только акт вежливости; собеседник, ориентируясь в ситуации, улавливает
условность приглашения, благодарит и вежливо отказывается. Но приглашение в дом настолько прочно вошло в привычку адыгов, что многие, даже не будучи готовы к приему гостей, всѐ же зовут их к себе и порою весьма настойчиво. Приглашение в дом – акт приличия. Если кто-то хочет, чтобы его
приглашение приняли, следует повторить его несколько раз в
различных вариантах, со все большей настойчивостью. Не
следует смешивать лицемерие как форму индивидуального
поведения с этикетом традиционного поведения. Так, при
рассаживании гостей у адыгов все стараются занять место,
которое не соответствует их возрасту и рангу; возникают
споры и препирательства, каждый стремится уступить наиболее почетное место, что является признаком воспитанности и
скромности. Это зафиксировано в ряде адыгейских пословиц:
«Не стремитесь к почетному месту, заметят, каков ты есть» и
другие. Акт вставания – один из самых распространенных
атрибутов приветствия у всех народов, особенно в отношениях между мужчинами и женщинами. Он означает взаимное
уважение и благожелательность. Некоторые преподаватели
разрешают студентам на занятиях отвечать на вопросы, не
вставая, и это проявление вежливости со стороны преподавателя. Однако вежливость проявляют и те студенты, которые,
20
соглашаясь с разрешением, тем не менее встают, быть может,
за исключением тех, кто придерживается правил вежливости
папуасов Новой Гвинеи, которые садятся в знак приветствия.
Фатическое общение не случайно закрепилось во многих этнокультурах, реализуя, помимо вышеуказанной, также
функцию «психологического поглаживания». В научной психологии эти аспекты интерактивной стороны общенияобращения (А.А. Бодалев) мало изучены. Другая малоисследованная характеристика общения – его уровневая структура.
В большинстве структурных описаний общения (Ананьев,
1977; Андреева, 1997; Бодалев, 1995; Леонтьев, 2008; Ломов,
1979; Мясищев, 1968) мы не находим уровневой градации актов общения, за исключением работы Б.Д. Парыгина (Парыгин, 1999) (к уровневым характеристикам общения трудно
отнести выделенные Н.В. Казариновой описания: ритуальный
или социально-ролевой, деловой или манипулятивный, интимно-личностный; это, скорее, виды или типы общения (Куницына и др., 2003). Предложенное Б.Д. Парыгиным параметрическое описание общения, включающее психологический
контакт, обмен информацией, взаимодействие и взаимовлияние, наиболее адекватно для уровневого рассмотрения. Как
отмечает Б.Д. Парыгин, общение может «варьировать от высоких уровней взаимопроникновения и взаимопонимания
партнеров до самых свернутых и фрагментарных контактов».
Действительно, любые акты общения предполагают установление контакта, т.е. такую взаимообусловленную психическую активность двух иди более людей (аутокоммуникация
или внутренний диалог требует отдельного рассмотрения), в
процессе которой атенционные, мнемические, перцептивные
и т.д. процессы находятся в совокупно регулируемом состоянии, обеспечивающем возможность установления тем или
иным способом обратной связи между общающимися. Контакту предшествует коммуникативная установка, подразделяемая на три типа: директивная (авторитетная), конвенциональная и консолидирующая (Рис. 1).
21
Внешняя детерминация
Внутренняя детерминация
Самодетерминация
Концепция Другого
Коммуникативная установка
Авторитарная
(авторитетная)
Социальногрупповой
контекст
Конвенциональная
Социальноличностный контекст
Консолидирующая
Личностносмысловой контекст
(пересекающийся
или сопрягаемый
с контекстами
другой личности)
Контакт:
Визуальный
Аудиальный
Кинестетический
Смысловое общение
Внутреннее
Внешнее
Информационная
коммуникация
Метакоммуникация
Метаобщение
Я-Концепция
Рис.1. Структурно-уровневая схема саногенного общения
(теоретический аспект)
22
Контакт – минимально необходимое условие общения,
позволяющее реализовать общение на самом поверхностном
его уровне. Контакт может обеспечиваться как в знаковой
(речевой) форме, так и с использованием тех или иных незнаковых (невербальных) средств. Ни в том, ни в другом случае
нет передачи какой-либо содержательной информации, а всего лишь некий аналог сигнализации в формах характерных
для человека выразительных средств.
Критерием установления контакта является наличие обратной связи, т.е. взаимообусловленный либо взаимосогласованный и, соответственно, взаимопонятный (релевантно интерпретируемый) обмен знаками той или иной формы. В случае намеренного или случайного осознания (рефлексии) контакта последний может трансформироваться в целенаправленную активность, т.е. в более или менее полную форму деятельности. Во всех случаях неотъемлемым атрибутом контакта является психологический момент (интенция, мотив,
установка, направленность и т.д.). В противном случае невозможен следующий уровень общения – коммуникация, в
процессе которой осуществляются передача и, соответственно, прием определенной информации. На этом уровне общение вполне соотносимо с деятельностью.
«Сильный» эмоциональный (личностный) момент выводит коммуникацию на третий уровень общения, связанный
с необходимостью определения смысла вступления в контакт
и коммуникации. Содержание коммуникации, в свою очередь, может в той или иной степени раскрывать те или иные
смысловые ориентации общающихся, что может также в
определенных случаях запускать механизм произвольности,
переходящей в ряде случаев в деятельностную форму. В процессе коммуникации исходные смыслы могут трансформироваться в зависимости от устойчивости контакта или других
динамических особенностей, связанных с рефлексией коммуникации или общения, что определяет следующий уровень
метакоммуникации или метаобщения.
23
Таким образом, уровневая градация (структура) общения складывается из коммуникативной установки, общенияконтакта, общения-коммуникации, общения-обращения,
смыслового общения (раскрытие смысла), метакоммуникации
(метаобщения). Такое структурирование процесса общения,
не отменяя другие подходы (функциональный, динамический
и т.д.), позволяет разрешить как проблему соотношения объективных и субъективных (личностных) сторон общения в
деятельности, так и проблему соответствия субъективно необходимого и объективно возможного в достижении тех или
иных целей посредством включения рефлексивных механизмов метакоммуникации и метаобщения. Таким образом может быть реализован принцип саногенности общения.
Контрольно-проверочные вопросы
 С какими трудностями сталкивается саноцентрический
подход в психологии?
 В чем Вы усматриваете преимущества модели саногенного общения с точки зрения сохранения психологического
здоровья человека?
 Что служит критерием установления контакта с личностью?
 Как проявляется, на Ваш взгляд, в повседневном общении
человека уровень метакоммуникации (метаобщения)?
 Какие дополнения Вы могли бы внести в «Структурноуровневую схему саногенного общения»?
 Какой пример из практики, подобранный Вами, может
проиллюстрировать убедительность предложенной теоретической модели?
24
5. Фактор «свободы»:
духовное самосовершенствование5
Свобода может выступать в трех видах: первичная иррациональная свобода, т.е. произвольность; рациональная
свобода, т.е. свобода в единстве с исполнением морального
долга; и, наконец, свобода, проникнутая любовью Бога (Бердяев, 2001).
Представляет интерес кантовское разрешение проблемы
свободы воли и детерминизма. Он пришел к компромиссу
между материализмом и идеализмом. В отличие от воли, которая определяется чувственными побуждениями, волю, происходящую от разума, Кант назвал свободной волей. Он писал, что воля становится свободной при подчинении ее нравственному закону, т.е. человек способен действовать на основании представлений о полезном и вредном. Свободу должно
предполагать как свойство воли всех разумных существ. Кант
замечает также, что свободы нет, все на свете жестко детерминировано, но поясняет, что это действительно так только в
мире явлений. Человек живет в двух мирах. С одной стороны,
он феномен, клеточка чувственного мира, существующая по
его законам, порой далеким от человечности, но с другой
стороны, он ноумен, существо сверхчувственное, подчиненное идеалу. Отсюда два человеческих характера: эмпирический, привитый окружением, и ноуменальный интеллигибельный, как бы присущий ему изнутри. Связаны ли они
между собой? Или интеллигибельный характер есть нечто
запредельное, в повседневной жизни себя не проявляющее? В
поведении человека реализуется связь между двумя характерами. На этом основании формируется ответственность человека. Свобода есть, но где она? В мире явлений ее нет, чело5
По материалам публикации: Агапов Д.А., Акопов Г.В. Блок свободы: на пути к пониманию // Сознание в актуальных измерениях: Академический проект / Отв. ред. Г.В. Акопов, Т.В. Семенова. Самара: ПГСГА,
2010. С. 67–88.
25
век свободен только в мире «вещей самих по себе». Только
потому, что в интеллигибельном мире нет железного сцепления причин и следствий, нет времени, возможна причинность
особого рода, через свободу, которая только и делает человека моральным существом.
По Н.А. Бердяеву (Бердяев, 2004), человек наделен божественной свободой, но зависит от бездонной тьмы собственной иррациональной свободы, и необходимо, чтобы Бог
низошел вглубь той свободы, чтобы возникла преображенная
духовная свобода, в стремлении к которой и создается человеческая личность, которая уникальна и не принадлежит целиком к объективному миру. Путь обретения и индивидуальности лежит через творческое усилие, которое раскрывает
себя внутри человеческой личности.
Согласно Н.А. Бердяеву (Бердяев, 2004), космос является частью личности, общество – частью личности, т.к. личность – это живой дух, и главная задача человека состоит в
овладении духовной свободой, потому что только она дает
возможность личности в полной мере стать самой собой. Человек – существо двойственное: он индивид и личность, он
телесен и духовен, но он должен реализовать себя как личность через общение с другими личностями, через любовь,
т.к. любовь от Бога, она не может нести зла, но любовь и от
свободы, потому что невозможно принудить полюбить кого
бы то ни было.
Важный момент в персонализме Н.А. Бердяева – это
творчество, которое он рассматривает как прорыв из небытия
в бытие через свободу. Творчество позволяет человеку перейти в иной план бытия, возвысится над самим собой, «и это
возвышение над собой, это трансцендирование себя, выход за
замкнутые пределы самого себя, есть творческий акт человека» (Бердяев, 2004, с.349).
Для Н.А. Бердяева мир объективаций не имеет значения, а значение имеет только истинный мир общения между
26
Богом и человеком. В человеческом самоопределении Бог
придает смысл свободе.
Е.И. Кузьминой на основе субъектно-деятельностной
теории С.Л. Рубинштейна, концепции рефлексии В.А. Лефевра, анализа и обобщения зарубежных и отечественных философских и психологических трудов разработан рефлексивнодеятельностный подход (1992, 1994) и принцип свободы
(2007), проводится экспериментальное исследование свободы
творчества и других еѐ феноменов, разработан и с девяностых
годов проводится спецкурс "Психология свободы" с будущими психологами – студентами и курсантами вузов.
С позиций рефлексивно-деятельностного подхода под
свободой понимается осознание, переживание и изменение
человеком границ пространства своих виртуальных возможностей (Кузьмина, 1994, 2007). При этом подчеркивается, что
преодоление границ пространства виртуальных возможностей – ограничений развития способностей, убеждений, личной позиции на пути самоактуализации является творческим
актом. В процессе поиска принципов и алгоритмов решения
когнитивных и экзистенциальных задач, в условиях свободы
выбора происходит развитие мышления и воображения, открытие человеком нового знания, ценного для культуры. Осознание свободы возникает в самоопределении, самодетерминации и проектировании – построении такого отношения к
границам пространства своих виртуальных возможностей,
при котором преодолеваются противоречия в самореализации. Обладающий внутренней свободой человек при столкновении с препятствием в значимой деятельности осознаѐт
противоречие и поступает по внутреннему убеждению в соответствии с личными ценностными ориентациями, долгом,
ответственностью. Необходимым условием достижения свободы является обращение человека к себе – рефлексия на
противоречие в "Я-концепции", возникающее в ходе решения
27
задачи, осознания препятствия в собственной деятельности в
качестве границы возможностей, которую можно преодолеть.
По мнению Д.А. Леонтьева, свобода подразумевает
возможность преодоления всех форм и видов детерминации
активности личности, в том числе собственных установок,
стереотипов, сценариев, черт характера и психологических
комплексов (Леонтьев Д.А., 2000).
В концепции свободной причинности В.А. Петровского
(Петровский, 1996) личностное «Я» выступает как субъект
свободы, а сама свобода оказывается выходом за пределы
предустановленного в деятельности человека – в сферу беспредельного.
С точки зрения социально-психологического подхода к
рассмотрению проблемы свободы интересны работы
К.А. Абульхановой, в которых описано типичное для российского менталитета понимание свободы (Абульханова, 1999), а
также работы Б.С. Алишева по психосемантике понятия свободы (Алишев, 2007).
В концепции двухфакторной теории сознания (Акопов,
2010) свобода определяется как одна из сущностных характеристик сознания, как фактор развития и проявления сознания в
деятельности, познании, общении, в формах выбора (произвольность), творчества и созидания.
Проблема свободы в психологии рассматривается многоаспектно. Термин «свобода» определяется через понятия осознанной необходимости, свободного выбора, творчества и созидания, спонтанности, воли, независимости, самоопределения,
самодетерминации, активности, возможности преодоления, выхода за некие рамки. Практически во всех определениях сущности свободы используются понятия рефлексии и осознанности.
Преобладают общепсихологические исследования, отмечаются
попытки рассмотрения свободы с позиций социально-психологического подхода и теоретической психологии.
28
В зарубежной психологии изучение свободы связано с
понятием самодетерминации и включено в понятийный аппарат таких экзистенциалистски ориентированных авторов, как
Э. Фромм, В. Франкл, Р. Мэй и др.
Идеи Э. Фромма интересны прежде всего тем, что он
отмечает амбивалентность свободы, считая «свободу для»
главным условием роста и развития человека и рассматривая
свободу как бремя (одиночество и бессилие, чувство собственной ничтожности). Многие бегут от свободы, выбрав
тем самым наименьший путь сопротивления (Фромм, 1992).
Интересен тезис В. Франкла, согласно которому человек
свободен найти и реализовать смысл своей жизни, даже если
его свобода заметно ограничена объективными причинами
(Франкл, 1990).
Рассуждая о личностной свободе, невозможно обойти
вниманием экзистенциальную психологию, которая рассматривает свободу как осознание возможностей в рамках судьбы, под
которой понимаются те данности, неизбежности и ограничения,
которые образуют пространство детерминизма человеческой
жизни. Свобода – это способность человека управлять своим
развитием, тесно связанная с самосознанием, гибкостью, открытостью, готовностью к изменениям (Мэй, 1994).
В когнитивной психологии свобода определяется как
способность человека предвосхищать, воспринимать и структурировать надежную, релевантную информацию. В основе
человеческой свободы, с этой точки зрения, лежит воздействие на себя, которое возможно благодаря двойственной
природе «Я» – одновременно как субъекта и объекта.
У представителей гуманистической психологии А. Маслоу и К. Роджерса свобода определяется как сила, способствующая самоактуализации и самореализации личности. К
структурным характеристикам свободы можно отнести выделенные У. Тейджсоном параметры свободы: 1) уровень когнитивного развития, 2) объем внешних ограничений, 3) под29
сознательные внутренние детерминанты и ограничения
(Tageson, 1982). В теории субъектности Р. Харре интересна
трактовка понятия «субъектность»: «чтобы человеческое существо можно было считать субъектом, необходимо, чтобы
оно обладало определенной степенью автономии». (Harre,
1983, с. 246). Автономия, согласно Р. Харре, предполагает
возможность дистанцирования как от воздействий окружения, так и от тех принципов, на которых основывалось поведение до настоящего момента. Р. Харре характеризует систему регуляции человеческих действий в кибернетических понятиях многоуровневости и многовершинности.
В связи с разработкой идей самодетерминации в работах
некоторых авторов (Ryan, Deci, , Grolnick, 1995) автономия понимается не просто как одна из тенденций личности, а как
универсальный механизм нормального развития, нарушение
которого приводит к различным видам патологии развития.
Подытожим сказанное о понимании свободы зарубежными авторами6.
При определении свободы акцент ставится на отношениях между индивидом и его окружением. Свобода определяется как свойство осознания и самосознания, как самодетерминация и автономия, как мотивационное образование, как
составляющая самоактуализации личности, как свободный
выбор, как позиция и др. Так или иначе признается важная
роль процессов осознания и самосознания, общего развития
интеллектуальной сферы человека в целом и в расширении
свободы в том числе.
Контрольно-проверочные вопросы:
6
Более детально результаты анализа основных концепций свободы и
самодетерминации в зарубежной психологии изложены в работе
А.С. Беловой, проводившей сравнительные исследования под руководством Г.В. Акопова (Белова, 2008).
30







Проиллюстрируйте изменения во взглядах на свободу человека на примере высказываний известных философов (Сократ, Платон, Кант, Лакруа, Н.А.Бердяев, И.А.Ильин и др.).
Как соотносятся понятия «свобода», «творчество» и «созерцание»?
Чем отличаются чувственный (субъективное переживание
свободы), рациональный (рефлексия границ возможностей) и действенный (способность реально изменять границы виртуальных возможностей) аспекты свободы?
В чем заключается различие «свободы от...» и «свободы
для...»?
Свободен ли современный человек и как он может найти и
реализовать смысл своей жизни?
Какие типы свободы, выделенные отечественными и зарубежными авторами, можно соотнести с разными уровнями и типами контакта (общения)?
Что Вы думаете о своей личностной свободе? К какому
типу (виду) Вы можете ее отнести?
6. Понятие созерцания
в современной психологии7
Категориальная система отечественной психологии
(Б.Г. Ананьев, А.Н. Леонтьев, С.Л. Рубинштейн, А.В. Петровский, Б.Ф. Ломов, К.К. Платонов и др.) определила устойчивый понятийный базис доперестроечного развития научных и
прикладных исследований. Парадигмальный кризис в миро7
По материалам публикаций: Акопов Г.В. Методологические основания концепта «созерцание» в современной психологии // Созерцание
как современная научно-теоретическая и прикладная проблема: Материалы всероссийской конференции / Под ред. Г.В. Акопова, Е.В. Бакшутовой.
Самара, 21 мая 2013 года. Самара: ПГСГА, 2013. С.10–17; Агапов Д.А.,
Акопов Г.В. Блок свободы: на пути к пониманию // Сознание в актуальных
измерениях: Академический проект / Отв. ред. Г.В. Акопов,
Т.В. Семенова. Самара: ПГСГА, 2010. С. 67–88.
31
вой и постсоветской психологии, не затрагивая категориальных систем, сопровождался существенной переоценкой и пересмотром методологических основ. Разнообразие мыслимых
позиций в динамике сопровождалось имплицитным развитием ряда традиционных и новых отраслей психологии, что дало возможность рассматривать также расширенные варианты
ранее существовавших категориальных систем и взаимно дополняющих методологических оснований (Акопов, 2010). В
последнем случае (комплексирование методологических
принципов как взаимодополнительных) преодолевается конкурентность различных подходов в объяснении и прогнозировании психических явлений. Одна из весьма перспективных агломераций в этом плане – системно-субъектнодеятельностный подход (Е.А. Сергиенко).
Не менее интересно объединение деятельностного и
расширенного субъектного подходов, позволяющее выстроить эко-психологическое направление (В.И. Панов) теоретикоприкладных изысканий, актуализирующих идею психического
как порождающего процесса в трансцендентальной психологии (Миракян, 2004). Соответствующее объединение трех методологических позиций может быть обозначено как трансцендентально-субъектно-деятельностный подход, позволяющий обосновать принципиальную необходимость категории
созерцания в понятийной системе современной психологии.
Анализируя означенную выше триаду, можно усмотреть
эквивалентность внутренней деятельности и проявления
субъектности; соответственно, предметной активности субъекта – внешней деятельности и, наконец, трансценденции одного в другом как порождения новых форм и/или содержания
психического посредством явлений созерцания.
Конечно, контаминация методологических подходов
еще не основание для умножения категорий. Определенную
систему необходимых и достаточных оснований введения
терминов рассматривает И.Н. Карицкий. Несколько изменив
32
порядок, можно говорить о логических, онтологических, гносеологических, праксеологических, аксиологических (ценностных), регуляционных (отношения) и субстанциональных
(свойства) основаниях (Карицкий, 2010). Значительная часть
оснований категории «созерцание» определена и нами (Акопов, 2011, 2013). Вместе с тем не в полной мере использован
идейный «капитал» отечественной психологии и подготовленная ею в разное время почва для категориального расширения в рассматриваемом аспекте. Так, в логикометодологическом, гносеологическом и онтологическом планах представляются важными высказывания С.Л. Рубинштейна о созерцании (Рубинштейн, 2003). Созерцание выделяется С.Л. Рубинштейном наряду с действием (практическим) и познанием как важнейшая форма активности человека. «Созерцательность не должна быть понята как синоним
пассивности, страдательности, бездейственности человека», –
отмечает С.Л. Рубинштейн. Не случайно А.Н. Леонтьев определил в качестве «самой сложной проблемы» «проблему явлений активности» (Леонтьев, 1983, с. 245).
Согласно С.Л. Рубинштейну, «величие человека, его активность проявляются не только в деятельности, но и в созерцании, в умении постичь и правильно отнестись ко Вселенной, к миру, к бытию» (Рубинштейн, 2003, с. 359). Наряду
с «диалектикой познания как деятельности и как созерцания»
С.Л. Рубинштейн подчеркивает также эстетическую, непрагматическую функцию созерцания (Рубинштейн, 2003, с. 401–
402). К.А. Абульханова и А.Н. Славская в комментариях к
книге С.Л. Рубинштейна «Человек и мир» констатируют введение С.Л. Рубинштейном категории «созерцание», «приравненной по своему рангу к познанию и деятельности», при
различении созерцания и деятельности. С.Л. Рубинштейн
«трактует созерцание не феноменологически как непосредственность, пассивность, а как выражающее сущность самого
33
субъекта ценностное отношение к бытию» (Абульханова,
Славская, 1997, с. 422).
Особенность позиции французского персоналиста
Ж. Лакруа (Лакруа, 2004) заключается в том, что он в качестве исторических основ современного персонализма выделяет греческое и христианское влияние (т.е. философское и религиозное). Говоря о греческом влиянии, он напоминает о
том, кто стоял у истоков личности и сам был идеалом личности: это Сократ, жизненный персонализм которого был усвоен и углублен Платоном.
Сократ, по мнению Ж. Лакруа, ценит превыше всего
страсть к внутренней жизни, стремящейся познать самоѐ себя, к своего рода рефлексии по поводу интериорности, еѐ
способности открываться тому, что превосходит еѐ. Сократ
призывал мыслить и вести диалог. Представители рационализма признают наличие в этом учении некоего второго плана – иррационального и почти мистического. Позиция Сократа связана с разлитой в вечность трансценденцией; вся душа,
как пишет Платон, должна «выдержать созерцание того, что
всего ярче в реальности».
Ставя превыше всего чистое созерцание, древние греки
с пренебрежением относились к деятельности в прямом
смысле этого слова, а именно – к физическому труду. Созерцание и деятельность противопоставлялись друг другу, т.к.
созерцание означало бегство от мира к нездешним высотам
(своего рода изоляцию). Христианство восстановило равновесие между созерцанием и трудом, т.к. христианский Бог – это
Бог, которого необходимо созерцать и познавать.
Ж. Лакруа пишет: «Освещенное любовью созерцание
уже не может быть бегством от мира. Христианин – это тот,
кто трудится над осуществлением истории: разнообразие
призваний, одних – более созерцательных, других – более деятельных, не означает противостояние их, поскольку все
должны совместно служить одному делу. Мир дан человеку
34
для того, что он, трудясь, очеловечивал его подобно тому, как
люди даны Богу для того, чтобы он осенил их своей благодатью» (Лакруа 2004, с. 494).
Социально-экономические изменения нарушили это с
таким трудом достигнутое равновесие, и поскольку у созерцания и труда имеются свои собственные черты, возникла
опасность их противопоставления.
Место этики созерцания мало-помалу заняла этика труда. Не предаваться созерцанию, а делать – таков был новый
лозунг; ум выступал теперь как трудовая производящая сила.
Кантовская революция состояла в рассматрен6ии «я» не
столько как созерцающего субъекта, сколько как субъекта
конструирующего. Последователи Канта довели кантовскую
позицию до предельных выводов. Одна крайность породила
другую. Сколь бы значительным ни был труд, он всегда лишь
подготовка к созерцанию того, чего мы сами достичь не в состоянии: наряду со способностью к труду и преобразованию
существует способность к восприятию и усвоению – обратной стороной дела является обретение. Наряду с трудовой
деятельностью существует созерцание, без которого первое
не имело бы смысла. Человек не может просто получать готовые идеи, его роль не только в их усвоении, но и в их воплощении, поэтому созерцание обязательно предполагает труд,
но и труд предполагает созерцание (Лакруа, 2004).
Трудовая активность, переходящая в самоцель, лишѐнная
условности, становится наказанием, пустота возникает там, где
должно быть созерцание, труд – дар и предполагает смысл, а
поэтому необходимо спасти труд, не превратив его в идола;
необходимо возвеличить созерцание, не сделав его бегством от
мира, а подчинив и то и другое Любви, способной установить
гармонию между созерцанием и трудом (Лакруа, 2004). Аналогично познавательная деятельность в подавляющем большинстве случаев имеет утилитарную направленность и ставит
в качестве основной цели необходимость овладения предме35
том, манипулирование объектом, что приводит к практическому эффекту вмешательства (Акопов, Агапов, 2007).
Похожие мысли высказывал религиозный философ
И.А. Ильин.
Где-то между 1932–1943 гг. в парижской эмигрантской
газете «Возрождение» И.А. Ильиным была опубликована статья «Талант и творческое созерцание» (Ильин, 1993), которая
вошла в цикл, состоящий из шести публикаций об искусстве
и художественности.
Статья посвящалась молодым русским поэтам, а эпиграфом к ней послужило следующее высказывание Карлейля:
«Поэту, как и всякому другому человеку, мы скажем, прежде
всего: созерцай! Если ты не способен к этому, то совершенно
бесполезно упорствовать в подыскивании рифм, звонких и
чувствительных окончаний… и называть себя поэтом…»
(Ильин, 1993, с.262).
Начиная статью, И.А. Ильин рассуждает: «Ведь талант –
это дар богов, „озаряющий голову” человека! <…> Талант делает человека „избранником”, ставит его в „первые ряды”, даѐт
ему власть над душами… Он „творит”, а над ним нет судьи; и
для его созданий нет ни „критерия”, ни доказательств» (Ильин,
1993, с.262). Но и тут же И.А. Ильин спрашивает сам себя:
«Отчего же среди талантливых, несомненно талантливых людей одни растрачивают себя на вздорные шалости и кутежи,
другие делают только личную карьеру, а третьи создают множество второсортных, спорных, соблазнительных или просто
пошлых произведений?» (Ильин, 1993, с.262).
Из этого вопрошения логично вытекает вопрос, который
И.А. Ильин и задаѐт: «Достаточно ли одного таланта, чтобы
творчество цвело прекрасными и неумирающими созданиями? Обозначает ли талант полноту художественного дара?»
Отвечая на эти вопросы, И.А. Ильин пишет: «В художественном (как и во всяком духовном) творчестве человека есть две
функции, две способности, которыми люди бывают одарены
не в равной мере: способность творческого созерцания и спо36
собность лѐгкого и быстрого проявления, или, если угодно,
удачного, приятного или сладостного выражения» (Ильин,
1993, с. 263).
Вторая способность не укрывает за собой первую, замечает автор и доказывает, что «талант, оторванный от творческого созерцания, пуст и беспочвен. Ему не даны глубокие,
таинственные родники духа. Он живѐт не в них; и когда он
„творит”, то не из них. У него нет своего духовного опыта,
своего выстраданного слова. И, строго говоря, – ему нечего
сказать. Но он – талант; а талант понуждает к проявлениям. И
вот он начинает жить случайными, заимствованными или же
(что ещѐ хуже) совершенно недуховными созерцаниями.
<…> Такие таланты часто бывают „медиумичны”; не в спиритическом, а в творческом смысле. Это не они творят, а через них несется и проносится разнообразное, разнокачественное, случайное, чаще дурное, чем хорошее жизненное содержание; ветер жизни или вихрь страстей вдувает в них всякую
всячину, а они от неѐ более или менее талантливо избавляются. Такой талант есть не духовная личность и не творческий
характер, а какая-то пропускная интенция, медиум своих собственных страстей, своей эпохи, своей толпы, а иногда просто своей житейской карьеры» (Ильин, 1993, с. 265).
Для того чтобы произошло художественное событие, по
мнению И.А. Ильина, необходим духовный опыт и творческое созерцание.
Во второй части статьи, посвящѐнной творческому созерцанию, автор гениально подмечает, что «талант и творческое созерцание не даются людям в соразмерности», т.е. у
одного может иметься талант изображать и не может быть
силы творческого созерцания, а у другого может быть настоящее духовное ясновидение, но нет изображающего таланта.
«А между тем, великое возникает только из сочетания этих
двух сил», – подытоживает Ильин (Ильин, 1993, с. 268).
37
Чтобы не быть голословным, автор приводит убедительные примеры творчества выдающихся писателей, у которых особо ярко была видна эта несоразмерность (хотя у некоторых и на разных этапах творчества). Ильин вспоминает талантливого поэта Бенедиктова (мастера слова, которому сказать было нечего, т.к. он не был созерцателем). Говоря о
Тютчеве, Ильин пишет: «Невозможно не преклоняться перед
силою творческого созерцания Тютчева. Почти вся его поэзия
пропета оттуда, из таинственной стихии мира и человечества,
из еѐ древнего хаоса, из еѐ пылающей бездны» (Ильин, 1993,
с. 268).
«У Лермонтова сила созерцания просыпается задолго до
того, как созрел его литературный талант. <…> Напротив, у
Пушкина сила поэтического таланта опережает по времени
силу творческого созерцания; и радостно следить за тем, как
лѐгкая прелесть его раннего стиха зреет и совершенствуется
до неслыханной на земле мощи, до невиданной на земле
окрылѐнности, отвечая на требования всѐ более насыщающего еѐ гениального видения», – тонко подмечает Ильин (Ильин,
1993, с. 268).
Есть, по наблюдениям И.А. Ильина, и люди, обладающие
глубоким и чистым духовным созерцанием, которые за недостатком таланта не могут облечь свой опыт в художественные
образы, которые уходят, как правило, либо в молитвенное подвижничество, либо в философию, хотя, оговаривается автор,
«их можно найти, однако, и в самых неожиданных, случайных
для них званиях и состояниях» (Ильин, 1993, с. 269).
Достаточно убедительно звучат замечания Ильина о том,
что даже малоталантливый художник, если он «имеет силу созерцания «хотя бы с горчичное зерно», может создать подлинно художественное произведение». И далее такое же верное
высказывание о том, что талант сложно себе прибавить, но
недочѐты таланта можно восполнить упражнением, умением,
выучкой, техникой, и тогда художник будет подобен пушкин38
скому Сальери, а «силу духовного созерцания художник может укрепить, углубить, очистить» (Ильин, 1993, с. 271).
И.А. Ильин находит у Пушкина индикатор состояния созерцания, а это, как ни парадоксально «лень» и «сладкое безделье»: «Я здесь от суетных оков освобождѐнный, учуся в истине
блаженство находить» («Деревня»). Далее в статье идѐт обозначение созерцания. Это самое ценное из того, что можно экспроприировать в пространство психологии: «дар созерцания предполагает в человеке некую повышенную впечатлительность духа; способность восторгаться всяческим совершенством и страдать от всяческого несовершенства. Это есть некая обострѐнная
отзывчивость на всѐ подлинно значительное и священное как в
вещах, так и в людях. Душа, предрасположенная к созерцанию,
как бы непроизвольно пленена тайнами мира и таинством Божиим; и жизнь еѐ проходит в интуитивном переживании их. Созерцающий не задерживается взором на поверхности явлений,
хотя видит и эту поверхность с тем большей зоркостью, остротой и точностью, чем глубже он проникает в их сокровенную
сущность; и так он не просто „наблюдает обстоятельства”
(быт!), но созерцает скрытые за ними существенные „обстояния” (бытие!)» (Ильин, 1993, с. 271). По сути, И.А. Ильин даѐт
психологическое определение созерцания. Дело современного
психолога рассмотреть это определение с различных позиций: с
позиции психологии личности, аналитической психологии, когнитивной психологии; с позиций психологии деятельности,
психологии сознания, психологии состояний, психологии искусства и т.д.
После проведѐнного обзора основных персоналистических положений и актуализации созерцания как базовой категории психологии мы можем наполнить эти положения новым содержанием: обратим внимание на то, что в ткани произведения искусства заключена как деятельностная (конструирующая), так и созерцательная сторона личности автора.
39
Психоаналитическое направление обогащается анализом созерцательной стороны личности творца («когда творцу
и произведению удается освободиться от узости и тупиков
личного, оставив за собой все приходящее и удушливое из
сферы узколичных переживаний» (Юнг, 2002)) и по сути становится аналитическим; структуралистское направление получает возможность через нарративно-дискурсивный анализ
текстов выделить чисто созерцательный дискурс; психосемантическое направление отталкивается от того, что реципиент, имея установку на созерцательное проникновение в художественный текст, может приобщиться к континуальной
мысли, заключенной в тексте, и тем самым достичь переживания, понимания, катарсиса.
Выстраивание научного категориального аппарата, с
одной стороны, облегчает (создает опоры, ориентировочные
основы) познавательный процесс в целом, с другой – вносит в
познание проблему соотношения дискретных (разрозненных)
средств в отражении, отображении и конструировании непрерывной реальности. Идущее из философской диалектики объединение категорий в пары по признакам логической противоположности или иным связям (бинарность, дихотомизм
и т.д.) не решает проблемы в полной мере, так как сохраняется, по выражению М.К. Мамардашвили, некий «зазор», «подвес», «точка безразличия», или «великое безразличие», то
есть фиксированная точка, в которой могут «меняться смыслы нашей жизни» (Мамардашвили, 1993, с. 12, 32–33).
В связи с понятием созерцания нами используется слово
«остановка» – остановка внешней или внутренней деятельности как процессов целенаправленной, сознательной активности. Г.С. Померанц обозначает это как «паузу созерцания» «в
череде дел», в «лихорадке деятельности» (Померанц, 2002).
Пауза созерцания не есть абсолютная остановка, оцепенение
(Пергаменщик, 2009); она заполнена более или менее интенсивной, иногда «избыточной» бессознательной активностью,
40
сохраняя статус процесса или состояния, возможно, переходящего в свойство личности-индивидуальности.
Адекватное теоретическое решение проблемы дискретности-непрерывности психических процессов было найдено
А.В. Брушлинским, утверждавшим, что «непрерывность
(континуальность) психического всегда формируется и реализуется одновременно на разных, но взаимосвязанных уровнях осознанного и неосознанного. Роль последнего здесь,
естественно, весьма значительна» (Брушлинский, 1996,
с. 314). Непрерывность рассматривается А.В. Брушлинским
не только как синоним постепенности (плавности): «Всегда
оставаясь недизъюнктивным, или континуальным, психический развивающийся процесс осуществляется в двух формах:
(1) как скачкообразное, качественное, внешнее внезапное … и
(2) как постепенная, плавная эволюция, подготавливающая
подобные скачки в развитии» (Брушлинский, 1996, с. 321). В
работах, посвященных проблеме бессознательного в трудах
С.Л. Рубинштейна, А.В. Брушлинский весьма определенно
утверждает, что непрерывность осознанного и неосознанного
представляет собой одно из фундаментальных свойств психического процесса (Брушлинский, 1979). Взаимосвязь и взаимопереходы между осознанным и неосознанным, согласно
А.В. Брушлинскому, «представляют собой один из важнейших механизмов преемственности всего психического»
(Брушлинский, 1996, с. 316). Явление созерцания, на наш
взгляд, представляет один из множества бессознательных механизмов. Уникальная особенность этого механизма заключается в его одновременной формальной (несодержательной)
доступности сознанию.
Возвращаясь к идее континуальности, попробуем определить, в чем, собственно, состоит или чем наполнен механизм переходов из сознательного в бессознательное и в их
рекурсии, обусловленной деятельностным контекстом и
субъектной активацией. Резонно предположить, что содержание психического бессознательного, каковым в нашем случае
41
выступает созерцание, представляет собой процесс порождения нового (обновленного) знания, отношения (смысла), поведенческой стратегии, ценностного или эстетического новообразования. Субъектно-деятельностная или деятельностносубъектная трансценденция в этих случаях становится психологически понятной, чему способствует также концепция
трансцендентальной психологии.
По А.И. Миракяну, трансценденция как внешнего, так и
внутреннего плана связана со «снятием» непреодолимой декартовской границы между глобальностью как целостной
бесконечностью хаотичного мира и упорядоченностью
(«упорядочиванием») структурных образований, порождающих сознание (Миракян, 2004). В концепции А.И. Миракяна
мы усматриваем определенные сходные моменты с философско-психологическими идеями А. Бергсона, в частности, в
вопросах дифференциации протяженности и длительности,
статики и динамики, непрерывности и дискретности, целостности и структурированности и др. Однако направленность
трансценденций у авторов носит явно противоположный характер. Если в концепции А.И. Миракяна возможность психического отражения (новая процессуальность) ищется в материальных, телесных структурах и в принципах симметрииасимметрии («манипулятивные» системы рук, глаз, ушей
и т.д.), то в теоретических построениях А. Бергсона субстантивируется идеальная, образная сфера, логически безупречное
обоснование которой осуществлено в работе «Материя и память». Соответственно, существенно разные «инструментальные» понятия вводятся в оборот и используются при этом: у
А.И. Миракяна – анизотропность, у А. Бергсона – интуиция.
Если восприятие в работе А. Бергсона рассматривается
исключительно в контексте обусловленности подготовкой к
известному действию либо необходимостью выбора или конструирования необходимого действия, то у А.И. Миракяна
восприятие исследуется вне совокупности готовых схем или
42
заранее известных форм либо результатов действия, которые
порождаются в трансцендирующем процессе.
Любопытно отметить, что как идеи А. Бергсона, так и
идеи А.И. Миракяна при всей логичности, продуктивности и
привлекательности не нашли широкого распространения в
психологии. Основная причина, на наш взгляд, состоит в том,
что авторам не удалось выстроить категориальный аппарат,
органично дополняющий либо расширяющий специфическое
понятийное пространство психологии. На наш взгляд, ситуация разработки и распространения концепций А. Бергсона и
А.И. Миракяна могла бы сложиться совершенно иначе (имея
в виду богатый потенциал возможностей как одной, так и
другой теории), если бы авторам удалось найти более привлекательные «имена» для обозначения основополагающих
понятий. И в том и в другом случае, на наш взгляд, удивительно точно соответствует главным идеям концепций
А. Бергсона и А.И. Миракяна понятие созерцания. При всем
многообразии трактовок этого понятия можно обнаружить
его неотъемлемые характеристики, хорошо укладывающиеся
в систему базовых представлений обоих авторов. Действительно, «длительность», по А. Бергсону, является также имманентной характеристикой созерцания, а что касается интуиции и непосредственных либо отсроченных последствий созерцания, то однородность этих процессов, особенно в микровременных интервалах, несомненна.
Относительно концепции А.И. Миракяна можно заметить, что отсутствие готовых форм или ориентировки на продукт (результат), слитность субъекта и объекта – также несомненные характеристики созерцания. Не требует доказательств анизотропность созерцания внешних объектов и
внутреннего созерцания, рекреационного и эстетического созерцания, ретро- и про-созерцания и т.д. и т.п.
Анализируя объединение рассматриваемых подходов в
контексте обоснования категории созерцания, следует также
отметить нетранзитивность выделенных методологических
43
позиций. Фундирующей характеристикой комплекса является
субъектно-деятельностный подход, условием его «жизнеспособности» выступает недизъюнктивность («генетическая континуальность», по А.В. Брушлинскому), а результативность
же (порождаемый продукт) обеспечивается трансценденцией
внешнего (высший, запредельный объект) или внутреннего
(взаимопереходы: телесное – психическое, внимание – память, восприятие – мышление, интенция – аффект и др.) порядка. Становление комплексной целостности и, соответственно, системности представляет также новую задачу исследований.
Контрольно-проверочные вопросы





Как соотносятся понятия «созерцание» и «остановка»
внешней или внутренней деятельности?
В чем заключается «диалектика познания как деятельности и как созерцания» (по С.Л. Рубинштейну)?
Каким образом понятие «созерцание» соединяет «анизотропность» и «интуицию» в концепциях А.И. Миракяна и
А. Бергсона?
Почему трансцендентально-субъектно-деятельностный подход позволяет обосновать принципиальную необходимость категории созерцания в понятийной системе современной психологии?
Можете ли Вы сформулировать собственную трактовку
(понимание) феномена «созерцание»?
44
Литература
Основная
Акопов Г.В. Психология сознания. Вопросы методологии, теории и
прикладных исследований. – М.: Издательство Института психологии Российской академии наук, 2010.
Акопов Г.В. Сознание и время. Апология ментальности и поэтического
сознания. – Самара: Век-21, 2013.
Акопов Г.В. Сознание как предмет психологических исследований //
Созерцание как современная научно-теоретическая и прикладная
проблема: Материалы Поволжского консолидирующего семинара / Отв. ред. Г.В. Акопов. – Самара: ПГСГА, 2011. С. 36–43.
Акопов Г.В. Методологические основания концепта «созерцание» в
современной психологии // Созерцание как современная научнотеоретическая и прикладная проблема: Материалы всероссийской
конференции / Под ред. Г.В. Акопова, Е.В. Бакшутовой. – Самара:
ПГСГА, 2013. С. 10–17.
Акопов Г.В. Групповое сознание в контексте различных концепций
учебно-воспитательного коллектива // Акопов Г.В. Социальная
психология образования. – М.: Флинта, 2000. С. 54-62.
Акопов Г.В. Диагностика профессионального сознания. – Самара:
СГПУ, 2004.
Акопов Г.В. Семенова Т.В. Созерцание: современное теоретикоэмпирическое исследование // Креативная экономика и социальные инновации. Вып. 3, № 1 (4), 2013. С.67–80.
Психология сознания: современное состояние и перспективы: Материалы I всероссийской научной конференции / Отв. ред.
Г.В. Акопов. – Самара: НТЦ, 2007.
Психология сознания: современное состояние и перспективы: Материалы II всероссийской научной конференции / Отв. ред.
Г.В.Акопов. – Самара: ПГСГА, 2011.
Созерцание как современная научно-теоретическая и прикладная проблема: Материалы Поволжского консолидирующего семинара /
Отв. ред. Г.В. Акопов. – Самара: ПГСГА, 2011.
Созерцание как современная научно-теоретическая и прикладная проблема: Материалы всероссийской конференции / Под ред.
Г.В. Акопова, Е.В. Бакшутовой. – Самара: ПГСГА, 2013.
Сознание в актуальных измерениях: Академический проект / Отв. ред.
Г.В. Акопов, Т.В.Семенова. – Самара: ПГСГА, 2010.
45
Дополнительная
Абульханова К.А. Российская проблема свободы, одиночества и смирения // Психологический журнал. 1999. №5. С. 5–14.
Абульханова К.А., Славская А.Н. Послесловие // Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997. С. 198–217.
Акопов Г.В. Проблема сознания в российской психологии: Учеб. пособие. – М.: МПСИ; Воронеж: МОДЭК, 2004.
Акопов Г.В. Проблема сознания в современной психологии: зарубежные подходы. – Самара: СГПУ, 2006.
Акопов Г.В., Агапов Д.А. Диалогическая полифония как методологическая позиция // Вестник интегративной психологии. Вып. 5, 2007.
Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. – СПб.: Речь, 2003.
Аллахвердов В.М. Сознание как парадокс. – СПб.:ДНК, 2000.
Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л.: ЛГУ, 1968.
Алишев Б.С. Представления о свободе у современных студентов // Вопросы психологии. 2007. №2. С. 99–109.
Ананьев Б.Г. О проблемах современного человекознания. – М.: Наука,
1977.
Андреева Г.М. Социальная психология. – М.: МГУ, 1997.
Асмолов А.Г. По ту сторону сознания: методологические проблемы
неклассической психологии. – М.: Смысл, 2002.
Атагунов В.И., Аникеенок О.А. Восприятие собственной свободы и
самооценка в структуре «Я-концепции» студенческой молодежи //
Казанский педагогический журнал. 2009. № 11–12. С. 103–114.
Балл Г.А. Психологическое содержание личностной свободы: сущность и составляющие // Психологический журнал. 1997. №5.
С. 7–19.
Белова А.С. Концепт внутренней свободы личности // Психология состояний: теория и практика. Ч. 1. – Казань: Новое знание, 2008.
С. 100–105.
Бергсон А. Опыт о непосредственных данных сознания // Собрание
сочинений: В 4 т. Т. 1. – М.: Московский клуб, 1992. С. 50–155.
Бердяев Н.А. Микросозерцание Достоевского. – М.: Изд-во «Захаров»,
2001.
Бердяев Н.А. Самопознание. – М.: Вагриус, 2004.
46
Бодалев А.А. Личность и общение. – М.: Международная педагогическая академия, 1995.
Брушлинский А.В. Проблема бессознательного в трудах С.Л. Рубинштейна // Вопросы психологии. 1979. № 3. С.115–122.
Брушлинский А.В. Субъект: Мышление, учение, воображение. М.: Институт практической психологии, 1996.
Василюк Ф.Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. №5.
С. 5–19.
Выготский Л.С. Проблема возраста // Собрание сочинений: В 6 т. Т.4.
Детская психология. – М.: Педагогика, 1982. С. 244–268.
Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. Роль рефлексии в построении предметного действия // Человек. 2001. №6. С. 26–41.
Зинченко В.П. Сознание и творческий акт. – М.: Языки славянских
культур, 2010.
Зинченко В.П. Миры сознания и структура сознания // Вопросы психологии. 1991. №2. С. 15–36.
Зинченко В.П. Сознание как предмет и дело психологии // Методология и история психологии. 2006. Т. 1, вып.1. С. 207–232.
Знаков В.В. Понимание в познании и общении. – Самара: СГПУ, 2000.
Знаков В.В. Психология понимания: Проблемы и перспективы. – М.:
ИП РАН, 2005.
Ильин И.А. Одинокий художник / Сост., предисл и примеч.
В.И. Белова. – М.: Искусство, 1993.
Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний. – М.: АСТ, 2006.
Карицкий И.Н. Понятие субъекта и объекта в философии и психологии
// Методология и история психологии. 2010. № 1. С. 69–102.
Карицкий И.Н. Психологические практики внутреннего со-зерцания
реальности // Созерцание как современная научно-теоретическая
и прикладная проблема. – Самара: ПГСГА, 2011. С. 112–126.
Конева Л.А., Конева А.В. антропологические идеи в русской религиозной философии: Пособие по спецкурсу. – Самара:СГУ, 1995.
Кузьмина Е.И. Психология свободы:теория и практика. Учебное пособие. М.: Питер, 2007.
Кузьмина Е.И. Психология свободы. – М.: МГУ, 1994.
Куницына В.Н., Казаринова Н.В., Погольша В.М. Межличностное общение. – СПб.: ПРАЙМ-ЕВРОЗНАК, 2003.
47
Лабунская В.А. Экспрессия человека: общение и межличностное познание. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
Лакруа Ж. Избранное: персонализм: Пер. с франц. – М.: Россиэн, 2004.
Леонтьев А.А. Психология общения. – М.: Academia, 2008.
Леонтьев А.Н. Категория деятельности в современной психологии //
Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения: В 2 т.
М., 1983. Т. 2. С. 243–246.
Леонтьев Д.А. Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности // Психологический журнал. 2000. №1.
С. 15–25.
Ломов Б.Ф. Категории общения и деятельности в психологии // Вопросы психологии. 1979. № 6. С. 34–47.
Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. – М.: Издательская
группа «Прогресс»; «Культура», 1993.
Миракян А.И. Контуры трансцендентальной психологии. Кн. 2. – М.:
ИПРАН, 2004.
Мэй Р. Искусство психологического консультирования. – М.: Независимая фирма «Класс», 1994.
Мясищев В.Н. и др. Основы общей и медицинской психологии. – Л.:
Медицина,1968.
Орлов Ю.М. Самосознание и самовоспитание характера. – М.: Просвещение, 1987..
Панов В.И. Сознание как предмет психологического исследования:
гносеологический, онтологический и трансцендентальный аспекты // Психология сознания: современное состояние и перспективы: Материалы II-ой всероссийской научной конференции. 29
сентября – 1 октября 2011 г., Самара. – Самара:
ПГСГА, 2011. С. 102–108.
Пергаменщик Л.А. Психическое оцепенение как разрыв непрерывности бытия // Журнал практического психолога. 2009. № 1. С. 156–
165.
Парыгин Б.Д. Анатомия общения. – СПб.: Изд-во В.А. Михайлова,
1999.
Петренко В.Ф. Многомерное сознание: психосемантическая парадигма. – М.: Новый хронограф, 2010.
Петренко В.Ф. Основы психосемантики. – 2-е изд., доп. – СПб.: Питер, 2005.
48
Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. – М.: МГУ, 1988.
Петровский А.В. История и теория психологии: В 2 т. – Ростов-наДону: Феникс, 1996.
Петровский В.А. Личность в психологии. – Ростов-на-Дону: Феникс,
1996.
Платонов К.К. Сознание и личность // Проблемы сознания: Материалы симпозиума. – М., 1966. С. 186–194.
Померанц Г.С. Пауза созерцания // Дружба народов [Электронный
ресурс].
2002.
№
2.
URL:
http://magazines.russ.ru/druzhba/2002/2/pom.html (дата обращения 30.05.2013).
Прохоров А.О. Саморегуляция психических состояний: феноменология, механизмы, закономерности. – М.: ПЕР СЕ, 2005.
Прохоров А.О. Семантические пространства психических состояний. – Дубна: Феникс+, 2002.
Рубинштейн С.Л. Принцип творческой самодеятельности (К философским основам современной педагогики) // Ученые записки высшей школы г. Одессы. Т. 2. – Одесса, 1922. С. 149–154.
Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. Человек и мир. – СПб.: Питер,
2003.
Салихова Н.Р. Ценностно-смысловая регуляция жизнедеятельности
субъекта: автореф. дис. … д-ра психол. наук. Казань, 2011.
Семенов В.Е. Современная российская полиментальность и ментальные типы молодежи // Ментальность российской провинции:
Сборник материалов IV всероссийской конференции по исторической психологии российского сознания. 1–2 июля 2004 г. – Самара: СГПУ (факультет психологии). 2005. – С. 159–163.
Сергиенко Е.А. Раннее когнитивное развитие: Новый взгляд. – М.:
ИП РАН, 2006.
Сергиенко Е.А. Системно-субъектный подход: обоснование и перспективы // Психологический журнал. 2011. № 1. С. 120–132.
Творогова Н.Д. Саногенное общение // Психология общения. XXI век:
10 лет развития: Материалы международной конференции. 8–10
октября 2009 года: В 2 т. Т. 2. – М.; Обнинск: ИГ–СОЦИН, 2009.
С. 286–291.
Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990.
Фромм Э. Душа человека. – М.: Республика, 1992.
49
Шакуров Р.Х. Личность: психогенез и воспитание. – Казань: Центр
инновационных технологий, 2003.
Шкуратов В.А. Историческая психология. – М.: Город N, 1994.
Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к произведениям
художественной литературы // Классический психонализ и художественная литература / Сост. и общ. ред. В.М. Лейбина. – СПб.:
ПИТЕР, 2002.
Akopov, G.V. The Problem of Consciousness in Russian Psychology. Journal of Rassian and East Evropen Psychology. Vol. 47, no. 5. 2009.
Pp. 3–25.
Chalmers, D.J. The Conscious Mind: In Search of a Fundamental Theory. –
Oxford and New York: Oxford: Oxford University Press, 1996.
Chalmers, D.J. „Moving forward on the problem of consciousness. The
Journal of Consciousness Studies, 1997. 4 (1). Pp. 3–46.
Harre R. Personal being. – Oxford: Blackwell, 1983.
Ryan R., Deci E., Grolnick W. Autonomy, relatedness, and the self: Their
relation to development and psychpathology // Developmental psychopathology / Eds. D. Cicchetti, D. Cohen. – N.Y. : Wiley, 1995. V. 1.
P. 618–655.
Searle, J.R. The Mystery of Consciousness. Granta Books, London, 1997.
Searle, J.R. Consciousness. InIntellectica, 2000. Vol. 31, pp. 85-110.
Seligman, M.E.R. Helplessnes: On depression, development and death. –
San Francisco: W.H. Freeman, 1975.
Tageson, W. Humanistic psychology: a synthesis. Homewood (III.): The
Dorsey Press, 1982.
Электронные ресурсы
Акопов Г.В., Семенова Т.В. (Разработчики). Сайт «Самарский научный
центр психологии сознания» (СНЦПС) www.sncps.ru
50
Приложение
Психология сознания:
социально-коммуникативная парадигма
Перечень учебно-методических материалов,
подготовленных к изданию
Самарским научным центром психологии сознания
(www.sncps.ru)
Под общей редакцией Г.В. Акопова
1. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Сайт «Самарский научный центр
психологии сознания» (СНЦПС): Методическая разработка для
пользователей. Самара, ПГСГА, 2014.
2. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Созерцание как дополнительная к
деятельности категория психологии: Лекция по курсу «Общая
психология». Самара, ПГСГА, 2014.
3. Акопов Г.В., Семенова Т.В., Агапов Д.А. Психология сознания:
социально-коммуникативная парадигма: Лекция по курсу «Методологические основы психологии».
4. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Созерцание: диагностический инструментарий: Тест преобладающего типа сознания (ТПТС).
Диагностика склонности к созерцанию (ДС). Анкета «Созерцание» (АС): Методическая разработка для бакалавриата по
направлению «Психология» и магистратуры по направлению
«Социальная психология».
5. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Комплексная психологическая диагностика общения (КПДО): Методическая разработка для бакалавриата по направлению «Психология» и магистратуры по
направлению «Социальная психология».
6. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Методические рекомендации по использованию электронного учебного пособия к пропедевтическому курсу «Психология сознания»:
7. Акопов Г.В., Семенова Т.В. Методические рекомендации по использованию электронной хрестоматии к курсу «Методологические основы психологии».
8. Чернышова Е.Л. Социально-психологические аспекты современного высшего образования: Методическая разработка к
51
курсу «Социальная психология образования» для магистратуры
по направлению «Социальная психология».
9. Кашкурцева А.П., Чернышова Е.Л. Психология сознания для
непсихологических специальностей: Методическая разработка
к курсу «Психология человека» для бакалавриата аэрокосмического университета.
10. Быкова А.В. , Чернышова Е.Л. Психология сознания для непсихологических специальностей: Методическая разработка к курсу «Психология человека» для бакалавриата технического университета.
11. Акимова М.Н., Смоляр А.И. Психология сознания для непсихологических специальностей: Методическая разработка по курсу
«Психология человека» для бакалавриата направлений подготовки «Педагогическое образование» и «Психолого-педагогическое образование».
12. Жданова Л.Г. Развитие сознания в онтогенезе: Методическая
разработка к дисциплинам «Психология развития» и «Возрастная психология» для бакалавриата направлений подготовки
«Педагогическое образование» и «Психолого-педагогическое
образование».
13. Ихсанов Р.Ф., Рощупкина Е.И. Психология и психопатология
сознания: Методическая разработка к курсу «Клиническая психология» для специальностей медицинского профиля.
14. Ковшова О.С. Психология сознания для медицинских специальностей: Методическая разработка к курсу «Психология человека» для бакалавриата медицинского университета.
15. Акопов Г.В., Давыдкина Л.В., Семенова Т.В. Ментальность как
групповое сознание: Учебное пособие к курсу «Психология
ментальности» для магистратуры по направлению «Социальная
психология».
16. Давыдкина Л.В., Семенова Т.В. Городская ментальность в психосоциальных измерениях группового сознания: Диагностический инструментарий: Методическая разработка к курсу «Психология ментальности».
52
УЧЕБНОЕ ИЗДАНИЕ
Акопов Гарник Владимирович
Семенова Татьяна Вениаминовна
Агапов Дмитрий Алексеевич
Психология сознания:
социально-коммуникативная парадигма
Лекция по курсу
«Методологические основы психологии»
Корректура и верстка в издательстве ПГСГА
Редактор С.В. Жукова
Главный редактор О.И. Сердюкова
Подписано к печати 19.08.2014. Заказ №
Бумага типографская. Печать оперативная.
Формат 60х84 1/16. Объем 3,25 п.л. Тираж 100 экз.
Издательство ПГСГА: 443099, Самара, ул. М. Горького, 61/63.
Тел.: 333-27-27
Отпечатано в типографии
ООО «Издательство ВЕК21»
53