Отношение сознания к материальному миру

Парапсихология и психофизика. - 2000. - №2. - С.23-33.
Отношение сознания к материальному миру
Комментарий к статье Д.Чалмерса: Готовясь к встрече с проблемой сознания
Макс Велманс1
Многие аргументы, касающиеся подходов к трудным и легким вопросам сознания, сформулированные
Чалмерсом (1995), аналогичны развитым ранее мною (Велманс (1991a, b; 1993a)). К ним относятся:
множественность постановок психофизиологической проблемы, пределы функционального объяснения,
необходимость нередукционистского подхода, а также представление о том, что сознание может быть связано с
нейронной / физической репрезентацией через теорию двойного аспекта информации. Но есть также и
различия. В отличие от Чалмерса я настаиваю на использовании не термина "осознание", а нейтрального языка
обработки информации для функциональных объяснений. Я не согласен с тем, что функциональная
эквивалентность не может быть извлечена из феноменальной эквивалентности, и предлагаю гипотетический
эксперимент для проверки этого с использованием кортикального имплантанта для слепозрячих. Я утверждаю,
что не вся информация имеет феноменальное сопровождение и ввожу другую форму теории двойного аспекта,
включающую "психологическую дополнительность". Я также предполагаю, что трудная проблема,
поставленная "qualia", проистекает из неверного описания повседневного опыта, неявно присутствующего в
дуализме.
1. Почему сознание загадочно
Отношение сознания к материальному миру - это загадка, которая имеет свое
происхождение в дуализме, философии сознания, которая устанавливает их
фундаментальное разделение. Дуализм, в свою очередь, укоренен в народной мудрости. Вера
в то, что люди - это нечто большее, чем тела и что в человеческой природе есть нечто,
продолжающее существовать после смерти тела, имеет свое происхождение в пред-истории;
она становится эксплицитной в мифологии Древнего Египта и Ассирии, а как философская
позиция она была сформулирована в платонической мысли Древней Греции. Но современное
представление о том, что взаимодействие сознания и материи ставит проблему, которая
может выходить за пределы научного познания, восходит к формулировке дуализма,
предложенной Декартом.
Согласно Декарту (1644), эта Вселенная состоит из двух существенно различных
субстанций, res cogitans, мыслящей и res extensa, протяженной. Res extensa - это тот
материал, из которого сделан материальный мир, включая живые тела и мозг; res cogitans это субстанция сознания. Декарт полагал, что в людях res cogitans и res extensa
взаимодействуют через гипофиз, расположенный в центре мозга. Однако, даже в
семнадцатом столетии некоторые полагали, что причинное взаимодействие столь различных
субстанций составляет непреодолимую проблему.
Лейбниц(1686), например, утверждал, что только физические события могут быть
причиной физических событий и только ментальные события могут быть причиной
ментальных событий. К счастью, как он думал, Бог создал физические и ментальные
события в пред-установленной гармонии так, что некоторые последовательности ментальных
и физических событий неизменно сопровождают друг друга ("параллелизм"). Следовательно,
между умом и телом существует лишь скорее видимое, чем фактическое причинное
взаимодействие. Эта точка зрения снова проявилась в современном предположении о том,
что для каждого сознательного опыта имеется специфический нейронный "коррелят".
Однако, приписывание таких соответствий активности щедрого Божества не привлекает
современный научный ум.
В философии и науке двадцатого века более модно редуцировать дуализм к некоторой
форме материализма, например, принимать или пытаться показать, что сознание - это не что
иное, как состояние или функция мозга (физикализм или функционализм). Если какая-нибудь
1 Velmans, Max (1995) The Relation of Consciousness to the Material World Journal of Consciousness Studies, 2 (3),
255-265 (a commentary on Chalmers, D.(1995) Facing up to the problem of consciousness, JCS, 2(3), 200-219).
форма редукции приведет к успеху, то разрыв в объяснении, оставленный дуализмом,
исчезнет по той причине, что все, что необходимо объяснить, можно будет объяснить в
пределах естествознания. Мода, однако, начинает изменяться (см., например, дебаты между
Dennett, Fenwick, Gray, Harnad, Humphrey, Libet, Lockwood, Marcel, Nagel, Searle, Shoemaker,
Singer, Van Gulick, Velmans and Williams, Ciba Foundation Symposium 174, 1993). Причин для
этого много, но по существу они связаны с осознанием того, что когда объяснено все, что
нужно объяснить о материальной структуре и функционировании мозга, проблемы сознания
все же остаются. Грубо говоря, не удается найти сознание с помощью какого-либо
гистологического исследования мозга. Ни, как пишет Нагель(1974), нельзя узнать, как быть
похожим на что-то, основываясь только на физическом описании. В Velmans (1991a) я
рассмотрел функциональные объяснения сознания, прослеживая функциональные модели
сознания от входа до выхода, и пришел к выводу о том, что сознание не может быть найдено
в какой-то "коробке" обработки информации в мозгу. Сознание сопровождает или является
результатом некоторых форм обработки информации, но концептуально оно может быть
отделено, а в большинстве случаев и эмпирически отделено от этих процессов, с которыми
оно обычно отождествляется в когнитивной литературе (восприятие, обучение, память, язык,
творчество и т. д.). То же самое можно сказать о моделях функционирования, изложенных в
других терминах, типа параллельно распределенной обработки информации или языка
нейрофизиологии (Gray 1995; Velmans 1995a).
Короче говоря, хотя, по-видимому, в конечном счете сознание будет ассоциироваться с
конкретными формами обработки информации, но еще более вероятно, что сознание не
может быть сведено к этой обработке. Или другими словами, "факты из перспективы первого
лица"2 не могут быть полностью сведены к "фактам из перспективы третьего лица" (см.
Goldman 1993; Velmans 1991a, b, 1993a). В своей недавней "ключевой" статье Чалмерс (1995)
приходит к тому же самому выводу.
Но если сознание не может быть сведено к состоянию или функции мозга, то как можно
заполнить разрыв в объяснении, оставленный дуализмом? Логически, можно было бы
редуцировать материю до форм существования в сознании, например, поддерживая
аргументацию Беркли(1710) о том, что материальные события существуют настолько,
насколько они восприняты существующими (идеализм). Идеализм имеет своих современных
защитников, например в некоторых интерпретациях эффекта наблюдателя в квантовой
механике (представление о том, что решение волнового уравнения Шредингера коллапсирует
в актуальность только после наблюдения). В макромире также может быть справедливо, что
мир, как воспринимаемый, существует только, если есть воспринимающие (Velmans 1990).
Однако, эта позиция в качестве общей теории онтологии макрособытий имеет свои
собственные известные проблемы. Может быть, что материальный мир без воспринимающих
не может иметь некоторого "внешнего вида", но представляется противоестественным, что
само его существование столь же уязвимо. Закрытия глаз, например, по-видимому, не
достаточно для того, чтобы избавиться от неприятностей.
Учитывая неприемлемость как материалистического, так и менталистского
редукционизма, важно рассмотреть нередукционистские формы монизма(пути заживления
разрыва, индуцированного дуализмом без редуцирования сознания или материального мира к
чему-то отличному от того, чем они, по-видимому, являются). Ранней версией этого является
"теория двойного аспекта" Спинозы (1677): представление о том, что сознание и материя
являются проявленными аспектами чего-то более глубокого в Природе, которые
взаимодействуют между собой, по-видимому, благодаря разворачиванию некоторого
основополагающего процесса в самой Природе. Это представление можно рассматривать в
качестве предтечи современной гипотезы о том, что сознание и коррелированные с ним
состояния мозга можно рассматривать как дуальные аспекты специфического вида
"информации", которая является в свою очередь фундаментальным свойством
2 "first-person perspective facts" - факты, описываемые от первого лица, из перспективы первого лица. - примеч.
перев.
природы(Velmans 1991b; 1993a; Chalmers 1995).
2. Связующее между сознанием и мозгом
У нас все еще нет точного знания событий, которые формируют связующее сознания с
мозгом. Однако, в Velmans (1991a, b; 1993a) я рассмотрел, каков мог бы быть общий характер
таких событий. Сознательные переживания репрезентативны (они о чем-то), следовательно,
и нейронный или другие физические корреляты сознательных переживаний, по-видимому,
будут также репрезентативными (т. е. они будут репрезентативными состояниями).
Представляется правдоподобным предположение о том, что для каждого индивидуального
сознательного переживания имеется индивидуальный нейронный или другой физический
коррелят. Если это так, то любое проявление информации (о чем-то) в переживании будет
также кодировано в коррелятах в нейронной или другой физической форме. Из этих
предположений следует, что в сознательные переживания и их физические корреляты
кодируют идентичную информацию, которая она форматирована различными способами.
Для людей, конечно, физические корреляты сознания находятся в живом мозге,
имеющем множественные функции, и было проведено много экспериментальных и
теоретических исследований относительно того, где в этой сложной системе "вставлено"
сознание (cм. Velmans 1991a). Информация, находящаяся в фокусе внимания, обычно
поступает в сознание (подобно вот этому предложению). Наоборот, информации, которой не
уделено внимание, не поступает в сознание (подобно давлению Вашего языка Ваши на
верхние зубы). Поэтому сознание и фокус внимания тесно связаны. Но как только
информация, находящаяся в фокусе внимания, поступает в сознание, она уже оказывается
проанализированной. Например, процессы, связанные с чтением и пониманием этого текста,
чрезвычайно сложны: распознавание зрительных образов, синтаксический анализ,
семантический анализ, соотнесение поступающей информации с общим знанием в
долговременной памяти, суждения о правдоподобии, преобразование в некоторые
сознательно переживаемые зрительные формы и, если это сопровождается внутренней речью
(вербальные мысли), в фонематические образы. Но все, что поступает в сознание, является
результатом такой обработки (в форме замеченных слов, фонематических образов, чувства
понимания и так далее).
В этом контексте я уже выдвигал аргументы в пользу того, что сознание тесно связано с
позже-возникающим результатом обработки информации, находящейся в центре внимания.
Ключи к разгадке природы этого позже-возникающего результата лежат в тех редких
ситуациях, где в фокусе внимания находится анализ входа без сопровождающего его
осознания. Одним таким поразительным примером является слепозрение, состояние, в
котором субъекты ослепли в одной половине зрительного поля в результате одностороннего
полосчатого повреждения коры. Если стимулы проектируются на слепое полуполе, то
субъекты не могут их видеть несмотря на то, что их внимание полностью посвящено этой
задаче. Поскольку они не могут видеть стимул, то они утверждают, что они о нем ничего не
знают. Однако, если их убедить сделать предположение о природе этого стимула в
эксперименте с несвободным выбором, то их поведение может быть очень точным.
Например, один испытуемый, исследованный Weiskrantz и др.(1974), мог отличать
горизонтальные полосы от вертикальных в 30 из 30 случаев, хотя он не мог их видеть.
Короче говоря, у этого испытуемого было необходимое знание, но он не знал, что он знает.
В терминах обработки информации это подобно тому, как будто одна (модульная) часть
системы располагает информацией, которая недоступна системе в целом. На основе этого и
других свидетельств я показал, что сознание тесно связано с распространением
информации(Velmans 1991a). Хотя Чалмерс(1995) не ссылается на эту и другие связанные с
ней работы, он снова делает то же самое предложение (подобное предложение о
распространении информации также было сделано Баарсом(1988) и Navon (1991)).
3. Пункты согласия с Чалмерсом (1995)
В общем сходство основных предположений, которые делает Чалмерса, и моих
собственных (Velmans 1991a, b; 1993a) поразительно, хотя используемые аргументы иногда
различны (и Чалмерс представляет эту ситуацию очень элегантно). Я не буду подробно
цитировать мои ранние работы, однако пункты согласия таковы:
1) проблема ума-тела - это не одна проблема, а много (см. также Velmans 1995b, 1996a);
2) исследование физических и функциональных причин сознания может быть
осуществлено в соответствии с обычными научными процедурами, но сознание как таковое
этими процедурами не может быть схвачено;
3) надлежащий способ действия здесь состоит в том, чтобы принять нередуктивный
подход, связывающий объяснения переживания от первого лица с объяснениями физической
структуры и функционирования (законы психофизического моста) от третьего лица без того,
чтобы стремиться к редукции сознания к мозгу или наоборот;
4) сознание может быть фундаментальным в смысле том же, что материя и
энергия(если это так, то редукция сознания к материи вряд ли будет успешной).
5) на связующем сознания с мозгом структура сознательных репрезентаций может быть
связана со структурой физических репрезентаций в мозге через понятие информации и, в
частности, через распространение информации;
6) это равнозначно форме теории двойного аспекта, в которой сознательные
переживания и их физические корреляты можно рассматривать как дуальные проявления
чего-то более фундаментального, чем они сами - информационной структуры некоторой
«вещи-самой-по-себе» (здесь также есть некоторые различия между нами, но более подробно
об этом в пункте 4.4 ниже).
4. Пункты разногласия с Чалмерсом (1995)
4.1 Определения
В своей ключевой статье Чалмерс говорит о том, что было бы полезно различать
"сознание" и "осознание". Термин "сознание" относится к "переживанию", "qualia", или
"феноменальному опыту". "Осознание" же, как он предлагает, должно относиться к
явлениям, ассоциированным с сознанием: способность различать, категоризировать и
реагировать на стимулы внешней среды, интеграция информации когнитивной системой и т.
д. (с.6). Он призывает исследователей этой проблемы следовать этим значениям, и если
может быть достигнуто согласие, то это могло бы стать стандартом в этой области
исследований в целом. Имея это в виду, важно тщательно изучить использование этих
терминов самим Чалмерсом.
Как уже отмечалось, я также приводил аргументы в пользу того, что сознание в смысле
"переживания" нужно отличать от функций обработки информации, с которыми оно обычно
ассоциируется (Velmans 1991a), однако выбор Чалмерсом термина "осознание" для таких
функций неудачен. При обычном использовании термины "сознание", "осознание" и
"переживание" часто взаимозаменяемы, как и "сознательное осознание" и "сознательное
переживание". Более серьезно, использование термина "осознание" для функций обработки
информации теоретически не нейтрально. Этим (неявно) утверждается, что процессы
обработки информации, ассоциированные с сознанием, сами по себе в некотором смысле
являются "чувствующими". Действительно, Чалмерс продолжает доказывать, что обработка
информации некоторых видов неизбежно ассоциируется с ее осознанием, вне зависимости от
того, воплощены ли такие процессы в мозге (с.19). Это может быть так или иначе (мы
вернемся к этому ниже). Но вопрос не может решаться определением функций обработки
информации так, что они уже имеют некое качество сознания (в форме "осознания").
Нечеткость различия функционирование/чувствительность также ведет к неясности в
том, какие научные или концептуальные сдвиги могли бы углубить наше понимание
сознания. Например, многие из "легких" проблем сознания, перечисленных Чалмерсом (с.56), строго говоря, вообще не являются проблемами сознания. Способность различать,
категоризировать и реагировать на стимулы окружающей среды, интеграция информации в
когнитивной системе и доступность для системы ее собственных внутренних состояний, все это (в принципе) можно объяснить в терминах обработки информации без ссылки на
сознание или осознание. Например, персональные компьютеры, которые печатают
сообщения об ошибках на экране, также имеют некоторый доступ к своим собственным
внутренним состояниям. Но эта рудиментарная форма мета-представления ничего не говорит
нам о сознании или осознании PC.
По такого рода причинам многие современные обозреватели этой области склоняются к
взаимозаменяемому использованию терминов "сознание", "осознание" и "переживание", а
также к описанию функций обработки информации в нейтральных терминах обработки
информации (см. Farthing 1992; Velmans 1996b). Это сохраняет соглашение, существующее в
когнитивной психологии, о том, что обработка информации человеком может быть
исследована без каких-либо предположений о той мере, в которой она входит в сознание или
осознание. Это делает возможным существование различных форм обработки информации,
которые могут происходить в людях без "сознательного осознания" (в слепозрении и
некоторых экспериментах со зрением). Это также оставляет открытой возможность того, что
машины могут выполнять многие из человеческих функций без какого-либо осознание того,
что они делают.
Чалмерс обращает внимание на то, что "эта неопределенность термина "сознание"
часто используется как философами, так и учеными, пишущими об этом предмете", позволяя
им представить теории функционирования, как теории сознания (c. 7). Его предложение,
чтобы термин "осознание" был зарезервирован для обозначения функций обработки
информации, увековечивает это использование для его собственной теоретической
аргументации.
42 Все ли системы с идентичной функциональной организацией имеют качественно
идентичные переживания ?
Согласно Чалмерсу, системы с одной и той же тонкой функциональной организацией
имеют идентичные переживания и, если функциональная организация, ассоциированная с
сознанием, определена как "осознание" системы, то это спорное требование становится
более приемлемым. Но случай Чалмерса - это не просто вопрос определения. Его основной
аргумент - это мысленный эксперимент, демонстрирующий, что функционально изоморфные
системы самостоятельно не могут отличать различные переживания. Наоборот, если бы они
могли это делать (и замечать или сообщать о различных переживаниях), то они не были бы
функционально изоморфными.
Однако, вопрос о том, могут ли функционально изоморфные системы замечать
различия в переживании, нужно отличать от вопроса о том, существуют ли различия в
переживаниях в таких системах. У полностью несознательной машины, например, нет
способа заметить, что она полностью несознательна (различие между сознательным /
несознательным не имеет для нее никакого значения). Тем не менее, она может быть
сконструирована так, чтобы ее реакция была как бы сознательной, например, ее можно
запрограммировать только на описание информации, находящейся в центре внимания и
распространенной по всей системе (в предположении, что в людях осознается только такая
информация). Если бы можно было сделать машину, которая функционально изоморфна
сознательному человеку, то не было бы способа отличить ее от человека только на основе ее
поведения. Но это не изменило бы того факта, что у этой машины не все дома.
Согласно Чалмерсу, не существует эмпирического способа отличить эти
функционально изоморфные системы. Возможно, в отношении полностью изоморфных
систем он прав. Однако, в отношении людей - нет, поскольку как можно было бы отличить
сознательное функционирование от несознательного.
Кортикальный имплантант для слепозрячих. В типичных психологических
экспериментах по сознанию нужны субъективные описания, например, почувствовал ли
испытуемый стимул или нет. Предполагается, что эти два возможных результата
сопровождаются функциональными различиями, если только они ассоциированы с
различными устными сообщениями. Обычно имеются дополнительные функциональные
различия в этих двух ситуациях. Предположим, однако, что мы способны устранить эти
дополнительные различия, так что единственным функциональным различием между этими
двумя
ситуациями
является
наличие
сознательного
переживания(стимула)
с
соответствующим устным сообщением в одном случае, а в другом - его отсутствие.
Предположим также, что сознание наиболее тесно связано с распространением
информации(как это предлагается выше). Вспомним, что в случае слепозрения субъекты
могут идентифицировать стимулы, проектирующиеся на их слепое полуполе без
сопутствующего сознательного переживания, но информация об этом стимуле, по-видимому,
не распространяется повсюду в мозге. Следовательно, испытуемые "не знают, что они
знают", каковы были эти стимулы, и им приходится давать специальное задание догадаться.
Представим себе, что мы можем внедрить в мозг, сделанное из кремниевых чипов
устройство, которое восстанавливает распространение информации (стимулов в слепом
полуполе) так, чтобы в терминах всех функций, отличных от проявления сознания и
сопутствующего устного описания, слепозрячие пациенты были нормальными.
Оснащенные новыми имплантантами, слепозрячие пациенты теперь уверенно
идентифицируют стимулы, поступающие в их слепые полуполя, обучаются благодаря этому,
ведут себя соответствующим образом по отношению к ним и т. д. Но предположим также,
что они все же сообщают, что сознательно переживаются только стимулы, представленные в
неповрежденных полуполях. Если это так, то распространение информации отделимо от
сознания.
Мы не можем угадать результат этого эксперимента, и практически может оказаться,
что это медицинское колдовство невозможно. Но эксперимент не является немыслимым. И
если он не немыслим, то Чалмерс не прав, когда пытается доказать, что функциональная
эквивалентность (в этом случае в терминах распространения информации) не может быть
эмпирически отделена от феноменальной эквивалентности.
4.3 Вся ли информация ассоциируется с сознанием ?
Чалмерс открыт возможности, состоящей в том, что не вся информация имеет
феноменальный аспект, но настаивает на приемлемости и элегантности предложения о том,
что вся. Если это так, то не только мыши, но даже и термостаты могут иметь некое
максимально простое переживание (с.22). Если бы аргумент о том, что функциональная
эквивалентность влечет за собой феноменальную, был правилен, то отсюда следовало бы, что
у функционирующих подобно людям машин также были бы человеческие переживания.
Хотя я также предполагал, что сознание может быть фундаментально связано с
некоторыми формами информации, но есть очень хорошие эмпирические основания
полагать, что это не всегда так. В человеческом мозге, например, имеется много информации,
но в любой данный момент времени только малая ее часть проявляется некоторым образом в
сознательном переживании. Имеется, например, большой запас знания в долговременной
памяти, который в любой данный момент остается бессознательным. Из информации,
обработанной в данный момент, только находящаяся в фокусе внимания в конечном счете
достигает сознания (подобно этому предложению); детали текущей обработки информации
сами по себе не поступают в сознание (подобно обработке, необходимой для чтения этого
предложения). Фактически же, вообще очень немного деталей обработки информации
поступает в сознание (Velmans 1991a). Учитывая, что человеческая обработка информации
осуществляется в значительной степени несознательно, допустимо предполагать, что у
машин обработка информации также осуществляется несознательно.
Отсюда следует, что мы должны ограничить теорию в том, что информация (всегда)
имеет феноменальные аспекты. Это оставляет открытой возможность, что информация
только некоторых видов имеет феноменальные аспекты. Но что характеризует такую
информацию?
Это эмпирический вопрос, на который (пока еще) нет никаких уверенных ответов.
Может быть так, что информация имеет феноменальный аспект, только если она воплощена в
нейрохимической форме. Но это не достаточное ограничение, поскольку большая часть
нейронных репрезентаций никак не проявляется в сознании. Дополнительное ограничение
могло бы состоять в том, что нейронные репрезентации только тогда становятся
сознательными, когда они активированы выше некоторого порога. Другая распространенная
гипотеза: информация становится сознательной, только когда она проходит через
определенную область или нейронную цепь в мозге. Третья возможность: информация
становится сознательной, только когда она подвергнута некоторому виду обработки (типа
распространения информации, как предложено выше). Четвертая возможность: информация
в мозге становится сознательной, только когда указанные выше условия объединяются
некоторым способом, например, если информация, активизированная выше некоторого
порога, распространена по мозгу.
Общее в этих предположениях состоит в том, что для того чтобы информация стала
сознательной, должно произойти еще что-то. Однако, есть и другая интригующая
возможность. Может быть так, что информация имеет феноменальный аспект, если этому
ничего не препятствует. Человеческий мозг, например, может быть устроен так, что
информация и сопровождающее ее сознание большей частью подавлены для предотвращения
информационной перегрузки (перегрузки сознания). Как известно, большая часть нейронной
активности подавлена. Возможно, что для обеспечения согласованной, адаптивной реакции
не запрещенной является только находящаяся в фокусе внимания информация, которая и
распространена по всей системе.
Было высказано предположение о том, что снятие запрета может объяснить некоторые
психологические эффекты, например, внезапное улучшение работы кратковременной памяти,
когда после ряда испытаний с одинаковыми стимулами, у испытуемого меняются
характеристики их запоминания (Wickens 1972). Имеется также свидетельство тому, что
селективное внимание частично действует как запрет на стимулы, ранее оставшиеся без
внимания (см. Arbuthnott 1995). Это согласуется с представлением о том, что мозг может
действовать как фильтр (и как организатор) информации (например, Broadbent 1958). Если
сознание - это естественно происходящее сопровождение нейронного кодированной
информации (запрещенной по большей части), то предположение Чалмерса о том, что
информация в общем имеет феноменальный аспект, не так легко отклонить.
Тем не менее нужно, конечно, установить, может ли сознание быть отделено от
нейрохимии, например, экспериментами типа кортикального имплантанта для слепозрячих,
предложенных выше. И даже если бы оказалось, что сознание сопровождает информацию,
воплощенную в кремнии и других физических веществах, все же нужно быть осторожными в
отношении форм сознания, которые могли бы сопровождать различные формы информации.
Чалмерс, например, предполагает, что у термостатов есть некоторое минимальное
переживание. Но какое? Для целей человека термостаты сообщают информацию о
температуре. Ощущение горячего и холодного также передают информацию о температуре.
На этой основе можно (в принципе) сконструировать термостат, который контролирует
температуру в замкнутой среде, причем таким способом, который был бы неотличим от
человеческого контроллера, отвечающего на ощущения горячего и холодного. Поэтому для
этих целей можно было бы создать форму человеко-машинной функциональной
эквивалентности. Но было бы поверхностно предполагать, что термостаты (в этой ситуации)
чувствуют горячее и холодное так же, как и люди.
У людей ощущения горячего и холодного опосредованы свободными окончаниями
нервов, расположенными в коже, которые передают информацию к сложным структурам в
таламусе и коре мозга. Простой термостат можно было бы сделать из биметаллической
полосы. Поскольку коэффициент расширения у одного металла больше, чем у другого, то при
увеличении температуры полоса изгибается. Если металл изгибается достаточно сильно то,
это открывает (или закрывает) цепь, контролирующую источник тепла. Короче говоря,
дифференциальное расширение металлов используется людьми для своих собственных целей
- чтобы передать информацию и управлять температурой. Но биметаллическая полоса просто
расширяется и изгибается. Если она действительно испытывает что-то, имеющее отношение
к расширению и изгибу, то нет никаких причин предполагать, что это будет иметь какое-то
отношение к ощущениям горячего и холодного у людей. Как я показал выше,
функциональная эквивалентность не гарантирует феноменальную.
4.4. Теория двойного аспекта или натуралистический дуализм ?
Если о сознании термостата можно только спекулятивно рассуждать, то отрицать
существование человеческого сознания или его близкой ассоциированности с активностью в
мозге могут немногие. Как отмечалось выше, допустимо также связать различные формы
сознания с различными формами нейронного или другого физического кодирования (через
понятие информации). Но это не объясняет, как в другой физической системе появляется
сознание. Мы видели, что, в принципе, нейронные условия проявления сознания могут быть
определены опытным путем. Например, может оказаться, что существенны некоторые
комбинации активации, локализации в мозге и обработки информации. Определение
необходимых и достаточных условий для проявления сознания в мозге дала бы некоторую
форму причинного объяснения. Но это не обеспечило бы понимание того, почему эта
нейронная активность сопровождаются чем-то, столь отличным от нее самой.
Стоит иметь в виду, что природа не всегда беспокоится о таком устроении вещей,
которое было бы немедленно очевидным для людей. Иногда, например, явно (для наших
глаз) несходные явления оказываются существенно связанными. Например, электрический
ток, проходящий через провод, производит вокруг него пространственно распределенное
магнитное поле. Наоборот, перемещение провода через существующее магнитное поле
приводит к появлению тока в проводе. В Velmans (1991b; 1993a) я предположил, что в мозге
имеет место подобный фундаментальный процесс, который объединяет некоторые формы
нейронного функционирования с сознательным опытом.
Как отмечалось выше в пункте 1, имеются различные способы анализа грамматики
природы отношения сознание/мозг, например, в редукционистских или дуалистических
терминах. Однако, самый простой нередукционистский способ схватить глубокую связь
сознания и его нейронных коррелятов состоит в предположении о том, что они являются
двумя аспектами одного репрезентационного процесса (теория двойного аспекта). Как
отмечается выше в пункте 2, можно рассматривать сознательные переживания и их
нейронные корреляты, как репрезентативные состояния, и предполагать, что информация,
кодируемая в данном сознательном переживании и его физические корреляты идентичны.
Если имеет место эта основополагающая идентичность, то почему информация,
воплощенная в сознательных переживаниях и сопровождающие ее нейронные состояния
выглядят настолько различными? В Velmans (1991b, 1993a) я показал, что проявление этой
информации полностью зависит от перспективы ее рассмотрения, т. е зависит от того,
рассматривается ли данная информация из перспективы внешнего наблюдателя, третьего
лица или из перспективы первого лица данного человека.
Предположим, что испытуемого S просят сосредоточить свое внимание на кошке, в то
время как экспериментатор Е пробует определить, что происходит в его мозге. Используя его
зрительную систему, с помощью сложного физического оборудования E, в принципе, мог бы
рассматривать информацию о кошке, сформированную в мозге S. Учитывая наше
современное знание о мозге, разумно предположить, что эта информация будет воплощена в
нейрофизиологической или другой физической форме. Мы также знаем, что для S, та же
самая информация будет представлена в форме феноменальной кошки во внешнем мире. Мы
не знаем, как репрезентации в мозге S переводятся в сознательное переживание, но мы
можем благополучно предположить, что те биологические средства, с помощью которых
информация (о кошке) в мозге S переводится в его переживание, существенно отличны от
используемых E экспериментальных средств, обеспечивающих доступ к той же самой
информации в мозге S. Следовательно, не удивительно, что для S и E одна та же самая
информация представляется сформатированной очень по-разному. Обратите внимание на то,
что нет ничего необычного в том, что идентичная информация проявляется в различных
форматах. То же самое происходит, например, с информацией, закодированной в форме
магнитных вариаций на видеозаписи, когда она показывается как перемещающаяся картина
на экране телевизора.
Но это - только аналогия. Тот способ, которым различные средства наблюдения
информации в мозге S производят столь существенно различные феноменальные
последствия, больше напоминает дуализм волна/частица в квантовой механике. В Velmans
(1991b, 1993a) я обрисовал начала принципа "психологической дополнительности"
(оперирующей в связующем сознания с мозгом). Это похоже на дополнительность в физике в
ее акценте на зависимости результата наблюдения от всех условий наблюдения.
Психологическая и физическая дополнительности также сходны в требовании обоих
(дополнительных) описаний для обеспечения полноты описания. Для полного понимания
фотонов требуются их описания и как волны, и как частицы. Аналогично, и
нейронное/физическое (третье лицо), и феноменальное описание (первое лицо) требуется для
полного психологического понимания репрезентаций субъекта.
Но на этом сходства заканчиваются. Я не говорю, например, что сознание подобно
волне, или что нейронный коррелят подобен частицам. Более кардинально: оба проявления
волна/частица доступны для внешнего наблюдателя, в то время как уникальной
особенностью отношения мозг-сознание является то, что дополнительность достигается
между тем, что доступно для внешнего наблюдателя, и переживанием субъекта.
Это описание психологической дополнительности - только первый эскиз, но в то же
время и попытка разрешить проблему, как фундаментальный репрезентативный процесс
может иметь столь различные проявления. Хотя Чалмерс также настаивает на том, что
переживание - это фундаментальное свойство мира, но его анализ того, как оно связано с
физическими свойствами, весьма отличен. Согласно Чалмерсу, переживание - это
фундаментальная свойство наряду с массой, зарядом и пространством-временем.
Следовательно, он предполагает, что связь переживания и физических процессов может
рассматриваться как своего рода "натуралистический дуализм" (с.15). Хотя в другом месте
(с.4, с.20) Чалмерс рассматривает, что его теория будет формой теории "двойного аспекта", и
он обращается к внутренней/внешней природе информации, но, тем не менее, отношение
этой теории двойного аспекта к натуралистическому дуализму этим не проясняется.
5. Как соединить несуществующий разрыв
Вряд ли можно сомневаться в том, что некоторые из вопросов о сознании трудны, и что
не все вопросы являются только результатом концептуального недоразумения. Например,
действительно существуют сознательные переживания, и у нас есть все основания
предполагать, что действительно существуют их нейронные или другие физические
сопровождения. Следовательно, важна разработка деталей связующего мозг/сознание.
Но я полагаю, что имеются некоторые "трудные" вопросы, являющиеся результатом
концептуального недоразумения. Необходимо помнить, что "проблема ума/тела" отчасти
является результатом отделения ума от тела, неявно присутствующего в дуализме. Сознание,
в формулировке Декарта, является нематериальным и не имеет никакого местоположения или
протяженности в пространстве. Обычно полагают, что сознательные состояния являются
приватными и субъективными, в отличие от физических состояний, которые являются
публичными и объективными. В связи с этим едва ли удивительно точка зрения, что сознание
ставит перед наукой непреодолимую проблему, с последующим смещением к
материалистическому редукционизму в философии сознания в двадцатом веке.
В Velmans (1990, 1993b) я рассмотрел аргументы, свидетельствующие о том, что
описание сознания и его отношения к мозгу данное Декартом не согласуется ни с наукой
(природой восприятия), ни с повседневными опытом людей. То есть проблема ум-тело
частично проистекает из описания повседневного опыта, которое не соответствует
повседневному опыту. Я также рассмотрел проблему различий частное/публичное и
субъективное/объективное в обычно проявляющихся формах.
В рамках данной статьи нет возможности провести детальный анализ этих базовых
моментов. Но вкратце можно сказать, что очень немногие аспекты сознания не имеют той
протяженности, которую предполагал Декарт(мысли, некоторые ощущения, некоторые
образы и т. д.). Классические "ментальные" события типа болей почти всегда имеют
местоположение и распределение в теле, и то же самое относится к другим тактильным
ощущениям. Слуховые и визуальные феномены в общем воспринимаются расположенными
вне тела и распределенными в трехмерном пространстве. Короче говоря, содержания
сознания включают не только "внутренние события" типа мыслей, но и события тела,
события, воспринятые во внешнем феноменальном мире. Этот внешний феноменальный мир
- это то, о чем мы обычно думаем как о "физическом мире". Короче говоря то, о чем мы
обычно думаем, как о "физическом мире" является частью содержаний сознания (частью
того, что мы переживаем). Следовательно, нет никакого несоединимого разделения между
"физическими явлениями" и "переживаемыми явлениями".
Рассмотрим, как это описание применяется к ситуации, описанной выше в 4.4, в
которой экспериментатор наблюдает мозг испытуемого. Когда экспериментатор
сосредотачивается на испытуемом, его феноменальный мир включает испытуемого, и если
его экспериментальное оборудование эффективно, то и репрезентативные состояния его
мозга. Когда же испытуемый сосредотачивается на кошке, то его феноменальный мир
включают эту кошку. Принято (в настоящее время) думать, что "наблюдения" Е (мозга
испытуемого) являются публичными и объективными. А "переживания" S кошки, напротив,
являются частными и субъективными. Действительно, это радикальное различие в статусе E
и S поддерживается различной терминологией, применяемой к тому, что они воспринимают;
т. е. E "наблюдает", а S просто имеет "субъективные переживания".
Но предположим, что они поворачивают головы так, что E переключает свое внимание
на кошку, а S - на то, что происходит в мозге Е. Теперь E - "испытуемый", а S "экспериментатор". Следуя тому же самому соглашению, теперь S имеет право думать о
своих наблюдениях (мозга Е) как о публичных и объективных и расценивать наблюдения Е
кошки, как личный и субъективный опыт. Но это же абсурдно, поскольку ничего не
изменилось в характере наблюдений E и S кроме изменения вкуса их внимания.
Я не могу несколькими строчками сделать нечто-то большее, чем посеять несколько
семян сомнения. Для полного разворачивания этих простых соображений нужно заново
проанализировать соотношение идеализма и реализма, личного и публичного, субъективного,
интерсубъективного и объективного, соотношения психологии и физики, и истинного
характера науки сознания (Velmans 1990, 1993b; Harman 1993).
Достаточно сказать, что в этом новом анализе проблема включения сознательного
"qualia" в эмпирическую науку исчезает. Все явления в науке рассматриваются как аспекты
феноменальных миров наблюдателей, и поэтому частью мира того, который они
переживают. "Qualia" находится здесь с самого начала. Действительно, вся наука может
рассматриваться как попытка придать смысл явлениям, которые мы наблюдаем или
переживаем.
Литература
Arbuthnott, K.D. 1995. Inhibitory mechanisms in cognition: Phenomena and models. Cahiers de Psychologie Cognitive
14(1):3-45.
Baars, B.J. 1988. A Cognitive Theory of Consciousness. Cambridge University Press.
Berkeley, G. 1710. The principles of human knowledge. Reissued by T. Nelson & Sons: London, 1942.
Broadbent, D.E. 1958 Perception and communication. Pergamon Press.
Chalmers, D. 1995. Facing up to the problem of consciousness. Journal of Consciousness Studies 1(2):5-23.
Ciba Foundation Symposium 174. 1993. Theoretical and Experimental Studies of Consciousness. Wiley, Chichester.
Descartes, R. 1644. Treatise on Man. Trans. by T.S.Hall. Harvard University Press, 1972.
Farthing, W. 1992. The Psychology of Consciousness. Prentice-Hall.
Goldman, A.J. 1993. Consciousness, folk psychology, and cognitive science. Consciousness and Cognition 2:364-382.
Gray, J. 1995. The contents of consciousness: A neuropsychological conjecture. Behavioral and Brain Sciences (in
press).
Harman, W. 1993. Towards an adequate epistemology for the scientific exploration of consciousness. Journal of
Scientific Exploration 7(2):133-143.
Leibniz, G.W. 1686. Discourse of Metaphysics, Correspondence with Arnauld, and Monadology. Trans. by M.
Ginsberg, London: Allen & Unwin, 1923.
Nagel, T. 1974. What is it like to be a bat? Philosophical Review 83:435-451.
Navon, D. 1991. The function of consciousness or of information? Behavioral and Brain Sciences 14:690-691.
Neill, W.T. 1993. Consciousness, not focal attention, is causally effective in human information processing. Behavioral
and Brain Sciences 16(2):406-407.
Spinoza, B. 1677. The Ethics. Reprinted in The Ethics of Benedict Spinoza, New York: Van Nostrand, 1876.
Velmans, M. 1990. Consciousness, brain, and the physical world. Philosophical Psychology 3(1):77-99.
Velmans, M. 1991a. Is human information processing conscious? Behavioral and Brain Sciences 14(4):651-669.
Velmans, M. 1991b. Consciousness from a first-person perspective. Behavioral and Brain Sciences 14(4):702-726.
Velmans, M. 1993a. Consciousness, causality, and complementarity, Behavioral and Brain Sciences 16(2):404-416.
Velmans, M. 1993b. A reflexive science of consciousness. In Experimental and theoretical studies of consciousness.
Ciba Foundation Symposium No.174, Wiley, Chichester.
Velmans, M. 1995a. The limits of neurophysiological models of consciousness. Behavioral and Brain Sciences (in
press).
Velmans, M. 1995b. Theories of consciousness. In (M. Arbib, ed.) The Handbook of Brain
Theory and Neural Networks. Bradford Books/ The MIT Press (in press).
Velmans, M. 1996a. An introduction to the science of consciousness. In (M. Velmans, ed.) The Science of
Consciousness: Psychological, Neuropsychological and Clinical Reviews, Routledge (in press).
Velmans, M., Ed. 1996b. The Science of Consciousness: Psychological, Neuropsychological and Clinical Reviews,
Routledge (in press).
Weiskrantz, L., Warrington, E.K., Sanders, M.D. & Marshall,J. 1974. Visual capacity in the hemianopic field, following
a restricted occipital ablation. Brain 97:709-728.
Wickens, D.D. 1972. Characteristics of word encoding. In (A.W. Melton & E. Martin, eds.) Coding Processes in Human
Memory, John Wiley & Sons.