Концерн «Вега» Александра Кулиша РИА Новости, 2.04.2015г

2 апреля 2015
АЛЕКСАНДР КУЛИШ: ДОЛЯ ИМПОРТНОЙ
МЕДТЕХНИКИ СНИЗИТСЯ В РФ ВДВОЕ К 2025 ГОДУ
Доля отечественного оборудования на российском рынке медтехники в настощее время
составляет около 20%, при этом уже через 10 лет она увеличится втрое, считает руководитель
разработки и производства медицинского оборудования "Объединенной приборостроительной
корпорации" госкорпорации Ростех, глава Ассоциации предприятий ОПК-производителей
медицинских изделий и оборудования Александр Кулиш. По словам эксперта, уже сейчас в
России разрабатываются уникальные приборы, которые будут востребованы и на зарубежных
рынках. О роботических технологиях в медицине, разработке искусственного сердца и лечении
депрессии с помощью магнитных волн с экспертом беседовал корреспондент РИА Новости.
— В условиях санкций Россия взяла курс на импортозамещение, Минздрав и
Минпромторг неоднократно заявляли о поддержке отечественных разработок медтехники.
Что сейчас происходит на рынке?
— Затраты государства в области закупок медтехники сейчас снижаются, общий рынок не
сильно, но падает. Это связано с завершением программы модернизации, вся основная техника для
медучреждений — рентгены, томографы — закуплены в больших объемах. При этом повышается
доля расходных материалов для закупленной медтехники — сейчас на их долю приходится около
40% закупок. Один из трендов развития рынка — производство расходных материалов на
территории России для иностранных приборов. Однако серьезные перспективы появляются и у
разработчиков отечественного медоборудования, так как нынешняя стагнация на этом рынке —
временное явление. Дело в том, что у каждого медицинского прибора есть жизненный срок — от
трех до пяти лет. Потом необходимо его менять или модернизировать. Модернизировать
иностранную технику никто не будет — это очень дорого, скорее всего, аппараты будут менять.
Наша задача к этому моменту создать российские аналоги, которые смогут выступить в качестве
полноценной замены. Не стоит забывать и о том, что в России вступили в силу меры
господдержки, начали больше закупать российского оборудования, на торгах блокируются
иностранные компании по поставкам расходных материалов, по холодильникам, по шприцам. Я
думаю, в этом году мы 5-6% рынка заберем, я имею в виду российских производителей.
— А какова сейчас доля импортных приборов на рынке, как этот показатель
меняется?
— Доля импортных изделий на российском рынке в 2011 году составляла 94%, сейчас она
снизилась примерно до 80%. В этом году ожидаем дальнейшего снижения — примерно на 6%. По
планам госпрограммы, которая сейчас в разработке, к 25 году наши производители могут занять
60% российского рынка. Я думаю, эти показатели реально достижимы.
— О какой именно госпрограмме вы говорите? Какие поддерживающие меры
эффективно работают на опыте ОПК?
— Большие надежды у нас на новую государственную программу развития электроннокомпонентной базы, в которой отдельно прописан раздел "медицинские изделия", на него будет
выделено отдельное финансирование.
Вообще, в стране запущен целый ряд программ. Большинство проектов выполняется в
рамках федеральной целевой программы "Фарма 2020", в ней заложен большой объем научноисследовательских и опытно-конструкторских разработок. Еще около пяти лет назад органы
исполнительной власти оценили рынок поставок медицинской техники, и оказалось, что около 8590%% — это оборудование иностранного производства. Сразу встал вопрос об автономности
существования медицинских учреждений, о том, как она будет обеспечиваться в условиях ЧС.
После этого государство создало ряд документов и программ, которые способствуют развитию
отечественной медицинской промышленности.
— 90% иностранного оборудования — каковы причины такой сегментации?
— Крупные международные компании имеют серьезные рычаги влияния не только на
заказчиков, но и на потребителей — то есть врачей. Выходя на рынок, зарубежные производители
устраивали различные форумы, конференции, потихоньку переводили врачей на свою сторону.
Как известно, была достаточно большая коррупционная составляющая в поставках
медоборудования. У высокотехнологичной аппаратуры зачастую очень высокая добавочная
стоимость. Никто до сих пор не знает точно, например, какова себестоимость компьютерного
томографа.
Когда мы смотрим на закупочную стоимость иностранного прибора и сравниваем ее с
себестоимостью отечественного аналога — волосы дыбом встают. Потому что технологии
обычные, ничего сверхъестественного в иностранном приборе нет, но почему-то он стоит в дватри-четыре раза дороже.
— Россия сильно отстала по части технологий?
— За годы перестройки многие компетенции были утеряны, по ряду направлений мы
сильно отстали. Но, к счастью, сохранялись компании, которые продолжали производить
медтехнику. Сейчас мы работаем в интеграции со многими из них, некоторые вошли в
"Объединенную приборостроительную корпорацию". При этом ключевой структурой,
отвечающей за развитие медицинского направления, в корпорации является концерн "Вега".
Многие наши технологии — родом из оборонки, в которой мы традиционно сильны. У нас
большой опыт разработок и производства в радиоэлектронике, и это нам сильно помогает.
— То есть отставание сокращается?
— Да, по нашим расчетам, через 3-5 лет мы выйдем на полную замену импортного
оборудования отечественными аналогами. В части технологий мы отстаем от Запада несильно,
отставание есть лишь в плане их реализации. При этом надо учитывать, что медицинская техника,
какой бы современной она ни была, всего лишь выполняет определенные функции в известных
параметрах. Грубо говоря, если врачу необходимо измерить частоту сердечных сокращений, какое
бы ПО и элементная база не использовалась в аппаратуре, измеряется частота сердечных
сокращений и только. Прибавить здесь что-то принципиально новое или улучшить зачастую
невозможно, да и не требуется.
Вообще, весь рынок можно поделить на несколько частей: первая — это то, что мы уже
делаем. Вторая часть — то, что мы можем заменить через некоторое время. Третья — то, что
заменять не следует из-за того, что маленькая емкость отечественного рынка никогда не позволит
нам окупить наши затраты. Речь идет о дорогостоящих высокотехнологичных образцах
аппаратуры, имеющих единичный спрос. При планировании мы всегда имеем в виду, что наш
рынок достаточно ограничен, а на зарубежные рынки с аналогами существующей уже продукции
нас никто не пустит.
— А есть разработки, с которыми концерн планирует выйти на зарубежные рынки?
— Перед тем, как войти в проект, мы делаем маркетинговые исследования на данный
момент и на перспективу рынка к моменту окончания разработки, начала производства этого
прибора. Не буду скрывать, что у нас есть маркетинговые заключения, которые говорят, что к
моменту разработки прибора, в России объем продаж будет намного меньше, чем объем продаж за
рубежом. Есть такие примеры, но мы не отказываемся от разработок, потому что мы не
ориентируемся только на российский рынок. К таким продуктам относится, например, магнитный
стимулятор, который действует на головной мозг человека магнитными полями. Он применяется
для лечения тяжелых депрессий. Это сложная разработка, прототип и макет уже созданы. Через
два года мы планируем выйти на серийное производство. По нашим оценкам, эта разработка будет
широко востребована на зарубежных рынках.
— Какие импортозамещающие проекты уже работают?
— Один из перспективных проектов — производство мобильных медицинских комплексов
для заготовки крови. До сих пор на наш рынок поставлялись в основном канадские комплексы —
их стоимость в два раза выше, их эксплуатация связана со сложностями, на которые постоянно
жалуются врачи. Во-первых, они очень дороги в обслуживании, во-вторых, их габариты не
соответствуют реалиям российских дорог. Трейлер, длина которого составляет десятки метров, на
дороге нуждается в спецсопровождении, часто именно из-за габаритов и своей неповоротливости
он попросту не может добраться до пункта назначения где-нибудь в сельской местности. Наш
комплекс полностью соответствует импортным аналогам по медицинским характеристикам, но он
более мобильный. Мы поставили такие комплексы в Калугу и Подмосковье.
— У вас уже есть заказы от других регионов?
— У нас существует сейчас предзаказ на 10 комплексов, большая работа ведется с Казанью,
с Дальним Востоком, с регионами средней полосы России. Таких медицинских мобильных
комплексов требуется около пяти штук на регион. В настоящий момент обеспеченность — всего
0,6-0,7 машины на регион, это с учетом импортных комплексов. Между тем во всем мире в службе
крови мобильное донорство развивается бурными темпами, сейчас уже около 60-70% крови и ее
компонентов заготавливаются в мобильных условиях. Не донор идет на станцию, а станция
приезжает к донору. Все это соответствует общему тренду развития медицины, при этом
мобильные комплексы используются и для диагностики, и для лечения больных. Особенно они
удобны в труднодоступных районах. Мы сейчас готовимся к разработке линейку мобильных
медицинских комплексов по разным направлениям (гинекология, стоматология, рентгенология,
педиатрия), оцениваем потребности регионов и страны в целом в такой технике.
Существуют отдельные российские аналоги в стоматологии, рентгенологии, но именно
взаимосвязанных между собой медицинских комплексов, чтобы приехали три машины, встали и
организовали полноценную мобильную поликлинику, которая могла бы обеспечить полный цикл
диспансеризации и лечения, — этого нет. Мы прорабатываем в том числе варианты мобильных
комплексов, которые могут выполнять свои функции автономно от транспортной составляющей:
то есть приехал трейлер, поставил комплекс на три дня, затем перевез в другое место. Это
позволило бы повысить качество и количество обследований.
Наше население имеет небольшую заинтересованность в обследовании, то есть никто из
деревни не поедет специально на диспансеризацию в районный центр за десятки километров, а
мобильные комплексы позволяют на месте обследовать людей.
— Какие последствия кризиса и санкций ощущает рынок и ОПК в частности?
— У нас сейчас полностью заморожены проекты по локализации производства
медооборудования. Это проекты создания продукции на наших площадках под российским
лейблом, под российской юрисдикцией для получения налогов, создания рабочих мест при
сохранении качества иностранного аналога.
Мы достигли договоренностей с несколькими итальянскими компаниями по локализации
производства рентген оборудования разного класса, было заключено соглашение, которое
позволяет нам двигаться дальше. Но, к сожалению, из-за кризиса и санкций пока работа
приостановлена на неопределенный срок. У иностранцев сейчас возникают большие риски при
реализации бизнес-планирования на территории России, потому что непонятно, что будет дальше,
кто из российских компаний в следующий момент может оказаться под санкциями.
— А в целом по рынку какие изменения?
— Кризис чувствуется во многих моментах. Например, на данный момент не существует
линейки универсального отечественного оборудования для того же мобильного комплекса
заготовки крови. Часть оборудования мы заказываем у иностранных партнеров. При этом цена на
него повысилась на 30-40%, соответственно, себестоимость нашей продукции тоже повышается.
Кроме того, снизилась доступность кредитов. Если раньше мы брали кредиты под 15%
годовых, то сейчас — под 20-25%. Это тоже существенный удар по бизнесу, повышающий
стоимость продукции.
Многие партнеры уходят с рынка. Закончилась программа технического переоснащения в
Минздраве, и денежные средства, выделяемые на закупки оборудования, существенно снизились.
Основные поставщики этого оборудования, испытывая недостаток денежных средств, начинают
уходить с рынка. По нашим данным, около 40 российских компаний, поставляющих иностранное
медоборудование, уже ушло с рынка либо находятся в агонизирующей фазе.
Успешными сейчас являются те компании, которые начали производить расходные
материалы для иностранного оборудования, либо те, которые сориентировались по разработкам и
начали делать оборудование для импортозамещения, что делаем мы. В этом плане санкции как
отрицательно влияют на рынок, так и положительно. Подобные трудности являются драйвером
для развития российских производителей.
Мы получаем доступ на рынки, которые были наглухо закрыты для нас долгое время.
— Вернемся к вашим разработкам, в каких еще областях импортозамещения вы
продвинулись?
— В рамках программы импортозамещения мы разработали прибор для службы крови и
запустили производство расходных материалов для него — сваривающих пластин. Сейчас наша
разработка заканчивает регистрацию в Росздравнадзоре. Единственный ее аналог на рынке
производился за рубежом и пользовался большим спросом, так как он позволяет стерильно
соединять пластиковые магистрали с биоматериалом внутри в условиях обычного помещения.
Иностранный прибор стоит около 800 тысяч рублей, наш будет стоить в два раза дешевле.
Сама технология сваривания стерильных трубок начинает применяться не только в службе
крови, но и при хирургических операциях, где требуются большие объемы переливаний,
переключение контуров, требуется введение венозных, артериальных растворов и т.д.
Потребность в приборах растет, растет и потребность в расходных материалах к нему. Пластины
— это, по сути, одноразовые ножи, которые позволяют стерильно разрезать трубки и их
соединить. Наши пластины — универсальные, они подходят под иностранные аналоги. При этом
иностранная пластина стоит несколько сотен рублей, наша — существенно дешевле. В итоге
многие заказчики готовы покупать наши расходники, чтобы использовать их в иностранном
оборудовании.
Когда мы входили в проект, ориентировочно оценивали потребность рынка в 10 млн
единиц сваривающих пластин в год. Но сейчас мы думаем над расширением производства. У нас
уже есть большой предзаказ не только в России, но и в Казахстане, Белоруссии.
Следующий наш шаг — замена выходящих из строя импортных аппаратов на российские,
мы готовы это делать даже на безвозмездной основе.
Нашими разработками заинтересовалось Федеральное медико-биологическое агентство.
Мы проработали совместно полную линейку оборудования, которое необходимо для службы
крови — от забора до холодильников для хранения биоматериала. Срок службы многих приборов
в ФМБА уже истек, гарантия на эти приборы истекает или истекла, жизненный цикл прибора для
службы крови — 3-5 лет, потом это оборудование надо менять. Для нас разработка и производство
этой техники не представляют сложности. Проект комплексного импортозамещения для службы
крови может быть реализован при наличии достаточного финансирования за год-два. Его
стоимость будет зависеть от списка заказанного оборудования, но почти вся российская
медтехника — в два раза дешевле, чем импортная, при сохранении того же качества.
— То есть диалог с федеральными ведомствами у вас налажен?
— Чего нам часто не хватает — это понятных сигналов: что именно требуется рынку. Если
бы Минздрав нам четко сказал, что ему нужно — даже без государственных вложений многие
предприятия пошли бы на этот рынок и сделали бы образцы медтехники за свой счет при условии,
что будет гарантирован спрос. Диалог в таком ключе пока не налажен, но я думаю, что санкции
подтолкнут к нужным решениям в этой сфере.
Мы активно работаем с министерством образования, оно занимается фундаментальными
исследованиями в области медицины, которые не могут быть применены в производстве, но могут
быть использованы в разработках. Наши основные партнеры это Российская академия наук, МГТУ
им. Баумана, Политехнический университет, Ленинградский электротехнический институт и
многие другие. У них богатая база фундаментальных исследований, которые мы научились
применять на практике и внедрять в наши разработки.
— Приведите, пожалуйста, примеры.
— Наш хороший партнер — Самарский медицинский университет разработал технологию
3D-печати костей скелета. Если раньше для замены частей опорно-двигательного аппарата
использовались импланты из трупной кости, то наши самарские коллеги изобрели технологию,
позволяющую необходимый фрагмент напечатать на принтере. Им удалось создать биоматериал,
который ведет себя так же, как кость. В настоящий момент мы прорабатываем вопрос
практической реализации этого проекта.
Политехнический университет ведет проект создания робота, который с помощью
ультразвука в автоматизированном режиме способен останавливать артериальное кровотечение.
Устройство представляет собой машинку, которая накладывается на конечность человека и сама
по ней передвигается, диагностирует кровотечение и с помощью ультразвука точечно создает
тромб в раненом сосуде. Это снимает необходимость накладывать жгут, который до сих пор
является единственным способом спасения раненого до оказания квалифицированной медпомощи.
Без жгута кровь может циркулировать по конечности, время транспортировки человека
увеличивается до 8 часов. Для сравнения: жгут, не снятый через 2 часа, как правило, ведет к
ампутации конечности.
— Звучит как зарисовка из будущего…
— Это и есть будущее, которое мы приближаем. Например, еще одна наша разработка,
которую мы сейчас ведем — навигационная хирургическая станция, — дает почти фантастические
возможности. Она позволяет хирургу в ходе операции в реальном времени увидеть то, что он не
может увидеть обычным зрением. Перед операцией выполняется определенное количество какихто исследований: ангиография, рентгенография, томография. Когда хирург начинает оперировать,
он может в реальном времени наложить на тело пациента электронные изображения — данные
исследований и уточнить, где находится артерия, где находится нерв, какой-то орган, чтобы
ничего не зацепить при хирургических манипуляциях. Способы визуализации могут быть
разными: необходимую картину хирург может наблюдать либо на экране, либо с помощью 3Dочков, в которых он будет видеть пациента "насквозь".
Сейчас этот проект находится на стадии формирования опытного образца. Мы успешно
сдали макетный образец в соответствии с государственным контрактом Министерства
промышленности и торговли. Заказчик его принял. Через два года разработка должна быть
закончена, и мы получим готовый продукт.
Другая разработка — нейростимулятор — электронный блок, который генерирует
электрические сигналы для купирования острых болей на уровне спинного мозга. Это блок,
который вживляется в человека, соединяется со спинным мозгом, человек сможет нажать на
кнопку и купировать боли в позвоночнике. Другого способа убрать эти боли сейчас нет. Даже
наркотические средства не действуют. Потребность в этом приборе высока. Российских аналогов в
данный момент нет, по стоимости он будет значительно дешевле иностранного прибора. Эта
разработка будет завершена уже в следующем году.
— Сейчас во всем мире активно развивается медицинская робототехника. Что вы
делаете в этой области?
— Есть много разработок по робототехнике для реабилитации больных и людей с
ограниченными возможностями. К примеру, Институт электронных управляющих машин
(ИНЭУМ) им. Брука (входит в концерн "Системы управления" в составе ОПК — ред.) сейчас
ведет разработку протезов верхних и нижних конечностей, которые управляются с помощью
головного мозга без инвазивной методики, то есть без внедрения электродов в мозг. Наши
специалисты создают систему, которая позволит надеть шлем и управлять искусственной
конечностью с помощью импульсов головного мозга.
Ведется разработка различных роботов для улучшения коммуникаций больного. Например,
создаются электронные помощники, которые показывают пациентам, где какой кабинет
расположен, куда пойти. Есть робототехнические средства передвижения. В этих разработках мы
участвуем, все делается в плотной интеграции с различными институтами.
— Вы, возможно, читали в СМИ, что первое в мире бионическое сердце без пульсации
было успешно протестировано на здоровой овце и теперь планируется начать испытания на
людях в течение трех-пяти лет, это разработка ученых Квинслендского технологического
университета в Брисбене. У нас в стране ведутся такие разработки?
— Совместно с МАИ мы пытаемся запустить проект создания искусственного сердца.
Существуют два типа таких разработок — на постоянном кровотоке и на импульсивном. По
постоянному кровотоку в России есть разработки, срок жизни пациента с таким сердцем
достаточно небольшой. Мы ведем речь именно об импульсивном кровотоке, где реализуется
механизм, максимально приближенный к естественному, когда сердце толкает кровь порциями.
Такие работы в России есть, но они не доведены до логического завершения. Мы хотим взяться за
эту работу, но необходимо решить массу "бумажных" вопросов — этим мы сейчас и занимаемся с
МАИ. Надеюсь, что положительные сдвиги произойдут в этом году и в ближайшем будущем мы
получим искусственное сердце. Но тут тоже стоит вопрос о рынке. Сейчас активно развиваются
биотехнологии, и, скорее всего, лет через пять люди научатся выращивать живое сердце.
Насколько наше искусственное сердце будет актуально к моменту окончания разработок —
сказать сложно. Но с точки зрения развития технологий это в любом случае окупится. Даже если
просто продать технологии имплантации насоса в организм человека, технологии регуляции
клапанной деятельности и обратной связи, соответствующее программное обеспечение.
— Иностранные компании занимаются разработками в этой области?
— Аналоги искусственного сердца уже есть в Европе, но они сделаны в форме большого
внешнего устройства, от которого к человеку идут шланги, чтобы он до операции какое-то время
мог прожить. Мы ставили другую задачу: не дожитие до операции, а качественная жизнь с новым
сердцем. Впрочем, это разработки будущего. А сейчас мы делаем то, что отечественной
кардиологии требуется "здесь и сейчас" — первый российский трехкамерный кардиостимулятор.
Это действительно передовая разработка, которая успешно прошла предварительные испытания и
по плану должна быть готова уже в конце года. Электрокардиостимуляторы являются наиболее
прогрессивным видом терапии серьезных заболеваний сердца. С помощью специальных
электродов они стимулируют отделы сердца, обеспечивая ритм сокращения сердечной мышцы и
физиологическое движение крови. На данный момент в России производятся только
однокамерные и двухкамерные электрокардиостимуляторы. При лечении хронической сердечной
недостаточности необходимо использование трехкамерных. Аналогичные приборы существуют на
зарубежном рынке, но наш сможет работать одновременно как двух и как трехкамерный — он
универсален. У него будет дольше работать аккумулятор, и у него другой принцип работы
электродов. Сейчас мы подаем эту разработку на клинические испытания.