1 17/IV 1934 № 13 Моя родная дорогая

17/IV 1934
№ 13
Моя родная дорогая мамусенька! Вот и получила я ваше с Радуськой и Волькой письмо,
и успокоилась с одной стороны, что у вас все хорошо, а с другой стороны и взволновало
всеми вопросами, ктр. подымаются. Телеграмм ваших я не получила, что в них было,
родная? Вообще от Мих. я не получала ничего за это время. Я пишу ему в этом письме: тебе,
может быть, можно будет ему передать. Я сегодня говорила с начальником: здесь задержки
не будет. А мне кажется таким счастьем получить от него хоть несколько строк, что я и
мечтать об этом боюсь. А он ничего мне не передавал, даже поцелуя? Как здоровье его? Как
выглядит? Что читает? Что знаешь, напиши о нем, родная.
… Теперь о деле. Как хорошо, что у нас с Лючикой одна фамилия. Теперь такое дело: я
сегодня написала две бумажки: о согласии на усыновление и просьбу назначить Лелю
опекуном. Здесь есть ряд случаев опекунства, кот., кажется, дают все права, какое дает и
усыновление. А может быть это меньше процедур и вообще лучше. Это вы сами смотрите.
Вы, ведь, что о всех этих вопросах, целиком отдаю решение в ваши руки. Как будет лучше
вам и Радуньке. Я хотела бы, что бы осталась двойная фамилия, но вы увидите сами,
возможно ли это. Заверены бумажки будут, очевидно, 19го, и я сразу их вышлю вам
(получила разрешение на посылку их вне очереди). Относительно шкафа так: я не хотела бы
его продавать, пот. что Михась очень любит его. Но если он не против, то я и вовсе: он, ведь,
конечно, несравненно дороже (он, по-моему, должен быть очень дорог сейчас). А вообще все
продажи лучше всего делать через комиссионные магазины. Ну, и этим кончаются деловые
вопросы… Да, еще относительно квартиры. Конечно, подбирай кого-нибудь, с кем тебе
легко было бы жить. Вот бы здорово, если бы кто-ниб. вроде жены того профессора
математики, помнишь? Тебе с ее характером чудесно было бы. Но с чужими тоже осторожно
нужно, родная. Помнишь, как мы с Лелей Б. «сдали» в 1917г. комнату в Шуркиной квартире,
после чего «квартирант» оказался полным хозяином и выселял нас. Конечно, все это с
помощью домоуправления нужно делать… Ваше с Лючиком состояние очень хорошо
представляю: неопределенность и разгорняш материальный -это самое худшее время. У вас у
всех еще неопределенность перспектив – только я крепко и увы! вполне определенно сижу
на месте. Поэтому, родные, обо мне не беспокойтесь, меня, ей-ей, хорошо оберегают от всех
бед: "слабое" питание продлили еще на две недели, так что весенний месяц я все время буду
с молоком.
Радуськино письмо мне доставило большое удовольствие, мамуся, мы много хохотали,
читая его. Вообще, некоторые Радкины письма производят фурор среди моих товарищей (в
1
частности, то, где она считала своих подруг на штуки). С точки зрения воспитательной я не
прочь, чтобы она была забиякой, дралась на улице с мальчишками и была даже "агрессором".
У меня только встал вопрос, не болен ли этот ее «Мирка – толстяк» (он, по-моему, был тогда,
когда я его видела несколько дегенеративного вида). Тогда объясняется и «нянечка», и
почему он «в четвертой четверти здрасти явился» и тогда об этом нужно поговорить с
Радуськой. Ну, да я ей сама напишу. Как она воспринимает мои последние большие письма.
Я сейчас ей пишу с огромным удовольствием, но oнa еще не откликается на мои письма: не
умеет еще или я не умею как следует подойти к ней в письмах? Ее же письма мне много
дают. В общем, она имеет некоторые основания готовиться к писательской карьере; живость
и образность у нее большая, но интересно то, что в рассказах у нее речь очень литературная
(«Зал загудел от негодования» или как там?), а в письмах совершенно разговорная, что и
составляет их прелесть. Я все же хотела бы, чтобы она увлеклась арктикой, стратостатом и
строительством, чтобы захотела стать моряком, инженером или авиатором, а на писательство
смотрела как на побочную продукцию. Я не помню, читала ли я это где-нибудь или сама
выдумала, но мне кажется, что писательство, как особая профессия, отжило свой век. Что
писателем может быть только специалист в какой-либо отрасли, кот. ее знает и в ней творит
жизнь. И мне хотелось бы, чтобы Радка захотела не только писать о жизни, а главнее делать
жизнь. Ну, да это еще дело далекое – успеет переменить ориентацию. Нужно только, чтобы
она шла в ногу с нашей жизнью, понимала романтику машины, завода и строительства
(наших советских машин и строительства), полюбила или по крайней мере заинтересовалась
техникой.
Относительно твоего одиночества, мамусик. Его то я и боюсь, если вы решите жить «на
два дома». Трудно тебе будет и физически и психически зимой с ребятами в Москве. Mнe
кажется, надо тебе это очень-очень взвесить прежде чем принимать решение.
Ну вот, родная, Челюскинцев то уже всех вывезли. То есть нам известно, что осталось
шесть человек, а в след. получку газет, очевидно, будем знать, что всех уже. И как
замечательно! Без единой жертвы. И так стройно, спокойно и героически! До чего хорошо.
Читала в «Известиях» статью Радека (статейку…) о Каманине? Очень хорошая, теплая и
человеческая. Очень я за них всех рада и за них горда. И куда там всем до нас! А
авиационное мастерство, очевидно, на огромной высоте. Верно, Михась читает с
удовольствием (он читает газеты?) «Красину» остается только заехать в Америку за
Шмидтом (вот, очевидно, исключительный организатор! И это он, наверно, придумал
замечательное название стенной газеты «Не сдадимся!»). Одним словом, как видишь, я
довольна.
Математикой продолжаю увлекаться. Кончила аналитич. геометрию на плоскости,
2
начала в пространстве. Хочу кончить ее до 1-го мая, но не уверена, что удастся. Немножечко
начала интегрировать (параллельно иногда подчитываю Выгодского, но сейчас, кажется,
займусь только аналитикой). Математические способности у меня, кажется, есть, дается мне
вся эта история довольно легко.
20-го в Москве открывается выставка детского рисунка. Очень хочется, чтобы ребята
туда попали. М.б. их из школы поведут, а если нет, не пристроишь ли ты их с кем-нибудь. С
каким интересом я посмотрела бы эту выставку…
Ну, моя хорошая, родная, любимая мамусенька, крепко обнимаю тебя. А мои письма
ничуть не смягчают твоего одиночества? Как хотелось бы побыть с тобой, дорогая. Я
уверена, что ты еще увидишь меня на творческой работе и что мы соберемся все вместе. И
как это будет хорошо после всего пережитого. Бодрости я не теряю, и "тонус" возвращается
понемногу. Будет хорошо.
Крепко-крепко целую тебя и Лючику. Михася поцелуй, если мое письмо не разрешат
передать. Ты напиши обязательно можно ли Михасю мне писать.
Твоя Таня.
3