Проблема добра и зла в наследии М. Бубера и М. Булгакова

УДК 82(091)(470)
ББК 83.3(2=Рус)6
К 20
Капец О.В.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и журналистики
Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
Проблема добра и зла в наследии М. Бубера и М. Булгакова
(Рецензирована)
Аннотация:
Рассматривается философско-религиозная проблема добра и зла. Выявляются
взаимосвязи религии, философии, литературы, прослеживающиеся при её осмыслении.
Дается сравнительный анализ положений, выявленных при исследовании библейских легенд.
Установлено, что причины сходства в подходе обоих мыслителей к проблеме добра и зла
кроются не только в их интересе к библейским текстам, но и в апокалиптическом характере
минувшего ХХ века.
Ключевые слова:
Литература, философия, религия, добро, зло, познание, противопоставленность,
человеческая цельность, легенды.
Kapets O.V.
Candidate of Philology, Associate Professor of Literature and Journalism Department,
Adyghe State University, e-mail: [email protected]
Problematic aspects of the good and evil in M. Buber
and M. Bulgakov’s heritage
Abstract:
The present research focuses upon the philosophical and religious problematic aspects of the
good and evil. The author sheds new light on interrelations of the religion, philosophy and literature
and makes the comparative analysis of the provisions revealed at research of bible legends. It is
inferred that both thinkers approach the problem of the good and evil similarly not only because of
their interest to bible texts, but also of the apocalyptic character of the past 20th century.
Keywords:
Literature, philosophy, religion, good, evil, knowledge, contrast, human integrity, legends.
Добро и зло относят к вечным категориям, находящим свое отражение в философии и
в различных видах искусства, в том числе и в литературе. Обращаются к проблеме добра и
зла и религии – иудаизм, христианство, ислам, буддизм.
Большой интерес при осмыслении данной проблемы представляют многочисленные
легенды, входящие в состав Ветхого и Нового Заветов. Именно к библейским историям,
проливающим свет на добро и зло, в своем сочинении «Образы добра и зла» (1952)
обратился религиозный философ Мартин Бубер, мировоззрение и творческие вехи которого
отражены в работах «Жизнь и творчество Мартина Бубера» М. Фридмана [1: 3] и «Встречи с
Бубером» Г.Померанца [2: 3-14]. Интерпретации Бубера подверглись известные
ветхозаветные сюжеты о грехопадении первых людей, Каине и Авеле, всемирном потопе.
Рассматривая первую легенду о нарушении божественного запрета Адамом и Евой,
философ говорит о том, что в ней еще не ведется и речи о становлении человека на путь зла.
Нарушение же запрета Творца, по мнению мыслителя, означает познание мира во всей его
противопоставленности, противоречивости. Но если «Бог, стоящий над всякой
противоположностью, - как отмечает М. Бубер, - оперирует с положенными им
противоположностями добра и зла», то «оперирование противоположностями не дано тому,
кто, несмотря на его подобие Богу, участвует только в сотворенном, а не в творении» [2: 30].
«Познание» человека, вкусившего плоды запретного древа, безусловно, отличается от
божественного, т.к. человек «познает противопоставленность только находясь в ней» [2: 130];
то есть через зло, в котором он оказался, ослушавшись Бога, понимает прежнее свое
положение как добро. Нарушение запрета приводит первых людей к осознанию
противопоставленности. Но само оно «относится, - по мнению М. Бубера, - к сфере
преддверия зла, деяния Каина – к сфере зла, возникшего как таковое только благодаря акту
познания» [2: 133]. Ветхозаветный сюжет о всемирном потопе интерпретируется мыслителем
как наказание, данное людям за то, что они вступили на путь, наполняющий «землю
злодеяниями» [3: 9]. Сам же человек по своей природе не греховен: он наделен пониманием
противопоставленности, но при этом вносит в мир «хаотичность возможного» [2: 137], т.к.
руководить противоположными началами не может, вследствие чего склоняется ко злу.
В кризисные эпохи, отличающиеся катастрофичностью, (к ним можно отнести и
минувший ХХ век) зло часто превалирует над добром, что приводит к нарушению
человеческой цельности (о ней-то как совокупности доброго и злого влечений и говорит М.
Бубер в своей работе «Образы добра и зла»). Но если философ Мартин Бубер призывает
человека восстановить цельность в 50-х годах прошлого столетия, когда уже закончилась одна
из самых кровавых в истории человечества войн – Вторая мировая, – то писатель Михаил
Булгаков пытается осмыслить проблемы добра и зла в 20-30-х годах ХХ века после трёх
российских революций и гражданской войны, во время сталинского правления и в преддверии
Второй мировой войны. При этом он в своих произведениях, предвосхищая идеи М. Бубера,
обращается к богатейшему ветхозаветному материалу (легендам о первых людях и всемирном
потопе), дополняя его не менее интересными историями из Нового Завета.
Легенду о всемирном потопе М. Булгаков интерпретирует дважды: в сатирической
повести «Собачье сердце» (1925) (на многозначительность мотива «потопа» в ней указывает
в своём исследовании Е.Скороспелова [4: 173]) и в пьесе «Адам и Ева» (1931) (на мотив
«потопа» в ней обращает внимание в своей статье А.Смелянский [5:15]).
В повести «Собачье сердце» потоп представлен как затопление квартиры профессора
Преображенского, происшедшее по вине Шарикова. Оно может быть осмыслено, во-первых, как
наказание Преображенского за его деяния: профессор, посягая на особые функции Творца,
превращает милого пса Шарика в «человека» Шарикова, и, во-вторых, как намек на
божественную кару властвующих тогда большевиков.
В пьесе «Адам и Ева» со всемирным потопом отождествляется химическая катастрофа,
в результате которой от солнечного газа гибнут все, кроме избранных, оставшихся в «Ноевом
ковчеге» [5: 15]. К ним можно отнести Адама и Еву, Ефросимова, Маркизова, ПончикаНепобеду и Дарагана. Химическая же катастрофа рассматривается как результат классовой
борьбы. Об этом говорит один из героев пьесы – профессор Ефросимов: «Капиталистический
мир напоён ненавистью к социалистическому миру, а социалистический напоён ненавистью к
капиталистическому… при прочтении газет... волосы шевелятся на голове… Что напечатано?
«Капитализм необходимо уничтожить». Да?… А там напечатано: «Коммунизм надо
уничтожить!» [5: 95-96]. Звучит в пьесе и религиозная интерпретация изображенных событий.
О ней свидетельствуют слова Пончика-Непобеды: «Ну, кто же, как не грозный бог, покарал
грешную землю!» [5: 114]. В результате мировой катастрофы, изображенной в булгаковской
пьесе, люди проявляют свою истинную природу. Вот как об этом говорит А. Смелянский в
своей статье «Концы и начала»: «Внешний и самый близкий смысл, извлеченный из
фантастического сюжета, – возвращение людей к самим себе. Человек, лишенный прежней
защитной оболочки, привычных форм и связей с взрастившей его социальной практикой,
открывается в первозданной сущности» [5: 14]. Все наносное уходит от людей: ПончикНепобеда, по утверждению А. Смелянского, просит у Бога прощения за сотрудничество в
«Безбожнике», Ева мечтает о домике в Швейцарии и только взгляды Адама и Дарагана не
изменяются [5: 15]. В руках у оставшихся в живых людей оказывается вечная книга – Библия.
Из неё-то они и зачитывают отрывки ветхозаветных легенд: о сотворении первых людей и их
грехопадении. Булгаковское обращение к библейским легендам, раскрывающим природу
человека до познания противопоставленности («… И были оба наги Адам и жена его, и не
стыдились» [5: 118] ) и после нее, когда люди, вступившие на путь зла, несут за это
заслуженную кару – гибнут, - прозвучало как предупреждение человечеству перед Второй
мировой войной. Осмысление же философом Мартином Бубером ветхозаветных легенд (о
древе познания добра и зла, о Каине и Авеле и о всемирном потопе) уже после Второй
мировой войны, в начале 50-х годов, стало его призывом к восстановлению человеческой
цельности, утраченной в результате вступления людей на путь зла.
Булгаковское мировидение, отразившееся в его произведениях, во многом
предвосхитило появление сочинения Бубера «Образы добра и зла». Хотя понимание М.
Булгаковым проблемы добра и зла и отличается от ее интерпретации М. Бубером. Так,
например, Булгаков, обращаясь к эсхатологическим мотивам, осмысляет не только
ветхозаветную легенду о всемирном потопе, но и сюжеты из Откровения святого Иоанна
Богослова: в пьесе «Адам и Ева» звучит трубный глас, возвещающий о пришествии
последних времён. На это указывает и призыв Евы, обращенный к Маркизову: «Труби,
труби, Захар. Пора!» [5: 124]. Образы и сюжеты Апокалипсиса – последнего сочинения
новозаветного канона – М. Булгаков интерпретирует и в других своих произведениях. Среди
них две сатирические повести – «Дьяволиада», «Роковые яйца», роман «Белая гвардия» и
последнее произведение писателя – роман «Мастер и Маргарита». На апокалиптические
мотивы в творчестве М. Булгакова указывали такие исследователи булгаковских
произведений, как М. Петровский и Г. Лесскис.
Но не только конечная борьба добра и зла, показанная в Апокалипсисе, находит
отражение в творчестве М. Булгакова. В романе «Мастер и Маргарита» писатель пытается
изобразить добро и зло непосредственно, обращаясь к древним образам Христа и дьявола.
Переосмысливая их, он представляет в романе Иешуа Га Ноцри и Воланда. Образ
булгаковского Иешуа ближе к историческому Иисусу ( в нем превалируют человеческие
черты), чем ко второму «ипостаси св. Троицы» [2: 11].
Подобное понимание образа Иисуса – дохристианское – прослеживается и в работе М.
Бубера «Два образа веры», содержащей «спор с апостолом Павлом, попытку возродить
подлинного Иисуса, еще не измененного в духе апостолов и Отцов Церкви» [2: 19]. Причем,
образ Иешуа статичен: его взгляды на добро и зло, человека и Бога остаются неизменными.
А значит, и добро, которое он олицетворяет, вечно и неподвижно.
Иначе изображен Воланд. Он играет в романе, по словам И. Волгина, нетрадиционную
роль восстановителя «мировой справедливости» [6:125]. Таким образом, можно сказать, что
при создании образа Воланда добро и зло не только получают неожиданную трактовку, но и
наделяются подвижностью, становятся взаимопереходящими друг в друга. Воланд –
воплощение зла – творит суд над общественными, литературными и театральными кругами
Москвы 1920-1930-х годов, награждая «покоем» Мастера и Маргариту.
Проявляется подвижность категорий «добро» и «зло» и при рассмотрении образов
Мастера и Маргариты. Так, например, Маргарита наделена добрым и злым началами. Она
утешает плачущее дитя, просит Воланда за Фриду и в то же время устраивает разгром в
квартире критика Латунского. Сохраняет преданность Мастеру, являясь воплощением
идеальной любви, и разрушает собственную семью. Мастер, обращающийся в своем романе к
теме Христа, отрекается от творчества, а трусость, как известно, - «самый страшный порок» [7:
339]. Нельзя забывать и о том, что Мастер и Маргарита, несмотря на присутствие в их образах
доброго начала, являются любовниками, что согласно христианской морали относится к сфере
зла. Отсюда следует, что люди, по Булгакову, наделены добрым и злым началами. Причем, зло
часто одерживает верх в их душах.
Взгляды М. Булгакова на человеческую природу во многом близки к талмудическому
учению «о двух влечениях» [2: 138], рассматриваемому М. Бубером в его работе «Образы
добра и зла». Бог, как отмечает философ, наделил человека добрым и злым влечениями,
выполняющими «свою службу лишь в подлинном взаимодействии» [2: 138]. Это учение, по
мнению М. Бубера, может быть понято, если осмысливать добро и зло не как «две полярно
противоположные силы или направленности» [2: 139] (данный взгляд распространен более
всего), а как разные по своей природе начала: «злое влечение» в качестве страсти,
необходимой для развития общества, а «доброе» - направленности «к Богу» [2: 139]. Только
при единстве злого и доброго влечений, как считает философ, человек достигает
необходимой ему цельности. Булгаков же, раскрывая человеческую сущность при создании
образов, в силу рода своих занятий не прибегает к каким-либо обобщениям философского
характера – понятие цельности в его сочинениях отсутствует.
Выявляя сходства и отличия при рассмотрении проблемы добра и зла в наследии М.
Бубера и М. Булгакова, можно сказать следующее: пользуясь различными средствами и
приемами, обусловленными видом их деятельности, оба мыслителя обратились к
ветхозаветным легендам. Поэтому в работе М. Бубера «Образы добра и зла», а также в
повести «Собачье сердце» и пьесе «Адам и Ева» М. Булгакова прослеживается
существование людей до понимания противопоставленности,
познание ими
противоположностей добра и зла и наказание людей за злые деяния. Легенда же о Каине,
отражающая вступление людей на путь зла и подробно рассматриваемая в работе М. Бубера
«Образы добра и зла», в произведениях М. Булгакова отсутствует. Осмысляя природу
человека, М. Булгаков обращает внимание на то, что в человеке присутствуют доброе и злое
начала, что напоминает рассмотрение учения «о двух влечениях» Бубером.
Представляет интерес для обоих мыслителей и образ Христа: он в их наследии более
историчен, чем религиозен. Хотя, безусловно, несмотря на человеческую природу Иисуса,
подчеркнутую в романе «Мастер и Маргарита», Булгаков отождествляет своего Иешуа Га
Ноцри с понятием вечного неизменного добра, в то время как на примере образа Воланда –
показывает подвижность и взаимопроникаемость добра и зла.
Осмысляя проблему добра и зла, писатель М. Булгаков пытается представить добро и
зло в своих произведениях непосредственно – через талантливо изображенные образы и
картины, основанные на библейском материале. Философ М. Бубер, интерпретируя
библейские легенды, отвечает на вопросы о возникновении и сущности добра и зла.
Обращение же философа М. Бубера и писателя М. Булгакова к одной и той же проблеме и
решение ее при помощи библейских текстов указывает на взаимосвязи религии, философии и
литературы. Об этом мы говорили и ранее в своей статье «Любовь и семья в творчестве И.А.
Ильина и Л.Н. Толстого» [8]. Причины же обращения обоих мыслителей к проблеме добра и
зла, кроются не только в их интересе к библейским текстам, но и в апокалиптическом
характере минувшего ХХ века.
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Примечания:
Friedman M. Martin Buber’s life and work. Detroit, 1978 // Новая философская
энциклопедия: в 4 т. Т. 1 / Ин-т философии РАН, Нац. общ.-науч. фонд; Научно-ред.
совет: предс. В.С. Степин. М.: Мысль, 2000. 721 [2] с.
Бубер М. Два образа веры: пер. с нем. / под ред. П.С. Гуревича, С.Я. Левит, С.В.
Лёзова. М.: Республика, 1995. 464 с.
Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета. М.: Библейские
общества, 1996. 1371 с.
Скороспелова Е.Б. М.А. Булгаков // Русская литература XIX-XX веков: в 2 т. Т. 2:
Русская литература XX века. Литературоведческий словарь: учеб. пособие для
поступающих в МГУ им. М. В. Ломоносова / сост. и науч. ред. Б.С. Бугров, М.М.
Голубков. М.: Аспект Пресс, 2000. С. 171-192.
Булгаков М.А. Багровый остров, Адам и Ева / вступ. ст. А. Смелянского. М.:
Искусство, 1990. 143 с., портр.
Волгин И. Не удостоенные света // Октябрь. 1992. № 7. С. 126-160.
Булгаков М.А. Мастер и Маргарита: роман. Рассказы. М.: Эксмо, 2007. 672 с.
Капец О.В. Любовь и семья в творчестве И.А. Ильина и Л.Н. Толстого // Вестник
Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение
Майкоп, 2012. Вып. 4. С. 76-80.
References:
Friedman M. Martin Buber’s life and work. Detroit, 1978 // New philosophical encyclopedia: in 4 v.
V. 1 / The RAS Institute of Philosophy, National social and scient. fund; Scientific ed. board
headed by V.S. Stepin. M.: Mysl, 2000. 721 [2] pp.
Buber M. Two types of faith: transl. from German / ed. by P.S. Gurevich, S.Ya. Levit, S.V. Lyozov.
M.: Respublika, 1995. 464 pp.
The Bible. Books of the Holy Writ of the Old and New Testament. M.: Bible societies, 1996. 1371
pp.
Skorospelova E.B. M.A. Bulgakov // Russian literature of the XIX-XX centuries: in 2 v. V. 2:
Russian literature of the XX century. Literary dictionary: a manual for the entrants of MSU of
M.V. Lomonosov / comp. and scient. ed. by B.S. Bugrov, M.M. Golubkov. M.: Aspect Press,
2000. P. 171-192.
Bulgakov M.A. The Crimson Island, Adam and Eve / intr. art. by A. Smelyansky. M.: Iskusstvo,
1990. 143 pp, portr.
Volgin I. Not honoured with light // October. 1992. No. 7. P. 126-160.
Bulgakov M.A. The Master and Margarita: a novel. Stories. M.: Eksmo, 2007. 672 pp.
Kapets O.V. Love and family in the works of I.A. Ilyin and L.N. Tolstoy // The Bulletin of the
Adyghe State University. Series «Philology and the Arts». Maikop, 2012. Iss. 4. P. 76-80.