ЗНАЧЕНИЕ И РОЛЬ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В ПСИХОЛОГО
реклама
ЗНАЧЕНИЕ И РОЛЬ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО В ПСИХОЛОГОРЕЛИГИОЗНОЙ КОНЦЕПЦИИ З. ФРЕЙДА Маркин Р.В. соискатель, кафедра психологии КГУ (г. Курск) Существуют явления, сопутствующие человечеству на протяжении всей обозримой истории его существования. Уходят в небытие цивилизации, сменяются исторические эпохи, изменяется и трансформируется культура, но неизменно одно – религия и религиозность были и остаются постоянными спутниками человечества. Самые разные направления человеческого знания сохраняют в центре внимания проблему религиозности человека и общества. И психология, эта все еще довольно молодая наука, стремится дать собственное объяснение и оценку религиозности. Многое в этом отношении зависит от мировоззренческой установки и той точки зрения, которой придерживается сам исследователь, от характерных черт конкретного направления психологии, в рамках которого он работает, от его собственного опыта. Психоанализ и аналитическая психология, как психология религии по преимуществу, предлагает свое объяснение феномена религиозности человека. Открытие бессознательных структур психики и дальнейшая разработка концепции бессознательного психического традиционно связывается с именами двух европейских врачей – Зигмунда Фрейда и Карла Густава Юнга, каждым из которых был внесен колоссальный вклад в развитие науки о душе. Выработанная в процессе обширной клинической практики и ставшая результатом последней, психоаналитическая концепция бессознательного психического приобретает ключевое значение в психологии религии З. Фрейда, развивавшейся по мере расширения знаний о функционировании психики на бессознательном уровне. Действительно, говоря о творчестве З. Фрейда, как выдающегося врача, ученого и мыслителя, можно по праву «утверждать, что во всей истории человечества очень немногие идеи оказали столь широкое и мощное воздействие… он предложил трудный, но притягательный путь к достижению понимания таких аспектов психической жизни человека, которые считались темными, скрытыми и, по-видимому, недоступными» [12, 106]. Изучая симптоматику истерии, врач-невропатолог З. Фрейд обнаружил ряд клинических фактов, явившихся предметом обсуждения в написанной в соавторстве с Йозефом Брейером книге «Этюды об истерии». Было установлено, что в гипнотическом состоянии пациент способен выразить травмирующие переживания, послужившие источником невроза, а симптомы истерии являются проявлением подсознательных психических процессов. Неудовлетворенность катартическим методом вскоре приводит Фрейда к пониманию необходимости воссоздания у пациента детских представлений и переживаний, что позволило установить феномен психического сопротивления раскрытию вытесненных переживаний и существования внутрипсихической цензуры. По мнению Фрейда, «такие представления не становятся сознательными потому, что им противодействует известная сила… Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а сила, приведшая к вытеснению и поддерживающая его, ощущается нами во время… психоаналитической работы как сопротивление. Понятие бессознательного мы… получаем из учения о вытеснении» [11, 145]. Вытесненное переживание продолжает активно воздействовать на психику и может проявляться в виде невротических симптомов. «Остающиеся, хотя и вытесненные желания детства, – писал Фрейд, – дают свою силу образованию симптомов… эти… желания детства мы можем в общем смысле называть сексуальными» [3, 201]. Многие эмоции и переживания (забытые травмы детства, скрытые враждебные чувства к родителям, подавленные сексуальные желания [3, 111] и т.п.), настолько угрожают сознанию, что полностью вытесняются в область бессознательного. Именно эти вытесненные впечатления оставляют глубочайший след в душевной жизни, приобретая решающее влияние на дальнейшее развитие человека [9, 69]. Переживаниями детства объясняется и чувствительность к будущим травмам, только раскрытием и доведением до сознания этих следов воспоминаний можно добиться устранения симптомов. Признавая детерминированность сновидений бессознательными психическими процессами, анализ сновидений и ошибочных действий Фрейд рассматривает как составную часть психоанализа, поскольку видит в них проявление подсознательных намерений. В работе сновидений Фрейд усматривает «частный случай результата расщепления психики», она во многом идентична тому искажению, которое преобразует «вытесненные комплексы при неудавшемся вытеснении в симптомы» [3, 194]. В предложенной Фрейдом динамической модели психики речь идет о трех инстанциях, обозначенных им как: «Оно», «Я» и «Сверх-Я». Лишь незначительная часть психических процессов становится достоянием сознания. К бессознательным Фрейд относил преимущественно унаследованные процессы, обусловленные филогенезом, которые никогда не были сознательными, равно как и те из ранее сознательных процессов, которые из сознания были вытеснены. Сознательные процессы возникают двояким путем: либо в результате контакта с внешним миром, либо путем проникновения подсознательных процессов в сознание. «Сверх-Я» есть совокупность идеалов и запретов, и формируется под влиянием воспитания, в первую очередь в результате отождествления себя с личностью одного из родителей. Психоневрозы, по Фрейду, представляют собой негатив половых извращений, возникая вследствие психосексуальной травмы, при этом, «бессознательное чувство вины играет в большинстве неврозов… решающую роль и создает сильнейшее препятствие выздоровлению» [11, 158]. Речь идет о неразрешенном внутридушевном конфликте, когда требования Оно к удовлетворению влечений, как и гнетущее воздействие Сверх-Я, оказываются слишком сильны. В противоположность невротику, здоровый человек находит возможность сублимации, десексуализации влечений, возникающих с момента рождения и сопутствующих человеку всю жизнь. Для снижения тревоги, обуславливаемой как внешними, так и внутренними причинами, Я вынуждено прибегать к ряду защитных механизмов, таких как: вытеснение, проекция, замещение, рационализация, регрессия, отрицание, сублимация... При этом стремление к получению удовольствия не исчезает, а лишь откладывается, вытесняется. На долю бессознательных сексуальных и агрессивных побуждений относится иррациональность большинства поступков людей. Если внутридушевный конфликт остается неразрешенным, Я отвечает невротическими симптомами, стараясь удовлетворить инстинктивные влечения Оно и требования Сверх-Я в искаженной, символической форме, так «образование симптома представляет собой замену чего-то другого, что не могло проявиться» [2, 253], «недостаток и отказ в реальном удовлетворении становится первым условием для развития невроза» [5, 346]; ранняя травма – защита – латентность – вспышка невротического заболевания – частичное возвращение вытесненного [10, 528], – такова схема развития невроза. Итак, как отмечает сам Фрейд, «деление психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа» [11, 143]. С точки зрения Фрейда, существование человека во многом детерминировано теми процессами, которые никогда не достигают сознания. Даже в Я многое «безусловно бессознательно, именно то, что следует назвать «ядром Я» [4, 16], Я является измененной частью Оно. Я тождественно с Оно и составляет только особенно дифференцированную его часть. Если между данными инстанциями возникает действительное противоречие, обнаруживается слабость Я, если же Я остается связанным с Оно – проявляется его сила. Таково же отношение между Я и Сверх-Я [7, 242]. Сознательность вообще не является обязательным признаком психических процессов, но служит лишь их особой функцией [11, 21]. Психические процессы, протекающие в бессознательном «пользуются… замечательной свободой, которой лишены процессы осознанные» [8, 327]. Бессознательный импульс может иметь происхождение, не относящееся к сфере его проявления, к нему не применимо представление о времени, в силу чего «душевно больной и невротик… сближаются с человеком доисторического времени» [8, 314]. Это очень важное замечание позволяет проводить параллели с психическими состояниями масс, где наиболее архаичные психические структуры начинают функционировать когда «сносится и обессиливается психическая надстройка, столь неодинаково развитая у отдельных людей, и обнажается (приводится в действие) бессознательный фундамент, у всех одинаковый» [6, 71]. Под влиянием массы в душевной деятельности индивида, находящегося в массе, происходят значительные изменения, выражающиеся в чрезвычайном повышении аффективности и понижении интеллектуальной деятельности [6, 86]. Течение психических процессов регулируется «принципом удовольствия», сменяющимся под влиянием стремления к самосохранению «принципом реальности». По мнению Фрейда, «основными источниками… внутреннего раздражения» [4, 32], провоцирующего энергетическое распределение, являются «влечения» или инстинкты, сводящиеся к двум основным группам: влечения к жизни и влечения к смерти (Эрос и Танатос). Речь идет о противоположности влечений Я (к смерти) и влечений сексуальных (к жизни). В концепции Фрейда, энергия сексуальных инстинктов – «либидо» обладает значением жизненной энергии, как энергия «тех первичных позывов, которые имеют дело со всем тем, что можно обобщить понятием любви» [6, 89], по аналогии с «Эросом» Платона. Детально разработанного учения об инстинктах смерти Фрейд не оставил, сохраняя за данной проблемой сугубо вероятностный характер. В основе этих представлений лежит принцип энантиодромии (любая энергетическая система стремится к сохранению динамического равновесия); «живое существо… должно постоянно при неизменяющихся условиях повторять обычный жизненный путь… Если мы примем как не допускающий исключений факт, что все живущее вследствие внутренних причин умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем сказать: целью всякой жизни является смерть… неживое было раньше, чем живое» [4, 37]. Выявление и изучение содержания бессознательного, имевшее первоначально довольно узкую область применения, вскоре выносится за пределы клинической практики с целью объяснения не только механизмов и природы некоторых расстройств психики, но и нормальных проявлений психики в ее развитии. Так психоанализ приобретает статус универсальной, «метапсихологической» теории. «В душевной жизни народов, - писал Фрейд в предисловии к изданию его книги «Тотем и табу», ознаменовавшей начало т.н. «социального психоанализа», - должны быть открыты не только подобные же процессы и связи, какие были выявлены при помощи психоанализа у индивида. Необходимо также сделать смелую попытку осветить при помощи сложившихся в психоанализе взглядов то, что осталось темным и сомнительным в психологии народов» [8, 313]. Ранний этап инфантильной сексуальности, вследствие несовместимости его влечений с реальностью, «погиб в самых мучительных условиях и при глубоко болезненных переживаниях» [4, 17]. На основе такого вытеснения утверждено все грандиозное основание человеческой культуры, тем не менее, «вытесненное влечение никогда не перестает стремиться к полному удовлетворению» [4, 42]. Предполагается широкая переориентация психоаналитической практики в сферу социальной работы (что объяснялось психоаналитической концепцией культуры, зиждущейся «на овладении силами природы и на ограничении влечений» [5, 376] и религии, как одного из арсеналов культуры), объяснявшаяся желанием Фрейда видеть психоаналитика в роли «светского священника», члена своеобразного психоаналитического ордена - сообщества целителей души, представителям которого уже не нужно быть врачами. В этой связи, вполне объяснимо, что попытка построения столь масштабной психологической системы просто не могла миновать анализа и оценки феномена человеческой религиозности. Так Фрейд прямо объявляет религию неврозом человечества («Тотем и табу»; «Будущность одной иллюзии»; «Человек Моисей и монотеистическая религия» и др.), ее воздействие на человека объясняется теми же механизмами, что и власть навязчивого невроза, ее происхождение и развитие связывается с инфантильными впечатлениями и рассматривается по аналогии с последними. К примеру, анализируя сходство обычаев табу с симптоматическими действиями, Фрейд отмечает такие общие черты, как: немотивированность запретов; их утверждение с помощью внутреннего принуждения; «заразительность», исходящая от запрещенного; церемониальные действия и императивы, вытекающие из запретов. Амбивалентность, присущая понятию «табу» (одновременно «святой», «освященный» и «жуткий, опасный, запретный, нечистый» [8, 333]) связывается Фрейдом с общей амбивалентностью чувств, в том числе, и по отношению к наиболее раннему объекту влечений, «в… бессознательной душевной жизни продолжают или снова начинают играть главную роль инцестозные фиксации либидо» [8, 332]. Общими и наиболее важными табу являются два запрета: не убивать животного-тотема и избегать полового общения с представителем своего тотема. «Оба запрета представляют собой, вероятно, самые древние и… вожделенные соблазны для людей» [8, 299]. Внешнее принуждение излишне, ибо «табу есть веление совести», нарушение которого «влечет за собой ужасное чувство вины» [8, 302]. В содержании мифологии, в том числе религиозной, Фрейд усматривает искаженные остатки желаний-грез целых народов, вековые мечтания юного человечества. Основы религиозного мировосприятия закладываются в раннем детстве, в процессе усвоения «коллективного невроза» активизируются образы и силы, уже имеющиеся в бессознательном психическом. Корни религиозной потребности Фрейд находит в комплексе родителей, где «всемогущий, справедливый Бог и милостивая природа представляются нам величественными сублимациями отца и матери, лучше сказать, обновлением и воссозданием представлений раннего детства о них обоих» [1, 97]. По мнению Фрейда, религия удовлетворяет человеческую любознательность, обеспечивает защиту, счастье среди всех превратностей жизни, направляет убеждения и действия предписаниями, которые представляет всем своим авторитетом. Усвоение «коллективного невроза» (религии), избавляет от необходимости выработки индивидуального и от еще более худших форм невроза, кроме того, религия, будучи групповым явлением, способна избежать проклятия изоляции [10, 533], на которое обречен невротик. Именно по такому пути, от коллективного к индивидуальному, развивается психология религии З. Фрейда, характерная ее особенность - восприятие и трактовка религии преимущественно как социального явления. Фрейд прямо указывает, что теоретическую базу его психолого-религиозных построений составляли идеи Дарвина, Аткинсона и Робертсона Смита, суть которых в следующем: первоначально люди жили небольшими кланами, находившимися под деспотическим господством старшего самца, присваивавшего всех женщин и жестоко притеснявшего или устранявшего более молодых мужчин; эта патриархальная система закончилась восстанием сыновей, которые убили и все вместе съели отца; впоследствии клан отца уступил место тотемной общине братьев. Победившие братья отказались от женщин, из-за которых убили отца, и ввели экзогамию. Амбивалентная эмоциональная позиция сыновей по отношению к отцу сохранялась в течение всего последующего развития. На место отца в качестве тотема было поставлено животное, рассматривавшееся как предок и охраняющий дух. Раз в год мужская часть общины собиралась на церемониальное принятие пищи, во время которого почитаемое во все остальное время тотемное животное разрывалось на куски и сообща поедалось, что являлось триумфальным празднованием совместной победы сыновей, церемониальным повторением отцеубийства, с которого начинаются социальный порядок, нравственные законы и религия [10, 575-576]. Излагая свою гипотезу, Фрейд делает существенное замечание относительно многократности повторения событий подобного рода на заре человеческой истории. «Важной частью конструкции, – говорит он, – является предположение, что описываемая судьба затронула всех первобытных людей. История рассказывается чрезвычайно сжато, как если бы то, что в действительности растянулось на тысячелетия и… повторялось бесчисленное множество раз, случилось только однажды» [10, 529]. Тотемные общины братьев, пришедшие на смену отцовским кланам, становятся первой формой социальной организации, возникающей вместе «с отказом от влечений, признанием взаимных обязательств, введением в действие определенных объявленных нерушимыми (священными) институтов» [10, 530], началами морали и справедливости. Таким образом, первобытный тотемизм становится первой формой религии, органически связанной с социальными предписаниями и моральными обязательствами. Постепенно происходит очеловечивание предмета поклонения, появляются антропоморфные божества, сохраняющие связь с тотемом в своем облике (сочетание антропоморфных и зооморфных черт), либо через своих животных спутников; и великие матери-богини, возможно, даже раньше, чем боги-мужчины (которые, отражая условия патриархальной эпохи, многочисленны, взаимно ограничивают друг друга, иногда подчиняются превосходящему верховному богу). Таким образом, в бессознательном происходит трансформация и обновление инфантильных влечений. Их религиозное значение обусловлено той ценностью, которую имели для ребенка образы родителей. Благодаря формированию религиозности и усвоению коллективных форм ее проявления (ритуальные действия, заражение, трансляция состояний, мистическое соучастие и т.д.), человек находит выход своим влечениям и эмоциям в социально приемлемой форме. Особое значение в религиозной и социальной мифологии имеет образ героя, посредством отождествления с которым человек может добиваться осуществления своих инфантильных влечений в иллюзорной форме. Мифы о героях у всех народов обнаруживают громадное сходство, герой рождается против воли отца и выживает вопреки его злым умыслам и затем побеждает его. Фрейд неоднократно подчеркивал, что религиозные явления необходимо понимать по образцу невротических симптомов, как возвращение забытых событий первобытной истории, именно подобным происхождением обусловлен их принудительный характер, их воздействие на индивида вызвано силой исторической истины, содержащейся в них. Говоря о мифологии и мифотворчестве, Фрейд не проводит разграничения между религиозной и социальной мифологией. Действительно, социальная мифология затрагивает практически все наиболее важные социальные связи и отношения, ее основные мотивы часто переплетаются с религиозными мотивами, а эмоциональная окрашенность вполне сопоставима с религиозным отношением. На ранних этапах развития человеческого общества религиозную и социальную мифологию разделить не представляется возможным. Нет четкого различия и сейчас. С позиций психолого-религиозной концепции Фрейда названный факт может быть объяснен синхронностью появления и развития исторического минимума религиозных и моральных императивов, их общим корнем и единой побудительной силой. В дальнейшем происходит еще более существенная трансформация религиозных представлений, нежели переход от тотемизма к антропоморфному политеистическому пантеону. Этот скачек доминирующей религиозной установки Фрейд называет восстановлением первоначального отца в его исторических правах. Нелегко определить, что запустило этот процесс. Возможно, растущее чувство вины охватило еврейский народ и весь цивилизованный мир как предзнаменование возврата подавленного материала. По мнению Фрейда, еврей Савл из Тарса, более известный как Павел, ухватившись за это чувство вины, точно проследил его обратно к первоначальному источнику, назвав «первородным грехом». Преступлением против Бога, которое можно искупить только смертью, было убийство первоначального отца, впоследствии обожествленного. Связь между иллюзией и исторической истиной – залог того, что жертвой за этот грех становится божий сын, а место убийства занимает фантазия искупления, провозглашенная как откровение об искуплении [10, 580]. Итак, с точки зрения Фрейда, в жизни человеческого рода произошло нечто похожее на то, что случается в жизни индивидов, а именно события сексуально-агрессивного характера, оставившие стойкие последствия, которые после длительной задержки вступили в действие, их симптомоподобные проявления и составляют феномен религии. Говоря образно, на уровне бессознательных структур психики люди всегда знали, что когда-то имели первоначального отца и убили его. Каждый такой фрагмент, возвращающийся из забвения «оказывает необычайно сильное влияние на человеческие массы и предъявляет неопровержимые претензии на истину, против которых логические возражения бессильны» [10, 533]. Подлинное усвоение названного «социального невроза» и формирование индивидуального отношения к предмету наивысшей психологической значимости происходит на уровне наиболее архаичных слоев психики, а не на уровне рассудка и воспитания, обладая «исторической истиной», подобная «естественная религиозность» не нуждается в какой-либо внешней культурной, эмпирической или рациональной легитимации. Безусловный приоритет здесь сохраняется за религиозными переживаниями, не обязательно сакрального свойства. Определяющее значение в этом отношении принадлежит бессознательному психическому (как индивидуальному, так и коллективному – в концепции К.Г. Юнга) и тем все еще практически неизученным процессам, протекающим в нем, на которые впервые было обращено внимание классиками психологии бессознательного. Сохраняющиеся в бессознательном «осадок» психического опыта множества поколений предков и последствия индивидуального опыта, взаимно дополняя друг друга, формируют то психическое образование, которое принимая конкретные очертания, характерные для того или иного общества и исторической эпохи, перенимая формы выражения, принятые в этом обществе, либо трансформируя их и наделяя новым содержанием, и создает тот социально-психологический феномен, который принято называть религией. _____________________________ 1. Фрейд, З. Воспоминания Леонардо да Винчи о раннем детстве [Текст] / З. Фрейд; // Воспоминания Леонардо да Винчи о раннем детстве. – СПб.: Азбука-классика, 2007. – С. 5118. 2. Фрейд, З. Лекция 18. Фиксация на травме, бессознательное [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] / О психоанализе. Лекции. – Мн.: Харвест, 2003. – С. 247-258. 3. Фрейд, З. Методика и техника психоанализа [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // По ту сторону удовольствия. – Мн.: Харвест, 2004. – 432с. 4. Фрейд, З. По ту сторону принципа удовольствия [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // По ту сторону удовольствия. – Мн.: Харвест, 2004. – С. 3-66. 5. Фрейд, З. Психоанализ и характер [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // По ту сторону удовольствия. – Мн.: Харвест, 2004. – С. 340-421. 6. Фрейд, З. Психология масс и анализ человеческого Я [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // По ту сторону удовольствия. – Мн.: Харвест, 2004. – С. 67-143. 7. Фрейд, З. Страх [Текст] / З. Фрейд; [пер. Я.М. Коган, М.В. Вульф] // Остроумие и его отношение к бессознательному. – Мн.: Харвест, 2003. – 480с. 8. Фрейд, З. Тотем и табу [Текст] / З. Фрейд; [пер. Я.М. Коган, М.В. Вульф] // Остроумие и его отношение к бессознательному. – Мн.: Харвест, 2003. – С. 309-476. 9. Фрейд, З. Три статьи по теории сексуальности [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // Очерки по теории сексуальности. – М.: АСТ, 2005. 10. Фрейд, З. Человек Моисей и монотеистическая религия: три очерка [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // Зигмунд Фрейд. Вопросы общества. Происхождение религии. – С. 455581. 11. Фрейд, З. Я и Оно [Текст] / З. Фрейд; [пер. с нем.] // По ту сторону удовольствия. – Мн.: Харвест, 2004. – С. 143-164. 12. Хьелл, Л. Психодинамическое направление в теории личности: Зигмунд Фрейд [Текст] / Л. Хьелл, Д. Зиглер; / Теории личности (Основные положения, исследования и применение). – СПб.: Питер Ком, 1999. – 608с. – (Серия «Мастера психологии»).
