Большая раковина
реклама
АнатолийИвановичГорло Большаяраковина АнатолийИвановичГорло ВкнигуА.Горловошлипроизведения,надкоторымиавторработалнапротяжениимногихлет.удожественный метод Горло – доведение до абсурда условий человеческого существования, жить в которых не представляется возможным, если ты не обладаешь иронией – этим, по мнению автора, проявлением независимости человеческого духа. Неужели Катинас могла пойти на такое? Гипоталамус взглянул на висящую у лобового стеклакуклу–миниатюрнуюкопиюжены–иемупоказалось,чтопоеелицупромелькнуло выражениезлорадства. Чушь какая-то! Не может быть. Вчера, правда, он наговорил ей кучу гадостей, но чтоб из-заэтогобросатьмужавБольшуюРаковину,нет,трудноповерить.Ипотомнеужелиона не понимает, что и у него есть какое-то самолюбие? Разве мог он удержаться, увидев ее, вернее ее ноги на плечах этого мерзавца Бульбокаса? Хотя бы дверь закрывали, раз уж приспичило… За восемнадцать лет службы Гипоталамус ни разу не опаздывал на работу. Нельзя утверждать, что подобное прилежание благотворным образом сказалось на его карьере. Должность помощника младшего архивариуса семнадцатой секции восемьдесят шестого отдела досталась ему по наследству. Следует однако отметить, что по его убеждению, разделяемому и некоторыми сослуживцами, у него были все данные, чтобы стать полноценныммладшимархивариусом.Обладаяфеноменальнойпамятью,Гипоталамусмог с закрытыми глазами отыскать любое из семи тысяч вверенных ему досье и даже пересказать его содержание. В первых числах нового года в хранилище поступало двести шестьдесят семь папок и такое же количество папок девятилетней давности подлежало сожжению. С тяжелым сердцем провожал он в последний путь своих старых друзей, мысленно клянясь, что никогда их не забудет. И действительно, хранилище его памяти постояннопополнялось,но,вотличиеотвверенногоемуархива,ничтовнемнеподлежало уничтожению.Гипоталамуспомнилсодержаниелюбойпапки,сожженной,скажем,десять лет назад. И несмотря на то, что никто от него этого не требовал, он с жадностью набрасывался на только что поступивший архив и приобщал его к сокровищнице своей памяти. Онждал,чтоегозаметят,оценятподостоинствуивыдвинутнаповышение.Летвосемь назад Гипоталамуса озарил луч надежды. В тот благословенный, день господин Тотос, новый шеф семнадцатой секции, прогуливаясь по извилистым коридорам хранилища, потерялдорогуивпоискахвыходанаткнулсянадверьГипоталамуса.Нежелаяпризнаваться передподчиненным,чтоонпопростузаблудился,Тотосмолчаподошелкстеллажуинаугад взялоднуизпапок.Раскрылее,задумчивополистал:«Так,так…любопытно».Итолькотут вроде бы заметил Гипоталамуса: «А, это вы! Все забываю ваше имя…» «Гипоталамус, господинТотос,помощникмладшего…»«Да-да,вспомнил.Молодец,Гипопотамус,архивав отличном состоянии. При первой же возможности подумаю о вашем повышении. При первойжевозможности…Да,кстати,вынесмоглибыпроводитьменя?Увастутстолько тупиков…» С этого дня Гипоталамус стал трудиться с удвоенной энергией, однако никакого повышениянепоследовало.Должностьмладшегоархивариуса–кудамогметитьон–была занята господином Пимсом, который в обозримом будущем не собирался уходить в мир иной. Повышение в должности господина Пимса исключалось: будучи всего лишь восьмидесятипятипроцентным барриканцем, он достиг своего служебного потолка. Таким же маловероятным представлялось и его понижение, поскольку у господина Пимса была четко разработанная Система Утонченного Подхалимажа – СУП – унаследованная им, по всей видимости, вместе с пятнадцатью процентами второсортной крови от желтоокой прабабушки синийки. Разумеется, господин Пимс не был настолько глуп, чтобы лезть со своимилюбезностями,скажем,ксамомуБотосу,шефувосемьдесятшестогоотделаВСУП господина Пимса попадали лишь номенклатурные работники семнадцатой секции: четыре заместителя архивариуса, архивариус, шесть заместителей старшего архивариуса, старший архивариус, восемь заместителей главного архивариуса, главный архивариус и, наконец, двенадцать заместителей начальника семнадцатой секции и сам господин Тотос. Словом, хлопот у господина Пимса было предостаточно, и для работы времени практически не оставалось.ЕеисполнялсосвойственнымемуприлежаниемГипоталамус,агосподинПимс, присваиваяеготруд,былнахорошемсчетуувышесидящихинстанций.Ичастенько,сидяза рулем,Гипоталамуспредавалсярозовыммечтам,розовымотразбавленнойкровигосподина Пимса,который,веговоображении,ужестолькоразпопадалподколеса«декольте-супер»– крохотной малолитражки, которую Гипоталамус приобрел за полцены при распродаже имущества обанкротившегося сборщика металлолома. Гипоталамус страшился этих видений,отгонялихслужебноймолитвой,нояйцеобразнаяголовагосподинаПимсанет-нет да и возникала перед колесами, заставляя его судорожно хвататься за тормоз. Однако, появисьонсейчас,Гипоталамусиглазомбынеморгнул!… Ивовсемвиноватбудильник,старыйбудильниксоскрипучимходомилязгающимбоем. Подымавшийпоутрамчутьлиневсюколонию,наэтотразонпочему-тонезазвонил. Гипоталамуссновабросилвзгляднакуклу-жену,затемпокосилсяналежавшийрядомс ним на сиденье будильник: так кто же из них обрек его на позорную смерть? Стрелки показывалишестьсчетвертью.Да,уженеуспеть… Нет, будильник не мог его подвести. Он был не просто семейной реликвией, а единственным сохранившимся вещественным доказательством его принадлежности к роду Гипоталамусов, вот уже триста пятьдесят два года несущему бессменную службу в семнадцатой секции восемьдесят шестого отдела. Как-то Гипоталамус заглянул в Явочный Журнал, и сердце его преисполнилось гордостью за свой род: на протяжении трех с половиной веков Гипоталамусы лишь дважды опоздали на службу! Впервые это случилось сто семьдесят три года назад, когда его прапрапрадедушка, сломав ногу, приполз в хранилище на двенадцать минут позже и, узнав, что он уже уволен, тут же испустил дух. ВторойразэтобылопослеБольшогоТолчка,когдамногоэтажныйблоксемнадцатойсекции рухнул,ипрадедушкасопозданиемвсемьминутнашелсредиобломковсвоерабочееместо. Но6связисостихийнымбедствиемонотделалсялишьпонижениемвдолжности,уступив местомладшегоархивариусаболеерасторопномупрадедушкеПимса. Гипоталамусещеразвзглянулнациферблатбудильника:доофисабылоещедвадцатьтри минутыходу,адоначалаработыоставалосьвсегоодиннадцатьминут!Предприниматьчтолибонеимелосмысла:машиныдвигалисьпоцентральноймагистралисплошнымпотоком, и,зажатыйсовсехсторон,«декольте-супер»Гипоталамусафактическидрейфовалвместес этойстальнойлавиной… Его страшило не увольнение которое произойдет автоматически: перед ним просто захлопнетсядверь,икногамупадетжелтыйжетон.Самоеужасное–эгоСамосудвБольшой Раковине,гдеемупридетсяпростоятьсуткисбиркойнашее: «ТЫУКРАЛУОТЕЧЕСТВАДВЕНАДЦАТЬМИНУТИНИКОГДА ИХНЕСМОЖЕШЬВЕРНУТЬ!» Надписи составлял старый придворный поэт Бомбастикус, у которого были трафареты на все случаи «кражи»: «Ты украл у отечества четыре минуты, и никогда их не сможешь вернутьты!»,«Тыукралуотечестваоднуминутуиникогданесможешьвернуть!Тьфу!»ит. д. В старые времена, а точнее до Серого Мятежа, каждый прохожий должен был бросить каменьвБольшуюРаковину,наднекоторогонаходилсяопоздавший.Такимобразом,никто не мог выстоять двадцать четыре часа, все кончалось гораздо раньше. После длительных дебатоввпарламентемежду«каменщиками»и«слюнтяями»–первыепредлагалисократить времястояния,вторыенастаивалиназаменекамнейплевками–верходержалипоследние. Сначала многим казалось, что это более гуманная мера наказания, но вышло наоборот. Послеотбытиянаказанияоплеванногоотпускалинавсечетырестороны–безработы,без дома,который,какисупруга,автоматическипереходиликтому,ктозанималегоместона службе,бездрузей,которыхприглашалипервымиплюнутьвнегоипубличноотречься,без средств к существованию. Оплеванный брел по городу с единственным желанием скорее умереть, но он не находил смерти, о чем заботилась приставленная к нему добровольная гражданская охрана. Однако некоторые ухитрялись все же броситься под колеса и таким образом наносили серьезный вред уличному движению. Поэтому милостивейшим указом было решено облегчить участь преступников: на дне Большой Раковины появился люк мусоропровода. Спустя двадцать четыре часа его открывали, и бедняга исчезал в нем, радостноныряяввонючуюлужуслюны… Таковы были перспективы у нашего героя, избежать же их можно было лишь одним способом: умереть сейчас, в этой лавине. Задача была не из легких – машины шли практически вплотную, лишенные возможности маневра, даже бросив управление, можно было не очень опасаться за свою судьбу: лавина все равно доставит тебя на место. Оставалосьждатьразвилки–ПавлиньегоХвоста–гдебыликакие-тошансыразвернутьсяи врезатьсявовстречныйпоток.Гипоталамуспринялэторешениесразу,кактолькопонял,что опаздывает, хотя и сознавал, что маломощный «декольте-супер» не способен развить хорошую скорость, и вся затея может окончиться дорожной аварией с вывихами, переломами, больничной палатой, после чего дорога опять приведет его к Большой Раковине… Носудьба,кажется,благоволилаГипоталамусу:всоседнемлевомряду,которыйдвигался несколько быстрее его потока, он увидел через зеркальце приближающийся гигантский грузовик«черныйпеньюар».МалолитражкаГипоталамусамогласвободнопроехатьподего брюхом,апопавподзадниеколеса,онахрустнет,кактаракан.ПриэтоймыслиГипоталамус передернул плечами. Тем не менее вариант устраивал его вдвойне: во-первых, мгновенная смерть, во-вторых, есть шансы избежать версии самоубийства (в газетах неоднократно помещались снимки раздавленных в лепешку машин с заключением дорожной экспертизы «заклинило систему управления»). А это означает, что его останки попадут не в мусоропровод,абудутпогребенынаСеромкладбищерядомсостальнымиГипоталамусами. И тогда Катинас будет обязана двадцать четыре часа рвать на себе волосы и рыдать на его могиле… Представка себе эту картину, Гипоталамус даже повеселел и поднял глаза на куклу: – Прости, Катинас, я знаю, ты любишь свои волосы куда больше, чем своего, гм, покойного супруга, но что делать, таков ритуал… Ничего, Катинас, волосы отрастут, мое место займет, пардон, уже занял скотина Бульбокас. Ну, насчет места в постели тебе, конечно,видней,авотчтобудетделатьэтотбезмозглыйболванвхранилище?…Бедныемои пап… Тень «черного пеньюара» накрыла Гипоталамуса. Он рванул руль влево, направив «декольте-супер»подбрюхогрузовика.Передтемкакугаснуть,егосознаниезафиксировало женский визг тормозных колодок, мужской рев полицейской сирены и наконец пронзительныйдетскийвопльсанитарноймашины… Гипоталамусзадыхался,уткнувшисьлицомвпухлуюгрудьсвоейкормилицыАмас.Туго запеленутый, он извивался, крутил головой, норовя вытолкнуть языком толстый пористый сосок,норукаАмас,железнымобручемсжавзатылок,продолжалавдавливатьегоносомв потную мякоть груди, и в его разверзнутый для крика рот струилась приторно-сладкая клейкаяжидкость.Гипоталамусфыркал,захлебывался,тужился,ончувствовал,каклипкие струйки стекают по подбородку на грудь, на живот, приятно щекочут спину, тело его разомлело,словнопогруженноевтеплуюванну,онглубоковздохнулимедленноприоткрыл глаза. Онувиделулыбающеесялицосестрымилосердия.–Пейте,голубчик,–ласковосказала она. – Надо вам силенок набираться. Иначе вам не то что сутки, а и часа не выстоять в Большой Раковине… И она снова ткнула ему в рот склянку с соской. Неразжимая зубов, Гипоталамусмотнулголовой,остраябольпронзилашею,онзастоналипотерялсознание. Когда Гипоталамус опять открыл глаза, он увидел, что лежит посреди большой больничнойпалаты.Впрочем«лежит»нетослово,онбылподвешенкпотолкуспомощью сложнойсистемыкронштейнов.Нанембылосполцентнерагипса,вкоторомГипоталамус походил на только что отлитый и оставленный сушиться памятник. Вокруг стояли люди в белых халатах и, поглядывая на него, о чем-то тихо беседовали. Гипоталамус скользнул по нимвзглядом:умногихиз-подхалатавыглядываласераяполицейскаяуниформа. Гипоталамус закрыл глаза и прислушался. – А по-моему, нечего с ним няньчиться, – говорилсиплыйголос,–поставимегонапопавБольшуюРаковину,ипустьисполнитсвой последнийдолг.ВсеодноотСамосудаемунеотвертеться,заторасходовменьше.Пустьон лучшесвоисбереженияэтому…Бульбокасуоставит,чемтратитьсяналечение. Другойголос,хорошопоставленный,какуактераилиадвоката,возразил: – Но, позвольте, дорожная экспертиза установила, что у него отказала система управления, из чего вытекает, что это не попытка самоубийства. Кроме того, согласно даннымЯвочногоЖурнала,вмоменткатастрофыунегоещенебылоштрафноговремени –Еслибынепроизошлоаварии,–настаивалсиплыйголос,–унегобылобыдвенадцать штрафных минут. Он не мог не знать этого, в машине найден будильник, который безукоризненно работал до момента аварии. Следовательно, подследственный шел на умышленноесамоубийство,СД,параграф185. – Напротив, – возразил хорошо поставленный голос, – зная, что опаздывает, он решил использоватьпоследнийшанс:проскочитьподкузовом«черногопеньюаравкрайнийлевый ряд–единственнаявозможностьидтинаобгон. – Возможность сугубо теоретическая, – вставил юношеский дискант, – ибо в момент катастрофымашинышлисплошнымпотокомвовсехдвенадцатирядах,поэтому… –Поэтому,–подхватилхорошопоставленныйголос,–кподследственномувеликолепно подходит параграф 192-бис: авария при попытке исполнить служебные обязанности в условиях,практическиисключающихихисполнение!Аеслиприсовокупитьсюдаслужебно- генетическуюхарактеристикувсегородаГипоталамусов,невызываетникакогосомнениято обстоятельство, что подследственный до последней минуты думал лишь об одном: как бы успетьнаслужбу! –Ноонбывсеравноопоздал!–отрезалсиплый. –Еслибыехална«мини-бикини»,–повысилсяхорошопоставленныйголос,–аунего был«декольте-супер»! –Купленныйусборщикаметаллолома,–уточнил юношескийдискант. –Совершенноверно,–немедленноотозвалсяхорошопоставленныйголос,–усборщика металлолома, который был неоднократно оштрафован за превышение скорости. Могу предъявитькорешкиталонов. – Господа, – вмешался сухой старческий голос, – прошу соблюдать тишину. Параграф 331. Послышалсятопотног,удаляющийсяшепот.Впалатевоцариласьтишина.Гипоталамус приоткрылодинглаз.Переднимстоялстариквбеломколпаке. –Крепитесь,сударь,–веселосказалон,–главноевпереди! Гипоталамусструдомзашевелилгубами: –Меня…в…Раковину? – Честно признаюсь, – приветливо улыбнулся старив – мне чертовски жаль отправлять вастудапослетогокакяфактическивырвалвасизобъятийсмерти.Да-да,вынаходилисьв состоянииклиническойсмерти,сударь!Явассобралбуквальнопокусочкам,покосточкам, защитить на вашем случае докторскую – это все равно, что раз плюнуть! Извините за нечаянно оброненное слово, оно может вызвать у вас неприятную ассоциацию с Большой Раковиной,ноотнеевамнаврядлиудастсяотвертеться!Увы,сударь,порядокестьпорядок, аСерыйпорядок–превышевсего!Такчтокрепитесь,набирайтесьсил,идапоможетвам бог смиренно выстоять свою последнюю вахту! Серингас! – обратился он к сестре милосердия. – Я настоятельно прошу вас, голубушка, не отходить от господина Гипоталамуса ни на шаг. Я вынужден вам напомнить, Серингас, что за больного вы отвечаетеголовой.Еслиснимчто-либослучится,вамвместонегопридетсяпринятьдушв БольшойРаковине! –Небеспокойтесь,господиндоктор,язнаюсвойдолг,–сказалаСерингас. Она склонилась над Гипоталамусом и, осторожно вытирая тампоном его покрытое испаринойлицоласковоспросила: –Чтоделатьбудем,касатик?Кушать,пить,понуждеходить?… День Самосуда был, как всегда, объявлен нерабочим, и жители города искренне радовалисьвозможностинемногопередохнуть. Торжественно гремели трубы сводного оркестра. В небо взметнулись голуби с привязанными к лапкам национальными флажками. К киоскам потянулись длинные очереди за гуанью – жвачкой, способствующей обильному слюновыделению. А у Большой Раковины уже толпились мальчишки: в случае удачного плевка – в лицо – выдавалась еще однабесплатнаяпорцияжвачки. НаднеБольшойРаковинысбиркойнашеестоялГипоталамус,ожидаяпервыхплевков. СогласнорегламентуСамосуда,ихондолженполучитьотКатинас,Бульбокасаигосподина Пимса. Поскольку друзей у Гипоталамуса не было, их роль добровольно взяли на себя докторисестрамилосердия,атакжеадвокатсхорошопоставленнымголосом.Всешестеро ужебыливсборе,иГипоталамусвиделихголовы,склоненныенадпарапетом.Вкрасивых глазах Катинас была обычная пустота, лишь обиженно надутые губки свидетельствовали о том,чтоонаневвосторгеотполученногоправанапервыйплевок.Вообщеонатеряласьна публике, чувствовала себя скованно, неуютно. Зато в четырех стенах ее истеричнонеобузданный нрав, капризность, агрессивная чувственность не знали пределов… Бульбокас,какиположеноскотине,энергичножевал,наполняясвоюпастьслюной.Ну,этот верблюда переплюнет!… Одно непонятно: что она в нем нашла? Нет, это-то понятно, но мерзконадушепримысли,чтотыстольколетпрожилбокобоксобыкновенной…Ладно, богимсудья!…ГосподинПимссмотритнаГипоталамусачутьлинесочувствен-но,скакойто затаенной грустью, в то время как его маленькие челюсти быстро-быстро ходят тудасюда: хомяк да и только!… Дай ему волю, он бы плевал на Гипоталамуса все двадцать четыре часа, он бы один утопил в слюне своего конкурента!… Но регламент позволяет каждому произвести только один плевок, может быть, оттого так грустны глаза господина Пимса?… Старый доктор жует гуанью медленно, как бы нехотя, встретившись с глазами Гипоталамуса, ободряюще кивает ему, мол, крепись, сударь, ты должен с честью выстоять свою последнюю вахту… Серингас жует старательно, ее большой рот уже давно наполнен слюной,ипоэтомуеепопыткиласковоулыбнутьсяГипоталамусу,неоткрываягуб,нелепыи смешны.Адвокатжевалвумеренномтемпе,тайкомотдругихсглатывалслюну–этобыло непринято, хотя и не наказывалось, – однако старался, чтобы в момент сглатывания его видел Гипоталамус: «Это, к сожалению, все, что я могу сделать для вас как адвокат, – говорилегочестныйвзгляд,–плюнутьчистосимволически…» Оркеструмолк.Послышаласьбарабаннаядробь.Самосудначался.Загремеларешетчатая калитка, пропуская к пятачку для плевков Катинас. Гипоталамус смотрел, как она приближается, склоняется над его головой, смещается чуть вправо, выбирая удобную позицию, и он вдруг понял, что ошибся, принимая ее надутые губки как проявление недовольства тем, что ей приходится быть первой. Увы, глаза у нее действительно были пусты,затощекираздувалисьтакчто,казалось,вот-вотлопнут… Гипоталамус закрыл глаза, решив больше не открывать их. Он знал, что через двадцать четыречасаоткроетсялюкмусоропровода,ипоэтомубылспокоен.Ведьсамоестрашноев жизни–неопределенность. FB2documentinfo DocumentID:dae0f11c-58bd-102a-990a-1c76fd93e5c4 Documentversion:1 Documentcreationdate:04.06.2007 Createdusing:BookDesigner5.0,FictionBookDesignersoftware OCRSource:OCRBusya Documentauthors: Busya SourceURLs: http://www.lib.aldebaran.ru About ThisbookwasgeneratedbyLordKiRon'sFB2EPUBconverterversion1.0.28.0. Эта книга создана при помощи конвертера FB2EPUB версии 1.0.28.0 написанного Lord KiRon
