А. А. Сухарев, Н. А. Спектор ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ

состояний, требующих интернирования». Попытка
как-то систематизировать эти степени представляет
насущную практическую задачу. Разделение психопатий на три степени тяжести было осуществлено
Л.И. Спиваком в отношении эксплозивного типа. При
этом учитывались возраст формирования, тяжесть
декомпенсаций, патологические изменения на пневмо- и электроэнцефалограмме и др. Однако критерии
разграничения по трем степеням тяжести не были
предметом специального исследования.
Определяя специфику психологического подхода
к аномалиям личности по сравнению с клинико-психиатрическим, Б.С. Братусь, И.Я. Розовский, В.Н. Цапкин
отмечают различные аспекты в самом предмете исследования: психиатрический анализ направлен непосредственно на установление болезненных отклонений, в то время как психологический – на установление
особенностей личностного развития. «В понимании
психолога болезненные проявления опосредуются личностью больного и в это взаимодействие вовлекаются все наличные ресурсы – компенсаторные
возможности, защитные механизмы, мотивационные
компоненты, смыслообразующие структуры и т. д.,
которые «ассимилируют» болезнь, отводят ей определенную роль как во внутреннем мире, так и во внешних
проявлениях, в поведении субъекта. Таким образом,
если для врача совокупность изменений, обнаруженных у больного, есть по преимуществу конкретное
проявление болезни, то для психолога эти изменения – результат взаимодействия болезни и больного,
следствие сопротивления субъекта и, одновременно,
следствие его приспособления, адаптации к ней».
Таким образом, одной из задач психологического анализа психопатологических отклонений
личности является исследование законов смыслообразования, что аппелирует к высшему уровню
психического аппарата и психического здоровья, выделенному Б.С. Братусем, – личностно-смысловому.
Именно на этом уровне, согласно мнению большинства исследователей, и лежат основные нарушения,
присущие психопатическим личностям.
Б.С. Братусь считает, что в основе этих нарушений ‒ неумение разводить во времени реальные и идеальные цели, что затрудняет социальную
адаптацию, приводит к необоснованной и особенно
уязвимой оценке «Я». Это является свидетельством
незрелости психопатических личностей, неустойчивости их уровня притязаний и, в конечном счете, несформированности общей иерархии мотивов.
И.А. Кудрявцевым была высказана гипотеза
о недостаточной иерархии личностных смыслов и
лабильности эмоционально-смысловой сферы личности как ведущем расстройстве при психопатиях
истеро-возбудимого круга. Эта гипотеза была экспериментально подтверждена в ряде исследований,
посвященных восприятию, мышлению, критичности.
М.Б. Симоненкова, обращаясь к изучению критичности у психопатических личностей, выявила нарушение соотнесения объективных и субъективных
критериев оценок собственных действий, их свернутый, констатирующий характер. Автор объясняет
этим общее снижение продуктивности деятельности, адекватности оценки реальных ситуаций, их осмысления, что обусловливает нарушение адаптивности поведения психопатических личностей.
А.Н. Лавринович на основании анализа эмоциональной и рефлексивной форм регуляции мышления у психопатических личностей делает вывод
о том, что возникающие в ситуации неуспешности
деятельности расстройства мышления обусловлены динамическими нарушениями баланса рефлексивной и эмоциональной форм регуляции с доминированием последней у психопатических личностей.
Это выражается в детерминации мышления смысловыми связями в ущерб содержательным, снижении последовательности, целенаправленности и
продуктивности мышления.
Данные высказывания подтверждают указанную
гипотезу И.А. Кудрявцева и вывод о том, что психопатические личности характеризуются неустойчивостью
эмоционально-смыслового отношения к миру. Учитывая позицию А.Н. Леонтьева о том, что социально-зрелая личность характеризуется становлением
иерархизированной системы смысловых отношений,
И.А. Кудрявцев полагает, что в психологическом и социальном плане при психопатиях не происходит подлинного рождения, становления личности, поведенческие и эмоциональные реакции психопатических личностей не соотносятся со смысловым многообразием
жизненных ситуаций и не определяются иерархически
организованной структурой смысловых образований.
Интерес представляет диссертационное исследование И.В. Литвиненко, направленное на анализ
самосознания, самооценки психопатических личностей. Автор делает вывод о нарушениях, лежащих
в познавательной сфере, и о значительном снижении потребности в самопознании. Отмечается нарушение баланса осознаваемых и неосознаваемых
компонентов самооценки, преобладание защитных
функций самооценки над регулятивными. Важным
представляется вывод о существенном влиянии
особенностей самосознания психопатических личностей на восприятие других людей, полноценное
общение, что позволяет сделать более общее заключение о нарушении саморегулирования в двух
системах – «Я и другие» и «Я и Я». Принципиальным
является положение о том, что в основе поведенческих нарушений лежат особенности самосознания
психопатических лиц с нарушением адаптивных регуляторных и поведенческих функций.
Таким образом, исходя из цитируемых работ,
психологические аспекты психопатии как психического состояния достаточно изучены, когда объектом является лицо, не связанное с преступной деятельностью, однако подобные исследования, когда
изучаемый объект ‒ осужденный, проводились крайне мало. Это является основанием для дальнейшего
проведения научного исследования этого феномена
в отмеченном выше направлении.
УДК 343.988:343.953:159.9
А. А. Сухарев, Н. А. Спектор
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
ИССЛЕДОВАНИЯ ВИКТИМНОГО
ПОВЕДЕНИЯ
В психолого-криминологических исследованиях
основное внимание уделяется поведению преступника, а к взаимосвязи поведения широких некрими284
нальных слоев населения и преступности проявляется незначительный интерес. Однако эта связь является решающей для понимания истинных причин
преступности и личности самого преступника.
Целью данного исследования является изу­
чение закономерностей и механизмов виктимного
поведения. Полученные результаты будут способствовать правоохранительным органам более эффективно осуществлять перспективное прогнозирование преступности и проводить профилактические
мероприятия.
В данной работе используются материалы исследований отечественных и российских ученых по
вопросам классификации форм поведения жертвы,
использования наиболее эффективных методик исследования механизмов виктимизации. Основными
методами исследования являются сравнительный,
формально-логический, метод анализа и синтеза.
В настоящее время не существует единой классификации форм поведения жертвы. Наиболее перспективными представляются следующие классификации:
• классификация В.С. Минской в зависимости
от степени общественной опасности поведения жертв преступлений, а также ее классификация, основанная на поведении потерпевших непосредственно перед преступлением
или в момент его совершения;
• классификация Д.В. Ривмана основана на
характере и степени выраженности личностных качеств человека, определяющих его индивидуальную виктимную обусловленность.
Здесь определены такие типы виктимного поведения, как универсальный, избирательный,
актуальный, случайный, профессиональный,
ситуативный.
В.А. Туляков основывает классификацию на характеристике мотивации ведущей виктимной активности личности потенциальной жертвы. Он определил следующие типы: импульсивная жертва, жертва
с утилитарно-ситуативной активностью, установочная жертва, рациональная жертва, жертва с ретретистской активностью.
В последнее время ведутся уточнения самого
понятия «жертва». Одно из последних определений
дал В.Е. Христенко: «Жертва – это человек, который
утратил значимые для него определенные ценности
в результате воздействия на него другим человеком».
Например, в местах лишения свободы у жертвподростков наблюдаются такие деформированные
качества, как внушаемость, несамостоятельность,
конформность. Так, данные социологического исследования свидетельствуют, что у 54,8 % несовершеннолетних пострадавших присутствует заниженная самооценка.
Исследователи, сторонники позитивизма стремятся разработать количественную характеристику
отклонений от нормы в результате взаимодействия
индивидов, социальных групп и возникновения на
этой основе «жертвы». В начале ХХ века В. Вольтерра построил математическую модель «жертва –
преступник». Решение этой модели показало, что
уменьшение количества жертв, в частности, увеличивает агрессивность преступников. Сокращение же
числа преступников приводит к тому, что поведение
жертв становится более необдуманным, неосторожным, что, в свою очередь, вызывает появление
новых преступников. Вместе с тем жертвой преступления является не только конкретный индивид, который непосредственно пострадал от преступления,
но и его родные, близкие.
Исследование виктимного поведения предполагает отграничение понятий «агрессия» и «насилие», понимание их нетождественности. При этом
изучение «насилия» предполагает разделение его
на физическое и психическое воздействие. К способам психического насилия относят дискредитацию (неконструктивная критика, лишение права на
собственное мнение), информационную изоляцию,
усиление тривиальных требований (установка множества мелких правил), монополизацию восприятия
(принудительная фиксация внимания на агрессоре), принудительное использование аддиктивных
веществ, применение «случайных индульгенций»,
контроль за удовлетворением витальных потребностей, демонстрацию «всемогущества» насильника
и др. Последствия психического насилия могут выражаться в виде: социальной дезадаптации и дезориентации (круг социальных контактов предельно
сужен); заниженной самооценки жертвы, интеллектуальных дисфункций (конформность, узость мышления, низкая пластичность психических процессов,
ухудшение памяти); эмоциональной дезадаптации
(эмоциональное «выгорание», повышенная психоэмоциональная истощаемость, состояние фрустрации).
Всесторонний анализ виктимности обуславливает также изучение понятий моббинга, обученной
беспомощности, поведения жертв сексуальных преступлений, закономерностей поведения заложников.
Исследования механизмов процесса виктимизации
осуществляются различными методами.
Среди наиболее результативных выделяют
следующие:
• наблюдение: определение общей агрессивности пострадавшего и наблюдение за жертвой в постпреступный период;
• метод анкетирования:
‒ личностный ориентационный опросник
М. Басса;
‒ опросник самооценки эмоционального состояния А. Уэсмана и Д. Рикса;
‒ тематический апперцепции тест (ТАТ);
‒ тест юмористических фраз (МГУ);
‒ опросник Стреляу;
‒ шкалы реактивной и личной тревожности
(ШРЛТ);
‒ методика экспресс-диагностики адаптивности к экстремальным условиям;
• метод эксперимента;
• проективные методы: методика Сонди, тест
руки, тест Розенцвейга;
• метод моделирования;
• метод построения виктимологической карты.
Установление точной классификации форм виктимного поведения, отграничение понятий «агрессия» и «насилие», использование современных методик будет способствовать более эффективному
исследованию механизмов процесса виктимизации.
285
Таким образом, для создания реальных возможностей для дальнейшего углубления исследований механизмов процесса виктимизации необходимо установление точной классификации форм виктимного поведения, более четкое разограничение
понятий «агрессия» и «насилие», использование
современных методик.
УДК 340.1
Л. Е. Ютяева
НАКАЗАНИЯ, ПРИМЕНЯЕМЫЕ
В ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЯХ
В КОНЦЕ XVIII ВЕКА
Идеи просвещения, влияющие на внутреннюю
и внешнюю политику Российского государства второй половины XVIII века, сказались также на системе наказаний, которым подвергались малолетние в
образовательных учреждениях. В период правления
Екатерины II окончательно не сформировалось общего представления о возрасте наступления юридической ответственности, однако проявилась тенденция гуманизации наказаний для лиц, не достигших
такого возраста, связанная как с идеями просвещения, так и с особенностями внутренней политики в
целом.
5 мая 1764 года был принят именной указ
«О воспитании благородных девиц в СанктПетербурге при Воскресенском монастыре; с приложением Устава и штата сего Воспитательного
Общества». В Уставе воспитания благородных девиц, кроме прочих, содержатся положения о наказаниях воспитанниц. В первой главе «О должностях»,
в разделении V «О госпожах надзирательницах»,
пункте 9 описаны общие правила применения наказаний: «Напрасно или не по важности вины употребляемая строгость бываетъ обыкновенно поводом къ преступленiю, совершенно опровергаетъ
порядокъ добраго воспитанiя и приводит въ унынiе
питомца». Только в пункте четвертом главы второй
«О воспитании вообще» предусмотрено наказание
за малейшее преступление во время молитвы или
службы: «Строго поступать по возвращении въ покои, въ присутствии всего того класса или при собрании воспитываемого Общества, дабы стыдъ
одной, служилъ навсегда къ воздержанию другихъ
отъ подобныхъ поступокъ». Вид наказания здесь не
предусмотрен, однако можно предположить, что под
конструкцией «строго поступать…стыд одной…»,
скрывается назначение телесного наказания. Также
стоит отметить, что наказание в рассматриваемом
уставе предусматривается только за преступление
против церкви.
4 ноября 1764 года был принят «Устав Императорской Академии трех знатнейших художеств:
Живописи, Скульптуры и Архитектуры, с воспитательным при оной Академии училищем». О наказаниях, применяемых в академии, говорится в пункте
7 разделения X «О прочих при Академии Учреждениях» главы II «О Академии Художеств»: «Телесные
наказанiя во всей Академiи и въ училище запрещаются…дабы юношество не видело ни малаго примера суровости, а употреблять къ поправленiю оныхъ
другiя пристойнейшiя средства», а за тяжкие преступления предусматривается ссылка в указанные законами места. Несомненным проявлением тенденции гуманизации является полная отмена телесных
наказаний в академии.
11 сентября 1766 года был принят именной
указ, данный сенату «О напечатании и обнародовании нового Устава Кадетскому Сухопутному корпусу». В Части 1 «О воспитании и обучении благородных вообще», главе VIII «О наказаниях» говорится
о том, что «страшными наказаниями произвести добродетель невозможно». Далее в уставе приводится мысль о том, что нельзя кадета бить шпагой или
фухтелем, как это было раньше. Фухтель (с немецкого – шпага, палаш) – виновному наносились удары палашом плашмя. Благородную душу, говорится
в уставе, необходимо воздерживать от правонарушений опасением пренебрежения и бесчестия, а не
страхом телесного наказания. В данном акте телесные наказания не только не предусматриваются, но
и осуждаются, как не действенный способ наказания
правонарушителей.
Итак, в конце XVIII века в государстве не наблюдается единой системы нормативных актов, преду­
сматривающих единообразный подход к наказанию
малолетних. В учебных заведениях, создаваемых во
время правления Екатерины II, применение к ученикам телесных наказаний исключается, что является
несомненным влиянием идей просвещения.