Полонез Огінського, або Пробачте нас

8 ëþòîãî 2011 ðîêó
ñòîð.
8 января исполнилось 87 лет со дня рождения первого
секретаря Николаевского обкома компартии Владимира
Васляева. Областной общественный комитет продолжает
работать над проектом по сбору и подготовке к публикации материалов воспоминаний о Владимире Александро-
виче Васляеве. Сегодня мы публикуем очередное интервью профессора Ильи Старикова, связанное с этой темой.
Напоминаем, что материалы о Владимире Васляеве можно
приносить в нашу редакцию или присылать по электронному адресу: Vaslayev@gmail.com
Корабел и строитель
Присели мы в холодке, под деревьями,
чтобы уберечься от августовской сорокоградусной жары. Она в нынешнем году
неотступно уже несколько недель мучает николаевцев. Скамеечка в небольшом
«жилкоповском» дворике с незапирающимися от старости воротами и калиткой
по улице Фрунзе, которая круто сбегает к
Южному Бугу. Мой собеседник Игорь Михайлович Патрик, заслуженный работник
промышленности Украины, отмеченный и
орденами, и правительственными грамотами. Под его руководством построены многие громадины цехов Черноморского судостроительного завода, многоэтажные дома
отдыха, благоустроенные коттеджи. Не перечесть всего, что довелось за свою жизнь
возводить этому невысокому немногословному человеку. По тому, как еще издали
приветливо здороваются с ним жильцы
дома, которые входят во двор пока мы беседуем, понимаешь, что это не просто дань
вежливости возрасту моего собеседника…
– Игорь Михайлович, на Черноморский судостроительный завод вы поступили работать учеником разметчика
в 1947 году, когда он носил еще имя
Андре Марти, а Вам не исполнилось тогда и тринадцати. Но еще больше меня
поразил такой факт Вашей биографии.
Стаж непрерывной работы на одном
и том же Черноморском заводе у Вас
превысил полвека. Из них около двадцати лет в беспокойной должности начальника цеха. Только руководить Вам
пришлось совершенно разными видами
производств. Цехом, где формировались корпуса судов, и цехом, который
вел на заводе ремонтно-строительные
работы. Как случилась такая неожиданная смена сферы управления и почему
Вы остановились в своем профессиональном росте, не выросли в большего
топ-менеджера?
– Прежде всего нужно отметить такой
момент. Те, кто имеет опыт работы руководителем, прекрасно знают, что пребывание в одной должности вовсе не является
признаком профессионального застоя. Довольно часто, особенно на производстве, в
наше время для избавления от негодного
специалиста использовали приемы «выдвижения наверх» или направления куданибудь на учебу с последующей сменой
места работы… А за нужного работника умный начальник всегда держится
очень крепко. Это неписанное правило
управления. И расстается с ним неохотно.
Кроме того, начальник цеха на судостроительном заводе – фигура не из последних.
Такая должность не только авторитетна, но
и представляет собой фундамент, который
скрепляет и держит все производство.
Это теперь зайдешь в магазин или банк
и повсюду видишь у молодых ребят бирочки: «Менеджер». И такой менеджер целый
день баночки с товаром переставляет на
полках или за компьютером просиживает. Для меня понятие «управленец» или
как теперь модно говорить «менеджер»
всегда связано с готовностью и умением специалиста руководить другими. А
управление людьми требует не только технических и экономических знаний. Здесь
необходим и жизненный опыт, и понимание
психологии, и многое другое…
Вы обратили внимание, что сейчас, когда появляются объявления о приеме на
работу, везде есть приписочка: «с опытом
работы». Нынче именно он и стал главным
дефицитом. За ним и должна охотиться молодежь. Когда ко мне на участок или в цех
из отдела кадров присылали для оформления на работу нового специалиста, я не
заглядывал в его диплом, а спрашивал, что
он умеет делать… Есть ли у него опыт работы с людьми…
У
– А как же Вы, Игорь Михайлович,
сами набирались этого опыта? Может
быть, вспомните несколько примеров?
– Так ведь работа линейного руководителя, можно сказать, вся складывается из
таких примеров…
Приведу только несколько. В 1965 году
наш завод впервые начал строить военные
суда на экспорт. Это были плавучие мастерские для ремонта подводных лодок. Если
работу на гражданских проектах принимали
работники ОТК, то на военных заказах была
ведомственная приемка. Военные представители, их у нас называли военпредами,
принимали законченные работы уже у работников ОТК. Если военпред бракует сделанную работу, то он пишет официальный
возврат. За ним следует приказ по заводу
с обязательным наказанием виновных руководителей. Наш участок закончил сборку корпуса, сдали собранную конструкцию
ОТК, а военпред ее не принял, ссылаясь на
низкое качество сварки. Когда Анатолию
Борисовичу Ганькевичу сообщили об этом
на проверке, он потребовал уволить меня
с работы. А начальнику цеха доложить о
принятых мерах по устранению замечаний
военпреда. Патрика, добавил он, за допущенный брак, нужно выслать за сто первый
километр…
Можно понять директора. Ход строительства этого заказа контролировался не
только министерством. На всех графиках
над его номером висел красный флажок.
Он означал, что данный объект находится под контролем ЦК партии. Дело же состояло вот в чем. В документах военпреда
было записано, что сварные швы корпуса
должны не иметь шлаковых включений и
быть отличного качества. Но что такое отличное качество? И требование «не иметь»
тоже не носит технической характеристики.
При оценке качества есть понятие допуск,
то есть возможные отклонения. Но спорить
с военпредом бесполезно. Он человек военный, привык подчиняться инструкциям
и приказам. Ему нужен был документ, подтверждающий, что качество соответствует
нормативу.
Я попросил директора собрать начальника ОТК завода, главного инженера и главного технолога, чтобы включить их в комиссию
по качеству. Как раз в это время на завод
прибыла плавучая казарма, построенная в
Польше на экспорт. Пусть работники ОТК
завода и члены комиссии проверят их швы
и убедятся, что наши совсем не хуже. Соответствующий акт комиссии послужит основанием для снятия претензий военной приемки. Так все и вышло. А наша мастерская
наверняка еще и теперь благополучно плавает в Индийском океане. Из этого случая я
сделал для себя важный вывод.
Руководитель не должен рассматривать работников ОТК и представителей
других инспектирующих организаций
как лиц, тормозящих или мешающих
работе его коллектива. Чтобы избегать
конфликтов с такими специалистами,
следует всегда выяснять причины тех
требований, которые выдвигаются ими.
Или такой эпизод. Уже при достройке на
плаву головного сухогруза «Капитан Кушнаренко» работник ОТК, принимая готовое помещение судовой бани, забраковал укладку
половых плиток. Сообщил на проверке, что
обнаружено грубое нарушение санитарных
требований. Вода полностью из помещения
не стекает, так как шпигаты – отверстия для
спуска воды – расположены с отступлением от норматива. В протоколе записали:
составить брак-акт, плитку срочно перестелить, а затраты вычесть из зарплаты начальника участка и мастера.
После проверки спокойно поразмышлял
и зашел на пост живучести судна. У дежурных поинтересовался, каково положение
корпуса судна. Мне сообщили, что оно сто-
НАРОДІ КАЖУТЬ: «УЧИТЕЛЬ – ЦЕ УЧЕНЬ,
навічно викликаний до дошки». Ця
народна мудрість вивірена не одним поколінням педагогів, на яких нам завжди таланило, бо це всякчас були люди, які
відкривали нам двері у чарівний та хвилюючий світ знань, передавали скарби народної
духовності, найвищих людських чеснот та
національних традицій. Сьогодні хочеться
розповісти про одного з таких ПЕДАГОГІВ –
Галину Григорівну Рожко.
Далекий 1970 рік. Ми, 26 дівчат з різних областей України: Івано-Франківщини, Донеччини,
Кіровоградщини, Миколаївщини, стали учнями
Новобузького педагогічного училища. Звичайно, закінчивши восьмирічні школи, ми ще були
дітьми, котрим не виповнилось ще й шiстьнадцять: несміливі, невмілі… І ще багато яких «не»!
Класним керівником у нашій 11-Б групі була Галина Григорівна Рожко – 30-річна красуня – викладач української мови та літератури, яка стала
для багатьох із нас не просто наставником, а і
другою мамою, порадницею, скульптором знаменитої на той час групи, яка тримала першість
у всіх заходах педучилища, з першого курсу і
до останнього. З перших хвилин знайомства та
спілкування вона зачаровувала нас, першокурсників, дивним сплетінням свого позитиву: краси,
інтелекту, душевності та надзвичайно виразною
мовою (а вона володіла і українською, і російською мовами бездоганно). Нам усім хотілося бути
схожими на неї. На той час не велася мова про
новітні технології, але уроки Галини Григорівни
були дійсно, як на сьогодні, сучасними. Не чули
ми такого терміну в методиці, як інтегрований
урок, але на уроках, присвячених творчості Володимира Сосюри, звучали пісні на слова поета
у виконанні колег викладачів музики та співів, демонструвалися кращі репродукції художників до
поезій майстра, та й самі учні пробували себе в
майстерності відтворити пензлем поетичні почут-
ит с дифферентом, то есть имеет наклон
на корму в два градуса. Попросил поставить корпус, как говорят судостроители, на
ровный киль, что значит – горизонтально,
и вместе с работником ОТК убедились, что
вода в бане стекает нормально. Акт приемки мне подписали без замечаний. После
рабочего дня зашел в домик проверок на
пирсе.
– Ну, что, – спрашивает Ганькевич, – убедился, что браку наделали?
Молча протягиваю ему акт и поясняю в
чем дело. После этого случая понял: поспешность наказания – еще не признак
оперативности управления. И управлять
правильно можно только в том случае,
если всю технологию подведомственных тебе работ знаешь до тонкостей.
– Работая в одной и той же должности, Вам доводилось сталкиваться с
разными директорами завода. Различались ли их стили управления? И в чем
именно?
– Конечно, люди они были разные. Только говорить о таком можно, когда знаешь
человека очень хорошо. Я же не стремился к очень близким отношениям ни
с начальством, ни с подчиненными. Не
раз убеждался в пользе определенной
дистанции. Это помогает правильному
управлению.
Но, в общем, стили управления у моих
директоров были очень схожими. Отличались, главным образом, манерой общения.
Анатолий Борисович Ганькевич редко повышал голос. А Юрий Макаров довольно
часто и нецензурным словом мог запустить
при всех…
Ближе других я знал именно Юрия Ивановича Макарова. Мы однолетки по возрасту. И жили в одном районе. В яхт-клубе нередко встречались. Он ведь заядлым
яхтсменом был. Моего мальчишку на своей
яхте часто катал. Но в работе у всех наших
директоров отчетливо проявлялось одно
качество – жесткая требовательность к
сроковой дисциплине. План и срок все они
ставили превыше всего. И различались,
главным образом, деловой направленностью. К примеру, Анатолий Борисович Ганькевич большое внимание уделял количественным показателям работы завода. Ему
нравилось, чтобы предприятие получало
переходящие знамена, ходило в передовиках. Мы при нем сдавали по двадцать четыре рефрижератора в год. Это же каждые
две недели – современное крупнотоннажное судно! Так он даже пошел на рекорд,
сверхплановый двадцать пятый заказ умудрился сдать. Героя Соцтруда тогда зря не
давали…
А Макаров много внимания уделял вопросам соцкультбыта предприятия. При
нем мы построили санаторий в Мисхоре,
пятиэтажную базу отдыха в Коблево, такую рабочую столовую в заводе отгрохали,
которая могла соревноваться с лучшими
ресторанами Николаева. Именно Макаров
стал инициатором возведения нового района города на Намыве. Юрий Иванович был
Строителем по складу души.
– Это при нем из судостроителя Вы
превратились в строителя?
– Да. Как-то после вечерней проверки он
попросил меня задержаться. И неожиданно
разоткровенничался. Мол, заводу предстоит строить атомные авианосцы. Потребуются новые цеха. Объем строительных работ
должен резко возрасти. Но успешно выполнять их сможет только специалист, хорошо
знающий наш завод, все тонкости отношений между его многочисленными службами
и цехами. Ему нелегко отрывать меня от
основного производства. Но как ни болит
сердце, а он все же решил назначить меня
начальником нового ремонтно-строитель-
ного цеха. Мол, здесь и оклад у меня будет
побольше, и поле для проявления инициативы неограниченное…
Для меня такой разговор как снег на голову. Сказал, что партком вряд ли утвердит мою кандидатуру. Во-первых, потому
что еврей. Во-вторых, у меня только среднее техническое образование. В-третьих,
моя родная сестра в этом цехе занимает
должность старшего экономиста. В-четвертых, у меня никакого опыта работы в
строительстве…
– А я что, директором сразу родился? –
перебил Макаров. – Бери литературу и
читай! Остальные вопросы я сам решать
буду…
Так у меня до сих пор в доме две тумбочки с учебниками по строительству стоят…
И теперь сам не знаю, кого во мне больше:
корабела или строителя.
А про то, как развивался цех, лучше всего говорят такие цифры. До моего прихода
в нем работало двести пятьдесят человек,
а через пару лет – пятьсот двадцать. И чего
только мы не строили. Макаров все любил
делать с размахом и проблемы решать
комплексно. Уговорил в Киеве руководство
выделить в распоряжение завода в отстающем подшефном колхозе «40 лет Победы»
Баштанского района землю, чтобы поднимать животноводство. Повез меня в этот
колхоз, показывает три старых коровника и
поясняет свои планы:
– Нужно снести всю эту гадость и за
месяц от силы – полтора построить здесь
убойный цех. Коровы больны бруцеллезом… Лечить его невозможно… Займемся
разведением и откормом свиней. Будем
обеспечивать своих заводчан дешевым
мясом.
А на заводе ни материалов, ни проекта
на строительство нет. Главный архитектор
дал команду срочно разработать чертежи.
Обошли мы с ним всю территорию завода.
Отыскали на окраине кучу грубопиленого
инкерманского камня, неизвестно когда и
для чего привезенного сюда. Решили строить убойный цех из него. Чтобы здание выглядело поприличней, облицевать снаружи
силикатным белым кирпичом. А внутри, для
соблюдения санитарных требований, – обложить стены кафельной плиткой. Благо ею
завод обеспечивался нормально.
Через пару недель каркас здания уже вырисовывался. Кто-то из начальства увидел
неказистый инкерманский камень и доложил об этом Макарову. С утра секретарша
слышит по телефону рассерженный голос
директора:
– Чтобы начальник цеха и главный архитектор в два часа были в моем кабинете. Я
им головы посрываю…
О гневе и вспыльчивости директора за
недобросовестное выполнение работ по
заводу уже ходили легенды. Рассказывали,
когда он увидел мебель, которую сделали
наши столяры для заводского дома отдыха
в Мисхоре, она ему так не понравилась, что
Макаров схватил топор и начал ее рубить
при мастере и рабочих…
Когда я вошел к нему в кабинет, он закричал не поднимаясь:
– Что ты в нашем хозяйстве жидовские
домики решил строить? Покажи мне проектную документацию!..
Я положил на стол чертежи и вышел. После вечерней проверки он говорит:
– Игорь, останься…
Вижу, сидит за столом, взял сигарету в
рот и жует ее. Мы уже знали: такое с Юрием Ивановичем бывает, когда нервничает.
Помолчал и выдавил:
– Ты меня извини, что днем на тебя
наехал… Завелся с пол-оборота… Я посмотрел чертежи… Задумано правильно,
молодцы…
После того мне запомнилось, что
для успешной работы с людьми нужно
бояться не гнева начальника, а злопамятности. Гнев, как правило, растворяется быстро, а злопамятность долго
носится за пазухой. И гноит деловые
отношения.
А дело с животноводческой фермой Макаров развернул тоже с размахом. Три свинарника мы отстроили. Овощехранилище
на территории завода соорудили. И холодильный комплекс оборудовали вроде тех,
что на рефрижераторы поставляли. Только вместо рыбы в нем мясо для рабочих
столовых хранили. Так что обеды нашим
заводчанам в полцены обходились. Опыт
работы под началом Юрия Ивановича научил меня такому: хороший руководитель
должен заботиться не только о проду-
3
манной организации рабочего места,
его оснащении, но и о комфортных условиях труда, быта, отдыха и даже питания своих сотрудников.
– Приходилось ли Вам сталкиваться
с Владимиром Васляевым? Если да, то
чем запомнились такие встречи?
– Владимир Александрович начинал
свою трудовую партийную деятельность в
райкоме партии Заводского района. Хотя
партийная организация ЧСЗ обладала правами райкома, все же при проведении всех
общезаводских партийных мероприятий
Васляев всегда присутствовал. Я в то время избирался секретарем комсомольской
организации цеха, членом заводского комитета комсомола и поэтому на наших конференциях, отчетно-выборных собраниях,
даже на открытых заседаниях, как тогда говорили четырехугольниках (первый руководитель, парторг, председатель профсоюза
и секретарь комсомольской организации),
мы почти всегда видели Владимира Васляева. Он, я бы сказал, тянулся к заводу.
Мы чувствовали, что он приходит к нам не
ради галочки, а потому, что ему с нами интересно. Это виделось по его глазам, выражению лица. И уже тогда поражала его
удивительная скромность. А когда он стал
первым секретарем обкома, именно это качество не только Васляева, но и его жены,
проявилось особенно четко. Это отмечали
и про это говорили многие.
В те времена с одеждой в городе было
туго. Наша дальняя родственница работала
секретарем директора галантерейной базы.
Она рассказывала, что жена секретаря обкома, который был до Васляева, частенько
приходила на базу, чтобы отобрать новое
платье или пальто. Если понравившаяся
ей одежда на базе имелась в нескольких
экземплярах, она подзывала директора и
просила передать ее в другую область…
Жена Владимира Васляева за все годы на
базе не появлялась ни разу.
Зато очень часто Васляева вместе с женой мы встречали в кинотеатре им. Ильича
на вечернем сеансе. После просмотра они
вместе заходили на Советской в продуктовый магазин. Продавщица, когда подходила их очередь, нарезала им понемногу
колбасы, сыра, и они пешком направлялись
домой…
До сих пор я влюблен в этого человека.
У себя дома и сейчас берегу фотографию
контейнеровоза «Владимир Васляев», который успели построить на нашем заводе.
– Как Вы думаете, почему же такой
мощный завод не сумел выжить в условиях рынка?
– Судьбу ЧСЗ отслеживало все зарубежье. И с разными целями. А президенты и
правительство Украины вспоминали о нем
только во время избирательных кампаний,
когда им нужно было собирать голоса работников предприятия. Кравчук перед выборами заверял нас, что завод продолжит
строительство новых авианосцев, а позднее подписал приказ о порезке головного
заказа. Кучма обещал, что обязательно
сохранит завод для ремонта российского
и украинского флота. Но так и не смог не
только наладить деловых отношений с Россией, но мы и свой, украинский флот потеряли полностью.
– Так есть ли надежда, что ЧСЗ
оживет?
– Мне кажется, что все разговоры о возможности возрождения предприятия – от
лукавого. И вот почему. За двадцать лет
ни одна крыша цеховых зданий толком не
ремонтировалась. А мне же известно, какой колоссальный объем работ здесь скрывается. Ни один подкрановый путь за эти
годы не проходил аттестацию. Да, сегодня
в некоторых цехах проводят сборку секций
для «Океана» или для ремонта судов. Но
здесь работают подрядчики. Они чувствуют себя на заводе квартирантами. Вы часто
видели, чтобы временный съемщик квартиры заводил в ней капитальный ремонт?..
А возьмите проблему с кадрами. Те, кто
строил первоклассные авианосцы и суда,
уже ходят с палочками. Спасение завода в
молодежи, в тех, кому сейчас лет по двадцать – двадцать пять. А им нужна перспектива в получении жилья. Для этого молодежи необходима либо высокая зарплата,
либо гарантия на получение квартиры от
завода. Но ни те, ни другие возможности
пока не просматриваются. Заводу необходим надежный хозяин. Лучше всего в лице
государства. Или, может быть, новые топменеджеры найдут выход из этого тупика…
Полонез Огінського, або Пробачте нас...
тя поета. Про комп’ютер, мабуть, тоді ми лише
чули (це була загадка, мрія для нас), але на уроках, які проводили вже на практиці самі, за методикою Галини Григорівни, ми застосовували
безмашинний спосіб перевірки знань – перфокарти. А з яким натхненням під керівництвом наставника ми готували вечір «Так ніхто не кохав!»,
вечорниці, живі газети, новорічні свята, випуск
стіннівок! Незабутніми для нас на той час стали
поїздки до Кримки – батьківщини героїв-іскрівців,
до Києва, Миколаєва, Одеси. Як ми раділи, коли
особисте творче «Я» відмічала Галина Григорівна
у творчих роботах, запропонованих нею на уроках української мови: «Мріє, не зрадь!», «Хвилина щастя – хвилина горя», «Місто моєї юності»,
«Перший сніг»… Саме тоді з-під наших ручок з
перами (ми тоді виконували вправи з каліграфії
саме такими ручками) з’являлися наші творчі
надбання, якими ми гордилися і радували cвою
вчительку. Роз’їхавшись за направленнями, ми, на
жаль, втратили зв’язок між собою і зі своєю наставницею. Не було тоді мобільних телефонів, та
й домашні не у всіх були. Сьогодні вже більшість
з нас на заслуженому відпочинку. Наша Галина
Григорівна вже 15 років у «партії пенсіонерів»,
як вона жартомам говорить. Учитель – викладачметодист вищої категорії, відмінник освіти, вона
не сидить склавши руки, а працює, але в Миколаєві, допомагаючи своїм онукам, яких вона дуже
любить. Інколи в творчій душі Галини Григорівни
бринить поезія…
Шановна Галино Григорівно!
Минуло вже 36 років, як ми вилетіли з-під вашого крила. Пішли кожен своїм шляхом на учительський хліб. У кожного з нас залишилась частинка вашого серця, душі. Це Ви навчили нас йти
в житті дорогами добра, навчати своїх вихованців
не лише методичними прийомами і формами, але
й теплотою своєї душі, відданністю серця. Нам
поталанило, що нашою наставницею, вчителем,
кумиром були саме Ви, Галино Григорівно! Ви
навчили нас любити рідну мову, берегти її, «сіяти
розумне, добре, вічне». Щасти Вам у житті, добра, радощів! Молодійте душею, бо Ви залишили у
наших душах любов до професії Вчителя.
Просимо відгукнутися випускників 1974 року
Новобузького педучилища 14-Б групи. Хто хоче
зустрітися у спогадах зі своєю юністю та улюбленим педагогом – телефонуйте: 050-64-83-976 –
Тетяна, 066-95-29-538 – Олена.
Тетяна ЛУБЯНОВА,
Олена ДIХТIЄВСЬКА,
випускниці НПУ 1974 року
Тетяна Лубянова та Олена Діхтієвська
з Галиною Григорівною Рожко.
У спогадах наших одногрупників звучать лише слова вдячності шановній Галині Григорівні:
Галина Григорівна на моєму
життєвому шляху була компасом. Згадую, як вона увесь час
повторювала, що її завдання –
закохати в Україну, в її солов’їну
мову та літературу, любити роботу, працюючи, любити себе.
Я викладаю в школі українську
мову та літературу. Намагаюсь
поезією, якої я знаю багато
напам’ять ще з часів училищної агітбригади, сіяти любов
до рідної мови серед своїх
вихованців.
В. НОСИК
Пам’ятаю пораду Галини Григорівни, щоб ми ніколи не соромились своїх батьків. Це стало дороговказом як для мене
особисто, так і для моїх рідних
дітей, та й для дітей, яких я навчала. Звичайно, батьки були для
мене взірцем. Учила всіх поважати, не забувати батьків, як би
далеко від дому ми не були.
В. КАЗМІРЧУК-КУБИШКІНА
Кажуть, що жінка, як хороше
вино (витримане), з роками робиться краще. Це можна сказати
і про Галину Григорівну. Виникає
питання: і як вона все вcтигає?
У чому секрет її енергіїї? Мабуть, в любові до людей, які її
оточують.
Із нагород усіх
я визнаю Любов!
І повторюю для себе
знов і знов:
Спочатку думай,
як ти усіх любила,
А потім вже, –
як і за що ТЕБЕ
любили!
Я люблю Вас!
Я вас люблю!
Л. АНТОНІК-КОЗАК
Я згадую, як Галина Григорівна
вчила нас бути завжди вдячними всім. Здавалося, якась дитяча настанова. Але який глибокий
зміст вона несе… Доля кидала
мене в різні куточки країни, яка
залишилась лише в історії, –
СРСР. Хоча із запізненням, хочеться попросити вибачення у
Галини Григорівни і сказати велике спасибі.
В. КУЛІШ-ЖУРАВЕЛЬ