Одной из форм привлечения частного капитала – главным образом иностранного –... хозяйство России в период НЭПа были концессии. Их роль в...
advertisement
181 М. М. Загорулько, А. Е. Парфенов СМЕШАННЫЕ ЛЕСНЫЕ КОНЦЕССИОННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ НА СЕВЕРЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ В ПЕРИОД НЭПА Волгоградский государственный университет Одной из форм привлечения частного капитала – главным образом иностранного – в народное хозяйство России в период НЭПа были концессии. Их роль в восстановлении и развитии советской промышленности в этот период в историко-экономической литературе оценивается по-разному: от практически полного отрицания их какой-либо весомой роли в деле восстановления народного хозяйства до признания за ними если не основополагающего, то хотя бы немалого значения, по крайней мере, в некоторых отраслях [1]. Однако, при всей диаметральности оценок нельзя не признать, что в начальный период НЭПа концессии сыграли, возможно, критическую роль для восстановления промышленности Советской России, явившись своего рода ключом, который позволил вскрыть, сломать экономическую блокаду России со стороны развитых западных держав, изменить их отношение к вопросу экономического сотрудничества с большевистским режимом. Начало привлечения иностранных капиталов в промышленность страны на концессионной основе можно отнести к концу 1920 г., с принятием декрета «Об общих экономических и юридических условиях концессий». К декрету прилагались карта и список возможных концессионных объектов [2]. Остро нуждаясь в иностранных кредитах и технике, Россия стремилась заинтересовать западный капитал, прежде всего своими природными ресурсами, предложить сырьевую базу для мирового хозяйства. В качестве концессионных объектов, в частности, были намечены лесные участки в Сибири и на европейском севере площадью около 17 млн. га. В 1921 г. начался переход промышленности страны на рельсы новой экономической политики (НЭП). В лесной промышленности НЭП был введен 1 мая 1922 г. на основании постановления СНК от 2 марта того же года. Для осуществления этой меры было проведено образование в отрасли самостоятельных хозяйственных единиц – трестов. Всего в течение 1921-1922 гг. в отрасли было образовано 15 трестов. В первую очередь была трестирована лесная промышленность в северо-западном регионе европейской части России. Постановлением Совета труда и обороны от 17 августа 1921 г. здесь было образовано Государственное объединение лесной промышленности Северо-беломорского района Северолес. Целью создания этого треста было налаживание экспорта леса из беломорских портов на европейские рынки (первоначально только в Англию) [3]. К лету 1921 г. относится и начало переговоров Северолеса с иностранными лесопромышленниками, которые в следующем году закончились подписанием концессионных договоров. Обстоятельства завязки этих переговоров заслуживают особого внимания. При образовании треста Северолес в качестве оборотного капитала ему были переданы, в частности, лесоматериалы, заготовленные в течение мировой войны. Во время войны их экспорт был невозможен, и они скапливались на заводских складах. После революции они были национализированы и позже переданы Северолесу, который, таким образом, при своем образовании получил продукции всего на сумму около 20.300 тыс. золотых руб. [3]. Для получения средств на заготовительные работы в первый хозяйственный год своей деятельности Северолесу было необходимо максимально быстро реализовать полученные материалы на лондонском рынке, с которым тогда только и были возможны торговые отношения. Однако, когда трест попытался вывезти лесоматериалы на продажу, бывшие их владельцы, которым эти материалы принадлежали до революции, заявили на них свои права. Эти претензии были поддержаны английским правительством. Столкнувшись с серьезной угрозой конфискации немалой части товара (на сумму около 4,5 млн. руб.), советская сторона была вынуждена пойти на переговоры с бывшими владельцами лесоматериалов. Этими бывшими владельцами были «Северная Торговая Компания» и общество «Альциус и Кº». Переговоры с ними были начаты в августе 1921 г. Л.Б. Красиным (наркомом внешней торговли и торговым представителем РСФСР в Англии) и С.И. Либерманом (директором распорядителем Северолеса). С «Альциус и Кº» было достигнуто соглашение об образовании смешанного акционерного общества «Руссголландолес» и предоставлении ему концессии. Подобное соглашение об образовании акционерного общества «Руссангллес» было достигнуто и с «Северной Торговой Компанией». Концессионный договор между правительством России и «Руссголландолесом» был заключен 31 августа 1922 г.; 1 сентября того же года концессионный договор был подписан с «Руссанглолесом». После утверждения Советом народных комиссаров в марте 1923 г. договоры официально вступили в силу. Летом 1922 г. начались переговоры об образовании смешанного общества с компанией «Прютц и Кº», которой на севере до революции также принадлежали лесопильные заводы. В результате было образовано общество «Русснорвеголес», с которым было заключено предварительное концессионное соглашение. 3 июля 1923 г. оно было утверждено СНК, а подписано 10 октября того же года. Образование первых лесных концессий предусматривало частичную реституцию национализированной собственности. 182 Условия деятельности концессионных предприятий были определены в концессионных договорах. По договорам концессионеры получали монопольное право хозяйственной эксплуатации предоставляемых им лесных площадей, сами же лесные ресур-сы оставались в собственности государства в лице Народного комиссариата земледелия. «Англолесу» было передано 1.200 тыс. га в области Коми и Архангельской губернии, «Голландолесу» – 1.500 тыс. га также в области Коми и Северо-Двинской губернии, «Норвеголесу» – 2 тыс. га в бассейне Онеги. Эксплуатацию лесной площади концессионеры должны были осуществлять в соответствии с планами хозяйства, составляемыми Народным комиссариатом земледелия отдельно для каждой концессии, которые регламентировали ежегодное количество и размер заготовляемой древесины, оборот хозяйства, порядок восстановления вырубок, образование хозяйственных единиц, в соответствии с запасами древесины на участках и их качеством. Право использования древесины на концессионных участках предоставлялось за плату, которая составлялась из попенной платы и отчислений от вырученной концессионерами цены при продаже своей продукции. Попенная плата, т.е. стоимость леса на корню (лесная рента), в договорах была установлена в соответствии с тарифами 1913 г. При этом на базовый тариф устанавливалась надбавка, соответствовавшая среднему начислению на стартовую цену при продаже лесных участков с торгов в довоенное время. Эта надбавка составляла по разным лесничествам от 10 до 60%. Помимо лесной ренты концессионеры должны были уплачивать процент от вырученной за проданные материалы цены. За пиломатериалы (доски) уплачивалось 4,5%, за остальной товар от 4 до 30% в зависимости от вида продукции. Это была форма отчисления государству доли произведенной продукции. В отношении налогового обложения смешанные лесные общества были поставлены в неодинаковое положение. В договорах с «Англолесом» и «Голландолесом» налоговые платежи были объединены с попенной платой в общую сумму, при этом оговаривалось, что сумма платежей концессионеров не подлежит изменению. Фактически это означало предоставление «Англолесу» и «Голландолесу» налоговых льгот. В договоре с «Норвеголесом» это не было предусмотрено. «Норвеголес» должен был выплачивать налоги на общих основаниях с государственными предприятиями, переведенными на хозрасчет, и в случае увеличения налогов никаких компенсаций обществу не полагалось. По утверждении новых планов хозяйства концессионеры обязывались в срок от года до трех, в зависимости от площади концессии, дооборудовать заводы или выстроить новые с производительностью, достаточной для распиловки древесины согласно новым планам хозяйства. Концессионеры имели право экспортировать только переработанную древесину. Вывоз бревен (кругляка) допускался в исключительных случаях и только с разрешения Северолеса. Что касается целлюлозных или какихлибо других предприятий по переработке древесины, то в договорах их строительство предусматривалось лишь в том случае, если к тому возникнет «действительная хозяйственная необходимость». Отсутствие твердых обязательств по развитию предприятий глубокой переработки древесины, очевидно, следует рассматривать как серьезный недостаток, дававший концессионерам возможность под предлогом отсутствия «действительной» хозяйственной необходимости уклоняться от затрат на развитие перерабатывающих производств. В отношении обеспечения концессионных предприятий рабочей силой в договорах были прописаны следующие условия. Концессионеры должны были пользоваться преимущественно русской рабочей силой. На количество иностранных рабочих и служащих накладывались строгие квоты: их число не могло превышать 1/10 от общего числа занятых в предприятии. Отдельно устанавливалась квота для особо квалифицированных специалистов: не более ¼ от всех специалистов по каждой отдельной специальности. Таким образом, государство стремилось обеспечить работой местное население. Наем рабочих осуществлялся на основании коллективных договоров, заключаемых с профсоюзом работников лесного хозяйства «Всеколесом». В завершение описания концессионных договоров следует сказать о порядке их прекращения. Концессионный договор мог быть прекращен по трем основаниям: по истечении срока, на который он был заключен, в случае признания судом концессионера банкротом и в случае систематического нарушения концессионером основных своих обязательств. В любом случае по прекращении договора все заводы со всем оборудованием безвозмездно переходили в собственность советской стороны. Такими были главные условия работы лесных концессионных обществ в Советской России. Теперь можно обратиться к рассмотрению результатов деятельности лесных концессий. Следует сразу сказать, что эти результаты неоднозначны. В целом концессионная практика в лесной промышленности не принесла тех результатов, на которые рассчитывало руководство страны. Ни одна из рассматриваемых концессий не просуществовала установленного в договорах срока, все они были ликвидированы через 3-4 года после начала деятельности. Ни одна не успела осуществить всех намеченных в договорах обязательств. Однако, безусловный пессимизм в оценке результатов работы смешанных лесных обществ все же не уместен. Концессии добились определенных успехов в лесозаготовительном и лесопильном производстве, а также в экспортной деятельности, заняв важное место в работе треста Северолес. Смешанные лесные общества на севере Европейской России были одними из пер- 183 вых концессионных предприятий в Советской России и начало их работы было одним из факторов, позволивших сломать экономическую блокаду России, растопить скепсис западных капиталистов относительно возможности экономических отношений с большевистским режимом. Исходя из вышесказанного, деятельность смешанных лесных обществ можно описать в два этапа: сначала охарактеризовать производственные достижения концессий, а потом раскрыть внутренние и внешние экономические факторы, так быстро приведшие концессии к банкротству и ликвидации. «Англолес» и «Голландолес» начали лесозаготовительные операции осенью 1922 г., Норвеголес годом позже – осенью 1923 г. Количество ежегодно заготовляемых «Англолесом» бревен не соответствовало установленной для этого общества норме. Задержка в подготовке хозяйственных планов со стороны Народного комиссариата земледелия избавила концессионера от необходимости достижения максимально допустимых размеров вырубки, тем не менее нельзя отрицать, что лесозаготовительные и лесопильные работы «Англолеса» были недостаточно удовлетворительными. Отставание от производственных норм можно объяснить стремлением концессионера производить рубки в наиболее удобных участках (с точки зрения наличия лесовозных дорог) для снижения себестоимости продукции, что было характерно и для остальных лесных концессионных предприятий [3]. С самого начала деятельности все 3 акционерные лесопромышленные общества столкнулись с проблемой убыточности лесопильного производства. Следствием этого стала усиленная эксплуатация концессионерами, как уже говорилось, более доступных участков из числа отведенных для рубки в текущем заготовительном сезоне, однако запасов леса на этих участках не всегда было достаточно для выполнения производственных планов. Достижения «Голландолеса» в заготовке и распиловке бревен были более внушительными. Согласно договору, до утверждения новых хозяйственных планов «Голландолес» должен был заготовлять 140 тыс. бревен в год и производить из них около 8,5 тыс. стандартов. С введением новых планов производственные нормы должны были увеличиться вдвое. Как видно из таблицы, концессионер по объемам заготовки уже во второй год перекрыл не только действующие нормы, но и нормы, которые должны были установиться с утверждением новых планов. «Норвеголес» также достиг заготовительной нормы уже во второй год работы. До утверждения хозяйственных планов это общество должно было вырубать 600 тыс. бревен в год. С утверждением новых планов заготовительная норма должна была увеличиться примерно вдвое. Поскольку площадь этой концессии была значительно больше, чем у остальных двух обществ, срок для разработки хозяйственного плана здесь был также дольше – до июля 1925 г. Как и в остальных случаях, Народный комиссариат земледелия в этот срок не уложился и концессионер, таким образом, был избавлен от необходимости заготовлять свыше 1 млн. бревен. В целом работу «Норвеголеса» по объемам заготовки и распиловки леса можно оценить положительно. Что касается другой продукции (непиловочной), то здесь следует отметить довольно низкую активность всех концессионных обществ. По причине высокой стоимости производства концессионные общества в своей деятельности сконцентрировались на изготовлении пиломатериалов (досок), т.к. за них на лондонском рынке можно было выручить больше, чем за другую продукцию. Так, «Англолес» за 3 года выпустил 96.578 шпал, что было очень мало. «Голландолес» за то же время произвел 98.473 шпалы и 38.875 капбалок. «Норвеголес» выпустил 16.082 шпалы и балансов на 22 тыс. куб. м., что составляло лишь 30% от сметы [3]. Результаты работ лесных обществ по развитию промышленных предприятий неоднозначны. По отдельным концессиям эти обязательства выполнялись следующим образом. «Англолес» получил по договору лесопильный завод на 4 рамы, 2 из которых были устаревшей конструкции с низкой производительностью. Техническое состояние оборудования, а также состояние заводских зданий, биржи (места хранения продукции до отгрузки на экспорт), причальной линии было неудовлетворительным – все требовало ремонта. По договору концессионер должен был провести ремонт завода и пустить его летом 1923 г., обеспечив производительность, достаточную для распиловки количества бревен, отпускаемого до принятия планов лесного хозяйства. К марту 1926 г. концессионер должен был довести производительность завода до распиловки бревен по новым планам лесного хозяйства. Первое обязательство «Англолес» выполнил в срок. Концессионер установил две новые лесопильные рамы, обеспечив производительность в 297 тыс. бревен в год, что было даже больше, чем требовалось [4]. Однако второе обязательство концессионер не выполнил. Для доведения производительности завода до 385 тыс. бревен в год (по новым хозяйственным планам) требовалось как минимум заменить две тихоходные рамы новыми. В 1924 г. «Англолес» намеревался произвести это переоборудование завода, однако тогда возникли трудности с получением разрешения Наркомвнешторга на ввоз. В 1925 г. финансовое положение общества было уже настолько тяжелым, что о покупке новых рам речи уже не велось. Задержка в подготовке и утверждении хозяйственных планов избавила концессионера от необходимости распиливать в год 385 тыс. бревен, однако факт невыполнения условия концессионного договора налицо. 184 Усилия «Голландолеса» по восстановлению и развитию лесопильного производства на территории концессии соответствовали его усилиям в деле лесозаготовок. Здесь концессионер выполнил условия договора досрочно. «Голландолес» получил от советской стороны завод на 5 лесопильных рам. Летом 1923 г. концессионер пустил завод после ремонта, обеспечив распиловку всей древесины, отпускаемой до утверждения новых хозяйственных планов. В конце 1924 г. «Голландолес» осуществил дооборудование завода. Производительность завода была таким образом доведена до 386 тыс. бревен в год – 138% от необходимой по новым планам [5]. «Норвеголес» свои обязательства по восстановлению и развитию лесопильного производства выполнил лишь частично. Это общество при образовании получило 5 лесопильных заводов с 25 рамами. Из них 2 завода с 9 рамами были разрушены (эти заводы так и не были восстановлены концессионером). Один завод был в достаточно хорошем состоянии, остальные два завода были оснащены устаревшим оборудованием, требовавшим серьезного ремонта. Согласно концессионному договору, общество должно было пустить заводы осенью 1924 г., обеспечив распиловку количества бревен, установленного до принятия новых хозяйственных планов – 600 тыс. бревен. Это обязательство концессионер выполнил раньше срока: в ноябре 1923 г. Второе обязательство – о доведении производительности заводов до 1200 тыс. бревен в год, согласно новым хозяйственным планам, – «Норвеголес» не выполнил. Срок для переоборудования заводов истекал летом 1927 г. Осенью 1925 г. концессионер планировал помимо переоборудования существующих заводов построить еще один завод на 6 рам, чтобы обеспечить общую производительность в 1 млн. – 1200 тыс. бревен, однако эти планы так и не реализовались из-за тяжелого финансового положения общества [6]. Таким образом, полностью свои обязательства по развитию лесопильного производства выполнил только «Голландолес», значительно превысив при этом необходимый объем инвестиций. От «Англолеса» за все время поступило 126.526,07 руб. налогов и 538.427,57 руб. целевых сборов (очистка лесосек, колонизационные мероприятия, социальное страхование). От «Голландолеса» поступило кроме попенной платы 284.388 руб. налогов и 574.616 руб. целевых сборов. «Норвеголес» помимо платежей за лес внес в казну 950.362 руб. налогов и целевых поступлений [7]. В отношение попенных платежей можно сказать следующее. Размеры выплат «Англолеса» каждый год не соответствуют количеству заготовленной древесины, превышая его в среднем на 100 тыс. руб. Это объясняется тем, что в соответствии с условием договора, «Англолес» вносил попенные платежи, как если бы он заготовлял по 268 тыс. бревен в год, т.е. сколько требовалось установленной нормой (незначительная разница в цифрах объясняется ошибками в платежах, а также задолженностью концессионера по выплатам в 1924/25 г.). Что касается «Норвеголеса», то хотя в договоре с ним содержалось такое же условие, это общество в первый год внесло попенной платы в соответствии с количеством реально заготовленной древесины при том, что это количество было меньше установленной договором нормы. По этой норме общество должно было заготовлять по 600 тыс. бревен в год с уплатой попенщины в 730 тыс. руб. Как видно, платеж за первый год далеко не соответствовал минимально установленному. Правда, во второй год, когда «Норвеголес» заготовил бревен больше минимальной нормы, попенной платы было внесено также больше, чем требовалось в соответствии с количеством заготовленных бревен: 862.200 руб., тогда как требовалось 806 тыс. руб. Очевидно общество начало погашать долг по выплатам за первый год, однако сумма погашения была далеко не достаточной. Таким образом, обязательства по уплате попенной платы были выполнены «Норвеголесом» не в полном объеме. «Голландолес», несмотря на то, что заготовлял бревен больше нормы, переплачивал лесную ренту не только против установленных норм, но и против количества заготовленных бревен. Размер переплат составлял около 100 тыс. руб. каждый год. Причины этого остаются неясными. В целом же, попенная плата, которая составляла основную часть всех платежей концессионеров, вносилась ими вполне исправно. В качестве общего вывода о выполнении концессионерами своих обязательств перед советским правительством можно сказать, что в полном объеме их выполнил только «Голландолес». Однако работу и двух остальных обществ нельзя назвать провальной. Концессионные общества приступили к лесозаготовкам, осуществили ремонт, пуск и модернизацию простаивавших до того заводов, внесли немалые средства в казну. К сожалению этим положительным моментам не суждено было развиться, т.к. оп-ределенные в концессионных договорах условия содержали в себе критические изъяны, которые в течение 3-4 лет привели лесные общества к финансовому краху и ликвидации. Для уяснения причин необходимо обратиться к себестоимости основной продукции концессионных обществ – пиломатериалов и конъюнктуре внешнего рынка леса. По причине крайней неполноты отчетов смешанных лесных обществ за первый год их работы представляется невозможным составить удовлетворительное представление о начальном периоде их работы. Более подробные сведения об экспортной работе концессий поступают, начиная с 1923/24 г. В этот год «Англолес» реализовал на лондонском рынке 9 тыс. стандартов пиломатериалов по 185 цене 11.4.7 фунтов стерлингов за стандарт. При этом себестоимость стандарта в этом году составила 15.15.8 ф.ст., таким образом, каждый стандарт был продан с убытком в 4.11.1 ф.ст., а убыток на всю партию составил около 41 тыс. ф.ст. Такие же результаты были и у двух других обществ, хотя размер убытков на единицу продукции у них был меньше. Больший размер убытка у «Англолеса», по сравнению с другими обществами, объясняется низким качеством продукции, представленной к продаже в этом году, что вынудило общество пойти на снижение первоначальной цены под давлением покупателей. Во всех случаях мы имеем дело с просчетами в прогнозах рыночной конъюнктуры на лесоматериалы. Во время войны цены на лес в Европе стояли выше, чем в довоенное время, во многом из-за того, что вывоз леса из России прекратился и скандинавские страны – главные конкуренты России на европейских рынках – заняли монопольное положение. Сразу после войны среди руководства страны преобладало мнение, что цены на лесоматериалы будут и в послевоенные годы держаться на высоком уровне по причине повышенного спроса на них со стороны возрождающейся промышленности европейских стран. Однако уже в 1920 г. началось снижение цен на лес, которое продолжалось всю первую половину десятилетия. Этот процесс происходил под влиянием нескольких факторов, которые вступали в действие в разное время. Основной причиной падения цен (в том смысле, что эта причина действовала на протяжении всего рассматриваемого периода) стал неожиданный выход на рынок новых экспортеров лесной продукции в лице Польши и, в меньшей степени, других государств Восточной Европы, которые в стремлении выправить свой неблагоприятный торговый баланс начали выбрасывать в больших количествах на рынок леса не очень качественный, но очень дешевый товар. Поскольку это были, главным образом, мелкие сортименты – узкие доски, балансы, пропсы, – которыми Россия практически не торговала, этот фактор не смог значительным образом затронуть интересы России, однако он все же вызвал некоторое понижение цен и на крупный лес [8]. Гораздо более существенно на цены повлияло замедление экономического роста в Англии, Голландии, Франции в 1923 г. в связи с кризисом в Руре и трудностями в поступлении репарационных платежей из Германии. Хозяйственный кризис заметно повлиял на спрос на крупномерный лес, занимавший главное место в спецификации лесного экспорта России, и способствовал снижению цен. Тенденция к снижению цен усиливалась также частными, «случайными» обстоятельствами. Английские покупатели советского леса вообще старались использовать краткость навигационного периода из беломорских портов, откуда вывозили свою продукцию Северолес и концессионные предприятия. В условиях тяжелого хозяйственного положения Советской России, в английских деловых кругах активно распространялось мнение, что России не удастся в ближайшие годы добиться серьезных успехов в восстановлении лесной промышленности и что ей вообще не удастся ничего, кроме вывоза из беломорских портов накопившихся во время войны запасов лесной продукции. В этих обстоятельствах импортеры опасались заключать кредитные сделки, предпочитая платить за товар лишь по прибытии и осмотре его в Лондоне. При этом они старались как можно сильнее затянуть заключение договоров именно в расчете, что к концу навигационного периода советские контрагенты будут сговорчивее. Под действием этих факторов цена на крупномерный лес на лондонском рынке, как уже говорилось, имела стойкую тенденцию к снижению. Так, в 1923 г., первом году, когда смешанные лесные общества вышли на внешний рынок, им удалось выручить в среднем 14.4.10 ф.ст. за стандарт; в 1924 г. самая высокая цена, полученная «Норвеголесом», составила 13.9.2 ф.ст., т.е. почти на 1 фунт ниже. В навигацию 1925 г. средняя цена на пиловочник была 12.10.0 фунтов. Таким образом, можно видеть, что цена на крупномерный лес снижалась приблизительно на 1 фунт каждый год [8]. Концессионные предприятия и советская сторона делали определенные шаги для снижения себестоимости продукции. Прежде всего «Англолес» озаботился повышением качества заготовляемого леса для недопущения ситуации, сложившейся в 1924 г., когда размеры клеймсов (претензий) со стороны покупателей достигли почти 1.10.0 фунта. Большая часть низкокачественного леса в этот год была заготовлена в лесничествах, не входивших в концессию. «Англолес» вышел за территорию концессии в поисках более удобных для заготовки леса мест, рассчитывая таким образом снизить себестоимость заготовки. Как видно, этот шаг привел к прямо противоположным результатам. Планируя работу на 1924/25 хозяйственный год, руководство общества отказалось от заготовок на внеконцессионной территории (этого, все же, не получилось). Это должно было уменьшить размер скидок с цены приблизительно на 1 фунт при продаже товара в 1925 г [9]. Возможности для снижения себестоимости продукции «Англолеса» содержались также в новом порядке учета отпускаемой древесины и в повышении производительности завода, благодаря его частичному переоборудованию в 1923/24 г. До 1924/25 хозяйственного года отпуск леса хозяйственным организациям осуществлялся, как тогда говорилось, «по количеству». При такой практике в рубку на- 186 значался определенный объем древесины (в кубических футах или саженях), а учитывался заготовленный лес уже на выкате его к местам сплава или к дорогам для перевозки. При этом действовали ограничения на размер бревен: бревно должно было быть не больше определенной длины и толщины. В 1924/25 г. отпуск леса стал осуществляться с учетом «по пням». В этом случае предназначенные в рубку деревья предварительно клеймились и учет заготовленной древесины производился по наличию на срубленном дереве клейма. При этом ограничения на размеры бревен не накладывались. Это давало лесопромышленнику возможность более рационально использовать срубленное дерево, например пускать в распиловку и верхнюю часть ствола, которая до этого оставлялась на месте рубки. Попенная же плата взималась только за комлевое бревно, т.е. за нижнюю часть ствола. Для лесопромышленника это означало снижение попенной платы за единицу объема заготовленной древесины. Благодаря этому новому порядку отпуска древесины в рубку стоимость заготовки сырья в стоимости стандарта пиломатериалов у «Англолеса» уменьшалась на 4 руб. [10]. Далее, благодаря частичному переоборудованию завода, проведенному в 1923/24 г. (установка двух быстроходных рам), стоимость выпиловки 1 стандарта в следующем 1924/25 г. должна была снизиться на 7,75 руб. за счет повышения производительности рабочего и снижения расхода рабочей силы на единицу продукции. Общее снижение стоимости производства, таким образом, в 1924/25 г. составляло 11,75 руб. или около 1.7.0 фунта на стандарт [11]. Переход на новый порядок отпуска древесины не сказался на себестоимости продукции «Голландолеса» в той мере, как у «Англолеса». По статье «заготовка сырья» расходы этого общества снизились в 1924/25 г. по сравнению с предыдущим годом все-го на 1,57 руб. на стандарт. Гораздо больших успехов концессионер добился в экономии средств при распиловке бревен на заводе. Благодаря проведенной модернизации расходы по этой статье в 1924/25 г. удалось снизить на 9 руб. на стандарт. Общее понижение себестоимости продукции общества в 1924/25 г. составило 10,57 руб. или около 1.3.0 фунта на стандарт [12]. Определенных успехов в деле снижения производственных расходов в 1924/25 г. достиг и «Норвеголес». Переоборудование заводов позволило ему снизить стоимость выпиловки стандарта на 11 руб. Помимо этого общество достигло экономии заготовительных расходов на 4,39 руб. Общая экономия производственных расходов в 1924/25 г. составила, таким образом, 15,39 руб. или приблизительно 1.13.0 фунта на стандарт [13]. Меры, предпринятые смешанными лесными обществами по снижению себестоимости продукции в 1924/25 г., оказались, однако, недостаточными даже для достижения минимальной рентабельности производства. «Ответственность» за это, на наш взгляд, лежит не только на концессиях. Экспорт леса в этот период был убыточным также и для советских лесных трестов, работавших на внешний рынок: Северолеса, Петролеса, Двинолеса, Западолеса. Как представляется, возможности лесных хозяйственных организаций, в том числе концессий, в деле снижения стоимости производства были ограничены. Если обратиться к статьям расходов концессионных предприятий, то можно видеть, что от 35 до 40% себестоимости продукции составляли фиксированные обязательные платежи: попенная плата, налоги, отчисления с продаж. Размеры этих платежей были установлены в соответствии с таксами и ставками довоенного времени, когда цены на русский лес, экспортировавшийся за границу, были выше. В 1920-е гг., в условиях изменившейся рыночной конъюнктуры, эти платежи легли тяжким бременем на лесные предприятия, ориентированные на экспорт. В том числе страдали концессионные общества, которые как раз проходили стадию организации и развития производства и нуждались в крупных средствах. Представители смешанных лесных обществ обратились в Главный концессионный комитет (ГКК), ведавший концессионной политикой СССР, с ходатайством о пре-доставлении им льгот в начале 1925 г., когда стало очевидно, что в существующих условиях производство на концессионных предприятиях не может быть рентабельным. В течение первой половины года в переговорах концессионеров с ГКК сторонам удалось достичь определенного компромисса относительно размеров платежей концессионных обществ. Кратко, договоренности сводились к следующему. «Англолес» получал снижение начисления на попенную плату до 20%, «Голландолес» до 25%. «Норвеголес» от уплаты начисления на попенную плату освобождался вовсе, также концессионер освобождался от уплаты портового сбора в Онеге [14]. Однако, этих льгот было недостаточно, что стало совершенно очевидно к концу навигации 1925 г., когда цены на концессионную продукцию на внешних рынках еще более понизились. В случае же реализации этих льгот себестоимость стандарта у «Англолеса» снизилась бы на 1.6.0 фунта; у «Голландолеса» – также на 1.6.0 фунта; а у «Норвеголеса» – на 12 шиллингов. При сохранении цен на лондонском рынке на уровне 1924 г., по операциям 1925 г. концессионеры, с учетом всех снижений стоимости продукции, получили бы убытки: «Англолес» в 18 шиллингов, «Голландолес» в 7 шиллингов, «Норвеголес» в 1.6.9 фунта на стандарт. Как видно, для достижения хотя бы минимальной рентабельности требовались более радикальные шаги. С предложением таких шагов в 187 конце лета 1925 г. от имени всех трех акционерных обществ выступил директор общества «Норвеголес» от иностранной стороны Ф. Прютц. Общества настаивали на отмене начислений на попенную плату и на снижении самой попенной платы в соответствии с новым положением на рынке [15]. Однако, вопрос о льготах лесным концессиям окончательно так и не был решен. Реальное снижение себестоимости продукции смешанных обществ в 1924/25 г. составило у «Англолеса» 2.7.0 фунтов, у «Голландолеса» 1.3.0 фунтов и у «Норвеголеса» 1.13.0 фунтов на стандарт, – это то, чего удалось добиться благодаря новому порядку отпуска леса в рубку и модернизации лесопильных заводов. При этом снизилась и выручка концессий от продаж в навигацию 1925 г., составив в среднем по трем обществам 12.10.0 фунтов. В этих условиях убытки концессионеров в 1925 г. достигли у «Англолеса» около 1.19.0 фунтов, у «Голландолеса» около 2.7.0 фунтов, у «Норвеголеса» около 2.18.0 фунтов на стандарт – практически так же, как и в предыдущем году. Выше уже приводились данные о потерях лесных концессий на экспорте продукции в 1923/24 г. Потери обществ на экспортных операциях 1924/25 г. составили: у «Англолеса» около 44 тыс. фунтов, у «Голландолеса» – 43.200 фунтов и у «Норвеголеса» – 38 тыс. фунтов. Таким образом за два года «Англолес» на экспортных операциях потерял 85 тыс. фунтов, «Голландолес» 86.800 фунтов, «Норвеголес» 103 тыс. фунтов. Эти убытки покрывались из акционерного капитала обществ. Если учесть, что акционерный капитал «Англолеса» и «Голландолеса» составлял по 150 тыс. фунтов, а акцио-нерный капитал «Норвеголеса» – 300 тыс. фунтов, то станет ясной катастрофичность потерь. Картина станет еще более драматичной, если прибавить сюда потери «Англо-леса» и «Голландолеса» в первый год их работы – 1922/23, – а также расходы концессионных обществ на модернизацию лесопильных заводов, которые производились также из акционерного капитала. На переоборудование завода «Англолес» затратил 48.600 фунтов, «Голландолес» – около 64 тыс. фунтов, «Норвеголес» – около 120 тыс. фунтов. В общей сложности на конец 1925 г. «Англолес» потерял из своего акционерного капитала 138 тыс. фунтов, «Голладолес» – около 155 тыс. фунтов, «Норвеголес» – около 223 тыс. фунтов. Как видно, «Голландолес» и «Англолес» были полностью лишены оборотных капиталов. В конце 1925 г. эти общества остановили работу и начали переговоры с советской стороной о своей дальнейшей судьбе. Советское правительство пришло к выводу, что восстановление финансового положения обществ нецелесообразно и в конце 1926 г. «Англолес» и «Голландолес» были ликвидированы [16]. Переговоры с обществом «Норвеголес» о финансовой помощи продлились на год дольше. Эта концессия хоть и не лишилась своих средств полностью, однако ввиду неблагоприятной рыночной конъюнктуры было очевидно, что без решительных шагов к его оздоровлению, это общество работать не сможет. «Норвеголес» также практически полностью свернул свою деятельность в конце 1925 г. и приступил к переговорам с советским правительством. Однако, как и в случае с двумя другими лесными концессиями, переговоры с «Норвеголесом» окончились неудачей и это общество было ликвидировано в 1927 г [16]. Давая общую оценку опыту концессионирования лесов на севере европейской России в годы НЭПа, надо признать, что этот опыт был неудачным. Концессионные общества просуществовали лишь 3 года и практически ничего не успели сделать для развития лесного хозяйства в регионе. Причиной быстрого финансового краха концессионных обществ стало несоответствие условий их работы положению, которое сложилось на мировом лесном рынке после войны. Здесь следует отметить явный просчет советских хозяйственных органов относительно рыночной конъюнктуры и их скупость в вопросе предоставления концессионерам льгот, которые, на наш взгляд, были совершенно необходимы, если речь шла о развитии хозяйства в этом достаточно сложном регионе. Вместе с тем, необходимо отметить и явное несоответствие акционерных капиталов обществ поставленным перед ними задачам. В случае большей финансовой солидности концессионных предприятий вопрос об их оздоровлении мог быть решен легче. Однако, как бы то ни было, неудачи в деле привлечения концессий в лесное хозяйство в период НЭПа были вызваны, так сказать, «случайными» причинами, которые не должны дискредитировать саму идею привлечения концессий в дело развития лесной промышленности. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Брин И.Д. Государственный капитализм в СССР в переходный период от капитализма к социализму. Иркутск, 1959; Сеид-Гусейнов А.Г. Государственный капитализм в переходный период от капитализма к социализму. М., 1960; Шишкин В.А. Советское государство и страны Запада в 1917-1923 гг. Л., 1969; Шишкин В.А. Цена признания. СССР и страны Запада в поисках компромисса (1924-1929 гг.). М., 1991; Юферева Е.В. Ленинское учение о госкапитализме в переходный период к социализму. М., 1969; Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development 1917-1930. Stanford, 1968. 2. О концессиях. Декрет СНК от 23 ноября 1920 г. М., 1920, стр. 1. 3. Северолес: Три года работы 1921-1924. М., 1925, стр. 5. 4. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1047. Л. 129. 5. Там же. Л. 98. 6. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1047. Лл. 65-71. 7. Там же. Лл. 51-52, 69, 131. 188 8. Итоги и перспективы нашего лесоэкспорта // Лесопромышленное дело. № 1-2. 1923, стр. 6. 9. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1047. Л. 132. 10. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1045. Л. 165. 11. Там же. Л. 167. 12. Там же. Лл. 168-168 об. 13. Там же. Л. 173. 14. РГАЭ. Ф. 478. Оп. 2. Д. 1047. Лл. 21-21 об. 15. Там же. Л. 30. 16. Донгаров А.Г. Иностранный капитал в России и СССР. М., 1990, стр. 103.
