2/2013 конституция кыргызской республики 2007 года

№ 2/2013
♦
: Изд-во Сарат. ун-та, 1986. – 184 с.
4. Витрук Н. В., Копейчиков В. В. Реализация прав и свобод граждан в условиях развитого социализма : монография. – М. : Юрид.
лит., 1983. – 346 с.
5. Участие политическое // Современная западная социология : Словарь. – М. : Наука, 1990. – 567 с.
6. Общая теория государства и права : учебник / Под ред. М. Н. Марченко. – Т. 2. – М. : Юрид. лит., 1999. – 376 с.
7. Ростовщиков И. В. Обеспечение прав и свобод личности в СССР: вопросы теории и практики : монография. – Саратов : Изд-во
Сарат. ун-та, 1988. – 380 с.
8. Пучкова М. В. Обеспечение прав граждан органами управления союзной республики : учебн. пособие / Пучкова М. В.; отв. ред.:
Лазарев Б. М. – М. : Наука, 1987. – 142 с.
9. Нуркаева Т. Н. Социально-правовой механизм обеспечения прав личности : лекция / Уфимская высшая школа. – Уфа, 1995. – 54 с.
10. Гойман В. И. Механизм обеспечения реализации законов в современных условиях // Государство и право. 1991. – № 12.
УДК 332.1
КОНСТИТУЦИЯ КЫРГЫЗСКОЙ РЕСПУБЛИКИ 2007 ГОДА:
ПРЕЗИДЕНТ И РАЗДЕЛЕНИЕ ВЛАСТЕЙ
CONSTITUTION OF THE KYRGYZ REPUBLIC OF 2007:
PRESIDENT AND SEPARATION OF POWERS
Азиз К.,
кандидат юридических наук, доцент, член Центральной избирательной комиссии Кыргызской Республики
В настоящей статье на основе теоретико-правовых основ осуществляется анализ конституционно-правового статуса Президента КР
и его месте в системе разделения властей, в соответствии с «Основным законом» Кыргызстана 2007 года. Исследуя конституционную
регламентацию властной принадлежности Президента Киргизкой Республики и сопоставляя её с законодательством ряда стран, автор
статьи делает выводы о том, что Глава государства максимально приближён именно к исполнительной ветви власти.
Ключевые слова: президент, глава государства, разделение властей, конституционно-правовые полномочия, исполнительная
власть.
У цій статті на основі теоретико-правових засад здійснюється аналіз конституційно-правового статусу Президента КР і його місце
в системі поділу влади, відповідно до «Основного закону» Киргизстану 2007 року. Досліджуючи конституційну регламентацію владної
приналежності Президента Киргизькі Республіки і порівнюючи її з законодавством ряду країн, автор статті робить висновки про те, що
Глава держави максимально наближений саме до виконавчої гілки влади.
Ключові слова: президент, глава держави, поділ влади, конституційно-правові повноваження, виконавча влада.
In this article, based on theoretical and legal frameworks are analyzed constitutional and legal status of the President of the Kyrgyz Republic
and its place in the system of separation of powers, in accordance with the «Basic Law» in Kyrgyzstan in 2007. Exploring the constitutional
regulation of the power supplies of the President of Kyrgyz Republic and comparing it with the legislation of some countries, the author concludes
that the head of state that is as close to the executive branch.
Key words: president, head of state, the separation of powers, constitutional and legal powers, the executive branch.
Актуальность темы. Если обратиться к понятийному
аппарату конституционно-правового института Главы государства, то в монографическом труде известного казахстанского учёного В. А. Малиновского справедливо отмечается о том, что «суверенитет народа, передача народом
государственной власти государственным органам, требование о её использовании в интересах человека и всего
общества для решения стратегических задач реформирования страны, концентрация усилий на главных направлениях и участках, исключение переходящего в конфликты
соперничества властных структур диктуют установку на
единение государственной власти. Предупреждению излишней концентрации власти в руках одного лица или
государственного органа (системы органов), постепенному включению в государственный механизм демократических методов и институтов, выработке взвешенных,
социально насыщенных, а где-то и более качественных
стратегических решений способствует принцип разделения властей» [1, с. 103].
С таким утверждением можно согласиться, поскольку
многие аспекты кыргызского института президента, как
показало исследование, были напрямую связаны с конституционно-правовым статусом Главы государства в рамках
единой государственной власти, организованной на основе принципа разделения властей.
Изложение основного материала. Раскрывая особенности казахстанской президентуры, не менее значимый
конституционалист Г. С. Сапаргалиев, изучив правовой
статус Президента Республики Казахстан, а также исходя
из принципа признания особого положения Главы государства и нормы утверждающей, что только исследуемый
институт обеспечивает согласованное функционирование
всех ветвей государственной власти и ответственность
перед народом, опровергает всякую мысль о том, что казахстанский Президент находится над ветвями государственной власти [2, с. 440]. Однако с таким мнением был
не согласен один из авторов казахстанского «Основного
закона» Т. С. Донаков. Он был убеждён в том, что президент – политическая фигура, равноудалённая и возвышающаяся над ветвями государственной власти. Только
таким образом у него появится возможность быть Верховным арбитром, с вероятностью направить в одно общегосударственное русло все общественно-властные интересы
политических сил, с высоким положением олицетворения
всего государства.
Из этого можно заключить, что в науке конституционного права, данный вопрос в теоретических и практических аспектах носит в высокой степени сложный характер.
Следует заметить, что в последние годы, устоявшаяся
триада разделения государственной власти подвергается
большому сомнению, и в ряде государств, например как
Никарагуа, Колумбия, Швеция, Пакистан, Иран, Федеративная Республика Германии, Индия, Турция и в других – законодательно опровергается существование этой
теории, с предложением разных вариантов разделения
властей. Приведённые факты говорят о существовании
84
Порівняльно-аналітичне право
♦
неодноликости единой государственной власти и её видоизменения.
На первый взгляд, принадлежность Главы кыргызского государства к одной из её ветвей государственной
власти по октябрьской Конституции 2007 года не вызывает сомнений. Поскольку в ней провозглашалось единство государственной власти, основанной на разделении
властей на законодательную, исполнительную и судебную
ветви. При этом Глава государства, как правило, должен
был принадлежать одной из них. Но, ни к законодательной
власти, имеющей функции творить законы, ни к судебной,
отправляющей правосудие, он принадлежать не мог. Если
же его предназначение власть исполнительная, то, безусловно, все его действия по отношению к законодателям
и судьям, должны были быть истолкованы как неправомерные, и как выход за рамки принципа разделения властей. Другими словами, Главе государства разрешалось
активно влиять на две упомянутые ветви власти, если он
не был загружен в исполнительном плане. Если же нет, то
его влияние на эти органы должны были быть сведены к
минимуму.
Касательно этого вопроса автор публикации «Место
Президента КР в системе органов государственной власти» – С. К. Косаков отметил, что усиление президентской
власти в КР приводило не просто к изменению государственного режима, а к изменению формы правления. В
фактических отношениях высших органов государственной власти президентская власть фактически подменяла
собой исполнительную власть, полностью контролировала её формирование. Глава государства руководил ею и
контролировал также законодательную и судебную ветви
власти. И подобная логика конституционного структурирования института президента была характерна именно
для Кыргызстана в период правления двух президентов
КР А. А. Акаева и К. С. Бакиева [3, с. 10-11].
Вместе с тем, подобное усиление президентской власти, отдельными учёными-правоведами Казахстана толковалось по-иному. К примеру, Ж.Н. Баишев утверждает,
что Глава государства должен быть равноудалён от ветвей
власти, его предназначением является организация согласованного функционирования органов власти. И в этой
связи, он награждён правом, дающим ему возможность
эффективного обеспечения механизма привлекающего к
ответственности представителей власти перед народом
[4]. Далее, раскрывая свою мысль, автор пишет, что …
Равноудалённость Главы государства от ветвей власти,
позволяет Главе государства объективно арбитрировать
коллизии, образующиеся между тремя ветвями власти,
направлять их усилия на укрепление государственности,
исполнение воли народа [4].
Следует отметить, что в подобных дискуссиях, не всё
бывает однозначно. Можно ли с уверенностью утверждать, что Президент КР был «равноудалён» от ветвей власти? Ответить на этот сложный вопрос, целесообразно в
двух вариантах. Во-первых, в каком аспекте (политическом или конституционном) это трактуется. Во-вторых,
исходя из установленных конституционных взаимоотношений Президента КР с каждой ветвью государственной
власти.
Тезис о месте Главы государства «над ветвями государственной власти» или «над властью», а также от упомянутых ветвей его «равноудалённости», выводится путём научного толкования формулировок статей 7, 42 и 46
Конституции КР от 21 октября 2007 года. Стоит указать,
что в её содержании не имелось вышеуказанных словосочетаний. Как нам представляется, подобного рода трактовки, как правило, отдельными учёными образуются на
основе установленного конституционно-правового статуса, с возможностью обосновать право Президента определять стратегию развития общества, с гарантией исполнения намеченного методами политической координации и
арбитража. При этом доказать, что воздействующее право
Президента на три ветви государственной власти, работает в «состоянии равноудалённости».
Хотя, на наш взгляд, Глава государства КР всё же
органически был приближён к исполнительной ветви
государственной власти. К примеру, «Основной закон»
Кыргызстана от 21 октября 2007 года явно об этом подтверждал. По крайней мере: его участие в формировании
и освобождении руководителей исполнительной власти;
право выступать на заседаниях Правительства и ставить
перед ним цели и задачи по достижению основных направлений внутренней и внешней политики государства, а
также возможность приостановить действие нормативных
правовых актов органов исполнительной власти [5], «привязывало» Президента КР к такой теории.
Ранее мы указывали, что конституционно-правовой
институт Президента КР, начиная 1991 по 2010 гг. стал
эволюционировать от «главы государства» к «главе государства и высшему должностному лицу». Основной
критерий, по которому при этом определялся реальный
политический его вес, был диапазон его собственных
полномочий, позволяющих ему эффективно управлять
процессами в государстве. Значительная доля исполнительной (правительственной) власти с каждым годом закладывалась в «фундамент» строения конституционноправового института Главы государства.
В «Основных законах» большинства стран отмечается о том, что глава государства не входит ни в одну ветвь
власти, либо одновременно входит и в законодательную и
в исполнительную, либо лишь в исполнительную. Иногда
конституции вообще не содержат чёткого ответа об этом,
его можно сделать лишь на основе исследования всего
комплекса норм, посвящённых высшим государственным
органам. Само собой, нельзя забывать о том, что осуществляя многие традиционные функции, Главы государства
вступают в связь со всеми ветвями государственной власти, на чём мы далее остановимся более подробно.
При исследовании властных функций, распределяющихся в условиях смешанной республики, как правило, отмечается следующее. Глава государства отвечает в
основном за решения общих, стратегических вопросов,
непрерывно или определёнными периодами, он контролирует отдельные сферы деятельности Правительства, в
то время, как Премьер-министр возлагает на себя ответственность за повседневное, практическое управление.
Весьма верно в этом плане была дана характеристика подобной ситуации В. Е. Чиркиным. Автор отмечал, что при
таком раскладе, Премьер-министр дирижирует оркестром,
но музыку при этом пишет сам Президент [6, с. 603].
Отметим, что, исследуя конституционную регламентацию властной принадлежности Президента, мы акцентировали внимание лишь на конституционном аспекте
проблемы. Однако это не означает, что конституционноправовой статус исследуемого субъекта полностью соответствует реалиям.
Мы утверждаем, что ответ на вопрос о том, к какой же
ветви власти относился Президент КР, по законодательству 2007 года заключался в более глубоком проникновении, причём не только в плоскости принципа разделения
властей и его оформления в Конституции, но и в современном понимании исполнительной ветви власти.
В упомянутом труде В. А. Малиновского, совершенно
верно отмечается, что в бытность СССР исполнительная
власть в теории и на практике воспринималась как своеобразная «падчерица», на роду которой был написано делать всю черновую работу, и за каждый шаг отчитываться
на съездах, пленумах ЦК, бюро иных партийных комитетов и сессиях Советов народных депутатов [7, с. 106-107].
Прочные идеологические посылки и нормы конституций
СССР 1977 года [8] и Киргизской ССР 1978 года [9] о Советах народных депутатов как политической основе СССР
85
№ 2/2013
♦
и Киргизской ССР серьёзно осложняли строительство
суверенной государственности, включая формирование
конституционно-правового института Президента. В связи с этим думается не случайно, что принцип разделения
властей на конституционном уровне был впервые учреждён лишь в Декларации «О государственной суверенитете
Республики Кыргызстан» от 15 декабря 1990 года № 237XII, то есть лишь через определённое время после принятия акта об учреждении поста Президента Киргизской
ССР [10].
Следует отметить, что в последние годы исследованию
проблем возникающих в исполнительной власти правоведы уделяют большое внимание. Причём разрешить эти
проблемы пытаются не только представители науки. Так,
на вопрос о содержательной стороне исполнительной ветви власти в одном из своих решений попытался ответить
и Индийский Верховный суд. В акте было сказано, что
«не представляется возможным дать определение того,
что означает функция исполнительной власти и что она
предполагает. Обычно функция исполнительной власти
включает в себя остаточные правительственные полномочия, то есть полномочия, которые остаются после того,
как исключены законодательные и судебные функции, с
соблюдением, конечно, положений Конституции и любого
закона... Исполнительная функция охватывает как определение политики, так и её проведение, поддержание общественного порядка, содействие социальному и экономическому благосостоянию, руководство внешней политикой
– фактически общее управление делами государства или
надзор за таким управлением» [11, с. 278].
Хотелось бы обратить внимание, что вышеуказанная
формулировка не допускала двояких толкований. Как пишет известный в конституционной доктрине учёный Дурга Дас Басу: Президент индийского государства является
главой исполнительной власти Союза [11, с. 278]. И в этой
связи с одной стороны, возникает вопрос о наличии в этой
стране признаков президентской республики. Хотя эта
страна всегда позиционировала себя как парламентарная.
В содержании Индийской конституции всегда присутствовали нормы, реальные лишившие Главу государства права
действовать по своему усмотрению при любых условиях,
за исключением только крайних случаев. Что это могло
означать? Или всё это говорит о серьёзном расхождении
«Основного закона» с действительностью?
Раскрывая понятие исполнительной власти, упомянутый индийский учёный, утверждал, что это только
«исполнение изданных легислатурой законов». Конечно,
Дурга Дас Басу был прав, но его суждение носит архаичный характер, поскольку в современном государстве
деятельность органов исполнительной власти не столь
проста, как это было во времена Аристотеля. Вследствие
разностороннего расширения функций государства все
остаточные полномочия практически переходят в «руки»
исполнительной власти. В связи с этим её можно кратко
определить как власть, в компетенцию которой входит
«ведение правительственных дел» или «управление делами государства», исключая функции, выполнение которых
возлагается Конституцией на любой другой орган.
Основываясь на своих суждениях Дурга Дас Басу,
предлагает исполнительную власть классифицировать в
следующем образе: а) административные полномочия –
исполнение законов и управление правительственными
ведомствами; б) военные полномочия, командование вооруженными силами и ведение войны; в) законодательные полномочия – созыв, объявление о перерыве в работе
Парламента, закрытие его сессии, осуществление зако-
нодательной инициативы и одобрение законопроектов и
т. д.; г) судебные полномочия – право помилования, приостановка исполнения приговора и т.д. в отношении лиц,
обвиненных в совершении преступления.
Следует отметить, что разъяснение исполнительной
власти в системе разделения властей, помимо Индийского
Верховного суда, в своё время попытался дать в одном из
своих решений и Федеральный Конституционный суд Германии. Конкретный порядок разделения и сбалансированности государственной власти, как указывал этот орган, не
должен подрываться идеей её монизма во имя всеобъемлющих прерогатив парламента, ошибочно выводимых из
принципов демократии.
Исследуя вышеуказанную тематику, представитель немецкой Высшей школы М. Абеляйи справедливо отметил,
что из-за явного «сращивания» Парламента и Правительства, традиционная парламентская система правления
уже давно отошла от модели, основанной на разделении
властей и парламентском контроле за правительством. Теория разделения властей с её идеей определенных задач,
имманентно присущих конкретным органам государства,
в науке всё больше уступает место теории разделения государственных функций. В любом курсе государственного
права ФРГ проблемы функционирования власти рассматриваются отдельно от описания ее структуры.
С аналогичной по смыслу интерпретацией системы
разделения властей выступил и представитель английской политической науки М. Вайл. С его точки зрения,
при организации государственной структуры, как правило, должны быть выделены такие элементы как иерархический и коллегиальный. Первый элемент, предполагает
под собой такие основы, как: подчинение цепи властных
приказов; обсуждение и компромисс. В нынешнем веке
возрождается иерархический принцип, который становится доминирующим в организации государства. Противоположная тенденция принуждает в создании новой комбинации иерархического и коллегиального элементов, с
целью примирить административную и представительную структуры и найти какой-либо род равновесия между
целесообразностью и представительным контролем в единой структуре [12, с. 133-135].
В этом контексте интересной была позиция и одного из главных носителей политической идеи генерала де
Голля – М. Дюверже. Термин «исполнительная», как указывал французский государствовед, являлся неудачным,
если учитывать то, что соответствующие политические
органы уже давно вышли за рамки исполнения лишь законов и бюджета. В их право уже входит общее руководство
государством, они им управляют в прямом смысле этого
слова, в то время как парламенту скорее присуща функция
контроля и разграничения [13, с. 159]. Следует отметить,
что эта идея и легла в основу Конституции Франции 1958
года [14].
Выводы. Таким образом, исходя из исследований ряда
научных трудов и официальных позиций органов конституционного правосудия, мы делаем вывод о сложности и
многогранности понятия исполнительная власть. И при
любой форме правления стоит заключить, что Глава государства максимально приближён именно к исполнительной ветви власти, и в функциональном плане «вставлен»
в неё. Исходя из этого, можно утверждать, что Президент
КР по Конституции 21 октября 2007 года не входил в исполнительную ветвь власти, но имел право формировать,
руководить и привлекать её к ответственности. В единой
системе государственных властей он занимал особое, арбитражно-координационное место.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:
1. Малиновский В. А. Президент Республики Казахстан: институт, функции и инструменты власти : дис. … докт. юрид. наук. ‒ Алматы,
2004. ‒ 318 с.
2. Сапаргалиев Г. С. Сравнительное конституционное право. – С. 440.
86
Порівняльно-аналітичне право
♦
3. Косаков С. К. Место Президента Кыргызской Республики в системе органов государственной власти // Вестник Кыргызского национального университета им. Ж. Баласагына / Материалы международной научно-прак-тической конференции «Президент в системе
органов государственной власти Кыргызской Республики: состояние и перспективы». – Бишкек, Специальный выпуск, 2012. – С. 10‒11.
4. Баишев Ж. Н. Над властью и с народом. О конституционном статусе Президента Республики Казахстан // Казахстанская правда.
‒ 1998. ‒ 29 августа.
5. Конституция Кыргызской Республики от 5 мая 1993 г. (по состоянию на 23 октября 2007 г.) // Ведомости Жогорку Кенеша Кыpгызской
Республики. 1993. ‒ № 7. ‒ Ст. 175.
6. Чиркин В. Е. Сравнительное конституционное право. – С. 603.
7. Малиновский В. А. Президент Республики Казахстан: институт, функции и инструменты власти. … – С. 106–107.
8. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республики от 7 октября 1977 года [Электронный ресурс].
Режим доступа : http://www. hist.msu.ru/ ER/Etext/cnst1977.htm.
9. Конституция (Основной Закон) Киргизской ССР от 20 апреля 1978 года // Свод Законов Киргизской ССР. ‒ Т. 1. ‒ 98 с.
10. Закон Киргизской ССР «Об учреждении поста Президента Киргизской ССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию
(Основной Закон) Киргизской ССР» от 24 октября 1990 г. № 222-XII // Текущий архив Жо-горку Кенеша Кыргызской Республики с 1990 –
1996 гг.
11. Дурга Дас Басу. Основы конституционного права Индии: Пер. с англ. / Под общ. ред. М. Сайфулина; Вступ. ст. М. Сайфулина и
С. Кашкина. – М. : Прогресс, 1986.
12. Современное буржуазное государственное право. Критические очерки. Т. 1. Буржуазная наука государственного права. – М.,
1978.
13. Политический механизм диктатуры монополий. – М. : Наука, 1974.
14. Конституция Франции 1958 года [Электронный ресурс] / Мегаэнциклопедия Кирилла и Мефодия. ‒ Режим доступа : http://www.
megabook.ru/ Article.asp?AID =641796 (дата обращения: 12.12.2012).
УДК 342.5 (477)
КОНСТИТУЦІЙНО-ПРАВОВИЙ СТАТУС ГЛАВ УРЯДІВ КРАЇН ЄС
З МОНАРХІЧНОЮ ФОРМОЮ ПРАВЛІННЯ
THE CONSTITUTIONAL AND LEGAL STATUS OF HEADS OF EU COUNTRIES
WITH A MONARCHICAL FORM OF GOVERNMENT
Кобрин В.С.,
асистент кафедри конституційного права
Львівського національного університету імені Івана Франка
У статті проведено аналіз конституційно-правового статусу глав урядів країн ЄС з монархічною формою правління. Приділено увагу
порядку призначення на посаду, функціям і повноваженням глав урядів європейських монархій. Наведено думки вчених щодо особливостей функціонування інституту глави уряду у монархічних державах.
Ключові слова: уряд, глава уряду, прем’єр-міністр, форма правління, монархія.
В статье проведен анализ конституционно-правового статуса глав правительств стран ЕС с монархической формой правления.
Уделено внимание порядку назначения на должность, функциям и полномочиям глав правительств европейских монархий. Приведены
мнения ученых относительно особенностей функционирования института главы правительства в монархических государствах.
Ключевые слова: правительство, глава правительства, премьер-министр, форма правления, монархия.
The article analyzes the constitutional and legal status of heads of EU countries with a monarchical form of government. Attention is paid to
the order of appointment, functions and powers of heads of European monarchies. The author shows views of scientists on the functioning of the
institute head of government in monarchical states.
Key words: government, head of government, prime minister, form of government, monarchy.
Дослідження
конституційно-правового
статусу
Прем’єр-міністра України та перспектив його реформування та вдосконалення є неможливим та неповним без
належного правового аналізу в першу чергу конституційно-правового статусу глав урядів країн Європейського Союзу. Географія в даному випадку вибрана не випадково,
адже згідно із положеннями Закону України «Про засади
внутрішньої та зовнішньої політики» серед основних засад зовнішньої політики є: «забезпечення інтеграції України в європейський політичний, економічний, правовий
простір з метою набуття членства в Європейському Союзі» [1]. Тому досвід таких країн буде корисним та цікавим
для державного будівництва України.
Країни, які входять до складу Європейського Союзу,
мають різні форми державного правління, різну історію,
культуру, ментальність, традиції тощо. Ми ж, керуючись
правовим критерієм, а саме формою державного правління, спробуємо дослідити особливості функціонування та
статусу глав урядів країн Європейського Союзу з монархічною формою державного правління.
Питання організації виконавчої влади взагалі, а також
уряду та його структурних елементів (у тому числі і статусу глави уряду) розглядали у своїх працях такі українські
вчені-конституціоналісти, як А. З. Георгіца, І. І. Дахова, В.
В. Марченко, О. В. Совгиря, В. М. Шаповал та інші. Цілісне дослідження конституційно-правового статусу глав
урядів країн ЄС в літературі не проводилося.
З 28 країн членів Європейського Союзу 7 за формою
державного правління є монархіями, у більшості з яких
успішно функціонує інститут глави уряду. Більше того,
у таких країнах главою держави є монарх, який, маючи
в більшості випадках формальні повноваження, таки поступається главі уряду, котрий фактично концентрує в
своїх руках виконавчу владу в державі. Розглянемо більш
детально дані країни.
Так, найвідомішою сьогодні та найбільш традиційною
монархією в світі сьогодні вважають Великобританію. ЇЇ
монарх – королева Єлизавета ІІ є одним з найавторитетніших монархів сучасності. Главою уряду Сполученого королівства Великобританії і Північної Ірландії є Прем’єрміністр, який виконує багато владних функцій, хоча
номінально належать монарху, який є главою держави.
87