ТРУДАРМЕИЦЫ СОЛИКАМСТРОЯ НКВД

ТРУДАРМЕИЦЫ СОЛИКАМСТРОЯ НКВД
Г. П. Дик. 1941г. (Док. № 113—115).
№113
Выписка из дневника арестованного трудармейца Соликамстроя НКВД
Г. П. Дика
25 сентября — 24 декабря 1941 г.
г. Соликамск
Молотовской области
Сегодня, 25 сентября, приехали в Соликамск, в лагерь в 9 км от города. Бараки еще не
готовы. Работали всю ночь. В теплушках ехать было плохо, холодно и голодно, но и здесь
мы ничего теплого не получили. На Украине было лучше.
27 сентября 1941 года.
Переночевали 2 ночи, но это был не сон, т.к. не было одеяла. Большинство было с
постельными принадлежностями. Бараки еще не готовы, в которых мы должны жить. Нары,
на которых мы спим, из сырого леса. Надеюсь на скорое свидание с мобилизованными
матерью и сестрами.
2 октября 1941 г.
Питание плохое и мало. Много больных.
6 октября 1941 года.
Работаем без отдыха на земляных работах. Тяжело, нормы большие и выполняются
только на 30—60%. Все время мысли о доме. Но это только мысли. Люди все недовольны
и голодны и надеются только на беспощадность немецкой армии.
7 октября 1941 года.
В числе приехавших приехал мой брат Петр. Люди все ослабли от плохого питания.
Сам я еще держусь, и не так ослаб, только устал. Люди настроены против Советской власти
повстанчески. Голодовка стала еще больше и тяжелей. Но таких людей здесь миллионы.
Здесь лагерь з/к. 3/к, цепь которых тянется на 200 км. Все эти люди против правительства.
10 октября 1941 года.
Сегодня прочли приказ, как мы должны все работать. Кто не выполнит нормы — получит 400 гр. хлеба и баланду. При таком питании норму выполнить невозможно. Все люди
изголодались. Они требуют отдыха и сна, но этого нет.
11 октября 1941 года.
Сегодня выходной день, но разве это отдых. Заставляют делать то это, то другое.
О! Какая тоска о доме. Кто знает, останемся ли мы все в живых? Сегодня я познакомился с
доктором Фридрихом Готлибовым, который жил на оккупированной территории в Молдавии в Кишиневской области, Шефер Иоганом Иогановичем, Вайсем Авг. Авг., Гераф Иваном Кондр. и Редель Самуилом — пред. колхоза.
15 октября 1941 г.
Брат Петр уехал на кирпичный завод. Многих увозят неизвестно куда. Такова жизнь —
людей разлучают. О, Родина, Родина!
16 октября 1941 г.
Видимо, сегодня отправят отсюда. 3 барака уже пусты. В бараке неуютно и пусто, воет
ветер, дни большие и морозные.
Сегодня пятница. 17 октября.
Сегодня я не [на] наружной работе, а в бараке. Рисую. Работа легкая, и это лучше.
День проходит быстро. Народ надеется попасть скоро домой, но это только тяжелое ожидание.
18 октября 1941 г. Ходят слухи
о скорой отправке нас, но никто не знает, куда.
20 октября
Люди устали и ослабли. Работы много и нормы высокие. Люди волнуются, все возбуждены своим тяжелым положением.
24 октября
Пришел с работы усталый и голодный. Силы покинули. Много людей опухают. Получают 800 гр. хлеба, да и тот кислый и сырой. Ноги целый день мокрые.
25 октября
Положение становится все хуже. Хлеб уже выдают по выполнению норм. Нормы большие и невыполнимые. Кто не выполнил норму — получает 400 гр. и баланду. Люди возбуждены, они знают, что должны выносить еще большую нужду и голод. Много уже умерло.
Днем все возят и возят трупы, стараются держать все втайне, но люди все видят и понимают свое положение.
26 октября
Пообедал, но голоден, как и прежде. Пища становится все хуже. Была политинформация — опять плати, т. е. жертвуй на бойцов фронта. Зачитали письмо немецких солдат,
членов немецкой компартии.
27 октября
Прибыли еще немцы. Рассказывали, что их жен и детей выслали. Ждем еще больше
нужды и горя.
30 октября
Нормы выработки ужасно большие и невозможно выполнить.
7 ноября
Люди все мрачные и печальные. Человек уже сыт прошлым и будущим. Еще надеемся
на жизнь дома вместе со всем немецким народом.
14 ноября
Деревни далеко одна от другой. Голод. Тяжелое военное время. Никто не останавливается, боясь угрозы расстрела.
16 ноября
Люди становятся из-за голода безжалостными и некультурными. Жажду спасения, хочу
найти спасение в Сибири — бежать отсюда, но не знаю, удастся ли? Жаль жизни, но надежды нет. Бежать тоже опасно.
5 декабря
Сегодня день Конституции. Осталось 24 дня до нового 1942 года, того дня, когда кончится война (как написано в Библии).
9 декабря
Много умирает в лазарете.
24 декабря
Прошло 3 м-ца ' с начала войны с Германией. Весь мир ввергнут в несчастие и кровопролитие.
Перевод сделал с немецкого на русский зам. нач. 2-го
района Соликамстроя по политчасти
Филасов
ГОПАПО. Ф. 643/2. Оп. 1. Д. 86170. Наблюдательное дело. Л. 12—14 об. Перевод с немецкого, современный подлиннику. Рукопись.
№114 Протокол допроса
обвиняемого Г.П. Дика
21 марта 1942 г.
г. Соликамск
Молотовской области
1942 г. марта 21 дня я, ст. следователь ОЧО Литвиненко, допросил в качестве
обвиняемого Дик Генриха Петровича.
Вопрос. Обвиняемый Дик, расскажите подробно, каким путем Вы стали на преступный
путь, враждебно настроенным против Советской власти, проводя среди рабочих антисоветскую агитацию?
Ответ. Я мобилизовался 13 августа 1941 г., мобилизовал меня Б.-Александровский
райвоенкомат. Мы передвинулись с подводами до Днепра, переправились и направились в
г. Б[ольшой].-Токмак. Там получили наши, которые были военнообязанные, направления
в с. Гуляй Поле, где они копали окопы; а мы втроем были невоеннообязанные — я,
Болл Г.Г. и Добровольский Ф. Нам не дали направление, а говорили: «Идите и ищите себе
где-то в колхозах работу». Мы так и ехали с одной подводой по колхозам, работу не нашли
никакую, поскольку здесь уже начали мобилизовывать немецких мужчин в трудармию. Мы
с Боллом Г.Г. были направлены М.-Белозерским райвоенкоматом в г. Орехово, куда мы
прибыли 8 сентября. Здесь сформировались эшелоны трудармейцев и 12 сентября утром
выехали из г. Орехова.
' Так в документе.
Здесь я впервые слыхал антисоветские слухи; например: говорили, что хорошо тем,
которые взяты в плен герм[анской] армией. И, вообще, пришлось мне слыхать от незнакомых людей разные фальшивые разговоры. Мне пришлось с ними жить. Однако должен
подчеркнуть, что я к таким не был привык ', ибо я себя еще честным человеком чувствовал.
Но здесь эти немцы еще, как то говорят, старинным привычкам остались верующими еще в
бога и т. д.
Я должен подчеркнуть мою слабую сторону и ввиду того, что я еще членом являлся
ВЛКСМ. Но здесь уже, как то говорят, уже были недостатки в питании, были вши, был плохо одет и оно уже холодно стало ночью ехать в вагоне. И все эти недостатки довели меня
до того, что я забыл, что я комсомольский билет носил в кармане.
Здесь я познакомился с доктором Фридрихом Готлибовым, ехавши с ним в одном вагоне. Он мне много стал рассказывать о прошлом, о хорошем. Я с ним большинство вел
разговоры, интересовавшись о разных богатых местностях нашей Родины. Он мне много
рассказывал об ихней теперешней жизни в колхозах, как у них много фруктов растет, особенно винограда, и что у них выделывают вина разные. Потом он рассказывал, как они
гнали скот, как они хорошо жили, что ни в чем не было недостатка и, мол, теперь нам угрожает голод и холод. Он говорил: «Да, мы жили теперь уже хорошо; еще лучше мы жили
при старом времени, когда у нас еще собственная земля была и, вообще, собственное имущество; и потом, что раньше можно было все купить и сколько угодно, а теперь этого не
было».
Вкратце здесь я познакомился с новым типом, который очень повлиял на мою слабость, на мою неустойчивость. Итак, мы приехали в Соликамск 25 сентября 1941 года, здесь
мы начали работать — построили бараки, в которых мы должны были жить. Оно было
здесь с начала плохо, холодно было спать, днем промок[али], целый день под дождем,
высушить [белье] тоже не было где. И все это влияло на меня, слухи со стороны от разных
чужих (незнакомых) трудармейцев, расхвалявших хорошее старое время. Здесь я подружился с [распростарнителями] этих проклятых антисоветских слухов, и я стал тоже уже с
ними болтать, не подумавши, что я какой-либо вред Родине вношу. Здесь расформировались бригады совсем, я попал в 107 бригаду вместе с еще одним меннонитом, Нейдорфом
Давидом. Он был очень религиозным, мы дружили вместе с ним, спали вместе и т. д. Поскольку был уже затронут фашистскими слухами, я интересовался с ним, как он хорошо
рассказывает о прошлом, о крещениях и о разных религиозных священных днях. Однако
должен отметить, что большинство разговоров было о еде, из-за недоедания. Здесь в это
время мне и пришлось слышать, что мы, мол, до крещенья 25.XII будем дома; это и пришлось мне слышать от Нейдорфа Д. Я стал спрашивать, откуда он это слышал. Он говорил,
[что] все трудармейцы же надеются на то, что он (Гитлер) возьмет Украину, остановит бой
и сделает обмен. Но таким образом пришло 25.ХИ, и мы все еще были здесь. Я ему стал
говорить: «Верь не всему, так как люди болтают языком. Но сюда — туда до нового года
мы должны освободится от этой муки». Но поскольку уже поражен был, я стал верить и
тоже болтал языком, не думая ни о каких угрозах. Здесь мне пришлось от моего бригадира
Штейнфельд Генриха Генриховича в один дождливый день слышать: «Мне уже одинаково
было, кто победит, лишь бы поскорей освободиться от этих мучений». Здесь я подумал,
раз у моего бригадира такое мнение, почему же мне нельзя разговаривать. Здесь в этой же
самой бригаде сделали два трудармейца побег (Домбровский И.И. и Кригер В.), я об этом
знал, но не точно, когда и в какое время они хотели бежать. Они хотели, чтобы я с ними
1
Так в документе.
держал одну партию, и я согласился. Они рассказывали, как хорошо будет на воле, все
сможем покушать и работать не такую тяжелую работу. Цель наша была сбежать за сотни
километров от этих лагерей и где-нибудь пристроиться на работу. Но я подумал и все это
отклонил от этой пропасти, ибо я знал, что отклонение от воинской обязанности в военное
время грозит расстрелом. Я категорически отказался, но они меня стали просить, чтобы я
молчал. Из-за этого всего я решил молчать, и был доволен, лишь бы они мне дали покой.
Но я хорошо знал, что я этим самым сделал такое же самое преступление, как они, если
я это не заявлю. Думая это, я уже слыхал, что они сделали побег. Теперь уже было поздно,
я себе подумал: «Если я им скажу, что я об этом знал, они меня за это возьмут». В общем,
я боялся и молчал.
Вкратце я признаю себя виновным, что я неправильно сделал со стороны честного
гражданина СССР, тем более еще как члена Ленинского комсомола. Я должен отметить,
что в последнее время, до моего ареста, побыв в 101 бригаде, бросил все эти мысли.
Поскольку этот бригадир был кандидатом партии и он много проводил читок газет и
рассказывал и объяснял теперешние времена и обстановку, что, мол, столько бойцов
(сотни и тысячи) кладут голову за нас, а мы все это не сочтем. Я жаловался самому себе,
ибо я чувствовал себя тоже не честным. Я все это подумал ночью, когда все спали, и
горько заплакал, ибо я все о прошлом думал, что мой отец был, что моя мать была, что
мои братья были и сестры. Отец был революционером, был несколько раз без работы,
[потому] что у него нашли революционные книги. Он работал литейщиком в литейном
цехе, где вырабатывались нефтяные моторы у фабриканта Зименса в с. Светловке. Он
умер в 1921 г. Мать была в активе колхоза, одно время и зам. пред. колхоза, а после —
бригадиркой в шелковой бригаде, где и получила в 1941 г. удостоверение для участия в
сельскохозяйственной выставке, и так много раз получала премии. Мои братья: один был
учителем, окончил Одесский 4-х-летний институт, другой зав. сельмагом, и третий работал как стахановец — трактористом, и все были члены ВЛКСМ. Сестра работала в к/х,
тоже комсомолка с 1935 г., и меньшая сестра ходила в школу, окончила 5 группу отличницей, тоже пионерка. И я сам с 1937 г. в комсомоле. Окончил 8 классов с хорошими
успехами, десятки раз премирован в мои школьные годы. Потом поступил заочно в художественное училище в г. Николаеве и вместе с учебой я был избран в нашем колхозе, где
моя мать находилась зав. клубом, где работал с 1939 по 1941 г. Потом поступил на работу
в районный дом культуры, где честно и добросовестно выполнял мне данные комсомольские нагрузки (работал художником).
Это все продумав, мне жалко стало, но было уже поздно. Материал уже был сдан
в ОЧО о моих антисоветских разговорах. Теперь я лишь ожидаю моей заслуги и хочу ее
честно и добросовестно отбыть.
О том, что вы меня допрашивали о моих руководителях, [то] мной никто особенно не
руководил. Правда, этот Нейдорф меня хотел поучить молиться, но он так и не научил,
поскольку я с малых лет не знал никакой молитвы. И о том, что я вел этот дневничок, у меня
вообще привычка. И здесь я записал общие мнения трудармейцев, а также и мое мнение.
Показание написал собственноручно.
Дик Г. П. Допросил: следователь
Литвиненко
ГОПАПО. Ф. 643/2. Оп. 1. Д. 86170. Л. 33—35 об. Подлинник. Рукопись.
№115
Приговор Военного трибунала войск НКВД Молотовской области
по делу Г.П. Дика
8 апреля 1942 г.
г. Соликамск
Молотовской области
Именем Союза Советских Социалистических Республик
Военный трибунал войск НКВД Молотовской области в закрытом судебном заседании в Соликамстрое и
ИТЛ НКВД в помещении Прокуратуры в составе:
председательствующего КО ДЖ А М ЕТО В А
членов: САЛЫНЕНКО и ГРЯЗСКОГО
при секретаре сержанте госбезопасности СКУРЬЯТ, без участия обвинения и защиты, рассмотрев дело
по обвинению трудармейца рабоче — строительной колонны ДИК ГЕНРИХА ПЕТРОВИЧА, рождения 1920
года, происходящего из рабочих села Светловка Ко-чубеевского сельсовета Б.-Александровского района
Николаевской области УССР, по соц-положению служащего, по национальности немца, образование 8
классов, бывшего члена ВЛКСМ, холостого, не судимого, обвиняемого по ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР — ВТ,
УСТАНОВИЛ:
ДИК 13 августа 1941 года Б.-Александровским райвоенкоматом был мобилизован для отбытия трудовой
повинности в военное время и зачислен в рабоче-строительную колонну. Подсудимый ДИК, отбывая
трудовую повинность в рабоче-строительной колонне и будучи враждебно настроенным к Советской власти,
среди рабочих строительной колонны проводил антисоветскую агитацию, высказывал неверие в сообщения
советского информбюро и печати о победах Красной Армии на фронтах в борьбе с немецким фашизмом и о
зверствах фашистов над мирными советскими гражданами во временно оккупированных советских районах.
Восхвалял Гитлера и его армию как «непобедимую», и фашистский режим, и жизнь в Германии, опошляя
Советское государство и жизнь народов в СССР. Высказывал [веру в] неизбежности поражения Красной
Армии и победу Гитлера и его армии. Начиная с 25 сентября по 25 декабря 1941 года вел дневник, в
котором производил записи антисоветского и провокационного характера.
Подсудимый ДИК себя виновным признал. Кроме этого, факты его антисоветской агитации достаточно
1
изобличены материалами дела и показаниями свидетелей NN .
Своими действиями ДИК совершил преступление, предусмотренное ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР, а
поэтому ВТ, руководствуясь ст. ст. 319-320 УПК РСФСР,
ПРИГОВОРИЛ:
ДИК ГЕНРИХА ПЕТРОВИЧА по ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР с санкции ст. 58-2 УК РСФСР подвергнуть к
высшей мере наказания — расстрелу, без конфискации имущества, за отсутствием такового у
осужденного.
Приговор может быть обжалован через ВТ, вынесший приговор, в Военную коллегию Верховного Суда
2
СССР в течение 72 часов с момента вручения выписки из приговора на руки осужденному .
Председательствующий: Коджаметов
Члены: Салыненко
Грязский
ГОПАПО. Ф. 643/2. Оп. 1. Д. 86170. Л. 61—62. Подлинник. Рукопись.
' Фамилии свидетелей опущены.
Постановлением от 09.05.1942 Военная коллегия Верховного Суда СССР приговор оставила в силе, жалобу отклонила.
2