Лекцияe 1

1. Античный Космос: от мифа к логосу.
Началом европейской философии является античная философия. Первые
философские знания зародились на Востоке, однако в качестве именно науки философия
впервые складывается только в античности. Античная философия это философия,
развивавшаяся в Древней Греции и Риме. Хронологические рамки этого развития: V-V
вв. до н.э. – V в. н.э.
Философия есть самосознание человека, его рефлексия над собой, над своей
жизнью. Следовательно, чтобы объяснить своеобразные черты какой-либо философии, мы
должны обратиться к жизни того народа и общества, которые эту философию создали.
Древняя Греция и Рим это языческая и рабовладельческая культура. Важно правильно
понять эти две особенности. Мы говорим об историческом периоде, который длился более
тысячи лет. Поэтому, вполне понятно, что жизнь людей не оставалась неизменной, на
протяжении этого времени. Вместе с тем, в той степени, в какой эта культура оставалась
равной себе, тождественной себе, в ней сохранялось и нечто устойчивое. Язычество и
рабовладение это и есть те особенности, которые обеспечивали единство античной
культуры. Когда язычество, в Европе, сменилось христианством, а рабовладение –
феодальным устройством, исчезла, «умерла» и античность.
Для того чтобы понять, что такое античное язычество, мы должны понять, что
такое античный Космос. Первая черта, отличающая его (этот феномен античного
сознания) от современных представлений, заключается в том, что Космос – выразителен.
Когда мы сейчас говорим о Космосе, мы имеем в виду некое беспредельное пространство,
в котором расположены небесные тела. На античные представления это ничуть не похоже.
Конечно, античность мыслит Космос и пространством, но – не только. Это, прежде всего,
тело, благодаря которому существуют все частные тела, – люди, вещи и процессы, в них
идущие. Поскольку, это – тело, обнимающее собою всё, это – ещё и, так сказать,
максимально возможное тело, тело, данное как полнота телесности. Частные тела всегда
выразительны, в той или иной степени, в том или ином отношении, с той или иной точки
зрения. Космос же, будучи полнотой, принципом телесности, есть выражение, само по
себе. Он есть то, благодаря чему отдельные, частные тела становятся выразительными.
Это значит, что Космос – прекрасен. Подчеркнём, что это понятие Прекрасного –
полностью объективно. О вкусах людей, о человеческом восприятии тут речь совсем не
идёт. Космос это такое Прекрасное, которое не может не быть Прекрасным, которое
необходимо воспринимается как Прекрасное.
Вторая черта. Из этой полноты Космоса (его красоты) следует, что это –
одушевлённое тело, живое и разумное тело. Если Космос вмещает в себя всё, он вмещает
в себя и жизнь, и разум. А, поскольку Космос это полнота, постольку он есть и полнота и
жизни, и разума. Он – вновь – есть то, благодаря чему частные тела обладают жизнью и
разумом, т.е. – он есть жизнь и разум, сами по себе, причём – данные телесно. Это
означает, что Космос есть миф, мифологический образ. Миф есть то, что предшествует
науке, в сознании человека. Это – совокупный и особым образом систематизированный
опыт человека, народа и общества, явившихся создателями данного мифа. Миф есть
знание, но это такое знание, которое мыслится существующим телесно, – вне и помимо
человека. Зевс и Афродита, например, есть, конечно, знание, – о небесном электричестве и
любви, соответственно. Это – систематизация опыта взаимодействия человека с природой
и самим собой, с обществом. Но, в то же время, это – знание, которое понимается не как
нечто идеальное, но – как существующее полностью телесно. Специфика мифа состоит в
том, что это – стихийно, бессознательно складывающееся знание. А поэтому, такое знание
предстаёт, для человека, для носителя этого знания, как предмет веры. По сути, в мифе,
человек поклоняется только себе самому – своей способности создавать знание, творить
знание. Это значит, что появление науки, осознанного знания человека о мире и о самом
себе, есть очень сложный и внутренне противоречивый процесс. Двигаясь от мифа к
логосу, человек не только отрицает миф, но ещё и – утверждает его. Происходит так
потому, что миф и есть и не есть знание. Поскольку, он является систематизацией опыта,
он есть знание. Но, поскольку, это знание понимается как существующее вне и помимо
человека, он есть только предрассудок. Поэтому, человек, создавая науку, переходя к
научному познанию мира и самого себя, противостоит не столько внешним
обстоятельствам, сколько – самому себе, своей собственной ограниченности.
Третья черта. Тело, само по себе, не есть ни жизнь, ни разум. Тело, оставаясь
телом, может быть и неживым, и лишённым разума телом. То, что Космос есть полнота
телесности, выражается в том, что он есть саморазвитие и самосознание. Космос
охватывает собою всё, поэтому, он включает в себя и источник своего движения. Точнее –
вообще, всех движений, какие только в нём возможны: и механических движений, и
движений жизни, и движений мысли. Космос есть разумное тело, осуществившийся,
воплощённый разум. Отсюда следует его принципиальная самодостаточность. Античный
Космос никогда не возник и никогда не исчезнет. Он есть вечность. Но, в отличие от
современных представлений, это – телесно, чувственно данная вечность. Такая вечность,
которую можно не только помыслить, но ещё и – например, увидеть. Отсюда следует, что,
в античности, наука всегда выполняла функции религии. Если всё, в мире, открыто
познанию, значит, разум и может, и должен касаться не только налично существующего,
но ещё и – вечности. Это – миф, но – непрерывно рационализируемый миф, миф, который
осмысляется логически, а в силу этого – становится логосом, наукой.
Чувственно воспринимаемый Космос является фундаментальным понятием
сознания, порождающего и позволяющего рабовладение. Зададим себе вопрос: какое
содержание вкладывало античное сознание в понятие «раб»? Раб есть человек, который
мыслится как объект, вещь, предмет владения. Вместе с тем, рабом может быть только
человек. Рабское состояние есть то, что приписывается только человеку. Назвать «рабом»
животное или камень никому в голову не придёт. Это означает, что раб есть такой
человек, у которого всё его человеческое содержание (т.е. – и жизнь, и разум) оказалось
сведено к вещи, к телу. Раб есть человек, но это – такой человек, который является только
вещью. Так, ведь, это же и есть Космос! Тот самый Космос, который является полнотой и
совершенством и Жизни, и Ума, но, при этом, остаётся полностью чувственно
воспринимаемым. Вера в то, что возможны Жизнь и Ум, воспринимаемые чувственно,
делает возможным и оправдывает рабовладение.
Отсюда следует, что античное рабовладение есть – сколь бы странно это, для нас,
ни звучало – необходимое условие античной демократии. Что такое демократия? Это –
самоуправление общества. Когда власть, то, что управляет обществом и направляет его
развитие, мыслится как нечто, не отличное от этого общества. Управляемое и
управляющее есть, в условиях демократии, одно и то же. В отличие от монархии, где
власть, управляющая обществом, всегда противопоставлена этому обществу. Другими
словами, мы, и в политической жизни античности, видим тот же самый Космос; – в
котором, его Жизнь и Ум не отличны от его Тела. На уровне экономики, этот Космос
оборачивается рабом, на уровне политики – демократией. Речь, разумеется, идёт об
ограниченности античной демократии, о её, так сказать, «телесном» характере. То, что
античное сознание называет «демосом» (народом), на современное понятие «общество»
нисколько не похоже. В античном полисе, лишены политических прав, не считаются
«народом» рабы, женщины и т.н. «метеки» (приехавшие в город, инородцы).
Отметим ещё один важный момент. Космос есть самодвижение и саморазвитие,
данные телесно. Это – совершенное тело, которое, в силу своего совершенства, движет
само себя. Движение необходимо предполагает разделение на движущее и движимое.
Если в Космосе нет ничего, кроме тела, значит, и движущее, и движимое, в нём,
одинаково телесны, одинаково являются моментами жизни этого тела. Это означает, что
эти два момента в нём всегда противостоят друг другу. Речь идёт о метафизической
ограниченности античной мысли. Имея своим фундаментальным принципом телесный
Космос, античная философия так и не смогла преодолеть разрыв между бытием и
сознанием. Сам по себе, Космос есть тело, предстающее единством бытия и сознания. Но,
поскольку, бытие и сознание всегда остаются различными моментами жизни этого тела,
полного единства они никогда не достигают. Можно описать это как противоречие между
рабом и рабовладельцем. Античное сознание не знает, что такое человек, вообще, человек
как личность. Поэтому, всякий человек, для этого сознания, есть либо раб, либо –
рабовладелец. О том, что фактически они есть одно (одно общество, один полис), о том,
что они механически (принудительно) связаны друг с другом, античное сознание знает.
Оно не знает, и – в принципе отрицает какую-либо возможность, их смыслового единства.
Это и означает, что античная философия, до конца своего существования, так и осталась,
по сути, мифологией, или – иначе – идеологией рабовладения. Подчеркнём: это нисколько
не значит, что она не была наукой, движением и развитием мысли. Миф, в античной
философии, с необходимостью перерастал в логос. Это значит, что это была совершенно
конкретная форма науки, развивавшаяся в совершенно конкретных исторических
условиях. Античная философия это наука, порождённая прогрессивным движением
общества, которое заключалось в переходе от первобытно-общинного строя к
рабовладению, а в силу этого – несущая на себе всю ограниченность и недостатки
рабовладения.
2. Ранняя натурфилософия.
«Натурфилософией» называется философия, имеющая своим предметом только
природу, философия, в которой отсутствует проблема человека. Тут мы должны ещё раз
сказать о том, что античность есть рабовладение, но появляется, развивается рабовладение
из первобытно-общинного строя. Поэтому, пережитки общинного сознания в античной
культуре присутствовали всегда. Что такое общинное сознание? Это – такое состояние,
когда человек не мыслит себя без общины, когда отдельный человек не является
ценностью, чем-либо значимым. Поскольку, для такого сознания, возможна только
община (она является единственно возможной формой бытия), весь мир также мыслится
как огромная община. Различия в этой общине, в качестве которой предстал мир,
(например – различия между человеком и природой) конечно, осознаются, фиксируются,
но – не являются значимыми, рассматриваются только как недостатки. В силу чего, в
натурфилософии, человека, противопоставленного миру, отличного от мира, как предмета
познания, не существует. Натурфилософия познаёт только «натуру» – природу.
Первой школой античной философии была милетская школа, (VI – IV вв. до н.э.)
развивавшаяся в г. Милет (город-колония в Малой Азии). Как мы уже сказали, первые
философские знания появляются на Востоке, поэтому, греческая философия начала
складываться после заимствований с Востока. Милет был городом, через который шла
торговля с восточными странами, и торговый обмен естественно сопровождался
культурным обменом.
Милетская школа это целый ряд мыслителей (Фалес, Анаксимандр, Анаксимен),
мы возьмём, в этом ряду, только Фалеса (ок. 625 г. – сер. VI в. до н.э.); как – наиболее
известного, согласно античной традиции, Фалеса называли в числе семи самых великих
мудрецов. «Натурфилософский» характер учения Фалеса выражается уже в том, что он не
был только философом. Он занимался математикой, астрономией, механикой, даже – был
удачливым «бизнесменом». Основной проблемой милетской философии была проблема
«архе» – Первоначала, причины всего. Важно правильно понять эту проблему. Она
базируется на том, что «всё есть одно»; Фалеса считают первым, кто сформулировал это
утверждение. Мир, в котором мы живём, бесконечно и принципиально разнообразен,
множественен, но, в то же время, он есть и нечто одно. В противном случае – что бы
называло это наше слово, «мир» (мироздание, Вселенная)? Причину этого «всего», мира,
взятого как одно, и пытались открыть милетские философы. Фалес считал, что
Первоначалом является вода: всё происходит из воды и в воду же возвращается
(разлагается). Нужно понять, что «вода», о которой говорит Фалес, ни в коем случае не
есть вода наличная, фактическая. Его «вода» это то, что «стоит» за различными
фактическими проявлениями воды. Вода может быть твёрдым веществом (лёд),
жидкостью, газом (пар). Вместе с тем, всё это – одно, это различные состояния одного и
того же. «Вода» Фалеса является началом единства. Фактически она присутствует как
множество, разнообразие, – лёд, жидкость, пар – но, поскольку, всё это – одно, она ещё и
не сводима ко всему этому, есть ещё и как единство. Нужно понимать, что это – не химия,
и – не физика; точнее – не только химия и физика. Это – ещё и философия.
Позицию Фалеса можно интерпретировать следующим образом. Важно помнить,
что мир (Космос), о котором говорит Фалес, – живой. Всё, что есть, с точки зрения
языческой античности, есть либо жизнь, либо результаты жизнедеятельности. Вода есть
необходимое условие жизни; всякий живой организм, так или иначе, включает в себя
воду. В то же время, сама по себе вода не есть жизнь, она есть просто вещество, вполне
нейтральное жизни. Таким образом, если рассуждать с точки зрения древних, учение
Фалеса становится вполне понятным. Он говорит о том, что вода, в силу своеобразия
своей природы (способности соединять различные состояния вещества), является началом
и концом всего, – и живого, и неживого. Отметим, что причиной способности воды,
изменяясь, порождать всё, Фалес считал «гнездящуюся» в ней душу. Душу он считал
неким (эфирным) веществом.
Иначе решал проблему Первоначала Гераклит из г. Эфеса, тоже – в Малой Азии
(ок. 544 – 483 гг. до н.э.). Первоначалом он считал огонь. Здесь, видимо, нужно опять
вспомнить о том, что Космос – телесен и жив. Всё, что живо, в телесном смысле, обладает
некоторой температурой. Наличие температуры можно рассматривать как единство всего,
что существует (телесно). Скорее всего, именно это имеет в виду Гераклит, когда
утверждает, что всё является результатом охлаждения огня и обратного процесса
(увеличения температуры). Огонь, остывая, становится воздухом, воздух – водой, вода –
твёрдым веществом. Этот процесс называется «путём вниз»; обратный – «путём вверх».
Своеобразие философии Гераклита заключается в том, как он понимает эту
изменчивость. Он вошёл в историю античной философии как первый диалектик, потому
что, первым заговорил о том, что изменение, взятое не в частном случае, а – как принцип,
означает единство противоположностей. Если изменение – непрерывно, значит, одно
может стать, и – становится, не-одним; не просто иным, а тем, что ему противоположно.
«Всё течёт». Поэтому, одно становится многим, а значит – существует посредством
многого, а многое становится одним, и – существует посредством одного.
Противоположности есть, в действительности, единство. «Тот, кто не испытывал голода,
не знает, что такое сытость, тот, кто никогда не болел, не знает, что такое здоровье». А
отсюда – вывод: «война есть отец всего», «должно знать, что война всеобща, что правда
есть раздор и что всё возникает через борьбу и по необходимости». Отметим также, что
эту бесконечность и беспредельность изменений Гераклит понимает вполне
натуралистически, как то, что открыто органам чувств. Это – огонь, который является
Первоначалом, самая подвижная, а значит – изменчивая, из стихий. Вместе с тем, когда
огонь понимается как закон изменений, как всеобщий принцип, Гераклит называет его
«Логосом».
Первым заговорив о «Логосе», Гераклит первым заговорил о проблеме познания.
Поскольку «Логос» «правит миром», поскольку он – закон для всего, он присущ всем,
есть общее для всех. Однако, это нисколько не означает, что любой причастен познанию,
в собственном смысле. «Природа любит скрываться». Всё существует через
противоположности, а значит, всякая вещь предстаёт «не собой». Поэтому, чтобы
восприятие тебя не обманывало, необходимо иметь благородную душу. «Многознание
ничему не научает», следовательно, истина – не в накоплении знаний, а – в правильном
понимании, в правильном отношении. Гераклит – мизантроп. Он считает, что общество
(«толпа») всегда пребывает в заблуждении, довольствуется мнениями и иллюзией, а
истина открыта только «благородному мужу», мудрецу, противопоставившему себя
«толпе».
Философия развивалась не только на востоке (малоазиатские колонии это восток
Греции), но и на западе, в италийских колониях. Однако, там она была иной. Если
милетские философы были натурфилософами, в собственном смысле, т.е. – изучали
именно природу, пусть – взятую в целом, то мышление италийцев было более
абстрактным, они более интересовались проблемой сущего, т.е. – подлинного бытия. Что
такое подлинное бытие? Это – бытие, открытое мысли; то, что не только существует, но
ещё и – мыслимо. Тут мы напомним самим себе, что античное сознание целостно, оно
признаёт существующим только познаваемое, то, что непознаваемо, для этого сознания,
не существует. Поэтому, «подлинностью» оно называет присутствие вещи (того, что
целостно) одновременно и в бытии, и в сознании. Разрыв между бытием и сознанием,
существованием и мыслимостью античное сознание считает заблуждением.
Наиболее наглядно продемонстрировали эту позицию элеаты (VI – V вв. до н.э.), по
названию г. Элея, в Южной Италии. Элеаты (Парменид, Зенон) считали, что бытие –
едино, неподвижно и шарообразно, а значит – всё множественное (составное) и
подвижное это небытие. Начнём с того, что называется здесь «небытием». «Небытие», у
элеатов, это немыслимость. Зенон (ок. 490 – ок. 430 гг. до н.э.), в своей апории
(неразрешимой задаче) «Дихотомия», доказывает невозможность дойти из пункта А в
пункт В. Можно ли пройти какой-либо отрезок, не миновав его середину? Но – у того
отрезка, что нам остался, также есть середина? А, когда мы минуем и её, перед нами будет
ещё один отрезок, также обладающий серединой. Задаём вопрос: возможен ли отрезок
столь малой длины, чтобы его было невозможно поделить пополам? Разумеется – нет.
Следовательно, – делает вывод Зенон – выйдя из пункта А, мы никогда не достигнем
пункта В, поскольку – будем проходить бесконечно возникающие «середины». Важно
понять, что фактическую возможность движения Зенон нисколько не отрицает. Он
отрицает только его (движения) мыслимость. Отрицает возможность присутствия
движения в сознании, но – не в бытии. Многое и подвижное возможны как факт нашего
опыта, чувственного восприятия, но они невозможны как факт сознания, а значит – они не
целостны, в своём бытии, т.е. – подлинно не существуют.
«Положительную» сторону учения элеатов представляет Парменид. Он считает,
что мыслимое есть результат присутствия вечного в сознании. Мыслимое, в собственном
смысле, – едино. Единое есть то, что противостоит многому, т.е. – нет иного, из которого
оно могло бы состоять, оно состоит «само из себя»; из чего Парменид и выводил, что
бытие шарообразно, – шар есть непрерывная фигура, фигура, состоящая «сама из себя».
Возникло ли когда-либо то, что состоит «само из себя»? Разумеется – нет. Если нет
ничего, что ему бы предшествовало, из чего оно могло бы быть составлено, значит, оно
никогда не составилось, т.е. – не возникло. Может ли погибнуть то, что состоит «само из
себя»? Вновь – нет. Если нет ничего, что ему последует, на что оно могло бы разложиться,
значит, оно не может распасться, т.е. – не может погибнуть. То, что никогда не возникло,
и – никогда не погибнет, есть вечное. Человек, конечно же, не вечен, но, когда он мыслит
единое, он прикасается вечности, мыслимое есть результат присутствия вечного в
сознании. Если движение немыслимо, что мы мыслим, когда мыслим переход из пункта А
в пункт В? Мы мыслим не движение, но – движущееся. То, что является некоторой
степенью вечности, то, что не сводимо на многое и движение, то, что остаётся самим
собой, в любых своих движениях и изменениях.
Необходимо отметить отсутствие диалектики, в учении элеатов. Утверждая, что
«бытие только есть, а небытия только нет», элеаты разрывают бытие и небытие. Идея
Гераклита о том, что противоположности – бытие и небытие – едины, им (элеатам) чужда.
Это означает, что «бытие», о котором говорят элеаты, не есть то «всё», о котором говорят
милетцы и Гераклит. Т.е. – реальная сложность бытия, у элеатов, подменена абстрактной
схемой, реальное развитие подменено покоем.
Попыткой совместить учение элеатов с натурфилософией, а соответственно –
своеобразным завершением первого периода античной философии, было учение
Демокрита из г. Абдеры, во Фракии, (ок. 460 – ок. 370 гг. до н.э.). Демокрит считает, что
сущее это атомы и пустота, т.е. – бытие и небытие. Важно правильно понимать эти
«атомы». К современному понятию «атом» они не имеют никакого отношения. То, что мы
сейчас называем «атомами», составно, включает в себя ядро, электроны, протоны,
нейтроны и т.д. Демокрит же считает свои «атомы» неделимыми; «атом» и переводится
именно как «неделимый». «Атом», у Демокрита, есть своеобразный аналог «бытия»
элеатов. Он – един, а поэтому – мыслим, в собственном смысле. «Только в восприятии
существуют чёрное и белое, горькое и сладкое, в действительности же есть только атомы
и пустота». В то же время, атомы множественны, и – по числу, и – по форме. Эта
множественность – беспредельна. Бесконечное множество атомов, соединяясь
бесконечным количеством способов, порождает то, что мы воспринимаем как полноту
мироздания. Небытие, здесь, есть необходимое условие. Поскольку, атом – един,
уникален, всегда остаётся собой, сколь бы тесно ни соединялись атомы, между ними
всегда остаётся то, что их разделяет, отличает один атом от другого. Разделять бытие
может только небытие. Поэтому, в системе Демокрита, небытие столь же необходимо,
сколь – и бытие.
Способность атомов соединяться подразумевает их подвижность. Если бы они не
двигались, они никогда не приблизились бы друг к другу, а соответственно – не
соединились бы. Движение атомов – непрерывно, беспредельно и хаотично. Этим
объясняется рождение и гибель отдельных вещей и целых миров. Никакой силы,
приводящей атомы в движение, не существует. Движение есть естественное свойство
атомов. Атом есть покой, относительно своего качества, своей уникальности, и он есть
движение, по своему бытию.
Важной чертой учения Демокрита является принцип т.н. «изономии». Его можно
сформулировать следующим образом: всякое возможное, в беспредельном пространстве и
времени, уже действительно, причём – бесконечное количество раз. Атомы движутся
бесконечно и хаотично, поэтому, любое их соединение – возможно, и – оно уже было
бесконечное число раз, и – будет бесконечное число раз. Задолго до Джордано Бруно,
Демокрит учит и о бесконечном количестве миров, и о бесконечном количестве
обитаемых миров, и о бесконечном разнообразии миров. О том, что возможны миры, с
двумя солнцами и тремя лунами, и – миры, совсем без солнца и луны, первым заговорил
именно Демокрит.
Демокрита называют первым материалистом в истории античной философии.
Важно правильно понимать, что называется тут «материализмом». Очень часто
материальность предмета путают с его данностью органам чувств. Это – совсем не одно и
то же. «Материя» есть философская категория, поэтому, её можно только мыслить,
воспринимать её чувственно невозможно. Материальность предмета есть необходимое
условие чувственного восприятия этого предмета, однако, само по себе, чувственное
восприятие – не только материально. Это – некоторое взаимодействие между
материальными предметами, которое к их материальности не сводится. Демокрит
относился к чувственному восприятию очень скептически, но, от этого, он быть
материалистом не прекращает. Материальность предмета есть то, что мы примысливаем
ему, именно – мыслимая множественность предмета. Поэтому, материализмом Демокрита
называют ту часть его учения, где он утверждает, что мыслимое это многое (атомы), и –
утверждает мыслимость этого многого.
Вместе с тем, материализм Демокрита – не диалектичен. Действительно, его учение
преодолевает разрыв между бытием и небытием, который утверждали элеаты. Атомы есть
качественный покой (бытие), но они – и подвижны, а поэтому – всё многообразие мира,
реальной жизни оказывается, у Демокрита, абсолютно закономерным, существующим
необходимо. Механистичность же этого учения заключается в том, что бытие и небытие
взаимодействуют тут натуралистически, не – смысловым (диалектическим) способом. Это
наглядно предстаёт в учении Демокрита о познании: появление знания (смысла) он
объясняет тем, что атомы оставляют в душе некие «отпечатки», соответствующие их
форме.
3. Аттическая философия. Сократ.
Разрешить вопросы, вставшие в ходе предшествующего развития, попыталась
новая философия. В чём заключалась её новизна? Прежде всего – в новых социальноэкономических условиях, в которых она складывалась. Предшествующий период был
временем интенсивного развития и социальной структуры, и хозяйственной жизни
Древней Греции. Совершенствовались орудия труда, росло производство, увеличивалось
количество населения, осваивались, путём колонизации, новые территории. Поскольку,
производство росло, усложнялось, специализировалось, развивалась торговля.
Параллельно с сельскохозяйственным производством, росло производство ремесленное.
Это приводило к росту населения городов, к повышению значимости городов, в жизни
страны. А всё вместе это приводило к появлению совершенно нового человека, –
живущего вне общины и в общине не нуждающегося.
Для того чтобы понять, чем был этот новый человек для античного сознания,
обратим внимание на такой феномен древнегреческой культуры как трагедия. Суть
трагедии, с точки зрения античности, совсем не в том, что с человеком происходят
несчастья; пусть, и – катастрофические. Суть трагедии – в противостоянии человека
(героя) самому себе. Герой трагедии это не просто человек, с которым происходят
несчастья, это – человек, который необходимо предполагает эти несчастья, «провоцирует»
их. Фундаментальным понятием трагедии является «судьба». Несчастья, происходящие с
героем, есть его судьба, в том смысле, что они, для него, необходимы, не случайны.
В «Эдипе» Софокла ставится вопрос: можно ли считать человека не просто
убийцей, а – именно отцеубийцей, если, убивая своего отца, он не знал, что это – его отец?
Рассуждая абстрактно, конечно – нет. Но, тогда, возникает другой вопрос: кто же убил
отца Эдипа? Эдип протестует против того, что человек – абстрактная сущность, он видит,
и в своём отце, и в самом себе, индивидуальность (личность), а поэтому, он не согласен с
тем, что его отца убила случайность, нелепое стечение обстоятельств. Если он стал
отцеубийцей, оказался отцеубийцей, он должен признать себя таковым. Неоптолем, в
другой трагедии Софокла, «Филоктет», разрывается между чувством долга и совестью.
Для того чтобы его народ одержал победу, Неоптолем должен добыть волшебное оружие.
Но, чтобы добыть это оружие, он должен обмануть немощного старика, который во всём
ему доверяет. Будет одинаково преступлением – и предать свой народ, и предать доверие
человека. Важно понять, что раньше эти проблемы считались частным делом, каждый
человек решал их сам для себя. Сейчас же они становятся общезначимыми, появляется
потребность решить их в принципе, перевести эти проблемы из разряда только явлений
жизни (случайного) в разряд мыслимого (необходимого). Что и означает, что отдельный
человек (индивидуальность, личность), из помехи, в жизни общины, превратился в нечто
значимое, стал некоей ценностью.
Говоря об аттической философии, мы должны сказать также и о конкретных
исторических обстоятельствах её появления. Аттическая философия начинает развиваться
во второй пол. V в. до н.э. Первая половина этого века ознаменовалась катаклизмом,
который поставил под вопрос политическую самостоятельность Древней Греции, – грекоперсидскими войнами. Как это повлияло на сознание древних греков? Дело в том, что, до
этого времени, греческие города-государства (полисы) жили достаточно раздроблено. Для
того чтобы защититься от агрессии столь мощного врага, каким была Персия, им
пришлось объединиться. Это, в свою очередь, поставило вопрос об идейном основании, на
котором произошло объединение. Защищая свою Родину, представители разных
греческих народов выступили как единое целое. Это целое уже не было древней общиной.
Люди, в него вошедшие, были связаны уже не традициями и обычаями (традиции и
обычаи у них, как у представителей разных народов, были разные), но некоторыми
общими идеалами и ценностями. Задачу осознать это единое целое, эти идеалы и
ценности, объединившие эллинов, (самоназвание древних греков) и ставит перед собой
новая философия. Подчеркнём, что состояла эта новая, появившаяся в ходе грекоперсидских войн, общность именно из отдельных людей. Защищая Родину, они защищали
не свои общинные территории, но – Элладу, (Грецию) которая принадлежала всем
эллинам.
Возглавили сопротивление персам две области Древней Греции – Аттика и Спарта.
Однако, Спарта была слишком «военизированным» государством. Поэтому, культурным
центром Греции, после греко-персидских войн, становится Аттика, и – главный город этой
области, Афины. Новая философия развивалась в основном в Афинах, в силу чего, в
истории философии, она и получила название «аттическая».
Появление новой философии, даже – нового типа философствования, связывают с
именем Сократа (ок. 470 – 399 гг. до н.э.). Но, прежде чем говорить о Сократе, мы должны
сказать несколько слов о софистах. Появление отдельного человека имело различные
последствия. В частности, этот отдельный человек уже не удовлетворялся оправданием
ценностей традицией, тем, что в эти ценности верили и их хранили отцы и деды. Будучи
независимым от общины и её традиций, отдельный человек требует оправдания ценностей
разумом, законами этого разума. Отсюда возникал соблазн объявить единственной
ценностью этот разум, т.е. – носителя этого разума, отдельного человека.
Представителями такого, индивидуалистического, подхода и были софисты. Вошло в
историю высказывание одного, из них, Протагора: «Человек есть мера всех вещей,
существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Сюда
нужно добавить ещё то обстоятельство, что победа над персами вызвала оживление
политической и, вообще, общественной активности в греческих городах. В этих условиях,
искусство дискуссии, полемики, умение доказать свою правоту приобрело огромное
значение. Софисты рекламировали себя как людей, умеющих с равной убедительностью
доказывать абсолютно противоположные утверждения. Если единственной ценностью
является отдельный человек, значит, то, что ему выгодно, или – полезно, в данной
ситуации, это и есть истина. Собственно «софист» это название профессии человека,
обучающего за плату искусству такой беспринципной полемики. Таким образом, софисты
утверждали ещё и отсутствие единой истины. Если у каждого – своя истина, значит,
единой истины не существует.
Трагедия Сократа заключалась в том, что, с одной стороны, он был противником
софистов, поскольку, утверждал существование единой, для всех, истины, но, с другой –
он был противником и тех, кто опирался только на традицию, поскольку, подобно
софистам, апеллировал к разуму отдельного человека. Что, в конце концов, привело его к
смерти. Его, так сказать, «приняли» за софиста, обвинили в покушении на отеческих
богов, в развращении молодёжи и приговорили к казни.
Радикальное отличие позиции Сократа от предшествующей философской традиции
состоит в том, что он изучает только человека. Философы до Сократа изучали мир,
лозунгом Сократа становится «Познай самого себя». Чем объясняется такое смещение
акцентов? Дело тут в том, что новая философия, которую создаёт Сократ, принципиально
иначе понимает бытие, мир, «всё». Вспомним, что исходной интуицией античной
философии всегда остаётся единство бытия и сознания, – прекрасный Космос, который и
телесен, и жив, и разумен. Однако, до Сократа, это единство понимают статично, только –
как некую меру. Соответственно, и приобщение человека к этому единству, когда о нём
говорят, (например – Демокрит) понимается только механически, принудительно. (Целью
жизни у Демокрита является «эвтюмия» – хорошее расположение духа, радость бытия.)
Сократ же понимает это единство как ценность. Что такое ценность? Это – то, в чём
человек нуждается постоянно и абсолютно. В том, что ценно в той или иной степени, в
том или ином отношении, в ценном, мы нуждаемся не всегда, и – соответственно – в той
или иной степени. В ценности же, поскольку, именно она делает ценным ценное, мы
нуждаемся всегда и абсолютно. Если ты страдаешь от жажды, вода, для тебя, есть ценное,
и – именно в той степени, в какой тебя мучит жажда, она есть ценное, для тебя. Но, когда
ты напился, вода тебе уже не нужна. Здоровье же, к которому мы стремимся,
удовлетворяя жажду, необходимо нам всегда, и – не в той или иной степени, а –
абсолютно. Предшествующая традиция понимала единство бытия и сознания как нечто,
«нейтральное» человеку, Сократ понимает его (это единство) как то, что необходимо
предполагает участие человека, стремление человека к нему. Познавая себя, анализируя
ценности, живущие в душе, человек, согласно Сократу, приобщается истине.
Античная природа философии Сократа выражается в рационализме его этики. По
сути, он ставит знак равенства между понятиями «благо» и «знание». Дать напиться
умирающему от жажды это благо, но дать напиться раненому в живот, несмотря на то, что
он тоже страдает от жажды, означает убить его. Следовательно, – делает вывод Сократ благо не есть, сами по себе, факт и действие, благо только, как бы, «привходит» в факт и
действие «извне». В представлениях людей о благе и должном господствуют
противоречия. Одному благом и должным кажется одно, другому – иное, третьему –
прямо противоположное. По мнению Сократа, так происходит потому, что люди не
отличают являющийся благим конкретный факт или действие от блага, самого по себе.
Проблема – в том, что факт и действие являются благими не по своей природе, но – по
привхождению в них блага. Сам по себе, факт или действие, например – дать напиться,
останется собой и в том случае, когда он будет благом, и в том случае, когда он будет
злом. Поэтому, оставаясь в пределах чувственно воспринимаемого, глядя на конкретные
факты и действия, мы блага не знаем. Для того чтобы понять, что есть благо, само по себе,
мы должны от чувственного восприятия перейти к познанию, т.е. – сделать предметом
нашего познания не конкретные факты и действия, но – саму идею блага, по причастию
которой факты и действия становятся благими. Дурные поступки возможны только
потому, что люди не знают блага, самого по себе, только потому, что – не пришли к
общепринятому представлению о благе. Согласно Сократу, если бы человек знал, что есть
благо, само по себе, он никогда не поступал бы дурно.
Методом, позволяющим достичь подлинного знания, знания не о вещах и фактах,
но – об идеях, Сократ считал диалектику. Название «диалектика» переводится как
искусство вести беседу или спор. Правильно ведущийся спор это спор, в котором
побеждают не люди, а – истина. Важным моментом сократической диалектики является
положение «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Люди лишены знания, люди
довольствуются мнениями, но большей частью люди даже не задумываются об этом. Они
принимают своё незнание (мнение) за знание. Поэтому, очень важно не мнить себя
знающим. Сократ никогда ничему не учит, он только задаёт вопросы. Собственно его
диалектика именно в этом и заключается – в умении правильно задавать вопросы.
Следствием правильно задаваемых вопросов является то, что собеседники Сократа
меняют своё мнение, приходят к новым представлениям об уже известных вещах.
Поэтому, иногда он называет свою диалектику «майевтикой», – повивальным искусством
мысли. В результате правильно задаваемых вопросов собеседники Сократа «рождают»
мысли. Этой «повивальной» аналогией подчёркивается принципиальная новизна мыслей,
которые являются результатом диалектической беседы. Должен победить не один из
собеседников, но – сама истина.
В современной науке диалектику определяют как саморазвитие понятия. Идея
получает своё содержание не от факта, но от самой себя, определяется не фактически, но –
идеально же. Это значит, что диалектика есть преодоление логики. В логике,
противоречие, несовпадение понятия с самим собой, есть ошибка. В диалектике, это –
исходный принцип, то, с чего начинается саморазвитие понятия. С одной стороны,
диалектика есть предельная абстракция, оперирование понятиями, взятыми в их чистоте,
как понятия же. С другой стороны, посредством такого абстрагирования достигается
предельная конкретика, определяется то, что является предметом знания в собственном
смысле. Со времён Сократа диалектика становится одним из основных методов
философии, методом, который, по сути, определяет специфику философского познания.
4. Учения Платона и Аристотеля.
Характерной чертой личности Сократа было его недоверие к записанному слову.
Диалектика, с его точки зрения, может быть только непосредственным саморазвитием
понятия, т.е. – живой беседой. Поэтому, Сократ принципиально ничего не писал, не
оставил систематического изложения своих взглядов. Это – не случайно. Эпоха, о которой
мы говорим, полна противоречий. Зарождающиеся представления о ценности
человеческой личности соседствуют, в ней, с самым грубым рабовладением, вера в силу
человеческого разума – с языческими суевериями. Забегая вперёд, скажем, что античность
так и не сумела преодолеть эти противоречия. Два учения, которыми мы закончим наше
изложение, являются самой яркой иллюстрацией этого. С одной стороны, они, благодаря
своей грандиозности и полноте, до сих пор остаются образцами философии и
философских систем. С другой – они являются воспроизведением в мысли, описанием
того же Космоса, о котором античность знала с самого начала своего существования.
Ученик Сократа, Платон, (427 – 347 гг. до н.э.) является создателем первой в мире
системы объективного идеализма. Согласно Платону, сущее (подлинное бытие) есть
всеобщее. Что значит, что всё есть, существует? Это значит, что всё является, предстаёт
собой. Эта всеобщая уникальность, самотождественность вещей не есть их собственное
свойство. Тождественность вещи самой себе есть её единство, которое может быть только
мыслимым, а соответственно – привходящим, по отношению к вещи, которая –
чувственно воспринимаема. Таким образом, Платон приходит к своему утверждению, что
чувственно воспринимаемые вещи есть только «тени» идеальных сущностей, идей. Вещь
есть, существует не потому, что она – чувственно воспринимаемое, а потому, что она есть
мыслимое единство. Идеи придают вещам уникальность, поэтому, идей – много, они –
множественны. В то же время, по сути своей, идеи – одно. Ни одна вещь не «уникальнее»
другой, все вещи уникальны одинаково, поэтому, то, что придаёт вещам уникальность,
есть одно и то же, для всех вещей. Поэтому, выше «мира идей» у Платона стоит Вечное
Солнце или Благо; то, что является, так сказать, «природой» идей, то, что – обще, для всех
идей. Содержанием этой общности является уникальность. Поскольку, это –
уникальность, в собственном смысле, то, что придаёт идеям уникальность, про Благо даже
нельзя сказать, что оно существует. Это – такое единство, которое «вобрало» в себя и своё
существование. И, поскольку, эта уникальность является необходимым условием бытия
всего, что есть, она должна рассматриваться как всеобщность.
Благо выступает, по отношению к чувственно воспринимаемому миру, как
Демиург. Подчеркнём, что никакой творящей Личности здесь Платон не имеет в виду.
Благо «создаёт» мир, «дарует» каждой вещи её бытие (почему оно и называется Благом),
но всё это – только его природа. Оно «поступает» так полностью бессознательно, по
необходимости. Испытывать благодарность к нему и, вообще, испытывать какие-либо
чувства к нему, будет аналогом благодарности воде, за то, что она – мокрая, или – к шару,
за то, что он – круглый.
Идея, как её понимает Платон, очень похожа на современное понятие «идеал». То,
что мир «создан» Демиургом, выражается в том, что мир – прекрасен, всё – прекрасно, всё
есть идеал самого себя. Когда Демиург «творил» вещи, он «смотрел» на идеи как на
образцы. Поэтому, всё существующее – идеально, ничего лучше того, что есть, быть не
может. Тогда – откуда берётся зло? «Началом» зла, в платонизме, является материя.
Материя это «чистая» множественность, множественность, «сама по себе», принцип
множественности. Она всё разделяет, противопоставляет одно другому, поэтому, она –
«начало» зла. В то же время, материя, как её понимает Платон, это «меон», – то, что есть и
не есть одновременно, и – в одном и том же отношении. Во-первых, это означает, что
материи нет как её самой. Она – именно материя, «то, из чего» состоит вещь. А поскольку,
как мы помним, бытие, самотождественность вещам придают идеи, материя, лишённая
идеи, «есть» не-сущее. Она есть только как множественная «сторона» материальной вещи,
и её нет в качестве самой себя. Во-вторых, это означает, что материя это необходимость,
то, что существует только необходимо. С точки зрения Платона, подлинно существует
лишь то, что существует свободно. В то же время, поскольку, Космос есть единство всего,
подлинная свобода не отлична от необходимости. Как мы ранее сказали, Благо
«становится» Демиургом по необходимости. Только оно – подлинно свободно, поскольку,
ему ничто не противостоит, оно есть всё. И – эта его свобода и есть его необходимость,
«природа»; будучи Благом, оно не может не быть Благом. Платон объясняет зло
незнанием, неполным и неверным знанием. В действительности, необходимость не
отлична от свободы, но, когда об этом не знают, или – «забывают», она начинает
отличаться, «обретает» самостоятельное существование. Таким образом, она становится
материей, «противостоящей» идее, и – превращается в принцип разделения, в «начало»
зла.
От учения Платона о бытии мы переходим к его учению о познании. Если причина
зла – в незнании, откуда берётся незнание? Здесь нужно начать с того, что Платон
различает в человеке душу и тело. Тело – материально, душа – идеальна. По сути, душа
это и есть идея человека. Таким образом, человек причастен Благу, Космосу (а значит – и
познанию) посредством души. Каким образом соединяются душа и тело? С точки зрения
Платона, это – результат наказания, воздаяния, тело есть «темница души». Будучи, по
своей природе, идеей, душа «исходно» пребывает в мире идей. Там она созерцает другие
идеи, и поэтому, видит и знает всю истину, и – о мире, в целом, и – о всех его частях.
(Напомним себе, что, по Платону, идеи, это и есть истинная суть вещей.) Затем –
происходит какая-то катастрофа и преступление. Происходят они абсолютно необходимо.
Здесь, видимо, можно опять вспомнить Эдипа, убивающего своего отца. Он не знает, что
он совершает это преступление, (отцеубийство) но, тем не менее, он его совершает, а
значит – происходит это по необходимости, по велению судьбы. И – за преступлением
следует наказание: душа «выпадает» из «мира идей» и ввергается в тело. В результате
этого «падения» она забывает всё, что видела, лишается знания. Из этого следуют два
момента. Первое: познание, по Платону, есть «анамнезис», припоминание. Никакого
творчества, и – даже, движения, тут нет. Познание есть припоминание, воспроизведение
заранее существующего знания, данного во всей своей полноте, того, что видела душа,
когда пребывала в «мире идей». Прибавить к этому знанию человек ничего не может, он
может только воспроизвести его; с той или иной степенью полноты. Второе: познание, как
считает Платон, есть забота о душе. Для того чтобы душа начала вспоминать, она должна
«проснуться», вспомнить о своём происхождении. Это не происходит само собой, по
необходимости, по природе. Человек должен «воспитывать» свою душу. Это значит, что
философия, религия и этика предстают у Платона как одно и то же.
Силой, посредством которой душа вспоминает то, что видела в «мире идей»,
Платон считает любовь. У него есть очень понятная аналогия. Есть человек, который нам
дорог, и – которого сейчас с нами нет. Мы смотрим на вещь, принадлежащую этому
человеку, и – вспоминаем этого человека. Непосредственно мы этого человека не
воспринимаем, мы воспринимаем только вещь. Любовь будит душу, и заставляет её, так
сказать, по вещи воссоздать человека, совершить «восхождение» к человеку. Аналогично
происходит переход от вещи к идее. Подчеркнём, что на современные представления о
любви та любовь, о которой говорит Платон, нисколько не похожа. Это – вновь –
созерцание, любование. Есть Прекрасное, само по себе, не могущее не быть Прекрасным,
и любовь есть просто присутствие, пассивное воспроизведение этого Прекрасного в душе,
уподобление души этому Прекрасному. Платон прямо называет свою любовь Эросом, –
богом, который захватывает человека и заставляет делать то, что ему (Эросу) нужно.
Вместе с тем, этот Эрос, у Платона, не есть нечто только стихийное и физиологическое.
Идеи есть то, что существует свободно. Вспоминая об идеях, душа уподобляется им.
Поэтому, любовь есть то, что делает человека свободным, то, что заставляет его (его
душу) приподняться над царством необходимости, которым является материальный мир.
Знание, оторванное от реальной жизни, сознание, не совпадающее с бытием, есть, с
точки зрения античности, заблуждение. Поэтому, учение о познании должно переходить в
учение об обществе. Платон считает, что общество возникает стихийно, по
необходимости. Люди – разные. Это выражается в том, что каждый талантлив, по
настоящему, лишь в чём-то одном. В то же время, потребностей у человека – много.
Следовательно, оставаясь один, человек свои потребности удовлетворить не может.
Общество возникает по необходимости потому, что, только объединившись, и –
обмениваясь результатами своего труда, люди могут жить цивилизованно. Однако,
остановиться на этом нельзя. Приобщаясь Благу, человек должен усовершенствовать свою
жизнь. Таким образом, Платон приходит к своему проекту идеального государства.
Подчеркнём, что никакого стремления к «лучшей жизни» здесь нет. Это – вновь –
попытка уподобить жизнь абстрактному идеалу. Космос – прекрасен не потому, что он
кому-то нравится. Космос есть Прекрасное, само по себе, то, что не может не нравиться.
Поэтому, и уподобить общество Космосу нужно не потому, что это кому-то нравится, а
потому, что так должно быть, иначе быть не может. Это ярко выражается в том, что такой
цели, как счастье отдельного человека, Платон, проектируя своё государство, даже не
ставит. Идеальным должно быть государство, а счастье отдельного человека, следует
отсюда «автоматически». Видимо, по мнению Платона, живя в идеальном государстве,
просто нельзя не быть счастливым.
Основной принцип идеального государства – каждый должен заниматься своим
делом. Люди по природе предназначены к различным занятиям, поэтому, общество
жёстко разделено на три слоя или группы: философов, воинов и крестьян с
ремесленниками и торговцами. Философы управляют государством, воины его защищают,
а крестьяне, ремесленники и торговцы работают, удовлетворяя потребности. Такой строй
полностью соответствует принципу справедливости, как понимает его Платон.
Платоническая справедливость есть состояние, когда человек соответствует, подобен
своей природе, своей судьбе. Всякое противостояние между гражданами одного
государства, всякое себялюбие есть зло. Поэтому, философы и воины не только лишены
какой-либо собственности, им не только запрещено даже прикасаться к деньгам, золоту и
серебру, они лишены и семей, семейной жизни. Вся культура сведена к религии: к
воспитанию в человеке добродетели, посредством рассказов о богах. А религия, в свою
очередь, сведена к философии: боги истолкованы как абстрактные принципы, без лица,
характера и биографии. Отметим, что Платон не только всерьёз считал свой проект
идеальным государством, но даже пытался воплотить его в жизнь.
Альтернативой платонизму была система ученика Платона, Аристотеля (384 – 322
гг. до н.э.). Если у Платона подлинное бытие – всеобщее, то у Аристотеля подлинное
бытие – отдельное, индивидуальное бытие. Важно понять, что Аристотель не отрицает
идеи, но – понимает их иначе, по сравнению с учителем. На первый план, в его учении,
выходит не принцип единства (как это было у Платона), а – принцип меры, гармонии.
Всякая отдельная вещь есть, конечно же, единство, самотождественность, но она есть и
многое. Поэтому, подлинным бытием Аристотель считает отдельную вещь, которая
является конкретным целостным сочетанием единого и многого. Единство вещи, её идея
(форма) актуально существует только в вещи, будучи же отвлечённой от вещи, она
становится абстракцией, которая существует только в потенции.
Различение актуального и потенциального, вообще, занимает очень важное место в
системе Аристотеля. В частности, без него невозможно понять соотношение формы и
материи в вещи. Итак, реально существует только отдельная конкретная вещь.
Конкретность, актуальность вещи придаёт её форма (идея). Аристотель называет идею
«чтойностью» – идея позволяет вещи быть определённым «что», отвечать на вопрос
«что?». Актуально вещь существует только там, где мы можем её мыслить; когда она не
только существует (вне нашего сознания), но ещё и – мыслима (присутствует в сознании).
Материя вещи есть её потенциальность. Перевод «потенции» на русский – сила.
Материальность обеспечивает выразительность вещи, в частности – её (вещи) данность,
открытость органам чувств. Вещь дана нашим зрению, слуху, обонянию, осязанию и
вкусу потому, что она – материальна. Если, у Платона, материя это только лишённость
всего, не-сущее, то, у Аристотеля, лишённость есть только предикат (свойство) материи.
Сама по себе, материя, как считает Аристотель, должна мыслиться неким образом
существующей. Она – вечна и неуничтожима. Так происходит потому, что материя,
вместе с формой, обеспечивает целостность вещи. Вместе с тем, – вновь, напомним себе –
чувственная данность вещи, согласно Аристотелю, есть только потенциальное
существование вещи. Скажем так: из того, что нам нечто дано, автоматически не следует,
что мы можем это взять. Вещь дана нам материально, но «берём» мы её (т.е. – она
начинает существовать актуально) только в её идее. Единство формы и материи переводит
вещь в категорию «субстанция». «Субстанция» переводится на русский как «то, что
опирается на себя», «самодостаточное». Гармоничность, соответствие вещи мере, с точки
зрения Аристотеля, выражается в том, что она – самодостаточна. Эквивалент
«субстанции», в русском языке, – «сущность». Позиция Аристотеля: актуальны – только
сущности, сущее – только потенциально.
Аналогичным образом понимает Аристотель и мироздание в целом. Если
существуют только отдельные вещи, значит, мир – принципиально множественен и полон
противоречий. Однако, это – только потенциальное существование мира. Актуально мир
существует только там, где он – един и мыслим. Таким образом, Аристотель подходит к
своему учению о Мировом (Космическом) Уме. Возможно ли множество, если нет
единства? Из чего будет состоять множество, если нет единства? Возможно ли движение,
если нет покоя? Относительно чего будет происходить движение, если нет покоя?
Следовательно, – делает вывод Аристотель – сами множественность и подвижность мира
свидетельствуют о том, что в нём есть «уровень» единства и покоя. Единство и покой есть
мыслимость. Причём, не потенциальная, но – актуальная мыслимость. Если мир –
мыслим, в собственном смысле, значит, есть кто-то, кто его мыслит. Сказав «мир», мы
сказали «всё», значит, нигде, вне этого «всего», этот кто-то (тот, кто мыслит мир)
располагаться не может. Частным (отдельным) умом этот кто-то быть не может.
Отдельное не может охватить всё. Следовательно, – второй вывод Аристотеля – этот ктото есть Ум, вообще, Мировой Ум. Вновь, подчеркнём, что к современным представлениям
о Боге этот Ум никакого отношения не имеет. Это – просто абстрактный принцип
мыслимости всего. Он, конечно, понимается у Аристотеля как актуальный, действующий,
это – не просто понятие, но личностью он, от этого, не становится. Мировой Ум дан нам
вполне наглядно и «телесно»: это – «сфера неподвижных звёзд». (Аристотель, как и все
его современники, считал, что центром мира является Земля.) Совершенство этого Ума
выражается в том, что он весь – актуален. Это значит, что, с точки зрения Аристотеля,
совершенное мышление есть действие. Совершенный Ум не ошибается и не рассуждает, а
значит – он только действует. Движения и изменения нашего мира, это и есть мышление
совершенного Ума. Если мы допустим в нём ещё какое-то мышление, это уже будут
рассуждения и ошибки. Подчеркнём, что Аристотель не имеет в виду, что Ум мыслит
каждого и каждое. Предмет мысли совершенного Ума должен быть также совершенен.
Поэтому, Мировой Ум мыслит только себя, это – самосознание. Движения и изменения
нашего мира есть не предмет мысли, но – именно мышление совершенного Ума. Важно
понять, что это – вновь – рассуждения о мере и гармонии. Это – единое и многое, порядок
и хаос, образовавшие единое целое, то, в чём есть место всему, т.е. – Космос.
Мировой Ум есть Перводвигатель и конечная Цель всего существующего, т.е. – он
начало и конец всего. Мировой Ум есть энергия, которая «питает» все процессы, идущие в
мире. («Акт» переводится «энергия».) Поэтому, он есть действующая (начальная)
причина, Перводвигатель. Будучи совершенством, он включает в себя всё, в собственном
смысле, и – как всё, и – полностью дифференцировано. Поэтому, всё обретает в нём себя.
Это значит, что он есть Цель, конечная цель всего. Таким образом, у Аристотеля
формулируются четыре первоначала: форма, материя, действующая причина и целевая
причина.
«Природа» зла – в нарушении гармонии. Ничего дурного и злого, самого по себе,
как считает Аристотель, нет. Зло «возникает» как результат неправильного
взаимодействия, соотношения. Причина зла – в незнании. Тут мы подходим к учению
Аристотеля о познании. Человек есть душа и тело, т.е. – вновь – форма и материя.
Телесность (материальность) человека позволяет ему претерпевать воздействия со
стороны материальных вещей, т.е. – воспринимать мир посредством органов чувств. В то
же время, субъектом чувственных восприятий, (тем, кто их претерпевает) согласно
Аристотелю, является не тело, но – душа. Тело, само по себе, это только потенция. Оно
становится актуальным (в частности – способным претерпевать чувственные восприятия)
лишь в душе; в «энтелехии» (совершенстве) тела. Аристотель различает три типа души:
растительную, животную и разумную. Растительная душа есть способность тела расти и
размножаться, животная – способность ощущать и желать (стремиться к удовольствию и
избегать страдания), и разумная – способность познавать. Растительная душа присуща
всему живому, животная – только животным, разумная – только человеку.
Здесь возникает следующее противоречие. Знание есть то, чему можно научить
другого. Следовательно, предмет знания – всеобщее. Если реально существует только
отдельное (отдельные вещи), каким образом возможно знание? Сами по себе, чувственные
восприятия, как считает Аристотель, есть только потенция знания; в них актуальна только
животная душа. Знание есть гармоничное и целостное соединение чувственных
восприятий с законами разума. Тут важно понять, что носителем разума Аристотель
человека отнюдь не считает. Разумная душа это – вновь – только потенция разума.
Человек только причастен Уму, временами к нему прикасается; сам по себе, Ум (Мировой
Ум) вполне чужд человеку. Поэтому, Ум присутствует в мышлении человека (если –
присутствует) в виде законов мышления, в виде того, что принуждает человека мыслить
именно так, а – не иначе. Речь идёт о логике, основателем которой был Аристотель.
Мировой Ум есть самосознание, поэтому, частный ум (человека), прикасаясь к нему,
может обратиться на себя самого: вывести законы своего функционирования, законы
мышления. Таким образом, частный ум, во-первых, становится самосознанием, т.е. –
подобным Мировому Уму, мышлением, в собственном смысле. Во-вторых, он становится
самодостаточным, (субстанцией) поскольку, – становится законом для себя самого.
Результат актуального присутствия вещи (вещи как идеи) в сознании – понятие. С точки
зрения Аристотеля, логика это законы образования понятий. Исходные понятия, с
которых начинается образование понятий, которые являются основанием мышления,
Аристотель назвал «категориями». Если мышление идёт «дальше» категорий, результатом
его становятся абстракции, – понятия, которые существуют только потенциально, т.е. –
ничего не называющие понятия. Диалектику Платона Аристотель считает именно таким
абстрагированием. Он подчёркивает, что отнюдь не всё, из того, что представляется нам
знанием, является знанием, в действительности. Логика необходима, чтобы отличать
истинное знание от того, что только кажется знанием (мнения). Аристотель знает, что
логическая истина не всегда совпадает с реальной жизнью, но – считает это только
нарушением гармонии.
Точнее – логика, согласно Аристотелю, не является окончательным критерием
истинности знания. Если Мировой Ум – актуален, значит, подлинными знаниями
являются только актуальные же знания, применяемые знания. Если человек утверждает,
что знает, что есть благо, но, при этом, поступает дурно, значит, – считает Аристотель –
такой человек принимает за знание только своё мнение. Знать благо и поступать, в
соответствии со своим знанием, есть одно и то же; каковое состояние Аристотель и
называет добродетелью, деятельным добром. Таким образом, добродетель выступает, у
него, завершением познания.
В своём учении об обществе Аристотель опять исходит из понятий меры и
гармонии. Выражением гармоничности общества он считает его (общества)
самодостаточность: «государство представляет собой общение родов и селений ради
достижения совершенного самодовлеющего существования». Согласно Аристотелю, люди
естественно стремятся жить в обществе. Человек, по природе, «общественное и
политическое животное». Первичная форма общества – семья. Семьи объединяются в
селения, селения – в государство. С каждым следующим этапом объединения
самодостаточность объединившегося возрастает. Государство есть предельное
объединение потому, что оно – уже самодостаточно, в собственном смысле. С одной
стороны, государство есть продукт естественного развития, с другой – это высшая форма
общения. Это значит, что качества индивида определяются качествами общества, в
котором он живёт. Индивид – первичен, по природе (потенциально), но актуально (по
смыслу) «раньше» – общество и государство. Наилучшим является то государство,
которое совершенствует своих граждан и способствует развитию в них благородных
задатков. Такое государство должно быть справедливым; в нём должны быть не только
установлены справедливые законы, но – эти законы должны выполняться.
Аристотель – «певец умеренности». Гармоничное общество, с его точки зрения, это
преобладание «среднего элемента». Наилучшее состояние, для гражданина, – средний
достаток. «Государство, состоящее из средних людей, будет иметь и наилучший
государственный строй». Если в обществе преобладают богатые и бедные, оно
раздирается противоречиями. Разумное (справедливое) управление, в таком обществе,
невозможно. Несправедливость управления заключается в том, что власть правит не в
интересах всех, или – большинства, а – в собственных интересах, или – в интересах
отдельной группы, порождая, таким образом, разделённость, зло. Справедливые формы
правления это монархия, аристократия, полития. При нарастании несправедливости, они
превращаются в тиранию, олигархию и демократию, соответственно. Наилучшей формой
правления Аристотель считал политию. Это – «власть большинства в интересах общей
пользы». В условиях этой формы правления, «средний элемент» господствует во всём: в
нравах – умеренность, в имуществе – средний достаток, во властвовании – средний слой.
Однако, такая форма правления «бывает редко и у немногих». «Наиболее сносной»
формой правления Аристотель считал демократию.
Заключение.
Учения Платона и Аристотеля были высшей точкой античной мысли. Развитие
философии продолжалось и далее, но это было уже систематизацией и уточнением
частных моментов. Подчеркнём: это нисколько не умаляет значение мыслителей, живших
и работавших после Платона и Аристотеля. Речь идёт не о философии этих мыслителей, а
о некоторых специфических особенностях их сознания. Как мы сказали, в первом вопросе,
античность не различает философию и религию; если всё – познаваемо, философия может
и должна выполнять религиозные функции. Это привело к тому, что, в эпоху поздней
античности, диалектику Платона, дополненную формально-логическим методом
Аристотеля, начали воспринимать как религиозное учение. Разумеется, единого мнения,
как именно нужно понимать это учение, не существовало. Поэтому – были различные
точки зрения, шли дискуссии, а соответственно – развитие философии продолжалось.
Однако, поскольку, всё, сказанное Платоном, воспринималось, в эту эпоху, как истина в
последней инстанции, это уже и не было собственно развитием философии, но – только
систематизацией и уточнением частных моментов. В виду чего, философское сознание
эпохи Средневековья (следующей, после античности, эпохи) обращается не к своим
непосредственным предшественникам, но – к Платону и Аристотелю. Отметим, также,
что собственно философией было, для Средневековья, учение Аристотеля. Его в эту эпоху
называют, даже, не по имени, а «просто» – Философ.