ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ
advertisement
ÈÇ ÏÐÎØËÎÃÎ 200ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÅ ÍÀÑËÅÄÈÅ ПРИНЦИПЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ1 Г лавную задачу и основную цель всех методов криминалистики, как технических, так и тактических, составляет получение судебного доказательства тождества в результате исследования, называемого идентификацией. Большинство других задач, выполняемых криминалистическими методами и относящихся к собиранию, фиксированию и сохранению различных вещественных улик, имеет в виду лишь последующее осуществление указанной основной цели. С точки зрения исключительной важности доказательства тождества для следственного и судебного процесса представляется очевидной необходимость иметь определенные руководящие начала идентификации, которые обеспечили бы объективную достоверность ее выводов и служили бы критерием для их проверки. Между тем теоретической разработки таких начал в криминалистической литературе нет, а за их отсутствием следователь привносит в свою работу значительную долю субъективности, нередко приводящую, как показывает практика, к тяжелым ошибкам. Предлагаемое исследование представляет собой опыт изложения и обоснования этих начал как принципов криминалистической идентификации. Принятому в криминалистике термину «идентификация» придается более широкое содержание, чем выражаемое словом «отождествление». С понятием отождествления обычно связывается мысль о достигнутом уже признании тождества, «идентичности». Между тем применение того или иного метода идентификации представляет собой определенный процесс исследования, в результате которого может быть сделан вывод не только о наличии, но и об отсутствии тождества. Несомненно, что значение каждого из этих двух выводов является одинаково ценным для достижения истины в уголовном деле, несмотря на то, что влияние их на дальнейший ход расследования прямо противоположно. Если, например, задержанный по фотокарточке подозреваемый заявляет, что он не тот, за кого его приняли, то доказанное в результате идентификации отсутствие тождества между ним и лицом, изображенным на фотокарточке, представляет собой не менее важное судебное доказательство, чем если бы сделанное заявление оказалось опровергнутым. Следствие получило бы другое направление, но была бы избегнута ошибка в личности. Говоря о тождестве, необходимо иметь в виду, что это понятие часто смешивается с понятием полного сходства. Так, например, на основании данных сравнения делают вывод, что след, найденный на месте преступления, тождественен со следом, взятым в качестве образца. На самом деле это не один и тот же, а два различных следа, отличающихся друг от друга по времени, месту и другим условиям их происхождения. 1 Советское государство и право. 1940. № 1. 12/2015 201 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации 2 Ленин В. И. Философские тетради. М. : Партиздат, 1936. С. 133. 3 Маркс К., Энгельс Ф. Т. XVI. С. 399. 4 Милль Дж. С. Система логики. М., 1914. С. 62. 5 Маркс К., Энгельс Ф. Т. XVI. С. 414. 12/2015 ÞÐÈÄÈ×ÅÑÊÎÅ Каждый предмет тождественен только с самим собой. «Нет двух вещей, которые ... тождественны одна другой», — отмечает Ленин слова Гегеля2, а Энгельс подчеркивает как «сам собою разумеющийся» факт, что «тожество с собою имеет уже заранее необходимым дополнением отличие от всего прочего»3. Таким образом, ясно, что в приведенном примере сравнения следов задача криминалистической идентификации состоит в установлении тождества или отсутствия тождества не самих следов, а того предмета, которым воспроизведен тот и другой след, — например, одним и тем же или не одним и тем же ботинком, одним и тем же или не одним и тем же пальцем, одним и тем же или не одним и тем же орудием и т.д. По поводу отмечаемого смешения понятий тождества и сходства, равно как и последствий такого смешения, в литературе, относящейся к данному вопросу, имеется следующее указание: «Умы, светлые в других отношениях, часто впадали в большую сбивчивость идей, делали много ошибок только потому, что не обращали достаточного внимания на этот (сам по себе иногда неизбежный) факт: на то, что сами они обозначают одним и тем же именем понятия столь различные, как тождество и неразличимое сходство»4. В криминалистической практике подобного рода ошибки и сбивчивость, влекущие за собой неправильные выводы, и нередко тяжело отражающиеся на судьбе лиц, которых эти выводы касаются, чаще всего можно встретить при исследовании письма, когда эксперт, сравнивая две различные рукописи, находит в них тождество букв, «начертаний», «графических образов» и т.д., иногда даже в таких случаях, когда сам же эксперт утверждает, что одна из рукописей написана «умышленно измененным почерком». Изменения, наблюдаемые в сравниваемых объектах, зависят, однако, не только от произвольных человеческих действий: постоянного, неизменяемого, неподвижного тождества не существует. «Закон тождества, — говорит Энгельс, — в старо-метафизическом смысле есть основной закон старого мировоззрения: а=а. Каждая вещь равна самой себе». «И, однако, естествознание в последнее время доказало в подробностях тот факт, что истинное, конкретное тождество содержит в себе различие, перемену»5. «...Старая, абстрактная, формальная точка зрения тождества, согласно которой органическое существо рассматривается как нечто просто тождественное между собой, постоянное, оказывается устарелой. Несмотря на это, основывающийся на ней образ мышления продолжает существовать вместе со своими категориями. Но уже в неорганической природе тождество, как таковое, в действительности не существует. Каждое тело подвержено воздействиям, которые производят в нем непрерывные изменения, модифицируют его тождество. Абстрактное тождество и его антитеза, различие, уместны ÍÀÑËÅÄÈÅ 202 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ только в математике — абстрактной науке, занимающейся умственными построениями, хотя бы и являющимися отражениями реальности, — но и здесь оно постоянно снимается»6. О сторонниках «закона тождества» (а=а) Ленин приводит с отметкой «NB(нотабене)» следующие слова Гегеля, подчеркивая в них термины, выражающие основную мысль: «Поскольку они держатся за это неподвижное тождество, имеющее свою противоположность в различии, то они не видят, что они тем самым обращают тождество в одностороннюю определенность, которая, как таковая, лишена истины»7. Приведенное учение о тождестве в связи с указанными примерами дает возможность установить теоретически правильное и практически важное общее понятие идентификации. Являясь процессом исследования, ставящим целью доказательство тождества или различия, идентификация имеет дело с объектами, из которых каждый изменяем в тождестве с самим собой, равно как и предмет, в отношении которого достигается заключительный вывод о наличии или отсутствии тождества. Отсюда очевидно, что основой криминалистической идентификации не может служить закон тождества, признающий постоянное равенство вещи самой себе (а=а). Как «лишенный истины», этот закон не может обосновать и достоверность основанных на нем доказательств. И действительно, ошибки, наблюдаемые в выводах, достигнутых в результате идентификации криминалистических объектов, происходят по большей части от того, что исследователь, придавая внешнему сходству сравниваемых предметов значение тождества, рассматривает это тождество как постоянное, что и приводит его к положительному выводу об идентичности. И наоборот, не наблюдая сходства и не учитывая изменений тождества, исследователь выводит отрицательное заключение об отсутствии идентичности. От простого тождества предмета с самим собой следует отличать «частное тождество»8, при котором вывод сводится к утверждению о принадлежности исследуемого объекта к тому же самому роду, виду, типу, сорту и т.п., к которому принадлежит и ряд других предметов, составляющих определенный класс или группу по своим классификационным признакам. К числу таких объектов криминалистической идентификации относятся, например, следы крови, находимые на месте преступления или на одежде подозреваемых. Наука не дает еще возможности установить по крови тождество личности, но может доказать тождество группы, к которой относятся данная кровь и кровь, взятая для сравнения. То же самое следует сказать и относительно других объектов криминалистической идентификации, как волосы, 6 Там же. С. 398. 7 Ленин В. И. Философские тетради. М. : Партиздат, 1936. С. 133 ; Гегель Г. Т. V. М., 1937. С. 485. 8 См.: Джевонс Ст. Основы науки. СПб., 1881. С. 39. 12/2015 203 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации 12/2015 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ чернила, карандаши и всевозможные химические вещества, подвергаемые исследованию в качестве вещественных доказательств. Объекты криминалистической идентификации крайне разнообразны и не в одинаковой мере подвержены изменениям: для одних требуются очень большие промежутки времени, чтобы заметить в них какую-нибудь перемену; другие в зависимости от различных условий изменяются быстро. Не зная степени изменяемости каждого данного объекта и перемен, происшедших в нем в определенный промежуток времени, невозможно строить и выводы о тождестве или о различии. Необходимость знания этих обстоятельств составляет существенную основу правильной криминалистической идентификации. Практика вполне подтверждает это основное положение. Например, даны две фотокарточки с целью решения вопроса, изображена ли на них одна и та же или разные личности. По внешнему виду изображения могут быть похожи, но принадлежать двум лицам, и наоборот, они могут быть непохожи, но составлять фотоснимки с одного и того же лица. Очевидно, что при производстве исследования необходимо иметь в виду, с одной стороны, изменения в самой личности, по отношению к которой решается вопрос о тождестве или различии, а с другой стороны — изменения в условиях фотосъемки, зависевшие от позы, освещения, ретуши и др. Если известно время, к какому относятся та или другая фотокарточки, исследователь может руководиться знанием перемен, происходящих в соответствии с возрастом. Специалист в области фотографии может установить особенности воспроизведения снимков. Но если в промежуток времени между первой и второй съемками произошли обстоятельства, необычно повлиявшие на изменение внешних признаков, например изуродование лица или болезнь, преждевременно состарившая человека, причем эти обстоятельства остались по делу неизвестными, — правильные результаты идентификации могут оказаться совершенно невозможными. Многие следы преступлений от самых разнообразных причин быстро теряют свои первоначальные признаки и уже через короткий промежуток времени могут стать непригодными для выводов о тождестве или отсутствии тождества. То же происходит и с предметами, которые оставляют свои следы. Так, например, продолжение носки обуви, давшей отпечаток на месте происшествия, последующая стрельба из оружия, служившего для совершения убийства, дальнейшая работа на пишущей машинке, использованной для написания поддельного документа, — все это изменяет особенности объектов идентификации, существенно важные для установления тождества или различия. Точно так же психические и физические болезни могут изменить почерк до неузнаваемости. Из предыдущего изложения вытекают следующие необходимые для практического применения выводы. Успешные результаты криминалистической идентификации находятся в прямой зависимости от промежутка времени, разделяющего моменты возникновения сравниваемых объектов: чем короче промежуток, тем больше оснований для получения достоверного доказательства тождества или отсутствия тождества. ÏÐÎØËÎÃÎ 204 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ Этим обусловливается необходимость ряда требований, предъявляемых криминалистикой по отношению к следам: 1) немедленно принимать меры к сохранению следов преступлений; 2) своевременно фиксировать следы в их первоначальном виде, и 3) возможно скорее отыскивать предметы, которыми следы были оставлены, например, оружие, орудие взлома, обувь, колеса экипажей и пр. Отсюда же, т.е. в зависимости от влияния времени на изменяемость объектов исследования, возникает требование по отношению к сравниваемым образцам: необходима возможно бóльшая близость их получения к моменту возникновения исследуемых объектов, например, образцов почерка или машинописи, отпечатков обуви и пр. Если же истек значительный промежуток времени между моментами возникновения исследуемого объекта и сравниваемого образца, то в таком случае необходимо, чтобы по делу были установлены и такие факты, которые влияли или могли влиять на изменение тождества данного объекта вне зависимости от обычных условий. Таково, например, требование криминалистики установить, не подвергалась ли ремонту пишущая машинка в период времени между отпечатанием на ней исследуемой рукописи и взятием образца для сравнения. Строго научный подход к исследованию требует еще более детальных правил о выяснении обстоятельств, влияющих на перемены в объектах идентификации, даже для коротких промежутков времени. Таковы, например, требования об учете места, времени, способа и ряда других условий хранения предмета в зависимости от влажности, света, температуры и других различных воздействий. Наконец, из учета того же факта изменяемости объектов идентификации вытекают все вообще правила собирания, хранения, упаковки и пересылки всевозможных вещественных доказательств, предназначенных для целей идентификации. Уже из одного лишь краткого перечисления случаев, когда на следствии возникает вопрос об установлении тождества или отсутствия тождества, видно, какое важное значение имеет идентификация для раскрытия преступлений. Уильз говорит, что «главные факты, на которых основываются внешние обстоятельственные улики, относятся к вопросам о тождественности: 1) лиц, 2) вещей, 3) почерка и 4) времени». «Но само собою разумеется, — добавляет он, — что кроме этих фактов есть много обстоятельств, которые не могут быть подведены под какой-нибудь особый разряд»9. В самом деле, следственная и судебная практика отмечает многочисленные и самые разнообразные объекты криминалистического исследования, на основании которого устанавливается тождество или отсутствие тождества идентифицируемых объектов. Идентификации могут подлежать всевозможные материальные предметы и явления, их роды и виды, количества и качества, участки пространства и моменты времени, человеческая личность в целом и ее отдельные признаки, физические свойства человека и его умственные способности, его внешние действия и внутренние психические акты. Сло9 Уильз У. Опыт теории косвенных улик. М., 1864. С. 88. 12/2015 205 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации 10 Ст. 135, 164, 170, 284 УПК РСФСР и соответствующие статьи уголовно-процессуальных кодексов других союзных республик. 12/2015 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ вом, едва ли мыслимо даже простое переименование всех тех предметов и явлений, по отношению к которым возникала и может возникать необходимость получения ответа на вопрос о тождестве или отсутствия тождества. Многие из таких вопросов разрешаются следователем или судом непосредственно, без содействия со стороны каких-либо специалистов в области техники, науки или искусства. Некоторые подобного рода случаи приведены и в законе, где говорится об обязанности следователя или суда «удостовериться» перед допросом свидетелей, экспертов и обвиняемых в «их самоличности»10, т.е. применительно к криминалистической терминологии, «идентифицировать» этих участвующих в деле лиц. Действия следователя или суда, состоящее в предъявлении личности обвиняемого потерпевшему или свидетелям с целью «опознания», точно так же представляют собой не что иное, как криминалистическую идентификацию. Такая же идентификация имеет место и по отношению к похищенным вещам, орудиям преступлений и другим предметам, когда возникает необходимость в их познании. Следователь сам, без участия эксперта, может при производстве осмотра установить, является ли место обнаружения трупа с признаками насильственной смерти тем же самым, где было совершено преступление, или же убийство произошло в другом месте. Нередки случаи, когда обвиняемый ссылается на алиби или утверждает, что мотив преступления был не тот, который ему приписывается, например, что убийство совершено не из мести, а в состоянии необходимой обороны. Установление тождества или отсутствие тождества как времени, на которое делается ссылка, так и мотива, который указывается обвиняемым, обычно не требует обращения к экспертизе, и ответы на эти вопросы следователь находит непосредственно сам, путем сопоставления различных обстоятельств дела. Но многие другие объекты не могут быть идентифицированы иначе, как на основе специальных знаний и с применением некоторых технических средств, относящихся к различным областям науки. По отношению к такого рода объектам из числа наиболее часто встречающихся в практике расследования криминалистическая идентификация может осуществляться двояким путем: в одних случаях посредством научно разработанных регистрационных систем, в других — посредством экспертизы. Разница между теми и другими случаями состоит в том, что регистрационные методы имеют заранее подготовленный материал в виде данных, необходимых для установления тождества или различия идентифицируемых объектов. Между тем при производстве в целях идентификации экспертизы такие данные должны быть в каждом отдельном случае добыты или путем производимого экспертом осмотра, или же посредством более или менее сложного исследования. Нередко, например, специалисту в той или иной отрасли знания достаточно бывает осмотреть предъявляемую ему вещественную улику, чтобы сде- ÏÐÎØËÎÃÎ 206 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ лать правильный вывод о тождестве или отсутствии тождества исследуемого объекта с каким-нибудь известным предметом, веществом, частью предмета и т.п. Обыкновенно такого рода случаи относятся к установлению частного тождества. Иногда химик может по внешнему виду предъявляемых ему кристаллов установить их тождество с определенным химическим веществом, товаровед — отождествить кусок материи с определенным ее сортом, техник — идентифицировать весь механизм по какой-нибудь его части, найденной на месте преступления или отобранной при обыске, и т.д. Но в большинстве случаев, в которых необходимы специальные знания, один лишь внешний вид объектов, исследуемых с целью установления тождества или отсутствия тождества, не может служить достаточным основанием для правильного вывода. Например, многочисленные виды химических веществ требуют самого тщательного анализа, прежде чем эксперт, в полной мере научно обосновывающий свою работу, решится дать окончательное заключение. То же самое относится и к другим объектам криминалистической идентификации, когда изучение всевозможных следов опирается на микроскопическое исследование, на различные виды анализа с помощью точных приборов и на наиболее совершенные методы исследовательской фотографии. По поводу указанных двух видов экспертизы, из которых в одном случае решение задачи криминалистической идентификации достигается только одним допросом эксперта с предъявлением ему подлежащего объекта, а в другом — только полным лабораторным исследованием, необходимо обратить внимание на встречающееся нередко в практике расследования ошибочное смешение того или другого способа установления тождества. Факты подобного смешения достаточно хорошо известны судебным работникам, хотя бы из директивных указаний прокуратуры. Так, например, в качестве эксперта охотник установил путем простого осмотра тождество времени производства выстрела из ружья с временем убийства, совершенного несколько дней назад. По тому же делу другой эксперт, школьный учитель, признал по внешнему виду тождество почерка на предъявленном ему документе с почерком секретаря сельсовета11. В обоих случаях названные эксперты взяли на себя решение вопросов идентификации только на основании осмотра объектов, которые в действительности требовали точного лабораторного исследования. Последовавшее в результате указанных экспертиз осуждение секретаря сельсовета оказалось ошибочным. Из приведенных указаний видно, что в практике расследования встречаются объекты криминалистической идентификации троякого рода: 1) объекты, по отношению к которым вопрос о тождестве или отсутствия тождества решается непосредственно следователем или судом; 2) объекты, по отношению к которым тот же вопрос решается при помощи каких-либо систем регистрации, и 3) объекты, по отношению к которым решение того же вопроса достигается путем экспертизы. 11 Основные вопросы методики расследования уголовных дел. Методическое письмо № 4. 12/2015 207 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации 12/2015 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ Совершенно очевидно, что такое подразделение объектов идентификации по способу исследования, доступному в одном случае следователю и судье, в другом — квалифицированному работнику регистрации и, в третьем — только эксперту, не дает точных указаний, какие же именно объекты в случае необходимости доказательства их тождества или отсутствия тождества должны быть отнесены к тому или иному из перечисленных видов, — в частности, какие объекты могут быть идентифицированы посредством простого экспертного осмотра и какие нуждаются в лабораторном исследовании. Ответ на эти вопросы, казалось бы, могла бы дать предметная классификация, которая четко разграничивала бы все идентифицируемые объекты на определенные категории. Это предохранило бы расследование от многих ошибок. Но такая классификация оказывается невозможной, так как совершенно одинаковые объекты, в зависимости от тех или иных условий, могут быть идентифицированы и одним, и другим, и третьим из указанных способов. Если, например, есть свидетели, знающие почерк лица, писавшего документ, и видевшие, как этот документ был им написан, то, согласно ст. 150 ГПК РСФСР, суд может сам установить тождество между личностью писавшего и привлеченным обвиняемым, допросив свидетелей с предъявлением им данного документа. Если же таких свидетелей нет, но почерк этого лица был раньше зарегистрирован среди образцов почерка ряда других лиц, то вопрос о тождестве или отсутствии тождества почерка на документе с почерком подозреваемого лица может быть решен на основании данных регистрации лицом, сведущим в этой работе. И, наконец, если нет ни свидетелей, ни регистрационных материалов, того же результата можно достигнуть путем экспертизы. «Самоличность» обвиняемых при вызове их к допросу устанавливается, как уже было отмечено, непосредственно следователем и судом. Но ту же обязанность при задержании подозреваемых выполняют регистрационные бюро уголовного розыска, а в случаях сомнения с этой же целью производится исследование, требующее специальных знаний и технических средств. Приведенные примеры достаточно доказывают неосуществимость такой классификации объектов криминалистической идентификации по предметному принципу, которая всякий раз могла бы точно определить надлежащий способ решения вопроса о тождестве или отсутствии тождества по отношению к каждому данному объекту. Иными словами, нельзя раз и навсегда установить, что идентификацию, например времени или пространства, всегда может осуществить непосредственно следователь или суд, идентификацию личности — регистрационное бюро, идентификацию орудий преступления — только экспертиза и т.п. Но если невозможна классификация объектов по роду и виду отдельных предметов, то все же, в силу необходимости устранения ошибок вследствие неправильной замены одного способа идентификации другим, должен быть установлен удовлетворяющий указанной цели определенный руководящий принцип. С этой точки зрения следует прежде всего обратить внимание на то, что объекты идентификации, по отношению к которым ставится вопрос о тожде- ÏÐÎØËÎÃÎ 208 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ стве или отсутствии тождества, часто не совпадают с объектами исследования, производимого для целей идентификации. Например, требуется идентифицировать личность неопознанного трупа с личностью какого-либо из числа без вести пропавших, а между тем объектами исследования для этой цели являются фотографические снимки. При установлении тождества между лицом, совершившим подделку документа, и кем-нибудь из подозреваемых по делу лиц объектами исследования служат рукописи. Тождество или отсутствие тождества времени выстрела из данного огнестрельного оружия и времени убийства устанавливается на основании исследования самого огнестрельного оружия и т.п. Эти примеры дают ясное указание на существенное различие двух видов объектов, участвующих в процессе идентификации: по отношению к одним объектам непосредственно ставится и подлежит решению основной вопрос — о тождестве или отсутствии тождества, тогда как другие объекты служат только материалом для решения этого вопроса. Следовательно, одни объекты являются идентифицируемыми, отождествляемыми, другие — идентифицирующими, отождествляющими. Предметная разница между ними настолько велика, что идентифицируемые объекты могут быть не только невидимы для лица, производящего исследование, но и отдалены от места и момента идентификации большими пространствами и даже целыми эпохами, как это бывает, например, при исследовании рукописи, выдаваемой за древнюю, но подозреваемой в подделке: тождество или отсутствие тождества ее автора с каким-нибудь известным историческим лицом устанавливается на основании данных, относящихся к отдаленнейшему периоду времени. Таким образом, имеется вполне определенное подразделение объектов идентификации на объекты, идентифицируемые и объекты, представляющие собой материал исследования для цели идентификации. Это подразделение принципиально правильно как соответствующее не только прямым указанием многочисленных случаев практики, например по отношению к следам, но и ранее изложенному истинному учению о тождестве. Следы ли обуви, орудий преступлений, животных или транспортных средств, оттиски ли папиллярных узоров, печатей, штампов или шрифтов пишущих машин − все это объекты идентифицирующие, т.е. только материалы исследования для установления тождества или отсутствия тождества. Идентифицируемыми объектами в этих случаях являются: индивидуально определенная личность, индивидуально определенная обувь и другие индивидуально определенные предметы, оставившие следы или оттиски. Строгое разделение идентифицируемых объектов и объектов идентифицирующих представляет собой первый основной принцип криминалистической идентификации как источника получения достоверных судебных доказательств. Как будет показано дальше, именно этот принцип представляет собой первоначальную основу для решения вопроса о том, в каких случаях идентификация может привести к положительным результатам при осуществлении ее непосредственно следователем или судом при помощи регистрационных методов или посредством экспертизы. 12/2015 209 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации 12 Уильз У. Опыт теории косвенных улик. С. 89. 13 Там же. 12/2015 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ Некоторые факты, однако, могут возбуждать сомнения, действительно ли указанное подразделение применимо ко всем случаям установления тождества или отсутствия тождества криминалистических объектов. Сомнение возможно потому, что идентифицируемые объекты часто сами присутствуют при идентификации и представляют собой как бы непосредственно исследуемый объект. Так, это имеет место при «удостоверении в самоличности» свидетелей, экспертов и обвиняемых, при опознании орудий преступлений и похищенных вещей, при предъявлении эксперту каких-нибудь предметов для отождествления их с определенным веществом, сортом, видом и т.п. В таких случаях, естественно, кажется, что материал исследования для установления тождества или отсутствия тождества неотделим от идентифицируемого объекта. Несомненно, что многие практические работники по бóльшей части именно так это себе и представляют. По крайней мере, предъявляя подозреваемого потерпевшему или свидетелю и получая простой ответ: «да, я категорически признаю, что это тот самый человек, который...» и пр., часто считают подобный ответ совершенно достаточным и вполне достоверным доказательством тождества личности без разъяснения каких-либо других данных. На самом деле такой упрощенный способ идентификации без применения принципа разделения объектов идентификации на идентифицируемые объекты и на материалы исследования для целей установления тождества или отсутствия тождества составляет главную причину ошибок, происходящих при опознании. Отмечая подобного рода ошибки, Уильз говорит: «Судебная практика представляет множество примеров, доказывающих, что самые ясные указания наших чувств бывают иногда ошибочны и ложны, и что даже бывали такие необыкновенные случаи, в которых ошибались в самих лицах»12. Уильз, автор, на которого в литературе делаются частые ссылки, в своей книге «Опыт теории косвенных улик» наиболее полно, с большим числом примеров, дает теоретическую разработку вопроса об установлении тождества, и для целей дальнейшего исследования на его взглядах следует остановиться несколько подробнее. Идеалистически допуская «ошибочность и ложность самых ясных указаний наших чувств», Уильз в силу этого не пытается выяснить путем детального анализа истинный источник отмеченных им ошибок. При этом он не замечает, что его последующие слова до некоторой степени выявляют этот источник. Он говорит: «Возможность подобных ошибок и составляет причину того, что опытные адвокаты, в случае сомнения относительности тождественности лиц или вещей, допрашивают свидетелей об источниках их показаний (causa scientiae) с такою подробностью, которую легкомысленные люди называют щепетильною мелочностью»13. Но на самом деле из этого добавления представляется очевидным, что суть не в «ошибочности и ложности самых ясных указаний наших чувств», а ÏÐÎØËÎÃÎ 210 ÈÇ ÏÅÐÈÎÄÈÊÈ ÏÐÎØËÎÃÎ в том, что многим свойственно приходить к категорическим выводам на основании незначительного или, во всяком случае, недостаточного числа наблюдений, при котором отнюдь нельзя сделать определенного вывода. Поспешные суждения о тождестве не являются «необыкновенными случаями», как это кажется Уильзу. Напротив, они не редки, и притом не только в показаниях свидетелей, в обязанность которых не входит критический анализ случайного или виденного, но и в заключениях таких экспертов, которые, вместо тщательного изучения объектов идентификации, ограничиваются поверхностным впечатлением о сходстве. Приводя примеры неправильного отождествления личности, Уильз не забывает каждый раз упомянуть о том, что ошибочные показания о тождестве давались свидетелями под присягой. Как будто она могла заменять неполноту и неточность наблюдений! Было бы более важно для выяснения истины, если бы Уильз, вместо упоминания о присяге, подробно указывал в приводимых им примерах, какие именно данные представлялись свидетелями и принимались судом в качестве оснований для удостоверения тождества личности. Вероятно, эти данные судом и не выяснялись. Следовательно, имело место смешение объектов исследования, служивших для установления тождества, с самими идентифицируемыми объектами, или, другими словами, основной принцип идентификации о строгом различии тех и других объектов не применялся. Один из примеров, приведенных Уильзом, представляет собой следующий случай: «...Два человека были обвинены в убийстве... и подвергнуты смертной казни. Тождественных обвиняемых была удостоверена присяжным показанием одной дамы, в присутствии которой происходил грабеж и совершено убийство; между тем, несколько лет спустя, два преступника, приговоренные к смертной казни за другие преступления, сознались на эшафоте в совершении того убийства, за которое пострадали вышеупомянутые два человека»14. По другому делу «истец принял присягу в том, что подсудимый есть то самое лицо, которое отняло у него часы». Однако, когда в суде был предъявлен одновременно с обвинявшимся молодым человеком другой молодой человек, очень похожий на первого, истец «...остолбенел от удивления; шляпа выпала из его рук; в продолжении нескольких минут он не мог произнести ни одного слова и кончил тем, что отказался от обвинения»15. «К счастью, — замечает Уильз, — ошибки в тождестве лиц были весьма редки в английских судах; но само собою разумеется, что эти ошибки более возможны тогда, когда тождественность лиц определяется на основании выводов или соображений, нежели в тех случаях, когда она удовлетворяется непосредственно свидетельством чувств»16. К «выводам» и «соображениям» Уильз относит улики, основанные на следах и вещественных доказательствах. Таким образом, взгляды Уильза по вопросам об идентификации личности сводятся к следующему. 14 Там же. 15 Там же. С. 90, 91. 16 Там же. С. 92. 12/2015 Потапов С. М. Принципы криминалистической идентификации С одной стороны, тождество «удостоверяется непосредственно свидетельством чувств». Но «самые ясные указания наших чувств бывают иногда ошибочны и ложны», что и доказывается, по мнению Уильза, приведенными им примерами. С другой стороны, тождество «определяется на основании выводов или соображений», основанных на следах, отпечатков, вещественных доказательствах и других фактах, но ошибки в тождестве лиц здесь еще «более возможны». По вопросу об установлении тождества вещей Уильз прежде всего обращает внимание на встречающиеся здесь затруднения и затем уже вполне определенно указывает на необходимость «...тщательно исследовать, на чем основываются ... мнения (causa scientiae)» свидетелей, удостоверяющих тождественность. Вместе с тем он подчеркивает, «как легко могут ошибаться самые добросовестные свидетели, показывающие о подобных фактах...»17, и приводит соответствующие примеры. Вот один из его примеров. Девушка, у которой была совершена кража со взломом сундука, показала под присягой, что белое платье, найденное у обвиняемого и представленное в суд, составляет ее собственность. Она заранее объявила цвет, материю и самый фасон платья, и оно казалось точно таким, как она его описывала. «...Обвинительница хотела уже прекратить представление доказательств, как вдруг одному из присяжных пришло в голову потребовать, чтобы девушка примерила платье. Суд согласился на это. Вдруг, к изумлению всех присутствующих, оказалось, что платье, которое девушка признавала своей собственностью, которое вполне соответствовало ее описанию и которое она носила незадолго до воровства, совсем не надевалось. Наконец, рассмотрев его внимательно, девушка объявила, что это не ее платье, хотя оно и очень похоже на то, которое у нее украли»18. Данный случай отличается от предыдущих тем, что в нем как бы уже имело место отграничение идентифицируемого объекта от объектов исследования тождества или отсутствия тождества, хотя, по взгляду Уильза, это было исследованием не объективных данных, а «мнения» потерпевшей… С. М. Потапов 17 Там же. С. 103. 18 Там же. С. 104. 12/2015 211
