ответственный редактор А.Е. Глушков
advertisement
О.А. Аршинцева Цели войны и принципы мирного урегулирования в британской официальной позиции в 1918 г. II. Новое и новейшее время (ответственный редактор А.Е. Глушков) 115 Начало 1918-го, завершающего года Первой мировой войны было ознаменовано несколькими серьезными политическими инициативами – как официальными программными заявлениями, так и практическими действиями основных участников конфликта с обеих сторон. Все эти шаги означали поворот к миру, хотя перспективы окончания войны, несмотря на выход из нее революционной России, большинство военных и гражданских руководителей воюющих стран оценивали весьма пессимистично. Однако этот пессимизм не мешал начавшейся еще в 1917 г. разработке программ мирного урегулирования. Наиболее активно этот процесс происходил в США и Великобритании, что было обусловлено как внешними изменениями военно-стратегической ситуации и международной обстановки, так и внутриполитическими переменами в обеих странах – избранием В. Вильсона на второй срок и приходом к власти в Англии военного кабинета Д. Ллойд Джорджа. Именно этим лидерам предстояло провести свои страны по пути от войны к миру, их персональные качества и политические убеждения оказали решающее влияние на официальные проекты мирного урегулирования как в ходе внутренних дискуссий, так в процессе их международного согласования. Примечательно в этой связи и совпадение по времени важных официальных заявлений о целях войны и контурах будущего мира британского премьера (5 января 1918 г.) и американского президента (8 января 1918 г.), которые в очередной раз показали принципиальные расхождения в позициях сторон. Указанная разница британского (и Антанты в целом) и американского подходов к миру – факт общеизвестный, возникла она в англоамериканских отношениях в предшествующий период войны и превратилась в ведущую тенденцию накануне и во время Парижской мирной конференции. Если формирование американской позиции и вильсоновская дипломатия достаточно хорошо изучены в современной отечественной историографии, то эволюция британских целей войны и программы мирного урегулирования меньше интересуют российских исследователей. Это 116 придает рассматриваемой проблеме особую актуальность, если иметь к тому же в виду значительную роль Великобритании в формировании будущего мира и Версальской системы. Данная статья, которая является частью продолжающейся работы автора по указанной проблеме, посвящена обсуждению целей войны в британском политическом руководстве в связи с подготовкой официального правительственного заявления на рубеже 1917–1918 гг. Сам ход дискуссий и их результат, оглашенный премьером в речи 5 января в опережение американской инициативы, дают возможность сравнить британскую и американскую позиции уже на этапе подготовки проектов будущего урегулирования. На наш взгляд, это поможет восполнить имеющиеся в отечественной историографии пробелы в изучении позиций великих держав накануне и во время Парижской мирной конференции. Поводом к началу очередного этапа дискуссий в британском руководстве о целях войны стало письмо бывшего министра иностранных дел консервативного правительства Ленсдауна в «Телеграф» от 24 ноября 1917 г., в котором он призывал к заключению мира на основе компромисса между воюющими сторонами. Оно вызвало неоднозначный резонанс в английском обществе и политической элите. С одной стороны, сам факт выступления авторитетного политика-консерватора в пользу мирных переговоров свидетельствовал о том, что подобные настроения охватили самые разные группы политического истеблишмента – от левого лейбористского фланга, представители которого не раз заявляли о своих пацифистских позициях, до правого крыла умеренных консерваторов, которые еще годом раньше, как сам Ленсдаун в частности, были весьма осторожны в оценках перспектив мирного урегулирования. Но вызов официальной позиции, который содержался в заявлении Ленсдауна, был опасен нарастанием массового недовольства в связи с затянувшейся войной и неясными перспективами ее окончания. Ллойд Джордж, чутко реагирующий на изменения общественных настроений, не мог не понимать, что назрела необходимость выступить с официальным заявлением от имени правительства по поводу британских целей и условий мирного урегулирования. Однако сразу после письма Ленсдауна это выглядело бы как выражение солидарности с его позицией. Это категорически не устраивало премьера и его коллег по кабинету, поскольку правительственная программа военных целей в тот момент еще не была окончательно сформирована. К тому же сам премьер затруднялся ответить на вопрос, какое содержание вкладывать в определение победы, считая все, кроме собственно разгрома противника на полях сражений, просто риторикой, особенно в свете критического положения союзников в конце 1917 г. на Восточном и Итальянском фронтах. Не устраивал его и американский вариант мира: предложенная Хаусом на Парижской конференции союзников в декабре 1917 г. резолюция, которая в типичных для Вильсона выражениях осуждала агрессию, аннексии и милитаризм и настаивала на отказе от конкретных целей войны, у английского лидера не вызвала энтузиазма. На эту встречу в Париж Ллойд Джордж приехал с намерением выяснить, готовы ли союзники к обсуждению целей войны с новым правительством России, но, как он сам заявил на конференции, начинать такие переговоры было преждевременно1. Для Ллойд Джорджа всегда было важно (и чаще всего удавалось) удерживать инициативу в своих руках, особенно по принципиальным направлениям политики – в отношениях с союзниками, американским президентом, политической оппозицией внутри страны, поэтому даже тактически инициативы Ленсдауна и американцев не могли заставить британского премьера форсировать подготовку официального правительственного заявления о целях войны. Действительно серьезным поводом для его обсуждения в правительстве стало известие о начале советско-германских переговоров в БрестЛитовске, которые стали возможны потому, что Германия и ее союзники по Центральной коалиции откликнулись на большевистский призыв о прекращении войны в ноте от 25 декабря. По мнению Ллойд Джорджа, высказанному на заседаниях правительства 28 декабря и 3 января, заявление о целях войны необходимо, чтобы выразить позицию Англии в ответ на переговоры, а традиционная дипломатическая форма ноты невозможна, так как английская сторона не признала правительство большевиков2. 117 118 1 Rothwell V.H. British War Aims and Peace Diplomacy. 1914–1918. Oxford, 1971. P. 146–147. 2 Ibid. P. 147, 150. Весьма реалистично предвидя негативную реакцию Германии на объявление целей войны («это не то, что Германия могла бы принять»), он особо подчеркивал, что со стороны Англии это скорее «шаг войны, а не мира»3. С официальной точки зрения, перспектива выхода России из войны на основе заявленной в Декрете о мире пацифистской программы была чревата ухудшением и без того сложной военно-стратегической ситуации и негативным воздействием на международное и внутриполитическое положение Англии. Ллойд Джорджа беспокоили созвучность принципов демократического мира «без аннексий и контрибуций», провозглашенных в Декрете, и позиции его лейбористских оппонентов, которые предложили 28 декабря собственную программу «антиимпериалистического» мира. Перед заседанием правительства 3 января 1918 г. премьер провел консультации с лидерами лейбористской партии, либералами Асквитом и Греем, и в итоге были выявлены требования, не вызывающие разногласий: эвакуация оккупированных территорий Бельгии, Сербии и Румынии с возмещением нанесенного ущерба, независимость Польши, автономия для зависимых народов Австро-Венгрии, провозглашение «самоопределения» германских колоний и оккупированных частей Турции, при котором они могли бы выбрать в пользу британского правления. Более сложной и спорной, с точки зрения Ллойд Джорджа, оставалась проблема Эльзас-Лотарингии: понимая, что из-за особой заинтересованности Франции не удастся избежать упоминания о ней наряду с другими требованиями, он не хотел принимать жестких обязательств и ловко (о чем с гордостью позже говорил) заменил один термин («вернуть») другим («пересмотреть»), что устроило даже французов. Это было одним из двух дополнений к согласованному на заседаниях правительства проекту, которые Ллойд Джордж по собственной инициативе внес в текст выступления. Второе касалось Германии, которая, по его словам, «вероятно предлагает учредить один сорт независимости для великой нации и независимость ниже качеством 3 для малой нации»4, что было выражением свойственного ему энтузиазма по поводу права малых народов на независимость. Основные формулировки целей войны, ставшие предметом обсуждения кабинета, предложили Сесиль и Смэтс в двух схожих проектах. Они не вызвали серьезных разногласий в правительстве, были суммированы главой правительственного секретариата Ф. Керром и в таком виде вошли в официальное заявление, с которым Ллойд Джордж и выступил 5 января 1918 г. Смэтс в своем проекте в качестве главного аргумента выдвинул идею, что Британская империя сражается за отказ всех наций от агрессии, территориальное переустройство по национальному принципу и право наций на самоопределение, детально объяснив смысл последнего по отношению к германским колониям. Формально это не означало их включение в состав Британской империи, но вряд ли германские руководители были столь наивны, чтобы не понимать, что именно подразумевается под принципом самоопределения. Применительно к Европе военный кабинет трактовал этот принцип весьма ограниченно, угрожая Германии потерей только Эльзас-Лотарингии, а Австро-Венгрии – незначительных территорий с преобладающим итальянским населением. За формальным требованием независимой Польши скрывались скепсис и сомнения в официальных кругах по поводу практической реализации этого требования. Правительство также не могло проигнорировать проблему политического будущего Германии, главным образом потому, что Вильсон в дискуссиях с союзниками настаивал на демократизации ее нынешнего политического режима в качестве обязательного условия мирного урегулирования. Сесил в своем проекте обходил этот пункт молчанием, прагматично полагая, что в сложившихся политических условиях это требование «контрпродуктивно». Со своей стороны, Смэтс, подчеркнув, что союзники сражаются не за то, чтобы навязать Германии демократическое устройство, ограничился призывом к немецкому народу отвергнуть автократию, и Ллойд Джордж, разделяя его позицию, повторил этот призыв в своей речи 5 января. 4 Ibid. P. 604. 119 Lloyd George D. War Memoirs. L., 1937. II. P. 1512. 120 В отличие от всех перечисленных пунктов, по которым правительство придерживалось единой позиции, самый актуальный вопрос – об отношении к России вызвал острые разногласия между премьером и его коллегами по кабинету. Их в основном не устраивала та формула, с помощью которой Ллойд Джордж в сложившейся ситуации предлагал «умыть руки». В окончательном варианте она прозвучала так: Британия с гордостью сражалась бы бок о бок с Россией, но если ее нынешние правители предпримут независимые от союзников действия, то английская сторона будет не в состоянии предотвратить катастрофу, в которую страна погружается. Россию может спасти только ее собственный народ. По объяснению премьера, больше всего он был обеспокоен тем, чтобы довести до сведения обеих сторон-участниц брестских переговоров, что в случае их продолжения большевики не должны рассчитывать ни на какую помощь от союзников. Можно предположить, что эта позиция стала результатом обсуждения сепаратных русско-германских переговоров на специальном заседании кабинета 31 декабря, о важности которого свидетельствует его секретный характер, так как по 5 распоряжению Ллойд Джорджа даже нецели вели войны, протоколзаявленные С официальной точки зрения, . Ллойд Джорджем на ежегодной конференции тред-юнионов, были рассчитаны не столько на противника, поскольку Германия вряд ли бы их приняла, сколько на британский народ – чтобы он продолжал сражаться с еще большей энергией. Пропагандистский характер этого заявления подчеркивал и сам факт обращения премьера к самой массовой (не считая парламента) из возможных аудиторий – собранию представителей британских профсоюзов. Усилить общественный резонанс внутри страны и на международном уровне должно было и то, что английская инициатива буквально на несколько дней опередила обращение к Конгрессу президента Вильсона, получившее мировую известность как «14 пунктов». Прозвучавшие одновременно официальные заявления Ллойд Джорджа и Вильсона сделали (фактически впервые) достоянием гласности принципиальные расхождения британской и американской позиций по проблемам мирного урегулирования, до сих пор существовавшие на дипломатическом уровне отношений. На их новой стадии главной для британского руководства стала проблема, как примирить известный вильсоновский идеализм, столь созвучный широко распространившимся в Европе пацифистским настроениям, с практическими задачами будущего урегулирования. Сложность ее решения заключалась в том, что разногласия существовали практически по всем пунктам президентского проекта и заявленным британским целям, начиная с главного вопроса: как установить прочный и окончательный мир. Для Вильсона обязательным условием было политическое переустройство Германии. Хотя оно не было специально сформулировано в «14 пунктах», во всех других официальных выступлениях этого времени (с конца 1917 г. и на протяжении 1918 г.) президент особо подчеркивал это требование. Будущую систему коллективной безопасности Вильсон рассматривал как партнерство свободных народов, а не правительств, поэтому сохранение милитаристского режима в Германии могло стать главным препятствием для ее участия в такой системе, тогда как демократизация политического режима ликвидирует в ее лице источник агрессии6. Британская позиция по этому вопросу сложилась, как уже было сказано, в ходе правительственных дискуссий о целях войны и являлась сугубо прагматичной. По мнению Ллойд Джорджа, демократизацию Германии можно было бы приветствовать, но практически это вряд ли осуществимо. Еще более серьезные возражения у британской стороны вызывали принцип «свободы морей» и отказ от тайной дипломатии. Первый – потому что затрагивал геополитические основы безопасности Британской империи, интересы которой стали главным мотивом участия Англии в Первой мировой войне. Осуществление второго требования, по мнению Ллойд Джорджа, зависело от конкретных обстоятельств в каждом отдельном случае, и нет необходимости придавать ему универсальный характер. Дополнительным мотивом отрицательного отношения англичан к этим идеям Вильсона было то, что они вызвали бла6 5 Northedge F.S. The Troubled Giant. Britain among the Great Powers, 1916–1939. L., 1966. P. 33. Rothwell V.H. Op. cit. P. 152. 121 122 гожелательный отклик со стороны Германии и Австро-Венгрии, в очередной раз подчеркнув разное отношение к США и державам Антанты. Обе программы включали вопрос о послевоенной судьбе колоний и даже выдвигали внешне схожие предложения – установить систему управления «с согласия управляемых» и отказаться от применения силы в колониальных спорах. Но за этим сходством стояли не менее серьезные, чем в других пунктах, разногласия, вынесенные в контекст, который, в свою очередь, определялся базисными различиями геополитических подходов, как и в случае со «свободой морей» и другими глобальными проблемами. Если в ряду британских имперских приоритетов колониальным интересам принадлежало центральное место, то для США это было главным мотивом исторически сложившегося неприятия традиционного европейского империализма. Конкретно в заявлении Ллойд Джордж имел в виду только германские колонии, отвергая, как и в других сходных вопросах, универсальный подход. В частности, это касалось и проблемы нетурецких народов Османской империи. Британская позиция в принципе была солидарна с предложением Вильсона предоставить им автономию, но вопросы как и в какой форме это сделать в Аравии, Сирии, Месопотамии и Палестине, по мнению Ллойд Джорджа, требовали специального обсуждения7. Понятно, что за этим стояло английское стремление сохранить завоеванные на Ближнем Востоке позиции. Вообще, принцип национального самоопределения и автономии английские политики трактовали весьма гибко, применительно к конкретным условиям, в отличие от универсального американского толкования. Так, в отношении Италии Ллойд Джордж ограничился самым общим требованием единства нации, чтобы не нарушать обязательств, данных ей странами Антанты по договору 1915 г. о передаче австрийских территорий, где проживало итальянское население. Что касается самой Австро-Венгрии, то идея сохранения целостности империи в сочетании с автономией зависимых народов была одним из немногих случаев совпадения английской и американской позиций. Дру7 гой пример – сходные предложения по польскому вопросу, кроме обещания выхода к морю, от которого британский премьер воздержался, а Вильсон, напротив, считал необходимым условием создания независимой Польши. Но наиболее радикально позиции расходились в вопросах об Эльзас-Лотарингии, репарациях, России и Лиге наций. В первом случае Вильсон, в отличие от английской гибкой формулировки (как отмечалось, изобретение и предмет особой гордости Ллойд Джорджа), высказал гораздо более определенное обязательство исправить ошибку 1871 г., т.е. возвратить ЭльзасЛотарингию Франции. В «14 пунктах» будущее место России в сообществе наций было определено классической либеральной формулой, которая предусматривала возможность свободного выбора формы политического правления. Британская позиция была продиктована и в этом случае чисто прагматическими интересами и ставила отношение к России в зависимость от выполнения ею союзнических обязательств. Как следовало из результатов обсуждения ситуации в правительстве, эта позиция была вынужденной и выжидательной, поскольку выход России из войны и начало переговоров в Бресте делали ситуацию непредсказуемой. И наконец, Лига наций, ставшая к тому времени предметом устойчивых англо-американских разногласий. До вступления США в войну весной 1917 г. этот вопрос для британской дипломатии являлся скорее тактическим средством достижения компромисса с американцами, поскольку проект создания Лиги наций для Вильсона был стержнем не просто внешнеполитической программы, а всей идеологии либерального переустройства международной системы на принципах коллективной безопасности. Ллойд Джордж изначально был далек от подобного толкования Лиги наций, хотя и отдавал дань пацифистской риторике, а само упоминание о послевоенной международной организации как инструменте поддержания мира стало к последнему году войны общим местом всех пацифистских программ. В подобном ключе был разработан один из британских проектов, авторами которого стали ближайшие советники премьер-министра Ф. Керр Ibid. P. 36. 123 124 и М. Хэнки8. Но даже им, при всем влиянии на Ллойд Джорджа, не удалось добиться включения в текст официального заявления ничего, кроме простого пожелания создать международную организацию. Точка зрения самого премьера на Лигу наций в это время еще не сложилась окончательно, поэтому он, как и в большинстве других вопросов будущего урегулирования, не хотел связывать официальную позицию точными и конкретными обязательствами. Облаченный в наиболее популярную риторику, в этой позиции, тем не менее, отчетливо проступал традиционный для британской политики и дипломатии прагматизм. Пока война продолжалась, изложение официальной позиции призвано было решить пропагандистские и дипломатические задачи. Серьезные, подчас принципиальные англо-американские разногласия отнюдь не облегчали британской дипломатии ведение предстоящих мирных переговоров. Однако несмотря на большие утраты, в частности мирового финансового лидерства, на ее стороне сохранялся ряд преимуществ: значительный вклад в будущую победу, реальные геополитические завоевания, поддержка союзников (хотя неоднозначная) и, наконец, весь предшествующий дипломатический опыт отстаивания национальных британских интересов. А.М. Бетмакаев В. Ульбрихт и экономическая политика в ГДР (1949–1971 гг.) Вальтер Ульбрихт не был экономистом, но как руководитель Германской Демократической Республики1 участвовал в разработке и осуществлении политики государства в экономической сфере. Определение роли Ульбрихта как субъекта экономической политики является целью нашего исследования. Мы рассмотрим эволюцию его экономических представлений и влияние на экономическую политику в ГДР. В современной отечественной историографии практически отсутствуют работы, посвященные не только теме, обозначенной в названии данной статьи, но и самому Ульбрихту2. В немецкой историографии, преимущественно в общих работах, экономическая политика в ГДР рассматривается как политика СЕПГ3. В биографиях Ульбрихта, опубликованных в ФРГ в последнее десятилетие, все чаще экономическая политика интерпретируется как приоритетное направление деятельности Ульбрихта и анализируется его вклад в принятии экономических решений. Так, М. Франк обращает внимание на то, что Ульбрихт в руководстве КПГ/СЕПГ отвечал за экономическую политику уже с 1945 г. Эта сфера была поручена ему, поскольку с конца 30-х гг. он занимался экономической теорией марксизмаленинизма4. 1 Yearwood P. «On the Safe and Right Lines»: the Lloyd George Government and the Origins of League of Nations, 1916–1918 // Historical Journal. 1989. Vol. 32, N. 2. P. 132. В. Ульбрихт (1893–1973) являлся в 1950–1971 гг. генеральным, затем первым секретарем ЦК правящей Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). В 1960 г. он стал председателем Национального совета обороны и Государственного совета, который был учрежден вместо должности президента ГДР. 2 Пожалуй, только в монографии А.Ю. Ватлина затрагиваются интересные для нас аспекты темы. См.: Ватлин А.Ю. Германия в ХХ в. М., 2002. С. 156–196. 3 См.: Ambrosius G. Staat und Wirtschaft im 20. Jahrhundert. München, 1998; Feldkirchen W. Die deutsche Wirtschaft im 20. Jahrhundert. München, 1990; Kleßmann Ch. Zwei Staaten, eine Nation. Deutsche Geschichte 1955–1970. Bonn, 1988; Schürer G. Die Wirtschafts- und Sozialpolitik der DDR // Ansichten zur Geschichte der DDR. Bd. 3. Bonn; B., 1994. 4 См.: Frank M. Walter Ulbricht: Eine deutsche Biografie. B., 2001. S. 334–335. 125 126 8 Экономические представления Ульбрихта были обычными для коммунистического функционера, который долгое время провел в Москве. Он считал предпочтительной для послевоенного развития Восточной Германии сталинскую экономическую модель плановой экономики. «Плановой ориентации» будущей ГДР способствовала политика советских оккупационных властей, которые с октября 1945 г. сделали обязательным принятие ежегодных планов на уровне предприятий. Это дало некоторым немецким историкам основание считать советскую зону «экспериментальным полем трансформации в централизованно управляемую экономику советского типа»5. Другие исследователи считают, что централизация управления экономикой была продиктована не только политикой СССР, но и разрушением хозяйства во время войны, разрывом экономических связей с западными зонами и советским демонтажом оборудования восточногерманских предприятий6. В связи с этим возникает вопрос о степени влияния советского руководства на экономические приоритеты Ульбрихта. Мы согласны с А.Ю. Ватлиным в том, что немецкие коммунисты не были простыми исполнителями приказов из Кремля7. Принимая советскую экономическую модель, Ульбрихт и его коллеги создавали тем самым ограничения для СССР, имевшего свободу маневра в германском вопросе, и обеспечивали дополнительные гарантии для сохранения власти СЕПГ в Восточной Германии. Основные же гарантии были обеспечены расколом Германии на два сепаратных государства осенью 1949 г. Руководство СЕПГ постепенно подводило основу под «строительство социализма» на немецкой земле8. В феврале 1950 г. политбюро ЦК СЕПГ создало комиссию под руководством Ульбрихта для разработки первого пятилетнего народнохозяйственного плана на 1951–1955 гг.9 На встрече со Сталиным 4 мая 1950 г. Ульбрихт доложил о проекте плана и попросил увеличить экономическую помощь. Сталин согласился с предложением Ульбрихта принять ГДР в Совет экономической взаимопомощи и пообещал отменить демонтаж оборудования. Он также был готов сократить размер репараций ГДР наполовину и растянуть срок их выплаты на 15 лет10. Ульбрихт, воодушевленный согласием Сталина, представил проект плана на III съезде СЕПГ в июле 1950 г. В принятом по докладу Ульбрихта постановлении были определены весьма амбициозные задачи экономического развития: за 5 лет удвоить производство промышленной продукции по сравнению с 1936 г. и форсировать развитие тяжелой промышленности11. Выполнение плана казалось Ульбрихту реальным, поскольку государственный сектор производил 76% промышленной продукции12. Так планирование шло рука об руку с огосударствлением. Вытесняя частный сектор и переходя к директивному планированию, ГДР постепенно принимала сталинскую модель экстенсивного роста13. Ключевую роль в определении экономиче- Baar L., Karlsch R., Matschke W. Kriegsschäden, Demontagen und Reparationen // Materialien der Enquete-Kommission «Aufarbeitung von Geschichte und Folgen der SED-Diktatur in Deutschland» (12. Wahlperiode des Deutschen Bundestages). Bd. II/2. Bonn, 1994. S. 886 (далее – Materialien der Enquete-Kommission). 6 См.: Wolf H., Sattler F. Entwicklung und Struktur der Planwirtschaft der DDR // Materialien der Enquete-Kommission. Bd. II/4. S. 2893–2895. 7 Ватлин А.Ю. Указ. соч. С. 170. 8 Немецкие историки Г. Гутман и В. Кляйн обращают внимание на то, что уже в ст. 21 Конституции ГДР экономическое планирование определялось как задача государства. См.: Gutmann G., Klein W. Herausbildungs- und Ent- wicklungsphasen der Planungs-, Lenkungs- und Kontrollmechanismen im Wirtschaftssystem // Materialien der Enquete-Kommission. Bd. II/3. Bonn, 1994. S. 1601. 9 См.: Staritz D. Geschichte der DDR. Erweiterte Neuausgabe. Frankfurt a/M, 1996. S. 50. 10 См.: Wolkow W.K. Die deutsche Frage aus Stalins Sicht (1947–1952) // Zeitschrift für Geschichte. 2000. N. 48. S. 39–40. 11 Примечательно, что ключевым докладчиком на съезде по экономическим вопросам был партийный функционер Ульбрихт, а не премьер-министр О. Гротеволь, который докладывал о борьбе за мир. Эта расстановка отражала процесс усиления позиций Ульбрихта в руководстве СЕПГ. В августе 1950 г. Ульбрихт был избран генеральным секретарем ЦК. 12 Bück H. Formen, Instrumente und Methoden zur Verdrängung, Einbeziehung und Liquidierung der Privatwirtschaft in der SBZ/DDR // Materialien der Enquete-Kommission. Bd. II/2. S. 1115. 13 Характерными чертами этой модели были: господство государственной собственности; доминирующая роль государства в сбережениях; формирование охватывающей всю экономику страны управленческой иерархии началь- 127 128 5 ской политики играла Государственная плановая комиссия (ГПК) – аналог советского Госплана14. Первая пятилетка, как отмечают немецкие историки Х. Вольф и Ф. Заттлер, в отличие от предыдущих опытов планирования в 1948–1950 гг., была нацелена не на восстановление и выплату репараций, а на преобразование экономики ГДР по советскому образцу15. Однако руководство СССР не спешило дать согласие на превращение ГДР в «социалистическую страну». На встрече руководителей Восточной Германии со Сталиным 7 апреля 1952 г. тема «строительства социализма» не была затронута16. Отечественный историк Ю.В. Родович справедливо отмечает, что сохранение ГДР как потенциального союзника СССР рассматривалось советским руководством в качестве приоритетной задачи по сравнению с обеспечением интересов восточногерманского руководства17. Когда же Запад отклонил «мартовскую ноту 1952 г.» СССР с предложением объединить Германию, советскую политику в отношении ГДР стала определять идея построения социализма. Курс на «строительство социализма» в ГДР был одобрен на заседании Политбюро ЦК КПСС 8 июля 1952 г., а II конференция СЕПГ (9–12 июля 1952 г.) приняла решение о его «планомерном строительстве»18. По мнению немецкого историка Д. Штарица, «строительство социализма» было не реализацией «национальной модели социализма», а освоением существующей в СССР системы сталинизма19. Государство активизировало наступление на частный сектор в торговле и промышленности. Правительство приступило к проведению коллективизации сельского хозяйства. Летом 1952 г. были созданы первые сельскохозяйственные производственные кооперативы (СХПК). Угроза коллективизации вела к бегству крестьян на Запад20. Смерть Сталина 5 марта 1953 г. повлекла за собой последствия для «строительства социализма» в ГДР. Новые советские руководители пришли к выводу об ошибочности прежнего курса и потребовали от руководства ГДР внести срочные коррективы во внутреннюю политику. Ульбрихту было указано, что массовый исход восточных немцев на Запад создал серьезную опасность для существования ГДР21. «Новый курс» включал, помимо прочего, помощь малым и средним частным предприятиям и отмену предыдущего повышения розничных цен. Но правительство увеличило нормы выработки промышленной продукции при сохранении прежней зарплаты. Это стало поводом для волнений рабочих 16–17 июня 1953 г., которые были подавлены оккупационными властями22, и руководство ГДР отменило решение об увеличении норм выработок и понизить цены на почти все товары в магазинах на 10–25%23. ников; эгалитаризм в личных доходах; догоняющая импортозамещающая индустриализация на базе перераспределения ресурсов из аграрной сферы в промышленную на основе структурной политики; жесткий политический контроль, исключающий любые формы массовой активности; мессианская идеология, обещающая воздаяние в этой жизни уже завтра за воздержание и самоотверженный труд сегодня. См. подробнее: Гайдар Е. Аномалии экономического роста. М., 1997. С. 105. 14 См.: Staritz D. Op. cit. S. 49–52. 15 Wolf H., Sattler F. Op. cit. S. 2903. 16 Переговоры тов. Сталина с руководителями СЕПГ В. Ульбрихтом, В. Пиком и О. Гротеволем, 7 апреля 1952 г. (в переводе на англ. яз.) // Cold War International History Project Bulletin. Issue 4. Fall 1994. P. 48. 17 Родович Ю.В. О «Ноте Сталина» от 10 марта 1952 г. по германскому вопросу // Новая и новейшая история (далее ННИ). 2002. №5. С. 78. 18 См.: Филитов А.М. Сталинская дипломатия и германский вопрос: последний год // Сталинское десятилетие холодной войны: факты и гипотезы. М., 1999. С. 95–96. См.: Staritz D. Op. cit., S. 94–100. См.: Buchheim Ch. Wirtschaftliche Hintergründe des Arbeiteraufstandes vom 17. Juni 1953 in der DDR // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. Vol. 38. 1990. S. 414–415. 21 См.: О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР : постановление Совета Министров СССР от 2 июня 1953 г. №7576 (в переводе на англ. яз.) // Cold War International History Project Bulletin. Issue 10. March 1998. P. 79–81. 22 См. подробнее: Германия, июнь 1953 года: уроки прошлого для будущего. М., 2003; Документы Центрального архива ФСБ России о событиях 17 июня 1953 г. в ГДР // ННИ. 2004. №1; Хавкин Б.Л. Берлинское жаркое лето 1953 года // ННИ. 2004. №2. 23 См.: Schröder K. Der SED-Staat. Partei, Staat und Gesellschaft. 1949– 1990. München, 2000. S. 88–89. 129 130 19 20 После событий 1953 г., казалось, «строительство социализма» форсированными темпами было приостановлено. Однако Ульбрихт, временно отступив, не отказался от этой идеи. В его докладе на III конференции СЕПГ в марте 1956 г. и в ее решениях вновь обращалось внимание на развитие «основ социализма» в промышленности и сельском хозяйстве24. Но Ульбрихт столкнулся с неприятием своей экономической программы рядом интеллектуалов, которые под воздействием ХХ съезда КПСС не только выступили с критикой сталинизма, но и пытались предложить альтернативный экономический курс. В беседе с Ульбрихтом 7 ноября 1956 г. лидер «оппозиционных интеллектуалов» В. Харих представил «особый немецкий путь к социализму», который предполагал: демократизацию экономики; переход к общему перспективному планированию; изменение политики в отношении средних слоев; прекращение принудительной коллективизации сельского хозяйства. Харих думал, что социализм можно построить только в объединенной Германии25. Назвав эти предложения «программой контрреволюции», Ульбрихт расправился с оппозицией и устранил альтернативу своей экономической программе26. В борьбе с «ревизионизмом» Ульбрихт опирался на поддержку первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева, который был встревожен событиями в Польше и Венгрии осенью 1956 г. Известный историк А.М. Филитов отмечает, что между Хрущевым и Ульбрихтом сложились самые доверительные отношения еще со времен Сталинградского сражения, чем лидер ГДР часто 24 пользовался27. Исследователь В.М. Зубок пытается объяснить это двумя обстоятельствами. В-первых, постоянное стремление Ульбрихта продолжать «строительство социализма» вызывало симпатию Хрущева. Во-вторых, Ульбрихт умело эксплуатировал боязнь Хрущева «потерять» ГДР, существование которой было оплачено миллионами советских жизней28. Ульбрихт разделял многие идеи Хрущева. Он подхватил установку последнего для СССР «догнать и перегнать Америку», поставив на V съезде СЕПГ в июле 1958 г. задачу «догнать и перегнать ФРГ»29. По примеру СССР второй пятилетний план (1956–1960 гг.) был заменен новым семилетним (1959– 1965 гг.), в который вошли два последних года второй пятилетки. Даже при безупречном функционировании экономики нельзя было к 1961 г., как планировалось, наверстать отставание от западногерманского уровня: потребление ГДР составляло 25% потребления ФРГ, а производство – 30%30. Правительство активизировало меры по «добровольному» кооперированию крестьян. К лету 1960 г. в СХПК вступили почти все крестьяне ГДР. В 1961 г. «социалистический сектор» производил 90% валовой аграрной продукции31. Аналогичные перемены происходили в ремесленном производстве. Как пишет В.М. Зубок, действия Ульбрихта нарушили «соглашение 1953 г.», порицающее «принудительные» методы советизации в ГДР32. Форсирование коллективизации сельского хозяйства и кооперирования ремесленников привело к лавинообразному росту числа беженцев. Другой причиной роста их количества в ФРГ стало обострение международных отношений, 27 См. подробнее: III конференция Социалистической единой партии Германии (24–30 марта 1956 г.). М., 1956. 25 См.: Hertwig M. Der Umgang des Staates mit oppositionellem und widerständigem Verhalten. Die Opposition von Intellektuellen in der SED/DDR in den fünfziger Jahren (insbesondere 1953, 1956/57), ihre Unterdrückung und Ausschaltung // Materialien der Enquete-Kommission. Bd. VII/1. Bonn, 1994. S. 886–887. 26 См. подробнее: Бетмакаев А.М. В. Ульбрихт и десталинизация в ГДР (1956–1958 гг.) // Известия АГУ. 2004. Серия «История, филология, философия и педагогика». №4 (44). Барнаул, 2004. С. 30–35; см. также: http://tbs.asu.ru/ news/2004/4/hist/06.ru.html Филитов А.М. СССР и ГДР: год 1953-й // Вопросы истории. 2000. №7. С. 128. 28 См.: Zubok V.M. Khrushchev and the Berlin Crisis (1958–1962) // Cold War International History Project Working Paper. N. 6. Wash., 1993. P. 10–11. 29 См.: V съезд СЕПГ (Берлин, 10–16 июля 1958 г.). М., 1959. 30 См.: Staritz D. Op. cit. S. 84–85; Winkel H. Die Wirtschaft im geteilten Deutschland 1945–1970. Wiesbaden, 1974. S. 174. 31 См.: Kleßmann Ch. Op. cit. S. 317–318; Feldkirchen W. Die deutsche Wirtschaft im 20. Jahrhundert. München, 1990. S. 59. 32 Zubok V.M. Op. cit. P. 10. 131 132 вызванное «берлинскими ультиматумами» Хрущева33. В 1959 г. ГДР покинули 144 тыс., в 1960 г. – 203 тыс., а лишь за 12 дней августа 1961 г. – 48 тыс. граждан34. В этих условиях руководство ГДР пришло к выводу, что стране угрожает скорый экономический крах35. Крах можно было предотвратить, по мнению руководства ГДР, установив жесткий контроль за коммуникациями между двумя секторами Берлина. Ульбрихт добивался увеличения советской экономической помощи. Хотя он писал, что «нам неприятно, что мы должны направлять каждый год подобные просьбы о помощи (выделено мною. – А.Б.) в Президиум ЦК КПСС», он оказывал давление на Москву аргументом, что в противном случае ГДР не удастся «обогнать и перегнать ФРГ»36. Этим Ульбрихт явно подогревал амбиции Хрущева, который обещал построить коммунизм в СССР и сделать из ГДР «витрину социализма»37. Анализируя развитие Берлинского кризиса, исследователь Х. Харрисон обращает внимание на то, что Ульбрихт подталкивал Хрущева дать согласие на установление барьера из колючей проволоки вокруг Западного Берлина. М. Франк справедливо замечает, что возведение берлинской стены 13 августа 1961 г. было самым важным и решающим мероприятием по стабилиза33 В ноте от 27 ноября 1958 г. СССР потребовал от западных держав в течение 6 месяцев предоставить статус «свободного и демилитаризованного города» Западному Берлину. В противном случае Советский Союз готов был в одностороннем порядке подписать сепаратный мирный договор с ГДР. Так начался второй Берлинский кризис. 34 См.: Winkler H.A. Der lange Weg nach Westen. Bd. 2. München, 2000. S. 189–190. 35 См.: Проект письма Политбюро ЦК СЕПГ в Президиум ЦК КПСС, без даты (1957) // Materialien der Enquete-Kommission. Bd. V/3. 1995. S. 2277–2290. 36 Письмо В. Ульбрихта Н.С. Хрущеву, 18 января 1960 г. (в переводе на англ. яз.) // Cold War International History Project Working Paper. N. 5. P. 86–87. 37 Заместитель председателя Совета Министров СССР А. Микоян сказал в июне 1961 г. в беседе с восточногерманскими товарищами: «Если социализм в ГДР не победит, если коммунизм здесь не окажется состоятельным и жизнеспособным, то и мы не победим». Цит. по: Lemke M. Die Berlin-Krise 1958 bis 1963. Interesse und Handlungsspielräume der SED im Ost-West-Konflikt. B., 1995. S. 162. 133 ции экономического положения ГДР. Прекратив «голосование ногами», Ульбрихт создал предпосылку для изменения сознания жителей ГДР и вместе с тем для подъема экономики в 60-е гг.: отныне восточные немцы должны были улучшать материальное положение в ГДР, а не бежать в богатую ФРГ38. В новых условиях Ульбрихт решился на проведение экономической реформы. Ее выдвижение было продиктовано двумя обстоятельствами. Во-первых, Ульбрихт уже не мог полагаться на массированную экономическую помощь СССР. Когда председатель ГПК Карл Мевис попросил в Москве увеличить объемы поставок для создания «витрины социализма», ему отказали: раз немецкие товарищи считают себя «витриной», то пусть они сами наполняют ее39. Хрущев с раздражением говорил: «…товарищ Ульбрихт, например, заявил: “Так, может быть, я не должен строить социализм в ГДР?” Товарищ Ульбрихт ставит вопрос так, как будто оказывает нам некую милость тем, что строит социализм. <...>. Он всегда приходит и требует от нас помощи. Но это навряд ли пойдет так дальше»40. Во-вторых, экономика ГДР находилась в состоянии стагнации. Валовой национальный доход вырос в 1961 г. только на 1,6%, в 1962 г. – на 2,7%, причем инвестиции за 2 года значительно отставали от плановых заданий41. В декабре 1962 г. Ульбрихт сказал в речи в Лейпциге, что руководство СЕПГ намерено отказаться от прежней экономической политики. Он потребовал покончить с идеей примата политики над экономикой, поскольку «экономические задачи имели теперь преимущество»42. Хотя исследователи видят в этом параллели с идеями советского экономиста Е.Г. Либермана, которые легли в основу экономической «реформы Косыгина»43, сле- 38 Frank M. Walter Ulbricht... S. 351. Kaiser M. Machtwechsel von Ulbricht zu Honecker: Funktionsmechanismen der SED-Diktatur in Konfliktsituationen 1962 bis 1972. B., 1997. S. 67. 40 Часть записи беседы членов чехословацкой делегации с Н.С. Хрущевым, посвященная ситуации в ГДР, 8 июня 1962 г. // ННИ. 2003. №1. С. 153. 41 Gutmann G., Klein W. Herausbildungs-... S. 1611. 42 Цит. по: Kaiser M. Op. cit. S. 66. 43 См., например: Winkel H. Op. cit. S. 175; Bollinger S. Die halbe Reform – Neues Ökonomisches System für eine effektivere Wirtschaft aber nicht für einen 39 134 дует заметить, что первые шаги на пути к экономической реформе были подготовлены близкими сотрудниками Ульбрихта – секретарем ЦК по вопросам экономики Эрихом Апелем и руководителем бюро по промышленности и строительству при политбюро ЦК Гюнтером Миттагом. Историк Д. Штариц верно замечает, что нельзя было ожидать с самого начала, что Ульбрихт сразу встанет во главе движения за экономическую реформу. Его речь была нашпигована цитатами из статьи Либермана, но затем он отказался от указаний на источник и стал изобретателем нового курса44. На VI съезде СЕПГ в январе 1963 г. Ульбрихт представил «новую экономическую систему планирования и руководства» (НЭС). Пересматривая принципы прежней экономической политики, он предложил внедрить некоторые элементы рыночной экономики. Предприятия могли бы сохранять часть своей прибыли для инвестирования. Государственная плановая комиссия разрабатывала перспективный план на 5 лет, а также годовые планы. Отношения между отдельными объединениями регулировались горизонтальными договорами при сохранении приоритета контрольных цифр государственного плана. Расширенное самоуправление 82 объединений народных предприятий и самостоятельность организаций в привлечении сырья и кредитов, во внешней и внутренней торговле, а также их полномочия в вопросах цен и сбыта должны были сделать экономическую систему более гибкой и эффективной. В центр производственной деятельности выдвигалась «материальная заинтересованность» отдельного рабочего и предприятия45. По мнению Ульбрихта, ключевыми условиями успеха НЭС были выдвижение на руководящие посты в экономике высококвалифицированных экспертов и отстранение от управления партийных функционеров сталинской школы. Он полагал, что при решении экономических проблем ГДР нельзя больше опираться на «подчиненного администратора»46. Ульбрихт решительно выступил против тех функционеров, которые сопротивлялись внедрению НЭС. В январе 1963 г. был оправлен в отставку руководитель Государственной плановой комиссии Мевис. Новым председателем комиссии стал Апель, а другой разработчик НЭС Миттаг избран секретарем ЦК СЕПГ по вопросам экономики47. Реформа сразу принесла заметные результаты: в 1964– 1965 гг. национальный доход ежегодно возрастал на 5%, производительность труда – более чем на 6%, что в два раза превосходило прежние показатели. Высшая точка выпуска потребительских товаров была достигнута в 1966 г., затем их производство снова стало отставать от темпов роста тяжелой промышленности48. Это было связано с изменениями в экономической политике в ГДР после отставки Хрущева в октябре 1964 г. Отношения Ульбрихта с новым советским лидером Л.И. Брежневым складывались с самого начала неблагоприятно для развития НЭС. Уже первая встреча двух руководителей в конце 1964 г. показала, что Брежнев намерен пересмотреть прежнюю политику в отношении ГДР. Ульбрихт призвал Брежнева увеличить экономическую помощь с целью повышения благосостояния восточных немцев, благодаря чему ГДР могла бы дать достойный ответ на западногерманский вызов. Брежнев же заявил, что советское руководство больше стремится сделать все, чтобы «фашистские армии никогда больше не стояли под Москвой»49. Брежнев уклонился от претворения в жизнь хрущевско-ульбрихтовского замысла сделать ГДР «витриной социализма», поставив на первый план интересы безопасности СССР. Всегда хорошо улавливавший перемены в советской политике Ульбрихт резко критиковал Апеля за неудачи НЭС, которые в действительности были следствием недопоставок сырья из demokratischeren Sozialismus // Ansichten zur Geschichte der DDR. Bd. 4. Bonn; B., 1994. S. 239–241. 44 Staritz D. Op. cit. S. 214. М. Франк приводит свидетельства о том, что Ульбрихт решился на реформу без получения согласия Москвы. См.: Frank M. Op. cit. S. 353. 45 См. подробнее: Wolf H., Sattler F. Entwicklung... S. 2913–2920. Цит. по: Kaiser M. Op. cit. S. 40. Roesler J. Zwischen Plan und Markt. Die Wirtschaftsreform in die DDR 1963–1970. B., 1991. S. 26. 48 Weber H. Die DDR 1945–1990. München, 1994. S. 61. 49 Цит. по: Kaiser M. Op. cit. S. 77. 135 136 46 47 Советского Союза50. 3 декабря 1965 г. председатель ГПК был найден в своем рабочем кабинете застреленным. Был он самоубийцей или жертвой, до сих пор точно неизвестно, но Ульбрихт потерял своего ключевого сторонника. В руководстве СЕПГ усилились позиции традиционалистов, обнаруживших, что реализация НЭС угрожает им утратой власти. Они сплотились вокруг второго секретаря ЦК Эриха Хонеккера и председателя Совета министров В. Штофа. Однако, как предполагает немецкий историк К. Шредер, смерть Апеля позволила Ульбрихту избежать сворачивания реформы: на пленуме ЦК СЕПГ в середине декабря 1965 г. была объявлена «вторая фаза» НЭС51. И хотя далее подчеркивалась приверженность НЭС, в публичных выступлениях Ульбрихта появились новые моменты. Историк из бывшей ГДР Й. Роэслер обратил внимание на то, что первый секретарь больше не указывал на различие между прежней и новой системой, а говорил о непрерывности экономической политики до и после 1963 г. в соответствии с «подлинным диалектическим процессом». Некоторые популярные в «первой фазе» НЭС выражения, которые акцентировали «рыночный характер» системы, например «социалистический концерн» (для объединений народных предприятий), исчезли из его речи. После событий «пражской весны» в 1968 г. из употребления вышло словосочетание «социалистическая рыночная экономика»52. Развитие событий в Чехословакии, где экономические реформы компартии были связаны осознанно с общественными реформами и вместе с тем поставили под сомнение монополию власти партии, подтолкнуло верхушку СЕПГ к осторожности. Решением Государственного совета от 22 апреля 1968 г. «косвенное» управление экономикой посредством «экономических рычагов» НЭС объявлялось утратившим силу, наметились меры по созданию «экономической системы социализма» (ЭСС)53. НЭС потерпела неудачу, по мнению немецкого исследователя Г. Риттера, из-за сопротивления традиционалистов в СЕПГ, которые видели решающую предпосылку для существования ГДР в тесном соединении с генеральной линией КПСС и отстаивали, таким образом, примат внешней политики над экономической политикой54. Поэтому в ЭСС обычно видят возврат к идеям централизованного планирования55. С другой стороны, Ульбрихт надеялся на «научнотехническую революцию» как решающий фактор победы социализма. Исход борьбы двух систем, по его мнению, определялся «ростом производительности труда на основе внедрения новейших достижений науки и высокоразвитой техники»56. Большинство в руководстве СЕПГ предпочло отвергнуть новаторские идеи Ульбрихта и потребовало возвращения к советской модели централизованного планирования и управления. Его предложения по экономической политике были окончательно отвергнуты на пленуме ЦК СЕПГ в декабре 1970 г.57 В целом экономическую политику Ульбрихта можно охарактеризовать как утопическую: он пытался не только достичь, но и превзойти уровень развития «социального рыночного хозяйства» ФРГ. Хотя производство ГДР значительно увеличилось с 1961 по 1970 гг., Ульбрихт не достиг поставленной цели: чистый средний доход домашнего хозяйства понизился с 64% в 1960 г. до 55% в 1970 гг. по сравнению с аналогичным показателем ФРГ58. Его попытки выйти за рамки советской модели экономического развития вели не к ликвидации планового хозяйства, а к изменению методики планирования. Как и другие восточноевропейские реформаторы, Ульбрихт пытался связать ориентированный на рост производительности план и самостоятельность предприятий. Но он не отказывался от ключевой роли СЕПГ в определении стратегии экономического развития, а предполагал передать тактическую деятельность технократам. Эта «имитация 54 Ritter G.A. Über Deutschland. München, 2000. S. 152. См.: Ambrosius G. Staat und Wirtschaft im 20. S. 27–28. 56 Цит по: Frank M. Op. cit. S. 421. 57 Kaiser M. Op. cit. S. 400. 58 Schwarzer O. Der Lebensstandard in der SBZ/DDR 1945–1989 // Jahrbuch für Wirtschaftsgeschichte. 1995. N. 2. S. 134. 55 50 Staritz D. Op. cit. S. 222. Schröder K. Der SED-Staat. S. 180. 52 См.: Roesler J. Op. cit. S. 38–41. 53 См.: Gutmann G., Klein W. Op. cit. S. 1617–1618. 51 137 138 рынка» (по выражению К. Шредера), или «полуреформа» (по выражению С. Боллингера), оставляла для партийной номенклатуры шанс повернуть экономическую политику в обратном направлении. Смена власти в Москве в 1964 г. исключила возможное развитие НЭС по рыночному пути. Отклонение экономической политики Ульбрихта было одной из важнейших причин его отставки с поста первого секретаря ЦК СЕПГ 3 мая 1971 г. 139 В.В. Василенко Образование польского эмигрантского правительства и позиция Великобритании и Франции (сентябрь–октябрь 1939 г.) Значительное расширение источниковой базы в последние годы вызвало новый интерес отечественных историков к истории международных отношений и внешней политике европейских держав и США в период Второй мировой войны. В этой связи привлекает внимание мало исследованная в нашей историографии проблема взаимоотношений польских эмигрантских властей и союзных держав – Великобритании и Франции. В данной статье, используя документальные публикации, работы польских и британских, а также отечественных историков, мы рассматриваем вопросы образования польского правительства в эмиграции и позицию Великобритании и Франции в сентябре–октябре 1939 г. В ночь на 1 сентября 1939 г. гитлеровские войска вторглись в Польшу. Началась Вторая мировая война, которой Европа пыталась избежать в течение 20 лет. Утром 1 сентября польские послы в Лондоне и Париже известили западные правительства о начале войны и попросили немедленной помощи. Западные гаранты польской безопасности получили возможность выполнить свои обязательства и оказать политическую, экономическую и военную поддержку Польше. 2 сентября в британской Палате общин и Национальном собрании Франции начались дебаты по польскому вопросу. Правительства Чемберлена и Даладье предъявили Германии ультимативное требование прекратить военные действия против Польши и отозвать войска с польской территории. Они еще надеялись уладить конфликт мирным путем. Однако Гитлер не собирался идти на переговоры. Не для этого он двинул против Польши полуторамиллионную армию, почти 3 тыс. танков и 2 тыс. самолетов. После некоторого колебания и под давлением общественного мнения 3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии. Показательно, что по результатам опроса населения Великобритании, проведенного институтом Гэллапа 4 сентября, 76% респондентов высказались за выполнение страной своих обязательств по 140 отношению к Польше1. Однако реальной помощи от своих англо-французских союзников поляки так и не дождались. По мнению польского историка М. Нурека, такая позиция союзных держав была продолжением той политики «умиротворения» Гитлера, которую они проводили во второй половине 30-х гг.2 Давно ожидавшееся германское нападение стало, однако, для польского правительства «внезапным» и «вероломным». Польская армия оказалась не готовой дать отпор наступающим немецким войскам. Польское политическое и военное руководство утратило контроль над ходом событий и не питало иллюзий по поводу дальнейшего сопротивления. Войска получили приказ отступать в восточном направлении. 5 сентября было принято окончательное решение об эвакуации политического и военного руководства страны, а также дипломатического корпуса из Варшавы на юго-восток Польши. Уже тогда обсуждался вопрос о возможном выезде правительства за пределы страны и его трансформации в правительство в эмиграции. Учитывая давнюю внешнеполитическую ориентацию Польши на Францию и наличие с ней союзнического договора, Париж рассматривался как будущий центр эмигрантского польского руководства. Этот вопрос, видимо, предварительно обсуждался с французским послом в Польше Л. Ноэлем. Последний после консультаций с правительством 9 сентября предложил польскому руководству обосноваться во Франции в случае поражения в войне с Германией3. В качестве транзитного пути намечалась Румыния. Об этом представители польского МИДа просили румынского посла в Польше Г. Григорцеа. В тот же день, 9 сентября, румын заверил заместителя министра иностранных дел Польши Я. Шембека в лояльном отношении своей страны к Польше и согласии принять польское правительство4, несмотря на объявленный Румынией 6 сентября нейтралитет. Однако военные действия развивались с ошеломляющей скоростью. 8 сентября немцы вышли к Варшаве. Разрозненные польские части вели тяжелые оборонительные бои в Центральной Польше. Связь с регионами и зарубежными представительствами правительством была полностью утрачена. Дипломатические и военные миссии Великобритании и Франции не имели устойчивой связи со своими правительствами, которые не располагали точными данными о конкретных намерениях польского руководства5. Военно-политическое положение Польши еще более осложнилось 17 сентября, когда на ее территорию вторгся 600тысячный корпус Красной Армии вопреки договору 1932 г. о ненападении. Только теперь польское правительство окончательно убедилось, что война проиграна. В тот же день руководство страны приняло решение перейти границу Румынии, намереваясь стать правительством в эмиграции. Рано утром 18 сентября, еще до перехода границы с Румынией, министр иностранных дел Польши Ю. Бек поручил своему послу в Великобритании Э. Рачиньскому сообщить Форин Оффис о намерении обратиться к французскому правительству с просьбой о предоставлении ему права обосноваться во Франции6. Несмотря на полный провал своей внутренней и внешней политики, резкую критику со стороны оппозиции, лидеры созданного Ю. Пилсудским режима санации продолжали «цепляться» за власть. Однако этим намерениям не суждено было сбыться. Крах Польши и боязнь оказаться под двойным ударом Германии и СССР побуждали румынское правительство не конфликтовать с Германией7. В итоге по отношению к польским властям и вооруженным силам румынское правительство строго выполнило условия нейтралитета. Когда польское руководство перешло румынскую границу, оно было интернировано властями Румынии. 5 1 Nurek M. Polska w politice Wielkiej Brytanii w latach 1936–1941. Warszawa, 1983. S. 253–254. 2 Ibid. S. 262. 3 Peszke M.A. Battle for Warsaw, 1939–1945. N.Y., 1995. P. 35. 4 Szembek J. Diariusz, wrzesień-grudzień 1939. Warszawa, 1989. S. 37. Prażmowska A. Britain and Poland, 1939–1943: the betrayed ally. Cambridge, 1995. P. 6. 6 Coutouvidis J., Reynolds J. Poland 1939–1947. Leicester, 1986. P. 22. 7 Ерещенко М.Д. Бессарабский вопрос в лабиринтах дипломатии 1940 г. // Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале Второй мировой войны (сентябрь 1939 – август 1940). М., 1990. С. 187–188. 141 142 Итак, Польша фактически осталась без правительства. В этих условиях интернированное польское руководство намеревалось как можно скорее заполнить образовавшийся вакуум власти и обеспечить ее переход в руки своих сторонников, оказавшихся за рубежом, поскольку были сильны опасения создания правительства из находившихся в эмиграции политических деятелей, оппозиционных режиму санации. Не исключалось формирование в оккупированной Польше коллаборационного правительства. Расчет делался на то, что президент И. Мосцицкий применит ст. 24 Конституции 1935 г., дающую ему право назначать своего преемника в условиях войны8. Наиболее подходящей кандидатурой считался генерал К. Соснковский, который пользовался уважением и в рядах оппозиции. Однако контакт с ним был утерян9. Кандидатом на пост президента также мог быть один из польских послов в ключевых странах, которые таким образом обеспечивали преемственность власти и прежнего курса. В итоге И. Мосцицкий остановил свой выбор на польском после в Италии Б. Веняве-Длугошевском, известном соратнике Ю. Пилсудского. Успех Германии в молниеносной войне в Польше вызвал серьезную тревогу в европейских странах по поводу дальнейшего развития событий. Получившая опыт ведения современной войны германская армия с не меньшим успехом могла теперь использовать его и на Западе. Активное участие Советского Союза в польской кампании означало сдвиг баланса сил на континенте в пользу Германии. В этих условиях для западных демократий было важно как можно быстрее восстановить дееспособное польское руководство, которое смогло бы обеспечить активное внутреннее сопротивление противнику и приступить к организации польской армии в Западной Европе по опыту Первой мировой войны. Правительство Великобритании, получив сведения об интернировании польского руководства, отказалось от давления на румынское правительство. Чемберлен опасался, что такой шаг 8 Ustawa konstytucyjna z dnia 23 kwietnia 1935 r. Dymarski M. Stosunki wewnętrzne wśród polskiego wychodźstwa politycznego i wojskowego we Francji i w Wielkiej Brytanii, 1939–1945. Wrocław, 1999. S. 36. толкнет Румынию на окончательное сближение с Германией. Была опасность спровоцировать последнюю на более активные действия на Западе, в частности в Северной Атлантике. В этом плане интересно замечание британских исследователей Дж. Котовидиса и Дж. Рейнольдса о том, что дискуссии британского Военного кабинета 18 сентября по поводу судьбы Польши демонстрируют, пожалуй, большую озабоченность положением Румынии10. После острых дебатов британское правительство 21 сентября пришло к заключению, что легитимное польское правительство необходимо создать как можно быстрее. Однако высказывались опасения о возможностях и авторитете польских санационных лидеров, продемонстрировавших недальновидность своей внешней политики и оказавшихся неспособными организовать длительную оборону страны. Характеристика У. Черчилля, данная полякам в мемуарах о Второй мировой войне, по нашему мнению, отражает общее отношение британских правящих кругов того времени к польским государственным и общественным деятелям: «Героические черты польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность»11. Британское правительство было заинтересовано и в персональном составе польского эмигрантского правительства, хотя стремилось подчеркнуть, что не оказывает давление на процесс его формирования. Более откровенной и внятной по поводу польских событий была позиция Франции. Польша являлась важнейшим звеном тщательно создаваемой французами системы «тыловых союзов», способной противостоять Германии в Восточной Европе. В свою очередь, Франция обязывалась начать военные действия против Германии на 15 день с начала войны, т.е. 19 сентября. Кратковременные военные операции на франко-германской границе, проводимые с 6 по 12 сентября, были прекращены по стратегическим соображениям: французская армия готовилась к оборонительной войне, а не наступательной. Во Франции рассчитывали, что Германия «увязнет» в Польше. Однако быстрое пораже- 9 143 10 11 Coutouvidis J., Reynolds J. Op. cit. P. 22. Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Кн. 1. С. 146. 144 ние польской армии, бегство польского правительства из страны и его интернирование в Румынии вызвали во французских военно-политических кругах настоящий шок. Но Франция была заинтересована в том, чтобы созданное в эмиграции польское правительство было дееспособным и не допустило новых провалов в своей политике. Позиция Франции стала важнейшим противодействием намерениям интернированного польского руководства создать эмигрантское правительство из сторонников прежнего санационного режима. В частности, она однозначно высказалась против кандидатуры польского посла в Италии на пост президента, выдвигаемой И. Мосцицким. Предложив на этот пост на выбор четверых политических и общественных деятелей, французы согласились с кандидатурой близкого санации В. Рачкевича, выбранной интернированным польским президентом. С кандидатурой Рачкевича были вынуждены согласиться и лидеры польской эмиграции, находящиеся в оппозиции прежнему режиму. Но они поставили вопрос о пересмотре того раздела польской Конституции 1935 г., который регламентирует полномочия президента12. Франция поддержала это требование оппозиции, и В. Рачкевич был вынужден пойти на пересмотр конституционных полномочий президента в пользу увеличения власти премьера. Это решение стало известно как «Парижский компромисс», а также как «Парижская декларация». Компромисс между сторонниками санации и оппозицией и создание польского правительства в эмиграции были ускорены заключением нового германо-советского Договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. Этим договором был закреплен окончательный раздел Польши между Германией и СССР. 30 сентября в Париже было учреждено польское эмигрантское правительство, которое претендовало на роль правительства национального единства. Посты председателя Совета министров и военного министра занял В. Сикорский, кандидатуру которого поддержала Франция. В. Сикорский (1881–1943) был известным польским военным и политическим деятелем. С 1909 г. принимал участие в польском национальном движении. В годы Первой мировой войны воевал 12 Ustawa konstytucyjna z dnia 23 kwietnia 1935 r. (Art. 12.а). 145 на стороне Австро-Венгрии в составе польских легионов в звании полковника. Во время польско-советской войны 1920 г. командовал 3-й армией, зарекомендовав себя талантливым военачальником; получил звание генерала. В 1921–1922 гг. – начальник Генерального штаба, в 1924–1925 гг. – военный министр. В 1922– 1923 гг. занимал посты премьер-министра и министра внутренних дел. После государственного переворота 1926 г. уволен в отставку; вскоре выехал во Францию. В 1936–1938 гг. вместе с И. Падеревским возглавил борьбу против политики санации. В 1938 г. вернулся в Польшу, однако не был востребован польским руководством даже после нападения гитлеровской Германии в сентябре 1939 г. Первые правительственные назначения получили представители как оппозиции, так и прежнего режима санации. В частности, крупнейшую оппозиционную национально-демократическую партию (эндеция) представлял С. Строньский, получивший пост вице-премьера. А. Залесский, министр иностранных дел, и А. Коц, министр финансов, были деятелями разных периодов санации13. Таким образом, в ходе создания польского эмигрантского правительства во Франции была достаточно реальна альтернатива образования «близнеца» санационного правительства Польши. Неудача данной альтернативы была обусловлена как внешним, так и внутренним факторами. На наш взгляд, определяющее влияние оказало внешнее воздействие. В первую очередь – негативное отношение французского правительства к образованию польского санационного руководства на территории страны. Среди польских эмигрантов даже ходили слухи, что правительство Франции препятствовало въезду в страну политиков, ассоциировавшихся с санацией14. Также важную роль сыграла переориентация Румынии на Германию, в результате чего было интернировано руководство Польши. Великобритания, всячески поддерживая идею образования польского эмигрантского правительства, фактически не 13 См., например: Dymarski M. Op. cit. S. 39–40; Żaroń P. Kierunek wschodni w strategii wojskowo-politycznej gen. Władysława Sikorskiego, 1940– 1943. Warszawa, 1988. S. 11; Coutouvidis J., Reynolds J. Op. cit. P. 26. 14 Prażmowska A. Op. cit. P. 11. 146 оказала влияния на процесс его формирования. В целом, приветствуя образование такого правительства, британское руководство скептически относилось к польской демократии. Оно опасалось, что и новые польские власти постигнет участь довоенного режима15. В этом свете представляются малоправдоподобными уверения еще в марте 1939 г. Й. Ретингера, советника В. Сикорского, в том, что он смог добиться поддержки британскими политиками возвращения генерала к власти16. Безусловно, важным фактором было и нежелание польских эмигрантских кругов во Франции создавать правительство на основе политических сил, которые привели страну к катастрофе. Но вместе с тем, по нашему мнению, этот фактор не стал основным, поскольку в рядах оппозиции было мало влиятельных фигур и тон быстро стали задавать деятели санации. В октябре во Францию прибыли многие видные польские политики и военачальники, прямо или косвенно связанные с санацией. В. Сикорский включил некоторых из них в состав правительства и правительственного аппарата по причине их большего профессионализма, за что подвергался критике со стороны представителей обширного и пестрого лагеря бывшей оппозиции. Такая политика премьера была во многом продуманным решением, а не только вынужденной мерой. Благодаря новым архивным материалам (записям В. Сикорского), которые ввел в научный оборот видный польский исследователь М. Дымарски, известно, что генерал считал необходимым сформировать новое польское правительство «на основе всех партий, не исключая правительственной группировки»17. К концу октября в основном было завершено формирование структуры правительства на основе ключевых министерств и министров, назначенных в последний день сентября. Представители оппозиции получили посты министра социального обеспечения (социалист Я. Станьчик), министров без портфеля (представитель крестьянской партии А. Ладос, партии труда – Й. Галлер, эндеции – М. Сейда). Один их немногих популярных деятелей санации генерал К. Соснковский, объявленный Рачкевичем преемником президента, стал министром без портфеля, ответственным за установление и поддержание связи со страной. В итоге образованное польское эмигрантское правительство, хотя формально и было «правительством национального единства», что неоднократно подчеркивал его председатель, по сути являлось совокупностью группировок с зачастую различными политическими целями. Соперничество в кругах польских эмигрантских властей по линии «оппозиция – санация» фактически не прекращалось до конца войны, хотя влияние сторонников бывшего режима заметно угасало. В Великобритании считали, что политическое противостояние деятелей оппозиции и санации в правительстве провоцируется самим Сикорским, стремившимся укрепить собственные позиции18. Политические страсти в польской эмиграции и правительстве накалились уже в начале октября, когда была образована польская правительственная комиссия, целью которой провозглашались «регистрация фактов», а также сбор «документов и данных, касающихся хода событий последних месяцев в Польше». В ее состав входили бывшие деятели оппозиции, занявшие министерские посты, – генерал Й. Галлер, С. Строньский и А. Ладос, полковник И. Модельский, заместитель В. Сикорского на посту военного министра19. Очевидно, что деятельность такой комиссии предоставляла политические выгоды бывшим оппозиционным силам, фактически осуждалась политика санационного режима на официальном уровне. Вместе с тем польский премьер довольно неоднозначно подчеркивал, что правительство «не намеревается в настоящее время привлекать к ответственности… виновников небывалого поражения в истории», что результаты работы данной комиссии будут основой для создания более эффективной политики нового польского правительства20. 18 15 Coutouvidis J., Reynolds J. Op. cit. P. 29. Dymarski M. Op. cit. S. 22. 17 Ibid. S. 32. 16 147 Coutouvidis J., Reynolds J. Op. cit. P. 28–29. Dymarski M. Op. cit. S. 44. 20 Sparawa polska w czasie drugiej wojny światowej na arenie międzynarodowej. Zbiór dokumentów. Warzawa, 1965. S. 110. 19 148 Получившие признание союзников новые польские власти должны были организовать польские людские, материальные и финансовые ресурсы для борьбы против Германии21. В их число входили и те займы, которые предоставили союзники: Великобритания – 7 сентября – 8 млн фунтов стерлингов, Франция – 18 августа – 500 млн франков, еще не использованные поляками. Одним из основных направлений своей деятельности эмигрантское правительство считало установление связей с Польшей, создание там собственных подпольных органов управления и организацию сопротивления оккупантам. В начале ноября был создан Комитет министров по делам страны во главе с К. Соснковским. В его задачи входили осуществление политической связи с Польшей, создание законспирированной военной организации, а также руководство делами этой организации22. 13 ноября во исполнение данных задач была учреждена подпольная организация «Союз вооруженной борьбы» (далее СВБ), которую также возглавил К. Соснковский, заняв пост главного коменданта. СВБ должен был заменить созданную еще в конце сентября санационным военным руководством конспиративную организацию «Служба победы Польши». Однако, как отмечает американский исследователь А. Пешке, при наличии определенных успехов В. Сикорский все же не смог достичь полного контроля над силами подполья – бывшие оппозиционные политические силы (Крестьянская партия, эндеция и другие) стремились создавать собственные военные формирования23. Другой важной задачей правительства Сикорского было создание польских вооруженных сил в эмиграции по опыту Первой мировой войны. Нужно отметить, что главной целью спешно формируемых как в эмиграции, так и в подполье вооруженных сил польское руководство видело поддержку проведения в жизнь своей политической программы. Объясняя эту цель, Сикорский подчеркивал: «…мы хотим, чтобы польская армия была веским 21 Coutouvidis J., Reynolds J. Op. cit. P. 24. Цит. по: Dymarski M. Op. cit. S. 49. 23 Peszke M. Battle for Warsaw, 1939–1945. P. 40. 22 149 аргументом, когда будет определяться судьба Польши»24. Но, в отличие от ряда политиков, премьер последовательно выступал за полное выполнение поляками военных обязательств перед союзными державами и был против прямого увязывания их военной помощи с политическими приобретениями. Польское руководство считало очень важными активные совместные действия польских войск с союзными силами, что напрямую увязывалось с возможностью равноправного участия в англо-французском механизме принятия решений. Польская эмиграция была убеждена в том, что весной 1940 г. союзники начнут наступление на Западе, которое станет реальным шансом освободить Польшу. В середине октября штабом военного министерства был разработан подробный план создания и организации вооруженных сил в эмиграции. Планом предусматривалось, что польские войска в союзных силах должны будут составлять отдельное формирование, подчиняющееся польскому командованию. Предполагалась мощная военная группировка, включающая в себя пехоту, танковую часть, военную авиацию, общей численностью около 180 тыс. человек25. 7 ноября 1939 г. Сикорского назначили верховным главнокомандующим. Между тем, согласно Конституции 1935 г., этот пост должен был занять президент. В ходе создания польских вооруженных сил в эмиграции стало очевидно, что в предполагаемых масштабах их вряд ли удастся сформировать в планируемые сроки. Например, от танковой части пришлось фактически сразу отказаться из-за противодействия французов26. Источник людских ресурсов для польской армии, считавшийся польским руководством одним из важнейших, – поляки, работавшие во Франции, не оправдал ожиданий в основном из-за французских ограничений на мобилизацию27. Польское руководство открыто выказывало французским властям свое недовольство характером оказываемой по24 Цит. по: Kacewicz G. Great Britain, the Soviet Union, and the Polish Government-in-Exile (1939–1945). The Hague, 1979. P. 53. 25 Żaroń P. Op. cit. S. 13; Peszke M. Op. cit. P. 46. 26 Żaroń P. Op. cit. S. 13. 27 См., например: Peszke M. Op. cit. P. 42. 150 мощи. В правительственных кругах Франции в свою очередь циркулировало мнение о том, что пренебрежение их советами во многом и привело к сокрушительному поражению Польши28. В связи с этим польское руководство всячески стремилось привлечь британские ресурсы для создания польских вооруженных сил в эмиграции. Оно также хотело использовать политические контакты с правительством Великобритании, чтобы сбалансировать свои политические отношения с Францией: продемонстрировать, что польские интересы не идентичны французским, хотя польское эмигрантское правительство и находится на французской территории. В этом направлении польские власти в изгнании действовали с переменным успехом. Так, польское руководство смогло добиться вполне отвечающего его принципам создания вооруженных сил в эмиграции соглашения с Соединенным королевством, регулирующего положение польского военно-морского флота в Великобритании (18 ноября 1939 г.)29, что, видимо не без оснований, связывают с позицией У. Черчилля, тогда Первого лорда Адмиралтейства. Вместе с тем переговоры по соглашению о статусе польских военно-воздушных сил30 в составе Королевских ВВС шли явно неудовлетворительно31. Необходимо также отметить противоречие взглядов польских властей в эмиграции точке зрения великодержавных союзников по поводу продолжительности войны. В то время как поляки стремились максимально подготовиться к англо-французской весенней кампании и задумывались о путях прихода к власти в освобожденной Польше, союзники не были так оптимистичны. В их кругах шла речь о двух- и даже, скорее, о трехлетней войне32. Своеобразной политической программой-максимум польского эмигрантского правительства было создание условий для возрождения Польши после войны в статусе влиятельной евро28 Телеграмма полпреда СССР во Франции Я.З. Сурица в НКИД СССР от 23 сентября 1939 г. №626. М., 1992 (Документы внешней политики (далее ДВП). 1939. Т. XXII, кн. 2). 29 Текст соглашения см.: Peszke M. Op. cit. P. 259–260. 30 Далее ВВС. 31 Подробнее см.: Ibid. P. 47. 32 Телеграммы полпреда СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР от 13 и 21 сентября 1939 г. №575, 621 (ДВП. 1939. Т. XXII, кн. 2). 151 пейской державы. Одним из важнейших условий этого было обеспечение таких границ польского государства, которые бы гарантировали как безопасность, так и успешное экономическое развитие страны. В результате по территориальному вопросу польские власти в эмиграции придерживались принципа нерушимости довоенных границ польского государства. В то же время не исключалась возможность территориального прироста за счет Германии. Участие поляков в совместной с западными союзниками войне против Германии и ее союзников рассматривалось как гарантия положительного решения этих задач. Однако вскоре после военного разгрома Польши ее политические проблемы отошли на периферию интересов союзных держав. Война в Европе фактически ограничилась разгромом Польши, и у западных держав не было желания воевать за ее восстановление. Немцам в то время также не было резона расширять масштабы войны. Поэтому Гитлер 6 октября начал «мирное наступление», предложив окончить войну, ибо после победы в Польше он, якобы, не имел территориальных претензий в Европе. Для франко-британских политиков предложение Германии могло означать его антисоветскую направленность. Но германо-советская война не была окончательным решением европейского конфликта. Германия продолжала оставаться врагом Великобритании и Франции, поэтому «мирные» предложения Гитлера были отвергнуты. Сохранялась призрачная надежда на вовлечение в войну против Германии Советского Союза. Для этого требовалось возобновить политические контакты с советским правительством, чему могли помешать польские претензии на перекройку границ в Восточной Европе. Поэтому правительства Великобритании и Франции не хотели затрагивать проблему польско-советских отношений. Как следствие этого можно рассматривать неудачи первых официальных контактов польского эмигрантского правительства с правительством Великобритании и жалобы на то, что англичане «все меньше и меньше вспоминают о Польше»33. Полякам стало очевидно, что вопрос 33 Архив внешней политики РФ (далее АВП). (Из дневника 1-го секретаря полпредства СССР в Великобритании). Ф. 069, оп. 23, п. 66, л. 13. 152 советско-польской границы остается открытым, в частности для Великобритании34. Таким образом, сформированное на территории Франции и во многом при ее поддержке польское эмигрантское правительство «национального единства» не пользовалось в первый месяц своего существования, как в целом надеялось, безоговорочной поддержкой союзных держав. Такая ситуация была обусловлена рядом причин, из которых основными, на наш взгляд, являются следующие: переключение после поражения Польши интереса Великобритании и Франции на другие проблемы из-за неблагоприятной для них расстановки сил на континенте и мнение о неспособности польских государственных деятелей вести взвешенную политику. В этом русле, безусловно, необходимо отметить наивность польского правительства в изгнании в оценке военных возможностей и желания союзников помочь польским властям. А.Е. Глушков Версальский миропорядок: проблема периодизации В последние 15 лет отечественные исследователи опубликовали немало работ, посвященных различным аспектам истории Версальской системы международных отношений. Публикации отличают обширная источниковая база, новые подходы к сложнейшим проблемам международных отношений, особенно кануна и военных лет1. Появился блок литературы, в которой история международных отношений в межвоенный период рассматривается на основе системного принципа2. Однако в истории Версальского миропорядка как системы международных отношений еще остаются проблемы, требующие дальнейшего изучения и осмысления. К ним относятся: системные особенности Версальского миропорядка и механизмы его функционирования, Лига Наций и проблемы европейской безопасности, Версальский миропорядок и национальные системы безопасности, пацифизм и другие. В данной статье автор 1 Телеграммы полпреда СССР в Великобритании И.М. Майского в НКИД СССР от 17 октября и 22 ноября 1939 г. №695, 805 (ДВП. 1939. Т. XXII, кн. 2); АВП РФ (Там же). Значительный интерес представляют следующие издания: Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939–1941 гг. / отв. ред. В.К. Волков, Л.Я. Гибианский. М., 1999; Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале Второй мировой войны (сентябрь 1939 – август 1940 г.) / отв. ред. Л.Я. Гибианский. М., 1990; Европа между миром и войной. 1918–1939 / под ред. А.О. Чубарьяна. М., 1992; Наринский М.М., Филитов А.М. Советская внешняя политика в период Второй мировой войны. М., 1999; Ржешевский О.А. Война и дипломатия. Документы и комментарии. М., 1997; Война и политика 1939–1941 / под ред. А.О. Чубарьяна. М., 2000; и др. 2 Заслуживают упоминания книги: Советская внешняя политика. 1917– 1945 гг. Поиски новых подходов. М., 1992; Системная история международных отношений. 1918–2000 : в 4 т. / под ред. А.Д. Богатурова. М., 2000 (первый том посвящен событиям 1918–1945 гг.); учебные пособия: Клейменова Н.Е., Сидоров А.Ю. Версальско-Вашингтонская система международных отношений: проблема становления и развития. 1918–1939. М., 1995; Демидов С.В. Международные отношения в Европе в 1918–1939 гг. М., 2001; Горохов В.Н. История международных отношений. 1918–1939. Курс лекций. М., 2004. Представляют интерес разделы по истории Версальского миропорядка в учебниках по новейшей истории стран Европы и Америки (ч. 1), изданных в 2001 и 2004 гг., и др. 153 154 34 рассматривает один из сюжетов, который требует определенной корректировки: периодизацию истории Версальской системы. На рубеже XIX–XX вв. Венская система международных отношений, основанная на балансе сил европейских держав, оказалась в состоянии кризиса. Между двумя сформировавшимися военно-политическими блоками – Антантой и Тройственным союзом началась глобальная борьба за военно-политическое господство на европейском континенте, за передел мира и за сферы влияния. На эту борьбу между великими державами наслаивались гегемонистские цели малых стран и межэтнические конфликты в Юго-Восточной Европе. Глобальная экспансия и столкновение интересов больших и малых государств, мощная вспышка национализма несли в себе заряд огромной разрушительной силы. В 1914 г. механизмы сдерживания войны были отпущены всеми государствами. В результате начавшаяся 28 июля 1914 г. локальная второразрядная война между Австро-Венгрией и Сербией превратилась в тотальную войну планетарного масштаба. Современники считали ее великой, вскоре она получила название «мировая». Вступая в Первую мировую войну, каждая из враждующих сторон рассчитывала на собственную победу и планировала трансформацию существующего миропорядка в соответствии со своими интересами и представлениями. Война разрушила Венскую систему международных отношений, просуществовавшую 100 лет. Поражение Германии в войне означало, что ее планам установить мировое господство не суждено сбыться. Перед победившей Антантой и ее союзниками встала задача создания такого миропорядка, который бы надолго решил основную цель любой системы международных отношений – проблему безопасности. При этом победители должны были учитывать новый баланс сил, сложившийся в результате войны. Во-первых, изменения в составе великих держав, из числа которых «выпали» Австро-Венгрия, Германия, Россия. Во-вторых, появление на европейском континенте нового мощного актора – США, претендующего на главную роль в мировой политике. В третьих, образование на европейском континенте новых государств, требующих международного признания и определения границ. Это были традиционные факторы, которые обнаружились еще в рамках Венского миропорядка: изменения в составе великих держав, формирование новых государств и их границ. В ходе войны эти факторы уже сложились и нуждались в конкретизации и международном признании. Однако Первая мировая война преподнесла и определенные «сюрпризы», которые привели к внутренней трансформации Европы. Война подчинила своим требованиям экономику, финансы, государственные и политические институты, культуру, общественное сознание и психологию, повседневную жизнь огромных масс людей. Разрушение материальных ценностей, жестокие методы ведения военных действий, ведения войны, преступления армий в отношении гражданского населения, нищета и голод вызвали у части европейского общества апатию и безысходность, потерю нравственной ориентации. В ряде стран были сметены довоенные режимы, сломаны прежняя политическая культура, нравы и умонастроения, посеяны озлобление, страх и неверие в будущее. Насилие превратилось в легитимный инструмент разрешения не только спорных международных, но и внутренних социальных и политических проблем. На передний план общественной жизни вышли большие массы социальных низов, менталитету которых были присущи склонность к восприятию радикальных идеологий и решений. Произошел глобальный идеологический, социальный и политический раскол мира. На международной арене появились новые политические силы, которые оказались способными влиять на всю мировую политику. Одной из этих новых политических сил был мировой коммунизм, представлявший леворадикальное крыло мирового политического спектра. Победив в России, коммунизм не ограничился «национальным экспериментом». Если Вильсон хотел распространить на весь послевоенный мир принципы американской демократии, то Ленин рассматривал советское государство как будущую коммунистическую модель мироустройства. Внешняя политика советского государства в соответствии с принципами «революционного права», «революционной целесообразности», «пролетарского интернационализма» была направлена на «штурм» капитализма и «советизацию» стран Европы и Востока. Созданный в 1919 г. Коммунистический интернационал и его на- 155 156 циональные секции – коммунистические партии ориентировались на формирование Международной Советской Республики или Союза Советских Социалистических Республик. Другим важным послевоенным фактором стал фашизм, который представлял праворадикальное направление в общественно-политической жизни. Возникнув после Первой мировой войны в Италии как национальное движение, фашизм уже в 20-е гг. считался международным явлением. Фашизм не только отрицал национальные довоенные государственные и общественные институты, прежний миропорядок, он стал врагом либерализма и коммунизма в национальном и международном проявлениях. В 20-е гг. фашизм только набирал силу, не имел единого международного центра и не создал единой модели мироустройства. Но он активно выступал против формируемой победителями новой системы международных отношений и против коммунистической модели мира. К концу 30-х гг. сложился военнополитический блок фашистских государств, он принял идею «нового порядка», который предполагал раздел мира на сферы влияния. Борьба за новый передел мира предполагала неизбежное столкновение с хранителями Версальского миропорядка и «строителями» коммунистической модели мира. Победа демократических стран Антанты над Четверным союзом открывала перспективы создания такого международного порядка, который бы отражал общечеловеческие ценности, обеспечивал мир и безопасность народов, их свободное и демократическое развитие. Для этого от государственных и политических лидеров требовалось большое мужество, чтобы сдерживать эмоции, вызываемые победой в разрушительной войне, и большое желание выстраивать национальные интересы с учетом интересов всего мирового сообщества. Но уже на Парижской мирной конференции, заложившей основы Версальской системы международных отношений, победители были вынуждены учитывать советский фактор. В 30-е гг. «строители» Версальского миропорядка напрямую столкнулись и с фактором фашистских государств. Проекты послевоенного мироустройства стали появляться уже в начале Первой мировой войны. Инициатива их разработки исходила от различных пацифистских организаций, обеспокоенных размахом военных действий и большими жертвами. В нояб- ре 1914 г. бельгийский юрист, председатель Международного бюро мира А. Лафонтен опубликовал воззвание, в котором призывал правительства всех стран покончить с войной и установить прочный и длительный мир на Земле. Основой такого мира должна стать система международных законов или всеобщих принципов, которые бы регулировали отношения между государствами. В создании этой системы должны принять участие все страны, добровольно взявшие на себя обязанность выполнения указанных законов или принципов. Лафонтен предложил поставить войну как средство решения спорных международных проблем вне закона. К основополагающим принципам новой системы международных отношений Лафонтен относил материальное и моральное разоружение, отказ от заключения военных союзов, коллективную безопасность и применение санкций к государству-агрессору. Он призывал к доверию и честности в межгосударственных отношениях, к открытой дипломатии, свободе торговли, к признанию права наций на самоопределение. Лафонтен призывал создать специальный орган, способный обеспечить реализацию предложенных принципов3. Подобные призывы к заключению «справедливого мира» раздавались со стороны различных международных миротворческих организаций, социалистических партий нейтральных стран и отдельных общественных деятелей и ученых. К концу войны предложения о заключении мира стали поддерживать и политические круги воюющих стран. Но их мирные проекты ограничивались прежде всего собственными интересами. Так, германский рейхстаг в июле 1917 г. принял «мирную резолюцию», которая предусматривала организацию послевоенного европейского порядка на немецких условиях: «мир по-немецки». В январе 1918 г. американский президент В. Вильсон предложил свою программу послевоенного мироустройства, получившую широкую известность под названием «14 пунктов». Новый международно-правовой порядок, как казалось Вильсону, на долгие годы обеспечит процветание и безопасность всем народам и государствам. Для этого они должны взять на себя добровольное 157 158 3 Мир/Peace: альтернативы войне от античности до конца Второй мировой войны. М., 1993. С. 161–163. выполнение целого ряда принципов: открытая дипломатия, свобода мореплавания, торговли и движения капитала, разоружение, право народов на самоопределение и справедливое разрешение колониального вопроса. В качестве инструмента и гаранта нового миропорядка предлагалось создать «универсальную ассоциацию наций» – Лигу Наций. Лига становилась органом, осуществляющим урегулирование международных конфликтов политическими средствами. Президент верил, что Европа, измученная и напуганная войной, примет его программу, которая принесет народам свет свободы и справедливости. Британская концепция послевоенного миропорядка опиралась на традиционную политику многополярного равновесия в Европе и стремилась не допустить гегемонии какой-либо континентальной державы. У Великобритании не было постоянных союзников, у нее всегда были только постоянные имперские интересы. Для их реализации правящие круги страны надеялись использовать широкий набор дипломатических приемов и средств. Французский проект мира исходил из необходимости создания в послевоенной Европе такого международного порядка, который бы обеспечивал укрепление позиций Франции как великой европейской державы. Даже после победы французы продолжали испытывать страх перед Германией, опасаясь быстрого возрождения ее военно-экономического потенциала и реваншизма. Французы хотели превратить Германию во второстепенную европейскую страну путем ее расчленения. Предполагалось создать в Восточной Европе систему военно-политических блоков, противостоящих Германии. Таким образом, мирный договор с Германией во Франции рассматривали как продолжение войны. Французский проект предусматривал создание международной организации, которая была бы своеобразным централизованным военно-политическим штабом, располагающим интернациональной армией для борьбы с нарушителями мира. На Парижской мирной конференции 1919 г. союзникам после длительных дискуссий, едва не сорвавших ее работу, удалось достичь компромисса. В Устав созданной Лиги Наций были заложены формальные международно-правовые принципы послевоенного миропорядка, получившего название «Версальский»: равенство держав, признание их суверенитета и незави- симости, территориальной целостности, невмешательство во внутренние дела, открытая дипломатия. Отмечалось право народов на национальное самоопределение и добровольное избрание политической системы. Союзники договорились о всеобщем разоружении с учетом уровня оборонной достаточности. Лига Наций получила право на коллективную защиту жертв агрессии с применением военных, экономических, политических санкций. Были зафиксированы согласие и добровольность соблюдения странами основополагающих принципов международных отношений и их отказ от части суверенитета в пользу Лиги Наций. Многие из этих принципов не только получили международное признание, но и приобрели механизмы функционирования. Их конкретное выражение союзники пытались реализовать в мирных договорах с Германией, Австрией, Болгарией, Венгрией и Турцией, составивших основное содержание Версальской системы международных отношений. Версальский миропорядок рассматривался его творцами как многополярная либерально-демократическая модель международных отношений, включающая общечеловеческие ценности, положенные в основу западной цивилизации. Однако в практике международных отношений положение отдельных стран в рамках системы определялось их удельным весом и влиянием в мировой экономике, мировой политике и уровнем военного потенциала. Версальская система отражала послевоенный баланс сил, сложившийся в пользу Великобритании, США и Франции, которые стали основными системообразующими элементами. Созданный на основе взаимных уступок, Версальский миропорядок был отягощен комплексом глубоких противоречий: между победителями, между победителями и побежденными, между отдельными государствами Центральной, Восточной и ЮгоВосточной Европы. Поэтому с момента возникновения он оказался под угрозой краха. Устойчивость послевоенной системы международных отношений зависела от способности ролевых держав поддерживать равновесие сил в рамках системы. Это означало умение главных акторов системы быстро и эффективно реагировать на все изменения внешних и внутренних факторов ее существования. Устойчивость системы вовсе не означала ее неподвижность, а предполагала ее эластичность и гибкость, т.е. 159 160 эволюцию на основе саморегулирования. В практике международных отношений саморегулирование подразумевало способность ее создателей решать спорные вопросы дипломатическими методами, не допускать разрастания локальных конфликтов до уровня европейского или мирового, устанавливать со странамиизгоями партнерские отношения. В конечном счете, речь шла об обеспечении международной безопасности с использованием экономических, политических и военных средств всех акторов системы, т.е. о коллективной безопасности. До определенного времени ролевым державам удавалось удерживать Версальскую систему в состоянии устойчивости за счет ее эволюции, консенсусного разрешения спорных вопросов между всеми заинтересованными сторонами. Это позволяло сдерживать региональные конфликты и избегать всеобщего конфликта. Крушение Версальской системы международных отношений свидетельствовало, скорее, о слабости созданных механизмов обеспечения безопасности. Эти механизмы действовали в рамках либерально-демократической модели миропорядка и оказались неготовыми противодействовать внешнему согласованному напору тоталитарных государств. Тоталитарные режимы паразитировали на Версальской системе. Но их побудительные мотивы и движущие силы были следствием внутренних экономических, политических, идеологических, исторических факторов, а не прямого влияния Версальского миропорядка. Таким образом, далеко не бесспорна распространенная точка зрения, что Версальский миропорядок «покоился на вулкане» и стал источником Второй мировой войны. На основе вышеизложенных положений представляется возможным выделить несколько периодов в развитии Версальской системы международных отношений. Как и любая периодизация исторических явлений, предлагаемая нами условна и служит исключительно исследовательским целям. Первый этап – 1919–1923 гг. Это этап возникновения и деморализации Версальской системы. На этом этапе были разработаны основополагающие принципы системы, которые нашли концентрированное выражение в Уставе Лиги Наций, включенном в текст мирных договоров с побежденными странами. Только что сформировавшийся миропорядок был поставлен под сомнение как побе- дителями, так и побежденными. США отказались ратифицировать Версальский договор и тем самым выпали из числа гарантов системы. Франция потеряла одного из гарантов безопасности франко-германской границы. Вслед за США от этого отказалась Великобритания. Внутриполитическое развитие Веймарской республики отличалось нестабильностью. Леворадикальные (январь 1919, весна 1920 и 1921 гг.) и консервативно-монархические (март 1920 г.) силы пытались разгромить молодую германскую демократию. В июне 1920 г. к власти в Германии пришло правительство Ференбаха, готовое к конфронтации с Антантой. Британское правительство не стремилось к укреплению союзнических отношений с Францией. Оно испытало явное облегчение, когда США перестали быть гарантом франкогерманской границы, что снимало подобные обязательства с Великобритании. Ллойд Джордж искал компромиссы с Германией, не вмешиваясь в восточно-европейские конфликты. Во Франции видели эти зигзаги британской политики и предпочитали действовать независимо и твердо, а порой и не считаясь с британским союзником. Теперь для обеспечения собственной безопасности Франция была вынуждена надеяться не только на механизмы Лиги Наций. Более перспективным представлялся поиск новых союзников, теперь уже на востоке европейского континента. С начала 20-х гг. французская дипломатия была занята созданием системы «тыловых союзов» на восточных границах Германии. Угроза возможной войны на два фронта должна была сдерживать германский реваншизм. Провалом закончились попытки Великобритании укрепить новый миропорядок за счет получения дополнительных гарантий от Германии и Советской России по выполнению их долговых обязательств. На Генуэзской конференции 1922 г. Франция не поддержала британского премьера. В результате образовалась антиверсальская ось Берлин–Москва (Рапалло, 1922 г.), которую обе стороны использовали как орудие для конфронтации с Антантой. В России большевистский режим был готов к экспорту революции. Ленин считал, что период «оборонительной» войны со «всемирным империализмом» кончился и начинается война «наступательная». Советское правительство продолжало активно 161 162 вмешиваться во внутренние дела европейских стран, инициируя революционные процессы4. Международные отношения в Европе в начале 1920-х гг. оказались в состоянии кризиса, чреватого непредсказуемыми последствиями. Версальская система теряла способности к самоуправлению и была деморализована. Второй этап. В отечественной литературе его называют этапом развития и упрочения Версальской системы, что было вызвано экономической и политической стабилизацией капитализма в 1924–1929 гг. В этот период великие державы выступили против силового изменения сложившегося миропорядка. Они обнаружили стремление к сближению и конструктивному решению спорных проблем. Германия устами своего министра иностранных дел Г. Штреземана отказалась от попыток конфронтации с Францией. Ее политика была поддержана Великобританией, Италией и нашла благоприятный отклик во Франции. На Локарнской конференции Германия признала неизменность германо-французской и германо-бельгийской границ. Великобритания и Италия стали их гарантами. Спорные проблемы со своими восточными соседями Германия обязалась решать через международный арбитраж. Подписав Рейнский гарантийный пакт, Великобритания как бы возвращалась к прежнему англофранцузскому сотрудничеству. Линия британской безопасности вновь пролегла на европейском континенте. Англичане были готовы воевать за независимость и территориальную целостность Франции, полагая, что восточно-европейские проблемы должны решаться дипломатическими средствами. Эта политика отразилась в принятии Германии в Лигу Наций и урегулировании репарационной проблемы. В эти годы получили новые импульсы движения пацифистов и сторонников единства Европы, которые содействовали рождению важных внешнеполитических инициатив. Одной из них был французский проект создания «Соединенных Штатов Европы». США, несмотря на усиление экономических и финансовых позиций, продолжали политику изоляционизма и неучастия в европейских политических союзах. Этим объясняется 4 Коминтерн и идея мировой революции. Документы. М., 1998. 163 американское намерение трансформировать французское предложение о франко-американском союзе в широкое международное соглашение, вошедшее в историю дипломатии под названием «пакт Келлога-Бриана». Капиталистические страны пошли на снижение напряженности в отношениях с Советским Союзом, нашедшее выражение в известной «полосе» его дипломатического признания. Однако напряженность между СССР и западными странами не спадала. Советское правительство продолжало пытаться внести раскол в формирующееся единство западных стран и остановить Локарнский процесс. Для советской дипломатии Локарно было не чем иным, как «единым антисоветским фронтом». Руководство СССР использовало всеобщую стачку 1926 г. в Великобритании для вмешательства в ее внутренние дела, спровоцировав в 1927 г. разрыв дипломатических отношений. Окончание периода стабилизации Версальской системы в отечественной литературе связывают с началом мирового экономического кризиса в 1929 г. Принято либо выделять 1929–1933 гг. в особый период международных отношений, либо открывать ими десятилетний период кризиса и краха Версальского миропорядка. В первом случае упор делается на обострении экономических и финансовых противоречий и начавшихся таможенных и валютных войн. Во втором случае подчеркивается, что эти войны открыли этап кризиса и краха Версальской системы. Действительно, в условиях мирового экономического кризиса на международные отношения в Европе оказывали значительное влияние финансово-экономические проблемы. Однако ролевые державы находили решения сложных экономических и политических проблем либо путем жестких мер, либо через принятие компромиссных решений. К примеру, в 1931 г. Великобритания, Италия, Франция пресекли попытку германского правительства заключить с Австрией таможенный союз, нарушавший условия соответствующих мирных договоров. С другой стороны, была решена проблема германских репараций, которая в течение многих лет находилась в центре не только европейских, но и мировых проблем. На конференции в Лозанне в 1932 г. Германия фактически была освобождена от выплаты репараций. В декабре 1932 г. в ходе работы Всемирной конференции по разоружению было выработано компромиссное решение о равноправии Германии в области вооружений в рамках международного контроля. 164 Таким образом, в период мирового экономического кризиса были приняты компромиссные решения по важнейшим европейским вопросам, которые продолжали прежнюю линию стабилизации Версальской системы. Нам представляется целесообразным рассматривать период стабилизации Версальского миропорядка в хронологических рамках 1924–1932 гг. Третий этап в истории Версальской системы – это этап ее кризиса и краха. Хронологически его определяют 1933–1939 гг., т.е. от прихода к власти в Германии национал-социалистов до начала Второй мировой войны, которое принято считать крахом Версальского миропорядка, началом «новой эпохи международных отношений»5. В «Системной истории международных отношений» этот период разделяется на два. 1933–1937 гг. – это кризис системы. До 1938 г. фашистский режим в Европе ограничивался «ревизионистскими» действиями, направленными на отказ от выполнения части еще сохранявшихся условий Версальского договора. Германия вернула Саар, ввела войска в демилитаризованную Рейнскую зону, приступила к созданию современных вооруженных сил. 1938–1939 гг. – период краха. С 1938 г. началось «собирание» земель, населенных немцами, и создание «Великой Германии». Политика «умиротворения», проводимая западными демократиями, способствовала аншлюсу Австрии и поглощению Чехословакии. В 1939 г. очередной жертвой фашистской Германии стала Польша, включенная в состав территорий, обеспечивающих немецкое «жизненное пространство». Версальский миропорядок был разрушен. Такой вывод нам представляется не соответствующим реальному ходу событий. С нападением на Польшу крах Версальской системы и создание европейского «нового порядка» только набирали обороты, так как еще сохраняли независимость большинство европейских стран. В апреле 1940 г. Германия напала на Данию и Норвегию. В мае–июне капитулировали Люксембург, Нидерланды, Бельгия, Франция. В апреле 1941 г. были захвачены Греция и Югославия. Значительно расширился блок союзных с Германией государств. С середины сентября 1939 г. в разрушение Версальской системы включился Советский Союз. Его роль в «похоронах» Версаля заключалась не только в политической и экономической поддержке германской агрессии в Европе. СССР сыграл самостоятельную роль и в ликвидации независимых стран Восточной Европы. Надо признать, что Советский Союз фактически вступил во Вторую мировую войну 17 сентября 1939 г. нападением на Польшу. В.М. Молотов откровенно сказал об этом в речи на внеочередной сессии Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г. В частности, он заявил: «…оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора»6. Затем последовали война против Финляндии и включение летом 1940 г. прибалтийских государств в состав СССР. С ноября 1940 г. между Сталиным и Гитлером шел торг о дальнейшем разделе мира на сферы влияния. Он не закончился к лету 1941 г. Эти события происходили в рамках Второй мировой войны, участником которой на стороне фашисткой Германии Советский Союз оставался вплоть до 22 июня 1941 г. В Европе тоталитарный «новый порядок» сложился к маю 1941 г. Версальская система прекратила существование. Таким образом, период кризиса и краха Версальского миропорядка определяется следующими хронологическими рамками: 1933–1941 гг. В июне–декабре 1941 г. в результате германской агрессии против СССР и вступления в войну США открылись возможности для создания антифашистской коалиции. Постепенно в ходе острых политических дискуссий и принятия согласованных решений Великобританией, СССР, США в сфере международных отношений обозначились контуры новой модели послевоенного мироустройства. Она получила название Ялтинско-Потсдамской системы. В ней было зафиксировано военно-политическое господство на мировой арене СССР и США. Многополярность как структура международных отношений уступила место биполярной модели, в рамках которой сложились две геополитические зоны преобладания – американская и советская. Биполярная модель разделила страны мира на основе их общественнополитического устройства. 5 История новейшего времени стран Европы и Америки. 1918–1945 / под ред. Е.Ф. Язькова. М., 1989. С. 438. 165 6 Правда. 1939. 18 сент. 166 С.Н. Исакова Австрийский вопрос в дипломатии США, Великобритании и СССР в годы Второй мировой войны Австрийский вопрос с момента ликвидации суверенитета Австрии в марте 1938 г. и до подписания Государственного договора в мае 1955 г. занимал важное место в дипломатии по вопросам мирного урегулирования. Борьба вокруг решения австрийского вопроса отразила позиции, которые отстаивали великие державы в послевоенные годы. Особый интерес представляет период начала 40-х гг., поскольку тогда встала проблема австрийского вопроса и наметились пути его решения. За отправную точку возникновения австрийского вопроса некоторые авторы1 берут распад Австро-Венгерской монархии и итоги Первой мировой войны, а именно то, что с образованием первой Австрийской Республики австрийцы обрели независимость, которую они были обязаны соблюдать. Но в силу политических и экономических трудностей Австрия вынуждена была вступить в союз с Германией, которая фактически оккупировала ее. Однако многие историки2 сегодня справедливо полагают, что австрийский вопрос возник в связи с аншлюсом Австрии Германией 15 марта 1938 г. Несмотря на то что большинство австрийцев в апреле 1938 г. высказались за воссоединение с Германией, акт присоединения был насильственным действием, так как австрийцы находились под фактическим давлением со стороны Германии. Аншлюс осудили многие страны, в том числе, США, СССР и Великобритания, считая, что у Австрии на тот момент не было другого выхода. 1 См., например: Hiscocks R. The Rebirth of Austria. L.–N.Y.–Toronto, 1953. Ефремов А.Е. Советско-австрийские отношения после Второй мировой войны. М., 1958; Жиряков И.Г. Советский Союз – Австрия: на пути к созданию общеевропейского дома. М., 1991; Cronin A.K. Great Power Politics and the Struggle over Austria, 1945–1955. L., 1986; Stourzh G. Um Einheit und Freiheit. Staatsvertrag, Neutralitaet und das Ende der Ost-West-Besetzung Oesterreich. 1945– 1955. Wien, 1998; и др. 2 167 Тем не менее после аншлюса Австрии западные страны долгое время придерживались мнения, что вопрос о восстановлении ее суверенитета даже не должен быть поставлен. 9 ноября 1940 г. премьер-министр Англии заявил, что «правительство Его Величества не рассматривает себя связанным какими бы то ни было переменами, происшедшими в Австрии в течение или после 1938 г.». Он оставил открытыми вопросы о будущем Австрии, о восстановлении ее независимости ссылкой на то, что «правительство Его Величества не может… в настоящий момент связать себя признанием или поддержкой установления в будущем тех или иных определенных границ в Центральной Европе»3. Фактически, правительство Великобритании оставляло себе возможность для выдвижения иных предложений, чем восстановление суверенитета Австрии, нарушенного в 1938 г. В англо-американской декларации (Атлантической хартии), подписанной президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Черчиллем 14 августа 1941 г., утверждалось, что они «стремятся к восстановлению суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путем»4. Следует полагать, что это заявление относилось и к Австрии. То есть союзники изначально предполагали восстановление независимости и суверенитета этой страны. В этой же декларации можно найти и ссылку на определение будущего режима восстановленных государств – демократический5. Таким образом, союзники, говоря о расчленении Германии (встреча У. Черчилля с Ф. Рузвельтом в декабре 1941 г., заседание консультативного комитета по послевоенным проблемам, учрежденного Ф. Рузвельтом в январе 1942 г.), не имели в виду Австрию, так как подразумевалось восстановление ее независимости. Оформление советской позиции в отношении Австрии можно отнести к ноябрю 1941 г., когда И.В. Сталин сказал, что «Австрия должна быть отделена от Германии в виде независи3 СССР в борьбе за независимость Австрии. М., 1965. С. 45. Мировые войны XX в. : в 4 кн. М., 2002. Кн. 4. С. 318. 5 Там же. 4 168 мого государства…»6. В декабре 1941 г. эту же точку зрения он изложил Э. Идену в Москве7. Такая позиция Советского Союза, на наш взгляд, была естественной реакцией на начавшуюся войну с Германией, связана с желанием освободить захваченные противником государства и надеждой на помощь со стороны союзников, в частности Великобритании, договор с которой в 1941 г. положил начало формированию антигитлеровской коалиции. Поэтому советский лидер не решался на тот момент выдвигать какие-либо другие предложения в отношении Австрии. Планы английской дипломатии окончательно стали ясны 26 сентября 1942 г., когда министр иностранных дел Великобритании Э. Иден публично заявил о том, что следует «поощрять небольшие страны к тому, чтобы они сливались в более крупные, хотя и не исключительные объединения». Он разъяснил, в частности, что речь идет о создании федерации, в которую должны войти Австрия, Венгрия, Польша и Чехословакия8. Такого же мнения был и У. Черчилль. В январе 1943 г. он пришел к выводу о необходимости ряда конфедераций: Скандинавской, Дунайской, Балканской9. Для обсуждения этого и других вопросов послевоенного устройства в Европе 15 марта 1943 г. Э. Иден встретился в Вашингтоне с Ф. Рузвельтом и его специальным помощником Г. Гопкинсом. Последний в записи этой беседы сообщает, что Рузвельт и Иден согласились в следующем: Австрия и Венгрия должны быть восстановлены как независимые государства10. Но что это практически означает, выяснялось из беседы Идена и С. Уэллеса, заместителя государственного секретаря США. Иден сказал, что СССР не одобряет создание федераций, вероятно, полагая, что они будут направлены против Советского Союза. Уэллес ответил, что он, как и Иден, считает формиро6 Цит. по: СССР и германский вопрос. 1941–1949: документы из Архива внешней политики РФ : в 3 т. Т. 1 : 22 июня 1941 г. – 8 мая 1945 г. М., 1996. С. 119. 7 Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1944. Т. 1. С. 148. 8 Черчилль У. Вторая мировая война. М. 1998. Кн. 4. C. 610. 9 Там же. С. 636. 10 Foreign Relations of United States. Diplomatic Papers 1943. Vol. III. The British Commonwealth. Eastern Europe. The Far East. Wash., 1963. P. 13, 16. 169 вание федерации в составе Австрии, Чехословакии и Польши «практическим решением вопроса»11. В мае 1943 г. на совещании, состоявшемся в английском посольстве в Вашингтоне, Черчилль выразил надежду на то, что «Дунайская конфедерация, опирающаяся на Вену, заполнит ту брешь, которая образовалась после исчезновения АвстроВенгерской империи. Бавария может быть присоединена к этой группе»12. Это был один из планов объединения Европы под эгидой Великобритании, который СССР отклонил в силу совершенно иных собственных интересов. Встретив отпор советского правительства, английские дипломаты пошли на временную уступку в вопросе о независимости Австрии, чтобы получить обещание на создание в будущем конфедераций. В разработанном весной 1943 г. меморандуме «Будущее Австрии», автором которого был Дж. В. Харрисон, рассматривались четыре возможных варианта решения австрийского вопроса: 1. Объединение Австрии с Германией либо в качестве составной части империи, либо на федеральной основе. 2. Включение Австрии в южногерманский союз или конфедерацию. 3. Восстановление Австрии как свободного и независимого государства. 4. Включение Австрии в конфедерацию стран Центральной или Восточной Европы13. Первое решение отбрасывалось по понятным причинам, но и второе также оценивалось отрицательно, так как немецкий элемент был бы преобладающим в Австрии и лишил бы ее права считаться дунайским государством. В отношении третьего решения – восстановление Австрии в качестве независимого государства – Дж. В. Харрисон обращал внимание на ряд проблем. Во-первых, не существовало никакого австрийского правительства, даже политиков, которые могли бы его создать. Определенные надежды возлагались на 11 Ibid. P. 19–24. Ibid. P. 717. 13 Stourzh G. Um Einheit und Freiheit. S. 11. 12 170 эрцгерцога Отто фон Габсбурга, но Габсбурги не пользовались большим влиянием в Австрии, в период их власти практически были исключены связи с Польшей, Чехословакией и Югославией, как и включение Австрии в какую-либо федерацию. Поэтому первое национальное правительство в восстановленной Австрии должен был образовать сам австрийский народ. Во-вторых, маленькая и слабая независимая Австрия столкнулась бы с рядом серьезных трудностей при восстановлении государства после войны, и великим державам пришлось бы взять на себя значительную долю ответственности за политическое и экономическое сохранение австрийской независимости. Поэтому четвертое решение, а именно конфедерация Австрии с восточными соседними государствами Польшей, Чехословакией и Венгрией, было наиболее приемлемым14. Меморандум Харрисона явился основой для совещания по австрийскому вопросу в британском кабинете под председательством У. Черчилля 16 июня 1943 г. Понятно, что именно последний его вариант нашел большую поддержку, учитывая все вышеизложенное. Военный кабинет согласился использовать этот меморандум в качестве основной формулировки британской политики в отношении Австрии при обсуждении этого вопроса с Соединенными Штатами и Советским Союзом15. На состоявшейся 19–30 октября 1943 г. Московской конференции министров иностранных дел Англии, СССР и США была принята «Декларация об Австрии», которая утвердила решение австрийского вопроса в духе предложения СССР, т.е. аннулирование аншлюса и согласие на независимость и свободу Австрии. Правда, в Декларации предусматривалась ответственность Австрии за участие в войне на стороне Германии, которая могла быть пересмотрена с учетом собственного вклада Австрии в дело ее освобождения16. Таким образом, Московское заявление было явно противоречивым. С одной стороны, союзники признавали Австрию пер14 вой жертвой германской агрессии, с другой, – говорили и об ответственности Австрии, которую она должна нести, участвуя в войне на стороне Германии. Другими словами, в послевоенные задачи союзников в отношении Австрии, согласно Московскому заявлению, не входило перевоспитание людей, как это было для Германии. И несмотря на то что в течение войны Австрия находилась фактически под авторитарным режимом, в умах союзников преобладало мнение, что после освобождения от внешнего давления она сможет вернуться к демократическому развитию. Принятию «Декларации об Австрии» предшествовала дискуссия. 26 октября 1943 г. представитель СССР выступил с заявлением, в котором говорилось, что для советского правительства важнейшими «являются задачи послевоенного устройства Европы и создания прочного мира путем освобождения малых стран и восстановления их независимости и суверенитета». В заявлении решительно отвергалась идея объединения малых стран в различного рода федерации и конфедерации, поскольку оно чревато опасностями как для самих малых стран, так и для будущего общего мирного развития Европы. Сталин связывал это с «санитарным кордоном» против СССР17. Этот факт, возможно, и двигал английской дипломатией, так как и после принятия Декларации в Англии не прекратилась пропаганда идеи федерации. Еженедельник «Economist» 11 ноября 1943 г. поместил статью, комментирующую Декларацию, доказывая, что она не отвергает возможность образования федераций государств Центральной или Восточной Европы18. В ответ на это советская газета «Известия» от 18 ноября выступила с большой редакционной статьей, разъяснявшей, что ни Декларация, ни другие решения Московской конференции не признали принцип федерации19. 1 декабря на Тегеранской конференции обсуждался вопрос о Германии. Черчилль снова говорил о создании Дунайской 17 Ibid. S. 12. Ibid. 16 Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны, 1941–1945 гг. М., 1984. Т. 1. С. 328. СССР в борьбе за независимость Австрии. С. 47–51. Foreign Relations of United States. Diplomatic Papers 1943. Vol. III. P. 601–602. 19 Известия. 1943. 18 нояб. 171 172 15 18 конфедерации. Он утверждал при этом, что «жители Южной Германии дрались на фронте менее упорно, чем остальные солдаты гитлеровской армии»20. Объясняя в мемуарах свою точку зрения, Черчилль откровенно писал, что имел в виду восстановление Австро-Венгерской империи21, т.е. фактически ликвидацию независимости Австрии и Венгрии. Сталин сказал в ответ на выступление Черчилля, что «придется иметь дело с большими массами немцев» и тогда Черчилль увидит, что «в германской армии сражаются не только пруссаки, но и немцы из остальных провинций Германии. Лишь австрийцы, сдаваясь в плен, кричат, что они австрийцы. Что же касается немцев из отдельных провинций, то они сражаются с одинаковым ожесточением». И далее он резюмировал, что каким бы образом «ни подходить к вопросу о разделе Германии, не нужно создавать какого-то нежизнеспособного объединения дунайских государств. Венгрия и Австрия должны существовать отдельно друг от друга»22. По предложению Ф. Рузвельта было принято решение передать вопрос о Германии Европейской союзнической комиссии в Лондоне, созданной в октябре 1943 г.23 Этим вопрос об Австрии, который уже решили на Московской конференции, был снят с повестки дня. Несмотря на то что Московская конференция министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, а затем и Тегеранская конференция глав этих великих держав провозгласили право Австрии на независимость, лидеры США и Англии не оставляли надежду на реализацию планов включения Австрии в какую-либо федерацию. В октябре 1944 г. в Москве во время бесед со Сталиным Черчилль снова пытался поднять вопросы о расчленении Германии и о судьбах Австрии. Но решение не приняли ввиду неофициальности бесед и отсутствия Рузвельта. Официально эти вопросы обсуждались на Крымской конференции (4–11 февраля 1945 г.). Черчилль предложил разделить Германию на два государства. Ядром первого планировалась Пруссия, в другое государство должны были войти южные провинции Германии со столицей в Вене. То есть фактически Черчилль тем самым собирался создать противовес Германии в Центральной Европе. Но и на этой конференции было решено передать рассмотрение вопроса о Германии и Австрии министрам иностранных дел24. Итак, решение австрийского вопроса было возложено на Европейскую союзническую комиссию (ЕСК). Основной деятельностью этой комиссии стала разработка положений, которые требовались на период после капитуляции Германии. В первую очередь должен был регулироваться способ оккупации и управления немецким государством. Так как Австрия являлась его административной частью, необходимо было отделить ее от Германии и восстановить как независимое государство. В ноябре 1944 г. при ЕСК была создана Европейская консультативная комиссия (ЕКК), которая до июля 1945 г. разрабатывала вопрос о распределении оккупационных зон в Австрии25. Согласно ее разработкам, вся Австрия поделилась бы на две части, русскую и английскую зоны, а Вену оккупировали три державы. Первоначально ни объединенный комитет начальников штабов США, ни президент Ф. Рузвельт не проявляли интереса к оккупации Австрии, за исключением символической части в Вене. По мнению Ф. Рузвельта, оккупация южной зоны Германии и Австрии привела США к участию в англо-советском соперничестве на Балканах. Он писал, что не хочет, чтобы «США возлагали на себя бремя послевоенного возрождения Балкан. Это должно быть британской задачей… Американские оккупационные силы не должны иметь никакой ответственности в южной Европе и будут выведены оттуда в самое ближайшее время»26. Американская делегация при Европейской союзнической комиссии обратилась в конце ноября 1944 г. с настоятельным 20 Тегеран, Ялта, Потсдам. Сборник документов. М., 1971. С. 95. Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1998. Кн. 5. С. 354–357, 359–360. 22 Тегеран, Ялта, Потсдам. С. 95. 23 Советский Союз на международных конференциях... М., 1984. Т. 3. С. 158. Тегеран, Ялта, Потсдам. С. 115–121. Four-Power Control in Germany and Austria, 1945–1946. L.–N.Y.– Toronto, 1956. P. 276–277. 26 Ibid. P. 276. 173 174 21 24 25 призывом к Рузвельту, что США должны участвовать в оккупации Австрии, объясняя это тем, что от решения австрийского вопроса зависит решение германского. Тем более, что американские войска начали готовиться к оккупации Австрии уже в начале 1944 г., а военное руководство США приступило к детальному планированию будущего военного управления Австрией27. 28 апреля 1944 г. американский объединенный комитет начальников штабов выпустил «Директиву для военного правительства Германии», которая предписывала проведение политики высших командующих союзнических экспедиционных сил (ВКСЭС) в Германии и Австрии28. Директива включала «руководящий принцип для Австрии», который подчеркивал фундаментальное различие между политическими целями оккупации Австрии и Германии. Австрия, согласно Московскому заявлению, должна быть освобождена от немецкого господства с дальнейшим восстановлением ее независимости. Это усиливало вероятность более дружественного отношения со стороны австрийского населения к странам, освободившим ее от нацизма. Кроме того, в Австрии разрешалась более широкая политическая деятельность, чем в Германии29. В то же время, несмотря на эти директивы, в США наблюдалась политическая неуверенность по поводу участия в оккупации Австрии. Однако в течение весны и лета 1944 г. над решением австрийского вопроса работала небольшая группа, которая затем вошла в так называемый Отдел по Германии и Австрии30. В конце ноября 1944 г. Советский Союз представил свой вариант распределения зон, который предполагал довольно значительное участие американцев. Помимо разделения Вены на три зоны, остальная территория Австрии также должна была делиться на три части. Бургенланд, восточная часть Нижней Австрии и большая часть восточной Штирии (включая город Грац) попадали в зону Советского Союза; западная часть Нижней Авст- рии (включая лесной район), северо-западная часть Штирии и вся Каринтия отводились Великобритании; все остальные федеральные земли (Верхняя Австрия, Зальцбург, Тироль и Форарльберг) отходили Соединенным Штатам. Наконец, президент Рузвельт согласился 9 декабря 1944 г. с учреждением американской оккупационной зоны в Австрии, которая должна была примыкать к предусмотренной для американской оккупации немецкой Баварии31. Интересным является не только американское промедление участвовать в оккупации Австрии, что объяснимо позицией Рузвельта в отношении этого региона и его планами вывода американских подразделений из Европы самое позднее, чем через 2 года после окончания войны. Поражает та настойчивость, с которой советская делегация при ЕСК настаивала на равноценном участии США в оккупации Австрии. Такая советская позиция, на наш взгляд, указывает на то, что для СССР основным противником в уже появившихся контурах борьбы вокруг сфер влияния в Европе была Великобритания, а не США. Соединенные Штаты же рассматривались Советским Союзом в качестве посредника, который сглаживал бы противоречия между СССР и Великобританией. Франция также претендовала на одну из оккупационных зон в Австрии, о чем заявила в январе 1945 г. в Европейской консультативной комиссии32. Тогда Великобритания предоставила к концу января 1945 г. план деления Австрии на 4 зоны, включая Францию, который стал основой окончательного соглашения по зонам. Этот британский план предусматривал следующее распределение: Тироль и Форарльберг должны были образовывать французскую зону, Зальцбург и Верхняя Австрия – американскую; к британской зоне отошли бы восточный Тироль, Каринтия и Штирия (включая южную часть Бургенланда); в советскую зону вошла бы Нижняя Австрия, включая северную часть Бургенланда. Вена должна была делиться на 4 сектора33. 27 Ibid. По материалам частного архива П. Свита, опубликованного в кн.: Gesellschaft und Politik am Beginn der zweiten Republik / O. Rathkplb (hg.). Wien; Koeln; Graz, 1985. S. 165–167. 29 Ibid. 30 Four-Power Control in Germany and Austria, 1945–1946. P. 277. 28 175 31 Ibid. Four-Power Control in Germany and Austria, 1945–1946. P. 276–277. 33 Ibid. 32 176 По настоянию Советского Союза в этот план внесли небольшие изменения, а именно: во-первых, в советскую зону включили Мюльфиртель (Мельничий квартал), а также расположенную к северу от Дуная часть Верхней Австрии; во-вторых, Советский Союз получал от Великобритании южную часть Бургенланда34. Западные державы выступали за раздел Вены. Это дало бы им возможность использовать аэродромы в пределах собственных секторов. Однако Советский Союз предложил вернуть государственные границы Вены по состоянию до аншлюса. После долгих переговоров СССР добился восстановления границ Вены по состоянию на 31 декабря 1937 г. В распоряжении американцев оказался военный аэродром Тульн (Лангенлебарн), а аэродром Швехат, который находился под британским контролем для общего использования англичанами и французами, был в пределах советской зоны35. Кроме того, Советский Союз предложил объявить Вену международным сектором, управление которым каждый месяц должно было переходить в руки другой оккупационной власти (в отличие от первоначального требования присоединить Вену к своей зоне). Такого международного сектора не было в Берлине, поэтому значение его было велико как для союзников, так и для самих австрийцев. Его создание не только давало больше свободы центральным австрийским правительственным учреждениям в отношениях с каждой отдельной оккупационной властью, но и объединяло самих союзников. Таким образом, разделение Вены на западную и восточную части (такая участь постигла Берлин) с международным сектором было сделать существенно труднее36. На Потсдамской конференции трех великих держав, проходившей с 17 июля по 2 августа 1945 г., рассматривались вопросы, касающиеся зон оккупации в Австрии, их снабжения, ввода войск западных держав в Вену, репараций с Австрии. 34 Ibid. Ibid. P. 279. 36 Ibid. Одним из самых спорных был вопрос о вводе западных войск в Вену. Известно, что Советский Союз первым вступил на территорию Австрии. В итоге Вена была оккупирована советскими войсками, где сразу учредили австрийское правительство под руководством К. Реннера. После того как в Европейской контрольной комиссии решили сделать Вену международным сектором, западные союзники стали договариваться о дате ввода туда своих войск. Но СССР откладывал дату, ссылаясь на причины, связанные с недоработкой ЕКК положений по зонам оккупации, в частности о границах зон в самой Вене. В начале апреля 1945 г. Советский Союз согласился разрешить западным миссиям вступить в Вену. Однако 27 апреля того же года учрежденное советскими силами временное правительство в Вене объявило о создании второй Австрийской республики. 29 апреля советское руководство формально объявило о своем признании временного правительства Австрии и одновременно отказало американским, британским и французским войскам войти в Вену до тех пор, пока не будет достигнуто определенное соглашение в Союзнической комиссии. В итоге западные силы получили разрешение вступить в Вену только 3 июня 1945 г., а фактически они вошли в Вену в конце августа 1945 г. Причины такого поведения советской стороны в отношении западных союзников до сих пор остаются спорными. Западная точка зрения, в частности О. Кронина, сводится к тому, что таким образом Советский Союз хотел закрепиться в Австрии и попытаться установить выгодный ему политический режим, такой же, как в Румынии и Чехословакии. Но, столкнувшись с негативным отношением к советским силам австрийцев, И. Сталин вынужден был согласиться на приход в Вену западных союзников37. Это мнение частично можно принять, но также очевидно и то, что И. Сталин таким действием, возможно, хотел иметь большее влияние на решение послевоенных проблем. Ведь известно, что после Ялтинской конференции усилились опасения западных лидеров в отношении Советского Союза, когда они 35 37 177 Cronin A. Great Power Politics and the Struggle over Austria, 1945–1955. P. 33. 178 увидели, что в странах Восточной Европы, освобожденных от нацизма Советской Армией, началась массовая и быстрая советизация, происходило формирование прокоммунистических режимов сталинского образца. В телеграмме Г. Трумэну от 12 мая 1945 г. У. Черчилль писал о том, что над фронтом советских войск опускается «железный занавес» и «мы не знаем, что делается позади него»38. Со своей стороны, Сталин в частной беседе с одним из видных югославских коммунистических лидеров того времени М. Джиласом произнес весьма примечательную фразу: «Война теперь не такая, как в прошлом; тот, кто занимает территорию, вводит на ней свою собственную социальную систему. Каждый вводит свою систему везде, куда может дойти его армия. Иначе и быть не может»39. Таким образом, Г. Трумэн и У. Черчилль на исходе Второй мировой войны видели в СССР потенциального противника. Примерно так же смотрел на союзников по антигитлеровской коалиции и И. Сталин. Возможно, отсюда и шла такая советская реакция на приход западных миссий в Вену. Тем не менее на Потсдамской конференции вопрос о вводе западных войск в Вену был окончательно решен. И. Сталин согласился с тем, что союзники могут войти в Вену тогда, когда пожелают. Одновременно решалась проблема снабжения продовольствием Вены советской стороной, пока западные союзники не введут свои силы. Наиболее спорным вопросом, который поднимался на Потсдамской конференции, был вопрос о репарациях с Австрии. США сразу отказались от взимания репараций, обосновывая это тем, что Австрия не в состоянии выплатить такую сумму и ей нужно предоставить помощь по программам ООН. Кроме того, взимание репараций противоречило Московской декларации по Австрии 1943 г. Если и требовать, по мнению США, репарации, то только в форме единовременного изъятия оборудо- вания военной промышленности, которое не может быть использовано для целей мирного времени40. Английская делегация также отказывалась от репараций с Австрии и поддерживала мнение США. Советский Союз настаивал на сумме репараций в 250 млн долл., причем они должны были быть в виде изъятия оборудования и поставок продукции австрийской промышленности. Устанавливался 6-летний срок взимания репараций. Предназначались они Советскому Союзу, Великобритании, США и Югославии41. В итоге СССР пошел на уступки, и 30 июля 1945 г. министр иностранных дел СССР Молотов вручил министрам иностранных дел США и Великобритании (Дж. Бирнсу и Э. Бевину) «Предложения делегации СССР о репарациях с Италии и Австрии». В этом документе говорилось, что «репарации будут выплачиваться в форме единовременных изъятий оборудования из тех отраслей их хозяйства, которые являются важнейшими составными элементами военного потенциала. Такое изъятие должно быть закончено в течение года. Сумма репараций с Австрии будет определяться Межсоюзной репарационной комиссией. Репарации будут предназначаться СССР и Югославии»42. Итак, на Потсдамской конференции союзники окончательно договорились о проведении дальнейшей политики в отношении Австрии, распределили оккупационные зоны, и 25 августа 1945 г. официально начался период ее оккупации. После конференции 9 августа 1945 г. был опубликован документ Европейской консультативной комиссии – «Сообщение правительств Советского Союза, Соединенных Штатов Америки, Соединенного Королевства и Временного правительства Французской Республики о соглашениях относительно зон оккупации и контрольного механизма союзников в Австрии». В первом соглашении устанавливались структура контрольного механизма союзников в Австрии, его задачи, порядок управления общеавстрийскими делами и делами Вены. В соглашении было зафикси40 Там же. C. 219. Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1984. Т. 6. C. 200. 42 Там же. С. 340. 41 38 39 Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1998. Кн. 3. C. 631–635. Цит. по: Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. C. 374. 179 180 ровано: «Контрольный механизм союзников в Австрии будет состоять из Союзнического совета, Исполнительного комитета и персонала, назначаемого четырьмя упомянутыми правительствами, причем вся организация будет называться “Союзническая комиссия по Австрии”. Основными задачами Союзнической комиссии по Австрии будут: а) добиться отделения Австрии от Германии; б) обеспечить скорейшее создание центрального австрийского административного аппарата; в) подготовить почву для образования свободно избранного австрийского правительства; д) обеспечить до того времени поддержание удовлетворительного административного управления в Австрии». Далее сказано, что Союзнический совет будет состоять из четырех военных комиссаров, которые будут совместно осуществлять верховную власть по вопросам, касающимся Австрии в целом. В соответствии с этим каждый комиссар в качестве главнокомандующего оккупационными силами, представленными его правительством, будет осуществлять полную власть в зоне, оккупированной его вооруженными силами. Союзнический совет, решения которого должны быть единогласными, будет вырабатывать планы и принимать решения по основным вопросам, затрагивающим Австрию в целом, и обеспечивать соответствующую согласованность действий в зонах оккупации. Функциями Исполнительного комитета и персонала будут: давать рекомендации Союзническому совету и проводить в жизнь его решения. Как только министерства центральной австрийской администрации будут достаточно работоспособны, им будет дано указание взять на себя соответствующие функции, касающиеся Австрии в целом, и они будут выполнять их под контролем Союзнической комиссии. Соглашение предусматривало управление Веной через межсоюзническую комендатуру, действующую под руководством Союзнического совета и состоящую из четырех комендантов. Персонал межсоюзнической комендатуры «будет наблюдать и вести контроль за деятельностью местных органов». Второе соглашение, о зонах оккупации, устанавливало, что Австрия в границах 1937 г. разделяется на четыре зоны. СевероВосточная (советская) зона состояла из провинции Нижняя Австрия, леводунайской части провинции Верхняя Австрия и провинции Бургенланд; Северо-Западная (американская) зона включала провинцию Зальцбург, праводунайскую часть провинции Верхняя Австрия; Западная (французская) зона – провинции Тироль и Форарльберг; Южная (британская) зона – провинцию Каринтия, включая Восточный Тироль, и провинцию Штирия, за исключением района Бургенланд. В Вене, границы которой были восстановлены в границах 1937 г., образован международный сектор (Внутренний город); районы Леопольдштадт, Бригиттенау, Флоридсдорф, Виден и Фаворитеи заняты вооруженными силами Советского Союза; районы Неибау, Иозефштадт, Хернальс, Альзергрунд, Веринг и Деблинг – войсками Соединенных Штатов Америки; районы Мариахильф, Пенцинг, Фюнфхауз (включая район Рудольфсхейм) и Оттакринг – войсками Французской республики; районы Гитцинг, Маргаретен, Мейдлинг, Лаидштрассе и Зиммеринг – войсками Соединенного Королевства43. Во исполнение этих решений советские войска передали английским оккупационным властям Восточную Штирию, а войска США уступили советским оккупационным властям часть Верхней Австрии, которая находится на левом берегу Дуная. Войска Англии, Франции и США вступили в соответствующие зоны оккупации Вены. По американским документам можно проследить основную цель, которую первоначально ставили для себя США в оккупации Австрии. В документе от 6 сентября 1945 г., посвященном признанию временного правительства К. Реннера, говорилось, что «Соединенные Штаты имеют один основной интерес в Австрии – помочь в установлении стабилизации в Центральной Европе... Американское решение участвовать в восстанов- 181 182 43 Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1944. Т. 3. С. 370–372. лении Австрии как независимого и демократического государства основывается на условии, что такая Австрия может внести вклад в центрально-европейскую стабильность. Поэтому не в наших (США. – С.И.) интересах навязывать австрийцам карательный мир или заставлять нацию в целом платить за ошибки меньшинства. Страна не должна нести потери больше, чем экономические разрушения после войны»44. 11 сентября 1945 г. состоялось первое заседание Союзнического совета. В качестве военных комиссаров присутствовали главнокомандующие оккупационными войсками в Австрии: от СССР – маршал И.С. Конев, от США – генерал Марк Кларк, от Великобритании – генерал-лейтенант Ричард Мак-Крири, от Франции – корпусной генерал М.Э. Бетуар. Председательствовал И.С. Конев. Союзнический совет принял постановление о разрешении в ближайшее время свободного передвижения представителей австрийских торговых фирм, предприятий, организаций, а также беспрепятственного движения железнодорожного, автомобильного и гужевого транспорта по всей территории Австрии. Совет решил также восстановить и ввести в действие по всей Австрии междугороднюю телеграфную и телефонную связь. Совет утвердил новые, повышенные нормы продовольственного снабжения Вены, которые должны были быть введены с 23 сентября. Союзнический совет принял и подписал обращение к австрийскому народу, в котором официально сообщалось об учреждении Союзнической комиссии и о том, что Союзнический совет принял на себя верховную власть в Австрии по вопросам, касающимся Австрии в целом, начиная с 11 сентября 1945 г. В обращении были изложены основные задачи Союзнического совета: «Союзнический совет стоит на точке зрения Московской декларации, в которой правительства Объединенных наций заявили о своем стремлении видеть восстановленной свободную, независимую, демократическую Австрию. Следующую задачу Союзнический совет видит в создании прочной политической, экономической и культурной базы для воссоздания подлинно демократической, свободной и независи- мой Австрии и обеспечения устойчивого мира. Наиболее неотложным делом являются воссоединение и экономическое восстановление страны для преодоления последствий войны и хозяйничанья гитлеровцев и ликвидации германского влияния во всей жизни Австрии»45. В тот же день, 11 сентября, Союзнический совет принял постановление «О политической деятельности демократических партий в Австрии». В первом пункте было сказано, что «разрешается максимальная свобода развития их политической деятельности по всей Австрии, при условии, что: а) демократические партии своей работой обязываются укреплять и поддерживать свободную независимую Австрию; б) обеспечат сохранение демократических принципов и решительную борьбу с нацистской идеологией во всех ее видах и формах в общественнополитической, культурной и экономической жизни; в) не будут нарушать общественный порядок, установленный оккупационными властями; г) не будут проводить деятельности, направленной против оккупирующих держав или одной из них, а также против их войск на территории Австрии»46. Таким образом, теоретически вопрос об Австрии был решен, и оставалось решить его практически. В целом, можно отметить, что оформление позиций союзников по антигитлеровской коалиции в отношении Австрии было сложным и неоднозначным процессом, так как изначально австрийский вопрос рассматривался ими как второстепенный. Однако в конечном счете эта проблема стала наряду с германской одной из ключевых в отношениях между Советским Союзом и западными державами в условиях начавшейся «холодной войны», постоянно усиливая противоречия между этими странами. 45 44 Gesellschaft und Politik am Beginn der zweiten Republik. Wien, 1985. S. 171. 183 46 Внешняя политика СССР. М., 1944. Т. 6. С. 16–17. Внешняя политика Советского Союза. 1945 год. М., 1949. С. 183–185. 184 Н.С. Малышева Позиция Великобритании в отношении создания Европейского объединения угля и стали (январь–июнь 1950 г.) Формирование Европейского объединения угля и стали в 1951 г., безусловно, имело своей целью решить германский вопрос путем включения ФРГ в европейскую структуру и взятия под наднациональный контроль важных составляющих военной промышленности – угля и стали. Вместе с тем в плане Шумана была заложена еще одна идея – привлечь к европейским делам Великобританию, которая предпочитала находиться в стороне от них. Реализация этой задачи во многом зависела от характера взаимоотношений Великобритании и Франции – инициатора создания ЕОУС. Оценивая англо-французские отношения на начало 1950 г., посол Великобритании в Париже О. Харви отмечал, что в целом они конструктивны по-прежнему, за исключением вопросов, касающихся Германии и Европейского Союза. Франция не была уверена в том, что Великобритания будет принимать участие в их решении. Харви указывал, что, хотя Франция предпочла, чтобы Великобритания стала ближе к Европе, и озаботилась вопросами сдерживания Германии, в случае ее отказа она будет действовать самостоятельно1. Однако соображения О. Харви не приняли во внимание, поскольку англо-французские отношения выглядели теплыми. В марте 1950 г. состоялся официальный визит президента Франции Орио в Лондон, который прошел как нельзя лучше. Вместе с тем некоторые сообщения О. Харви были учтены Министерством иностранных дел Великобритании. Внимание уделялось тем сообщениям, которые свидетельствовали о внешней и внутренней слабости Франции, ее стремлении оставаться вне американо-советского противостояния, усиливающемся влиянии Коммунистической партии и антиамериканских настроений. И хотя посол утверждал, что большинство французов все же поддерживают Атлантический союз, эта тенденция всерьез беспокоила британское правительство2. Французская армия, 1 2 Foreign Office (далее FO). №371/89166. L., 1968. FO. №371/89185. L., 1968. 185 которая, как считала Великобритания, должна была стать основной силой на европейском континенте, была деморализована войной в Индокитае и испытывала недостаток финансирования. В связи с этими опасениями МИД не представлял, как слабая и в моральном, и в военном отношении Франция сможет проводить независимую политику в Европе. Поэтому мнение О. Харви о том, что Франция намеревается интегрировать Германию в Европу, виделось сомнительным. Действительно, когда в марте 1950 г. канцлер ФРГ К. Аденауэр выступил с предложением создать франко-германский союз, реакция Франции была крайне негативной, поскольку в нем доминировала бы Германия. Правительство Великобритании воздержалось от комментариев по предложению Аденауэра, полагая, что лучшей гарантией безопасности в Европе и сдерживания Германии является создание НАТО в апреле 1949 г.3 К заседанию Атлантического совета, которое было намечено на 11 мая 1950 г., Британия готовилась, исходя из позиции, что НАТО – лучший способ избавить Францию от страха перед возрождающейся Германией. Э. Бевин также планировал добиться уменьшения союзнического контроля в ФРГ. В марте–апреле 1950 г. возникла проблема с Советом Европы. Чтобы скоординировать действия оторванных друг от друга Ассамблеи и Совета министров, было предложено учредить наднациональный орган, который бы контролировал выполнение принятых Ассамблеей решений. Э. Бевин выдвинул другой вариант: регулярные неформальные встречи представителей Ассамблеи и Совета министров для обсуждения всех вопросов. Примечательно, что данное предложение было принято всеми государствами, входящими в Совет Европы. Однако это заставило Э. Бевина прояснить европейскую политику Великобритании в документе под названием «Европейский союз и Совет Европы». Документ, который неоднократно переписывался и так и не был готов к моменту объявления плана Шумана, содержал следующие положения: Британия должна сама контролировать свою экономику, сохранять Содружество и стерлинго- 3 FO. №371/85147. L., 1968. 186 вую зону, а также приветствовать расширение европейского сотрудничества, в случае, если это не ущемляет ее суверенитет4. Вместе с тем 27 апреля О. Харви вновь запросил МИД сформулировать политику Британии, сбалансировав ее, а не расставив приоритеты между Европой, США и Содружеством. На этот раз МИД согласился с Харви в том, что необходимо взвешенно подойти к обязательствам Великобритании по отношению к трем сторонам. К началу мая основные положения британской политики в европейском направлении были изложены в письменном виде. Во-первых, Великобритания намеревалась сотрудничать с Европой, сохраняя свою независимость; вовторых, снять контроль над Германией, сдерживая ее многосторонними обязательствами; в-третьих, уделить больше внимания НАТО для компенсации слабости Европы. Но ситуация в Европе неожиданно для Великобритании изменилась за два дня до начала совещания в Лондоне. 9 мая 1950 г. Р. Шуман объявил о намерении Франции объединиться с другими странами в наднациональную структуру, контролирующую угольную и сталелитейную промышленность Европы. План Шумана, основанный на идеях Ж. Монне, предусматривал ограничить таким образом экономическую независимость ФРГ и так тесно связать Францию и Германию, чтобы война между ними была невозможна5. В 1949–1950 гг. эта идея приобрела особую важность в условиях перепроизводства стали. Начиная с 1945 г. европейские страны стремились увеличить выпуск угля и стали, это входило в планы послевоенного восстановления экономики. Эти планы не были скоординированы, несмотря на попытки ОЕЭС, и наряду с возрождением Германии возникла угроза перепроизводства в Великобритания с ее мощной индустриальной базой на протяжении нескольких лет рассматривалась Монне как необходимый участник экономической интеграции. Однако отказ британского правительства от создания таможенного союза ОЕЭС, 4 John W. Young. Britain, France and the Unity of Europe 1945–1951. Leicester University Press, 1984. P. 144. 5 Monnet J. Memoirs. L., 1978. P. 283–287; Foreign Relations of the United States. 1948. Vol. 3. Wash., 1974. P. 533–534. 187 затем отклонение идеи европейского парламента заставили Францию отказаться от привлечения Великобритании к участию в союзе. Секретность разработки и неожиданность провозглашения этого плана должны были произвести и произвели максимальное впечатление, чего и добивался Монне6. (В план было посвящено всего несколько человек в правительстве Франции: министры Р. Шуман, Р. Плевен, Р. Майер, госсекретарь США Д. Ачесон, а также канцлер ФРГ К. Аденауэр, поскольку его согласие являлось принципиальным). МИД Великобритании известили о плане создания ЕОУС за несколько часов до его провозглашения, и для правительства Великобритании это стало неприятной неожиданностью. По мнению Э. Бевина, план Шумана нарушал принципы англо-французского сотрудничества в Западной Европе, заложенные в ОЕЭС и Брюссельском договоре о создании Западного союза. Тем не менее последующая реакция была более взвешенной, и до начала переговоров по плану Шумана британское правительство внимательным образом просчитывало последствия возможного участия в ЕОУС. Обсуждение проходило на уровне не только комитета по экономической политике при правительстве, но и Министерства иностранных дел, Министерства финансов, Министерства обороны, Министерства торговли, Министерства топлива и энергетики. Были получены докладные из угольной и сталелитейной промышленности. Главной проблемой являлся недостаток информации по плану Шумана. Запрос Э. Бевина о проведении предварительных консультаций ничего не дал; Р. Шуман заявил о необходимости сохранять секретность подготовки соглашения и о том, что детали следует обсудить позже7. При отсутствии полной информации последствия присоединения Великобритании к ЕОУС было сложно предугадать, что и было констатировано на специальном заседании кабинета министров 11 мая 1950 г. Экономический прогноз был неутешительным: и в случае присоединения, и в случае отказа от него создание ЕОУС может бросить вызов сталели6 7 Monnet J. Op. cit. P. 183–184, 195–196. FO. №371/85841. L., 1968. P. 2328. 188 тейной промышленности Великобритании. Оценка политических последствий заключалась в том, что, с одной стороны, план Шумана действительно дает возможность контролировать ФРГ, но, с другой стороны, таит угрозу формирования в Европе нейтральной «третьей силы», к которой Великобритания никогда не присоединится. Тем не менее было решено не давать окончательного ответа, пока не будут ясны детали, что признавали приветствующие план премьер К. Эттли и консерваторы в Палате общин8. 14 мая в Лондон прибыл Ж. Монне, чтобы лично изложить свои соображения по плану создания ЕОУС. По собственному признанию, он был немного разочарован требованием британского правительства деталей плана; существенными для Монне являлись сама идея и цели создания союза. В свою очередь, кабинет К. Эттли был удивлен тем, что помимо декларации Р. Шумана никаких документов, касающихся, в частности, вопросов ценообразования, продаж и инвестиций, не существовало9. И все же прояснился важный для Великобритании момент: все участники переговоров, начинающихся 1 июня 1950 г., должны заранее принять наднациональный принцип создаваемого объединения. Нельзя сказать, что такой вариант полностью не устраивал британское правительство. Так, доклад министра торговли Э. Плаудена, представленный кабинету министров 17 мая, убеждал правительство без промедления присоединиться к переговорам, так как это позволит контролировать создание ЕОУС. Той же точки зрения придерживался министр финансов С. Криппс. Однако возобладал осторожный подход Э. Бевина; для министерства иностранных дел было бы предпочтительнее понаблюдать за ходом переговоров Франции и ФРГ и затем, возможно, присоединиться к ним. Пока же «отсутствие деталей и наднациональный принцип ЕОУС являются основными причинами, по которым Великобритания не могла бы принять участие в переговорах»10. Окончательно позиция Великобритании прояснилась после завершения совещания в Лондоне. 25 мая было принято решение о необходимости франко-германских переговоров по плану Шумана, в которых Великобритания могла бы участвовать на правах ассоциированного члена11. Однако предложение Великобритании натолкнулось на жесткую позицию Франции, которая напомнила о необходимости принять наднациональный принцип ЕОУС как обязательное условие участия в переговорах. Правительство Франции, и в частности Ж. Моне, не без оснований полагали, что участие Великобритании на иных условиях может поставить под угрозу реализацию наднационального принципа ЕОУС, переведя его в русло межправительственного сотрудничества12. Поэтому Франция предлагала следующий вариант, который был отклонен Великобританией и использован Данией: принять наднациональный принцип как обязательный с возможностью выхода из переговоров в любой момент. Отказ Великобритании от этого варианта можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, несмотря на заинтересованность в урегулировании франко-германских отношений и готовность пожертвовать ради этого частью суверенитета, правительству было необходимо знать последствия такого шага. Во-вторых, Великобритания не желала в дальнейшем (в случае неудачи плана Шумана, как и предыдущих инициатив Франции) быть обвиненной в срыве переговоров. Так как план имел большое значение и для будущего франко-германских отношений, и для стабильности в остальных странах-участницах переговоров, реакция США могла быть крайне негативной, учитывая их роль в восстановлении Европы. Поэтому Великобритания предпочла заранее продемонстрировать свое неучастие, чтобы в случае выхода из переговоров не быть обвиненной в саботаже13. Наконец, свою роль сыграла позиция Франции, которая четко определила срок, в течение которого Великобритания должна дать окончательный ответ относительно своего уча11 8 Ibid. P. 2330. 9 FO. №371/85842. L., 1968. P. 2338. 10 Ibid. P. 2358–2359. 189 Ibid. P. 2465. FO. №371/85884. L., 1968. P. 2524, 2526; Monnet J. Op. cit. P. 311–313. 13 Lord С. Absent at the Creation: Britain and the Formation of the European Community, 1950–1952. Dartmouth, 1996. P. 112. 12 190 стия в переговорах – не позднее 20 часов 2 июня. Такое требование британское правительство охарактеризовало не иначе как ультиматум, и 1 июня парламент принял решение не участвовать в переговорах. Тем не менее Великобритания не отказывалась присоединиться к плану Шумана позже. Э. Бевин направил в Париж предложение провести двустороннее совещание на уровне министров иностранных дел по этому вопросу, но оно было вновь отклонено Францией. «Невнимание» Парижа к интересам Великобритании в 1950 г. объяснялось невозможностью достичь одновременно двух целей – решить германский вопрос и вовлечь Великобританию в европейские дела. Ограниченные сроки, в течение которых британскому правительству приходилось принимать решение, были обусловлены сложной ситуацией 1950 г. Очевидно, что к моменту провозглашения плана создания Европейского объединения угля и стали Франция и Великобритания в своей внешней политике преследовали разные цели. Несмотря на это, Ж. Моне был уверен в том, что Великобритания присоединится к плану Шумана, как только ЕОУС продемонстрирует свою успешную деятельность. 191 Л.В. Монина Влияние внешнего фактора на формирование национального самосознания (на примере истории Германии первой половины XIX в.) Политические процессы конца XX столетия: возникновение новых государств путем объединения (Германия) или распада прежних государственных образований (Чехословакия, Югославия, СССР) усилили интерес научного сообщества к роли национального фактора в современном мире. Не вдаваясь в дискуссии о содержании понятия «нация», следует, тем не менее, обозначить несколько важных моментов. Нация рождается в рамках современного государства, а следовательно, с появлением новых государств связан процесс становления новых наций (в том числе на постсоветском пространстве). Рождение и развитие наций представляют собой сложный и никогда не прекращающийся процесс. Он включает в себя такие компоненты, как национальное движение, предполагающее наличие программы и организационных структур; национальная идеология, в основе которой лежит трактовка нации как высшей ценности и формы общности. Важнейшее условие образования наций – возникновение национального самосознания. Последнее означает коллективное сознание, в котором жители определенной политической территории обнаруживают, что они имеют общую судьбу и интересы, являются солидарной общностью. Такая национальная идентичность сосуществует с другими социальными идентичностями, к которым принадлежит каждый отдельный человек (например, религиозная, региональная, профессиональная и т.д.). Эти идентичности могут дополнять друг друга, но могут и конкурировать. Отличительная черта национальной идентичности – связь с политической территорией, которая понимается как отечество. Процесс формирования национального самосознания может ускоряться или замедляться под воздействием разных обстоятельств. Одним из самых эффективных его «ускорителей» является внешний фактор – реальная или кажущаяся таковой опасность, исходящая от других государств. Это положение убе192 дительно иллюстрирует история образования германского национального государства в XIX в. В начале века главную для Германии внешнюю угрозу представляла наполеоновская Франция. После Аустерлица (1805 г.) и Йены (1806 г.), когда Наполеону удалось установить контроль над всей Германией, в стране рождается патриотическое движение. Это движение еще не ставило перед собой в качестве цели создание единого государства. В Пруссии, например, оно развивалось под лозунгом «За короля и отечество». В других германских государствах выдвигались аналогичные лозунги, при этом под «отечеством» подразумевалось отдельное государство. Но борьба против общего врага за освобождение Германии стала важным этапом на пути к образованию нации именно потому, что способствовала пробуждению и росту национального самосознания. Приходило понимание принадлежности к единой общности: появилась формула «мы – немцы». Один из поэтов писал об этом времени: «…Каждый француз назывался врагом, а каждый немец – другом». После окончания наполеоновских войн в Германии усилились партикуляристские настроения, вновь стали говорить о прусской, баварской, саксонской и других нациях, что свидетельствовало об отсутствии у немцев в тот период устойчивых представлений о своей национальной идентичности. Однако объективно процесс консолидации нации продолжался. Этому способствовали изменения в экономике, системе образования, развитие сети коммуникаций, синхронные процессы в социальной и политической сферах, что делало германское общество более гомогенным. Ослабевшее на время национальное чувство вновь было обретено немцами в 40-е гг. XIX в. под влиянием таких международных кризисов, как рейнский и шлезвиг-гольштейнский. Первый из них был вызван возрождением характерного для Франции стремления провести «естественную» границу на Востоке по Рейну. Хотя в сложившейся в Европе международной обстановке планы Франции вряд ли могли быть реализованы, в Германии к ним отнеслись очень серьезно. Французская опасность способствовала консолидации германского общества, сплочению государств. Так, Австрия и Пруссия, апеллируя к национально- му самосознанию немцев, приняли решение о совместных военных операциях в случае войны с Францией. Это решение с энтузиазмом поддержало население Германии. В дни рейнского кризиса немцы вновь начинают превращаться в нацию. Как писал один из лидеров либерального движения в Германии К. Бидерман, «мы опять можем ощущать себя и утверждаться как нация, мы можем больше не стыдиться своего имени “немцы”… Существует одна Германия, где 30 миллионов осознают себя немцами». Герцогства Шлезвиг и Гольштейн были связаны личной унией с датской короной, и по условиям международного договора, заключенного еще в XV в., не допускалось отделение их друг от друга. При этом Гольштейн был заселен немцами, а в Шлезвиге они преобладали только на юге. Шлезвиг-гольштейнские кризисы были связаны с попытками датской короны присоединить к королевству Шлезвиг, что лишало немецкое население герцогства возможности стать частью германской нации. Впервые шлезвиг-гольштейнский вопрос обострился в 1840 г. Более серьезные масштабы он приобрел в период революции 1848 г., когда борьба за Шлезвиг вылилась в войну Дании с Пруссией, которая вела ее от имени Германского союза. Эта война была чрезвычайно популярна в Германии, она воспринималась как дело всей германской нации. Поэтому «досрочный» выход из нее Пруссии под давлением великих держав (Англии и России) был расценен в Германии как «предательство», как «удар, нанесенный национальной гордости», и вызвал острый внутриполитический кризис. По стране прокатилась волна выступлений с требованием отмены перемирия и возобновления войны с Данией. Во Франкфурте-на-Майне дело дошло до уличных боев. Эти события, известные как сентябрьский кризис, свидетельствовали в том числе о высоком уровне развития национального самосознания немцев. В 1859 г., когда возникла угроза захвата Францией германских земель по левому берегу Рейна, страну охватило массовое патриотическое движение, вызвавшее к жизни такую общегерманскую организацию, как Национальный союз. Последним по времени был люксембургский кризис, разгоревшийся между уже оформившимся Северогерманским сою- 193 194 зом и Францией (1867 г.). Французский император Наполеон III был разочарован тем, что не успел вовремя вмешаться в австропрусский конфликт. В результате Франция не смогла предотвратить объединение Пруссией Северной Германии или, по крайней мере, получить компенсацию в виде территорий по левому берегу Рейна. На этот раз выбор французского императора пал на Люксембург. Люксембургский кризис сопровождался новым подъемом национального движения, ростом национализма и усилением национального самосознания, что создало благоприятные условия для борьбы Бисмарка с партикуляристскими настроениями в южногерманских государствах и завершения процесса объединения Германии. Ход германской истории в первой половине XIX в. позволяет, на наш взгляд, прийти к выводу, что идеи, формирующие нацию, обычно легче принимаются под воздействием внешних угроз, что поиски национальной идентичности ведутся интенсивнее в условиях существования внешней опасности. Поэтому молодые нации даже нуждаются в том, чтобы такая опасность время от времени возникала, а если ее нет, то можно и нужно создать образ внешнего врага. В связи с этим представляется невозможным преодоление дезинтеграционных процессов на постсоветском пространстве в ближайшем будущем. 195 Сведения об авторах Антонов Олег Васильевич, аспирант кафедры ВИМО АлтГУ Аршинцева Ольга Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент кафедры ВИМО АлтГУ Бармин Валерий Анатольевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории Барнаульского государственного педагогического университета Бетмакаев Алексей Михайлович, кандидат исторических наук, доцент кафедры ВИМО АлтГУ Василенко Виктория Викторовна, аспирант кафедры ВИМО АлтГУ Владимиров Владимир Николаевич, кандидат исторических наук, доцент, декан исторического факультета АлтГУ Глушанин Евгений Павлович, доктор исторических наук, профессор кафедры ВИМО АлтГУ Глушков Анатолий Ефимович, кандидат исторических наук, профессор кафедры ВИМО АлтГУ Исакова Снежанна Николаевна, инженер кафедры ВИМО АлтГУ Кирюшин Юрий Федорович, доктор исторических наук, профессор, ректор АлтГУ Козулин Вячеслав Николаевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры культурологии и истории мировой культуры АлтГУ Королев Михаил Юрьевич, представитель МИД РФ в Барнауле Малашкин Дмитрий Владимирович, аспирант кафедры ВИМО АлтГУ Малышева Нина Сергеевна, ассистент кафедры ВИМО АлтГУ Моисеев Владимир Анисимович, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой востоковедения АлтГУ Монина Любовь Владимировна, кандидат исторических наук, доцент кафедры ВИМО АлтГУ 196 Пелипась Михаил Яковлевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой новой, новейшей истории и международных отношений Томского государственного университета Притчина Елена Владимировна, кандидат исторических наук, доцент, декан факультета политических наук АлтГУ Разгон Виктор Николаевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой новейшей отечественной истории АлтГУ Рубцов Павел Владимирович, кандидат исторических наук, преподаватель кафедры ВИМО АлтГУ Рубцова Мария Викторовна, аспирант кафедры ВИМО АлтГУ Сахурия Иляна Джамаиловна, выпускница 2005 г. кафедры ВИМО АлтГУ Серов Вадим Валентинович, кандидат исторических наук, доцент кафедры ВИМО АлтГУ Чернышов Юрий Георгиевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой ВИМО АлтГУ Шестаков Анатолий Васильевич, кандидат педагогических наук, доцент, работал на кафедре ВИМО со времени ее основания до своего выхода на пенсию Содержание Чернышов Ю.Г. Кафедре ВИМО – 30 лет .....................................3 Отзывы о кафедре...........................................................................16 I. Древний мир и средние века (ответственный редактор Е.П. Глушанин) ............................................................... 25 Антонов О.В. К проблеме своеобразия государственного управления Римской империи в IV в. ....................................26 Глушанин Е.П. Провинциализация и варваризация в истории римской императорской армии...............................................37 Козулин В.Н. О некоторых особенностях формирования античных этнографических стереотипов (на примере описания скифов) .....................................................................53 Малашкин Д.В. Как «отмирала» теория «революции рабов»..................................................................65 Рубцов П.В. К вопросу о династизме императорской власти в политической идеологии IV в. .............................................70 Рубцова М.В. Гражданская администрация Поздней Римской империи в изображении Аммиана Марцеллина ...................80 Сахурия И.Д. О времени возникновения спартанского эфората......................................................................................95 Серов В.В. К образу правителя в ранневизантийских источниках: оценка едой .......................................................102 II. Новое и новейшее время (ответственный редактор А.Е. Глушков)................................................................ 115 Аршинцева О.А. Цели войны и принципы мирного урегулирования в британской официальной позиции в 1918 г. ...................................................................................116 Бетмакаев А.М. В. Ульбрихт и экономическая политика в ГДР (1949–1971 гг.) ............................................................126 Василенко В.В. Образование польского эмигрантского правительства и позиция Великобритании и Франции (сентябрь–октябрь 1939 г.)....................................................140 Глушков А.Е. Версальский миропорядок: проблема периодизации..........................................................................154 197 198 Исакова С.Н. Австрийский вопрос в дипломатии США, Великобритании и СССР в годы Второй мировой войны.......................................................................................167 Малышева Н.С. Позиция Великобритании в отношении создания Европейского объединения угля и стали (январь–июнь 1950 г.)............................................................185 Монина Л.В. Влияние внешнего фактора на формирование национального самосознания (на примере истории Германии первой половины XIX в.).....................................192 Сведения об авторах......................................................... 196 Научное издание ВЛАСТЬ, ПОЛИТИКА И ИДЕОЛОГИЯ В ИСТОРИИ ЕВРОПЫ Сборник научных статей, посвященный 30-летию кафедры всеобщей истории и международных отношений АлтГУ Редактор И.С. Васенко Подготовка оригинал-макета – И.С. Васенко Оформление обложки – А.М. Бетмакаев Издательская лицензия ЛР 020261 от 14.01.1997 г. Подписано в печать 22.09.2005. Формат 60х901/16. Бумага офсетная. Печать Riso. Усл. печ. л. 9,8. Тираж 250 экз. Заказ 281. Издательство Алтайского государственного университета: 656049, Барнаул, ул. Димитрова, 66 Типография Алтайского государственного университета: 656049, Барнаул, ул. Димитрова, 66 199 200
