Кто позаботится ? На пути к интегрированной теории
реклама
По изданию: John Wilson, Marc Musick. Who Cares? Toward an Integrated Theory of Volunteer Work // American Sociological Review. 1997. October. Vol. 62. P. 694-713. Джон Вильсон, Марк Мусик Кто позаботится? На пути к интегрированной теории волонтерской работы Выдвинутая нами интегрированная теория формальной и неформальной волонтерской работы основывается на предпосылках, что волонтерская работа является 1) производительным трудом, для которого необходим человеческий капитал; 2) коллективным поведением, для которого необходим социальный капитал; и 3) этически обусловленным трудом, для которого необходим культурный капитал. Используя показатели уровня образования, дохода и функционального здоровья для измерения человеческого капитала, количество детей в семье и неформальные общественные связи — для измерения общественного капитала, религиозность — для измерения культурного капитала, мы предложили модель, в которой формальное волонтерство и неформальная помощь взаимосвязаны друг с другом, однако по-разному связаны с различными формами капитала. Проанализировав данные исследования “Americans’ Changing Lives”, мы нашли, что существует несомненная связь между формальным волонтерством и человеческим капиталом, количеством детей в семье, неформальными общественными связями и религиозностью. Неформальная помощь, как, например, помощь по соседству, главным образом детерминирована полом, возрастом и состоянием здоровья. Оценка взаимных влияний показала, что формальное волонтерство имеет положительный эффект на неформальную помощь, в то время как оказание неформальной помощи не имеет прямого действия на степень участия в формальной волонтерской работе. Тилли и Тилли (Tilly and Tilly 1994) в своей «топографии разнообразных форм труда» различают четыре трудовых сферы: мир рынков труда, частный сектор, работа по дому и волонтерская работа. Авторы характеризуют волонтерскую работу как «неоплачиваемую работу в интересах сторон, с которыми исполнитель не связан никакими договорными, семейными или дружественными обязательствами» (стр. 291). Работа волонтера по сравнению с рынком труда и частным сектором не характеризуется извлечением материальной выгоды; в отличие от домашнего труда волонтерская работа не носит характер необязательной. В то же время авторы называют волонтерство одним из типов труда – «человеческим усилием, которое добавляет потребительскую стоимость товарам или услугам» (стр. 291). Такая точка зрения согласуется с недавними исследованиями волонтерства, в которых было предложено расширить определение «производительной деятельности», добавив в него понятие «труд», которое часто не использовалось ввиду «непроизводительности» волонтерства, т. к. оно не оплачивается (Herzog et al. 1989). Притом это не противоречит мнению, что волонтерство является одним из видов производительной деятельности, отличных тем, что они обладают «рыночной стоимостью, превышающей полученное вознаграждение» (Smith 1981:23). Другими словами, эта топография концептуально разделяет волонтерство и альтруизм. Вклад альтруистических ценностей или мотивации в волонтерство становится вопросом скорее эмпирического плана, нежели теоретического. То, что волонтерская работа воспринимается как производительная деятельность, направляет наше исследование в сторону «исходных данных», необходимых для ее реализации. Одной из главных целей данной работы являются определение этих ресурсов и демонстрация того, как они связаны с волонтерством. Второй нашей целью является включение в определение волонтерской работы, данное Тилли и Тилли (Tilly and Tilly 1994), всего несметного количества неформальных способов «выручить кого-либо» (например, выполнить поручение пожилого соседа), которые также должны рассматриваться как производительная деятельность. Такая неформальная добровольная работа выполняется главным образом женщинами и редко получает признание окружающих. Наш анализ включает как формальное волонтерство, так и неформальную помощь, однако они не рассматриваются как нечто идентичное. В целях понятийной и теоретической экономии мы объединяем оба понятия под «волонтерской работой», однако различаем их по степени формальности. Социологическая теория волонтерской работы Волонтеры безвозмездно отдают свое время во благо других людей. Такая краткая характеристика не отрицает того, что на сторону донора может перепасть некоторая польза; не исключает она и альтруистических мотивов. Однако такое определение вовсе не обязывает нас устанавливать «вознаграждение» за подарок или «правильный» мотив. «Сущность волонтерства заключается в том, что это – не альтруизм, а скорее вклад некоторых услуг, вещей, денег в достижение желаемого результата при условии отсутствия принуждения или прямого вознаграждения за это» (Smith 1981:33)1. Наша теория волонтерской работы основывается на следующих посылках: 1) Волонтерская работа является производительным трудом. Он в значительной мере похож на другие формы труда (оплачиваемого или неоплачиваемого) и отличается от простого акта потребления или праздного времяпрепровождения с их чисто экспрессивными целями. Многие волонтеры (например, пожарники) в итоге принимаются на службу в качестве оплачиваемых работников (Pearce 1993:35). Как и на любом другом рынке труда, волонтеры допускаются на этот рынок и оцениваются в зависимости от их «квалификации». 2) В той или иной степени волонтерская работа подразумевает коллективное поведение. Это меньше относится к неформальному волонтерству, которое мы чаще называем просто «помощью», и это различие играет важную роль в нашем анализе. Тем не менее бóльшая часть волонтерской работы выполняется в интересах всеобщего блага, примером этому служит очистка общественных территорий от мусора, когда группа потребителей благ ограничивается не только теми, кто платит за работу. Деятельность, направленная на всеобщее благо, порождает проблемы, связанные с эффектом паразитизма. Исследования коллективного действия показывают, что наличие социальных сетей сущностно важно для преодоления проблемы паразитизма (Marwell and Oliver 1993:102). То же относится и ко многим примерам волонтерства. На сколько бы вас хватило убирать мусор в парке, если бы вы никогда не встречали других людей, занимающихся тем же делом, и если бы все ваши усилия были тщетными? Насколько дольше вы бы занимались этим, если бы кампания по уборке была одной из программ вашей организации или составляла часть кампании по сбору средств для школы, в которую ходит ваш ребенок? Совершенно очевидно, что на ваше желание работать в качестве волонтера влияет как то, что другие люди думают и делают, так и то, что вы сами думаете и делаете. Социальные сети, как и социальные связи в целом, служат ресурсом для коллективного действия (McAdam 1989; Oberschall 1993). Этот ресурс является формой “социального капитала”. В то время как человеческий капитал заключается в самих людях, 1 В данном случае мы имеем дело только с неспонтанной и повторяющейся волонтерской деятельностью. Мы не стараемся описать или объяснить спонтанное проявление помощи, как, например, помощь пострадавшим в автомобильной аварии. Возможно, такие формы альтруизма имеют другие причины. источником социального капитала являются отношения между людьми (Coleman 1988:S98). Общественные связи, которые включают в себя дружеские связи и членство в организациях, способствуют распространению информации, усилению доверия, расширению круга знакомств, предоставлению помощи, установлению правил и формулированию обязательств. Они делают волонтерскую работу более вероятной, т. к. воспитывают в людях нормы взаимного обмена, поддерживают их веру друг в друга и укрепляют добрую репутацию (Putnam 1995:67). Во многом они содействуют разрешению проблемы паразитизма. 3) Отношения между волонтером и получателем помощи носят этический характер. Эти отношения «в большой степени мобилизуются и регулируются моральными стимулами» (Schervish 1995:5). Отвечая на вопрос, почему они стали волонтерами, люди часто говорят: “Мне кажется, это важно: помогать другим людям”, “Мне жалко тех, кто находится в беде”, “Я могу помочь другому потому, что это нужно мне” (Hodgkinson and Weitzman 1992:243). Конечно, такие утверждения могут быть частью той “мотивационной лексики”, которой люди пользуются, чтобы объяснить свое поведение, инспирированное скрытыми мотивами, как, например, собственный карьерный рост (Smith 1981:25). Тем не менее добровольный труд означает, что люди жертвуют свое время ради других. Мы не имеем никакого права недооценивать утверждения людей о преданности идеалам правосудия, справедливости, заботы о других и социальной ответственности, принимая их лишь в качестве рационализаций материальных интересов (Wuthnow 1991). Большинство случаев социального обмена происходит благодаря ценностным императивам, которые обеспечивают нас мотивами, отличными от мотива откровенной жадности (Parsons 1951:37; Portes and Sensenbrenner 1993:1323). Вместо того чтобы изыскивать этические ценности в поведении в том или ином случае волонтерства, мы постараемся составить концепцию ценностей как полезных ресурсов, или капитала. «Термин «капитал» как часть некоторой концепции обозначает ресурс или движущую силу, которая способствует продуктивности, но не расходуется и не используется каким-либо другим способом в производственном процессе» (Coleman 1994:175). На уровне индивидуума под капиталом понимаются навыки и материальные ресурсы (например инструменты, средства передвижения, опыт), с которыми люди приходят на работу. На уровне отношений капиталом называется любой аспект социальной организации, который является частью производительного ресурса. На уровне культуры капитал составляют аттитьюды, знания и предпочтения (которые могут быть воплощены в вещах и привычках), к которым может быть применено слово «вкус». Тот факт, кто культура является капиталом, не очевиден. Культурный капитал в отличие от экономического капитала не считается чем-то, что может быть произведено или накоплено. С другой стороны, он в такой же степени является природным, как вкус и изящество суть результат «воспитания»2. Тем не менее культуру действительно можно приобрести, и иногда непреднамеренно. Как и другие формы капитала, ее можно «инвестировать», чтобы она приносила «социальную выгоду» в виде символических благ, например званий, почестей и членства в клубах. Такие «социальные выгоды» в свою очередь приносят общественное уважение, в котором отказано тем, кому не хватает культурного капитала. Работы Бурдье (Bourdieu 1986), которые сильно повлияли на представление многих социологов о культурном капитале, касались почти исключительно эстетического компонента культуры (т. е. приобретенных компетенций, как, например, способности ценить хорошее вино). Такая точка зрения переоценивает когнитивный и пренебрегает моральным 2 Идея культурного капитала, разработанная Бурдье (Bourdieu 1986), помогает разъяснить преимущества более высоких классов перед менее высокими классами в области образования и профессиональной занятости, что не может быть объяснено только умственными способностями и генетическими дарованиями. В равной степени важными считаются образ поведения, манера одеваться, говорить, эстетическая проницательность. Бурдье развил эту идею, включив в капитал и широкий спектр потребительской деятельности – от привычек питания до занятий спортом, и доказал, что разные социальные классы характеризуются разными культурными предпочтениями, при этом некоторые предпочтения считаются более желательными, чем другие. компонентом культуры: «Моральные эталоны, такие как честное, правдивое, справедливое, хорошее, мирное и ответственное, избежали семиотического анализа Бурдье» (Lamont 1992:185). «Вкус» должен описывать не только выбор музыки, но и идеи справедливого обращения и ответственного поведения. Культурный капитал помогает приобретать и потреблять символические блага. Символические блага не являются сами по себе ценностями, но только их выражением. Обладание символическими благами позволяет людям актуализировать свои ценности, демонстрировать свой «хороший вкус». Признавая волонтерство одной из форм труда, мы признаем его одной из форм потребления. При этом первое не противоречит второму. Волонтерская работа предполагает как создание какого-либо продукта/предоставление услуги, так и потребление символических благ. Так, преподавание в группе ликбеза обладает как реальной, так и символической ценностью: ученики учатся читать, а преподаватель актуализирует свою идентичность в качестве заботливого и сострадательного человека (Wuthnow 1991:89). Это радость в работе; это работа в радость. Одновременно это выражает ценность досуга, проведенного с пользой, и работы, имеющей значение. Прежде чем мы сможем составить концепцию волонтерской работы как символического блага, мы должны расширить определение культурного капитала, включив в него моральный компонент культуры, таким образом, соединив идею культурного капитала с более привычным пониманием культуры как набора правил (Peterson 1979:160). Если для нас умение отличить хорошее вино от плохого является признаком элитного статуса, почему тем же статусом не наделяется добропорядочный гражданин (Lamont and Lareau 1988:158)? Не может ли волонтерство рассматриваться как почетный труд, наделяющий работника неким статусом, подобно тому как членство в «правильном» клубе дает престиж (Daniels 1988:19)? В результате воры в законе могут легитимировать свои богатства, жертвуя их нуждающимся. Сегодня выборные чиновники проповедуют американцам, что волонтерство – это их патриотический долг, напоминая им об особенности их нации – готовность заботиться о других людях (Beebe, Snyder, and Mortimer 1994). Большинство американцев очень восприимчивы к этой идее; трое из четырех верят, что это “очень важно” для них “оказывать помощь тем, кто в беде” (Wuthnow 1991:10). Участие в волонтерской работе – это один из способов для человека «инсценировать то, что он – хороший и порядочный человек» (Wuthnow 1994:241). Подобная культура благотворительности является важным ресурсом, благодаря которому можно привлекать людей для волонтерской работы. Нам кажется абсолютно верным называть этот ресурс «капиталом». По мнению Бурдье (Bourdieu 1986:243), культурный капитал регламентируется «в форме квалификаций, получаемых вместе с образованием», но это всего лишь малая часть культурного капитала. Необходимо знать, каким образом можно воспитать в человеке культуру благотворительности. На каком основании люди решают, кто заслуживает помощи, кто должен ее предоставлять и как это надо делать? Как показывает Дэниэлс (Daniels 1988:327), знание о «социальном общежитии» и привычка к нему приходят различными путями: от родителей, супругов и через другие источники. «Зов волонтерства» впитывается как часть классовой и гендерной идентичности. Один из способов выявить отношение людей к культуре благотворительности – это спросить их, как они оценивают благотворительный труд. В используемых нами данных респондентам задавался вопрос, в какой мере чье-то благосостояние зависит от помощи другим. Хотя мы и используем этот вопрос, мы не отрицаем, что в нем заложен позитивный ответ. В итоге мы обратили свое внимание на не столь прямой, но более институционализированный источник культуры благотворительности. Исторически, как мы знаем, покровителем и воспитателем такой культуры была церковь (Wuthnow 1990:3). Известно также, что волонтерская работа часто объясняется религиозными мотивами (Wuthnow 1991:51). Из этого следует, что культура благотворительности получает свою регламентацию в церкви (скорее в ней, чем на работе или в школе). Если это действительно так, то религиозная практика должна повышать вероятность волонтерства (Hodgkinson 1995:31). На основании этого мы делаем вывод, что религиозность – это один из показателей культурного капитала, необходимого для волонтерства3. 4) Наша последняя предпосылка – это то, что различные виды волонтерской работы связаны друг с другом. Одна из целей нашего исследования – определить характер таких отношений. По утверждениям Вутнова (Wuthnow 1991:201), формальное волонтерство как более регламентированная форма концентрируется на сострадании и ограничивает другие контакты людей с нуждающимися в помощи. Это наводит на мысль о негативной связи между формальным и неформальным волонтерством: чем больше человек работает в качестве волонтера, тем меньше он помогает в неформальных условиях. С другой стороны, некоторые социологи (Gallagher 1994) говорят о том, что отдельные люди имеют общую предрасположенность делать добро; следовательно, количество часов, добровольно отработанных в формальной обстановке, положительно соотносится со временем, посвященным неформальной помощи. Если это действительно так, формальное и неформальное волонтерство должны быть положительно связаны друг с другом. Модель волонтерской работы Существует достаточно подтверждений тому, что волонтеры имеют тенденцию к занятию «доминирующих позиций» в обществе (Smith 1994:247). Мы предлагаем ввести в практику исследования волонтерства несколько новых переменных. Нашей целью при этом будет определение того, как они оформляются относительно зависимых переменных, а также как два типа волонтерской работы связаны друг с другом. Сначала опишем модель для оценки формального волонтерства; затем обозначим, насколько эта модель может быть применена к данным по неформальному оказанию помощи. Экзогенные факторы Мы рассматриваем возраст, пол и расу как экзогенные факторы, не изменяющиеся в результате изменения других переменных модели. При этом рассматривается возможность не опосредованного, прямого влияния возраста, пола и расы на волонтерскую работу; однако мы считаем, что эти факторы важны в первую очередь в силу их значения для других промежуточных факторов модели (т. е. их влияние не является прямым)4. Неизменно считается, что женщинам больше свойственны эмпатия и альтруизм, чем мужчинам (это мнение разделяют и сами женщины; см.: Greeno и Maccoby 1993:195). Культура приписывает женщинам роль поддержания «общественного хозяйства» (Daniels 1988). Многие исследования показывают, что женщины чаще, чем мужчины, работают в качестве волонтеров (Hodgkinson и Weitzman 1992:59). В других сообщается, что мужчины более склонны к волонтерству, чем женщины (Hayghe 1991). В третьей группе исследований делается вывод, что гипотеза о гендерных различиях в волонтерстве ложна, т. к. влияние пола исчезает, когда вводятся контрольные показатели социально-экономического статуса (Herzog и др. 1989:S135; Smith 1994:248; Sundeen 1988; 1990). Галлахер (Gallagher 1994:573) определил, что среди мужчин больше членов добровольных организаций, однако их вклад в добровольчество не превышает вклад женщин. Мы намереваемся рассмотреть прямые и 3 Разделение капитала на три части – а именно человеческий, социальный и культурный капитал – находит свою параллель в работе Вербы и др. (Verba et al. 1995:16), в которой исследователи анализируют, почему некоторые люди не участвуют в политической жизни на местном уровне. Исследователи получали от респондентов три ответа: 1) им не хватает человеческих ресурсов; 2) они изолированы от сетей рекрутирования; или 3) они отказываются от участия, т. к. не ощущают «вкуса» к такому виду работы. 4 Те же предположения чаще всего используются в исследованиях участия людей в традиционных сферах занятости. Пол и раса играют важную роль: «Однако обычно эти индивидуальные отличия считаются обманчивыми, не индицирующими природные различия в человеческом капитале. То есть предполагается, что удачи в экономическом плане не меняется «натуральным образом» вместе с ними, но продуцируются обществом» (Shanahan and Huma 1994:747) непрямые эффекты пола и полагаем найти доказательства (если ввести дополнительные механизмы контроля) того, что женщины больше работают в качестве волонтеров, чем мужчины. Карсон (Carson 1989:96) приводит доказательства существования «давней и престижной традиции филантропической деятельности среди чернокожего населения». В проведенном не так давно этнографическом исследовании вырисовалась модель взаимообмена и взаимопомощи в рамках черного сообщества, которая является необходимым элементом приспособления к экономическим трудностям (Stack 1974). Однако эмпирическое исследование влияния принадлежности к одному из меньшинств на формальную волонтерскую работу приносит разнородные результаты. Так, ни Карсон (Carson 1989), ни Лэттинг (Latting 1990:122) не нашли расовых различий в добровольческих практиках при применении контрольного показателя социально-экономического статуса. Галлахер утверждает, что афро-американцы «по сравнению с белыми представителями тратят меньше времени, помогая непосредственным родственникам или работая добровольцами, но больше помогают друзьям» (Gallagher 1994:573). Смит (Smith 1994:249) пришел к выводу, что в случае, когда контролируются и другие переменные, черные в небольшой мере опережают белых в участии в добровольных организациях (см. также: Auslander and Litwin 1988; для более общей информации об общественном участии см.: Bobo and Gilliam 1990; Palisi and Korn 1989; Williams and Ortega 1986). Мы предполагаем провести проверку на предмет прямых и косвенных влияний расы, однако не ожидаем обнаружить прямых следствий. Возраст является важным аспектом изучения волонтерской работы по нескольким причинам. Возраст может служить критерием определения опыта (волонтерской) работы. Некоторые люди делают на волонтерской работе карьеру: «старые волонтеры – это те волонтеры, которые состарились» (Gallagher 1994:569). Положительное влияние возраста может также быть отражением эффекта жизненных циклов. Например, одинокие или бездетные люди реже работают волонтерами (Hayghe 1991). Другие работы предлагают идею криволинейного воздействия возраста. С возрастом могла бы уменьшаться вероятность волонтерства, в случае если возрастом определяется воздействие когорты (например, в школьные годы) или эффект ухудшающегося функционального здоровья. В нашем многосоставном анализе мы планируем проверить как линейное, так и криволинейное воздействие возраста на показатели участия в волонтерской деятельности. Человеческий капитал Одна из групп рассматриваемых нами эндогенных факторов описывает феномен “человеческого капитала”. Человеческий капитал – это рабочий термин, означающий все те индивидуальные ресурсы, которые способствуют продуктивной деятельности. Разновидности человеческого капитала обычно используются для объяснения индивидуальных отличий степени участия в рабочей силе, производительности и вознаграждениях. Таким образом, «коэффициент отдачи» образования на рынке труда может быть очень точно подсчитан (Coleman 1994:175). Эти факторы должны помочь объяснить волонтерскую работу: человеческий капитал дает право выполнять волонтерскую работу и делает такого человека более привлекательным для организаций, нуждающихся в помощи волонтеров. Социологи пока еще не определили окончательный набор ресурсов личности, которые объединяются понятием «человеческий капитал». От того, что является результатом труда, зависит то, что воспринимается как капитал. В исследованиях постоянной занятости образование часто считается капиталом, т. к. оно необходимо для успешного выполнения многих видов работ. То же должно быть справедливо и в отношении волонтерской работы. Образование является капиталом только тогда, когда волонтерство «предоставляет возможность проверить на практике и/или отработать практические знания и навыки, которые не могли бы быть использованы никак иначе» (Clary and Snyder 1991:126). Положительное влияние образования на участие в волонтерской деятельности уже зафиксировано во многих предыдущих исследованиях (Smith 1994:248). Еще одним возможным измерением человеческого капитала является доход. При исследовании обычного труда доход считается переменной, характеризующей результат (т. е. полезный эффект капитала). Кроме того, доход не соответствует критерию капитала, т. к. «не может потребляться или использоваться каким-либо другим образом в производительном процессе» (Coleman 1994:175). Тем не менее мы считаем доход индикатором капитала, поскольку подобно образованию он служит признаком «доминирующей позиции» (Smith 1994:247), которая в свою очередь «дает право» человеку выполнять волонтерскую работу. Богатых людей (> $75,000) просят помочь в качестве волонтера в три раза чаще, чем бедных (< $10,000) (Hodgkinson 1995:44). По доходу можно также определить роль или «долю» индивида в стабильности сообщества, к которому он принадлежит (Sundeen 1988:548). Чтобы измерить влияние дохода на участие в волонтерской деятельности, мы должны оценить доход всей семьи, а не одного из ее членов, т. к. мы считаем семейный доход лучшим индикатором социального статуса. Такая точка зрения о влиянии дохода на волонтерство не поддерживается экономистами, которые считают, что люди с более высоким заработком реже работают волонтерами, т. к. их ценность предлагаемых ими услуг выше (Iannaccone 1990; Steinberg 1990; Weisbrod 1988:134). В противовес таким предположениям социологи с упорством находят подтверждения положительной связи между заработком и волонтерской работой (Clary and Snyder 1991: 128; Hayghe 1991:20; Hodgkinson and Weitzman 1992:59; Pearce 1993:65; Smith 1994:248). (Из-за сильной корреляции показателей образования и дохода в нашей финальной аналитической модели мы их объединим в единый показатель социально-экономического статуса). Третьим показателем человеческого капитала является состояние здоровья. В контексте социального обмена хорошее здоровья является существенным ресурсом; плохое же здоровье – ограничивающим фактором (Hogan, Eggebeen, and Clogg 1993:1450). Способность человека выполнять волонтерскую работу либо помогать нуждающимся зависит от физических способностей человека. Переменная здоровья представляет собой конструкт, включающий в себя показатели хронических болезней и функциональных нарушений. В то время как образование и доход считаются индикаторами социальноэкономического статуса, то функциональное здоровье понимается как форма человеческого капитала, которая зависит от социально-экономического статуса. Другими словами, здоровье есть характерная черта каждого отдельного человека или его/ее ресурс, который может влиять на участие в волонтерской деятельности; тем не менее этот ресурс является скорее результатом, а не частью других форм человеческого капитала. В нашем двухуровневом исследовании социально-экономический статус измеряется во время первой фазы; тогда как здоровье измеряется во время второй фазы, три года спустя и одновременно с измерением формального волонтерства и неформального оказания помощи. Социальный капитал Люди отличаются друг от друга тем, сколькими общественными связями и какого типа они обладают и являются ли эти связи организованными или нет. Социальные связи обеспечивают людей ресурсами, к ним относятся информация, совместный труд, доверие, которые делают волонтерство более вероятным (Smith 1994:253). Такие ресурсы называются социальными, поскольку являются частью личных сетей общения. Они становятся очевидными только при изучении взаимоотношений человека с другими людьми (Lin 1995). Нам известны два индикатора социального капитала – неформальные общественные связи и количество детей в семье. Люди, которые часто разговаривают и встречаются с друзьями и знакомыми, работают волонтерами чаще тех, кто редко «выходит в свет» и у кого мало друзей. МакФерсон, Попеларц и Дробнич (McPherson, Popielarz and Drobnic 1992:158) выдвигают в этом отношении гипотезу «частоты контактов». Наш второй индикатор социального капитала не является таким прямым. Мы предполагаем, что для респондентов, дети которых по-прежнему проживают с ними, характерна большая интенсивность общественных контактов и более высокая степень социального взаимодействия, чем для родителей, живущих отдельно, т. к. дети вовлекают в общественную деятельность. Было точно установлено, что наличие детей в семье повышает степень участия в волонтерской деятельности (Smith 1994:250)5. Культурный капитал Один из вопросов в нашем наборе данных позволяет напрямую определить, насколько ценной является для респондентов помощь другим людям. Как индикатор культурного капитала мы также используем термин религиозность. Наша теория утверждает, что религиозность готовит людей к их участию в добровольном труде. В исследованиях религии и волонтерства можно найти заметные различия между религиозными и нерелигиозными респондентами (Wilson and Janoski 1995). При этом не было обнаружено различий ни в интенсивности веры, ни конфессиональных различий, которые бы предопределяли объем выполняемой волонтерами работы (Cnaan, Kasternakis, and Wineberg 1993)6. Религиозное поведение кажется нам верным индикатором. Поэтому мы моделируем эффект частоты чтения молитв (частная форма религиозной практики) и посещения церкви (публичная форма). Сильно взаимосвязанные друг с другом, молитва и посещение церкви воспринимаются как часть латентного конструкта религиозности. В нашей каузальной модели социально-экономический статус считается причинно предшествующим социальному и культурному капиталам. В предыдущих исследованиях было установлено, что люди с более высоким образованием имеют более значительные показатели по неформальным общественным связям, чем люди с меньшим образованием (Curtis and Jackson 1977:173). Однако известно также, что люди с более высоким образованием обзаводятся меньшим количеством детей, чем менее образованные люди. Ввиду того, что большее количество детей означает более широкий доступ к социальному капиталу, и поскольку, чем больше социальный капитал, тем выше степень участия людей в волонтерской работе, образование косвенно влияет на снижение вероятности волонтерства. Влияние социально-экономического статуса на указанные нами индикаторы культурного капитала менее предсказуемо: с более высоким социально-экономическим статусом ассоциируются более частое посещение церкви (Chalfant, Beckley, and Palmer 1994:350) и реже произносимые молитвы (Stark and Bainbridge 1987:48). Волонтерство и неформальное оказание помощи Науке не много известно о взаимосвязи между формальными и неформальными типами волонтерской работы (однако см.: Gallagher 1994). Формальное волонтерство обычно имеет место в рамках работы организаций; неформальное волонтерство (что в нашем контексте обозначает помощь друзьям, соседям и родственникам, с которыми помогающий не проживает вместе) носит более личностный и менее организованный характер. Определяются ли эти два вида волонтерства одинаковыми факторами? Дополняют или взаимозаменяют ли они друг друга? 5 Такие показатели социального капитала не являются идеальными. Неформальное общественное взаимодействие измеряет только частоту, с которой респонденты входят в контакт друг с другом. Он никак не характеризует диапазон социальных позиций, которые они занимают, ни то, знают ли респонденты друг друга, и работают ли они в настоящее время волонтерами. 6 В нашем наборе данных показатели волонтерства находятся примерно на одном уровне у консервативных протестантов, мормонов и приверженцев других религий; показатели опускаются ниже среднего только у иудеев. Однако статистически важными являются только различия между консервативными протестантами и другими религиозными группами, т. к. больший объем волонтерской работы выполняется консервативными протестантами во время мероприятий, связанных с и инициированных церковью Наша основная посылка звучит так: «обязательства имеют более веское влияние на неформальное оказание помощи, чем на формальную волонтерскую работу». При формальном волонтерстве люди чаще работают открыто без особого чувства долга: «Нам кажется… что это важно помогать людям в целом, но мы не чувствуем, что мы обязаны оказывать определенную услугу какому-то определенному человеку» (Wuthnow 1991:95). При неформальном волонтерстве благодетель и благополучатель, скорее всего, уже находятся в каких-то отношениях на момент оказания помощи, что влечет за собой чувство ответственности (Amato 1990:31). В такой ситуации объем оказываемой помощи зависит в большей степени от таких факторов, как способность или возможность ее оказывать. Это объясняет, почему объем помощи, которую дети оказывают своим родителям, находится в такой сильной зависимости от того, как далеко родители и дети живут друг от друга (Spitze and Logan 1992:306). Это также объясняет, почему на модели оказания помощи между поколениями серьезно влияют потребности благополучателя и возможности благодетеля (Hogan et al. 1993:1454). Мы не хотели бы проводить такую четкую грань между формальной, добровольной природой волонтерства и неформальной, более обязательной природой помощи. Большинство формальных волонтеров убедили стать добровольцами члены их семей, сослуживцы или те, с кем они вместе ходят в церковь. И наоборот, не вся неформальная помощь мотивируется чувством обязанности. Тем не менее такое различие существует и имеет теоретическую важность. Формальная волонтерская работа, как правило, направлена на создание коллективных благ (например, помощь на кухне, очистка парков от мусора), которые улучшают «общество» в целом, и реализуется через организации. Мы предполагаем, что для такой деятельности больше важен человеческий капитал, и что социальный капитал здесь будет играть существенную роль, т. к. здесь необходимо коллективное действие. С другой стороны, объем помощи, оказываемой в неформальной обстановке, зависит от способности помогающего «удовлетворить спрос». Родители не являются волонтерами, помогая своим детям ухаживать за их детьми. Основываясь на этих утверждениях, мы предполагаем найти несколько различий в социальных условиях формальной и неформальной волонтерской работы. Раса В то время как черные участвуют в волонтерской работе в той же мере, что и белые, экономические трудности повышают ценность неформальной помощи среди чернокожего населения. Мы предполагаем выявить расовые отличия в оказании помощи при условии, если человеческий капитал будет контролироваться солидарностью, ограниченной рамками меньшинств, благодаря которой их члены обращаются за помощью друг к другу, а не на рынок услуг, где они могут удовлетворить свои потребности (Portes and Sensenbrenner 1993; Stack 1974). Пол Мы ожидаем обнаружить лишь несущественные различия между «женским» и «мужским» волонтерством. Тем не менее специфика социализации женщины в роли материкормилицы и тот факт, что женщины по сравнению с мужчинами чаще заботятся о других, ведут нас к предположению, что принадлежность к женскому полу положительно влияет на вероятность оказание помощи. Формальное волонтерство часто подразумевает гетерогенные виды деятельности, т. е. те, в которых в равной степени задействованы и мужчины и женщины. Оказание помощи более строго определяется полом, – традиционно роль хранительницы очага выполняет женщина (Argyle 1991:212). Работа Галлахер (Gallagher 1994:573) подтверждает, что женщины чаще оказывают помощь, чем мужчины7. 7 В целом, «… женщины играют более важную роль в поддержании семейного сообщества и в оказании помощи тем, кто принадлежит к этим сообществам», причины чему скрываются в «различиях в воспитании, Возраст С возрастом люди аккумулируют обязательства, что обусловлено, в частности, моделью семейной помощи между родителями и детьми, воспроизводящейся на протяжении всего жизненного цикла. Обязательства достигают максимума в зрелые годы человека, когда как его дети, так и родители требуют внимания. Позже снижается вероятность того, что человеку приходится ухаживать за более пожилыми родственниками. Хотя, по результатам работы Амато (Amato 1993:256) и Галлахер (Gallagher 1994:571), возраст находится в отрицательной связи с оказанием помощи, эти исследователи не принимали во внимание фактор здоровья. Мы же, в свою очередь, рассчитываем найти доказательства криволинейного отношения между возрастом и оказанием помощи. Человеческий капитал Согласно нашей теории ресурсами волонтерской работы служат различные индивидуальные особенности. Личностная и неформальная природа помощи ослабляет важность для нее социально-экономического статуса8. Функциональное здоровье, наоборот, больше будет влиять на разницу в оказании помощи, чем в формальном волонтерстве: люди с обязательствами помогают, если в состоянии это сделать. Социальный капитал Неформальная помощь является личностной, волонтерская работа –общественной; помощь оказывается спорадически, волонтерство реализуется организованно. Как нам видится, влияние социального капитала на неформальную помощь и волонтерство не одинаково. Объем оказанной помощи (за пределами домашнего хозяйства) снижается при наличии в семье детей, т. к. дети налагают более веские обязательства. В то же время мы предполагаем, что наличие детей в семье имеет положительное влияние на формальное волонтерство. Мы также считаем, что неформальное общественное взаимодействие играет более важную роль в формальном волонтерстве, т. к. такое взаимодействие свидетельствует об «укорененности» человека в сообществе друзей и знакомых. Культурный капитал Абстрактные ценности благотворительности не различают помощи, оказанной чужому или своему человеку, а также помощи организованной или случайной. Мы считаем, что оказывать помощь будут скорее те люди, которые включают оказание помощи в понимание правильной жизни. Мы ожидаем найти разницу во влиянии религии на волонтерство и неформальную помощь. Ввиду того, что формальное волонтерство в большей степени является вопросом выбора, в связи с религиозностью мы предполагаем более сильное влияние на волонтерство, чем на неформальное оказание помощи. Наши результаты должны быть аналогичными результатам Вутнова, который нашел, что регулярное посещение церкви положительно связано с участием человека в волонтерской деятельности, но не влияет на то, «поможет ли он родственнику или знакомому пережить личный кризис» (Wuthnow 1994:241). Мы предполагаем, что волонтерство и неформальная помощь связаны друг с другом. Мы согласны с утверждением Смита (Smith 1994:255), что участие в одном виде деятельности, санкционированной культурой, поощряет участие и в других видах такой деятельности. Галлахер пишет об этом: «Общее количество часов, потраченных на оказание связанных с социализацией, и в различиях в наличии свободного времени» (Spitze and Logan 1992:293). Возможно, что женщины также обладают большими навыками в оказании такой менее формальной помощи. 8 Образование должно играть меньшую роль в оказании помощи, т. к. ни знания, ни умения, приобретенные за время обучения, не обязательно приносят пользу в таких случаях. Заработок также не должен играть большую роль. Тем не менее, мы не забываем о том, что семьи с низким доходом чаще оказывают помощь, чем семьи со средним заработком, т. к. они зависят от родственников и друзей как источников помощи (например, в заботе о детях), которую последние могут позволить себе купить (Soldo and Hill 1993:198). помощи друзьям, является важным показателем времени, которое может быть затрачено как на волонтерскую работу в целом, так и на благотворительность, в то время как на основе объема волонтерских часов можно прогнозировать количество часов, потраченных на оказание помощи друзьям» (Gallagher 1994:575). В нашей модели мы предполагаем такую же взаимосвязь и считаем, что она положительна. Так как мы указываем на причинную связь между формами капитала и волонтерской работой, нас интересует временная последовательность. Например, мы предполагаем, что развитость социального капитала ведет к большему участию в волонтерской деятельности. Однако такая положительная связь могла бы интерпретироваться как показатель того, что волонтерство – это способ заводить друзей и накапливать социальный капитал. Для разрешения этой проблемы мы предпринимаем исследование в два этапа. Оценка волонтерства и неформальной помощи проводится на втором этапе; на первом оцениваются все остальные переменные (за исключением состояния здоровья). Поскольку мы включили в модель оценки первый этап исследования волонтерства и помощи, проведем анализ изменения условий (Finkel 1995). [Данные и переменные] [Результаты] Обсуждение Теория, которой мы руководствовались в нашем анализе, гласит, что для того чтобы выступать в качестве волонтерской рабочей силы требуется три разных вида капитала: человеческий, социальный и культурный, и что разные формы волонтерской работы привлекают разные виды капитала. Хотя хорошо известно, что многие из этих факторов благоприятствуют «добровольному участию» (Smith 1994), мы в нашем исследовании одними из первых предприняли попытку оценить их особое влияние одновременно на формальное и неформальное выполнение волонтерской работы и проследить взаимное влияние разных видов волонтерской работы друг на друга. Формулируя определяющие факторы волонтерства, мы исходили из того, что для волонтерства, как и для других видов труда, необходимы ресурсы. Мы предложили разделить эти ресурсы на три части, опираясь на исследования участия в более традиционных видах рабочей силы и изучение определяющих факторов коллективного действия, как, например, социальная интеграция и «мобилизация доверия» (Schervish 1995:12). Наша теория, освещающая фактор предложения в волонтерстве, представляет собой эквивалент теорий из области спроса, которые описывают стимулы, используемые организациями для привлечения волонтеров (Clark and Wilson 1961). Люди привносят в рынок волонтерской работы свой человеческий капитал, а организации, набирающие волонтеров, предлагают материальные стимулы – осязаемые награды в обмен на их вклад. Таким образом, люди, отдающие свои рабочие умения и навыки (например, в уходе за больными), могут быть вознаграждены сообразно этим умениям. Люди используют социальный капитал, чтобы найти волонтерскую работу, а организации предлагают соответствующие стимулы – разнообразные персональные поощрения – взамен на их участие. Так как большинство волонтеров вовлекаются в волонтерское движение через своих друзей, родственников и коллег, организации могут предлагать взамен на бесплатный труд расширенные возможности социального взаимодействия и некое сообщество. Чтобы заниматься волонтерством, люди используют свой культурный капитал; в свою очередь организации создают целенаправленные стимулы в виде символических и эмоциональных «благ», отражающих ценности той или иной организации. Апробация нашей теории о ресурсах, необходимых для волонтерской работы, позволяет нам сделать следующие выводы. Во-первых, корни волонтерской работы лежат в основных социальных факторах типа возраста, расы и пола, которые оказывают в основном непрямое влияние на волонтерство. Они, скорее, определяют, какой объем капитала, полезного для волонтерства, можно накопить. Хотя формальное волонтерство не находится в сильной зависимости от пола волонтера, тот факт, что женщины оказывают помощь чаще, чем мужчины (что представлено в модели связкой других факторов), являет существенные доказательства тому, что уход и забота о других глубоко запечатлены в определениях половых ролей. В отношении расы более низкие показатели участия чернокожего населения по сравнению с белыми в волонтерской работе в значительной степени объясняется меньшей интенсивностью социального взаимодействия черных, что в свою очередь сбалансировано влиянием религиозности. Черные участвуют в волонтерской работе реже белых, возможно, также из-за того, что их реже просят об этом (Hodgkinson 1995:45). Эти данные не подтверждают теорию о широкой распространенности оказания помощи в черных сообществах, обусловленной экономическими трудностями. Черные не больше белых склонны принимать в качестве нормы помощь другим людям. Хоган и его коллеги также наблюдали меньшее участие черных в оказании помощи и выдвинули предположение, что, «возможно, способность черных семей оказывать помощь родственникам снижается в результате невыгодных в экономическом и социальном смыслах условий существования значительной части чернокожего населения» (Hogan et al. 1993:1450). Хотя черные и испытывают социально-экономические трудности, наши данные не смогли показать прямую зависимость между лишениями и оказанием помощи. Согласно результатам нашего исследования, афро-американцы, будучи более бедными и подверженными болезням, чем белые, не располагают достаточными возможностями, чтобы оказывать помощь другим. Во-вторых, переменные человеческого капитала, которые многие ученые связывали с волонтерской работой, находятся в очень сложном отношении. То, что социальноэкономический статус имеет влияние на формальное волонтерство, но не на оказание неформальной помощи, кажется, исключает возможность того, что люди с высоким статусом в большей мере «усваивают абстрактные нормы, предписывающие помогать другим людям» (Latting 1990:124). Если бы это было так, влияние социально-экономического статуса на волонтерство было бы одинаковым вне зависимости от типа волонтерства. Вероятнее всего, люди с высоким социально-экономическим статусом работают в качестве волонтеров больше, т. к. они обладают более развитыми навыками общения, письма и т. д., что делает их более уверенными в обращении с другими, что, собственно, обеспечивает их большую привлекательность в качестве волонтеров (Verba et al. 1995). Факт, что социальноэкономический статус непосредственно и положительно влияет на формальное волонтерство, но имеет прямое негативное влияние на религиозность – сильный стимул для волонтерства, – указывает на то, что общественная основа формального волонтерства носит религиозный характер, а неформальной помощи – светский. Это также подтверждает наше утверждение о том, что культурные ресурсы, необходимые для волонтерской работы, проистекают не только из квалификаций, получаемых в результате образования. Мы должны серьезно относиться к идее, что другие формы культурного капитала также важны. Например, разве имеет смысл мысль, что результаты религиозного обучения равносильны результатам обучения в школе за исключением того, что в первом случае под производством символических благ подразумевается работа в интересах других? Требуется более глубокое изучение того, как происходит обучение волонтерской работе, какое духовное и практическое образование необходимо для этого и кто является учителями и служит ролевыми (Staub 1995). Наш третий вывод в еще большей степени носит характер предположения. Согласно нашей гипотезе формальная волонтерская работа, будучи публичной, имеет разные корни с неформальной помощью как, скорее, личностной формой волонтерства. Различные эффекты переменных социального капитала подтверждают эту точку зрения: общественные связи стимулируют формальное волонтерство, но не оказание неформальной помощи. К тому же, как и ожидалось, было обнаружено, что различные степени религиозности ассоциируются с различной мерой участия в волонтерстве, но они никак не связаны с объемом предоставленной помощи. Подобные результаты можно найти также в работе Бэтсона и соавторов (Batson, Schoenrade, and Ventris 1993:342). Набожные люди чаще предлагают помощь, чем не набожные. Однако религиозность увеличивает вероятность того, что помощь будет оказываться через «специальные» каналы: «религиозные организации рассказывают своим людям о возможности служить другим людям, как принадлежащим, так и не принадлежащим их пастве, и предлагают для этого личные контакты, определенные комитеты, номера телефонов, места для встреч и все, что еще необходимо, для того чтобы добрые намерения были реализованы» (Wuthnow 1994:253). Мы предположили, что неформальная помощь, будучи более обязательной, чем волонтерская работа, будет находиться под большим влиянием таких «разрешающих» факторов, как возраст и здоровье. Это также подтвердилось. Мы относим такое различие на счет не только более обязательной природы неформальной помощи, но и более коллективной природы формального волонтерства. По структуре формальное волонтерство напоминает другие типы коллективного поведения и объясняется некоторыми сходными факторами. Оказание помощи, хотя оно, возможно, и мотивируется теми же ценностями и нормами, структурируется иначе. При более тщательной проверке предположения, что волонтерство условно, а оказание помощи – обязательно, ожидается получить данные, которые позволят разбить волонтерство на несколько типов. Это дало бы нам возможность связать «ресурсные» факторы типа капитала с более специфическими типами волонтерского поведения. Необходимы также данные по спросу на помощников из числа родственников и друзей для более точной оценки строгости подобных обязательств. Что же касается связи между волонтерством и неформальной помощью, мы постулировали в целом, что формальное волонтерство будет ассоциироваться и способствовать оказанию неформальной помощи, и наоборот. Но это не всегда так. Хотя связь между волонтерством и помощью и не нулевая, их влияние друг на друга носит скорее односторонний, чем взаимный характер: волонтерство стимулирует оказание неформальной помощи, но оказание помощи не имеет влияния на участие в волонтерской деятельности. Сети неформальной помощи, образованные вокруг родственных и соседских отношений, не преобразуются в участие в качестве волонтеров в более публичных формах «поддержания хозяйства». Пожалуй, обратное действительно имеет место быть: участие в организованных, публичных формах альтруизма стимулирует оказание неформальной, межличностной помощи. В свою очередь, это означает, что общественные факторы, которые поддерживают формальное волонтерство, имеют положительное влияние на вероятность оказания помощи и на менее формальной основе. Возможно, что, работая волонтером, человек заводит новых друзей. Такие результаты идут вразрез с выводами Вутнова (Wuthnow 1991), который утверждает, что более регламентированные формы волонтерской работы вытесняют менее регламентированное оказание помощи. Перевод Е.Е. Радько, Центр гражданского образования Европейского гуманитарного университета
