94(510).093 ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ КИТАЯ

УДК 911 .3:32: 94(510).093
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ КИТАЯ
Кумарбекова Э., [email protected]
Евразийский национальный университет им. Л.Н.Гумилева, Астана
Научный руководитель: к.и.н., доцент Т.В. Мармонтова
Китай - одна из значимых мировых держав. Возвышение Китая до статуса мировой
державы наблюдалось в последнее десятилетие ХХ века. Рост мощи Китая вместе с
углубляющимися интеграционными процессами в рамках «Большого Китая» - один из
основных факторов формирования новой мировой политики. Идея создания в Восточной
Азии грандиозного экономического блока, который включал бы в себя материковую часть
Китая, Тайваня, Гонконга и Макао стала популярной в кругах политиков, экономистов и
политологов. Становление «Большого Китая», под которым следует понимать
экономическое единство, скреплѐнное этнической общностью, является одной из
долгосрочных тенденций, формирующихся в АТР и современном мире в целом.
Под «Большим Китаем следует понимать экономическое единство, скрепленное
этнической общностью. Прежде всего, географические границы «Большого Китая» строго
не определены.
Одни исследователи включают сюда Сянган, Аомынь, Тайвань и континентальный
Китай. Другие причисляют к нему и Сингапур (в этом случае иногда употребляют понятие
«Экономическое сообщество Большого Китая»). Наконец третьи учитывают также и всех
китайцев, проживающих в Юго-Восточной Азии, а иногда даже и в Америке, и в Европе.
Известный американские синолог Г. Хардинг насчитал 41 определение этой структуры от «Китайского Общего рынка Азии», «Китайского Экономического Сообщества»,
«Экономической сферы Большого Китая» до «зоны свободной торговли Юго-восточного
Китая».[1]
В основе промышленно-экономической стратегии Китая лежит концепция
ресурсосбережения. Но для того чтобы выйти на уровень материального достатка
среднеразвитых стран Европы, о чем объявило китайское руководство, КНР потребуются
178
природные ресурсы еще одной планеты ―по имени Земля‖. Отсюда и выдвижение тезиса
―демографического империализма‖. Авторы этого тезиса У.Гогуан и Ван Чжаоцзюнь в
книге ―Китай после Дэн Сяопина: десять сущностных проблем‖ пишут, что любой стране
мира будет угрожать крах, если хотя бы 10% китайцев устремятся за пределы своей
страны. Этот тезис уже реализуется в Сибири и на нашем Дальнем Востоке. Если Пекину
даже удастся ужесточить демографическую политику ―одна семья — один ребенок‖, то к
2015 г. численность населения КНР возрастет как минимум на 300 млн. человек.
Примерно на 125— 140 млн. человек увеличится армия наемных работников.
КНР преодолевает немало трудноразрешимых проблем. В частности, по
официальным данным, почти четверть взрослого городского населения — безработные,
это почти 250 млн. человек. Такое сложное социальное явление порождает настроения
эмиграции. Она есть в Китае: официальная и нелегальная. Китайцы чрезвычайно
трудолюбивы, быстро адаптируются в новой обстановке, легко приспосабливаются даже к
экстремальным условиям, неприхотливы в еде, легко переносят жару и холод и т.п. Вот
эта уверенность в своих силах, способность жить везде и является одной из немаловажных
причин готовности безработного жителя Поднебесной к эмиграции. Всего же китайцы с
помощью официальных и неофициальных каналов ―осваивают‖ 72 страны мира.
Обозначенные выше, а также и другие проблемы существования и развития Китая
заставляют его искать выход из создавшейся сложной демографической, социальной,
экологической и экономической ситуации.
Есть все признаки по формированию ―Большого Китая‖, или Китайского общего
рынка, куда войдут Китай, Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), Сингапур.
Конкурируя между собой, субъекты — элементы потенциального ―Большого Китая‖ —
идут по пути тесной интеграции.[2]
―Большой Китай‖ это не просто абстрактное понятие. Это быстро растущая
культурная и экономическая реалия, которая уже начала становиться политической.
Возникновение сферы совместного процветания Большого Китая в значительной
мере облегчается ―бамбуковой сетью‖ семейных и личных отношений, а также общей
культурой. Зарубежные китайцы способны вести бизнес в Китае намного лучше жителей
Запада или японцев. В Китае доверие и преданность зависят от личных связей, а не от
контактов, законов и других письменных документов. Западному бизнесмену будет
намного проще вести дела в Индии, чем в Китае, где верность договорам зиждется на
личных взаимоотношениях. Фунабаси Йоичи в 1993 году с завистью заметил, что Китай
извлек немалую выгоду из ―не имеющей границ сети китайских коммерсантов в
Гонконге, Тайване и Юго-Восточной Азии‖. ―Зарубежные китайцы, – соглашается с ним
один американский бизнесмен, – обладают предпринимательской жилкой, знают язык и
переносят "бамбуковую сеть" своих семейных связей на деловые контакты. И имеют
огромное преимущество над всеми, кто должен отчитываться перед советом директоров
где-нибудь в Акроне или Филадельфии‖. Преимущества зарубежных китайцев, ведущих
дела на материке, также хорошо сформулировал Ли Кван Ю: ―Мы – этнические китайцы.
У нас много общего в наследии и культуре… Люди симпатизируют тем, кто на них похож.
Это чувство взаимопонимания усиливается, если общими являются культура и язык. Это
облегчает доверие и взаимопонимание – основу для любых деловых отношений‖. В конце
восьмидесятых – девяностых годов двадцатого века зарубежные этнические китайцы
смогли ―продемонстрировать скептически настроенному миру, что связи quanxi,
основанные на общности культуры и языка, могут скомпенсировать пробелы в правовых
нормах и неясности в правилах и нормах‖. Важность общей культуры для экономического
развития была подчеркнута на Второй всемирной конференции китайских
предпринимателей, состоявшейся в Гонконге в ноябре 1993-го. Ее описывали как
―всекитайский триумфальный праздник, на который собрались китайские бизнесмены со
всего мира‖. В синском мире, как везде, культурная общность стимулирует развитие
экономических связей.
179
Китайцы в странах Юго-Восточной Азии в различной мере ассимилировались с
местным населением, причем последнее зачастую испытывает антикитайские настроения,
которые при случае, как например меданское восстание в Индонезии в апреле 1994-го,
вырываются наружу в форме насилия. Некоторые жители Малайзии и Индонезии
критиковали отток китайских инвестиций на материк как ―бегство капиталов‖, и
политические лидеры вынудили президента Сухарто успокоить общественность
заявлением, что это не окажет отрицательного воздействия на экономику их страны.
Китайцы из Юго-Восточной Азии, в свою очередь, настаивали на том, что они преданны
исключительно стране, где родились сами, а не их предки. В начале 1990-х отток
китайского капитала из Юго-Восточной Азии был компенсирован солидными
тайваньскими инвестициями в Филиппины, Малайзию и Вьетнам.
Сочетание растущего экономического могущества и общей китайской культуры
привело к тому, что Гонконг, Тайвань и Сингапур принимают все большее участие в делах
материкового Китая. Смирившись с приближающейся сменой власти, китайцы из
Гонконга начали приспосабливаться к власти Пекина, а не Лондона. Бизнесмены и другие
лидеры не хотят критиковать Китай и делать то, что может обидеть Китай. Когда они всетаки задели его, китайское правительство не колеблясь немедленно ответило тем же. К
1994 году сотни предпринимателей сотрудничали с Китаем и работали ―гонконгскими
советниками‖ в организации, которая на самом деле была теневым правительством. В
начале 1990-х экономическое влияние Китая в Гонконге также значительно усилилось, и
инвестиции с ―материка‖ в 1993-м превысили совокупные инвестиции Японии и
Соединенных Штатов. К середине 1990-х экономическая интеграция Гонконга и
материкового Китая практически завершилась, и осталось лишь ждать политической
интеграции, которая наступит в 1997 году.
Развитие связей Тайваня с материковым Китаем отстает от укрепления
сотрудничества Китая с Гонконгом. Тем не менее в восьмидесятые годы произошли
значительные изменения. На протяжении трех десятилетий после 1949 года две китайские
республики отказывались признавать существование и легитимность друг друга, не имели
связей друг с другом и фактически были в состоянии войны, которая время от времени
проявлялась в перестрелках у прибрежных островов. После того как Дэн Сяопин укрепил
свою власть и начал процесс экономических реформ, правительство материкового Китая
сделало ряд шагов к примирению. В 1981 году правительство Тайваня ответило
взаимностью и начало отход от политики ―трех нет‖ – нет контактов, нет переговоров и
нет компромисса с материком. В мае 1986-го состоялись первые двусторонние переговоры
по поводу возвращения тайваньского самолета, который был угнан в материковый Китай,
и годом позже Тайвань отменил запрет на торговлю с материком.
Последовавшее быстрое развитие экономических взаимоотношений между Тайванем и
материком в значительной мере облегчалось ―общей китайской идеей‖, и результатом стало
взаимное доверие. Жители Китая и Тайваня, как заметил главный представитель Тайваня на
переговорах, ―имеют настроение "свой своему поневоле брат"‖ и гордятся достижениями
друг друга. Тайвань все большее внимание уделял материковому Китаю, с которым он
связывал свой успех. ―До 1980 года наиболее важным рынком для Тайваня была Америка, –
заметил один тайваньский государственный деятель в 1993 году, – но в девяностых мы знаем,
что наиболее важный фактор успеха для Тайваня
– это материк‖. Наиболее притягательной для тайваньских инвесторов, столкнувшихся с
нехваткой рабочих рук у себя дома, стала дешевая рабочая сила на материке. В 1994 году
начался обратный процесс исправления дисбаланса капитала и рабочей силы между двумя
Китаями, когда тайваньские рыболовные компании наняли около 10 000 жителей
материка для работы на своих судах. Развитие экономических связей привело к
переговорам между двумя правительствами. В 1991 году два Китая учредили организации
для связи друг с другом: Тайвань создал Фонд взаимодействия, а материк – Ассоциацию
по отношениям через Тайваньский пролив. Первая встреча состоялась в Сингапуре в
180
апреле 1993 года, а последующие встречи были проведены на материке и на Тайване. В
августе 1994 года состоялся прорыв – подписан договор, содержащий множество
ключевых вопросов, и даже пошли разговоры о возможном саммите глав двух
правительств.
В середине 1990-х между Тайбэем и Пекином оставались нерешенные вопросы,
включая независимость Тайваня, его участие в международных организациях и
возможности самоопределения Тайваня как независимого государства. Однако
вероятность того, что последнее произойдет, становится все меньше, потому что основной
борец за независимость – Демократическая Прогрессивная Партия, обнаружила, что
избиратели не хотят разрывать существующие связи с материком, и перестала
―нажимать‖ на этот вопрос, боясь потерять голоса. Лидеры ДПП заявляют, что если они
придут к власти, то вопрос независимости не будет первым на их повестке дня. Два
правительства также имеют общие интересы – необходимо отстоять принадлежность
Спрэтли и других островов Южно-Китайского моря к Китаю, а также подтвердить
американский режим наибольшего благоприятствования по отношению к материковому
Китаю. В начале 1990-х оба Китая медленно, но уверенно и неотвратимо двигались
навстречу друг к другу и развивались в соответствии с их растущими экономическими
связями и общей культурной идентичностью.
Отношения Тайваня с материком прошли две фазы и могут вступить в третью. На
протяжении десятилетий националистское правительство заявляло, что является
правительством всего Китая; это заявление означало явный конфликт с правительством,
которое на самом деле контролировало весь Китай, за исключением Тайваня. В 1980-х
тайваньское правительство отказалось от этих претензий и определило себя как
правительство Тайваня, что обеспечило основу для примирения с материком по принципу
―одна страна, две системы‖. Однако многие отдельные личности и целые группы на
Тайване подчеркивали, что Тайвань имеет отдельную культурную идентичность, указывая
на сравнительно короткий период китайского правления и тот факт, что местный язык
непонятен для носителей мандаринского диалекта. На самом деле, они пытались
определить тайваньское общество как не-китайское и, таким образом, по праву
независимое от Китая. Помимо этого, правительство Тайваня стало более активным на
международной арене, давая понять, что Тайвань – отдельная страна, а не часть Китая.
Лидеры китайского правительства также заявили, что после присоединения к КНР
Гонконга в 1997 году и Макао в 1999-м они предпримут шаги по возвращению Тайваня.
По всей видимости, то, как это произойдет, зависит от нескольких факторов: от того,
насколько сильной будет поддержка движения к формальной независимости в Тайване; от
исхода борьбы за право стать преемником главы государства в Пекине, которая заставляет
политических и военных лидеров занимать крайне националистическую позицию; и
наконец, от развития военного потенциала Китая до такой степени, что станет
осуществимой блокада или вторжение на Тайвань.[3]
―Большой Китай‖ может в XXI в. стать объективной реальностью. По своим
макроэкономическим показателям это геополитическое объединение (КНР, Тайвань,
Сянган, Аомэн, Сингапур) уже сейчас значительно превосходит Германию, Францию,
Италию и Великобританию, вместе взятые. (В число важнейших макроэкономических
показателей журнал ―Аsiaweek‖ включает экспорт, валютные резервы без золотого
запаса, баланс текущих операций, объем операций на фондовых биржах).[4]
Список использованных источников
1.
Столетов
О.
Геополитическая
стратегия
Китая//
https://sites.google.com/site/politicamira/geopolitika/geopolitika/geopoliticeskaa-strategia-kitaa
2.
Нартов Н. Геополитика//http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/nart/09.php
181
3.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. –
603, [5] с.
4.
Дергачев В. Особенности китайской геополитики//Вестник аналитики – Москва –
2008 - №2