ИМЕЯ, НЕ ЦЕНИМ, А ПОТЕРЯВШИ

ИМЕЯ, НЕ ЦЕНИМ, А ПОТЕРЯВШИ – ПЛАЧЕМ.
К ВОПРОСУ О НАТО
Николай СУНГУРОВСКИЙ, Центр Разумкова
Если бы дятлы знали, сколько у нас тараканов в головах…
Анекдот
Поскольку ценность партнерства Украины с НАТО не оспаривается даже
“отцами” Закона “Об основах внутренней и внешней политики”, в статье будут
рассмотрена ценность дополнительных векторов сотрудничества Украины в сфере
безопасности и мотивы отказа от курса на евроатлантическую интеграцию.
Чем дальше от момента провозглашения Украиной внеблоковости, тем больше
вопросов в отношении оправданности и целесообразности этого шага. С одной стороны,
изменения во внешнеполитическом курсе Украины 2010 года выглядят вроде бы
оправданными – набором обстоятельств, сложившихся к тому времени внутри страны и в
ее окружении, в частности:

опасная (и искусственно подстрекаемая) поляризация общества по вопросам
вступления Украины в НАТО;

жесткое сопротивление России выходу из сферы ее влияния постсоветских
стран, в частности вступлению в НАТО Украины, – с использованием всех
возможных рычагов давления;

недостаток внешних гарантий безопасности Украины, в том числе вследствие
различий в позициях стран НАТО и ЕС относительно России, которая, в
отличие от Украины, остается главным объектом внимания Запада на
постсоветском пространстве;

торможение евроатлантической интеграции Украины как результат ее
собственной недостаточно конструктивной политики, а также неготовности
самого Альянса предоставить членство Украине вследствие приоритетности
других проблем (Афганистан, ЕвроПРО, отношения с Россией и т.п.) и его
усталости от неспособности Украины выполнить “домашнее задание” по
подготовке к членству.
В этой ситуации, по мнению украинского политического руководства (по крайней
мере, на декларативном уровне), провозглашение внеблокового статуса – вместе с
заключенными накануне Харьковскими соглашениями с Россией – должны были
способствовать решению сразу нескольких вопросов: (1) получение скидок на цену
русского газа; (2) снижение напряженности в отношениях с Россией и устранение
политической поляризации внутри страны; (3) экономическое сближение с Россией в
расчете на получение преференций; (4) обеспечение пространства для маневра в будущих
отношениях в треугольнике НАТО-Украина-Россия.
С другой стороны, результаты реализации внеблоковой политики в течение двух
последних лет оказались далекими от ожидаемых:

“скидки” на газ вылились в такую нагрузку для экономики, вследствие которой
украинское правительство вынуждено искать альтернативные источники его
приобретения – даже в европейских странах, которым российский “Газпром”
продает газ по низшей, по сравнению с Украиной, цене;

вместо потепления отношений с Россией, Украина получила с ее стороны
усиление давления по вопросу интеграции в Таможенный союз, Единое
экономическое пространство и Євразийский союз – с соответствующим
изменением полюсов поляризации украинского общества;

предложенные проекты украино-российского экономического сближения
затормозились по мере осознания украинскими руководством и
экономическими группами на собственной шкуре действительных намерений
российской стороны – получить доступ к критически важным активам,
ресурсам и через экономическую кооперацию навсегда привязать Украину к
России, лишив ее политической независимости;

вследствие неэффективной политики, украинская власть лишила себя маневра,
оказавшись под давлением: как экономическим (в частности, с одной стороны,
требований МВФ, а с другой – протестных акций в обществе по поводу налогов
и льгот), так и политическим (требований со стороны как Запада, так и России –
определиться в отношении интеграционных планов, придерживаться принципа
верховенства права, прекратить преследование оппозиционных лидеров и т.п.).
С учетом сказанного, законодательное закрепление внеблоковости, вместо
обеспечения условий развития Украины, законсервировало имеющееся состояние дел.
Ссылки на то, что скорректированный Закон “Об основах внутренней и внешней политики”
отражает реальность, не выдерживают критики. Отражать реальность должна статистика,
а закон призван обозначить перспективное, желаемое состояние, определить процесс и
промежуточные этапы перехода в него из существующего. Иначе – это закон-“однодневка”,
который “завтра” утратит актуальность.
Такая разница между ожиданиями и результатами наводит на мысль, что за
провозглашением внеблоковости скрыты совсем другие цели. Разобраться в ситуации
было бы проще, если бы довольно изменчивые корпоративные интересы не
противоречили национальным и не доминировали над ними, а политика государства
была прозрачной и формировалась не кулуарно, а на основе широкого привлечения
общественности к подготовке соответствующих решений, вместо эпизодичного
ознакомления с ними после их принятия.
Во всем этом основным фактором является наличие в Украине влиятельных
финансово-промышленных групп (ФПГ) - носителей разнонаправленных корпоративных
интересов (в данном случае – европейской и российской направленности). ФПГ
оказывают влияние как на кадровый состав управленческой “элиты” всех ветвей власти,
так и на формирование ею государственной политики – именно этим, в частности, можно
объяснить пресловутую политическую многовекторность, непоследовательность и
неопределенность украинской политики.
Основными характеристиками украинских олигархических групп являются: не доказанный, но
признанный на уровне общественного сознания криминализированный характер происхождения
капиталов; наличие государственной “крыши”, обеспечиваемой их ставленниками в ключевых
органах законодательной, исполнительной и судебной власти; способность к компромиссу между
собой на основе корпоративных (но не национальных) интересов. По аналогии с организованной
преступностью, украинские эксперты окрестили такие группы “организованными
политическими группировками” (ОПГ).
В частности, даже направление внешней политики внеблоковой Украины,
определенное Законом “Об основах внутренней и внешней политики” – “обеспечение
интеграции Украины в европейское политическое, экономическое, правовое
пространство с целью обретения членства в Европейском Союзе”, – упомянуто пункте 2
статьи 11 Закона не как приоритет, а как нечто опосредованное – наравне с другими
основами внешней политики.
Существует и множество других оснований утверждать, что главной целью
современной внутренней и внешней политики Украины – и причиной ее
недальновидности и неэффективности – является, фактически, не реализация
определенных законодательством национальных интересов, а обогащение и
самосохранения существующей управленческой “элиты”.
Например, не совсем понятно, каким образом соотносятся: евроинтеграция и внеблоковость
Украины – с решением о продлении срока пребывания на ее территории Черноморского Флота
РФ; декларации о соблюдении демократических стандартов и верховенства права – с
несостоятельностью судебной системы и незащищенностью прав граждан; предвыборные
обещания социальных благ – с реальным состоянием украинской экономики.
При сближении Украины будь-то с НАТО и ЕС, будь-то с Россией, отдельные
политически и экономически обособленные группы украинской управленческой “элиты”
оказываются в неблагоприятной для них конкурентной среде – в условиях,
соответственно, или действия европейских рыночных механизмов, прозрачных и вместе с
тем жестких правил, или неравной конкуренции с более мощными российскими центрами
принятия решений и подконтрольными государству бизнес-группами. Именно с этой
точки зрения “логичными” выглядят объяснения отсутствия результатов продвижения
Украины как в европейском, так и в российском направлениях, а также политики
равноудаленности от имеющихся военно-политических союзов.
С другой стороны, в условиях внеблоковости и с учетом реального состояния
украинских Вооруженных Сил (ВС) и дипломатии (особенно на наиболее угрожающих
российском, румынском и венгерском направлениях), сосредоточения усилий на
безопасности, фактически, государства, а не общества, Украина оказалась в ситуации не
просто дефицита, а дефолта по вопросам внешней безопасности – невозможности
противодействовать
угрозам
суверенитету,
территориальной
целостности
и
неприкосновенности границ.
Оправдывая сокращение ВС, отдельные специалисты часто ссылаются на отсутствие
реальных военных угроз, в чем есть доля истины. Однако, опыт развития международных
отношений и конфликтов свидетельствует, что циклы изменения конъюнктуры этих
отношений, эскалации потенциальных угроз и конфликтных ситуаций могут измеряться
месяцами, неделями и даже днями. За такое время – и при существующем состоянии военной
организации Украины – создать или нарастить до требуемого уровня оперативные
возможности ВС практически невозможно.
Долго такая ситуация продолжаться не может: тенденции изменений в балансе
внешних влияний и собственных ресурсов – не в пользу Украины. Поэтому не только
декларировать, но и выбирать и реализовывать на практике один из векторов развития все
же придется. Как придется определиться с приоритетным направлением сотрудничества с
организациями в сфере безопасности.
С этой точки зрения, правомерны вопросы: а на самом ли деле была необходимость
отказываться в 2010г. от курса евроатлантической интеграции; не правильнее ли было
четко определить обеспеченные ресурсами цели, сроки их достижения, воздержаться от
громких политических деклараций, сосредоточиться на внутренних реформах,
приближающих Украину к европейским стандартам, и на этих позициях продолжать и
развивать сотрудничество с НАТО и “другими военно-политическими блоками”?
В свою очередь, вопросы приоритетности, форм и масштабов развития
международного сотрудничества Украины должны решаться с точки зрения “конечного
пункта назначения”: движение к европейским стандартам будет означать
последовательное развитие в направлении общих с Европой ценностей и целей; курс на
интеграцию с Россией (в любых вариантах и формах) будет означать “синергию
нерешенных проблем”, которая будет предопределять движение к стандартам прошлого.
Согласно Закону “Об основах внутренней и внешней политики”, внеблоковость
означает “неучастие Украины в военно-политических союзах, приоритетность участия
в усовершенствовании и развитии европейской системы коллективной безопасности,
продолжение конструктивного партнерства с Организацией Североатлантического
договора и другими военно-политическими блоками по всем вопросам, представляющим
взаимный интерес”. Причем, мотивом появления и основным контекстом этого пункта
Закона является отказ Украины даже от мыслей о членстве в НАТО.
Таким образом, векторами внешней политики Украины в сфере безопасности и
обороны, кроме “продолжения конструктивного партнерства” с НАТО, могут считаться:

участие в совершенствовании ОБСЕ и формировании европейской системы
коллективной безопасности (ЕСКБ) – по-видимому, аналога инициативы
Д.Медведева по созданию Евроатлантической архитектуры безопасности
(ЕААБ);

партнерство в рамках Совместной политики безопасности и обороны ЕС
(СПБО) – с перспективой обретения сначала ассоциированного, а со временем и
полноправного членства в ЕС;

партнерство с ОДКБ – без четких перспектив членства, которое, тем не менее,
не считается невозможным, по крайней мере пророссийским лобби.
Причем, с учетом потребностей Украины в обеспечении национальных развития и
безопасности, а также исходя из сущности внеблоковой политики, желательно, чтобы эти
векторы
были
не
альтернативными
(разнонаправленными),
а
взаимодополняющими – причем лишь один из них может быть приоритетным.
Многовекторность международных отношений независимой страны является оправданным
способом ведения политики – другими они быть просто не могут. Но, когда речь идет о развитии
страны, то вектор (приоритет) внешней политики должны быть один – его отсутствие
приводит или к стагнации, или к истощению ресурсов на реализацию противоречивых целей.
Политический “шпагат” – это самое мягкое определение подобной ситуации.
Однако, о полезности (тем более, о приоритетности) для Украины всех
вышеназванных векторов сотрудничества можно говорить лишь с весьма высокой
степенью условности.
ОБСЕ является на сегодня дееспособной организацией в ограниченных сферах обеспечения
безопасности: верховенство права и права человека, демократизация и надлежащее
государственное управление, экология и техногенная безопасность, – а также выполняет функции
форума, на котором постсоветские страны имеют возможность на равных встречаться с
европейскими странами. В последнее время ОБСЕ демонстрирует способность декларировать
амбициозные цели и задачи реформирования, не имея при этом ни достаточной политической
воли, ни солидарности стран-участниц, ни ресурсов.
Пожалуй, единственной страной, до сих пор рассматривающей ОБСЕ как механизм
продвижения своих интересов, а также в определенной степени как противовес ЕС и НАТО,
является Россия. Исходя из сказанного, сотрудничество в рамках ОБСЕ, несомненно, является
важным для Украины, способствует становлению демократических ценностей, но никоим образом
не компенсирует дефицит безопасности. Выбор Украиной ОБСЕ как ориентира политики
обеспечения безопасности будет свидетельствовать о предоставлении преимуществ российскому
вектору.
ЕСКБ. Не подвергая сомнению идею равной и неделимой безопасности (именно как
идеала), многие международные эксперты и политические деятели (если не большинство)
отрицают возможность объединения социальных систем, несовместимых по многими
аспектами – гуманитарным, экономическим, политическим, безопасности. Сейчас
обсуждение этого вопроса протекает в рамках ОБСЕ (“Процесс Корфу”) и, по мнению
многих экспертов, обречено на неудачу. В любом случае, это задача – не ближайшего
будущего, не политического, а скорее экспертного уровня и по этим причинам не может
считаться приоритетом внешней политики Украины.
СПБО. Партнерство Украины с ЕС в рамках СПБО с последующим обретением членства
могло бы с определенной степенью условности считаться “заменителем” политики
евроатлантической интеграции. Однако, существуют обстоятельства, делающие такую условность
критической, а именно: членство Украины в ЕС является, судя по темпам внутренних реформ,
делом ну очень отдаленной перспективы; сама СПБО во многом ориентируется на стандарты и
возможности НАТО; кризис еврозоны отодвигает наращивание возможностей СПБО на второй
план. Лишаясь на достаточно долгое время перспектив членства в ЕС, Украина обречена лишь на
партнерство с СПБО, которое, конечно, способствует частичной компенсации дефицита
безопасности Украины, но не устраняет его.
ОДКБ – это наиболее удачный проект в рамках СНГ, его “ядро” по обеспечению
безопасности. Сотрудничество с ОДКБ может быть полезным для Украины с точки зрения
повышения уровня доверия в регионе, а также в областях подготовки войск и военнотехнического сотрудничества – но только по тем направлениям, которые предусматривают
приближение к стандартам НАТО. В противном случае оно будет означать “военно-политическое”
(наряду с экономическим) втягивание Украины в российский интеграционный проект.
Таким образом, существующая политика внеблоковости, лишая Украину
перспектив членства в НАТО, ограничивая возможности по обеспечению
безопасности только за счет партнерства с “другими военно-политическими
союзами” и собственных весьма ограниченных средств, подталкивая к участию в
российских интеграционных проектах и в бесплодных “совершенствовании и
развитии европейской системы коллективной безопасности”, на деле оставляет
Украину один на один с несравнимо более мощной Россией.
Не тот ли это “чужой сценарий, который хочет нас оттолкнуть от ЕС”, о котором
в мае 2012г., во время европейского турне, обмолвился Николай Янович?