С. С. Пименов (ПСТГУ) Сутягина Л. Э. Антропология войны и

Сутягина Л. Э. Антропология войны и мира по взглядам русских религиозных философов...
В томе отсутствуют комментарии (если не считать Исторического введения
редактора и издателя), что можно посчитать недостатком, но справедливости
ради необходимо отметить, что комментирование столь обширного и малоизученного материала представляется очень непростой задачей, полное исполнение
которой значительно задержало бы знакомство с важной стороной деятельности
этого востребованного временем мыслителя. Комментирование и изучение является делом последующих и более конкретных исследований, к которым и призывает настоящее издание и которые — хочется надеяться — появятся и в нашей
стране.
С. С. Пименов
(ПСТГУ)
Сутягина Л. Э. Антропология войны и мира по взглядам русских религиозных философов рубежа XIX и XX столетий. СПб.: МАЭ РАН, 2013. 188 с.
Одни говорят о войне языком поэзии, превозносят героические деяния, воспевают вождей и полководцев, оплакивают павших на поле боя; другие обращаются к религиозной проповеди, возвещают божественную волю, призывают к верности и стойкости, к смирению и покаянию; третьи философствуют, опираясь
на исторические знания и нравственные истины. Сложная культура, способная
удовлетворить многие потребности сердца и разума, несет в себе все эти голоса.
На рубеже XIX–XX столетий в России в условиях общего культурного подъема
наряду с официальной позицией сложилась традиция осмысления войны и мира
преимущественно философская, однако включающая в себя элементы религиозный и поэтический. Исследование Л. Э. Сутягиной, посвященное этой традиции, вышло в свет своевременно.
В книге, состоящей из трех глав, в свою очередь разбитых на разделы, рассмотрены мировоззренческие основания философского поиска в России, в силу
которых он не вмещался в рамки самодержавных формул и обычной церковной
риторики, изложено отношение представителей религиозно-философского ренессанса к Первой мировой войне, опыт осмысления ими русской революции и
Гражданской войны. По методу исполнения работа представляет собой обстоятельный пересказ взглядов мыслителей, оснащенный цитатами из их текстов и
сопровождающийся авторскими замечаниями, обобщениями, размышлениями.
Первая глава открывается анализом философских и публицистических сочинений В. С. Соловьева, в которых затрагивается тема войны и мира. Главное
достоинство предложенной реконструкции представлений В. С. Соловьева заключается в том, что частные суждения о Русско-турецкой войне 1877–1778 гг., о
панмонголизме, о китайской угрозе, о культурных различиях Востока и Запада,
об опасностях, кроющихся в современном мироустройстве, приведены к общему основанию. Порядок размышлений философа о формах и причинах социальных противоречий определен учением о всеединстве. В политической плоско147
Рецензии
сти всеединство обнаруживает себя как теократия. Война, по видимости, вносит
смуту в божественное правление, нарушает установленный свыше образ общественного бытия, но по существу является средством поддержать его. Причиной
раздоров мыслитель считает человеческое своеволие. Люди склонны увлекаться приманками чувственного мира, пренебрегать подлинными ценностями, и
физические страдания, войны, смерть становятся справедливой расплатой за
грех. Прозревая грядущие столкновения между народами и культурами, сохраняя веру в мессианское призвание России, приветствуя разумный патриотизм и
нравственно обоснованное применение государственной силы, В. С. Соловьев
подвергал критике толстовскую проповедь непротивления злу насилием (с. 23).
Под влиянием соловьевского учения о всеединстве созданы работы С. Н. Булгакова, в том числе те, в которых речь идет о перипетиях исторического развития, о страданиях, претерпеваемых человечеством, об ошибках политической
практики и теории. Главную причину социальных нестроений и войн мыслитель
усматривал в слабости религии, в одержимости всех классов общества, равно
низших и образованных, духом мещанского благополучия. С. Н. Булгаков, одно
время разделявший социалистические идеи, в зрелые годы называет жертвенное стремление прогрессивной интеллигенции улучшать внешние формы жизни ложным героизмом и призывает к развитию личности, знающей над собой
высшую правду и высший закон. Истинно героическим деянием интеллигенции
должно стать решение «культурно-педагогической задачи — просветить народ,
не разлагая его нравственной личности» (с. 47). В сочинениях Н. А. Бердяева
получает развитие мысль, что «убийство, насилие, порабощение, злоба — последствия начального зла, которое соблазняло обличием добра» (с. 56). Вражду и
воинственность людей он объясняет неумелым употреблением богоданной свободы, надежды на установление мира связывает со всеобщим свободным воссоединением в Боге помимо существующих форм социальной организации.
Завершает первую главу обзор суждений о войне и мире, содержащихся в
работах православных богословов и проповедников XIX–XX вв. Наиболее авторитетным изложением церковной позиции по военному вопросу был «Катехизис для воинов», составленный митрополитом Филаретом (Дроздовым) во
время Крымской войны. В этом тексте, призванном укрепить боевой дух солдат и офицеров, война предстает как результат божественного попущения, как
средство вразумить отступивших от благочестия и защитить истинно верующих.
Изучив церковную литературу, Л. Э. Сутягина установила, что «многие русские
богословы и священники будут пользоваться при составлении нравственной
литературы для армии именно проповедями и катехизисом митрополита Филарета» (с. 67). Кроме этого важнейшего источника, в книге рассмотрены высказывания о войне русских святых (Сергий Радонежский, Серафим Саровский,
Иоанн Кронштадтский), епископа Феофана (Говорова), сочинения полкового
протоиерея Сергия Беляева и профессоров духовных академий А. А. Бронзова,
А. И. Введенского, М. А. Олесницкого.
Во второй главе рассмотрены взгляды на Первую мировую войну. Несмотря на расхождения в оценках идущей войны, всех представителей религиознофилософской общественности объединял метафизический взгляд на события.
148
Сутягина Л. Э. Антропология войны и мира по взглядам русских религиозных философов...
В. Ф. Эрн в речи «От Канта к Круппу» возлагал вину за развитие германского милитаризма на господствующую философию феноменализма, исполненную духа самонадеянности и самозаконности, пробудившую в народе гордость
внешними достижениями своей культуры и волю к агрессивному политическому самоутверждению. Считая противодействие России материалистическому
германизму делом благочестивым, он открывал «религиозно-духовный смысл
войны как очищающей и возносящей душу» (с. 83). Ход мысли Е. Н. Трубецкого
в общих чертах совпадает с мнением В. Ф. Эрна: Россия должна одержать верх
над Германией, чтобы явить силу духа в мире, порабощенном экономическими и политическими интересами. Однако победа, подчеркивал Е. Н. Трубецкой,
призвана не только и не столько укрепить позиции России на международной
арене, сколько приблизить все человечество к его подлинной цели — всеединству, на пути к которому еще только предстоит найти решение «национального
вопроса и нравственных задач всемирной культуры» (с. 85). Со своей стороны
С. Л. Франк, также пытавшийся увидеть смысл в испытаниях военного времени, находил его в противостоянии варварству, в которое народ впадает, когда
«нравственный и правовой законы подчинены интересам нации и ее могущества» (с. 93), с позиций общечеловеческих ценностей.
С. Н. Булгакову мировая война представляется явлением очистительным.
Отождествив прогресс с техническим прогрессом, он обнаруживает в современной европейской культуре глубокий консерватизм духа, торжество мещанских
ценностей, не сдерживаемое ни одной философией — ни трансцендентализмом,
ни материализмом, ни позитивизмом. Мыслитель уверен, что, закосневшая в
поклонении расчету и комфорту, духовно обанкротившаяся, пораженная грехом гордыни, «без России Европа не сможет достигнуть своей зрелости» (с. 104).
В столкновении немецкой и русской армий С. Н. Булгаков усматривает прообраз
все расставляющего по своим местам апокалипсиса. Н. А. Бердяев тоже оправдывает войну необходимостью решать исторические задачи. По его мнению, во
время войны личность растет, проявляя дисциплину, героизм, жертвенность,
растут и народы, в условиях мира легко теряющие нравственное достоинство.
В третьей главе рассмотрены суждения русских религиозных философов о
революции и гражданской войне. По мнению Е. Н. Трубецкого, русская революция явилась следствием всеобщего духовного омрачения. В большевикахатеистах он видел соблазнителей народной души, которые подменили родину
классовым интересом и войну между народами превратили в войну всех против
всех. В своем комментарии к взглядам философа Л. Э. Сутягина верно замечает, что, размышляя о религиозно-нравственных причинах событий, он «не учитывал колоссальный комплекс объективных причин, который привел Россию к
революции» (с. 139). Экономист по образованию, С. Н. Булгаков уделял больше
внимания социальной действительности, но и он предполагал недостаточным
объяснять революционное движение жаждой хлеба, мира, власти. Революцию
он считал плодом извращенной духовной жизни, результатом отступления интеллигенции от христианских ценностей, а большевизм рассматривал в одном
ряду с такими симптоматичными явлениями современной культуры, как кубизм и футуризм. Н. А. Бердяеву была свойственна та же широта воззрений при
149
Рецензии
оценке политических событий. В статье «Духи русской революции» он описал
современные человеческие типы по аналогии с персонажами классической литературы. Мир старой России рушится, но типы неизменны, и по-прежнему русский человек живет, «не чувствуя нравственной обязанности творить культуру»
(с. 152). В революции и гражданской войне, или войне социальной, мыслитель
видел бесплодную игру злых сил. Война может облагородить людей, только если
это историческая война, война за высокие нравственные идеалы, выводящая человечество на новые рубежи культуры.
В послесловии Л. Э. Сутягина кратко прослеживает развитие представлений
о войне и мире в русском религиозном сознании вплоть до начала XXI в. В числе
выводов автор констатирует невостребованность богатого наследия религиознофилософской мысли теми, кто сегодня высказывается по этой злободневной
проблеме.
Рецензируемая книга не свободна от недостатков, содержательных и технических. Прежде всего, ходом изложения не вполне оправданно первое слово
заглавия — «антропология». В исследовании отсутствует соответствующий понятийный аппарат, антропологическая лексика употребляется эпизодически и
таким образом, что может быть заменена без ущерба для смысла. Кроме того, в
ряде случаев можно было бы пожелать большей самостоятельности в пересказе
или большей аккуратности в цитировании. Например, предложение «Интерес
к Канту…» (с. 52) лишь одним словом отличается от предложения в сочинении
Н. А. Бердяева; предложение «Жизненный пир…» (с. 133) без изменений заимствовано из работы Е. Н. Трубецкого. Наконец, местами изложение сбивчиво
и непоследовательно. Разделение Н. А. Бердяевым войн на социальные и исторические разъяснено на с. 162, а впервые эта пара понятий встречается еще на
с. 112 без достаточного комментария, что препятствует полноценному восприятию текста неподготовленным читателем.
Несмотря на указанные слабые места, книгу Л. Э. Сутягиной следует признать положительным явлением в отечественной историографии. Изучение
того, как русские религиозные философы относились к проблеме войны и мира,
возможно, уточнит и обогатит сегодняшнюю военно-политическую теорию, сообщит ей идейную устойчивость и, безусловно, позволит представить в более
верном освещении многоплановое творчество ярчайшей плеяды отечественных
мыслителей.
П. Ю. Нешитов
(СПбГУТ)
150