Теологическая, структурная и социальная самоидентификация

Теологическая, структурная и социальная
самоидентификация российских протестантов
Михаил НЕВОЛИН
http://www.kbogu.ru/?3-5-21
За последние 15 лет мы пережили и бурный рост интереса к религии вообще и к
протестантизму в частности со стороны общества, и разочарование и падение этого
интереса. Отношения с властью также изменялись за это время неоднократно.
Волнообразно происходили и изменения во взаимоотношениях между
протестантами и РПЦ. Точно также взаимоотношения внутри самого
протестантского сообщества менялись.
Состав протестантских церквей существенно изменился как качественно, так и
количественно. И всё эти изменения произошли менее, чем за 2 десятка лет. Часто
мы просто не поспевали за событиями. Таким образом, назрела необходимость
самоопределиться. Что такое российский протестантизм и кто такие российские
протестанты? Наиболее важным мне представляется самоидентификация по трём
основным критериям – теологическая, структурная (организационная) и
социальная, хотя се эти три критерия связаны между собой.
Теологическая самоидентификаия. В этом вопросе ситуация во многом зависит от
конкретной деноменации. Тут сложно обобщать, так как где-то эта проблема если и
существует, то она не является столь актуальной и где вероучение изложено
достаточно давно и оно является общепринятым для всех общин. Но часто
встречается и совершенно иная картина. По различным причинам на сегодняшний
день сложилась такое положение, когда под одним названием в рамках одной
конфессии существуют церкви с существенно различными богословскими
взглядами. Фактически это разные по теологии церкви. Отчасти это произошло изза разобщённости и некоторой замкнутости многих евангельских церквей, отчасти
- из-за того, что этот вопрос серьёзно не рассматривался.
Вероятно, из-за сложности данной темы и отсутствия ясно выраженного
вероучения, зачастую эти вопросы остаются без должного внимания. Во многих
церквях есть, конечно, специальные воскресные школы для взрослых, курсы
катехизации и лекции для новообращённых, но зачастую и там не уделяется
должного внимания собственно вероучению, а львиную долю времени слушателям
объясняют, как в данной общине принято одеваться, и вести себя во время
богослужения. Вопросы же собственно вероучения либо не рассматриваются вовсе,
либо рассматриваются с точки зрения пастора конкретной общины, взгляды
которого зачастую существенно отличаются от традиционных взглядов
последователей данного вероучения.
Ситуация усугубляется ещё и традиционной для нашего народа нетерпимостью к
инакомыслию. Когда все иные точки зрения на тот или иной вопрос сразу
объявляются вредоносными. В результате мы имеем ситуацию, когда в рамках
одной конфессии существуют церкви не просто с разными взглядами по
принципиальным богословским вопросам, но и считающие приверженцев иной
точки зрения чуть ли не еретиками. Безусловно, такая ситуация не может
называться здоровой и в рамках каждой конфессии необходимо определиться с
1
собственным вероучением. Обозначить положения, являющиеся принципиальными
для данной конфессии, оставляя, безусловно, определённую степень свободы для
разномыслия по другим вопросам. Причём это касается не только богословских
вопросов, но и вопросов напрямую не связанных с теологией. Это могут быть такие
вопросы, как форма богослужения, музыка, отношение к тем или иным продуктам
или напиткам и т.д. Ещё одним важным шагом к решению данной проблемы
является богословское образование. В ряде конфессий в настоящее время
служитель с хорошим богословским образованием является скорее исключением.
Такая ситуация была объяснима и понятна ещё лет 15 назад. Сегодня же картина
должна быть совершенно иной, и именно служитель, не имеющий богословского
образования, должен быть исключением из общего правила.
Структурная (организационная) самоидентификация является не менее важной.
Слово «система» или «структура», до сих пор часто воспринимается, как нечто
неважное и «малодуховное». Наша нелюбовь к уставам и законам обычно
маскируется под борьбу с формализмом. Хотя, скорее всего, это не тот недуг,
которого нам следует опасаться более всего.
Существуют три основные формы церковного устройства – епископальная,
пресвитерианская и конгрециональная. Внутри каждой из перечисленных форм
есть и свои специфические варианты. В рамках настоящего доклада нет
возможности проанализировать каждую из этих форм. Рассмотреть её плюсы и
минусы. В различных протестантский деноменациях существуют разные формы
управления. Все три формы имеют определённые библейские основания и мы
можем сказать, что определённое разнообразие в устройстве имело место уже в
первых христианских общинах.
Как и в вопросе теологической самоидентификации тут достаточно трудно делать
общие выводы. В каких-то деноменациях этот вопрос уже решён, а в каких-то
царит полнейшая неопределённость и размытость. Понятно, что в начале
девяностых годов вопрос какой-то структурной самоидентификации и не стоял.
Церкви множились. Во многих случаях всё держалось на одном-двух лидерах, тем
более, что остальные члены церкви были неофитами и едва ли могли быть
готовыми к решению каких-либо серьёзных вопросов. Спустя годы ситуация
изменилась и уже невозможно игнорировать вопросы церковного устройства. Кто
кого назначает или выбирает? Каковы полномочия того или иного руководителя?
Что такое Совет, как он образуется и какие вопросы входят в его компетенцию?
Каков механизм смены лидера? Эти и подобные вопросы встали не только перед
протестантскими общинами, но и перед различными христианскими
организациями (миссиями, издательствами и т.д.)
Во многом вопрос структурной самоидентификации обусловлен принципом
выборности или назначаемости руководителей. Оба эти принципа могут хорошо
работать и на уровне государства, и на уровне церкви. Мы можем привести
множество примеров эффективно работающей системы, при которой
руководителей того или иного уровня избирают, в то же время, можно привести и
достаточно примеров, доказывающих эффективность назначаемости
руководителей сверху.
2
Я бы не хотел сравнивать, что лучше: выбирать или назначать руководителей
церкви или какой уровень демократии допустим в общине? Это достаточно
интересная, но все же отдельная тема. Часто проблемы возникают не тогда, когда
мы выбираем или назначаем руководителей, а когда мы подменяем понятия, и
путаем одно с другим. Не называя вещи своими именами, нам очень легко
запутаться. Так сторонники «соборности» часто на деле оказываются как раз
поборниками «жесткой руки», а люди, строящие достаточно жесткую
вертикальную систему, прячут это за иллюзией демократических выборов.
К сожалению, в нашей истории достаточно долго имела место практика
профанации выборов. Было это и в масштабе глобальных выборов депутатов по
всей стране, когда нам предлагалось сделать выбор из одного кандидата и когда мы
совершенно точно понимали, что, по большому счету, «все уже подсчитано до
нас». Было это и в отдельных коллективах, когда, например, в колхоз приезжал
первый секретарь обкома и объявлял, что «есть мнение» избрать председателем
данного колхоза проверенного и положительного во всех отношениях товарища N,
имеющего хорошее происхождение и правильно понимающего политику партии.
Далее, всех колхозников собирали и предлагали поднять руки, кто за того, кого
рекомендуют. Какие-либо несогласия или встречные предложения даже и не
подразумевались и, скорее всего, выглядели бы очень подозрительно.
Такая неопределённость имела места и в истории многих протестантских
объединений в нашей стране. Так, например, пытаясь прояснить вопрос о
выборности или назначаемости Старшего пресвитера в Союзе ЕХБ, Н.А.
Левинданто писал:
«Старшие пресвитеры назначаются из наиболее достойных и опытных деятелей
евангельско-баптистского братства… Они фактически являются избранными
служителями, так как каждый из них, до своего назначения на эту работу, уже
избирался в своей общине на служение пресвитера» («Братский вестник», 1956,
№1, с. 50).
Во многом вопрос структурной самоидентификации непосредственно связан с
нашей готовностью нести ответственность за принятие решений. Если мы
выбираем того или иного руководителя, это значит, что мы несем ответственность
за свой выбор, если назначаем – отвечаем за того, кого назначили. В противном
случае, мы будем иметь полнейшую неопределённость. Люди или человек,
назначивший кого-либо, в случае чего всегда смогут сослаться, что это было не
назначение, а волеизъявление тех, кто его избрал, а избиравшие в этом случае лишь
разводят руками, намекая на то, что выборы были пустой формальностью и на
самом деле с них и спрашивать нечего. Как следствие этого появляется и
неразбериха в понятиях, когда мы периодически сами путаемся есть ли, например,
в той или иной деноменации епископы или вводим труднообъяснимые с точки
зрения собственного исповедания понятие – «церковь-филиал».
Несколько слов о социальной самоидентифиации. Этот вопрос также касается всех
протестантских церквей. Социальный состав многих церквей за последние 15 лет
существенно изменился. Некоторые церкви, которые до недавнего времени можно
было смело назвать этническими сегодня уже таковыми не являются. Если к началу
девяностых большинство членов церкви были из семей верующих родителей, то
сегодня ситуация изменилась. Два десятилетия назад общий уровень образования
3
среди протестантов по понятным причинам был значительно ниже, чем в целом по
стране. Сегодня это уже далеко не так. Игнорирование этих двух факторов может
привести к негативным последствиям. То, что ещё вчера могло преподноситься без
какого-либо обоснования, сегодня уже требует достаточно внятного объяснения.
До начала девяностых годов протестанты находились как бы за своеобразным
внутренним «железным занавесем» и это обуславливало фокусирование
церковного служения лишь вовнутрь. В следствие этого сложился стереотип
церковного служения. Вся деятельность сужается до своеобразной триады:
проповедь в церкви, воскресная школа для детей и музыкальное служение. Всё то,
что выходит за эти рамки воспринимается часто, как что-то второстепенное и
выноситься за рамки церковного служения. Часто приходится слышать жалобы о
том, что у протестантов нет возможности донести свою точку зрения до
общественности. Во многом с этим можно согласиться. Однако, нельзя не отметить
и то, что зачастую и сами протестанты не готовы к открытому диалогу с
обществом. Во многих протестантских церквях нет ясно выраженной социальной
концепции, трудно понять точку зрения той или иной конфессии по ряду вопросов,
волнующих общество. Социальное служение это одна из миссий любой церкви.
Это служение является самостоятельным и его не следует рассматривать лишь как
способ евангелизации.
В заключение хочется отметить, что назрела необходимость консолидации усилий
протестантов. К сожалению, часто приходится наблюдать взаимные обвинения
друг друга и желание представить себя обществу и власти, как единственно
правильных протестантов. Сегодня перед лицом целого ряда проблем российские
протестанты уже не могут позволить себе роскошь внутри протестантских баталий
на тему кто из нас самый правильный протестант? Если мы не научимся
сотрудничать даже внутри протестантизма, едва ли можно говорить о каком-либо
более широком сотрудничестве. Возможно, одним из серьёзных шагов в этом
направлении мог бы быть качественный общепротестантский журнал, на страницах
которого читатели могли бы найти и официальные документы протестантских
объединений, и реакцию протестантов на различные события, происходящие в
стране и мире, и интересные дискуссии. Такое издание смогло бы с одной стороны
показать в чём мы едины, одновременно, показывая различия, которые у нас есть.
Думаю, что создание такого общероссийского качественного издания могло бы
быть результатом консолидация финансовых, организационных и творческих
усилий различных протестантских конфессий.
4