об идеологии ранних земледельцев древнего востока

ИСТОРИЯ
Вестник Омского университета, 2003. №3. С. 71–74.
c Омский государственный университет
°
УДК 394:931
ОБ ИДЕОЛОГИИ РАННИХ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ ДРЕВНЕГО
ВОСТОКА (ОПЫТ РЕКОНСТРУКЦИИ НА МАТЕРИАЛАХ
ЧАТАЛ-ХЮЮКА)
П.А. Степаненко
Омский государственный аграрный университет, кафедра истории
644008, Омск, Институтская пл., 2
Получена 18 марта 2003 г.
In the article is spoken about philosophy of the early farmers of Ancient East.
Мифологическое мировоззрение, вызывавшее
интерес учёных ещё в XIX в., остаётся предметом научных исследований по сей день. Особенный интерес представляет эпоха «неолитической
революции», т. е. перехода от присваивающего хозяйства к производящему. Это была эпоха резкой
трансформации самого сознания, когда с утверждением нового хозяйственного уклада рождалось новое отношение человека к миру. Одни из
первых очагов производящего хозяйства возникли в регионе Передней Азии.
В решении проблем древнего мировоззрения
большое значение имеют материалы раскопок
Дж. Меллартом двух малоазийских памятников
– Хаджилара и Чатал-Хююка. Они дали богатые,
исключительно яркие и информативные материалы, которые заставили нас по-новому оценить
уровень развития людей эпохи неолита и позволили сделать ряд интересных выводов, в том
числе относительно духовной культуры древнейших земледельцев. Наряду с Дж. Меллартом исследованием древних земледельческих культур
Передней Азии занимались и занимаются такие
учёные, как Г. Чайлд, Л. Вулли, Ж. Ковен, Б. Л.
Гофф, Дж. Отс, в нашей стране – Н. О. Бадер,
Р. М. Мунчаев, Е. А. Антонова, В. М. Массон и
др. Глубокие и всесторонние исследования в области духовной культуры ранних земледельцев
Востока принадлежат Е. В. Антоновой.
доевропейский язык и индоевропейцы», а также
В. А. Сафронов, считают прародиной индоевропейцев Малую Азию, а Чатал-Хююк – праиндоевропейской культурой [1]. Нами предпринята попытка использовать в качестве основы для реконструкции верований неолитических земледельцев
Чатал-Хююка индоевропейскую мифологию. Заметим, что возможность реконструкции религии
Чатал-Хююка на основе теории, называющей эту
культуру праиндоевропейской, является, в свою
очередь, доказательством истинности самой теории. Критерием истинности реконструкции мы
предлагаем считать её внутреннюю целостность.
Практически невозможно объяснение обрядовой
роли всех предметов, связанных с культом, даже
когда культовая принадлежность находки очевидна, полное восстановление всех ритуалов. Но
возможна общая интерпретация наиболее важных находок, и, соответственно, приблизительная реконструкция мифоритуала. И если отдельные допущения и истолкования складываются в
систему, реконструкция должна быть признана
верной. Известная особенность архаического мировоззрения – циклическое восприятие времени,
когда любое значимое событие признаётся только
за повторение того, что случилось во время оно.
Отсюда – единство мифоритуала, привлечение
сюжета космогонического мифа для объяснения
ряда явлений.
Чатал-Хююк представляет большой интерес в
связи с проблемой индоевропейской прародины,
которая до сих пор остаётся дискуссионной. Это
– сложная, многоплановая проблема, лежащая на
стыке многих областей научного знания, прежде
всего лингвистики и археологии. Такие известные исследователи, как Т. В. Гамкрелидзе и В. В.
Иванов, авторы фундаментальной работы «Ин-
Чатал-Хююк – поселение, характерное прямоугольной планировкой домов, построенных из
сырцового кирпича. Они схожи внешним и внутренним видом, но всё же среди этих построек
выделяют святилища, которые отличаются большим богатством внутреннего убранства [2]. Мы
рассмотрим здесь наиболее часто встречающиеся
элементы декора домов и святилищ. Прежде все-
72
го отметим, что часто в их украшении использовалась охра. Опорными конструкциями и одновременно важными элементами декора служили
красные столбы, красными были стенные панели,
а в жилищах – пол и стены понизу. Стены также
могли покрываться геометрическими узорами.
Для святилищ характерны лепные глиняные рельефы. Это, прежде всего, изображения женщин
в позе рожениц; изображения женской груди, бычьих и, реже, бараньих голов. Нередко женщины
на рельефах рожают быков. Распространённая
деталь декора святилищ – ниши, окрашенные в
красный цвет. Бычья голова часто даётся как
возникающая из стены над такой нишей. Также
устойчива связь бычьей головы и изображения
женской груди, бычьей головы и столба. Часто
букрании помещались на столбах [3].
Известный исследователь индоевропейского
ритуала Ю.А. Шилов представляет как некую
его универсалию брасман – магический предмет,
являющийся средством и символом вознесения на
небеса и служащий для поддержания миропорядка. Брасманами служили удлинённые, прежде
всего колющие, предметы [4]. Нам представляется, что красный столб в ритуале Чатал-Хююка
играл подобную роль. Это – символ рождения
бога-быка, которое понималось, как вознесение.
Охра в архаических культурах – цвет рождения
и смерти. С тем же мифоритуалом связаны выкрашенные охрой ниши. Ниши – символ лона богини; помещение над ними букраний опять-таки
символизировало рождение/вознесение в небо её
сына. Богиня соотносилась с землёй. В декоре
обычных домов божественное чрево символизировалось полом и нижней частью стен помещения, окрашенных охрой. В модели мира, какой
являлся дом, эти элементы представляли нижний, загробный мир, который отождествлялся с
чревом богини. Хтоническая символика особенно
ясно видна в одном случае, когда ниши были
связаны с полостями под ними [5].
Выше уже говорилось об общности сюжетов различных мифов. Мы должны предположить не только космогонический характер мифа о рождении бога-быка, но и использование
этого сюжета впоследствии для объяснения различных явлений. Стержень земледельческой мифологии – миф об умирающем и воскресающем
боге. Логично будет предположить, что бог в облике быка, которого почитали жители древнего
Чатал-Хююка, представлялся таковым. Доказательством могут служить находки в святилищах
семян культурных растений [6]. Обряд, символизирующий воскресение бога, должен был обеспечить всходы посевов и урожай. Кроме того,
о связи плодородия земли с женским половым
началом свидетельствует помещение в зернохра-
П.А. Степаненко
нилища женских статуэток [7].
Рассмотрим погребальный обряд Чатал-Хююка
[8]. Захоронения, как правило, совершались под
примыкающими к стенам платформами, служившими жителям Чатал-Хююка в качестве предметов мебели для сиденья и сна. Эту практику
нужно рассматривать в связи с обычаем устанавливать с боков платформ и по краям их различных размеров столбы, увенчанные букраниями.
Столбы были брасманами, умершие же уподоблялись богу-быку и ориентировались на перерождение. Ю.А. Шилов отмечает, что обычаи
раскраски голов и черепов мёртвых красным, а
также помещения на подставки красного цвета
особо присущи, вероятно, индоевропейцам. Он
также считает, что голова в ритуале ариев могла
играть роль брасмана [9]. В Чатал-Хююке практиковалась раскраска охрой как черепа, так и
полностью тела умершего. В святилище VIII.21
обнаружены четыре черепа, отделённые от костяков. Два – под букраниями на стенах (причём
один из них лежал в корзине), два – по углам
софы, под росписью, изображающей грифов. Перед погребением тела умерших выставлялись на
открытом месте с тем, чтобы птицами были уничтожены мягкие ткани. Софа в ритуале связана со столбом-брасманом; помещение черепа под
букранией – уподобление умершего воскресающему богу. Корзина – символ чрева богини-матери.
Букрания на столбе несёт ту же символику, что
и помещение черепа на красную подставку или
окрашивание головы покойного красным, символику возрождения, ибо все умершие уподоблялись богу-быку. На одной из росписей Дж. Мелларт усматривает изображение здания, где умершие выставлялись с целью очищения грифами
их костей. Обращает на себя внимание тот факт,
что по углам здания опять-таки стоят столбы.
Наиболее часто встречаются захоронения в позе эмбриона с западной ориентировкой. Первое,
очевидно, связано с символикой перерождения,
второе, возможно, представляет собой символическое направление душ умерших в сторону загробного мира. Одновременно это ориентировка
на центр помещения. Она свидетельствует о важности космологических представлений о центре
мира (святилище – модель мира).
Коснёмся обряда пожирания тел грифами.
Статуэтка изображает грифа рядом со старой
женщиной: видимо, они представлялись птицами богини. Подобный погребальный обряд известен и в иных традициях, он весьма архаичен.
Оборотной его стороной является собирание костей умерших и помещение их в специальные
хранилища в надежде на возрождение. К. Г.
Юнг считает пожирание тел птицами одним из
символов посмертного возвращения в материн-
Об идеологии ранних земледельцев древнего Востока...
скую утробу [10]. Современные исследователи
также связывают этот обряд с представлениями
о богине-матери. Первобытным сознанием, с его
грубо-натуралистическими представлениями и
отсутствием построений абстрактных, с его синкретизмом, возрождение мыслилось возможным
только после возвращения сына в материнскую
утробу путём поедания матерью тела сына. Отсюда позднейший мотив омоложения через купание в кипящем, т. е. где варится еда, котле
[11]. Синкретизм первобытного сознания, где не
различались субъект и объект, допускает отождествление самой богини с «её» птицей. Таким
образом, у древних жителей Чатал-Хююка бытовали представления о перерождении душ через
возвращение их после смерти во чрево богиниматери. Заметим: в индоевропейской мифологии
выделен мотив человека как происходящего из
земли [12]. Ритуал Чатал-Хююка предполагал
обеспечение возрождения душ умерших.
Он же должен был способствовать размножению животных. В ямках рядом со святилищами
находили наборы, включающие статуэтки животных со следами уколов, наконечники дротиков и
шары для пращи [13]. Уколы символизировали
убийство животного, душа которого также должна была вернуться в утробу богини и затем переродиться (наконечники дротиков здесь – брасманы). Наконец, исходя из того, что изображения
богини помещались в святилищах в основном на
западных стенах, а букрании – на восточных [14],
можно предположить, что в рамках мифа о циклическом возвращении в утробу богини и возрождении из неё осмысливался путь Солнца. Надо полагать, что в святилищах нашла отражение
календарная символика, однако решить этот вопрос на имеющихся материалах не представляется возможным.
Рискнём предположить родство мужского божества Чатал-Хююка с арийским Брахмой. Рождение Брахмы из золотого яйца есть космогония, так же, как и рождение бога-быка. Брахма
– красного цвета (охра – один из наиболее значимых обрядовых символов в Чатал-Хююке), с
бородой (как и божество из Малой Азии). Генеалогически этот образ происходит из абстрактного
понятия, которому, возможно, предшествовало
вполне конкретное – обозначение ритуального
сооружения с универсальным значением (некий
аналог мирового древа). Именно в этом значении слово «brahman» имеет отчётливые индоевропейские параллели [15]. Это сооружение в
Чатал-Хююке – красный столб.
Дж. Мелларт также утверждает, что богмужчина являлся супругом богини. Действительно, подобный мотив весьма распространён
в связи с мифами о богине-матери, в том чис-
73
ле его можно найти в индоевропейских мифах.
Мы позволим себе здесь выдвинуть гипотезу,
что миф о священном браке, существовавший в
Чатал-Хююке, есть древнейшая форма основного
индоевропейского мифа. В основном индоевропейском мифе идёт чёткое противопоставление
местонахождения противников (громовержца и
змея) по вертикали: громовержец находится наверху, часто – на небе; его противник – внизу,
у воды. Рождение богиней (связанной с землёй)
сына также предстаёт как его вознесение в небо.
Дракон связан с хаосом, то же можно сказать и
о богине-матери, чей облик, как известно, имеет
не только светлые, но и тёмные стороны. Громовержец поражает чудище неким «ударным»
оружием (топор, молот, стрелы. . . ), и, например, в арийской традиции это оружие (ваджра)
всё ещё воспринимается как фаллический символ [16]. После этого громовержец освобождает
скот и воды. Начинается дождь. Скот в этом
мифе символизирует души умерших. Противник громовержца – это хозяин загробного мира, который представляется как пастбище. (Ср.
с богиней-матерью, во чреве которой находится
загробный мир). Наконец, священное животное
громовержца в индоевропейской традиции – бык
– является воплощением мужского божества в
Чатал-Хююке.
Мы должны признать существование у образа
бога-мужчины двух ипостасей – юноши и взрослого мужчины, сына и супруга богини; у образа же богини – трёх: супруги, матери, и старухи. Последняя отражает тёмную сторону образа
богини, связь её с хаосом, ночью и смертью. Поэтому спутником старухи был гриф. Очевидно,
в силу синкретизма мифологического сознания
сюжеты священного брака и рождения бога сливались, последнее воспринималось как результат
первого. Это подтверждает сюжет основного индоевропейского мифа: освобождение скота (рождение человека, наступление весны, восход Солнца; в самом широком смысле – рождение мира
из хаоса) происходит после победы громовержца над драконом (священного брака). Наличие
двух сюжетов, связанных с богом-быком ЧаталХююка, заставляет вспомнить о существующем в
индоевропейской традиции представлении о двух
верховных божествах. Вот какими чертами наделены эти два образа [17]. Первый образ: а) верховное божество; б) божество ясного неба и солнца; в) божество, сопоставимое с функцией жречества; г) божество-покровитель плодородия. Второй образ: а) верховное божество; б) божество –
грозовой, небесной скалы и молнии; в) божество,
сопоставимое с воинской функцией; г) божество –
покровитель хозяйственной деятельности и плодородия.
74
Очевидно, с течением времени праиндоевропейский образ бога-быка, вступающего в священный брак со своей матерью-землёй, разделился
на два отдельных образа верховных божеств. В
арийской традиции им соответствуют Брахма и
Индра.
Е.В. Антонова пишет, что космогония древних
земледельцев объединяла два момента: 1) мир сотворён благодаря разделению по вертикали; 2)
его возникновение связано со всепорождающей
землёй, способность которой к рождению подобна способности женщины. Первый момент хотя
и связан со вторым, но относительно самостоятелен и более абстрактен, он в большей степени, чем второй, увязывался с представлениями
о мужском начале [18]. Выводы, сделанные нами на материалах Чатал-Хююка, полностью подтверждают эту картину. Здесь «первый момент»
был воплощён в мифе о мужском божестве, возносящемся на небо.
[1] Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984. Т.
2; Сафронов В.А. Индоевропейские прародины.
Горький, 1989.
[2] Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных
земледельцев Востока. М., 1990. С. 187.
[3] Антонова Е.В. Антропоморфная скульптура
древних земледельцев Передней и Средней Азии.
М., 1977. С. 282; Антонова Е.В. Обряды и верования первобытных земледельцев Востока; Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего
Востока / Пер. с англ. М., 1982.
[4] Шилов Ю.А. Прародина ариев. Киев, 1995. С. 344.
[5] Антонова Е.В. Антропоморфная скульптура... С.
80.
[6] Антонова Е.В. Обряды и верования... С. 192.
[7] Там же. С. 132.
[8] Там же. С. 59-66.
[9] Шилов Ю.А. Прародина ариев. С. 129, 145.
[10] Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы
/ Пер. с англ. СПб., 1994. С. 240.
[11] Акимова Л.И., Кифишин А.Г. Аполлон и сирены
(о ритуальной специфике Дельф) // Жертвоприношение. М., 2000. С. 202.
[12] Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Указ. соч. С. 821.
[13] Антонова Е.В. Обряды и верования... С. 192.
[14] Антонова Е.В. Антропоморфная скульптура...
С. 81.
[15] Топоров В.Н. Брахма // Мифы народов мира.
М., 1997. Т. 1.
[16] Топоров В.Н. Ваджра // Мифы народов мира.
М., 1997. Т. 1.
[17] Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Указ. соч. С. 794.
П.А. Степаненко
[18] Антонова Е.В. Антропоморфная скульптура...
С. 110.