О.С. Сахно ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА ФРАЗОВОГО ЭВФЕМИЗМА Признак, который лежит в основании наименования, имеет как свою диахронию, так и синхронию; он может меняться как в качественном, так и в количественном отношении. Потенциал внутренней формы наименования свидетельствует о возможности усложнения признака наименования, с одной стороны, а с другой – о необходимости вербализации этого усложнения. Установлено, что внутренняя форма наименования усложняется по мере развития языка [1, 12], и здесь нужно учитывать как объективные, так и субъективные моменты речевого поведения говорящего. Так, прямой способ лексической номинации вовлекает в свою сферу новые знаки прежде всего за счет лексико-деривационных процессов [2], развитие же эвфемистического способа номинации «связано с вовлечением в процесс обозначения не только словарных, но и описательных, перифрастических, средств наименования, поскольку расширение пространства знака позволяет расширить выбор «намекающих» атрибутов обозначаемого денотата» [3]. Уместно напомнить мысль В. фон Гумбольдта о том, что слово как номинативный знак не является представителем предмета, а лишь выражает наше представление о нем. Субъектное начало всегда определяет развитие на пути объективного познания, поэтому все происходящие в словаре процессы естественны и закономерны. А.А. Потебня, рассматривая формы этимологические и синтаксические и считая, что «нет формы, присутствие и функция коей узнавались бы иначе, как по смыслу, т.е. по связи с другими словами и формами в речи и языке» [4, 45], предложил выделять в области изучения языка учение о значении слов, которое может быть названо внутреннею формою, в отличие от внешней звуковой, иначе – способом представления внеязычного содержания. Вещественное значение, по мысли ученого, имеет два аспекта интерпретации – «из контекста, из сочетания его с другими, точка синтаксическая; и изысканием исторического пути, которым язык дошел до этого значения, - точка этимологическая» [там же]. Учение о внутренней форме, таким образом, предлагает рассматривать признак (атрибут) как основу номинации, когда признак мыслится не отвлеченно, а в единстве со своим носителем, причем синтаксический подход к интерпретации внутренней формы представляется важным именно в плане синхроническом, при рассмотрении фактов номинации данного состояния языка. Н.И. Мигирина предлагает учитывать «связи внутренней формы (признака представления референта) с номинативной системой языка, словообразованием, грамматической системой, лексической и синтаксической синонимией, стилистическим расслоением словаря и стилями речи и многими другими явлениями языка-речи» [5, 6]. Непосредственный анализ аспектов связи внутренней формы с номинативной системой основывается при этом на идеях Н.В. Крушевского об отражении во внутренней форме слова первоначальной части его описания. Продолжительность словоупотребления приводит к возникновению неразрывности названия и представления о предмете со всеми его признаками. Внутренняя форма открывает путь введения в номенклатурную систему языка вновь познаваемых явлений, и в этом Н.И. Мигирина видит ее связь с номинацией. Значение же слова как референтная (денотативная) соотнесенность отличается от внутренней формы как признака называемого референта (денотата) [там же, 30]. Понятно, что здесь анализируется лексический уровень языка, и даже момент фразовой номинации связывается с процессами лексического словопроизводства, с закреплением с помощью грамматикословообразовательных моделей определенных признаков наименования. По мнению А.А. Бурова, связь этимологии и синтаксиса, о которой говорил А.А. Потебня, характеризуя феномен внутренней формы слова, требует обратить внимание на следующие моменты. Во-первых, связь внутренней формы с синтаксисом предполагает ее осмысление не только на уровне слова, но и на уровне соединения слов, если оно характеризуется однопонятийной направленностью (целостностью значения). Во-вторых, появляется возможность говорить не просто о внутренней форме слова, а о внутренней форме знака вообще, в частности – знаков номинационных – фразеологизмов, составных наименований, фразовых наименований, а также любых синтагматических единиц, способных решать задачи номинации. «Внутренняя форма аналитического, расчлененного, знака, - пишет А.А. Буров, - без сомнения, сложнее, так как включает более сложный признак наименования (комплекс признаков)» [3, 27]. В-третьих, рассматривая внутреннюю форму как способ представления внеязычного содержания, можно предположить, что можно конкретизировать обобщение, содержащееся в слове «способ», будь то соединение корня с аффиксом, атрибутов с определяемым носителем признака, будь то даже соединение сказуемого с подлежащим. В-четвертых, понятие внутренней формы исторично, динамично, поэтому вполне естественны изменения в характере представления знаковых атрибутов. Так, происходит постоянное развитие лексико-семантических «полей» и образование новых оттенков значений; возникают явления полисемии и омонимии и т.д. Однако одновременно с появлением новых значений и оттенков возможно развитие и номинационного аналитизма, соответственно, изменяется смысловой объем единицы, требующий адекватной, более сложной, чем слово, языковой формы [3]. По традиции, внутренней формой принято считать способ соединения понятия с формой, «мысли со звуком», иными словами, способ представления значения в слове (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, В.В. Виноградов, Н.И. Мигирина, А. Марти и др.). Установление внутренней формы слова позволяет увидеть тот признак, который извлекается из мотивирующего знака и является основанием номинации знака мотивированного. Отражая понятие о предмете, внутренняя форма непосредственно связана с процессом номинации. Признак, наиболее характерный, бросающийся в глаза, и ложится в основание наименования (номинации). Степень слияния слова и представления может быть различна, но в любом случае мотивированность номинации обусловливается ее внутренней формой. Отсюда следует, что номинация, прежде всего лексическая, тесно связана с атрибуцией. По мысли А.А. Бурова, «как способ номинации (путь представления атрибуции, форма соединения денотата с языковым знаком в речевой ситуации), так и единица номинации, материализующая это соединение, прямо обусловлены характером атрибуции и ее выражением в тексте, закреплением за определенным языковым средством» [3, 70]. Кроме того, следует отметить, что во внутренней форме не только закрепляются особенности связи между денотатом и его наименованием, но и заложены возможности участия номинативного знака в решении задач коммуникации. Это позволяет говорить о «номинационном потенциале» внутренней формы непредикативной единицы [там же]. Необходимость обновления денотативных связей на уровне лексики в русском языке удовлетворяется различными путями. Это и развитие полисемии, и синонимизация различного типа, и богатейшие возможности лексической деривации, и неологизация и т.д. Но обновление денотативных связей может быть связано и с усложнением восприятия объектов, а следовательно – и с более сложным со стороны качества внутренней формы путем вербализации образов, это, как считает А.А. Буров, задействование уже готового языкового материала – номинационно-синтаксического потенциала текста. По мнению Я.А. Фрикке, внутренняя форма фразового наименования, в отличие от лексических наименований, обладает весьма важным свойством – «способностью индивидуализировать обозначение» [6, 47]. Мысль А.А. Потебни о том, что «внутренняя форма слова… показывает, как представляется человеку его собственная мысль» [4, 115], может быть экстраполирована на оценку внутренней формы фразового наименования в плане того, «как представляется человеку» его взгляд на денотат, а значит – и на референт как фрагмент языковой картины мира, считая, что «человек» здесь – это языковая личность (языковая личность автора). Внутренняя форма словарного наименования выступает способом концептуализации как процесса интерпретации, обобщения и закрепления в отдельной единице свойств объекта и его оценки коллективным субъектом [5]. Сама же внутренняя форма номинативной единицы представляется механизмом, который позволяет записывать определенные знания о мире и соответственно воспринимать их. Во внутренней форме слова, как считает Я.А. Фрикке, отражаются особенности денотативной сферы (в частности – национально, этнически, регионально и социально маркированные). Преимущества же внутренней формы фразового наименования заключаются в более ярком выражении субъективных, индивидуально ощущаемых особенностей денотата, который получает оценку, характеристику со стороны говорящего, выражающего свое отношение к называемому. Особенно ярко это наблюдается при рассмотрении внутренней формы фразового эвфемизма. В семантическую структуру наименования (имени), в частности – фразового эвфемизма, неизбежно включен компонент, который вскрывается по-разному в зависимости от подхода к номинации. Лексикоцентрический подход – тенденция к словарному закреплению эвфемизма, когда денотативный и конвенциональный планы синтезированы. Текстоцентрический подход характеризует тенденцию к динамическому равновесию денотативного и конвенционального планов. Здесь берет начало понятие «эвфемистическое употребление единицы». Антропоцентрический подход рассматривает тенденцию к полному освобождению эвфемистической энергии и дифференциации денотативного и конвенционального планов эвфемистического наименования. Здесь эвфемизация выходит на метаноминационный уровень осмысления и описания. Эвфемистический компонент, характеризующийся подобным образом, рассматривается нами на уровне внутренней формы номинации. Именно внутренняя форма (в той или иной степени) является «местом» динамического взаимодействия денотации и конвенции. Заметим, что это взаимодействие коррелирует с авторскими интенциями и регулируется во многом благодаря гибкости речевой стратегии и тактики (речевой деятельности) говорящего. Эвфемистический компонент внутренней формы наименования (имени) характеризуется своеобразной амбивалентностью. Дело в том, что при его реализации происходит столкновение денотативного и конвенционального «полюсов» номинации, находящихся в состоянии динамического равновесия: с усилением проявления одного осложняется другой – и наоборот. В принципе, ни один из «полюсов» проявляться в абсолютно «чистом» виде не может (да это было бы и бессмысленно, nonsence). Любое наименование несет в себе «следы» либо денотации, либо конвенции. Чем конкретнее номинация, тем отчетливее вскрывается ее внутренняя форма. С усилением предикативного «начала» имени (номинации) ослабляется его эвфемистичность. Уникальность фразового наименования заключается в том, что в ее составе (пространстве) употребляется «сдерживающий фактор» - местоименно-соотносительный блок. Подобно полой стереометрической фигуре, блок наполняется содержанием за счет правого текста. Этого наполнения, с точки зрения говорящего, хватает ровно настолько, чтобы осуществить коммуникацию и в ее процессе назвать объект, косвенно намекнув на него, но одновременно не называя его прямо. Рассмотрим пример: … Тут Волкодав сообразил наконец, что уснул под яблоней и угодил в сказку. Венские женщины дарили бусы женихам и мужьям, и те нанизывали их на ремешки, которыми стягивали косы. С гладкими ремешками показывались на люди одни вдовицы и те, до кого женщина еще не снисходила (М. Семенова). В данном контексте, действительно, основное содержание сконцентрировано в правом контексте, местоименный же блок наполняется этим содержанием. Намека вполне достаточно, чтобы понять суть. Таким образом, отнесение эвфемизации к косвенным типам номинации [6; 3 и др.], скорее всего оправданно. Яркой иллюстрацией может послужить и следующий пример: Страшно нависла 121 статья. Ни один враг народа, истинный или дутый, ни один оппортунист или оппозиционер не испытывал такого страха, как те, кто жил под угрозой этой с виду невзрачной статьи. Это было реальное, невыдуманное тайное общество мужчин, узнающих друг друга в толпе по тоске в глазах и настороженности в надбровьях, - вроде масонов с их тайными знаками и особыми рукопожатиями (Л. Улицкая). Внутренняя форма прямого наименования денотата по сути дела равна внутренней форме фразового эвфемизма, употребленного в данном контексте. Но прямое наименование данного явления всегда неэвфемистично (нет словарного эвфемизма), поэтому именно фразовый эвфемизм является единственно возможным эквивалентом в речи. Библиографический список 1. 2. 3. 4. 5. 6. Михайловская, Н.Г. К вопросу о номинации в древнерусском тексте [Текст] / Н.Г. Михайловская // Вопросы языкознания, 1981. – №1. – С.112 -120. Кубрякова, Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности [Текст] / Е.С. Кубрякова // Номинативный аспект речевой деятельности. – М.: Наука, 1986. – 156 с. Буров, А.А. Синтаксические аспекты субстантивной номинации в современном русском языке [Текст]/ А.А. Буров // Синтаксические аспекты субстантивной номинации в современном русском языке. В 3-х чч. – Пятигорск, 1999. – 524 с. Потебня, А.А. Из записок по русской грамматике [Текст] / А.А. Потебня // Из записок по русской грамматике. Тт. 1-2. – М., 1958. Мигирина, Н.И. Внутренняя форма как важнейший узел системных связей в языке. (На материале способов представления статусов лица в номенклатурной сфере языка) [Текст] / Н.И. Мигирина. – Кишинев, 1977. – 120 с. Фрикке, Я.А. Фразовая номинация как средство выражения языковой личности автора художественного текста [Текст] / Я.А. Фрикке. Монография. – Пятигорск, 2004. – 212 с.