Образование, социальный капитал и развитие Обсуждение
реклама
Образование, социальный капитал и развитие Обзор основных исследований Натхов Т. ЛИА ГУ-ВШЭ Обсуждение причин экономического процветания одних стран и отсталости других не обходится без упоминания различий в уровне образования. Как показывают исследования, образование положительно влияет на экономический рост не только напрямую путем освоения новых знаний и совершенствования технологий, но и косвенно, формируя благоприятную для развития социальную среду. Уровень образования индивида значим практически для всех видов социального взаимодействия – от участия в некоммерческих организациях до политической активности и доверия к окружающим. Существует несколько гипотез, объясняющих эту зависимость. Согласно одним, образование снижает уровень насилия в обществе – на смену оружию при разрешении конфликтов приходят суды и законодательные органы, что способствует более надежной защите прав собственности и, как следствие, экономическому росту. Согласно другим, образование обладает значительными положительными экстерналиями – совместное обучение является важным способом социализации и формирования общих ментальных моделей. Не являясь взаимоисключающими, эти гипотезы указывают на решающую роль образования в накоплении социального капитала. В то же время остается неясным сам процесс формирования социального капитала. Как дополнительные годы обучения способствуют росту доверия в обществе? Ответ на этот вопрос помогут дать теоретические модели, разделяющие широкое понятие социального капитала на две составляющие: личную (индивидуальные навыки общения) и общественную (уровень доверия и толерантности). Эмпирическая проверка этих моделей – предмет будущих исследований экономистов и социологов. Дискуссия о фундаментальных причинах долгосрочного экономического роста продолжает быть одной из самых актуальных и интересных в экономической науке. Эмпирические исследования на эту тему особенно активизировались в последние 10-15 лет. И это не удивительно. «Экономические чудеса» второй половины XX века, опыт переходных экономик и очевидная межстрановая дифференциация в уровне развития предоставили ученым массу материала для поиска ответов на главные вопросы. Какие факторы лежат в основе экономического развития? Что в наибольшей степени способствует росту и как можно добиться лучших показателей развития? Если попытаться суммировать основные выводы, то можно сказать, что устойчивый экономический рост требует существования свободных рынков и сильных институтов (Easterly, 2001). Под последним понимаются долговременные правила взаимодействия между людьми, дополненные механизмами принуждения (North, 1990). Решающая роль институтов обосновывается во многих эмпирических исследованиях последних лет (Acemoglu, Johnson, Robinson, 2001, 2002), однако у этой гипотезы есть серьезные конкуренты. 1 Институты или образование? Пожалуй, самой известной работой, критикующей институциональную гипотезу, является работа Glaeser et al. (2004), в которой авторы доказывают, что человеческий капитал является более важной причиной экономического роста, а совершенствование политических институтов происходит после того, как страна преодолевает бедность посредством правильной экономической политики. Значительная доля критики уделена методологии оценки институтов. Авторы утверждают, что ни одна группа показателей качества институтов, которыми пользуются исследователи, не отражает долговременных характеристик институциональной среды. Данные показатели являются весьма изменчивыми и увеличиваются с ростом доходов на душу населения. К примеру, показатель риска экспроприации собственности был минимален для СССР и Сингапура в 1984, хотя в этих случаях трудно говорить о наличии ограничений для власти. Для Ирана данный показатель увеличился с 1 до 9 (минимальный риск экспроприации) всего за 15 лет. Очевидно, что этот индекс не отражает постоянных правил, определяющих систему сдержек и противовесов верховной власти, хотя он может быть весьма полезен для оценки условий ведения бизнеса в соответствующих странах. Аналогичная критика может быть адресована и различным показателям «эффективности государства». Учитывая их субъективный оценочный характер, они отражают скорее результаты ex post, тесно коррелирующие с уровнем экономического развития, а не наличие политических ограничений как таковых. Результаты анализа показали, что количественные оценки человеческого капитала (например, продолжительность обучения в школе) характеризуются меньшим стандартным отклонением, чем любой из показателей качества институтов, широко используемых современными исследователями данной темы. Регрессии методом наименьших квадратов показали, что уровень образования является гораздо более стабильным, чем показатели ограничений исполнительной власти. Таким образом, авторы заключают, что человеческий капитал является более устойчивым и «глубинным» фактором, чем традиционные индексы качества институтов, которые по определению не отражают ни ограничений власти, ни долговременные характеристики политической среды. Попытки их использования для выявления зависимости между институтами и развитием не помогают установить причинно-следственную связь, и доказывают лишь тот факт, что институты лучше функционируют в богатых обществах. Стандартный регрессионный анализ факторов экономического роста показал, что исходный уровень образования является более значимыми для объяснения темпов роста, 2 чем исходные показатели качества политических институтов1. Анализ долгосрочного роста (с 1870 г.) по небольшой выборке стран (количество наблюдений до 31) также не показал, что исходные ограничения исполнительной власти влияют на экономический рост. Более значимой оказывается исходная доля учащихся начальных классов. Помимо регрессионного анализа была проведена классификация стран по признакам накопленного человеческого капитала и политических институтов. Авторы разделили выборку стран на 12 групп: три уровня человеческого капитала (низкий, средний, высокий) и четыре вида политических режимов (автократии, стабильные демократии и две промежуточные группы: несовершенные автократии, несовершенные демократии). Пересечение этих групп показало, что практические все страны со стабильным демократическим режимом имеют высокообразованное население. Напротив, практически во всех авторитарных государствах уровень человеческого капитала низкий. Более того, темпы экономического роста за период 1960-2000 гг. в странах с большим исходным уровнем человеческого капитала (на 1960) были, в среднем, в два раза выше, чем в странах с небольшой продолжительностью школьного обучения. Разброс темпов роста выше в странах с плохо образованным населением. В попытке интерпретации этих результатов авторы ссылаются на классическую работу американского политолога российского происхождения Сеймура Липсета «Политический человек» (Lipset, 1960). В ней автор утверждает, что основной эффект от образования носит не столько технологический, сколько политический характер. Положительные экстерналии образования снижают уровень насилия в обществе, на смену оружию при разрешении конфликтов приходят суды и законодательные органы. Эти изменения в свою очередь укрепляют политическую стабильность, способствуют более надежной защите прав собственности и экономическому росту. Косвенным эмпирическим свидетельством в пользу такой точки зрения может служить работа Alesina et al. (1996), в которой показано, что политическая стабильность благотворно влияет на экономический рост. Таким образом, авторы заключают, что основной переменной, определяющей производственные возможности общества, является уровень человеческого и социального капитала. Институты оказывают воздействие второго порядка и улучшаются с большей вероятностью по мере роста доходов. Послевоенное экономическое развитие стран ЮгоВосточной Азии во многом подтверждает эти выводы. К примеру, успех Китая в 1 В данных регрессиях авторы оценивали зависимость десятилетних темпов экономического роста начиная с 1960 г. от таких переменных как исходная продолжительность образования, исходный уровень доходов на душу населения и исходные ограничения исполнительной власти. Также представлены расчеты за весь период 1960-2000 гг. Результаты не подтверждают справедливость утверждения, что «институты являются причиной экономического роста» (количество наблюдений до 102 стран, R 2 до 0,55) 3 последние 25 лет является следствием проводимой политики содействия росту, а не результатом наличия институтов, ограничивающих действия властей. Поэтому, с точки зрения дальнейших исследований практичнее сосредоточится на факторах, способствующих накоплению человеческого и социального капитала, нежели на поиске «первопричин» экономического развития. Образование и социальный капитал Связь социального капитала и развития достаточно хорошо исследована экономистами. Knack, Keefer (1997) показали, что увеличение уровня доверия в стране на один пункт ведет к экономическому росту более чем на половину пункта. La Porta et al. (1997) обнаружили, что один пункт прироста доверия увеличивает эффективность судебных решений на 0,7 и снижает коррупцию на 0,3. Теоретическая иллюстрация этой взаимосвязи была предложена в работе Djankov et al. (2003), в соответствии с которой каждое общество сталкивается с выбором между альтернативными вариантами организации, определяемыми кривой институциональных возможностей. В такой интерпретации институты представляют собой точки на кривой, положение которой зависит от накопленного социального капитала. Чем больше социальный капитал, тем привлекательнее альтернативные институциональные возможности общества. В этой связи представляется важным понять связь социального и человеческого капитала. Какую роль в определении институциональных альтернатив играет образование? Многие эмпирические исследования говорят о том, что уровень образования является важным, а иногда и самым важным, фактором социальной активности населения. В работе Nie, Junn, Stehlik-Barry (1996) показано, в частности, как растущий уровень образования влияет на вовлеченность граждан в политический процесс. В теоретическом плане концепцию авторов можно представить следующим образом. Образование обладает значительными положительными экстерналиями. Поведение человека зависит не только от его собственного уровня образования, но и от уровня образования окружающих его людей. Следовательно, его решения относительно участия или неучастия в политической и общественной жизни во многом определяется образованием людей его социального круга. В целях эмпирической оценки влияния образования на социальную активность авторы ввели разделение образовательных переменных на «отностительный» и «абсолютный» уровень. Первый показатель отражает средний уровень образования в социальном окружении индивида, второй – его собственный уровень образования. Соответственно различаются и эффекты от образования. Относительный эффект (relative effect) наблюдается, когда позитивные 4 результаты от роста индивидуального уровня компенсируются ростом среднего уровня образования по выборке. Абсолютный эффект (absolute effect) зависит только от собственного уровня образования индивида и не зависит от среднего уровня образования в его социальном окружении. Кумулятивный эффект (cumulative effect) наблюдается в том случае, когда положительное влияние среды дополняется активностью самого индивида. Авторы обнаруживают значимость всех указанных эффектов для различных зависимых переменных. К примеру, политическая активность (голосование на выборах) подвержена влиянию относительного эффекта от образования, т.е. активность более образованных избирателей компенсируется ростом общего уровня образования населения. Именно поэтому процент людей участвующих в парламентских и президентских выборах, достигнув определенного уровня, не увеличивается с ростом доли образованных граждан. Познавательные способности зависят в большей степени от собственного уровня образования (абсолютный эффект), поскольку годы обучения положительно влияют на знания индивида, не снижая их у всех остальных. Толерантность подвержена кумулятивному эффекту: личный и средний по выборке уровень образования положительно влияют на данную переменную. Авторы заключают, что высокий уровень образования индивидов способствует созданию самоподдерживающегося доверительного климата, и отдача от доверия увеличивается с ростом среднего уровня образования в обществе. Helliwell, Putnam (2007) показали, что кумулятивный эффект от образования присутствует во многих видах социального взаимодействия, включая членство в различных клубах и организациях. Высокий уровень доверия, формируемый общим образовательным уровнем, снижает затраты на контроль и принуждение к исполнению обязательств, вселяет уверенность в то, что цели организации будут достигнуты. На основе данных социологических опросов (US General Social Survey и Needham Life Style Survey) авторы показывают, что рост среднего уровня образования не только перераспределяет социальный капитал в соответствующие группы, но и является фактором его повышения. Авторы проводят регрессионный анализ двух зависимых переменных – «Доверие» и «Честность». Переменная «Доверие» формируется из ответов респондентов на вопрос «В целом, можете ли вы сказать, что большинству людей можно доверять?». Переменная «Честность» измеряется по шестибалльной шкале, предложенной для оценки утверждения «Большинство людей честные». Объясняющие переменные, связанные с уровнем образования в годах (собственное образование и средний уровень образования по выборке) оказываются весьма значимыми. В простой регрессионной модели, не учитывающей региональные и прочие социально-демографические различия, 5 образование очень важно для доверия и честности. В более сложной модели при контроле прочих переменных, значимость образовательных переменных снижается (поскольку региональные и временные переменные содержат в себе часть эффекта от среднего уровня образования), но остается весьма существенной. Так, каждый дополнительный год образования для индивида повышает его склонность к доверию на 0,044 пункта. Рост среднего уровня образования на 1 год в определенном регионе повышает доверие на 0,024. Увеличение среднего уровня образования на 1,5 года за период с середины 1970-х по конец 1990-х оказало положительное влияние на индекс доверия в размере, равном четверти от его уровня в середине 1970-х. Переменная «Честность» также подвержена сильному положительному влиянию образования посредством обоих каналов (относительного и абсолютного), а для переменной «Толерантность» авторы подтвердили кумулятивный эффект, описанный в предыдущих работах на эту тему. Авторы также показали, что отрицательное влияние среднего уровня образования на социальную активность становится незначимым, если применять теоретически более корректное определение «относительного образования». Поскольку исследование Nie, Junn, Stehlik-Barry (1996) проводилось на основе данных общенациональных опросов, то в качестве «относительного образования» использовался показатель среднего уровня образования в целом по стране (в годах). Однако, в таком широком определении заложена неявная предпосылка, что средний уровень образования, к примеру, в штате Северная Каролина (на восточном побережье США) влияет на политическую активность жителей города Сиэтл (на западном побережье США) в той же степени, что и средний уровень образования самых жителей Сиэтла. Такая предпосылка как минимум вызывает обоснованные сомнения, а как максимум сама нуждается в эмпирической проверке. По этой причине авторы используют более узкое определение «относительного образования», рассчитывая его средний уровень по региону проживания респондента2. Такое изменение вносит серьезные коррективы в результаты исследования. Регрессионный анализ переменных социальной активности (членство в организациях, количество встреч в год в рамках клуба, работа в общественных проектах и участие в званых обедах) показывает, что образование индивида имеет решающее значение по сравнению с другими социальнодемографическими показателями3. Увеличение среднего уровня образования в регионе на 2 Разумеется, данный метод не лишен недостатков, и уровень локализации может быть еще ниже (район или муниципалитет). Цель авторов была показать, что сужение понятия «относительное образование» при переходе от национального к региональному уровню оказывает значительное влияние на результаты. В идеальной ситуации степень локализации должна соответствовать широте распространения внешних эффектов от образования. 3 Коэффициенты при соответствующих переменных максимальны и принимают значения от 0,23 до 0,71. Увеличение срока образования на один год ведет к росту социальной активности от 9% (званые обеды) до 14% (количество общественных проектов). 6 один год приводит к росту участия в общественных проектах и в званых обедах (на 5% и 20% соответственно), не оказывает влияния на количество встреч в клубах и снижает участие в организациях на 1%. Чтобы понять характер отрицательного влияния в последнем случае авторы разделили переменную «Членство в организациях» на 16 различных типов организаций (профсоюзы, политические, спортивные, организации ветеранов и т.д.), и провели аналогичный регрессионный анализ. Результаты показали, что значимое негативное влияние средний уровень образования оказывает только на участие в профсоюзах и церковных организациях. В первом случае это объясняется тем, что процент участия в профсоюзах выше среди людей рабочих специальностей с относительно низкими уровнями дохода и образования. Неудивительно, что для профессиональных ассоциаций наиболее значимой оказалась переменная индивидуального образования. Интересно, что самый сильный кумулятивный эффект обнаружен для переменной «Литературные группы». Значимы как индивидуальный, так и средний по региону уровень образования. Объяснение состоит в том, что такие группы формируются по вполне определенным заранее известным интересам, и вклад каждого участника многократно усиливается коллективным взаимодействием. Таким образом, выводы авторов относительно влияния среднего уровня образования на социальную активность более оптимистичны, чем у ранних исследователей. Решающую роль в пересмотре результатов сыграло новое локальное определение «относительного образования». Что касается «абсолютного образования», то авторы полностью подтверждают выводы предыдущих исследований о значимом положительном влиянии. На основе данных работ можно заключить, что уровень образования является основной переменной, определяющей накопление социального капитала и, следовательно, набор институциональных альтернатив, доступных каждому обществу. Механизмы влияния Если образование положительно влияет на развитие посредством социального капитала, то каков механизм этого влияния? Иными словами, как дополнительные годы обучения отдельного индивида способствуют росту доверия и толерантности во всем обществе? Для ответа на этот вопрос необходима теоретическая модель формирования социального капитала (Glaeser, 2000). Как правило, социальный капитал определяется как некий агрегированный показатель – к примеру, как нормы и связи в определенном сообществе. Однако, решения об инвестициях в социальный капитал (вступление в клуб, непрофессиональную 7 организацию и т.п.) принимают индивиды, поэтому понимание процесса формирования социального капитала требует определения данного понятия на индивидуальном уровне. С этой целью автор проводит различия между общественным и индивидуальным социальным капиталом. Общественный социальный капитал это ресурсы сообщества, которые позволяют ему увеличивать свое благосостояние. Социальный капитал обладает ценностью, поскольку решает экономические проблемы, общие для всех членов сообщества. К примеру, высокий уровень доверия позволяет решать проблему неполноты контрактов, а сильные социальные связи снижают потери от проблемы безбилетника. Индивидуальный социальный капитал это набор социальных навыков, которые увеличивают отдачу индивида от контактов с другими людьми (например, личная харизма, коммуникабельность, умение налаживать контакты, лингвистические способности). Эти навыки могут быть как врожденными (экстравертный тип личности, харизматичность), так и приобретенными, т.е. быть результатом инвестиций в социальный капитал (количество знакомств и телефонных номеров в записной книжке). Такое «экономическое» определение близко к понятиям человеческого и физического капитала, поэтому мы можем провести аналогию с процессом инвестирования и накопления. В теоретической модели, предложенной Глейзером, индивидуальный социальный капитал: увеличивается с ростом ставки дисконтирования; снижается с ростом мобильности индивида; снижается с ростом альтернативных издержек времени (opportunity cost of time); увеличивается с ростом отдачи от профессий, требующих социальных навыков; увеличивается со снижением нормы амортизации; снижается в течение жизни индивида. Подобные эффекты свойственны любому виду капитальных запасов, и данное определение индивидуального социального капитала – важная предпосылка к пониманию его формирования на общественном уровне. Эмпирические исследования подтверждают выводы теории. В работе Glaeser, Laibson, Sacerdote (2000) показано, тесная связь между вероятностью переезда и членством в организациях (показатель, наиболее распространенный для измерения инвестиций в социальный капитал). Увеличение вероятности переезда на 20% снижает количество организации, в которых состоит индивид на 0,15. Индивиды, предполагающие переезд и разрыв связей с данным сообществом менее склонны к инвестициям в 8 социальный капитал. Зависимость между возрастом индивида и социальным капиталом представляет собой перевернутую U-образную кривую – люди в возрасте около 40 лет более склонны к членству в различных организациях, чем в 20 или в 60 лет. Инвестиции в социальный капитал также сильно зависят от профессии. Самые активные в этом смысле медики, священники и полицейские – профессии, требующие хороших навыков коммуникации. Владение собственным домом значительно повышает стимулы к инвестициям в человеческий капитал: собственники домов в среднем на 0,25 пункта больше, чем арендаторы жилья участвуют в непрофессиональных организациях и на 15% чаще голосуют на местных выборах. Однако самым важным фактором накопления социального капитала является образование. Эта переменная значима во всех возможных измерениях социального капитала. Организация местных сообществ, посещение церкви, уровень доверия, восприятие честности – все эти зависимые переменные объясняются уровнем образования индивида в большей степени, чем каким-либо другим фактором. Есть несколько интерпретаций этих результатов. Возможно, получение образования говорит о том, что человек в большей степени ориентирован на будущее и, следовательно, у него высокие стимулы к инвестициям в социальный капитал. Возможно, следуя аргументации Липсета, образование снижает уровень насилия в обществе и повышает доверие к незнакомым образовательного людям. процесса Глейзер заключается утверждает, в что приобретении значительная социальных часть навыков. Образование это не просто усвоение определенного количества информации, но и обучение взаимодействию с одноклассниками и учителями (learning cooperation). Более того, процесс социализации не заканчивается в школе, но продолжается в колледже и университете. Это во многом объясняет существование университетских сообществ и клубов выпускников. Люди поддерживают многолетние связи именно потому, что университет был не только местом освоения новых знаний, но и способом накопления социального капитала. Можно заключить, что накопление социального капитала происходит в результате многократного взаимодействия в относительно небольших группах людей. В этом смысле, годы совместного обучения в школе и вузе являются наилучшим способом социализации и формирования у индивидов общих ментальных моделей (shared mental models). Подобные выводы пока можно делать только на основании теоретических построений. Эмпирическая проверка этих гипотез – задача будущих исследований. 9 Теоретические проблемы исследований социального капитала Как было сказано выше, участие в социальных сетях порождает значительные экстерналии (network externalities). В итоге общий социальный капитал оказывается больше, чем простая сумма индивидуальных инвестиций в него, т.е. наблюдается эффект «социального мультипликатора» (Glaeser, et al., 2000). Образование представляет собой самый яркий пример положительных экстерналий для максимально широкого круга людей. Однако, вполне возможно существование сообществ, в которых положительные экстерналии для участников группы сочетаются с негативными экстерналиями для общества в целом (наиболее очевидный пример – мафия). Это поднимает вопрос – при каких условиях индивидуальные социальные навыки формируют более продуктивное сообщество? Что бы ответить на него необходимо понять как межличностные взаимодействия на микроуровне транслируются на макроуровень (micro-behavior to macroperformance). Теоретическая модель формирования социального капитала с учетом как положительных, так и отрицательных экстерналий могла быть стать большим шагом вперед в понимании общественного взаимодействия. Однако, исследователи пока далеки от ответа на эти вопросы. Не в последнюю очередь по причине сложности и неоднозначности самого понятия социальный капитал. Действительно, если физический капитал создается в процессе материального производства, человеческий капитал – следствие накопления знаний и навыков отдельного индивида, то социальный капитал воплощен в отношениях между людьми. Это наименее осязаемый из всех видов капитала, а для профессиональных исследователей и наиболее проблемный с точки зрения измерений и интерпретаций. Кроме того, в отличие от физического и человеческого капитала, отдачу от которых получает агент, непосредственно осуществлявший инвестиции, социальный капитал обладает свойствами общественного блага (public good). Индивиды, участвующие в его создании могут не получить всех причитающихся им выгод, что снижает их стимулы к инвестициям. Как отмечают Glaeser, et al. (2000) «путь от индивидуального социального капитала к агрегированному сложен для понимания по причине огромной важности внешних эффектов (social capital externalities)». Представьте себе продавца подержанных автомобилей, который умело сбывает с рук «лимоны» наивным покупателям. Его индивидуальный социальный капитал, воплощенный в коммуникативных способностях, весьма высок, но его вклад в накопление общественного социального капитала очень низкий, а возможно отрицательный по причине негативных экстерналий. 10 Попытка построения теоретической модели, учитывающей особенности социального капитала как общественного блага, была предпринята Dasgupta (2002). В какой-то степени ее можно рассматривать как продолжение идей Глейзера. Согласно этой модели социальный капитал может влиять как на доходы отдельного индивида, так и на совокупную факторную производительность экономики. Предположим, что экономика состоит из j агентов (j=1,2…) и производит один продукт Y. Количество физического капитала обозначим как К, количество труда как L. Агрегированный показатель человеческого капитала обозначим как H= h j L j , где h j человеческий капитал одного агента (количество лет обучения). Таким образом, совокупная факторная производительность будет задаваться функцией: Y=AF(K,H), A>0, где А – индекс институциональных возможностей, включающий превалирующую систему прав собственности, доверие и общее знание. При прочих равных, экономика будет производить больше, если агенты разделяют общие ценности, знания и доверяют друг другу. Обратное также верно – при неизменных институциональных возможностях вложения в физический и человеческий капитал увеличивают выпуск. Предположим теперь, что в экономике растет уровень кооперации и доверия между агентами. Как это увеличение будет транслироваться на выпуск? Будет ли оно влиять на рост А или на рост Н, или на обе переменные одновременно? Если так, то в какой пропорции? Автор утверждает, что распределение влияния будет зависеть от той степени, в которой социальный капитал является общественным благом (public good). Если экстерналии ограничены небольшой группой людей, улучшения будут влиять в основном на h j , т.е. в терминах Глейзера на индивидуальный социальный капитал членов данной группы. Если же экстерналии распространяются за пределы группы и в большей степени являются общественным благом, то их влияние будет опосредованно А, что увеличит производственные возможности экономики в целом. Две эмпирические работы позволяют проиллюстрировать эту простую модель. Narayan, Pritchett (1999) анализировали статистику расходов домохозяйств на примере 50 деревень в Танзании и обнаружили, что в тех деревнях, где люди чаще участвуют в общественных организациях на уровне своего поселения, домохозяйства получают большие доходы на душу населения. Кроме того, частые контакты с односельчанами по поводу решения общих проблем в большей степени влияют на доходы, чем на какие-либо другие показатели. В данном случае, социальная активность оказывает положительное влияние на всех жителей деревни и в терминах модели увеличивает совокупную факторную производительность через переменную А. 11 В одной из ранних эмпирических работ по оценке влияния доверия на функционирование крупных организаций (La Porta et al., 1997) авторы провели регрессионный анализ по выборке из 40 стран. Результаты подтвердили гипотезу о значительном влиянии доверия на многие переменные, в частности эффективность судопроизводства, коррупция, качество бюрократии. Интерпретация этих результатов опиралась на классическую работу Putnam (1993), в которой автор утверждал, что «горизонтальные сетевые связи», исторически сформировавшиеся в независимых городах Северной Италии способствовали более динамичному развитию этих регионов по сравнению с южными провинциями страны и эта разница существенна до сих пор. La Porta et al. предположили, что различия в уровне доверия и формирование горизонтальных связей являются следствием более фундаментальных факторов. Таких, например, как религия. Доминирование иерархичных религий, к которым авторы относят католицизм, православие и ислам, соответствует слабым горизонтальным связям и низкому уровню доверия среди граждан (коэффициент корреляции -0,61). Кроме того, в странах с высокой долей приверженцев данных религий ниже эффективность судов, выше коррупция, ниже качество бюрократии. Авторы не спешат делать однозначные выводы. Возможно, что иерархичность религии и недоверие отражают некий более общий фактор, определяющий функционирование больших организации. Однако, можно уверенно сказать, что низкий уровень доверия не позволяет рассчитывать на повышение совокупной факторной производительности через переменную А. Вероятнее всего, накопление социального капитала будет происходить в ограниченных локальных группах, и влиять больше на индивидуальные характеристики агентов через переменную h j . Заключение Обзор основных работ, исследующих связь образования, социального капитала и развития показал, что экономический подход к этим проблемам способен принести важные результаты. Базовая предпосылка о том, что рациональные агенты осуществляют инвестиции в индивидуальный социальный капитал, когда ожидают высокой отдачи, находит свое подтверждение в эмпирических исследованиях. В то же время переход на уровень агрегированных показателей сталкивается с серьезными трудностями, связанными с особенностями социального капитала как общественного блага. При всех достоинствах вышеуказанных работ объяснение процесса формирования социального капитала нельзя считать удовлетворительным. Остается неясным механизм трансформации локальных эффектов в агрегированные в целом, и связь индивидуального и общественного социального капитала в частности. 12 В то же время необходимо отметить, что данные работы представляют собой образец исследования социальных микроэкономического взаимодействий инструментария. По с нашему применением мнению, стандартного расширение сферы применения экономической теории на социальные явления позволяет раскрыть сущностные свойства таких на первый взгляд абстрактных и трудноуловимых понятий как социальный капитал. Важным шагом на этом пути явилось определение агрегированного социального капитала через индивидуальный социальный капитал, скорректированный на производимые им внешние эффекты. Следующим серьезным вкладом в исследование данной темы могла бы стать теоретическая модель, объясняющая взаимосвязь личных характеристик индивида (образования и коммуникативных навыков), социального капитала и экономического развития. Отсюда следует, что эмпирическая составляющая исследований социального капитала должна в первую очередь концентрироваться на анализе социальных компонент индивидуального поведения, а не на поисках универсальных зависимостей по агрегированным данным на уровне целых стран и регионов. Литература: 1. Acemoglu D., Johnson S., Robinson J., Institutions as the Fundamental Cause of Long-Run Growth, P.Aghion, S.N.Durlauf, Handbook of Economic Growth. Vol.1A, New York, Elsevier. 2. Alesina, A., Ozler, S., Roubini, N., Swagel, P. (1996) Political Instability and Economic Growth, Journal of Economic Growth, 1, 2, 189-212. 3. Coleman, J., (1988) Social Capital in the Creation of Human Capital, American Journal of Sociology, 94, S95-121. 4. Dasgupta P., (2002) Social Capital and Economic Performance: Analytics, memeo, Faculty of Economics, University of Cambirdge. 5. Djankov, S., Glaeser, E., La Porta, R., Lopez-de-Silanes, F., Shleifer, A. (2003) The New Comparative Economics, NBER Working Paper, 9608. 6. Easterly W., (2001) The Elusive Quest for Growth: Economist’s Adventures and Misadventures in the Tropics. MIT Press. 7. Glaeser, E., (2000) The Formation of Social Capital, OECD, 8. Glaeser, E., La Porta, R., Lopez-de-Silanes, F., Shleifer, A. (2004) Do Institutions Cause Growth? NBER Working Paper, 10568, 2004 13 9. Glaeser, E., Laibson, D., Sacerdote, B., (2000) The Economic Approach to Social Capital, NBER Working Paper, 7728. 10. Helliwell, J., Putnam, R., (2007) Education and Social Capital, Eastern Economic Journal, Vol.33, No.1, Winter 2007. 11. Knack, S., Keefer, P. (1997) Does Social Capital Have An Economic Payoff? A CrossCountry Investigation, Quarterly Journal of Economics 112 (4): 1251-1288. 12. La Porta, R., Lopez-de-Silanes, F., Shleifer, A., Vishny, R. (1997) Trust in Large Organizations, American Economic Review Papers and Proceedings 87(2): 333-338 13. Lipset, S.M. (1960) Political Man: The Social Basis of Modern Politics, New York, Doubleday. 14. Narayan, D., Pritchett L. (1999) Cents and Sociability: Household Income and Social Capital in Rural Tanzania. Economic Development and Cultural Chance. 47, 4, 871-897. 15. Nie, N. H., Junn, J., Stehlik-Barry, K. (1996) Education and Democratic Citizenship in America. Chicago: University of Chicago Press. 16. North, D., (1990) Institutions, Institutional Change and Economic Performance, Cambridge: Cambridge University Press. 17. Putnam, R., with Leonardi L., Nanetti R.,(1993) Making Democracy Work: Civic traditions in Modern Italy. Princeton: Princeton University Press. 14
