реализация образа времени в системе языка с позиций теории г

СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ НГТУ. – 2006. – № 4(46) – 105–112
УДК 519.24
РЕАЛИЗАЦИЯ ОБРАЗА ВРЕМЕНИ В СИСТЕМЕ ЯЗЫКА
С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ Г.ГИЙОМА
Л.С. СОКОЛ
Рассматривается такая проблема философии языка, как соотношение языка и мышления, в частности реализация образа времени в системе языка через призму лингвистической теории глагольных времен Гийома.
ВВЕДЕНИЕ
Немецкие и английские лингвисты XIX в., как правило, не обращались к
проблемам философии языка. В центре их интересов находились вопросы
исторического развития языков, а материалом, служившим им для исследования, естественным образом оказывались прежде всего романские языки. Это
обусловлено рядом причин, и прежде всего возможностью изучать тексты
того латинского языка, который традиционно считался непосредственным
источником романских языков. Так называемая «вульгарная» (народная, или
раннесредневековая) латынь позволяла говорить о «мосте», перекинутом от
«классической» (литературной) латыни Древнего Рима ко всей группе романских языков. Значительное количество памятников романских языков, имевших много общего, но возникших в различных исторических условиях, помогало выявлять происходившие в них изменении в разных аспектах – фонетике,
грамматическом строе, лексике, семантике. Установление пути постепенного
формирования романских языков более позднего периода способствовало
изучению их диалектов. В силу своего консерватизма, диалекты свидетельствовали о тех изменениях, которые совершались на протяжении долгих веков
их жизни. Словом, в течение всего XIX в. подавляющее большинство лингвистов-исследователей были заняты решением вопросов развития и изменения языков от древнейшего состояния до современности.
Господствовал сравнительно-исторический метод. Он дал многое, поставив в центр идею развития, занявшую подобающее ей место в исследованиях
английских и немецких лингвистов.

Соискатель кафедры философии
106
Л.С. Сокол
Что же касается проблем философии языка, то они затрагивались лишь
эпизодически. Такие вопросы, как соотношение языка и мышления, разграничение понятий языка и речи как двух взаимосвязанных, взаимозависимых, но
не идентичных сторон речевой деятельности, вновь оказались объектом исследований лингвистов-теоретиков лишь в XX в. Идеи Фердинанда де Соссюра, кратко изложенные в издании его лекций, читанных в Женевском университете в 1907–1911 гг. (опубликованных по конспектам слушателей), возродили интерес к проблемам философии языка [1].
Особое место среди ученых-лингвистов ХХ в. несомненно принадлежит
Гюставу Гийому, который не только развил учение женевского филолога, но
пошел значительно дальше по пути, им намеченному, и создал общую «менталистскую» теорию речевой деятельности человека (языка и речи), получившую широкое признание в Западной Европе и на Американском континенте.
В основе лингвистической теории Г. Гийома лежит представление о языке
как о форме существования в сознании человека мира понятий (конкретных и
абстрактных), рожденных в результате общения с окружающим его реальным
миром, существующим вне человека и независимо от него. Г. Гийом называет
это отношение «Человек/Вселенная». Второе назначение языка – реализация в
речи языковых единиц, представляющих понятия и отношения между ними и
являющихся содержанием человеческой мысли; язык служит для передачи
этой мысли от человека человеку, что Г. Гийом обозначает как отношение
«Человек/Человек». Гийом писал: «…если язык есть явление социальное в
отношениях между людьми, то он – нечто иное в глубинах человеческой мысли, которая его создает и создается сама в нем и через него. Реалистическая
лингвистика – мы понимает реализм как способность видеть (констатируя и
постигая) реальность вещей – действительно реалистическая лингвистика, не
смешивая реализм с позитивизмом, должна опираться на два исходные положения: 1) общественное отношение – Человек/Человек и 2) отношение другого порядка: Вселенная/Человек» [2].
1. ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ
Согласно идеям Г. Гийома, язык, пребывающий в сознании каждого человека, говорящего на этом языке, относится к понятийной сфере, представляя
собой комплекс языковых обозначений понятий в сознании человека. Речь же
является реализацией (устной или письменной) языковых единиц, выступающих как бы представителями передаваемых от человека к человеку мыслей, и
относится к сфере конкретного общения.
Реализация образа времени ...
107
Непосредственному восприятию человека доступна только речь, только
реализация – звуковая или графическая – языковых единиц, которые представляют картину мира в сознании человека во всем многообразии и разнообразии его явлений.
Традиционная нормативная лингвистика довольствуется наблюдением и
изучением внешнего проявления мысли в речи, мысли, облачённой в языковые формы, мысли, претворенной в речь. Каковы же те механизмы, те мыслительные операции, которые осуществляют это превращение мысли в речь,
столь привычное человеку, что оно представляется естественным, само собою
разумеющимся. Но это лишь кажущаяся простота. Начать хотя бы с того, что
не все языковые единицы служат выражению мыслительных образов, конкретных, чувственно воспринимаемых реальностей мира, что многочисленнейшие языковые единицы служат выражению представлений и отвлеченных
понятий, существующих в сознании людей, являющихся плодом работы сознания, и не отвечают конкретным реалиям, хотя и называют нечто существующее, нечто постигнутое человеком. Проще говоря, в мире существует два
вида реалий: реалии конкретные, воспринимаемые органами чувств, и реалии,
выведенные из них работой человеческой мысли, абстракции, не имеющие
конкретного бытия, но тем не менее существующие в мире и постигаемые
человеком. Внешне они выражаются языком, но как объяснить их, как проникнуть в их внутреннюю сущность? Не случайно этот вопрос занимал умы
многих античных и средневековых мыслителей.
Всякое изучение языка, полагал Г. Гийом, должно начинаться с фактов,
требующих внимательного к себе отношения. Он писал: «…моя рекомендация неизменна: видеть факты, держаться видимых фактов. Видимы те факты,
которые мы умеем видеть. Факт, который мы не сумели увидеть, тем не менее
есть факт». И далее. «Человек живет в мире, он видит мир глазами своего тела, но он видит его по-человечески, так, как его должен видеть человек, только в том случае, если он видит его в себе … то есть, в своем сознании, если
постигает его умом» [2].
Г. Гийом упрекал современных ему лингвистов в том, что они ставили
знак равенства между видением языковых фактов и постижением их природы.
Он говорил так: «Постоянная ошибка лингвистики состоит в недостаточном
внимании к разнице, существующей между «видением» констатации и
«видением» понимания. Первое достигается непосредственным восприятием видимых явлений, вещей, предметов и т. д. Это видение дает человеку
представление о поверхностной картине мира, но ничего не говорит о глубокой реальности, которую постигнуть можно лишь через ее «понимание»
[Там же].
108
Л.С. Сокол
В противоположность экспериментальным наукам, теоретическая лингвистика не всегда может опираться на эксперимент, который свидетельствовал бы о достижении истины. В основном лингвистические выводы основываются на наблюдении, осуществляемом человеческой мыслью над собой в
двух направлениях: от речи к мысли и от мысли к речи. Лингвист имеет дело
с триномом: 1) мысль как первопричина, вызывающая создание языка,
2) язык, состоящий из комплекса элементов, 3) речь как реализация элементов
языка. Бином Ф. де Соссюра «язык/речь» Г. Гийом считал недостаточным.
Изобретенные человеком языковые знаки служат для внешнего выражения
мысли. Означаемое, выраженное знаком, приобретает физическую видимость
(слышимость), которой оно не имело до этого. Чтобы иметь возможность получить такую физическую видимость (слышимость), означаемое должно получить предварительную а-физическую видимость, видимость исключительно
ментальную в сознании человека, Видимость ментальная – призыв. Видимость физическая – ответ [3].
Без перехода от внешней констатации, внешней, физической видимости к
видимости а-физической нет науки о языке. Задача лингвистики – найти метод проникновения от физического видения к а-физическому (от речи к мысли). Для осуществления этой задачи Г. Гийом предлагает метод психосистематики. А-физическая видимость изображается в нем в виде схем, передающих то, что в ней может быть представлено в виде движения, форм движений,
субстанций и величин. Эти схемы представляют механический процесс созидания языка. Мысль созидает язык, который сам формирует мысль, получающую от него сообщение о том, что в ней самой происходит, и является залогом ее сохранения и развития.
Формулу Соссюра «речевая деятельность = язык + речь» Г. Гийом заменяет иной формулой, имеющей вид тринома: речевая деятельность = causation
observe – cause construit – causation diverse, которую можно расшифровать
следующим образом: I – ментальный этап представления предшествует языку;
II этап – язык и III этап – реализации языка в речи.
Первый этап – мыслительная операция, порождающая язык; второй – порожденный язык; третий – реализация языка. Только учет этих трех элементов
может помочь познанию природы языка и языковой деятельности. Ошибка
лингвистов-позитивистов состояла в отсечении первого этапа, мыслительного, а следовательно, невидимого, и сосредоточении внимания лишь на «видимом».
В отличие от экспериментальных наук, изучающих некие внешние объекты, объектом лингвистики является, прежде всего, сама человеческая мысль,
Реализация образа времени ...
109
ибо она стоит за языком, созданным ею для собственного выражения. В лингвистике мысль изучает самое себя через язык, являясь, одновременно, наблюдаемым и наблюдавшим.
Г. Гиойм исходит в построении своей теории из того, что система языка,
его морфологическая система, является в сознании человека отражением его
представления о реальном мире. В основе данного представления лежат два
понятия: понятие времени и понятие пространства. Время и пространство в
материалистической философии – это формы существования материального
мира. Понятие времени есть форма выражения длительности бытия и последовательности смены состояний всех материальных изменений. Не имея собственного выражения, оно выражается в действиях и состояниях, в изменениях и движениях, которые могут быть долгими или краткими и которые обладают метрическими свойствами, то есть могут быть измерены.
По отношению к действиям и состояниям время как форма их длительности или краткости мыслится, прежде всего, как «внутреннее» время, включенное в действие, занятое им. В зависимости от протяженности внутреннего
времени действия характеризуются как обладающие внутренне ограниченным
временем, за пределы которого они не выходят, как целостные, глобальные
или же как представляющие неопределенно-длительный процесс и не имеющие внутренней ограниченности.
Всякое реально совершающееся действие, помимо отношения к внутреннему времени, имеет отношение к определенному временному плану, в котором оно реально происходит и в которое оно помещается соответствующей
языковой формой, т. е. ко «внешнему» времени. Внешнее время, ориентированное в сознании человека на определенную точку отсчета, в языковой системе соотносится с моментом речи и воспринимается по отношению к этому
моменту как «настоящее» (одновременное речи), «прошедшее» (предшествовавшее) и «будущее» (предстоящее).
Постепенное формирование понятия времени в человеческом сознании
сопровождается остановками, завершающими последовательные этапы движения и мысленно фиксируемыми языковыми обозначениями, которые в результате и образуют морфологическую систему глагола. Применительно к
английскому и немецкому языкам таких этапов три. Они отмечены глагольными формами, отражающими различную степень сформированности понятия «время» [4].
В системе языка понятие времени представлено глаголом, морфологические формы которого относят действие к определенному внешнему времени,
выражая при этом и его отношение к внутреннему времени.
110
Л.С. Сокол
В сфере понятийного начальный момент формирования понятия времени
представлен в виде действия, еще не осуществляющегося и, следовательно, не
привязанного к определенному временному плану. Такому представлению
отвечает форма инфинитива, обобщенно называющая действие или состояние
в их отношении к «внутреннему» времени, т. е. к обозначению длительности.
Такое представление о действии исключает понятие «внешнего» времени.
Время мыслится в виде бесконечности/безначальности, направление движения времени никак не фиксировано. Формами глагола, отвечающими такому
представлению о действии (с включением только внутреннего времени), в
английском и немецком языках являются формы инфинитива, причастий, в
английском – еще и герундия. Эти формы не обозначают собственно совершения действия, самого процесса действия, так как не связывают его с внешним временем, не создают полной картины «времени», т. е. длительного действия. Этот этап на пути «хроногенеза» – как Г. Гийом называет формирование понятия образа времени – является виртуальным этапом, когда представление об образе времени еще не сформировалось в сознании, но лишь может
сформироваться, вступило на путь к осуществлению. Это – «le temps in
posse», т. е. выражение возможности формирования образа времени, обозначенного формами глагола. Второй этап на пути хроногенеза – первое представление образа времени, еще не разделенного на три плана (настоящего,
прошедшего и будущего), а мыслимого как движущийся поток времени, представляемый субъектом как уходящий или приходящий. Этот этап Г. Гийом
называет «le temps in fieri», т. е. образ времени, находящийся в процессе формирования. Этому этапу в системе языка отвечают формы субъюнктива. Наконец, третий этап, этап завершения формирования образа времени – «ie
temps in esse» – отмечает отнесение действия к определенному временному
плану, определенному уже в речи, в процессе речевой реализации языковых
единиц по отношению к моменту речи (реальному или условному). В языке
такой дифференциации понятия времени, относящей действие к настоящему,
прошедшему и будущему, служат формы индикатива. Таков общий план
мыслительного процесса на пути хроногенеза, создающий полную картину
действия в его отношении к временному плану, т. е. к внешнему времени.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, в плане психосистематики Г. Гийом определяет формы глагольных
наклонений как отражение в языке степени продвижения формирования образа времени в сознании человека. Законченный образ времени имеет формой
Реализация образа времени ...
111
языкового выражения наклонения индикатива, представляющего действие в
его отношении к определенному временному плану. Незаконченному формированию образа времени в языке отвечают формы субъюнктива, называющие
действия без точной их привязки к определенному моменту времени, которое
представляется в виде потока времени уходящего от наблюдателя и приходящего к нему. Самому началу формирования представления о времени в языке
соответствуют формы «номинальные» – инфинитив и причастия, вообще не
связанные с понятием внешнего времени и представляющие действие не в
динамике, что отвечало бы понятию движения времени, а в статике [5]. Отсюда близость инфинитива к существительному, и причастия – к прилагательному.
Так называемые наклонения представляют в психосистематике остановки
в движении на пути формирования образа времени. Функция наклонения состоит в том, чтобы фиксировать остановки – Г. Гийом называет их «хронотезами» – в процессе хроногенеза.
Таким образом, следуя теории Г. Гийома применительно к английскому и
немецкому языкам, формы наклонений этих языков с точки зрения их отношения к лицу и времени можно определить следующим образом:
1) инфинитив, причастия – формы глагола не-личные и не-временные;
2) сослагательное наклонение – формы глагола личные и не-временные;
3) изъявительное наклонение – формы глагола личные и временные.
Ошибкой традиционной грамматики, по словам Г. Гийома, являлось расхождение между реальными значениями грамматических форм в речи и даваемыми им общими определениями. Причина этого состоит в том, что в определении сущности грамматической формы традиционная грамматика, как
правило, исходит из какого-либо одного употребления формы, которое, в
сущности, является лишь наиболее часто встречающимся, наиболее привычным, и считает его типичным и истинным значением формы. Но такая позиция не помогает пониманию возможности употребления данной формы во
всех других ее, зачастую весьма противоречивых значениях, которые практически не сводимы одно к другому. Но все они сводимы к одному и тому же
понятийному значению в системе языка, значению, покрывающему и разрешающему все частные употребления формы.
Таким образом, воссоздание «сублингвистической схемы», предложенной
Г. Гийомом, открывает исследователю механизмы языка, находящегося в сознании человека в латентном состоянии, позволяет восстановить историю
формирования системы языка, структура которой определяет построение речевой системы. Как считал Г. Гийом, это позволило бы объяснять и определять языковые формы более адекватно и убедительно, чем это делает традиционная грамматика.
112
Л.С. Сокол
[1] Фердинанд де Соссюр. Труды по языкознанию. – М.: Наука, 1977.
[2] Уроки лингвистики Гюстава Гийома 1948 – 1949. – М.: Наука, 1994.
[3] Реферовская Е.А. Философия языка и грамматические теории во
Франции. – М., 1996. – С. 5–11.
[4] Реферовская Е.А. Философия лингвистики Гюста Гийома. – М., 1997. –
С. 69–84.
[5] Философия языка / Под ред. В.А. Шумилова. – М.: Наука, 2004. –
С. 41–44.