Наш нежный, прекрасный сад!.. Вера профессионала Следы
реклама
3 октября, 2015, суббота ВЗГЛЯД 5 мнения авторов этой полосы могут не совпадать с мнением редакции. ведущий полосы – сергей ачильдиев, [email protected] Наш нежный, прекрасный сад!.. литератор О казалось, Чехов про нас написал. И про наш сад. И что вообще это было чеховское послание человеку. «Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишнёвому саду, как упадут на землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь!..» – сказали нам новые лопахины, и можно было, конечно, порадоваться за их внуков и правнуков, но нам были дороги и собственные дети. То есть пришло время оплакивать наши сады, когда хватанули топором по паркам и садам – вишнёвым, яблоневым, рябиновым, – а на зачищенном месте стали возводить то пресловутый стеклобетон, то терема. Тут и вспомнили «скучную» пьесу Чехова с лопахинской фразой: «Идёт новый помещик, владелец вишнёвого сада…» Да расплакались в конце над знаменитой ремаркой: «Слышно, как вдали стучат топором по дереву». И правда, застучали то там, то тут – и стало не скучно. Стало больно. Кстати, именно в 1990 году чеховское послание человеку подхватила песня: «Не губите, мужики, не губите – не рубите дерева, не рубите…» Куда там… Справедливости ради стоит сказать, что топором стали стучать давно. Историки знают, что Петровский остров, к примеру, славился когда-то роскошными садами и парком, разбитым в 1840 году по приказу Николая I, однако некоторое время спустя он был потеснён дачами знатных вельмож (знакомая картинка, правда?), а впоследствии – фабриками и заводами. В советское время опять отщипнули землицы будь здоров (одновременно не забывая декламировать Маяковского «здесь будет городсад»), и то, что мы видим сегодня, – это всего лишь остатки былой роскоши. К слову, и чудесного парка Крестовского острова сегодня могло бы не быть, потому что ещё в 1914 году, на заре российского капитализма, эту территорию собирались отдать под застройку доходных домов: доход – путеводная звезда капитала. Но тогда беда миновала. Однако через сотню лет «новый помещик» стал тихой сапой превращать остров- Вера профессионала Марианна Баконина, публицист Вот очередная горестная история. Про учителей, которых волнует лишь процент успеваемости учеников, а потому этим ученикам не обойтись без репетитора. Но на самом деле это история про веру: в себя, профессию и профессионалов. Веру, профессию и профессионализм, которые систематически искореняют бюрократы. Речь про учителей, хотя это касается и врачей. Моя приятельница рассказывает: – Сыну срочно нужен хороший репетитор по математике и русскому. Девятый класс, и весной нас ждёт ГИА – Государственная итоговая аттестация, ЕГЭ для девятиклассников. Учительница сказала, без дополнительных занятий никто не сдаст. Речь о вполне благополучной школе, где хорошие учителя и правильный директор. Но и там страхуются. По новым правилам все учителя должны раз в пять лет проходить аттестацию, дабы подтвердить свои педагогические навыки, предъявить строгой комиссии отличников, хорошистов, троечников, которые повысили свою успеваемость под надзором умелых преподавателей. Заодно нужны всяческие отчёты, табели, таблицы, красиво заполненные журналы и карточки, высокие баллы ЕГЭ и ГИА, успехи на олимпиадах, научные публикации. Обычных уроков и проверки тетрадей никто не отменял. В такой ситуации собственно преподавание проще перекинуть на нервных родителей: мол, экзамены – такой ужас, без репетиторов не справиться. А самому спокойно заниматься журналами и отчётами. Тогда всё будет блестяще как минимум с зарплатой. Врачу тоже проще заниматься заполнением карточек и бланков, минимизировать сложные анализы, а в случае чего отправлять пациента делать обследование за деньги. Тогда и диагноз будет ничего себе, и страховой коэффициент на больную душу окажется вполне приемлемым. Такие теперь правила игры, продиктованные бюрократами из министерств. Ученик и больной – никто, контрольноотчётная документация – всё. «Символ веры» современных бюрократов от образования и медицины. Лишь бы цифры бюджетного финансирования выглядели хорошо, а там хоть неграмотный с дипломом, хоть излеченный с открытым переломом. парк в престижный спальный район – «спальник», как говорят в народе. Отдельная печальная песня об историческом районе Петербурга – Рыбацком, утопавшем когда-то в садах. Старожилы вспоминают, как в 1980–1990-е годы их родовые дома (заметим, высокие образцы деревянного зодчества, 300-летняя родовая память – прадедыто на века строили!) со всеми садами пошли под снос. Как рубили, что называется, по живому, и поверженные деревья полыхали яблоневым цветом. Как слезилась розовая стружка, и дух деревянного Рыбацкого уходил безвозвратно… Разумеется, время идёт, всё меняется. И должно меняться! Стеклянным колпаком заповедники милой старины не накроешь и вспять историю не повернёшь – это всё равно что вздыхать о каретах и севрюге, которая когда-то водилась в Неве. Однако народные войны за зелёные островки города не стихают, и иногда они бывают даже победоносными, например, застройщикам всё же не удалось оттяпать территорию у сада имени Ивана Фомина в Выборгском районе: на защиту любимого места отдыха горожан встало общественное движение. И сад отстояли, ура! Конечно, мне могут возразить: дескать, если бы не рубили, то и Петербурга бы не было – был бы сплошной лес. А ведь и людям где-то жить надо. Это правда. Но страна-то огромна, и тут опять вечный Чехов: «Вся Россия – наш сад». Сад, который мы рубим и рубим. Вот и сегодня руки чешутся срубить в Пушкине Баболовский парк да коттеджи отгрохать (кто больше, круче и выше!), а ещё построить городспутник Южный, уничтожив Кондакопшинский лес. Новые лопахины, мускулистые, с пружинистым шагом («златая цепь на дубе том»), вновь и вновь «хватают топором по вишнёвому саду» – в общем, «идёт новый помещик». Так и хочется сказать ему: дорогой ты мой, пройди мимо – мимо наших садов, парков, лесов… и иди ещё дальше!.. Занавес. РИСУНОК ВИКТОРА БОГОРАДА Светлана Мосова, Каюсь, чеховский «Вишнёвый сад» казался в юности скучноватой пьесой – ни помещица Раневская с её вздохами о «милом саде», ни вечный студент Петя Трофимов с его несносным оптимизмом, ни «новый русский» купец Лопахин не пленяли воображение… И только в 1990-е годы дошло до сердца это пророческое: «Сад рубят…» – и вся страна хором, на манер Раневской, запричитала: «О мой милый, мой нежный, прекрасный сад!» «Символ веры» эффективного менеджера. «Символы веры» случаются во всякие времена. Мой прадед был учителем математики, потом директором гимназии в царские времена. Генерал-майор гражданской службы, из дворян. Бежал от революционных ужасов. Добежал до Иркутска. Братья до Шанхая добрались, а он вернулся. Я ужасно удивилась, когда поглядела на трудовой путь «возвращенца»: в анкете места работы от Иркутска до Ленинграда. По полгода директором в самых разных школах. Просто летун какой-то. Дядюшка разъяснил: – Твой прадед ликвидировал последствия большевистского «символа веры» в неизбывную тягу трудовых масс к образованию. После 1917-го чего только не случалось с консервативными гимназиями: вводили Дальтон-план, Ланкастерскую систему взаимного обучения (это когда учителя вовсе не нужны, групповое обучение: слушают все, а сдаёт экзамен кто-то один), отменяли экзамены, наказания и поощрения, ратовали за выборность учителей. Врачей и в те времена выбирать не придумали, никто не хотел, чтобы его лечили, сообразуясь с пролетарским чутьём и по законам революционного времени. Это ещё Михаил Булгаков талантливо описал в «Собачьем сердце». Так вот, мой прадед – беспартийный дворянин с императорскими наградами ездил из школы в школу и с полного одобрения большевистского начальства восстанавливал старые добрые традиции: так выглядит расписание уроков, так сдают экзамены, так заполняют дневники, учителей не выбирают, их называют по имени-отчеству. Бездарных учеников оставляют на второй год, а то даже исключают, это никак не влияет на репутацию и зарплату учителя, который априори озабочен тем, чтобы научить всякого, кто хочет учиться, но не зависит от балбеса, даже своей статье «История ни если тот пролетарского происхождения. столько, ни полстолько не Вера в профессионалов, которые верят в соврёт» («НВ», 26.09) В. себя, своё призвание, своих учеников, спасСоболь пишет о том, как за грала школу после безумия революционных ницей и у нас в стране упорно экспериментов. Сейчас не принято об этом борются с историческими павспоминать, но после полёта мятниками, котоГагарина на вопрос Кеннеди: рые людям по тем «Как это русские нас обогнаили иным полити– Прогресс – это ли?» – эксперты-советологи ческим причинам ответили: «За счёт школьного измена традицинеугодны. При образования». этом автор говоям. Финские педагоги до сих рит, что всё же «и пор рассказывают, что их лучшая в мире забывать всё это не следует, и сушкола скопирована с советских образцов. С дить надо бы осторожно». тех школ, где учителю верили и доверяли, где Всё правильно. Но хотелось учение было свет, а неучение и тупая отчётбы ещё понять: а почему людям ность – тьма, где учительницу, которая говотак не терпится расстаться с той рит «транвай», на работу не принимали, даже своей историей, которая им не если у неё красный диплом, рекомендация нравится? Думаю, одна из приминистерства и отчёт о победах в олимпиачин – в нашей психологии, котодах. Потому что мир спасают профессионарая идёт ещё с детства. Помните, лы, а не красивые отчёты и не «символ веры». как мы били игрушки, если были Как бороться с прошлым В подслушка ими недовольны, – то ли они нас «не слушались», то ли мы об них ударились? По-моему, и здесь то же. Вместо того чтобы признать, что сами были виноваты, пытаемся выместить собственную злость на памятниках, названиях улиц и площадей, мемориальных досках в честь тех или иных неугодных нам знаменитостей. Нам кажется: вот снесём памятник или доску, переименуем то, что неправильно названо, – и станем другими, и жить нам станет легче. Если бы так! Исправить плохую историю можно только иными средствами – публично объяснив, что было сделано не так, а потом покаявшись в прошлых грехах и поклявшись не повторять старых ошибок. Звери войны жестокостях, которые сопровождают любые войны, писали многие. Вот и А. Мелихов в статье «Закон войны» («НВ», 19.09) говорит о том же, ссылаясь на Гаагскую конференцию 1907 года, Женевскую конвенцию 1929-го и Конвенцию Красного Креста. Но, по-моему, гораздо важнее говорить о другом: почему, оказавшись на войне, одни вопреки всяким конвенциям звереют, а другие остаются людьми – с пониманием, что такое ценность человеческой жизни? Причём предугадать, кто и как себя поведёт на войне, совершенно невозможно. Нередко брутальные становятся милосердными, а мирные и тихие – средоточием зла и тотальной ненависти. Вот загадка, вот тема. О Ю. Чуримов, В. Чеботарёв, художник ветеран войны в Афганистане Следы невиданных зверей Татьяна Хмельник, специальный корреспондент «НВ» Любовь к разным невиданным чудовищам у человека в крови. Наверное, нет ни одного уголка Земли, который не заселён был бы в нашем воображении всякими ужасными тварями. Мы очень боимся всяких драконов, многоглавых ящеров, сирен и ехидн, но в то же время жадно выискиваем сведения о них в преданиях и рассказах путешественников. Н аправление, которое большинство серьёзных учёных считают шарлатанством, – криптозоология. Её адепты уверены: далеко не все формы жизни на планете выявлены, а часть мифических созданий существует или существовала в реальности, просто их трудно найти. В разных труднодоступных уголках планеты якобы обитают разные твари, которые абсолютно не вписываются в академическую науку, зато вошли в мифы, легенды и туристические путеводители. Скажем, криптозоологи утверждают, что птерозавры – летающие ящеры, которые должны были вымереть вместе с остальными крупными пресмыкающимися во времена Большой катастрофы, – уцелели в джунглях Африки и в Новой Гвинее. Они там прячутся от цивилизации и питаются заблудившимися туристами, это вам расскажет любой местный житель. А по диким степям Забайкалья и Монголии лютует Олгой-Хорхой – огромный толстый червяк, убивающий людей и скот электрическим разрядом. Его пытались найти американские учёные из Музея естественной истории в 1920-е годы, но «гигантская злая колбаса», как описывали чудовище монголы, янки не далась. В Латинской Америке все знают о чупакабре – неуловимом монстрекровососе, а в Японии почтительно от- носятся к водяному чудищу по имени каппа. Некоторые монстры появились относительно недавно. Так, снежный человек и лох-несское чудовище, по мнению многих исследователей, – довольно поздние выдумки человечества, но заядлые криптозоологи подводят под реальность их существования очень внушительную базу, в которую они сами уже давно поверили. Кстати, российские любители снежного человека считают доказательством его существования многочисленные рассказы деревенских людей о лешем – страшном волосатом антропоиде, который дурит в лесу, но в принципе не злой и первым не нападает. Ещё моложе – бросненское чудовище, явный потомок лох-несского. Якобы в глухом озере на севере Тверской области живёт такая же тварь, иногда выходит на берег и вообще дружелюбна. Эту байку в постсоветское время сочинили местные краеведы и власти, чтобы привлечь туристов, но туристы не едут, поскольку нет ни дорог, ни инфраструктуры. Чудовище обижается и скоро захиреет окончательно. Примерно того же времени – поиски «летающих змей с огненным хохлом», которые насмерть заедают народ в дебрях на востоке Ленинградской области. Криптозоологи и краеведы бегали за этими змеями, опрашивали местное население, ворошили мох на болотах и трясли кусты в тайге. В общем, отчаянно рисковали жизнью, но их жизнь реликтовым тварям отчего-то не понадобилась. Даже в таких обжитых уже местах, как Альпы, где каждая горная деревня может позволить себе фуникулёр вместо автомобильной дороги, есть свои чудища. Прогуливаясь в знаменитом ущелье Аарешлюхт среди толпы таких же зевак, я вдруг узнала из буклета, что именно тут прячется Татцельвурм. Это такой страх божий с зубастой головой кошки, когтистыми лапами и туловищем огромной змеи. Альпийские пастухи в прошлые века якобы только и делали, что отгоняли чудовище от своего скота. Между двумя мировыми войнами зоологи пытались поймать Татцельвурма или хотя бы сфотографировать, но ядовитый гад даже не показался, несмотря на то что все местные жители дружно сообщали о его существовании. И вот, оказывается, можно ожидать встречи с этим кошкозмеем на туристической тропе в ущелье. Многих посетителей это известие не напугало, а раззадорило. Китайцы совали фотоаппараты в каждую щель в скале, полыхали туда вспышкой и потом разочарованно смотрели на экран – нет твари! Они, наверное, Татцельвурма воспринимали как некую модификацию своего китайского дракона, который давно стал ярмарочным персонажем. Человек словно сравнивает, что страшнее: то, чего он никогда не видел, или реальные ужасы – бешеные собаки, террористы, землетрясения, конгокрымская лихорадка, атомная бомба, ювенальная юстиция... И судя по какойто панической любви публики к невиданным существам, реальные ужасы уже не вызывают священного трепета, их слишком много и они слишком часты. Поэтому люди предпочитают бояться драконов и надеяться на встречу со снежным человеком, который должен испугать их по-настоящему.
