1 Джеймс М.Бьюкенен, Этические правила , Ожидаемая выгода и
advertisement
Джеймс М.Бьюкенен, Этические правила, Ожидаемая выгода и Большие группы1 1. Вступление Что влияет на индивидуальный выбор этических норм? Я намерен продемонстрировать, что критическое значение имеет размер группы, в которой осознанно действует человек. Правила индивидуального выбора, даже на фундаментальном уровне, касающемся этических принципов, могут значительно различаться в малых группах и в больших группах. Это предположение подкрепляется хорошо известными и всеми наблюдаемыми явлениями. Не смотря на это, насколько мне известно, теории этики пренебрегают очевидной важностью такого фактора, как размер группы2. Далее в этой первой вводной части статьи я попытаюсь связать мои рассуждения со стандартными вопросами этики. Меня вынуждает сделать это необходимость очертить тематику моего исследования. При этом недостаток моей компетенции в области этики будет полностью очевиден. Во второй части будет исследован процесс индивидуального выбора между этическими нормами посредством классификации возможных общественных состояний или ситуаций. Будет предложена определенная классификация в качестве одной из возможных и будут определены ее свойства. Будет показано, что индивидуальный выбор этических правил зависит от этой классификации вкупе с субъективными расчетами вероятности того или иного этического выбора «другими» участниками соответствующей группы. Третья часть исследует важность размера группы для этих вероятностных расчетов (probability calculus), в ней приводится простой пример, иллюстрирующий, как индивидуальное решение может быть изменено одним лишь изменением размера группы. Достаточно обстоятельно описывается дилемма (затруднительное положение) индивида, который рассматривает себя как часть крайне большой группы. В четвертой части проводится сопоставление с экономической теорией индивидуального выбора, в которой признана, хотя и не достаточно прояснена, значимость такого фактора, как размер группы. Наконец, в пятой части изучается возможность применения гипотезы критического размера (the critical size hypothesis) для реформ социальных институтов. Дабы предупредить неправильное восприятие предлагаемой работы, позвольте определить, чем она не является. Она не является исследованием в области «этики», под 1 Хочу выразить благодарность моему коллеге, Гордону Таллоку, за целый ряд полезных обсуждений в ходе подготовки этой статьи. 2 С одной стороны, рассуждения М.Дж.Зингера близки к тому, чтобы учитывать значение размера группы как такового, но их контекст отличается от контекста данной статьи (см. его Generalization in Ethics [New York: Alfred A.Knopf, Inc., 1961] , p.137). 1 чем я понимаю рассуждения о том, что человек должен или не должен делать. Помимо этого, что станет очевидно информированному читателю, этой статьей я не предполагаю внести вклад в кантовский критицизм, ни в плане традиционных дискуссий о том, что Кант действительно имел в виду, ни в современный вариант дискуссий о всеобщих принципах аргументации (the generalization principle of argument). Я буду касаться исключительно индивидуального выбора этических правил и возможности предсказать этот выбор. Такой анализ должен включать некоторое понимание имеющихся альтернатив и именно в этой связи я принимаю, без доказательств, уместность некоторого подобия кантовскому разделению между моральным законом и субъективными или частными правилами поведения. Меня интересует примерно тот же вопрос, который был поставлен Беком (Beck): «вопрос, что это за условия, свойственные бытию, подобному человеческому, которые позволяют индивиду видеть свой интерес в существовании закона и использовать закон в качестве своего мотива»3. Меня не интересует сама способность субъекта адекватно различать действия, продиктованные «моральным законом», и действия, продиктованные «частными максимами», ни в целом, ни в отдельном случае. Я просто принимаю, что всеобщий или универсальный принцип может быть применим к достаточно большому количеству случаев, чтобы сделать мои рассуждения, которые ограничены этими случаями, заслуживающими развития4. Мой анализ требует лишь чтобы индивид рассматривался как стоящий перед выбором между этическими правилами, и это в целом напоминает кантовскую дихотомию, описывающую альтернативы, которые имеются у человека5. Именно в такой постановке вопроса я хотел бы проанализировать возможность предсказывать этот выбор. Подчеркну, что выбор, который будет исследован, является выбором между отдельными правилами поведения, но не между отдельными действиями в определенных обстоятельствах. Большая часть моих рассуждений может быть применима и к выбору действий непосредственно, но, по некоторым соображениям, которые еще будут указаны, полезно ограничить конкретный анализ выбором между правилами, которые, будучи избраны однажды, определяют рамки для дальнейших действий. 3 Lewis White Beck, A Commentary of Kant’s Critique of Practical Reason (Chicago: University of Chicago Press, 1960), p.219 4 Мое знание соответствующей литературы по общему признанию является обрывочным. Но в этих рамках я выработал свою позицию, достаточно близкую выраженной Уорнером Виком (Warner Wick) в его обзорной статье «Обобщение и основы этики» (Generalization and the Basis of Ethics) (Ethics, LXXII [July, 1962] , 28898). 5 «Кантовская альтернатива» здесь это выбор между следованием условному императиву (частным максимам) или категорическому императиву (всеобщему моральному закону) - прим. перев. 2 Предполагается, что индивид сталкивается со следующей проблемой: какое этическое правило я должен принять в качестве руководства к моим дальнейшим действиям? Перед ним есть две альтернативы. Он может принять правило, которое мы будем называть «моральный закон», или же правило, которое в целом мы будем называть «частные максимы». Выбирая первое, индивид вынуждает себя действовать в последующем на основе чего-то вроде всеобщего принципа (generalization principle). Это значит, что он не может действовать иначе, чем таким образом, чтобы его действия могли интерпретироваться как универсальные, независимые от конкретных последствий6. Выбирая второе правило, он не привязывает себя изначально ни к каким конкретным принципам поведения. Он сохраняет полную свободу действовать на основе соображений целесообразности (выгоды) в каждом конкретном случае, который возникает. Заметим, что эти два этических правила не обязательно будут диктовать разное поведение при совершении конкретных действий. Человек, который отрицает моральный закон как этическую норму, реально ограничивающую его выбор среди возможных действий, тем не менее, может полностью принимать поведение, диктуемое этим правилом в конкретной ситуации. Именно в этой связи, выбор, который является центральной темой моего исследования, не должен быть интерпретирован как выбор между «моральными» и «неморальными» правилами. II. Классификация социальных состояний Поскольку вводится понятие общие или универсальные правила, постольку индивидуальное поведение приобретает общественное содержание. Выбирающий и действующий субъект взаимодействует с другими субъектами, чье поведение в свою очередь становится необходимой частью среды, в которой осуществляется его собственный выбор. В этой связи большая часть теории Канта представляется мне чрезмерно индивидуалистической. Индивидуальное решение, будь то выбор морального закона или принципа целесообразности в качестве этического правила, безусловно зависит от ожиданий индивида в отношении поведения окружающих и от его оценки сравнительных состояний общества как суммарного результата этого поведения. Те правила, которые предположительно будут выбраны другими членами общества, являются важным фактором при характеристике альтернативных социальных состояний или ситуаций. 6 «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» (Кант И. Соч. в 6 т., М., 1963-1966, т. 4. ч. 1. с. 331). «[Людям] достаточно того, что они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может, никогда не совпадали счастье и достойность его» (Кант И. Критика практического разума, 1908, с. 81-82) – прим. перев. 3 Теперь хотелось бы перейти к исследованию субъективных оценок различных социальных состояний или ситуаций, и для этого лучше всего определить, как субъект ранжирует для себя различные альтернативные исходы или результаты. Эти исходы могут быть описаны в виде двух наборов этических правил, собственно индивида и его контрагентов. Нижеприведенное перечисление и есть классификация шести социальных состояний в восходящем порядке [по степени желательности – прим. перев.]. 1. Наихудший из возможных миров. Индивид для себя принимает моральный закон, при этом практически никто из его контрагентов не делает этого. В этой ситуации индивид окажется в крайне невыгодном положении. Очевидно, что это состояние является нежелательным для любого, кроме мазохиста. 2. Mondo cane7. Это состояние лишь немного лучше первого. Здесь индивид предполагает, что практически никто из его сограждан не следует моральному закону как этическому правилу. В то же время для себя он также принимает принцип выгоды. Следуя доминирующей манере поведения, он может предотвратить возможное ущемление своих интересов. 3. Следование долгу в смешанном мире (Commitment in a mixed world). – Это состояние, когда индивид предполагает, что примерно половина его сотоварищей будут следовать некоей версии морального закона и когда он сам также исходит из этого закона как этического правила. Вместе с другими моральными (along with the other committed persons) представителями группы он вынужден ожидать, что в определенных ситуациях ему придется действовать вопреки собственным интересам (в ущерб себе). 4. Следование выгоде в смешанном мире (Expediency in a partially committed world). – Это состояние отличается от третьего только тем этическим правилом, которое выбирает для себя индивид. Здесь он решает следовать своим собственным частным принципам при совершении каждого конкретного действия. Очевидно, он будет ожидать, в зависимости от ситуации, более или менее благоприятных результатов от такой свободы. 5. Мир универсальных ценностей (Generalized world) – Это состояние можно, в определенных пределах, назвать идеальным кантовским миром. Индивид и практически все члены сообщества следуют моральному закону как основному правилу поведения. Взаимное уважение, честность, долг: все это содействует установлению наиболее желательных форм социального взаимодействия. 7 Собачий мир - прим. перев. 4 6. Выгода в мире обязательств (Expediency in a duty-bound world). В этой ситуации индивид сохраняет за собой право действовать в соответствии со своими частными принципами, в то время как практически все остальные участники группы следуют некоей версии морального закона. Очевидно, что это состояние, наиболее желательное для индивида. При совершении конкретных действий он сохраняет полную свободу следовать требованиям собственной выгоды, насколько он ее понимает, а также может расширить свой выбор и при желании действовать строго в рамках категорического императива. Я предполагаю, что приведенная выше классификация социальных состояний является разумной для большинства индивидов. Могут возразить, что эта классификация сама по себе отражает оценки аморального человека, поскольку она не приписывает самому факту принятия морального закона никакого позитивного значения или ценности. Могут сказать, что индивид должен и, если он морален, будет предпочитать мир, в котором он сам действует в соответствии с моральным законом по причине внутренней ценности морали самой по себе. Я не намерен спорить с теми, кто, возможно, разделяет эту точку зрения, хотя у меня есть для этого аргументы. Просто любая критика подобного рода представляется неуместной в рамках моего анализа, и именно чтобы защитить себя от нее я концентрируюсь на исследовании выбора скорее этических правил, нежели самих действий. Индивид может по указанным причинам предпочесть действовать в соответствии с моральным законом, даже если он не выбирает этот закон в качестве первостепенного этического правила для себя. Если, тем не менее, он приписывает хоть какую-нибудь ценность расширению выбора, он при прочих равных условиях будет оценивать состояние, где он сохранит этот выбор, более высоко, чем состояние, где его выбор явно ограничен. Предложенная классификация была представлена в виде простого ряда чисел от 1 до 6. Определенная цифровая шкала потребуется нам при обсуждении выбора индивидом правил поведения, но эта шкала является абсолютно произвольной в том, что касается отношения чисел друг к другу. Исключительно для упрощения я буду использовать этот простой порядок чисел для определения относительной ценности, которую индивид может приписывать различным возможным социальным состояниям. В качестве альтернативы можно прибавить какое-либо количество нулей к каждому из чисел или, что, возможно, более реалистично, использовать некий множитель для каждой пары чисел. В последнем случае шкала может принять вид восходящего ряда – 1, 2, 30, 40, 500, 600, который демонстрирует большее различие между миром морального закона и миром выгоды. Тем не менее, важным является значительная произвольность выбора конкретных 5 числовых значений. Частично для того, чтобы подчеркнуть этот произвольный характер, частично для простоты, мы будем использовать простой порядок чисел. Предложенная классификация социальных состояний может быть представлена в виде простой матрицы (Таблица №1), в которой по горизонтали расположены альтернативные правила, которые может выбрать для себя индивид, а по вертикали – варианты поведения «других» в группе, как их предвидит индивид. Разумеется, количество столбцов может варьироваться в зависимости от того, насколько детализировано человек проводит различие между возможными правилами поведения, выбранными «другими». Таблица №1 «Другие» Обычно почти никто не следует моральному закону Обычно примерно половина следуют моральному закону Обычно практически все следуют моральному закону Обычно следует частным принципам 2 4 6 Обычно следует моральному закону 1 3 5 Индивид Собранная в матрице информация недостаточна для определения, каким образом в реальности индивид будет выбирать между имеющимися у него двумя этическими правилами. В ней нет никаких указаний на этот счет, поскольку нет указаний на оценку индивидом вероятности выбора «другими» той или иной модели поведения. Пока мы не введем подобного рода оценки, ожидаемое значение собственного выбора человека между альтернативами не может быть выявлено. Нам необходимо знать, какую степень вероятности приписывает индивид каждому из трех возможных вариантов поведения его контрагентов. Предположим, что он приписывает вероятность 0,6 первой модели, 0,3 – второй и 0,1 – третьей. Теперь матрица в сокращенном виде может быть представлена как Таблица №2, где в скобках указаны значения предполагаемых индивидом вероятностей. 6 Таблица №2 «Другие» Индивид Почти никто … Примерно половина… Почти все… Ожидаемое значение частные принципы … 2 (0,6) 4 (0,3) 6 (0,1) 3 моральный закон … 1 (0,6) 3 (0,3) 5 (0,1) 2 Взяв оценочные значения (values) из классификации [социальных состояний] и учтя вероятности, указанные в Таблице №2, мы можем высчитать ожидаемую величину для каждого альтернативного выбора, перед которым стоит индивид. Как показывает правый столбец, ожидаемая величина для следования моральному закону оказывается ниже, чем ожидаемая величина для поведения на основе принципа целесообразности. В таких условиях индивид может быть вынужден отказаться от морального закона как этического правила и взамен принять правило, которое позволит ему действовать в каждой ситуации в соответствии со своими субъективными принципами. Значение ожидаемых величин, очевидно, зависит скорее от вероятности, которую индивид приписывает различным вариантам поведения «других», нежели от собственного выбора правил. Тем не менее, детальный анализ приведенного числового примера показывает, что изменение значений вероятностей не меняет обусловленный ими выбор правила поведения. Для иллюстрации этого тезиса предположим, что вероятности были изменены с (0.6, 0.3, 0.1) на (0.0, 0.4, 0.6). Очевидно, что в этой новой ситуации ожидаемое значение каждого правила поведения возрастает; индивид просто живет в «лучшем» мире. Но заметим, что, имея тот же порядок ранжирования и те же оценки, ожидаемая величина для принятия морального закона, которая теперь равна 4,2, остается меньшей в сравнении с ожидаемой величиной для альтернативного принципа поведения, которая теперь возросла до 5,2. Следовательно, мы приходим к выводу, что в нашей модели, независимо от того, какой принцип поведения приписывает индивид своим контрагентам, он не примет решение следовать моральному закону как обязательному этическому правилу до тех пор, пока его оценка сравнительных социальных состояний будет оставаться такой, как она принята в примере. Представители теорий этики могут критически отнестись к использованию какихлибо чисел для обозначения оценок, которые индивид дает социальным состояния, и поскольку я являюсь экономистом, меня могут обвинить в том, что я подспудно ввожу 7 понятие «ожидаемая полезность». Разумеется, мне хочется называть «то, что человек максимизирует в ходе своего выбора» чем-то вроде «полезности», и используемый здесь подход восходит к известной в экономической науке теории ожидаемой полезности. Тем не менее, следует подчеркнуть, что числовая шкала является здесь не чем иным как удобным средством для анализа индивидуального выбора этических норм, и любые параллели между этой шкалой и «полезностью» в различных значениях «счастья» или «удовольствия» могут быть полностью отброшены. Индивиды выбирают то, что они выбирают, будь то яблоки или этические нормы, и мы можем в обоих случаях обсуждать их выбор с помощью ранжирования «лучших» и «худших» результатов. Если мы не можем делать этого, мы не будем способны вообще обсуждать процесс выбора. Это единственная цель, с которой был введен произвольно принятый числовой порядок социальных состояний. Если бы это было самоцелью, большая часть нашего примера была бы абсолютно ненужным грузом. Тем не менее, как я намерен показать в следующем разделе, предложенная конструкция даст возможность прийти к существенным выводам. III. Важность количества. В некотором смысле приведенный выше пример может ввести в заблуждение, потому что один аспект, который оказывает существенное влияние на результаты расчетов, непреднамеренно остался не упомянутым. Напомним, что изменение вероятностей, которые приписываются разным вариантам поведенческого выбора «других» участников группы, не меняет соотношение ожидаемых значений двух альтернатив, стоящих перед индивидом, решающим, какое этическое правила выбрать для себя. Но это верно лишь в рамках приведенного примера, и следует обратить внимание на одну существенную предпосылку, в соответствие с которой индивид приписывает одинаковое распределение вероятностей для «других», в независимости от собственного выбора этических норм. В частности, в Таблице №2 одно и то же распределение вероятностей принято для обеих строк. Эта предпосылка будет правомерной только в ситуации, когда индивид предполагает, что его собственный выбор правил поведения ни коим образом не меняет соответствующий выбор «других» и никак не влияет на него. Предположим теперь прямо противоположную ситуацию, в которой только этот один фактор подвергается изменению. Распределение вероятностей в первой строке таблицы, описывающей ситуацию, когда индивид отказывается следовать моральному закону, принимается таким же, как в Таблице №2. Для второй строки, которая действительна, когда индивид выбирает моральный закон как правило, руководящее его дальнейшими действиями, введем другое вероятностное распределение, то, которое уже 8 было использовано нами как возможная альтернатива нашего примера. Матрица примет вид Таблицы №3. Заметим, что в Таблице №3 математическое ожидание выбора, представленного как «следование моральному закону», теперь превосходит ожидаемое значение для альтернативы «следование частным принципам». При этом не произошло никаких изменений в ранжировании индивидом социальных состояний или даже в их числовых значениях. Таблица №3 «Другие» Индивид Почти никто … Примерно половина… Почти все… Ожидаемая полезность частные принципы … 2 (0,6) 4 (0,3) 6 (0,1) 3 моральный закон … 1 (0,0) 3 (0,4) 5 (0,6) 4,2 Проблема заключается в том, чтобы определить обстоятельства, которые заставляют индивида в своих рациональных расчетах приписывать те или иные значения вероятностей. Когда он будет скорее исходить из вероятностей, представленных в Таблице №3, нежели из значений, представленных в Таблице №2? Главная гипотеза этой статьи заключается в том, что размер группы является одним из важных условий выбора. Индивид, который сознательно взаимодействует только с небольшим количеством контрагентов, будет склонен исходить из вероятностей, напоминающих пример из Таблицы №3, в то время как тот же индивид, если он сознательно взаимодействует со значительно большим количеством людей, будет исходить из вероятностей, похожих на те, что представлены в Таблице №2. Точное определение количества, разумеется, не имеет значения. Требуется лишь, чтобы существовала позитивная связь между выбором, который осуществляет индивид в отношении этических правил, и его ожиданиями выбора со стороны «других», Обоснованность этой гипотезы для малых групп может быть продемонстрирована обращением к простому примеру взаимодействия трех людей. Имеются три человека в изолированных условиях, например, на пустынном острове, и каждый, как только задумывается, как ему вести себя со своими товарищами, оказывается перед выбором между различными этическими нормами,. Очевидно, каждый из трех в конце концов признает, что его собственный выбор правила поведения и соответствующая приверженность ему будут иметь значительное влияние на выбор двух других участников. 9 Поскольку мы можем предположить, что каждый из трех предпочтет жить в условиях взаимоуважения, что вытекает из нашей классификации, то наиболее вероятным исходом очевидно будет тот, при котором каждый из участников выберет и будет следовать правилу, близкому кантовскому категорическому императиву8. Их стандарты поведения будут представлять собой одну из версий всеобщего принципа. Этот результат будет иметь тенденцию появляться в малых группах независимо от конкретных индивидуальных оценок различных возможных социальных состояний до тех пор, пока сохраняется принятый общий порядок ранжирования. Различие в оценках идеального кантовского мира и мира, населенного индивидуалами-максимизаторами (subjective maximizers), может быть бóльшим или меньшим. Критическим фактором являются диагонально взвешенные показатели вероятности (diagonally weighted probability assignments of the matrix). Ожидаемая величина верхнего правого квадрата должна стремиться к нулю, в связи с малой вероятностью возникновения указанной в нем комбинации правил в рамках данного социального взаимодействия. В малых группах индивид просто не может рассчитывать на возможность пользоваться в индивидуальном порядке более широкой степенью выбора. Модель малой группы можно противопоставить модели, в которую включено большое количество людей и для которой применим пример, представленный в Таблице №2. Здесь индивид рассматривает свой собственный выбор этического правила как не имеющий никакого влияния на выбор правил, осуществляемый другими. В результате, выбор других рассматривается здесь как часть естественной среды, если можно так выразиться, и как независящее от действий индивида обстоятельство. В этом предельном случае индивид должен принять такие показатели вероятности, которые по своей сути совпадают с показателями Таблицы №2. Переход от одной строки к другой в представленной матрице не меняет распределение вероятностей выбора правил поведения «другими». По всей видимости следует подчеркнуть, что мои аргументы не столь привычны как те, которые характеризуют положение потенциально достойного человека, обнаружившего себя среди воров. В группе критически большого размера индивид вынужден принять правило следовать принципу частной выгоды, даже если он считает, 8 В качестве предельного случая, анализ может быть сведен к группе, состоящей из одного человека. Здесь выбранное правило поведения или предпринимаемые действия будут представлять собой персонализированный аналог всеобщего принципа. В значительной степени именно на этом аргументе базируется аристотелевская защита частной собственности. (Согласно Аристотелю («Политика», кн. 2), право частной собственности является столь же естественным, сколь естественна для природы человека его любовь к себе. «Каждый человек сам себе более всего друг и должен любить более всего самого себя» (Этика, IX, 8) – прим. перев.). 10 что все его сограждане святые, если только сохраняется принятая классификация социальных состояний. В цифровом выражении это ясно показано на примерах, но следует еще раз повторить этот момент. Условия индивидуального выбора таковы, что возникает рационально обоснованный отказ от правила «следуй моральному закону», независимо от предположений, которые делает индивид в отношении этического выбора остальных участников группы. Если предложенный анализ применим к поведению отдельного индивида в большой группе, он, разумеется, может быть применим ко всем. По причине взаимозависимости, каждый и, следовательно, все участники группы окажутся перед аналогичной дилеммой. Человек может оценивать социальные состояния, относящиеся к правой части матрицы, значительно выше, нежели те, что расположены в левой части матрицы. Но, не смотря на это, он обнаружит, что с необходимость окажется в верхнем левом квадрате. Следуя рассудку, он не может принять моральный закон в качестве нормы своего поведения. Его контрагенты тоже. Таким образом, предсказуемым результатом этического выбора будет то состояние, где все люди отказываются от морального закона как контролирующего правила и, взамен, следуют своим собственным частным принципам. Каждый человек может, естественно, решить, что по его оценкам ему будет лучше в другом мире, где моральный закон широко распространен как основополагающее этическое правило. Но просто невозможно, чтобы в частном порядке и на добровольной основе отдельный индивид решился хоть немного приблизить к реальности этот альтернативный мир9. Описанная дилемма реально существует и напоминает, хотя и не является идентичной, той, что широко обсуждается в рамках теории игр как «дилемма заключенного». Последняя описывает ситуацию, когда каждый из двух заключенных, в силу внешних обстоятельств, приходит к необходимости дать показания, не смотря на то, что оба оказались бы в более выгодной ситуации, если бы каждый воздержался от признаний. Различие между дилеммой заключенного и обсуждаемой здесь этической дилеммой большой группы заключается в том, что в своем стандартном виде первая представляет собой феномен малой группы. Эффект возникает в связи с отсутствием коммуникации между заключенными и в связи с их принципиальным недоверием друг к другу. Дилемма большой группы является более серьезной, поскольку никакое дополнительное взаимодействие или повторный выбор не может существенно изменить результат. 9 Дилемма большой группы довольно знакома представителям теорий этики в различных своих проявлениях, но важность «большого количества» как такового никогда не принималась во внимание. Примеры ситуаций, в которых проявляется эта дилемма, см. у Singer, op.cit., pp.69-70, 86-87 11 Предложенный анализ не дает указаний на конкретный размер, которого должна достичь группа, чтобы индивидуальные расчеты начали столь драматически меняться, как это описано. Представляется очевидным, что разделительная линия между критически малой и критически большой группой будет варьироваться в зависимости от различных обстоятельств, и мы не будем предпринимать никаких попыток для их определения. Также очевидно, что характер этического выбора будет существенно зависеть от персональных различий между людьми. При одинаковых внешних условиях одни участники группы определенного размера выберут правила так, будто они взаимодействуют в критически малой группе, в то время как другие участники группы того же размера могут выбрать правила так, будто они действуют в группе критически большой10. Наша гипотеза не требует определения этих различий. Все, что необходимо для ее поддержания, это доказательство, что для любого имеющегося индивида, который демонстрирует следование некоему аналогу морального закона при взаимодействии в малой группе, существует некое приращение размера этой группы, которое вынудит его изменить своим этическим принципам и превратиться в частного максимизатора11. Сформулированная таким образом, наша гипотеза получает множество подтверждений из повседневной жизни. Добровольческие пожарные отряды возникают в деревнях, но не в крупных городах. Уровень преступности возрастает непосредственно с ростом размеров города. Африканцы ведут себя иначе в племенной культуре, нежели в индустриально-городских условиях. Существует кодекс чести среди воров. Мафия имеет свои стандарты. Испытанный временем кодекс чести в университетах рушится, как только количество абитуриентов превышает критические размеры. Мусор чаще встречается на крупных магистралях, нежели на местных дорогах. Даже старая пословица «Не доверяй постороннему» выражает осознание этой элементарной истины, разумеется вместе с дополнительными этическими предписаниями. Успешный политик организует поддержку широких масс населения в пределах своего избирательного участка. Лишь часть приведенный примеров имеет отношение к этике, но описанный феномен не ограничивается выбором этических правил или действий. Дилемма большой группы охватывает различные сферы социального взаимодействия. 10 В одном современном исследовании поведения избирателей в американском муниципалитете, Джеймс Вилсон и Эдвард Банфиелд отметили существенные различия между принципами избирательного поведения разных этнических групп. Они частично объясняют это различием «общественного сознания» этих групп (см. James Q.Wilson and Edward C.Banfielld, Public-Regardingness as a Value Premise in Voting Behavior // American Political Science Review, LVIII [December, 1964], 876-887). 11 Предложенная Бьюкененом гипотеза перекликается с идеями, выдвинутыми позднее Ф. фон Хайеком в его концепции «расширенного порядка». См. Ф.А.Хайек [1988], Пагубная самонадеянность, М.: «Новости», 1992, в частности, гл. 1 – прим. перев. 12 IV. Безбилетники и совершенная конкуренция Идеи, которые в данной статье применяется к этической теории, хорошо известны среди экономистов, даже если они не всегда в полной мере придают значение существенному различию между индивидуальным выбором в малой группе и в большой группе. Мы приведем два отдельных примера. Первый, известный всем как «проблема безбилетника», является прямой иллюстрацией нашей гипотезы, и моя работа в этой области определенным образом спровоцировала написание данной статьи. Второй пример в некотором смысле является обратным. Речь идет о всей концепции «совершенной конкуренции», концепции, которая является базовой для экономической теории едва ли не целого столетия. Проблема безбилетника была выявлена в рамках теории общественных финансов или, строго говоря, в рамках теории предложения общественных благ. Была сделана попытка объяснить отличие процесса создания общественных благ в сравнении с частными благами на основе теории индивидуального выбора. Вопрос заключался в том: зачем вообще нужны политические или государственные структуры? Почему возникают «провалы» рынка в отношении товаров и услуг, которые предназначены для коллективного использования большим количеством людей? Оценка условий равновесия, достигаемого в рамках частного или независимого предложения, показала, что результат очевидно не является оптимальным. Если это так, то что мешает рыночному механизму стимулировать реализацию оставшейся взаимной выгоды? Ответ на этот вопрос основан на идее, что каждый человек, являющийся потенциальным пользователем коллективно потребляемого общественного товара, имеет тенденцию абсолютно рационально выбирать позицию «безбилетника». Если потенциальные выгоды являются по природе неделимыми среди отдельных потребителей, каждый из них посчитает для себя выгодным воздержаться от добровольного вклада в производство такого блага. Поведение будет таким, даже если есть вероятность, что общая выгода от производства этого блага для всех людей может значительно превышать общие расходы. И это может быть применимо к каждому участнику группы одновременно без изменения результата. Каждый человек может считать, что в ситуации, когда он и каждый из его со-товарищей взяли бы часть общих расходов на себя, ему было бы лучше, чем сейчас, когда никто ничего не вкладывает. Тем не менее, каждый человек абсолютно рационально может отказаться участвовать в этих расходах на индивидуальной и добровольной основе. Точка равновесия, очевидно, будет не оптимальной, и все участники могут признавать это, но пока правила как-либо не поменяются, дилемма большой группы сохранится. Этот эффект возникает, разумеется, только когда размер группы является критически большим. 13 Именно в такой большой группе индивид будет считать, что его собственное действие не будет иметь существенного влияния на действия других людей12. Тем не менее широко используемый термин «проблема безбилетника» демонстрирует, что значимость дилеммы большой группы не полностью учтена. Этот термин предполагает некую умышленную попытку со стороны одного индивида обеспечить свою выгоду за счет расходов других. Тем не менее, оказавшись непосредственно в ситуации, когда возникает проблема, индивид никогда не испытывает радость от сознания, что он «безбилетник» или что «кто-то за него платит». Никаких межличностных взаимоотношений не возникает. Индивид просто реагирует на обстоятельства, в которых он оказался, на естественные условия, если можно так выразиться, но он ни в коем случае не противопоставляет себя другим согражданам. Как только выявлена дилемма большого количества, провалы рыночного механизма в достижении оптимального состояния при наличии общественных благ получают свое объяснение. Далее, с помощью развитой аргументации, можно объяснить стремление людей к изменению правил, в частности к использованию государственно-политического механизма в качестве замены рыночным процессам. Такие изменения в институтах или правилах очевидно могут навязать всем членам группы общие стандарты поведения. Следуя предложенной логике рассуждений возможно объяснить, почему в принципе, в рамках определенных обстоятельств, индивиды, на чисто рациональной основе, будут согласны подчиниться принуждению. Сходство между представленным анализом индивидуального выбора в отношении расходов на общественные товара и выбора этических норм очевидно. Второй вариант применения аналогичных рассуждений имеет еще более давнюю историю, хотя он менее 12 Первое ясное упоминание представленной здесь проблемы можно найти в классической работе Кнута Викселя Finanztheoretische Untersuchungen (Исследования по теории финансов) (Jena: Gestav Fischer, 1896). Интересующая нас часть этой работы была опубликована в переводе как «A New Principle of Just Taxation» в Сlassics in the Theory of Public Finance, ed. R.A.Musgrave and A.T.Peacock (London: Macmillan&Co., 1958) pp.72-118. Современная классическая версия теории общественных благ полностью признает существование проблемы безбилетника. См. Paul A. Samuelson, “The Pure Theory of Public Expenditure”, Review of Economics and Statistics, XXXVI (November, 1954), 387-389; и его “Diagrammatic Exposition of a Theory of Public Expenditure”, ibid., XXXVII (November, 1955), 350-356; и R.A.Musgrave, The Theory of Public Finance (New York: Mc-Graw-Hill Book Co., 1959). Рассуждения, представленные в этой статье, многим обязаны пока не опубликованной работе Отто А.Дэвиса и Эндрю Уинстона: Otto A.Davis and Andrew Whinston, “Some Foundations of Public Expenditure Theory” (Carnegie Institute of Technology” (Mimeographed, 1961) [Возможно, речь идет о материале, опубликованном в дальнейшем в виде статьи: Otto A.Davis and Andrew Whinston, Welfare Economics and the Theory of Second Best // Review of Economic Studies, 1965, 32 – прим. перев.] Также некоторые аспекты проблемы, в частности в отношении крупных организаций, обсуждались Манкуром Олсоном. В раннем варианте, с которым я и ознакомился, работа Олсона называлась M.Olson, “The General Theory of Public Goods” (U.S. Air Force Academy, March, 1963) (Mimeographed) (В дальнейшем была опубликована под несколько иным названием в Harvard University Press) [Очевидно, речь идет о публикации: M.Olson, The logic of collective action: Public goods and the theory of groups, Harvard University Press, 1965 (1 ed.). Пер. на рус.: Олсон М., Логика коллективного действия: общественные блага и теория групп, М., Изд-во ФЭИ, 1995 – прим. перев.] 14 очевиден, т.к. отражает обратную взаимосвязь. Речь идет о поведении индивида или фирмы в условиях совершенной конкуренции. Этот тип рыночного взаимодействия в действительности всегда определяется строгим наличием дилеммы большого количества. Считается, что совершенная конкуренция существует, когда отдельный покупатель или отдельный продавец незначительно влияет на уровень рыночного спроса или предложения товаров и он исходит из того, что его поступки не оказывают никакого воздействия на цену, устанавливаемую рынком. Каждый продавец или покупатель исходит из имеющейся цены. Продавцы одинакового товара представляют собой отдельную группу, каждый участник которой оказывается в положении, напоминающем ситуацию «безбилетника». Каждый предпочел бы, чтобы все продавцы сократили объем предложения (конечным результатом чего стало бы повышение рыночной цены), но ни один, действуя в одиночку, не сочтет выгодным сократить производство. Учитывая эту ситуацию, каждый просто будет приспосабливаться к внешним обстоятельствам. Дилемма большого количества в подобной конкурентной среде отличается от той, которая возникает при этическом выборе или в примере с общественными благами. Ее действие приводит к результату, обратному тому, что мы видели в первых двух вариантах проявления той же закономерности. Вообще говоря, в первых примерах желаемым является уменьшение размеров группы или, в крайнем случае, модификация правил, которая создала бы эффект малой группы. В случае же с рыночной организацией предпринимаются действия, явно направленные наоборот на создание дилеммы большого количества для продавцов и покупателей. Экономическая система работает тем эффективнее, чем шире область распространения этой дилеммы, и институциональные реформы здесь направлены непосредственно на увеличение размеров группы. Вводятся юридические ограничения на попытки объединения и запрещается принудительное управление всей группой. Суть различия между моделью этико-общественного выбора и моделью совершенной конкуренции сводится к тому, что в первой модели группа объединяет всех участников социального взаимодействия. В случае рынка, напротив, только определенная подгруппа - продавцы одного товара - оказываются перед лицом дилеммы большого количества. И любые изменения правил, ведущие к смягчению условий для продавцов, автоматически приведут к попыткам с их стороны навязать свои интересы участникам других групп социальной системы. Более широкое рассмотрение, включающее вопросы «социального» устройства системы в целом, может привести к выводу, что экономические институты должны сознательно способствовать формированию дилеммы большого количества для отдельных покупателей и продавцов. 15 Это лишь один из способов заявить, что общественность в целом может сознательно стремиться навязывать правила совершенной конкуренции, насколько это возможно. Фрэнк Найт часто подчеркивал, что «при совершенной конкуренции конкуренции не существует». Это утверждение резюмирует суть дилеммы большого количества. Отдельный продавец в условиях совершенного рынка, отдельный человек, намеревающийся внести свой личный добровольный вклад в производство коллективно потребляемого общественного товара, отдельная личность, выбирающая для себя этические нормы в условиях большой группы: в каждом случае рациональный выбор требует, чтобы человек наилучшим образом использовал ту ситуацию, с которой он сталкивается. Природа обстоятельств, в которых он находится, не позволяет ему вообразить, что он может прямо или косвенно влиять на поведение других. V. Выводы Применение гипотезы о существовании дилеммы большой группы в теории общественных благ дает возможное логическое объяснение использованию государственно-политических институтов в качестве замены рыночным механизмам при производстве товаров и услуг, демонстрирующих свойства общественных благ. Но прежде чем предложить определенные реформы, необходимо ответить на ряд дополнительных вопросов. Во-первых, какое ценностное значение придают индивиды свободе, предоставляемой рынком, свободе, которая с необходимостью должна быть сохранена, по крайней мере в определенной степени, при государственном регулировании? Какова приемлемая пропорция между свободой индивидуального выбора и экономической эффективностью? Даже если бы этот вопрос был предварительно решен, возник бы другой не менее сложный вопрос. Каким образом исследователь, будучи сторонним наблюдателем, может определить и классифицировать те товары и услуги, которые имеют характер общественных? Само возникновение этих вопросов показывает, что чистая теория общественных благ находится лишь в стадии зарождения; ученым еще далеко до того уровня, который позволил бы им давать конкретные советы государственным деятелям относительно характера институциональных реформ. Возможно такая оценка текущего состояния теории покажется пессимистичной, но современность заставляет экономистов задаваться именно этими вопросами. Это позволяет сформировать более адекватное понимание политических, равно как и экономических процессов. А оно, в свою очередь, помогает выработать такие варианты реформ, которые изначально могут не казаться очевидными. В рамках теории общественных финансов в целом принято различать «частные блага», которые могут 16 эффективно производиться в условиях рыночной экономики, и «общественные блага», которые не могут быть эффективно произведены в условиях, не подчиняющихся социальному контролю. Более детальный анализ тем не менее показывает, что это важное разграничение само по себе может быть условным. И в этой связи при определенных обстоятельствах может появиться возможность сочетать и свободу выбора, которую обеспечивает рыночная организация экономики, и возможности роста эффективности, которые дает модификация рыночных правил. Тщательный анализ структуры юридических прав и прав собственности может раскрыть возможности для превращения ситуации «безбилетника» в ситуацию, когда индивидуальный выбор может приводить к практически оптимальным результатам. В задачи этой статьи не входит обсуждение этой темы, моей целью сейчас является развитие теории этического выбора. Краткое описание результатов применения подобных рассуждений к проблеме общественных благ полезен лишь в той степени, в какой имеют место аналогии с проблемой этического выбора. Если исходить из того, что историческое развитие делает неизбежным и безвозвратным этическое взаимодействие все большего и большего количества людей, то на основе нашего исследования мы должны сделать вывод, что все меньшая и меньшая часть людей будет основывать свои действия на некоей версии всеобщего или универсального принципа. С течением времени пространство для индивидуалистического, независимого этического выбора должно быть сужено. Поскольку индивиды все в большей степени сталкиваются с дилеммой большой группы в области этики, создается логическое основание для использования государственно-политического механизма, способного реально изменить правила и установить стандарты поведения, общие для всех индивидов. В связи с этим, подобный анализ является полезным для формирования представлений о «моральном законодательстве» как сумму прямых предписаний, если не правил приличия. Общие стандарты поведения, установленные и навязанные коллективной властью могут, в конечном итоге, привести к «улучшениям», согласующимся с интересами всех членов сообщества. Правда, вероятнее всего, конечным результатом будет ситуация, когда коллективно навязанные стандарты поведения будут такими, какими их желает видеть «некто» для «других». Здесь, как и в случае с общественными благами, должен быть поставлен вопрос: какова приемлемая пропорция между большей свободой выбора, которую обеспечивают индивиду независимые этические принципы, и большей социальной «эффективностью», которая вероятно может возникнуть в условиях законодательно установленных и навязанных общих стандартов поведения? Теоретики не могут предложить никакого ответа на этот вопрос, исследования говорят лишь о том, что 17 цена, которая платится за свободу, возрастает с увеличением размеров группы взаимодействующих людей. Как и в случае с общественными благами, необходимо искать иные, нежели коллективизация, пути реформ. Должны ли эффективные размеры взаимодействующей группы становиться еще больше в случае этического выбора? Каковы возможные средства воздействия, способные свести сложную систему социальных взаимодействий к модели малой группы? Для экстерналий» «интернализации в условиях частнопредпринимательского рыночного механизма периодически происходят мнимые и захватывающие изменения в традиционном устройстве прав собственности для определенных видов взаимосвязей13. Возможно ли предвидеть возникновение аналогичных институциональных изменений в области этики? Возможно те, чья профессиональная компетенция и интерес лежит в первую очередь в области этики, должны начать с переосмысления библейского указания «возлюби своего ближнего», с акцентом на последнем слове. В большой группе кто является моим «ближним»?14 Метафорический ответ Иесуса представляется скорее уклонением от юридической стороны вопроса, нежели ответом на него15. Вирджинский университет Перевод И.Чаплыгиной по: James M.Buchanan, Ethical Rules, Expected Values, and Large Numbers // Ethics, vol. 76, n.1 (oct. 1965), pp. 1-13 13 Сравни: Spencer MacCallum, “The Social Nature of Ownership”, Modern Age, IX (Winter, 1964-1965), 49-61 Сравни: Ф.А.Хайек [1988], Пагубная самонадеянность, М.: «Новости», 1992, с. 27 – прим. перев. 15 [ЛК 10:27] – прим. перев. 14 18
