Договорный и обязательный арбитраж. Арбитражное соглашение
реклама
Литература по курсу «Международный коммерческий арбитраж», подлежащая изучению к Семинару № 5 по теме: «Договорный и обязательный арбитраж. Арбитражное соглашение: понятие, форма и виды» Учебная литература на русском языке: 1. Обязательно к прочтению. Современный международный коммерческий арбитраж : учебное пособие / А.А. Костин [и др.] ; под общ. ред. А.А. Костина. – М. : МГИМОУниверситет, 2012. С. 78 – 79, 97 – 114, 121. 2. Международный коммерческий арбитраж : учебник / под ред. В.А. Мусина, О.Ю. Скворцова. – СПб. : АНО «Редакция журнала «Третейский суд» ; М. : Инфотропик Медиа, 2012. – С. 91 – 101, 113 – 132, 143 – 160. 3. Карабельников Б.Р. Международный коммерческий арбитраж : учебник. – М. : Инфотропик Медиа, 2012. – С. 67 – 95, 100 – 108, 145 – 153, 156 – 162. Учебная литература на английском языке: Обязательно к прочтению. Nigel Blackaby et al. Redfern & Hunter on International Arbitration 5th ed. : Student version. – Oxford University Press, 2009. P. 85 – 123, 341 – 362. Дополнительная литература (изучается по желанию магистранта): 1. Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: компетенция арбитров и соглашение сторон // Лебедев С.Н. Избранные труды по международному коммерческому арбитражу, праву международной торговли, международному частному праву, частному морскому праву / Сост. А. И. Муранов. – М. : Статут, 2009. – С. 287 – 375. 2. М.А. Рожкова, Н.Г. Елисеев, О.Ю. Скворцов. Договорное право: соглашения о подсудности, международной подсудности, примирительной процедуре, арбитражное (третейское) и мировое соглашение / Под общей ред. М.А. Рожковой. – М. Статут, 2008. – С. 214 – 296. Статьи в периодических изданиях, сборниках статей, избранных трудов на русском языке и английском языке (обязательны к прочтению): Ознакомьтесь с выдержками из публикаций, приведенными ниже. Ответьте на предложенные вопросы. Из статьи: Батлер У.1 Судьба Московской конвенции 1972 г. // Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы и решения: Сборник статей к 75-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации / Под ред. А.С. Комарова; МКАС при ТПП РФ. – М.: Статут, 2007. – С. 47 – 60. «В рамках Комплексной программы дальнейшего углубления и совершенствования сотрудничества и развития социалистической экономической интеграции стран – членов СЭВ, принятой в июле 1971 г., бывшие социалистические страны приняли ряд мер, направленных на гармонизацию и унификацию подхода к международному арбитражу в отношении споров, возникающих между хозяйственными организациями в странах – членах СЭВ. В этой связи особый интерес представляют два документа. Первый документ – Конвенция о разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-технического сотрудничества, подписанная 26 мая 1972 г. и вступившая в силу 13 августа 1973 г. Данная Конвенция установила, что в силу договора все подобные споры подлежат рассмотрению в арбитражном суде, минуя юрисдикцию государственных судов. Согласно ст. II (1) Конвенции споры подлежат рассмотрению в арбитражном суде при торговой палате в стране ответчика или – по договоренности сторон – в третьей стране – участнице настоящей Конвенции. Второй важный документ послужил дальнейшей гармонизации процедур арбитражных судов при торговых палатах. Он существовал в форме Единообразного регламента арбитражных судов при торговых палатах стран – членов СЭВ и содержал приложение, включающее в себя Положение о третейских сборах, расходах и издержках сторон. Влияние Единообразного Регламента еще подлежит изучению на примере процессуальных норм, принятых в постсоветское время постоянными арбитражными судами, продолжающими работать в странах Центральной Европы, Монголии, на Кубе и во Вьетнаме. Однако в настоящей работе мы обратимся к самой Московской конвенции 1972 г. и ее статусу международного договора в постсоветскую эпоху. Вопрос заключается в том, до какой степени она формально остается в силе и какова актуальность Конвенции для стран, политически и законодательно вставших на путь перехода к рыночной экономике. 1 Профессор Лондонского университета, академик Российской академии естественных наук и Академии наук Украины, арбитр МКАС при ТПП РФ. Необходимо отметить, что принцип, реализованный в Комплексной программе 1971 г., был предопределен двусторонними Общими условиями поставок, которые были заключены в 1951–1957 гг. и включены в многосторонние «Общие условия поставок товаров между организациями стран – членов Совета Экономической Взаимопомощи» 1958 г. (разд. 65), также в редакцию этого документа 1968–1975 гг., с поправками 1979 г. (разд. 90), в Общие условия монтажа (разд. 56, 59) и оказания других технических услуг, связанных с поставками машин и оборудования между организациями стран – членов Совета Экономической Взаимопомощи (разд. 33) 1973 г. Проведение арбитражного суда в стране, не являющейся стороной Общих условий или Московской конвенции, было запрещено. Цели Московской конвенции Несмотря на то, что Московская конвенция 1972 г. являлась неотъемлемой частью программы социалистической экономической интеграции, она была и остается «открытой» конвенцией, к которой могли присоединиться другие стороны при наличии согласия уже присоединившихся сторон (ст. IX). В сущности Конвенция расширила требование обязательного арбитража для споров в сфере ее компетенции и определила место проведения арбитража: страна ответчика, если по соглашению сторон не выбрана третья страна – участница Конвенции. Принимая во внимание, что Единообразный Регламент на практике в значительной мере унифицировал регламенты арбитражных судов национальных торговых палат, многие специалисты в области международного арбитража, как на Востоке, так и на Западе, приветствовали подписание Московской конвенции 1972 г., считая ее важным шагом на пути сокращения количества споров о территориальной подсудности и модернизации процессуальных требований к арбитражу. Обязательный или принудительный арбитраж в данном контексте означает, что арбитражное соглашение в письменной форме в силу применимых Общих условий или Московской конвенции включено в договоры и соглашения, регулируемые данными документами. Так же как, например, Венская конвенция о международной купле-продаже товаров обязывает стороны, которые согласились соблюдать ее положения или должны соблюдать их в силу участия их страны в данной Конвенции и автоматического применения данного документа к их спору, принудительные арбитражные соглашения констатируют согласие сторон на разрешение их спора в арбитраже. Автономность сторон в каждом случае находится в сфере интересов унификации, гармонизации и упрощения разрешения спора по разным направлениям. Несмотря на это, некоторые юристы социалистических стран в то время называли институт принудительного арбитража шагом на пути создания «специальных судов» (неудачный термин, принимая во внимание советскую историю)». «…Фактически текст Московской конвенции не претерпел никаких изменений, и пять государств остаются ее участниками: Российская Федерация, Монголия, Румыния, Куба и Болгария (Польша, Чешская Республика, Венгрия и Германская Демократическая Республика прекратили свое членство). По крайней мере формально Конвенция остается в силе для большинства из девяти государств, изначально ее подписавших. Ни одно из заинтересованных государств, являющихся или являвшихся участниками Конвенции, никогда не разделяли точки зрения, что Конвенция автоматически прекратила свое существование. Несмотря на это в научных кругах процедура прекращения, казалось, вызвала разночтения. Секретариат СЭВ был распущен в 1991 г., и никакого внимания не было уделено тому факту, что Российская Федерация приняла на себя функции депозитария тех соглашений, депозитарием которых прежде был Секретариат. Уведомления о денонсации, однако, могли быть предоставлены и в депозитарий преемника. Насколько известно, 14 союзных республик бывшего Советского Союза (за исключением России) никак не обозначили свою позицию по отношению к Московской конвенции. Общий принцип заключается в том, что, если они намерены считаться сторонами международных соглашений бывшего Советского Союза, они обязаны формально ратифицировать или иным образом уведомить депозитарий о своем намерении. Например, Нью-Йоркскую конвенцию 1958 г. «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений» бывшие советские республики предпочли ратифицировать заново. Поэтому вопрос об их присоединении к Московской конвенции 1972 г. остается открытым; тот факт, что они до сих пор не предприняли никаких шагов на этом пути, необязательно должен быть истолкован как их нежелание присоединиться к Конвенции. Необходимо заметить, что Нью-Йоркская конвенция 1958 г. была ратифицирована бывшим Советским Союзом 22 ноября 1960 г., т.е. за 12 лет до подписания Московской конвенции 1972 г. Большинство стран Центральной Европы последовали примеру Советского Союза (например, Беларусь и Украина), Монголия присоединилась к Конвенции лишь 24 октября 1994 г. (Конвенция вступила в силу на ее территории 22 января 1995 г.). Насколько известно автору настоящей статьи, ни одна из сторон Конвенции 1972 г. не считала свои обязательства по данной Конвенции несовместимыми с обязательствами по Нью-Йоркской конвенции 1958 г., не было зафиксировано ни одного протеста сторон в отношении Московской конвенции. Последняя рассматривалась в качестве, так сказать, специального закона в рамках обязательств по Нью-Йоркской конвенции 1958 г. Было предложено считать Московскую конвенцию утратившей юридическую силу по причине ее устарения: …роспуск СЭВ, решенный во время встречи глав стран-участниц, которая состоялась в Будапеште 28 июня 1991 г., и заявления о денонсации Московской конвенции подтвердили то, что этот текст устарел. Другие авторитетные специалисты утверждали, что «…Московская конвенция не пережила распада СЭВ» и существует только «в теории». Писали: «Теоретически такие страны, как Куба и Монголия, могут все еще быть связанными Конвенцией, однако многие комментаторы считают, что она уже не имеет юридической силы». Оба утверждения ошибочны, так как Конвенция применялась в международном арбитраже после 1991 г. и, являясь международным договором, не зависит от существования СЭВ, ее статус также официально подтвержден Российской Федерацией. А.П. Белов отмечал, рассматривая вопрос о выходе России из Московской конвенции, что с юридической точки зрения Конвенция, формально действует, так как не была денонсирована. Стойкий оппонент Конвенции Белов настаивает, что Россия должна денонсировать Конвенцию не в последнюю очередь потому, что Конвенция дезориентирует предпринимателей и лишает их права на свободный выбор арбитражного суда. Таким образом, Белов свидетельствует, что Конвенция не только действует, но и влияет («дезориентирует») на предпринимателей. В международном публичном праве существует принцип устаревания (или неупотребительности), на который редко ссылаются. Согласно этому принципу международное соглашение может «прекратить существование» в силу своего устаревания. Обе концепции рассматриваются как основания прекращения международных договоров, несмотря на то, что ни в Венскую конвенцию 1969 г. «О праве международных договоров», ни в проект статей о праве международных договоров, подготовленный Международной правовой комиссией, не включены подобные положения. Фактически две концепции в какой-то степени повторяют друг друга, а также и другие основания прекращения международных договоров, например существенное изменение обстоятельств. По мнению Международной правовой комиссии, неупотребительность и устаревание являются не отдельными основаниями для прекращения международного договора, а аспектом «согласия сторон выйти из международного договора, что становится очевидно из их поведения по отношению к данному международному договору». «…Приспосабливаясь к новым обстоятельствам в арбитражной практике В странах, где Московская конвенция 1972 г. остается в силе, арбитражное сообщество само провело все необходимые реформы, чтобы адаптироваться к изменившимся обстоятельствам, возникшим в процессе перехода к рыночной экономике. Во-первых, из сферы действия Конвенции были исключены частные предприниматели и компании, находящиеся в частной собственности. Были высказаны законные сомнения относительно определения «хозяйственных организаций», используемого в тексте Московской конвенции 1972 г., который сам по себе определения этого термина не содержит. Отмечалось, что «применение Московской конвенции к частным предприятиям в то время не предусматривалось, и поэтому сомнительно, может ли Московская конвенция применяться к арбитражным спорам между частными коммерческими компаниями». Та же точка зрения высказывалась авторитетным польским ученым, который задавался вопросом, должна ли свободная международная торговля между частными коммерческими компаниями, совместными предприятиями с иностранным участием, частными коммерсантами классифицироваться как ведомая «хозяйственными организациями» в значении Московской конвенции и «в ходе экономического и научнотехнического сотрудничества» сторон Московской конвенции. По его мнению, ответ был отрицательным. Даже если в широком значении этого понятия любая международная торговая операция будет классифицироваться как «экономическое сотрудничество» между соответствующими государствами, такое широкое понимание «сотрудничества» не имеет ничего общего с экономическим и научно-техническим сотрудничеством государств, как оно понималось и было реализовано в рамках СЭВ (когда международная торговля оставалась в руках государства и почти все хозяйственные организации, упомянутые в Московской конвенции, фактически находились под контролем государства, выполняя государственные планы и директивы). В Российской Федерации Международный коммерческий арбитражный суд прибегал к Московской конвенции 1972 г. в деле польского истца и российского ответчика и использовал в деле законодательство, которое было в силе, когда Польша все еще являлась стороной Московской конвенции». «…В 1998 г. российская организация подала иск в Международный коммерческий арбитражный суд против болгарского ответчика на основании договора, заключенного между сторонами 12 ноября 1996 г. Согласно Московской конвенции 1972 г. иск должен был быть подан в Софии в арбитражный суд при болгарской торгово-промышленной палате. Международный коммерческий арбитражный суд принял дело к рассмотрению, отметив, что Болгария и Российская Федерация являлись сторонами Московской конвенции. При подаче иска с целью избежать применения Московской конвенции 1972 г. российский истец утверждал, что должно применяться положение о неизменности обстоятельств, содержащееся в Венской конвенции 1969 г. «О праве международных договоров». Ответчик не высказал мнения по этому вопросу». «…В данной ситуации МКАС обратился к практике болгарского арбитражного суда и установил, что в Болгарии Московская конвенция на практике применялась только к спорам между государственными организациями и не применялась к спорам, в которых принимали участие частные компании, не существовавшие во время заключения Московской конвенции 1972 г. В сложившихся обстоятельствах МКАС посчитал, что болгарский арбитражный суд не будет применять законодательство на основе Московской конвенции 1972 г. Поэтому МКАС принял дело к рассмотрению, и при вынесении решения, основываясь на ст. 2 Нью-Йоркской конвенции 1958 г. и ст. 1(2) и 4(1) Европейской конвенции 1961 г. «О внешнеторговом арбитраже», сторонами которых являются как Россия, так и Болгария, принимая во внимание ст. 6 Московской конвенции 1972 г., «а также учитывая фундаментальный принцип недопустимости отказа от правосудия», МКАС решил применить арбитражное соглашение в договоре между сторонами». «…Заключительные положения Принимая во внимание вышесказанное, судьба Московской конвенции 1972 г. в значительной степени ясна. Несмотря на преждевременное объявление ее устаревшей, потерявшей силу и неприменимой, она фактически остается в силе как закон, и на практике, что признается оставшимися странами-участницами, Конвенция никогда не считалась противоречащей Нью-Йоркской конвенции 1958 г. государствами, которые либо ратифицировали, либо присоединились к первой, а впоследствии и ко второй; в случае с Монголией – наоборот. Третьи страны – участницы Нью-Йоркской конвенции 1958 г. никогда не считали, что Московская конвенция 1972 г. ей противоречит. С другой стороны, в арбитражной практике пяти государств-участников признается, что Московская конвенция была предназначена для предприятий, находящихся в государственной собственности, и не предусматривала возникновение смешанных рыночных экономик. Соответственно частные компании и фирмы на практике получили полную свободу выбора в заключении своих арбитражных соглашений, хотя даже широкая интерпретация ст. 1 Московской конвенции 1972 г. включала их в сферу действия Конвенции. В действительности принцип, заложенный в Московской конвенции, состоит в том, что государства-участники, действуя как собственники орудий и средств производства в соответствующих странах, обязаны по Конвенции взаимно отказаться от свободы договора и избрать местом арбитража страну ответчика. Вне зависимости от достоинств такой позиции для таких государств при социализме в рыночной системе остается давнишний вопрос о выгодности принятия подхода, предлагаемого Московской конвенцией, к выбору места арбитража. Во многих случаях стороны идут на большие расходы, оспаривая место арбитража, поэтому некоторые ученые полагают, что должен существовать лучший способ разрешения этого вопроса. Против этого подхода выражается мнение, что Российская Федерация должна выйти из Московской конвенции 1972 г. по причине ее несовместимости с принципами рыночной экономики и свободой выбора места арбитража. Положения Московской конвенции противоречат общепризнанным принципам международного коммерческого арбитража, на основе которых предусмотрен свободный отказ сторон спора обращаться в государственный суд и свободный выбор арбитражного суда. Международное соглашение, которое ограничивает стороны в их выборе арбитражного суда, «несомненно» противоречит этому принципу. Даже во время подписания Московской конвенции 1972 г., отмечала Бардина, болгарский юрист предупреждал, что арбитражные суды принимают характер «специальных судов», так как принцип добровольности арбитража является отличительной чертой этого института. Это означало бы, что такие «специальные суды» потеряли бы свои арбитражные черты, характер арбитров. Какое бы решение ни было принято, Московская конвенция 1972 г. с большинством своих участников, до сих пор считающих ее действующей, на самом деле является частью «юридического наследия» социалистической экономической интеграции и в настоящее время недействующего Совета Экономической Взаимопомощи. Будет интересно узнать, насколько российское правительство прислушается к доводам о том, что сохранение членства Российской Федерации в Московской конвенции нарушает интересы российских предпринимателей, лишая их возможности свободного выбора между государственным судом и международным коммерческим арбитражем. Вне зависимости от окончательного решения нет сомнения в том, что Конвенция 1972 г. остается в силе для пяти стран-участниц. Комментаторы могут придерживаться мнения, что Конвенция больше не действует, но государственная практика показывает обратное». Вопросы: 1. Разработка каких документов являлась частью реализации Комплексной программы дальнейшего углубления и совершенствования сотрудничества и развития социалистической экономической интеграции стран – членов СЭВ, принятой в июле 1971 г. 2. Что является основанием для обязательного арбитража? 2. Каков статус Московской конвенция 1972 г. в настоящее время? 3. Применима ли Московская конвенция 1972 г. к спорам между негосударственными компаниями? Из статьи: Костин А.А. Арбитражное соглашение // Международный коммерческий арбитраж. – 2005. – № 2. – С. 4 – 17. «Понятие и природа арбитражного соглашения Арбитражное соглашение является основой арбитражного разбирательства по разнообразным спорам, возникающим в международном коммерческом обороте. Российский закон «О международном коммерческом арбитраже» предоставляет сторонам широкие возможности договориться об арбитражном разрешении споров как на территории России, так и за ее пределами, согласовывая при этом вид арбитража и процедуру разбирательства. Лишь в весьма редких в настоящее время случаях арбитражное разбирательство может быть инициировано в отсутствие арбитражного соглашения в силу продолжающих действовать для России международных соглашений (Московская конвенция о разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического н научно-технического сотрудничества, 1972 года, Общие условия поставок товаров СССР – КНР, Общие условия поставок товаров СССР – КНДР). Легальное определение арбитражного соглашения содержится в статье 7 Закона Российской Федерации «О международном коммерческом арбитраже» 1993 года (далее Закон об арбитраже): «Арбитражное соглашение – это соглашение сторон о передаче в арбитраж всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным правоотношением, независимо от того, носило оно договорный характер или нет». Приведенное весьма лаконичное определение, давая ясную картину в части назначения арбитражного соглашения, вряд ли может претендовать на раскрытие правовой природы такого соглашения, которая представлена в основном в доктринальных источниках. Среди теорий, обосновывающих природу арбитражного соглашения, чаще всего выделяют договорную (консенсуальную), процессуальную и, как представляется, доминирующую в настоящее время «гибридную» (sui generis). С принятием Закона об арбитраже 1993 года, содержащего достаточно подробное регулирование института арбитража в целом и арбитражного соглашения в частности, актуальность отмеченных теорий существенно уменьшилась. Представляется, что последняя из названных теорий в большей степени отражает специфику арбитража как комплексного феномена, соприкасающегося как с положениями гражданского материального права, прежде всего общими положениями о договорах, так и с гражданско-процессуальным правом, но имеющего свою собственную нормативную базу, что не предполагает непосредственного применения норм указанных отраслей к области международного коммерческого арбитража. Независимо от отнесения арбитражного соглашения к той или иной теории общепризнанно, что арбитражное соглашение, даже включенное в текст внешнеторгового контракта, не сливается с последним, обладая собственным предметом, который отличается от предмета самого контракта. Дерогационный эффект арбитражного соглашения означает исключение споров, охватываемых арбитражным соглашением, из юрисдикции государственных судов. Нередко такое намерение сторон ясно выражено в тексте арбитражных оговорок с использованием таких формулировок, как: «с исключением подсудности государственных судов», «с исключением подсудности общих судов» и т.п. Заметим попутно, что последняя формулировка представляется неудачной, если иметь в виду, что в Российской Федерации компетенцией в отношении внешнеэкономических споров в настоящее время обладают государственные арбитражные суды, а не суды общей юрисдикции, как было раньше. С учетом этого указанная формулировка может породить впечатление, что арбитражным соглашением не исключена юрисдикция российских государственных арбитражных судов. Вместе с тем такого рода оговорки, являясь небесполезным напоминанием для операторов внешнеэкономических контрактов, не являются необходимыми, так как дерогационный эффект проистекает непосредственно из норм российского закона, базирующихся на положениях пункта 3 статьи II Нью-Йоркской конвенции 1958 года о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений. Реально дерогационный эффект проявляется в ситуациях, когда вопреки арбитражному соглашению одна из сторон обращается с иском в государственный суд. Если таковым является российский государственный арбитражный суд, то он согласно части 5 статьи 148 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации оставляет исковое заявление без рассмотрения, если любая из сторон не позднее дня своего первого заявления по существу спора в арбитражном суде первой инстанции заявит соответствующее ходатайство со ссылкой на наличие арбитражного соглашения, за исключением случаев, когда суд установит, что арбитражное соглашение является недействительным, утратило силу или не может быть исполнено. Аналогичная ситуация возникает и в случае, когда в ходе уже начатого в государственном арбитражном суде процесса стороны приходят к заключению арбитражного соглашения и одна из сторон до принятия судебного акта, которым дело разрешается по существу, ссылается на достигнутое арбитражное соглашение (ч. 6 ст. 148 АПК РФ). Согласно действующему АПК РФ государственный суд, как было отмечено, обязан отказаться от разрешения спора лишь в случае инициативы стороны, настаивающей на необходимости соблюдения арбитражного соглашения. Отсутствие такой инициативы, по сути, означает молчаливое согласие на разрешение спора в государственном суде. Последний между тем обладает полномочиями в плане проверки действительности и исполнимости арбитражного соглашения, на которое ссылается ответчик. Проиллюстрируем приведенные положения двумя примерами из практики государственных арбитражных судов». «…Виды арбитражного соглашения Статьей 7 Закона об арбитраже предусмотрено два вида арбитражных соглашений: арбитражная оговорка в контракте и отдельное (вне корпуса контракта) соглашение об арбитраже. Отдельное соглашение в отношении уже возникшего спора принято в доктрине и на практике именовать третейской записью. Некоторые авторы выделяют и третий вид арбитражного соглашения в виде самостоятельного, ориентированного в будущее арбитражного договора. Какой-либо разницы в юридической силе между ними Закон не проводит, из чего можно сделать вывод, что указанные виды представляют собой лишь разные юридико-технические формы одного и того же инструмента – арбитражного соглашения. Автономность арбитражного соглашения В силу указанных выше особенностей арбитражное соглашение, будучи самостоятельным соглашением со своим собственным предметом, обладает автономностью по отношению к тому контракту, споры в отношении которого оно охватывает. Помимо прочего, в силу указаний подпункта «а» пункта 1 статьи V Нью-Йоркской конвенции арбитражное соглашение может быть подчинено иному правопорядку, нежели контракт. Вопрос об «автономности» чаще всего возникает в контексте взаимосвязи арбитражной оговорки и основного контракта, когда оспаривается действительность самого контракта. Можно констатировать, что к моменту принятия Закона об арбитраже отечественная арбитражная практика достаточно определенно высказалась в пользу независимости арбитражной оговорки от основного контракта. Ведущим «прецедентом» в этом отношении считается решение Внешнеторговой арбитражной комиссии при ТПП СССР (далее – ВТАК), принятое в 1984 году по спору между ВО «Союзнефтеэкспорт» и бермудской фирмой «Джок Ойл Лтд.». В этом деле бермудская фирма оспаривала компетенцию арбитража, указывая на ничтожность контракта, в котором содержалась арбитражная оговорка, и полагая, что ничтожность контракта приводит к ничтожности соответствующей оговорки. Хотя контракт и был в ходе разбирательства признан недействительным (ничтожным), ВТАК признала свою компетенцию, придя к заключительному выводу о том, что «...по мнению Комиссии, следует, что арбитражное соглашение (арбитражная оговорка) является процессуальным договором, независимым от материально-правового договора, и потому вопрос о действительности или недействительности этого договора не затрагивает соглашение сторон о передаче существующего спора на разрешение ВТАК». Независимо от квалификации арбитражной оговорки в качестве процессуального соглашения вывод ВТАК о ее независимости не вызывал каких-либо возражений со стороны отечественной доктрины и практики. Более того, если бы арбитры в указанном деле согласились с доводом бермудской фирмы, возник бы вопрос, напоминающий апорию древнегреческого философа Зенона об Ахиллесе и черепахе: а откуда, собственно, арбитраж должен был черпать компетенцию для решения вопроса о недействительности основного контракта? Позднее, в капитальном исследовании, посвященном компетенции арбитров и соглашению сторон в международном коммерческом арбитраже, С.Н. Лебедев пришел к выводу, в том числе и на базе анализа вышеуказанного арбитражного решения, что наиболее адекватной конструкцией является квалификация автономности арбитражной оговорки в качестве «позитивной правовой нормы». В свете достаточно определенной доктрины и сложившейся практики рецепция в отечественном Законе об арбитраже 1993 года формулы об автономности, содержащейся в Типовом законе ЮНСИТРАЛ, не могла вызвать каких-либо возражений. Теория автономности арбитражной оговорки тесно связана с доктриной «компетенции компетенции», согласно которой третейский суд сам вправе решить вопрос о своей компетенции или об отсутствии оной. Согласно пункту 1 статьи 16 российского Закона об арбитраже «третейский суд может сам вынести постановление о своей компетенции, в том числе по любым возражениям относительно наличия и действительности арбитражного соглашения. Для этой цели арбитражная оговорка, являющаяся частью договора, должна трактоваться как соглашение, не зависящее от других условий договора. Решение третейского суда о том, что договор ничтожен, не влечет за собой в силу закона недействительность арбитражной оговорки». «…Содержание арбитражного соглашения Условия заключенного арбитражного соглашения составляют его содержание. Основным из этих условий является согласованная воля сторон о том, что возникший или будущий спор подлежит разрешению именно международным коммерческим арбитражем, что нередко является актуальным с учетом двоякого использования на российском правовом поле слова «арбитраж». Далее перечень других условий может варьироваться в зависимости от вида избранного арбитража (ad hoc или институциональный), а также от вида арбитражного соглашения. Обратимся к арбитражным оговоркам, предусматривающим разрешение споров в постоянно действующих арбитражных центрах, к числу которых относится и Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Многие из этих институциональных арбитражей разработали стандартные оговорки, которые рекомендуются для включения в соответствующие контракты. Как показывает практика, именно использование таких оговорок без их неоправданной трансформации приводит к необходимому результату и не порождает ненужных споров по вопросам компетенции того или иного арбитражного института. МКАС при ТПП РФ разработал следующую арбитражную оговорку, рекомендуемую для включения во внешнеэкономические договоры: «Все споры, разногласия или требования, возникающие из настоящего договора (соглашения) или в связи с ним, в том числе касающиеся его исполнения, прекращения или недействительности, подлежат разрешению в Международном коммерческом арбитражном суде при Торговопромышленной палате Российской Федерации в соответствии с его Регламентом». Эта рекомендательная оговорка практически неотличима от аналогичных оговорок, предлагаемых другими известными центрами, такими, например, как Международный арбитражный суд при Международной торговой палате, Лондонский международный третейский суд или Арбитражный институт Торговой палаты Стокгольма. Желание сторон «усовершенствовать» рекомендательные оговорки без серьезного правового анализа может привести к противоположному результату, что хорошо иллюстрируется одним из дел, рассмотренных МКАС при ТПП РФ, по которому автор выступал в качестве арбитра. Арбитражная оговорка предусматривала разрешение споров в Международном коммерческом арбитражном суде при Торгово-промышленной палате Российской Федерации согласно Арбитражному регламенту Международной торговой палаты. Иск был подан в МКАС, и состав арбитража сформирован в соответствии с его Регламентом. Ответчик не представил отзыва на иск по существу спора, что могло бы привести к изменению (в плане применения Регламента МКАС) изначального арбитражного соглашения согласно статье 7 Закона об арбитраже. В заседании ответчик заявил об отсутствии у состава арбитража компетенции в связи с тем, что он сформирован не в соответствии с Регламентом МТИ и, следовательно, вопреки условиям арбитражного соглашения. С учетом высказанных возражений состав арбитража признал отсутствие своей компетенции. При изучении текста контракта на английском языке арбитраж обнаружил, что, в принципе, арбитражная оговорка исполнима, поскольку разбирательство действительно должно проводиться по Регламенту МТП, но в месте нахождения МКАС (at the location of the International Commercial Arbitration Court). Как стало известно автору настоящих строк, иск был переадресован Международному арбитражному суду при Международной торговой палате, а слушания по делу прошли в помещении МКАС при ТПП РФ. При выборе и согласовании сторонами вида арбитража и конкретных условий арбитражной оговорки могут оказаться полезными рекомендательные (факультативные) арбитражные оговорки, содержащиеся в соглашениях о сотрудничестве в области арбитража, заключенных Торгово-промышленной палатой СССР с зарубежными партнерами в лице соответствующих торговых палат и ведущих арбитражных центров ряда стран». «…Толкование арбитражного соглашения В российском Законе о международном коммерческом арбитраже отсутствуют какие-либо нормы касательно толкования условий арбитражных соглашений. В такой ситуации представляется возможным опираться, с учетом своеобразия арбитражных соглашений, о чем говорилось выше, на правила толкования соглашений вообще и гражданско-правовых договоров в частности. Первое правило, содержащееся, например, в статье 431 Гражданского кодекса Российской Федерации, предлагает исходить из буквального значения слов и выражений. Далее в случае неясности условий договора статья 431 ГК РФ ориентирует на то, что «буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом». В силу природы арбитражного соглашения, в особенности в виде оговорки в контракте, и его соотношения с основным договором вряд ли мыслимо уяснение его содержания посредством сопоставления с другими условиями материально-правового контракта. Указание же в статье 431 ГК РФ на необходимость толкования с учетом смысла соглашения является, безусловно, важным и полезным. Оно в контексте коммерческого арбитража, как представляется, может быть трансформировано в общий принцип толкования в пользу арбитража, если таков общий смысл соответствующего арбитражного соглашения, невзирая на возможные неточности содержащихся в нем терминов. Такой подход в толковании соответствовал бы и положениям Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже 1961 года». «…Разумеется, отсутствие буквальной идентичности наименования арбитражного органа не является особо актуальным, если ответчик не заявляет возражений против компетенции, а более того – представляет свои возражения по существу спора. В этом случае можно истолковать предъявление иска, в котором истец ссылается на наличие арбитражного соглашения, и представление отзыва на иск, в котором ответчик не возражает против наличия такого соглашения, в качестве самостоятельного письменного арбитражного соглашения, предусмотренного пунктом 2 статьи 7 Закона об арбитраже». «…Случаи отказа в признании компетенции МКАС относительно редки и касаются, как правило, арбитражных соглашений, дефекты которых являются неустранимыми. В порядке иллюстрации подобных случаев уместно сослаться на дело МКАС № 130/2002, постановление от 4 июня 2003 г. В данном разбирательстве иск был предъявлен российской организацией с иностранными инвестициями к другой российской организации. Ответчик, не оспаривая исковые требования по существу, возразил против компетенции МКАС, ссылаясь на нечеткость арбитражной оговорки, предусматривавшей, что «все разногласия и споры, которые могут возникнуть из настоящего контракта или в связи с ним, должны быть урегулированы Арбитражем Торгово-промышленной палаты РФ». В связи с тем, что арбитражный орган с таким наименованием отсутствует, ответчик полагал, что спор подлежит разрешению в государственном арбитражном суде г. Москвы (но его местонахождению). Состав арбитража не нашел оснований для признания своей компетенции и прекратил разбирательство, имея прежде всего в виду то, что при ТПП РФ также имеется Третейский суд для разрешения экономических споров, обладающий, как и МКАС, предметной юрисдикцией в отношении данного спора. Соответственно, арбитраж пришел к следующему выводу: «В связи с тем, что стороны в контракте не выразили четко свое намерение передавать возникающие между ними разногласия на рассмотрение МКАС и не исключили возможность их разрешения другим органом при ТПП РФ, МКАС не находит оснований для признания своей компетенции по разрешению настоящего спора». «…Форма арбитражного соглашения Закон Российской Федерации «О международном коммерческом арбитраже» 1993 года (п. 2 ст. 7) предусматривает, что арбитражное соглашение должно быть облечено в письменную форму. Следует подчеркнуть, что указанная норма дословно воспроизводит аналогичное положение Типового закона ЮНСИТРАЛ. В Законе 1993 года прямо не предусмотрены последствия несоблюдения установленной письменной формы. В доктрине высказывались в основном два возможных подхода к квалификации таких последствий: недействительность или незаключенность арбитражного соглашения. Первый подход может быть обоснован аналогией с нормами гражданского законодательства, в первую очередь статьи 168 ГК РФ, согласно которой «сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не устанавливает иных последствий нарушения». Второй подход – В. Анурова – обосновывается «отсутствием соглашения сторон по существенным условиям договора». В принципе, применение по аналогии к арбитражному соглашению, в частности по вопросам формы, материально-правовых норм гражданского законодательства представляется вполне допустимым. Сам по себе тезис о незаключенности с точки зрения целеположения также приемлем, хотя следует обратить внимание на определенную некорректность его обоснования В. Ануровым, ибо по его словам получается, что если стороны недвусмысленно в устной форме договорились об обращении в арбитраж, то между ними якобы будет отсутствовать «соглашение по существенным условиям договора». «…В пункте 2 статьи 7 Закона об арбитраже помимо общего предписания в отношении обязательности письменной формы арбитражного соглашения приводится перечень ситуаций (способов заключения), которые охватываются дефиницией письменной формы: документ, подписанный сторонами; обмен письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использовании иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения, а также обмен исковым заявлением и отзывом на иск, в которых одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает». «…И, наконец, последним вариантом заключения письменного арбитражного соглашения, предусмотренным пунктом 2 статьи 7 Закона об арбитраже, является «ссылка в договоре на документ, содержащий арбитражную оговорку... при условии, что договор заключен в письменной форме и данная ссылка такова, что делает упомянутую оговорку частью договора». Вопросы: 1. Дайте определение арбитражного соглашения. 2. В чем заключается дерогационный эффект арбитражного соглашения? 3. Перечислите виды арбитражных соглашений. 4. Что понимается под автономностью арбитражного соглашения? 5. Раскройте доктрину «компетенции компетенции». 6. Каково значение арбитражных оговорок, подготавливаемых постояннодействующими арбитражными институтами? 7. Приведите примеры неустранимых дефектов арбитражных оговорок? 8. Какие требования к форме арбитражного соглашения предъявляет Закон РФ «О международном коммерческом арбитраже» 1993 г.? Из статьи: Ярков В.В.2 Оспаривание договоров, охваченных арбитражным соглашением // Международный коммерческий арбитраж. – 2005. – № 3. – С. 6 – 26. «…Распространяется ли по общему правилу правовая сила арбитражного соглашения на третьих лиц, которые не указаны в соглашении в качестве его сторон? Другие лица, которые не участвовали в данном соглашении, могут подать в арбитражный суд иски о признании недействительным договора, охваченного арбитражным соглашением. Юридическим основанием дли предъявления таких исков являются факты, свидетельствующие о недействительности договора, охваченного арбитражным соглашением. Связаны ли эти лица арбитражной оговоркой? Ответ можно дать скорее отрицательный, чем утвердительный, поскольку правовая сила арбитражного соглашения распространяется только на его стороны. Вместе с тем в зависимости от юридико-фактической ситуации в некоторых случаях можно говорить о том, что на отдельных лиц, не участвовавших в арбитражном соглашении (например, на прокурора), распространяется правовая сила арбитражного соглашения и они связаны данным соглашением. Наделены ли эти другие лица, не являющиеся участниками арбитражного соглашения, нравом на обращение в суд с иском о признании недействительной сделки, охваченной арбитражным соглашением? Должны ли они доказывать свою заинтересованность в момент возбуждения дела?» «…Под заинтересованным лицом понимается лицо, утверждающее о нарушении его прав и интересов. В большинстве случаев заинтересованность предполагается, но в ряде случаев федеральный закон прямо определяет круг лиц, которые вправе обратиться за судебной защитой (например, в статье 166 ГК РФ). Однако установление данного обстоятельства (материальной заинтересованности) происходит в судебном процессе. Следовательно, другие лица, не являющиеся сторонами арбитражного соглашения, рассматриваются по АПК РФ в качестве заинтересованных истцов по иску о признании договора недействительным (в процессуальном смысле). Однако для удовлетворения иска истцам необходимо доказать наличие у них материального права на иск, то есть самого гражданского права, о защите которого они просят суд, в том числе нарушение своих прав. Цели исков других лиц. Целью таких исков является признание договора недействительным и тем самым: во-первых, возможное исключение компетенции международного коммерческого арбитража на рассмотрение дела в соответствии с арбитражной оговоркой либо, 2 Доктор юридических наук, профессор. Заведующий кафедрой гражданского процесса УрГЮА. во-вторых, исключение признания в России арбитражного решения, обязывающего исполнить обязательства, вытекающие из соответствующего договора, содержащего арбитражную оговорку. В таком случае на практике может ставиться вопрос о противоречии арбитражного решения с точки зрения последствий его признания и приведения в исполнение публичному порядку Российской Федерации. Лица, которые являются истцами но искам о признании недействительными договоров, содержащих арбитражную оговорку, и содержание их требований. В судебной практике такие иски предъявляются в основном: 1) акционерами одной из сторон арбитражного соглашения – о признании недействительным договора, содержащего арбитражную оговорку. Основанием для такого иска является утверждаемая истцом недействительность договора, в том числе связанная с несоблюдением требований к сделке в связи с ее крупным размером или заинтересованностью; 2) прокурором – в связи с совершением сделки, содержащей арбитражную оговорку; в частности, согласно статье 52 АПК РФ прокурор вправе обратиться с иском о признании недействительными сделок, совершенных органами государственной власти Российской Федерации, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, государственными и муниципальными унитарными предприятиями, государственными учреждениями, а также юридическими лицами, в уставном капитале (фонде) которых есть доля участия Российской Федерации, доля участия субъектов Российской Федерации, доля участия муниципальных образований; о применении последствий недействительности ничтожной сделки, совершенной органами государственной власти Российской Федерации, органами государственной власти субъектов Российской Федерации, органами местного самоуправления, государственными и муниципальными унитарными предприятиями, государственными учреждениями, а также юридическими лицами, в уставном капитале (фонде) которых есть доля участия Российской Федерации, доля участия субъектов. Российской Федерации, доля участия муниципальных образований; 3) органами Федеральной антимонопольной службы, которые в соответствии с подпунктом "б" пункта 6 статьи 12 Закона РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-1 "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (с изменениями от 24 июня, 15 июля 1992 г., 25 мая 1995 г., 6 мая 1998 г. 2 января 2000 г., 30 декабря 2001 г., 21 марта, 9 октября 2002 г.) вправе обращаться в суд или арбитражный суд с заявлениями о нарушении антимонопольного законодательства, в том числе о признании недействительными полностью или в части договоров и иных сделок, не соответствующих антимонопольному законодательству. Соответчиками являются обе стороны договора, содержащего арбитражное соглашение, одна из которых – иностранное лицо, российская организация с иностранными инвестициями. При этом одна из сторон (выгодоприобретатель) в юридико-тактическом плане "подыгрывает" истцу и, как правило, признает иск. Последствия вынесения положительного судебного решения о признании договора недействительным – создается конфликт двух решений: решения арбитража об исполнении обязательства российским ответчиком, вытекающего из договора, и решения российского государственного суда, которым сам договор признан недействительным. Тем самым создастся правовая основа для возможного отказа в признании и приведении в исполнение решения международного коммерческого арбитража в связи с противоречием публичному порядку Российской Федерации (подп. "b" п. 2 ст. V Конвенции)». «…На наш взгляд, в случае признания самого договора недействительным следует исходить из правил об автономности арбитражного соглашения. Поскольку арбитражная оговорка рассматривается как соглашение, не зависящее от других условий договора, арбитраж может рассмотреть дело по существу. В материалах конференции на тему «Признание и исполнение иностранных арбитражных решений (к 45-летию Нью-Йоркской конвенции)», состоявшейся 13-14 октября 2003 г. в Москве, приводится пример судебного дела «Калмнефтъ» против «Гленкор». В этом деле в качестве главного возражения «Калмнефти» против юрисдикции Лондонского международного арбитражного суда выступало решение Арбитражного суда Республики Калмыкия о недействительности договора предоплаты, об исполнении обязательств из которого был предъявлен иск в арбитраж. Однако такие возражения были отклонены и арбитраж признал себя компетентным на рассмотрение дела. Для признания арбитражного соглашения недействительным существуют другие правовые пути, предусмотренные, например, статьей V и пунктом 1 статьи VI Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже и пунктом 3 статьи II Конвенции». «…Наиболее важный вопрос – в какой мере можно рассматривать решение российского суда о признании недействительным договора, содержащего арбитражную оговорку, как препятствие для признания правовых последствий арбитражного решения. В таком случае сталкивается законная сила двух судебных актов – российского и иностранного. Например, решение иностранного арбитража касается взыскания долга по обязательству, а решение российского суда – признает недействительным договор, из которого возникло обязательство и спор был разрешен иностранным арбитражем. Будет ли такое решение иностранного арбитража противоречить публичному порядку нашей страны? Здесь возможны различные подходы в зависимости от толкования данного вопроса. В соответствии со статьей 16 Конституции Российской Федерации положения главы 1 Конституции "Основы конституционного строя" составляют основы конституционного строя Российской Федерации и не могут быть изменены иначе как в порядке, установленном настоящей Конституцией. Согласно статье 10 Конституции Российской Федерации государственная власть осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны. В соответствии со статьей 11 Конституции Российской Федерации суды Российской Федерации осуществляют государственную власть. Отсюда вытекает принцип обязательности судебных актов для всех лиц, которые так или иначе оказались в сфере их действия. Данное положение наиболее полно отражено в статье 6 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", в котором сказано, что вступившие в законную силу постановления федеральных судов, мировых судей и судов субъектов Российской Федерации, а также их законные распоряжения, требования, поручения, вызовы и другие обращения являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации. Неисполнение постановления суда, а равно иное проявление неуважения к суду влекут ответственность, предусмотренную федеральным законом. Указанные положения отражены также в статье 16 АПК РФ и статье 13 ГПК РФ. Мнения специалистов по вопросу о влиянии решения российского суда о признании недействительным договора, содержащего арбитражное соглашение, на публичный порядок, разделились. Первый подход — в этом случае арбитражное решение противоречит публичному порядку. Исходной посылкой здесь является положение о том, что признание решения иностранного арбитража об исполнении обязательства, которое признано недействительным другим решением государственного арбитражного суда, может быть истолковано как игнорирование принципа обязательности судебных актов и независимости судебных органов в качестве органов государственной власти. В таком случае исполнением решения иностранного суда будет нарушен процессуальноправовой публичный порядок нашей страны, причем речь идет об императивных нормах национального законодательства России, поскольку конституционно-правовые предписания о самостоятельности и независимости органов судебной власти, об обязательности судебных актов для всех лиц, к которым они обращены, носят императивный характер, отражены в Конституции и Федеральном конституционном законе "О судебной системе Российской Федерации". Исполнение решения иностранного суда, которое построено на отрицании обязательности и законной силы судебного акта российского суда, может быть истолковано как противоречие публичному порядку России, который основан на признании обязательности и исполнимости судебных актов. Второй подход – публичный порядок может быть нарушен не всяким решением российского суда о признании сделки недействительной. Например, В.А Мусин полагает, что следует использовать критерий ничтожности сделки, предусмотренный в статье 169 ГК РФ, запрещающий заключение сделок с целью, противной основам правопорядка и нравственности. Исполнение таких сделок в результате признания арбитражного решения может считаться нарушением публичного порядка. Такое же мнение высказано Н.А. Шебановой. Как известно, по российскому законодательству сделки могут быть признаны недействительными в связи либо с их оспоримостью, либо ничтожностью. Ничтожность сделки является более существенным пороком и влечет ее абсолютную недействительность. Поэтому закон определяет более широкий круг лиц, которые вправе ставить вопрос о признании сделки недействительной в связи с ее ничтожностью. Юридически значимым признаком ничтожной сделки является также то, что она не может породить никаких правовых последствий, за исключением связанных с ее недействительностью. Поэтому взыскание по ничтожной сделке будет означать возложение на сторону арбитражного соглашения исполнение обязательства, противоречащего российскому законодательству. В этой связи Б.Р. Карабельников отмечает, что при признании оспоримой сделки недействительной публичный порядок не пострадает, если в России будет приведено в исполнение иностранное арбитражное решение, предписывающее российской организации возместить иностранному партнеру убытки, причиненные нарушением договора, который российский суд признал недействительным». «…II. СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА Признание недействительным договора поручительства, содержащего арбитражную оговорку ПРИМЕР № I Существо дела. АКБ "Золото-Платина-Банк" (ЗПБ) выступил в качестве поручителя по договору поручительства от 24.09.98 перед Европейским банком реконструкции и развития (ЕБРР) но кредиту, полученному банком "СБС-Агро". В связи с несостоятельностью "СБС-Агро" ЕБРР предъявил иск о взыскании суммы кредита с ЗПБ в Лондонский международный третейский суд (ЛМТС). Единоличный арбитр 31.08.2000 вынес решение в пользу ЕБРР. ЕБРР обратился в Свердловский областной суд с заявлением о приведении в исполнение арбитражного решения, а ЗПБ - с заявлением о непризнании данного арбитражного решения. Иски о признании недействительным договора поручительства. Первый иск акционера ЗПБ об установлении факта совершения ничтожной сделки – договора поручительства от 24.09.98 был подан к двум соответчикам - ЗПБ и ЕБРР в Арбитражный суд Свердловской области. ЗПБ иск признал, а ЕБРР заявил ходатайство о прекращении производства по делу в связи с наличием у ЕБРР судебного иммунитета. Арбитражный суд Свердловской области определением от 07.12.99 прекратил производство по делу. Определение не было обжаловано и вступило в законную силу. Затем в связи с существовавшей в тот период альтернативной подведомственностью судов общей юрисдикции и арбитражных судов по корпоративным спорам новые иски о признании недействительным договора поручительства были поданы от имени физических лиц – акционеров в суды общей юрисдикции. Решениями Пресненского межмунищшального суда города Москвы от 14.02.01 и Кировского районного суда города Екатеринбурга от 07.03.01 по заявлениям акционеров ЗПБ договор поручительства от 24.09.98 был признан недействительным. Указанные суды не согласились с наличием у ЕБРР судебного иммунитета. Ленинский районный суд города Екатеринбурга решением от 12.10.2000 установил юридический факт незаключения договора поручительства от 24.04.93 между ЕБРР и ЗПБ (без привлечения ЕБРР к участию в деле). Решения по заявлению о признании арбитражного решения. Определением Свердловского областного суда от 22.03.01 в удовлетворении ходатайства о признании и приведении в исполнение арбитражного решения было отказано. Определением Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 28.05.01 № 45F01-1S определение Свердловского областного суда оставлено в силе. В качестве основания к отказу в признании и приведении в исполнение арбитражного решения Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации было отмечено следующее. Отказывая в приведении в исполнение решения Лондонского международного третейского суда, суд исходил из того, что согласно статье 11 Конституции Российской Федерации суды Российской Федерации осуществляют государственную власть. Применительно к органам судебной власти, государственная власть осуществляется путем осуществления правосудия (ст. 118 Конституции Российской Федерации). Одним из основных принципов судопроизводства является обязательность вступивших в законную силу судебных актов для всех государственных органов, организаций, должностных лиц и граждан на всей территории Российской Федерации. Суд установил, что решениями Пресненского межмуниципального суда города Москвы от 14.02.01 и Кировского районного суда города Екатеринбурга от 07.03.01 по заявлениям акционеров АКБ ''Золото-Платина-Банк" договор поручительства от 24.09.98, послуживший основанием для вынесения решения, о приведении в исполнение которого ходатайствует Европейский банк реконструкции и развития, признан недействительным. Таким образом, суд пришел к выводу, что приведение в исполнение арбитражного решения от 31.08.2000 означало бы нарушение основ конституционного строя и существующего в России правопорядка, так как в случае признания иностранного решения российскому компетентному суду пришлось бы игнорировать обязательное решение другого российского суда. Верховный Суд Российской Федерации отметил, что приведение в исполнение данного арбитражного решения на территории Российской Федерации при наличии указанных выше решений судов Российской Федерации означало бы нарушение нрав граждан, обратившихся в суд за реализацией своих прав на судебную защиту, гарантированную статьей 46 Конституции Российской Федерации, что также противоречит публичному порядку Российской Федерации». «…ПРИМЕР № 4 19.11.99 было вынесено решение Лондонского международного третейского суда. Оно признано и приведено в исполнение определением Арбитражного суда города Москвы от 17.03.2000. Решением ЛМТС был признан действительным договор между сторонами спора и присуждена компенсация за ущерб при солидарной ответственности двух соответчиков. Другое лицо (не являющееся стороной договора и не участвовавшее в процессе в ЛМТС) предъявило иск о признании договора недействительным в связи с его ничтожностью. В иске было отказано и доводы кассационной жалобы оставлены без удовлетворения. Юридически значимыми обстоятельствами в постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 12.02.01 является указание на то, что право истца на судебную защиту, заявившего требование о признании договора недействительным, не нарушено. Истец не указал, какие его права и законные интересы были нарушены в момент совершения сделки. ПРИМЕР № 5 Арбитражем Торговой ассоциации по зерну и кормам (ГАФТА) было вынесено решение от 31.08.01 о взыскании задолженности по двум контрактам. Определением арбитражного суда от 16.11.01 ходатайство о признании и приведении в исполнение арбитражного решения было удовлетворено. Российский ответчик подал иск в суд общей юрисдикции, который своим решением от 24.04.02 признал контракты между сторонами арбитражного соглашения недействительными. В этой связи российский ответчик подал заявление в арбитражный суд о пересмотре определения от 1611.01 по вновь открывшимся обстоятельствам, ссылаясь на недействительность как контрактов, так и содержащихся в них арбитражных соглашений, определивших компетенцию арбитража ГАФТА. Определением от 01.07.02 арбитражный суд отказал в удовлетворении заявления, поскольку признание российским судом недействительными указанных контрактов не является основанием для отказа в признании и приведении в исполнение решения ГАФТА, которое не пересмотрено и не отменено. Поэтому обстоятельства, связанные с недействительностью контрактов, не имеют значения для данного дела и не являются основанием для пересмотра определения от 16.11.01 по вновь открывшимся обстоятельствам. Апелляционная инстанция оставила определение без изменения по тем же основаниям, дополнительно указав, что на момент рассмотрения дела в апелляционной инстанции решение суда общей юрисдикции от 29.04.02 было отменено, в связи с чем отсутствуют основания для пересмотра определения от 16.11.01. Кассационная инстанция оставила в силе судебные акты первой и апелляционной инстанций. В ее постановлении можно выделить три юридически значимых положения. Во-первых, вновь открывшимися обстоятельствами не являются новые обстоятельства, возникшие после рассмотрения дела и вынесения судебного акта. Во-вторых, контракты являются оспоримыми сделками по основаниям, предусмотренным статьей 174 ГК РФ. В соответствии с пунктом 1 статьи 166 ГК РФ оспоримая сделка является недействительной только после признания ее таковой в судебном порядке. Поскольку решение суда общей юрисдикции было принято 29.04.02, то установленное в нем обстоятельство недействительности контрактов от 30.06.97 и от 15.07.97 является не вновь открывшимся по отношению к обстоятельствам, положенным в основу определения арбитражного суда от 16Л1.01, а новым обстоятельством, возникшим с момента принятия и вступления в законную силу вышеуказанного решения суда общей юрисдикции. В-третьих, был признан несостоятельным довод заявителя жалобы о том, что он лишен конституционного права на судебную защиту. III. ИСКИ ПРОКУРОРА Признание договора, охватываемого арбитражным соглашением, недействительным по иску прокурора С целью признания недействительным договора, охваченного арбитражным соглашением, одна из сторон может инициировать иск прокурора о признании недействительной сделки либо применении последствий ничтожности сделки (ст. 52 АПК РФ). ПРИМЕР № 6 По делу SOINCO S.A.C.L и других сторон против Новокузнецкого алюминиевого завода (НКАЗ) 31.05.96 было вынесено решение арбитража Торговой палаты Цюриха по контракту, который включал в себя условия о поставке алюминия, а также купле-продажи акций. Однако Арбитражный суд Кемеровской области 16.11.96 признал контракт незаконным по иску прокуратуры. В качестве ответчиков выступали НКАЗ и Eural. Государственный арбитражный суд присудил Eural выплатить в пользу НКАЗ денежную сумму, а НКАЗ выплатить в пользу государства другую денежную сумму. Арбитражное решение, вынесенное против НКАЗ, было исполнено за рубежом. Сведения об исполнении решения арбитражного суда против Eural отсутствуют». «…ПРИМЕР № 7 В одном из регионов России прокурор подал иск в арбитражный суд в защиту государственных интересов, а именно о признании недействительной сделки, заключенной исполнительным органом субъекта Российской Федерации (администрацией области), действующим от имени этого субъекта Российской Федерации, с субъектом частного права (иностранным банком) и применении последствий такой недействительности. В этом деле, как и в предыдущем, возникает вопрос – связан ли прокурор условиями арбитражного соглашения, имеются ли особенности его процессуального положения, позволяющие определить его статус как самостоятельного истца либо лица, выступающего от имени одной из сторон договора, содержащего арбитражное соглашение, исходя из правового положения выгодоприобретателя по иску и судебному решению». «…IV. ИСКИ МИНОРИТАРНЫХ АКЦИОНЕРОВ Признание недействительной крупной сделки (сделки с заинтересованностью) по иску миноритарного акционера – основные положения В соответствии с пунктом 6 статьи 79 Федерального закона "Об акционерных обществах" крупная сделка может быть признана недействительной по иску общества или акционера. Согласно пункту 1 статьи 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" сделка, в совершении которой имеется заинтересованность, совершенная с нарушением требований к сделке, предусмотренных Федеральным законом "Об акционерных обществах", может быть признана недействительной по иску общества или акционера. Таким образом, если крупная сделка или сделка с заинтересованностью содержит арбитражную оговорку, акционер, полагающий, что здесь имело место нарушение порядка совершения сделки, вправе тем не менее оспорить ее в арбитражном суде. Указанное положение (наличие права на судебную защиту) было подтверждено в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 10,04.03 № 5-П по делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 84 Федерального закона "Об акционерных обществах" в связи с жалобой открытого акционерного общества "Приаргунское". В пункте 1 резолютивной части этого постановления отмечено следующее: "Признать норму, содержащуюся в пункте 1 статьи 84 Федерального закона от 26 декабря 1995 года "Об акционерных обществах" (в редакции от 24 мая 1999 года), не противоречащей Конституции Российской Федерации, поскольку данная норма – с учетом конституционных принципов и основных начал гражданского законодательства – допускает судебную процедуру признания недействительной сделки, в совершении которой имеется заинтересованность, совершенной с нарушением требований к сделке, предусмотренных статьей 83 того же Федерального закона, по требованию акционеров (в том числе, миноритарных акционеров) акционерного общества, заключившего данную сделку. Указанный иск – о признании недействительной сделки с заинтересованностью – подается акционером от собственного имени, поскольку в данном случае он наделен таким правом непосредственно федеральным законом, а само право на судебную защиту вытекает из статьи 46 Конституции Российской Федерации. Судебная практика Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации подтверждает это положение. В частности, в пункте 36 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федера¬ции от 18.11.03 № 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах" сказано, что сделки, в совершении которых имеется заинтересованность, заключенные с нарушением установленных законом требований, могут быть признаны недействительными по иску общества или акционера (п. 1 ст. 84 Закона). При этом Федеральный закон "Об акционерных обществах" специально не оговаривает количество принадлежащих акционеру акций как условие доступа к судебной защите, имея в виду прежде всего защиту миноритарных акционеров, как слабой стороны в системе корпоративных отношений. На это обращено внимание и в пункте 3 приведенного выше постановления Конституционного Суда от 10.04.03 № 5-П». «...Крупные сделки и сделки с заинтересованностью являются оспоримыми но своей правовой природе. Поэтому признание оспоримой сделки недействительной не должно, во-первых, повлечь отказ от признания юрисдикции международного коммерческого арбитража в силу ее автономности, и, во-вторых, отказ от признания и приведения в исполнение иностранного арбитражного решения по соображениям публичного порядка. V. ИСКИ АНТИМОНОПОЛЬНЫХ ОРГАНОВ Недействительность сделки по иску антимонопольного органа Согласно подпункту "б" пункта 6 статьи 12 Закона РСФСР "О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках" органы Федеральной антимонопольной службы вправе обращаться в суд или арбитражный суд с исками о признании недействительными полностью или в части договоров и иных сделок, не соответствующих антимонопольному законодательству. Например, может быть совершена сделка, содержащая арбитражную оговорку, между взаимозависимыми лицами, с нарушением требований антимонопольного законодательства. Антимонопольные органы, как и прокурор, защищают в судах публичные интересы. Однако в отличие от прокурора они наделены особой компетенцией по контролю за соблюдением антимонопольного законодательства от имени государства. А поскольку антимонопольные органы выступают в арбитражном процессе от собственного имени, не в интересах какой-либо стороны, то они, на наш взгляд, арбитражным соглашением не связаны. Сделки, в отношении которых могут возбуждаться дела антимонопольными органами, являются по своим правовым характеристикам оспоримыми, поэтому признание таких сделок недействительными не должно влиять на действительность арбитражного соглашения и признание и приведение в исполнение арбитражного решения». Вопросы: 1. По иску каких лиц на практике может быть оспорен договор, содержащий арбитражную оговорку? 2. Какой принцип задействуется при этом? 3. Каковы последствия таких исков для действительности арбитражного соглашения?
