МЫСЛИ ВСЛУХ

МЫСЛИ ВСЛУХ
Первая мысль зародилась в тот кратчайший миг, когда девушка, шедшая
впереди нас по хлипким мосткам Цигломенской пристани, споткнулась и
полетела на утыканный рейками откос.
Мостки – крах, девушка – брык, – и мандолины как не бывало, под
глазом – синяк, а от файдешинового платья остался, как бы сказал
переплётчик, один корешок.
И когда девушка, наскоро оплакав платье и подобрав осколки
палисандрового дерева с перламутровой инкрустацией (всё, что осталось от
мандолины), пошла, ковыляя, дальше, наша мысль вылилась в твёрдое
решение написать этот фельетон. Высказать свои мысли и наблюдения тысяч
пассажиров пригородного пароходства вслух…
Говорят, что Цигломень – благоустроенный рабочий посёлок. Земной
рай, эдем, что-то нежно-розовое с искрой. Допустим на минуту, что это так. И,
допустив, захотим туда поехать.
Мы на пригородной пристани. Там в узкий проходик люди бросаются
очертя голову, с криком, с гиком, со злобным шипением, с отчаянной
решимостью умереть или попасть на пароход. Там давят и толкают так, что
пуговицы, как шрапнельные осколки, летят по сторонам; люди толстые и
короткие делаются тонкими и длинными, круглые – плоскими, плоские –
трёхгранными. Там уроненный чемодан через минуту обращается в пыль,
тлен, новые ботинки – в старые галоши, пиджак – в два рукава и хлястик.
Там… да нет, не будем пугать читателя, а то он сбежит, и поездка не состоится.
В общем, на пригородной пристани есть всё, кроме порядка.
Но мы попали. Изъяны – не в счёт. Едем и удивляемся – какая спокойная
просторная река Двина и как хлопотно, тесно на неё прорваться.
Пароход подходит к Цигломенской пристани, в речку Цигломень, но вы
замечаете – публика, возбуждённая посадкой, приуныла. Некоторые с
трусливым видом поглядывают назад. На просторную Двину. И слышатся
непонятные реплики:
– Там что. В блин сплющат, а на пароход вынесут… А здесь…
В чём дело? Но некогда – уже сходят. Забирайте гитару или судок, или
что у вас там есть, и шагайте за нами.
Мостки, по древнему пароходскому обычаю, без перил, шириною в две
ладони и гнутся как лыжа. Поэтому только смельчаки идут по мосткам, а
простые смертные прыгают на боны, в лодки, на палубу соседнего парохода.
Пассажиры устремляются врассыпную, каждый выбирая себе путь по
возможности и по способностям.
Женщинам с детьми пришлось, конечно, туго: но где ползком, где с
прискоком, а где с помощью сострадательных людей тоже кое-как выбрались.
Выбралась публика, пошла, и тут-то вот и началась многострадальная голгофа.
Сначала от пристани идут узенькие мосточки. Но чем дальше, тем
мосточки хуже. В мосточках появляются широкие щели. В такую щель каблук
влезть может, но не было ещё случая, чтобы кто-нибудь его вытащил обратно.
Подошвы иногда при крепком ранте, правда, остаются. По случаю щелей все
женщины, имеющие неслыханную неосторожность ходить на высоких
каблуках, слезают с мостков и плетутся около них, спо… впрочем, не будем
забегать вперед. И нам придётся слезть.
Да, так вот, на мостках сначала щели, потом – дыры, а потом вместо
мостков идут две доски – одна лежит плашмя, но качается, а вторая не
качается, зато стоит ребром. А потом мостки и вовсе кончаются. Перед
публикой – биржа, усеянная рейками и брёвнами. Рейки торчат стоймя,
валяются грудами, суются вам под ногу, преграждают дорогу. И вот люди,
спотыкаясь о рейки, разрывая брюки и юбки, балансируя на брёвнах и с
грохотом валясь вниз, приближаются к Цигломени. Сколько мужества,
сколько энергичных, сильных восклицаний, так сказать, мыслей вслух.
Девушки идут, оплакивая каблуки и запудривая на ходу синяки.
Некоторые просто несут ботинки в руках. Неудачники потирают бока и
сдержанно охают. Ну, а вы, новичок в подобных походах, как себя чувствуете?
Эге, так и знали. Физиономия на сторону сворочена, у ботинок расплющены
носки. А судок или гитара, что у вас там было? Хм… Один бантик… вероятно,
от гитары. Ну, дёшево ещё, батенька, отделались. Вот и мостик. Прибыли
благополучно. Здравствуй, Цигломень, вот уж не чаяли.
Но приехать, как говорят, легко, а выехать из Цигломени – почти
невозможно. В Цигломень ходят два парохода – «Девятка» и «Грозный».
Капитаны имеют странную особенность: иногда они пристают к реке
Цигломени, а иногда – у Чёрного Леса. Угадать невозможно, куда вздумает
приткнуться бравый капитан. А от одной пристани до другой – по окружной
дороге не меньше полутора километров. А если сделать скидку на удобство,
то будут все пять. И получается так: люди ждут у речки, а пароход пристаёт к
Чёрному Лесу. Дозорные, которые сидят на вышках лесокаток, кричат
ожидющим:
– Кажется, сюда… Нет, вправо забрал… Сюда, сюда. Фьють. Беги,
ребята, к Чёрному Лесу попёр.
Слабые сердцем, старые и вообще боязливые люди остаются опять
ждать и опять гадать. А все остальные галопом мчатся к Чёрному Лесу. Бежим
и мы – терять теперь нечего, разве один бантик…
А дорога к Чёрной речке не лучше описанной выше: сначала по бирже,
потом по бонам через Цигломень, потом – деревней, закоулками. И вот
выбегаете на луг. Рядом с вами бегут и пыхтят десятки людей. Луг как луг,
только сыро и грязно. Свистят вода и грязь. Коричневеют белые брюки. Но вы
бежите, словно со шведской эстафетой. И вдруг через дорогу – поднятая
целина. Поднятая целина – это очень хорошо, но на дороге – плохо. Мостков
через неё нет, ноги увязают по колена. Дальше, дальше. Целина кончилась, но
опять несчастье – груды брёвен, просто целые штабеля. Балансируете, падаете,
вскакиваете и снова бежите, на вас нажимают обливающиеся потом,
разгорячённые пассажиры-рекордсмены… Вперёд.
Соскользнув последний раз, вы вбегаете впереди всех на пристань. Вы
довольны, словно взяли первый приз. Но… товарищи, что это такое. Пароход
отваливает на глазах у запыхавшейся, забрызганной грязью толпы, и капитан
хохочет, глядя из окна рубки на грязные лица, на высунутые языки и
сбившиеся волосы горе-пассажиров. И сразу бросает в дрожь. А вдруг
следующий пароход (через 2 часа) пристанет не сюда, а к Цигломени. Снова
бежать? Ну, знаете, не у всякого сердце спринтера-бегуна на длинные
дистанции…
Хочется броситься вплавь, влезть на пароход, схватить капитана и
гонять его по цигломенскому лугу, по брёвнам, по поднятой целине, гонять до
поздней ночи всеми силами, с улюлюканьем…
Но, увы, пароход уже далеко. Садитесь и ждите, – авось, пароход
завернёт сюда. Ведь вы хотели побывать в Цигломени? Ну и пеняйте сами на
себя…
… Позвольте, – скажет читатель. А где же мысли? Вы обещали мысли,
наблюдения и факты, а высказали только одну мысль, хотя, правда, много
фактов и наблюдений. Неужели больше мыслей не возникло?
Нет. Каемся. Честное слово, кроме высказанной, только одна мысль
была – как бы добраться до дому. Да и какие могут быть мысли, если человек
то падает, то карабкается, то бежит как укушенный бешеной собакой. Право,
после такой поездки ещё два дня мысли не приходят в голову…
Дорогие товарищи из СУРП’а и Пролетарского райсовета! Тут не только
капитаны виноваты. Тут – ваш грех. Выйдите вечерком и послушайте, как вас
кроют рабочие. И если у вас нет мыслей, то позаимствуйте у нас – последнюю
отдаём, не жалко. Но если вы и из этой мысли не сделает выводов, то, честное
слово, вас будут вскоре гонять по поднятой целине, по дырявым мосткам и по
брёвнам, а может быть и хуже.