СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ А. Ф. МЕРЗЛЯКОВ: МЕЖДУ КЛАССИЦИЗМОМ И РОМАНТИЗМОМ
реклама
142 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ СОВРЕМЕННАЯ ЛИНГВИСТИКА И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ А. Ф. МЕРЗЛЯКОВ: МЕЖДУ КЛАССИЦИЗМОМ И РОМАНТИЗМОМ (ИСТОРИЧЕСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ В. А. ОЗЕРОВА В ОЦЕНКЕ КРИТИКА) С. А. КОСЯКОВА В статье рассматриваются теоретико-литературные взгляды А. Ф. Мерзлякова – теоретика, литературного критика и поэта. Особое внимание уделено сложности позиции исследователя при разработке им как теории драмы, так и при анализе конкретных произведений современной ему драматургии. Показана эволюция взглядов критика в связи с формированием новых тенденций в развитии отечественной литературы начала XIX в. Ключевые слова: Мерзляков, теория классицизма, сентиментализм, романтизм, историческая драматургия, теория драмы, литературная критика, литературный процесс. Конец XVIII – начало XIX столетия были уникальными в истории русской литературы: в это время происходило активное формирование новой эстетики, поэтики, закладывалась база для будущей классической литературы. Важнейшим достижением эпохи рубежа веков было преодоление рамок классицизма. Но оно совершалось в очень непростых формах, когда жила противоположная тенденция оживления классицизма. Сложность литературного процесса 1800-х гг. заключалась в том, что различные направления не только существовали одновременно, но и соединялись, уживались, синтезировались у одного автора. Алексей Федорович Мерзляков (1778-1830) – поэт, теоретик и литературный критик – наиболее ярко воплотил в своих теоретико-литературных взглядах преодоление архаичных форм классицизма и сложность становления новых направлений в отечественной словесности. В его творческой лаборатории происходило накопление духовного потенциала и выработка тех литературных средств, которыми смогли воспользоваться писатели последующего столетия. В литературно-критических трудах А. Ф. Мерзлякова отразилась «ментальность» эпохи позднего классицизма с ее тягой к раннему романтизму. В теоретических работах Мерзляков отстаивал основные положения эстетики классицизма: теорию «подражания природе», строгую подчиненность литературного произведения «правилам». Однако эти классицистические положения оказываются реформированными. Под влиянием бурных процессов развития современной ему литературы Мерзляков корректировал свои взгляды в духе предромантического и романтического понимания некоторых важных сторон художествен- № 3 (037), 2012 ного творчества. Этим определялась сложность позиции исследователя при разработке им как теоретических вопросов, так и при анализе конкретных произведений драматургии и поэзии. Настаивая на строгом соблюдении «правил» в искусстве, Мерзляков иногда допускал отступление от них, отдавая предпочтение чувству и «пламенному воображению». Многообразие явлений русской драматургии начала XIX столетия побудило Мерзлякова обратиться к разработке теоретических вопросов драматического искусства. Процесс эволюции теории драмы тесно связан у него с развитием русской эстетической и критико-литературной мысли в первые два десятилетия XIX в. В развитии Мерзляковым теории драмы, а вместе с тем и ее критики, можно выделить два этапа: ранний (1809-1813) и зрелый (1816-1820). На первом этапе (1809-1813) Мерзляков преимущественно занимается разработкой эстетикотеоретических вопросов. При этом на первый план выдвигается «теория подражания». Желание Мерзлякова доказать, что знание и умелое применение писателем правил искусства делает произведение более совершенным, зачастую входит в противоречие с признанием необходимости свободы художественного творчества, с утверждением права художника пользоваться «стихотворной вольностью». Это приводит к определенному пересмотру «правил», качественному обновлению теоретико-критической мысли, характеризующему деятельность Мерзлякова на втором этапе (1816-1820). Характерная для теоретико-критического наследия А. Ф. Мерзлякова неоднозначность и С. А. КОСЯКОВА сложность взглядов проявилась в оценке им творчества автора исторических трагедий В. А. Озерова (1769-1816), царившего в начале XIX в. на сцене русского театра. В трагедиях Озерова переплетаются классицизм и сентиментализм. Формальные элементы поэтики классицизма меняются незначительно. В построении драматического действия Озеров придерживался классицистических правил и подражал своим предшественникам на поприще драматургии – А. П. Сумарокову, Я. Б. Княжнину. Но в разработку характеров, образной системы, языка и стиха отечественной драмы он внес много нового. Так, центральный конфликт трагедий классицизма – борьба между чувством и долгом – заменяется борьбой чувств в одном человеке. Доминирующим мотивом поступков становится «голос сердца». Главной особенностью трагедий драматурга является, по замечанию Н. Н. Зубкова, «синтез трагедии и элегии» [3]. В творчестве Озерова соединяются дидактизм классицистов и нравственные искания сентименталистов. Критические статьи («разборы»), посвященные трагедиям драматурга, были опубликованы в журнале «Вестник Европы» за 1817 г. Но к драматургии Озерова Мерзляков обращался и раньше: анализ драмы «Димитрий Донской» (1806) составляет основное содержание трактата «Об изящном, или о выборе в подражании» (1813). Из всех трагедий Озерова «Димитрий Донской» в наибольшей степени сохраняет приверженность традициям русской классицистической трагедии XVIII в. Здесь традиционны структура трагедии, обращение к отечественной истории, утверждение патриотизма, конфликт между долгом и чувством, счастливая развязка. Однако традиционный конфликт между долгом и чувством трактуется, по мнению В. А. Бочкарева, в духе сентиментализма: «Показывая героев, право которых на любовь и счастье попирается жестокими установлениями, деспотизмом старших, драматург насыщает их монологи элегическими излияниями» [1]. В основу трагедии «Димитрий Донской» были положены события, связанные с исторической победой русских войск в 1380 г. над полчищем Мамая на Куликовом поле. Автор называет ее источники – это «История Российского государства» И. Г. Стриттера и трагедия М. В. Ломоносова «Тамира и Селим». Историзм Озерова в «Димитрии Донском» достаточно условен. И эта условность вызывает неприятие Мерзлякова. «Все покоряется волшебному прутику, которым вы действуете, – пишет критик, – но только 143 с одним условием, с тем, чтобы мы понимали существа, вами представляемые, чтобы не оскорбилась природа или наше мнение о порядке природы, т. е. чтобы сохранены были приличия и мера» [4]. Исследователь требует исторического правдоподобия в драматургии, которого не находит в трагедии Озерова. Далее критик пишет: «Трагедия «Димитрий Донской» взята из Истории. Желательно сказать мимоходом, чтобы Димитрий и Ксения также были взяты из Истории; но когда Димитрий забывает свой долг и унижает себя в глазах великодушной своей любовницы, и когда храбрые решительные князья наши по одной этой причине готовы платить дань Мамаю, то все сие не принадлежит историческому миру, но относится к таковому, которому мы не верим и который известен одному только сочинителю трагедии» [4, с. 198]. Требование исторического правдоподобия находится у Мерзлякова в русле предромантических веяний, оказавших сильное влияние и на его теорию драмы, и на те критические оценки, которые выносились им произведениям современной литературы. Анализируя в трагедиях Озерова соблюдение или нарушение трех единств, критик, однако, пытается подчеркнуть, что следование правилам помогает достижению точности и естественности в изображении действия и поступков персонажей. Нарушение правил в драме возможно для Мерзлякова в том случае, если не идет в ущерб природе драматического характера, драматического искусства в целом. В разборе трагедии «Эдип в Афинах» критик ставит и пытается решить вопрос о соотношении современного искусства и античной трагедии. В пьесе «Эдип в Афинах» (1804) античный сюжет трактован Озеровым в духе своеобразного, исторически характерного направления, объединившего черты политической трагедии обновленного классицизма с чертами этико-психологической трагедии сентиментализма. Руководствуясь современными эстетическими требованиями, Озеров переработал мифологический сюжет трагедии Софокла «Эдип в Колоне» и соответственно изменил трактовку некоторых античных персонажей. При этом драматург широко использовал материалы близкого ему по направлению Ж. Ф. Дюси, давшего новый, также близкий к сентиментализму вариант софокловой трагедии в пьесах «Эдип у Адмета» (1778) и «Эдип в Колоне» (1797). Сопоставляя трагедию Озерова с трагедиями Софокла и Дюси, Мерзляков упрекает драматурга № 3 (037), 2012 144 за то, что не видит здесь ни Греции, ни греков. При этом, однако, критик требует, чтобы автор приблизил характер древних нравов к зрителям, для которых и создается трагедия. Предвосхищая некоторые положения критических статей А. С. Пушкина, Мерзляков-критик требует, чтобы исторические факты излагались через призму современной художнику жизни. С этими же требованиями подходит Мерзляков к трагедии «Поликсена». В «Поликсене» Озеров обращается к античной тематике, используя сюжет, ранее уже разработанной Еврипидом, Сенекой, позднее – Шатобрианом. Сопоставляя текст трагедии Озерова с произведениями этих драматургов, Мерзляков писал: «Он изменял содержание, сокращал его, приводил к большей простоте, дал ход более натуральный. Наконец очистил его от всех излишеств и странностей, приноравливаясь к новейшей сцене и нашим нравам, обычаям и вкусу: и сие-то есть без сомнения блистательная черта его таланта и искусства» [5]. В то же время «важнейшей погрешностью» в развитии сюжета и всей трагедии Мерзляков считал отступление Озерова от античного образца. По Еврипиду, жертва была предназначена богами. У Озерова жертвы требует Пирр: «Тут не действует ни тайная судьба, ни боги всемогущие, но просто подкуп между царями против одной невинной души, заговор без причины, ненависть без оскорбления, мщение без малейшего к тому повода – смерть насильственная!.. <…>. Дав грекам их страсти, отнял высокость и силу характеров, сие необходимое их блистание на сцене» [5, с. 296, 299]. Мерзляков верно подметил принципиальное отличие озеровской трагедии от античного образца. Строгий классик, он видел в этом недостаток, «погрешность» драматурга. Озеров действительно «осовременил» античный сюжет, но в этом и заключалось своеобразие и достоинство его «Поликсены». Созданные им характеры не соответствовали характерам античных героев (что тоже очень возмущало Мерзлякова), но в них была своя психологическая правда. Не боги, но люди вершат судьбы людей – вот представление драматурга, которое, конечно, не могло найти соответствия ни у Еврипида, ни у любого другого древнего автора. Однако, упрекая автора за отступление от античного образца, Мерзляков стремился выявить степень соотнесенности изображаемого в художественном произведении с правилами, обычаями народа и эпохи. Эти суждения критика совпадают со взглядами ранних романтиков на националь- № 3 (037), 2012 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ ную обусловленность характеров, на необходимость воссоздания колорита определенной эпохи и отличающих ее нравов. Особое возмущение критика, воспитанного на школе классицизма, вызывало несоблюдение традиционных единств места и времени в трагедии Озерова. Но далее Мерзляков, строго подошедший к «Поликсене» и осуждавший ее с архаистических позиций, признавал несомненной удачей драматурга характер главной героини. «Эта томность, эта мечтательность, это добродушие невинное составляют самые милые оттенки ее характера» [5, с. 299], – писал критик, ставя Поликсену в один ряд с Антигоной («Эдип в Афинах»), Моиной («Фингал»), Ксенией («Димитрий Донской»). Критика, таким образом, привлекает психологическая мотивировка поступков героев. Сложность позиции Мерзлякова наиболее ярко обнаруживается в разборе «Фингала», самой «романтической» трагедии Озерова. Явления предромантической драматургии, с одной стороны, рассматриваются исследователем как определенный шаг в развитии литературы и искусства вообще. С другой стороны, эти явления оцениваются им с позиций той же классицистической теории, но несколько осложненной качественно новыми началами, учитывающими современное литературное движение. «Фингал» был представлен в декабре 1805 г. на сцене придворного театра в Петербурге. Оригинальность замысла Озерова состояла в необычности материала, использованного им в качестве сюжета пьесы. Драматург обратился к одноименной поэме Оссиана, и на сцене впервые ожили образы суровых и мужественных героев скандинавского эпоса. Структурно «Фингал», как и другие трагедии Озерова, имел мало общего с традиционным каноном классицистической трагедии. Прежде всего, вместо принятых в данном жанре пяти действий драматург ограничился только тремя. Помимо постоянно присутствующего хора бардов Озеров вводит пантомимный балет. Очень ограниченной была в его новой трагедии и роль наперсников, чье присутствие должно было обеспечивать раскрытие психологического состояния основных персонажей пьесы. Заданность драматической коллизии исключала возможность нравственной эволюции героев. Главное, что привлекало зрителей к «Фингале» и составляло причину успеха трагедии, – это необычность спектакля, сохранившего колорит древнего скандинавского эпоса и дух поэзии Оссиана. С. А. КОСЯКОВА «Фингал» получает отрицательную оценку Мерзлякова. Вместе с тем, для критика несомненна художественная ценность трагедии, являвшей собой «…новый шаг в нашей словесности» [6]. Новаторство Озерова-драматурга, полагал критик, в том, что он поэзию Оссиана, мотивы ее перенес на русскую сцену. Однако наибольшую часть отрицательных оценок вызывает именно содержание трагедии. В «Фингале» все содержание укладывается в три акта, и это приводит к тому, что сюжет развит слабо, и «…трагедия не имеет ни страстей, ни действия» [6, с. 37], что отсутствуют связи между частями произведения, нелогичны поступки героев. «Вообще пьеса недостаточна в басне и расположении: в ней нет благородства, высокости, завязки трагической» [6, с. 46], – такой вывод делает Мерзляков. Но на той же странице, где речь идет об отсутствии благородства, дана характеристика таких качеств «Фингала», которыми определяется его эстетическая ценность. «Что же в ней есть, когда она нравится? – спрашивает Мерзляков. – Это, без сомнения, волшебная сила стихов, прелестные чувства Моины и Фингала, милая унылость, соединенная с простосердечием первых дщерей природы» [6, с. 46-47]. И далее: «Самая новость сцены, дикость характеров и мест, старинные храмы, игры и тризны, скалы и вертепы, – все вместе с арфою Озерова, облеченное северными туманами, придает пьесе этой какую-то меланхолическую занимательность» [6, с. 47]. Таким образом, положительную оценку критика вызывают те качества драмы, которые определяют ее романтический характер. Само перечисление этих достоинств свидетельствует о своеобразии «переориентации» Мерзлякова, о понимании и принятии им в определенных пределах ранних романтических веяний. Насколько близок оказался критик в оценке им драматургии Озерова к романтизму и романтикам, показывает сопоставление его статей со статьей поэта-романтика, теоретика и литературного критика П. А. Вяземского (1792-1878), посвященной жизни и творчеству драматурга. Близкими и созвучными оказываются их оценки персонажей озеровских трагедий, их функций в развитии действия, самого расположения частей в ходе трагедии. И Мерзляков, и Вяземский высоко оценивают образы Полиника и Антигоны («Эдип в Афинах»), отмечают тонкое раскрытие их чувств и мыслей. Очевидно единство взглядов критиков на финальный, 5-й акт трагедии, где Озеров пол- 145 ностью отходил от древнегреческого образца, заканчивая пьесу смертью не Эдипа, а Креона. Финал трагедии был воспринят и Вяземским, и Мерзляковым как нарушение логики драматического действия. А это, по мнению обоих критиков, приводит к снижению трагического звучания образа центрального героя – Эдипа. «Какое отношение имеет смерть Креона к Эдипу? – вопрошает Мерзляков. – Вот куда завлекает слишком смелое отступление от нравов и обычаев того времени, из которого берутся действия» [7]. Вяземский пишет: «Наш трагик изменил прекрасному концу греческого Эдипа, освященного перед смертью и уже не хилого старца, имеющего в подпоре смертных, но слепца, руководимого промыслом богов и твердою стопою идущего к могиле… Сей прекрасной картине предпочел он холодную смерть Креона в угождение ложному правилу, проповеданному нам новейшими трагиками, что нравственная цель трагедии должна быть казнь порока и торжество добродетели» [2]. Все, что связано со следованием классицистической теории, вызывает у Вяземского резкую критику и неприятие, поскольку основным критерием оценки исторической трагедии в романтическом ее понимании является, прежде всего, раскрытие человеческих характеров. Мерзляков же, как видим, не порывая окончательно с классицистической теорией, приближается к романтическому толкованию с позиций классициста. При этом требование соблюдения «правил» осложняется у него требованием психологического правдоподобия характеров действующих лиц, соотнесенности изображаемого с конкретной исторической эпохой, логичности и последовательности в развитии сюжета. Близость точек зрения Мерзлякова и Вяземского – критика пушкинского периода в развитии литературы, говорит не только о тонкости критики Мерзлякова, но и об эволюции его критического мышления. Впоследствии эти положения получат развитие в анализе им явлений русской драматургии XVIII столетия. Таким образом, под влиянием новых тенденций в развитии русской литературы у А. Ф. Мерзлякова происходит определенный пересмотр основных классицистических положений, результатом чего явилось стремление выводить «правила» творчества из наблюдений над конкретными литературными произведениями, хотя и при постоянной оглядке на них. Можно сказать, что в его сознании художника начинает формиро- № 3 (037), 2012 146 ваться ранний романтический тип восприятия и отражения мира. Литература 1. Бочкарев В. А. Озеров В. А. // Большая советская энциклопедия: в 30 т. М., 1974. Т. 18. 2. Вяземский П. А. О жизни и сочинениях В. А. Озерова // Вяземский П. А.: в 12 т. СПб., 1878. Т. 1. С. 38. 3. Зубков Н. Н. Озеров В. А. // Русские писатели: библиографический словарь: в 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 90-100. 4. Мерзляков А. Ф. Об изящном, или о выборе в подражании // Вестник Европы, 1813. Ч. 69. № 11. С. 67. 5. Мерзляков А. Ф. Разбор трагедии «Поликсена» г. Озерова // Вестник Европы, 1817. Ч. XCI. № 4. С. 285. 6. Мерзляков А. Ф. Фингал // Вестник Европы, 1817. Ч. XCIII. С. 40-41. 7. Мерзляков А. Ф. Разбор трагедии «Эдип в Афинах» г. Озерова // Вестник Европы, 1817. Ч. XCII. С. 280. № 3 (037), 2012 СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ И ПРОЦЕССЫ *** A. F. MERZLYAKOV: BETWEEN CLASSICISM AND ROMANTICISM (V. A. OZEROV'S HISTORICAL DRAMATIC ART IN THE ASSESSMENT OF THE CRITIC) S. A. Kosyakova In article Merzlyakov's theoretic and literary views – the theorist, the literary critic and the poet are considered. The special attention is given to complexity of a position of the researcher at developing by him as the drama theory, as in the analysis of concrete works of modern to him dramatic art. Evolution of views of the critic in connection with formation of new tendencies in development of domestic literature of the beginning of the XIX century is shown. Key words: Merzlyakov, classicism theory, sentimentalism, romanticism, historical dramatic art, drama theory, literary criticism, literary process.
