[Мамин-Сибиряк] + 821.161.1

ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
27
2014. Вып. 4
УДК 929:82-3(470.5) [Мамин-Сибиряк] + 821.161.1
А.В. Мельникова
СИСТЕМА ПОВЕСТВОВАНИЯ В МАЛОЙ ПРОЗЕ Д.Н. МАМИНА-СИБИРЯКА (1883–1886 гг.)
Исследована повествовательная система малой прозы Д. Н. Мамина-Сибиряка 1880-х гг. с целью выявления
основных нарративных стратегий, воплощенных в разножанровых произведениях 1883–1886 гг. Повествовательная структура очерков и рассказов выбранного периода проанализирована с учетом парадигмы категорий
событие–мотив–сюжет–жанр. Выявлена мотивно-тематическая база рассматриваемого периода. Сделан вывод о
том, что в произведениях Д. Н. Мамина-Сибиряка 1880-х гг. разница повествовательных особенностей задается
жанром, при этом повествование может также являться внешней формой организации события. Преобладающим типом повествования в прозе этого периода названа форма повествования от первого лица, активно использующаяся автором в жанре очерка-травелога, очерка-ретроспективы, однако отмечено и важное явление
«повествовательных сбивов» (в частности, сочетание в одном тексте в различных комбинациях я-формы, онформы, мы-формы, безличной), что обосновано свободной жанровой природой очерка.
Ключевые слова: Д. Н. Мамин-Сибиряк, малая проза, жанр, теория повествования, литература Урала, русская
литература XIX в.
В произведениях, написанных Д. Н. Маминым-Сибиряком после так называемого «второго»
дебюта (1881–1883), то есть после второго вхождения писателя в литературу1, сохраняется и возрастает стремление к активному формированию творческой позиции, к апробации выбранного метода
реалистического изображения действительности и расширению круга тем. Рассказы и очерки 1883–
1886 гг. («Горное гнездо» (1884), «Дикое счастье» (1884), «Бурный поток» (1886)) в основном написаны на уральском материале и соотносятся с романами Мамина, которые публиковались в этот же
период. Таким образом, разножанровые произведения писателя 1883–1886 гг. создают художественную основу для его дальнейшего творчества.
В ряду произведений малой прозы Мамина особенно выделяется очерк. Авторские определения
Очерк или Рассказ встречаются чаще других, они предваряют произведения, традиционно причисляемые к более крупным жанрам – роману, повести. Здесь уместно привести замечание А. И. Груздева,
согласно которому объем очерка в литературе 1870–1880-х гг. не имел решающего значения, так как
очерки могли достигать сопоставимых с романом или повестью размеров (см.: [5. С. 12-13]). Так, повесть «Максим Бенелявдов» (в первом варианте «Мертвая вода») имела подзаголовок Очерк, повесть
«В горах» (1883) – подзаголовок Очерк из Уральской жизни; более поздний роман «Черты из жизни
Пепко» (1894) также имел подзаголовок Очерки. По мнению В. Я. Гречнева, «…очерк 70–80-х гг. отдает свои достижения другим жанрам, и в частности рассказу и повести» [4. С. 8], что и фиксируется Маминым в жанровой номинации. Это согласуется с мнением Д. А. Завельской, которая пишет о том, что
в очерке конца XIX в. авторские номинации смещают жанровые границы (см.: [8. С. 402]). С начала
1880-х гг. писатель все чаще использует особые жанровые автохарактеристики: Очерки из заводских
нравов, Из летних скитаний по Уралу, Из ярмарочных нравов, Очерки литературной богемы, Из записок старого холостяка и т. д.
Помимо специфических, расширяющих привычные границы жанра заголовков в прозе рассматриваемого периода формируется достаточно обширный набор тем, впоследствии не раз привлекших Д. Н. Мамина: выделяются группы текстов, связанных с темой женской судьбы («Максим
Бенелявдов», 1883, «В горах», 1883, «Коробкин», 1885, «Свисток», 1885, «Штучка», 1885, «Двадцать
градусов», 1886), с темой золота и золотодобычи («На золотом прииске», 1883, «Золотая ночь», 1884,
«Зимняя вольница», 1885, «Золотое гнездо», 1885, «Золотой брат», 1886), с темой пути («Дешевка»,
1885, «От Зауралья до Волги», 1885, «Горой», 1886, «Святой уголок», 1886).
Предметом нашего исследования являются повествовательные особенности малой прозы Мамина-Сибиряка 1883–1886 гг., которые до сих пор не особенно привлекали внимание исследователей.
Как известно, в течение XX в. сформировались две традиции в понимании нарративности (повество1
В современном маминоведении принято различать два блока внутри раннего творчества Мамина-Сибиряка:
«дебют первый» (1875–1877 гг.), во многом «подражательный» и «безымянный», а также «дебют второй»
(1881–1882 гг.), характеризующийся уже оригинальными темами, «своей мыслью» [см. 22. С. 876, 879].
28
2014. Вып. 4
А.В. Мельникова
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
вательности) произведения: узкая, рассматривающая текст как многоуровневый коммуникативный
акт, и более широкая, рассматривающая текст как особую структуру. В настоящее время, по мнению
Е. К. Ромодановской и И. В. Силантьева, можно наблюдать своеобразный методологический синтез
двух названных традиций, совмещение собственно нарратологии и исторической поэтики литературного повествования (см.: [13. С. 4]), поэтому чаще под нарратологическим анализом понимается анализ с опорой и на современные представления о коммуникативной структуре текста, и на изучение
структурных, а также смысловых компонентов повествования. Таков, например, подход известного
немецкого ученого В. Шмида, отраженный в книге «Нарратология» [21].
В современном отечественном литературоведении в ходе анализа структуры повествования все
чаще анализируются традиционные компоненты произведения – событие, мотив, фабула, сюжет. По
мнению И. В. Силантьева, представителя сибирской литературоведческой школы, «...мотив репрезентирован событиями, которые суть единицы повествования <...> иначе говоря, мотив есть обобщение
событий <...> следовательно, мотив есть единица обобщенного уровня повествования» [15. С. 78].
Более того, ученый замечает, что в рамках сюжетологии сюжет также выступает как один из аспектов
повествования (см.: [14. С. 7, 11]). В свою очередь, мельчайшая повествовательная единица – событие
– рассматривалась еще Ю. М. Лотманом в качестве единицы сюжетосложения (см.: [11. С. 280-289]).
Событие, по Ю. М. Лотману, есть «...перемещение персонажа через границу семантического поля»
[11. С. 282], при этом минимальными условиями события немецкий исследователь В. Шмид называет
реальность и результативность (см.: [21. С. 25]). В самом простом виде событие, согласно И. В. Силантьеву, сводится «...к определенному изменению наличной ситуации, существенному для
определенной точки зрения» [15. С. 76].
Еще одна категория, традиционно не связанная с повествованием, – жанр. В предисловии к известной работе «Поэтика сюжета и жанра» О. М. Фрейденберг подчеркивала, что «...жанр – не автономная, раз навсегда заклассифицированная величина, но теснейшим образом увязан с сюжетом»
[19. С. 13]. Согласно концепции И. В. Силантьева, категория сюжета взаимодействует с жанром и
может выступать как один из факторов жанрообразования (см.: [14. С. 7, 163]). В. И. Тюпа, рассматривая стадии нарратологического анализа, также указывает на его важную составляющую – жанровое
определение (см.: [18. С. 58]). Наконец, по поводу взаимодействия жанра и повествовательных структур гродненская исследовательница И. В. Банах пишет: «...повествование соотносится с содержательной стороной жанра <…> при этом каждый жанр в процессе своего функционирования вырабатывает свои собственные “типовые” формы повествования, имеющие устойчивый характер» [3. С. 6].
С одной стороны, жанр задает основные векторы повествования, в отдельных случаях может влиять
на сюжет (ср., например, жанр баллады и т. д.), с другой стороны, «...изменение в повествовательной
структуре обеспечивает и трансформацию жанровой парадигмы» [3. С. 7].
Итак, с учетом обозначенных выше теоретических положений рассмотрение повествования как
целостной системы художественного произведения возможно через парадигму категорий событие –
мотив – сюжет – жанр. Покажем, как работает данная связка категорий на примере анализа очерка
Д. Н. Мамина-Сибиряка «В болоте», позднее введенного автором в цикл «Сибирские рассказы». Событиями в указанном смысле слова в этом очерке можно считать разговор Матрены, замужней красавицы, с дедушкой, просящим внучку «послужить миру» путем ублажения местного заводского начальника Павла Лександрыча для того, чтоб не мучил он работников; затем переезд героини на жительство к начальнику с осознанием данного поступка как долга («А я все делаю, как дедушка учил,
все за мир хлопотала» [12. Т. 4. С. 254]); завершающим событием этой истории можно считать переезд женщины в другую местность. Данные события являются фактическими (реальными, произошедшими с персонажем) и в то же время результативными. Текст отображает многоуровневость событий, так как рассказ ведет сама Матрена, но по прошествии времени, а адресован он случайно
встреченному барину-охотнику; в повествовании героини отражены обрамляющие события встречи и
расставания персонажей, «продвигающие» вперед основной сюжет. Так события формируют сюжет и
в то же время из них «вырастает» мотив падения / унижения женщины. Событиями, репрезентирующими данный мотив в разных текстах, как правило, являются изменения, предшествующие или способствующие падению женщины / девушки.
Рассмотренный мотив воплощается в сюжетах нескольких рассказов («Максим Бенелявдов»,
«В горах», «Коробкин», «Свисток», «Штучка», «Двадцать градусов» и т. д.). Сюжетная линия, связанная мотивом падения / унижения женщины, не всегда центральна, однако автору важно углубить-
Система повествования в малой прозе Д.Н. Мамина-Сибиряка…
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
29
2014. Вып. 4
ся в историю, показать падение женщины как обусловленный социальными обстоятельствами «неодномоментный» процесс, для чего часто используется ретроспектива. В повести «Максим Бенелявдов»
это описание детства Любы Пузыревой, в рассказе «Коробкин» – история Капочки, вспоминаемая
Коробкиным; в очерке «В болоте» – автобиографическое повествование Матрены о своей молодости;
в рассказе «Двадцать градусов» – история детства Флоры. Писатель стремится отразить все обстоятельства, ведущие к падению женщины. В раннем творчестве (см., напр.: [9. С. 57-62]) ему было важно лишь указать на бесправное положение женщины.
Названия текстов обычно не вызывают прямых ассоциаций с раскрываемой темой, напротив,
они отчасти дезинформируют читателя. Например, авторский подзаголовок Из записок охотника («В
болоте») сужает читательский «горизонт ожидания» до пределов традиции охотничьего нарратива в
русской литературе. Однако Мамин использует здесь образ самого охотника-странствователя всего
лишь как обрамляющий автобиографическое повествование Матрены. Аналогичный эффект вызывает подзаголовок текста «Свисток» – Из рассказов о детях.
В рассматриваемых текстах преобладает форма повествования от третьего лица, характеризующаяся, согласно К. Н. Атаровой и Г. А. Лесскису, семантикой вымысла, полнотой изображения
внешнего и внутреннего мира, объективностью (см.: [2. С. 34]). Именно стремление к объективности
как примета литературы рассматриваемого периода обнаруживает себя в названных текстах: автор
старается избегать оценочных характеристик, часто предоставляя право читателю самостоятельно
делать выводы, при этом, по замечанию И. А. Дергачева, «…разумеется, он (автор) понимает действительность глубже, чем его герои, но не морализирует по поводу представлений о жизни, сложившихся у них…» [6. С. 36]. В этот период у Мамина, как справедливо отметила Е. К. Созина, формируется «объективно-беспристрастная форма романного повествования, где эстетическое созерцание
станет довлеющим» [17. С. 22].
Главенствующей манерой повествования у Мамина на протяжении 1880-х гг. является не традиционное романное повествование, которое употребляется в крупных формах, а повествование от
первого лица. Оно репрезентирутся с помощью фигуры повествователя-путешественника, наблюдателя, мыслителя, оно и порождает доминанту очеркового жанра, ярче всего проявляющуюся в очерках-травелогах 1883–1886 гг.
Путевой жанр, как правило, предполагает форму изложения от первого лица, семантическими
особенностями которой, по мнению К. Н. Атаровой и Г. А. Лесскиса, является субъективность, достоверность, а также указание на наличие персонифицированного повествователя, существующего в
том же мире, что и персонажи (см.: [1. С. 345-347]). Текст не рассыпается на голоса и истории, во
многом это обусловлено именно фигурой автора-повествователя. Часто он кратко рисует обстановку,
дает пейзажные зарисовки, портреты действующих лиц, приводит рассказанные ими истории, но при
этом именно его взглядом ограничено поле действий, которое в итоге предстает перед читателем.
Отличительной особенностью жанра травелога является достоверное указание на место. В рассказах и очерках 1883–1886 гг. в этом качестве выступают в основном невымышленные уральские
локусы: Екатеринбург, Березовск, Чусовая, обобщенные наименования – Урал, Зауралье (в подзаголовке к рассказу «Дешевка» – Из летних экскурсий по Уралу, «Горой» – Из летних скитаний по Уралу, в самом заголовке «От Зауралья до Волги»), то есть уральский ландшафт представляется не только как фон описываемых событий, но и как исследуемый объект. В принципе травелог – метажанр,
реализующийся в таких жанрах, как путевые дневники, письма, записки, заметки, очерки и т. д. Авторские подзаголовки при этом и маркируют рассматриваемый жанр, и отражают стремление выйти
за его рамки, расшатать канон.
Мотив дороги, путешествия складывается из простейших событий, чаще всего перемещений в
пространстве. Сюжет в текстах Мамина 1880-х гг., по мнению И. А. Дергачева, «…не столько развивается, сколько течет, подчинен смене наблюдений, встреч повествователя…» [6. С. 42].
Таким образом, в произведениях малой прозы 1883–1886 гг., связанных темой путешествия, у
Мамина особенно ярко прослеживается связь жанровой принадлежности и повествовательных форм:
я-форма, авторская номинация (Путевые картинки, Путевые заметки, Из летних экскурсий по Уралу, Из летних скитаний по Уралу). Мамин-Сибиряк вырабатывает свободную форму жанровой организации с очерковой доминантой в основе. Немаловажным является деление текста на главы и части
соответственно маршруту путешествия. Очерк «От Зауралья до Волги», например, состоит из шести
частей, каждой из которых автор предпосылает своеобразный план маршрута: «Кама и навеянные ею
мысли. – Пермь. – Первые впечатления. – Провинция и наши центры. – Обезлесенный край. – Беседы
30
2014. Вып. 4
А.В. Мельникова
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
со старым сибиряком...» [12. Т. 4. С. 395]. Травеложно-очерковый характер присущ и циклам «От
Урала до Москвы» (1881), «Старая Пермь» (1889) и т. д.
В достаточно обширной группе произведений 1883–1886 гг., объединенных сюжетом дороги,
мотивом путешествия, выделяются и свои подгруппы. Так, очерки «Золотая ночь», «Зимняя вольница», «От Зауралья до Волги», «Горой», «Святой уголок» тяготеют более к путевым запискам, для которых, по мнению В. А. Лимеровой, характерны «..изображение, анализ, оценка жизненных реалий
<…> направленные не столько на умножение собственного знания, сколько на просвещение читателя, не так близко знакомого с географией, природой того или иного края» [10. С. 169]. В них ярко выражена очерковая доминанта, в частности, стремление к документальной точности, к детальному
описанию местности. Другой характер имеют тексты «На золотом прииске», «Дешевка», «На лету».
Поездка и путешествие здесь – скорее внешняя пружина сюжета, а сами тексты беллетристичны.
В массиве произведений Мамина 1883–1886 гг. имеется пласт очерков-воспоминаний, тематически связанных с рядом сквозных тем его творчества. Например, очерк «Блажные» воплощает тему
юродства [см., например, 20. С. 74]. Палач и Борька – блажные (последний похож на Яшу-дурачка из
ранней повести «Сестры»). В этом очерке-воспоминании преобладает личная форма повествования и
представлены несколько типов юродивых: «Борька был тоже блажной, но совсем в другом роде, чем
Палач, начиная с самой наружности»; «Если Палач тронулся от избытка власти, то Борька, наоборот, от
слишком бесправного положения» [12. Т. 4. С. 240]. Автор-повествователь не только рассказывает конкретную историю, но и старается объяснить появление блажных условиями крепостного быта: «Остается вопрос: навсегда ли миновало время людей, потерявших свое “душевное зеркало”…» [12. Т. 4.
С. 246]. К данной теме он обращается и в позднем рассказе «Я...я...я...» (1904) про блаженную Фимушку. В очерке «Блажные» вместо путешественника-странствователя появляется повествовательмыслитель, предпринимающий социально-психологический анализ. В текстах-травелогах социальная
оценка была призвана лишь разнообразить повествовательный рисунок. Двойной сюжет очерка «Блажные» (описание настоящего и воспоминание-ретроспектива) рождает и многоуровневое, двуплановое
(см.: [8. С. 421]) повествование. В качестве события, изменяющего ситуацию, стоит рассматривать само
воспоминание и содержательную часть ретроспективы – описанные повествователем встречи с блажными. «Двойной» сюжет обнаруживается в очерках и рассказах «Коробкин» Из летних рассказов,
«Волчий хлеб» Очерки литературной богемы, «Между нами» Из записок старого холостяка, «Приятное воспоминание» Рассказ. В данных произведениях характер изложения – более фабульный и беллетристичный, используются разные формы повествования, однако преобладает личная. Например, в
эскизе биографического романа «Черты из жизни Пепко» (1894) – «Волчий хлеб»2 (1886) наряду с яформой присутствуют мы-форма, безличная манера повествования, множество диалогов. Как пишет
Е. К. Созина, в романе «“неслиянное и нераздельное” единство “я” рассказчика-повествователя и “я”
героя» [16. С. 120]. Субъект сознания и субъект речи формально едины, но содержательно разделены
(их временнáя и пространственная точки зрения различны). Повествователь при этом выполняет двойную функцию – участвует в событиях и позже описывает их, рефлексирует по их поводу, соединяет
разные зарисовки и наброски.
Тексты «Блажные» и «Волчий хлеб» имеют подзаголовки Очерки…, что отчасти объясняет их
свободную повествовательную организацию. По точному замечанию И. А. Дергачева, «… множественное число – очерки – означало стремление указать на своеобразие сюжета, состоящего как бы из
относительно самостоятельных повествований» [7. С. 61]. Используемые писателем специфические
заголовки (Очерки из заводских нравов, Очерки литературной богемы) расширяют привычные границы жанра и позволяют более свободно обращаться с системой повествования.
Итак, в массив текстов Мамина 1883–1886 гг. входят различные по жанру и специфике произведения, поэтому целесообразно применение нескольких подходов нарратологического анализа.
Классификация всех текстов на основе разницы в использовании форм повествования не дает возможности достоверно описать их повествовательное своеобразие. Соединение жанровых характеристик произведения и повествовательной манеры оказывается продуктивным и позволяет проследить
связь жанра и повествовательного рисунка. Для очерков и рассказов, объединенных темой женской
судьбы, написанных от третьего лица, актуальным становиться использование схемы событиемотив-сюжет. Разница повествовательных особенностей задается жанром, а повествование является
2
Тема творчества, искусства в широком смысле затрагивалась Маминым и в дальнейшем творчестве – в романе
«Падающие звезды» (1899), повестях и рассказах «Последний день» (1887), «Буянка» (1890), «Не то» (1891),
«Золотая муха» (1896), в очерке «По желанию публики» (1897) и др.
Система повествования в малой прозе Д.Н. Мамина-Сибиряка…
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
31
2014. Вып. 4
внешней формой организации события. Начиная с 1880-х гг. («второй дебют») в творчестве Мамина
появляются самобытные жанровые образования, часто с очерковой доминантой в основе. Очерк
Д. Н. Мамина-Сибиряка 1880-х гг. в качестве свободного жанра сочетает беллетристическое и документальное, публицистикое начала, с чем связана и вариативность в выборе формы повествования: яформа, он-форма, мы-форма, безличная форма. Указанные субъектные формы могут встречаться в
различных комбинациях и пропорциях, что зависит от художественных задач автора и жанровых
особенностей текста.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Атарова К.Н., Лесскис Г.А. Семантика и структура повествования от первого лица в художественной прозе
// Изв. АН СССР, Сер. лит. и яз. 1976. Т. 35, № 4. С. 343-356.
2. Атарова К.Н., Лесскис Г.А. Семантика и структура повествования от третьего лица в художественной прозе
// Изв. АН СССР, Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39. № 1. С.33-46.
3. Банах И.В. Структура повествования в жанре путешествия (на материале русской литературы конца XVIII –
первой трети XIX вв.). Гродно: Гродненский гос. ун-т, 2005. 131 с.
4. Гречнев В. Я. О прозе и поэзии ХIХ–ХХ вв.: Л. Толстой, А. Чехов, И. Бунин, Л. Андреев, М. Горький,
Ф. Тютчев, Г. Иванов, А. Твардовский. СПб.: Соларт, 2009. 376 с.
5. Груздев А.И. На пути к реализму (раннее творчество Д. Н. Мамина-Сибиряка). Свердловск: Свердловское
книжное издательство, 1963. 87 с.
6. Дергачев И.А. Д.Н. Мамин-Сибиряк в литературном процессе 1870–1890-х гг. Новосибирск: СО РАН, 2005.
283 с.
7. Дергачев И. А. Д.Н. Мамин-Сибиряк: личность, творчество. Свердловск: Средне-Уральское кн. изд-во, 1977.
303 с.
8. Завельская Д.А. Очерк // Поэтика русской литературы конца XIX – начала XX века. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. М.: ИМЛИ РАН, 2009. С. 397-436.
9. Кунгурцева Н.А. Тип героини в раннем творчестве Д. Н. Мамина-Сибиряка // Дергачевские чтения–2004:
Русская литература: национальное развитие и региональные особенности: материалы междунар. науч. конф.
/ сост. А.В. Подчиненов. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. С. 57-62.
10. Лимерова В. А. Жанровые разновидности путешествия в коми-зырянской словесности середины XIX в. //
Эволюция жанров в литературе Урала XVII–XX вв. в контексте общероссийских процессов / О.В. Зырянов,
Т.А. Снигирева, Е.К. Созина и др. Екатеринбург: УрО РАН, 2010, С. 165-182.
11. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970. 384 с.
12. Мамин-Сибиряк Д.Н. Полное собрание сочинений: в 20 т. Екатеринбург: банк культурной информации,
2002–2011. Т. 1-5.
13. Ромодановская Е.К., Силантьев И.В. Предисловие // Нарративные традиции славянских литератур (Средневековье и Новое время): сб. научн. тр. / ред. Е.К. Ромодановская, И.В. Силантьев. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 2007. - С. 3–4.
14. Силантьев И.В. Сюжетологические исследования. М.: Языки славянской культуры, 2009. 224 с.
15. Силантьев И.В., Тюпа В.И., Шатин Ю.В. Мотивный анализ: учеб. пособие. / под ред. И.В. Силантьева. Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2004. 240 с.
16. Созина Е.К. Автобиографический роман Д.Н. Мамина-Сибиряка «Черты из жизни Пепко» в контексте поколения восьмидесятников // Кормановские чтения: статьи и мат-лы Межвузовской научн. конф. / ред.-сост.
Д.И. Черашняя. Ижевск: Удмуртский университет, 2013. Вып. 12. С. 119-134.
17. Созина Е.К. «Лицо» и «образ» автора в произведениях писателей Урала конца ХIХ – начала ХХ века // Литература Урала: история и современность: сб. ст. Вып. 3. Т. 1. Екатеринбург: УрО РАН; ИД «Союз писателей», 2007. С. 9-34.
18. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П. Чехова). Тверь:
Тверской гос. ун-т, 2001. 65 с.
19. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448 с.
20. Шайхинурова Л. М. «Блажные» Д. Н. Мамина-Сибиряка в контексте традиций народной смеховой культуры
// Творчество Д. Н. Мамина-Сибиряка в контексте русской литературы: материалы науч.-практ. конф., посвящ. 150-летию со дня рождения Д. Н. Мамина-Сибиряка. Екатеринбург, 2002. С. 74-78.
21. Шмид В. Нарратология. 2-е изд., испр. и доп. М.: Языки славянской культуры, 2008. 304 с.
22. Щенников Г.К. Литературные дебюты Д.Н. Мамина // Мамин-Сибиряк Д.Н. Полное собрание сочинений: в
20 т. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2002. С. 876-897.
Поступила в редакцию 14.07.14
32
А.В. Мельникова
2014. Вып. 4
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
A.V. Melnikova
THE NARRATION SYSTEM OF MAMIN-SIBIRYAK’S 1883 – 1886 FLASH FICTION
In the article, the narration system of Mamin-Sibiryak’s 1880s flash fiction is investigated in order to find out the Ural
author’s main narrative strategies implied in the 1883 – 1886 works of different genres. The narration structure of the
essays and stories of the period chosen is analyzed via the paradigm of the categories of event – motive – plot – genre.
The article finds out the motive and thematic basis of the period taken. The conclusion concerns the fact of the narration
system of Mamin-Sibiryak’s 1880s works is pre-determined by the genre, whereas the narration itself can be an outer
form of an event organization as well. The dominating type of the narration in the prose of this period is said to be the Iform, used in the genre of a travel essay, of a retrospective essay; however, there has been also noticed an important
phenomenon of “narration breaks” (combining the I-form, the He-form, the We-form, the impersonal form in particular), the latter being caused by the free genre form of an essay.
Keywords: D. N. Mamin-Sibiryak, flash fiction, genre, narratology, regional literature of the Urals, Russian literature of
the XIX century.
Мельникова Алена Валерьевна, аспирант
Melnikova A.V., postgraduate student
ФГБОУ ВПО «Уральский федеральный университет
им. первого Президента России Б. Н. Ельцина»
620083, Россия, г. Екатеринбург, пр. Ленина, 51
E-mail: [email protected]
Ural Federal University
620083, Russia, Ekaterinburg, 51 Lenina av.
E-mail: [email protected]