«Страсть – это стихия»
advertisement
13 25 октября, 2014, суббота КУЛЬТУРА «Страсть – это стихия» Актёр Дмитрий Бозин не устаёт со сцены напоминать зрителям… о них самих – Прошлой осенью Театр Романа Виктюка привозил в наш город премьеру спектакля «Несравненная», где вы играли уникальную оперную певицу Флоренс Дженкинс. Тогда в одном из интервью Роман Григорьевич на вопрос, почему опять Дмитрий Бозин играет женщину, ответил: «Бозин умеет чувствовать форму души того, кого он играет, и он способен постичь форму женской души». Вы не устали от такого стопроцентного доверия Мастера? Не боитесь однажды его разочаровать? ФОТО ВАЛЕРИЯ ШАРИФУЛИНА / ИТАР–ТАСС 28 октября на сцене театра-фестиваля «Балтийский дом» начинаются традиционные осенние гастроли московского Театра Романа Виктюка. Вновь на афише любимые зрителями хиты – «Служанки» и «Саломея», а в ДК им. Ленсовета 1 ноября – премьера «В начале и в конце времён». Корреспондент «НВ» расспросил ведущего артиста труппы, заслуженного артиста России Дмитрия Бозина о предстоящих событиях. Дмитрий Бозин уверен: играет на сцене не он, а то существо, которого ни он сам, ни Роман Виктюк до конца не знают. А значит, удивление гарантировано. И зрителям тоже – В формуле Романа Григорьевича нет ни очарования, ни восхваления. Он просто описывает технику работы. Кто-то создаёт интересный персонаж при помощи совокупных внешних признаков, а я из тех, кто не включается в репетиционный процесс, пока не соприкоснётся с тем, что я называю истоком существа. Для вас это звучит излишне торжественно, я полагаю, но уж извините, так я это ощущаю. Это соприкосновение мгновенно меняет ваш голос и пластику, и с этого момента вы становитесь творцом и творением одновременно. А главное, это живой источник бесконечных импровизаций. И это единственное, что ценит Виктюк. Он уникален ещё и тем, что восхищается, если сцену в уже играемом спектакле актёры, не сговариваясь (это принципиально!), перевернули с ног на голову. Таких режиссёров на весь мир, может быть, пять. Разочарование, как правило, следует за выяснением «секретного ингредиента секретного супа». Но поскольку играю на сцене не я, а то существо, которого ни я, ни Виктюк до конца не знаем, то вечное удивление гарантировано Творческий союз с Романом Виктюком и мне, и Виктюку, и, поверьте, зритевзорвал меня изнутри, дал место и время лям тоже. среди героев? Вообще, как вы реагируете на успехи коллег? для невероятного творчества с потрясаю- – Опять «из Виктюка»: «В женской щей, им собранной командой. Где бы я ни душе есть такие заводи и глубины, в которые она вообще никого не допуоказался теперь, я не могу не быть носискает. Можно о них догадываться, о телем этого заряда. Роман Григорьевич них писали и пишут, Набоков пытался знает это. Я немало умею, но главный поток постичь это через великую «Лолиту», во мне – это музыка и поэзия, как одно из но в конечном итоге смог только прикоснуться и ужаснуться. Одарённый её проявлений. мужчина-актёр может туда нырнуть, ощутить, вынырнуть и попытаться об этом рассказать». Напомните нам, что за души у щества Саломеи и Соланж. Поверьте, я отличаю ваших героинь в «Служанках» и «Саломее»? Чем их тех, кто говорит со мной из этой глубины. души вам близки? И как эти дамы, которых вы игра– В одном из недавних интервью вы сказали: «Я исете больше 15 лет, не наскучили вам за это время? пользую себя, чтобы рассказывать истории других – Если бы вы только знали, как давно я жду именно такой формулировки – «Напомните нам»! людей, не свои. Это принципиально важный для меня подход». Но всё-таки считается, что сыгранные 22 года я только этим и занимаюсь. На-по-ми-на-ю роли меняют артиста как человека. Чему научили сидящим в зале Саломеям, Соланжам, Марьонам вас ваши героини? и Флоренсам, а также Воландам, Донам Жуанам, Антониям, Маркизам де Садам и Рудольфам Нуреевым. Напоминаю им о них. И огорчаюсь, если, глядя в их живые глаза, вижу, что они думают, будто я в сотый раз втолковываю им себя. Или Виктюка. Нет. Ужаснитесь. Насладитесь. Прикоснитесь – не к Саломее или Лолите, они лишь метафоры, а к источнику своего существа. Столь же бесконечного и нескучного, как источники су- – Природной непостижимости женского естества. «Женщину не надо понимать. Её надо любить». Это неоспоримо. – Театр Виктюка вместе с вами каждый год гастролирует в Петербурге. В этот раз в гастрольной афише премьера – «В начале и в конце времён», горестная пьеса-дебют о Чернобыле. Тема болезненная, острая, трагическая. Не обидно, что вам не нашлось места – За долгие годы это первая крупная роль Олега Исаева. А он очень большой артист и глубоко уважаем всей труппой. И рядом с ним Людмила Погорелова, Александр Дзюба и Игорь Неведров. Это золотое сечение данного театра. Есть и дебют – Александр Семёнов. Пьеса непростая. Режиссура ещё сложнее. Я хочу, чтобы взаимочувствие зрителей помогло актёрам. Такие мастера могут, конечно, справиться и сами. Но я всё равно хочу, чтобы им не пришлось этого делать в одиночку. – Есть ли кто-то, у кого вы учитесь до сих пор? – Фёдор Иванович Шаляпин. – Вы так много знаете о театре – о его формах, методах работы, философии, – вас можно, как зрителя, чем-то удивить? И какими в таком случае были самые сильные зрительские впечатления последнего времени? Вы в зале можете получать удовольствие от целого, не разбирая того, что перед вами, на «запчасти»? – Нет. Не могу. Это происходит автоматически. Но я счастлив, когда мой авторазбор приводит меня к мысли: «Это непостижимо!» Так было на спектаклях Джеймса Тьерри, японского театра танца «Санкай Дзюку», всех балетах Иржи Килиана и Начо Дуато и... Короче, бывает такое. – За последние годы вы часто уходите от Мастера в свободное плавание, создаёте монопроекты. Вам тесно в рамках гениальности Виктюка? Кстати, а он не ревнует к вашей самостоятельной творческой жизни? Он, вообще говоря, в какие-то моменты относится к вам как Создатель? – Как любое существо, меня создали папа с мамой и чудо их любви. Все остальные – это не создатели, а влиятели, вдохновители и работодатели. Творческий союз с Романом Виктюком взорвал меня изнутри, дал место и время для невероятного творчества с потрясающей, им собранной командой. Где бы я ни оказался теперь, я не могу не быть носителем этого заряда. Роман Григорьевич знает это. Я немало умею, но главный поток во мне – это музыка и поэзия, как одно из её проявлений. – Вот и нынче как раз в период гастролей театра вы будете играть в концертном холл-клубе Phoenix самостоятельную музыкально-поэтическую программу «И-НЕ-ЗА-ТЕ-ВАЙ!» с громким подзаголовком – «Прыжок в стихию». Куда на глазах у зрителей будете порываться? Приоткройте завесу тайны хоть чуть-чуть. Что будет на сцене? – Я не стремился к громким заголовкам. Я только вновь и вновь на-по-ми-на-ю людям о том, что страсть – это стихия. В страсти можно родиться и жить, а можно ворваться в неё с разбегу и... выжить. Или не выжить. Герои стихов Стинга, Блока и Бродского – рождённые. А герои Цветаевой и Рэя Чарльза – ворвавшиеся. Я ценю оба пути, но предпочитаю рождённых изначально. Или, скорее, осознающих своё рождение, а не испугавшихся, что их не пустят. Об этом и поговорю с теми, кто придёт. Беседовала Вера Николаева иди и смотри юбилей Поднять настроение хотя бы на градус «Понимание прошлого невозможно без сострадания» Творческий вечер Александра Петрякова, художника и писателя, посвящённый его 70-летию, проводился в виде интермедии. Юбиляр, в очках и при бороде, очень похожий на композитора Николая Андреевича Римского-Корсакова, восседал в кресле за столиком, а по левую руку от него (в окружении картин юбиляра) на стульчиках сидели персонажи его книг: Нерон, Цезарь, Август, Степан Разин, Александр Колчак, Сальвадор Дали. лово взял Цезарь. «Правитель» напомнил собравшимся о своих заслугах и посетовал, что историки как-то разошлись, приписав ему, воевавшему лишь холодным оружием, аж… миллион жертв. – Врут плутархи и светонии!.. – заметил он. С места поднялся Нерон и величественно поднял руку: – Полностью согласен! Всё врут плутархи и светонии! Особенно Светоний. Какое пугало из меня, великого артиста, сделал! И это враньё из столетия в столетие повторяется: кровавый след в истории, жестокость, оргии, травля христиан. Было, конечно, а что, теперь нет разнузданного зверства? Александр в своей обо мне книге верно подметил: проблема художника и власти в том и состоит, что правитель редко бывает творцом… Далее слово держали самозванец Степан Разин и адмирал Александр Колчак. Кстати, за то время, что книга Александра Петрякова о ныне сверх всякой меры воспетом Верховном правителе России пролежала в издательстве, был снят и вышел на экраны фильм «Адмиралъ». Исполнитель роли Колчака Константин Хабенский после прочтения книги Петрякова сказал автору: – Если бы я познакомился с вашим произведением до съёмок, я бы иначе сыграл Александра Васильевича… На юбилейном ареопаге не появился Калигула, поскольку «посажен в небесный карцер». И Михаил Шемякин, ныне проживающий во Франции (о нём Петряков написал книгу «Михаил Шемякин. Зазеркалье Мастера»). Михаил Михайлович откликнулся пространной телеграммой «Художнику, Писателю, Биографу, Историку и Философу» (всё с большой буквы. – Прим. авт.). В ней он пожелал сил и здоровья для осуществления планов. «И да помоги тебе власть и деньги имущие, перестав ссылаться на кризис, а поняв, наконец, что культура и просветительство – наиважнейшие факторы для на- С Олег Купцов – по-своему – старался поднять настроение зрителю Выставку художницы Марины Колдобской «Пестики и тычинки» в Музее современного искусства имени Сергея Дягилева сменила выставка Олега Купцова «Новый пантеизм» (пантеизм – учение, отождествляющее Бога и мир. – Прим. авт.). Таким образом, IV Балтийская биеннале (Baltic Biennale) продолжает набирать обороты. о замыслу художника, прямоугольный зал музея «округлён» двенадцатью матерчатыми экранами, и зритель, оказавшись в «замкнутом кругу», становится вольным или невольным участником некой мистерии. К участию в ней его «склоняют» сочинённые Купцовым таинственные знаки, отдалённо напоминающие петроглифы или, скорее, даже иероглифы народа майя. – Творчество Олега принадлежит к востребованным ныне художественным по- П искам, соединяющим современные формы искусства с сакральными знаниями и загадочными структурами древних эпох, когда наука, магия и искусство были неразделимы, – утверждает художник и искусствовед Андрей Хлобыстин. Купцов же на вернисаже, обращаясь к зрителям, сказал: – Мне бы не хотелось раскрывать, что в моих символах мною заключено. Символ – вещь многоплановая. Надеюсь, что у каждого возникнут свои ассоциации. И если у вас хотя бы на градус поднимется настроение, я буду счастлив, потому что старался в свои работы привнести чистоту и свет. При этом он признался, что некий сакральный смысл видит уже в том, что «делал эту выставку» ровно год: 12 месяцев – 12 работ… Владимир Добротворский, фото автора ции, для России, – написал он. – Ибо, как говорил академик Дмитрий Лихачёв, «существование нации без культуры – бессмысленно». Александр Петряков объяснил своё пристрастие к историческому жанру: – Я пишу книги о прошлом, но понимание прошлого невозможно без сочувствия и сострадания. Без этого оно становится мёртвым. Оно не оживёт в нашем сознании, пока прах ушедших предков не будет полит живой водой сочувствия и их поступки не найдут понимания. Это главное: отнестись к другому, как к самому себе. Восхвалять и проклинать можно лишь тогда, когда станут ясны мотивы тех или иных деяний. Если они послужили для блага и процветания и были в истоке честны и бескорыстны, то автору хочется быть мысленно сопричастным. Но мы, к сожалению, знаем, куда ведёт дорога благих намерений. Примеров в исторически обозримые времена сколько угодно. Сейчас Александр Петряков заканчивает работу над сценарием сериала о «судьбах широко известных в светском мире середины ХIХ века женщин», имена которых, как, впрочем, и сюжет, он посчитал нужным не раскрывать. Владимир Желтов было дело «Чтобы большевики на сцене да чесались!» Александр Петряков, художник, писатель: – В начале 70-х Малый театр СССР в соответствии с указанием Минкульта объявил конкурс на лучшую пьесу молодых авторов. Конкурс выиграл я. Моя пьеса была поставлена, но, думаю, для галочки. Сыграли её только раз. К 60-летию советской власти Малый театр, но уже наш, ленинградский, брался поставить мою пьесу «Лондон – Брюссель». Театр возглавлял Ефим Падве, пьеса ему понравилась, но постановку на корню зарубил главлит. Первые заседания II съезда РСДРП проходили в Брюсселе, на бывшем складе шерсти, где было полно блох. В главлите возмутились: «Вы что, с ума сошли? Чтобы большевики на сцене да чесались!» Ну а когда увидели, что одно из главных действующих лиц – Троцкий, потребовали: «Никакого Троцкого!» Погрешить против истины мы с Ефимом Михайловичем не могли…
