Ярким документом эпохи, отразившим трагизм мироощущения

А.Г. ДЕМЕНЕВ
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И КУЛЬТУРА
В ЭПОХИ СОЦИАЛЬНЫХ ПОТРЯСЕНИЙ
(ПО МАТЕРИАЛАМ РАБОТ С.Л. ФРАНКА)
В жизни человека, как и в истории общества, бывают моменты, когда
чрезвычайные обстоятельства заставляют по-новому взглянуть на
привычные ценности. В переломные моменты, когда один этап жизни
сменяется другим, возникает потребность подвести черту, критически
взглянув на прошлое. Тяжелые испытания могут стать моментом истины,
проверяя на прочность прежние идеалы.
Существенной чертой русской интеллигенции является потребность
в самопознании, самооценке, способность чувствовать ответственность и
переживать свою вину. Будучи носительницей высших духовных
ценностей, русская интеллигенция всегда выступала совестью нации.
В 1923 году С.Л. Франк произнёс речь на съезде русских студентов в
Германии, созванном Американским Союзом Христианской молодежи
(American Y. М. С. А.). На основе этой речи была создана книга
«Крушение кумиров». Она стала ярким документом эпохи, отразившим
трагизм мироощущения той части интеллигенции, которая не приняла
революцию. Она представляет интерес не только для историков русской
философии. Можно не соглашаться с автором в тех или иных выводах, но
написанная
ярким
и
образным языком
исповедь
человека,
разочаровавшегося в идеалах, потерявшего Родину, но пытающегося в
этих условиях сохранить веру в ценность жизни, не оставит равнодушным
любого мыслящего человека. «Крушение кумиров» претендует на то,
чтобы представлять не столько личную исповедь автора, сколько исповедь
духовной эволюции типичного русского интеллигента в то тревожное
время, на рубеже веков. Спустя три года Франк опубликовал продолжение
своих идей в книге «Смысл жизни».
Как и многие русские интеллектуалы, современники первой мировой
войны, революции и гражданской войны, он пытался дать рациональную
оценку происходящему. Он пришёл к выводу, что эпоха, шокирующая
количеством зла, при всей своей очевидной бессмысленности имела и
положительное значение. В огне пожара, сжигавшего Россию, сгорали
также и ложные идолы, кумиры. Кумиры, о которых говорил Франк, это
развенчанные идеалы, которым когда-то поклонялся и он сам, и
значительная часть русской интеллигенции.
Отличительной чертой русской интеллигенции он считал
неизбывное чувство вины перед народом и острую потребность искупить
вину самоотверженным служением общественным идеалам. Так начиная с
60-х гг. появился «кумир революции». Идеализировался народ, как жертва
эксплуатации, идеализировалась революция, как средство переустройства
общества, идеальным виделось социалистическое будущее. Проблема, по
мнению Франка, была не столько в ошибочности социалистической идеи.
Она, как и любая другая социально-политическая идея, имеет право на
существование. Проблема в том, что она стала восприниматься как
единственно правильная, приняла форму божества, которому фанатично
поклонялись и приносили жертвы, в чью безгрешность и всемогущество
верили. Нравственным объявлялось всё, что служило делу революции.
Добро и зло отождествлялось с левыми и правыми идеями. Сомнение в
нравственной правоте Белинского, Чернышевского, Добролюбова
воспринималось как богохульство. Рискнувшие высказать такое сомнение
– Аполлон Григорьев и Достоевский, Лесков и Леонтьев – подвергались
шельмованию со стороны так называемого «прогрессивного»
общественного мнения. Владимиру Соловьеву прощали религиозность за
его ходатайство о помиловании цареубийц. Только в начале ХХ века
наметился духовный кризис господствующего мировоззрения, и стали
крепнуть ростки нового религиозного сознания, ярко проявившие себя в
сборнике «Вехи». Но и тогда ещё они подверглись критике со стороны
даже умеренных мыслителей.
Смыслом жизни нескольких поколений стало служение кумиру
революции. Но диалектика такова, замечает Франк, что любую революцию
начинают святые, а заканчивают бандиты. Фанатичное поклонение,
казалось бы, благой идее оборачивается неуправляемой и разрушительной
стихией, во имя добра творится зло. Любовь к народу оборачивается
ненавистью к врагам народа. «Мягкий по природе и любвеобильный
интеллигент-народник становился тупым, узким, злобствующим
фанатиком-революционером, или, во всяком случае, нравственный тип
угрюмого и злого человеконенавистника начинал доминировать…» [1].
Характеризуя душевное состояние русских эмигрантов, Франк писал,
что разочарование в кумире революции привело и к разочарованию в
кумире любой политики вообще. «Я не могу жить ни для какого
политического, социального, общественного порядка. Я не верю больше,
что в нем можно найти абсолютное добро и абсолютную правду» [2]. Если
верить Франку, то за исключением отдельных решительных борцов против
большевизма за восстановление монархии, в среде русской эмиграции
воцарилась политическая апатия. Утопичными казались любые – от
леворадикальных до либерально-демократических и консервативномонархических – проекты построения рая на земле. «…все горе и зло,
царящее на земле, все потоки пролитой крови и слез, все бедствия,
унижения, страдания, по меньшей мере на 99 % суть результат воли к
осуществлению добра, фанатической веры в какие-либо священные
принципы, которые надлежит немедленно насадить на земле, и воли к
беспощадному истреблению зла…» [3].
Одним из самых больших разочарований русской интеллигенции в
послевоенную эпоху стало разочарование в идеалах прогресса, культуры,
просвещения. Вера в общественный прогресс вдохновляла многих
интеллектуалов в России второй половины XIX века. Спорили о
содержании, критериях, движущих силах и конечных целях прогресса, но
сам факт поступательного совершенствования человечества оспаривался
немногими. Гегельянцы и позитивисты, утилитаристы и марксисты
говорили о закономерном и неудержимом движении общества к
реализации тех или иных идеалов. Прозападнически настроенная
интеллигенция восторгалась просвещенностью Европы. «В Европе мы во
всем усматривали признаки "культуры": в обилии школ, во всеобщей
грамотности, в том, что каждый рабочий и крестьянин читает газеты и
интересуется политикой, в твердости конституционно-правого порядка, в
уважении власти к правам граждан, в жизненном комфорте, в удобстве
путей сообщения, в высоком уровне научных знаний, в широкой гласности
и чувстве собственного достоинства, в трудолюбии и промышленном
богатстве, в общей налаженности и упорядоченности жизни…» [4].
Казалось, ещё немного и Россия войдёт в семью просвещённых
европейских народов. А мрачное прошлое человечества с рабством и
бесправием, жестокостью и пытками, войнами и революциями останется
далеко позади.
Разразившаяся мировая война первоначально была воспринята
поклонявшейся прогрессу интеллигенцией как недоразумение, как
временный перерыв в поступательном совершенствовании человечества.
Но нараставший кошмар войны заставил прозреть даже самых наивных. За
налётом
просвещённости
открылась
холодная
расчётливость
экономических интересов, за блеском науки – истребляющая ярость
оружия, за маской культуры – вандализм, за улыбкой гуманизма – тупой
национализм и безразличие к миллионам жертв. «Мы видим духовное
варварство народов утонченной умственной культуры, черствую
жестокость при господстве гуманитарных принципов, душевную грязь и
порочность при внешней чистоте и благопристойности, внутреннее
бессилие внешнего могущества» [5].
Культура и просвещенность среднестатистического европейца,
укорененные, как казалось, глубоко в национальном характере столетиями
прогресса, слетели как маска, показав истинную цену этого прогресса и
этой культуры.
Франк писал о том, что мировая война со всей очевидностью
показала ошибочность идеи прогресса. Человечество не движется
поступательно в сторону увеличения счастья, добра, справедливости, а
блуждает кругами, то увлекаясь очередными идолами, то разочаровываясь
в них. Чего стоит экономический прогресс, если он оборачивается
опустошительной войной, чего стоит политический прогресс, если он
оборачивается
агрессивным
национализмом?
Прогресс
науки
оборачивается созданием всё более разрушительного оружия, прогресс
техники делает человека рабом вещей, машин. Прогресс культуры
оборачивается пошлостью, духовной пустотой. Куда девалось прежнее
любование утончённостью европейской культуры? «…ровная плоскость
асфальта, однообразные высокие дома пошлой архитектуры; гудят и
мчатся автомобили, развозя праздных жуиров, жадных спекулянтов или
озабоченных, духовно пустых "деловых людей"; внутри домов - десятки и
сотни одинаковых квартир мещанского уклада, в которых копошится
разбитый на семейные ячейки людской муравейник, - чему тут радоваться?
Тоска, тоска беспросветная!» [6]
В какой области жизни искать признаки прогресса? В истории
европейского искусства их не найти. Скорее, наоборот. Всё величие
европейского художественного гения осталось в прошлом. Может быть, в
очевидных успехах науки и техники обнаруживается искомый критерий
прогресса? Многие считают именно так. Но разве может сделать человека
счастливым накопление вокруг себя всё большего количества всё более
сложных железок? Нет и в международной политике никакого торжества
справедливости и общечеловеческих ценностей, а есть только взаимная
ненависть и национальный эгоизм.
Ещё недавно просвещенные умы клеймили «темное средневековье»,
с его варварской жестокостью, мракобесием и несвободой. Еще недавно
превозносилось Новое время с его торжеством разума, свободы и
справедливости. Но именно развитие новоевропейской культуры через ряд
ярких достижений завело человечество в тупик, вернув в состояние
варварства.
Франк ставит глобальный вопрос о необходимости нового
определения культуры. Старое определение культуры как совокупности
достижений человечества психологически понятно, но логически
противоречиво. С точки зрения старого определения все достижения
европейской цивилизации Нового времени это и есть прогресс культуры.
Но что это за культура, если ее непрерывное совершенствование приводит
человечество к состоянию нового варварства. Видимо, с самим
определением что-то не так. В Европе развивалась не культура. Может
быть, цивилизация, но не культура. К тому моменту Франк уже был знаком
с работой Шпенглера «Закат Европы» и, очевидно, испытывал симпатию к
его идеям. Правда, замечал, что в России еще славянофилы наметили
различие этих двух понятий. Не может понятие «культура» объединять
столь разные достижения человека в столь разных областях деятельности.
Не может оно одинаково означать «…и творчество Данте и Шекспира, и
количество потребляемого мыла или распространенность крахмальных
воротничков, подвиги человеколюбия и усовершенствование орудий
человекоубийства, силу творческой мысли и удобное устройство
ватерклозетов, внутреннюю духовную мощь человечества и мощность его
динамо-машин и радиостанций» [7]. Культура есть
внутренняя
характеристика человека, его духовности, цивилизация характеризует
внешние достижения. Культура – это способность к духовному творчеству.
Цивилизация – это накопление внешнего могущества, мертвой техники,
средств благоустройства жизни. Культура характеризует интенсивность
самой духовной жизни, а цивилизация – экстенсивную распространенность
ее внешних результатов. Культура – это внутренние, нравственные основы
жизни, а цивилизация – внешние, упорядоченные правом отношения.
Подлинная культура – это культура духа, а цивилизация – это культура
тела. И в новоевропейской истории одно с другим пришло в противоречие.
Прогресс цивилизации сопровождался упадком культуры или даже прямо
способствовал ему. Франк писал о том, что лихорадочно-интенсивная
хозяйственная, политическая, техническая деятельность происходит на
фоне ослабления духовной активности. Царство материального богатства и
изобилия на фоне внутренней пустоты и нищеты. Внешняя
благоустроенность и рациональность жизни на фоне отсутствия подлинной
осмысленности жизни.
В книге «Крушение кумиров» Франк не дал четкого определения
культуры, но смутно предполагал, что культурой можно назвать только те
достижения человечества, которые оно делает на пути к реализации
подлинных идеалов – идеалов добра, истины, красоты. Надо познать
истинное добро, истинную цель и смысл жизни и научиться их
осуществлять. В этом и будет заключаться созидание истинной культуры.
Говоря о гибели европейской культуры, Франк, тем не менее,
негативно оценивал евразийскую теорию зарождения новой русской,
евразийской культуры. Будучи сторонником философии Всеединства, он
осуждал любые формы проявления национального эгоизма и высокомерия.
Никакая теория, пропагандирующая национальную замкнутость, не
сможет вывести человечество из тупика взаимной ненависти. Впрочем,
Франк, как и многие другие русские философы, не был лишен мессианских
идей об особом предназначении русского народа. На протяжении двух
веков русские пытались чему-то научиться у европейцев. Но после
мировой войны чему можно научиться у озверевшей от крови Европы.
Скорее, наоборот, писал Франк. Теперь русские могли поучить европейцев
на горьком опыте своих разочарований. Франк говорил о духовном
превосходстве русских эмигрантов, об их большей духовной зрелости
благодаря утрате ложных кумиров и идолов. Они стали носителями некой
духовной правды.
Подводя итог, Франк делает вывод, что разочарование значительной
части русской интеллигенции в кумирах революции, политики, культуры,
в конце концов, привело к главному разочарованию: была потеряна вера в
смысл жизни, состоящий в служении какой-либо идее. Жизнь вовсе не
приобретает ценность, если она посвящена служению государству,
общественному благу, нравственному закону, отвлечённо-рациональному
идеалу добра и т.д. Франк отдельно упомянул крушение кумира
нравственного идеализма, крах автономной морали, безрелигиозной
морали долга. Всесильный, безличный нравственный закон подавляет
человека, но не объясняет, почему человек должен исполнять его? Почему
он должен ограничивать себя, терпеть лишения для исполнения неизвестно
откуда взявшегося, неизвестно кем выведенного закона?
В цепи разочарований, о которых писал Франк, у русских
эмигрантов оставался только один идеал, любовь к которому сохранялась
и крепла. Но любовь эта наполняла сердца не радостью, а тоской. «Одно
родное существо есть, впрочем, у нас всех: это - родина. Чем более мы
несчастны, чем более пусты наши души, тем острее, болезненнее мы
любим ее и тоскуем по ней…. Мы любим ее самое, нашу родную,
древнюю, исконную мать…» [8]
Что же осталось после крушения всех кумиров? Первое ощущение –
пустота! Как будто человек, постоянно спешивший от одной цели к
другой, вдруг потерял главную цель, оказался в пустоте и тишине. Куда
идти дальше, и идти ли вообще? Казалось бы вот она – абсолютная
свобода, свобода от всего, от всех обязательств, от служения любым
кумирам. Но такая свобода – это опустошённость. Зачем человеку быть
свободным, если он не знает, для чего свободен? Должна быть цель!
Разочарование в прежних целях не может заставить вообще отказаться от
поиска цели. Душа жаждет познать смысл, наличие которого придавало бы
жизни ценность. А
разрушение прежних кумиров, страдания и
разочарования можно рассматривать как средства, помогающие осознать
этот смысл. Не открывая новых рецептов, Франк считает возможным
познание смысла только на пути религиозной веры и приобщения к Богу.
Вместо множества ложных кумиров остаются только две заповеди:
«…безмерная, безграничная любовь к Богу как источнику любви и жизни
и любовь к людям, вырастающая из ощущения всеединства человеческой
жизни, укорененной в Боге» [9].
Как и многие другие, Франк задавался вопросом: почему именно
русскую философию так волновал вопрос о смысле жизни? Возможно,
считал он, это связано с общей неналаженностью, необустроенностью
русской жизни. Сытая и комфортная жизнь европейца отвлекает от
размышлений о смысле. «Русский человек страдает от бессмыслицы
жизни. Он остро чувствует, что, если он просто "живет, как все" – ест,
пьет, женится, трудится для пропитания семьи, даже веселится обычными
земными радостями, он живет в туманном, бессмысленном водовороте,
как щепка уносится течением времени, и перед лицом неизбежного конца
жизни не знает, для чего он жил на свете. Он всем существом своим
ощущает, что нужно не "просто жить", а жить для чего-то» [10]. Как и
многие философы религиозной направленности, Франк решительно
осуждает все возможные формы гедонизма, утилитаризма. Ему кажется
очевидным, что пережившее столько испытаний поколение его
современников уже не может иметь никаких иллюзий на этот счёт. Франк
писал об удручающем состоянии многих русских эмигрантов: «…многие
русские люди… либо тупеют и духовно замирают в будничных заботах о
куске хлеба, либо
кончают жизнь самоубийством, либо, наконец,
нравственно умирают, от отчаяния становясь прожигателями жизни, идя
на преступления и нравственное разложение ради самозабвения в буйных
наслаждениях, пошлость и эфемерность которых сознает сама их
охлажденная душа?» [11]
Пессимистическое отношение Франка к любым проектам
переустройства общества ещё сильнее проявилось в книге «Смысл жизни»,
ставшей продолжением размышлений, начатых в «Крушении кумиров».
Углублялось ощущение бессилия человека в любых его попытках
обустроить индивидуальную и общественную жизнь. Более того, любую
активность в этом направлении Франк считал самообманом, поддержанием
иллюзий и потерей понимания смысла жизни. «Хлопочет ли человек о
богатстве, славе, любви, о куске хлеба для себя самого на завтрашний
день, или он хлопочет о счастье и спасении всего человечества - его
жизнь одинаково бессмысленна; только в последнем случае к общей
бессмысленности присоединяется еще лживая иллюзия, искусственный
самообман» [12].
Он опять осудил активную, деятельностную позицию русской
интеллигенции, всегда ищущей то «великое» общее дело, которому бы
можно было посвятить свои жизни. «Что делать?» - вот главный вопрос
русской интеллигенции. Но любые попытки осчастливить человечество
обречены на провал. А люди, посвятившие этому жизни, обречены на
разочарование. За всю длительную человеческую историю мир не стал
лучше, несмотря на многочисленные проекты преобразований. Человек без
веры в Бога – всего лишь часть этого мира, исполненного зла и лишённого
смысла, он не может исправить мир своими силами.
Не может придать жизни смысл и служение счастью будущих
поколений. В этом была бы вопиющая несправедливость: счастье одних –
за счёт страданий и лишений других. Так, жизнь раба имеет смысл для его
господина, но никак не для самого раба. Не может быть и такого, что
жизнь людей на данном этапе истории бессмысленна, но в результате
прогресса она в будущем может обрести смысл. Франк ставит вопрос
бескомпромиссно: «…или жизнь в целом имеет смысл - тогда она
должна иметь его в каждое свое мгновение, для каждого поколения
людей и для каждого живого человека, или же этого нет, и жизнь,
наша нынешняя жизнь, бессмысленна - и тогда нет спасения от
бессмыслицы, и все грядущее блаженство мира не искупает и не в силах
искупить ее; а потому от нее не спасает и наша собственная
устремленность на это будущее, наше мысленное предвкушение его и
действенное соучастие в его осуществлении» [13].
Франк делает вывод, что никакая внешняя активность человека,
направленная на обустройство своей собственной или общественной
жизни, не может придать жизни смысл, т.к. обречена, в конечном счете, на
неудачу: «…неделание здесь действительно важнее самого важного и
благотворного дела, ибо неослепленность никаким человеческим делом,
свобода от него есть первое (хотя и далеко недостаточное) условие для
искания смысла жизни» [14]. На вопрос «Что делать?» Франк, таким
образом, отвечает: «Ничего!». А на вопрос «Когда же наступит царство
счастья на земле?» пессимистически подытоживает: «В пределах этого
мира – никогда!»
Но провозглашаемая им пассивность касается только внешней
деятельности. Смысл жизни он видит в приобщении человека к Богу через
постоянную и упорную внутреннюю деятельность, внутренне
преображение.
Есть некоторая закономерность в истории человеческого духа, когда
в эпохи жестоких социальных потрясений, смуты и безвременья его
активность перенаправляется из сферы внешней во внутренние глубины.
Не находя реализации своих устремлений вовне себя, разочаровавшись,
дух замыкается в себе, пытаясь в своих глубинах найти какую-либо
прочную основу. Можно разделять или не разделять религиозные
ценности, о которых писал Франк, но в одном с ним согласятся многие.
Разочарование в идеалах является лишь необходимым моментом в
развитии духа, условием поиска и обретения новых ценностей. Начиналась
новая эпоха в истории России и в судьбе русской интеллигенции.
Список литературы
1. Франк, С.Л. Крушение кумиров / С.Л. Франк Сочинения. М., 1990. С. 121.
2. Там же. С. 131.
3. Там же. С. 128.
4. Там же. С.133.
5. Там же. С.143.
6. Там же. С.137.
7. Там же. С.142-143.
8. Там же. С.163-164.
9. Там же. С.174.
10. Франк, С.Л. Смысл жизни / С.Л. Франк Духовные основы общества. М.,
1992. С.156.
11. Там же. С. 153.
12. Там же. С. 161.
13. Там же. С. 160.
14. Там же. С. 161.