СПОСОБЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ «СВОЕГО – ЧУЖОГО» А.В. Шапкина
advertisement
Вестник ТГУ, выпуск 4 (48), 2007 СПОСОБЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ «СВОЕГО – ЧУЖОГО» В РОМАНЕ А.К. ДОЙЛА «БЕЛЫЙ ОТРЯД» А.В. Шапкина Shapkina A.V. The ways of artistic interpretation of “one’s – somebody else’s” in the novel “The White Company” by A.C. Doyle. The article is dedicated to one of the central problems of the international communications and literature – the artistic perception of the concept “one’s – somebody else’s” and its operating in artistic texts. The concept under consideration is realized in A.C. Doyle’s novel “The White Company” in spatial structure of the work. The technique of contraposition in this connection is defining for the author. Один из центральных концептов культурологии – «свое – чужое» – в настоящее время активно используется учеными-литературоведами, работающими над проблемами межкультурной коммуникации и национальной идентичности. Как отмечает В.Г. Зусман, «в основе всякого «сравнения» и «сопоставления» лежат механизмы «тождества» и «различения» своего и чужого» [1]. При сопоставлении данных концептов возможно: «1) осмысление «своего» на фоне «чужого»; 2) «остранение» своего и придание «личного» «чужому» [1]. Артур Конан Дойл (1859–1930) задумывал свой исторический роман «Белый отряд» («The White Company», 1891) как повествование об английских национальных традициях [2]. Время действия романа (1366 год – 29-й год с начала Столетней войны между Англией и Францией) позволило автору использовать прием противопоставления на разных уровнях художественного текста, активизируя тем самым процесс осмысления «своего» на фоне «чужого». Указанный год в истории войны был ознаменован подготовкой английской армии к походу в Испанию, чтобы вернуть на трон короля Кастилии и Леона Педро Жестокого (1334–1369), с которым Эдуард III заключил договор о союзничестве. Поэтому прославленный английский рыцарь сэр Найджел Лоринг (один из главных героев романа) отправляется возглавить Белый отряд и влиться в армию Принца, чей двор в тот момент находился в герцогстве Гиень – английском владении на территории Франции, в городе Бордо. Важно отметить, что исследователи указывают на своеобразие отношений между Англией и Францией (ее ближайшим соседом по континенту) [3]. Начиная с 1066 г., времени вторжения в Анг- лию Вильгельма Завоевателя, английский престол был занят монархами норманнского происхождения. Правители страны и аристократия «говорили исключительно понорманно-французски; на том же языке велось судопроизводство... тогда как... англосаксонская речь была предоставлена крестьянам и дворовым людям, не знавшим иного языка», – писал В. Скотт в романе «Айвенго» [4]. Об этом же свидетельствуют исследования историков. Так, например, А.Ф. Быкова пишет, что через двести лет после завоевания страны норманнами «дворяне Англии еще говорили по-французски, а простой народ говорил по-англосаксонски…» [5]. Спустя еще два века, во время, которое описывает Конан Дойл, языковая ситуация оставалась неизменной. В романе «Белый отряд» сторонник антикоролевской партии Дженкин говорит: «Что за английский король, коли его язык ни одного слова поанглийски выговорить не может?» [6]. Сам же король Эдуард III «хоть и понимал поанглийски, но так и не научился выражаться на столь, по его мнению, варварском и корявом языке» [6, с. 79]. Кроме того, английские монархи «имели родовые земли во Франции, состояли в родстве с французской правящей династией... и считали Францию сферой своих политических интересов» [3, с. 164]. Английские короли притязали на французский трон, что стало причиной Столетней войны (1337–1453 гг.). Таким образом, историческая основа сюжета предполагает путешествие героев, пересечение границ своего и чужого государства. Этой же цели служит и ориентация Артура Конана Дойла на рыцарский роман – «роман «странствий» героя, неожиданных приключений, следующих друг за другом 147 Гуманитарные науки. Филология непрерывной чередой» [7]. Знаковыми в данном случае становятся главы, повествующие о пересечении границ: «Как желтый корабль прошел через риф Жиронды», «Как друзья перешли границы Франции», «Как армия совершила переход через Ронсеваль», «Возвращение в Хампшир». В связи с обозначенной проблемой закономерно будет рассмотреть, прежде всего, пространственную структуру произведения как одного из способов отражения «своего – чужого». Как отмечает Ю.М. Лотман, «существенным признаком, организующим пространственную структуру текста, является оппозиция «замкнутый – разомкнутый» [8]. Замкнутое пространство соответствует в романе «своему», английскому и интерпретируется пространственными образами гостиницы «Пестрый кобчик», в которой встречаются Аллейн Эдриксон, Хордл Джон и Сэмкин Эйлвард, и замком Туинхэм – поместьем сэра Найджела Лоринга, из которого друзья в составе отряда отправляются в путь. Являясь своеобразными маяками, собирающими вместе героев произведения, атмосфера гостиницы и замка характеризуется душевной теплотой и сердечностью, теплом и уютом домашнего очага. В «Пестром кобчике» певец исполняет балладу о лучнике, которая предстает народным гимном Англии: А что сказать о людях? Мы в доброй Англии росли, Мы нашу землю любим. МЫ лучники, и нрав наш крут... Так пусть же наполнятся чаши – Мы выпьем за родину нашу, За край, где лучники живут! [6, с. 49]. Эту же балладу слышат герои, когда, отражая атаку крестьян на замок Вильфранш во Франции, они почти потеряли надежду на спасение. Воины Белого отряда приходят им на помощь. «Никогда самые нежные и прелестные мелодии Прованса или Лангедока так не ласкали слух этих шестерых людей, как грубая сакская песня...» [6, с. 296]. Значение этого походного марша английских лучников на чужой стороне усиливается, поскольку, знаменуя собой спасение, он еще вызывает воспоминания о родине. В XIV в. английский лук стал национальным атрибутом. «Каждого мальчика учили стрелять из 148 лука, едва он только начинал ходить», – писал Дж.Д. Карр [9]. Такую сцену встречаем в романе, когда два мальчика тренировали руку, чтобы крепко держать лук. Описывая убранство замка Туинхэм, автор отдает должное иноземному влиянию, «ибо как ни искусны были англичане в военном деле, не могло быть сомнения в том, что их соседи стоят безмерно выше в мирных искусствах» [6, с. 114]. Но теперь комнаты замка светлы и веселы, красивы, комфортны и уютны, а в «огромном каменном камине полыхает охапка дров» [6, с. 115]. В описаниях природы Англии присутствуют пейзажи, наполненные жизнью и свежим воздухом. Они выписываются детально и напоминают медленное любование родной природой. Всюду слышатся звуки и запахи, и даже безмолвие сладостно и успокаивающе. Родные просторы действуют возвышающе на души путников, пробуждают «радость жизни и... радость бытия» [6, с. 70]. Важно оговориться, что на просторах своей страны путники встречаются с жестокостью и несправедливостью, но эти характеристики соответствуют другому пространственному делению романа «монастырь – мир людей», которое связано с другой сюжетной линией – судьбой Аллейна Эдриксона. Разомкнутое, внешнее пространство в произведении – это Франция, символ «чужого», – хотя оно тоже разделено на две части. Во-первых, это английские владения во Франции: герцогство Гиень в юго-западной части страны и графство Понтье на северовостоке. Город Бордо, куда приплывают герои, находится в Гиени. Там, над крышей аббатства Св. Андрея развевается флаг короля Англии, освещенный лучами восходящего солнца, символизируя мощь и победы будущей великой Империи. Бордо выступает для англичан неким подобием дома, не является прямо противопоставленным английской земле. Так, например пространственный образ таверны «Роза Гиени» напоминает о гостинице «Пестрый кобчик». Национальное единение подчеркивается южной балладой о лучнике «Девчонка фрэнклина», которую исполняет Хордл Джон, и тостом «за тис, за коноплю и за гусиные перья» (строки баллады о лучнике, которую пели в «Пестром кобчике»). Вестник ТГУ, выпуск 4 (48), 2007 Чужое в Бордо предстает как незнакомое и непривычное, оно активизирует осознание своего: лавки в Чипсайде лучше, воздух свежее, никакое французское вино не сравнится с английским пивом, а английский язык на чужой стороне звучит сладостной музыкой, тогда как французский – шипящий и щелкающий. Однако уже здесь возникают национальные ссоры, например между гасконскими воинами короля Англии и английскими рыцарями. Кроме того, встречая в Бордо людей других национальностей, герои слышат в свой адрес далеко не лестные выражения. Так, старый художник-итальянец говорит: «Разве жил на земле когда-нибудь еще такой народ! Какая страна от них свободна? Я слышал, что и в Италии их так же полнымполно, как и здесь. Они всюду кроме небес» [6, с. 208]. Символизирует столкновение наций и рыцарский турнир в Бордо, когда пять английских рыцарей сражались против пятерых французов: «Английские солдаты заревели от восторга, но большая толпа, теснившаяся у ограды, зловеще молчала, тем самым как бы подтверждая, что чаша весов перетянула в пользу англичан и призы будут получены ими» [6, с. 226]. Природа Гиени однообразна, уныла и печальна. Гордость и красота французских земель – виноградники – для Хордла Джона всего лишь «длинные корявые черные плети» [6, с. 243]. Во-вторых, другой частью Франции является собственно французская земля, которая противостоит в тексте Англии и английским владениям во Франции. Как пролив ЛаМанш отделяет Англию от Франции, так широкий быстрый ручей отделял владения Эдуарда от владений Карла. Важно также отметить, что Ла-Манш, Бискайский залив и ручей являются в произведении не просто естественными границами, а границами – важными топологическими признаками художественного пространства. Именно они делят пространство произведения на свое и чужое. Думается, что преодоление водного пространства в романе имеет символическое значение. В Бискайском заливе, на подступах к Франции, героев настигает буря, пришедшая с запада. Но волей судьбы (fate) «их огромное судно вошло в узкий проход, в эти врата, ведшие к спасению» [6, с. 172] , тем самым подтверждая законность и оправданность присутствия англичан во Франции. Ру- чей вовсе не является серьезным препятствием для предводителя Белого отряда и его спутников. Итак, собственно французская земля предстает героям еще более унылой и мрачной, чем на английской границе. Пейзажи разоренной страны – заваленные камнями виноградники, сожженные фермы и разрушенные замки, развалившиеся арки мостов – наводят на маленький отряд уныние. Здесь их встречает неприязненное отношение: «Когда мы наконец освободимся от этой отвратительной нации? Неужели француз на французской земле во французской гостинице вынужден слушать звуки этого гнусного английского языка?» – говорит рыцарь Бертран Дюгесклен, не зная, что в гостиницу приехал сэр Найджел. Поэтому, когда Хордл Джон и Аллейн Эдриксон снова вернулись в Хампшир, все для них было мило в родной стране: «Разве мы видели в чужих краях таких замечательных коров и пушистых овец, такую зеленую траву или даже такого пьяного, как вон тот бездельник, который валяется в канаве у изгороди» [6, с. 355], – говорит лучник. Снова появляются насыщенные красками пейзажи. Таковы приемы разделения художественного пространства в романе на свое и чужое. Еще более остро воспринимается различие между англичанами и французами на уровне национальных концептосфер. Активизация «своего» в сравнении с «чужим» происходит за пределами Англии, в чужом государстве. Нагляднее всего это реализуется в произведении на уровне национальных стереотипов. Как отмечает С.Н. Филюшкина, национальные стереотипы всегда несут в себе субъективное позитивное или негативное начало. При этом «негативный стереотип, как правило, формируется по отношению к нации, которая является объектом территориальных притязаний <...>» [10]. Так как Англия в Столетней войне вела, по сути, захватническую войну, французы характеризуют англичан прежде всего как вторгшихся на чужую территорию, несмотря на то, что английский король как более близкий родственник угасшей династии Капетингов должен был занять французский престол после смерти Филиппа IV в 1832 г. На турнире в Бордо об этом говорит неизвестный французский рыцарь: «Я не питаю любви ни к 149 Гуманитарные науки. Филология вам, ни к вашей нации... Разве вам не достаточно вашего прекрасного королевства, что вы так жаждете завладеть другим, где вас не любят?» [6, с. 234]. Кроме того, англичан считают хмурыми, холодными и молчаливыми. Но созданные автором образы французов как людей несдержанных, невоспитанных, вспыльчивых, горделивых позволяют выгодно оттенить английскую сдержанность, неторопливость искреннюю доброжелательность и развеять в глазах соотечественников неверные представления о них. Кроме того, даже простой английский лучник изображен способным на объективную оценку соперника: «Французы – тоже стоящий народ <…> Их рыцари и оруженосцы... во всех отношениях не хуже наших, и я мог бы назвать многих из свиты Дюгесклена, которые в сражении с копьями не уступили бы лучшим воинам английской армии» [6, с. 72]. М. В. Цветкова пишет, что «родная земля ассоциируется в английском языке с домом... Это подтверждается многочисленными пословицами, крылатыми выражениями: «Home, sweet home», «East or West, home is best», «An Englishman’s home is his castle» и т. п. » [3, с. 167]. Поэтому для писателя таковые характеристики были имманентными, изначально заложенными в образах персонажей. Положенный в основу изображения принцип контраста, действующий на уровне пространственного разделения и на уровне национальных концептосфер, выполняет важную идейно-художественную функцию в произведении. С его помощью автор реализует внутреннюю потребность показать гордость своей страной. Артур Конан Дойл гордился «своим патриотизмом и всем тем, что сделало Англию великой» [9, с. 90]. Поэтому наряду со стремлением автора к объективной оценке национальных особенностей в романе очевиден и субъективный взгляд, обусловленный национальной принадлежностью писателя. Единственным изъяном «благородного и великодушного характера» [6, с. 187] английского короля автор считает его приступы ярости, тогда как его мечты о том, чтобы «английское знамя развевалось над Масличной горой, а лилии и львы осеня- 150 ли Святой град» [6, с. 222] – вопросом чести и доблести. А в предсказании леди Тифен слышны отзвуки викторианской эпохи: «Весь мир отдан им… Я переношусь за моря, куда человек еще никогда не плавал, и я вижу огромную страну под другими звездами и чужое небо, и все-таки это Англия. Где только ее сыны не побывали! Чего только они не совершали! Ее флаг вмерз в лед. Ее флаг обожжен солнцем. Она лежит за другими землями, и ее тень осеняет моря» [6, с. 281]. Таким образом, «свое», английское, в романе интерпретируется с помощью бытовых пространственных образов, обладающих характеристиками домашнего уюта, душевной теплоты. «Свое» приближается и осмысливается более всего на фоне «чужого», французского. Отсутствие бытовых пространственных образов в чужой стране иллюстрирует отношение героев-англичан к своей стране, как к дому. Это вполне закономерно, так как Артур Конан Дойл был человеком, сочетавшим в своем мировидении все основные константы английской национальной картины мира. 1. 2. 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. Зусман В.Г. // Межкультурная коммуникация. Н. Новгород, 2001. С. 242. Дойл А.К. Жизнь, полная приключений. М., 2001. С. 77. Цветкова М.В. // Межкультурная коммуникация. Н. Новгород, 2001. С. 163. Скотт В. Айвенго. М., 1985. С. 34. Быкова А.Ф. Рассказы из истории Англии. СПб., 1899. С. 30. Дойл А.К. Белый отряд. М., 1992. С. 41. Райцес В. И. // Дойл А.К. Сэр Найджел. Белый отряд. Л., 1992. С. 4. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 278. Карр Дж.Д. Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом. М., 2001. С. 87. Филюшкина С.Н. // Проблема национальных идентичностей в литературах Старого и Нового света: материалы Междунар. науч. конф. Мн., 2002. С. 14. Поступила в редакцию 25.10.2006 г.
