МАСЛИНА ГАЛИЛЕИ

2015
ВЕСТНИК НОВГОРОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№84
УДК 82-141
ТЕМА ПУТИ В ЦИКЛЕ СТИХОТВОРЕНИЙ С.М.СОЛОВЬЕВА «МАСЛИНА ГАЛИЛЕИ»
С.Н.Кошкина
THE THEME “WAY” IN A CYCLE OF POEMS BY S.M.SOLOVIEV “AN OLIVE FROM GALILEE”
S.N.Koshkina
Московский государственный областной университет, lana_motilkova@mail.ru
В статье прослеживается, как тема пути проявилась в цикле стихов поэта-младосимволиста С.М.Соловьева «Маслина
Галилеи», включенном в его книгу «Цветы и ладан».
Ключевые слова: Путь, Святое Евангелие, время, пространство, символ, природа, растение, Бог, Рай, любовь,
смирение, вечность, вера
The author of the article explores the theme “path” in a cycle of poems “An olive from Galilee” by Symbolist poet S.M.Soloviev
included into his book “Flowers and incense.”
Keywords: Way, the Holy Gospel, time, space, symbol, nature, plant, God, Heaven, love, humility, eternity, faith
Тема пути в лирике рубежа ХIХ—ХХ столетий
чаще всего связана была с проблемой выбора жизненных ориентиров. Слово «путь» включает в себя
весьма широкий диапазон значений: от механического передвижения до формирования мировоззрения и
способов осмысленной деятельности, базировавшейся на углубленном самопознании. Важность этой темы в творчестве А.Блока выявил Д.Е.Максимов в монографии «Поэзия и проза Ал.Блока». Максимов писал, что «путь А.Блока выделяется <…> скрытой в
нем мыслью о его сверхиндивидуальном значении…
И это <…> не только путь <…>, но и мысль о пути,
порождающая тему пути, одну из центральных и
важнейших у Блока» [1, с. 36]. Эту характеристику
исследователь относил и к наследию поэтов «блоковского круга»: «Мысль о духовном пути развития исключительно большое значение имела… для Андрея
Белого. Так же, как и Блок, он обращается к ней в
продолжение всей жизни…» [1, с. 33].
Главенствующую роль тема пути занимала и в
творчестве И.А.Бунина, декларативно не принимавшего новых течений в литературе. Его лирический
герой постоянно движется, перемещается в пространстве: «Скитаюсь я в степи свободной / Вдали от сел и
деревень…» [2, с. 24]; «Вся молодость моя — скитанья / Да радость одиноких дум!» [2, с. 24].
С.М.Соловьев в цикле «Маслина Галилеи» из
книги «Цветы и ладан» (1907) обращается к жизни и
деяниям Иисуса Христа, Пресвятой Девы, Марии Магдалины, апостола Иакова. Легко перемещаясь во времени и пространстве, автор объединяет разносюжетные
поэтические тексты сквозной темой пути.
В основу стихотворения «Святой путь» легли
факты из Евангелия от Матфея о бегстве семьи Ио-
103
2015
ВЕСТНИК НОВГОРОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№84
начале стихотворения: «В последний раз теперь Он
шел в Иерусалим: / Он шел, да сбудется писание пророка» [3, с. 17]. Повествование в стихотворении ведется от лица лирического героя, который внимательно следит за цветовыми деталями: «Дрожали на
песке отливы багреца; / Был запад облечен в торжественную ризу, / И отблеск заревой с высокого зубца /
Спускался медленно по белому карнизу» [3, с. 17].
Окружающая природа предвещает через световые и
цветовые символы то, чему надлежало быть. Герой в
окружающей природе видит недобрые предзнаменования. Багрец (багряный, красный цвет) символизирует кровь. Риза, в которую облечен закат на западе,
тоже красная. Такого цвета облачения надеваются
служителями церкви в дни памяти святых мучеников.
Иисус Христос безусловно знает о своей мученической кончине, но, в отличие от свидетеля казни,
спокоен, покорен «голосу отеческих велений». Его
взору предстоят «дорогие места»: «стен высокие уступы», «громады мрамора», «горделивых стен немая
высота» [3, с. 17], — но на этот раз Иерусалим выглядит чужим и холодным. Пройдет совсем немного
времени, и восторженное «Осанна» Сыну Божьему
сменится жестоким и беспощадным «распни, распни
Его!». Окружающая природа будто бы желает оттянуть приближение этого страшного события: «А ночь
все медлила, и тихо вечер гас, / Сгущая по стенам
причудливые тени» [3, с. 17]. Ночь здесь выступает
символом вероломства, греха, неверия и злобы людей, замысливших жестокое убийство.
Эмоциональный фон стихотворения, его структура резко меняются. Строка становится короче, интонация надрывнее. Лирический герой стремится осветить человеческие чувства Спасителя, волнения от
нахлынувших мыслей о прошлом: «Вспомнил он, /
вспомнил тогда / Детства забытого лета: / Милые
сердцу года, / Домик родной Назарета» [3, с. 17]. Иисус рос там как обычный ребенок, играл с матерью,
радовался, шалил, смеялся: «К матери мальчик бежит,
/ На спину влез к ней украдкой, / Звонко смеется, шалит / Платья широкого складкой» [3, с. 14]. В минуты
печального шествия Он вспоминает, что когда-то давно уже шел в Иерусалим этой дорогой: «Вспомнил, как
в детстве сюда / Шли они на богомолье / Всею семьей…» [3, с. 18]. Путь святого семейства пролегал среди
растений. Герою важно остановить внимание читателя
на красоте окружающего пейзажа: «Фиг зеленеют плоды, / Скрытые лиственной кущей. / Рощи, холмы и
сады — Радостный мир и цветущий» [3, с. 19]. Чем
дальше Иисус Христос уходил от «родного Назарета»,
тем «беднее и проще» становился пейзаж: «Здесь виноградников нет, / Тянутся горы, белея» [3, с. 19].
Можно предположить, что образы деревьев в
поэзии С.М.Соловьева, как и у его дяди философа
Владимира Соловьева символизируют связь земного
и небесного. «В растении свет и материя вступают в
прочное, неразрывное сочетание, впервые проникают
друг в друга, становятся одной неделимой жизнью, и
эта жизнь поднимает кверху земную стихию, заставляет ее тянуться к небу, к солнцу.…» [4, с. 37].
В Иудее «ветви засохших дерев / Вьются как
черные змеи» [3, с. 19], а синие небеса (символ Бога)
сифа Обручника в Египет, чтобы уберечь младенца
Иисуса от слуг царя Ирода. Стихотворение начинается с завершения трудного, долгого пути святого Семейства: «Вот кувшин последний выпит, / Хлеб давно
иссяк в кульке. / Дряхлый тайнами Египет / Смутно
брезжит вдалеке» [3, c. 13]. Опасность миновала, поэтому душа Марии исполнена умиротворения, нежности к Богомладенцу: «Смотрит девушка любовно /
Сыну в сонное лицо» [3, с. 13]. Спокойна не только
Мать, но и Дитя: «Тихий мальчик, сон лелея, / Пьет
святое молоко» [3, с. 13]. И ослик под ними «ступает
ровно».
Путь семьи святого Иосифа показан через восприятие лирического героя. В Священном Писании
рассказ об этом событии чрезвычайно краток. Герой
дополняет его различными деталями. Его внимательный взгляд подмечает и красоту окружающей ночной
природы («Тает звездное кольцо», [3, с. 13]), и неторопливый, убаюкивающий шаг ослика («Ослик зыблет колыбель», [3, с. 13]). Поэт достигает эффекта
сопричастности событиям, оживляет их для читателя.
Стираются границы времени, объединяются прошлое
и настоящее.
Открывающаяся взору беженцев панорама
включает образы звездного неба, гор: «Села реже, /
Горы диче» [3, с. 13]. Лирический герой, оставляя
Святую Мать с Сыном, вмиг оказывается «за дальними горами», где «над детьми стенает в Раме / Матерь
древняя Рахиль» [3, с. 13]. В эти дни Вифлееме по
приказу Ирода уже совершаются кровавые злодеяния:
«И солдаты в селах рыщут, / Все пороги обагря. / Ненасытно, жадно ищут / Иудейского царя» [3, с. 13].
Глагол «рыщут» лишает убийц человеческого облика,
делает их звероподобными.
Данный евангельский сюжет лег также в основу стихотворения И.А.Бунина «Бегство в Египет»
(1915). Но реализован он иначе. Уже в названиях отчетливо видна разница: «Святой путь» и — «Бегство
в Египет». Хотя у Бунина над Богородицей «стлалось
в небе Божье Полотенце, / Чтобы ей не сбиться, не
плутать» [2, с. 296], путь Её тяжел, страшен и опасен.
Она вынуждена быстро «бежать по лесам», «куньей
шубкой запахнув младенца»: «Холодна, морозна ночь
была, / Дива дивьи в эту ночь творились: / Волчьи
очи зеленью дымились…» [2, с. 296].
Лирический герой Соловьева указывает на величие пути Господа и Богоматери. Возвращаясь из-за
дальних гор, он неторопливо передвигается рядом с
Марией и Младенцем. Утром они приходят: «Дряхлый тайнами Египет / Принял девственную мать» [3,
с. 14]. Образ солнца в финале является не просто провозвестником нового дня, но и символом Бога. В
Евангелии от Матфея написано: «…сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из
Египта воззвал Я Сына Моего» (Мтф. 2:15). Божья
воля исполнилась, Мария и Её Сын остались сохраненными.
Отчетливо развернута тема духовного пути в
стихотворении С.Соловьева «Перед Иерусалимом».
Оно посвящено преддверию страданий Иисуса Христа, понесенных ради спасения рода человеческого.
Поэту удается передать атмосферу торжественности в
104
2015
ВЕСТНИК НОВГОРОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№84
рассвете Петр понимает, что остался один: «Где Иоанн и где Иаков? / Где все?». Отрекшись от Спасителя, он трагически осознает себя вне пути к жизни
вечной: «Он вышел», но Бога нет — «даль пуста» [3,
с. 23].
Образы «пустой дали» возникают и в других
стихотворениях С.М.Соловьева. Например, в стихотворении «Пресвятая Дева и Бернард», рассказывающем о чудесном явлении монаху Пресвятой Богородицы. Она исчезает так же быстро, как и появляется,
оставляя в душе героя разочарование от мимолетности встречи: «Никого. Только золотом блещет / На
закате пустая даль» [3, с. 30]. А.Блок в стихотворении
«Шли на приступ. Прямо в грудь…» определил образ
дали страшным эпитетом — «кровавая»: «Высоко
пылает ярость, / Даль кровавая пуста…» [5].
С.К.Маковский объединил поэтов, писателей,
живописцев, композиторов эпохи рубежа веков
«культурным подъемом» в общей для всех атмосфере, мятежной, богоищущей, бредящей красотой» [6].
Взоры многих поэтов Серебряного века устремлены в
небо, в лазурную высь и даль. В.С. Соловьев: «Взгляни, как ширь небес прозрачна и бледна…» [7, с.22];
«Покинут и один, в чужой земле брожу я, / С тоской
по небу родины моей» [7, с. 21]. В. Брюсов: «Меня
зовет к безвестным высям / В горах поющая весна…»
[8, с.9]; «…как река стремится к устью, / К безбрежной дали я стремлюсь» [8, с. 79]. А. Блок: «Молча
свяжем вместе руки, / Отлетим в лазурь» [5, с. 80];
«Забыл я зимние теснины / И вижу голубую даль». [5,
с. 56]. И у И.А.Бунина (казалось бы, далекого от символистов) можно заметить сходные картины: «На
высоте, где небеса так сини…» [2, с. 387]; «Там в
горнем свете стали горы / Из розоватых облаков, /
Там град и райские соборы…» [2, с. 386].
В стихотворении «Родные страны» С.Соловьева раскрывается душа лирического героя, вовлекающего читателя в паломнические настроения. Оно
начинается с вопросительного обращения к читателю: «Видел ты эти блаженные долы?» Сам он созерцал реалии этих стран, их пейзажные приметы включены в вопрос: «Бледных фиалок луга. / Дымные сосны, янтарные смолы, / В горних пределах снега? /
Нежные розы — закатные светы, / Серые камни, раздолье пещер, / Там, где ласкают святые аскеты / Руки
им лижущих кротких пантер?» [3, с. 28]. Образы природы здесь многозначны и глубоко символичны. Так,
фиалка выступает символом смирения, добродетели и
скромности. Вечнозеленая сосна ассоциируется с
Древом Жизни, которое в христианском искусстве
указывает на вечную жизнь и Рай. Для поэта важно
показать не путь к Раю, а сам Рай. Здесь жизненная
дорога заканчивается и начинается вечность: «О, этих
стран неподвижные блески! / Вечно взлетают к вам
грезы земли…» [3, с. 28].
В цикле «Маслина Галилеи» встречаются и
стихотворения о современности. В.А.Скрипкина
справедливо отметила, что временные перемещения
служат «для утверждения мысли автора о неизменности и важности главных вопросов (веры, добра, красоты и т.д.) и одновременно о вечности самой жизни»
[9].
спят в «молочной дымке тумана». На этой земле в
Иерусалиме люди отвернутся от Иисуса Христа, от
Самого Бога. Стихотворение густо насыщено глаголами: «шел», «ступает», «идет», «текут», «движется»,
«едет», «вошёл» и др. Но это уже не просто дорога —
это сконцентрированный на иерусалимском отрезке
весь земной путь Спасителя. Поэту важно показать
полноту Его совершенной жизни. Скоро, совсем скоро он расстанется с ней, искупая грехи людей. Вечер
сменяется ночью, и лирический в отчаянии восклицает: «Гаснешь, темнеешь… прости / Ты, дорогая Вифания!». Скоро «на место лобное Он крест свой понесет…» [3, с. 20]. Мужество Спасителя восхищает
свидетеля.
Для С.М.Соловьева важно показать и ответное
движение людей ко Христу. Обратимся к стихотворению «Сестре». В основу его лег сюжет Евангелия о
Воскресении Сына Божия. Жены-мироносицы отправились ко гробу, в котором лежало Тело их Учителя,
чтобы еще раз увидеть Его и в последний раз Ему
послужить: «В рассветный час пошли мы двое, / Росу
стряхая с сонных трав, / Неся из смирны и алоя / Благоухающий состав» [3, с. 21]. Мироносицы «шли, не
думая о чуде», потому что в их памяти живы недавние ужасные события. Слова собеседницы, адресованные Марии Магдалине, отличаются особой проникновенностью. Обе женщины шли за Учителем до
конца и присутствовали на Голгофе во время казни:
«И так нам страшно вспомнить было / Его позор, и
смерть, и боль… / Как раны знойные омыла / Твоих
волос ночная смоль. / Как из Его ладоней гвозди / Ты,
тихо плача, извлекла, / Смотря на кровь, что, как из
гроздей, / Густыми каплями текла» [3, с. 24].
«Сестры» снова вместе идут ко Христу, зная,
что вход в пещеру закрыт тяжелым камнем. Идут,
потому что любят. И становятся свидетельницами
Чуда: «Вот и пещера. / Где Он? Пусто! / Кто взял
Его? О, кто, сестра?» [3, с. 25]. В первые секунды они
не понимают, что произошло. Темная пещера выглядит преображенной. Белый цвет, символизирующий
чистоту, святость, заполняет собой все благоухающее
пространство: «В пещере ? белые лучи. / Где труп?
где стража? где ограда? / Всё ? только белые цветы»
[3, с. 25]. Это уже не земля, а царство Небесное, которое открыто лишь любящим Его сердцам. «Ты возлюбила, встретишь ты!» ? за этими словами, ключевыми в стихотворении, отчетливо слышна одна из
главных заповедей христианства (Мтф. 22:37).
Темой пути к Богу проникнуты и многие другие стихотворения цикла «Маслина Галилеи», в частности стихотворения «Иаков», «Раба Христова»,
«Вечерняя молитва». Иногда герои, поскольку они
всего лишь люди, души которых искажены грехом
прародителей, теряют Его, сворачивают с верной дороги. Так, например, в стихотворении «Отречение»
С.Соловьев лирически отразил малодушный поступок апостола Петра: «К костру подсел он, руки грея. /
Лицо зажег багровый свет. / «И ты? сопутник Назарея? / И ты? из галилеян?» — «Нет» [3, с. 23]. Отрекшись от Учителя, Петр обезличивает себя. В стихотворении его ни разу не называют по имени («он подсел», «он вышел», «он вспомнил», «он заплакал»). На
105
2015
ВЕСТНИК НОВГОРОДСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА
№84
сит тяготы жизни, не отчаивается, не ожесточается:
«И ты — живой символ долготерпенья — струишь на
всех сиянье доброты» [3, с. 38]. Поэт называет ее «ангелом». Важно, что «среди страстей окружного кипенья», «в горниле бед» матушка сохранила «младенчески» чистую душу, твердость веры, любовь к Богу и
людям.
Для С.М.Соловьева истовое служение матушки
Богу, людям является примером, открывающим цель
и смысл жизненного пути: «Над гробом — мир, покой и тишина. / И каждый год трава могилы малой /
Родной любви слезой орошена» [3, с. 38]. Поэт подробно описывает место упокоения Рабы Христовой:
«Над насыпью, вовеки не увялый, / Цветет венок из
полевых цветов. / Фиалка синяя и розан алый» [3, с.
38]. Фиалка в данном стихотворении символизирует
добродетель и смирение, в стихотворениях с сюжетами из Святого Евангелия указывает на кротость
Божьей Матери и святых жен.
Завершая
разговор
о
цикле
стихов
С.М.Соловьева, можно сделать вывод, что тема пути
в его поэзии отражает мировоззрение глубоко верующего человека. С.Соловьев, предвидя обвинения
своей поэзии в «несовременности» говорил, что «такое обвинение весьма для [него] лестно» [3, с. 10].
В стихотворении «Храм» изображена реально
существовавшая церковь Рождества Богородицы в с.
Надовражино. Стихотворение начинается с ностальгического обращения: «Прими меня, родной, убогий
храм, / Где я искал и находил спасенье» [3, с. 35].
Эпитет «родной» говорит о том, что храм знаком с
детства, дорог его душе. Эпитет «убогий» свидетельствует, с одной стороны, о внешней некрасивости, а с
другой — символизирует жилище, приют Бога. Душа
лирического героя в общении с Создателем находила
отраду в начале жизненного пути: «Где я искал и находил спасенья», «Куда ребенком бегал по утрам / К
заутрене, в святое воскресенье» [3, с. 35]. Поэту важно передать трепетные, искренние чувства ребенка на
пути к храму: «Все в доме спят. Я тихо выйду вон, /
Взволнован весь, и полон опасенья, / Не опоздать бы»
[3, с. 35]. Дорога мальчика пролегает в сопровождении деревьев: «Спешу чрез лес, весенний и зеленый. /
Крестясь, всхожу на сумрачный амвон, / Едва лучом
янтарным окропленный» [3, с. 35]. Храм утопает в
зелени: «Глядят в окно и шепчут меж собой, / Прильнув к стеклу, березы, липы, клены» [3, с. 35]. Пространство расширяется, стираются границы, купол
уподобляется небу: «Как небеса синея, / Венчает своды купол голубой» [3, с. 35]. Память прочно хранит
детские впечатления: «кроткое» мерцание свечей в
храме, «истлевшую, тяжелую Минею», блеск меди
«закрытых царских врат». Герой Соловьева легко
перемещается из милого сердцу прошлого в настоящее: «Моей весны ненастная заря! / Как быстро ты
достигла половины, / Огнями зол, бушуя и горя. / Как
с высей гор бегущие лавины, / Так громы бед гремели
надо мной» [3, с. 36]. От «грома бед», от «сомнений и
утрат» — от опасных заблуждений спасает уже
взрослого человека тот Храм. Он очищает душу, возвращая ее в те времена, когда она «младенчески чиста
и безгрешна»: «Но детство вдруг, с улыбкою невинной, / Как весть, как зов отчизны неземной, / Ко мне
сошло из чистых поднебесий, / Чтоб утолить кровавой язвы зной» [3, с. 36].
В стихотворении «Раба Христова» идет речь об
Авдотье (Евдокии) Федоровне Любимовой, вдове
Степана Борисовича Любимова, бывшего священником Храма Рождества Богородицы в с. Надовражино.
Поэт отразил праведную жизнь матушки, ее путь ко
Христу, смирение, искреннюю любовь к людям и
Богу: «Смиренная служительница Бога! / Ясна душой, весь мир любила ты: / Твои глаза так ласково
смотрели / На небеса, деревья, на цветы» [3, с. 37].
Раба Христова умела радоваться красоте Божьего
мира: «Бывало, ты на ветхие ступени / Присядешь,
рада солнышку весны…» [3, с. 37].
С.М.Соловьеву важно не просто нарисовать
словесный портрет героини, но и проследить ее путь.
В стихах ощущается течение времени, которое передают бегущие по нему облака: «А небеса — прозрачны и ясны, / И облаков блуждающие лодки / По ним
бегут, как золотые сны» [3, с. 30]. И вот матушка —
уже пожилая женщина: «Я помню лик твой, старческий и кроткий…» [3, с. 30]. Не лицо, а лик, как у
иконы. Вверяя себя воле Божьей, она терпеливо сно-
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал.Блока. Л.: Советский
писатель, 1975. 552 с.
Бунин И.А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Московский рабочий,
1993. Т. 1. 540 с.
Соловьев С.М. Собрание стихотворений. М.: Водолей
Publishers, 2007. С. 13.
Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. М.: Искусство, 1991. С. 37.
Блок А. Стихотворения и поэмы. М.: Правда, 1978. С.
102.
Маковский С. На Парнасе Серебряного века. Мюнхен,
1962. С. 11.
Соловьев В.С. Избранное: Поэзия; Проза; Письма /
Вступ. ст. В.Макарова. М.: ТЕРРА — Книжный клуб,
2009. С 22.
Брюсов В.Я. Лирика. Минск: Харвест, 1999. C. 9.
Скрипкина В.А. Сергей Михайлович Соловьев. Духовные искания. Эволюция творчества. М., 2004. С. 98.
References
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
106
Maksimov D.E. Poezija i proza Al. Bloka. [Poetry and prose
by Al. Blok.] Leningrad, Sovetskij pisatel Publ., 1975, 552 p.
Bunin I.A. Сoll. works in 8 vols. Vol. 1, Moscow, Moskovskij rabochij Publ., 1993, 540 p.
Solov`ev S.M. A collection of poems. Moscow, Vodolej
Publ., 2007, p. 13.
Solov`ev V.S. Filosofija iskusstva i literaturnaja kritika [Philosophy of art and literary criticism]. Moscow, Iskusstvo,
1991, p. 37.
Blok A. Verses and poems. Moscow, Pravda, 1978, p. 102.
Makovskij S. Na Parnase Serebrianogo veka. [On the Parnassus of the Silver age]. Munnich, 1962, p. 11.
Solov`ev V.S. Izbrannoe: poezija; proza; pis`ma [Selected
works: poetry; prose; letters]. Moscow, TERRA — Knizhny`i` club Publ., 2009, p. 22.
Briusov V.Ia. Lyrics. Minsk, Harvest Publ., 1999, p. 9.
Skripkina V.A. Sergey Mihajlovich Solov`ev. Duhovnyje iskanija. Evoliutcija tvorchestva. [Sergei Mikhailovich Soloviev. Spiritual quest. The evolution of creativity]. Moscow,
2004, p. 98.