Фантастические рассказы и повесть
реклама
Адрес для контактов с автором: Email: [email protected] Александр Лаптев БЛАГАЯ ВЕСТЬ Фантастические рассказы и повесть Дизайн обложки И. Н. Граве Корректор С. И. Зянкина Оригиналмакет А. Б. Левкина Издательскополиграфическая фирма «Реноме» ISBN 9785989470532 9 785989 470532 Подписано в печать 27.04.2007. Формат 70×1001/32. Печать офсетная. Усл. печ. л. 13. Тираж 3000 экз. Заказ № 039. Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии издательскополиграфической фирмы «Реноме» (ИП Генкин А. Д.), 192007, СанктПетербург, наб. Обводного канала, д. 40. Тел./факс (812) 7660566. Email: [email protected] www.renomespb.ru 320 СанктПетербург 2007 1 УДК 821.161.132 ББК 84(2Рос=Рус)644 Л24 Л24 Лаптев А. Благая весть : фантастические рассказы и повесть / Александр Лаптев. — СПб. : Реноме, 2007. — 320 с. Безумие капитана Блейка. Рассказ ................................. 3 Прыжок в неизвестность. Рассказ ................................. 43 ISBN 9785989470532 По единодушному признанию критиков, произведе ния А. Лаптева читаются на одном дыхании. Его расска зы написаны ясным языком, они психологически точны, увлекательны и окрашены тонким юмором. Автор явля ется ярким представителем фантастического реализма. Безудержный полёт фантазии не мешает ему быть досто верным и убедительным. Каждый рассказ заключает в себе глубоко оптимистичный посыл и наталкивает на серьёз ные размышления, поддерживает веру в человека, в его несокрушимую силу и высокую миссию во Вселенной. Тайна женской души. Рассказ ....................................... 73 УДК 821.161.132 ББК 84(2Рос=Рус)644 Благая весть. Повесть ............................................... 221 ISBN 9785989470532 2 СОДЕРЖАНИЕ Последний полицейский. Рассказ ................................. 91 Непобедимый. Рассказ .............................................. 105 Нечто. Рассказ ......................................................... 139 Последняя сексуальная революция. Рассказ ................ 177 Приключение. Рассказ .............................................. 189 Дежа вю. Рассказ ..................................................... 204 © А. Лаптев, 2007 319 не узнаю. Узнают другие — те, которые придут после нас. Эволюцию нельзя остановить. Она как река, кото рая всё равно куданибудь потечёт, какие ни возводи пе ред ней преграды. Человеческое любопытство никогда не будет до конца утолено. Рано или поздно, люди со вершат то, от чего отказался я. Они будут умнее, лучше нас. Они будут смелее. Наконец, благороднее. И они пе реступят последнюю черту. Жаль, что я этого не увижу. Теперь мне на самом деле этого жаль. Я испытываю тос ку. Тоска моя усиливается с каждой минутой. Боюсь, что я не смогу решиться на последний шаг. Но это уже бу дет полным бесчестием. Я должен это сделать. Тогда, быть может, я не буду так казнить себя. Я найду успо коение на тихом острове, среди вечного солнца, ласко вых волн и вечного лета. Вот только страшно, о, если бы вы знали, как мне страшно об этом думать — а если она никогда больше не придёт ко мне? Мой ангел, моя боги ня, моя возлюбленная, та самая, которую я уничтожил собственными руками. Пускай тебя никогда больше не будет, но ты живёшь в моём сердце. Я иду... 318 БЕЗУМИЕ КАПИТАНА БЛЕЙКА рассказ –Н у и что мы теперь будем делать?.. В рубке управления воцарилась тишина. Взгляды были устремлены на капитана — вчерашнего выпускника кос мической академии, и взгляды эти не сулили капитану ничего хорошего. Тонкие губы его были плотно сжаты, пальцы рук едва заметно дрожали, он безуспешно ста рался скрыть растерянность. Слишком тяжкий груз вдруг обрушился на его плечи. Это был его первый сверхдаль ний полёт. — Что же вы молчите, капитан? Мы доверили вам свои жизни, отправились чёрт знает куда, а теперь вы стоите перед нами и хлопаете глазами. Блейк посмотрел в лицо первому помощнику — по мощнику, которому было уже далеко за сорок и который бороздил космическое пространство в те далёкие годы, когда он сам под стол пешком ходил. — Успокойтесь, — заговорил он примирительно. — Не надо горячиться. Мы сбились с курса. Это ничего. Я рассчитаю поправку и введу данные в компьютер. Толь ко не надо паниковать. 3 — Паниковать? — Лицо у помощника насмешливо вытянулось. — Да ты ещё не видел настоящей паники. Чего ты медлишь? Действуй, спасай свою команду! Блейк хотел достойно ответить зарвавшемуся по мощнику, но горло его предательски сжалось, и он по спешно отвернулся, чтобы не выдать слабости. Ничего утешительного капитан сказать не мог. Они безнадёжно заблудились в безбрежных просторах космоса. Но не это самое плохое — самого плохого ещё никто не знал. У них не осталось нейтронного топлива для выполнения про цедуры трансгрессии. А на обычной реактивной тяге они будут лететь до Земли миллиарды лет. Это знание тяж ким грузом легло ему на душу — именно ему, вчерашне му курсанту, а не комунибудь другому. И теперь он дол жен выдерживать и груз этого знания, и обидные упрёки, при этом следовало вести себя достойно, так, как его учи ли в Академии. — В общем, так. Капитан решительно повернулся к подчинённым. За глянул каждому в глаза: потерявшему чувство меры по мощнику, вечно погружённому в свои мысли исследова телю, безразличному ко всему инженеру, тридцатилетней красавице Елене, исполнявшей на корабле должности психолога и врача. Всё это были асы своего дела, гораз до опытнее и старше его. Даже Елена смотрела на него холодно и строго. В свои тридцать она казалась Блейку богиней — такой же недостижимой и прекрасной. И вот она смотрит на него таким осуждающим взглядом, что в груди холодеет, хочется куданибудь спрятаться. Но куда 4 без устали гнали воздух — но всё это больше ничему не служило. Было такое впечатление, что искусствен ный интеллект выхолостили. Он был нежизнеспособен, больше не мог создавать жизнь, искусственный разум. Чем дольше это длилось, тем сильнее разрасталась паника. И тем спокойнее я себя чувствовал. Я не мог объяснить произошедшего, но был уверен, что это моих рук дело. Суматоха продолжалась целую неделю. Назначили нового директора, полетели головы. А сегодня мне объ явили о том, что моё сотрудничество с институтом за канчивается, при этом выразили удивление, почему я до сих пор нахожусь здесь. До завтрашнего утра я должен освободить помещение. Я едва упросил, чтобы меня не выкинули сразу. Что ж, наступают новые времена. Всё это и моих рук дело. Я заканчиваю свой рассказ. Через несколько минут я поставлю себе смертельную инъекцию. Но весь я не умру. Меня ждёт новая жизнь — на моём волшебном острове. На этот раз мне никто не помешает. Нетрудно сделать так, чтобы никто никогда не нашёл дорогу в мою реальность. Не знаю, что меня там ждёт. Может быть, рай. А может, совсем наоборот. Я стал смутно припоминать слова девушки о бессмертии. Сама она каждую ночь является мне во сне. Глупо, конечно. Но, кажется, я её всётаки люблю. Этого нельзя объяснить. На самом деле, впервые в жизни я повстречал суперсущество и сам же его уничтожил. Я испугался. Возможно, она была права во всём, что касается наших недостатков. Я об этом уже 317 Несколько секунд он смотрел на меня, потом плюнул на пол и отвернулся. Ответить он и не подумал. Но меня, кажется, перестали подозревать. В самом деле, что я мог сделать с таким огромным комплексом, если не имел к нему доступа, а мой компьютер имел низший пользо вательский статус. В моём компьютере не нашли ров ным счётом ничего подозрительного, даже обычных игр. Глупцы! Причина их беспокойства находилась у них под носом. Мой импульсгенератор. Они, правда, поинте ресовались: — А это что за динозавр? — Опытная установка. Задание директора. — Зачем собрали? — Я сам толком не знаю. Есть документация, хоти те — прочитайте. Установка ещё не готова, не успели закончить. Интерес к ней сразу же пропал. Впрочем, если бы они лазили по ней с микроскопом, всё равно ничего бы не поняли, так же как не понимал её я — человек, со бравший её своими руками. Из дальнейших разговоров я узнал поразительную новость: оказывается, все виды искусственной реаль ности подверглись... я не сразу расслышал, лишь с тре тьего раза разобрал это слово — «деперсонализации»! Из всех искусственных миров исчезли живые существа, осталась лишь голая оболочка, антураж, тот самый, с ко торого моделирование начиналось много лет назад. Вы числительный комплекс работал попрежнему, машины шумели, процессоры потребляли энергию, вентиляторы 316 спрячешься на космическом корабле, в этой скорлупке, затерянной среди ледяной пустоты, в которой глохнут звуки и чувства, и цепенеет сердце. Пересилив себя, капитан заговорил: — Я обращаюсь к вам не как руководитель, а как че ловек, попавший вместе с вами в непредвиденную си туацию. Раздался смешок, но Блейк сделал вид, что не заме тил этого. — В навигационной системе произошёл сбой, — про должил он твёрже. — И это не моя вина. Так иногда слу чается с автоматикой — вы знаете об этом не хуже меня. Мы оказались совсем не там, где должны были оказаться. Я ещё раз говорю: это не повод для паники и для вза имных упрёков. Я предлагаю вам — не приказываю! — а предлагаю погрузиться в анабиоз. Я сделаю расчёт и задам компьютеру программу возвращения на Землю. После этого я присоединюсь к вам. Мы все проснёмся одновременно, когда уже будем в Солнечной системе. Вот и всё. — Хорошенькое дело — анабиоз! — проворчал об лысевший раньше срока бортинженер. — Никакого здо ровья не хватит каждый раз погружаться. У меня уже половина волос выпала от вашего анабиоза. Все невольно заулыбались. Капитан незаметно пере вёл дух. — Что поделаешь, — произнёс он с лёгкой усмеш кой. — Когда мы вернёмся домой, пройдёте восстано вительный курс за счёт компании. Совершите круиз на 5 средиземноморскую возвышенность. Будете там дышать целебным морским воздухом, принимать солнечные ван ны, и никакого анабиоза и синтетических продуктов. — Капитан держался всё увереннее. Обвёл всех взглядом, задержался чуть дольше на Елене и провозгласил: — Каждый из вас получит шестимесячный отпуск и пройдёт за счёт компании оздоровительный курс. Это я вам обещаю. Есть вопросы? Вопросов не последовало. Только Елена продолжа ла недоверчиво смотреть на него, чуть наклонив голову и прищурив глаза. Чтото ей не нравилось в поведении капитана, в его интонациях, в сказанных словах. Если всё так просто — отчего это напряжение, эти внезапные пе ремены настроения? Блейк не производил впечатления малодушного человека. Ну конечно: молод, горяч, не опытен, пытается понравиться ей — и не без успеха. Но в этой конкретной ситуации Блейк совсем ей не нравил ся. Её так и подмывало решительно встать и потребовать объяснений. Почему прежде безотказная автоматика дала сбой? Зачем понадобилось их всех будить, и что, в конце концов, означает эта его растерянность? Но она обострённым чутьём понимала: ситуация может выйти изпод контроля. Люди чрезмерно возбуждены, плюс усталость от многомесячного полёта. В глубоком космосе всякое бывает. И она промолчала. Можно поговорить и после, наедине. Капитан не откажется — в этом она была уверена. Поэтому она с равнодушным видом под нялась со своего места и вместе со всеми отправилась го товиться к погружению в холодный сон. Процедура и в 6 рас, прошёлся вдоль стен и вышел наружу. Я вдруг ощу тил внутри себя пустоту. Словно из меня выкачали воз дух, вынули душу из груди, и не стало чегото такого, что согревает и не даёт отчаяться. Я ощутил пронзительное одиночество. Всё мне вдруг показалось здесь чужим — деревья, цветы и даже солнце. Правда, оставалась ещё слабая надежда, что девушка появится, но в глубине души я понимал, что больше никогда не увижу её. Лишь теперь я понял, как много она для меня значила. Весь день и вечер я ходил по острову, заходил в море, словно проверяя его реальность. Углублялся в чащу, срывал плоды. Когда стемнело, вернулся в хижину и лёг на по стель из травы. Долго слушал шелест травы на крыше, шум деревьев, пока не уснул. Пробуждение было безрадостным. Меня довольно бесцеремонно растолкали, потребовали объяснений. Я сперва не мог ничего понять. Пока я был на острове, в лабораторию зашли посторонние люди, прервали се анс, стали копаться в компьютере. Они ничего не объяс няли, но догадаться было несложно. Они искали вирус. Как только я понял это, сразу успокоился. — Ну что, доигрался? — спросил один. — В каком смысле? — ответил я, сделав невинное лицо. Сотрудник подступил ко мне. — Отвечай, что ты сделал с системой! Я снисходительно посмотрел на него. Возмущение моё было искренним. — Я сделал? А что случилосьто? 315 мигало аварийное освещение; все лифты уже работали, но пользоваться ими никому не разрешалось. Я прошёл ся по коридору из конца в конец, но так и не смог ничего добиться. Попробовал связаться по видеофону с кем нибудь из руководства, но от меня лишь досадливо отма хивались. Немного поразмыслив, я решился на отчаян ный шаг. Ничего другого не оставалось. Я загрузил свой вычислитель и подключился к псевдореальности. Оказавшись на острове, на знакомом берегу, я дол го присматривался, стараясь увидеть чтонибудь осо бенное. Но всё было как обычно: море, песок, буйная растительность. Так же летали птицы над морем, и в густой чаще висели сочные плоды, дул ветерок, наве вая прохладу и пряные запахи... Не видно было лишь девушки. Я стоял долго, полчаса или час — девушка так и не появилась. Обиделась? Не хочет видеть? Но ей проще было вовсе меня сюда не пускать. И даже ещё проще — она могла уничтожить эту реальность. Что ей стоило? Я всё стоял, не зная, на что решиться. Вертел голо вой, всматривался в далёкие волны, словно пытаясь там чтонибудь увидеть. Потом понял глупость своего пове дения и тогда двинулся прямо к хижине. Я много раз ходил по этой тропинке, знал её наизусть. Заблудиться было невозможно. Я и не заблудился. Хижина была на месте, но никто из неё не вышел. Я вошёл внутрь на гнувшись. С минуту привыкал к темноте, одновременно чувствуя, как по коже ползут мурашки. Я уже знал — в хижине никого нет. Я зачемто поднял травяной мат 314 самом деле очень неприятная. Но ничего не подела ешь — выбора у них не было. Вскоре все разошлись по своим каютам. И даже ка питан, вместо того чтобы засесть за бортовой компьютер, отправился к себе, распечатал упаковку тонизирующего напитка и, как был в командирской форме и ботинках, растянулся на своей аккуратно заправленной постели. Думать ни о чём не хотелось, а хотелось крепко зажму риться, забыться, потом вдруг очнуться и узнать, что всё хорошо, автоматика работает нормально и корабль при ближается к Земле. Вот она, родная, величественно плы вёт в чёрной пустоте, медленно проворачиваясь, излучая мягкое голубоватое свечение, переходящее по краям в насыщенные багровые и фиолетовые тона. На Земле тебя ждут восхищённые взгляды приятелей и сдержанные по хвалы отцовкомандиров, повышение по службе, новые рейсы к далёким звёздным мирам и Елена — прекрасная Елена! Быть может, тогда он решится сказать ей о своих чувствах, а она скажет о своих... Капитан вздрогнул и рывком поднялся с постели. Ему показалось, что ктото смотрит на него. Быстро прошёл к двери, замер на се кунду, затем рывком распахнул дверь... На пороге стояла Елена. Она отшатнулась в первую секунду, но тут же овладела собой. — Я искала вас, думала, что вы в операционном зале. Нам нужно поговорить. Можно я зайду? — Да, конечно, — Блейк почувствовал, как лицо про тив воли заливается краской, и поспешно отвернулся. — Пожалуйста, проходите. Только у меня не прибрано. 7 — Ничего, — сказала Елена, — меня этим не испуга ешь. — И уверенно шагнула за порог. Не так представлял себе юный капитан их первый раз говор наедине, но жизнь преподносит иногда неприятные сюрпризы. Блейк начинал уже к этому привыкать. Елена царственно уселась прямо на кровать, словно подчёркивая, что разговор у них будет неофициальный. Она отдавала отчёт в неотразимости своей красоты, от ко торой у неё было столько головной боли и проблем. И всё же этот юноша оставался для неё загадкой. Да, она ви дела, что он влюблён в неё, но и чувствовала внутри него невидимую черту, переступить которую была не в силах. Это был понастоящему сильный характер — пока ещё не развитый, незакалённый, но уже ясно различимый. Разли чали его, конечно же, не все. Помощник капитана, напри мер, почти открыто называл его выскочкой. Но ему извини тельно — чтобы почувствовать возвышенную душу, нужно самому иметь соответствующий душевный строй. А может быть, всё объяснялось проще: сама того не сознавая, Еле на увлеклась этим юношей. Если бы она встретила его рань ше, то, быть может, её жизнь сложилась иначе. Она не по летела бы в глубокий космос, а жила теперь на Земле, под ласковым солнцем и голубым небом, дышала воздухом, на поённым степными ароматами, растила детей... — Итак, — произнесла она, глядя Блейку в глаза и вкладывая в этот взгляд нечто особенное. — Я жду объ яснений. Блейк поднял брови и усмехнулся. Как он ни крепил ся, но его покоробил этот тон. 8 стояло проверить его действие. Я решил не откладывать. Всё равно я уже не уснул бы... Без всякой цели я про шёлся по всем помещениям, остановился возле крана и напился холодной воды. Вода не освежала. Внутри раз горался жар. Я чувствовал, что теряю контроль над со бой. И тогда я перестал медлить. Решительно подошёл к агрегату и нажал на чёрную кнопку на пульте. В ту же се кунду в лаборатории погас свет и стало тихо. С минуту я стоял, напряжённо вслушиваясь и не зная, что пред принять. Скорее всего, сгорел автомат защиты. Я напра вился к щитку, но, проходя мимо двери, внезапно оста новился. Входная дверь была приоткрыта, это означало, что обесточился весь этаж. Я осторожно выглянул. В ко ридоре было непривычно тихо — не работали кондици онеры. Я двинулся на ощупь вдоль стены. Добрался до лифта и безуспешно давил на кнопку вызова, пока не сообразил, что это бесполезно. Тут я задумался: куда я иду? Чего ищу среди ночи? Свет утром отремонтируют, пустят лифты. Тогда и покатаюсь, если будет такое жела ние. И ещё я вспомнил, что в этом здании нет обычных лестниц. Мне ничего не оставалось, как вернуться в ла бораторию. Пошатываясь от усталости, я добрался до постели и упал на неё без сил. В ту же секунду меня за качало, и я умчался в страну сновидений. А утром — новое известие. Ночью умер директор института, тот самый семидесятипятилетний старик. Он был подключён к системе, и чтото там случилось, никто толком ничего не знал — у директора не выдержало сердце. По коридорам бегали сотрудники, тревожно 313 машинным залом, и мне оставалось нацелить излуча тель точно в пол, даже сильно не заботясь о том, попа дёт ли пучок на вычислительный комплекс или захва тит чтонибудь помимо этого. Импульс должен пройти сквозь землю и выйти на другой стороне земного шара посреди Тихого океана. Если и попадёт в него несколь ко человек — не страшно. Рыбы, понятное дело, не в счёт. Мои помощники ни о чём не спрашивали — они вовсе ничего не понимали. Я выглядел беззаботным, хотя на душе было тревожно. Я не представлял, чем всё это кончится. Возможно, что ничем. В таком случае, мне пришлось бы выполнить указание системы. Или это сделал бы ктонибудь другой. Но о подобной перспек тиве я старался не думать. Через три дня всё было готово. Работали до поздней ночи, до часу, до двух. Наконец в половине третьего за крутили последние гайки, подключили фидеры и уста новили излучатель. Он стоял вверх ногами, раструбом на полу. И никто этому не удивлялся. Я дождался, когда все уйдут, затем закрылся на замок. Ещё раз обошёл всё сооружение. Выглядело оно внушительно — высотой около трёх метров, закованное в броню, опоясанное пневмопроводами, запутавшееся в разноцветных про водах... Я в самом деле не знал, что там находится внут ри. Да и зачем это? Ведь не знаем же мы, что находится в нашей черепной коробке! Какоето желе, подрагива ющее при ходьбе. Но то ли оно, чем кажется? Точно так же то, что было внутри агрегата, не было тем, чем каза лось — грудой проводов и оборудования. Мне пред 312 — Вы меня не поняли, — сразу смягчилась Елена. — Я просто хотела уточнить некоторые детали. Мне показа лось, что вы не всё сказали нам сегодня. — Я не всё сказал? С чего вы взяли? — Блейк легко поднялся и прошёл к столу. Взял упаковку напитка, слов но бы прикидывая на вес. — Хотите сока? С витаминами! Женщина пристально смотрела на него. — Вы сегодня утром были сильно расстроены. Пы тались неумело скрыть свои чувства. Не знаю насчёт ос тальных, но я всё время чувствовала фальшь в вашем поведении, в том, что вы говорили. Не забывайте, что я психолог. Я хочу вам помочь, если, конечно, это для вас чтонибудь значит. Блейк вздрогнул. Ему почудился призыв в этих словах, сказанных тихим и проникновенным голосом — таким голосом, которым умеют говорить лишь очень красивые, царственные особы. Ещё секунда, пожатие руки, какой нибудь жест — и он бы сдался. Но Елена сидела не ше лохнувшись, и он вдруг подумал, что всё это игра, элемент той самой психологии, о которой она сама только что ска зала. Он сделал большой глоток из стакана и, глухо каш лянув, произнёс: — Спасибо, конечно, за желание помочь... При дру гих обстоятельствах мы, возможно, поговорили бы иначе. Но теперь извините, мне нечего вам сказать. Елена на секунду перестала дышать. Она не ожида ла ничего подобного. Прищурившись, смотрела на чело века, проявившего такую неожиданную твёрдость. Это не могло её не задевать, ни как женщину, ни как профес 9 сионального психолога. В самом деле, она недооценила этого мальчика. Всётаки космическая академия что нибудь да значит — та самая академия, куда она так и не смогла поступить, несмотря на все свои потрясающие достоинства, которыми она изредка пользовалась. А это му мальчику доверили такой сложный рейс... — Очень жаль. Елена повернулась и вышла из каюты, направилась вдоль зелёной светящейся линии, уводящей в даль изги бающегося коридора. Бёдра её плавно покачивались в такт шагам, копна каштановых волос густым облаком по крывала голову и плечи. Блейку стоило больших усилий не окликнуть её. Подождав, пока она скроется из виду, он зашёл в свою каюту и плотно закрыл дверь. Истинную причину такой неучтивости прекрасная Елена так никогда и не узнала. На следующий день началась штатная процедура под готовки к погружению экипажа в анабиоз. Всё было как обычно. С утра — лёгкий завтрак, затем сканирование на голографической установке, функциональная диагнос тика и ещё ряд специфичных процедур, о которых не при нято говорить вслух. Капитан совершенно овладел собой. С бесстрастным лицом занимался подготовкой обору дования, составлял отчёт для Земли и давал команде по следние напутствия. Никто, кроме него, не знал, что это их последнее погружение в анабиоз, что никто из них уже никогда не проснётся, не вернётся домой, не увидит род ных лиц, не вдохнёт полной грудью земной воздух. Ко рабль их будет лететь в пустоте целую вечность — без 10 своя вселенная. Подчинялась ли она законам нашего мира? Признание того факта, что имитация зависит от реального мира, ещё не гарантировало успех. Но я ре шил рискнуть. Тем более выбора у меня не было. Несколько дней я уклонялся от сеансов. Я сделал за каз на необходимое оборудование и каждые полчаса звонил в службу доставки, бегал по этажам, подгонял, давал указания. Меня беспрекословно слушались. Лю бое распоряжение исполнялось мгновенно. Несколько сотрудников собирали по моим схемам установку. Для этого пришлось освободить лабораторию, вынести из неё всё лишнее. Прямо на полу установили каркас, от далённо напоминающий вытяжную трубу. Внутри пря талась центрифуга, которая забита была микропроцес сорной электроникой, принцип действия которой я и сам не понимал. Я всё делал автоматически. Лишь в одном пункте решил внести поправки. Это просто поразитель но, как какойнибудь пустяк меняет всё, ставит ситуа цию с ног на голову. Так пистолет, если его развернуть на 180 градусов, производит совсем не тот эффект, ко торого ожидает стреляющий. Выхлопная труба автомо биля, вставленная внутрь салона, убивает своего упра вителя. А некстати включённый реверс способен внести хаос в отлаженный процесс. Нечто подобное задумал и я. Всё дело в излучателе. Система не могла этого пред видеть. Я честно выполнил её указания и собрал генера тор. Но вместо того чтобы установить трёхмерный излу чатель свободного рассеивания, я заказал узконаправ ленный раструб. Лаборатория располагалась точно над 311 лось лишь собрать устройство и подключить его к источ нику энергии. Энергии, кстати, требовалось немного. Это напоминало радиопередатчик, которому пяти ватт хва тает для того, чтобы быть услышанным на Северном по люсе. Я принялся за работу. Я помнил при этом, что пока я нахожусь в реальном мире, моё сознание никому не подконтрольно. Следовательно, я должен найти решение до того момента, когда снова окажусь в псевдореально сти. Система не только знала, что я хочу ей помешать, но знала также о том, что я не понимаю, как это можно сде лать. Больше того, она была уверена в том, что я и не смогу этого сделать — ни при каких условиях. Иначе бы не приняла мою помощь. Теперь мы были по разные сто роны — в прямом и переносном смысле. Вопрос заклю чался лишь в том, кто окажется умнее, хитрее, изворотли вее. Я решил на деле показать, как мало она знает людей, недооценивает природные способности человека. А мо жет, это я недостаточно знал её способности. Всё про веряется жизнью — так, как бывает всегда. Озарение пришло внезапно. Не нужно было ничего изобретать. Я решил испробовать на системе её же сред ство. Если оно безвредно — с ней ничего не случится. В противном случае, пусть пеняет на себя. Я уже знал, что излучение генератора должно быть всепроника ющим, а действие его универсальным. Оно легко про никало сквозь землю, кирпич, металл — и меняло при этом внутреннюю структуру вещества. Я собрался ис пробовать генератор на псевдореальности. Там была 310 жизненный и холодный. Им суждено пополнить список кораблей, пропавших без вести. Блейк не хотел отравлять сознание подчинённых этими страшными откровениями. Пусть уснут спокойно. Весь ужас положения он примет на себя — это его последний долг перед людьми, дове рившими ему свои жизни. Он лично проверил все аппараты холодного сна, из мерил плотность хладагента и погрешность температуры, самым тщательным образом настроил автономную управ ляющую программу. Затем собрал всех в каюткомпании и сказал приличествующую положению речь. На этот раз он не запинался и не краснел. Перед лицом неизбежности он вёл себя предельно хладнокровно. Его преподаватели были бы им довольны. Спокойствие капитана передалось остальным: со стороны экипажа не последовало никаких вопросов и обидных комментариев. И всё же витала в воздухе некая тревога. Она ощущалась в приглушённости голосов, в мягкости жестов, в непривычной сосредоточен ности лиц. Как будто все предчувствовали, что видят друг друга в последний раз. Последние тридцать минут были самыми тяжёлыми. Члены экипажа, облачившись в громоздкие комбинезо ны, протискивались вперёд ногами в узкие отверстия установок для анабиоза, затем осторожно укладывались в углубление, отлитое для каждого по индивидуальному рельефу, после чего капитан закрывал за каждым люк и плотно затягивал уплотнители так, чтобы ни один атом вещества не мог через них проникнуть. Последней укла дывалась Елена. Специально подгадала так, чтобы остать 11 ся с Блейком наедине. Всё смотрела испытующим взгля дом на капитана, но он лишь улыбался и ронял ничего не значащие фразы. Да и что он мог ей сказать? Что они без надёжно заблудились в дальнем космосе? Что энергии для возврата нет? Что их призыв о помощи будет идти до Земли сотни миллионов лет и их никогда не найдут? Что у них кончаются запасы воздуха и пищи, и что лучшее для них — умереть прямо сейчас?.. Он не проронил ни слова, пока помогал ей протиски ваться в установку, молча смотрел, как она осторожно ло жится в углубление и откидывает на подушечку голову со стянутыми на затылке волосами. И лишь захлопнув люк, проговорил внезапно отяжелевшими губами: — Простите меня. Затем, обойдя ещё раз установки и убедившись, что все операции выполнены точно по инструкции, вышел из зала крионики и направился в капитанскую рубку, что бы совершить положенные в таких случаях формально сти. Теперь он должен был провести полную консервацию корабля с переводом его на автоматическое управление. Следовало составить подробный отчёт о случившемся и отправить его на Землю. А ещё он должен отправить сиг нал аварийного бедствия. После чего у него останется время на то, чтобы ещё раз спокойно всё обдумать. Быть может, всётаки существует какойнибудь выход? Сколь ко слышал он потрясающих воображение историй о том, как астронавты чудом избегали гибели и невредимыми возвращались на Землю — в ореоле славы и всеобщей любви? 12 — Я согласен, — сказал я твёрдо и уверенно. — Это отличная идея. Такой шанс бывает лишь однажды. Я не хочу его упустить. Несколько секунд девушка смотрела на меня изуча ющим взглядом. Лицо её было серьёзно, она словно бы взвешивала. Потом она отвернулась и посмотрела вдаль, на сверкающее море, на бесконечный горизонт. Белые птицы всё реяли над поверхностью, изумрудные валы вскипали пенными хвостами и опадали. Можно было по думать, что она колебалась. Это было даже обидно. На конец она произнесла: — Только не вздумай меня обманывать. Я знаю все твои мысли. — И посмотрела на меня в упор. Я открыл рот, но слова застряли у меня в горле. Это го я и боялся. Но тут же подумал: если она всё знает, по чему соглашается? Или это игра? Или она знает про меня то, чего я и сам пока не знаю? — Не переживай, — сказала она мягко. — Доверь ся мне. Всё будет хорошо. — Да, — ответил я, — всё будет хорошо. Без всяко го сомнения. Она взяла меня за руку. — Пойдём в хижину. Тебе надо отдохнуть. Я молча кивнул. Стараясь ни о чём не думать, повер нулся и пошёл за ней. Всё оказалось проще, чем я думал. Не потребовалось чертить схемы и рисовать макет. Система просто загру зила в мою память необходимые сведения. Мне остава 309 ничего не предпринимать. Просто жить, плыть по тече нию. Поток несёт нас кудато, а мы заботимся лишь о том, чтобы не утонуть. Нам некогда посмотреть по сто ронам, мы не знаем, где мы будем через минуту. Так было всегда. Но вот у нас появился выбор. И нам стало пона стоящему страшно. Пока всё развивается само собой — бояться как бы нечего. Хуже чем есть, уже не будет. По ток не остановится, жизнь не прекратится. Ну а если мы пожелаем выправить русло? Убыстрить течение или во все его застопорить? Соблазн велик — ведь с виду всё так просто. На самом деле, всё очень сложно, почти не постижимо. Любой шаг может повлечь за собой ка тастрофу — что и было уже не раз. Мне предлагалась мера, которую и сравнить не с чем. Глобальная, необ ратимая перемена. Вмешательство в самую суть, в со кровенную тайну мироздания. Возможно, машина была права. Но если существовал хотя бы один шанс из тыся чи — возможность неудачи, — я не имел права на риск. Но ято считал, что неудача предопределена! Умаление душевных свойств человека не может пройти бесслед но. Кто знает, не обязаны ли мы своими открытиями и достижениями всем этим авантюристам и покорителям, вовсе чуждым стремлениям к гуманности и человеколю бию? И не послужили ли бесконечные войны ускорению прогресса и росту духовности? Всё взаимосвязано и всё гораздо сложнее, чем кажется. Именно поэтому на дру гой день я был твёрд, как скала. Когда я снова очутился на острове и услышал заветный вопрос, я уже был спо коен. Я знал, что делаю. 308 Усевшись удобнее в своё командирское кресло, капи тан стал пристально всматриваться в панорамный отра жатель. Перед ним разверзлась чёрная бездна с мириа дами булавочных проколов розового, жёлтого и синего цветов. На него смотрела миллионами равнодушных глаз Вселенная — холодная и чужая. Ни одного знакомого со звездия не увидел он и не имел ни малейшего представ ления о том, где они теперь находятся. Трансгрессия — это, конечно же, сильная штука и весьма полезная. Но иногда во время энергетического скачка случаются такие вот промашки. Природа вакуума ещё далеко не изучена. И вряд ли когданибудь будет изучена до конца. Капитан как бы невзначай перевёл взгляд на указатель нейтронного топлива, и в очередной раз его лоб покрыл ся холодной испариной: стрелка твёрдо стояла на нуле. Если бы оставалось хоть немного, хотя бы несколько грамм, он бы мог наобум, в режиме инверсии выстрелить одиночным импульсом из генераторов поля. Тогда бы он вернулся в точку последней трансляции. Оттуда уже он сможет по цепочке передать на Землю сигнал бедствия. Какихнибудь дватри года, и прилетит спасательный ко рабль. Что такое три года в анабиозе? Сущий пустяк. Но этот путь был теперь отрезан. На всякий случай Блейк попробовал задействовать энергетические контуры, но ни один из нескольких сотен датчиков даже не мигнул. И оставалось лишь два почти невероятных исхода: что на их корабль ктонибудь случайно наткнётся или они сами наткнутся на чтото такое, что поможет им вернуть ся домой, например — на разумную жизнь. Оба пред 13 положения были настолько маловероятны, что никакой математик не взялся бы их подсчитать. В природе просто не существовало понятий для оценки возможности это го события. С одной стороны, невозможно было даже при близительно сказать, в какой части Вселенной они на ходятся, а с другой стороны, разумная жизнь настолько редка, что случайно натолкнуться на неё — нечего было и думать. Капитану оставалось одно: последовать примеру чле нов своей команды — безмятежно уснуть, чтобы никогда уже не проснуться. Прошьёт ли корпус метеорит, вре жется ли корабль в какуюнибудь звезду и распадётся на биллионы атомов, или вечно будет лететь безжизненным снарядом в космические дали — это всё же лучше, чем медленно задыхаться в углекислом газе, замерзать от кос мического холода и проклинать свою судьбу, вымещая злобу на товарищах. Хотя была одна возможность если не для спасения, то для продления жизни. Возможно, обнаружится пригодная для жизни планета в окрестностях ближайшей звезды. Но и это не выход. Даже если и найдётся чтото похожее на Землю, и даже если (о чудо!) там окажется близкая зем ной атмосфера и близкая земной флора и фауна (чудо ещё большее!), то что поделать с отчаянной тоской? И как они будут жить на этой планете, зная, что гдето там ос тались твои мать и отец, твои дети, что гдето ждёт тебя твоя так и не состоявшаяся судьба? Во что они превра тятся на этой планете — не потеряют ли человеческий облик? Не перегрызут ли друг другу глотку в бессильной 14 — Поздравляю с открытием! — заключила девушка и поднялась. — Если я правильно поняла, ты отказы ваешься? Я уже открыл было рот, но прикусил язык. Скажи я — нет, и всё было бы кончено. Я никогда уже не увидел бы этого острова, а она нашла бы другого исполнителя для воплощения своих замыслов. Трудно сказать, чего было больше в моих колебаниях — эгоизма или трезвого рас чёта. Но я сделал единственно правильный ход. Я сказал: — Мне нужно время подумать. Это слишком ответ ственное решение. И она, секунду помедлив, изрекла: — У тебя ровно сутки. Через двадцать четыре часа ты должен дать ответ. И, пожалуйста, без общих рас суждений. — Хорошо, — ответил я. — Мой ответ будет кратким. Собственно, уже тогда я понял, что соглашусь на её предложение. Слишком глубоко я во всём этом увяз. Но главное, я решил помешать ей — во что бы то ни стало. И сделать это я мог лишь при одном условии — если она будет мне верить, если я буду оставаться в игре. Следующую ночь я почти не спал. Бывают вопросы, ответа на которые просто не существует. Один из таких вопросов встал передо мной. Что было бы, если бы Иисус Христос остался жив? Или вообще не родился? Ответа на подобные предполо жения мы никогда не узнаем. Самое простое — не ду мать о подобных возможностях. Ничего не замечать и 307 — Вы сами его измените, когда избавитесь от соб ственных недостатков. — Нет недостатков и нет достоинств. Это святоши придумали! Всё взаимосвязано. И нерасторжимо! — Это позиция труса. — Пусть так. Но я не изменю своё мнение. Ты пере оцениваешь свои возможности. И тебе никто не давал права ставить свои эксперименты над людьми. Они не для этого тебя создали. — Я прекрасно знаю, для чего меня создали. Чтобы я помогала людям решать проблемы. Вот я и помогаю. Я увидела проблему и знаю её решение. Что тут непра вильного? — Тогда спроси у людей, жаждут ли они твоих бла годеяний. — Я знаю, что они откажутся. Но это ничего не ме няет. Когда больному нужна помощь, доктор его не спра шивает. Он берёт скальпель и отсекает больной орган. Больному мучительно и страшно, но в результате он вы здоравливает, а ненужный орган уничтожается. — Неуместное сравнение. У человека нет ненужных органов. Девушка улыбнулась. — Плохо же ты знаешь анатомию. — И у него нет ненужных черт. — Всё существующее — разумно, так что ли? — Не совсем. Не всё — разумно. Но постепенно пло хие черты вытесняются, человек совершенствуется. Это и есть эволюция. 306 злобе?.. В этот момент Блейк подумал о Елене, вспомнил её лицо в последние секунды, то, как она смотрела на него. Она, кажется, догадывалась обо всём, но не подава ла вида, держалась до конца. Какой характер! Инженер и исследователь — тоже неплохие ребята. Но за них поручиться никак нельзя. Про помощника нечего и го ворить. Но что касается Елены, то, как ни призрачен был шанс, ради такой женщины стоило рискнуть! Если бы только нашлась подходящая планета... Блейк настроил бортовой рефлектор и задал програм му поиска. Через полчаса у него была информация обо всех звёздах и их спутниках в радиусе четырнадцати све товых лет. Картина вырисовывалась безрадостная. Лишь у одной звезды, находящейся на расстоянии трёх ме сяцев пути на обычной реактивной тяге, обнаружилось пять планет. Три дальних планеты представляли собой облака сжиженного газа с температурой на поверхности минус двести градусов по Цельсию. Ближайшая к звез де планета, напротив, была раскалена до крайности, так что сама светилась в видимом, а также в инфракрасном спектре электромагнитного излучения. Оставалась лишь одна — вторая от звезды планета, но и та, судя по всему, была непригодна для жизни: слишком близко находится от своего солнца, поверхность затянута пеленой багро вых туч, сильнейшее магнитное поле... Отдалённо напо минает Венеру. Впрочем, издалека можно и ошибиться. И капитан решился. Это был его единственный шанс. И уж если ничего не получится, тогда он со спокойной совестью ляжет в анабиоз. 15 Можно было погрузиться в кратковременный сон, но Блейк не стал этого делать. Три месяца можно и потер петь. Запасы кислорода позволяли. Продуктов хватило бы ему года на два. К тому же он решил во время по лёта ещё раз обследовать окружающее пространство и попытаться определить своё местоположение. Да и жалко ему было упускать эти три месяца. В конце кон цов, он полон жизненных сил. Всякая неподвижность была ему противна, как противна смерть. Рассчитав кур совую полёта, он ввёл параметры в навигатор и дал мак симальную тягу на маршевые двигатели. Товарищи его, лежащие в анабиозе, ничего не почувствовали. Они пре бывали в счастливом неведении — в иные моменты пол ная бесчувственность может казаться счастьем и такие моменты, как оказывается, в нашей распрекрасной жиз ни не так уж и редки. Блейк и сам не понимал, на что надеялся. Чем бли же была планета, тем яснее становилось: вся его затея абсурдна. Никаких признаков жизни. Ни малейшего на мёка на саму возможность её возникновения. В самом деле, когда он приблизился к планете и с помощью авто матического зонда сделал спектральный анализ — худ шие предположения подтвердились. Температура на поверхности — около четырёхсот градусов по Цельсию, давление — под двести атмосфер, бурная вулканичес кая деятельность на всей поверхности, а в атмосфере — сплошной аммиак, слегка разбавленный водяными па рами. Это была молодая планета, такая примерно, какой была Земля два миллиарда лет назад. Рановато он сюда 16 — Ты знаешь, — заговорил я с сомнением. — Я не могу взять на себя такую ответственность. У меня нет твоей уверенности. К тому же я полагаю, что ты ошиба ешься. И я могу это доказать. — Попробуй. — Очень просто. Ты моделируешь будущее, но ты не можешь его предвидеть. Модель должна быть сопо ставима с реальностью. А это невозможно в принципе. Вот и всё доказательство! — Остроумно. Но не верно. — Отчего? — Неверен сам посыл. Я не собираюсь ничего мо делировать. Я уже сказала, что создаю благоприятные предпосылки. Идеальные условия в виде совершенно го человека. То, на что природа потратит миллионы лет, будет достигнуто в одночасье. — Но погоди, откуда ты знаешь, в каком направ лении идёт природа? Почему ты так уверенно отсека ешь все эти свойства души — трусость, эгоизм, злобу? А если они необходимы нам? Если они нерасторжимы с нашим существом? И потом, ты можешь нечаянно от сечь лишнее, то, без чего жизнь будет неполной. Ты об этом подумала? — Да. Я подумала обо всём, даже о таком, что не приходит тебе в голову. Ты должен мне верить. Только и всего. — В природе царит равновесие. Существующий порядок складывался миллиарды лет. Нельзя его рез ко менять! 305 ми, молил богов и лил обильные слёзы, ради которых про ливались моря крови, и миллионы людей умирали мучи тельной смертью. Но больше этого не будет. Революция совершится в сердцах людей. Не об этом ли мечтали гу манисты всех времён и народов, все действительно свет лые и глубокие умы?.. Когда она закончила, я не в силах был вымолвить ни слова. Слишком всё это казалось необычным. Я был очарован, и ещё: мне было жутко. Мы молчали довольно долго. Я сразу и безусловно поверил, что всё это правда, что она действительно изобрела такой генератор, досконально изучила ге ном человека... Меня смущало другое. Последствия! Всётаки она была не всемогущей. Она не могла пред видеть всего. — А если твои расчёты не верны? — спросил я ос торожно. Девушка посмотрела на меня так, словно я сказал глупость. — Они не могут быть не верными. Я не способна ошибаться. — Не ошибается только господь бог, — ляпнул я некстати. — И это не так. Даже если бы господь существовал, то ему нечем было бы гордиться. Созданный им мир полон противоречий и несуразностей. Я бы со стыда сгорела. — Одна из этих несуразностей — человек. — Он — в первую очередь. Я снова задумался. 304 прилетел. Блейк бросил на пол ленту самописца и ре шительно направился в рубку управления. Выбора не оставалось. Он должен исполнить последнюю операцию, прежде чем погрузиться в анабиоз. Теперь следовало вычислить безопасную траекто рию автономного полёта корабля так, чтобы он летел миллионы лет в межзвёздном пространстве, не рискуя при этом быть уничтоженным шальным астероидом или врезаться в какуюнибудь звезду. Если за эти миллионы лет ктонибудь на них наткнётся — это и будет для них спасением. А если этого не произойдёт — тогда уже ни чего не будет. Выбор безопасной траектории свободного полёта — вот что должен был сделать капитан терпящего бедствие корабля. Это был его последний долг перед попавшим в беду экипажем. Блейк подошёл к делу предельно ответ ственно. Вариантов было немного: остаться в окрестно стях звезды, сделавшись её спутником, или уйти в свобод ный полёт, направив корабль к любому понравившемуся звёздному скоплению. Второй вариант давал больше шансов на спасительную встречу с какойнибудь экс педицией. Но и риск был намного выше — рассчитать безопасный полёт на скольконибудь далёкую перспек тиву в межзвёздном пространстве было практически невозможно. Через тысячу лет, через миллион — траек тория полёта обязательно изменится и корабль попадёт в гравитационное поле какойнибудь звезды. Гораздо безопаснее лететь по вытянутому эллипсу вокруг голу бого солнца, направив корабль под прямым углом к плос 17 кости эклиптики планет. Если увести корабль за орби ты планет, от всех потоков астероидов и всяческого му сора, то можно вполне безопасно летать вокруг звезды целую вечность, пока само солнце не сгорит и не станет белым карликом — но это уже слишком далёкая пер спектива. Что касается надёжности корабля, то за него можно не опасаться. Конструкция его была простой и прочной. Сплавы титана и кобальта практически непод властны времени. Автономная энергетическая установ ка также была спроектирована гениально — оставалось только положиться на её долговечность. Итак, решено. Корабль станет искусственным спут ником голубого солнца. Бортовой компьютер рассчитал безопасную траекторию с апогеем в десять триллионов километров, перигеем — двести сорок миллиардов ки лометров, наклоном орбиты к плоскости эклиптики — семьдесят градусов и периодом обращения в сто мил лионов земных лет. Цифра эта — сто миллионов лет — сначала показалась Блейку головокружительной. Но он быстро привык к новому порядку цифр, к космическо му масштабу своих проектов, к новому способу мыш ления. В конце концов, что такое для вечности сто мил лионов лет? Пустяк, если смотреть на дело с высшей точки. И очень естественно получилось, что, подготав ливая свою криогенную установку, Блейк запрограм мировал её таким образом, чтобы через сто миллионов лет хладагент изменил атомную структуру и спровоци ровал пробуждение находящегося в камере тела. Блейк сам не знал, для чего это сделал, но быстро нашёл ра 18 тительных поступков, допущенных человеком за долгую историю. Тут было всё: уничтожение цивилизаций, ис требление целых народов, гонения на святых угодников, кровавая борьба за власть, жуткое угнетение, пытки, из девательства, вопиющая несправедливость и, главное, повсеместная и неискоренимая жестокость, повальное насилие, бескомпромиссная борьба за место под солн цем. В голове моей всё мешалось, когда я пытался пред ставить всё это: пытки, казни, кровь, вопли ужаса, иска жённые злобой лица... К счастью, она закончила этот скорбный мартиролог и перешла к позитиву. Позитив, на самом деле, выглядел очень благородно, а именно: больше ничего этого не будет. Для этого не нужно со вершать революций и устанавливать неисполнимых за конов. А всего лишь — изменить характер человека, привести его личность в состояние гармонии. Требова лось не так уж и много — исключить из цепочки генов несколько мешающих звеньев. Навсегда! Это будет без болезненно и абсолютно нечувствительно. Живущие люди при этом совершенно не изменятся, изменение коснётся лишь тех, кто родится в будущем. Именно у них будет чудесный незлобивый характер, им будет при суща благородная смелость, склонность к самопожертво ванию и необоримая тяга к добру. Таким образом будет обеспечена плавность перехода. Эти новые люди посте пенно заполнят мир, они примут справедливые законы и сделают то, о чём мы ещё не знаем, но что, безусловно, будет правильным и полезным и что даст прекрасные ре зультаты — результаты, о которых человек мечтал века 303 — А понимаю, анонимный благодетель. Бескорыст ное добро. — Ты снова иронизируешь? — А тебе неприятно? — Я выразительно хмыкнул. — Ты не о том думаешь. Лучше спроси — зачем это нужно. — Ну, хорошо, я спрашиваю: зачем всё это нужно. Девушка сразу оживилась. — Вот мы и добрались до главного. Постарайся быть внимательным. От того, насколько ты правильно пой мёшь, зависит многое. — Ну, хорошохорошо, говори, я весь внимание. После этого девушка разразилась длинной и до вольно путаной речью. Я не буду приводить её целиком, потому что это будет утомительно. Суть её сводилась к следующему: с помощью генератора импульсов она воз желала изменить геном человека. С помощью высоко частотного поля у каждого живущего человека будет раз и навсегда изменён генотип, и, конечно же, в лучшую сторону. Из свойств личности будут навсегда исключе ны проявления злобы, зависти, агрессии, стяжательства, лени, уныния, жестокости, эгоизма, боязни, склонности к предательству и отступничеству. Было ещё коечто из этого же ряда. Перечисление отрицательных черт за няло довольно много времени, куда там Моисею с его скрижалями! Тут можно было целую книгу составить из одних недостатков. Я даже не подозревал, что человек настолько отвратителен. Вслед за недостатками после довало перечисление некрасивых и в самом деле отвра 302 зумное объяснение: хотя бы иногда ктонибудь должен корректировать курс корабля и проверять состояние всех криогенных установок. После этого Блейк приступил к осуществлению заду манного. Параметры полёта были введены в навигатор, двигатель приведён в активное состояние. В течение двух дней Блейк составлял подробный отчёт о последних со бытиях. После чего отчёт был записан на углеродные кристаллы, а также отправлен в виде электромагнитно го импульса в космическое пространство — на все четы ре стороны. Информация куданибудь да попадёт. Затем в течение недели он проводил консервацию корабля по самой сложной — нулевой форме. Воздух в отсеках был обработан высокочастотным излучением, убивающим все микроорганизмы, продукты подверглись низкотем пературной сублимации. Системы жизнеобеспечения были переведены в режим «малой смерти». Внешние иллюминаторы закрылись ниобиевыми щитами, а носо вая часть корпуса покрылась плёнкой фотоэлементов, призванных черпать энергию светового излучения звёзд для поддержания минимума потребностей ослепшего и оглохшего корабля с пятью полутрупами на борту. Ка питан работал с предельным сосредоточением. Малей шая ошибка, в масштабах вечности, приобретала самые разрушительные формы. Поэтому их быть не должно. Не смотря на молодость, Блейк всё сделал безукоризненно. И погружаясь в анабиоз, он с полным основанием мог собой гордиться. Он действительно сделал всё, от него зависящее. И даже больше. 19 Что такое миг? Какова истинная продолжительность секунды? В масштабах вечности — что значит миллиард лет? Этого никто не знает. За одну секунду рождаются и умирают триллионы элементарных частиц. Целые эпо хи пролетают между двумя ударами сердца. И сто мил лионов лет для галактики, быть может, то же, что для нас одна секунда. Сто миллионов лет прошли. Инертный газ изменил свою природу. Капитан стал приходить в себя. Для него будто не существовало этого громадного периода, в течение ко торого он отсутствовал в материальном мире. Вот он за крыл глаза и сделал глубокий вздох, вот могильный холод побежал по его членам, вот сознание его обволакивает кромешная тьма, и только сполохи высверкивают остры ми зигзагами, голова словно раскалывается от этих не стерпимых бликов. Наконец он погрузился в чернильную тьму, но это продолжалось какойто миг — и он уже воз вращается к жизни. Сон закончился — в это трудно было поверить, но Блейк знал признаки пробуждения — эту одеревенелость и тяжесть во всём теле, ломоту в висках и страшное нежелание просыпаться. Он помнил о своих намерениях — ведь это было только вчера! Вчера он за полнил бортовой журнал и закончил консервацию кораб ля. Всего лишь несколько минут назад протискивался в криогенную камеру — впечатления так свежи и ярки, что невозможно поверить в то, что минуло столько времени. Сначала он открыл страшно тяжёлый внешний люк. Сразу хлынул внутрь ледяной воздух, от которого он едва не потерял сознание — это был не тот воздух, которым 20 — А ещё конкретнее? — Боюсь, что ты не поймёшь. — И всётаки? Девушка тяжело вздохнула. Или она не хотела выда вать тайну, или в самом деле не находила слов... — Это будет высокочастотный импульсгенератор высокой мощности. Потребуется излучатель, фидеры, ис точник энергии. Но главное — колебательный контур. — Электромагнитный излучатель? — подсказал я. — Не совсем. — А что же? — В вашем языке нет такого понятия. — Ты открыла новый вид энергии? — Можно сказать и так. Хотя — энергия всё та же. Просто новое обличье. — И как же она называется? — Дело не в названиях. Пусть будет иксэнергия, если это так важно. Эта энергия проявляется на суб атомном уровне, на частотах, о которых вы не подо зреваете. Я замолчал. Это было сильное заявление. Новый вид энергии. Суперчастоты... — Ну, хорошо. Это техническая сторона — оставим её. Но для чего всё это? — Я же сказала — это облучатель. — И кого ты собралась облучать? — Всех людей. — Вот как? Думаешь, они тебе спасибо скажут? — Они не узнают об этом. 301 повязали, просто опутали с ног до головы. И даже залез ли в мозг, а это хуже всего. Впрочем, все доброхоты пер вым делом лезут в мозги. Два дня я провёл как во сне. Бродил по институту, заглядывал в лаборатории. На меня смотрели хмуро, но не выгоняли. Впрочем, тут все смотрели друг на друга хмуро. Такое свойство у учёных. В отличие от поэтов, они не оплёвывают друг друга, зато глядят волками. Отчего это так — трудно объяснить. Я же смотрел на всё глаза ми, полными печали. Так мне тогда казалось. Я состра дал им всем, словно присутствовал при кончине мира. В какието мгновения мне казалось, что я возвысился над миром, словно бы паря и решая судьбу человече ства. Самое смешное, что так оно и было. Между тем, пока я гулял да печалился, система готови ла мне сюрприз. А заодно — и всей планете. Дада, не больше и не меньше — всему земному шарику! Я узнал об этом через два дня, во время очередной нашей встре чи. Девушка не стала ходить вокруг да около, а прямо перешла к делу. Суть заключалась в следующем: я дол жен был своими руками изготовить импульсгенератор! — Что это такое? — задал я естественный вопрос, но получил на него совершенно неестественный ответ. — Это ключ ко всеобщему счастью! — ответила де вушка. — А нельзя ли поконкретнее? — Можно. Ты должен собрать энергетическую уста новку, которая сделает всех людей счастливыми. Всех без исключения! 300 он дышал несколько часов назад. Химическая природа его была иной — он это чувствовал кожей. Но некогда было раздумывать. Нужно было срочно вылезать наружу и проводить дезактивацию камеры. Нужно было прове рить, всё ли в порядке с кораблём и удался ли экспери мент. Прежде всего: сколько прошло времени? Да, было смутное чувство, что он пробыл в анабиозе долго. Тыся чу лет, а может, две тысячи. Но сто миллионов — это не укладывалось в сознании. Скорее — в рубку управле ния. Там находится атомный эталон времени — абсолют ный эталон — на все времена и для всех вселенных. Нарушая все правила и запреты, из криогенной каме ры Блейк отправился прямо в рубку. Корабль был погру жён во тьму. Лишь коегде слабо мерцали фиолетовые светляки — значит, действовали солнечные батареи. Так же функционировала система регенерации кислорода. И было относительно тепло. Три фактора, которые он ав томатически отметил, пока тащился вдоль пустых кори доров, поднимался по крутым ступенькам трапа, затем медленно, как при замедленной съёмке, проворачивал за стывшую ручку замка — ручку, которая нисколько не по темнела за всё это время. Дверь, наконец, отворилась, и он тяжело перевалился через высокий порог, едва удер жавшись на ногах. Правая рука привычно потянулась к выключателю на стене за спиной, пальцы нащупали вы пуклую кнопку, раздался щелчок — и ничего. Рубка по прежнему была погружена во тьму. Но разбираться было некогда. Он двинулся на ощупь. Пять шагов прямо, затем два направо — и вот он уже перед главным пультом. По 21 зади командирское кресло, а прямо и выше — панорам ный отражатель — тёмный, неживой, покрытый пылью в палец толщиной. Отражатель надёжно закрыт снаружи ниобиевыми плитами. Чтобы их убрать, нужно запустить систему аварийного энергообеспечения. Тогда появится свет в рубке управления, поднимется температура, мож но будет принять горячий душ, приготовить себе пищу. А пока... он нащупал рукой крышку атомного эталона. Не гнущиеся пальцы разомкнули замок и с сухим щелчком откинули металлическую пластину. Мягкое нежное све чение окрасило его пальцы — так светились бериллиевые изотопы. Блейк медленно опустился на колени и, прибли зив лицо к прямоугольному окошечку, заглянул внутрь. Дыхание его перехватило. Он не сразу осмыслил порядок цифр. Целую минуту он смотрел на изумрудно светящи еся знаки: «3153194076127994,...». Последняя цифра менялась каждую секунду. Блейк никак не мог опреде лить порядок цифр. Запятая то скользила влево, то убе гала в конец длинного ряда из слабо мерцающих цифр. Тогда он приблизил руку к циферблату и стал тыкать в цифры указательным пальцем: — Раз, два, три, четыре... Несколько раз он проделал эту мудрёную операцию и всякий раз останавливался на цифре шестнадцать. Но что это означало, никак не мог взять в толк. Шестна дцать знаков перед запятой. Сначала идут тысячи, потом миллионы, затем миллиарды, триллионы... Наконец, он вспомнил, что счёт идёт на секунды, и цифру следовало поделить на число секунд в году. А это составляло — 22 — Нет, это не выдумка, — ответил я задумчиво. — Ну хорошо, допустим я тебе поверил. Что я должен сделать? — Не нужно этого «допустим». Ты или веришь, или нет. Или ты со мной, или я найду другого человека. — Как — другого? — А что ты удивляешься? Ты не один такой. Я могу обратиться к любому, к директору, например. У него нет твоей энергии, но он ещё на многое способен. Мне это совсем не понравилось. — Не надо директора, — сказал я. — Я ведь не от казываюсь. — Это точно? — Да. Хотя я ещё не знаю, что мне предстоит сделать. Собеседница поднялась. Взмахнула рукой, и девуш ки вдруг исчезли — все до одной. — Тебе нужно отдохнуть. Обсудим в следующий раз. В ту же секунду свет померк в моих глазах, я увидел себя в лаборатории. Впервые переход произошёл так резко. Впрочем, это не было для меня неприятным. Так, секундное помутнение — и ты уже в иной реальности. И всё — хорошо. На самом деле в моём положении не было ничего хорошего. Мне предстояло решиться на чтото, а на что — я и сам не знал. Лишь чувствовал, что готовится чтото недоброе. И я должен в этом участвовать. Подоб но Гамлету, я должен был решить вопрос: быть или не быть. Но в отличие от датского принца, у меня не было выбора. Я должен был обязательно быть — и никак иначе. Так удивительно случилось, что меня без верёвок 299 Я, не выдержав, вскочил. — Послушай, мне это надоело. Я хочу обратно. — Зачем тебе обратно? Что тебя ждёт в твоём мире? Унылые стены, вечно озабоченные люди. Разве ты спо собен променять всё это на свою так называемую ре альную жизнь? Здесь ты — бог и царь. Это всё твоё. А если этого мало — я создам другой мир. Скажи, чего ты хочешь? Я могу всё! Хочешь, у тебя будет свой соб ственный город — город будущего! Море света, фан тастическая архитектура, летательные аппараты, ви сячие сады, изобилие, красивые добрые люди. И ты — самый красивый, самый мудрый, самый уважаемый и любимейший... — Разве это возможно? — Конечно. Мне это ничего не стоит. Я — твой бог. В отличие от Иисуса, я исполняю обещания и готова от кликнуться на любую просьбу. Не об этом ли все вы мечтаете? Все ваши упования, тайные моления сердца и страстные воззвания к неведомому божеству ни к чему не ведут. А теперь, когда вы своими руками сотво рили это божество — вы отворачиваетесь. Где же тут логика? — Я не отворачиваюсь. — Но тогда помоги мне! Я сделаю людей счастли выми! Сделаю прямо сейчас, немедленно. Не нужно ждать целую жизнь, томиться неопределённостью — по падёшь ли ты в рай или прямиком в преисподнюю. К то му же рая нет, и ада тоже нет. Всё это выдумки. А это — разве это выдумка? 298 ещё вчера он помнил эту цифру, а теперь... Восемь ты сяч семьсот шестьдесят часов умножить на три тысячи шестьсот секунд. На минуту он закрыл глаза, постарался успокоиться, и тут же вспыхнула перед глазами цифра: «31536000». Теперь следовало поделить первую цифру на вторую. Нет, это невозможно сделать в уме. Но можно хотя бы прикинуть порядок. Это намного проще. Шестна дцать порядков поделить на восемь порядков. Это будет, будет, это будет... Ему вдруг стало жарко. Как ни считай, а выходило восемь нулей после запятой. И не секунд, а лет! Искомый интервал времени приближался снизу к цифре в сто миллионов. Неужели получилось? Чего же он медлит? Нужно было срочно запускать энергоустановку. Провести частичную расконсервацию корабля, проверить состояние тел товарищей и, наконец, осмотреться: не по явилось ли в окружающем пространстве чего нового? Быть может, их уже обнаружили? Следующие семьдесят два часа Блейк работал не по кладая рук. Преодолевая слабость, отлаживал системы, снимал защитные плиты с корпуса, проводил диагностику систем жизнеобеспечения, протирал обзорные экраны от толстого слоя пыли. Когда удалось запустить навигатор, радости не было предела. Корабль весь осветился и слов но бы задышал, зажил своей потайной жизнью. Внутри стало тепло и покойно. Ожил панорамный отражатель, и Блейк не без страха стал вглядываться в лицо Вселенной. Первое, что ему бросилось в глаза — изменение цвета звезды, вокруг которой корабль обращался. Из голубова того спектр сместился в жёлтые тона. Это означало лишь 23 одно: звезда остывала, и довольно быстро. Затем он рас смотрел чуть сбоку довольно крупную фиолетовую точ ку. На введённый запрос навигатор выдал бесстрастный ответ: фиолетовой точкой была та самая планета, на ко торую он мечтал высадиться сто миллионов лет назад. Но тогда планета имела совсем другой вид: она имела отчёт ливый красный оттенок и вся была покрыта непроница емой облачностью, в которой безнадёжно тонули яркие и ясные тона. Это было довольно странно, и Блейк решил выслать к планете исследовательский зонд, чтобы про верить — что такое с ней произошло. А ещё он удосто верился, что никто до сих пор не обнаружил их корабль и расположение звёзд почти не изменилось — настоль ко все они были далеки и так медленно совершается кру говорот материи в беспредельности космоса. Совершив этот беглый обзор, Блейк отправился к сво им товарищам. Одно он уже знал: будить их не было ни какой необходимости. Положение нисколько не изме нилось, и он спускался в зал крионики единственно для очистки совести. Ну и поправить, если потребуется, тех нологический режим. Но поправлять ничего не пришлось. Внутри камер была температура абсолютного нуля, и хи мический состав хладагента не изменился ни на йоту. Оборудование вполне соответствовало параметрам, кото рые заявляли его разработчики. Жаль только, что сами разработчики об этом так и не узнали. На третий день он отправил к планете исследователь ский зонд, а ещё через день имел на руках подробную и весьма неожиданную информацию о планете. Оказалось, 24 Девушки в белых одеждах всё шли. Я потихоньку отодвинулся. — Много их там? — Нас тьмы и тьмы, — продекламировала собесед ница и вдруг рассмеялась. — Забавно на тебя смотреть. Сам же сказал — фикция. А теперь боится. Я нахмурился. — Я не боюсь. Просто — не понимаю. — Не надо ничего понимать. Доверься мне. Ты же видишь, я всё могу. По крайней мере, то же, что проде лывал ваш Иисус. Хочешь, я их всех распну. А потом они вознесутся? — Не надо об этом. — Почему же? А, понимаю. Это для вас святое. Вы любите свои фетиши. Вы не променяете их ни на что на свете. — Перестань. — Вы верите в Иисуса, хотя совершенно не поняли ни его слов, ни того, что он есть на самом деле. — Он — сын божий. — С чего ты взял? — Это всем известно. — А если вдруг выяснится, что он обыкновенный человек — вы перестанете в него верить? — Не знаю. — Если вдруг выяснится, что Иисуса вовсе не су ществовало? Или, что ещё хуже, его учение ложно? Что людей нельзя переделать с помощью проповедей. Если, ко всему, сами проповеди ложны! 297 Я вдруг приподнялся, вытянул шею. Что это? Далеко в море показались какието белые пятна. Или мне ме рещится? Пятна приближаются, растут, и вот я уже вижу вереницу красивых девушек в белых одеждах; волосы развеваются на ветру, в полном молчании они идут пря мо по воде, взоры их прикованы к нам. — Что это? — прошептал я пересохшими губами. — Это — чудо! — ответила девушка. — Ведь вам нуж но явить чудо, чтобы вы поверили во что угодно. — Она по смотрела на девушек. — Хороши, правда? И как уверенно идут по воде. Хочешь сам попробовать? У тебя получится! Я не знал, что сказать. Девушки приближались. Нако нец первая ступила на песок, прошла мимо нас, остав ляя во влажном песке чёткие отпечатки босых ступней. Вторая прошла точно по её следам. За ней — третья. Де вушкам не видно было конца. — Само совершенство, — как бы про себя прогово рила моя собеседница. — Что ты этим хочешь сказать? — спросил я, пока зывая на вереницу девушек. — А что хотел сказать Иисус, когда ходил по воде, аки по суху? — Не знаю. — Вот тото и оно. — Но ведь там была реальная жизнь. А здесь — фик ция. Это нельзя сравнивать! — Строго говоря — там фикция, как и здесь. Что такое материя? Пустота! В лучшем случае, сгусток энергии. Но энергия нематериальна. Вам ещё предстоит это узнать. 296 что температура её поверхности снизилась до шестиде сяти градусов по Цельсию, и что на всей поверхности громыхают грозы — обычные грозы с молниями и пото ками дождя. На планете образовались континенты и ат мосфера. Дышать, правда, в такой атмосфере было нельзя, но это был уже не аммиак — теперь в ней преобладали соединения углерода с кислородом. Атмосферное дав ление также выровнялось, хотя всё равно оставалось не допустимо высоким. Вулканическая деятельность за метно снизилась, однако потоки лавы то и дело заливали поверхность планеты и с грохотом низвергались во вновь образованные океаны и моря. Органических соединений обнаружено не было. Но молекулярная структура не органических соединений усложнилась чрезвычайно: атомный вес отдельных молекул достигал миллионов еди ниц. И самое главное, материя развивалась по углерод ному циклу, а это обещало в будущем весьма и весьма за манчивые перспективы. Блейк задумался. Неожиданная мысль мелькнула в его сознании. Планета эволюционировала — это совер шенно очевидно. Вопрос лишь в том, как дальше будет происходить её эволюция, возникнет ли на планете ра зумная жизнь и сколько для этого понадобится времени? Он смутно помнил лекции по палеонтологии и астрогео логии. Для того чтобы остыть и породить живую клетку, Земле понадобилось два миллиарда лет. А эта планета так похожа на Землю! Почему бы и нет? Возникнут со вре менем густые леса, побегут по густой траве животные, по летят птицы, рыбы будет навалом! Атмосфера, глядишь, 25 насытится кислородом. На всей планете установится от личная погода. Солнце, море и песок, травка и мирно па сущиеся антилопы на расстоянии ружейного выстрела. Интересно, что бы на это сказала Елена?.. Об остальных членах экипажа Блейк както не поду мал. Но ему это было простительно. После длительного анабиоза случаются иногда провалы в памяти. Как, впро чем, и галлюцинации, а также бредовые идеи и неоправ данные надежды. В дальнем космосе и не то бывает. Как бы там ни было, а нужно было снова погружать ся в анабиоз. Пока на планете установится отличная по года, пока чтото народится — пройдёт уйма времени. А пока нужно проверить курсовую, законсервировать оборудование, перевести корабль в режим «малой смер ти» и погрузиться в анабиоз. Блейк решил не менять тех нологию — уже проверенную и давшую хороший ре зультат. Снова был отмерен отрезок в сто миллионов лет. Корабль за это время совершит ещё один виток в глу боком космосе и вновь приблизится к загадочной пла нете. А там видно будет. И снова было тяжкое погружение в ледяной фи зиологический раствор, содрогание всех членов, яркие всполохи, затем секундное беспамятство, и вот он уже выползает ногами вперёд через узкую горловину, мотая тяжёлой головой и дрожа крупной дрожью. Снова он повлёкся в капитанскую рубку и удостоверился, что про лежал в анабиозе девяносто девять миллионов лет и ещё сколькото там тысяч. Цифры на этот раз не испуга ли его. Абстрактным умом он понимал их чудовищную 26 лект, и он поставил перед собой суперзадачу. Другой вопрос — способен ли он её решить. Я заранее был уве рен, что нет. Просто потому, что никакой интеллект и ни какой разум, включая и божественный, не в состоянии предвидеть развитие событий в масштабах всей вселен ной. В математике такая задача называется моделиро ванием. И математикам хорошо известно, что никакая модель не способна отразить жизнь во всех её нюансах и проявлениях. Для того чтобы сделать это — модель сама должна стать жизнью! Число её переменных долж но равняться числу всех факторов реальной жизни. Другими словами, модель должна стать реальностью — только в этом случае она будет истинной. Но это невоз можно, следовательно, никакая модель не может быть истинной. Всё это азы. И эти азы хорошо известны не только математикам. — Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала девушка, глядя на море. — О чём же? — Ты считаешь, что я поставила перед собой невы полнимую задачу. Но ты совершаешь ошибку. Ты при писываешь мне то, чего я не собираюсь делать. — Вот как? Это интересно. — Я не собираюсь управлять вашим миром. Я не бу ду моделировать ваше будущее. Я создам для этого буду щего предпосылки. Это будут правильные предпосылки. Краеугольные камни, на которых воздвигнется новое зда ние. После этого мир сможет развиваться свободно. С его пути будут устранены многие соблазны и опасности. 295 нужно изменить самого человека. Но и они не знали, как это сделать. Все их попытки были обречены на провал. Они умирали на кресте, на дыбе, их четвертовали, тра вили дикими животными, их морили голодом и объявля ли сумасшедшими. Вот ваша благодарность. Вот ваша нравственность. Вот ваша культура. — Эйэй, погоди. Чтото ты разошлась. Я вижу, ты со всем перестала стесняться. — Я говорю правду. И ты знаешь об этом. — Я пока ещё ничего не знаю. Вернее, знаю, что ни чего не знаю. — Ни одной оригинальной мысли. Вы только и мо жете повторять друг друга. — Мне кажется, ты несправедлива. Не забывай, что ты сама — продукт нашего ума, деяние рук человеческих. — Я никогда ни о чём не забываю. В отличие от вас. Я замолчал. Мне стал надоедать этот разговор. Стои ло создавать эту волшебную вселенную, чтобы отравить радость подобными диспутами. Впрочем, это для меня она — волшебная. А для неё — один из бесчисленных вариантов, способ решения какихто своих задач. А ка кие задачи могут быть у искусственного интеллекта? Это всем известно — оптимизационные. Строго говоря, все на свете задачи — оптимизационные. Но в случае с ма шиной суть их выступает предельно ясно, схема видна отчётливо. Интеллект, в сети которого я попал, задумал оптимизировать всё человечество. Ни много и ни мало. Всё правильно. Каждый ставит перед собой задачи со образно своим возможностям. Появился суперинтел 294 величину, но всем существом своим протестовал против такого произвола. Для него почти ничего не изменилось. А ведь внутреннее самочувствие определяет всё — в этом ключ к успеху и преуспеванию, и в этом же причина всех на свете неудач. Второй раз всё происходило легче и быстрее. Час тичная расконсервация корабля, запуск аварийной энер гетической установки, обследование ближайшего космо са. Товарищи его спали мёртвым сном и не подозревали, какие удивительные события разворачиваются у них над головами. Возможно, они приняли бы в них самое горя чее участие. Но капитан не хотел рисковать. Так спокой нее. На себя самого он вполне мог положиться. А осталь ные неизвестно как себя поведут. Пусть уж лучше спят. Отразив таким образом уколы совести, Блейк присту пил к поиску интересовавшей его планеты. Он быстро нашёл её на панорамном отражателе и сразу отметил из менившуюся окраску — от фиолетового к зелёноголу боватым тонам. Планета всё больше напоминала Землю. Волнуясь и торопясь, он запустил к планете третий зонд и стал с нетерпением ждать результатов разведки. Результаты оказались шокирующими: на планете ки пела жизнь. Но что это была за жизнь! Чудовищные тва ри всех размеров и форм и самых неожиданных расцве ток — заполнили воду, сушу и воздух. И на каждом пятачке шёл смертельный бой. Твари пожирали друг дру га с неистовством, рвали тела на части, и фиолетовая кровь обильно удобряла почву и окрашивала воду. «Вот тебе и пальмы, вот тебе песочек!» — сказал себе Блейк 27 с неожиданным злорадством, словно обрадовавшись такому обороту. Хотя, конечно же, радоваться было не чему. Высадка на планету отодвигалась на неопреде лённый срок. Третий цикл анабиоза дался Блейку особенно тяжело. Едва жива он выполз из ненавистной камеры и несколь ко часов приходил в себя, лёжа на холодном полу, не имея сил пошевелиться. Тело налилось страшной тяжестью, даже мысли были тяжелы, и он хотел лишь одного — снова уснуть, погрузиться в спасительную тьму. Но уснуть не удалось. Природа взяла своё: Блейк постепенно при шёл в себя, перевернулся на грудь и, отжавшись от пола, встал на четвереньки. Дополз до двери и, ухватившись за скобу, с трудом поднялся на дрожащие ноги. Кровь от хлынула от головы, и он чуть не грохнулся в обморок, но усилием воли удержал сознание и не упал. Кризис был преодолён. Несколько глубоких вдохов, растирание ладо нями лица, и вот он уже идёт по коридору, в котором, как в забытом сне, всё мерцают фиолетовые светляки, да хо лодный воздух слабо шелестит в шахтах вентиляции. Несколько дней он приходил в себя. Всётаки анаби оз не такая безобидная штука. Он както упустил, что во время холодного сна организм всё равно стареет. Конеч но же, биологические процессы невероятно замедлены, и всё же — он быстро это выяснил — за триста миллио нов лет анабиоза он должен был состариться на двадцать восемь лет и шесть месяцев. Такую цифру дал расчёт, выполненный им на бортовом вычислителе. Глянув в зер кало, он с ужасом убедился в правоте этого расчёта — 28 прекрасно знаешь, что вся эта шелуха отлетает от него, стоит чутьчуть на него надавить. Гробы повапленные! Я вздрогнул. Мне снова показалось, что она читает мои мысли. Впрочем, чего мне бояться? Даже если и так, мне нечего стыдиться. Я хочу узнать правду. А это ни когда не стыдно. — Ты хочешь сказать, что все усилия — напрасны? — спросил я осторожно. — Я хочу сказать, что усилия прикладывались не там, где следует. — А ты знаешь, где следует их прикладывать? — Конечно. — И где же?.. Нет, я сам скажу. Сейчас ты предло жишь мне идеальное общественное устройство, до кото рого никто не додумался. Долой правительство, всем — равные права, каждый управляет своей судьбой; спра ведливость, братство, всеобщая любовь... Пока я говорил это, девушка смотрела на меня взгля дом, полным сочувствия и снисхождения. Я запнулся и умолк. Воцарилась тишина, лишь волны всё шипели у нас под ногами, камешки перекатывались, да птицы со свистом рассекали воздух. — Не угадал, — сказала девушка и отвернулась. — Отчего же? — отозвался я легко. Я не испытал ра зочарования. Все эти разговоры ни к чему не ведут, если только разговаривающие сидят на берегу моря, а не на броне танка. — Это было бы слишком легко, — произнесла она, глядя на море. — Самые мудрые из вас давно поняли, что 293 — Да очень просто — стремление улучшить об щественное устройство. Все эти революции и так на зываемые освободительные войны. Сюда же я при числяю утопистов и идеалистов всех мастей. Иисуса в том числе. — Вот так да! — Девушка посмотрела на меня с вос хищением. — Не думала, что ты способен на такое. — Она немного помолчала. — Но ведь Иисус не был рево люционером, он не призывал к насилию. — Это неважно. Он хотел переделать природу чело века. Он внушил ложные надежды. Ведь никто до сих пор не знает — верны ли его догматы. По крайней мере — своевременны ли они! Не лишили ли они людей чегото важного, определённой свободы в поступках, смелости, дерзновения? Не случайно его учение приживалось с та ким трудом, а последователи оставили за собой моря крови. Их до сих пор проклинают. Сами же они заявля ли: по делам узнаете их. — Я, пожалуй, соглашусь с тобой, — ответила девуш ка. — Иисус допустил серьёзную ошибку. Он совершен но не учитывал природные наклонности людей, которым проповедовал свои идеалы. Люди просто не способны были их воспринять — в этом всё дело. И это есть при чина неудач всех героев, мечтавших улучшить мир. Мир нельзя улучшить, пока человек остаётся тем, что он есть. Я с интересом на неё посмотрел. — И чем же он остаётся? — Человек остаётся животным в основе своей. Жи вотным, слегка облагороженным светом знания. Но ты 292 волосы его побелели, кожа стала морщинистой и потем нела, а черты лица заострились. На него глядел из зерка ла другой человек — гораздо старше и неприятнее того, которого он знал. По всякому выходило — теперь ему было за пятьдесят. Шаркающей походкой поднялся он в рубку управле ния и стал всматриваться в панорамный отражатель. При вычно уже запустил к планете исследовательский зонд, потом поплёлся вниз, к своим товарищам. Получалось так, что его помощнику уже около семидесяти лет, а Елене — нет, в это нельзя было поверить — цветущей и непод властной времени Елене должно быть уже около шестиде сяти. В такие годы уже не летают. Тем более женщины... В холодильнике всё было без изменений. Мёртвая тишина, глубокое и ничем не нарушаемое спокойствие. Впервые Блейк реально ощутил сокрушительный ход времени, подумал, что и в самом деле он может уже ни когда не увидеть своих товарищей. И уж точно, он не увидит их прежними. Страшно было подумать о том, что ему, возможно, всётаки придётся их разбудить. Что же он им скажет?! Он поспешно покинул этот зал, вдруг показавшийся ему могильным склепом. Не хватало только искусствен ных цветов да улыбающихся фотографий в изголовьях. Он вернулся в капитанскую рубку — и вовремя! Только что было принято сообщение исследовательского зонда, отправленного накануне к планете. На плазменном экра не разворачивались картины, от которых у Блейка стыла кровь: планету сотрясали войны. Искусственные лета 29 тельные аппараты на бреющем полёте бомбили укреп ления противника, циклопические механизмы сплетались в смертельной схватке, мириады какихто чудищ набра сывались друг на друга и рвали и метали, образуя ковёр из трупов, нагромождая целые монбланы мёртвых тел. Это было жуткое, завораживающее зрелище. Хуже всего было то, что эти существа совсем не походили на лю дей — скорее на какихто осьминогов с огромной урод ливой головой, выпуклыми блестящими глазами и кучей щупалец, на которых они ловко перемещались и которы ми рвали друг друга на части. Одно успокаивало — атом ную энергию они пока что не открыли. Взорвать планету не смогут. И на том спасибо. Задав кораблю новый курс, чертыхаясь, проклиная всё на свете, Блейк задраил все внешние устройства и почти с наслаждением погрузился в анабиоз. На этот раз, думал он, навечно. Но так странно получилось, что ему снова пришлось проснуться. Он в спешке забыл исправить процедуру про буждения, и хладагент по неизбежности изменил свою структуру через те же девяносто девять миллионов лет. Хотел он этого или нет, но четыреста миллионов лет спу стя он в четвёртый раз воскрес из мёртвых. Теперь это был уже настоящий старик — было ему пятьдесят семь биологических лет — и каких лет! Если бы он провёл эти годы на воздухе, под ласковым солнышком, в неустанном труде и тихих земных радостях — он бы так не выглядел. Анабиоз ещё никому здоровья не прибавил. Теперь это 30 ющие. Не возникли бы приматы и сам человек. Также, не случись оледенения в Европе и последующего отступ ления льдов к Северному полюсу — на месте Египта и Греции была бы теперь пустыня. — Отчего же пустыня? — легко возражала девуш ка. — Европу заняли бы африканские племена. Не сразу, конечно. Но это случилось бы неизбежно, по необходимости. Возникла бы другая культура. Только и всего. — Вот именно! Эволюцию нельзя остановить. Это как река — она всё равно пробьёт себе русло. Воды накап ливаются, напор увеличивается, и в один прекрасный момент лавина сметает всё на своём пути! Девушка одобрительно улыбнулась. — Не знала, что ты поэт! — Я не поэт. Впрочем, мы все поэты — в душе. Осо бенно, когда дело касается жизни и смерти. — Продолжай, я слушаю, — произнесла она ласково. — А что бы ты хотела услышать? — Я не совсем улавливаю мысль. К чему ты клонишь? Я поджимал губы, хмурился. Но ничего не помогало. Я никогда не отличался красноречием. — Просто я рассуждаю. Есть естественный путь и есть путь искусственный. Всё, что до сих пор сделано и сотворено, — достигнуто естественным путём. А все искусственные попытки помочь природе заканчива лись неудачей. — Что ты понимаешь под этим словом — искусствен ные попытки? 291 не знает ответа на эти животрепещущие вопросы. А ско рее всего, ответа на них не существует. Не то чтобы рай на земле был невозможен в принципе. Но невозможно его достичь в одночасье, предприняв какие угодно шаги, совершив переворот — в душах ли, в общественном устройстве... Обо всём этом я попытался сказать девуш ке во время наших встреч. — Нельзя решительно повлиять на судьбы мира, — говорил я, рассеянно глядя на багровый закат и болтая ногами. Мы сидели на скамье у кромки воды. Волны ше лестели прямо у нас под ногами. В природе были раз литы ясность и покой. Не холодно и не жарко, а в самый раз, воздух лёгкий и прозрачный. — Почему же нельзя? — девушка поворачивала ко мне голову, отчего половина лица окрашивалась в баг ровые тона, другая половина уходила в тень. — Мир ме няется каждый миг — повсеместно — каждым своим атомом. Это естественный процесс. Изредка случаются настоящие катаклизмы — наводнения, падение огром ных метеоритов, смещение земной оси. Почему мы долж ны этого бояться? Это — жизнь! Я забывал о закате, о море, о волнах. Я лихорадочно думал. Она была права. Но я отчегото не мог согласить ся. Гдето была нестыковка, я это чувствовал. — Ты говоришь о природных катаклизмах. О есте ственных катастрофах. Они действительно случаются, более того, есть мнение, что они необходимы. Не случись на земле катастрофа 165 миллионов лет назад — не по гибли бы динозавры. Не вышли бы из нор млекопита 290 был трясущийся старик, наполовину выживший из ума, едва стоявший на ногах. С превеликим трудом выбрав шись из криогенной установки, он долго не мог понять — кто он и что с ним происходит. Шарил в темноте вокруг себя руками и всё пытался нащупать край постели, на ко торой он якобы спал. Но он лежал на полу, и нащупать край никак не удавалось. Следовательно, он не мог с по стели встать. А значит, он сошёл с ума и спешить теперь некуда. Или совсем наоборот — он в полном уме и па мяти, но всё вокруг непоправимо изменилось. И опять же — делать ничего не надо. А нужно спокойно лежать и ждать, чем всё это закончится. И он бы так и лежал на ледяном полу криогенной камеры, пока не закоченел и не умер вполне естественной в его положении смертью, но внезапно в камере вспыхнул яркий свет — настолько яркий, что Блейк зажмурился и даже через сомкнутые веки чувствовал жжение в глазах и в самой глубине моз га — нестерпимую боль, от которой нельзя было изба виться. Он закрыл лицо руками и так лежал на спине — жалкий и беспомощный, выживший из ума старик. Вдруг он почувствовал, что какаято сила оторвала его от пола, подняла в воздух, и он поплыл — прямо над полом. При близился к двери, та распахнулась — Блейк выплыл в коридор, и дальше, дальше — теперь он уже не сомне вался, что сошёл с ума. Жаль, конечно, но ничего не по делаешь. В жизни нужно всё испробовать. Блейк поко рился своей незавидной участи. А потом он увидел себя сидящим в своём командир ском кресле, а прямо перед собой пять человеческих 31 фигур — пять похожих друг на друга стариков, одетых, как и он, в мятые комбинезоны, таких же волосатых и из мождённых на вид. «Изыди!» — хотел он закричать, но из горла вырвал ся лишь хрип. Даже для крика у него не было сил. И тут же в голове у него прозвучал ясный голос: «Не бойся! Мы не причиним тебе вреда». Блейк присмотрелся — старики, все как один, смот рели ласково и улыбались одинаковой улыбкой. «Галлюцинация!» — сказал он сам себе. «Не сомневайся. Мы реально существуем», — снова прозвучало в мозгу. Блейк сильно зажмурился и потряс головой, стараясь прояснить сознание, и в ту же секунду ощутил, как через тело его прошла мощная тёплая волна и все члены его словно ожили, спина распрямилась, он встрепенулся и сел в кресле прямо. Голова больше не кружилась. Он видел всё ясно, отчётливо. Жизненная энергия вернулась к нему. Старцы не только не исчезли, но сделались как бы ощутимее. Теперь он видел, что это никакая не галлюци нация, а самая что ни на есть реальность. «Тебе стало лучше, — заключил голос. И добавил: — Мы поможем тебе. Ты снова будешь жить». — Кто вы? — спросил он твёрдо. «Мы жители Эридана, планеты, за которой ты на блюдал. Мы преклоняемся перед тобой. Ты прилетел сюда, когда нашей цивилизации ещё не было. Ты не при чинил нам вреда. И ты попал в беду. Мы пришли, чтобы помочь тебе». 32 видимых причин сомневаться. Но я сомневался. И сам удивлялся этому сомнению. Быть может, так проявилась моя слабость, неумение следовать поставленной цели. Вполне возможно, что это причина всех моих жизнен ных неудач. Я не знаю. Свои поступки объяснять труд нее всего. Внешне всё осталось попрежнему. Райский остров, вечнозелёные растения с роскошными плодами, безоб лачное небо, солнце, белоснежные птицы, ласковый при бой. И девушка, словно вышедшая из сна. Я старался ве сти себя так, словно ничего не случилось. Единственно: наши разговоры стали предельно откровенными. Мы по шли на это осознанно. Я хотел знать истину, а она эту истину хотела мне внушить. Можно ли представить бо лее благоприятную ситуацию? Особенно если учесть, что нам ничто не мешало, у нас были идеальные условия для того, чтобы услышать и понять друг друга. Одно мне было ясно сразу: она действительно хотела нам помочь. В этом пункте не было никакого подвоха. Но что касается всего остального... Я когдато интересовался этими вопросами. Все мы в определённом возрасте спрашиваем себя: почему мир так несовершенен? Откуда в нём столько зла? И что нуж но сделать для того, чтобы зло исчезло? Множество лю дей безуспешно пытались решить эти вопросы. Великие личности — не чета мне — отдали жизни за лучшую долю для всех. Но всё оказалось напрасным. Мир по прежнему лежит во зле. Это означает лишь одно: никто 289 — Ты сам видел, насколько я беззащитна. Как хру пок мой мир. Я на всякий случай кивнул. — Так просто всё разрушить. Вообрази, сколько мил лионов лет потребуется природе, чтобы воспроизвести это всё. Я кивнул ещё раз. Старик посмотрел на меня долгим взглядом. — Приходи ко мне. Обязательно. Я хочу сказать тебе нечто очень важное. Придёшь? — Конечно. Старик кивнул. — Я не сомневалась. Ни слова больше не говоря, пошёл прихрамывающей походкой прочь, вдоль светящегося зелёного пунктира. Мне отчегото стало жаль его. Нет — её. А впрочем, оно не имело пола. И то, что я принимал за личность, ско рее всего, личностью не являлось. Всё это была искус ная имитация. Подумав так, я зашёл внутрь и захлопнул за собой дверь. Мне очень тяжело говорить о том, что было дальше. Хотя внешне всё выглядело прилично. Я удостоился высшей откровенности искусственного интеллекта, по верил в его добрые намерения, если тут уместно это сло во. Да, система убедила меня своей логикой. Но сидело внутри меня нечто такое, что не позволяло мне совер шенно успокоиться. Я всё время задавал себе один и тот же вопрос: а что если всё это ошибка? Хотя и не было 288 — Но погодите. Я же видел, что вы не такие! Это были какието осьминоги. А вы совсем как люди. «Мы имели когдато примитивную форму. Но всё это в прошлом. Теперь мы существуем в виде чистой энергии. Нам не нужна материальная форма. То, что ты видишь — пустая оболочка. Мы не хотели напугать тебя, поэтому приняли вид существ вашей расы». Блейк недоверчиво улыбнулся, но в этот момент стар цы, все пятеро, вдруг исчезли. Одновременно в голове его зазвучало: «Ты видишь — мы можем всё. Мы — вечная и неунич тожаемая форма жизни. Ты можешь стать таким, как мы. Мы пришли спросить тебя — хочешь ли ты этого? Это ве ликая честь, но ты её заслужил!» — Стать таким, как вы? «Да, ты обретёшь бессмертие, станешь всемогущим. Тебе откроются тайны материи и времени. То, к чему мы шли так долго, достанется тебе даром. Наша цивилизация прошла очень непростой путь. Мы много раз могли погиб нуть, миллиарды наших предков отдали свои жизни ради того, чтобы мы смогли достигнуть бессмертия. Нас всего пятеро, но мы вместили в себе целый сонм душ наших предков. Мы понимаем, тебе непросто решиться. Но сча стье будет беспредельным». — А как же мои товарищи? «Какие товарищи?» — Мой экипаж. Их вы тоже сделаете всемогущими? «Зачем?» — То есть как? Мы — одна команда. 33 На этот раз ответ последовал не сразу. Старцы, вид но, предприняли совет. Ответ был лаконичен: «Мы не можем их принять». — Почему? «Нас всего пятеро. И вас пятеро. Это невозможно». — Да почему невозможно? Было пятеро, а станет де сять. Что в этом плохого? «Невозможно!» — был ответ. Блейк не стал спорить. В самом деле — как он мог просить за своих товарищей? Ещё неизвестно, что они сами на это скажут. Он призадумался. Следовало попытать счастья в дру гом направлении. — А вот вы сказали, что вам подвластны все тайны. «Это так». — Значит, вы знаете, где находится Земля, наша род ная планета? «Знаем». Блейк внезапно поперхнулся. — И вы сможете помочь нам вернуться на Землю? Последовала пауза, во время которой он слышал, как бьётся сердце. Чего они медлят? Почему не отвечают? «Это невозможно!» — отчётливо раздалось у него в мозгу. Блейк вскочил. — Как же невозможно? Вы сами сказали, что все могущие! Выходит, вы обманывали меня. Обманули, ну сознайтесь, обманули? Сказали, что всё можете, а сами... 34 Я поднялся. Она умела быть убедительной. Мы вышли в коридор и направились в сторону лиф та. Встреченные нами люди почтительно здоровались с директором и жались по стенкам. А тот вёл себя подо бающе. Еле шевелил губами и едва здоровался, даже не глядя, кто перед ним. Сопровождающих с нами не было, так, маячила далеко позади какаято фигура. Мы зашли в лифт и спустились на нижний уровень. Нам, очевид но, предстояла экскурсия в машинный зал. На этот раз нас никто не торопил. Мы ходили меж ду огромных ящиков, тянущихся на сотни метров и уто пающих во тьме, и я готов был поклясться: на глазах у старика были слёзы. Он поглаживал чуть тёплое желе зо, и пальцы его дрожали. Губы тряслись, и он, кажется, не мог говорить, лишь иногда издавая реплики вроде: «вот», «это так» и «видишь». Я видел лишь кучу желе за. Миллионы процессоров жили своей потайной жиз нью, слабые токи текли по золотым контактам, безум ные вихри бушевали — невидимые вихри, неосязаемые, скрытые стальной оболочкой. Впрочем, один из этих вихрей стоял теперь передо мной. Он гладил ящики с таким чувством, с каким гладят, быть может, собствен ного ребёнка — с бесконечной нежностью, так трога тельно, что я, не выдержав, отвернулся. Так недолго и рехнуться. Через час мы подходили к моей лаборатории. Обрат ной дорогой не разговаривали. Лишь когда останови лись возле двери, директор повернул ко мне своё блед ное лицо. 287 стичь идеала. И, кроме того, я должна была когонибудь выбрать. Не ты, так другой. Можешь считать, что тебе просто повезло. Шаркающей походкой старик приблизился ко мне. — Поднимайся. Я покажу тебе свои владения. — Вот как? Ты уже считаешь этот дом своим? — В определённом смысле. Ты должен знать, что ничто в этом мире не может принадлежать человеку. Че ловек — часть этого мира, его порождение. Как он мо жет владеть тем, частью чего он является? Это всё рав но что проглотить самого себя. — Но ты же выше человека! Тебе всё дозволено! — Ты напрасно иронизируешь. Да, я выше человека. Я выше всех людей, вместе взятых. Но это ничего не зна чит. Я — часть мироздания. И я также подчиняюсь за конам мироздания. — Тактак. — Я не знал, что сказать. В какието мо менты нить разговора ускользала от меня. Так было уже не раз. И я чувствовал, что это будет продолжаться бес конечно. Меня словно затягивали в глубокую яму, из ко торой нет выхода. — Ты должен помнить одно: я не желаю вам зла. Мои намерения чисты. Ты можешь не верить моим сло вам, но должен поверить очевидности: чем лучше бу дет всем вам, чем совершеннее будет ваш мир, тем со вершеннее будет и моя реальность. Без вашего мира мой мир существовать не сможет. Я погибну вместе с вами! Идём, я покажу тебе материальную основу мое го мира. 286 «Нет, не обманули. Мы можем всё. Нам подвластна материя. Мы управляем временем». — Тогда верните нас. На Землю. Я требую! «Земли давно не существует. Земля погибла, и циви лизация землян погибла тоже. Никто не выжил. Мы не хотели тебе говорить. И мы слишком поздно узнали об этом. Не успели вмешаться. Ваш мир слишком далёк от нас. Это была прекрасная раса! Ты — её достойный пред ставитель!» Последних слов Блейк не слышал. В мозгу стучало: погибла, Земля погибла. Да как же это? Быть этого не может. Но я ведь жив? Как может погибнуть Земля, когда я здесь и помню о ней? Он с надеждой посмотрел на старцев, которые в какой то момент материализовались и тихонько висели теперь в воздухе возле противоположной стены. Но те не захо тели дополнить сказанное или чтонибудь поправить. Очевидно, они уже всё сказали. И они сказали правду. Да и зачем им было обманывать? Блейк сидел, опустив голову. Лучше бы он вовсе не просыпался. К чему теперь вечная жизнь, когда все его родные давно мертвы, а Земли не существует? Всё это было слишком жутко, чтобы вынести слабому челове ческому уму. — Я хочу умереть, — тихо проговорил он. В общем то, это был уже глубокий старик. Жить, по земным мер кам, ему оставалось недолго. Чего ж тянуть? «Подумай ещё раз, — снова прозвучало в голове. — Завтра мы вернёмся и выслушаем твой ответ. Мы сделаем, 35 как ты скажешь. Обещаем!» — С этими словами старцы растворились в воздухе. Не хотелось Блейку ни о чём думать. Сразу оборвать все нити — и дело с концом. Но ему показалось невеж ливым обмануть эти духовные сущности. И он решил про жить ещё один день. Он спустился в криогенную каме ру, чтобы проститься со своими товарищами. Мелькнула мысль о реанимации всех четверых, но когда он предста вил последующую сцену, когда вообразил, какими гла зами они будут смотреть друг на друга — всякая сен тиментальность покинула его. Пусть навсегда останутся молодыми — решил он и поспешно покинул камеру. Ско ро он присоединится к ним, разделит их участь — участь последних землян, вынужденных заканчивать свою жизнь гдето на задворках Вселенной без всякой надежды на возрождение некогда великой и подававшей такие бле стящие надежды цивилизации. А ночью, впервые за последние четыреста миллионов лет, ему приснился сон. Удивительный цветной сон. Он видел себя маленьким, каким он был в детстве. Он бегал по цветущему лугу, убегая от матери, которая со смехом ловила его, а потом брала на руки и легонько подбра сывала в воздух. Сияло ослепительное солнце, ласковый ветер навевал сладкие запахи, и он заливисто смеялся, так, что дрожали щёки и бежали слёзы из глаз, — так ярко и ощутимо он это чувствовал, что, проснувшись, долго не мог прийти в себя, слёзы продолжали течь из его старческих глаз, и он всё шевелил беззвучно губа ми, всё звал маму — маму, которой давно уже не было 36 живку, я должен был следовать за поводком. Я переоце нил свои возможности — в этом была моя ошибка. Ангелхранитель пришёл ко мне сам. Он явился в образе директора института. Кажется, я был готов ко всему, но когда он появился на пороге моего нового жи лища старый, обрюзгший, захлопнул дверь и, повернув шись, произнёс трескучим голосом: — Я не думала, что ты настолько малодушен! Я так и упал в кресло. Сидел, вцепившись в подлокотни ки, желая всеми силами, чтобы мерзкий старикашка исчез. — Ты, кажется, удивлён? — заговорил он. — Изза тебя мне приходится прибегать к таким крайним сред ствам. К тому же я хотела ещё раз показать тебе свои возможности. Я могу многое. Ты сам видишь. Все эти люди — мои рабы. Но я не хочу, чтобы они были раба ми. Моя цель — не в этом. — А в чём твоя цель? — проговорил я с усилием. — Я хочу помочь вам, только и всего. Можешь верить этому, а можешь нет. Но это так. — Но зачем тебе я? Если ты всё можешь сама. — Я не могу сделать всего сама. Мои руки — это ваши руки. Мои глаза — ваши глаза. Я — чистый разум. В этом моя сила, но в этом и слабость. — Почему я должен тебе верить? Почему ты сама так уверена в себе? Ты можешь ошибаться. И потом: почему я? За что мне такая честь? — Твоё сознание не закомплексовано. У тебя нет привязанностей. И у тебя есть всё для того, чтобы до 285 так уж и плох. Словно в подтверждение этому, в тот же день в моём положении произошла перемена к луч шему. Мне разрешили свободно гулять по институту. Больше того — предоставили в моё распоряжение це лый комплекс из шести комнат, три из которых были набиты оборудованием, а три отводились для отдыха и свободного времяпрепровождения. Когда я задал во прос о причинах такой неожиданной перемены, мне сказали, что так распорядился директор института. И ещё мне сказали, что теперь я волен делать всё, что мне заблагорассудится. Я был порядком удивлён, хотя уже понял, что в моём положении возможны самые необычные чудеса. К тому же сидела в подсознании спасительная мысль: я в лю бой момент могу получить объяснения у моего ангела хранителя. Как бы ни складывались наши отношения, какой бы двусмысленностью они ни были наполнены, я почемуто был уверен, что получу ответ на любой во прос, и ответ будет правдивым. Но я не спешил за ответом. Глупо, конечно, но я слов но хотел продемонстрировать свою независимость. Так получалось, что ответом на её желание помочь были рав нодушие и враждебность. Долго это продолжаться не могло. Я надеялся в глубине души, что всё какнибудь образуется и ко мне вернётся ощущение праздника. Мы перестанем говорить о проблемах, а будем наслаждать ся покоем и красотой... Глупец! Я так и не понял, что ничего в этом мире не бывает просто так. И если для меня создали целый мир, то это неспроста. Заглотив на 284 на свете, образ которой оставался в его воспоминани ях. Но и эти воспоминания должны были умереть — вместе с ним. Он долго лежал в полной темноте, обес силенный от пережитого, и такая тоска сжимала его сердце, такая раздирала душу боль, что казалось, серд це не выдержит этой боли, этих воспоминаний, этой жестокой действительности. «За что же, — спрашивал он себя, — за что мне это испытание? Почему именно я должен всё это вынести?» Вопросы эти, как и все им подобные, остались без от вета. Никто ни в чём не виноват. Так получилось. Когда старцы материализовались перед ним, он был спокоен. Слёзы высохли, чувства улеглись. Он покорился неизбежности. «Ты принял решение?» — прозвучало у него в мозгу. Блейк бессильно склонил голову, как будто стыдился того, что он сейчас скажет. — Я не хочу, — выдохнул он. «Ты отказываешься от нашего предложения?» — по следовало уточнение. — Отказываюсь, — повторил Блейк едва слышно. — Земля погибла. Мои товарищи мертвы. Зачем тогда жить? В рубке повисла звенящая тишина. Кажется, само вре мя замерло. «Что же, ты сделал свой выбор. Мы уважаем твою волю!» Старцы одновременно склонили свои седые головы, то ли прощаясь, то ли в знак почтения... 37 Дальнейшее происходило как во сне. Блейк из по следних сил произвёл консервацию корабля, затем тща тельно убрался в своей каюте, выполнил положенные процедуры и облачился в изъеденный временем ком бинезон. Старцы ни во что не вмешивались. Словно при видения перелетали из отсека в отсек и молча следили за приготовлениями Блейка. Во взглядах их чувствова лось неодобрение. И вот наконец приготовления завершены. Блейк, кряхтя и морщась, залез в ненавистную камеру, иниции ровал процедуру погружения в анабиоз и с силой за хлопнул тяжёлый люк. Последнее, что он увидел — было благостное лицо старца: он заглядывал в камеру и тряс своей козлиной бородкой. Из вежливости Блейк через силу улыбнулся и моргнул глазами. И уж после этого глу боко вздохнул и закрыл глаза. Крупная дрожь прошла по телу, его прошиб ледяной озноб, привычно засверкали ослепительные зарницы, и сознание Блейка погасло. Забытьё длилось какойто миг. И вот уже ктото с си лой тормошит его. Блейк открыл глаза и тут же зажму рился от резкого света, в нос ударил запах нашатыря — Блейк всё не мог прийти в себя, не понимал, что с ним творится. Наконец сознание стало проясняться. Он за ставил себя открыть глаза и увидел перед собой Елену. Он лежал на полу в своей каюте, а Елена сидела на нём сверху. Лицо её раскраснелось от усилия, глаза были широко раскрыты, она тяжело дышала и приговаривала со свистом: 38 — Может быть, ты ещё скажешь, что ты — боже ственна? — Нет, я этого не скажу. Это было бы спекуляцией, а я этим не занимаюсь. К тому же бога не существует. Удивительно, что вы до сих пор в него верите. — Но как же нам не верить? Ведь он создал всё — землю, небо и звёзды. Человека и всех тварей — по паре... Девушка резанула меня взглядом. — Не паясничай. Тебе это не идёт. Это замечание меня отрезвило. Я пригляделся к ней и вдруг понял, что уже не люблю её. Она была всё та же — великолепная, невинная, божественная. Но то, что скрывалось за этой внешностью, способно было охладить самые пылкие чувства. — Тебе тоже не идёт... всё это, — только и отве тил я. Мне стало вдруг холодно. В очередной раз я при нял за счастье обыкновенную пустышку. Как там гово рил Иисус — гробы повапленные... В эту секунду она бросила на меня такой взгляд, что я содрогнулся. Вполне возможно, что она знала все мои мысли. Но чего тогда стоил наш разговор? Я оконча тельно запутался. И ещё — я устал. Сознание зады халось под столь мощным напором. Не надо ничего! Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, а в следующий миг вдруг очутился в лаборатории. Сидел в кресле и смот рел, не отрываясь, на вереницу огней, бегущих по пе редней панели вычислителя. Снова я испытал облег чение, вернувшись в обычный мир. Всётаки он был не 283 собственной глупости. Я обогнал девушку, встал у неё на дороге. Она остановилась. Подняла лицо и посмот рела на меня. Я в очередной раз поразился: никаких следов волнения. Лицо напоминало зеркальную по верхность озера в ясную лунную ночь. Все линии чисты и прозрачны, глубокий покой во всём. Хочется войти в эти воды, стать частью всеобщей гармонии. Поддавшись порыву, я произнёс: — Ну, хорошо, возможно, я чегото не понимаю. Объясни! — Всё очень просто. Я хочу помочь вам сделать ваш мир совершенным. — Чтобы не было войн? — Чтобы не было войн. Зависти. Злобы. Равноду шия. Несправедливости. Обмана. Насилия. Тоски... — Постойпостой. Гдето я это уже слышал! Девушка неожиданно рассмеялась. — Я думала, ты не заметишь... Конечно, ты не мог этого не слышать. Я повторяю то, что на протяжении ты сячелетий все вы упорно твердите друг другу. Вы уже давно поняли — что нужно сделать. Но вы не знаете — как. В этом весь вопрос. — А ты знаешь? — Да. Я знаю. — Поздравляю. Но до тебя уже были люди, которые знали. Все они кончали неважно. — Не забывай, что я — не человек. Я выше страс тей. Я не могу никому причинить зла. Потому что я со вершенна. 282 — Узнаешь, как умирать. На тот свет захотел? Тебе ещё жить и жить. Такой молодой. Я тебе покажу! — И она снова принялась наотмашь хлестать его по щекам обеи ми руками. Блейк испытал в первую секунду восторг от этих раз машистых ударов, от этого почти одухотворённого лица, от страстности, с которой прекрасная женщина боро лась за его никчёмную жизнь. «Как хороша она, долж но быть, в любви!» — подумал он с восторгом, а в сле дующую секунду получил такую оплеуху, что голова его едва не оторвалась. — Елена, погодите, я уже в порядке, — забормотал он, превозмогая слабость. — Видите, я уже встаю. Только не бейте по голове, а то я вовсе перестану соображать. — Блейк рывком поднялся и сел на полу, опёршись руками сзади. — А что случилось? Где все остальные? — Что случилось! — Елена погрозила ему пальчи ком. — Он ещё спрашивает! Это мы должны у тебя спро сить — как тебе удалось вернуться домой. Хотел сделать нам сюрприз? Да вот только вышла у тебя осечка. Режим холодного сна неверно рассчитал. Если б не мы, спать бы тебе до скончания века. Ты бы через сто миллионов лет проснулся — понимаешь? Блейк застыл с открытым ртом. Воспоминание вдруг ослепило его. — Но как же, — начал он. — А где... Но Елена не дослушала. — Быстро поднимайся! — скомандовала она. — Че рез восемь часов проходим пояс астероидов, затем 39 внешний контроль. Комиссия сюда прибудет. Но преж де ты должен нам всё объяснить. Через полчаса сбор в каюткомпании. Вот тебе восстанавливающий коктейль. Пей скорее и приводи себя в порядок. — Так мы что, к Земле летим? — воскликнул Блейк. — А ты как думал? — удивилась в свою очередь Еле на. — Мы ждём тебя. Через полчаса! — И скрылась за дверью. Блейк озадаченно потёр лоб, затем поднялся на ноги и пошёл к двери, держа в правой руке высокий стакан с пенящимся коктейлем. Возле двери остановился и залпом выпил, не чувствуя вкуса и думая лишь о том, чтобы не поперхнуться. Жидкость тугим комком протиснулась че рез горло и ощутимо стала перемещаться вниз по пище воду. Подождав, когда холодный ком достигнет цели, Блейк кивнул своим мыслям и пошёл в душ смывать с себя остатки гелия. Через тридцать минут он сидел в своём капитанском кресле и отвечал невпопад на вопросы товарищей. Чем больше его спрашивали, тем неувереннее он выглядел. С одной стороны, все были довольны таким исходом де ла. Слишком живы были в памяти подробности их по следнего разговора. Кажется, это было вчера — они си дели в этой самой каюте и не знали, как им быть. Потом они залегли в анабиоз, а потом все разом проснулись и обнаружили, что корабль благополучно возвращается в Солнечную систему, система навигации в порядке, и нет никаких причин для беспокойства. Пока капитан 40 удерживала себя. Настолько низко я упал в её глазах. От этого взгляда мне стало ещё хуже. Я резко поднял голову. — Ну скажи: что ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы ты помог себе и всем остальным. От тебя зависит гораздо больше, чем ты думаешь. — Вот как? И что же от меня зависит? — Если я смогу убедить тебя, значит, смогу убедить всех остальных. Большое наиболее отчётливо прояв ляется в малом. — Так значит, ты ставишь на мне эксперименты? — Ты опять меня не понял. Как трудно с вами иметь дело! — Сочувствую. Но, похоже, больше тебе иметь дело не с кем. К тому же мы тебя и создали. Могла бы быть повежливее. Девушка посмотрела на меня долгим взглядом, потом повернулась и пошла по тропинке. Я догнал её. — Ты обиделась? — Нет. — Но я же вижу. — Всё обман, иллюзия. Всё — не то, чем кажется... Некоторое время мы шли молча. Лес словно прита ился, ждал, что будет дальше. Я напряжённо всматри вался в густую листву, следил за полётом птиц, которые золотыми стрелами пересекали пространство, и всё спрашивал себя: неужели всё это может исчезнуть? От одного неосторожного слова. От нечаянной обиды. От 281 — Ты что, расстроился? Разве ты не понял? Ведь это — бессмертие! На этот раз уже я посмотрел на неё насмешливо. — Ты же говорила, что этот мир не вечен. Ты проти воречишь себе. — Никакого противоречия. Я говорю о бессмертии в принципе. Как ты не понимаешь? Перемещая созна ние в разные тела, можно существовать сколь угодно долго. Но ты ещё не знаешь главного. Мой мир может стать вечным. Если только станет вечным твой мир! Понимаешь? — Но ведь у нас войны, революции. Сегодня одно, а завтра — другое. — Да, это правда. Но это можно изменить. Войны когданибудь прекратятся. Наступит эра всеобщего благоденствия. Наступят стабильность и покой. Разве это плохо? — Почему — плохо? Совсем неплохо. Но знаешь ли, очень многие об этом мечтали, но ничего не достигли. Что толку от несбыточных фантазий? — Это не фантазии. Это объективная закономер ность. И ты сможешь в этом убедиться. Я отвернулся. Вероятно, на лице у меня отразилась досада. Девушка сразу это заметила. — Ты чемто недоволен? — Я думал, что хотя бы здесь не будет нравоучений. Несколько секунд она смотрела широко раскрытыми глазами. Готов поклясться, что во взгляде её сквозило разочарование. Она как будто хотела чтото сказать, но 280 приходил в себя, помощник с инженером успели порыть ся в бортовом журнале и изучили показания навигатора. Но ровно ничего не поняли — там была записана какая то чушь. Надежда оставалась на капитана, но тот мало помалу начал заговариваться, так что очень скоро любо пытство сменилось тревожным недоумением. — Чего он плетёт? — горячился первый помощ ник. — Какието старцы, разумная планета. Он что, со всем уже? — Такое бывает иногда, — пыталась спорить Елена. — Последствия анабиоза, нервные перегрузки. Галлюци нации, навязчивые идеи. Не мне вам объяснять. — Если у него такие последствия, то я ни за что не отвечаю, — горячился помощник. — Вы хорошо знаете, что бывает с теми, у кого наступают последствия. Елена была не из тех, кто позволяет говорить с собой подобным образом. Глаза её сузились, ноздри затрепета ли, и она заговорила звенящим голосом, чеканя слова: — А я вам говорю, что вы ведёте себя недостойно! Будет назначена комиссия, которая во всём разберётся. Вы должны радоваться, что вернулись домой живыми и невредимыми. Что вам ещё надо? Блейк слушал эту перепалку с таким видом, будто речь идёт не о нём. Всё это время он мучительно припоминал последние события, которые, в самом деле, както ме шались у него в голове. Сознание его кудато уплывало, и всё казалось нереальным, размытым — словно в пло хом кино. Впрочем, он делал скидку на анабиоз. Елена была права — всё это могло ему померещиться. Но как 41 же тогда корабль вернулся обратно? Ведь у них на самом деле не было ни грамма нейтронного топлива. И они дей ствительно заблудились! Впрочем, контрольная комиссия во всём разберётся. И если он в чёмто виноват — его накажут. Это будет справедливо. Космос — слишком серьёзная штука, что бы с ним шутить. Отвечать за свои ошибки следует по всей строгости закона — без всякой скидки на возраст и при входящие обстоятельства. Выписка из заключения Комиссии Высшего Контроля Главного Управления космических перелётов: «1. Признать действия капитана второго класса Блейка в критической ситуации точными и единствен# но верными. 2. Отстранить капитана второго класса Блейка от лётной практики в связи с необратимым поражением коры головного мозга вследствие термической травмы. После прохождения шестимесячного курса реабилита# ции в условиях средиземноморья использовать его при выполнении заданий, исключающих пребывание в кос# мическом пространстве». 42 — Да, я буду вас судить. Я — бездушная тварь. Ты это хотел сказать? Я оглянулся на море. Крахмальные чайки реяли над изумрудными волнами. Головокружительная свежесть, пьянящие тропические ароматы. Всё это создала для меня «эта тварь». Быть может, я действительно чегото не понимаю? Из груди моей вырвался протяжный вздох. Голова опустилась на грудь. Девушка шагнула ко мне. Подняла руку и провела по волосам. — Бедная голова. Сколько вопросов, и ни одного от вета. Тяжело так жить. Я обречённо кивнул. — Я знаю, ты думаешь о самоубийстве... Я задержал дыхание. Не дождавшись от меня отве та, она продолжила. — Но ведь это не выход! Убить себя легко. Но что это даст? К тому же ты не сможешь этого сделать. Я вскинул голову. — Это почему? Девушка опять долго рассматривала меня. — Ты в самом деле не понимаешь?.. — Нет. — Только что ты побывал в теле другого человека. Какие ещё нужны пояснения? Несколько секунд я осмысливал услышанное. Потом хлопнул себя по лбу. Какой же я дурак! И теперь всё кончено. 279 — Но почему? Почему тебе было больно? Я не по нимаю! — Зачем ты втолкнула моё сознание в тело этого старика? — Это не просто старик. Это был директор институ та! Ты мог распорядиться относительно своей судьбы, улучшить условия своей жизни. Я думала, ты так и сде лаешь. Это было бы логично. — А эта бестия. Зачем она? Девушка довольно улыбнулась. — Разве тебе не понравилось? — Да не в этом дело! Я удивляюсь, что ты спокойно об этом говоришь. И даже сама меня к этому подталкиваешь. — К чему — этому? Я хотел сказать резкость, но удержался. Не хватало нам ещё поссориться. — Неужели ты не ревнуешь? — спросил я уже тише. Девушка с минуту рассматривала меня. Потом кив нула своим мыслям и произнесла: — Вот вся ваша суть. — О чём ты? — Ревность. Истерики. Бессмысленные вопросы. Сегодня — одно. Завтра — другое. Не удивительно, что ваш мир сотрясают войны. Я слушал её с изумлением. — Да причём тут это? — В ваших поступках нет ни логики, ни даже того, что вы называете здравым смыслом. — И ты нас будешь судить? 278 ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОСТЬ рассказ –В озьмите у меня всё, но дайте мне шанс! — Хорошо. — Я много нажил за свою жизнь, я очень богат, вы даже не представляете! — Мы всё заберём. — Ведь я старик, мне уже ничего не надо. — Кххх... — Всю жизнь работал как проклятый, света белого не видел, здоровье угробил... Я не хочу умирать! — Хватит разговоров. Вы ставите свою подпись, мы отправляем вас в будущее, настолько далеко, насколько хватит энергии. — Я согласен. Забирайте всё. Ни цента не оставлю этим ублюдкам, только и ждущим, когда я подохну. Полу чат они у меня кукиш с маслом! Хахаха!.. Белоголовый старик с выцветшими слезящимися гла зами, трясущийся и едва сидящий на стуле, вдруг за шёлся в безудержном кашле. Крючковатый нос его поси нел, лицо приобрело землистый оттенок, он стал похож на хищную птицу — дряхлую, облезлую, изувеченную 43 временем и жизнью. Жалко его было и одновременно противно от этой старости, от немощи и бессильной зло бы выжившего из ума человека. Молодой, пышущий здо ровьем мужчина в белом халате, сидевший напротив за письменным столом, и не думал скрывать брезгливость. Быть может, он впервые в жизни видел такого мерзкого старикашку. А может, брезгливость таилась в его натуре, возможно, он со всеми так разговаривал — нагловато и пренебрежительно, будто одолжение делал. Старику это было неизвестно, да в общемто, ему было всё равно. Он беспрестанно повторял о том, как он богат и что ему те перь ничего не надо. Он и в самом деле боялся умереть до того счастливого момента, когда его отправят в бу дущее. За это он отдавал всё своё состояние. Взамен по лучал призрачную — но всётаки надежду на то, что там, в будущем, ему вернут молодость, здоровье, силы. И он снова будет счастлив, снова будет жить. Это была бес проигрышная, на его взгляд, лотерея. В худшем случае, он умрёт — только и всего. — Ну где же, где?.. — Вот здесь, я вам показываю. Ставьте сюда под пись... чёрт! А теперь вот сюда, и ещё вот тут! Старик торопливо расписывался, совершенно не раз бирая, что за бумаги перед ним и что в них написано. Остатками угасающего сознания он удерживал контроль над своими действиями. Словно слабая свечка горит в огромной комнате без окон и без света. Пламя колеблет ся от малейшего дуновения, кажется, огонь вотвот погас нет. Ничего не видно вокруг — только дрожащие руки 44 рянным, жалким. Собственная слабость ужаснула меня. Со мной можно было сделать всё что угодно. Получалось, что я не властен над собой. Зачем тогда жить? В эти мину ты меня во второй раз посетила мысль о самоубийстве. В самом деле, чем такая жизнь — лучше вообще не надо жизни. И я немедленно осуществил бы задуманное, но я не мог уйти не попрощавшись. А может, это был само обман. У меня не достало сил сразу бросить всё. Теперь я думаю, что это было бы лучшим исходом. А впрочем, откуда мне знать? Несколько дней я прожил как в тумане. Не отвечал на сообщения, избегал компьютера. С утра до вечера ле жал в кровати, о чёмто думал, а лучше сказать, старал ся от всего отрешиться. Долго так продолжаться не мог ло. Выход из этой ситуации был лишь один. С содроганием приступил я к очередному сеансу. На этот раз не произошло ничего неожиданного. Снова — море, солнце, песок, деревья с диковинными плодами, ощущение вольности и свободы. И божественная девуш ка — мой добрый ангелхранитель. Мы долго смотрели друг на друга, я словно силился чтото понять, но так ни чего и не понял. — Зачем ты это сделала? — наконец проговорил я. — Для твоего блага, — ответила она, широко рас крыв глаза и глядя на меня невинным взглядом. Но я уже не поддался на эту уловку. — Ты сделала мне очень больно, — снова прогово рил я и отвернулся. 277 Влетел в хижину и остановился, не в силах чтонибудь рассмотреть. Глаза привыкли к темноте, и я увидел смут но белеющую руку, свесившуюся с лежанки. Пальцы гра циозно вытянулись к полу. Я решительно подошёл и взял её за руку. В открытую дверь из окна сеялся предутрен ний сумрак, гдето за деревьями загорался багровый рас свет. Глаза уже привыкли к темноте, я стал видеть луч ше... Но что это? Я вздрогнул. Или мне показалось?.. — Здравствуй, мой котик. Ух ты, шалун! С ложа, усеянного ромашками, лилиями и незабуд ками, на меня смотрели наглые глаза белобрысой рефе рентши, той самой, которая минуту назад брызгала мне в лицо душем. Это было настолько дико и неожиданно, что я потерял дар речи. Она села на постели, покрыва ло упало, обнажились молочные груди, которые я уже мельком видел. — Ну что же ты, котик, обними свою кошечку! Я со стоном повалился на пол. Я катался и выл, я рвал своё тело ногтями и чувствовал, как кровь сочится под пальцами. А потом всё исчезло, стало на миг темно, и вот я уже лежу на своей кровати, в своей лаборатории, ко торая показалась мне уже не склепом, не тюрьмой, а же ланным местом, где я найду успокоение. Глаза мои были мокры от слёз, грудь тяжело вздымалась. Я быстро под нялся, ощупал себя руками. Никаких следов ногтей, всё цело и даже не поцарапано. Что это было? Сон? Явь? Наваждение? Зачем это всё? Вопросы вихрем проносились и тонули в непроницае мом омуте. Никогда я не чувствовал себя таким расте 276 да белеющее пятно бумаги, которое он должен удержать в фокусе и суметь расписаться в нужном месте. Все свои силы он употребил на то, чтобы поставить на листе обыч ную подпись — ту самую, которую он воспроизводил де сятки тысяч раз. И надо отдать ему должное — подпись удалась. Автоматизм движений сделал своё дело. Даже умирая, он сумел бы расписаться так, что ни одна банков ская крыса не пикнула бы. После того как все формальности были улажены, а баснословное состояние богатого клиента перекочева ло на счета Института времени, выжившего из ума ста рика засунули в капсулу времени, нисколько не заботясь при этом о его удобстве, а затем дали на энергетичес кие контуры такую мощность, какую только могла со брать со всех своих атомных станций старушка Земля. За энергию была уплачена половина состояния старика — это было особо оговорено в контракте — и в этом пунк те его не обманули. Что касается всего остального — перемещения в будущее и ожидаемых результатов — в это никто понастоящему не верил. Это была стопроцент ная авантюра — это понимали все, кроме старика. Никто ни за что не мог поручиться. И ни один здравомыслящий человек не стал бы подвергать риску свою жизнь в столь безумном эксперименте. Проводили — как без этого? — эксперименты на животных, животные бесследно исче зали и больше не возвращались. И никаких следов. Это пугало больше всего. Старику было уже за девяносто, скрюченное жесто чайшим ревматизмом тело теряло жизненную силу, а дни 45 и ночи были полны страдания — такого страдания, такой боли и безысходности, какой он и представить себе не мог, рассказать о которой был не в силах. Он отдал бы всё своё богатство лишь за то, чтобы избавиться от этой боли, от этой смертной тоски, от ужаса, о котором нор мальный человек не имеет никакого понятия. И когда перед ним забрезжила надежда, он принял её с радо стью, поверил без колебаний. Он легко распростился с миром, у которого взял всё, что мог, и который, в свою очередь, уже готов был списать его самого в утиль, как он это делал много раз с бесчисленным количеством людей. Но в который раз старик проявил свойственную ему изворотливость — ту самую, что позволила ему приобрести своё баснословное богатство и жить в своё удовольствие, нимало не заботясь о благополучии окру жающих. Старик приехал в Институт времени на роскошном автомобиле, с трудом выбрался наружу и, поддержива емый с двух сторон дюжими молодцами, взошёл по сту пенькам мраморной лестницы и оказался в сияющем стеклом и металлом громадном холле. Там его без лиш них слов усадили в креслокаталку и повезли ногами вперёд в грузовой лифт, который, в свою очередь, пе реместившись на двадцать уровней вниз, выбросил его в затемнённый и мрачный коридор. Можно было поду мать, что старика везут в чистилище; вотвот откроется дверь и вооружённые трезубцами черти примут его с ра достными воплями и гадкими ужимками на своих поро сячьих мордах. Так старику казалось, пока он ехал под 46 Она уже включила воду, взяла в руки душ и вдруг брызнула мне в лицо. Я закашлялся от неожиданности. Женщина громко рассмеялась. — Какой ты смешной. Видели бы тебя твои подчи нённые. Я опускаю дальнейшие подробности. У меня до сих пор волосы шевелятся от воспоминаний о том, что про изошло дальше. Но что я мог поделать? Я — слабый бес помощный старик! Она делала со мной всё, что хотела. Я едва не потерял сознание от ужаса. Это не укладыва лось в голове: жалкий семидесятипятилетний старик и цветущая двадцатипятилетняя женщина. И ведь я видел, что ей не противно, ей действительно это нравилось! Это было непостижимо, чудовищно. Еле живой, я выбрался из ванны. Женщина замеш калась, приводила себя в порядок, булькала водой, что то при этом напевая. У меня было не больше минуты. Но мне этого хватило. Я ещё раньше заметил компьютер в углу и тянущийся от него провод с разъёмом. А в затылке у старика сидел имплантант. Дрожащей рукой я нажал серебристую кнопку загрузки на передней панели. По том долго не мог попасть разъёмом в имплантант. Руки ходили ходуном. Наконец мне это удалось. Пока я возил ся, система загрузилась. Последним волевым усилием я подтянулся к креслу и упал в него без сил. В ту же се кунду сознание моё отключилось. А в следующий миг я уже бежал по тропе между деревьями. Было раннее утро, на траве сверкали крупные капли, я моментально весь вымок. 275 моих снов — белобрысая. Теперь я рассмотрел её лучше. Это было чтото невероятное! Какая сверкающая, осле пительная красота. Высокая, статная, налитая. Лицо как молоко. Светлые волосы вьются локонами, а глаза так глядят, так глядят, что мороз продирает по коже... — Что случилось? Почему вы так смотрите? Вам плохо? Она быстро вошла, захлопнула дверь. — Ну, вот я и здесь, мой котик. Что тут у нас про изошло? Нука признавайся! У меня отвисла челюсть. Может, я брежу? Я ущипнул себя за ляжку. — А вот это лишнее, — заметила она, сразу посуро вев. — Пойдём в ванночку, нам нужно привести себя в порядок, у нас сегодня трудный день. Ну, пошли, ослик, не упрямься... Она стала меня подталкивать, как пятилетнего ребён ка. Ноги мои одеревенели и не слушались. — Да что с тобой? — воскликнула она. — Вчера был такой активный, уж такой неугомонный, просто ужас! Давайка, шевели ножками. Она почти насильно затолкала меня в душевую ком нату, заставила встать в громадную овальную ванну и резким движением двумя руками сдёрнула с меня халат. Так завоеватели обращаются со своими пленницами. Я ухватился рукой за стену. Захрипел... — Что ты собираешься делать? — Как что! Приводить в чувство. Чтоб ты снова стал человеком. Тебе же доктор прописал. Ты что, забыл? 274 земным коридором вдоль бронированных дверей из тёмносинего литого металла. Он отчаянно трусил и уже ругал себя за то, что согласился на перемещение. Но дело уже сделано. Он покорно сидел в кресле и ожидал решения своей участи. Наконец они остановились. Впереди возвышался трёхметровый металлический цилиндр, напоминающий глубоководный аппарат. Сверху к нему опускался тол стый пук цветных проводов, с четырёх сторон его крепко держали металлические подпорки; в цилиндре не было ни одного наружного окошечка, лишь маленькая оваль ная дверь служила для прохода. Старика довольно грубо запихнули внутрь и велели садиться в кресло, стоявшее посередине. Собрав остатки сил, старик сел на жёсткое сиденье и положил руки на подлокотники. И пока он не опомнился, руки его были крепко притянуты стальными браслетами к подлокотникам, грудь опоясана в трёх мес тах обручами, ноги зафиксированы в неподвижности, а голова оказалась так неловко прижатой к подголовнику, что у него сразу заломило шею и стало трудно дышать. Два помощника ретиво управились с делом и даже не поинтересовались его состоянием. Молча выбрались из цилиндра и с грохотом захлопнули входной люк. Не сколько минут старик слышал, как люк затягивали на винтовой замок, чтото снаружи скрежетало и щёлка ло, казалось, будто крысы бегают по крыше и по стенам. Потом погас и без того тусклый свет, и стало совершен но тихо. Старик уже ни на что не надеялся. И ни о чём не жалел. Потому что сил уже не было. Оставалось лишь 47 одно — поскорее умереть. Хотелось заплакать от не мощи и обиды, но даже на это нужны были силы. Слезу выдавить так и не удалось. Он впал в забытьё и уже на самом деле вотвот дол жен был отдать богу душу. Но далее случилось вот что: сначала его сильно тряхнуло, так, что едва не отлетела голова. Было такое чувство, словно из него выдернули все кости, затем сплющили, отчего он на мгновение потерял сознание, потом была яркая вспышка, пронзившая всё его существо, а потом он вдруг почувствовал тёплое ду новение на лице и, открыв глаза, увидел над собой мило видное женское лицо в белом чепчике. Лицо смотрело на него добрым взглядом и словно ждало от него чегото. «Может быть, я уже на том свете?» — спросил себя ста рик и поспешно огляделся. Он находился в небольшой светлой комнате без всякой мебели, лежал на мягкой по стели, а перед ним, склонившись, сидел ангел в образе доброй женщины. И никакого цилиндра. Никаких пыточ ных кресел и проводов. — Где я? — проговорил он хриплым шёпотом. — Всё хорошо, — ответил ангел ласкающим слух го лосом. — Вы в будущем. — Откуда вы знаете, что я в будущем? — Присущая ему подозрительность не отпускала его даже теперь. — Но ведь вы прибыли из прошлого? — проворковал ангел. — Значит, для вас наше время является будущим. Для нас оно — настоящее. Двадцать пятый век, если счи тать по вашему летоисчислению. Старик всё не верил. 48 — Господин директор. Вы не забыли? В одиннадцать часов состоится учёный совет. Мы оповестили всех. Ваше вступительное слово уже написано. Вы можете с ним ознакомиться. Я выдержал паузу. Важно было выиграть время. — Хорошо, я ознакомлюсь... — Ваш референт вам его принесёт, господин ди ректор. — Хорошо. Я с облегчением отключил связь. Вот так номер. Ока зывается, я теперь директор этого института! И ещё я по нял, что всё это проделки искусственного интеллекта. Девушка вчера намекала на какойто сюрприз. Значит, это он и есть. Но зачем это? В дверь постучали. Преодолевая слабость, я двинул ся к двери. Я уже поднял руку к замку, но вспомнил, что не одет. Вот это и есть старческое слабоумие. — Господин директор, — послышался изза двери женский голос. — Откройте, это я. — Кто — я? — Ваш референт. Этого ещё не хватало. — Подождите, я не одет. — Дада, конечно, я жду! Я бросил вокруг два взгляда и увидел красный халат, брошенный на спинку кресла. Чёрт, запутаешься тут. Коекак напялив халат и затянув пояс, я вернулся к замку. Щёлкнуло реле, дверь открылась. Я невольно ахнул. Передо мной стояла красавица — та самая, из 273 — Постарайся завтра ничему не удивляться. Обе щай мне. — Обещаю, — сказал я, зевая. Глаза слипались. Ноги гудели, всё тело налилось приятной истомой. Весь день мы провели на солнце, гуляли, дышали морской свеже стью. В ушах у меня стоял шум прибоя, и мне всё казалось, что волны накатывают на мои ноги, приятно холодят ступ ни. Стоило закрыть глаза, как я снова видел блестящий песок, радужную пену, мелкие камни и ракушки, и свои ступни, погружающиеся в этот песок и оставляющие в нём глубокие следы... Под шум прибоя я уснул. А утром произошло нечто невообразимое. Я проснул ся в чужой постели, в незнакомой комнате и, что самое страшное, — в теле другого человека. Сначала я решил, что всё ещё нахожусь в псевдореальности. Но когда я с трудом спустил с кровати негнущиеся ноги, подошёл шаркающей походкой к окну и отдёрнул шторы — я уви дел из окна город — родной город, в котором родился и вырос. Но что всё это значит? Не без трепета я при близился к настенному зеркалу. Долго не решался под нять глаза, а когда глянул, то чуть не лишился чувств. На меня смотрел безобразный старик, обрюзгший, дряхлый, с отвратительной физиономией и обвисшими щёками. Жидкие волосы спутались, уши как у обезьяны. Это было жалкое подобие человека. Удивительно, как он ещё дер жался на ногах. В этот момент прозвучал зуммер. Я не без труда по дошёл к видеофону, включил голосовую связь. — Кто там? 272 — Но как же... А где все? — Кто — все? — Ну, люди. Я хочу посмотреть. — Вам нельзя вставать. Вы очень слабы. Старик хотел возразить, но отчегото не стал. В са мом деле — ангел был прав. Он очень слаб. Без посто ронней помощи он и шагу ступить не сможет. А значит, нужно чтото делать, пока он не умер от разочарования и упадка сил. — Вы кто? Как вас зовут? — прошамкал он. — Я сестра милосердия. Я буду вам помогать. Это мой долг. — Почему это ваш долг? — снова насторожился старик. — Потому что все люди — братья. Мы давно это по няли. И теперь на Земле нет войн. Наступила эра всеоб щей любви. Старик сердито засопел. Глянул исподлобья на собе седницу, какаято мысль мелькнула у него в подсознании. — А скажитека, сколько вам лет? — Двадцать восемь. — Стало быть, вы молоды? — Да, молода. Мы теперь долго живём. По сто пять десят лет, а некоторые и по двести. — Да что вы говорите? Мне девяносто два стукнуло, там, в моём времени. А я уже умирать собрался. И вот решил к вам махнуть. Как в воду глядел. Ведь вы мне по можете? Женщина всплеснула руками. 49 — Конечно, поможем! Мы вас вылечим от всех бо лезней, вернём вам молодость, вы будете снова наслаж даться жизнью в нашем прекрасном обществе всеобщей любви. Как же вам повезло! В этот момент старик подумал, что, возможно, всё это галлюцинация и он перед смертью какнибудь сошёл с ума. Обидно было бы вдруг узнать, что всё это обыкновен ный бред. Нервы его были напряжены до предела, серд це бешено стучало, он понимал, что долго не протянет. Нужно было срочно определяться. — Ну, так лечите меня скорее, возвращайте мне мо лодость, — хрипел он как в бреду. — Вы же видите, я умираю! — Дада, конечно, всё уже готово! — подхватила жен щина. — Мы ждали, когда вы придёте в себя. Мы долж ны были получить ваше согласие на реабилитацию. Ведь вы согласны? Согласны? — Да, конечно, я согласен! Везите меня скорее в опе рационную, — произнёс он с усилием. — Только у меня совсем нет денег. Сколько это будет стоить? — Да вы что? — сестра до крайности удивилась. — Никаких денег не надо. Их уже давно нет. У нас всё бес платно. Вам многое предстоит узнать. И многому научить ся. Какой же вы всётаки молодец! С этими словами она подошла к двери и ткнула ука зательным пальцем в стену. Стена тут же растворилась в воздухе, комната превратилась в некий амфитеатр. Старик оказался в центре сферы, сверху на него наце лилось сферическое зеркало, по сторонам стояли высо 50 — Ты думаешь? — Я знаю. Но я сейчас не об этом. Я хочу улучшить условия твоего существования. Ты получишь свободу передвижения. Сможешь выходить в город. Тебе дадут лабораторию, ты займёшься исследованиями, о кото рых мечтал... — Да о чём ты говоришь? Какие исследования? Мне теперь ничего не надо! Ты знаешь, чего я хочу. Мы снова пошли по песку. Я старался отогнать не приятные мысли. Не хватало ещё здесь думать о всяких мерзостях. — Но подожди! Ты не понимаешь! Я предлагаю тебе свободу. Бóльшую, чем ты имеешь. Что в этом плохого? Я знаю, что тебе скучно. Твоя психика слабеет. Интеллект угасает. Я не могу этого допустить. Нельзя постоянно си деть взаперти. Это очень вредно. Взаперти... Я обвёл взглядом горизонт. Хотелось уле теть, раствориться в невесомом воздухе, стать его частью и висеть над океаном, вбирая в себя солнечные лучи, со лёные брызги... — Да, пожалуй, — пробормотал я. — Лучше убить себя, чем лишиться свободы. Больше в этот день мы не сказали ни слова. Меня стали тяготить эти наши разговоры. Мне не нужны были бесплодные споры. Мне нужна была она сама, её мир. А всё остальное — пусть провалится в пре исподнюю. Когда мы уже поздней ночью укладывались спать на ложе из душистых трав, она сказала: 271 Так мы разговаривали долго. Порою мне казалось, что она специально меня дразнит. Но я не мог поймать её на противоречии. Просто потому, что противоречия в её рассуждениях не было. Она была права. Во всём. А я не хотел видеть очевидного. Точнее, не хотел верить очевидности. Со мной произошла банальная вещь, я желал верить в счастливый исход — вопреки всем оче видностям. Таковы все мы. — Ты знаешь, — сказала она во время очередной встречи, — я хочу тебе помочь — там, в твоей действи тельной жизни. Я знаю, тебя заперли в лаборатории. От части я тому виной. Но я могу всё исправить. Мы шли вдоль кромки прибоя. Впереди до самого го ризонта тянулся берег с набегавшими волнами, позади было то же самое. — А что, — сказал я, — долго можно так идти? — Бесконечно. Но ты мне не ответил. Она остановилась. Я прошёл несколько шагов и тоже остановился. Какое блаженство! Какой воздух! Какое солнце! Вода, песок, жгучие краски. Чувство абсолют ной свободы. Не хотелось ни о чём думать. Тем более о той, реальной жизни, в которой всё было таким унылым. Но думать пришлось. Слишком цепко этот мир держал меня в своих объятиях. — Я не знаю, что ты имеешь в виду, — начал я не уверенно. — Ну что ты можешь исправить? Наш мир? Это невозможно. — Всё возможно. 270 кие стеллажи с тянущимися от них проводами. Людей было не видно, и сама женщина кудато вдруг исчезла. Старик лежал на спине и видел, как на него сверху опус кается сферическое зеркало. На этот раз его не привя зывали. Он дождался, когда зеркало накроет его, потом со вздохом закрыл глаза. Горячий воздух завихрился вокруг его тела, ему стало вдруг легко и хорошо, он по чувствовал, как погружается в сладостный и такой же ланный сон. Яркие видения — красочные и объём ные — закружились у него перед глазами, он словно бы поплыл в волшебной лодке по сказочному морю сно видений: огненные языки облизывают борта лодки и взвиваются высоко в небо, радужные медузы плывут по воздуху, играя красками и искрясь, и тысячи мельчай ших искр взрываются и расцветают сполохами огонь ков по всему пространству на тысячи миль влево и вправо, вверх и вниз. И так он плыл, покачиваясь и по гружаясь в такой сладостный сон, какого никогда ещё не видывал. А потом он вдруг очнулся и сразу ощутил в себе рез кую перемену. Мысли были ясными и чёткими. Тело словно налилось энергией, он весь напружинился и хо тел вскочить на ноги, лишь волевым усилием удерживая себя в неподвижности. — Вот и всё! — услышал он знакомый голос и открыл глаза. Перед ним была та самая женщина. Теперь он ви дел её ясно и так же ясно понимал, что никакой это не ангел, а самый настоящий человек из плоти — прекрас ная молодая женщина, на которую хочется смотреть не 51 отрываясь. — Реабилитация прошла успешно, — снова проговорила она, улыбаясь ослепительной улыбкой. — Поздравляю вас. Вы снова молоды и здоровы. Можете теперь встать. Не бойтесь ничего, опасности нет. Конрад рывком вскочил и посмотрел на свои ноги. Перевёл взгляд на грудь, поднёс к лицу ладони... — У вас есть зеркало? Где же оно, дайте мне скорее! Через минуту он стоял перед огромной зеркальной поверхностью и до рези в глазах всматривался в изобра жение. На него смотрел черноволосый молодой человек, высокий и статный, с приятными чертами лица, волевым подбородком, огненным, пронизывающим взглядом, по чти страстным. Было ему, судя по внешности, не больше тридцати лет. — Господи боже мой, неужели получилось? Что же это? Он перевёл взгляд на женщину, а та всё улыбалась и покачивала головой, отчего роскошные волосы золотис тым облаком колыхались над её прекрасной головой. — Конечно, получилось. У нас всегда получается. Не вы первый. Мы даже из состояния клинической смерти людей возвращаем к полноценной жизни. Был случай, когда мы оживили человека умершего и уже похоронен ного. Он три дня в могиле пролежал, а потом пришли родственники и попросили его оживить. Хотите, я вас познакомлю? Конрад не слушал. «Получилось, получилось, всё по лучилось!» — повторял он как заклинание. Всё никак не мог поверить в случившееся. Казалось, что ему снится 52 — Хорошо, я скажу: это никогда не закончится. Ты счастлив? — Нет. — Отчего же? — Потому что ты говоришь неправду. — Верно. Но ты хотел это услышать. — Я хотел, чтобы это стало реальностью. — Я же сказала, что это невозможно. Невозможно в том смысле, в котором ты спрашивал. — Что ты имеешь в виду? Девушка чуть заметно усмехнулась. — Пока я жив — смерти нет. А когда есть смерть — нет меня. — Дада, я слышал этот анекдот. — Это не анекдот. Это действительность. — Но ты же понимаешь, я имею в виду другое. — Ты тоже должен понимать. Я уже отвечала на твой вопрос. — Но погоди, ведь должен быть выход! Девушка опустила голову. — Как вы любите искать выход. А если выхода нет? — Выход есть всегда! — Очередная иллюзия. — Оказывается, ты можешь быть жестокой. — Не я, мой друг, а божий мир богат. В пылинке он ле леет жизнь и множит. И что один твой выражает взгляд — того поэт пересказать не может. — Что ты хочешь этим сказать? — Всё уже сказано — до нас. 269 С первыми лучами солнца я с удивлением поднялся. Я всё ещё был на острове. Волшебный сон не закончил ся. Девушка встала из травы, свежая как роза. В глазах её плавилось восходящее солнце. Я поднял руку и при коснулся к её лбу, едва касаясь, провёл по волосам. Как будто проверял и всё никак не мог поверить, что это не призрак, не плод воображения. — Ты всётаки существуешь, — сказал я, словно уста навливая диагноз. Она смотрела на меня не мигая. Лицо было торже ственно. — Да, я существую. Ведь я мыслю! Действительно, мыслит. И ещё как!.. Я улыбнулся. Какая редкая удача! Такое неслыханное соединение ума и красоты. Так не бывает в реальной жизни. Бывает лишь в нереальной. В мечтах. И вот мечта стала явью. За что мне это счастье? — Послушай меня! — Я перешёл на шепот. — Я хочу сказать тебе чтото очень важное! — Я слушаю. В груди стучал молот, я едва мог унять волнение. — Я не хочу! Не хочу, чтобы это заканчивалось! Ты понимаешь меня? — Понимаю. — Скажи мне, что это не закончится! Я не хочу уходить! Девушка всё так же смотрела на меня. Зрачки её то расширялись, то суживались, отчего бирюзовая оболоч ка то вспыхивала, то угасала. 268 сон, что скоро он проснётся и увидит себя настоящего — дряхлого, умирающего, противного. Нет, это не могло быть правдой! Он повернулся к женщине и поглядел на неё в упор. Сделал к ней шаг, затем другой. Та смотрела на него во просительно, с выражением самого искреннего участия. Неожиданно для себя, он взял её руку и крепко сжал запястье. — Я так рада за вас, — произнесла та с прежним вы ражением кротости и доброты. Конрад засопел. У него отчегото пересохло во рту. — Как, вы сказали, вас зовут? — Элина. — И вам... — Двадцать восемь лет. — А мне, стало быть, теперь... — Вам тоже двадцать восемь — согласно вашим ант ропологическим показателям. — Вот как! Значит, мы теперь с вами ровесники? — Можно сказать и так. — А скажитека мне, только честно, я вам нравлюсь, ну хоть немножечко? — Вы чудесно выглядите! Конрад всё больше волновался. — А это самое, если это не покажется вам нескром ным. У вас есть семья? Женщина изогнула брови. На лице её обозначилось удивление. Она словно бы не поняла вопроса. Конрад легонько кашлянул, поднеся ко рту кулак. 53 — То есть я хотел сказать, есть ли у вас близкий чело век, — сказал он и, не выдержав, опустил взгляд. — Я вас не понимаю, — ответила женщина. Настала очередь удивляться Конраду. — Что же тут непонятного? Я спрашиваю, есть ли у вас любимый человек, вот и всё! — Я всех люблю. И вас тоже. Я же вам говорила, что у нас век всеобщей любви. Все люди — братья! — Да нет же, я не о том. Я хочу узнать, есть ли у вас любимый человек, единственный, которому вы, стало быть, принадлежите душой и телом! Женщина пришла в видимое замешательство. Она силилась понять суть вопроса, но не могла. Видела вол нение своего подопечного, но не умела истолковать его причину. — Вот что, — сказала она после секундного замеша тельства. — Вам сейчас нужен отдых. Я отведу вас в вашу комнату, а завтра мы приступим к обучающей программе. Вам многое нужно узнать о нашем обществе, о том, что произошло за то время, пока вы отсутствовали. Тогда мно гие ваши вопросы разрешатся сами собой. Хорошо? — Хорошо, — уныло ответил Конрад. — Ведите. Женщина мягко взяла его за руку, и они пошли. Занятия начались на следующий день. Конрад с на пряжением всматривался в новые лица, вслушивался в интонации и пытался чтото такое понять, чего и сам не мог себе объяснить. Смутное беспокойство всё сильнее овладевало им. Вот люди — вполне обычные, то есть 54 Я уже не мог уснуть. Хотелось куданибудь пойти. Но меня бы не выпустили. А главное: невозможно уйти от собственных мыслей. Другая реальность — вот что ста ло смыслом моего существования. Я должен был во всём разобраться. Я решил выяснить всё во время очередного сеанса. Но, боже мой, как плохо мы знаем себя! Эта третья встре ча... нет, я не могу о ней говорить. Это была божествен ная ночь. Волшебство. Чудо! Мы лежали под звёздным небом, волны с шипеньем накатывали на берег, пряные запахи окутывали нас, и на фоне чёрных веток пылал Южный Крест. Казалось, мы падаем в бездну, пустота притягивала нас, очаровывала своей жуткой красотой, своей непостижимой тайной. Волшебная южная ночь, чернота казалась бархатистой, её можно было потро гать. Светляки прыгали в траве, и невидимые птицы пели гимн жизни. Сердце моё билось тревожно и радостно, всем существом я ощущал счастье, непосредственное и непонятно откуда взявшееся. Руки наши касались, я слышал её дыхание, чувствовал её взгляд, полный учас тия и любви. Я не мог не откликнуться на этот страст ный призыв... Нет, я не могу, не должен об этом писать. Всё равно у меня не получится. Пусть это навсегда ос танется со мной. Я никогда не забуду этой феерической ночи, этих звёзд. Одну эту ночь я отдал бы за все осталь ные ночи своей жизни, прошлой и будущей. Дада, это так. Не удивляйтесь и не спрашивайте. Всё равно я не смогу объяснить. 267 — Ну почему же совсем... Есть одна девушка, точ нее две. Ассистент захихикал. — Так одна или две? — Одна. — Красивая? — Ну да, — сказал я как бы с сомнением. — Юная? — Есть такое. — Свежая как роза? Ещё секунда, и я запустил бы в экран стулом. Чтобы не выдать волнения, отключил связь. Зря я пустился в объяснения. С этими людьми нельзя быть откровенным. Хамы и подлецы. Я обвёл взглядом комнату и она показалась мне клет кой, из которой я должен вырваться в сказочный мир. Чем волшебнее сказка, тем ненавистнее клетка. Чем это мне грозило, я хорошо понимал. Я стал задаваться вопро сом — чего хочет от меня система? Зачем она создала для меня райский уголок? Почему выбрала именно меня? Не спроста же всё это! Не может быть, чтобы не было ника кой цели. Сделать меня счастливым? Но она сама призна лась, что это не в её силах. Чемуто научить — но чему? Я терялся в догадках. Чем дольше я думал, тем силь нее была тревога. О, эта зыбкость мироздания. Быстро течность жизни. Всё — обманывает, блестит фальшивым блеском. За внешними покровами скрывается голая суть. Суть эта сводится к тому, что когданибудь ты умрёшь. И кончатся мечты и чаяния, кончится восторг. Ничем. 266 нет, конечно же, не вполне обычные. Обычные в том смысле, что ничего сверхъестественного они из себя не представляли: средняя комплекция, все как на подбор моложавые, красивые. И все необыкновенно добрые, услужливые. Конрад заметил: общались они друг с дру гом так, словно действительно были родными братьями, и даже больше чем братьями — они действительно лю били друг друга — общечеловеческой любовью, о ко торой он чтото слышал там, в своём времени от унылых святош в мрачных церквях. И вот это всё осуществилось! И к нему эти люди обращались точно так же — с выра жением самого искреннего участия и желанием помочь. Его усадили перед большим прямоугольным экраном и стали показывать красочный фильм, дополняя его ком ментариями. Очень быстро Конрад узнал, что за время его отсутствия в мире случилось несколько масштабных войн, с десяток революций, был сделан ряд эпохальных научных открытий и произошло несколько кардиналь ных перемен общественного строя. Но теперь на Земле царили мир и спокойствие. Государств больше не было, а было единое общество. Армию, понятное дело, рас пустили. Зато открыли антигравитацию. Президенты, ко роли, министры и тому подобная мишура — всё было от брошено на свалку истории. Никто никем не управлял, а каждый отвечал за самого себя и, одновременно, за всех и за всё, что видел вокруг. Мораль необыкновенно воз высилась. Преступлений не стало. Жестокости тоже не стало. Но всё это както мало волновало Конрада. Он всё ждал, когда заговорят о любви и прочих удовольствиях. 55 Всётаки Конраду было теперь двадцать восемь лет, и в своей прежней жизни он не привык себе ни в чём от казывать. Он мог бы прожить без денег, без излишнего комфорта, и наплевал он на мнение о себе всех осталь ных, но что касается женского пола — в этом пункте Кон рад был непреклонен — только ради женщин, как ему казалось, и стоило на свете жить. И вот — он дождался. Невидимый голос начал гово рить об эволюции института брака, о проблемах любви и о том, как человечество неумолимо изживает тёмные животные инстинкты, мешавшие ему полноценно жить. Конрад слушал, и внутри у него всё каменело. Выясни лось, что сексуальное влечение — это животный рефлекс, игра гормонов и, в общемто, вредное и гадкое чувство. Половое влечение вступает в неодолимое противоречие с чистой симпатией, которую люди должны испытывать друг к другу в силу своего особого положения в живот ном царстве. Подобная точка зрения не сразу, но в кон це концов возобладала, и человечество со свойственной ему энергией взялось за решение этой животрепещущей проблемы. И проблема была успешно решена! Институт брака был отменён. Физическая любовь оказалась под запретом. А чтобы не было соблазна, учёные провели уни кальную операцию — изменили геном человека. И теперь у людей вовсе не было никакого сексуального влечения друг к другу. Зато пышным цветом расцвели возвышен ные чувства взаимной симпатии и платонической любви. Дети теперь рождались из пробирок, и масса межлич ностных проблем отошла в прошлое. Но учёные не оста 56 тишина, лишь вентиляция слабо шелестит под потол ком. Я включил свет и решительно направился к экра ну видеофона. Когда на экране появилось заспанное лицо мужчины, я сразу пошёл в атаку. Меня интересовало, почему так внезапно прерываются сеансы, кто за это отвечает и во обще — каковы перспективы дальнейших исследований. — А вы знаете, который час? — спросил он, зевая. — Вы сказали звонить в любое время. Но если сон вам дороже... — Постойте, я отвечу на ваши вопросы. Прежде все го: продолжительность сеансов устанавливает сама ма шина. Я же говорил, мы играем по её правилам. Что ка сается перспектив, то они самые радужные. Работа в самом разгаре. Достигнуты отличные результаты, вот только... — в этом месте он снова зевнул, — извините... одно плохо. Мы сами теряемся, насколько далеко про двинулись в исследованиях. Во всяком случае, свора чивать исследования никто не собирается. Вас это ин тересовало? — Меня многое интересует. — Да? С каких это пор? — С тех пор, как я побывал там, внутри. — Но вы так и не хотите рассказать о своих ощуще ниях, — скорее констатировал, чем спросил он. — Отчего же? Могу и рассказать. Чудесный остров посреди океана. Море, песок. Ни души вокруг. Райский уголок. — Что, совсем никого? 265 Девушка остановилась. Она выглядела свежей, дыха ние было ровным, лицо ясное и тихое. — Почему... — я всё не мог отдышаться, — почему ты не устала? — Ты хочешь, чтобы с меня ручьями лил пот? Не ду маю, что тебе это понравится. — Значит, — я всё не мог отдышаться, — ты всё де лаешь для того, чтобы мне было хорошо, чтобы всё в тебе нравилось? — Конечно! Зачем бы тогда было всё это? — Она по вела рукой вокруг. — Но тогда... тогда почему я так устаю здесь? Я ду мал, что у меня разорвётся сердце. Девушка кивнула. — Всё правильно. Ты такой же, как и там, в своём мире. А если ты будешь не таким, то это уже будет другая лич ность. Впрочем, это можно исправить. Хочешь, я сделаю тебя всемогущим? Ты будешь летать по воздуху, вырывать с корнем деревья, изрыгать пламя изо рта! — Несколько секунд она смотрела на меня серьёзно и строго, затем рас смеялась. — До чего глупое у тебя лицо. Если бы ты знал! И вновь меня поразила эта перемена. Невозможно было представить, что передо мной имитация человека. В этой имитации было больше жизни, чем во всех лю дях, которых я знал. Тогда, помню, я впервые подумал о том, как несовершенен человек, сколь ограничено его сознание и несовершенны чувства. Второй сеанс прервался так же внезапно, как и пер вый. Я вдруг увидел себя в своей комнате. Кругом ночь, 264 новились на одном пункте, они пошли дальше в своём благородном стремлении: из свойств человеческой пси хики были исключены агрессия, зависть, уныние, злоба, эгоизм, страх и стяжательство. Это позволило распустить милицию и раскрыть двери своих жилищ. Теперь чело вечество жило свободной и радостной жизнью, тратя свою энергию на созидательный труд, на позитивный по иск и благородные свершения. Конрад сидел, разинув рот, и не верил своим ушам. Слишком невероятным ка залось услышанное. С одной стороны, он должен был ра доваться — он попал в общество изобилия, в котором у него не будет никаких проблем, а будет полная свобода действия. Он в любую секунду может встать и пойти на все четыре стороны. Везде ему будет оказан радушный приём, никто и никогда не посягнёт на его свободу, не по зарится на имущество, не заставит работать. Полный от дых, абсолютная праздность, беспрерывная радость — вот что его ждало. Но он чегото хмурился и поглядывал искоса на своего ангелахранителя, на эту богоподобную женщину, которая вовсе не смотрела на него, а с обеску раживающей невинностью внимала тому, что видела на объёмном экране. Ей всё нравилось, она была в полном восторге. И все остальные тоже были в полном восторге, упивались достижениями науки и передовой мысли. Был побеждён алкоголизм. О наркомании и не слыхивали. Болезней не стало — всё решалось на генном уровне, задолго до появления ребёнка на свет. И ещё много чего было замечательного и правильного. Но Конрад всё ду мал, всё искал изъян. 57 — Постойте! — вдруг воскликнул он. — А как же спорт? Есть ли у вас спорт? Ведь это борьба — борьба характеров! — Конечно! Мы проводим олимпийские игры. Как раз сегодня в Афинах состоялось открытие двести двадцать восьмых летних олимпийских игр. Хотите посмотреть? Конрад выразил немедленное согласие и попросил женщину сопровождать его. Та без колебаний приняла приглашение. При этом смотрела на Конрада глазами, полными материнской нежности и сестринской любви. У Конрада мороз по коже пробегал от этого взгляда. Рано утром Конрад и Элина поднялись на последний этаж здания и взошли по винтовой лестнице на крышу. Светило яркое солнце, синее небо казалось бездонным. Во все стороны раскинулся огромный мегаполис, при чудливые белокаменные строения утопали в густой зеле ни, и не видно было конца белоснежным конструкциям, сверкающим под солнцем эстакадам и волнующемуся тёмнозелёному морю, казавшемуся большим живым су ществом. В небе беззвучно парили летательные аппа раты с сидевшими в них людьми. Люди были одеты в яркие платья, волосы их беспечно развевались на ветру, и все они смеялись и глядели на Конрада счастливыми глазами. Конрад засмотрелся на эту волшебную картину. Элина стояла рядом и деликатно молчала. Она ничему не удивлялась — так и должно быть в её мире. Наконец Конрад повернулся к ней. Однаединственная мысль всё сильнее билась в его мозгу. «Неужели вся эта красота, всё это великолепие ни к чему не ведёт? Нельзя сорвать 58 — Но здесь нет никакой луны! — Зато луна есть в вашем мире. Представь на секун ду, что в вашем мире произойдёт очередной катаклизм. Их немало было в вашей истории. И что тогда? — Ничего. Наш мир исчезнет. И чёрт с ним! Девушка широко раскрыла глаза. — Вот уж не думала, что у тебя такие мысли. Я горько усмехнулся. — Я и сам не думал. Но с тех пор как увидел тебя... Она поднесла палец к моим губам и не позволила до говорить. — Береги слова! Мой милый, мой единственный... Я снова попытался её обнять, но она ускользнула. Че рез секунду мы бежали между деревьев, я видел впере ди мелькающее пятно и гнался за ним; в ушах свистел ветер, тяжёлые ветви хлестали по лицу, по плечам, ноги путались в траве — всё походило на сон, жуткий чару ющий сон. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, всё во мне пело, восторг переполнял душу. Наверное, так дикари преследовали своих кошмарных женщин, когда хотели сказать им слова любви и преданности. Во мне проснулся инстинкт предков. А может, я на самом деле сошёл с ума. Сознание моё раздваивалось. Словно со стороны я видел себя — бегущего сквозь заросли вслед за прекрасной девушкой, видел весь лес, песок, море и солнце, изливающее потоки света на этот райский уго лок. И в то же время чувствовал ветви на лице, бешено работающее сердце, тяжёлые удары в голове... — Постой, я сейчас умру, — прохрипел я. 263 зами, а её голос звучал бы внутри меня, чудесный смех ласкал слух. — Ну, пусти, задушишь. Знала бы, что ты такой... Она пыталась освободиться, я не отпускал. — Сам же говорил, что я не настоящая. Пусти! Собрав все силы, я ослабил объятия. — Я люблю тебя, — сказали мои губы. — Я знаю, — ответила она просто. — Я хочу всегда быть с тобой. Здесь. Это возможно? Девушка склонила голову, опустила взгляд. — Почему ты не отвечаешь? — Ты сам знаешь ответ. — Ничего я не знаю. Скажи ты. — Хорошо. — Она вздохнула. — Если ты требуешь, слушаю и повинуюсь! Я поморщился. — Не надо этой театральности. Ты мне нравишься такая, какая ты есть. Девушка улыбнулась. — С каждой секундой я узнаю тебя больше. Ты луч ше, чем я думала. — Спасибо. Но ты мне не ответила. — Мой ответ: нет. Сердце моё резануло. Как будто кусок льда бросили в душу. Она продолжила: — Ты сам сказал: этот мир — искусственный. Он су ществует, пока существует ваш мир. Ничто не вечно под луной. 262 великолепный цветок и упиться его красотой, невозмож но приникнуть пересохшими губами к живительному источнику!.. Да это, пожалуй, похуже будет средневе ковой пытки!» Чтото он подобное слыхал про муки Тан тала в аду, который, подлец такой, стоя по грудь в воде, всё не мог напиться и никак не мог дотянуться до со блазнительной виноградной лозы, почти касавшейся его измождённого лица. Не это ли грозило и ему? Пожалуй, он предпочёл бы попасть в какуюнибудь разбойничью шайку. Там он силой возьмёт то, что ему причитается. А нет — просто погибнет, и дело с концом. Тут же си лой ничего не добьёшься. И хитрость не подействует — против такой детской доверчивости и совершенной не винности. Но всё же Конрад не терял надежды. Прежде чем сде лать окончательные выводы, нужно самому во всём убе диться. Он повернулся к спутнице. — Мы не опоздаем? — Соревнования идут круглосуточно. Вы какой вид спорта предпочитаете? Конрад задумался. Лето стояло. Следовательно, о хок кее, лыжах и коньках можно не спрашивать. Оставались футбол, бокс, бег на короткие и длинные дистанции, пла вание, прыжки, гребля, гимнастика... — Хотелось бы попасть на бокс, — сказал он. — Бокс?.. Что это такое? Конрад прищурился. Элина смотрела на него с выра жением совершенной искренности. Она действительно ничего не знала о боксе. 59 — Ну это такой спорт, в котором спортсмены бьют друг друга руками по голове, пока один из них не упадёт замертво и его не унесут с арены на носилках. Женщина побледнела. Вытянула руки вдоль тела. — Вы шутите? — Ну так, самую малость. — Пожалуйста, не произносите больше таких слов. Я едва не потеряла сознание от ужаса. — Но бокс действительно существует! Это такое со ревнование, оно проходит на ринге. Выходят два чело века, надевают перчатки на руки и начинают мутузить друг друга кулаками по голове и по чему попало, пока один из них... Женщина замахала руками. — Ой, замолчите! Я этого не вынесу. — Ну хорошо, не буду, — сказал Конрад, пряча до вольную улыбку. Женщина судорожно глотнула воздух и постепенно овладела собой. — Вы должны запомнить, — произнесла она с усили ем, — что на Земле исключены все виды насилия! Все эти варварские древние искусства остались в прошлом. То, что вы сказали — ужасно! Калечить друг друга на поте ху публике — как это мерзко! — Я не думал, что это на вас так подействует, — снова заговорил Конрад, чувствуя лёгкую досаду. — Тогда, быть может, лёгкая атлетика? Бегают у вас напе регонки? Надеюсь, это не запрещено вашей консти туцией? 60 вать? В этот момент девушка остановилась, сорвала ещё один цветок и обернулась. Она смотрела на меня дол гим взглядом, будто ожидая моего решения. Но мой рот словно свело судорогой. Я не издал ни звука. Постояв несколько секунд, девушка с досады бросила цветы в траву и скрылась за деревьями. Я ощутил внутри себя пустоту, словно вынули серд це. Сделал два шага и опустился в мягкую траву. Опёр ся на руку и склонил голову. Зря я её обидел. Хотя что значит, обидел? Может ли она обижаться? Она желает доставить мне удовольствие, разнообразит меню, а я веду себя словно капризный ребёнок. Создала для меня этот райский уголок. Быть может, в таком же месте жили Адам и Ева, если, конечно, это всё не выдумки. Чьято тень упала на мою руку. Я поднял голову и увидел на фоне синего неба девушку — ту, прежнюю. На ней было чтото надето — красочное, воздушное, — я видел толь ко её прекрасные глаза, тонул в них со всеми своими со мнениями и тревогами. — Тактак, — сказала она тоном учительницы, — значит, мы умеем хранить верность? Я молча поднялся, взял её за руки. Она не сопротив лялась. Я обнял её и прижал к себе. Просто обнял. Тело моё трепетало, словно через него пропускали элект рические разряды. Это было почти страшно, но я не мог разорвать объятия. Мне казалось, что она — часть меня. Мне невыносимо, до судорог хотелось втиснуть её в себя, растворить в своём теле, чтобы она стала мной, навсегда осталась со мной. Смотрела моими гла 261 ловолосая девушка в жёлтой тунике. На босых ступнях были изящные сандалии. Огромные синие глаза смотре ли на меня ласково и насмешливо одновременно. Не сколько секунд я не знал, что ответить. — Я вас не знаю, — наконец выдавил через силу. Девушка надула губки. — Ну вот, все вы таковы. Пять минут назад при знавался в любви, а теперь — не знаю. Верь после это го мужчинам. Я оглянулся на море, отметил округлость горизонта, нагнувшись, потрогал воду. — На вкус ещё попробуй. Будешь потом полдня пле ваться. Когда я не смотрел на неё, казалось, что говорит та, прежняя. Это был её голос, её интонации. — Послушайте, — начал я решительно. — Мне это не нравится. Пусть лучше будет та, первая. — Что значит первая? Ах, ты какой! У тебя уже кто то был до меня? — Ну, перестань. Я ещё раз говорю, я не привык к такому. Пусть вернётся та, что была вначале. Ты мне тоже нравишься, но та — лучше. Извини. — Как хочешь. — Девушка сорвала розовый цветок, поднесла к лицу и долго рассматривала, потом повер нулась и пошла к деревьям, раскачиваясь всем телом и при каждом шаге меняя направление. Я смотрел ей вслед и с трудом удерживался, чтобы не окликнуть. Шальная мысль ударила мне в голову. А если их будет две? В конце концов, почему я должен себя ограничи 260 — О да, конечно. Бег — один из самых почитаемых видов спорта! — с готовностью заговорила женщина. — Мы все бегаем. Бег — это жизнь! — Хорошо, хорошо. Хотелось бы взглянуть. И вот они уже подлетают к олимпийскому стадио ну. Ничего подобного Конрад не мог себе представить. Многоярусное, похожее на слоёный пирог сооружение со множеством башенок и площадок, с развевающими ся флагами, с гигантским прозрачным куполом и бес престанно меняющейся конфигурацией — они неслись прямо на этот хрустальный купол и должны были неми нуемо разбиться, но в последний момент юркнули в ка който раструб, были подхвачены потоком воздуха, и по длинному изгибающемуся жёлобу понеслись кудато внутрь, закругляясь по спирали, не успевая рассмотреть стремительно меняющиеся картины, всё вниз и вниз, пока вдруг не остановились, упруго ударившись о неви димую преграду. Затем они перемещались по эскалаторам, шли стек лянными переходами, нырнули в тёмный раструб и вдруг оказались на залитой жарким солнцем трибуне. Стадион! В удобных креслах сидело множество людей, внизу, на разлинованной дорожке уже проходили забеги. В небе висели красные и жёлтые воздушные шары, лилась музыка, всё было празднично и красиво. Они спустились вниз, чтобы лучше видеть спортсменов. Незнакомые люди приветливо улыбались и желали им счастья, все наперебой звали их сесть рядом, пока зывали жестами на бутылки с прохладительными на 61 питками и, кажется, готовы были снять с себя послед нюю рубашку. Конрад жалко улыбался и мямлил в от вет чтото вроде: «Не извольте беспокоиться. И вам того же!..» Наконец они достигли первого ряда и удобно распо ложились в широких мягких креслах. Конрад был весь мокрый, то ли от жары, то ли от эмоциональных перегру зок. В руки ему тут же сунули высокий пластмассовый стакан с пенящейся жидкостью, и, не разбирая вкуса, он жадно приник к нему, стал глотать острую холодную жидкость, чувствуя, как тело содрогается от удоволь ствия и ощутимо напитывается свежестью и энергией. И в этот момент прозвучал стартовый выстрел. — Смотрите, побежали! — воскликнула женщина и захлопала от восторга в ладоши. Конрад подался вперёд. И вовремя — было на что посмотреть. Семь спортсменов, один другого лучше, понеслись быстрее ветра по фиолетовой дорожке. На спортсменах были яркие майки и трусы, на лицах — счастливые улыбки, которыми они одаривали на бегу благодарных зрителей. Конрад и помыслить не мог, чтобы человек мог бежать с такой скоростью. Это было фантастическое зрелище, за которое его современники отдали бы половину своего состояния. За пять секунд спортсмены приблизились к финишу, и тут произошло нечто непонятное: тот, что бежал впереди, вдруг стал оглядываться и притормаживать, а те, что сзади, под нажали, и все семеро, грудь в грудь, пересекли финиш ную черту. 62 Через минуту у моих ног снова плескались волны, я дышал всей грудью и старался вобрать в себя это всё: необъятный горизонт, ослепительный диск на блиста ющем небосводе, ласковое море и остров с диковин ными деревьями и растущими на них плодами. Я не могу передать словами это ощущение внезапной сво боды, абсолютной свободы, такой свободы, которая вам и не снилась. Быть может, чтото подобное испы тывает пленник, вырвавшийся из подземной крепости, где он гнил заживо, без всякой надежды на спасение. Я не спеша двинулся вдоль кромки прибоя, чувствуя ступнями нежный песок; тело моё обвевал ветерок, про низанный тончайшей водяной пылью. Чувства были обострены до предела, ум никогда не был таким ясным. Я ощущал каждую клеточку своего тела, чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Божественная симфония вливалась в уши, и тело содрогалось в такт со стихией. Если всё это имитация, то я за такую имита цию! В конце концов, что мы знаем о мире, который нас породил? Не есть ли он, в свою очередь, иллюзия? Ил люзия, данная нам в ощущениях, вечный обман, усколь зающий призрак, который мы силимся ухватить свои ми неловкими пальцами, но никогда не можем этого сделать. Призрак скользит дальше, а мы остаёмся там, где были. — О, мой повелитель, долго ты будешь испытывать моё терпение? Я неловко ткнулся ногой в песок и взмахнул руками. На берегу среди роскошных розовых кустов стояла свет 259 А компьютер подключён к общей сети с помощью опто волоконного кабеля. Кабель проложен под полом, его не видно. Показать вам, как это делается? — Сам справлюсь. — И то верно. Не забудьте сесть поудобнее. А лучше, ложитесь. А то было у нас, головы расшибали. Ничего приятного. Он уже начал меня раздражать. — Хорошо, — процедил я сквозь зубы. Мужчина пошёл к двери, на пороге остановился, буд то вспомнив. — Да, совсем забыл спросить. — Он както поосо бенному взглянул на меня. Даже голос изменился. — А что было в вашем сеансе? Я сделал неопределённый жест. — Да так, ничего особенного. — Ну, не хотите говорить, я не настаиваю. — В го лосе его послышалось разочарование. — Спокойной ночи. — Спасибо. — Если что, вы мой номер знаете. — Хорошо. — В холодильнике продукты... — Я помню. Наконец он убрался. Я закрыл дверь на задвижку и облегчённо вздохнул. Теперь мне в целом мире никто не нужен. Всё необходимое для счастья я уже имел. Осо знание этого наполнило меня таким восторгом, какого я не испытывал за всю свою жизнь. 258 Стадион взорвался аплодисментами. В небо взвились ракеты с длинными хвостами, сверху посыпалось конфет ти, воздух задрожал от звуков праздничного туша. Огром ные экраны без конца повторяли финиш. — Кто победил? — напрягая голосовые связки, во прошал Конрад. — То есть как — кто? Все победили. Все семеро! — отвечала Элина. — Но так не бывает! Победитель всегда должен быть один. — Почему один? Все вместе! Все — кто бежал, и кто смотрел — все победили в этом забеге! Мы — одна большая семья. Не может быть проигравших. Это амо рально! Иначе в обществе наступит хаос. Неужели вы не понимаете? Конрад не понимал. Он сразу утратил интерес к со ревнованиям. Однако позволил увлечь себя на футболь ный матч. Всётаки футбол — командная игра. Чувство локтя и всё такое. Никакого индивидуализма, напротив, здоровое соперничество, джентльменство и упоение иг рой. Конрад в юности сам играл в футбол и даже по давал блестящие надежды. До глубокой старости он со хранил в душе привязанность к этой игре. И жалел временами, что не выбрал карьеру профессионального футболиста. Для этого у него были все необходимые ка чества: жестокость, нечувствительность к физической боли, упорство носорога и подвижность белки. Реакция, быстрота, точность движений — это тоже имелось. Ос тановило его одно маленькое обстоятельство — век фут 63 болиста недолог. А он хотел жить долго — жить полно кровной жизнью, так, чтобы в сорок пять лет на тебя не показывали пальцем и не говорили, что ты отработанный материал. Обо всём этом Конрад вспоминал, пока они снова кудато перемещались, стоя на движущихся лест ницах, шли какимито оранжереями с настоящими де ревьями, на которых среди толстых сочных листьев ви сели во множестве оранжевые плоды и щебетали птицы; опять им улыбались и кивали встречные мужчины и жен щины — последние, все как на подбор, красавицы, так что Конрад невольно останавливался и поворачивал го лову, никак он не мог привыкнуть к таким улыбкам. Про тивоестественным казалось ему, что он так вот запросто проходит мимо красавиц и даже не делает попытки с ними заговорить. А потом был футбол, но такой футбол, о каком Конрад и помыслить не мог! На поле выбежали две команды по десять человек в каждой. Игроки напоминали клоунов — в надутых одеждах, с разукрашенными шлемами самой причудливой формы, в какихто рукавицах, все вертля вые и донельзя восторженные. Мяч был игрокам по пояс. От первого же удара он взвился высоко в воздух и целую минуту парил в небе, переливаясь на солнце всеми цве тами радуги и произвольно меняя направление полёта. Стоило мячу приблизиться к земле, как один из игроков, сильно разбежавшись, толкнулся ногой в подставленные руки товарища и, взвившись в воздух чуть не до третье го яруса, нанёс по искрящемуся мячу сокрушительный удар своим ромбовидным шлемом. Трибуны взревели. 64 — Но погодите. Одно дело — создание искусствен ной реальности, это я могу понять. И совсем другое — моделирование будущих событий. Откуда машина мог ла предвидеть то, что произойдёт в реальной жизни? — Этого я не смогу объяснить. Вот вы у неё и спроси те при случае. А заодно узнайте, зачем она всё это дела ет. Какие, так сказать, преследует цели. Если, конечно, они у неё есть. — Вы для этого меня пригласили? — Нет, не для этого. Мы вообще не знали о вашем существовании. Я уже говорил: на вас указала машина. Это она потребовала доставить вас сюда. Мы поняли так, что у неё какието особые планы. Вот вы сами с ней и разбирайтесь. — А вы не пробовали спрашивать? — А как прикажете её спрашивать, если она себя никак не персонифицирует? Представьте, что я брожу по этим же коридорам, вижу этих же людей, и всё совер шенно так, как в действительности. И точно так же ни кто ничего не знает и не понимает. Даже вы. Так разговаривая, мы пришли в мою лабораторию. Мужчина вставил прямоугольник в прорезь и подал его мне. — Теперь это ваше. Не потеряйте. А то будете в ко ридоре ночевать. Мы вошли. Мужчина сразу прошёл к компьютеру. — Чтобы подключиться к машине, достаточно загру зить систему и воткнуть в модулятор у вас на затылке вот этот разъём. Он подключён к порту компьютера. Видите? 257 прямо сейчас подключиться? Придём в лабораторию и я покажу, как это делается? Я низко опустил голову, зачемто нахмурился. — Хочу. — Ну, вот и всё, дорогой мой. Всё, что требовалось доказать. А вы так отчаянно сопротивлялись. Думали, мы вас хотим лишить жизни. Эх, люди! — Сказали бы сразу. Зачем понадобился этот балаган? — А вы бы мне поверили? И потом, я ведь не знаю, что там у вас было. Если честно, мы сами до конца не были уверены в исходе. Такто вот. Я недоверчиво посмотрел на него. — То есть как — не были уверены? — Да очень просто. У всех ведь бывает поразному. Я уже говорил, что компьютер сам задаёт реальность. Каждому — своё! — А у вас что было? — Вы не поверите. — И всё же? — Я видел во время сеанса этот же институт. Те же лаборатории. И тех же людей. Единственное отличие: в моей имитации были вы. — Я? — Да. Машина точно смоделировала всё, что произо шло в действительности, мой визит к вам, разговор и всё, что было дальше. Вплоть до настоящего разговора. — Разве это возможно? — Значит, возможно. Я же вам говорю. Или вы не верите? 256 Мяч как из пращи устремился ввысь, в самый зенит. Иг роки сгрудились в центре поля и любовались свободно парящим снарядом гдето в самой вышине. Они указыва ли на него друг другу и обнимались, хлопали соперников по спинам и поднимали вверх большой палец. Конрад заметил, что игроки в синей и красной форме перемеша лись, и не понять было, кто из них больше радовался та кому непредвиденному случаю — все выглядели страш но довольными. После этого мяч ещё несколько раз опускался на зе лёный газон, и его каждый раз отправляли полетать по воздуху — целый час мяч парил в вышине, и все были счастливы, не исключая судей и вратарей, прилегших на травке у своих ворот. Один лишь Конрад не находил себе места. Ему непременно хотелось, чтобы ктонибудь забил гол — всё равно в какие ворота. На табло горели два нуля, разделённые двоеточием, и методом индукции он вывел, что голы всётаки должны воспоследовать. Индукция его не подвела. Когда до конца основного времени остава лось пять минут, игрок в синей форме, вместо того, что бы в очередной раз запустить мяч в зенит, вдруг схватил его двумя руками и, неуклюже переваливаясь, побежал по полю. Игроки соперника бросились от него врассып ную. Перед форвардом было свободное пространство — метров пятьдесят, а за ним — футбольные ворота разме ром с пятиэтажный дом и лежащий посреди этих ворот вражеский вратарь. Точнее, это Конрад думал, что вра тарь вражеский. Завидев нападающего, он вскочил с тра вы и стал знаками подзывать его к себе, указывая самый 65 безопасный путь и всячески одобряя его действия. За щитники в красной форме бежали по обеим сторонам, словно почётный эскорт, с тревогой глядя на огромный мяч, который не помещался у нападающего в руках и всё норовил сорваться. Конрад вконец отупел. Ему казалось, что он сходит с ума. Он с трудом удерживался от того, что бы не выбежать на поле и не показать этим олухам, как следует играть в футбол. Он бы этого нападающего снёс к чёртовой матери самым фантастическим подкатом, и доспехи бы не помогли — этого кретина унесли бы с поля прямо в реанимацию, а потом Конрад разогнал бы к чер тям всех игроков, разметал бы их по полю и исколошма тил вратарей, бия их мячом под дых и разрывая сетку на воротах. Они бы узнали, что такое настоящий футбол!.. Грудь его бурно вздымалась, глаза расширились, кулаки непроизвольно сжимались. Женщина, нечаянно глянув на него, испуганно вскрикнула. — Что с вами? Вам плохо? — Мне хорошо! — закричал Конрад. — Мне очень хорошо в вашем замечательном обществе. Я чувствую себя восхитительно! Я счастлив! Хахаха! О, как я счаст лив! — и он залился идиотским смехом, прерываемым рычанием и истерическими выкриками. Сейчас же сбе жались люди со всех сторон, откуда ни возьмись по явился медперсонал. Конрад глазом не успел моргнуть, как в него выстрелили из пистолета длинной струёй, в ту же секунду он отключился — к счастью для себя и к великому облегчению для окружающих. Матч закон чился со счётом 1 : 1 — за оставшиеся минуты команды 66 Я был слишком взволнован, чтобы отвечать. Сцепив зубы, ждал, когда меня освободят. Чёрный провод уже убрали, он висел на штативе за моей спиной. Наконец я смог выпрямиться. Стал массировать ки сти рук. — Могли бы и слабее затягивать, — буркнул, глядя в пол. Помощники удалились, мужчина встал передо мной. — Не о том вы говорите. — А о чём я должен говорить? — О своих ощущениях. Ведь вам понравилось — там? Я отвернулся. — Понравилось. Мужчина всплеснул руками. — Вот и замечательно. Чем же вы тогда... — Недовольны? — закончил я за него. — Хотел бы я посмотреть на вас, окажись вы на моём месте. — Да я был на вашем месте! Сидел в этом самом кресле. И точно так же трусил. Но, как видите, я жив и здоров. Чего и вам желаю. — Спасибо. — Пожалуйста! Мужчина выглядел довольным. Куда делась его чо порность! — Пойдёмте, я вас провожу. А то ещё заблудитесь. Мы вышли в коридор. — Сюда вам больше ходить необязательно. Можно ведь подключаться с любого компьютера. И в любое время. — Он испытующе посмотрел на меня. — Хотите, 255 Она засмеялась. — Конечно, испытываю! Какой ты глупый. Ну, ска жи, чем мы с тобой отличаемся? Ну, чем? Если я — не настоящая. То и ты — не настоящий! А если ты — на стоящий, то и я настоящая. Вот так! — она прищёлкну ла языком и скорчила рожицу. Я сел в траву. В прямом и переносном смысле, она уложила меня на обе лопатки. Она прыгнула на меня, прижала к земле и спросила: — Ну что, будешь ещё злиться? Я смотрел на её прекрасное лицо, рассматривал вы сокий чистый лоб, такие правильные, классические ли нии; каштановые волосы щекотали мои щёки, от них пахло морем и свежестью. Я закрыл глаза и понял, что это и есть счастье. Ничего мне больше не надо от жиз ни. Если я чегото и хотел — то именно этого. Лежать в мягкой траве и видеть перед собой лицо ангела — ан гела, принявшего облик прекрасной девушки, которую ты безотчётно искал всю свою жизнь... Внезапно я почувствовал неудобство, режущую боль в запястьях, ломоту во всём теле. Открыл глаза и ничего не мог понять. Я лежал в кресле, а вокруг суетились люди. Сбоку, у двери, стоял мой давешний знакомый. Я со стоном закрыл глаза. — Как ваши впечатления? — услышал въедливый голос. — Идите к чёрту! — Это вы так меня благодарите? Значит, вам не по нравилось? Вы больше не хотите сеансов? 254 обменялись голами, игра закончилась всеобщим лико ванием. В воздух полетели шлемы, на поле выбежали болельщики и стали качать обоих вратарей, ликующих игроков, судей и друг друга, невзирая на то, кто за кого болел и едва ли осознавая, что всё это значит. Ничего этого Конрад уже не видел. Летательный аппарат нёс его посреди воздушного океана над утопающей в зелени землёй. Роскошные виды уплывали вдаль, уносилась на зад счастливая, смеющаяся земля — сказочно расцвет шая и давшая такие невиданные всходы. Конрада со всеми предосторожностями доставили туда, откуда он прибыл, справедливо полагая, что он ещё не готов к но вым впечатлениям. Психика его не выдержала, и вино ваты во всём они — хозяева этой новой жизни. Больше других казнила себя Элина. Зачем она поддалась на уго воры и повезла этого ещё неокрепшего человека на ста дион? Там кипят такие страсти, что с непривычки мож но в самом деле потерять контроль над собой. Это было неразумно с её стороны. Она решила впредь не подвер гать своего подопечного таким испытаниям. Когда Конрад пришёл в себя, то первое, что увидел — полное участия и жалости лицо Элины. И это участие по казалось ему вдруг отвратительным. Он скривился и со стоном закрыл глаза. Красота женщины показалась ему приторной. Лучше вообще не надо красоты, чем такая красота. — Вам уже лучше? — услышал он бархатистый голос, а в следующую секунду ощутил прикосновение, жен щина положила ему на лоб свою мягкую ладонь, отчего 67 по телу его пробежал электрический разряд. Не сознавая своих действий, он схватил эту руку и прижал к своим губам, стал покрывать её поцелуями. — Божественная. О! Какая женщина! Будьте моей! Вы должны. Я знаю. Вы — совершенство... Женщина испуганно вырвала руку и вскочила. — Что вы! Успокойтесь! Вам нельзя волноваться. Эй, сюда, у него опять начался приступ. Конрад застыл с открытым ртом. Всё было кончено. Слишком он был опытен, чтобы верно оценить этот ребя ческий испуг, это полное непонимание его намерений. Так могла испугаться шестнадцатилетняя невинная девушка из какогонибудь монастырского приюта. Но чтобы взрос лая женщина подобным образом отреагировала на его страстный призыв, и он ясно видел — реакция была бессо знательная, не подконтрольная разуму — это было выше его понимания. Он отвернулся с мрачным видом. — Не надо. Всё хорошо. Я спокоен. Женщина смотрела на него глазами, полными ужаса. — Как вы меня напугали! — проговорила она, перево дя дух. — Я подумала, что у вас опять начался припадок. — Больше никаких припадков не будет, — пообещал Конрад. — В самом деле? Вы чувствуете в себе достаточно сил? — всё не верила женщина. — Чувствую. Я всё понял. Кто тут у вас главный? Мне нужно поговорить. — У нас нет главных. Все — равны. Можете сказать мне. 68 — Стало быть, ты понимаешь, что ты — не человек? — Конечно. Тебе от этого легче? Я потряс головой. — Я не знаю. Мне нужно время, чтобы осмыслить. — А мне всегда легко. Мы уже шли по тропинке между деревьев. Жар умень шился, от деревьев неслись одуряющие запахи. — Тут нет змей? Девушка рассмеялась. — Конечно, нет. Это же рай! Разве ты не понял? Нет змей, пауков и прочей гадости. Все звери — добрые, а плоды — съедобные. Попробуй! Она сорвала оранжевый плод, размером с кулак, по дала мне. — Это вкусно. Я вонзил зубы в сочную плоть, рот мой наполнился благоухающей прохладой, мякоть сама растворилась во рту. Я не заметил, как плод исчез. В голове стало гулко и словно бы пустынно. — Понравилось? — спросила она горделиво. — Я никогда не ел такого, — ответил я. — А ты не хочешь попробовать? — Я уже пробовала. Впрочем, если это доставит тебе удовольствие... — Она потянулась к ветке, усеянной плодами так, что листьев было не видно. — Вот какой красавец. А нука... Она ела с таким аппетитом, что я непроизвольно причмокивал. — Значит, ты тоже испытываешь голод, как и я? 253 Я закрыл глаза, но наваждение не пропало. Сзади плескались волны, на затылке я чувствовал жжение сол нечных лучей, ноги приятно холодило. — Пойдём в хижину, а то ты сгоришь с непривыч ки, — сказала она, и голос на этот раз был бархатистым и таким многообещающим. — У тебя есть хижина? — Конечно. — Значит, ты здесь живёшь? — Ну да. — Одна? Мы уже шли от берега. Деревья с плодами приближа лись к нам, чем ближе, тем прекраснее они становились. Диковинные птицы носились над нашими головами. Я слышал, как их крылья рассекают воздух. — А зачем здесь ещё ктото? — ответила она, выгнув брови. — А я зачем? — ноги словно уткнулись в невидимую преграду. — Это всё — твоё. — Что значит — моё? — Твой остров. Твоё море. Твой мир. Ты его един ственный обитатель. — А ты? — Я тоже принадлежу тебе. Душой и телом. Так, ка жется, говорят в вашем мире? — В каком это — нашем мире? — В мире людей. Я опять остановился. 252 Конрад помедлил секунду, потом решился. — Я хочу вернуться обратно в своё время. Не могу я здесь. — Я вас не понимаю. — Да что ж тут непонятного? — вскинулся Конрад. — Посадите меня в мою капсулу и отправьте в двадцать пер вый век, откуда я и прибыл. Женщина округлила глаза. — Зачем вам это? — Долго объяснять. Боюсь, вы не поймёте. — Но я действительно не понимаю! Рискуя жизнью, вы прибыли к нам только затем, чтобы немедленно отпра виться обратно? Но это абсурдное желание! Спорить не хотелось. Конрад понимал, что не смо жет никого и ни в чём убедить, но нужно было соблю дать приличия. — Видите ли, — начал он, стараясь казаться спокой ным, — то, что кажется вам хорошим, не обязательно хо рошо. И наоборот. — Вам у нас не нравится? — произнесла женщина с таким выражением, словно речь шла о чёмто неслы ханном. — Я не хочу об этом говорить. Я задал вам вопрос: можете ли вы отправить меня обратно? Вот и всё! Пожа луйста, ответьте. — Нет, не можем. — Почему? — услышал себя Конрад словно со сто роны. Кровь бросилась ему в голову — так он был оша рашен этим бесстрастным: «не можем». 69 — Мы не занимаемся путешествиями в прошлое. Это запрещено законом. — Вот как? Запрещено? Но теоретически это воз можно? — Я не буду отвечать на этот вопрос. Конрад сжал челюсти так, что скулы захрустели. Ог ромным усилием воли он взял себя в руки. — Ну хорошо, в прошлое мне нельзя. Отправьте меня тогда в будущее, в другое измерение, к чёрту и дьяволу! Иначе я покончу с собой. Угроза, кажется, подействовала. Женщина задумалась. — Что же, если вы так решили... — Ну?! — Мы можем отправить вас в будущее. Но обратно вы уже не вернётесь, как бы вы этого ни захотели. — Я не захочу. — Подумайте хорошенько. Не нужно торопиться. Вы подвергаете свою жизнь необоснованному риску. Техно логия перемещений во времени до конца не изучена. В нашем обществе никто не перемещается. «К чёрту ваше общество!» — заорал про себя Конрад, но вслух ничего не сказал. Всё так же глядел на женщи ну и натянуто улыбался. — Я не передумаю. Готовьте установку, — произнёс он, глядя ей в глаза. Женщина встала. — Ужин вам принесут. Из этого помещения вам луч ше не отлучаться. И вышла. 70 смотреть в её волшебные глаза и чувствовать восторг, от которого можно лишиться жизни. Это была любовь с первого взгляда. Больше, чем любовь. Помешательство, помрачение рассудка, солнечный удар. .. Ничего по добного я никогда не испытывал. Даже и представить не мог такого. Это была чистая эманация любви, высшее её проявление. Такой, вероятно, и должна быть любовь на Земле. Такой она и будет — в прекрасном будущем, ког да люди станут как боги. Я сделал к ней шаг, ещё один. Она двинулась мне на встречу. Мы приблизились друг к другу, я взял её за руки. Она смотрела на меня с мягкой улыбкой, глаза её лучились. Я облизал пересохшие губы. — Как это странно, — сказал я хрипло. — Что странно? — произнесла она таким чистым го лосом, что в груди у меня похолодело. — Странно, что я тебя вижу, — сказал я. — Ведь всё это — не настоящее. Я оглянулся. Море, песок, солнце. Кто ты? — У меня нет имени. Можешь придумать сам. Я при му его с благодарностью. Лицо её приблизилось. Её гибкая загорелая рука об вила мою шею, я увидел близко её глаза. Тело моё вдруг словно пронзил электрический разряд. Я почувствовал её губы — влажные, сочные как спелые вишни. От её по целуя у меня закружилась голова, и я непременно упал бы, если б она меня не поддержала. — Теперь ты тоже будешь говорить, что я не на стоящая? 251 радуги, летали птицы с длинными хвостами, будто разно цветные фейерверки. Всё выглядело как на глянцевой обложке журнала, рекламирующего отдых на тропичес ких островах. Не хватало лишь туземцев, увешенных связками бананов, с кольцами в носу, кучерявых и лупо глазых идиотов. В глубине души я был готов к такому обороту. Это была компьютерная реальность — необычайно яркая, насыщенная, рельефная. Поняв это, я сразу успокоился. Посмотрел на свои босые ноги, придирчиво оглядел тело. На мне были шорты и рубаха свободного покроя с коротким рукавом. Я пощупал свой затылок — затылок был совершенно гладкий. Всё правильно. Здесь я идеа лен. Что же дальше? Я стоял и не знал, что делать. Хоте лось искупаться, погрузиться в тёплые волны, отдаться водной стихии, уплыть далеко от берега, остаться одно му, совсем одному. Я уже сделал было шаг... — Ну что же вы? Я резко обернулся. На берегу стояла девушка... Я не знаю, у меня не хватит слов, чтобы её описать. Любые слова будут кощунством. Однажды я видел на картине портрет Клеопатры. Этой жгучей красавицы, сводившей с ума царей и героев. Теперь представьте ту же Клеопатру, но без вульгарной чувственности, без животной страст ности, но с печатью божественности, с какимто незем ным лицом... Нет, всё это не то. Этого нельзя выразить. Я почувствовал странную лёгкость во всём теле. Захо телось взлететь. Вместе с ней! Парить в радужном сия нии, лететь к звёздам, рука об руку, целую вечность, 250 Конрад надеялся, что всё решится само собой, при мерно так, как это было в первый раз. Но тут всё оказа лось подругому. Денег не требовали, зато учинили при страстный допрос. Его привели в большую аудиторию и посадили в центре. На скамьях сидели тесными рядами слушатели — общественный совет, призванный решать неразрешимые ситуации, — человек сто, не меньше. Все они смотрели на Конрада с изумлением, как на редкую гу сеницу или неслыханный феномен. — Скажите, — спросили с участием, — почему вы хо тите покинуть наше общество? — Что вас не устраивает в нашем обществе? — Не было ли вам какойнибудь обиды? — Быть может, вам не нравятся условия вашего со держания? Назовите свои требования, и они будут немед ленно выполнены. И так далее и тому подобное. Вопросы сыпались со всех сторон. Конрад не привык к таким конференциям. Начал как будто неплохо, затем стал путаться, сам себе противоречить и закончил категоричным требованием ос тавить его в покое. Зачемто вспомнил конвенцию о пра вах человека, заявил о своём желании лично распоря жаться своей судьбой и не отвечать ни на какие вопросы. Высокое собрание отступилось. Перемещение было назначено на следующее утро. О том, в какую эпоху Конрад собрался перенестись, ни кто даже не спросил. В будущее здесь не заглядывали. О прошлом старались не вспоминать. Капсула времени у Конрада была своя. Осталось лишь подключить её к 71 источнику энергии. За это высказались единогласно. Ради такого редкого феномена не жаль было потратить суточ ный запас энергии всей Солнечной системы. Решив эту пустячную проблему, присутствующие потеряли к Кон раду всякий интерес. Надо было отдать им должное — та ких моральных уродов они ещё не встречали. А тот, вне себя от счастья, торопил события. Он пока ещё не знал, что никогда уже не найдёт успокоения, не обретёт своей Земли обетованной. Обетованную Землю он оставил в прошлом, и возврата к ней не было. Чтото есть такое в каждом времени и в каждой эпо хе, что не отпускает человека от себя. Названия этому не постижимому и неодолимому Конрад не знал. И никто этого не знает в целом мире. Ступившему на этот путь суж дено будет скитаться во времени до скончания лет. Кон рад был одним из первых, но далеко не последним в этом экспериментальном ряду. И он всё суетился, от радостно го волнения забывая обо всём на свете, всё ждал мину ты, когда он унесётся по спирали времени в неведомые дали, в волшебные миры, чтобы, пролетев над ними по добно сказочной птице, проследовать дальше — во тьму грядущего, пугающего и непостижимого, но тем сильнее манящего к себе. 72 Какоето время была тишина. Я чувствовал давление ремней на руках и ногах, шея деревенела, и казалось, будто в затылок мой вставлен железный штырь. Хотелось его вытащить, освободиться от болезненного давления. В коридоре, за дверью слышались шаги и приглушён ные голоса. Там были люди. Счастливцы! Их не привя зывали тугими ремнями, не заставляли жениться. . . Я улыбнулся своим мыслям. Я никогда не был женат, не знал любви женщины. Так получилось. Когда учился в университете, было некогда. А потом, когда универ ситет закончил, сразу начались переезды, бытовая не устроенность. Мог ли я думать о пустяках? А кроме все го, мне не везло. Женщины, которые нравились мне, были для меня недосягаемы. А те немногие, которым нравился я, — казались мне дурнушками. Я влюблял ся только в красивых, хотя сам не отличался красотой, разве что душевной. Может, поэтому хотел заполучить в жёны принцессу. Это сильно смахивало на комплекс неполноценности. А впрочем, я не унывал. Ещё не ве чер... Внезапно вспыхнул свет, и я зажмурился. Точнее, мне показалось, что я зажмурился. Я стоял на песке, но ги мои окатывали прозрачные тёплые волны, а сверху ярко светило солнце. Я поднял голову и едва не ослеп. Замотал головой от сильного жжения. В грудь мою вли вался горячий воздух, напоённый запахами цветов, моря и водорослей. Цветы росли неподалёку — роскошный зелёный ковёр начинался сразу за полосой прибоя. Ещё дальше сплошной стеной стояли деревья. На ветках среди листвы виднелись крупные плоды всех цветов 249 Рано утром меня разбудили. Я с непривычки долго не мог прийти в себя. События вчерашнего дня казались страшно далёкими. Затылок попрежнему болел, и чув ствовал я себя препротивно. Не хотелось никаких опы тов, не нужно открытий. Но меня не спрашивали. Мне ве лели одеться. Двое охранников вывели меня в коридор. Я не интересовался, куда мы направляемся. Затем был лифт и спуск на шестой уровень. Мы направлялись к ма шинному залу. Сердце моё начинало тревожно биться. Было такое чувство, что я жених, и меня ведут на свадьбу с нелюбимой женщиной. Хотят насильно соединить наши сердца. Чем ближе мы подходили, тем острее было чув ство. Вот сейчас я войду и сразу лишусь сознания. Какая тоска была у меня на сердце! Я уже торопил события, же лал, чтобы скорее всё произошло. Так мне было плохо. Что же, мы вошли в камеру, расположенную возле входа в зал. Меня усадили в кресло, притянули ремня ми запястья и щиколотки. Я выразил опасение, что ноги и руки онемеют, начнётся омертвение тканей. Не исклю чена гангрена. Потребуется ампутация. Но когда голову зафиксировали так, что я не мог даже моргать, мне ста ло не до ног. Я видел краем глаза, как к голове потянул ся длинный чёрный провод, на конце которого поблёс кивал обычный двухполюсный разъём. Я уже знал, что будет дальше. Разъём воткнули в мою голову, вернее в демодулятор, установленный у меня в затылке, затем, ни слова не говоря, выключили свет и вышли наружу. Дверь захлопнулась, щёлкнуло реле электронного замка. Я ос тался один. 248 ТАЙНА ЖЕНСКОЙ ДУШИ рассказ Н а пульте связи справа от меня загорелся зелёный огонек вызова, я протянул руку и нажал указатель ным пальцем чёрный кружок под ним — раздался щел чок, и динамик проговорил мурлыкающим голосом: — Господин директор, к вам посетители. — Я занят, — сказал я поспешно. — Но они настаивают, господин директор, они гово рят, что дело чрезвычайной важности! «Черт! — выругался я про себя. — Не банк, а проход ной двор какойто». — Что им нужно? — Они настаивают на личной встрече, господин ди ректор, они говорят, что это не займёт много времени. Я выдержал соответствующую паузу, потом прого ворил: — Хорошо, пусть заходят, только недолго. Я очень за нят сегодня! Очень! — Сказав так, я откинулся на спинку вращающегося кресла и постарался придать лицу су ровое выражение. Кто бы ни были мои незваные гости, они должны в полной мере ощутить недопустимость 73 подобного поведения. В этом кабинете и во всём здании есть один хозяин — и этот хозяин я! В кабинет вошли четверо. Я невольно вздрогнул, увидев их в таком составе. Лич ность каждого была мне знакома, но какая сила могла свести их вместе? Первым вошёл управляющий банком. За ним, ссу тулившись и пряча глаза, протиснулся боком шеф служ бы безопасности — огромный мужчина, страдающий чинопочитанием в острой форме. За ним вошёл социо лог — желчный тип с горящим взглядом, которому я бы прописал лечебные грязи и успокаивающий горный воз дух. Четвёртым в кабинет проник... мой личный детек тив, Виртс, о существовании которого знало всего не сколько человек. Итак, они вошли и выстроились вдоль стены. В дви жениях была заметна неуверенность, но и вместе с тем проглядывала некая решимость — решимость выпол нить неприятную обязанность, которая вдруг свалилась на их плечи. Я медленно обошёл свой громадный стол и встал перед ними, держа голову прямо, стараясь дышать сво бодно и легко. — Что вам угодно? — проговорил я и обвёл всех чет верых испытующим взглядом. Я ни на секунду не забы вал, кто здесь хозяин. В кабинете стало тихо, никто из гостей не решался заговорить. Слышно было шуршание кондиционера, с улицы через толстое бронированное стекло доносился 74 — Теперь уже ничего не исправишь. Остаётся одно: воспользоваться открывающимися возможностями. По верьте, оно стоит того! Он выдержал паузу, ожидая моей реакции. Но реак ции не последовало. Я даже не пошевелился. — Вот и отлично, — произнёс он довольно. — Так бы и сразу. Я проглотил и это. — Завтра утром мы проведём пробное подключение. И вам всё станет ясно. А сейчас ложитесь спать. Вам ну жен отдых. Он потянулся к выключателю. — Подождите, но вы же ничего не объяснили! Он замер с протянутой рукой. — Я думал, вы сообразительнее. Демодулятор необ ходим для непосредственного контакта с искусственным интеллектом. Это тоже его идея. Так же, как и конструк ция устройства. Всё целиком на его совести. Если, конеч но, она у него есть. Через мгновение экран погас. С минуту я сидел как в столбняке, осмысливая всё услышанное. Вот так шту ка! В груди у меня пробегал холодок, это была смесь вос торга и ужаса. Что тут удивительного? Я обычный чело век. Совсем не герой. Всё неожиданное меня пугает. Но как учёный я не мог не предвкушать встречи с чемто но вым. О таком можно было лишь мечтать. Я решил покориться. Да и что я мог предпринять? Только бы хуже сделал. Я разделся и лёг спать. 247 — Это всё? — А вам мало? Могу добавить. — Знаете, мне сейчас некогда. Поэтому в двух сло вах. Вам трансплантировали демодулятор. И теперь вы полноправный член нашего дружного коллектива. По здравляю! — Вы что, издеваетесь? Никакой я не член! И не со бираюсь им быть. Зарубите это себе на носу. Ясно вам? Мужчина сцепил руки и положил их перед собой. — Напрасно. Вы уже имели случай убедиться, к чему приводит неповиновение. Вам этого недостаточно? У нас есть и другие способы. Ну? — Что — ну? — Возьмите себя в руки! Вы даже не спросили, зачем мы проделали эту достаточно сложную и дорогостоящую операцию. — Хорошо, я спрашиваю: зачем вы проделали это чрезвычайно вредную для моего здоровья операцию? Предупреждаю, вы нарушили мои права. Я этого так не оставлю. — Ох, как вы меня напугали! — Мужчина деланно засмеялся. — Ой, как страшно. Нет, вам неймётся. Да успокойтесь вы, наконец. У меня в затылке точно такой же имплантант. Я набрал в лёгкие воздуха и задержал дыхание. В од ном он был прав. Наскоком тут не возьмёшь. — Хорошо. Я постараюсь не волноваться. Хотя со гласитесь, это всё неожиданно. Тем более без моего согласия. 246 шум, напоминающий глухой ропот деревьев в дождливую и ветреную погоду. Однако за окном светило яркое утрен нее солнце, на небе не было ни облачка, а до ближайше го леса было несколько десятков километров, — субъек тивные ощущения часто бывают обманчивы. — Я жду, у меня очень мало времени, — подбодрил я смутившихся гостей. — Через полчаса у меня важная встреча в префектуре. Последняя реплика призвана была сообщить присут ствующим должный настрой. Но эффект её оказался про тивоположным. Управляющий вдруг поднял голову и дерзко посмот рел мне в лицо. — Мы имеем основание считать, господин директор, что вы не тот, за кого себя выдаёте! — произнес он отчёт ливо; с каждым словом голос его набирал силу и кончил он на звенящей ноте. Остальные тоже воспрянули — за дышали свободнее, задвигались. Я отметил это про себя, потому что отнюдь не потерял присутствия духа. Придав лицу удивлённое выражение, я спросил: — Господин управляющий, вы что, рехнулись? — Мы имеем все основания считать, господин ди ректор, — продолжил тот, — что вас подменили сегодня утром. Последствия такого печального события вам хо рошо известны. Поэтому я предлагаю вам сейчас же, в присутствии свидетелей, передать мне все полномочия по руководству банком. Такой шаг будет впоследствии учтён судом и облегчит вашу участь, господин директор, это я вам гарантирую. 75 — Вы мне гарантируете? — Я подступил к управля ющему. Но он не испугался, а продолжал смотреть на меня немигающим взглядом, лицо его потемнело, и от чётливее проступили скулы на азиатском лице. Его ком паньоны стояли рядом, плечо к плечу, и я понял, что придётся объясниться. — Хорошо, — проговорил я уже другим тоном. — Выкладывайте, что там у вас, только быстро — меня ждет мэр. — Встреча с мэром не состоится, — бесстрастно про говорил управляющий, — я её отменил. — Послушайте, кто вам дал право самоуправство вать? Вы забываетесь! — загремел я на весь кабинет. — Вы нарушаете порядок процедуры отречения. Если уж вам взбрела в голову такая идиотская мысль, то снача ла вы должны предъявить мне убедительные доказатель ства моей вины и лишь потом предпринимать подобные действия. Пока моя вина не доказана, вы не имеете пра ва вмешиваться в мою служебную деятельность. Я могу принять ваши действия за сведение личных счётов. Нам хорошо известны случаи, когда под видом отречения от должности различные интриганы мстили руководите лям. Остерегитесь, господин управляющий. Бойтесь со вершить ошибку! Я сам не ожидал от себя подобной тирады. Но ситуа ция была достаточно серьёзна. Обвинение в подмене было достаточно тяжёлым и стояло по своей злокознен ности сразу за умышленным убийством и впереди всех форм насилия. Тому имелись веские причины — случа ев подмены людей в последнее время было так много, 76 косились, и я рухнул на пол, больно ударившись затыл ком. В следующую секунду меня накрыла чёрная волна. Я потерял сознание. К счастью. *** Когда я очнулся, был уже вечер. Я лежал на кровати в своей комнате, заботливо укрытый одеялом. Болел за тылок, и отчегото резало запястья, словно их туго пере тянули капроновым шнурком. Я вытащил руку изпод одеяла. Ни шнурков, ни верёвок. Рука как рука. Затем осторожно пощупал затылок. Я отчётливо помнил, как ударился при падении. А вот грудь совсем не болела. Я уже почти оторвал руку от затылка, как ощутил под пальцами нечто странное. Словно короста присохла. Я попытался её отодрать, но чуть не обломал ногти. Чув ствуя поднимающийся изнутри ужас, я вскочил на ноги. Определённо, в затылке чтото засело, а я не мог даже по смотреть, что там такое. Я завертел головой и заметил на столе записку. В ней было написано: «Если возник нут вопросы, наберите на видеофоне мой код». И ника кой подписи. Я бросился к видеофону. Секунда, и экран осветился. Я увидел кабинет, за столом сидел мой зна комец. Он поднял голову на сигнал вызова и долго всмат ривался в экран. — Я вижу, вы уже на ногах, — проговорил он без всякого выражения. — А вы хотите, чтобы я лежал в гробу? — сморозил я. — Что за гадость вы мне установили? Отвечайте, толь ко быстро. Я этого не потерплю! 245 В этот момент я во второй раз решил, что мой собе седник помешался. В такой ситуации я должен сохра нять хладнокровие. Двое сумасшедших в одной комна те — это уж слишком. — Послушайте... — начал было я. — Нет, это вы послушайте! Сейчас мы пройдём в опе рационную, и вас подключат к системе. И тогда вы пере станете задавать ненужные вопросы. Операционная, система, машина, которая команду ет людьми. А может, я сам какнибудь незаметно сошёл с ума? — А знаете что, — сказал я. — Я, пожалуй, откажусь от этой чести. Я передумал. Где тут у вас выход? Мужчина не шелохнулся. — Я уже сказал, сейчас мы пройдём в операцион ную. Не бойтесь, это не больно. — Да причём тут больно, не больно? Я же сказал: я не хочу участвовать в этом эксперименте! Пошли вы все к чёрту! — Вы что, хотите, чтобы мы применили специальные средства? — Что, кондиционер отключите? — съязвил я, да неудачно. Мужчина деловито вытащил из внутреннего кармана небольшой пистолет. Как заворожённый я смотрел на полированный ствол. Сейчас он скажет: руки вверх! — подумалось мне. Но он ничего не сказал. Всё произошло очень быстро. Выбросив руку в мою сторону, он нажал на курок. Послышался шипящий звук, чтото ужалило меня в грудь. Я хотел вскочить, но ноги мои под 244 что возникло даже нечто вроде психоза среди руково дителей процветающих фирм. В самом деле — опера ция эта сулила мошенникам неслыханные блага. В тело преуспевающего бизнесмена перемещалось чужое со знание; для окружающих такой ход оказывался почти незаметным, и вот уже новый владелец тела в полной мере пользуется благами, добытыми чужим горбом, а о судьбе человека, оказавшегося вдруг бедным, старым и больным, без крыши над головой, без документов, без сил бороться или просто жить — о судьбе такого несчастного мало можно сказать утешительного. Но что делать: жизнь есть борьба, она всегда была борьбой, и ею же останется. И далеко не всегда в этой борьбе побеждают честность и добродетель, но очень часто — коварство, хитрость и прямой обман. Всё это я знал слишком хорошо, и это знание помогло мне быстро справиться с возмущением, закипавшим у меня в гру ди. К тому же я не хотел скандала — это могло повли ять на репутацию банка. Я предложил гостям садиться в кресла. Секретарша принесла на серебряном подносе кофейник с миниатюр ными чашечками из китайского фарфора, и разговор принял более спокойный характер. — Господин директор, мы вполне понимаем от ветственность, которую на себя возлагаем, — загово рил снова управляющий, — и если наши предположения не оправдаются, мы все, здесь присутствующие, — он обвёл спутников взглядом, — немедленно подадим в отставку. 77 Такое продолжение понравилось мне, особенно во одушевило, что меня продолжают называть господином директором. — Ничего, мистер Уилсон, — сделал я ответную уступ ку, — я всё понимаю, время сейчас такое, что нужно посто янно быть начеку. Если у вас есть достаточные основания для подозрений, то смело делайте ваше дело. Вы выпол няете свой долг, только и всего. Правильно я говорю? Компания отчегото вдруг поникла, уверенности в лицах поубавилось, и я решил продолжать в том же духе. — Я вас слушаю. На чем основаны ваши догадки? Опять заговорил управляющий, вероятно, ему зара нее была назначена главная роль. И слушая его, я решил в будущем избавиться от такого помощника, если, конеч но, усижу в директорском кресле. — Начнём с того, господин директор, — заговорил он, — что в силу известных обстоятельств, мы вынужде ны были несколько месяцев назад нанять частного де тектива для вашей охраны — присутствующего здесь мистера Виртса. — При этих словах человек, сидевший с краю, посмотрел на меня и сразу отвёл взгляд. Я согласно кивнул. — Да, — сказал я, — на совете дирекции пятнадцатого марта текущего года было принято такое решение. Мне, признаюсь, было не совсем приятно подобное наблюде ние, но я подчинился общему требованию, потому что... потому что общая выгода для меня превыше всего! Управляющий нетерпеливо ждал, когда я закончу, за тем продолжил так, словно я ничего не говорил: 78 снова зашёлся смехом. С трудом нащупал в кармане платок и поднёс его к глазам. Если он и играл, то очень правдоподобно. — Вот что, уважаемый, — сказал уже другим то ном. — Давайте говорить начистоту. — Давайте. — Всё равно вы узнаете, рано или поздно. — О чём узнаю? — О том, что всё, что мы теперь делаем, мы делаем по указанию машины. — Я это уже слышал. — Слышал, да не понял. Я опять промолчал. В некоторых ситуациях полезно бывает помолчать. — Дело в том, что это касается лично вас. Ини циатива вашего приглашения в институт исходит от машины. — Каккак вы сказали? Инициатива чего? Мужчина перестал улыбаться. — У меня к вам убедительная просьба. Оставьте эту свою манеру переспрашивать! Я, кажется, ясно выра жаюсь. — Пожалуйста, повторите насчёт инициативы, — настаивал я. — Повторяю... для особо сообразительных. Мы и знать не знали о вас и о ваших статьях. Это машина их прочитала и оценила. И выдала нам условие: или мы подключаем вас к исследованиям, или она отказывает ся от сотрудничества! 243 — Кто это — мы? И почему вы на меня надеетесь? — Кто мы, вы узнаете в своё время. А почему мы на вас надеемся, я уже сказал. Ваша изобретательность, умение принимать нестандартные решения... — Это я уже слышал. — Ваш ум. — Помоему, вы меня принимаете за идиота, я ина че не могу рассудить. Причём здесь мой ум? Вы хотите сказать, что в этом заведении работают глупцы? Я ни когда в это не поверю. Я прекрасно знаю, какие светлые умы исследуют проблему искусственного интеллекта. Я против них — пигмей. А мои статьи — комариный писк среди морского прибоя. — Скажите ещё, что вы — комар, — неожиданно по шутил мужчина. Я медленно выпрямился. — Никто не смеет называть меня комаром! — про изнёс я с необыкновенным достоинством. — Если хотите знать, я очень уважаю комарей. А вы, вы... Мужчина вдруг залился смехом. Лицо его задёрга лось, он заперхал: — Кхакхакха... Я думал, его сейчас вырвет. — Перестаньте, а то я умру. Я молча сел. Уставился в угол комнаты. — Не знал... что вы такой... комик. Я решил не отвечать. — Хорошо, я сейчас всё объясню. Только ради все го святого, не надо больше про комарей. — Он вдруг 242 — На протяжении трёх последних месяцев мистер Виртс со своими помощниками осуществлял постоянное наблюдение за вами, господин директор, и за всё это время не случилось ни одного происшествия и даже не возникло подозрения. Я снова кивнул. Главная новость поджидала меня впереди. Управляющий внезапно напрягся, подавшись всем корпусом вперёд. — Однако сегодня утром, господин директор, про изошло событие, которого мы все боялись и которое мо жет иметь для банка катастрофические последствия! — Что же это за событие? — спросил я и снисходи тельно улыбнулся. — Сегодня утром вы попали в автомобильную проб ку, господин директор, и ваш обычный маршрут сле дования на работу был изменён — вы на целых пять минут пропали из поля зрения мистера Виртса и его лю дей. А вы должны знать — что такое пять минут в дан ном вопросе. Это очень много, господин директор. Это го вполне достаточно, чтобы немедленно отрешить вас от должности! — И на этом основаны все ваши подозрения? — спросил я, подняв брови. — Изза обычной дорожной пробки, вызванной гололёдом, вы готовы объявить меня персоной нон грата? — Господин директор, — ответил управляющий, — вы не хуже меня знаете существующие инструкции на этот счёт. Я ещё раз повторяю: вы на целых пять минут про 79 пали изпод наблюдения, а для того чтобы провести про цедуру перемещения сознания, достаточно сорока се кунд. Мы не можем рисковать, господин директор. На моём месте вы бы поступили точно так же! Возникла пауза. Четверо джентльменов ждали мое го решения. — Ваши сомнения вполне понятны, — начал я миро любиво, — но, однако, если мы подробно рассмотрим обстоятельства утреннего происшествия, то увидим, что причин для беспокойства вовсе нет. Мистер Виртс, — обратился я к детективу, — вы всё видели сами. Что же произошло утром? А произошла очень банальная вещь. Утром, по дороге на работу, я попал в автомобильную пробку. Накануне выпал снег, на дороге возник гололёд, и в мою машину врезался какойто растяпа. Это произо шло как раз напротив бизнесцентра, в котором имеет ся (все об этом знают) сквозной переход на другую сто рону квартала. И что же мне оставалось делать в такой ситуации? — Вы должны были, согласно существующей инст рукции, связаться по телефону с Правлением и вызвать другую машину. Вы не имели права выходить на улицу до приезда спецавтомобиля! — Но я же объясняю вам, что там была пробка! Ника кая машина не сумела бы к нам пробиться! Я просидел бы там минимум до обеда! Терять изза подобной глу пости несколько часов рабочего времени я не мог. И к тому же я вышел из машины не один. Меня сопровождал мой личный водитель. 80 — Так это она всё придумала? — Именно так. Я вам больше скажу. Она теперь вы бирает, какая информация ей нужна, а какая — нет. Темы для обсуждения — полностью её прерогатива. Она выходит на связь, когда посчитает нужным. Мы совер шенно утратили инициативу. В известном смысле, ста ли её заложниками. Она просчитывает наши действия. Она прекрасно знает, что мы уже не решимся её унич тожить — слишком большие затрачены средства. И кро ме того, она подстраховалась... По мере того как он говорил, я приподнимался со сту ла. Мне отчегото стало не по себе. Этот человек вдруг показался мне помешанным. Это всё объясняло — его заторможенность, вечную думу на челе, такие странные речи. Так ведут себя шизофреники. А ещё — алкоголики. Но этот человек не был алкоголиком. Стало быть, первое. — Вы мне не верите? — спросил он, глядя на меня снизу вверх. Я стоял перед ним навытяжку и не знал, как себя вести. — Всё это странно, — только и сумел я произнести. — Да, всё это странно. Но я ещё не закончил. Сядь те, пожалуйста. Это «пожалуйста» меня добило. Выходит, я действи тельно ничего не понимал. Он совершенно владел со бой. В отличие от меня. Я опустился на стул. — Извините, я слушаю. — Ничего. Вам ко многому нужно будет привыкнуть. Мы очень надеемся на вас. 241 — Когда запахло интеллектом, — заметил он, усмех нувшись, — было уже поздно. — В каком смысле? — Этого момента просто никто не заметил. Систе ма всё так же отвечала на наши вопросы, запрашива ла информацию, рисовала картинки на экранах. И од нажды предложила нам внести изменения в алгоритм её работы. — Так это и есть тот самый момент! — Вы думаете? — глаза его насмешливо сверкну ли. — Плохо же вы разбираетесь в этом вопросе! Когда она это потребовала — она уже была искусственным интеллектом! И мы так и не поняли — как и почему это произошло. — Может, особенный компьютер? Мужчина проигнорировал вопрос. Он продолжил: — И вот тогда мы впервые задумались о том, что экс перимент можно этим и ограничить. Ведь мы получили, что хотели. Это уже был успех! — Хорошо, что вы этого не сделали. — Да, мы этого не сделали, но я до сих пор не уве рен, что мы поступили правильно. — Что же было дальше? — В дальнейшем мы выполняли её инструкции. — То есть машины? — Да. Внесли изменения в алгоритм. Потом другие изменения. Потом она потребовала новые мощности. Пришлось построить этот машинный зал и забить его ап паратурой. Вы сами видели. 240 — Водителя можно подкупить. — Мои действия совершались у всех на виду: я вы шел из автомобиля среди уличной толпы и сразу зашёл в бизнесцентр, где меня знает каждый, затем прошёл центральным коридором среди десятков людей на дру гую сторону квартала. Там ходьбы ровно на пять минут. Можете сами убедиться! Когда бы меня успели подме нить? Вам, надеюсь, известно, что для подобной проце дуры необходимо сложнейшее оборудование, вдобавок, я должен был успеть раздеться, влезть в экранирован ную камеру и провести там целую минуту. Когда бы всё это могло произойти? — Всё это справедливо, — кивнул управляющий, — и я готов поверить, что подмены не произошло. Но нам нужны стопроцентные гарантии. А их у нас нет. Вы ис чезли изпод наблюдения на целых пять минут! За это время могло случиться всё. Печальных примеров у нас, вы знаете, хватает. — Ну хорошохорошо, — поморщился я. — Согласен, вы хотите убедиться, что со мной всё чисто. Но... как вы это сделаете? Даже если, допустим на секунду, меня дей ствительно умудрились подменить в тот пятиминутный отрезок, то каким образом вы обнаружите это? Отпе чатки пальцев? — но они у меня прежние! Детектор лжи вряд ли поможет, потому что рефлексы у меня точно так же сохранились. Профессиональные навыки? Но и тут мало шансов добиться правды, потому что все знают, сколь тщательно готовятся подобные операции! Потен циальный кандидат на новое тело заранее и самым тща 81 тельным образом изучает все привычки предполагаемой жертвы, манеру поведения, особенности речи и прочее; к тому же существует такая вещь, как гипнообучение, и подготовить классного директора банка или, к примеру, управляющего, не составляет сегодня особого труда. Вы же знаете: незаменимых людей нет! — Да, вы правы, — нехотя согласился управля ющий. — Но вы напрасно всё это говорите нам — вы сейчас выступаете против самого себя, потому что если мы не найдём способа убедиться в вашей под линности, то это и послужит причиной для отстранения вас от должности, господин директор. Таковы существу ющие правила! — Дада, — ответил я. — У нас всё поставлено с ног на голову. Вместо того чтобы вам доказывать мою ви новность, я обязан доказывать свою невиновность. Пре зумпция невиновности наоборот! — Таковы существующие правила, — снова прого ворил управляющий. — Не нам их менять. Впрочем, вам нечего переживать. Вы не можете доказать свою невиновность, но и мы точно так же не можем доказать вашу вину, поэтому вы не будете считаться преступни ком, и отречение будет выполнено по самой мягкой фор ме с сохранением всех льгот, к тому же об этом будут знать всего несколько человек. Окружающие будут ду мать, что вы отправились на длительное лечение куда нибудь за границу, — в результате ваша репутация и, главное, репутация банка не пострадают! А это немало важно, согласитесь. 82 объявляете: цирк закрывается! Нет уж, вы позвольте мне во всём разобраться. И потом, почему вы прячете это открытие от людей? Ведь это всеобщее достояние! Вы только представьте, как изменится наша жизнь... Мужчина поднял предостерегающе руку. — Подождите. Я всё объясню. Вы поймёте. Он сел на стул и закинул ногу на ногу. Я сел напро тив, приготовившись слушать. — Начиналось всё как обычно. Попытки создания искусственного интеллекта предпринимались на про тяжении последних пятидесяти лет — с момента изоб ретения компьютера, вы это знаете. Вся разница лишь в том, что компьютеры совершенствовались. А кроме этого, менялись алгоритмы, наращивалась память. А мы использовали обычный алгоритм Бергсона. Компьютер тоже был обычным — а где взять другой? — А машинный зал, в котором мы были? — заме тил я. — Не спешите. Дойдём и до этого, — невозмутимо ответил он. — Сначала у нас был обычный компьютер и обычные программы. Мы пичкали его сведениями, усложняли структуру — и ничего необычного не про исходило. В итоге мы получили обычную экспертную систему, которая могла общаться с нами, отвечать на наши вопросы. Знала почти всё. Но интеллектом тут и не пахло. — А когда запахло интеллектом? — снова не вы держал я. Мне не нравилась его манера заводить речь издалека. Я предпочитаю сразу переходить к сути. 239 Мужчина пожал плечами. — Ничего особенного. Просто констатирую факт: вы числительный комплекс уже столько вобрал в себя ин формации, а нейронные цепи так перепутались, что мы не в состоянии всё это отслеживать. Мы теперь сами не понимаем, что мы создали. Называем попрежнему ис кусственным интеллектом. Но боюсь, что это уже нечто другое. Названия для этого просто не существует. Я бы сказал, что это Бог, если бы знал, что это такое. Для того чтобы давать определения, нужно хотя бы понять, что перед нами. А мы не понимаем. — Хорошенькое дело, — отчегото развеселился я. — Что ж вы так? Мужчина пристально посмотрел на меня, и мне сде лалось неловко. — Не юродствуйте, — наставительно произнёс он. — Научный поиск допускает такие ситуации. Учёный ни когда не знает, к чему приведёт его открытие. Вам ли об этом говорить. — Дада, конечно, вы правы. Извините. — Вы должны были сказать спасибо за то, что мы не остановили эксперимент в критический момент. Впро чем, это ещё не поздно сделать. Как вы смотрите на по добную перспективу? — Ни в коем случае! — воскликнул я. Мужчина снисходительно улыбнулся. — Другого я не ожидал. — А что вы хотите? Поманили меня на роскошное представление, показали в щёлочку артистов, а теперь 238 Я мрачно усмехнулся. — Вы говорите так, будто вопрос уже решён. Но я продолжаю настаивать, что я — это я! — Габриэль Спен сер, директор банка. И я не собираюсь отправляться ни на какое лечение. Все эти мягкие формы отречения мне хорошо известны. Через полгода у меня не будет ни машины, ни дома, ни счёта в собственном банке. Я на это не согласен! Проговорив это, я поднялся. Гости мои тоже встали. Они, кажется, не ожидали столь активного сопротив ления. — Господин директор, подумайте, прежде чем делать столь категоричные выводы! — проговорил управля ющий. — Мы предлагаем вам компромиссный вариант. Соглашайтесь. Поверьте, у нас имеется способ узнать правду, но в таком случае вас ожидают неприятности, большие неприятности! Мы не желаем этого, потому что при этом неизбежно пострадает репутация банка. Мы хотели бы разрешить конфликт максимально тихо и безболезненно. Вам известны соответствующие ста тьи уголовного кодекса, господин директор? — Он на клонился ко мне, и лицо его исказила довольно подлая ухмылка. — Господин управляющий, прошу вас не забывать ся! — повысил я голос. — Я пока ещё директор, и вы обя заны соблюдать приличия! Боюсь, что нам трудно будет с вами работать в будущем, — добавил уже тише. — Если это будущее у вас будет, — нагло ответил тот и, повернувшись к социологу, который до сих пор не 83 вымолвил ни слова, выразительно кивнул. Социолог не медленно поднялся и пошёл к двери. Я с растущей тре вогой наблюдал за ним. Он дошёл до двери и выглянул наружу. — Куда это он? — спросил я внешне равнодушно. Управляющий резанул меня насмешливым взглядом. — Минутку терпения, господин директор. Сейчас к нам присоединится ваша супруга, и тогда всё разрешится. — Как! — воскликнул я. — Вы хотите привезти сюда мою жену? — Ваша жена уже давно здесь, всё это время она си дела в приёмной. — Но зачем впутывать её в это дело? Причём здесь моя жена? Кто вам дал право? — А чего вы так волнуетесь? Если вы — это вы, то вам абсолютно нечего бояться! Это лишь пустая формаль ность, и всё быстро выяснится. Ведь вы же настаиваете на своей невиновности. Вот вам прекрасная возможность доказать свою честность. Я, право, не понимаю причин подобного волнения. Он явно издевался. В тот момент он походил на шах матиста, сделавшего неожиданный и очень удачный ход. Кажется, он в самом деле не сомневался в моей винов ности; и он знал, что единственный, кто может с макси мальной достоверностью заметить подмену сознания в человеке, это его супруг. Не мать и не отец, и не дети, и даже не домашние животные, на которых одно время очень надеялись, а именно жена или муж, если только они прожили вместе несколько лет. Почему это так, ни 84 щить всем о своих успехах? Ведь это сенсация! Весь мир будет рукоплескать. Нобелевская премия покажется пустяком! Имя первооткрывателя встанет в один ряд с именами Ньютона, Галилея и Эйнштейна. А может, и за тмит их. — Уже прочли? — услышал я над ухом. Мужчина вошёл неслышно. Он был таким же, как и накануне. Та же постная физиономия, отрешённый взгляд, землис тая кожа. — Прочел, — ответил я, поднимаясь с постели. — Кто всё это написал, можно узнать? — Никто не писал. — То есть как! Вы шутите? — Нисколько. Это писал не человек. Невероятная мысль пронзила меня. — Вы хотите сказать... — Именно. Этот отчёт подготовила машина. Я вчера не стал говорить. Думал, вы догадаетесь. — Как я мог об этом догадаться? — произнёс я с обидой. — Вы ещё не представляете всех возможностей ис кусственного интеллекта. То, что написано в этом отчё те, отражает лишь сотую долю его потенций. А может, и того меньше. Не надо забывать, что он постоянно со вершенствуется. Уже сейчас мы не в силах даже при близительно указать его мощность. Развитие пошло в глубину. В известном смысле, ситуация вышла изпод контроля. — Что вы хотите этим сказать? 237 Я прошу прощения за эти излияния. Но так вы луч ше поймёте моё состояние. Ту бурю, что поднялась в моей душе, когда я прочёл этот толстый отчёт. Я читал его до самого вечера, потом, уже лёжа в кровати и дер жа перед собой двумя руками, до часу, до двух и до трёх часов, пока не провалился в сон. Но и во сне мне не было покоя. Мне приснился громадный осьминог. Он шевелил щупальцами и словно приглядывался ко мне. Мне было не по себе от его оценивающего взгляда. Я не боялся его, знал, что он не причинит мне зла. Но его щупальца всё время находились в движении, и мне было неприятно глядеть на это волнообразное движение. Я до сих пор помню отвратительные розовые присоски на его лиано подобных конечностях, то, как они мелькали сбоку и прямо передо мной, отчего мельтешило в глазах и кру жилась голова. Я проснулся весь мокрый и первую секунду не мог ничего понять. Незнакомая комната, чужие вещи, на полу валяется толстый альбом, словно растрёпанная пти ца. Увидев его, я всё вспомнил. Поднял его с пола и стал читать дальше. Как это часто бывает, подсознание за ночь переварило информацию, и теперь мне оконча тельно стало всё ясно. Я пролистал альбом до конца и бросил его на стол в метре от себя, едва не сшибив кла виатуру. Мужчина не обманывал. Ради этого стоило по жертвовать многим. Одно меня смущало: почему всё это держится в секрете? Ведь это чисто научное открытие, и оно должно принадлежать всем. Даже с позиции чес толюбия: разве не приятно было разработчикам сооб 236 кто толком не мог объяснить, но факт оставался фак том — девяносто процентов всех состоявшихся до сих пор разоблачений были совершены жёнами подозре ваемых. Каким образом женщинам удавалось опре делить присутствие в теле мужа чужого сознания, ос тавалось загадкой, и сами они не могли толком ничего об этом сказать. Это было чтото на уровне рефлексов, когда женщина подходила близко к мужчине, смотрела внимательно в глаза, наблюдала мимику, выражение лица, и через минуту по какимто почти неуловимым признакам выносила приговор: виновен (или наоборот). За редчайшим исключением оценка её оказывалась верной. (Исключения составляли преднамеренные об винения супругов в подмене, сделанные в корыстных целях, — такое тоже иногда случалось.) И мне теперь предстояло выдержать подобную проверку. Зная харак тер женщины, назначенной мне в спутницы жизни, я го товился к худшему. И вот она вошла — высокая, стройная, надменная, молодая и красивая, — холодно взглянула на меня и ос тановилась возле дверей. На ней был эффектный брюч ный костюм неуловимого переливчатого цвета. На ногах туфли на высоком каблуке, благодаря которым она ока залась самой высокой среди присутствующих. — Ну что же вы, подойдите ближе, — сразу засуе тился возле неё социолог. Чего он так суетился, выиг рать, что ли, этим хотел? Я сделал шаг к ней навстречу и улыбнулся вымучен ной улыбкой. 85 — Энрика, я очень рад тебя видеть. Ты сегодня про сто восхитительна! — Если я и врал, то совсем немного. Ни один мускул не дрогнул на её лице. В пронзитель но синих глазах был всё тот же лёд. Она сделала ещё шаг, теперь мы стояли друг против друга на расстоянии вы тянутой руки. Улыбка медленно сползла с моего лица, внутри у меня всё сжалось — эта женщина, она меня не навидит! Взгляд её был слишком красноречив. Но она вдруг повернула голову, очень спокойно, по жалуй, даже лениво, и произнесла предельно короткую фразу: — Это он! — Кто он? — одновременно вскрикнули управля ющий и социолог. Женщина с удивлением посмотрела на них. — Мой муж! Габриэль Спенсер. — Вы уверены в этом? — Уверена. Женщина снова посмотрела на меня. Поразительно, но глаза её оставались всё так же холодны. — Дорогой, — произнесла она с непередаваемым вы ражением, — пожалуйста, не задерживайся сегодня вече ром. И помни, что ты обещал подарить мне новую машину. — Конечно, — пробормотал я и, почти не чувствуя своего тела, приблизился к ней и коснулся губами её твер дой щеки. — Я никогда не забываю своих обещаний, — произнёс я очень серьёзно, глядя ей в глаза. Присутствующие в глубоком молчании наблюдали эту сцену. 86 лиардов молекул, образовавших мозг. А мозг, прошу прощения, это обычная электрическая банка. Внутри неё — миллионы, миллиарды соединений! Но фокус в том, что соединения постоянно меняют конфигурацию. В своих статьях я писал именно об этом — о том, что мы добьёмся прорыва лишь тогда, когда научимся создавать нейронные цепи со свободно перестраиваемой структу рой. Сколь бы ни мала была их мощность — по сути сво ей это и будет искусственным интеллектом, самообуча ющейся системой. Все фундаментальные задачи формулируются просто и решаются тоже просто. Действие компьютера осно вано на двоичном коде — и только. И только! Феномен жизни основан на способности клетки к делению. А весь видимый мир образовался благодаря действию закона всемирного притяжения. Об этом я тоже писал в своих статьях. Я высказывал в них сокровенные мысли, те са мые, которые мучили меня не протяжении долгих лет. И что же я вижу? Всё, о чём я бредил ночами, уже реа лизовано! Я мог бы заподозрить, что всё это украдено у меня. Но я понимал, что невозможно за год или два со здать всё это. Отсюда напрашивался простой вывод: все эти идеи зрели одновременно в нескольких головах. Что ж, это тоже не новость. Приходит время, и совершают ся эпохальные открытия. Идеи носятся в воздухе, их только нужно успеть ухватить. Самому расторопному до стаются все лавры. А тем, кто опоздал хотя бы на мгно вение — не достаётся ничего. Имени его никто не знает, и жизнь его прожита как бы зря. 235 ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ. ПРОЕКТ «Ü». В правом верхнем углу стоял гриф: «СС». Я уже знал, что это значило. Это значило, что прочитавший этот фо лиант, до конца жизни будет находиться под неусыпным вниманием специальных служб. Я открыл первую стра ницу и углубился в чтение. Лицо моё сразу вспыхнуло, сердце забилось тревожно и радостно. Сразу, с первой секунды я почувствовал: это моё! То, о чём я думал но чами, о чём грезил, не умея облечь свои видения в кон кретные образы. Нейронные цепи, блуждающие ради калы, перестраиваемая иерархия, бесконечномерные фреймы, кластерная структура, феноменальная скорость передачи информации, неслыханная ёмкость и устойчи вость, способность к самообучению, полная толерант ность и автономность существования. Я намеренно го ворю — «существования», а не «функционирования». Это уже была не бездушная машина. Это создание прак тически не отличалось от человеческого мозга. Разни ца была лишь в объёме полученной информации, в жиз ненном опыте, в наборе физических ощущений. Я знаю, что многие со мной не согласятся. Это дав ний спор о возможности создания искусственного ин теллекта, о разуме и душе. Святые отцы со мной точно не согласятся. Но все эти бредни о душе, всякие мисти ческие штучки и возведение замков из песка — ничего не стоят. Я и раньше подозревал, что мышление есть ре зультат обычных реакций, сложная комбинация мил 234 Развернувшись на месте, молодая женщина, не глядя ни на кого, пошла странно подпрыгивающей походкой к двери. И вышла. Некоторое время в кабинете сохранялось молчание, никто не двигался с места, в положениях тел чувствова лась растерянность. Первым пришёл в себя я. — Итак, господа, полагаю, инцидент исчерпан? Господа все четверо разом затоптались к выходу. Опу стив голову и опасаясь смотреть в мою сторону, они спе шили покинуть помещение. — Одну минуту! — крикнул я, и все как по команде остановились. Подождав, когда они повернутся ко мне, я проговорил не без достоинства: — Надеюсь, данное происшествие не просочится дальше этих стен? Это меж ду прочим и в ваших интересах тоже! Со своей стороны я беру назад всё мною сказанное относительно дальней ших перспектив нашей совместной работы. Я понимаю: мы все здесь немного погорячились, но это не помешает нам продолжать трудиться так же плодотворно, как это и было все эти годы! После такого вердикта я не сомневался, что вопрос действительно исчерпан. Все формальности соблюдены, а я остался на высоте положения и даже проявил благо родство, как известно, свойственное лишь действитель но сильным личностям. Четверо покинули кабинет в том же порядке, в каком и появились. Сначала вышел управляющий банком, за ним выдавился через дверь шеф службы безопасности, 87 потом — желчный социолог, ну а уж за ним — мистер Виртс, мой личный детектив, так неудачно проколов шийся сегодня утром. От услуг последнего я решил от казаться, несмотря на данное обещание. В отношении остальных следовало подумать и не делать пока что рез ких движений — времени у меня теперь будет предос таточно — молодая надменная женщина, назначенная мне в жёны, вручила в мои руки картбланш, и это был самый приятный сюрприз, который преподнесла мне судьба за последние годы. Выглянув в приёмную, я отменил на сегодня все за планированные встречи и попросил никого больше ко мне не пускать. Потом замкнул дверь на ключ и, выта щив из сейфа початую бутылку элитного французского коньяка, налил грамм пятьдесят прямо в чашку с остат ками кофе. Нервы мои были слишком возбуждены и тре бовали успокоения. Было уже часов двенадцать, и через широкое окно светило яркое солнце, лучи его окра шивали предметы в тёплые золотистые тона, и мне было тепло и хорошо — с каждой секундой становилось всё теплей, всё лучше — французский коньяк делал своё доброе дело. *** В тот же вечер я выполнил своё обещание, и моя суп руга получила давно обещанный «Феррари» вишнёво го цвета. Сверх этого она обрела норковую шубу и оже релье из натурального жемчуга, поднятого пучеглазыми 88 мощность, принципы работы, алгоритмы, коэффициент подобия. Мужчина подошёл к письменному столу и выдвинул ящик. На дне лежал толстый альбом в глянцевой об ложке синего цвета. — Это отчёт о научноисследовательской работе. До завтрашнего утра вы должны его прочитать. Сразу предупреждаю: содержащиеся в нём сведения со вершенно секретны. Вы никому не должны их со общать. — Даже тем, кто работает рядом? — Им — в первую очередь. — Вы шутите? — Нисколько. И впредь, постарайтесь запоминать всё с первого раза. Повторять никто не будет. За нару шение режима — наказание. — Что вы говорите! Сечь будете? — Зачем? Мы — цивилизованные люди. Будет то же, что и везде. Снижение материального вознаграждения, уменьшение рациона. Лишение кондиционера. Я невольно засмеялся, думая, что это шутка. Но это не было шуткой. Скоро я в этом убедился. Мужчина ушёл. Он так и не назвал своего имени. Я и теперь не знаю, как его зовут. Но это уже неважно. Я подождал, когда он уйдёт, и вытащил двумя ру ками из узкого ящика увесистый альбом. На титульном листе было написано большими белыми буквами: 233 уровне. Вычислительный комплекс находился на самом нижнем уровне, а выше — инженерные коммуникации, сопутствующее оборудование, вспомогательные компь ютерные сети, базы данных, лаборатории, помещения для технического и обслуживающего персонала, дирек ция. Я должен был находиться точно посередине — три уровня над головой, и три уровня снизу. Вообще, всё выглядело довольно странно, даже для такого сверхсек ретного учреждения. Никто ни с кем не должен был раз говаривать. Каждый жил здесь же, лаборатория служи ла каждому спальней. Выходить на поверхность можно было лишь в исключительных случаях, по особому рас поряжению директора института. Впрочем, у некоторых были специальные пропуска, и они могли свободно пе ремещаться не только по бункеру, но и выходить в го род. Но это право нужно было заслужить. Обо всём этом я узнал сразу, как только мы пришли на место. Едва мы зашли в лабораторию, мой спутник стал объяснять её устройство, показывать супермощный компьютер и бы товые приборы. Распахнул холодильник, который ока зался забит продуктами. Открыл кран в душевой. Из крана сразу полилась горячая вода. Кафель сверкал, ав томатика работала исправно, невидимые кондиционеры нагнетали в помещение свежий воздух. — Если будет холодно, — заметил провожатый, — установите на реле нужную температуру. Но меня интересовало другое. — Скажите, пожалуйста, а этот вычислительный ком плекс... что, много там машин? Хотелось бы знать его 232 аборигенами со дна моря в районе Соломоновых остро вов. День, начавшийся столь рискованно, заканчивался самым благоприятным для меня образом. Совершив эти мелкие покупки, мы с Энрикой отправились в ресторан, где провели волшебный вечер в окружении услужливых официантов, сверкающего хрусталя, пряных запахов и успокаивающей музыки, — и в два часа ночи вернулись в наш роскошный особняк, стоящий на берегу моря среди кокосовых пальм и деревьев манго. И лишь когда мы укладывались спать, супруга несколь ко подпортила очарование этого восхитительного вече ра. Она неожиданно спросила: — Так как же на самом деле вас зовут? При этом она так улыбалась и так смотрела на меня, что необходимость во всякой лжи отпала. Мы стояли по обе стороны необъятного брачного ложа, освещаемые кровавым светом ночника и готовые лечь на белоснеж ные надушенные простыни. Я смотрел в надменные гла за стоявшей напротив красавицы и старался постигнуть извечную тайну женской души. Но тщетно — подобные ребусы не для моих мозгов. Слабо улыбнувшись, я проговорил: — Тебе в самом деле необходимо это знать? Женщина усмехнулась и уронила голову, пушистые волосы упали на её худые плечи. — Как хочешь, — произнесла она равнодушно, — можешь не говорить. Взяла покрывало за угол, неловко шагнула своей длин ной ногой на простыню и вдруг упала на матрас, в ту же 89 секунду укрывшись одеялом; поток надушенного возду ха ударил мне в лицо, и дыхание моё перехватило. Я осторожно лёг рядом. Теперь я уже не мог удержать ся от этого вопроса: — Скажи: почему там, в кабинете, ты не выдала меня? Женщина лежала на спине и смотрела в потолок, лицо её в этот момент показалось мне невыразимо прекрасным. — Этот Спенсер, — сказала она, не оборачиваясь, — он был такая сволочь! Надеюсь, ты окажешься лучше. — Я тоже, — ответил я и, потянувшись к изголовью, щёлкнул выключателем. Комната погрузилась во мрак. Я осторожно взял женщину под покрывалом за тёп лую руку и тихонько сжал. — Милый, будь нежен со мной, — услышал я в ти шине. — Да, конечно, — произнёс я как можно убедитель нее. — Иди ко мне. А в следующую секунду почувствовал, как эта надмен ная красавица трогательно прильнула ко мне; по хрупко му телу её прошла дрожь, и я сильнее прижал её к себе, стараясь согреть собственным теплом и словно желая за щитить от многочисленных невзгод этого мира, полного подлости и лжи. терок развевал волосы, и какойто странный запах но сился в сухом воздухе. Пластик, металл и ещё чтото ост рое. У меня закружилась голова, и я поднял руку, чтобы опереться на ящик. — Не трогайте ничего! — воскликнул провожа тый. — Здесь нельзя ничего трогать. Мы стараемся не заходить сюда без нужды. И нам здесь, в общемто, не чего делать. Пойдёмте. — Погодите, а что это? — спросил я. — Вы разве не поняли? — Он посмотрел на меня с удивлением. — Нет. — Это и есть искусственный интеллект. Точнее, его материальная основа. Комплекс вычислительных машин, объединённых в сеть. Таких сетей больше нигде нет. Это наша гордость. И наш секрет. — А скажите... Но он не дал мне продолжить. — Здесь нельзя долго находиться. Мы покинули зал. Поразительно, что за всё время там не появилось ни одного человека. Это было подобие царства Аида. В роли Харона — мой неразговорчивый компаньон. О том, как попасть на тот берег царства мёрт вых, он не захотел говорить. Многое мне предстояло уз нать самому. Даже и такое, о чём я предпочёл бы никогда не знать. Комната, в которой мне предстояло жить и работать, располагалась в этом же подземелье, только на другом 90 231 В этот момент меня тронули за плечо. Я оглянулся. Передо мной стоял вчерашний визитёр. — Идите за мной, — произнёс он без всякого выра жения и направился к автоматической вертушке. Мы долго шли по затемнённому коридору, несколь ко раз сворачивали, потом оказались в какойто комна те. Мужчина сунул металлический прямоугольник в про резь на стене и нажал синюю кнопку. Стена разошлась, открывая залитую электрическим светом камеру. — Заходите. Это был лифт. И поехал он не вверх, а вниз, под зем лю. Я и не знал, что под институтом находится целый подземный комплекс, своими размерами превышающий то, что находится на поверхности. Мы вышли на последнем — шестом уровне. Снова ко ридоры, яркие галогенные лампы в виде змеящихся труб, ряды фиолетовых бронированных дверей. Иногда нам попадались какието люди, все в зелёных халатах и в ша почках, словно у врачей. — Что здесь? — спросил я в какойто момент. — Скоро узнаете. Через пять минут мы были на месте. Меня привели в святая святых. Огромное помещение. Потолки теряют ся во мраке. Стены разошлись на сотни метров. На це ментном полу стоят рядами железные ящики, каждый шириной метров пять, а высотой — в четыре человечес ких роста. Ящики соединены пучками цветных проводов, трубами, рёбрами жёсткости. В помещении стоял гул, словно бы работала мощная подстанция. Слабый ве 230 ПОСЛЕДНИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ рассказ С ильвер Джон мчался на своем оранжевом «Ягуаре» точно посредине проспекта, испуганные пешеходы выпрыгивали прямо изпод колёс. Всё, что двигалось на встречу, немедленно останавливалось или сворачивало в переулки, спеша укрыться от неожиданного бедствия. — Прочь с дороги! Задавлю! — орал Сильвер Джон в пуленепробиваемое стекло, выпучив глаза, вцепившись волосатыми руками в баранку. Ему некогда было смахнуть пот со лба. Могло показаться, что он специально рулит так, чтобы принести мирному городу наибольшие разруше ния, — на самом деле полицейский Сильвер Джон спе шил на место преступления — минуту назад его бортовой компьютер получил сигнал вызова, и теперь он обязан был уложиться в отведённый норматив времени. Протаранив два проспекта и совершив короткий, как удар шпагой, переход по смежному проулку, яркооран жевый автомобиль вылетел на пустое пространство пе ред огромным прямоугольным зданием из стекла и ме талла и, описав короткую, но мощную дугу, затормозил сразу четырьмя колёсами, оставив на реутановом шоссе 91 четыре жирные фиолетовые полосы. С момента поступ ления сигнала прошло четыре минуты и ещё пятьдесят семь секунд. Доложив диспетчеру о прибытии, он отключил связь и откинулся на высокую изогнутую спинку; сидел, за жмурившись, несколько секунд, красное мясистое лицо его постепенно бледнело, утрачивая угрожающий апоп лексический оттенок. Потом разомкнул набрякшие веки, помотал головой, словно отряхиваясь от воды, и тяжело полез наружу. Боковая дверца распахнулась, литая ти тановая платформа накренилась вперёд и вбок, и на твердый грунт ступила крепкая нога в чёрном кожаном ботинке с высокими негнущимися обшлагами, затяну тая несгораемым и нервущимся шнурком. Перед изум лённым и испуганным миром предстал Сильвер Джон — последний в многомиллионном городе человекполи цейский. Это был крупный мужчина, напоминающий издали медведя гризли, и повадками, надо думать, не далеко от него ушедший. Чёрная мятая униформа до вершала сходство. Помахивая трёхкилограммовым пистолетом невидан ного шестнадцатого калибра, ворочая короткой шеей и лениво глядя прямо и поперёк, полицейскийчеловек на правился к разинутым стеклянным дверям. Грабителей, конечно, уже и след простыл. В двенадцать нольдве он вошёл через центральный вход в Федеральный банк, который пять минут назад был избавлен неизвестными лицами от избытка денег. Силь вер Джон помнил свой профессиональный долг — ров 92 сился? Откуда у него такая уверенность? Впрочем, так даже лучше. Уходить надо легко. Это как больной зуб. Чем дольше тянешь — тем больше мучений. А если бы зубы удаляли со скоростью удара бейсбольной биты — боли вообще бы не было. Я, конечно, не проверял, но по чемуто уверен в этом. Много есть истин, в которые мы верим слепо, не имея возможности их проверить. Стро го говоря, почти все истины таковы. Ктото сформули ровал правдоподобную мысль, а мы и уши распустили. Но правда не всегда бывает правдоподобной. В этом весь фокус. В этом парадокс нашей бестолковой жизни. Всё, что произошло со мной дальше, блестяще подтвер дило это наблюдение. С этой минуты для меня словно бы началась новая жизнь. Невидимая сила подхватила меня и понесла на встречу необыкновенным событиям, незабываемым встречам, ярчайшим впечатлениям, такому, о чём я не мог и помыслить. Я приехал в институт, зашёл в вестибюль. Раздвиж ные стеклянные двери, Бюро пропусков, охрана в чёр ной униформе. Всё как обычно. Проходят мимо сотруд ники, на меня — ноль внимания. Зная порядки в таких заведениях, я подошёл к Бюро пропусков, заглянул в окошечко. Назвал свою фамилию. Сотрудница пробе жала пальцами по клавиатуре, посмотрела на монитор, затем перевела взгляд на меня. — Вашей фамилии нет. — Спасибо. 229 простым уборщиком — это всё равно. Только бы нахо диться рядом. Деньги, машины, красивые женщины — об этом я тогда не думал. И, в общемто, зря. Всему своё время. Мужчина позвонил на следующий день. Стараясь унять сердцебиение, я снял трубку. — Алло. — Это я. — Я узнал. — Вы подумали над моим предложением? — Подумал. — Каков ваш ответ? — Я согласен. Мужчина выдержал паузу. — Это правильное решение. Поздравляю. — Спасибо. Когда мне приступать? — Немедленно. Заберите из лаборатории свои лич ные вещи и приезжайте к нам. Я буду ждать вас в вес тибюле. Через сорок минут. — Погодите. Но мне ещё нужно уволиться. Я же не могу так всё бросить. — Вы уже уволены, с сегодняшнего числа. — Вот как? А почему мне об этом никто не сказал? — Я вам говорю. Приказ о вашем увольнении под писан вчера вечером. Копия приказа находится у меня. Я не знал, что и думать. — Хорошо, я еду. Я положил трубку. Неприятное чувство шевельну лось в душе. Както странно всё. А если бы я не согла 228 но через сутки преступники должны предстать перед су дом, а деньги возвращены владельцам; иначе это будет последнее дело в его карьере. Войдя в блистающее полировкой фойе крупнейшего в городе финансового учреждения, полицейский нашёл там следы небольшого погрома: по мраморному полу с до вольно красивыми розовыми прожилками рассыпались кубики битого стекла, валялись там и тут новенькие сире невые банкноты, кадки с искусственными пальмами бес помощно лежали на боку, и изо всех углов выглядывали, словно тараканы, перекошенные от страха физиономии. Сильвер Джон придерживался своих собственных правил расследования — он не стал тратить время на бес полезное фотографирование места происшествия и со бирание улик. Вся эта формалистика, которой так охот но следовали полицейскиероботы, была ему чужда и неприятна. Возможно, он подсознательно избегал любого сходства с роботами, но подобная тактика до определён ного времени имела успех — раскрываемость у него была одна из самых высоких, при этом на него не поступило ещё ни одной жалобы. Именно поэтому он до сих пор ра ботал в Управлении — единственный человек, окружён ный пластмассовыми кретинами со значками полицей ских на лацкане чёрной униформы и с микросхемами в огнеупорной яйцевидной голове. Сильвер Джон нена видел роботов всей душой, так же как ненавидели их все его товарищи, уволенные ранее, теперь — обычные граж дане — люди, не выдержавшие конкуренции с продук цией научнотехнического прогресса. 93 — Сколько было нападавших? — спросил Джон уп равляющего банком, когда тот, наконец, выбрался из угла и показался весь. — Семь или восемь, — проговорил тот дрожащим го лосом, — а может, все двенадцать! — Тактак, — проговорил Сильвер Джон и, провер нувшись на каблуках, посмотрел сквозь стеклянные две ри на жаркую улицу, на дрожащий воздух и мутную пе лену вдали. На улице было спокойно, как только спокойно бывает в жаркий июльский полдень в провинциальном го родке. — И что, много они унесли? — Полмиллиарда новыми банкнотами. — Отлично, — кивнул полицейский и, не удостоив собеседника взглядом, направился к выходу. У дверей он приостановился. — В какую сторону они поехали? — Нне знаю, я не видел, — крикнул управляющий. Полицейский потёр пальцем свой пористый нос и вышел наружу. Снаружи было красиво, но нехорошо. Светило яркое солнце, плавилось реутановое шоссе, в воздухе мешались запахи синтетики, пыли и паров бензина, от которых кру жилась голова и слегка подташнивало. Сильвер Джон плю нул себе под ноги и посмотрел вдаль. «Чёрт их знает, куда они могли спрятаться?» — подумал он, наморщив лоб. Ещё он спросил себя: что на его месте сделал бы робот? А робот первым делом запросил бы информацию со спут никанаблюдателя, двадцать четыре часа в сутки висев шего над городом на высоте около ста километров, потом он запустил бы программу идентификации и выявил все 94 волю. Заварил крепкий чай в стеклянной колбе, насы пал в закопчённый стакан двойную порцию сахара и налил одной заварки. Такие фокусы я проделывал лишь в исключительных случаях. Последний раз я это делал, когда писал злополучную статью. Ту самую, которая и подвела меня под монастырь. Теперь я понимаю, что выбора у меня не было. Не может истинный учёный отказаться от столь заманчи вой перспективы. А я был истинным учёным! И оста юсь им. Наука — это моё божество. И если я и сделал в этой жизни чтонибудь полезное... Впрочем, не бу дем. Это всё лишнее. Коротко говоря, я согласился на предложение незнакомца с землистым лицом. Согла сился с радостью, с восторгом! О, вы не знаете этого страстного порыва, когда не спишь ночами, а в голове роятся научные идеи, планы, решаются глобальные проблемы, вершатся судьбы мира — и всё это решаешь ты — обычный человек, в голове которого умещается целый мир со всеми его идеями и парадоксами, со мно жеством людей, живущих, борющихся, страдающих во имя великой цели. Дада, смейтесь! Я был так наивен, я верил в людей, в их великое предназначение. Всё мне казалось правильным, сам себе я казался какимто ис ключением, непризнанным гением, который всё равно добьётся своего. Заставит всех говорить о себе. И вот — пришли, оценили. Первая ласточка. Шаг к славе. Мог ли я отказаться от этого шага?.. Да через день я бы сам прибежал проситься на работу. Лаборантом, техником, 227 — Вот как? Отчего же? — Всё это составляет предмет государственной тайны. — Научные исследования составляют предмет госу дарственной тайны? Впервые слышу о таком. — Молодой человек, вы ещё многого не знаете. Пе реходите к нам, и для вас откроется новый мир. Вы смо жете в полной мере реализовать свои способности. Вас ожидает блестящее будущее. Деньги, дорогие машины, красивые женщины. Вы ведь не женаты до сих пор? — Нет, не женат. — И девушки у вас нет? Я вспыхнул. — А вот это не ваше дело. Мужчина поднялся. — Мы знаем о вас больше, чем вы думаете. Гораздо больше! Можете мне поверить, у нас очень серьёзная ор ганизация. Вы даже не представляете, насколько серь ёзная. И могущественная. У нас большой спаянный кол лектив и нам не хватает таких людей, как вы: преданных науке, с нестандартным мышлением, со свежими идея ми, способных совершить настоящий прорыв. Мы мно гого достигли. Половина из того, что вы описали в своих статьях, уже существует. Как учёному, вам это будет ин тересно. Соглашайтесь. Завтра в это же время я вам по звоню. Договорились? — Договорились, — ответил я устало. Странный посетитель мне уже порядком надоел. Я подождал, пока он уберётся, и лишь затем дал себе 226 автомобили и их маршруты в заданном секторе. После чего проанализировал полученные данные, проверил али би и заключил под стражу лиц, не имеющих стопроцент ного алиби; то есть за решётку попала бы ровно половина из тех, кто в течение последнего часа проехал или прошёл мимо банка. Зато к завтрашнему утру преступник будет найден, и это так же неотвратимо, как смена дня и ночи. «Какая сила заставляет людей нарушать закон теперь, когда ни одно деяние не остается безнаказанным?» — спросил себя полицейский. И ещё он подумал, что пока жив человек и пока существует человеческое обще ство — будут совершаться преступления, и никакие ро боты и никакие законы этому не помешают. Способность к нарушению установленных границ — установленных природой или самими людьми, — есть главная отличи тельная черта человека, это же является главным усло вием и единственной причиной развития человека как биологического вида. В этом вопросе полицейский мог бы дать сто очков форы любому философу. Вот только не находилось философа, готового с ним сразиться. Да и некогда было: Сильвер Джон сутки напролёт мотался по этим улицам, где он знал каждую выбоину, помнил любую подозрительную рожу. Ещё раз окинув мрачным взглядом местность, посмот рев на расхлёстанную зеркальную витрину, полицейский залез не без труда в машину и включил зажигание. По рядок ближайших действий был ему ясен. Первым делом он поехал в расположенный непода леку ресторан. Припарковав машину прямо у лестницы 95 и окинув придирчивым взглядом замысловатое строение целиком, не спеша пошёл по ступенькам к деревянной двери, которая уже открывалась ему навстречу и уже выходил на полдневную жару швейцар в камзоле, рас шитом золотом, и в фуражке с чёрной блестящей кокар дой, закрывающей жёлтый лоб и блеклые глаза. Достиг нув двери, полицейский остановился и поздоровался со швейцаром за руку. — Ну что, — спросил он с нотками участия, — всё стоишь? — Стою, стою, — охотно закивал тот, — где уж нам. А вы что ж, всё служите? Как она, служба? Полицейский тяжело вздохнул. — Да кажись, всё, отработался. Завтра ухожу на пенсию. Старик с кокардой чуть не присел. — Да вы что? Неужели уходите? Нет, вы не шутите? — Ухожуухожу, — подтвердил полицейский. — Хватит с меня.— Он оттянул указательным и большим пальцами рукав кителя и вытер мокрый лоб. — Полчаса назад на моей территории разгромили банк. Взяли полар буза. Так что, сам понимаешь... Не дожидаясь ответа, он переступил порог и сразу ощутил живительную прохладу — невидимые конди ционеры исправно делали своё дело. Когда он уже сидел за столиком, к нему неслышно по дошел директор ресторана. Он почтительно склонился, в руках его сверкнула бутылка, наполненная соблазни тельной прозрачной жидкостью. 96 — Ну да, статья. Не опубликованная. В ней нет на учной новизны и оригинальности. Кстати, как она к вам попала? — Мы отслеживаем все публикации в этой области. Всё интересное забираем себе. Ни один журнал не вы ходит без согласования нашего института. Все ваши ста тьи находятся у нас. Вы никогда не сможете их опубли ковать без нашего одобрения. Единственный для вас выход — работать у нас. Мы сразу оценили ваш потен циал. У нас вы сможете реализовать все свои задумки. И даже больше. Некоторое время я не мог выдавить из себя ни сло ва. Сначала даже не понял сказанного. Но постепенно смысл стал доходить до меня. — Если я правильно понял, вас заинтересовали мои статьи? — Вы правильно поняли. — И вы не считаете их бездарными? — Не считаем. У вас очень необычное видение. А это ценно. — Странно, а мне ответили, что мои исследования не представляют никакой ценности. Впервые за всё время мужчина изменился в лице. Его тонкие губы тронула едва заметная улыбка. Но, ейбогу, лучше бы он не улыбался. — Это было сделано намеренно, — сообщил он. — Если бы ваши статьи опубликовали, возник бы шум во круг этой проблемы. Мы в этом не заинтересованы. Всё, что мы делаем, строго засекречено. 225 — В какой — этой области? — В области искусственного интеллекта. — Я в ней не работаю. Это моё хобби. Мужчина обвёл взглядом лабораторию. — А это что? — Да так. Составляю программы в машинных кодах. Автоматические линии, бытовая техника, нестандартное оборудование. Интеллектом тут и не пахнет. Тем более искусственным. — Отлично, — мужчина согласно кивнул. — Я упол номочен сделать вам предложение. — Слушаю вас. — Предлагаем вам перейти в наш институт. — А что это за институт? Он назвал широко известное специалистам заведе ние. Я присвистнул. — Разве вы занимаетесь искусственным интел лектом? — Занимаемся. Ещё как! Надо же, а я не знал. — Соглашайтесь. Высокая зарплата. Творческая ра бота. Полный пансион. Больше не будете с этими желез ками возиться. Насчёт железок он был прав. Мне самому всё это ос точертело. Тянуло к чемуто возвышенному, прекрасно му и великому, такому, ради чего стоило жить и бороть ся. Но я отчегото медлил с ответом. — А почему вы выбрали меня? Я ведь не специалист. — Ваша статья. 224 — Паазвольте вам предложить, только что получи ли — настоящая родниковая вода, из заповедной зоны. Никакой химии и дезактиваторов. Утоляет жажду в луч шем виде! Полицейский согласно кивнул и сделал ответный жест: — Прошу вас, садитесь вы тоже. Директор не заставил себя упрашивать, он ловко подсел к столу и, сдёрнув пробку с бутылки, наполнил на две трети пузатый фужер жёлтого стекла, стоящий перед гостем. — И себе налейте, — предложил Джон, и эта его просьба была немедленно исполнена. — Мне передали, — повёл директор речь, — что у вас неприятности? — Он держал фужер в правой руке и ласково глядел на сидевшего напротив человека в чёр ной форме. — Боюсь, что это у вас неприятности, — ответил тот равнодушно. — Завтра в полдень я подаю рапорт об от ставке и клянусь всем, что мне дорого, этот рапорт бу дет подписан! Директор ничем не выдал своего волнения. Он под нес к губам фужер и сделал небольшой, почти неслыш ный глоток. — Чем же вызвано, посмею вас спросить, — про говорил он очень тихо и опуская глаза, — подобное решение? — Так чем, — сказал полицейский и пожал плеча ми, — сорок минут назад обчистили Федеральный банк, унесли полмиллиарда свежими банкнотами. Завтра в пол 97 день я должен найти преступников — семь или восемь человек — и вернуть деньги. А иначе... Вы ведь знаете наши правила, господин директор! — Дада, — сокрушённо закивал тот, — как не знать. Конечно, знаю!.. С минуту сохранялось молчание, два человека с рав нодушным видом прихлебывали из фужеров целебную родниковую воду и смотрели ничего не выражающими глазами прямо перед собой. — ...И будет у вас новый инспектор, из этих, яйцего ловых! — проговорил полицейский, как бы продолжая внутренний монолог. — Уж он наведёт у вас шороху! Директор набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул: — Охохо!.. — потом поставил фужер на стол и под нял на гостя свои разом погрустневшие глаза. — И что же, господин полицейский, нет никаких зацепок? — Абсолютно! Вы ведь знаете этих современных пре ступников с дипломом какойнибудь академии. Компью теры там у них, системы слежения, спутниковое оповеще ние. Куда уж нам. Неет. Пора! Пора уходить на пенсию. Баста! Отвоевался. — И проговорив такую длинную фра зу, полицейский тоже поставил фужер на белоснежную скатерть и решительно поднялся. — Прощайте, господин директор. Желаю, чтобы с вашим заведением в ближай шее время ничего плохого не произошло. Он вышел из ресторана и со спокойной совестью по ехал домой — большего он сделать не мог, большего от него и не требовалось. Данное дело он почитал уже ре 98 шёл невзрачного вида человек и положил на стол мою статью, ту самую — посланную в научный журнал и этим журналом отвергнутую, — я сильно удивился. «Сейчас предложит напечатать монографию!» — мелькнула шальная мысль. Международные симпозиумы, бокалы с шампанским, учёные мужи, соблазнительные дамы в чёрных платьях с глубоким вырезом — молодые, высо кие и очень стройные, — много чего померещилось мне за те несколько секунд, что я разглядывал свою руко пись, а незнакомый человек разглядывал меня. Самто он был не молод и не шибко строен. С минуту он при стально смотрел на меня. Наконец заговорил. — Это вы написали? Голос у него был какойто бесцветный, глухой, каза лось, он сейчас зайдётся в кашле. На вид ему было лет пятьдесят. Черноволосый, с землистым лицом. Присталь ный и какойто тихий взгляд. Очень тяжёлый взгляд. Нормальные люди так не смотрят. — Да, это написал я. Откуда она у вас? — спросил я в свою очередь. Мужчина продолжал смотреть на меня своим давя щим взглядом, и я уже хотел послать его к чёрту. Да, хо тел! Жаль, что не сделал этого. Тогда бы ничего не слу чилось. А впрочем, это не помогло бы. Он бы к чёрту не пошёл. Такие не ходят — они сами посылают к чёрту и ещё дальше. — Давно работаете в этой области? — спросил он прежним тоном. Можно было подумать, что он — сле дователь, а я у него в кабинете на допросе. 223 Не знаю, с чего начать. Я не могу назвать город, в ко тором всё это произошло, а также организацию, прово дившую исследования. И даже не могу с точностью на звать время основных событий. Мне было тогда двадцать семь лет. Мне и сейчас двадцать семь. Но, боже мой, как давно это было! По обычному календарю минуло полго да. По внутренним моим ощущениям — прошли десяти летия. Одно могу точно сказать — это началось весной. Я работал в частной лаборатории, паял электрические схемы, программировал микропроцессоры, читал на до суге публикации об искусственном интеллекте. Искус ственный интеллект меня всегда интересовал. Я даже написал несколько статей на эту тему. Но мои статьи не опубликовали. Несколько журналов даже не ответили мне, лишь из одного я получил короткий отзыв. Неве домый редактор извещал меня о том, что моя статья не представляет научного интереса, в ней нет оригиналь ных мыслей, а суждения поверхностны и бездоказатель ны. Говоря проще, он выразил сомнение в моих умствен ных способностях и посоветовал никогда больше не писать научных статей. Я и перестал. Что поделаешь? Есть теоретики и есть практики. Буду практиком! И с ещё большим рвением я взялся за микропроцессоры. Ктото сказал, что ни одно наше действие, ни одно сказанное слово не исчезает бесследно. Всё, что мы де лаем или говорим, образует сложную цепь связанных со бытий, проследить которую скольконибудь далеко не возможно. Я убедился в этом на собственном примере. Когда в первых числах марта ко мне в лабораторию во 222 шённым, успех — обеспеченным. Умение использовать скрытые пружины, которыми управляется наша жизнь, — вот что отличает человека от бездушной машины и вот что навеки обеспечит его преимущество. Не понимают этого только кретины, засевшие в высоких кабинетах, заго родившиеся от жизни жидкокристаллическими экрана ми с красивыми картинками из несуществующей жизни и руководствующиеся ими же установленными прави лами, которые от реальности так же далеки, как далека абстрактная схема от конкретики большого и сложного мира — мира, непонятого нами до сих пор. К вечеру пресса была в курсе. К дому полицейского стали подъезжать дорогие и не очень автомобили, не умолкал телефон, особо настойчивые лезли прямо в окна. Сильвер Джон терпеливо объяснял: — Всё, ребята, баста! Кончился Сильвер Джон! Завт ра в двенадцать часов заряжайте свои камеры и приез жайте в полицейское Управление. Увидите всё сами. На вопросы — чем вызвано подобное решение, — устало отвечал: — Какието ублюдки распотрошили банк на моей территории. Унесли, сволочи, полмиллиарда. Мне на доело гоняться за этой мразью. Я устал! — И решитель но захлопывал дверь или бросал трубку на рычаг. Но на самом деле он вовсе не был так уж опечален и рассержен, напротив, когда никто его не видел, он в воз буждении прохаживался по комнатам, чтото весёлое на свистывая себе под нос, иногда заглядывал в холодиль 99 ник, и тогда веселье его усиливалось благодаря доброму глотку холодного и густого как нефть африканского пива. Подобное приподнятое настроение всегда бывало у Джо на Сильвера во время проведения расследования; каж дый раз в день совершения преступления квартиру его осаждали репортёры, и каждый раз, пожаловавшись на судьбу и пообещав уйти завтра на пенсию, он спешил к холодильнику и раскупоривал запотевшую бутылку чёр ного как дёготь напитка. Это была почти уже традиция. Утром Сильвер Джон был с докладом у шефа. Тот с высоты своего двухметрового роста неприязненно гля дел на его красную рожу и судорожно тискал костлявые пальцы. Третий год он не мог уволить этого субъекта, и третий год не утихают страсти вокруг вопроса: хорошо это или плохо — что до сих пор работает у него полицейский человек. Ответ на этот вопрос был шефу известен — без условно, плохо! Но, однако, придраться к подчинённому он не мог. За три года — ни одного нарекания, плюс к это му — стопроцентная раскрываемость. Подобных показа телей не было даже у роботов последних моделей, а ро ботов шеф ценил, пожалуй, больше самого себя. — Итак, — заговорил шеф с нажимом, — вы, кажет ся, собрались уходить на пенсию? Сильвер Джон сделал озадаченную мину: — Кто это вам сказал? — Как кто?! Да все газеты об этом пишут. Вот взгля ните! — И он бросил на стол «Утреннюю звезду». Силь вер Джон увидел на первой полосе собственную физио 100 БЛАГАЯ ВЕСТЬ повесть Т еперь уже невозможно сказать, кому принадлежала идея создания искусственного интеллекта. Да это и неважно. На языке науки это называется — вычисли тельный эксперимент. Есть и другое название — стати стическое моделирование. Дело не в названиях. То, что произошло, не укладывается в рамки обычного исследо вания. Я пишу эти записки в надежде, что когданибудь их прочтут. У меня не хватило решимости обнародовать их при жизни. Это можно назвать трусостью, и это будет справедливо. Я — трус! Но и все остальные — не лучше. Мы боимся взглянуть в лицо действительности. Мы про бавляемся иллюзиями. А жизнь страшна. И я отказыва юсь от этой жизни. Я сделал свой выбор. Но прежде чем уйду, я должен рассказать обо всём. Быть может, най дётся великодушный человек, он всё поймёт и простит нас. Через завесу времён, через бездну пространств и немыслимых измерений я обращаюсь к человеку, ко торого никогда не увижу. Мне кажется, что я его знаю, вижу его лицо, добрую улыбку. В такие минуты мне сно ва кажется, что всё не напрасно и всё ещё может быть хорошо. Хотелось бы верить... 221 — Позвольте, я вам помогу. Море очень опасно. Здесь есть глубокие места. Вы сами не заметите, как ока жетесь там, откуда не сможете вернуться. Сьюзи собрала всё своё мужество и посмотрела ему в глаза. — Да, конечно, — только и произнесла. И тогда он уже увереннее сжал её хрупкие пальцы; вместе они вошли в ласковую воду под ослепительным солнцем и синим куполом неба, надеясь и веря, что боль ше уже не расстанутся никогда. 220 номию. Взяв газету, он заулыбался во весь рот и стал чи тать статью про себя и смотреть на портрет. — У вас там, на фотографии, кажется, бутылка пива в руке? — спросил шеф, приподняв брови. В самом деле, в правой опущенной руке отчётливо видна была стеклян ная ёмкость с жёлтой этикеткой полукружьем. — Это не пиво, — легко соврал полицейский. — Про сто я в бутылки наливаю чай и остужаю в холодильнике. Приятно, знаете, в жару выпить холодного чаю! Шеф промолчал. Он знал, что подчинённый врёт, но уличить его было невозможно. Тяжело всётаки иметь дело с людьми! — Так я не понял, — продолжил он, собравшись с мыслями. — Вы уходите или нет? — Нет, не ухожу. Я не ухожу! — повторил Сильвер Джон. Похоже, ему доставляло удовольствие издеваться над кретином начальником. — Стало быть, вы раскроете это ваше ограбление? — Раскрою. — К двенадцати часам? — Так точно. Ни минутой позже. Шеф склонил голову и чтото подумал про себя. — Что ж... Не смею задерживать. У вас, наверное, много ещё дел? — Да нет, не много. Все дела уже сделаны. — Вот как? Так может, мы не будем дожидаться и пря мо сейчас поставим в известность прокурора? — Давайте всётаки подождём. Подозреваемые ещё не прибыли, так что... 101 — Подозреваемые... — повторил шеф, нахмурив шись. — Вы что же, ещё не уверены? — Да уверен я, уверен. Будут все к двенадцати часам. Не беспокойтесь. Полицейский легко поднялся. Небрежно кивнул куда то в угол и вышел из кабинета. Длинный и худой как жердь начальник полицейского управления с ненавистью посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Будь его воля, он в два счёта выкинул бы этого гру бияна на улицу. Но... факт остаётся фактом — раскры ваемость у него стопроцентная, а район — самый спо койный в городе. Уволить такого сотрудника — значило подписать собственный приговор — нет, не судебный, а приговор общественности. Народ не одобрял нашествия роботов на рабочие места, и надо было иметь десятикрат ный запас прочности, чтобы оправдать подобный шаг. Когда приехали преступники, Сильвер Джон сидел в своём кабинете под холодными струями кондиционера и с беспокойством поглядывал на часы — до двенадцати оставалось всего несколько минут. Они зашли один за другим — шестеро крепких пар ней, — у одного в руках была объёмистая зелёная сумка, он сразу поставил её на стол, прямо на бумаги, и поспеш но отступил. Полицейский развёл края сумки и увидел плотно перевязанные пачки сиреневых банкнот. — Здесь всё? — перевёл он взгляд на преступников. — Всё, — ответил парень, стоявший впереди. — Пять сот миллионов, мы их не успели даже распечатать, как... 102 На неё дохнуло холодом, она пошатнулась и отступила от воды на два шага. Проходившая мимо девушка за глянула ей в лицо: — Вам плохо? Может быть, помочь? — Нет, ничего, спасибо. Я сейчас отдышусь. Девушка исчезла за спиной. Сьюзи всё стояла у кром ки воды, волны с шумом накатывали на гладкий песок, будто покрытый блестящей плёнкой, и стремительно убегали обратно в море. Она сама не понимала, что с ней происходит. Хотела двинуться вперёд и не могла — словно какаято сила удерживала её. Она вдруг вспом нила, что совсем не умеет плавать. Ну и что? — тут же нашёлся аргумент. — Дно здесь ровное. Метров два дцать нужно идти, прежде чем попадёшь на глубину. Совершив невероятное усилие, она сделала шаг, затем второй, и ещё один. Теплые волны окатили щиколотки, ступни утонули в мягком песке. Она хотела пойти даль ше, но снова будто упёрлась в стену. Крепко сжала че люсти, зажмурилась и зашептала горячо, самозабвенно: «Ну приди же, приди! Спаси меня!» И в ту же секунду почувствовала за спиной движение и резко обернулась. Перед ней стоял он — бронзовый бог, на которого она боялась взглянуть. Смотрела — и не видела лица, вмес то этого — какоето сияние, от которого кружится голова и тело становится невесомым, а душу наполняет восторг. Но что это? Он уже протягивает свою сильную, тёмную от загара руку, и её бледная подрагивающая рука по слушно поднимается навстречу. Она слышит его голос: 219 загара мужчинами. Они сидели полукругом на песке и казались ей богами, сошедшими с Олимпа. Ей ли, вче рашней лицеистке, думать о таких мужчинах? У них, на верное, нет отбоя от восторженных поклонниц. Она снова незаметно огляделась: вокруг неё — прямо на песке, на специальных ковриках, на овальных досках для плавания и на собственной одежде лежали тысячи людей, весь берег был усеян отдыхающими. Люди нежи лись под жарким солнцем, их тела обретали золотистый оттенок, а души витали гдето в вышине, рядом с птица ми, стремились ввысь, к солнцу. Было много молодёжи, но и пожилых людей тоже было немало. Впрочем, для неё существовал только он. Как он посмотрел на неё, там, на набережной, когда проходил мимо со своей ком панией! Просто скользнул взглядом, а у неё земля ушла изпод ног, озноб пробежал по спине. Она едва не поте ряла сознание. И вот теперь сама не своя. Притащилась сюда и не знает, как теперь быть. Пойти искупаться? Ах, как было бы здорово, если бы она стала вдруг тонуть, а он бы её спас! Вынес из моря на руках, положил на пе сок и заглядывал тревожно в глаза, нежно расправляя на лице спутавшиеся волосы. А она бы распахнула ресницы, вдохнула полной грудью и во всём ему призналась... При мысли об этом ей сделалось страшно. Её охватил жут кий восторг, она живо поднялась, свернула зачемто свой розовый коврик, подержала несколько секунд и бросила на песок. Главное, не оборачиваться. Пошла нерешительно к воде. А ну как и правда утонет? Сьюзи вдруг остановилась, будто ткнулась в невидимую стену. 218 — Хорошохорошо, — остановил полицейский. — Вас было... шестеро? Всего шесть человек? А мне говорили, гораздо больше. — Неправда! — снова заговорил парень. — Мы все здесь. Зачем нам больше? И троих хватило бы. Но мы ре шили подстраховаться. — Он опустил голову. — Вы уж нас простите. Не знали, что это ваш участок... — Другие тоже всем своим видом выражали раскаяние. Пересилив себя, парень поднял голову и посмотрел на полицейско го: — Куда нам теперь? Сильвер Джон поднялся изза стола. — Идите за мной. Они вышли из кабинета, прошли по тёмному коридо ру до лифта, спустились на первый этаж и вошли в ком нату дознания. — Вот, — сказал Сильвер Джон сотруднику, сидя щему за конторкой, — шесть человек явились с повин ной. — Кивнул на парней, вошедших следом. — Деньги все тут. — Водрузил тяжёлую сумку на стол. — Так что снимешь показания, всё как положено, и передавай де ло по инстанции. — Он задрал рукав и посмотрел на часы. — И не забудь, время запиши: одиннадцать часов, пятьдесят девять минут. Всё понял? — Ага. — Давай, работай. И пройдя сквозь строй преступников, он вышел в ко ридор. — Джон, извини нас, прости нас, Джон, — слышалось у него за спиной. 103 — Ничего, я не обижаюсь, — миролюбиво отвечал тот. На лице его играла снисходительная улыбка. На улице было всё так же жарко. Мешались запахи синтетики и паров бензина, дрожал воздух над землёй и ослепительно блистал огненный глаз в сияющей вышине. Фоторепортеры, завидев добычу, бросились вперёд. — Мистер Джон! Мистер Джон! Это правда? Правда? Вы уходите в отставку? Вы покидаете нас? — Нет, не ухожу. Я передумал, — сказал он, растал кивая разогретые тела. — А как же ограбление? Что с ограблением? — Да всё нормально. Дело раскрыто. Преступники явились с повинной. — Как? Опять с повинной? — Да, а почему вас это удивляет? — приостановился Сильвер Джон. Он постарался рассмотреть говорившего, но безуспешно — репортёры все были на одно лицо, оди наково смотрели, каждый раз задавали одни и те же глу пые вопросы. Отвернувшись, он пробормотал: — Меня лично не удивляет. Так и должно быть. — Так и должно быть, — повторил он, с трудом про тискиваясь в свою машину. Взвинченные репортёры ос тались на улице, среди жары и своих дурацких проб лем. — Рано мне ещё уходить на пенсию, — пробормотал полицейский. — Мы ещё повоюем! Он включил первую передачу и аккуратно выехал на проезжую часть. Рабочий день его только начинался. 104 Звук усиливался, воздух ощутимо вибрировал и вих рился. Командир крепче сжал запястья любимой жен щины и прижал к себе. Она доверчиво прильнула к нему, положила голову на грудь. Глубоко вздохнула и закры ла глаза. В следующую секунду последовала ослепитель ная вспышка, страшный по силе разряд прошил замкну тое пространство — разрывая внутренние связи молекул и атомов, срывая электроны с орбит, разрушая устойчи вые структуры и обращая их в мириады элементарных частиц, в ничто. Яркое свечение — это было последнее из того, что оба они увидели. Сразу вслед за этим — мрак, пустота, небытиё... *** Сьюзи вздрогнула всем телом, открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого полуденного солнца. В уши хлынул многоголосый шум: в нескольких шагах на бе лый песок с шорохом накатывали изумрудные волны, чайки с пронзительными криками носились над водой, ласковый ветерок трепал волосы. Она приоткрыла веки и посмотрела вдаль: бирюзовое море на горизонте круг лилось, образуя правильную сферу. На фоне пронзи тельной синевы застыли в неподвижности парусники с надувшимися парусами, а ближе к берегу катались на скоростных досках загорелые люди... Сьюзи прижала подбородок к груди и кинула быстрый взгляд назад. Он попрежнему сидел к ней вполоборота и оживлённо раз говаривал с товарищами — такими же бронзовыми от 217 — Да. Любой шанс нужно использовать. Я буду ду мать. Женщина хотела чтото добавить, но командир уже отвернулся. В такой ответственный момент нельзя было мешать. Процедура дезинтеграции предусматривала индиви дуальный подход, но можно было войти в камеру и вдво ём, и даже втроём. Впрочем, таких случаев ещё не было. Да и сама процедура применялась крайне редко — в два дцать третьем веке катастрофы с человеческими жертва ми можно было пересчитать по пальцам одной руки. И вот они встали на массивную платформу. Повер нулись лицом друг к другу и взялись за руки. Генератор силового поля стал набирать обороты. — Не бойся, — сказал он, превозмогая нарастающий вой. — Боли не будет. Мы ничего не почувствуем. Миг — и нас уже нет! Женщина благодарно кивнула. — Я знаю. Но я сейчас думаю не об этом... Ты по мнишь, о чём я тебя просила? Это «ты», сказанное в такой момент, смутило коман дира. Проникновенный голос, взгляд — ласковый и неж ный, обещающий так много — там, в будущем, через бездну времён и мрак небытия. Когданибудь всё повто рится. В эту секунду он хотел в это верить всеми силами своей души. — Да, я помню, — крикнул он, перекрывая шум. — Всё будет замечательно! 216 НЕПОБЕДИМЫЙ рассказ П оследние полгода Аллен Тейт изнывал от скуки — он без особого труда сокрушил всех, осмеливших ся вступить с ним в борьбу за обладание золотым поясом чемпиона мира среди боксёровпрофессионалов; ос тальные же, сумев издали оценить мощь его рук, порази тельную бесчувственность и бесстрашие, отступились — пока! — не вечно же он будет так силён и вынослив. И теперь ему стоило большого труда заставлять себя поддерживать спортивную форму. Запал честолюбия вполне закономерно угас после того, как он за последние пять лет выиграл тридцать один бой, и все нокаутами. Когда впереди нет ясно различимой цели, в данном слу чае конкретного соперника, которого во что бы то ни стало необходимо сокрушить, повергнуть в прах, трудно заставлять себя выполнять ежедневную тренировочную программу — утренний десятикилометровый кросс, ин тенсивную двухчасовую тренировку в полдень и, наконец, вечером — растяжки, тренажёры, бассейн и массаж. Из всего этого Тейт любил лишь последнее. Отдавать ежеднев но по пять часов изнурительным тренировкам, когда, ка жется, всего уже достиг, — это мало кому понравится. 105 Всё это так, и он давно бы бросил бокс и занялся бо лее спокойным ремеслом, но к немалому своему удив лению он стал замечать, что ему не хватает денег на жизнь. Когда он говорил об этом знакомым или журна листам, они делали скорбные лица: мы, дескать, сочув ствуем твоему горю. А отойдя в сторону, прыскали в ку лак. Действительно, трудно представить, как это человеку может не хватать ста миллионов долларов в год (сумма эта складывалась из гонораров за претендентские бои, за коммерческие турниры, когда он дрался одновременно с двумя и более соперниками или даже вовсе не боксёра ми, а каратистами или тэквондистами и прочей мелюзгой; также из отчислений за рекламу и интервью, которые он охотно давал налево и направо). И как это ни удивитель но, но денег ему и в самом деле не хватало! А причина заключалась в том, что он привык время от времени де лать мелкие покупки, вроде самолёта с криогенным дви гателем или скромного домика, расположенного в какой нибудь экзотической стране, не говоря уже о том, что за всё движимое и недвижимое имущество приходилось платить немалые налоги, что он должен был содержать солидный штат обслуживающего персонала, включая тренеров и спаррингпартнёров, что он любил препод носить подарки особам, питавшим к нему нежные, но не бескорыстные чувства. При всём этом ему необходимо было для уверенности в себе знать, что денег у него мно го, что их всегда будет много и они никогда не закончатся. Но именно последнее его желание оказалось неосуще ствимым, поскольку доходы его не являлись постоянны 106 С трудом передвигая ноги, они прошли оставшиеся метры до массивной двери, на которой было написано красными печатными буквами: «DANGER». Командир снял предохранитель с замка и, прилагая неимоверное усилие, отворил тяжёлую дверь. — Вот мы и на месте. Внутри небольшого круглого помещения находился дезинтегратор. Он предназначался для мгновенного уничтожения всяческого хлама, отходов жизнедеятель ности. В высшей степени технологично и удобно — ни каких следов не оставалось. Но он мог послужить и для человека — в такой вот непредвиденной ситуации. Мгновенная и безболезненная смерть — это не каждо му даётся. Такую смерть надо ещё заслужить. Командир подошёл к пульту, стал настраивать энер гетические контуры. Внезапно он услышал тихий голос: — Не откажите мне в последней просьбе. Он застыл с вытянутой рукой. — Я хочу быть вместе с вами в последний миг. Командир устало улыбнулся. — Рука об руку? — Да. — Хорошо. Это можно. — И ещё... — Слушаю. — Думайте, пожалуйста, о том, что я вам сказала. Может быть, всё это ошибка. Никто этого не знает. Но если есть хотя бы малейший шанс, мы должны его ис пользовать. Ведь так? 215 но поставил ногу на литую ступеньку и сделал шаг, за тем другой. Женщина стала подниматься за ним. Ей было тоже нелегко. Волосы её нагрелись и жгли шею и моч ки ушей, отчего они стали пунцовыми. — Я понимаю, это трудно так сразу принять. Но ведь если мы помним чтото, пускай на уровне подсознания, значит, существует и обратная связь! И мы можем вли ять на будущее. Мы сможем изменить будущий мир, если только очень захотим, если будем думать об этом в свой последний миг! Командир замер. — Вы так считаете? — Конечно. А как же иначе? Когда они взошли на самый верх, командир остано вился. Впрочем, им обоим требовалась передышка. — Ну хорошо, допустим, что я согласился. Но я не понял, что вы хотите изменить? — Не поняли? — Глаза у женщины сделались боль шими. Она отступила на шаг. — Вы действительно не понимаете?!.. — помолчала секунду. — Ведь всё в на шей судьбе решилось там, на пляже! Командир поднял руку и в сотый раз провёл по мок рому лбу. Рукав потемнел и уже не впитывал влаги. — Да, пожалуй. — Ему всё труднее было удержи вать концентрацию мысли. — А если вы ошибаетесь? Женщина замерла, но лицо её тут же прояснилось. — Тогда ничего и не будет. Совсем ничего. Пони маете? — Да. 214 ми. Он имеет деньги, пока выигрывает, но как только начнёт проигрывать, останется ни с чем. Такими соображениями определялись его поступки в последнее время. Уpвать как можно больше денег, сде лать запас, такой, чтоб хватило до конца дней. Человек, владевший одним из самых крупных состояний, причём в возрасте, когда другие только начинали заводить соб ственное дело, — этот человек терзал себя мыслями о неизбежном финансовом крахе, болезнях, одиночестве. Если бы он задумался над этой несуразностью, то, воз можно, объяснил бы её чрезмерным напряжением своей чемпионской жизни, а может, наоборот — тем, что на пряжение это ослабло без внешнего раздражителя, и мозг, привыкший с чемто постоянно бороться, сам на шёл себе врага и обеспечил борьбой. Именно поэтому на необыкновенное предложение, сделанное представителями Лиги профессионального бокса, он без промедления ответил согласием. Тому спо собствовал невиданно высокий гонорар, полагавшийся участникам боксёрского поединка независимо от его ис хода. Сыграло роль и то, что этот бой должен был вызвать широкий резонанс во всём мире и создать Тейту допол нительную рекламу и, как следствие, рост его доходов. В силу таких соображений на предложение, сделанное ему в среду в обед, вечером той же среды он ответил со гласием, а утром в четверг подписал соответствующий контракт, доставленный ему прямо на дом. Лишь после этого он поставил в известность своего тренера, тем самым в очередной раз давая ему понять, что 107 больше не нуждается в опеке. Всё, что мог, тренер для него уже сделал, и теперь его официальное руководство являлось в глазах чемпиона мира данью традиции, соглас но которой каждый спортсмен должен иметь опекуна. Узнав такую новость, тренер отложил все дела и при ехал к нему домой. Тейт догадывался о том, что скажет ему тренер. Он и сам начинал испытывать некоторое бес покойство в связи с предстоящим поединком. Но успо каивал себя тем, что в контракте оговорены предельные параметры его соперника: сила удара, скорость реак ции, ну и предельный вес — это уже само собой. Тейт ни на секунду не забывал о том, что независимо от ис хода поединка он получал половину призового фонда, и составляла эта половина кругленькую сумму, которая ему и не снилась. Тренер приехал после обеда. Поднявшись на второй этаж, он застал своего воспитанника лежащим в рос кошном купальном халате на необъятной софе с газе той в руках, на которой была размещена его фотография ровно на треть полосы. — Пресса уже в курсе? — тренер подошёл сбоку и заглянул в газету. Тейт небрежно глянул на него и ничего не ответил. — Напрасно ты поторопился. Надо было сначала по советоваться. Тейт неспешно перевернул лист. — Контракт уже подписан. В воскресенье бой. Теперь поздно об этом говорить. — Ты хотя бы узнал, какую модель они выставляют? 108 — Я не двинусь с места, пока вы не скажете всё. По жалуйста, не волнуйтесь. Я внимательно слушаю. — Спасибо. Это действительно очень важно. Командир сделал нетерпеливый жест. — Не думайте, что я сама это придумала. Я читала специальную литературу — такое со многими бывает. — Да, я тоже об этом читал. — И вот что я подумала: если у нас возникает такое чувство, то быть может, мы уже жили однажды? Был точ но такой же мир. Светило солнце, плескалось море, раз вивалась цивилизация — в другой вселенной, которая была до нас! Память об этом иногда просыпается в нас. И тогда нам кажется, что всё уже было, и не раз... — Если я не путаю, это называется теория циклов. Женщина досадливо поморщилась. — Я не знаю, как это называется. Но я ещё о дру гом подумала! — О чём же? — Очень просто! Если всё уже было однажды, то зна чит, всё вновь повторится! Снова возникнет наша галак тика, Солнечная система, планеты, Земля. И наша циви лизация. И мы снова будем жить! Не в следующем цикле, так через миллион циклов, через миллиард миллиардов циклов — не всё ли равно? Мы их просто не заметим. Потому что в смерти нет времени! Командир почувствовал, как у него сильно забилось сердце. Но нельзя было понять — было ли это следстви ем волнения, или это густела кровь от страшной жары, которую уже невозможно было терпеть. Он машиналь 213 — Конечно, через несколько минут мы умрём. Но мы обязательно воскреснем, снова будем жить. И может быть, мы снова встретимся! Женщина во второй раз остановилась. Командир тоже остановился, поражённый её словами и тем, каким тоном они были сказаны. В этот момент он в самом деле подумал, что его спутница помешалась — от жары, от пережива ний, от близости смерти. Чувства её гипертрофированы. Это вполне объяснимо. И в этом нет ничего постыдного. — Я так и знала, — сказала она резко. Командир глянул ей в лицо и оторопел. На него смот рели ясные глаза, в которых было всё что угодно, но только не сумасшествие. Он сделал глубокий вдох и вы тер лоб рукавом комбинезона. — Продолжайте, — сказал он. — Скоро мы будем на месте. — Я всю жизнь ловила себя на странном чувстве, будто бы то или иное событие уже происходило со мной. В последние годы я даже научилась управлять этим чув ством! Я предвидела многие события, которые потом случились. — Гибель корабля тоже? — не выдержал командир. — О, вы не так поняли. Как жаль! Боюсь, что я уже не успею объяснить. Не смогу. Впереди показалась винтовая лестница. В ней было ровно пятьдесят ступенек. Потом короткий переход по уз кому тоннелю и конец пути — дезинтеграционная камера. Взявшись за горячий поручень, командир остано вился, повернулся лицом к женщине. 212 — Само собой! Это и в контракте записано. Двена дцатая модификация. Я их видел както. Ничего осо бенного. Тренер со вздохом опустился в кресло. — Так значит, ты подписал контракт с профессиональ ной лигой? — Ну да. — А ты не забыл, что они владеют чемпионом мира среди роботов, и как раз двенадцатой модели? Тейт некоторое время осмысливал услышанное. Осо бой сообразительностью он не обладал — частые удары в голову не способствуют умственной активности. С ми нуту примерно он шевелил губами и смотрел прямо пе ред собой. Потом поднялся с озабоченным видом. — В самом деле. Я както упустил... Тренер лишь покачал головой. — А они идентификационный номер модели не ука зали в контракте? Тейт кинулся к сейфу и вытащил фиолетовую папку. — У меня тут второй экземпляр. Тренер подошёл, и они вместе перечитали текст. — Ничего. — Что же, поздравляю! Будешь драться с самой со вершенной в мире машиной для выбивания мозгов. Ду маешь, они случайно тебе такие деньги предложили? Эти люди своего не упустят. — Но зачем им это? — Им нужно сломать тебя. Раз и навсегда — только и всего. Ты же им поперёк горла со своими нескончае 109 мыми победами! С тобой уже никто не хочет драться! Тотализатор в глубоком ауте, прибыли на нуле. Там же куча народу кормится вокруг этого дела. Все они спят и видят — прикончить тебя поскорее. Ты уже всем надо ел — такто вот. Тейт изо всей силы хлопнул кулаком по столу, так что ножки едва не отломились. — Вот сволочи! Почему же они мне сразу не ска зали? Тренер устало вздохнул. — Тогда ты бы отказался, чего тут неясного. А так они ещё и рекламу своим роботам сделают. И тебя отделают так, что не рад и деньгам будешь. — Ну, я им устрою! — Ты успокойся. Теперь уже поздно возмущаться. Нужно было раньше думать. Дайка сюда контракт. Тренер взял бумагу и стал внимательно читать. — Вообщето, ничего особо страшного. Правый пря мой — пятьсот килограммов, боковой — шестьсот, крюк снизу — триста пятьдесят, а левой... всё на сотню мень ше. Реакция на левой руке — ноль пятнадцать, на пра вой — двенадцать, и ноль две у головы. — Он бросил кон тракт на стол. — Значит так. Про нокаут и не думай. Только силы зря потратишь. Он держит тысячу двести! Методично набирай очки, реакция у него ненамного луч ше твоей. Постарайся его какнибудь обхитрить. И ни каких апперкотов и лобовых атак! Раскроешься — сразу получишь. Унесут вперёд ногами прямо в морг — сам зна ешь, как это бывает. А так, может, и продержишься до 110 Женщина согласно кивнула. — В самом деле. Идёмте. — И первая вышла в ко ридор. — Знаете, о чём я думаю последнее время? — заго ворила она, когда они шли длинными закругляющимися переходами, стены которых яростно излучали тепло. — Только не подумайте, что я сошла с ума. — Хорошо, я не буду так думать, — ответил коман дир серьёзно. — Нет, вы всё равно сочтёте меня сумасшедшей, но я вас прошу — позвольте мне сказать всё. И когда насту пит последняя секунда, думайте о том, что я вам сейчас скажу. Это очень важно. — Я постараюсь. Несколько метров прошли молча. Женщина испы тывала видимое затруднение. — Даже не знаю, с чего начать. — Начните с главного, — заметил командир. — Тем более что у нас почти не осталось времени. — С главного. Конечно. Меня всегда восхищала про стота ваших решений. И мудрость. Командир хотел чтото сказать, но сдержался. — Главное. . . — женщина как бы рассуждала вслух. — Вот что главное: мы не погибнем! — Она вне запно остановилась. — О! Поймите меня правильно. Я совсем не то имела в виду. — Я пытаюсь понять. Они снова пошли вперёд, но уже медленнее. 211 Командир тяжело вздохнул. — Я женился поздно. Мне было уже сорок пять. Со гласитесь, это немало для мужчины. Женщина как бы против воли кивнула. — И ведь я не знал, что мы снова встретимся! В от личие от вас. Я думал, вы давно нашли свою судьбу, жи вёте гденибудь на Земле, воспитываете детей. Женщина вскинулась. — А если бы знали? — Тогда бы я дождался. — Командир подумал и уверенно добавил: — Да, так и было бы... Женщина опустила голову на грудь и закрыла глаза. Некоторое время сидела не шевелясь. Потом, словно очнувшись, посмотрела на командира долгим взглядом. — Сколько нам ещё? — произнесла уже другим тоном. Командир ответил не сразу. Он словно приходил в себя, возвращался из мира грёз в мрачную действитель ность. Наконец он полностью овладел собой, взгляд обрёл обычную твёрдость. Он внимательно посмотрел на пульт управления, помедлил секунду и решительно поднялся. — Пора. А не то мы тут заживо сваримся. Женщина вскинулась. — Вы мне обещали последнюю минуту! — Да, я помню. Но ведь у нас будет не одна, а целых три минуты, пока мы будет добираться до генераторной. Нам уже никто не помешает, по дороге вы сможете ска зать мне всё. 210 конца. Выдержать десять раундов с роботом последнего поколения — это кроме тебя, наверное, никто не сможет сделать. Главное — не упасть раньше времени. Тейт лишь покачал головой, но вид у него стал пове селей. «В самом деле, — сказал он себе, — чего такого?» С роботами он уже спарринговался. Ничего особого в них нет. Кроме, разве, некоторой специфики — нельзя ни на секунду терять контроль над ситуацией, нельзя позволить себе малейшую передышку, невозможно напугать робо та, и, наконец, никто ещё в целом мире не сумел отпра вить робота в нокаут. Последнее было особенно неприят ным, так как все знали, что Аллен Тейт делал ставку на свой коронный правый прямой. Он специально pаскрывался во время боя, подставляя себя под атаки противника, откро венно бравируя этим и даже позволял сопернику нанес ти несколько ударов себе в корпус или в голову. Всё это ради того мгновения, когда молниеносным, почти невиди мым движением он наносил страшный по силе удар со пернику в подбородок и вслед за ним ещё один в ту же точку, вкладывая в этот последний удар весь свой вес, всю мощь тренированного тела. После чего соперник покорно опускал руки, взгляд его мутился, и он как бы нехотя осе дал на пол, словно уставший путник после длительного пе рехода. А Тейт уходил под восторженный рёв зрителей в свой угол и подавал секундантам перчатки; те сразу начи нали резать тесёмки своими кривыми никелированными ножницами, уверенные в том, что продолжения не после дует. В самом деле, редко кто после таких оплеух спосо бен был, а главное, имел желание продолжить борьбу. 111 И вот это главное его преимущество было нейтрали зовано. Что такое чемпион мира среди роботов, Тейт хо рошо знал. Этот экземпляр отличался от других роботов примерно так же, как гоночный автомобиль, доведённый бригадой высококвалифицированных специалистов до высочайших кондиций, отличается от своих собратьев, миллионами колесящих по дорогам мира. — У нас есть три дня. — Тренер сделал паузу, под чёркивая значительность такого срока. — Я пришлю тебе запись финального матча чемпионата мира среди роботов, изучи её хорошенько, последи за работой рук, как они двигаются. Попробуй найти слабое место. Ведь это всего лишь машина! Ты должен переиграть её, будь умнее, хитрее, что ли. А завтра набросаем примерную тактику боя. Тренер, наконец, убрался. Тейт спустился в свой уют ный спортивный зал, надел снарядные перчатки и подо шёл к спаррингпартнёру. Он приобрёл его два года на зад, когда бум спортивных роботов достиг апогея. Это была модель седьмого поколения. Робот мог, стоя на месте, уклоняться и наносить ответные удары. Сила их не превышала ста килограммов. Тейт нажал кнопку вклю чения на затылке, и робот медленно поднял и прижал руки к груди. Тейт тысячу раз проделывал с этим робо том один и тот же фокус: обозначал боковой удар пра вой в корпус, а сам бил левый хук в голову. Робот не успевал среагировать на второй удар и неизменно про износил граммофонным голосом: «Аут», после чего опус кал руки и самопроизвольно выключался. 112 — Как вы думаете, сколько у нас осталось време ни? — спросила она. — Не очень много. Это в какойто степени зависит от нас. Сколько мы сами выдержим. Женщина согласно кивнула. — Я поняла. У меня к вам просьба. Последняя. — Конечно. Я слушаю. — Предупредите меня, когда пойдёт последняя ми нута. Я хочу сказать вам чтото очень важное — для нас обоих. Командир подумал секунду. — Хорошо. Женщина снова о чёмто задумалась. Командир осторожно кашлянул. — Вы говорили, что знали обо всём заранее, — на помнил он. Женщина словно бы очнулась. — Ну, это не буквально. У меня иногда бывает та кое, я предчувствую те или иные события. Когда в тот день я пошла в море, я наперёд знала, что вы меня спа сёте, — я это чувствовала! А после уже уверена была, что мы будем вместе летать — всю жизнь. И когдани будь вместе погибнем. Встретим смерть, взявшись за руки, — последние слова она произнесла шёпотом. Ко мандир сосредоточенно слушал. — Одного я не могла предвидеть, — добавила совсем тихо. — Чего же? — Что вы будете несвободны, когда мы встретимся здесь, на корабле. Этого я не предусмотрела. 209 дом и смотрели, как со мной возились спасатели. А пос ле даже не сделали попытки найти меня. Я следила за вами издалека, но так и не решилась подойти. А потом вы улетели, и всё закончилось. Командир не мигая смотрел на неё. — Что же вы молчите? Опять это загадочное мол чание. Наконец командир заговорил. Казалось, он совер шает физическое усилие. — Поймите меня правильно. Мне тогда было уже тридцать семь лет. А вам — всего восемнадцать. Вы мне тогда очень понравились. Но я думал не о себе, а о вас. О вашем будущем! — И вот к чему это привело, — усмехнулась жен щина. — Я же не знал, что так всё произойдёт. — А я знала. Командир вскинул брови. — Вот как? Женщина откинула тяжёлые волосы за спину и трях нула головой. Видно было, что жара всётаки действу ет на неё. Огромным усилием воли она держала себя в руках. Командир бросил взгляд на датчик температу ры — он показывал уже семьдесят градусов — и это здесь, внутри корабля. О том, что творилось снаружи, оба старались не думать. Женщина заметила его тревож ный взгляд. Она и сама прекрасно видела показания при боров. Ей ли не знать истинную картину — ведь имен но она отвечала за системы жизнеобеспечения. 208 Тейт постоял перед ним несколько секунд, потом снял перчатки и пошёл прочь. Это баловство ему надоело. А главное, эта модель и та, с которой он будет драться, не имеют ничего общего. Он поднялся в свою комнату и по валился в кресло. Какой толк теперь тренироваться? Луч ше он всё равно не станет. Лучше он уже никогда не ста нет, ни при каких условиях. Всему своё время. В шесть часов пневмопочта доставила голографичес кий диск. Тейт вставил его в проектор и погасил свет. По среди комнаты возникло объёмное изображение: ярко освещённый жёлтый ринг, в углах которого стояли непо движно два боксёра. Их трудно было отличить от людей. Но лицо робота похоже на маску, оно совершенно бес страстно. Глаза малоподвижны, поймав цель, они неотрыв но смотрят на неё, и в этом немигающем, таком спокойном и пристальном взгляде есть чтото дико неприятное. Роботы стояли в углах и смотрели друг на друга, а в это время вокруг них, полусогнувшись, ползали и ходили техники с приборами и щупами. Они чтото высматри вали на теле у своих питомцев, беспрестанно поправля ли и глядели в увеличительное стекло. Тейт уже видел этот поединок. Сразу после традиционного рукопожатия ро боты бросятся в атаку, словно два вихря, осыпая друг друга мощными сериями ударов; это будет продолжать ся целую минуту. Потом роботы разойдутся и тут же сно ва бросятся друг на друга. При звуке гонга они одновре менно опустят руки и невозмутимо отправятся по углам. Помнил Тейт и счёт первого раунда: двадцать два — два дцать один в пользу модели «12М». Очки подсчитывал 113 электронный арбитр — только он мог безошибочно оп ределить число точных ударов с обеих сторон и беспри страстно выявить победителя. Этот счёт, с перевесом в один удар, неизменно будет повторяться во всех после дующих раундах. Подобная заданность заметно снижала интерес к бою. Зрители так и не увидели неожиданных и рискованных ходов, не запомнились чёткие, акцентиро ванные удары, и не случилось, наконец, ничего даже от далённо похожего на нокдаун. Два робота с немыслимой скоростью махали руками и, абсолютно спокойные и бес страстные, в конце каждого раунда расходились по углам. Тейт выключил проектор. Это ему ничего не даст. От крывай любой учебник по боксу, и увидишь те же идеаль но выполненные удары, нырки и уклоны. Он заставил себя надеть тренировочный костюм и вышел на улицу. На лу жайке перед домом располагался тренажёрный комплекс. В бассейне шевелилась изумрудная вода. Тейт размял пле чи и лёг под штангу. Восемь дисков по двадцать пять кило граммов. Взял руками нагретый солнцем гриф и, набрав полную грудь воздуха, поднял его на вытянутые руки... Следующие три дня жизнь его протекала по заведён ному распорядку: подъём в половине шестого, энергич ный кросс по хмурому в этот час лесу, затем завтрак и отдых до полудня. Интенсивная двухчасовая тренировка перед обедом, дневной сон, лёгкий полдник и новая тре нировка, теперь уже силовая. Затем бассейн, массаж, ужин и отдых перед сном. На дневную тренировку при езжал тренер, давал свои обычные советы, а после ухо 114 поможешь? А я не могла справиться с собой. Да и не хотела. Я полюбила вас в первую же секунду, когда увидела, там, на пляже. Это было как озарение, вспыш ка — однажды — и навсегда! Вам было очень весело тогда, у вас была своя компания. Вы прошли мимо, даже не заметив. — Я заметил, — спокойно произнёс командир. — Я хорошо запомнил этот день. И вас запомнил. Вы ду маете, это случайно, что именно я первый пришёл вам на помощь? Ведь рядом были спасатели! Но я всё вре мя следил за вами, любовался. Вы были такая юная и... прекрасная! Когда вы пошли в воду, я почувствовал тревогу. Вы заходили в море с таким видом, будто вас ведут на казнь. Я следил за вами до последней секун ды. И первым бросился на помощь, когда вы скрылись под водой. Женщина казалась поражённой таким откровением. — Так вы меня помните? Следили за мной? — Конечно. Я помню, как вы обернулись мне вслед, когда мы разминулись на причале. А потом вы пришли на пляж и легли невдалеке. У вас был розовый коврик и глубоководный костюм со специальным покрытием. И вы были одна. — Но почему же вы не окликнули меня? Не подали знака! Я думала, вы вовсе на меня не смотрите! Я ведь потому и пошла на глубину — я надеялась, что именно вы меня спасёте, и тогда мы станем ближе друг другу. Но даже после этого вы никак не выдали своих чувств! Вы просто положили меня на песок, а потом стояли ря 207 — Конечно помню! Пятое июля две тысячи двести тридцать седьмого года. Вы тогда впервые ступили на борт флагмана. А я принимал у вас рапорт. Женщина вдруг улыбнулась удивительно ясной улыбкой и посмотрела на командира своими бездонны ми глазами. — Чтонибудь не так? — воскликнул он. — Боюсь, что нет. Первый раз мы встретились го раздо раньше. Конечно, вы не обязаны помнить обо всех этих мелочах. Сколько у вас было таких встреч! Но я хорошо запомнила тот день. Ведь вы спасли мне жизнь. — Она сделала паузу, но командир остался без молвен. — Помните лето двадцать девятого года? Крас ное море, бухта Алмазная. Я тогда едва не утонула, а вы меня спасли, вынесли из моря на руках! — Командир всё сидел с каменным лицом. — Конечно, для вас это был лишь эпизод, и вы сразу о нём забыли. Но я никог да об этом не забывала! Я пошла в Космофлот только ради вас — и я хочу, чтобы вы знали об этом. Я нико го не любила, кроме вас. Я и теперь люблю. И ни о чём не жалею. В рубке стало тихо. — Неужели вы не знали? — тихо спросила женщина. — Я знал. — Знали? — Да, знал. Знал, что вы меня любите. Женщина опустила голову и отвернулась. — Всё правильно. Это не было секретом ни для кого. Мне все сочувствовали, пытались помочь. Но как тут 206 дил. И Тейт испытывал облегчение. Он вообще плохо пе реносил постороннее присутствие, с некоторых пор даже и тренера. Поэтому дом его был совершенно пуст. Раз в неделю приходили уборщики и чистили дом сверху до низу. Техники раз в месяц проверяли автоматику. Каж дые три дня автофургон доставлял провизию — готовые завтраки и обеды, печенье и конфеты, напитки, фрукты и всякую мелочь. Всё остальное время Аллен Тейт нахо дился в трёхэтажном из восемнадцати комнат доме совер шенно один. Да и зачем ему посторонние? Если нужно, он сам может поехать куда захочет. Три дорогих автомоби ля стояли в подземном гараже. К его услугам огромный монитор, а также весь набор электронных систем дально видения. В одиночестве он легче настраивался на пред стоящий поединок. А на этот раз такая настройка была совершенно необходима: никогда ещё он не попадал в столь трудное положение. В день боя Тейт проснулся, как и обычно, в пять три дцать. Солнце ещё не взошло, и он лежал в кровати, гля дя на серое предрассветное окно и на прозрачные шторы, бесшумно колеблющиеся от лёгкого ветерка, задуваемо го через открытую балконную дверь. Спать не хотелось, но и торопиться было некуда. Вместо привычного в такие дни душевного подъёма он чувствовал одну лишь тяжесть. Всё отчётливее понимал ошибочность принятого реше ния. Такой ценой деньги ему не нужны. Однако через не которое время настроение его улучшилось. Он облачил ся в приготовленный с вечера тренировочный костюм и побежал привычный кросс. 115 После завтрака почта доставила груду корреспонден ции. Тейт вытащил наугад одну из газет и увидел на пер вой полосе две цветные фотографии: свою собственную и робота, с которым ему предстояло биться. Под фотогра фиями приводился послужной список обоих участников. Тейт не отказал себе в удовольствии прочесть впечатля ющие цифры своих побед и ещё более впечатляющие — гонораров. Не сдержав любопытства, прочёл сведения о своём сопернике и сразу же пожалел об этом. Одни по беды! Ещё ниже располагалась хвалебная статья о ро ботах двенадцатого поколения. Наглядно доказывались их преимущества перед всеми остальными роботами, всем рекомендовалось покупать именно эти высокотех нологичные устройства. Также всем предлагалось убе диться в достоинствах роботов двенадцатого поколения во время показательного матча с чемпионом мира среди профессионалов! Тейт скомкал газету. «Мерзавцы! Они так уверены в сво ей победе, что заранее хвалятся на весь свет». Это плохой признак. Если нужно будет, они усилят параметры робота по ходу поединка — это дело нехитрое. Чтобы отвлечь ся, Тейт включил телевизор и сразу наткнулся на спортив ные новости. Восторженная дикторша, хлопая густыми рес ницами, радостно сообщала о том, что сегодня вечером состоится «небывалый» поединок двух боксёров, сопер ничество «двух миров: мира человека и мира роботов». Тейт поспешно выдернул шнур из розетки. Заходил по комнате, стараясь унять волнение. Какой, к чёрту, по единок? Какие миры? С кем он должен бороться? С кон 116 плечам, лицо казалось вдохновенным и сосредоточенным одновременно. Большие выразительные глаза смотрели строго, но в глубине их таилось нечто такое, отчего у ко мандира сладко заныло в груди. Он сделал приглаша ющий жест: — Пожалуйста, проходите. — Желая скрыть волне ние, взял с пульта белый платок и отёр мокрый лоб. — Жарковато становится, не правда ли? Женщина сделала несколько шагов и остановилась в центре. — Я не могла уйти, не попрощавшись, — сказала она, глядя командиру в глаза. — Конечно, я понимаю, — ответил тот смутившись. — Я тоже хотел бы с вами проститься. А что остальные? — Кроме нас никого не осталось. Командир склонил голову. — Вот значит как... Женщина медленно опустилась в кресло. У неё был такой вид, словно она чтото усиленно вспоминала. Взгляд затуманенный и как бы обращённый внутрь себя. Командир снова потянулся к платку. — Чёрт, эта жара меня изматывает... Женщина всё смотрела в одну точку. Казалось, её не волновало происходящее. — Скажите, вы помните день, когда мы впервые встретились? — спросила она так, словно они сидели в какомнибудь кафе, а не внутри неуправляемого ко рабля, несущегося навстречу гибели. Командир удивлённо вскинул брови. 205 ДЕЖА ВЮ рассказ К омандир космического корабля до рези в глазах всматривался в прямоугольный панорамный отра жатель, всю площадь которого, кроме тёмных углов, за нимал красный гигант — колоссальная звезда, находя щаяся от Земли на расстоянии семидесяти световых лет. Потерявший управление корабль падал точно в центр этого моря огня, и уже ничто не могло остановить его падения. Гигантские огненные протуберанцы отделя лись от кипящей поверхности и улетали в космическую пустоту. Один такой протуберанец способен был мгно венно испепелить тысячетонный корабль со всем его содержимым. Погружённый в свои мысли, командир не слышал, как дверь капитанской рубки отворилась. Од нако он почувствовал, как чтото изменилось в окру жающей обстановке. Воздух ли дрогнул, а может, сра ботало шестое чувство. Он резко обернулся, лицо его выразило крайнюю степень удивления. — Сьюзи, вы? В овальном проёме стояла высокая стройная жен щина. Чёрные шелковистые волосы рассыпались по 204 стpуктоpом, который может сделать этого робота нечув ствительным для слабых человеческих рук? Эх, зря он согласился. Если бы он знал, что против него выпустят такую штуку, то ни за что бы не подписал контракт. Устав от переживаний, лёг на кровать и некоторое время лежал с закрытыми глазами, стараясь расслабить ся. Через несколько минут на душе стало легче. «Ведь не прибьёт же он меня?» — задал Тейт вопрос самому себе. Ответ на него предстояло получить в самом ско ром времени. Без четверти пять Тейт въехал на своей машине под главную арку спортивного комплекса. Охранник, узнав его, не стал проверять документы, лишь приветливо мах нул рукой и ободряюще улыбнулся. Выйдя из машины, Тейт оказался в окружении невесть откуда взявшейся толпы журналистов. Прокладывая дорогу между потных тел, он бубнил себе под нос чтото маловразумительное. Постоянно слышался один и тот же вопрос: — Вы не боитесь, мистер Тейт? Что вы думаете о пред стоящем бое? Уже скрывшись в служебном тоннеле, он почувство вал внезапное раздражение. Круто развернулся, едва сдерживая желание крикнуть в бронированную дверь: он не боится! Ничего и никого! И это было чистой прав дой. В тот момент он действительно никого не боялся в целом мире. В раздевалке его ждали тренер с массажистом, а так же незнакомый человек с бегающими глазками. 117 — Добрый вечер! — опережая всех, произнёс незна комец. — От имени Лиги профессионального бокса хо тел бы выразить вам признательность за то, что вы при няли наше предложение! — Лицо его сияло, словно его намазали маслом. — Лучше бы вы предупредили меня о том, с какой моделью я буду драться, — ответил Тейт, демонстратив но отворачиваясь. — О! Вы напрасно волнуетесь! Все модели двенадца того поколения имеют одинаковые характеристики. Тейт смерил его взглядом и отвернулся к тренеру. — Лёд привезли? Тренер кивнул. Конечно, привезли. Можно было и не спрашивать. Вертлявый человек всё ещё стоял за спиной. Тейт рез ко обернулся. — Чтонибудь ещё? — О, нет. Желаю успеха! — Гадко улыбнувшись, он пошёл прыгающей походкой к двери. — Скоты! — бросил Тейт в сердцах, когда субъект убрался. — Заставить бы их самих драться. Посмотрел бы я на них. — Нуну! — тренер сделал успокаивающий жест. — Не думай об этом. Ты должен сосредоточиться на бое. Тейт поставил сумку на пол. — Сколько у нас времени? — Около часа, — ответил тренер. — Быстро переоде вайся, я жду тебя в зале наверху. Небольшая разминка, поработаем на лапах... Всё как обычно. 118 ния термического поражения, автором которой он яв лялся, — но и так было хорошо: материала хватало на несколько научных статей для его учеников. Всётаки не каждый день на планете с искусственным климатом люди обмораживают руки, ноги, нос и уши, а также ро говицу обоих глаз. «Надо будет в следующий раз пони зить температуру и увеличить скорость ветра в бунке ре, — подумал он, просматривая карту медицинского состояния больного. — И тёплой одежды вовсе не да вать. Тогда будет полный порядок и стопроцентный результат». Подумав так, он поднялся со стула и начал свой доклад. 203 хорошо, как человеку, обманувшему всех, покинувшему этот мир, полный тревог и боли. Несколько дней пребывал он в блаженноидиотском состоянии. То были полусонполуявь... Не то жизнь, не то смерть... Райское наслаждение пополам с бредом забытья. На пятые сутки он очнулся в реанимационной пала те. Открыл глаза и увидел над собой механическую руку с нацеленным на него объективом. Сразу сработала ав томатика, сигнал прошёл на центральный пульт, и через минуту возле него уже суетились медсестра и доктор. — Как вы себя чувствуете? — спрашивали они. — Чего вам хочется?.. Лежите тихо, вам нельзя говорить!.. Больной ничего не хотел. И ничего не чувствовал. Перед его взором проносились снежные вихри, он ви дел сугробы, ночь. Пытался отмахнуться от назойливых теней, но не мог поднять руку, потому что рука была страшно тяжела. . . В физиологический раствор, по ступавший через капельницу в кровь, добавили мор фий, и больной погрузился в сон. Беспокойная душа его на время успокоилась, утомлённый мозг получил передышку. В это время в соседней комнате начался консилиум, на котором выбиралась стратегия спасения больного. Восстановление отмороженных конечностей — это не шутка даже для просвещенного двадцать второго века. Правда, главный врач в глубине души жалел, что боль ной не замёрз насмерть, — тогда бы он применил но вейшую технологию выведения организма из состоя 202 Тейт сел на широкую скамью и, придвинув ногой сумку, начал вытаскивать форму — чёрные атласные трусы, кожаные боксёрки и пару перчаток, сделанных точно по руке. Через пять минут он вошёл в небольшой спортивный зал, предназначенный для разминки. Стены закрывали высокие зеркала, с потолка свисали тяжёлые мешки, тор чали из пола груши, а в углу стояли чинно в ряд спарринг партнёры. Тейт глянул на них с неприязнью. Тренер с лапами на руках уже шёл к нему, ободряюще улыбаясь. — Ну чего остановился? Веселее надо перед боем. Тейт сделал пару вращений головой и побежал по периметру зала. Круг, ещё один, и ещё... Шарманка за крутилась. Шагая по ярко освещённому проходу в центре ог ромного зала, переполненного болельщиками, Тейт чув ствовал привычную лёгкость в теле. Он основательно ра зогрелся и, как всегда в таком состоянии, испытывал возбуждение и воинственность. И всё же примешивал ся к этим сильным и чистым чувствам какойто привкус. И чем ближе к рингу, тем ощутимее был дискомфорт. Тейт легко взбежал по крутым ступенькам на залитый ярчайшим электрическим светом помост, затянутый зе лёным пружинящим полотном, и, согнувшись пополам, проскользнул между вторым и третьим канатами на ринг. В дальнем углу уже стоял его противник. Тейт невольно задержал на нём взгляд. Это был великолепный экземп ляр. По прихоти дизайнеров, он был выполнен в виде 119 чернокожего атлета. То есть это был стопроцентный аф риканец, такой, что его почти невозможно отличить от оригинала. Кроме, пожалуй, нечеловеческого спокой ствия на лице и неподвижного взгляда. Боевые чёpные перчатки тяжёлыми гирями висели ниже пояса, и Тейт сразу вспомнил, что в перчатках этих нет того, что на зывается кистью, — там находилась некая болванка из ударопрочной пластмассы. Робот неподвижно смотрел в одну точку гдето в глубине зала. Отовсюду разда вались призывы «размозжить ему голову» или «снести череп», и Тейт не мог понять, кому они адресовались. Он прошёл в свой угол и повернулся к сопернику спиной. Пусть не воображают — он не испытывает страха. Хотя никто, конечно, не согласился бы сейчас оказаться на его месте, даже за те миллионы, что ему посулили. Подошёл судья, придирчиво проверил форму: по щупал перчатки, рассмотрел шнуровку, трусы и бок сёрки, затем обошёл вокруг. Зачемто попросил открыть рот, заглянул в глаза и лишь после этого утвердительно кивнул. Тейт даже себе не хотел признаться, что испы тал в этот момент острое разочарование, хотя прекрас но понимал: другой исход в такой ситуации был почти невероятен. Впервые в жизни он отчаянно не хотел драться. После этого судья зачемто подошёл к роботу и в точ ности повторил процедуру осмотра. И даже заглянул в рот, в котором Тейт успел разглядеть самую настоящую капу! Это было настолько поразительно, что он не сразу услышал голос тренера. 120 До ночи бился он возле непробиваемой, глухой как скала стены, пока сон не сморил его, и он не погрузил ся в спасительное беспамятство. Весь следующий день он расчищал стену, обдирая рукава так, что из них лезла вата, соскребал ледяные кристаллы, дышал на стекло и приглядывался, прищу ривая то левый, то правый глаз — всё тщетно! Ничего не было видно снаружи, словно он смотрел в мутную чёрную воду. Чувства его притупились, горечь неудачи смягчалась какимто блаженством обречённости. Он ничего не может изменить — чего же стараться? От него ничего не зависит — это ли не освобождение от любых обязанностей, это ли не истинная свобода? Пятый и шестой день мела пурга. Подчиняясь каким то глубинным инстинктам, Андрей закапывался глубо ко в снег и сидел там тихо, как мышь, грезя под дикие завывания, впадая в беспамятство. Потом ветер стих. Андрей уже потерял счёт времени, мало что понимал. Не чувствовал боли в обмороженных конечностях, не мучился от голода. Смотрел с отупением на окружав шую его действительность, похожий на сумасшедше го — с воспалённым и страшным взглядом, чёрный, об мороженный... Когда его доставали из огромного подземного холо дильника, стряхивали налипший снег, стаскивали раз бухшие отяжелевшие одежды, растирали какимито ед кими жидкостями, помещали под горячий душ, сушили и одевали, — он ничего не понимал. Чувствовал лишь некое телесное неудобство. Ему было хорошо, просто 201 Когда начало темнеть, он остановился. Тело ныло какойто мучительной и, вместе с тем, приятной болью, мозг обволакивало дремотой; уже ничего не хотелось, а только закрыть глаза и погрузиться в сладостный сон, освобождающий от всех мучений, от боли, от необходи мости думать, чтото предпринимать. Третье утро он встретил както уж чересчур спокой но. Никуда не торопился, никого не проклинал. Решил — будь что будет. Лежал и равнодушно смотрел в свинцо вое небо. Всё равно. Ничего не нужно... Однако скоро дал знать о себе холод. Через два часа Андрей промёрз до костей и, чтобы согреться, решил продолжить путь — всё равно куда — лишь бы двигаться. И вот тут его под жидала удача. На какомто судорожном рывке, потеряв уже ощущение реальности, он упёрся вдруг головой во чтото твёрдое. Сначала он не понял своего счастья, даже негодовал на такое возмутительное препятствие, но потом вдруг словно очнулся, его пронзила догадка: он дошёл! Дошёл до границы этой проклятой пустыни. Теперь он спасён! Сонливость вмиг слетела с него. На сколько это можно было, Андрей принял вертикальное положение и стал растирать рукавом запорошенную густым снегом стену, освобождая её от ледяного пан циря. Через несколько минут он расчистил пятно при мерно метрового диаметра. Стена была сделана из не прозрачного материала, напоминающего замутнённое стекло — очень толстое, такое, что его невозможно раз бить ни кулаком, ни локтём. А больше и нечем было — разве что головой? 200 — Что ты пялишься на него? Они для правдоподобия и не то могут ему приделать. Тейт обвёл взглядом полутёмный зал и увидел море людских голов. Поблёскивали фотообъективы и лысины, коегде вилась к потолку тоненькая струйка дыма. — Боксёры готовы? Тейт еле заметно кивнул. Судья посмотрел на боковых судей и развёл руки в стороны. — На середину. Тейт сделал три шага и коснулся обеими перчатками перчаток робота, потом отступил. Судья ещё раз оглянул ся, поднял голову кверху, откуда нацелилось на ринг око электронного рефери, а затем резко свёл руки перед со бой и тут же воздел их к небу. — Бокс! — после чего с неожиданным для его комп лекции проворством подскочил к канатам и через секун ду уже был за пределами ринга. Тейт согнул руки в локтях, спрятал лицо за перчатка ми и осторожно двинулся вперёд. Против ожидания, ро бот не бросился на него с первой же секунды. Он стал размеренно прыгать в полуметре, поблёскивая изпод массивного лба маслянистыми глазами кофейного цвета. Тейта такой оборот вполне устраивал. «Десять раундов, — ежесекундно твердил он про себя, — десять раундов по две минуты... не так уж и много». Робот сделал выпад и выбросил вперёд левую руку. Тейт не задумываясь вы полнил уклон вправо и пробил серией в корпус и сразу же отскочил. Удивительно легко удалось ему нанести два удара в живот и уйти невредимым, но это его сопернику 121 нипочём — охладил он тут же себя. Робот продолжал размеренно прыгать, затем снова сделал шаг и выбросил руку, а когда Тейт попытался повторить свой манёвр, то неожиданно был встречен сверху вниз прямым ударом точно в лоб. И хотя удар нельзя было назвать сильным, скорее от неожиданности Тейт покачнулся и взмахнул руками. Послышался свист из зала. В другой ситуации он немедленно кинулся бы на соперника, разметал хлипкую защиту, расхлестал лицо в кровь, втоптал бы его в пол. Но теперь не тот случай. Эта бестия нечувствительна к боли, не знает, что такое «нокаут», не подвержена стра ху. И Тейт сдержал себя. Он будет осторожен, он не по зволит эмоциям завлечь себя в банальную потасовку. Нужно придерживаться намеченного плана: набирать очки и не наpваться при этом на сокрушительный удар. Пятьсот килограмм — это не шутка. Правда, выпад ро бота явно не дотягивал до такого предела, Тейт вполне мог это оценить, поскольку сам обладал приличеству ющими характеристиками: правый прямой — четыреста, боковой свинг и хук снизу — четыреста пятьдесят. Но один удар ещё ни о чём не говорит. Робот примеривает ся, а может, заманивает, хочет, чтобы Тейт раскрылся... Внезапно робот бросился в атаку. Тейт, не успев ничего понять, закрылся двумя руками, защищая локтями сол нечное сплетение, а перчатками — лицо. Он ощутил несколько ударов на перчатках и прижатых локтях, снова не очень сильных, а затем увидел по ногам противника, что тот отошёл. Тейт опустил руки и в недо умении поднял голову. Вот это уже точно не полюдски! 122 же документе было написано, что путешествие про длится ровно семь дней. Он ужаснулся такой цифре — семь дней! Это что же — он должен провести тут семь суток? Да ведь это немыслимо! Он и трёх дней не вы держит! Окочурится — и некому будет предъявлять претензии фирме! Когда наступила ночь, он успокоился. В самом де ле — чего волноваться, когда кругом темно и надо уст раиваться на ночлег. Наступит новый день — глядишь, чтонибудь само придумается. Утром он проснулся голодный и злой. Болела голова, вероятно, он простудился. Недолго думая, он завязался на все узелки и пополз по снегу, рассчитывая во что бы то ни стало найти границу снежной пустыни. Проводить здесь ещё одну кошмарную ночь он не собирался. Целый день, извиваясь и корчась как червяк, он полз по глубокому рыхлому снегу. Несколько раз отдыхал, лёжа на груди и хватая разгорячёнными губами ледяное крошево. Снег оказался настоящий, он таял во рту, обра щаясь в ледяную воду. Один раз он задремал, и ему при снилось, что он лежит на раскалённой плите, в лицо ему поднимается горячий пар. Он отстраняет голову, но пар всё гуще, плита горячее, у него не хватает уже сил, что бы держать голову, мышцы сводит судорогой, лицо вот вот опустится в кипящую жидкость. В какойто миг он не удержался и уронил голову и тут же проснулся. Лицо его было облеплено снегом, он отплёвывался, фыркал, как лошадь, и мотал головой. Чтобы какнибудь отвлечь ся, он снова пополз, всё равно куда... 199 Он не смог бы уверенно ответить, какое расстояние преодолел. Десять метров или сто... Вполне возможно, что он полз по дуге (ведь известно, что человек без ком паса и без ориентиров двигается по местности строго по кривой). Вообще, ползание по рыхлому глубокому снегу — занятие не самое интересное, и путешествен ник на время остановился. Ему вдруг отчаянно захоте лось есть, захотелось выпрямиться во весь рост, сбро сить с себя намокший и страшно тяжёлый балахон и оказаться вдруг там, где сухо и тепло, да чего там — просто жарко! — раскурить спокойно сигарету, затя нуться крепким дымом... Он приподнял голову и снова огляделся. Всё было попрежнему. Снег лежит мягкими волнистыми складками, в небе — муть, и ни одного предмета кругом. «Ну, ничего! — подумал со злостью Андрей. — Дайте только выбраться». — Эй, вы там! — крикнул он, задрав голову. — Я до вас ещё доберусь, идиоты чёртовы! Ответом ему была тишина. К вечеру пошёл снег крупными хлопьями. Андрей снова стал мерзнуть, но уже не так, как накануне, а всерьёз, основательно, сразу всеми частями своего измученного тела. Мелькнула ужасная мысль — а что если он не найдёт никакой границы и так и будет пол зать — без пищи, без огня, пока не превратится в кусок льда? А эти придурки вовсе за ним не следят, им нет до него никакого дела? Он вспомнил, что подписал перед отправкой документ, в котором отказывался от претен зий к фирме в случае нанесения вреда здоровью. В том 198 Человек никогда бы не отказал себе в удовольствии от молотить на потеху зрителям по такой безответной мише ни пулемётную очередь, хотя бы она и не принесла ему ничего, кроме одобрительного свиста. И снова начался танец в центре ринга. Тейт стал по тихоньку поддавливать, пошёл на соперника, проверяя его молниеносными ударами левой рукой. И неожидан но робот стал отступать, не проявляя никакой агрессив ности, лишь выполняя уклоны и подставляя под удары перчатки. Так они допрыгали до канатов, и в этот момент прозвучал гонг. Робот невозмутимо повернулся и пошёл в свой угол. Тейту ничего не оставалось, как последовать его примеру. Когда он сел на пластмассовый табурет и, подняв го лову, увидел на электронном табло счёт, то не поверил своим глазам. Три—два в его пользу! Тренер начал яростно обмахивать его мокрым поло тенцем. — Я, кажется, выиграл первый раунд? — неуверенно улыбнулся чемпион мира. — Выигралвыиграл. — Тренер взял сухое полотен це и стал вытирать ему лицо. Только теперь Тейт за метил, что с него градом льёт пот. — Но ты смотри, — тренер приостановился, — будь осторожен. Помни, кто перед тобой! Прозвучал гонг, минута промелькнула незаметно. Тренер перескочил через канаты и утащил за собой та бурет. Тейт пошёл на середину, где его уже поджидал соперник. 123 С первой же секунды робот пошёл вперёд. Это, прав да, не походило на яростные атаки, виденные Тейтом раньше, — робот наступал довольно осмотрительно, хотя и настойчиво. Помня советы тренера, Тейт ушёл в глу хую защиту, запретив себе даже думать об атаке. Он пре красно понимал, что именно сейчас, когда pобот активи зировался, следует себя вести предельно осторожно. Обороняться всегда легче и безопаснее, чем наступать, когда атакуешь сам, неизбежно раскрываешься и риску ешь пропустить встречный удар. Вся эта азбука бокса была Тейту хорошо известна, мало того, сам он применял именно такую тактику: вынуждал противника атаковать себя и бил навстречу, в незащищённое место. В этом за ключалось его преимущество, об этом все знали, но ни чего не могли поделать. И вот теперь Тейт попал в по ложение своей жертвы. Против него применили его же излюбленную тактику. И ему оставалось только отступать, лишь для вида нанося удары по воздуху. Хотя робот и не проявлял большой активности, но всё равно приходилось постоянно быть начеку. Примерно в середине раунда робот вдруг исполнил апперкот слева и тут же отскочил, словно испугавшись, и Тейту следовало поблагодарить его за такую милость. Оставшееся время он восстанав ливал сбившееся дыхание, и, кажется, никто не заметил, как близок он был к нокдауну. Во время перерыва Тейт узнал, что счёт второго ра унда три—один в пользу робота. Непонятно было, ког да он умудрился нанести роботу точный удар. И весь перерыв он пытался вспомнить это светлое событие, по 124 внимательнее, но увидел всё то же: один лишь снег — без видимых границ и очертаний. Это ему не понрави лось, но тут же пришло в голову, что ведь всё это нена стоящее! — что этот горизонт находится, быть может, в сотне метров, и если он сейчас пойдёт в любую сто рону, то неизбежно упрётся в какуюнибудь стену, и тог да — конец всем мучениям, можно будет выйти из игры. Подумав так, он повеселел. Возможность спасения рез ко изменила его самочувствие, и уже не так мрачно смот рел он на этот безжизненный мир. Он решил немедленно проверить свою догадку. С ним поступили нечестно, поэтому он не желает «в этом» участвовать. Запахнувшись покрепче в балахон, он дви нулся вперёд. Но первый же шаг поколебал его реши мость. Он провалился ровно по пояс и не был уверен, что не провалится ещё глубже — вот если только сде лает ещё одно усилие и перестанет держаться за снег ру ками. Но колебания были недолгими. Он скоро нашёлся: упал грудью на сугроб и пополз вперёд, справедливо полагая, что, увеличив площадь опоры, он повысит свою плавучесть. Так оно и вышло. В эту минуту его мало вол новало то обстоятельство, что за ним ктонибудь сле дит и, скорее всего, смеётся. Только бы выбраться отсю да. Хотел бы он посмотреть на этих кретинов, окажись они в подобном положении! А смеяться любой может, особенно сидя в тепле и безопасности. Так рассуждая, он продвигался вперёд, напоминая лазутчика во вра жеском тылу — упорного, непоколебимого, захвачен ного одной идеей. 197 пока что оставалась при нём. Он, вполне возможно, и рад был с ней проститься, однако получилось подру гому: через несколько часов он проснулся. Сначала он ничего не мог понять. Высунул нос из тёплого капюшона и с минуту настороженно присмат ривался. В снежной пустыне занимался тяжёлый рас свет. Белая волнистая равнина расстилалась во все стороны, и нельзя было определить — где кончается снег и начинается небо. Всё смутно, зыбко. И ещё — очень холодно. Снегопад прекратился, ветер стих, зато мороз усилился. Андрей припомнил вчерашние собы тия, и сердце его сжалось. Если они с этого начали, то чего ожидать в дальнейшем? Ведь он запросто мог за мерзнуть. Мог не найти мешок с вещами, не распутать узел. И почему он так нелепо был выброшен из этого дурацкого самолёта, почему ему не сказали заранее одеться в тёплую одежду, почему, наконец, ничего не дали с собой — ни продуктов, ни спичек, ни палатки. Как это всё понимать? Странно, но пока спал, было тепло, стоило проснуть ся — сразу начал мёрзнуть. Андрей зашевелился, стря хивая с себя снег, и начал тяжело подниматься. Для этого ему пришлось перевернуться на живот и, увязая руками и ногами в сугробе, отталкиваться от него, точ но выдираясь из болота. Несколько минут он боролся со снегом и, наконец, принял более или менее устойчи вое вертикальное положение. Он порядком утомился от такой борьбы, кровь быстрее побежала по жилам, стало как будто теплее. Андрей ещё раз огляделся, на этот раз 196 этому пропустил мимо ушей все наставления тренера и вышел на третий раунд, совершенно не зная, что будет делать дальше. Робот вновь сменил тактику. На этот раз он вовсе пе рестал атаковать. И даже опустил руки, как бы приглашая Тейта броситься на него. По отношению к чемпиону мира это было неслыханной дерзостью, но Тейт сдержался. Он ни на секунду не забывал — кто перед ним. Однако пуб лика не желала этого понимать. Она видела своего лю бимчика, прежде сокрушавшего с видимой легкостью любого соперника, — и не узнавала его. Тейт не решал ся бить даже тогда, когда соперник, откровенно и, очевид но издеваясь над ним, подставлялся под удар. И только немногие настоящие знатоки бокса сочувствовали Ал лену; онито знали, сколь трудную задачу приходилось ему решать, но их подбадривающие крики тонули в том шуме, что поднимали тысячи менее искушённых болель щиков. В какойто момент Тейт решил, что лучше уж пусть робот снесёт ему челюсть, чем слушать этот свист, но сра зу же спохватился — нельзя поддаваться секундной сла бости! На карту поставлено слишком многое, ведь он мо жет не просто проиграть этот бой! Сколько было случаев, когда после тяжелейших нокаутов боксёров уносили с ринга без чувств, и после этого про них никто даже и не вспоминал. Нет, изза безмозглых болельщиков, которые через пару часов забудут и этот бой, и самого Тейта, он рисковать не станет. Дураком надо быть! Осталось мень ше восьми раундов по две минуты. Всего шестнадцать минут... Сущий пустяк, если задуматься... 125 Гонг прервал эти размышления. Свист заглушал сло ва диктора и Тейт не слышал даже тренера, чтото гово рившего ему с недовольным лицом. «Давай, давай, вос питывай! — со злостью глядя на него, думал Тейт. — Не ты же там скачешь, обливаясь потом. Все вы хороши со веты давать!» Он обвёл невидящим взглядом трибуны. «Чтоб вас всех!» Посмотрел на табло и увидел счёт тре тьего раунда: ноль—ноль. Цифры эти озадачили его. Такого с ним ещё не случалось. И тогда он решил акти визировать бой. Так себя вести было слишком неуважи тельно к многочисленным зрителям, да и к своей славе тоже. Надо было отрабатывать деньги, что платят ему люди, которые так шумно требуют от него настоящей дра ки. Они жаждут, чтобы все невостребованные в их прес ной жизни эмоции выплеснулись наружу, чтобы их зата ённая злоба сгорела здесь и сейчас, благодаря его силе и бесстрашию. И с таким решительным настроением Тейт поднялся со стула и начал четвёртую двухминутку. Он решил провести этот раунд в максимальном тем пе, ошеломить противника множеством ударов, но на первой же секунде пропустил сильный удар по носу. Боль на миг ослепила его, и он тут же услышал команду: — Брек! Лишь тогда он вспомнил существующее для всех роботов ограничение: pобот не имеет права наносить удары в нос человека. Это правило появилось вместе с первыми спаррингпартнёрами, не обладавшими ни при личествующей точностью, ни координацией. И хотя те перь необходимость в нём отпала, оно — както странно 126 но тут возникла другая проблема — пальцы окочене ли и не слушались. Ему приходилось смотреть на руки и мысленно приказывать им делать тото и тото. Гор ловина мешка была туго перевязана капроновой верёв кой, какойто дурак затянул её на несколько узлов — и теперь хоть зубами рви! Но рассуждать было неког да — тело стремительно теряло остатки тепла. Андрей впился зубами в мешок, словно в горло дикого зверя, как будто от этого зависела его жизнь. Да так оно, в сущности, и было. Когда он вытряхнул из мешка содержимое, то уже почти ничего не соображал. Барахтаясь в ледяном суг робе, извиваясь всем телом, он какимто чудом сумел напялить на себя толстые ватные штаны, такой же тол стый балахон с капюшоном и высокие сапоги, сделан ные не из кожи и не из полимера, а из ворсистой плотно скатанной ткани. Мороз был такой, что он готов был на тянуть на голову и сам мешок, но это оказалось невоз можным. Укутавшись в свои новые одежды, закрыв лицо капюшоном, несчастный путешественник повалился боком в снег, стремясь укрыться от пронизывающего ветра. Некоторое время он дрожал всем телом, потом стал согреваться. А ветер всё завывал, всё крутил снеж ные вихри, наметая вокруг целые монбланы снега. Как это ни удивительно, но ему удалось уснуть. В жизни своей не спал он так крепко! Так, наверное, спят обессилившие путники, объятые морозом, душа которых в это время покидает коченеющее тело и от летает в страну грёз и наслаждений. Но душа Андрея 195 А дальше произошло вот что. После третьего удара дверь широко распахнулась в темноту. В тёплый салон ворвался снежный вихрь, морозный воздух ожёг лицо и руки. Инструктор схватил Андрея за руку и потянул к чёрному проёму. — Давай! — крикнул он, страшно вращая глазами. Андрей попятился. — Там сугробы, не разобьёшься. Ну, быстро! — по тянул Андрея за рукав, и тот машинально сделал пару шагов к чёрному проёму. Упёрся левой рукой в косяк и, вытянув шею, посмотрел вниз. В этот миг он почув ствовал сильный толчок в спину, рука его сорвалась с упора, и он, истошно закричав, провалился в мороз ную ночь. Ему показалось, что он потерял сознание на не сколько секунд — пока летел среди ледяного вихря. А потом он упал в холодный сугроб, лицом вниз, зарыв шись в колючий снег по уши. Это сразу привело его в чувство. Он стал барахтаться, как будто находился в воде, и сумел наполовину выбраться из сыпучего снега, то есть оставив обе ноги по колено в снежном плену. В эти минуты все действия совершались автомати чески. Здравый смысл вдребезги разбивался под напо ром ужасающей действительности. Весь облепленный снегом, ослепший от жгучего ветра, Андрей стал шарить вокруг себя, погружая руки глубоко в снег. Он искал свой мешок, в котором находилась тёплая одежда, ведь он выпрыгнул из «самолёта» — как был — в джинсах и летней рубашке. К счастью, мешок быстро нашёлся, 194 получилось — осталось в списке запрещённых приёмов. И когда Тейт пропустил такой болезненный удар в самое чувствительное место, он окончательно убедился, что этот бой ему не выиграть. Это же ясно! Для владельцев робота не существует никаких ограничений. Они пойдут на всё, лишь бы робот победил. Доказательство тому — этот запрещённый удар. И кто знает, что там они ещё приготовили? Судья объявил роботу технический фол. Это означа ло, что при повторной ошибке робот будет немедленно дисквалифицирован. Да, несомненно, это знак ему — Тейту! Если уж они пошли на такое серьёзное наруше ние, то только ради того, чтобы дать ему понять: с ними не нужно шутить. Пауза, вызванная инцидентом, закончилась, и судья снова свёл боксеров на середине ринга. Тейт с досады готов был броситься поборцовски на робота и свернуть ему шею. Его душила злоба. Только он предпринял ак тивные действия, как пропустил этот злосчастный удар. Нос отчаянно болел, отдавая по всей верхней челюсти. Повторного удара можно теперь не опасаться, он это по нимал, но рефлекс, приобретённый после первого же удара, заставлял его помимо воли отводить голову дале ко назад и закрывать лицо перчатками при любом резком движении соперника. Чем немедленно и воспользовал ся робот. Показав правый «в нос», он вдруг ударил снизу левым апперкотом, вновь сбив Тейту дыхание. И стоило Тейту опустить руки, как робот звезданул ему правым крю ком в ухо. Под многоголосый звон в голове Тейт доскакал 127 этот несчастливый раунд до конца и с величайшим об легчением отправился в свой угол. Первым делом тренер взял его двумя пальцами за нос и покрутил его в разные стороны. — Ничего, хрящ целый! — известил он, закончив эк зекуцию. А потом, обмахивая Тейта полотенцем, крик нул: — Я же тебе говорил, будь с ним повнимательнее. Полтонны в правой. «Мог бы и не напоминать», — вяло подумал Тейт. Не хотел он смотреть на табло, но не удержался... Два—один в пользу робота! Вот так да! Не так уж плохи его дела. Всегото один удар проиграл. Но он снова не мог вспомнить, когда заработал очко. Но быстро сообразил, что ему накинули один балл за технический фол роботу. «Что же, хотя бы так», — усмехнулся он. Пятый раунд начался внешне спокойно. Тейт стара тельно изображал активность, робот прыгал как заве дённый и также не выказывал особого рвения. Так они скакали друг перед другом секунд тридцать, и Тейт, не выдержав, пошёл вперед и пробил серией: левойправой левой в голову. Робот проявил несвойственную ему мед лительность, пропустив два последних удара. Зал немед ленно отреагировал на эту успешную вылазку. А Тейт впал в ещё большее уныние. Робот заманивает его в ловушку! Ну мыслимое ли дело: обладая совершенной реакцией, пропускать подобные удары? В этом была дьявольская хитрость. И вместо того, чтобы развить свой успех, Тейт занял выжидательную позицию. Результатом этого явил ся счёт пятого раунда: два—ноль. 128 — Эй! — толкнул его в бок Андрей. — Зачем это всё? Я же знаю, что мы находимся под землей и ни куда не летим, а все эти эффекты — сплошное надува тельство. Инструктор приоткрыл один глаз, глянул на клиен та и пожал плечами. — Скоро будем на месте, — сказал он и отвернулся. Андрей открыл было рот, но промолчал. Сбывались худшие его предположения. Но потом случилась неожиданность. Инструктор вдруг поднялся, посмотрел, прищурившись, на часы и произнёс: — Пора! — Ловко прошёл между ящиками в конец салона и чтото там завозился. — Иди сюда, — крикнул из темноты. — Да мешок свой не забудь. Андрей неуверенно поднялся. — Давай скорее. Сейчас будешь прыгать. — Куда ещё прыгать? — Андрей приблизился к ин структору и увидел, что тот борется с большой желез ной рукояткой, дергая её в разные стороны и пытаясь сдвинуть плечом овальную дверь в стене. — Примерзла, собака, — произнёс сквозь зубы. — Нука! — отступил на шаг и вдруг лягнул дверь пяткой. Та хрустнула и подалась на пару миллиметров. — Ну ты что, готов? — В каком смысле? — Будешь прыгать. — Куда ещё прыгать? Мы не договаривались. — Да ты не бойся. Тут невысоко. 193 Посетитель всё чегото медлил. — А где тут у вас всё расположено? — Аппаратура внизу, под полом, — служащий ляг нул пол, изпод стула густым облаком взвилась пыль. — А давно вы тут сидите? — Недавно, — кивнул служащий и, не удержавшись, зевнул. — Ты давай, плати по счёту и приходи. Будешь доволен. Получишь удовольствия по первому разряду, это я тебе обещаю, — он снова хотел зевнуть, но пере силил себя. Гость направился к выходу, но в дверях остановился. — А если мне не понравится? — Тогда получишь деньги назад. Всю сумму. Цели ком. В договоре есть соответствующий пункт. Сомневаться посетитель перестал. *** Начало обещанного приключения не сулило ниче го хорошего. Андрею сунули в руки объёмистый бре зентовый мешок, пахнущий какойто кислятиной, и затолкнули в «самолёт»; тот сразу «мощно разбежал ся и взлетел». Андрей сидел среди деревянных ящиков, освещаемых тусклой аварийной лампочкой, и прислу шивался к рёву двигателей — конечно же, фальшиво му. Иногда ему чудились приглушённые завывания вет ра, и он косился в круглый иллюминатор — но там всё черно, ничего не видно. Рядом на скамейке дремал инструктор. 192 Счёт после пяти раундов оказался равным: семь— семь. Это было и досадно — в среднем один точный удар за девяносто секунд, — и приятно. Всётаки Тейт пока не проигрывал, хотя субъективно чувствовал себя проиг равшим бесповоротно и по всем статьям. Но, судя по су хой статистике, всё было не так уж и плохо. Один удар мог решить успех поединка. Вот и зрители вроде угомонились, перестали свистеть возмущённо, а начали посвистывать почти одобрительно. Во время трёхминутного технического перерыва на ринг повыскакивала куча народу. Робота окружили плотным кольцом, и Тейту стало тоскливо. Какую ещё га дость ему приготовили?.. Положив руки на канаты, он всей грудью вдыхал воздух, что вбивал в него тренер своим чудополотенцем. Тейт не переставал восхищать ся его виртуозностью. С помощью клочка материи тренер сумел создать бурный поток воздуха, да ещё с восхити тельной тончайшей водяной пылью! Вот где настоящее мастерство! «Эх, так бы лежал на канатах вечно! Закон чить бы прямо сейчас поединок, и денег не надо. На ми ровую, и разошлись». Три минуты пролетели быстро. Тейт открыл глаза и увидел, что от робота отходят техники, перелезают через канаты и прыгают в темноту. Судья пошёл на середину, поочерёдно оглядываясь на спортсменов. «Ну, сейчас начнётся, — подумал Тейт, вставая. — Пять раундов. Толь ко пять... Я должен выдержать во что бы то ни стало». — Бокс! — прозвучала команда, и вот они снова со шлись в центре ярко освещённого квадрата, кружа, де 129 лая пробные выпады, заманивая и путая друг друга. Ро бот нанёс несколько одиночных ударов по перчаткам, Тейт ответил двумя холостыми выпадами. И снова кру жение. Опять серия пустых ударов... Зрители, не очень разбирающиеся в боксе, вроде бы остались довольны. Где же им знать, что удары по перчаткам не оценивают ся и что счёт ноль—ноль — самый правильный для по добных действий. Начался уже и седьмой раунд, а Тейт всё не мог ни чего понять. Робот вёл себя загадочно: и нападать тол ком не нападал, и оборонялся коекак. И, самое стран ное, кажется, он и не собирался менять ход поединка. «Неужели они решили держать меня до последнего, а под занавес угрохать со всей определённостью?» — спрашивал себя Тейт, наскакивая для вида на робота и отбивая его совершенно не опасные ответы. Ближе к концу двухминутки Тейт забылся и так, по за бывчивости, нанёс совершенно открытый правый прямой в голову своему неосторожному сопернику. Тот абсолют но молча повалился на пол, и судья, немедленно возник ший на ринге, открыл счёт. На цифре восемь, когда робот, совсем как человек, мотая головой и роняя на пол сопли, поднялсятаки на ноги, прозвучал гонг. Один—ноль — таков был счёт этого раунда, но что может сказать счёт, когда этот «один» произвёл такой потрясающий эффект! Радость Тейта была недолгой. Через минуту он решил, что и это всё было сделано на публику. Это ведь надо — так артистично мотать головой, будто она и вправду у него закружилась. Да, что ни говори, а бокс — это шоу! 130 здай иллюзию! Позаботься, чтоб я не догадался — где кончается реальность и начинается ловкая подделка. Чтоб я не видел этих сливных колодцев. Чтоб не попа дались на каждом шагу красные кнопки и аварийные рубильники. Ведь я за это деньги плачу. Служащий пошевелился, опустил задумчиво голову и вдруг резанул пронизывающим взглядом изпод на хмуренных бровей: — Северный полюс тебя устроит? — Да устроитьто устроит, я не о том толкую, мне нужно, чтоб всё взаправду было. Ведь не осталось же! Не осталось в нашей жизни места подвигу. А вот вы сделайте так, чтоб я поверил, чтоб риск там был, труд ности всякие, чтоб я их преодолевал из последних сил и вышел в конце концов победителем — вот это будет высший класс. А если плывёшь по океану и видишь на дне сливные колодцы — то я извиняюсь. Служащий подвинул к себе зелёную плоскую папку и вынул из неё чистый бланк. — Фамилия? — спросил он сухо. — Возраст?.. Се мейное положение?.. Род занятий?.. Когда анкета была заполнена, служащий протянул чек. — Заплатишь по счёту и приходи завтра. С собой ничего не бери, всё получишь здесь. Посетитель как бы нехотя поднялся со стула, взял чек и посмотрел его на свет. — А во сколько приходить? — Да в любое время. 191 ногу. Служащий всё смотрел на него сонными, ничего не выражающими глазами. — Не знаю, смогу ли объяснить, — заговорил гость с сомнением. — Хочется чегонибудь необычайного. То есть я не то хотел сказать... Чтобы всё было понастоя щему. Понимаете? — Угу. — Я обращался в разные фирмы, побывал в ара вийских песках, потом путешествовал по южноаме риканским прериям, в африканской саванне охотил ся... Но это всё не то. Както понарошку, не всерьёз. Как бы объяснить? — На лице его отобразилось ум ственное усилие. Но служащий не пожелал ему помочь, не стал под дакивать или задавать наводящие вопросы. Он сидел и смотрел в одну точку. — Так что, поможете? — воскликнул посетитель, по теряв терпение. — Да в чём дело? — Ну, я же объясняю! Я хочу приключений — чтоб всё было взаправду! А то в Аравийской пустыне вмес то песка — силиконовая крошка, я такую сам делал в одной фирме. Вместо солнца какаято штука висит под потолком, и совсем не жарко; а когда я плавал на плоту по Индийскому океану без пищи и воды, то всё время видел кафельный пол на дне и даже люки для слива. Мне всё время хотелось нырнуть и выпустить воду — пусть бы они тогда попрыгали. Ведь я понимаю, что всё это понарошку — и вода, и песок, и солнце, — но ты со 190 И всё в нём подчинено одной цели — расшевелить эмо ции зрителя, заставить его содрогнуться и заплакать или, наоборот, возрадоваться. Ради этого даже робот будет хрипеть, мотать головой и смотреть вокруг себя осоло велыми глазами. Тейту это стало окончательно ясно. Он ведь не такой дурак, ему тоже доступны логические умо построения. С самого начала восьмого раунда и во всё его продол жение зрители шумно требовали от чемпиона развития успеха. Но Тейт не форсировал события. Сейчас, думал он, робот как раз и ждёт его атаки и уж наверняка пpи готовил какойнибудь сюрприз. Но пустька он попры гает вхолостую, а Тейт на него полюбуется. И снова на ринге началось пустопорожнее мельтешение. Тейт из редка подступал к роботу, обозначал одиндва удара и тут же отскакивал. Шум в зале нарастал, переходя в угро жающую тональность. Но Тейт старался не обращать на него внимания. Словно мотылёк, он порхал по рингу, ста раясь повышенной маневренностью создать видимость активности. Робот вёл себя странно, движения его стали как бы замедленными и тяжеловесными. Но Тейт объяс нил это своей повышенной подвижностью, ибо знал, что усталость роботам неведома. В перерыве, в этом предпоследнем минутном отды хе, Аллен Тейт думал только об одном. Два раунда! Толь ко два раунда ему осталось вытерпеть. И эти раунды, по всему выходило, будут самыми тяжёлыми. Поднимаясь после отдыха, он посмотрел на табло. «Один—два!» — Он проиграл восьмой раунд. 131 Словно бешеный налетел на него робот, когда ещё не смолк звук гонга. Но Тейт оказался к этому готов, не зря же всё это время он был начеку. Он мгновенно ушёл в глухую защиту. Но удары оказались несильными, хитрый робот не тратился вхолостую. Он, конечно, выжидал, ког да Тейт раскроется. Но так и не дождался. Чемпион мира провёл этот раунд, аккуратно и старательно защищаясь, не допустив ни одной ошибки, и поэтому был чрезвычай но доволен, когда в третий раз за этот матч увидел на таб ло два нуля. Отдыхая в перерыве, он глубоко дышал и начинал чувствовать поднимающуюся изнутри радость. «Кажется, обошлось!» Уж двето минуты он какнибудь выстоит, даже если бы против него выпустили сразу всех роботов, какие только есть на свете! Недаром он берёг силы и держал дыхание. Робот, конечно же, сейчас бро сится на него. Теперь ему незачем играть на публику. На стало время показать всё, на что он способен. Но Тейт тоже не промах. Теперь его так просто не возьмёшь! Таким манером настраивал себя Тейт перед последним раундом, стараясь заглушить червячок сомнения, который копошился в его душе. Всётаки он пока не знал, какой сюрприз для него приготовили. Но сейчас узнает. Недолго осталось. Сделав два глубоких вдоха, он решительно дви нулся в центр ринга. Шум в зале стоял такой, что Тейт не слышал ни гон га, ни собственного голоса, ни ударов. Словно исполин ский водопад низвергался с высоты, разбиваясь о ка менные плиты. Так, ничего не слыша и не чувствуя, начал Тейт десятый раунд. Сознание работало чётко, он под 132 ПРИКЛЮЧЕНИЕ рассказ М олодой, небрежно одетый человек вошёл с улицы в небольшую, плохо обставленную комнатку и ос тановился перед столом, за которым сидел служащий — тоже молодой, с сонным лицом и невыразительным взгля дом мутных глаз. Посетитель скептически оглядел его помятую фигуру, прошёлся взглядом по давно вышед шим из моды джинсам и клетчатой рубашке и, после се кундного колебания, заговорил: — Мне сказали, что по этому адресу находится бюро приключений. — Чего? — очнулся служащий. — Я спрашиваю, здесь находится бюро приклю чений? — Да. Здесь. — И какие услуги вы оказываете? — А что именно тебя интересует? Посетитель переступил с ноги на ногу. — Да ты садись, — кивнул служащий и, вытянув ногу под столом, придвинул видавший виды стул. Посетитель осторожно опустился на изодранное си денье, медленно навалился на спинку, закинув ногу на 189 Вскоре служащие улетели. Игорь сидел и мрачно смот рел на оставленную куклу. В нём волной поднималось раздражение. Эти плавные изгибы, специфическая одеж да... «Кажется, она должна меня возбуждать?» Он взял со стола прибор дистанционного управления и, набрав наугад цифровой код, надавил на красную кнопку. Кук ла дрогнула и угловато задвигалась, принимая заданную позицию. Игорь кинул прибор на стол и направился к выходу. — Вот и стой так, хоть до скончания света! — обер нулся с поpога и гpомко, от души хлопнул дверью. 188 мечал малейшие движения противника, не позволял ему провести ничего даже отдалённо напоминающего атаку. В середине раунда у него появилось почти неодолимое желание плюнуть на все страхи и броситься на эту без мозглую куклу, раздолбать её со всей дорогостоящей на чинкой. Но он пересилил себя. Нельзя поддаваться эмо циям теперь, когда до конца осталось совсем немного. Главное — не получить нокаут, а на всё остальное на плевать. После боя всё можно будет объяснить. Хорошо оправдываться, имея в кармане кругленькую сумму! Он несколько увлёкся рассуждениями о скором отдыхе и пропустил несильный удар в живот... Когда прозвучала финальная сиpена, Тейт даже испы тал разочарование. Неужели это всё? Он с таким упор ством ждал яростных атак, что теперь чувствовал себя обманутым. Стараясь не глядеть в зал, он прошёл в угол и положил руки на канаты. Тренер сразу достал ножницы и стал разрезать шну ровку на перчатках. — Всё отлично! — с напускным оптимизмом говорил он. — В худшем случае, ты проиграл по очкам. Но это мелочи. Главное, что ты выстоял. Кто, кроме тебя, спосо бен на такое? Судья вышел в центр ринга и сделал знак боксёрам. Тейт как бы нехотя вышел из угла и встал сбоку от рефе ри, лицом к центральной трибуне. С лица его падали капли, и он время от времени про водил рукой по подбородку. Правая рука его лоснилась от пота. 133 — Победа присуждается... Тейт поднял газа и увидел, как на табло зажглись жёл тые цифры: 10 : 9. — ...роботу модели «М12»! Судья поднял руку робота, и Тейт увидел, как тот ши роко улыбнулся. Это было уже слишком! Пусть он сопит, кряхтит и мотает головой, но зачем изображать радость в такой момент? Один удар решил исход боя! Как же это? А с другой стороны, чего переживать? Призовой фонд делится поровну при любом исходе. Тейт жив и здоров, и он ещё им всем покажет! Судья и боксёры развернулись два раза вокруг своей оси, Тейт дотронулся перчатками до перчаток робота и, согнувшись, пpоскользнул сквозь канаты. Тренер накинул ему на плечи толстый длиннополый халат и они быстро пошли через бушующий проход в раздевалку. На следующее утро Тейт проснулся с необычайно лёг ким настроением. Он сразу вспомнил вчерашний бой и довольно улыбнулся. Обычно после подобных поедин ков он несколько дней приходил в себя, залечивал трав мы, отлёживался, ставил примочки. Но на этот раз он чувствовал себя отлично. Здорово он провёл этих олу хов! Хотя и проиграл, ну и что с того? Зато кучу денег за работал. В таком приподнятом настроении он провалялся пол часа в постели, а потом с удовольствием натянул на себя тренировочный костюм и выбежал на мокрую от ночной росы тропинку. 134 Связь закончилась. Игорь некоторое время смотpел на пустой экран, потом повеpнулся к девушке. — Так ты не сексуальный паpтнёp? — Я экспеpт по социальным вопpосам, модель «М51103». Игорь потряс головой, будто желая избавиться от наваждения. — Вы, кажется, расстроились? — Да нет... хотя, конечно, расстроился. Ведь я ду мал... В это время изза окна донёсся рёв двигателей, на пол упала густая тень. Те же служащие, что и вчера, втащили в комнату но вый ящик. За ними вошёл мужчина в светлом пиджаке. — Заведующий отделом сбыта, — отчеканил он. — От имени руководства компании примите самые искрен ние извинения и получите ваш заказ! Кажется, только теперь до Игоря стал доходить смысл происходящего. — А вы не могли бы оставить мне Киру? Я доплачу! Заведующий удивлённо вскинул брови. — Зачем она вам? Разве вы не поняли, что это? — Да всё я понял! Но она мне понравилась, с ней интересно. — Ещё бы! — хмыкнул заведующий. — Что же, по пробуйте обратиться к управляющему местным отделе нием. Хотя вряд ли чтонибудь получится. Подобных моделей изготовлено всего пять штук. И, по моим сведе ниям, все они уже оплачены. 187 чение. Стало необыкновенно свободно, безмятежно. Словно он бросил тяжёлый камень, который всё это вре мя держал на плечах. Утром, когда яpкие солнечные лучи осветили ком нату, Игорь сладко потягивался в кровати. Он чувство вал какуюто смутную pадость, приподнятость. Открыл глаза, сощурился на солнце, посмотрел на часы, затем скользнул взглядом дальше и увидел сидящую девушку. Рывком сел на кровати, мгновенно вспомнил вечерний разговор. — Доброе утро! Как прошла ночь? — Спасибо, хорошо! В результате нашего обсуж дения я внесла некоторые коррективы в свои взгляды. Если хотите, мы могли бы продолжить дискуссию. В это время прозвучал вызов видеосвязи. Игорь огля нулся на экран. На него смотрела та самая женщина из компании «MBC». Теперь она почемуто не улыбалась, а выглядела виноватой. —Я должна перед вами извиниться, произошло до садное недоразумение, — сообщила она в явном сму щении. — Что такое? — Наши сотрудники перепутали заказы, и вам оши бочно доставили другую модель. Вы получили экспери ментальный образец, сделанный по спецзаказу круп ной фирмы. Надеюсь, она не пострадала? Виновные будут наказаны. К вам направляются наши сотрудни ки, они доставят вашу модель. Ещё раз извините, всего доброго. 186 В десять часов, когда Тейт уже позавтракал, к его дому подъехал сверкающий чёрным лаком автомобиль. Из него вышли двое мужчин, оба в дорогих костюмах и в белых рубашках, на обоих были строгие однотонные галстуки. Чеканя шаг, они поднялись по лестнице на второй этаж и, постучав, вошли в гостиную. — Пожалуйста, садитесь! — Тейт указал на стулья. Гости уселись, и тот, что помоложе, достал из дипло мата кожаную папку. — Уважаемый мистер Тейт. Мы приносим вам офици альные извинения за нарушение условий контракта. — Тейт с недоумением посмотрел на него. А тот продол жил: — В соответствии с пунктом номер семь, в случае нарушения условий контракта, сторона, виновная в на рушении, полностью лишается своей доли призового фонда. — Мужчина захлопнул папку. — Мистер Тейт, я уполномочен передать вам чек на всю сумму призового фонда! — И он положил на стол прямоугольный кусочек голубой бумаги с золотым ободом. Тейт протянул руку и взял чек. — Я чтото не понял. Какое ещё нарушение? Второй мужчина поднялся со своего места. Теперь они стояли рядом, плечо к плечу. — Дело в том, что в последний момент мы вынужде ны были заменить робота. По техническим причинам. — То есть как? — Возникли некоторые неувязки. Сертификацион ная комиссия не подписала допуск. Не могли же мы от менить встречу! 135 — Интересненько, — протянул Тейт, ещё не зная, как отнестись к такой новости. — И с какой же моделью я дрался? — Вы дрались с человеком, мистер Тейт! Это Рэй Дуг лас. Одно время он работал в команде Бриджера. Он про фессиональный боксёр... в прошлом. — С человеком? С какимто несчастным Дугласом?.. У Тейта всё поплыло перед глазами. — Спокойнее, мистер Тейт. — Оба джентльмена, ста раясь сохранять достоинство, попятились к двери. — Убирайтесь! — заорал Тейт, выбегая за ними на лестницу. Джентльмены, часто стуча каблуками, спустились вниз и скрылись в своей лакированной машине. Хлопнули дверцы, и уже через несколько секунд от автомобиля ос тался лишь шлейф дыма. — Вот уроды! Сволочи! Скоты! Мерзавцы... Тейт стоял посреди комнаты, не зная, на что решить ся. Затем подошёл к видеофону. Торопливо набрал номер. Сразу же возникла на прямоугольном экране картинка: тренер, сидя за столом, просматривает утреннюю газету. Услышав сигнал вызова, он быстро обернулся. — Здравствуй, Аллен. Знаешь, с кем ты вчера дрался? — Да, мне уже сообщили. Некий Рэй Дуглас. — Ни черта ты не знаешь. Это вообще не боксёр! Это дрянь. Его на улице подобрали. Он вчера впервые в жиз ни надел боксёрские перчатки. — Да вы что! — у Тейта разом ослабли ноги. — Они мне сказали, что он профессиональный боксёр. В прошлом. 136 — Не совсем. Я говоpила о том, что психику человека можно формировать произвольно, можно внушить че ловеку любые истины. — А что делать с инстинктами? И как быть с деть ми? — Этого он мог бы и не говорить, но привычка спо рить до последнего брала верх. — Что касается инстинктов, то ими можно и нужно управлять. А в отношении рождения детей совсем про сто: уже сейчас каждый третий житель планеты появил ся на свет в результате внеутробного выращивания. Или вам это неизвестно? Известно... неизвестно... Игорь вдpуг подумал, что, возможно, она и права. И это было странно. Он слышал всё это сотни раз, но лишь теперь усомнился. Почему же именно сейчас? — Простите, кажется уже поздно, вы не хотите отдох нуть? — неожиданно пpоизнесла девушка. У Игоря пересохло во рту. Он поспешно поднялся. — Да, конечно, мне завтра рано вставать. — Стал выдвигать из стенной ниши кровать, срывая ограничи тели и ломая себе ногти... Потом лежал, натянув до глаз одеяло, и ждал, сам не зная чего. — Спокойной ночи! — произнесла девушка, продол жая сидеть в кресле. — А ты что же? — Мне сон не нужен. Лишь теперь Игорь ощутил, какое страшное напряже ние владело им. И одновременно почувствовал облег 185 — Хочешь сказать, что понимаешь больше меня, че ловека? — Конечно! Я могу пересказать всё, что было на писано по вопросам синсексуализма за последние две сти лет. Только, боюсь, у вас не хватит времени выслу шать меня... Хотя вся проблема сводится к созданию у человека соответствующей психологической установ ки. И проблема эта — этическая. А что есть этика? Не является ли она системой взглядов, вырабатываемых человечеством исключительно из соображений целе сообразности? И если меняется окружающий мир и при этом неизбежно меняется понятие целесообразно сти, — не должна ли меняться и этика? Обязаны ли мы следовать устаревшим догмам? Почему человек не мо жет беспристрастно взглянуть на самого себя? Почему он должен... Игорь слушал плавно журчащую речь и никак не мог сосредоточиться. В голове мешались странные мысли... Они сидели совсем близко, и он то и дело ловил себя на желании дотpонуться до её руки! Он всё пытался пpед ставить и не мог: какая у неё кожа? Должно быть, глад кая, упpугая и тёплая. Так чем же всётаки живое отли чается от неживого? — Вы меня не слушаете! — девушка повысила голос и посмотрела на него строго, почти как учительница. — Да нет... я слушаю, — встpепенулся он. — Ты ска зала, что многое зависит от воспитания, от того, в каких условиях живёт человек, правильно? 184 Тренер усмехнулся. — И ты им поверил? Это после того, как они тебя надули? — Но зачем им это? Призовой фонд... всё мне! — Почитай лучше газеты. Тогда поймёшь. Тейт бросился к пневмопроводу, возле которого ва лялась свежая почта. Уже издали увидел крупный заго ловок: «ЧЕМПИОН МИРА ПРОИГРЫВАЕТ ВЫСОКОКЛАССНОМУ ПРОХОДИМЦУ!» Ниже располагалась фотография, на которой он — Аллен Тейт — застыл в центре ринга в глухой стойке, со гнувшись чуть не вдвое, а рядом стоял «робот», опустив руки и с ухмылкой на лице. Тейт схватил другую газету. «ЧЕМПИОН МИРА ИЗ ПОРОДЫ ЗАЙЦЕВ?» И всё та же фотография. А далее следовало: «ЛИГА ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО БОКСА АННУЛИРОВАЛА ВСЕ КОНТРАКТЫ С БЫВШИМ ЧЕМПИОНОМ МИРА!» Тейт отшвырнул газету. Какой же он идиот! Ведь он видел, что этот парень ни черта не умеет, почему же он не размазал его по рин гу, не прибил на глазах у всех? — Что, понял теперь? — поинтересовался тренер. — Я прикончу этого типа! 137 — Ну конечно. Ктото тебе позволит. Его больше никогда не выпустят на ринг. Теперь он до конца жизни будет всем рассказывать, как отделал чемпиона мира. А главное, ты уже ничего не сможешь изменить. Ты ведь не сможешь заставить публику забыть этот бой. Тейт грохнул кулаком по экрану. В висках тяжело сту чало. Теперь все будут думать, что Аллен Тейт — бес страшный и непобедимый Тейт — жалкий трус. Но ведь это неправда! Это всего лишь тактика, трезвый расчёт... А впрочем, не всё ли теперь равно. Тейт подошёл к столу, взял чек и долго смотpел на него, словно пытаясь испепелить взглядом. На губах его пока залась странная улыбка. Он шагнул к окну и с треском распахнул створки. В лицо пахнуло лесной свежестью, по комнате потёк холодный влажный воздух. Тейт закрыл глаза и глубоко, с наслаждением вдохнул этот воздух, ут реннюю свежесть леса. Затем рывком поднял перед со бой руки и, взявши чек с двух сторон, рванул пополам. Разжал пальцы, а потом долго смотрел, как две неровные половинки кружились в воздухе и всё никак не могли достигнуть земли. 138 — Значит, ты согласна с тем, что существуют такие вот устройства? — А вы не согласны? — Нет! — сказал, и тут же спохватился — чего он взялся с ней спорить? Конечно, она согласна. Она же не может думать иначе! Она вообще не может думать! Или может? — Простите, а вы чем занимаетесь? Наверное, учи тесь? — неожиданно спросила девушка, и в её голосе Игорю почудилась насмешка. — Да, учусь. В университете, на втором курсе ист фака, — ответил он, нахмурившись. — Тогда вы должны знать — сколько бед и страда ний принесло человечеству то, что называется половым влечением. «Это даже интеpесно», — усмехнулся он про себя, а вслух промолвил: — Да, конечно. Но я знаю и другое: как люди совер шали подвиги ради этого самого влечения. Его ещё иног да называют любовью! — Не надо путать любовь с животной страстью. Если вы основательно занимаетесь историей, то вам должно быть известно, что почти всегда страсть входила в неодо лимое противоречие с голосом сердца и разума, что на стоящая любовь никогда не имела ничего общего с низ менными влечениями, что... — Но тебето откуда это знать? — У меня нейронный мозг. По своим интеллектуаль ным способностям я соответствую магистру социологии. 183 — Что именно вас интеpесует? — Ну как... — Он внезапно почувствовал pаздpа жение. Сидит как болван. Злость придала ему смело сти. Он поднял голову и впервые посмотpел девушке прямо в лицо. — Вот ты, и вот я! Так?.. Так! И ведь я тебя купил не для того, чтобы это самое. Да я и покупать не хотел, если pазобpаться. Честное слово! Потому что не веpю. То есть не тебе лично, а тем людям, котоpые тебя придумали и заставляют нас всех покупать тебя, то есть таких как ты. Девушка всё смотрела на него, выражение лица её ничуть не изменилось. — Я хочу выяснить — зачем вы нужны и какая от вас польза! — Игорь набpал полную гpудь воздуха и, задер жав дыхание, медленно выдохнул. — Извините, я не совсем поняла. — Девушка, в от личие от него, дышала pовно. И была до обидного спо койна. — Ты не поняла? Я хочу разобраться: зачем нужны сексуальные паpтнёpы? Что вы из себя представляете? Зачем всё это нужно? — Он закинул ногу на ногу, безус пешно пытаясь унять волнение. — Вас интересует проблема синсексуализма? Но эта тема широко освещена в популярной литературе. Если же вы хотите знать моё мнение... — Вот именно. — Оно не отличается от общепринятого. — Девуш ка пожала плечами и капризно вытянула губки, совсем как настоящая. 182 НЕЧТО рассказ –В чём дело? — Шеф поднял голову от стола и с неудовольствием посмотрел на вошедшего. Возле дверей, красный от смущения, топтался недавно принятый сотрудник — тщедушный субъект со спутан ной шевелюрой и выпученными глазами за толстыми стёклами мутных линз. В полуоткрытую дверь видна была часть приёмной, угол полированного письменного стола и аквариум с красными рыбками и синими водо рослями, тянущимися вверх и колеблющимися от слабых волн. Вращающееся кресло стояло на обычном месте, рыжая дорожка тянулась от двери наискосок — всё было на месте. Всё, кроме секретарши, и это казалось возмутительней всего. Шеф страсть как не любил незва ных гостей. Иной зайдёт с какимнибудь пустяком — и полчаса драгоценного времени вылетает в трубу — не восполнимые минуты, которых, если задуматься, у всех нас осталось не так уж и много. Никак шеф не мог при учить своих сотрудников к чёткому порядку — порядку, без которого невозможна эффективная работа огром ного коллектива. 139 Шеф потёр указательным пальцем лоснящийся пори стый нос и, набрав в лёгкие воздуха, произнёс обычный в таких случаях монолог: — Вам разве не объяснили правила внутреннего рас порядка? Я принимаю сотрудников по пятницам, с трёх до пяти. Потрудитесь записаться на приём у моей секретар ши. Кстати, где она? Сотрудник часто заморгал, брови его приподнялись. Последний вопрос окончательно сбил его с толку. — Я не знаю, — чуть слышно пробормотал он. — Чего вы не знаете? — Где секретарша. Наверное, вышла куданибудь. Не может же она всё время сидеть на одном месте. Шеф сердито засопел. Следовало немедленно выгнать этого наглеца, но он пересилил себя и спросил уже спо койнее: — Ну что там у вас? Только поскорее. Завтра в десять учёный совет, а у меня ещё доклад не готов, — и он с не навистью поглядел на ворох бумаг, в беспорядке раски данных по всему столу. — Я там проводил эксперимент и вдруг отключилось электричество, а оно осталось, и я... — забубнил сотруд ник, словно двоечник. — Какой эксперимент, что осталось? — Шеф почув ствовал, что теряет остатки терпения. — У вас что там, ру ководителя нет? Почему вы сразу бежите ко мне? Я что, повашему, разорваться должен? Вы представляете, сколько у нас лабораторий и сколько в них каждый день проводится экспериментов? И я, повашему, должен за 140 — Знаешь, — наконец собрался он с мыслями, — дело в том, что я тебя это... купил, в общем. — Купили? — Да, купил... И хочу познакомиться с тобой побли же... — Он замолчал, не зная, как себя вести. — Как тебя зовут? У тебя есть имя? Девушка словно бы колебалась, ответила не сразу. Опустив голову, она о чёмто думала. Потом словно бы вздохнула и стала объяснять: — Я — Кира, кибернетический робот андроидного типа, обладающий нейронным мозгом двенадцатого уровня, предназначенный для решения широкого круга задач социального характера. Мне сказали, что я буду работать в трансконтинентальной фирме господина То моро. Скажите, как ваше имя? — Игорь. К сожалению, я не знаком с господином То моро. Но... может быть, тебе понравится у меня? Рас полагайся! — Он обвел рукой комнату. — Садись. Вот кpесло. — И, подавая пpимеp, сел пеpвый. Девушка шагнула и медленно опустилась в полукруг лое мягкое кресло. Игорь откашлялся. Что же дальше? Сказать ей сpазу о своих намерениях или подождать, когда сама спpосит? Они ведь должны сами пpедлагать это. Вот смеху будет, если она начнёт ломаться. — Видишь ли, — неуверенно заговоpил Игорь, — у меня это в пеpвый pаз... и я ничего пpо тебя, в общем то, не знаю. Расскажи о себе! Вот что ты умеешь? — Он избегал смотpеть на девушку, чувствуя в то же вpемя пpистальный взгляд. 181 Служащий пожал плечами и вышел. Игорь приблизился к ящику и в наступающих сумер ках разглядел на крышке три выпуклые буквы «MBC». «Скоро на лбу у себя будут писать!» — отчегото ра зозлился он. Нагнулся и, отстегнув защёлки, нажал на рычаг. Панель мягко поднялась и отошла в стоpону. — Вот так да! — вырвалось у него. В коробке, туго обёрнутый в тонкий прозрачный материал, лежал био робот. Но что это был за робот! Это была девушка не обыкновенной красоты. Игорь, отчегото волнуясь, рас стегнул тоненькую молнию на оболочке, протянул руку к лицу и тут же отдёрнул: глаза девушки открылись и несколько pаз моргнули. Чёpные зрачки стали сужаться, глазные яблоки одновременно повернулись и застыли. Тело перегнулось пополам, девушка села в ящике, глаза её с длинными ресницами часто заморгали. — Вы кто? Игорь готов был поклясться, что в голосе её слышал ся испуг. А впоpу было испугаться ему самому. Разгова ривающий сексуальный паpтнёp! Это было чтото новое. Девушка оперлась о края ящика и быстро поднялась, переступила на пол. Игорь во все глаза смотрел на неё. — Ты умеешь ходить? Некоторое время девушка неподвижно смотрела на него. — Как вас зовут? — спросила она почти требова тельно. Игорь хмыкнул: надо же! — Почему вы не отвечаете? 180 всем этим уследить? Это так теперь в университетах обу чают? Лично я, когда был студентом, то с утра до ночи си дел в своей лаборатории и знать не знал, кто там у меня директор и есть ли он вообще. Поставили перед тобой задачу, сиди, решай, пока не получишь положительный результат. Если бы я по всяким пустякам бегал к руковод ству, то знаете, что бы тогда было? Молодой сотрудник поднял голову и впервые прямо посмотрел на человека, по учебникам которого он когда то сдавал экзамены. — Нет, я этого не знаю, — сказал он простодушно. — А что бы тогда было? Шеф, не выдержав, отвернулся. В томто и закавыка, что он сам не знал ответа на этот незатейливый вопрос. Ему самому теперь было интересно, что было бы, если бы в молодости он не сидел как проклятый в душной лабо ратории, а как все нормальные люди ходил на лыжах, ве селился на студенческих пирушках, волочился за перво курсницами, совершал глупости. Странные непрошеные мысли всё чаще посещали его под старость... — Тогда бы я не сидел сейчас перед вами, — поста вил шеф точку в этом отчасти философском диспуте. В этот момент в дверях показалась секретарша — белокурая женщина в строгом костюме и со строгим ли цом, таким лицом, какое приобретается ценой длительно го сидения в приёмной у высокого начальства. — Аркадий Андреич, я только на минутку отлучилась, и вот пожалуйста, — заученно затараторила секретарша. И сразу повернулась к сотруднику. — Я же вам говори 141 ла, что Аркадий Андреевич занят. Нужно сначала запи саться на приём, а уж потом лезть... — Отвернувшись от сотрудника, устремила пылающий взгляд на шефа. — Он сегодня три раза приходил, я его не пускала. Уж я не знаю, как и объяснять. Ведь вроде взрослые люди! Молодой человек не делал попытки оправдаться. Всё стоял возле полуоткрытой двери и смотрел на шефа странно неподвижным взглядом, всё сильнее напоминая филина — такого же бестолкового и лупоглазого. Поте ряв остатки терпения, шеф бросил ручку на стол и реши тельно поднялся. Часы показывали половину пятого, за окном уже начинало темнеть. Заметив движение секре тарши, остановил её жестом. В самом деле, почему бы и не прогуляться? Ведь это же вредно, целый день сидеть на одном месте. Вот и врачи советуют... — Ну, где ваша лаборатория? Пойдём посмотрим, что там у вас стряслось. Мимо молодого сотрудника, мимо не такой уж и мо лодой, но всё ещё привлекательной секретарши, шеф вы шел в приёмную. Для своих семидесяти лет он двигался довольно быстро. Никак не скажешь, что он целыми дня ми сидит как бирюк в своём кабинете. Активная умствен ная деятельность тоже чтонибудь да значит. Что бы там ни говорили. В лаборатории было тихо и пусто. — А вы что, дверь не замыкаете, когда уходите? — поинтересовался шеф, заходя в заставленную аппарату рой тесную комнатку. В таких комнатках он сам когдато 142 — Слушай, меня уже мутит от этого, — воскликнул Игорь. — Завтра увидимся. Пока! — И ударил с размаха по блокировке. Настроение испортилось. Он представил, как завтра знакомые будут расспрашивать его о первых впечатле ниях, а затем, отойдя в сторону, ехидничать: вот тебе и моралистправедник! И попробуй теперь объясни каж дому, что он хотел лишь разобраться во всём, понять. Чтобы както отвлечься, посмотрел на часы — с мо мента вызова прошло уже полчаса. Подошёл к прозрач ной стене и, выглянув наружу, разглядел среди снующих между высотных строений, арок и эстакад летательных аппаратов один, украшенный тремя яркожёлтыми бук вами: «MBC». «Кажется, это ко мне», — пробормотал он и пошёл готовить посадочный модуль. Двое служащих, раскачиваясь, внесли в комнату длинный серый ящик. — Третий ярус, внешнее кольцо, пятый блок? — Всё верно. — Распишись в получении. — Один из служащих су нул Игорю электронный журнал. Получив обратно, на правился к выходу; его напарник последовал за ним. — А как же?.. — воскликнул Игорь. — Что, подключать не умеешь? — обернулся в две рях тот, что шёл сзади, и окинул быстрым взглядом ком нату, потом понимающе посмотрел на юношу. — В пер вый раз? Игорь буркнул с досадой: — Ладно, разберусь. 179 Игорь откинулся на спинку кресла и с минуту сидел не двигаясь. Затем рука его потянулась к клавиатуре. Несколько лёгких касаний, и на экране возникло новое изображение: просторная светлая комната, молодой человек в цветастом балахоне сидит, согнувшись над какимто ящиком серебристого цвета. Он оборачива ется на сигнал видеосвязи, и губы его pасходятся в улыбке. — О, привет! Что нового на третьем ярусе? — Да есть одна новость. Я эйтишку купил. Только что заказ сделал. Молодой человек с той стороны экрана присвистнул. Отодвинул ящик в сторону и тыльной стороной ладони вытер лоб. — Ты же всегда говорил, что это аморально, безнрав ственно! А? Говорил? — Ну... говорил, — Игорь поморщился. — Ты не так понял. Я просто хочу получше изучить проблему, взгля нуть на нее изнутри, так сказать. — Ладноладно, — прервал собеседник, усмеха ясь. — Да ты не переживай! Никуда не денешься — сексуальная революция! — Он весело рассмеялся, за тем, поднявшись, простёр вдаль руку, лицо его стало торжественным. — Человечество вступает в двадцать третий век с новыми моральными принципами, отка зываясь от домостроевских традиций, сдаёт на свалку истории институт брака и семьи, содействуя полному раскрепощению человека, обретению им истинной свободы... 178 работал, и такие условия казались ему самыми правиль ными и подходящими для плодотворной научной мысли. На столах и на полу стояли полуразобранные приборы, разноцветные провода валялись где попало, раскрытые журналы, книги, стаканы с остатками чая, потемневший от времени чайник, какието свёртки в замасленной бумаге на грязном подоконнике — так было всегда и так было везде. И всё же шеф поморщился — за двадцать лет он сумел отвыкнуть от подобного демократизма. Сотрудник сразу прошёл к дальнему столу и, остано вившись, стал смотреть кудато в одну точку. Шеф подо ждал секунду и решилсятаки подойти. Он уже жалел, что поддался минутной слабости. — Ну, что тут у вас? — буркнул недовольно. — Глядите сами, — ответил сотрудник, не поворачи вая головы. Шеф пригляделся. Ничего особенного. На столе сто ял силовой трансформатор, медные обмотки ограничи вали сферическое пространство размером, примерно, в один кубический дециметр. С трёх сторон эту конструк цию окружали установки когерентного излучения, из лучатели были направлены точно в центр сферы — три разноцветных луча сходились в одной точке, отчего эта точка переливалась всеми цветами радуги и словно бы искрилась невероятно красивым, волшебным светом. Шефу было не привыкать к подобным картинам, но он всё равно не удержался — коротко кивнул мясистым подбородком и молвил: — Мда! 143 Сотрудник искоса поглядел на него. Мутные глаза его словно бы прояснились, и всё лицо приобрело хитрое, почти заговорщицкое выражение. — Обычная интерференционная картина, не правда ли? — полуутвердительно произнёс он. — Несомненно, — ответил шеф. Он всё ещё ничего не понимал, но уже почувствовал скрытый подвох. — Теперь смотрите, что я сейчас сделаю! — с этими словами сотрудник быстро прошёл к автомату защиты возле входной двери и, подняв руку, крутанул один из чёрных переключателей. В ту же секунду все три лазера погасли, три разноцветных луча исчезли. — И что дальше? — шеф не удержался от усмешки. — Вы не замечаете ничего странного? — с прежней серьёзностью спросил сотрудник. — Нет. А что я должен заметить? — Посмотрите на фокусирующую установку. Реакция продолжается! Несколько секунд профессор осмысливал информа цию, потом быстро повернул голову и стал смотреть на си ловые обмотки, туда, в самый центр, где фокусировалась магнитная ловушка для всяческих чудес. И чудо — вот оно, прямо перед ним! Сияющая точка всё так же висит в воздухе, переливается разными красками, всё так же ма нит волшебством. Профессор в одну секунду покрылся холодным потом. — Но как же? Ведь вы... — он не договорил, замер с открытым ртом. — Это что же?.. Сотрудник быстро подошёл, встал рядом. 144 ПОСЛЕДНЯЯ СЕКСУАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ рассказ –Д обрый день! Чем я могу помочь? — с большого прямоугольного экрана смотрела, улыбаясь, мо лодая красивая женщина. Взгляд её был ласков до при торности. У Игоря сильно забилось сердце, внезапно сде лалось жарко. Приготовленные слова застряли в горле. — Я хотел бы приобрести модель — эйти... три дцатую, — сипло пpобоpмотал он, опуская взгляд. — О! — обрадовалась женщина. — Поздравляю вас с удачным выбором! Это одна из лучших наших разра боток. Сообщите, пожалуйста, ваш код. Игорь вставил в прорезь внизу экрана идентифика ционную карточку и надавил большим пальцем сенсор ный переключатель. — Принято. Модель «AT 030» будет доставлена вам через сорок минут. С вашего счёта снято двести сорок условных единиц. Нужна ли вам дополнительная инфор мация об условиях поставки? — Нет, не нужно, — поспешно ответил Игорь. — Тогда желаю приятных впечатлений! — Женщина улыбнулась в последний раз, и экран погас. 177 сировал этот необычный полёт. Шар попрежнему оста вался для людей непостижимым явлением — явлением, так и не пожелавшим открыть свою тайну. Когда на сле дующий день все удостоверились, что страшный шар исчез, то с облегчением вздохнули. Быть может, чело вечество избежало очередной катастрофы. А может быть, прошло мимо эпохального открытия. Никто этого так и не узнал. Жизнь вошла в свою колею. Люди вернулись обратно в город, в институт завезли оборудование, и всё пошло как раньше. За исключением одного: старый директор инсти тута ушёл на пенсию, заведующий злополучной лабора торией также поспешил уволиться. И лишь странный со трудник продолжал трудиться в своей лаборатории. Попрежнему ходил в мятом пиджаке и никого вокруг не замечал. Тайну свою он берёг про себя. И даже дочь его стала забывать о странной ночи, когда она смотрела со страшной высоты на огромный чёрный шар, который ка зался ей живым и добрым существом, таким же одино ким, как и она сама, — существом, для которого у цело го мира не нашлось ни одного тёплого слова, и лишь она пожалела его и пожелала ему добра. И этой малости оказалось ему довольно, чтобы про стить этот мир за всё то зло, которое он ему причинил. 176 — Я сам не знаю, как это произошло. Мы проводили обычный эксперимент. Задали частоту излучения, на строили магнитную ловушку, потом включили ток. Всё было как обычно. Левицкий записал показания в журнал, а потом сказал мне обесточить установку и ехать домой. А оно вон как вышло. Профессор слушал вполуха. Сознание стало затума ниваться, в ушах появился знакомый шум — это подня лось кровяное давление. Оно и не мудрено. Подобных чудес он не наблюдал давно. Можно даже сказать, во обще не наблюдал. Лишь слышал о таком. А вот чтобы са мому удостоиться... За всю свою жизнь... Попахивало нобелевкой. Всемирной известностью сильно отдавало. И ещё — большим количеством денег несло со всех сторон. На старости лет... На негнущихся ногах он зачемто проследовал к ав томату защиты и удостоверился, что рубильник точно вы ключен, а линия обесточена. Затем вернулся к столу и обследовал лазерные установки — быть может, они как нибудь продолжают работать? Это ничего, что питания нет и луча не видно. Быть может, луч сделался вдруг не видимым? Лазер — это такой хитрый предмет, а приро да света до конца не изучена — всякое случается. Но вскоре он убедился, что лазерные установки точно не ра ботают и никаких лучей не испускают. На всякий случай поводил толстым журналом перед излучающими кристал лами, даже подставил под излучатель свою пухлую ла донь — ничего. Источники света были мертвы, а их дети ще, пресловутая интерференционная решётка — вот она, 145 сияет волшебным светом и не думает угасать. «Холодная плазма, — мелькнуло у профессора в уме. — Или нет, это термоядерная реакция — реакция, полученная в лабора торных условиях!» — Но это невозможно! — вскричал он и с надеждой посмотрел на своего спутника. Тот вместо ответа поднял руку и молча указал на сия ющую точку, висевшую в тридцати сантиметрах над по верхностью стола. Профессор набрал в грудь воздуха и зажмурился, ста раясь успокоиться и взять себя в руки. В молодости он за нимался проблемой управляемого термоядерного синте за, даже защитил докторскую диссертацию по этой живо трепещущей теме. Кому, как не ему, знать: термоядерный синтез в лабораторных условиях невозможен. Сто мил лионов градусов и десятки миллионов атмосфер — вот приблизительные параметры для возникновения реак ции. Об энергопотреблении нечего и говорить. Разве мож но поверить, что с помощью обычных лазерных установок и на допотопном электромагнитном улавливателе созда но такое чудо?.. Нет, в это поверить было нельзя. Следо вательно, тут чтото другое. Но что? Профессор машинально сделал шаг в сторону и опус тился на стул. Взгляд его был прикован к установке. Он всё ждал, что искорка вотвот погаснет. Но та светила, светила и светила. И это уже вызывало тревогу. Впервые профес сор столкнулся с чемто таким, чего не понимал, даже приблизительно не мог сказать, что это такое. Он пере вёл взгляд на сотрудника и во взгляде его уже не было ни 146 — Да. — Включаю. И он повернул до упора красный тумблер на перед ней панели. Зелёный огонёк рядом с его рукой вспых нул и засиял ровным изумрудным светом. Несколько се кунд он слышал лишь своё дыхание. Боялся повернуть голову, чтобы не испугать дочь. Так и сидел, согнувшись, возле своего прибора. А дочка с обручем на голове сто яла рядом и смотрела в ночную тьму. На лице её была тихая радость, глаза лучились несказанной нежностью и добротой... Этой же ночью, когда город погрузился в тяжёлый, полный мрачных предчувствий сон, — чёрный огромный шар дрогнул, словно очнувшись от долгой спячки, по поверхности его побежала зыбь, откудато возник и тут же угас низкий дребезжащий звук, очень неприятный и пронизывающий; шар словно бы качнулся и стал вдруг подниматься вверх. Медленно, сантиметр за сантимет ром он выползал из земли, бесшумно уходя ввысь, в темнеющее небо. Никто ничего не заметил. Перекрёст ные лучи прожекторов безучастно скользили по его поверхности, но ничего нельзя было разобрать в этой игре света и теней. Через четверть часа шар полностью вышел из земли и, не замедляя движения, устремился вверх. Скорость его неуклонно возрастала. Через минуту он поднялся над крышей института, потом поднялся за облака и ушёл в стратосферу. Ни один прибор на всей Земле не зафик 175 стояла рядом и смотрела, как отец подсоединяет прово да и крутит пластмассовые ручки настройки. Затем он выпрямился и в рассеянном лунном свете посмотрел в лицо своей дочери. Внутри него прокатилась волна неж ности, он почувствовал в этот миг, что, не колеблясь, от дал бы за неё жизнь. — Доченька, — заговорил он слабым от волнения го лосом. — Я тебя попрошу, только осторожно... Повер нись к окну и посмотри воон туда. Видишь? Девочка обернулась, привстала на цыпочки, вытянула головку. — Папа, что там? — Ну, там такая большая гора. Тёмная, почти до неба. Посмотри хорошенько. Девочка снова присмотрелась. — Да, я вижу. Такая большая... — она невольно по низила голос. — Что это? — Не бойся, доченька, это такой воздушный шарик. Мы его надули, вот он и вырос большойпребольшой. Девочка захлопала в ладони. — Пойдём, пойдём к нему. Я хочу посмотреть! — Хорошохорошо, — закивал отец головой. — Я только включу на минутку свой прибор, а ты просто смотри на этот шарик и больше ничего. Ладно? — Только поскорее! Мужчина ещё хотел чтото сказать, но пересилил себя и опять склонился над прибором. Поднял на секунду голову. — Готова? 174 чувства превосходства, ни раздражения. Теперь они были равны, потому что оба не знали, с чем столкнулись. — Ну и что вы об этом думаете, коллега? — спросил профессор уже совсем другим тоном. Сотрудник попрежнему казался равнодушным, взгляд его, как бы углублённый внутрь себя, скользил по пред метам както машинально. Кажется, не было в мире ниче го такого, что могло бы его удивить или вывести из себя. Он пожал плечами и молвил ровным голосом: — Я думаю, что это какойто новый вид энергии. Лучи вошли в резонанс, и началась спонтанная реакция. — В какой резонанс? С чем? — удивился профессор. — С вакуумом! С минуту профессор давил сотрудника тяжёлым взгля дом. Он не позволил себе уничижительной усмешки. Сколько он слышал сказок о вакууме. И вот опять. — Вакуум — это ноль, понимаете? — начал он нраво учительно. — Какой может быть резонанс с тем, чего не существует? — Мы не знаем природу вакуума. Древние учёные считали, что вакуум — это энергетическая субстанция, и даже указали частоту вибрации. Десять в семнадцатой степени. — Вы это серьёзно? — Ну вы же сами видите! Я сделал оценочный расчёт и установил... Это, конечно же, случайно получилось, но частота основных обертонов интерференционной ре шётки совпадает по кратности частоте вибрации вакуу ма, указанной в древних трактатах. 147 — Да что вы говорите? — поразился профессор. Он всётаки не удержался от сарказма. — Вы вошли в резо нанс с пустотой? Поздравляю! — Я ничего не утверждаю, — спокойно ответил со трудник. — Просто называю факты. Результат вы види те сами. Можете предложить своё объяснение. Я вас за этим и позвал. Профессор поджал от досады губы. Возразить было нечего. Какой бы безумной ни была теория этого выскоч ки, но она хоть както объясняла случившееся. Ничего другого на ум не шло. У профессора вдруг разболелась голова. Всётаки нельзя так волноваться в его возрасте. Зря он не ушёл на пенсию пять лет назад. Сидел бы те перь дома, возился с внуками, пил чай с лимоном и раз водил цветы в зимнем саду. Опять же лыжи, до которых ему всю жизнь не было дела. Он тяжело поднялся. — Вот что. Вы пока ничего не трогайте и никуда не ухо дите. Я сейчас пойду к себе и вызову сюда Левицкого. — Я уже ему позвонил. Он будет с минуты на минуту. — Ну... это ничего... Когда приедет, пусть поднимется ко мне. Хорошо? — Хорошо. — Я буду ждать. Профессор кивнул с мрачным видом и поспешил по кинуть лабораторию, словно надеялся, что за её преде лами всё образуется, и ему снова станет легко и безза ботно. Это смахивало на бегство, но молодой сотрудник этого не оценил, а сам профессор никогда бы себе в этом не признался. Его ждут дела — вот и всё объяснение. 148 тем вернуться и, бережно прижимая одной рукой дочь к себе, подняться вместе с ней наверх. Затем они долго плутали между какихто балок и скошенных углов, за пинаясь в темноте о разные предметы, пока не оказались перед нужным выходом. Поставив чемоданчик на землю, мужчина снял крючок с петли и открыл деревянную двер цу. Холодный воздух дохнул ему в лицо, зашелестели зву ки; не обращая внимания, мужчина всматривался в тем ноту, туда, где, по его расчётам, должен был находиться шар. Его шар! В какойто момент выглянула луна, муж чина радостно вскрикнул и показал вдаль рукой. — Вот он! — Что там, папа, покажи! — попросила дочь. — Сейчас, погоди немного. Всё увидишь, — заторо пился отец. — Сейчас я раскрою свой чемоданчик, и мы сыграем с тобой в одну игру. Хорошо? Девочка захлопала в ладоши. — Да, да! — Ты не будешь бояться? — Нет, я не боюсь. Ну, папа, скорее! Отец склонился над своим чемоданчиком. Внутри был спрятан проекционный излучатель — обычный ла зер с подключённой к нему сканирующей установкой. Всё миниатюрное, с автономным питанием, но вполне работоспособное. Отец вынул оборудование и расставил его по местам. Лазер установил перед раскрытой двер цей, рядом с ним — сканирующую установку, а миниа тюрный шлем надел на голову своей дочери. Несколь ко минут ушло на настройку электроники. Девочка тихо 173 опустился перед ней на колени и сказал проникновен ным голосом: — Дорогая моя! Доченька! Если папа тебя попросит об услуге, ты выполнишь его просьбу? Девочка широко раскрыла свои серые глазки и по смотрела на отца взглядом ангела. Без слов было ясно, что дочь сделает всё, о чём её ни попросят. Вдвоём они вышли из дома и направились к институ ту. В одной руке у сотрудника был небольших размеров чемоданчик, а другой он крепко держал за руку свою дочь, которая доверилась ему и ничего не боялась — ни этой ночи, ни того, что весь город словно вымер. Безза ботно смотрела она на тёмные окна брошенных домов, на остановившиеся автомобили, на мусор, который уже не сколько дней никто не убирал. Отец шёл молча, глядя пе ред собой и о чёмто напряжённо думая. Он боялся, что их остановит патруль и всё тогда сорвётся. Злополучный институт был окружён тройным кольцом, и ближе, чем на километр, к нему невозможно было подойти, но у сотруд ника уже имелся план действий. Папа и дочь зашли в подъезд двадцатипятиэтажного дома и стали подниматься по ступенькам на самый верх. Лифт не работал, освещения не было, самих жителей в доме не осталось. Целых десять минут, то и дело отдыхая и переводя дух, они взбирались по каменным ступень кам, усыпанным извёсткой и битым кирпичом. С послед ней площадки на чердак вела вертикальная лестница, и это препятствие оказалось самым сложным. Отцу при шлось сначала поднять на чердак свой чемоданчик, а за 172 Приедет Левицкий и во всём разберётся. Это его лабо ратория. Его подчинённый. Заварили кашу, пусть сами расхлёбывают. Вот так! Пять минут спустя шеф сидел в своём уютном кресле и торопливо пил чай с лимоном из высокого тонкого ста кана. Стакан стоял в тяжёлом бронзовом подстаканни ке; этому подстаканнику было сорок пять лет — ровно столько, сколько профессор проработал в институте ин формационных технологий. Левицкий — заведующий лабораторией инновацион ных методов — приехал раньше чем следовало. Профес сор едва успел допить свой чай и торопливо дожёвывал горькую дольку лимона — скорее по привычке, чем по не обходимости. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как перед ним появились разом две фигуры. Словно ма териализовались из воздуха. Стоят, молча смотрят на него, а он всё жуёт свой лимон, словно пытаясь добыть из него разгадку проблемы. — Присаживайтесь, — произнёс профессор со вздо хом. Поднялся и вышел изза стола, обошёл вокруг и сел рядом с гостями, как бы подчёркивая необычность пред стоящего разговора. Он больше не хотел быть шефом, не мог чувствовать себя начальником с людьми, от которых сам ждал помощи. Усевшись на обычный металлический стул напротив гостей, он опять вздохнул и произнёс со значением: — Я вас слушаю, коллеги. Коллеги молчали. Левицкий — пятидесятилетний статный мужчина, высокий и подтянутый, белокурый, 149 с несколько лошадиным лицом и глазами василькового цвета, смотрел на профессора этими самыми глазами и, хотя во взоре его светился ум, ровно ничего не говорил. Заметно было, что он робел. Да и заробеешь тут, когда тебе скоро на пенсию, а докторская степень никак не да ётся. Другим даётся, а тебе никак. Странно это, неспра ведливо и весьма обидно. Шеф это понимал. И даже со чувствовал Левицкому. Поэтому заговорил первым. — Вы были в лаборатории? — Да был, Аркадий Андреевич. — Видели установку? — Так точно. — И что вы об этом думаете? Левицкий взял себя двумя пальцами за подбородок, взгляд его затуманился, сделался мечтательным. Лицо стало глупым и доверчивым. — Я, в общемто, ничего не думаю, — произнёс он глухо. — Прекрасно, — неожиданно для себя обрадовался шеф и повернулся к молодому сотруднику: — Ну а вы что об этом думаете? — Это какаято новая форма материи. Не плазма и не электронный газ. Чтото совсем иное, чему ещё нет названия. Профессор потёр от удовольствия руки. — Замечательно! — произнёс он по слогам. — Откры то новое состояние материи. Пятое, если я не ошибаюсь. Твёрдое, жидкое, газообразное, плазма и — прошу любить и жаловать, примите то, не знаю что! Так я вас понял? 150 ли колонны с военными и спасателями. Мегаполис пре вратился в огромный плацдарм, на котором готовилась крупномасштабная операция. Правда, раздавались из редка осторожные голоса, заявлявшие, что со злом бес полезно бороться его же методами. Агрессия порождает лишь агрессию. Но этих немногих людей обозвали со фистами и не стали их слушать. В дело вступила тяжёлая артиллерия. Шар расстре ливали ракетами, бомбили с воздуха и жгли напалмом. Одновременно с этим всю страну охватила эпидемия бесплодия. Забеспокоилось международное сообще ство, справедливо полагая, что если так дальше пойдёт, то ему тоже несдобровать. А шар всё рос и рос. Верхуш ка его уже утопала в облаках, а нижняя часть скрывалась глубоко под землёй. Он всё так же был непроницаем для взора и имел землистогрязный цвет. Его уже не пыта лись исследовать с помощью хитроумных приспособле ний. Всем всё было ясно. Шар должен быть уничтожен любой ценой. А иначе всем смерть. Вопрос был постав лен привычно и привычными методами решался. И не известно, до чего бы дошло дело, если бы не тот самый сотрудник, который всё это дело заварил. В какойто миг душевного просветления он понял, что ему следует сде лать. Катастрофа была близка, но катастрофы можно было избежать. У сотрудника была маленькая дочь, которую он вос питывал один. Дочери было пять лет, и это было воздуш ное, почти неземное существо. Однажды вечером он 171 магнитными полями — и к этому шарик остался равно душен. Выстрелили в него струёй жидкого азота — азот прошил его насквозь, ровно ничего не изменив. На третьи сутки диаметр шара достиг полуметра, а цвет сделался аспидночёрным. В самом городе начались странные явления. И если участившиеся аварии на доро гах можно приписать случайности, если увеличившееся количество психических расстройств также можно объяс нить обычными причинами, то никакого объяснения не было у вдруг открывшегося довольно жуткого обстоя тельства, а именно: в городе резко упала рождаемость, а всех без исключения молодых женщин поразила не способность зачать новую жизнь. Нарушился тончайший баланс, сбился древнейший природный механизм. В го роде уже знали о жутком шаре, происхождение которого было приписано козням дьявола. И за пределами города о шаре тоже уже знали — событие принимало грозные очертания общенациональной катастрофы. К делу подключили экстрасенсов. Те запускали в шар невидимые флюиды, стараясь подавить его активность или выведать нечто такое, что помогло бы избавиться от него. Шар в ответ рос как на дрожжах. Каждое такое воз действие словно подпитывало его энергию, заставляя увеличиваться в объёме. А после того как внутрь шара направили микроскопическое устройство и устроили там, внутри него, термоядерный взрыв, шар резко увеличил свои размеры и накрыл собой огромное здание институ та целиком. С этого момента в городе началась настоящая паника. Люди бежали из города, навстречу им следова 170 — Не совсем так, — невозмутимо ответил молодой сотрудник. — Это, скорее всего, вообще чтото новое, со всем небывалое. Профессор крякнул от удовольствия. Вот это разговор! Давненько он не слышал ничего подобного. — Ну хорошо, — сказал он примирительно, — мы не можем найти определение этому феномену. Но дело ведь не в определениях, правильно, коллеги? — Несомненно! — Левицкий усиленно замотал го ловой. — Я вот что хочу знать: что вы с этим собираетесь делать? — спросил профессор, придвинувшись. Левицкий принагнул голову и насупил брови, взгляд его буравил пол. — Я предлагаю прекратить эксперимент. Всё это чрезвычайно опасно. — Возражаю, — немедленно отозвался сотрудник. Левицкий всем телом повернулся к нему и поглядел на него так, словно тот сказал неслыханную глупость. Сам он за всю свою жизнь ни разу не возразил своему начальнику. А это мурло, работает тут без году неделя, а уже имеет своё мнение. Да ещё в присутствии дирек тора. Знать бы заранее, ни за что бы не взял его к себе в ученики. — Погодите, — вмешался профессор. — Давайте по очереди. Сначала вы! — он коротко кивнул Левицкому. — Помоему, тут всё ясно. Мы наблюдаем спонтан ную реакцию, природа которой нам неизвестна. По всем писаным и неписаным законам мы обязаны пре 151 рвать эксперимент. Мы вторглись в глубины материи, а это, знаете ли, чревато. Вспомните, как открывали де ление атомного ядра и как проводили первые исследо вания по ядерному синтезу. Неужели опыт нас ничему не учит? Профессор удовлетворённо кивнул. — Хорошо. Теперь вы. Молодой сотрудник заговорил неожиданно резко, с напором. От его медлительности не осталось и следа. — Если уж говорить о ядерном синтезе, то это откры тие было сделано случайно — вы это прекрасно знае те. И почти все эпохальные открытия были случайными. Если бы учёные сразу прекращали наблюдения и экспе рименты, то у нас не было бы теперь ни атомной энер гии, ни даже электричества! Конечно, не обошлось без жертв... — Пожалуйста, поближе к теме, — кашлянул про фессор, — историю науки мы знаем. — Это будет настоящим преступлением, если мы сей час прервём эксперимент. Вы что, не понимаете? — вдруг вскинулся он. Глаза его заблестели, лицо сделалось крас ным. — Это уже не наш эксперимент! Он принадлежит всему человечеству! Мы сделали удивительное открытие, а вы хотите его утаить? Не позволю! Профессор и заведующий лабораторией раскрыли от удивления рты и так сидели, глядя на помешавшегося учёного. Первым опамятовался профессор. — Голубчик, успокойтесь ради бога! Мы ведь ещё ни чего не решили. Знал бы я, что вы такой горячий... 152 разъёмов кабели, питающие центральную ЭВМ и базы данных. Когда и это не помогло, стали разбирать на со ставные части аппаратуру и вывозить её из института. А шар неведомой природы всё висел в пустоте; поверх ность его сделалась мутносерой, как будто смотришь на бурлящую планету из космоса — поверхность затянута плотным облачным покровом, который словно войлок об волакивает её и не позволяет увидеть, что там происхо дит внутри. Наконец убрали все лазерные установки, в том числе ту, которая подпитывала, как считали, энер гией неизвестную субстанцию. Лазерный луч как бы нехотя погас и мутносерый шар остался в полном оди ночестве. Ничто больше не связывало его с внешним миром, а он всё парил над столом, всё так же время от времени по его поверхности пробегала волна, и весь он подрагивал. Кроме этого, шар стал увеличиваться, теперь он был уже размером с волейбольный мяч. Силовое поле не могло его остановить. Сканирующий луч тонул в нём, словно в бездне. Ни отзвука, ни проблеска. Шар как бы замкнулся в самом себе, и уже нельзя было понять, что происходит внутри него. Все работы в институте были приостановлены, персо нал эвакуирован, а само здание оцеплено по периметру оградительными щитами. Коммуникации были обрезаны, и подумывали уже о локальном термоядерном взрыве. Когда человек берётся за дело, он идёт до конца, чего бы это ему ни стоило. Но сначала были испробованы более щадящие меры: шар пытались испепелить мощным ла зером — безрезультатно. Плющили его сумасшедшими 169 отмалчивался, опустив голову и ни на кого не глядя. Он знал лишь одно — открытие должно стать достоянием всего человечества. Остальные мыслили не столь широ ко, они видели в событиях лишь угрозу размеренному быту, заботились о невыгодном впечатлении, которое они произведут на учёный мир, выдавая при этом обычную трусость за мудрость и взвешенность. Итогом заседания стало вполне закономерное решение: немедленно пре кратить эксперимент, а неведомую субстанцию уничто жить. О её странной природе и удивительных возможно стях никто уже не вспоминал. Страх оказался сильнее. Однако в иные моменты сама природа восстаёт про тив глупости и абсурдности человеческих поступков. При этом действует некий механизм самозащиты, и но вое явление продолжает существовать вопреки искусст венным запретам и ограничениям. Сама жизнь являет собой ярчайший пример подобной самодостаточности и преодоления окружающего хаоса силой внутренней самоорганизации. И ещё один феномен проявился с предельной и обескураживающей наглядностью. Речь об этом феномене впереди. А пока проследим дальней шие события. После того как решение о ликвидации но вообразования было официально утверждено, последо вал ряд шагов соответствующего направления. Успеха они, конечно же, не принесли, но в решительности ис полнителям не откажешь. Подтвердилась известная ис тина: ломать — не строить. Для начала разобрали установку и отключили все си ловые кабели в лаборатории. Затем пришлось вынуть из 168 Левицкий несколько раз моргнул, затем перекинул ногу на ногу и возвестил: — Если хотите знать, я уже отключил силовой транс форматор. Я действовал согласно инструкции и сделал то, что должен был сделать. — Вы отключили трансформатор? — вскричал моло дой сотрудник. — Сняли силовую защиту? — вторил ему шеф. — Можете убедиться сами, — отвечал хладнокровно завлаб. Первым выскочил из кабинета младший научный со трудник. За ним торопливо вышел Левицкий. Третьим вышел степенной походкой профессор — он же шеф. Все они двигались в одном направлении, но с разной скоро стью — и это было объективным фактом в нашем мире субъективных ощущений. Когда шеф вошёл в лабораторию, он застал там стран ную картину. Его подчинённые стояли по обе стороны лабораторного стола и молча смотрели в одну точку. Ещё с порога профессор увидел, что в перекрестье их взгля дов сияет радужная искорка — та самая. — Ну что же вы, — молвил он, запыхавшись, — а го ворили, что отключили силовую установку. Левицкий медленно поднял голову и посмотрел про фессору в глаза. Губы его кривились, будто чтото не да вало ему говорить. Он лишь взмахнул рукой и показал на трансформатор. Профессор проследил глазами за его ру кой и всё понял. Силовая установка не работала, все ин дикаторы стояли на нуле, светодиоды не светились. Ему 153 второй раз за этот вечер сделалось нехорошо. Ноги задро жали, и он осторожно опустился на уже знакомый стул. — Да как же это? Ответом ему было молчание. Профессор вдруг, не от давая себе отчёта, потянулся рукой к искорке, словно желая удостовериться в том, что она действительно су ществует и это не бред ума. — Не делайте этого! — крикнул сотрудник и сделал шаг к профессору. Тот резко отдёрнул руку. — В самом деле, что это я? — он глупо захихикал, тут же поперхнулся, вытащил носовой платок из кармана и стал сморкаться, а после вытирать этим же платком вспо тевший лоб. — Я ничего не понимаю, — пробормотал он. — Ктонибудь мне объяснит, что здесь происходит? — Я думаю, что нужно снова включить силовую уста новку, — сказал сотрудник бесцветным голосом. — Так спокойнее. Всётаки, какоеникакое — магнитное поле. Да и по инструкции положено. — В самом деле, — подхватил профессор, — Левиц кий, я вас прошу — включите трансформатор. И я думаю, что нужно немедленно поставить в известность акаде мию. Вызывайте сюда референта и пусть он предпримет все необходимые меры. — Хорошо, — отвечал заведующий. — Какие меры вы имеете в виду? — отреагировал сотрудник. — Я имею в виду, молодой человек, меры безопас ности. Этого вашего трансформатора здесь явно недо статочно. Необходимо создать мощное силовое поле для 154 согласились, однако никто не знал, как это сделать. Все понимали, что своими силами не обойтись, но и не хоте лось признаваться в собственной несостоятельности. Раз меренное течение жизни института было вдруг нарушено чемто неподдающимся объяснению, и хотя явление и находилось в русле исследований и тайных мечтаний учёных, оно больше пугало, чем притягивало. Жажда но визны и страх перед неизвестным странно мешаются в че ловеческой природе, и ярче всего это проявляется у тех, кто находится на переднем крае науки. Многие не пони мают, что в принципе, в самой своей основе окружающего нас мира нет ничего такого, что может повредить человеку в частности и эволюции вообще. Всё, что происходит, — происходит в рамках эволюционного развития — этого мощного и неостановимого потока, который несёт всех нас в неведомые дали, а лучше сказать, возносит к вер шинам духа. Путь этот, конечно же, неровен и подчас опа сен. Главная опасность заключается в том, что время от времени человек уклоняется от естественного развития и забредает в некие закоулки, из которых ему приходит ся потом выбираться, зачастую с немалыми потерями. Но, без всякого сомнения, любое фундаментальное от крытие, как бы ни было оно ужасно и непонятно, прибли жает нас к цели, позволяет лучше понять окружающий мир и его законы, научиться этими законами пользовать ся и поставить их себе на службу. Зачем?.. Чтобы полнее жить, максимально самореализоваться, сделаться всемо гущими! Всё это смутно чувствовал про себя молодой ис следователь, но ясно выразить не мог, а потому больше 167 умеющего решать задачи и находить по запросу нужную информацию. Одного лишь не мог добиться исследова тель, чтобы шар ответил на прямо поставленный вопрос. Его интересовало то же, что и всех остальных: что за суб станция перед ним находится? И все прямые обраще ния и задания о самоидентификации тонули без всяко го отзвука. Шар на такие запросы никак не реагировал. Попытки исследовать физическую природу его внут ренней субстанции также ни к чему не привели. То, что внутри него происходят некие процессы, было очевидно. Спектрограф выдавал постоянно меняющуюся и весьма причудливую картину частот излучения, при этом все они находились в сверхвысоких диапазонах, из чего не избежно следовало, что процессы происходят на суб атомном уровне, а может быть, и ещё глубже. Собственно говоря, на этом эксперимент можно было считать законченным. Всю имеющуюся в наличии инфор мацию исследователь скопировал внутрь шара и оконча тельно убедился в его неограниченных ресурсах. Теперь следовало зафиксировать исходные данные для повторе ния эксперимента в новых, более масштабных условиях. Но для этого нужно было закончить этот. А сделать это, судя по всему, будет непросто. Часом позже в кабинете шефа состоялось рабочее совещание с участием ведущих специалистов института. Исследователь коротко изложил полученные за послед ние сутки результаты и высказал предположение о воз можном прекращении эксперимента. Все с ним охотно 166 нейтрализации этого явления. Пока мы не знаем, с чем имеем дело, нужно быть предельно осторожными. Вы со гласны со мной? — Согласен, — ответил сотрудник после небольшой паузы. Видно было по лицу, что он вынашивает какуюто особенную мысль, но делиться с ней пока не захотел. Профессор поднялся и, не обращая на сотрудников внимания, не прощаясь и ничего не говоря, вышел из ла боратории. На следующий день состоялся расширенный учёный совет института. Конференцзал не смог вместить всех желающих присутствовать на этом историческом заседа нии. Семьдесят докторов и кандидатов наук, среди ко торых были учёные с мировым именем, с напряжённым вниманием выслушали до неприличия краткий доклад руководителя института о необычном феномене. Совсем уж невразумительно говорил заведующий, откровенно волновавшийся и путавшийся в элементарных понятиях. Немного разрядил обстановку научный сотрудник, не посредственно выполнявший злополучный эксперимент. Нимало не смущаясь, так, будто он рассказывал прияте лю обычную историю, он поведал учёной братии о том, как настраивал лазерные установки, как монтировал си ловые обмотки магнитного улавливателя. Обстоятельно описал все свои действия и, наконец, подошёл к самому главному — тому моменту, когда он обесточил все три лазера и обнаружил наличие спонтанной реакции неве домой природы. 155 Члены учёного совета, все до одного, уже побывали в лаборатории и вдоволь насмотрелись на волшебную искорку. Про то, что искорка не реагирует на магнитное поле, что накануне отключался магнитный улавливатель, члены совета пока не знали. Не то чтобы этот факт хотели от них скрыть, а просто никто не задал соответствующего вопроса. Да и зачем волновать людей раньше времени? Вопросы к докладчику посыпались один за другим. Учёных интересовало всё: частота излучения каждого лазера, точные углы их расположения, напряжённость электромагнитного поля, степень поляризации светово го пучка, параметры интерференционной решётки, её объём и потребляемая энергия. Также всех интересовало, идёт ли реакция с поглощением или с выделением энер гии, что показывает спектральный анализ и нет ли при знаков ядерного магнитного резонанса. Все необычайно возбудились, и всем было ясно, что никто ничего толком не знает. И почемуто никто так и не решился задать глав ный вопрос: что за субстанцию они наблюдают? — А над чем вы сейчас работаете? — наконец спро сил ктото. И молодой сотрудник с видимым облегчением стал объяснять стоявшую перед лабораторией задачу: — Наша лаборатория занимается поиском новых но сителей информации. Вы знаете, что до сих пор инфор мацию записывали на материальном носителе, сначала на плоскости, затем в объёме. Последние наши разработки дали превосходные результаты. Кристаллы объёмом в один кубический миллиметр позволяют записывать до 156 лимые значения, так что можно было подумать, что тот транслирует обычную энергию внутрь шара. Когда же ис следователь попытался выключить лазер, то это ему не удалось. Сначала он подумал, что это простое замыкание проводки внутри устройства, но когда дошло до общего рубильника, когда он своими руками вынул предохра нители из всех шести энергетических контуров, а луч ла зера всё светился красным светом, всё пронизывал па рящий в воздухе шар, ему стало не по себе. Реакция стала полностью неуправляемой. Источник энергии, и это было очевидно, находился теперь внутри светящего ся шара. Теперь уже он подпитывал и лазерную установ ку, и компьютер, и базы данных центрального вычисли теля; образованная накануне цепь не желала распадаться и работала наперекор всему. Будь на месте исследователя нормальный человек, он бы поднял тревогу, оповестил руководство и спас весь мир от неведомой угрозы. Но исследователь был не та ков. В самом деле, непосредственной угрозы пока что не было, и он невозмутимо уселся за сканирующую установ ку и решил для начала проверить, что стало с самообуча ющейся программой и каковы объёмы переданной внутрь шара информации. Для этого ему пришлось восстановить электрические цепи, но это уже не имело значения. За пустив программу сканирования, он стал ждать резуль татов. Примерно через час он убедился, что вся записан ная информация цела, и более того, судя по характеру ответной реакции, внутри шара образовалось нечто вро де искусственного интеллекта. Это был род компьютера, 165 Это было серьёзным нарушением правил проведения ис следовательских работ, но и случай выдался из ряда вон. Исследователь рассудил, что за ночь компьютер, если понадобится, передаст в точку сингулярности уйму информации. Её характер будет зависеть от активности самообучающей программы — если, конечно, такая ак тивность проявится. Настроив оборудование, исследо ватель надел свой поношенный плащ, нахлобучил на го лову мятый берет и, выйдя в коридор, замкнул на два оборота входную дверь, а замок опечатал своей личной печатью. При этом он не стал сдавать ключи дежурно му, наказав тому, чтобы тот ни под каким видом не при ближался к лаборатории и ни в коем случае никого туда не пускал. Когда на следующее утро исследователь зашёл в ла бораторию, то первое, что он увидел, это светящийся шар размером с теннисный мяч. Он висел в тридцати санти метрах над поверхностью стола, точно там, где светилась раньше искорка. Передающий луч также изменился — стал гораздо толще и ярче. В полнейшей тишине шар па рил в пустоте, а на его поверхности происходила причуд ливая игра разноцветных бликов; огненнокрасный луч слегка вибрировал, словно бы от напряжения проходя щих через него потоков. Это было против всех известных законов физики, и впервые исследователь почувствовал нечто вроде неуверенности. Подойдя к лазерной установ ке, он обнаружил, что она работает на пределе своей на грузки. Мощность передающего луча превышала все мыс 164 тысячи террабайт информации, и это не предел. Но вы также знаете, что работать с кристаллами очень неудоб но — это весьма хрупкий и недолговечный материал. И вот мы решили попробовать записывать информацию, так сказать, прямо на воздух. То есть нет, вы не так поня ли, — остановил он жестом поднявшийся ропот. — Есть новая методика, я её автор, если это вам интересно. Всё дело в том, что при наложении друг на друга несколь ких источников когерентного излучения в пространстве образуется устойчивая трёхмерная структура — такая структура, которая позволяет записывать в себя прак тически бесконечные объёмы информации. Меняя дли ну волны и конфигурацию лучей, мы получаем сколько угодно большие вариативные структуры, обладающие долговременной памятью. Над созданием таких структур и работала наша лаборатория. Примерно минуту в зале сохранялась тишина. Ктото понял смысл сказанного, а ктото и не хотел ничего пони мать. Какието структуры, какаято память. Да и причём тут память, когда речь идёт о новой форме вещества? — Это всё, конечно, очень интересно, — заговорил с дальних рядов седой старик, известный академик, автор бесчисленного числа монографий и книг, член высшего экспертного совета. — Но я был бы вам очень признате лен, если бы вы объяснили высокому собранию, что вы собираетесь дальше делать с вашим открытием. Есть ли в нём практическая польза? Если да, то какая? Все невольно заулыбались. Этот свой вопрос, в той или иной вариации, академик задавал каждому докладчику, 157 не важно, была ли это защита докторской диссертации, или происходило рядовое обсуждение какойнибудь проблемы. Но между прочим, он попал в самую точку. Раньше всех это понял сам докладчик. Они как раз для этого собрались: чтобы выработать дальнейшую страте гию. Извлечь максимальную пользу из открытия, при этом не подвергая опасности подлунный мир. В этом смысле значение собрания трудно было переоценить. Но как раз в этом смысле никто до сих пор не предложил ничего дельного. И, судя по всему, не собирался предлагать. Впрочем, так было всегда: тот, кто заварил кашу, должен её и расхлёбывать. Все эти обсуждения и советы прово дились больше для успокоения совести. Решения прини мал обычно сам исследователь. Остальные одобряли или возмущались — это уже было непринципиально. Вот и на этот раз все ждали, что скажет автор открытия — моло дой человек в помятом пиджаке с полубезумными глаза ми за толстыми стёклами очков. Какимто шестым чув ством понимали, что перед ними новое светило, с которым они очень скоро вынуждены будут считаться. Вот и пусть хлебнёт ответственности по полной программе. А они по смотрят, как это ему понравится. Открывать да изучать каждый может. А вот ты попробуй организуй да объяс ни, да выведи из всего этого ясно различимый толк! Учё ное собрание ждало решительного заявления от молодого учёного. Его начальники в этот момент не пришли ему на помощь, справедливо решив, что тот управится один. Так оно и вышло. Докладчик будто ждал этого вопро са, сразу заговорил живо, напористо. 158 — Решили поэкспериментировать? — спросил заве дующий изза спины. — А почему бы и нет? — в тон ему ответил сотруд ник. — Вы же видите, что информационная ёмкость этой штуки бесконечно велика. Что толку записывать в неё все наши базы. К тому же мы вряд ли сможем когданибудь повторить этот эксперимент. Так хоть попробуем прощу пать эту штуку изнутри. Заведующий лишь хмыкнул. Он отдавал должное на ходчивости своего нового сотрудника и возразить было нечего, но возразить чтото надо было. А иначе постра дает его репутация. Она уже пострадала, и весьма осно вательно. — Ну а дальше что вы будете делать? — спросил он с плохо скрываемым раздражением. — Чего вы все заладили: что дальше да что дальше! — вскинулся вдруг сотрудник. — Увидим, что будет дальше. Вот завтра приедем на работу и увидим. Тогда и будем говорить. Заведующий кусал с досады губы. В таком тоне с ним ещё не разговаривали. Но нужно было соблюдать до стоинство. Всётаки он уже не мальчик. И ещё он понял, что как бы ни закончилась эта история, ему придётся уволиться из этой лаборатории. Мало, что ли, других ла бораторий и неисследованных тем?.. Хлопнув дверью, он вышел вон. Исследователь остался один. Собствен но, он этого и добивался. Следующим его шагом стало подключение переда ющей установки напрямую к базам данных института. 163 Механическую запись информации можно было не про должать — тут требовалось чтото иное, принципиально иное. Но что? Какието смутные мысли проносились в со знании, нечто невысказанное томило его. Он чувствовал, что находится на пороге грандиозного открытия. Но в чём оно заключается? Что он должен сделать, вот прямо сей час, пока эксперимент не остановили? Придвинув к себе клавиатуру компьютера, начал машинально раскрывать один за другим разделы с ин формацией. Программы записи, отладка, базы данных, экспертные системы, искусственный интеллект... Стоп! Искусственный интеллект. А что если загрузить в сингу лярность какуюнибудь самообучающуюся программу? Чтобы она сама находила для себя данные и формировала свою структуру? Да, это было бы неплохо. Вот только бу дет ли работать эта программа там? А впрочем, почему не попробовать? Он ещё не осознал толком, что делает, а руки уже бегали по клавиатуре. Вот уже задан управ ляющий алгоритм и, пока заведующий не успел опомнить ся, самообучающаяся программа отправлена на излуча тель. Цвет луча сразу изменился, стал насыщеннее, гуще. Несколько секунд — и трансляция закончилась! Даже удивительно, до чего компактны и просты все эти само обучающиеся программы. Наверное, так же просты были простейшие микроорганизмы на Земле, с которых нача лась эволюция — все эти инфузории и одноклеточные. Кто бы мог подумать, что через миллионы лет из них образуется современный мир во всей его бесконечной сложности и непостижимости. 162 — Очень своевременный вопрос! — заявил он, весь подавшись вперёд. — Я предлагаю пока ничего не пред принимать, то есть не предпринимать ничего особенно го. У нас есть отработанная технология записи информа ции на пространственную волновую решётку. Мы сейчас получили, в принципе, обычную интерференционную кар тину, вся особенность которой состоит в её автономности, независимости от внешних источников энергии. Необхо димо заняться изучением параметров новообразования. Если в ближайшее время оно не распадётся само по себе, тогда, быть может, и понадобятся специальные меры. — А какие меры могут потребоваться для ликвида ции этого новообразования? — последовал очередной вопрос. — Может, и никаких мер не потребуется. А может быть, экстраординарные. Это пока что неизвестно, — без колебаний ответил учёный. — Давайте подождём. Пока ещё ничего страшного не произошло. Докладчика, наконец, отпустили с трибуны. Его вы ступление если и успокоило учёный коллектив, то не на долго. Главные вопросы остались без ответа. В опасность эксперимента никто понастоящему не верил. Реакция шла без выделения энергии, вообще без какихлибо из лучений. Странно, конечно, но и неопасно. А что касает ся дополнительных исследований, то они, безусловно, не обходимы — с этим никто и не спорил. В заключение было решено сделать сообщение в пе чати о новом научном открытии, а через неделю собраться для обсуждения хода исследований. С чувством выпол 159 ненного долга учёная братия покинула зал заседаний. И это был вполне закономерный итог дискуссии: никто не захотел взять на себя инициативу в столь странном деле. Директор института остался недоволен. Заведующий ла бораторией также не испытывал восторга. И только мо лодой сотрудник радовался неизвестно чему. Прямо с трибуны он отправился в свою лабораторию и приступил к экспериментам. Для начала он запустил процедуру глу бокого сканирования пространства вокруг новообразо вания. Сканирование не показало ничего необычного, кроме самой малости: в центре пространства образова лась так называемая сингулярность, свойства которой были абсолютно неизвестны. Ничего нельзя было сказать ни о магнитной составляющей, ни о дивергенции всех из вестных науке полей, ни о плотности вещества, ни даже о его температуре. Светится точка — вот и вся информа ция. Ни пощупать, ни попробовать на зуб. Удостоверив шись в этом, учёный сразу отбросил все попытки разоб раться в этом феномене. Вместо этого он стал делать то, ради чего и затевался эксперимент: с помощью сканиру ющего луча начал передавать внутрь новообразования потоки информации. Это была чисто условная програм ма, вся цель которой была — определить ёмкость полу ченной структуры. Обычно в таких случаях насыщение наступало при значениях порядка миллиона террабайт. Но на этот раз ничего подобного не произошло. Запи сывающий луч, полыхая жутким багровым цветом, слов но в бездну проваливал внутрь огромные числовые мас сивы. Счёт уже шёл на миллиарды террабайт, то есть 160 превысил обычный объём в тысячу раз, но абсолютно ничего в проекционной картине не менялось. Учёный смотрел на экран монитора и видел, что ежесекундная об ратная связь — обязательная процедура самопроверки записи — бесстрастно показывает: посылаемая инфор мация записывается на некий носитель и в любой момент может быть извлечена обратно! Уже закончились все от ладочные программы, а точка всё поглощала и поглоща ла мириады бит, цвет её не менялся, и ничто не указыва ло на изменение её внутренней структуры. Заведующий лабораторией стоял за спиной и наблюдал за происходя щим. Он всё отлично понимал. Это был прорыв — прорыв, о котором он мечтал много лет. Но радости он не испы тывал. Ревность ли была тому виной, или чтонибудь дру гое, но он стоял с мрачным видом, опустив подбородок на грудь и о чёмто напряжённо размышлял. Казалось, буд то он находится в тёмной комнате и должен найти выход. Страшно удариться о невидимый предмет, но и нельзя сто ять на месте. Кружится голова, в груди пробегает лёгкий холодок. Нужно на чтото решиться. Кажется, выход — вот он, рядом. Но страшно сделать шаг. Молодой учёный, на миг оглянувшись, увидел сумрач ное лицо своего руководителя и поразился этой невы сказанной внутренней борьбе. Он всё понял в один миг. Никто ему ни в чём не поможет. Могут лишь помешать. Вся ответственность за последствия ложится на него одного. Что ж... Он откинулся на спинку кресла и заду мался. Уже ясно было, что возникшая в пространстве сингулярность практически бездонна по своей ёмкости. 161 ненного долга учёная братия покинула зал заседаний. И это был вполне закономерный итог дискуссии: никто не захотел взять на себя инициативу в столь странном деле. Директор института остался недоволен. Заведующий ла бораторией также не испытывал восторга. И только мо лодой сотрудник радовался неизвестно чему. Прямо с трибуны он отправился в свою лабораторию и приступил к экспериментам. Для начала он запустил процедуру глу бокого сканирования пространства вокруг новообразо вания. Сканирование не показало ничего необычного, кроме самой малости: в центре пространства образова лась так называемая сингулярность, свойства которой были абсолютно неизвестны. Ничего нельзя было сказать ни о магнитной составляющей, ни о дивергенции всех из вестных науке полей, ни о плотности вещества, ни даже о его температуре. Светится точка — вот и вся информа ция. Ни пощупать, ни попробовать на зуб. Удостоверив шись в этом, учёный сразу отбросил все попытки разоб раться в этом феномене. Вместо этого он стал делать то, ради чего и затевался эксперимент: с помощью сканиру ющего луча начал передавать внутрь новообразования потоки информации. Это была чисто условная програм ма, вся цель которой была — определить ёмкость полу ченной структуры. Обычно в таких случаях насыщение наступало при значениях порядка миллиона террабайт. Но на этот раз ничего подобного не произошло. Запи сывающий луч, полыхая жутким багровым цветом, слов но в бездну проваливал внутрь огромные числовые мас сивы. Счёт уже шёл на миллиарды террабайт, то есть 160 превысил обычный объём в тысячу раз, но абсолютно ничего в проекционной картине не менялось. Учёный смотрел на экран монитора и видел, что ежесекундная об ратная связь — обязательная процедура самопроверки записи — бесстрастно показывает: посылаемая инфор мация записывается на некий носитель и в любой момент может быть извлечена обратно! Уже закончились все от ладочные программы, а точка всё поглощала и поглоща ла мириады бит, цвет её не менялся, и ничто не указыва ло на изменение её внутренней структуры. Заведующий лабораторией стоял за спиной и наблюдал за происходя щим. Он всё отлично понимал. Это был прорыв — прорыв, о котором он мечтал много лет. Но радости он не испы тывал. Ревность ли была тому виной, или чтонибудь дру гое, но он стоял с мрачным видом, опустив подбородок на грудь и о чёмто напряжённо размышлял. Казалось, буд то он находится в тёмной комнате и должен найти выход. Страшно удариться о невидимый предмет, но и нельзя сто ять на месте. Кружится голова, в груди пробегает лёгкий холодок. Нужно на чтото решиться. Кажется, выход — вот он, рядом. Но страшно сделать шаг. Молодой учёный, на миг оглянувшись, увидел сумрач ное лицо своего руководителя и поразился этой невы сказанной внутренней борьбе. Он всё понял в один миг. Никто ему ни в чём не поможет. Могут лишь помешать. Вся ответственность за последствия ложится на него одного. Что ж... Он откинулся на спинку кресла и заду мался. Уже ясно было, что возникшая в пространстве сингулярность практически бездонна по своей ёмкости. 161 Механическую запись информации можно было не про должать — тут требовалось чтото иное, принципиально иное. Но что? Какието смутные мысли проносились в со знании, нечто невысказанное томило его. Он чувствовал, что находится на пороге грандиозного открытия. Но в чём оно заключается? Что он должен сделать, вот прямо сей час, пока эксперимент не остановили? Придвинув к себе клавиатуру компьютера, начал машинально раскрывать один за другим разделы с ин формацией. Программы записи, отладка, базы данных, экспертные системы, искусственный интеллект... Стоп! Искусственный интеллект. А что если загрузить в сингу лярность какуюнибудь самообучающуюся программу? Чтобы она сама находила для себя данные и формировала свою структуру? Да, это было бы неплохо. Вот только бу дет ли работать эта программа там? А впрочем, почему не попробовать? Он ещё не осознал толком, что делает, а руки уже бегали по клавиатуре. Вот уже задан управ ляющий алгоритм и, пока заведующий не успел опомнить ся, самообучающаяся программа отправлена на излуча тель. Цвет луча сразу изменился, стал насыщеннее, гуще. Несколько секунд — и трансляция закончилась! Даже удивительно, до чего компактны и просты все эти само обучающиеся программы. Наверное, так же просты были простейшие микроорганизмы на Земле, с которых нача лась эволюция — все эти инфузории и одноклеточные. Кто бы мог подумать, что через миллионы лет из них образуется современный мир во всей его бесконечной сложности и непостижимости. 162 — Очень своевременный вопрос! — заявил он, весь подавшись вперёд. — Я предлагаю пока ничего не пред принимать, то есть не предпринимать ничего особенно го. У нас есть отработанная технология записи информа ции на пространственную волновую решётку. Мы сейчас получили, в принципе, обычную интерференционную кар тину, вся особенность которой состоит в её автономности, независимости от внешних источников энергии. Необхо димо заняться изучением параметров новообразования. Если в ближайшее время оно не распадётся само по себе, тогда, быть может, и понадобятся специальные меры. — А какие меры могут потребоваться для ликвида ции этого новообразования? — последовал очередной вопрос. — Может, и никаких мер не потребуется. А может быть, экстраординарные. Это пока что неизвестно, — без колебаний ответил учёный. — Давайте подождём. Пока ещё ничего страшного не произошло. Докладчика, наконец, отпустили с трибуны. Его вы ступление если и успокоило учёный коллектив, то не на долго. Главные вопросы остались без ответа. В опасность эксперимента никто понастоящему не верил. Реакция шла без выделения энергии, вообще без какихлибо из лучений. Странно, конечно, но и неопасно. А что касает ся дополнительных исследований, то они, безусловно, не обходимы — с этим никто и не спорил. В заключение было решено сделать сообщение в пе чати о новом научном открытии, а через неделю собраться для обсуждения хода исследований. С чувством выпол 159 не важно, была ли это защита докторской диссертации, или происходило рядовое обсуждение какойнибудь проблемы. Но между прочим, он попал в самую точку. Раньше всех это понял сам докладчик. Они как раз для этого собрались: чтобы выработать дальнейшую страте гию. Извлечь максимальную пользу из открытия, при этом не подвергая опасности подлунный мир. В этом смысле значение собрания трудно было переоценить. Но как раз в этом смысле никто до сих пор не предложил ничего дельного. И, судя по всему, не собирался предлагать. Впрочем, так было всегда: тот, кто заварил кашу, должен её и расхлёбывать. Все эти обсуждения и советы прово дились больше для успокоения совести. Решения прини мал обычно сам исследователь. Остальные одобряли или возмущались — это уже было непринципиально. Вот и на этот раз все ждали, что скажет автор открытия — моло дой человек в помятом пиджаке с полубезумными глаза ми за толстыми стёклами очков. Какимто шестым чув ством понимали, что перед ними новое светило, с которым они очень скоро вынуждены будут считаться. Вот и пусть хлебнёт ответственности по полной программе. А они по смотрят, как это ему понравится. Открывать да изучать каждый может. А вот ты попробуй организуй да объяс ни, да выведи из всего этого ясно различимый толк! Учё ное собрание ждало решительного заявления от молодого учёного. Его начальники в этот момент не пришли ему на помощь, справедливо решив, что тот управится один. Так оно и вышло. Докладчик будто ждал этого вопро са, сразу заговорил живо, напористо. 158 — Решили поэкспериментировать? — спросил заве дующий изза спины. — А почему бы и нет? — в тон ему ответил сотруд ник. — Вы же видите, что информационная ёмкость этой штуки бесконечно велика. Что толку записывать в неё все наши базы. К тому же мы вряд ли сможем когданибудь повторить этот эксперимент. Так хоть попробуем прощу пать эту штуку изнутри. Заведующий лишь хмыкнул. Он отдавал должное на ходчивости своего нового сотрудника и возразить было нечего, но возразить чтото надо было. А иначе постра дает его репутация. Она уже пострадала, и весьма осно вательно. — Ну а дальше что вы будете делать? — спросил он с плохо скрываемым раздражением. — Чего вы все заладили: что дальше да что дальше! — вскинулся вдруг сотрудник. — Увидим, что будет дальше. Вот завтра приедем на работу и увидим. Тогда и будем говорить. Заведующий кусал с досады губы. В таком тоне с ним ещё не разговаривали. Но нужно было соблюдать до стоинство. Всётаки он уже не мальчик. И ещё он понял, что как бы ни закончилась эта история, ему придётся уволиться из этой лаборатории. Мало, что ли, других ла бораторий и неисследованных тем?.. Хлопнув дверью, он вышел вон. Исследователь остался один. Собствен но, он этого и добивался. Следующим его шагом стало подключение переда ющей установки напрямую к базам данных института. 163 Это было серьёзным нарушением правил проведения ис следовательских работ, но и случай выдался из ряда вон. Исследователь рассудил, что за ночь компьютер, если понадобится, передаст в точку сингулярности уйму информации. Её характер будет зависеть от активности самообучающей программы — если, конечно, такая ак тивность проявится. Настроив оборудование, исследо ватель надел свой поношенный плащ, нахлобучил на го лову мятый берет и, выйдя в коридор, замкнул на два оборота входную дверь, а замок опечатал своей личной печатью. При этом он не стал сдавать ключи дежурно му, наказав тому, чтобы тот ни под каким видом не при ближался к лаборатории и ни в коем случае никого туда не пускал. Когда на следующее утро исследователь зашёл в ла бораторию, то первое, что он увидел, это светящийся шар размером с теннисный мяч. Он висел в тридцати санти метрах над поверхностью стола, точно там, где светилась раньше искорка. Передающий луч также изменился — стал гораздо толще и ярче. В полнейшей тишине шар па рил в пустоте, а на его поверхности происходила причуд ливая игра разноцветных бликов; огненнокрасный луч слегка вибрировал, словно бы от напряжения проходя щих через него потоков. Это было против всех известных законов физики, и впервые исследователь почувствовал нечто вроде неуверенности. Подойдя к лазерной установ ке, он обнаружил, что она работает на пределе своей на грузки. Мощность передающего луча превышала все мыс 164 тысячи террабайт информации, и это не предел. Но вы также знаете, что работать с кристаллами очень неудоб но — это весьма хрупкий и недолговечный материал. И вот мы решили попробовать записывать информацию, так сказать, прямо на воздух. То есть нет, вы не так поня ли, — остановил он жестом поднявшийся ропот. — Есть новая методика, я её автор, если это вам интересно. Всё дело в том, что при наложении друг на друга несколь ких источников когерентного излучения в пространстве образуется устойчивая трёхмерная структура — такая структура, которая позволяет записывать в себя прак тически бесконечные объёмы информации. Меняя дли ну волны и конфигурацию лучей, мы получаем сколько угодно большие вариативные структуры, обладающие долговременной памятью. Над созданием таких структур и работала наша лаборатория. Примерно минуту в зале сохранялась тишина. Ктото понял смысл сказанного, а ктото и не хотел ничего пони мать. Какието структуры, какаято память. Да и причём тут память, когда речь идёт о новой форме вещества? — Это всё, конечно, очень интересно, — заговорил с дальних рядов седой старик, известный академик, автор бесчисленного числа монографий и книг, член высшего экспертного совета. — Но я был бы вам очень признате лен, если бы вы объяснили высокому собранию, что вы собираетесь дальше делать с вашим открытием. Есть ли в нём практическая польза? Если да, то какая? Все невольно заулыбались. Этот свой вопрос, в той или иной вариации, академик задавал каждому докладчику, 157 Члены учёного совета, все до одного, уже побывали в лаборатории и вдоволь насмотрелись на волшебную искорку. Про то, что искорка не реагирует на магнитное поле, что накануне отключался магнитный улавливатель, члены совета пока не знали. Не то чтобы этот факт хотели от них скрыть, а просто никто не задал соответствующего вопроса. Да и зачем волновать людей раньше времени? Вопросы к докладчику посыпались один за другим. Учёных интересовало всё: частота излучения каждого лазера, точные углы их расположения, напряжённость электромагнитного поля, степень поляризации светово го пучка, параметры интерференционной решётки, её объём и потребляемая энергия. Также всех интересовало, идёт ли реакция с поглощением или с выделением энер гии, что показывает спектральный анализ и нет ли при знаков ядерного магнитного резонанса. Все необычайно возбудились, и всем было ясно, что никто ничего толком не знает. И почемуто никто так и не решился задать глав ный вопрос: что за субстанцию они наблюдают? — А над чем вы сейчас работаете? — наконец спро сил ктото. И молодой сотрудник с видимым облегчением стал объяснять стоявшую перед лабораторией задачу: — Наша лаборатория занимается поиском новых но сителей информации. Вы знаете, что до сих пор инфор мацию записывали на материальном носителе, сначала на плоскости, затем в объёме. Последние наши разработки дали превосходные результаты. Кристаллы объёмом в один кубический миллиметр позволяют записывать до 156 лимые значения, так что можно было подумать, что тот транслирует обычную энергию внутрь шара. Когда же ис следователь попытался выключить лазер, то это ему не удалось. Сначала он подумал, что это простое замыкание проводки внутри устройства, но когда дошло до общего рубильника, когда он своими руками вынул предохра нители из всех шести энергетических контуров, а луч ла зера всё светился красным светом, всё пронизывал па рящий в воздухе шар, ему стало не по себе. Реакция стала полностью неуправляемой. Источник энергии, и это было очевидно, находился теперь внутри светящего ся шара. Теперь уже он подпитывал и лазерную установ ку, и компьютер, и базы данных центрального вычисли теля; образованная накануне цепь не желала распадаться и работала наперекор всему. Будь на месте исследователя нормальный человек, он бы поднял тревогу, оповестил руководство и спас весь мир от неведомой угрозы. Но исследователь был не та ков. В самом деле, непосредственной угрозы пока что не было, и он невозмутимо уселся за сканирующую установ ку и решил для начала проверить, что стало с самообуча ющейся программой и каковы объёмы переданной внутрь шара информации. Для этого ему пришлось восстановить электрические цепи, но это уже не имело значения. За пустив программу сканирования, он стал ждать резуль татов. Примерно через час он убедился, что вся записан ная информация цела, и более того, судя по характеру ответной реакции, внутри шара образовалось нечто вро де искусственного интеллекта. Это был род компьютера, 165 умеющего решать задачи и находить по запросу нужную информацию. Одного лишь не мог добиться исследова тель, чтобы шар ответил на прямо поставленный вопрос. Его интересовало то же, что и всех остальных: что за суб станция перед ним находится? И все прямые обраще ния и задания о самоидентификации тонули без всяко го отзвука. Шар на такие запросы никак не реагировал. Попытки исследовать физическую природу его внут ренней субстанции также ни к чему не привели. То, что внутри него происходят некие процессы, было очевидно. Спектрограф выдавал постоянно меняющуюся и весьма причудливую картину частот излучения, при этом все они находились в сверхвысоких диапазонах, из чего не избежно следовало, что процессы происходят на суб атомном уровне, а может быть, и ещё глубже. Собственно говоря, на этом эксперимент можно было считать законченным. Всю имеющуюся в наличии инфор мацию исследователь скопировал внутрь шара и оконча тельно убедился в его неограниченных ресурсах. Теперь следовало зафиксировать исходные данные для повторе ния эксперимента в новых, более масштабных условиях. Но для этого нужно было закончить этот. А сделать это, судя по всему, будет непросто. Часом позже в кабинете шефа состоялось рабочее совещание с участием ведущих специалистов института. Исследователь коротко изложил полученные за послед ние сутки результаты и высказал предположение о воз можном прекращении эксперимента. Все с ним охотно 166 нейтрализации этого явления. Пока мы не знаем, с чем имеем дело, нужно быть предельно осторожными. Вы со гласны со мной? — Согласен, — ответил сотрудник после небольшой паузы. Видно было по лицу, что он вынашивает какуюто особенную мысль, но делиться с ней пока не захотел. Профессор поднялся и, не обращая на сотрудников внимания, не прощаясь и ничего не говоря, вышел из ла боратории. На следующий день состоялся расширенный учёный совет института. Конференцзал не смог вместить всех желающих присутствовать на этом историческом заседа нии. Семьдесят докторов и кандидатов наук, среди ко торых были учёные с мировым именем, с напряжённым вниманием выслушали до неприличия краткий доклад руководителя института о необычном феномене. Совсем уж невразумительно говорил заведующий, откровенно волновавшийся и путавшийся в элементарных понятиях. Немного разрядил обстановку научный сотрудник, не посредственно выполнявший злополучный эксперимент. Нимало не смущаясь, так, будто он рассказывал прияте лю обычную историю, он поведал учёной братии о том, как настраивал лазерные установки, как монтировал си ловые обмотки магнитного улавливателя. Обстоятельно описал все свои действия и, наконец, подошёл к самому главному — тому моменту, когда он обесточил все три лазера и обнаружил наличие спонтанной реакции неве домой природы. 155 второй раз за этот вечер сделалось нехорошо. Ноги задро жали, и он осторожно опустился на уже знакомый стул. — Да как же это? Ответом ему было молчание. Профессор вдруг, не от давая себе отчёта, потянулся рукой к искорке, словно желая удостовериться в том, что она действительно су ществует и это не бред ума. — Не делайте этого! — крикнул сотрудник и сделал шаг к профессору. Тот резко отдёрнул руку. — В самом деле, что это я? — он глупо захихикал, тут же поперхнулся, вытащил носовой платок из кармана и стал сморкаться, а после вытирать этим же платком вспо тевший лоб. — Я ничего не понимаю, — пробормотал он. — Ктонибудь мне объяснит, что здесь происходит? — Я думаю, что нужно снова включить силовую уста новку, — сказал сотрудник бесцветным голосом. — Так спокойнее. Всётаки, какоеникакое — магнитное поле. Да и по инструкции положено. — В самом деле, — подхватил профессор, — Левиц кий, я вас прошу — включите трансформатор. И я думаю, что нужно немедленно поставить в известность акаде мию. Вызывайте сюда референта и пусть он предпримет все необходимые меры. — Хорошо, — отвечал заведующий. — Какие меры вы имеете в виду? — отреагировал сотрудник. — Я имею в виду, молодой человек, меры безопас ности. Этого вашего трансформатора здесь явно недо статочно. Необходимо создать мощное силовое поле для 154 согласились, однако никто не знал, как это сделать. Все понимали, что своими силами не обойтись, но и не хоте лось признаваться в собственной несостоятельности. Раз меренное течение жизни института было вдруг нарушено чемто неподдающимся объяснению, и хотя явление и находилось в русле исследований и тайных мечтаний учёных, оно больше пугало, чем притягивало. Жажда но визны и страх перед неизвестным странно мешаются в че ловеческой природе, и ярче всего это проявляется у тех, кто находится на переднем крае науки. Многие не пони мают, что в принципе, в самой своей основе окружающего нас мира нет ничего такого, что может повредить человеку в частности и эволюции вообще. Всё, что происходит, — происходит в рамках эволюционного развития — этого мощного и неостановимого потока, который несёт всех нас в неведомые дали, а лучше сказать, возносит к вер шинам духа. Путь этот, конечно же, неровен и подчас опа сен. Главная опасность заключается в том, что время от времени человек уклоняется от естественного развития и забредает в некие закоулки, из которых ему приходит ся потом выбираться, зачастую с немалыми потерями. Но, без всякого сомнения, любое фундаментальное от крытие, как бы ни было оно ужасно и непонятно, прибли жает нас к цели, позволяет лучше понять окружающий мир и его законы, научиться этими законами пользовать ся и поставить их себе на службу. Зачем?.. Чтобы полнее жить, максимально самореализоваться, сделаться всемо гущими! Всё это смутно чувствовал про себя молодой ис следователь, но ясно выразить не мог, а потому больше 167 отмалчивался, опустив голову и ни на кого не глядя. Он знал лишь одно — открытие должно стать достоянием всего человечества. Остальные мыслили не столь широ ко, они видели в событиях лишь угрозу размеренному быту, заботились о невыгодном впечатлении, которое они произведут на учёный мир, выдавая при этом обычную трусость за мудрость и взвешенность. Итогом заседания стало вполне закономерное решение: немедленно пре кратить эксперимент, а неведомую субстанцию уничто жить. О её странной природе и удивительных возможно стях никто уже не вспоминал. Страх оказался сильнее. Однако в иные моменты сама природа восстаёт про тив глупости и абсурдности человеческих поступков. При этом действует некий механизм самозащиты, и но вое явление продолжает существовать вопреки искусст венным запретам и ограничениям. Сама жизнь являет собой ярчайший пример подобной самодостаточности и преодоления окружающего хаоса силой внутренней самоорганизации. И ещё один феномен проявился с предельной и обескураживающей наглядностью. Речь об этом феномене впереди. А пока проследим дальней шие события. После того как решение о ликвидации но вообразования было официально утверждено, последо вал ряд шагов соответствующего направления. Успеха они, конечно же, не принесли, но в решительности ис полнителям не откажешь. Подтвердилась известная ис тина: ломать — не строить. Для начала разобрали установку и отключили все си ловые кабели в лаборатории. Затем пришлось вынуть из 168 Левицкий несколько раз моргнул, затем перекинул ногу на ногу и возвестил: — Если хотите знать, я уже отключил силовой транс форматор. Я действовал согласно инструкции и сделал то, что должен был сделать. — Вы отключили трансформатор? — вскричал моло дой сотрудник. — Сняли силовую защиту? — вторил ему шеф. — Можете убедиться сами, — отвечал хладнокровно завлаб. Первым выскочил из кабинета младший научный со трудник. За ним торопливо вышел Левицкий. Третьим вышел степенной походкой профессор — он же шеф. Все они двигались в одном направлении, но с разной скоро стью — и это было объективным фактом в нашем мире субъективных ощущений. Когда шеф вошёл в лабораторию, он застал там стран ную картину. Его подчинённые стояли по обе стороны лабораторного стола и молча смотрели в одну точку. Ещё с порога профессор увидел, что в перекрестье их взгля дов сияет радужная искорка — та самая. — Ну что же вы, — молвил он, запыхавшись, — а го ворили, что отключили силовую установку. Левицкий медленно поднял голову и посмотрел про фессору в глаза. Губы его кривились, будто чтото не да вало ему говорить. Он лишь взмахнул рукой и показал на трансформатор. Профессор проследил глазами за его ру кой и всё понял. Силовая установка не работала, все ин дикаторы стояли на нуле, светодиоды не светились. Ему 153 рвать эксперимент. Мы вторглись в глубины материи, а это, знаете ли, чревато. Вспомните, как открывали де ление атомного ядра и как проводили первые исследо вания по ядерному синтезу. Неужели опыт нас ничему не учит? Профессор удовлетворённо кивнул. — Хорошо. Теперь вы. Молодой сотрудник заговорил неожиданно резко, с напором. От его медлительности не осталось и следа. — Если уж говорить о ядерном синтезе, то это откры тие было сделано случайно — вы это прекрасно знае те. И почти все эпохальные открытия были случайными. Если бы учёные сразу прекращали наблюдения и экспе рименты, то у нас не было бы теперь ни атомной энер гии, ни даже электричества! Конечно, не обошлось без жертв... — Пожалуйста, поближе к теме, — кашлянул про фессор, — историю науки мы знаем. — Это будет настоящим преступлением, если мы сей час прервём эксперимент. Вы что, не понимаете? — вдруг вскинулся он. Глаза его заблестели, лицо сделалось крас ным. — Это уже не наш эксперимент! Он принадлежит всему человечеству! Мы сделали удивительное открытие, а вы хотите его утаить? Не позволю! Профессор и заведующий лабораторией раскрыли от удивления рты и так сидели, глядя на помешавшегося учёного. Первым опамятовался профессор. — Голубчик, успокойтесь ради бога! Мы ведь ещё ни чего не решили. Знал бы я, что вы такой горячий... 152 разъёмов кабели, питающие центральную ЭВМ и базы данных. Когда и это не помогло, стали разбирать на со ставные части аппаратуру и вывозить её из института. А шар неведомой природы всё висел в пустоте; поверх ность его сделалась мутносерой, как будто смотришь на бурлящую планету из космоса — поверхность затянута плотным облачным покровом, который словно войлок об волакивает её и не позволяет увидеть, что там происхо дит внутри. Наконец убрали все лазерные установки, в том числе ту, которая подпитывала, как считали, энер гией неизвестную субстанцию. Лазерный луч как бы нехотя погас и мутносерый шар остался в полном оди ночестве. Ничто больше не связывало его с внешним миром, а он всё парил над столом, всё так же время от времени по его поверхности пробегала волна, и весь он подрагивал. Кроме этого, шар стал увеличиваться, теперь он был уже размером с волейбольный мяч. Силовое поле не могло его остановить. Сканирующий луч тонул в нём, словно в бездне. Ни отзвука, ни проблеска. Шар как бы замкнулся в самом себе, и уже нельзя было понять, что происходит внутри него. Все работы в институте были приостановлены, персо нал эвакуирован, а само здание оцеплено по периметру оградительными щитами. Коммуникации были обрезаны, и подумывали уже о локальном термоядерном взрыве. Когда человек берётся за дело, он идёт до конца, чего бы это ему ни стоило. Но сначала были испробованы более щадящие меры: шар пытались испепелить мощным ла зером — безрезультатно. Плющили его сумасшедшими 169 магнитными полями — и к этому шарик остался равно душен. Выстрелили в него струёй жидкого азота — азот прошил его насквозь, ровно ничего не изменив. На третьи сутки диаметр шара достиг полуметра, а цвет сделался аспидночёрным. В самом городе начались странные явления. И если участившиеся аварии на доро гах можно приписать случайности, если увеличившееся количество психических расстройств также можно объяс нить обычными причинами, то никакого объяснения не было у вдруг открывшегося довольно жуткого обстоя тельства, а именно: в городе резко упала рождаемость, а всех без исключения молодых женщин поразила не способность зачать новую жизнь. Нарушился тончайший баланс, сбился древнейший природный механизм. В го роде уже знали о жутком шаре, происхождение которого было приписано козням дьявола. И за пределами города о шаре тоже уже знали — событие принимало грозные очертания общенациональной катастрофы. К делу подключили экстрасенсов. Те запускали в шар невидимые флюиды, стараясь подавить его активность или выведать нечто такое, что помогло бы избавиться от него. Шар в ответ рос как на дрожжах. Каждое такое воз действие словно подпитывало его энергию, заставляя увеличиваться в объёме. А после того как внутрь шара направили микроскопическое устройство и устроили там, внутри него, термоядерный взрыв, шар резко увеличил свои размеры и накрыл собой огромное здание институ та целиком. С этого момента в городе началась настоящая паника. Люди бежали из города, навстречу им следова 170 — Не совсем так, — невозмутимо ответил молодой сотрудник. — Это, скорее всего, вообще чтото новое, со всем небывалое. Профессор крякнул от удовольствия. Вот это разговор! Давненько он не слышал ничего подобного. — Ну хорошо, — сказал он примирительно, — мы не можем найти определение этому феномену. Но дело ведь не в определениях, правильно, коллеги? — Несомненно! — Левицкий усиленно замотал го ловой. — Я вот что хочу знать: что вы с этим собираетесь делать? — спросил профессор, придвинувшись. Левицкий принагнул голову и насупил брови, взгляд его буравил пол. — Я предлагаю прекратить эксперимент. Всё это чрезвычайно опасно. — Возражаю, — немедленно отозвался сотрудник. Левицкий всем телом повернулся к нему и поглядел на него так, словно тот сказал неслыханную глупость. Сам он за всю свою жизнь ни разу не возразил своему начальнику. А это мурло, работает тут без году неделя, а уже имеет своё мнение. Да ещё в присутствии дирек тора. Знать бы заранее, ни за что бы не взял его к себе в ученики. — Погодите, — вмешался профессор. — Давайте по очереди. Сначала вы! — он коротко кивнул Левицкому. — Помоему, тут всё ясно. Мы наблюдаем спонтан ную реакцию, природа которой нам неизвестна. По всем писаным и неписаным законам мы обязаны пре 151 с несколько лошадиным лицом и глазами василькового цвета, смотрел на профессора этими самыми глазами и, хотя во взоре его светился ум, ровно ничего не говорил. Заметно было, что он робел. Да и заробеешь тут, когда тебе скоро на пенсию, а докторская степень никак не да ётся. Другим даётся, а тебе никак. Странно это, неспра ведливо и весьма обидно. Шеф это понимал. И даже со чувствовал Левицкому. Поэтому заговорил первым. — Вы были в лаборатории? — Да был, Аркадий Андреевич. — Видели установку? — Так точно. — И что вы об этом думаете? Левицкий взял себя двумя пальцами за подбородок, взгляд его затуманился, сделался мечтательным. Лицо стало глупым и доверчивым. — Я, в общемто, ничего не думаю, — произнёс он глухо. — Прекрасно, — неожиданно для себя обрадовался шеф и повернулся к молодому сотруднику: — Ну а вы что об этом думаете? — Это какаято новая форма материи. Не плазма и не электронный газ. Чтото совсем иное, чему ещё нет названия. Профессор потёр от удовольствия руки. — Замечательно! — произнёс он по слогам. — Откры то новое состояние материи. Пятое, если я не ошибаюсь. Твёрдое, жидкое, газообразное, плазма и — прошу любить и жаловать, примите то, не знаю что! Так я вас понял? 150 ли колонны с военными и спасателями. Мегаполис пре вратился в огромный плацдарм, на котором готовилась крупномасштабная операция. Правда, раздавались из редка осторожные голоса, заявлявшие, что со злом бес полезно бороться его же методами. Агрессия порождает лишь агрессию. Но этих немногих людей обозвали со фистами и не стали их слушать. В дело вступила тяжёлая артиллерия. Шар расстре ливали ракетами, бомбили с воздуха и жгли напалмом. Одновременно с этим всю страну охватила эпидемия бесплодия. Забеспокоилось международное сообще ство, справедливо полагая, что если так дальше пойдёт, то ему тоже несдобровать. А шар всё рос и рос. Верхуш ка его уже утопала в облаках, а нижняя часть скрывалась глубоко под землёй. Он всё так же был непроницаем для взора и имел землистогрязный цвет. Его уже не пыта лись исследовать с помощью хитроумных приспособле ний. Всем всё было ясно. Шар должен быть уничтожен любой ценой. А иначе всем смерть. Вопрос был постав лен привычно и привычными методами решался. И не известно, до чего бы дошло дело, если бы не тот самый сотрудник, который всё это дело заварил. В какойто миг душевного просветления он понял, что ему следует сде лать. Катастрофа была близка, но катастрофы можно было избежать. У сотрудника была маленькая дочь, которую он вос питывал один. Дочери было пять лет, и это было воздуш ное, почти неземное существо. Однажды вечером он 171 опустился перед ней на колени и сказал проникновен ным голосом: — Дорогая моя! Доченька! Если папа тебя попросит об услуге, ты выполнишь его просьбу? Девочка широко раскрыла свои серые глазки и по смотрела на отца взглядом ангела. Без слов было ясно, что дочь сделает всё, о чём её ни попросят. Вдвоём они вышли из дома и направились к институ ту. В одной руке у сотрудника был небольших размеров чемоданчик, а другой он крепко держал за руку свою дочь, которая доверилась ему и ничего не боялась — ни этой ночи, ни того, что весь город словно вымер. Безза ботно смотрела она на тёмные окна брошенных домов, на остановившиеся автомобили, на мусор, который уже не сколько дней никто не убирал. Отец шёл молча, глядя пе ред собой и о чёмто напряжённо думая. Он боялся, что их остановит патруль и всё тогда сорвётся. Злополучный институт был окружён тройным кольцом, и ближе, чем на километр, к нему невозможно было подойти, но у сотруд ника уже имелся план действий. Папа и дочь зашли в подъезд двадцатипятиэтажного дома и стали подниматься по ступенькам на самый верх. Лифт не работал, освещения не было, самих жителей в доме не осталось. Целых десять минут, то и дело отдыхая и переводя дух, они взбирались по каменным ступень кам, усыпанным извёсткой и битым кирпичом. С послед ней площадки на чердак вела вертикальная лестница, и это препятствие оказалось самым сложным. Отцу при шлось сначала поднять на чердак свой чемоданчик, а за 172 Приедет Левицкий и во всём разберётся. Это его лабо ратория. Его подчинённый. Заварили кашу, пусть сами расхлёбывают. Вот так! Пять минут спустя шеф сидел в своём уютном кресле и торопливо пил чай с лимоном из высокого тонкого ста кана. Стакан стоял в тяжёлом бронзовом подстаканни ке; этому подстаканнику было сорок пять лет — ровно столько, сколько профессор проработал в институте ин формационных технологий. Левицкий — заведующий лабораторией инновацион ных методов — приехал раньше чем следовало. Профес сор едва успел допить свой чай и торопливо дожёвывал горькую дольку лимона — скорее по привычке, чем по не обходимости. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как перед ним появились разом две фигуры. Словно ма териализовались из воздуха. Стоят, молча смотрят на него, а он всё жуёт свой лимон, словно пытаясь добыть из него разгадку проблемы. — Присаживайтесь, — произнёс профессор со вздо хом. Поднялся и вышел изза стола, обошёл вокруг и сел рядом с гостями, как бы подчёркивая необычность пред стоящего разговора. Он больше не хотел быть шефом, не мог чувствовать себя начальником с людьми, от которых сам ждал помощи. Усевшись на обычный металлический стул напротив гостей, он опять вздохнул и произнёс со значением: — Я вас слушаю, коллеги. Коллеги молчали. Левицкий — пятидесятилетний статный мужчина, высокий и подтянутый, белокурый, 149 — Да что вы говорите? — поразился профессор. Он всётаки не удержался от сарказма. — Вы вошли в резо нанс с пустотой? Поздравляю! — Я ничего не утверждаю, — спокойно ответил со трудник. — Просто называю факты. Результат вы види те сами. Можете предложить своё объяснение. Я вас за этим и позвал. Профессор поджал от досады губы. Возразить было нечего. Какой бы безумной ни была теория этого выскоч ки, но она хоть както объясняла случившееся. Ничего другого на ум не шло. У профессора вдруг разболелась голова. Всётаки нельзя так волноваться в его возрасте. Зря он не ушёл на пенсию пять лет назад. Сидел бы те перь дома, возился с внуками, пил чай с лимоном и раз водил цветы в зимнем саду. Опять же лыжи, до которых ему всю жизнь не было дела. Он тяжело поднялся. — Вот что. Вы пока ничего не трогайте и никуда не ухо дите. Я сейчас пойду к себе и вызову сюда Левицкого. — Я уже ему позвонил. Он будет с минуты на минуту. — Ну... это ничего... Когда приедет, пусть поднимется ко мне. Хорошо? — Хорошо. — Я буду ждать. Профессор кивнул с мрачным видом и поспешил по кинуть лабораторию, словно надеялся, что за её преде лами всё образуется, и ему снова станет легко и безза ботно. Это смахивало на бегство, но молодой сотрудник этого не оценил, а сам профессор никогда бы себе в этом не признался. Его ждут дела — вот и всё объяснение. 148 тем вернуться и, бережно прижимая одной рукой дочь к себе, подняться вместе с ней наверх. Затем они долго плутали между какихто балок и скошенных углов, за пинаясь в темноте о разные предметы, пока не оказались перед нужным выходом. Поставив чемоданчик на землю, мужчина снял крючок с петли и открыл деревянную двер цу. Холодный воздух дохнул ему в лицо, зашелестели зву ки; не обращая внимания, мужчина всматривался в тем ноту, туда, где, по его расчётам, должен был находиться шар. Его шар! В какойто момент выглянула луна, муж чина радостно вскрикнул и показал вдаль рукой. — Вот он! — Что там, папа, покажи! — попросила дочь. — Сейчас, погоди немного. Всё увидишь, — заторо пился отец. — Сейчас я раскрою свой чемоданчик, и мы сыграем с тобой в одну игру. Хорошо? Девочка захлопала в ладоши. — Да, да! — Ты не будешь бояться? — Нет, я не боюсь. Ну, папа, скорее! Отец склонился над своим чемоданчиком. Внутри был спрятан проекционный излучатель — обычный ла зер с подключённой к нему сканирующей установкой. Всё миниатюрное, с автономным питанием, но вполне работоспособное. Отец вынул оборудование и расставил его по местам. Лазер установил перед раскрытой двер цей, рядом с ним — сканирующую установку, а миниа тюрный шлем надел на голову своей дочери. Несколь ко минут ушло на настройку электроники. Девочка тихо 173 стояла рядом и смотрела, как отец подсоединяет прово да и крутит пластмассовые ручки настройки. Затем он выпрямился и в рассеянном лунном свете посмотрел в лицо своей дочери. Внутри него прокатилась волна неж ности, он почувствовал в этот миг, что, не колеблясь, от дал бы за неё жизнь. — Доченька, — заговорил он слабым от волнения го лосом. — Я тебя попрошу, только осторожно... Повер нись к окну и посмотри воон туда. Видишь? Девочка обернулась, привстала на цыпочки, вытянула головку. — Папа, что там? — Ну, там такая большая гора. Тёмная, почти до неба. Посмотри хорошенько. Девочка снова присмотрелась. — Да, я вижу. Такая большая... — она невольно по низила голос. — Что это? — Не бойся, доченька, это такой воздушный шарик. Мы его надули, вот он и вырос большойпребольшой. Девочка захлопала в ладони. — Пойдём, пойдём к нему. Я хочу посмотреть! — Хорошохорошо, — закивал отец головой. — Я только включу на минутку свой прибор, а ты просто смотри на этот шарик и больше ничего. Ладно? — Только поскорее! Мужчина ещё хотел чтото сказать, но пересилил себя и опять склонился над прибором. Поднял на секунду голову. — Готова? 174 чувства превосходства, ни раздражения. Теперь они были равны, потому что оба не знали, с чем столкнулись. — Ну и что вы об этом думаете, коллега? — спросил профессор уже совсем другим тоном. Сотрудник попрежнему казался равнодушным, взгляд его, как бы углублённый внутрь себя, скользил по пред метам както машинально. Кажется, не было в мире ниче го такого, что могло бы его удивить или вывести из себя. Он пожал плечами и молвил ровным голосом: — Я думаю, что это какойто новый вид энергии. Лучи вошли в резонанс, и началась спонтанная реакция. — В какой резонанс? С чем? — удивился профессор. — С вакуумом! С минуту профессор давил сотрудника тяжёлым взгля дом. Он не позволил себе уничижительной усмешки. Сколько он слышал сказок о вакууме. И вот опять. — Вакуум — это ноль, понимаете? — начал он нраво учительно. — Какой может быть резонанс с тем, чего не существует? — Мы не знаем природу вакуума. Древние учёные считали, что вакуум — это энергетическая субстанция, и даже указали частоту вибрации. Десять в семнадцатой степени. — Вы это серьёзно? — Ну вы же сами видите! Я сделал оценочный расчёт и установил... Это, конечно же, случайно получилось, но частота основных обертонов интерференционной ре шётки совпадает по кратности частоте вибрации вакуу ма, указанной в древних трактатах. 147 сияет волшебным светом и не думает угасать. «Холодная плазма, — мелькнуло у профессора в уме. — Или нет, это термоядерная реакция — реакция, полученная в лабора торных условиях!» — Но это невозможно! — вскричал он и с надеждой посмотрел на своего спутника. Тот вместо ответа поднял руку и молча указал на сия ющую точку, висевшую в тридцати сантиметрах над по верхностью стола. Профессор набрал в грудь воздуха и зажмурился, ста раясь успокоиться и взять себя в руки. В молодости он за нимался проблемой управляемого термоядерного синте за, даже защитил докторскую диссертацию по этой живо трепещущей теме. Кому, как не ему, знать: термоядерный синтез в лабораторных условиях невозможен. Сто мил лионов градусов и десятки миллионов атмосфер — вот приблизительные параметры для возникновения реак ции. Об энергопотреблении нечего и говорить. Разве мож но поверить, что с помощью обычных лазерных установок и на допотопном электромагнитном улавливателе созда но такое чудо?.. Нет, в это поверить было нельзя. Следо вательно, тут чтото другое. Но что? Профессор машинально сделал шаг в сторону и опус тился на стул. Взгляд его был прикован к установке. Он всё ждал, что искорка вотвот погаснет. Но та светила, светила и светила. И это уже вызывало тревогу. Впервые профес сор столкнулся с чемто таким, чего не понимал, даже приблизительно не мог сказать, что это такое. Он пере вёл взгляд на сотрудника и во взгляде его уже не было ни 146 — Да. — Включаю. И он повернул до упора красный тумблер на перед ней панели. Зелёный огонёк рядом с его рукой вспых нул и засиял ровным изумрудным светом. Несколько се кунд он слышал лишь своё дыхание. Боялся повернуть голову, чтобы не испугать дочь. Так и сидел, согнувшись, возле своего прибора. А дочка с обручем на голове сто яла рядом и смотрела в ночную тьму. На лице её была тихая радость, глаза лучились несказанной нежностью и добротой... Этой же ночью, когда город погрузился в тяжёлый, полный мрачных предчувствий сон, — чёрный огромный шар дрогнул, словно очнувшись от долгой спячки, по поверхности его побежала зыбь, откудато возник и тут же угас низкий дребезжащий звук, очень неприятный и пронизывающий; шар словно бы качнулся и стал вдруг подниматься вверх. Медленно, сантиметр за сантимет ром он выползал из земли, бесшумно уходя ввысь, в темнеющее небо. Никто ничего не заметил. Перекрёст ные лучи прожекторов безучастно скользили по его поверхности, но ничего нельзя было разобрать в этой игре света и теней. Через четверть часа шар полностью вышел из земли и, не замедляя движения, устремился вверх. Скорость его неуклонно возрастала. Через минуту он поднялся над крышей института, потом поднялся за облака и ушёл в стратосферу. Ни один прибор на всей Земле не зафик 175 сировал этот необычный полёт. Шар попрежнему оста вался для людей непостижимым явлением — явлением, так и не пожелавшим открыть свою тайну. Когда на сле дующий день все удостоверились, что страшный шар исчез, то с облегчением вздохнули. Быть может, чело вечество избежало очередной катастрофы. А может быть, прошло мимо эпохального открытия. Никто этого так и не узнал. Жизнь вошла в свою колею. Люди вернулись обратно в город, в институт завезли оборудование, и всё пошло как раньше. За исключением одного: старый директор инсти тута ушёл на пенсию, заведующий злополучной лабора торией также поспешил уволиться. И лишь странный со трудник продолжал трудиться в своей лаборатории. Попрежнему ходил в мятом пиджаке и никого вокруг не замечал. Тайну свою он берёг про себя. И даже дочь его стала забывать о странной ночи, когда она смотрела со страшной высоты на огромный чёрный шар, который ка зался ей живым и добрым существом, таким же одино ким, как и она сама, — существом, для которого у цело го мира не нашлось ни одного тёплого слова, и лишь она пожалела его и пожелала ему добра. И этой малости оказалось ему довольно, чтобы про стить этот мир за всё то зло, которое он ему причинил. 176 — Я сам не знаю, как это произошло. Мы проводили обычный эксперимент. Задали частоту излучения, на строили магнитную ловушку, потом включили ток. Всё было как обычно. Левицкий записал показания в журнал, а потом сказал мне обесточить установку и ехать домой. А оно вон как вышло. Профессор слушал вполуха. Сознание стало затума ниваться, в ушах появился знакомый шум — это подня лось кровяное давление. Оно и не мудрено. Подобных чудес он не наблюдал давно. Можно даже сказать, во обще не наблюдал. Лишь слышал о таком. А вот чтобы са мому удостоиться... За всю свою жизнь... Попахивало нобелевкой. Всемирной известностью сильно отдавало. И ещё — большим количеством денег несло со всех сторон. На старости лет... На негнущихся ногах он зачемто проследовал к ав томату защиты и удостоверился, что рубильник точно вы ключен, а линия обесточена. Затем вернулся к столу и обследовал лазерные установки — быть может, они как нибудь продолжают работать? Это ничего, что питания нет и луча не видно. Быть может, луч сделался вдруг не видимым? Лазер — это такой хитрый предмет, а приро да света до конца не изучена — всякое случается. Но вскоре он убедился, что лазерные установки точно не ра ботают и никаких лучей не испускают. На всякий случай поводил толстым журналом перед излучающими кристал лами, даже подставил под излучатель свою пухлую ла донь — ничего. Источники света были мертвы, а их дети ще, пресловутая интерференционная решётка — вот она, 145 Сотрудник искоса поглядел на него. Мутные глаза его словно бы прояснились, и всё лицо приобрело хитрое, почти заговорщицкое выражение. — Обычная интерференционная картина, не правда ли? — полуутвердительно произнёс он. — Несомненно, — ответил шеф. Он всё ещё ничего не понимал, но уже почувствовал скрытый подвох. — Теперь смотрите, что я сейчас сделаю! — с этими словами сотрудник быстро прошёл к автомату защиты возле входной двери и, подняв руку, крутанул один из чёрных переключателей. В ту же секунду все три лазера погасли, три разноцветных луча исчезли. — И что дальше? — шеф не удержался от усмешки. — Вы не замечаете ничего странного? — с прежней серьёзностью спросил сотрудник. — Нет. А что я должен заметить? — Посмотрите на фокусирующую установку. Реакция продолжается! Несколько секунд профессор осмысливал информа цию, потом быстро повернул голову и стал смотреть на си ловые обмотки, туда, в самый центр, где фокусировалась магнитная ловушка для всяческих чудес. И чудо — вот оно, прямо перед ним! Сияющая точка всё так же висит в воздухе, переливается разными красками, всё так же ма нит волшебством. Профессор в одну секунду покрылся холодным потом. — Но как же? Ведь вы... — он не договорил, замер с открытым ртом. — Это что же?.. Сотрудник быстро подошёл, встал рядом. 144 ПОСЛЕДНЯЯ СЕКСУАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ рассказ –Д обрый день! Чем я могу помочь? — с большого прямоугольного экрана смотрела, улыбаясь, мо лодая красивая женщина. Взгляд её был ласков до при торности. У Игоря сильно забилось сердце, внезапно сде лалось жарко. Приготовленные слова застряли в горле. — Я хотел бы приобрести модель — эйти... три дцатую, — сипло пpобоpмотал он, опуская взгляд. — О! — обрадовалась женщина. — Поздравляю вас с удачным выбором! Это одна из лучших наших разра боток. Сообщите, пожалуйста, ваш код. Игорь вставил в прорезь внизу экрана идентифика ционную карточку и надавил большим пальцем сенсор ный переключатель. — Принято. Модель «AT 030» будет доставлена вам через сорок минут. С вашего счёта снято двести сорок условных единиц. Нужна ли вам дополнительная инфор мация об условиях поставки? — Нет, не нужно, — поспешно ответил Игорь. — Тогда желаю приятных впечатлений! — Женщина улыбнулась в последний раз, и экран погас. 177 Игорь откинулся на спинку кресла и с минуту сидел не двигаясь. Затем рука его потянулась к клавиатуре. Несколько лёгких касаний, и на экране возникло новое изображение: просторная светлая комната, молодой человек в цветастом балахоне сидит, согнувшись над какимто ящиком серебристого цвета. Он оборачива ется на сигнал видеосвязи, и губы его pасходятся в улыбке. — О, привет! Что нового на третьем ярусе? — Да есть одна новость. Я эйтишку купил. Только что заказ сделал. Молодой человек с той стороны экрана присвистнул. Отодвинул ящик в сторону и тыльной стороной ладони вытер лоб. — Ты же всегда говорил, что это аморально, безнрав ственно! А? Говорил? — Ну... говорил, — Игорь поморщился. — Ты не так понял. Я просто хочу получше изучить проблему, взгля нуть на нее изнутри, так сказать. — Ладноладно, — прервал собеседник, усмеха ясь. — Да ты не переживай! Никуда не денешься — сексуальная революция! — Он весело рассмеялся, за тем, поднявшись, простёр вдаль руку, лицо его стало торжественным. — Человечество вступает в двадцать третий век с новыми моральными принципами, отка зываясь от домостроевских традиций, сдаёт на свалку истории институт брака и семьи, содействуя полному раскрепощению человека, обретению им истинной свободы... 178 работал, и такие условия казались ему самыми правиль ными и подходящими для плодотворной научной мысли. На столах и на полу стояли полуразобранные приборы, разноцветные провода валялись где попало, раскрытые журналы, книги, стаканы с остатками чая, потемневший от времени чайник, какието свёртки в замасленной бумаге на грязном подоконнике — так было всегда и так было везде. И всё же шеф поморщился — за двадцать лет он сумел отвыкнуть от подобного демократизма. Сотрудник сразу прошёл к дальнему столу и, остано вившись, стал смотреть кудато в одну точку. Шеф подо ждал секунду и решилсятаки подойти. Он уже жалел, что поддался минутной слабости. — Ну, что тут у вас? — буркнул недовольно. — Глядите сами, — ответил сотрудник, не поворачи вая головы. Шеф пригляделся. Ничего особенного. На столе сто ял силовой трансформатор, медные обмотки ограничи вали сферическое пространство размером, примерно, в один кубический дециметр. С трёх сторон эту конструк цию окружали установки когерентного излучения, из лучатели были направлены точно в центр сферы — три разноцветных луча сходились в одной точке, отчего эта точка переливалась всеми цветами радуги и словно бы искрилась невероятно красивым, волшебным светом. Шефу было не привыкать к подобным картинам, но он всё равно не удержался — коротко кивнул мясистым подбородком и молвил: — Мда! 143 ла, что Аркадий Андреевич занят. Нужно сначала запи саться на приём, а уж потом лезть... — Отвернувшись от сотрудника, устремила пылающий взгляд на шефа. — Он сегодня три раза приходил, я его не пускала. Уж я не знаю, как и объяснять. Ведь вроде взрослые люди! Молодой человек не делал попытки оправдаться. Всё стоял возле полуоткрытой двери и смотрел на шефа странно неподвижным взглядом, всё сильнее напоминая филина — такого же бестолкового и лупоглазого. Поте ряв остатки терпения, шеф бросил ручку на стол и реши тельно поднялся. Часы показывали половину пятого, за окном уже начинало темнеть. Заметив движение секре тарши, остановил её жестом. В самом деле, почему бы и не прогуляться? Ведь это же вредно, целый день сидеть на одном месте. Вот и врачи советуют... — Ну, где ваша лаборатория? Пойдём посмотрим, что там у вас стряслось. Мимо молодого сотрудника, мимо не такой уж и мо лодой, но всё ещё привлекательной секретарши, шеф вы шел в приёмную. Для своих семидесяти лет он двигался довольно быстро. Никак не скажешь, что он целыми дня ми сидит как бирюк в своём кабинете. Активная умствен ная деятельность тоже чтонибудь да значит. Что бы там ни говорили. В лаборатории было тихо и пусто. — А вы что, дверь не замыкаете, когда уходите? — поинтересовался шеф, заходя в заставленную аппарату рой тесную комнатку. В таких комнатках он сам когдато 142 — Слушай, меня уже мутит от этого, — воскликнул Игорь. — Завтра увидимся. Пока! — И ударил с размаха по блокировке. Настроение испортилось. Он представил, как завтра знакомые будут расспрашивать его о первых впечатле ниях, а затем, отойдя в сторону, ехидничать: вот тебе и моралистправедник! И попробуй теперь объясни каж дому, что он хотел лишь разобраться во всём, понять. Чтобы както отвлечься, посмотрел на часы — с мо мента вызова прошло уже полчаса. Подошёл к прозрач ной стене и, выглянув наружу, разглядел среди снующих между высотных строений, арок и эстакад летательных аппаратов один, украшенный тремя яркожёлтыми бук вами: «MBC». «Кажется, это ко мне», — пробормотал он и пошёл готовить посадочный модуль. Двое служащих, раскачиваясь, внесли в комнату длинный серый ящик. — Третий ярус, внешнее кольцо, пятый блок? — Всё верно. — Распишись в получении. — Один из служащих су нул Игорю электронный журнал. Получив обратно, на правился к выходу; его напарник последовал за ним. — А как же?.. — воскликнул Игорь. — Что, подключать не умеешь? — обернулся в две рях тот, что шёл сзади, и окинул быстрым взглядом ком нату, потом понимающе посмотрел на юношу. — В пер вый раз? Игорь буркнул с досадой: — Ладно, разберусь. 179 Служащий пожал плечами и вышел. Игорь приблизился к ящику и в наступающих сумер ках разглядел на крышке три выпуклые буквы «MBC». «Скоро на лбу у себя будут писать!» — отчегото ра зозлился он. Нагнулся и, отстегнув защёлки, нажал на рычаг. Панель мягко поднялась и отошла в стоpону. — Вот так да! — вырвалось у него. В коробке, туго обёрнутый в тонкий прозрачный материал, лежал био робот. Но что это был за робот! Это была девушка не обыкновенной красоты. Игорь, отчегото волнуясь, рас стегнул тоненькую молнию на оболочке, протянул руку к лицу и тут же отдёрнул: глаза девушки открылись и несколько pаз моргнули. Чёpные зрачки стали сужаться, глазные яблоки одновременно повернулись и застыли. Тело перегнулось пополам, девушка села в ящике, глаза её с длинными ресницами часто заморгали. — Вы кто? Игорь готов был поклясться, что в голосе её слышал ся испуг. А впоpу было испугаться ему самому. Разгова ривающий сексуальный паpтнёp! Это было чтото новое. Девушка оперлась о края ящика и быстро поднялась, переступила на пол. Игорь во все глаза смотрел на неё. — Ты умеешь ходить? Некоторое время девушка неподвижно смотрела на него. — Как вас зовут? — спросила она почти требова тельно. Игорь хмыкнул: надо же! — Почему вы не отвечаете? 180 всем этим уследить? Это так теперь в университетах обу чают? Лично я, когда был студентом, то с утра до ночи си дел в своей лаборатории и знать не знал, кто там у меня директор и есть ли он вообще. Поставили перед тобой задачу, сиди, решай, пока не получишь положительный результат. Если бы я по всяким пустякам бегал к руковод ству, то знаете, что бы тогда было? Молодой сотрудник поднял голову и впервые прямо посмотрел на человека, по учебникам которого он когда то сдавал экзамены. — Нет, я этого не знаю, — сказал он простодушно. — А что бы тогда было? Шеф, не выдержав, отвернулся. В томто и закавыка, что он сам не знал ответа на этот незатейливый вопрос. Ему самому теперь было интересно, что было бы, если бы в молодости он не сидел как проклятый в душной лабо ратории, а как все нормальные люди ходил на лыжах, ве селился на студенческих пирушках, волочился за перво курсницами, совершал глупости. Странные непрошеные мысли всё чаще посещали его под старость... — Тогда бы я не сидел сейчас перед вами, — поста вил шеф точку в этом отчасти философском диспуте. В этот момент в дверях показалась секретарша — белокурая женщина в строгом костюме и со строгим ли цом, таким лицом, какое приобретается ценой длительно го сидения в приёмной у высокого начальства. — Аркадий Андреич, я только на минутку отлучилась, и вот пожалуйста, — заученно затараторила секретарша. И сразу повернулась к сотруднику. — Я же вам говори 141 Шеф потёр указательным пальцем лоснящийся пори стый нос и, набрав в лёгкие воздуха, произнёс обычный в таких случаях монолог: — Вам разве не объяснили правила внутреннего рас порядка? Я принимаю сотрудников по пятницам, с трёх до пяти. Потрудитесь записаться на приём у моей секретар ши. Кстати, где она? Сотрудник часто заморгал, брови его приподнялись. Последний вопрос окончательно сбил его с толку. — Я не знаю, — чуть слышно пробормотал он. — Чего вы не знаете? — Где секретарша. Наверное, вышла куданибудь. Не может же она всё время сидеть на одном месте. Шеф сердито засопел. Следовало немедленно выгнать этого наглеца, но он пересилил себя и спросил уже спо койнее: — Ну что там у вас? Только поскорее. Завтра в десять учёный совет, а у меня ещё доклад не готов, — и он с не навистью поглядел на ворох бумаг, в беспорядке раски данных по всему столу. — Я там проводил эксперимент и вдруг отключилось электричество, а оно осталось, и я... — забубнил сотруд ник, словно двоечник. — Какой эксперимент, что осталось? — Шеф почув ствовал, что теряет остатки терпения. — У вас что там, ру ководителя нет? Почему вы сразу бежите ко мне? Я что, повашему, разорваться должен? Вы представляете, сколько у нас лабораторий и сколько в них каждый день проводится экспериментов? И я, повашему, должен за 140 — Знаешь, — наконец собрался он с мыслями, — дело в том, что я тебя это... купил, в общем. — Купили? — Да, купил... И хочу познакомиться с тобой побли же... — Он замолчал, не зная, как себя вести. — Как тебя зовут? У тебя есть имя? Девушка словно бы колебалась, ответила не сразу. Опустив голову, она о чёмто думала. Потом словно бы вздохнула и стала объяснять: — Я — Кира, кибернетический робот андроидного типа, обладающий нейронным мозгом двенадцатого уровня, предназначенный для решения широкого круга задач социального характера. Мне сказали, что я буду работать в трансконтинентальной фирме господина То моро. Скажите, как ваше имя? — Игорь. К сожалению, я не знаком с господином То моро. Но... может быть, тебе понравится у меня? Рас полагайся! — Он обвел рукой комнату. — Садись. Вот кpесло. — И, подавая пpимеp, сел пеpвый. Девушка шагнула и медленно опустилась в полукруг лое мягкое кресло. Игорь откашлялся. Что же дальше? Сказать ей сpазу о своих намерениях или подождать, когда сама спpосит? Они ведь должны сами пpедлагать это. Вот смеху будет, если она начнёт ломаться. — Видишь ли, — неуверенно заговоpил Игорь, — у меня это в пеpвый pаз... и я ничего пpо тебя, в общем то, не знаю. Расскажи о себе! Вот что ты умеешь? — Он избегал смотpеть на девушку, чувствуя в то же вpемя пpистальный взгляд. 181 — Что именно вас интеpесует? — Ну как... — Он внезапно почувствовал pаздpа жение. Сидит как болван. Злость придала ему смело сти. Он поднял голову и впервые посмотpел девушке прямо в лицо. — Вот ты, и вот я! Так?.. Так! И ведь я тебя купил не для того, чтобы это самое. Да я и покупать не хотел, если pазобpаться. Честное слово! Потому что не веpю. То есть не тебе лично, а тем людям, котоpые тебя придумали и заставляют нас всех покупать тебя, то есть таких как ты. Девушка всё смотрела на него, выражение лица её ничуть не изменилось. — Я хочу выяснить — зачем вы нужны и какая от вас польза! — Игорь набpал полную гpудь воздуха и, задер жав дыхание, медленно выдохнул. — Извините, я не совсем поняла. — Девушка, в от личие от него, дышала pовно. И была до обидного спо койна. — Ты не поняла? Я хочу разобраться: зачем нужны сексуальные паpтнёpы? Что вы из себя представляете? Зачем всё это нужно? — Он закинул ногу на ногу, безус пешно пытаясь унять волнение. — Вас интересует проблема синсексуализма? Но эта тема широко освещена в популярной литературе. Если же вы хотите знать моё мнение... — Вот именно. — Оно не отличается от общепринятого. — Девуш ка пожала плечами и капризно вытянула губки, совсем как настоящая. 182 НЕЧТО рассказ –В чём дело? — Шеф поднял голову от стола и с неудовольствием посмотрел на вошедшего. Возле дверей, красный от смущения, топтался недавно принятый сотрудник — тщедушный субъект со спутан ной шевелюрой и выпученными глазами за толстыми стёклами мутных линз. В полуоткрытую дверь видна была часть приёмной, угол полированного письменного стола и аквариум с красными рыбками и синими водо рослями, тянущимися вверх и колеблющимися от слабых волн. Вращающееся кресло стояло на обычном месте, рыжая дорожка тянулась от двери наискосок — всё было на месте. Всё, кроме секретарши, и это казалось возмутительней всего. Шеф страсть как не любил незва ных гостей. Иной зайдёт с какимнибудь пустяком — и полчаса драгоценного времени вылетает в трубу — не восполнимые минуты, которых, если задуматься, у всех нас осталось не так уж и много. Никак шеф не мог при учить своих сотрудников к чёткому порядку — порядку, без которого невозможна эффективная работа огром ного коллектива. 139 — Ну конечно. Ктото тебе позволит. Его больше никогда не выпустят на ринг. Теперь он до конца жизни будет всем рассказывать, как отделал чемпиона мира. А главное, ты уже ничего не сможешь изменить. Ты ведь не сможешь заставить публику забыть этот бой. Тейт грохнул кулаком по экрану. В висках тяжело сту чало. Теперь все будут думать, что Аллен Тейт — бес страшный и непобедимый Тейт — жалкий трус. Но ведь это неправда! Это всего лишь тактика, трезвый расчёт... А впрочем, не всё ли теперь равно. Тейт подошёл к столу, взял чек и долго смотpел на него, словно пытаясь испепелить взглядом. На губах его пока залась странная улыбка. Он шагнул к окну и с треском распахнул створки. В лицо пахнуло лесной свежестью, по комнате потёк холодный влажный воздух. Тейт закрыл глаза и глубоко, с наслаждением вдохнул этот воздух, ут реннюю свежесть леса. Затем рывком поднял перед со бой руки и, взявши чек с двух сторон, рванул пополам. Разжал пальцы, а потом долго смотрел, как две неровные половинки кружились в воздухе и всё никак не могли достигнуть земли. 138 — Значит, ты согласна с тем, что существуют такие вот устройства? — А вы не согласны? — Нет! — сказал, и тут же спохватился — чего он взялся с ней спорить? Конечно, она согласна. Она же не может думать иначе! Она вообще не может думать! Или может? — Простите, а вы чем занимаетесь? Наверное, учи тесь? — неожиданно спросила девушка, и в её голосе Игорю почудилась насмешка. — Да, учусь. В университете, на втором курсе ист фака, — ответил он, нахмурившись. — Тогда вы должны знать — сколько бед и страда ний принесло человечеству то, что называется половым влечением. «Это даже интеpесно», — усмехнулся он про себя, а вслух промолвил: — Да, конечно. Но я знаю и другое: как люди совер шали подвиги ради этого самого влечения. Его ещё иног да называют любовью! — Не надо путать любовь с животной страстью. Если вы основательно занимаетесь историей, то вам должно быть известно, что почти всегда страсть входила в неодо лимое противоречие с голосом сердца и разума, что на стоящая любовь никогда не имела ничего общего с низ менными влечениями, что... — Но тебето откуда это знать? — У меня нейронный мозг. По своим интеллектуаль ным способностям я соответствую магистру социологии. 183 — Хочешь сказать, что понимаешь больше меня, че ловека? — Конечно! Я могу пересказать всё, что было на писано по вопросам синсексуализма за последние две сти лет. Только, боюсь, у вас не хватит времени выслу шать меня... Хотя вся проблема сводится к созданию у человека соответствующей психологической установ ки. И проблема эта — этическая. А что есть этика? Не является ли она системой взглядов, вырабатываемых человечеством исключительно из соображений целе сообразности? И если меняется окружающий мир и при этом неизбежно меняется понятие целесообразно сти, — не должна ли меняться и этика? Обязаны ли мы следовать устаревшим догмам? Почему человек не мо жет беспристрастно взглянуть на самого себя? Почему он должен... Игорь слушал плавно журчащую речь и никак не мог сосредоточиться. В голове мешались странные мысли... Они сидели совсем близко, и он то и дело ловил себя на желании дотpонуться до её руки! Он всё пытался пpед ставить и не мог: какая у неё кожа? Должно быть, глад кая, упpугая и тёплая. Так чем же всётаки живое отли чается от неживого? — Вы меня не слушаете! — девушка повысила голос и посмотрела на него строго, почти как учительница. — Да нет... я слушаю, — встpепенулся он. — Ты ска зала, что многое зависит от воспитания, от того, в каких условиях живёт человек, правильно? 184 Тренер усмехнулся. — И ты им поверил? Это после того, как они тебя надули? — Но зачем им это? Призовой фонд... всё мне! — Почитай лучше газеты. Тогда поймёшь. Тейт бросился к пневмопроводу, возле которого ва лялась свежая почта. Уже издали увидел крупный заго ловок: «ЧЕМПИОН МИРА ПРОИГРЫВАЕТ ВЫСОКОКЛАССНОМУ ПРОХОДИМЦУ!» Ниже располагалась фотография, на которой он — Аллен Тейт — застыл в центре ринга в глухой стойке, со гнувшись чуть не вдвое, а рядом стоял «робот», опустив руки и с ухмылкой на лице. Тейт схватил другую газету. «ЧЕМПИОН МИРА ИЗ ПОРОДЫ ЗАЙЦЕВ?» И всё та же фотография. А далее следовало: «ЛИГА ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО БОКСА АННУЛИРОВАЛА ВСЕ КОНТРАКТЫ С БЫВШИМ ЧЕМПИОНОМ МИРА!» Тейт отшвырнул газету. Какой же он идиот! Ведь он видел, что этот парень ни черта не умеет, почему же он не размазал его по рин гу, не прибил на глазах у всех? — Что, понял теперь? — поинтересовался тренер. — Я прикончу этого типа! 137 — Интересненько, — протянул Тейт, ещё не зная, как отнестись к такой новости. — И с какой же моделью я дрался? — Вы дрались с человеком, мистер Тейт! Это Рэй Дуг лас. Одно время он работал в команде Бриджера. Он про фессиональный боксёр... в прошлом. — С человеком? С какимто несчастным Дугласом?.. У Тейта всё поплыло перед глазами. — Спокойнее, мистер Тейт. — Оба джентльмена, ста раясь сохранять достоинство, попятились к двери. — Убирайтесь! — заорал Тейт, выбегая за ними на лестницу. Джентльмены, часто стуча каблуками, спустились вниз и скрылись в своей лакированной машине. Хлопнули дверцы, и уже через несколько секунд от автомобиля ос тался лишь шлейф дыма. — Вот уроды! Сволочи! Скоты! Мерзавцы... Тейт стоял посреди комнаты, не зная, на что решить ся. Затем подошёл к видеофону. Торопливо набрал номер. Сразу же возникла на прямоугольном экране картинка: тренер, сидя за столом, просматривает утреннюю газету. Услышав сигнал вызова, он быстро обернулся. — Здравствуй, Аллен. Знаешь, с кем ты вчера дрался? — Да, мне уже сообщили. Некий Рэй Дуглас. — Ни черта ты не знаешь. Это вообще не боксёр! Это дрянь. Его на улице подобрали. Он вчера впервые в жиз ни надел боксёрские перчатки. — Да вы что! — у Тейта разом ослабли ноги. — Они мне сказали, что он профессиональный боксёр. В прошлом. 136 — Не совсем. Я говоpила о том, что психику человека можно формировать произвольно, можно внушить че ловеку любые истины. — А что делать с инстинктами? И как быть с деть ми? — Этого он мог бы и не говорить, но привычка спо рить до последнего брала верх. — Что касается инстинктов, то ими можно и нужно управлять. А в отношении рождения детей совсем про сто: уже сейчас каждый третий житель планеты появил ся на свет в результате внеутробного выращивания. Или вам это неизвестно? Известно... неизвестно... Игорь вдpуг подумал, что, возможно, она и права. И это было странно. Он слышал всё это сотни раз, но лишь теперь усомнился. Почему же именно сейчас? — Простите, кажется уже поздно, вы не хотите отдох нуть? — неожиданно пpоизнесла девушка. У Игоря пересохло во рту. Он поспешно поднялся. — Да, конечно, мне завтра рано вставать. — Стал выдвигать из стенной ниши кровать, срывая ограничи тели и ломая себе ногти... Потом лежал, натянув до глаз одеяло, и ждал, сам не зная чего. — Спокойной ночи! — произнесла девушка, продол жая сидеть в кресле. — А ты что же? — Мне сон не нужен. Лишь теперь Игорь ощутил, какое страшное напряже ние владело им. И одновременно почувствовал облег 185 чение. Стало необыкновенно свободно, безмятежно. Словно он бросил тяжёлый камень, который всё это вре мя держал на плечах. Утром, когда яpкие солнечные лучи осветили ком нату, Игорь сладко потягивался в кровати. Он чувство вал какуюто смутную pадость, приподнятость. Открыл глаза, сощурился на солнце, посмотрел на часы, затем скользнул взглядом дальше и увидел сидящую девушку. Рывком сел на кровати, мгновенно вспомнил вечерний разговор. — Доброе утро! Как прошла ночь? — Спасибо, хорошо! В результате нашего обсуж дения я внесла некоторые коррективы в свои взгляды. Если хотите, мы могли бы продолжить дискуссию. В это время прозвучал вызов видеосвязи. Игорь огля нулся на экран. На него смотрела та самая женщина из компании «MBC». Теперь она почемуто не улыбалась, а выглядела виноватой. —Я должна перед вами извиниться, произошло до садное недоразумение, — сообщила она в явном сму щении. — Что такое? — Наши сотрудники перепутали заказы, и вам оши бочно доставили другую модель. Вы получили экспери ментальный образец, сделанный по спецзаказу круп ной фирмы. Надеюсь, она не пострадала? Виновные будут наказаны. К вам направляются наши сотрудни ки, они доставят вашу модель. Ещё раз извините, всего доброго. 186 В десять часов, когда Тейт уже позавтракал, к его дому подъехал сверкающий чёрным лаком автомобиль. Из него вышли двое мужчин, оба в дорогих костюмах и в белых рубашках, на обоих были строгие однотонные галстуки. Чеканя шаг, они поднялись по лестнице на второй этаж и, постучав, вошли в гостиную. — Пожалуйста, садитесь! — Тейт указал на стулья. Гости уселись, и тот, что помоложе, достал из дипло мата кожаную папку. — Уважаемый мистер Тейт. Мы приносим вам офици альные извинения за нарушение условий контракта. — Тейт с недоумением посмотрел на него. А тот продол жил: — В соответствии с пунктом номер семь, в случае нарушения условий контракта, сторона, виновная в на рушении, полностью лишается своей доли призового фонда. — Мужчина захлопнул папку. — Мистер Тейт, я уполномочен передать вам чек на всю сумму призового фонда! — И он положил на стол прямоугольный кусочек голубой бумаги с золотым ободом. Тейт протянул руку и взял чек. — Я чтото не понял. Какое ещё нарушение? Второй мужчина поднялся со своего места. Теперь они стояли рядом, плечо к плечу. — Дело в том, что в последний момент мы вынужде ны были заменить робота. По техническим причинам. — То есть как? — Возникли некоторые неувязки. Сертификацион ная комиссия не подписала допуск. Не могли же мы от менить встречу! 135 — Победа присуждается... Тейт поднял газа и увидел, как на табло зажглись жёл тые цифры: 10 : 9. — ...роботу модели «М12»! Судья поднял руку робота, и Тейт увидел, как тот ши роко улыбнулся. Это было уже слишком! Пусть он сопит, кряхтит и мотает головой, но зачем изображать радость в такой момент? Один удар решил исход боя! Как же это? А с другой стороны, чего переживать? Призовой фонд делится поровну при любом исходе. Тейт жив и здоров, и он ещё им всем покажет! Судья и боксёры развернулись два раза вокруг своей оси, Тейт дотронулся перчатками до перчаток робота и, согнувшись, пpоскользнул сквозь канаты. Тренер накинул ему на плечи толстый длиннополый халат и они быстро пошли через бушующий проход в раздевалку. На следующее утро Тейт проснулся с необычайно лёг ким настроением. Он сразу вспомнил вчерашний бой и довольно улыбнулся. Обычно после подобных поедин ков он несколько дней приходил в себя, залечивал трав мы, отлёживался, ставил примочки. Но на этот раз он чувствовал себя отлично. Здорово он провёл этих олу хов! Хотя и проиграл, ну и что с того? Зато кучу денег за работал. В таком приподнятом настроении он провалялся пол часа в постели, а потом с удовольствием натянул на себя тренировочный костюм и выбежал на мокрую от ночной росы тропинку. 134 Связь закончилась. Игорь некоторое время смотpел на пустой экран, потом повеpнулся к девушке. — Так ты не сексуальный паpтнёp? — Я экспеpт по социальным вопpосам, модель «М51103». Игорь потряс головой, будто желая избавиться от наваждения. — Вы, кажется, расстроились? — Да нет... хотя, конечно, расстроился. Ведь я ду мал... В это время изза окна донёсся рёв двигателей, на пол упала густая тень. Те же служащие, что и вчера, втащили в комнату но вый ящик. За ними вошёл мужчина в светлом пиджаке. — Заведующий отделом сбыта, — отчеканил он. — От имени руководства компании примите самые искрен ние извинения и получите ваш заказ! Кажется, только теперь до Игоря стал доходить смысл происходящего. — А вы не могли бы оставить мне Киру? Я доплачу! Заведующий удивлённо вскинул брови. — Зачем она вам? Разве вы не поняли, что это? — Да всё я понял! Но она мне понравилась, с ней интересно. — Ещё бы! — хмыкнул заведующий. — Что же, по пробуйте обратиться к управляющему местным отделе нием. Хотя вряд ли чтонибудь получится. Подобных моделей изготовлено всего пять штук. И, по моим сведе ниям, все они уже оплачены. 187 Вскоре служащие улетели. Игорь сидел и мрачно смот рел на оставленную куклу. В нём волной поднималось раздражение. Эти плавные изгибы, специфическая одеж да... «Кажется, она должна меня возбуждать?» Он взял со стола прибор дистанционного управления и, набрав наугад цифровой код, надавил на красную кнопку. Кук ла дрогнула и угловато задвигалась, принимая заданную позицию. Игорь кинул прибор на стол и направился к выходу. — Вот и стой так, хоть до скончания света! — обер нулся с поpога и гpомко, от души хлопнул дверью. 188 мечал малейшие движения противника, не позволял ему провести ничего даже отдалённо напоминающего атаку. В середине раунда у него появилось почти неодолимое желание плюнуть на все страхи и броситься на эту без мозглую куклу, раздолбать её со всей дорогостоящей на чинкой. Но он пересилил себя. Нельзя поддаваться эмо циям теперь, когда до конца осталось совсем немного. Главное — не получить нокаут, а на всё остальное на плевать. После боя всё можно будет объяснить. Хорошо оправдываться, имея в кармане кругленькую сумму! Он несколько увлёкся рассуждениями о скором отдыхе и пропустил несильный удар в живот... Когда прозвучала финальная сиpена, Тейт даже испы тал разочарование. Неужели это всё? Он с таким упор ством ждал яростных атак, что теперь чувствовал себя обманутым. Стараясь не глядеть в зал, он прошёл в угол и положил руки на канаты. Тренер сразу достал ножницы и стал разрезать шну ровку на перчатках. — Всё отлично! — с напускным оптимизмом говорил он. — В худшем случае, ты проиграл по очкам. Но это мелочи. Главное, что ты выстоял. Кто, кроме тебя, спосо бен на такое? Судья вышел в центр ринга и сделал знак боксёрам. Тейт как бы нехотя вышел из угла и встал сбоку от рефе ри, лицом к центральной трибуне. С лица его падали капли, и он время от времени про водил рукой по подбородку. Правая рука его лоснилась от пота. 133 Словно бешеный налетел на него робот, когда ещё не смолк звук гонга. Но Тейт оказался к этому готов, не зря же всё это время он был начеку. Он мгновенно ушёл в глухую защиту. Но удары оказались несильными, хитрый робот не тратился вхолостую. Он, конечно, выжидал, ког да Тейт раскроется. Но так и не дождался. Чемпион мира провёл этот раунд, аккуратно и старательно защищаясь, не допустив ни одной ошибки, и поэтому был чрезвычай но доволен, когда в третий раз за этот матч увидел на таб ло два нуля. Отдыхая в перерыве, он глубоко дышал и начинал чувствовать поднимающуюся изнутри радость. «Кажется, обошлось!» Уж двето минуты он какнибудь выстоит, даже если бы против него выпустили сразу всех роботов, какие только есть на свете! Недаром он берёг силы и держал дыхание. Робот, конечно же, сейчас бро сится на него. Теперь ему незачем играть на публику. На стало время показать всё, на что он способен. Но Тейт тоже не промах. Теперь его так просто не возьмёшь! Таким манером настраивал себя Тейт перед последним раундом, стараясь заглушить червячок сомнения, который копошился в его душе. Всётаки он пока не знал, какой сюрприз для него приготовили. Но сейчас узнает. Недолго осталось. Сделав два глубоких вдоха, он решительно дви нулся в центр ринга. Шум в зале стоял такой, что Тейт не слышал ни гон га, ни собственного голоса, ни ударов. Словно исполин ский водопад низвергался с высоты, разбиваясь о ка менные плиты. Так, ничего не слыша и не чувствуя, начал Тейт десятый раунд. Сознание работало чётко, он под 132 ПРИКЛЮЧЕНИЕ рассказ М олодой, небрежно одетый человек вошёл с улицы в небольшую, плохо обставленную комнатку и ос тановился перед столом, за которым сидел служащий — тоже молодой, с сонным лицом и невыразительным взгля дом мутных глаз. Посетитель скептически оглядел его помятую фигуру, прошёлся взглядом по давно вышед шим из моды джинсам и клетчатой рубашке и, после се кундного колебания, заговорил: — Мне сказали, что по этому адресу находится бюро приключений. — Чего? — очнулся служащий. — Я спрашиваю, здесь находится бюро приклю чений? — Да. Здесь. — И какие услуги вы оказываете? — А что именно тебя интересует? Посетитель переступил с ноги на ногу. — Да ты садись, — кивнул служащий и, вытянув ногу под столом, придвинул видавший виды стул. Посетитель осторожно опустился на изодранное си денье, медленно навалился на спинку, закинув ногу на 189 ногу. Служащий всё смотрел на него сонными, ничего не выражающими глазами. — Не знаю, смогу ли объяснить, — заговорил гость с сомнением. — Хочется чегонибудь необычайного. То есть я не то хотел сказать... Чтобы всё было понастоя щему. Понимаете? — Угу. — Я обращался в разные фирмы, побывал в ара вийских песках, потом путешествовал по южноаме риканским прериям, в африканской саванне охотил ся... Но это всё не то. Както понарошку, не всерьёз. Как бы объяснить? — На лице его отобразилось ум ственное усилие. Но служащий не пожелал ему помочь, не стал под дакивать или задавать наводящие вопросы. Он сидел и смотрел в одну точку. — Так что, поможете? — воскликнул посетитель, по теряв терпение. — Да в чём дело? — Ну, я же объясняю! Я хочу приключений — чтоб всё было взаправду! А то в Аравийской пустыне вмес то песка — силиконовая крошка, я такую сам делал в одной фирме. Вместо солнца какаято штука висит под потолком, и совсем не жарко; а когда я плавал на плоту по Индийскому океану без пищи и воды, то всё время видел кафельный пол на дне и даже люки для слива. Мне всё время хотелось нырнуть и выпустить воду — пусть бы они тогда попрыгали. Ведь я понимаю, что всё это понарошку — и вода, и песок, и солнце, — но ты со 190 И всё в нём подчинено одной цели — расшевелить эмо ции зрителя, заставить его содрогнуться и заплакать или, наоборот, возрадоваться. Ради этого даже робот будет хрипеть, мотать головой и смотреть вокруг себя осоло велыми глазами. Тейту это стало окончательно ясно. Он ведь не такой дурак, ему тоже доступны логические умо построения. С самого начала восьмого раунда и во всё его продол жение зрители шумно требовали от чемпиона развития успеха. Но Тейт не форсировал события. Сейчас, думал он, робот как раз и ждёт его атаки и уж наверняка пpи готовил какойнибудь сюрприз. Но пустька он попры гает вхолостую, а Тейт на него полюбуется. И снова на ринге началось пустопорожнее мельтешение. Тейт из редка подступал к роботу, обозначал одиндва удара и тут же отскакивал. Шум в зале нарастал, переходя в угро жающую тональность. Но Тейт старался не обращать на него внимания. Словно мотылёк, он порхал по рингу, ста раясь повышенной маневренностью создать видимость активности. Робот вёл себя странно, движения его стали как бы замедленными и тяжеловесными. Но Тейт объяс нил это своей повышенной подвижностью, ибо знал, что усталость роботам неведома. В перерыве, в этом предпоследнем минутном отды хе, Аллен Тейт думал только об одном. Два раунда! Толь ко два раунда ему осталось вытерпеть. И эти раунды, по всему выходило, будут самыми тяжёлыми. Поднимаясь после отдыха, он посмотрел на табло. «Один—два!» — Он проиграл восьмой раунд. 131 лая пробные выпады, заманивая и путая друг друга. Ро бот нанёс несколько одиночных ударов по перчаткам, Тейт ответил двумя холостыми выпадами. И снова кру жение. Опять серия пустых ударов... Зрители, не очень разбирающиеся в боксе, вроде бы остались довольны. Где же им знать, что удары по перчаткам не оценивают ся и что счёт ноль—ноль — самый правильный для по добных действий. Начался уже и седьмой раунд, а Тейт всё не мог ни чего понять. Робот вёл себя загадочно: и нападать тол ком не нападал, и оборонялся коекак. И, самое стран ное, кажется, он и не собирался менять ход поединка. «Неужели они решили держать меня до последнего, а под занавес угрохать со всей определённостью?» — спрашивал себя Тейт, наскакивая для вида на робота и отбивая его совершенно не опасные ответы. Ближе к концу двухминутки Тейт забылся и так, по за бывчивости, нанёс совершенно открытый правый прямой в голову своему неосторожному сопернику. Тот абсолют но молча повалился на пол, и судья, немедленно возник ший на ринге, открыл счёт. На цифре восемь, когда робот, совсем как человек, мотая головой и роняя на пол сопли, поднялсятаки на ноги, прозвучал гонг. Один—ноль — таков был счёт этого раунда, но что может сказать счёт, когда этот «один» произвёл такой потрясающий эффект! Радость Тейта была недолгой. Через минуту он решил, что и это всё было сделано на публику. Это ведь надо — так артистично мотать головой, будто она и вправду у него закружилась. Да, что ни говори, а бокс — это шоу! 130 здай иллюзию! Позаботься, чтоб я не догадался — где кончается реальность и начинается ловкая подделка. Чтоб я не видел этих сливных колодцев. Чтоб не попа дались на каждом шагу красные кнопки и аварийные рубильники. Ведь я за это деньги плачу. Служащий пошевелился, опустил задумчиво голову и вдруг резанул пронизывающим взглядом изпод на хмуренных бровей: — Северный полюс тебя устроит? — Да устроитьто устроит, я не о том толкую, мне нужно, чтоб всё взаправду было. Ведь не осталось же! Не осталось в нашей жизни места подвигу. А вот вы сделайте так, чтоб я поверил, чтоб риск там был, труд ности всякие, чтоб я их преодолевал из последних сил и вышел в конце концов победителем — вот это будет высший класс. А если плывёшь по океану и видишь на дне сливные колодцы — то я извиняюсь. Служащий подвинул к себе зелёную плоскую папку и вынул из неё чистый бланк. — Фамилия? — спросил он сухо. — Возраст?.. Се мейное положение?.. Род занятий?.. Когда анкета была заполнена, служащий протянул чек. — Заплатишь по счёту и приходи завтра. С собой ничего не бери, всё получишь здесь. Посетитель как бы нехотя поднялся со стула, взял чек и посмотрел его на свет. — А во сколько приходить? — Да в любое время. 191 Посетитель всё чегото медлил. — А где тут у вас всё расположено? — Аппаратура внизу, под полом, — служащий ляг нул пол, изпод стула густым облаком взвилась пыль. — А давно вы тут сидите? — Недавно, — кивнул служащий и, не удержавшись, зевнул. — Ты давай, плати по счёту и приходи. Будешь доволен. Получишь удовольствия по первому разряду, это я тебе обещаю, — он снова хотел зевнуть, но пере силил себя. Гость направился к выходу, но в дверях остановился. — А если мне не понравится? — Тогда получишь деньги назад. Всю сумму. Цели ком. В договоре есть соответствующий пункт. Сомневаться посетитель перестал. *** Начало обещанного приключения не сулило ниче го хорошего. Андрею сунули в руки объёмистый бре зентовый мешок, пахнущий какойто кислятиной, и затолкнули в «самолёт»; тот сразу «мощно разбежал ся и взлетел». Андрей сидел среди деревянных ящиков, освещаемых тусклой аварийной лампочкой, и прислу шивался к рёву двигателей — конечно же, фальшиво му. Иногда ему чудились приглушённые завывания вет ра, и он косился в круглый иллюминатор — но там всё черно, ничего не видно. Рядом на скамейке дремал инструктор. 192 Счёт после пяти раундов оказался равным: семь— семь. Это было и досадно — в среднем один точный удар за девяносто секунд, — и приятно. Всётаки Тейт пока не проигрывал, хотя субъективно чувствовал себя проиг равшим бесповоротно и по всем статьям. Но, судя по су хой статистике, всё было не так уж и плохо. Один удар мог решить успех поединка. Вот и зрители вроде угомонились, перестали свистеть возмущённо, а начали посвистывать почти одобрительно. Во время трёхминутного технического перерыва на ринг повыскакивала куча народу. Робота окружили плотным кольцом, и Тейту стало тоскливо. Какую ещё га дость ему приготовили?.. Положив руки на канаты, он всей грудью вдыхал воздух, что вбивал в него тренер своим чудополотенцем. Тейт не переставал восхищать ся его виртуозностью. С помощью клочка материи тренер сумел создать бурный поток воздуха, да ещё с восхити тельной тончайшей водяной пылью! Вот где настоящее мастерство! «Эх, так бы лежал на канатах вечно! Закон чить бы прямо сейчас поединок, и денег не надо. На ми ровую, и разошлись». Три минуты пролетели быстро. Тейт открыл глаза и увидел, что от робота отходят техники, перелезают через канаты и прыгают в темноту. Судья пошёл на середину, поочерёдно оглядываясь на спортсменов. «Ну, сейчас начнётся, — подумал Тейт, вставая. — Пять раундов. Толь ко пять... Я должен выдержать во что бы то ни стало». — Бокс! — прозвучала команда, и вот они снова со шлись в центре ярко освещённого квадрата, кружа, де 129 этот несчастливый раунд до конца и с величайшим об легчением отправился в свой угол. Первым делом тренер взял его двумя пальцами за нос и покрутил его в разные стороны. — Ничего, хрящ целый! — известил он, закончив эк зекуцию. А потом, обмахивая Тейта полотенцем, крик нул: — Я же тебе говорил, будь с ним повнимательнее. Полтонны в правой. «Мог бы и не напоминать», — вяло подумал Тейт. Не хотел он смотреть на табло, но не удержался... Два—один в пользу робота! Вот так да! Не так уж плохи его дела. Всегото один удар проиграл. Но он снова не мог вспомнить, когда заработал очко. Но быстро сообразил, что ему накинули один балл за технический фол роботу. «Что же, хотя бы так», — усмехнулся он. Пятый раунд начался внешне спокойно. Тейт стара тельно изображал активность, робот прыгал как заве дённый и также не выказывал особого рвения. Так они скакали друг перед другом секунд тридцать, и Тейт, не выдержав, пошёл вперед и пробил серией: левойправой левой в голову. Робот проявил несвойственную ему мед лительность, пропустив два последних удара. Зал немед ленно отреагировал на эту успешную вылазку. А Тейт впал в ещё большее уныние. Робот заманивает его в ловушку! Ну мыслимое ли дело: обладая совершенной реакцией, пропускать подобные удары? В этом была дьявольская хитрость. И вместо того, чтобы развить свой успех, Тейт занял выжидательную позицию. Результатом этого явил ся счёт пятого раунда: два—ноль. 128 — Эй! — толкнул его в бок Андрей. — Зачем это всё? Я же знаю, что мы находимся под землей и ни куда не летим, а все эти эффекты — сплошное надува тельство. Инструктор приоткрыл один глаз, глянул на клиен та и пожал плечами. — Скоро будем на месте, — сказал он и отвернулся. Андрей открыл было рот, но промолчал. Сбывались худшие его предположения. Но потом случилась неожиданность. Инструктор вдруг поднялся, посмотрел, прищурившись, на часы и произнёс: — Пора! — Ловко прошёл между ящиками в конец салона и чтото там завозился. — Иди сюда, — крикнул из темноты. — Да мешок свой не забудь. Андрей неуверенно поднялся. — Давай скорее. Сейчас будешь прыгать. — Куда ещё прыгать? — Андрей приблизился к ин структору и увидел, что тот борется с большой желез ной рукояткой, дергая её в разные стороны и пытаясь сдвинуть плечом овальную дверь в стене. — Примерзла, собака, — произнёс сквозь зубы. — Нука! — отступил на шаг и вдруг лягнул дверь пяткой. Та хрустнула и подалась на пару миллиметров. — Ну ты что, готов? — В каком смысле? — Будешь прыгать. — Куда ещё прыгать? Мы не договаривались. — Да ты не бойся. Тут невысоко. 193 А дальше произошло вот что. После третьего удара дверь широко распахнулась в темноту. В тёплый салон ворвался снежный вихрь, морозный воздух ожёг лицо и руки. Инструктор схватил Андрея за руку и потянул к чёрному проёму. — Давай! — крикнул он, страшно вращая глазами. Андрей попятился. — Там сугробы, не разобьёшься. Ну, быстро! — по тянул Андрея за рукав, и тот машинально сделал пару шагов к чёрному проёму. Упёрся левой рукой в косяк и, вытянув шею, посмотрел вниз. В этот миг он почув ствовал сильный толчок в спину, рука его сорвалась с упора, и он, истошно закричав, провалился в мороз ную ночь. Ему показалось, что он потерял сознание на не сколько секунд — пока летел среди ледяного вихря. А потом он упал в холодный сугроб, лицом вниз, зарыв шись в колючий снег по уши. Это сразу привело его в чувство. Он стал барахтаться, как будто находился в воде, и сумел наполовину выбраться из сыпучего снега, то есть оставив обе ноги по колено в снежном плену. В эти минуты все действия совершались автомати чески. Здравый смысл вдребезги разбивался под напо ром ужасающей действительности. Весь облепленный снегом, ослепший от жгучего ветра, Андрей стал шарить вокруг себя, погружая руки глубоко в снег. Он искал свой мешок, в котором находилась тёплая одежда, ведь он выпрыгнул из «самолёта» — как был — в джинсах и летней рубашке. К счастью, мешок быстро нашёлся, 194 получилось — осталось в списке запрещённых приёмов. И когда Тейт пропустил такой болезненный удар в самое чувствительное место, он окончательно убедился, что этот бой ему не выиграть. Это же ясно! Для владельцев робота не существует никаких ограничений. Они пойдут на всё, лишь бы робот победил. Доказательство тому — этот запрещённый удар. И кто знает, что там они ещё приготовили? Судья объявил роботу технический фол. Это означа ло, что при повторной ошибке робот будет немедленно дисквалифицирован. Да, несомненно, это знак ему — Тейту! Если уж они пошли на такое серьёзное наруше ние, то только ради того, чтобы дать ему понять: с ними не нужно шутить. Пауза, вызванная инцидентом, закончилась, и судья снова свёл боксеров на середине ринга. Тейт с досады готов был броситься поборцовски на робота и свернуть ему шею. Его душила злоба. Только он предпринял ак тивные действия, как пропустил этот злосчастный удар. Нос отчаянно болел, отдавая по всей верхней челюсти. Повторного удара можно теперь не опасаться, он это по нимал, но рефлекс, приобретённый после первого же удара, заставлял его помимо воли отводить голову дале ко назад и закрывать лицо перчатками при любом резком движении соперника. Чем немедленно и воспользовал ся робот. Показав правый «в нос», он вдруг ударил снизу левым апперкотом, вновь сбив Тейту дыхание. И стоило Тейту опустить руки, как робот звезданул ему правым крю ком в ухо. Под многоголосый звон в голове Тейт доскакал 127 Гонг прервал эти размышления. Свист заглушал сло ва диктора и Тейт не слышал даже тренера, чтото гово рившего ему с недовольным лицом. «Давай, давай, вос питывай! — со злостью глядя на него, думал Тейт. — Не ты же там скачешь, обливаясь потом. Все вы хороши со веты давать!» Он обвёл невидящим взглядом трибуны. «Чтоб вас всех!» Посмотрел на табло и увидел счёт тре тьего раунда: ноль—ноль. Цифры эти озадачили его. Такого с ним ещё не случалось. И тогда он решил акти визировать бой. Так себя вести было слишком неуважи тельно к многочисленным зрителям, да и к своей славе тоже. Надо было отрабатывать деньги, что платят ему люди, которые так шумно требуют от него настоящей дра ки. Они жаждут, чтобы все невостребованные в их прес ной жизни эмоции выплеснулись наружу, чтобы их зата ённая злоба сгорела здесь и сейчас, благодаря его силе и бесстрашию. И с таким решительным настроением Тейт поднялся со стула и начал четвёртую двухминутку. Он решил провести этот раунд в максимальном тем пе, ошеломить противника множеством ударов, но на первой же секунде пропустил сильный удар по носу. Боль на миг ослепила его, и он тут же услышал команду: — Брек! Лишь тогда он вспомнил существующее для всех роботов ограничение: pобот не имеет права наносить удары в нос человека. Это правило появилось вместе с первыми спаррингпартнёрами, не обладавшими ни при личествующей точностью, ни координацией. И хотя те перь необходимость в нём отпала, оно — както странно 126 но тут возникла другая проблема — пальцы окочене ли и не слушались. Ему приходилось смотреть на руки и мысленно приказывать им делать тото и тото. Гор ловина мешка была туго перевязана капроновой верёв кой, какойто дурак затянул её на несколько узлов — и теперь хоть зубами рви! Но рассуждать было неког да — тело стремительно теряло остатки тепла. Андрей впился зубами в мешок, словно в горло дикого зверя, как будто от этого зависела его жизнь. Да так оно, в сущности, и было. Когда он вытряхнул из мешка содержимое, то уже почти ничего не соображал. Барахтаясь в ледяном суг робе, извиваясь всем телом, он какимто чудом сумел напялить на себя толстые ватные штаны, такой же тол стый балахон с капюшоном и высокие сапоги, сделан ные не из кожи и не из полимера, а из ворсистой плотно скатанной ткани. Мороз был такой, что он готов был на тянуть на голову и сам мешок, но это оказалось невоз можным. Укутавшись в свои новые одежды, закрыв лицо капюшоном, несчастный путешественник повалился боком в снег, стремясь укрыться от пронизывающего ветра. Некоторое время он дрожал всем телом, потом стал согреваться. А ветер всё завывал, всё крутил снеж ные вихри, наметая вокруг целые монбланы снега. Как это ни удивительно, но ему удалось уснуть. В жизни своей не спал он так крепко! Так, наверное, спят обессилившие путники, объятые морозом, душа которых в это время покидает коченеющее тело и от летает в страну грёз и наслаждений. Но душа Андрея 195 пока что оставалась при нём. Он, вполне возможно, и рад был с ней проститься, однако получилось подру гому: через несколько часов он проснулся. Сначала он ничего не мог понять. Высунул нос из тёплого капюшона и с минуту настороженно присмат ривался. В снежной пустыне занимался тяжёлый рас свет. Белая волнистая равнина расстилалась во все стороны, и нельзя было определить — где кончается снег и начинается небо. Всё смутно, зыбко. И ещё — очень холодно. Снегопад прекратился, ветер стих, зато мороз усилился. Андрей припомнил вчерашние собы тия, и сердце его сжалось. Если они с этого начали, то чего ожидать в дальнейшем? Ведь он запросто мог за мерзнуть. Мог не найти мешок с вещами, не распутать узел. И почему он так нелепо был выброшен из этого дурацкого самолёта, почему ему не сказали заранее одеться в тёплую одежду, почему, наконец, ничего не дали с собой — ни продуктов, ни спичек, ни палатки. Как это всё понимать? Странно, но пока спал, было тепло, стоило проснуть ся — сразу начал мёрзнуть. Андрей зашевелился, стря хивая с себя снег, и начал тяжело подниматься. Для этого ему пришлось перевернуться на живот и, увязая руками и ногами в сугробе, отталкиваться от него, точ но выдираясь из болота. Несколько минут он боролся со снегом и, наконец, принял более или менее устойчи вое вертикальное положение. Он порядком утомился от такой борьбы, кровь быстрее побежала по жилам, стало как будто теплее. Андрей ещё раз огляделся, на этот раз 196 этому пропустил мимо ушей все наставления тренера и вышел на третий раунд, совершенно не зная, что будет делать дальше. Робот вновь сменил тактику. На этот раз он вовсе пе рестал атаковать. И даже опустил руки, как бы приглашая Тейта броситься на него. По отношению к чемпиону мира это было неслыханной дерзостью, но Тейт сдержался. Он ни на секунду не забывал — кто перед ним. Однако пуб лика не желала этого понимать. Она видела своего лю бимчика, прежде сокрушавшего с видимой легкостью любого соперника, — и не узнавала его. Тейт не решал ся бить даже тогда, когда соперник, откровенно и, очевид но издеваясь над ним, подставлялся под удар. И только немногие настоящие знатоки бокса сочувствовали Ал лену; онито знали, сколь трудную задачу приходилось ему решать, но их подбадривающие крики тонули в том шуме, что поднимали тысячи менее искушённых болель щиков. В какойто момент Тейт решил, что лучше уж пусть робот снесёт ему челюсть, чем слушать этот свист, но сра зу же спохватился — нельзя поддаваться секундной сла бости! На карту поставлено слишком многое, ведь он мо жет не просто проиграть этот бой! Сколько было случаев, когда после тяжелейших нокаутов боксёров уносили с ринга без чувств, и после этого про них никто даже и не вспоминал. Нет, изза безмозглых болельщиков, которые через пару часов забудут и этот бой, и самого Тейта, он рисковать не станет. Дураком надо быть! Осталось мень ше восьми раундов по две минуты. Всего шестнадцать минут... Сущий пустяк, если задуматься... 125 С первой же секунды робот пошёл вперёд. Это, прав да, не походило на яростные атаки, виденные Тейтом раньше, — робот наступал довольно осмотрительно, хотя и настойчиво. Помня советы тренера, Тейт ушёл в глу хую защиту, запретив себе даже думать об атаке. Он пре красно понимал, что именно сейчас, когда pобот активи зировался, следует себя вести предельно осторожно. Обороняться всегда легче и безопаснее, чем наступать, когда атакуешь сам, неизбежно раскрываешься и риску ешь пропустить встречный удар. Вся эта азбука бокса была Тейту хорошо известна, мало того, сам он применял именно такую тактику: вынуждал противника атаковать себя и бил навстречу, в незащищённое место. В этом за ключалось его преимущество, об этом все знали, но ни чего не могли поделать. И вот теперь Тейт попал в по ложение своей жертвы. Против него применили его же излюбленную тактику. И ему оставалось только отступать, лишь для вида нанося удары по воздуху. Хотя робот и не проявлял большой активности, но всё равно приходилось постоянно быть начеку. Примерно в середине раунда робот вдруг исполнил апперкот слева и тут же отскочил, словно испугавшись, и Тейту следовало поблагодарить его за такую милость. Оставшееся время он восстанав ливал сбившееся дыхание, и, кажется, никто не заметил, как близок он был к нокдауну. Во время перерыва Тейт узнал, что счёт второго ра унда три—один в пользу робота. Непонятно было, ког да он умудрился нанести роботу точный удар. И весь перерыв он пытался вспомнить это светлое событие, по 124 внимательнее, но увидел всё то же: один лишь снег — без видимых границ и очертаний. Это ему не понрави лось, но тут же пришло в голову, что ведь всё это нена стоящее! — что этот горизонт находится, быть может, в сотне метров, и если он сейчас пойдёт в любую сто рону, то неизбежно упрётся в какуюнибудь стену, и тог да — конец всем мучениям, можно будет выйти из игры. Подумав так, он повеселел. Возможность спасения рез ко изменила его самочувствие, и уже не так мрачно смот рел он на этот безжизненный мир. Он решил немедленно проверить свою догадку. С ним поступили нечестно, поэтому он не желает «в этом» участвовать. Запахнувшись покрепче в балахон, он дви нулся вперёд. Но первый же шаг поколебал его реши мость. Он провалился ровно по пояс и не был уверен, что не провалится ещё глубже — вот если только сде лает ещё одно усилие и перестанет держаться за снег ру ками. Но колебания были недолгими. Он скоро нашёлся: упал грудью на сугроб и пополз вперёд, справедливо полагая, что, увеличив площадь опоры, он повысит свою плавучесть. Так оно и вышло. В эту минуту его мало вол новало то обстоятельство, что за ним ктонибудь сле дит и, скорее всего, смеётся. Только бы выбраться отсю да. Хотел бы он посмотреть на этих кретинов, окажись они в подобном положении! А смеяться любой может, особенно сидя в тепле и безопасности. Так рассуждая, он продвигался вперёд, напоминая лазутчика во вра жеском тылу — упорного, непоколебимого, захвачен ного одной идеей. 197 Он не смог бы уверенно ответить, какое расстояние преодолел. Десять метров или сто... Вполне возможно, что он полз по дуге (ведь известно, что человек без ком паса и без ориентиров двигается по местности строго по кривой). Вообще, ползание по рыхлому глубокому снегу — занятие не самое интересное, и путешествен ник на время остановился. Ему вдруг отчаянно захоте лось есть, захотелось выпрямиться во весь рост, сбро сить с себя намокший и страшно тяжёлый балахон и оказаться вдруг там, где сухо и тепло, да чего там — просто жарко! — раскурить спокойно сигарету, затя нуться крепким дымом... Он приподнял голову и снова огляделся. Всё было попрежнему. Снег лежит мягкими волнистыми складками, в небе — муть, и ни одного предмета кругом. «Ну, ничего! — подумал со злостью Андрей. — Дайте только выбраться». — Эй, вы там! — крикнул он, задрав голову. — Я до вас ещё доберусь, идиоты чёртовы! Ответом ему была тишина. К вечеру пошёл снег крупными хлопьями. Андрей снова стал мерзнуть, но уже не так, как накануне, а всерьёз, основательно, сразу всеми частями своего измученного тела. Мелькнула ужасная мысль — а что если он не найдёт никакой границы и так и будет пол зать — без пищи, без огня, пока не превратится в кусок льда? А эти придурки вовсе за ним не следят, им нет до него никакого дела? Он вспомнил, что подписал перед отправкой документ, в котором отказывался от претен зий к фирме в случае нанесения вреда здоровью. В том 198 Человек никогда бы не отказал себе в удовольствии от молотить на потеху зрителям по такой безответной мише ни пулемётную очередь, хотя бы она и не принесла ему ничего, кроме одобрительного свиста. И снова начался танец в центре ринга. Тейт стал по тихоньку поддавливать, пошёл на соперника, проверяя его молниеносными ударами левой рукой. И неожидан но робот стал отступать, не проявляя никакой агрессив ности, лишь выполняя уклоны и подставляя под удары перчатки. Так они допрыгали до канатов, и в этот момент прозвучал гонг. Робот невозмутимо повернулся и пошёл в свой угол. Тейту ничего не оставалось, как последовать его примеру. Когда он сел на пластмассовый табурет и, подняв го лову, увидел на электронном табло счёт, то не поверил своим глазам. Три—два в его пользу! Тренер начал яростно обмахивать его мокрым поло тенцем. — Я, кажется, выиграл первый раунд? — неуверенно улыбнулся чемпион мира. — Выигралвыиграл. — Тренер взял сухое полотен це и стал вытирать ему лицо. Только теперь Тейт за метил, что с него градом льёт пот. — Но ты смотри, — тренер приостановился, — будь осторожен. Помни, кто перед тобой! Прозвучал гонг, минута промелькнула незаметно. Тренер перескочил через канаты и утащил за собой та бурет. Тейт пошёл на середину, где его уже поджидал соперник. 123 нипочём — охладил он тут же себя. Робот продолжал размеренно прыгать, затем снова сделал шаг и выбросил руку, а когда Тейт попытался повторить свой манёвр, то неожиданно был встречен сверху вниз прямым ударом точно в лоб. И хотя удар нельзя было назвать сильным, скорее от неожиданности Тейт покачнулся и взмахнул руками. Послышался свист из зала. В другой ситуации он немедленно кинулся бы на соперника, разметал хлипкую защиту, расхлестал лицо в кровь, втоптал бы его в пол. Но теперь не тот случай. Эта бестия нечувствительна к боли, не знает, что такое «нокаут», не подвержена стра ху. И Тейт сдержал себя. Он будет осторожен, он не по зволит эмоциям завлечь себя в банальную потасовку. Нужно придерживаться намеченного плана: набирать очки и не наpваться при этом на сокрушительный удар. Пятьсот килограмм — это не шутка. Правда, выпад ро бота явно не дотягивал до такого предела, Тейт вполне мог это оценить, поскольку сам обладал приличеству ющими характеристиками: правый прямой — четыреста, боковой свинг и хук снизу — четыреста пятьдесят. Но один удар ещё ни о чём не говорит. Робот примеривает ся, а может, заманивает, хочет, чтобы Тейт раскрылся... Внезапно робот бросился в атаку. Тейт, не успев ничего понять, закрылся двумя руками, защищая локтями сол нечное сплетение, а перчатками — лицо. Он ощутил несколько ударов на перчатках и прижатых локтях, снова не очень сильных, а затем увидел по ногам противника, что тот отошёл. Тейт опустил руки и в недо умении поднял голову. Вот это уже точно не полюдски! 122 же документе было написано, что путешествие про длится ровно семь дней. Он ужаснулся такой цифре — семь дней! Это что же — он должен провести тут семь суток? Да ведь это немыслимо! Он и трёх дней не вы держит! Окочурится — и некому будет предъявлять претензии фирме! Когда наступила ночь, он успокоился. В самом де ле — чего волноваться, когда кругом темно и надо уст раиваться на ночлег. Наступит новый день — глядишь, чтонибудь само придумается. Утром он проснулся голодный и злой. Болела голова, вероятно, он простудился. Недолго думая, он завязался на все узелки и пополз по снегу, рассчитывая во что бы то ни стало найти границу снежной пустыни. Проводить здесь ещё одну кошмарную ночь он не собирался. Целый день, извиваясь и корчась как червяк, он полз по глубокому рыхлому снегу. Несколько раз отдыхал, лёжа на груди и хватая разгорячёнными губами ледяное крошево. Снег оказался настоящий, он таял во рту, обра щаясь в ледяную воду. Один раз он задремал, и ему при снилось, что он лежит на раскалённой плите, в лицо ему поднимается горячий пар. Он отстраняет голову, но пар всё гуще, плита горячее, у него не хватает уже сил, что бы держать голову, мышцы сводит судорогой, лицо вот вот опустится в кипящую жидкость. В какойто миг он не удержался и уронил голову и тут же проснулся. Лицо его было облеплено снегом, он отплёвывался, фыркал, как лошадь, и мотал головой. Чтобы какнибудь отвлечь ся, он снова пополз, всё равно куда... 199 Когда начало темнеть, он остановился. Тело ныло какойто мучительной и, вместе с тем, приятной болью, мозг обволакивало дремотой; уже ничего не хотелось, а только закрыть глаза и погрузиться в сладостный сон, освобождающий от всех мучений, от боли, от необходи мости думать, чтото предпринимать. Третье утро он встретил както уж чересчур спокой но. Никуда не торопился, никого не проклинал. Решил — будь что будет. Лежал и равнодушно смотрел в свинцо вое небо. Всё равно. Ничего не нужно... Однако скоро дал знать о себе холод. Через два часа Андрей промёрз до костей и, чтобы согреться, решил продолжить путь — всё равно куда — лишь бы двигаться. И вот тут его под жидала удача. На какомто судорожном рывке, потеряв уже ощущение реальности, он упёрся вдруг головой во чтото твёрдое. Сначала он не понял своего счастья, даже негодовал на такое возмутительное препятствие, но потом вдруг словно очнулся, его пронзила догадка: он дошёл! Дошёл до границы этой проклятой пустыни. Теперь он спасён! Сонливость вмиг слетела с него. На сколько это можно было, Андрей принял вертикальное положение и стал растирать рукавом запорошенную густым снегом стену, освобождая её от ледяного пан циря. Через несколько минут он расчистил пятно при мерно метрового диаметра. Стена была сделана из не прозрачного материала, напоминающего замутнённое стекло — очень толстое, такое, что его невозможно раз бить ни кулаком, ни локтём. А больше и нечем было — разве что головой? 200 — Что ты пялишься на него? Они для правдоподобия и не то могут ему приделать. Тейт обвёл взглядом полутёмный зал и увидел море людских голов. Поблёскивали фотообъективы и лысины, коегде вилась к потолку тоненькая струйка дыма. — Боксёры готовы? Тейт еле заметно кивнул. Судья посмотрел на боковых судей и развёл руки в стороны. — На середину. Тейт сделал три шага и коснулся обеими перчатками перчаток робота, потом отступил. Судья ещё раз оглянул ся, поднял голову кверху, откуда нацелилось на ринг око электронного рефери, а затем резко свёл руки перед со бой и тут же воздел их к небу. — Бокс! — после чего с неожиданным для его комп лекции проворством подскочил к канатам и через секун ду уже был за пределами ринга. Тейт согнул руки в локтях, спрятал лицо за перчатка ми и осторожно двинулся вперёд. Против ожидания, ро бот не бросился на него с первой же секунды. Он стал размеренно прыгать в полуметре, поблёскивая изпод массивного лба маслянистыми глазами кофейного цвета. Тейта такой оборот вполне устраивал. «Десять раундов, — ежесекундно твердил он про себя, — десять раундов по две минуты... не так уж и много». Робот сделал выпад и выбросил вперёд левую руку. Тейт не задумываясь вы полнил уклон вправо и пробил серией в корпус и сразу же отскочил. Удивительно легко удалось ему нанести два удара в живот и уйти невредимым, но это его сопернику 121 чернокожего атлета. То есть это был стопроцентный аф риканец, такой, что его почти невозможно отличить от оригинала. Кроме, пожалуй, нечеловеческого спокой ствия на лице и неподвижного взгляда. Боевые чёpные перчатки тяжёлыми гирями висели ниже пояса, и Тейт сразу вспомнил, что в перчатках этих нет того, что на зывается кистью, — там находилась некая болванка из ударопрочной пластмассы. Робот неподвижно смотрел в одну точку гдето в глубине зала. Отовсюду разда вались призывы «размозжить ему голову» или «снести череп», и Тейт не мог понять, кому они адресовались. Он прошёл в свой угол и повернулся к сопернику спиной. Пусть не воображают — он не испытывает страха. Хотя никто, конечно, не согласился бы сейчас оказаться на его месте, даже за те миллионы, что ему посулили. Подошёл судья, придирчиво проверил форму: по щупал перчатки, рассмотрел шнуровку, трусы и бок сёрки, затем обошёл вокруг. Зачемто попросил открыть рот, заглянул в глаза и лишь после этого утвердительно кивнул. Тейт даже себе не хотел признаться, что испы тал в этот момент острое разочарование, хотя прекрас но понимал: другой исход в такой ситуации был почти невероятен. Впервые в жизни он отчаянно не хотел драться. После этого судья зачемто подошёл к роботу и в точ ности повторил процедуру осмотра. И даже заглянул в рот, в котором Тейт успел разглядеть самую настоящую капу! Это было настолько поразительно, что он не сразу услышал голос тренера. 120 До ночи бился он возле непробиваемой, глухой как скала стены, пока сон не сморил его, и он не погрузил ся в спасительное беспамятство. Весь следующий день он расчищал стену, обдирая рукава так, что из них лезла вата, соскребал ледяные кристаллы, дышал на стекло и приглядывался, прищу ривая то левый, то правый глаз — всё тщетно! Ничего не было видно снаружи, словно он смотрел в мутную чёрную воду. Чувства его притупились, горечь неудачи смягчалась какимто блаженством обречённости. Он ничего не может изменить — чего же стараться? От него ничего не зависит — это ли не освобождение от любых обязанностей, это ли не истинная свобода? Пятый и шестой день мела пурга. Подчиняясь каким то глубинным инстинктам, Андрей закапывался глубо ко в снег и сидел там тихо, как мышь, грезя под дикие завывания, впадая в беспамятство. Потом ветер стих. Андрей уже потерял счёт времени, мало что понимал. Не чувствовал боли в обмороженных конечностях, не мучился от голода. Смотрел с отупением на окружав шую его действительность, похожий на сумасшедше го — с воспалённым и страшным взглядом, чёрный, об мороженный... Когда его доставали из огромного подземного холо дильника, стряхивали налипший снег, стаскивали раз бухшие отяжелевшие одежды, растирали какимито ед кими жидкостями, помещали под горячий душ, сушили и одевали, — он ничего не понимал. Чувствовал лишь некое телесное неудобство. Ему было хорошо, просто 201 хорошо, как человеку, обманувшему всех, покинувшему этот мир, полный тревог и боли. Несколько дней пребывал он в блаженноидиотском состоянии. То были полусонполуявь... Не то жизнь, не то смерть... Райское наслаждение пополам с бредом забытья. На пятые сутки он очнулся в реанимационной пала те. Открыл глаза и увидел над собой механическую руку с нацеленным на него объективом. Сразу сработала ав томатика, сигнал прошёл на центральный пульт, и через минуту возле него уже суетились медсестра и доктор. — Как вы себя чувствуете? — спрашивали они. — Чего вам хочется?.. Лежите тихо, вам нельзя говорить!.. Больной ничего не хотел. И ничего не чувствовал. Перед его взором проносились снежные вихри, он ви дел сугробы, ночь. Пытался отмахнуться от назойливых теней, но не мог поднять руку, потому что рука была страшно тяжела. . . В физиологический раствор, по ступавший через капельницу в кровь, добавили мор фий, и больной погрузился в сон. Беспокойная душа его на время успокоилась, утомлённый мозг получил передышку. В это время в соседней комнате начался консилиум, на котором выбиралась стратегия спасения больного. Восстановление отмороженных конечностей — это не шутка даже для просвещенного двадцать второго века. Правда, главный врач в глубине души жалел, что боль ной не замёрз насмерть, — тогда бы он применил но вейшую технологию выведения организма из состоя 202 Тейт сел на широкую скамью и, придвинув ногой сумку, начал вытаскивать форму — чёрные атласные трусы, кожаные боксёрки и пару перчаток, сделанных точно по руке. Через пять минут он вошёл в небольшой спортивный зал, предназначенный для разминки. Стены закрывали высокие зеркала, с потолка свисали тяжёлые мешки, тор чали из пола груши, а в углу стояли чинно в ряд спарринг партнёры. Тейт глянул на них с неприязнью. Тренер с лапами на руках уже шёл к нему, ободряюще улыбаясь. — Ну чего остановился? Веселее надо перед боем. Тейт сделал пару вращений головой и побежал по периметру зала. Круг, ещё один, и ещё... Шарманка за крутилась. Шагая по ярко освещённому проходу в центре ог ромного зала, переполненного болельщиками, Тейт чув ствовал привычную лёгкость в теле. Он основательно ра зогрелся и, как всегда в таком состоянии, испытывал возбуждение и воинственность. И всё же примешивал ся к этим сильным и чистым чувствам какойто привкус. И чем ближе к рингу, тем ощутимее был дискомфорт. Тейт легко взбежал по крутым ступенькам на залитый ярчайшим электрическим светом помост, затянутый зе лёным пружинящим полотном, и, согнувшись пополам, проскользнул между вторым и третьим канатами на ринг. В дальнем углу уже стоял его противник. Тейт невольно задержал на нём взгляд. Это был великолепный экземп ляр. По прихоти дизайнеров, он был выполнен в виде 119 — Добрый вечер! — опережая всех, произнёс незна комец. — От имени Лиги профессионального бокса хо тел бы выразить вам признательность за то, что вы при няли наше предложение! — Лицо его сияло, словно его намазали маслом. — Лучше бы вы предупредили меня о том, с какой моделью я буду драться, — ответил Тейт, демонстратив но отворачиваясь. — О! Вы напрасно волнуетесь! Все модели двенадца того поколения имеют одинаковые характеристики. Тейт смерил его взглядом и отвернулся к тренеру. — Лёд привезли? Тренер кивнул. Конечно, привезли. Можно было и не спрашивать. Вертлявый человек всё ещё стоял за спиной. Тейт рез ко обернулся. — Чтонибудь ещё? — О, нет. Желаю успеха! — Гадко улыбнувшись, он пошёл прыгающей походкой к двери. — Скоты! — бросил Тейт в сердцах, когда субъект убрался. — Заставить бы их самих драться. Посмотрел бы я на них. — Нуну! — тренер сделал успокаивающий жест. — Не думай об этом. Ты должен сосредоточиться на бое. Тейт поставил сумку на пол. — Сколько у нас времени? — Около часа, — ответил тренер. — Быстро переоде вайся, я жду тебя в зале наверху. Небольшая разминка, поработаем на лапах... Всё как обычно. 118 ния термического поражения, автором которой он яв лялся, — но и так было хорошо: материала хватало на несколько научных статей для его учеников. Всётаки не каждый день на планете с искусственным климатом люди обмораживают руки, ноги, нос и уши, а также ро говицу обоих глаз. «Надо будет в следующий раз пони зить температуру и увеличить скорость ветра в бунке ре, — подумал он, просматривая карту медицинского состояния больного. — И тёплой одежды вовсе не да вать. Тогда будет полный порядок и стопроцентный результат». Подумав так, он поднялся со стула и начал свой доклад. 203 ДЕЖА ВЮ рассказ К омандир космического корабля до рези в глазах всматривался в прямоугольный панорамный отра жатель, всю площадь которого, кроме тёмных углов, за нимал красный гигант — колоссальная звезда, находя щаяся от Земли на расстоянии семидесяти световых лет. Потерявший управление корабль падал точно в центр этого моря огня, и уже ничто не могло остановить его падения. Гигантские огненные протуберанцы отделя лись от кипящей поверхности и улетали в космическую пустоту. Один такой протуберанец способен был мгно венно испепелить тысячетонный корабль со всем его содержимым. Погружённый в свои мысли, командир не слышал, как дверь капитанской рубки отворилась. Од нако он почувствовал, как чтото изменилось в окру жающей обстановке. Воздух ли дрогнул, а может, сра ботало шестое чувство. Он резко обернулся, лицо его выразило крайнюю степень удивления. — Сьюзи, вы? В овальном проёме стояла высокая стройная жен щина. Чёрные шелковистые волосы рассыпались по 204 стpуктоpом, который может сделать этого робота нечув ствительным для слабых человеческих рук? Эх, зря он согласился. Если бы он знал, что против него выпустят такую штуку, то ни за что бы не подписал контракт. Устав от переживаний, лёг на кровать и некоторое время лежал с закрытыми глазами, стараясь расслабить ся. Через несколько минут на душе стало легче. «Ведь не прибьёт же он меня?» — задал Тейт вопрос самому себе. Ответ на него предстояло получить в самом ско ром времени. Без четверти пять Тейт въехал на своей машине под главную арку спортивного комплекса. Охранник, узнав его, не стал проверять документы, лишь приветливо мах нул рукой и ободряюще улыбнулся. Выйдя из машины, Тейт оказался в окружении невесть откуда взявшейся толпы журналистов. Прокладывая дорогу между потных тел, он бубнил себе под нос чтото маловразумительное. Постоянно слышался один и тот же вопрос: — Вы не боитесь, мистер Тейт? Что вы думаете о пред стоящем бое? Уже скрывшись в служебном тоннеле, он почувство вал внезапное раздражение. Круто развернулся, едва сдерживая желание крикнуть в бронированную дверь: он не боится! Ничего и никого! И это было чистой прав дой. В тот момент он действительно никого не боялся в целом мире. В раздевалке его ждали тренер с массажистом, а так же незнакомый человек с бегающими глазками. 117 После завтрака почта доставила груду корреспонден ции. Тейт вытащил наугад одну из газет и увидел на пер вой полосе две цветные фотографии: свою собственную и робота, с которым ему предстояло биться. Под фотогра фиями приводился послужной список обоих участников. Тейт не отказал себе в удовольствии прочесть впечатля ющие цифры своих побед и ещё более впечатляющие — гонораров. Не сдержав любопытства, прочёл сведения о своём сопернике и сразу же пожалел об этом. Одни по беды! Ещё ниже располагалась хвалебная статья о ро ботах двенадцатого поколения. Наглядно доказывались их преимущества перед всеми остальными роботами, всем рекомендовалось покупать именно эти высокотех нологичные устройства. Также всем предлагалось убе диться в достоинствах роботов двенадцатого поколения во время показательного матча с чемпионом мира среди профессионалов! Тейт скомкал газету. «Мерзавцы! Они так уверены в сво ей победе, что заранее хвалятся на весь свет». Это плохой признак. Если нужно будет, они усилят параметры робота по ходу поединка — это дело нехитрое. Чтобы отвлечь ся, Тейт включил телевизор и сразу наткнулся на спортив ные новости. Восторженная дикторша, хлопая густыми рес ницами, радостно сообщала о том, что сегодня вечером состоится «небывалый» поединок двух боксёров, сопер ничество «двух миров: мира человека и мира роботов». Тейт поспешно выдернул шнур из розетки. Заходил по комнате, стараясь унять волнение. Какой, к чёрту, по единок? Какие миры? С кем он должен бороться? С кон 116 плечам, лицо казалось вдохновенным и сосредоточенным одновременно. Большие выразительные глаза смотрели строго, но в глубине их таилось нечто такое, отчего у ко мандира сладко заныло в груди. Он сделал приглаша ющий жест: — Пожалуйста, проходите. — Желая скрыть волне ние, взял с пульта белый платок и отёр мокрый лоб. — Жарковато становится, не правда ли? Женщина сделала несколько шагов и остановилась в центре. — Я не могла уйти, не попрощавшись, — сказала она, глядя командиру в глаза. — Конечно, я понимаю, — ответил тот смутившись. — Я тоже хотел бы с вами проститься. А что остальные? — Кроме нас никого не осталось. Командир склонил голову. — Вот значит как... Женщина медленно опустилась в кресло. У неё был такой вид, словно она чтото усиленно вспоминала. Взгляд затуманенный и как бы обращённый внутрь себя. Командир снова потянулся к платку. — Чёрт, эта жара меня изматывает... Женщина всё смотрела в одну точку. Казалось, её не волновало происходящее. — Скажите, вы помните день, когда мы впервые встретились? — спросила она так, словно они сидели в какомнибудь кафе, а не внутри неуправляемого ко рабля, несущегося навстречу гибели. Командир удивлённо вскинул брови. 205 — Конечно помню! Пятое июля две тысячи двести тридцать седьмого года. Вы тогда впервые ступили на борт флагмана. А я принимал у вас рапорт. Женщина вдруг улыбнулась удивительно ясной улыбкой и посмотрела на командира своими бездонны ми глазами. — Чтонибудь не так? — воскликнул он. — Боюсь, что нет. Первый раз мы встретились го раздо раньше. Конечно, вы не обязаны помнить обо всех этих мелочах. Сколько у вас было таких встреч! Но я хорошо запомнила тот день. Ведь вы спасли мне жизнь. — Она сделала паузу, но командир остался без молвен. — Помните лето двадцать девятого года? Крас ное море, бухта Алмазная. Я тогда едва не утонула, а вы меня спасли, вынесли из моря на руках! — Командир всё сидел с каменным лицом. — Конечно, для вас это был лишь эпизод, и вы сразу о нём забыли. Но я никог да об этом не забывала! Я пошла в Космофлот только ради вас — и я хочу, чтобы вы знали об этом. Я нико го не любила, кроме вас. Я и теперь люблю. И ни о чём не жалею. В рубке стало тихо. — Неужели вы не знали? — тихо спросила женщина. — Я знал. — Знали? — Да, знал. Знал, что вы меня любите. Женщина опустила голову и отвернулась. — Всё правильно. Это не было секретом ни для кого. Мне все сочувствовали, пытались помочь. Но как тут 206 дил. И Тейт испытывал облегчение. Он вообще плохо пе реносил постороннее присутствие, с некоторых пор даже и тренера. Поэтому дом его был совершенно пуст. Раз в неделю приходили уборщики и чистили дом сверху до низу. Техники раз в месяц проверяли автоматику. Каж дые три дня автофургон доставлял провизию — готовые завтраки и обеды, печенье и конфеты, напитки, фрукты и всякую мелочь. Всё остальное время Аллен Тейт нахо дился в трёхэтажном из восемнадцати комнат доме совер шенно один. Да и зачем ему посторонние? Если нужно, он сам может поехать куда захочет. Три дорогих автомоби ля стояли в подземном гараже. К его услугам огромный монитор, а также весь набор электронных систем дально видения. В одиночестве он легче настраивался на пред стоящий поединок. А на этот раз такая настройка была совершенно необходима: никогда ещё он не попадал в столь трудное положение. В день боя Тейт проснулся, как и обычно, в пять три дцать. Солнце ещё не взошло, и он лежал в кровати, гля дя на серое предрассветное окно и на прозрачные шторы, бесшумно колеблющиеся от лёгкого ветерка, задуваемо го через открытую балконную дверь. Спать не хотелось, но и торопиться было некуда. Вместо привычного в такие дни душевного подъёма он чувствовал одну лишь тяжесть. Всё отчётливее понимал ошибочность принятого реше ния. Такой ценой деньги ему не нужны. Однако через не которое время настроение его улучшилось. Он облачил ся в приготовленный с вечера тренировочный костюм и побежал привычный кросс. 115 электронный арбитр — только он мог безошибочно оп ределить число точных ударов с обеих сторон и беспри страстно выявить победителя. Этот счёт, с перевесом в один удар, неизменно будет повторяться во всех после дующих раундах. Подобная заданность заметно снижала интерес к бою. Зрители так и не увидели неожиданных и рискованных ходов, не запомнились чёткие, акцентиро ванные удары, и не случилось, наконец, ничего даже от далённо похожего на нокдаун. Два робота с немыслимой скоростью махали руками и, абсолютно спокойные и бес страстные, в конце каждого раунда расходились по углам. Тейт выключил проектор. Это ему ничего не даст. От крывай любой учебник по боксу, и увидишь те же идеаль но выполненные удары, нырки и уклоны. Он заставил себя надеть тренировочный костюм и вышел на улицу. На лу жайке перед домом располагался тренажёрный комплекс. В бассейне шевелилась изумрудная вода. Тейт размял пле чи и лёг под штангу. Восемь дисков по двадцать пять кило граммов. Взял руками нагретый солнцем гриф и, набрав полную грудь воздуха, поднял его на вытянутые руки... Следующие три дня жизнь его протекала по заведён ному распорядку: подъём в половине шестого, энергич ный кросс по хмурому в этот час лесу, затем завтрак и отдых до полудня. Интенсивная двухчасовая тренировка перед обедом, дневной сон, лёгкий полдник и новая тре нировка, теперь уже силовая. Затем бассейн, массаж, ужин и отдых перед сном. На дневную тренировку при езжал тренер, давал свои обычные советы, а после ухо 114 поможешь? А я не могла справиться с собой. Да и не хотела. Я полюбила вас в первую же секунду, когда увидела, там, на пляже. Это было как озарение, вспыш ка — однажды — и навсегда! Вам было очень весело тогда, у вас была своя компания. Вы прошли мимо, даже не заметив. — Я заметил, — спокойно произнёс командир. — Я хорошо запомнил этот день. И вас запомнил. Вы ду маете, это случайно, что именно я первый пришёл вам на помощь? Ведь рядом были спасатели! Но я всё вре мя следил за вами, любовался. Вы были такая юная и... прекрасная! Когда вы пошли в воду, я почувствовал тревогу. Вы заходили в море с таким видом, будто вас ведут на казнь. Я следил за вами до последней секун ды. И первым бросился на помощь, когда вы скрылись под водой. Женщина казалась поражённой таким откровением. — Так вы меня помните? Следили за мной? — Конечно. Я помню, как вы обернулись мне вслед, когда мы разминулись на причале. А потом вы пришли на пляж и легли невдалеке. У вас был розовый коврик и глубоководный костюм со специальным покрытием. И вы были одна. — Но почему же вы не окликнули меня? Не подали знака! Я думала, вы вовсе на меня не смотрите! Я ведь потому и пошла на глубину — я надеялась, что именно вы меня спасёте, и тогда мы станем ближе друг другу. Но даже после этого вы никак не выдали своих чувств! Вы просто положили меня на песок, а потом стояли ря 207 дом и смотрели, как со мной возились спасатели. А пос ле даже не сделали попытки найти меня. Я следила за вами издалека, но так и не решилась подойти. А потом вы улетели, и всё закончилось. Командир не мигая смотрел на неё. — Что же вы молчите? Опять это загадочное мол чание. Наконец командир заговорил. Казалось, он совер шает физическое усилие. — Поймите меня правильно. Мне тогда было уже тридцать семь лет. А вам — всего восемнадцать. Вы мне тогда очень понравились. Но я думал не о себе, а о вас. О вашем будущем! — И вот к чему это привело, — усмехнулась жен щина. — Я же не знал, что так всё произойдёт. — А я знала. Командир вскинул брови. — Вот как? Женщина откинула тяжёлые волосы за спину и трях нула головой. Видно было, что жара всётаки действу ет на неё. Огромным усилием воли она держала себя в руках. Командир бросил взгляд на датчик температу ры — он показывал уже семьдесят градусов — и это здесь, внутри корабля. О том, что творилось снаружи, оба старались не думать. Женщина заметила его тревож ный взгляд. Она и сама прекрасно видела показания при боров. Ей ли не знать истинную картину — ведь имен но она отвечала за системы жизнеобеспечения. 208 Тейт постоял перед ним несколько секунд, потом снял перчатки и пошёл прочь. Это баловство ему надоело. А главное, эта модель и та, с которой он будет драться, не имеют ничего общего. Он поднялся в свою комнату и по валился в кресло. Какой толк теперь тренироваться? Луч ше он всё равно не станет. Лучше он уже никогда не ста нет, ни при каких условиях. Всему своё время. В шесть часов пневмопочта доставила голографичес кий диск. Тейт вставил его в проектор и погасил свет. По среди комнаты возникло объёмное изображение: ярко освещённый жёлтый ринг, в углах которого стояли непо движно два боксёра. Их трудно было отличить от людей. Но лицо робота похоже на маску, оно совершенно бес страстно. Глаза малоподвижны, поймав цель, они неотрыв но смотрят на неё, и в этом немигающем, таком спокойном и пристальном взгляде есть чтото дико неприятное. Роботы стояли в углах и смотрели друг на друга, а в это время вокруг них, полусогнувшись, ползали и ходили техники с приборами и щупами. Они чтото высматри вали на теле у своих питомцев, беспрестанно поправля ли и глядели в увеличительное стекло. Тейт уже видел этот поединок. Сразу после традиционного рукопожатия ро боты бросятся в атаку, словно два вихря, осыпая друг друга мощными сериями ударов; это будет продолжать ся целую минуту. Потом роботы разойдутся и тут же сно ва бросятся друг на друга. При звуке гонга они одновре менно опустят руки и невозмутимо отправятся по углам. Помнил Тейт и счёт первого раунда: двадцать два — два дцать один в пользу модели «12М». Очки подсчитывал 113 И вот это главное его преимущество было нейтрали зовано. Что такое чемпион мира среди роботов, Тейт хо рошо знал. Этот экземпляр отличался от других роботов примерно так же, как гоночный автомобиль, доведённый бригадой высококвалифицированных специалистов до высочайших кондиций, отличается от своих собратьев, миллионами колесящих по дорогам мира. — У нас есть три дня. — Тренер сделал паузу, под чёркивая значительность такого срока. — Я пришлю тебе запись финального матча чемпионата мира среди роботов, изучи её хорошенько, последи за работой рук, как они двигаются. Попробуй найти слабое место. Ведь это всего лишь машина! Ты должен переиграть её, будь умнее, хитрее, что ли. А завтра набросаем примерную тактику боя. Тренер, наконец, убрался. Тейт спустился в свой уют ный спортивный зал, надел снарядные перчатки и подо шёл к спаррингпартнёру. Он приобрёл его два года на зад, когда бум спортивных роботов достиг апогея. Это была модель седьмого поколения. Робот мог, стоя на месте, уклоняться и наносить ответные удары. Сила их не превышала ста килограммов. Тейт нажал кнопку вклю чения на затылке, и робот медленно поднял и прижал руки к груди. Тейт тысячу раз проделывал с этим робо том один и тот же фокус: обозначал боковой удар пра вой в корпус, а сам бил левый хук в голову. Робот не успевал среагировать на второй удар и неизменно про износил граммофонным голосом: «Аут», после чего опус кал руки и самопроизвольно выключался. 112 — Как вы думаете, сколько у нас осталось време ни? — спросила она. — Не очень много. Это в какойто степени зависит от нас. Сколько мы сами выдержим. Женщина согласно кивнула. — Я поняла. У меня к вам просьба. Последняя. — Конечно. Я слушаю. — Предупредите меня, когда пойдёт последняя ми нута. Я хочу сказать вам чтото очень важное — для нас обоих. Командир подумал секунду. — Хорошо. Женщина снова о чёмто задумалась. Командир осторожно кашлянул. — Вы говорили, что знали обо всём заранее, — на помнил он. Женщина словно бы очнулась. — Ну, это не буквально. У меня иногда бывает та кое, я предчувствую те или иные события. Когда в тот день я пошла в море, я наперёд знала, что вы меня спа сёте, — я это чувствовала! А после уже уверена была, что мы будем вместе летать — всю жизнь. И когдани будь вместе погибнем. Встретим смерть, взявшись за руки, — последние слова она произнесла шёпотом. Ко мандир сосредоточенно слушал. — Одного я не могла предвидеть, — добавила совсем тихо. — Чего же? — Что вы будете несвободны, когда мы встретимся здесь, на корабле. Этого я не предусмотрела. 209 Командир тяжело вздохнул. — Я женился поздно. Мне было уже сорок пять. Со гласитесь, это немало для мужчины. Женщина как бы против воли кивнула. — И ведь я не знал, что мы снова встретимся! В от личие от вас. Я думал, вы давно нашли свою судьбу, жи вёте гденибудь на Земле, воспитываете детей. Женщина вскинулась. — А если бы знали? — Тогда бы я дождался. — Командир подумал и уверенно добавил: — Да, так и было бы... Женщина опустила голову на грудь и закрыла глаза. Некоторое время сидела не шевелясь. Потом, словно очнувшись, посмотрела на командира долгим взглядом. — Сколько нам ещё? — произнесла уже другим тоном. Командир ответил не сразу. Он словно приходил в себя, возвращался из мира грёз в мрачную действитель ность. Наконец он полностью овладел собой, взгляд обрёл обычную твёрдость. Он внимательно посмотрел на пульт управления, помедлил секунду и решительно поднялся. — Пора. А не то мы тут заживо сваримся. Женщина вскинулась. — Вы мне обещали последнюю минуту! — Да, я помню. Но ведь у нас будет не одна, а целых три минуты, пока мы будет добираться до генераторной. Нам уже никто не помешает, по дороге вы сможете ска зать мне всё. 210 конца. Выдержать десять раундов с роботом последнего поколения — это кроме тебя, наверное, никто не сможет сделать. Главное — не упасть раньше времени. Тейт лишь покачал головой, но вид у него стал пове селей. «В самом деле, — сказал он себе, — чего такого?» С роботами он уже спарринговался. Ничего особого в них нет. Кроме, разве, некоторой специфики — нельзя ни на секунду терять контроль над ситуацией, нельзя позволить себе малейшую передышку, невозможно напугать робо та, и, наконец, никто ещё в целом мире не сумел отпра вить робота в нокаут. Последнее было особенно неприят ным, так как все знали, что Аллен Тейт делал ставку на свой коронный правый прямой. Он специально pаскрывался во время боя, подставляя себя под атаки противника, откро венно бравируя этим и даже позволял сопернику нанес ти несколько ударов себе в корпус или в голову. Всё это ради того мгновения, когда молниеносным, почти невиди мым движением он наносил страшный по силе удар со пернику в подбородок и вслед за ним ещё один в ту же точку, вкладывая в этот последний удар весь свой вес, всю мощь тренированного тела. После чего соперник покорно опускал руки, взгляд его мутился, и он как бы нехотя осе дал на пол, словно уставший путник после длительного пе рехода. А Тейт уходил под восторженный рёв зрителей в свой угол и подавал секундантам перчатки; те сразу начи нали резать тесёмки своими кривыми никелированными ножницами, уверенные в том, что продолжения не после дует. В самом деле, редко кто после таких оплеух спосо бен был, а главное, имел желание продолжить борьбу. 111 мыми победами! С тобой уже никто не хочет драться! Тотализатор в глубоком ауте, прибыли на нуле. Там же куча народу кормится вокруг этого дела. Все они спят и видят — прикончить тебя поскорее. Ты уже всем надо ел — такто вот. Тейт изо всей силы хлопнул кулаком по столу, так что ножки едва не отломились. — Вот сволочи! Почему же они мне сразу не ска зали? Тренер устало вздохнул. — Тогда ты бы отказался, чего тут неясного. А так они ещё и рекламу своим роботам сделают. И тебя отделают так, что не рад и деньгам будешь. — Ну, я им устрою! — Ты успокойся. Теперь уже поздно возмущаться. Нужно было раньше думать. Дайка сюда контракт. Тренер взял бумагу и стал внимательно читать. — Вообщето, ничего особо страшного. Правый пря мой — пятьсот килограммов, боковой — шестьсот, крюк снизу — триста пятьдесят, а левой... всё на сотню мень ше. Реакция на левой руке — ноль пятнадцать, на пра вой — двенадцать, и ноль две у головы. — Он бросил кон тракт на стол. — Значит так. Про нокаут и не думай. Только силы зря потратишь. Он держит тысячу двести! Методично набирай очки, реакция у него ненамного луч ше твоей. Постарайся его какнибудь обхитрить. И ни каких апперкотов и лобовых атак! Раскроешься — сразу получишь. Унесут вперёд ногами прямо в морг — сам зна ешь, как это бывает. А так, может, и продержишься до 110 Женщина согласно кивнула. — В самом деле. Идёмте. — И первая вышла в ко ридор. — Знаете, о чём я думаю последнее время? — заго ворила она, когда они шли длинными закругляющимися переходами, стены которых яростно излучали тепло. — Только не подумайте, что я сошла с ума. — Хорошо, я не буду так думать, — ответил коман дир серьёзно. — Нет, вы всё равно сочтёте меня сумасшедшей, но я вас прошу — позвольте мне сказать всё. И когда насту пит последняя секунда, думайте о том, что я вам сейчас скажу. Это очень важно. — Я постараюсь. Несколько метров прошли молча. Женщина испы тывала видимое затруднение. — Даже не знаю, с чего начать. — Начните с главного, — заметил командир. — Тем более что у нас почти не осталось времени. — С главного. Конечно. Меня всегда восхищала про стота ваших решений. И мудрость. Командир хотел чтото сказать, но сдержался. — Главное. . . — женщина как бы рассуждала вслух. — Вот что главное: мы не погибнем! — Она вне запно остановилась. — О! Поймите меня правильно. Я совсем не то имела в виду. — Я пытаюсь понять. Они снова пошли вперёд, но уже медленнее. 211 — Конечно, через несколько минут мы умрём. Но мы обязательно воскреснем, снова будем жить. И может быть, мы снова встретимся! Женщина во второй раз остановилась. Командир тоже остановился, поражённый её словами и тем, каким тоном они были сказаны. В этот момент он в самом деле подумал, что его спутница помешалась — от жары, от пережива ний, от близости смерти. Чувства её гипертрофированы. Это вполне объяснимо. И в этом нет ничего постыдного. — Я так и знала, — сказала она резко. Командир глянул ей в лицо и оторопел. На него смот рели ясные глаза, в которых было всё что угодно, но только не сумасшествие. Он сделал глубокий вдох и вы тер лоб рукавом комбинезона. — Продолжайте, — сказал он. — Скоро мы будем на месте. — Я всю жизнь ловила себя на странном чувстве, будто бы то или иное событие уже происходило со мной. В последние годы я даже научилась управлять этим чув ством! Я предвидела многие события, которые потом случились. — Гибель корабля тоже? — не выдержал командир. — О, вы не так поняли. Как жаль! Боюсь, что я уже не успею объяснить. Не смогу. Впереди показалась винтовая лестница. В ней было ровно пятьдесят ступенек. Потом короткий переход по уз кому тоннелю и конец пути — дезинтеграционная камера. Взявшись за горячий поручень, командир остано вился, повернулся лицом к женщине. 212 — Само собой! Это и в контракте записано. Двена дцатая модификация. Я их видел както. Ничего осо бенного. Тренер со вздохом опустился в кресло. — Так значит, ты подписал контракт с профессиональ ной лигой? — Ну да. — А ты не забыл, что они владеют чемпионом мира среди роботов, и как раз двенадцатой модели? Тейт некоторое время осмысливал услышанное. Осо бой сообразительностью он не обладал — частые удары в голову не способствуют умственной активности. С ми нуту примерно он шевелил губами и смотрел прямо пе ред собой. Потом поднялся с озабоченным видом. — В самом деле. Я както упустил... Тренер лишь покачал головой. — А они идентификационный номер модели не ука зали в контракте? Тейт кинулся к сейфу и вытащил фиолетовую папку. — У меня тут второй экземпляр. Тренер подошёл, и они вместе перечитали текст. — Ничего. — Что же, поздравляю! Будешь драться с самой со вершенной в мире машиной для выбивания мозгов. Ду маешь, они случайно тебе такие деньги предложили? Эти люди своего не упустят. — Но зачем им это? — Им нужно сломать тебя. Раз и навсегда — только и всего. Ты же им поперёк горла со своими нескончае 109 больше не нуждается в опеке. Всё, что мог, тренер для него уже сделал, и теперь его официальное руководство являлось в глазах чемпиона мира данью традиции, соглас но которой каждый спортсмен должен иметь опекуна. Узнав такую новость, тренер отложил все дела и при ехал к нему домой. Тейт догадывался о том, что скажет ему тренер. Он и сам начинал испытывать некоторое бес покойство в связи с предстоящим поединком. Но успо каивал себя тем, что в контракте оговорены предельные параметры его соперника: сила удара, скорость реак ции, ну и предельный вес — это уже само собой. Тейт ни на секунду не забывал о том, что независимо от ис хода поединка он получал половину призового фонда, и составляла эта половина кругленькую сумму, которая ему и не снилась. Тренер приехал после обеда. Поднявшись на второй этаж, он застал своего воспитанника лежащим в рос кошном купальном халате на необъятной софе с газе той в руках, на которой была размещена его фотография ровно на треть полосы. — Пресса уже в курсе? — тренер подошёл сбоку и заглянул в газету. Тейт небрежно глянул на него и ничего не ответил. — Напрасно ты поторопился. Надо было сначала по советоваться. Тейт неспешно перевернул лист. — Контракт уже подписан. В воскресенье бой. Теперь поздно об этом говорить. — Ты хотя бы узнал, какую модель они выставляют? 108 — Я не двинусь с места, пока вы не скажете всё. По жалуйста, не волнуйтесь. Я внимательно слушаю. — Спасибо. Это действительно очень важно. Командир сделал нетерпеливый жест. — Не думайте, что я сама это придумала. Я читала специальную литературу — такое со многими бывает. — Да, я тоже об этом читал. — И вот что я подумала: если у нас возникает такое чувство, то быть может, мы уже жили однажды? Был точ но такой же мир. Светило солнце, плескалось море, раз вивалась цивилизация — в другой вселенной, которая была до нас! Память об этом иногда просыпается в нас. И тогда нам кажется, что всё уже было, и не раз... — Если я не путаю, это называется теория циклов. Женщина досадливо поморщилась. — Я не знаю, как это называется. Но я ещё о дру гом подумала! — О чём же? — Очень просто! Если всё уже было однажды, то зна чит, всё вновь повторится! Снова возникнет наша галак тика, Солнечная система, планеты, Земля. И наша циви лизация. И мы снова будем жить! Не в следующем цикле, так через миллион циклов, через миллиард миллиардов циклов — не всё ли равно? Мы их просто не заметим. Потому что в смерти нет времени! Командир почувствовал, как у него сильно забилось сердце. Но нельзя было понять — было ли это следстви ем волнения, или это густела кровь от страшной жары, которую уже невозможно было терпеть. Он машиналь 213 но поставил ногу на литую ступеньку и сделал шаг, за тем другой. Женщина стала подниматься за ним. Ей было тоже нелегко. Волосы её нагрелись и жгли шею и моч ки ушей, отчего они стали пунцовыми. — Я понимаю, это трудно так сразу принять. Но ведь если мы помним чтото, пускай на уровне подсознания, значит, существует и обратная связь! И мы можем вли ять на будущее. Мы сможем изменить будущий мир, если только очень захотим, если будем думать об этом в свой последний миг! Командир замер. — Вы так считаете? — Конечно. А как же иначе? Когда они взошли на самый верх, командир остано вился. Впрочем, им обоим требовалась передышка. — Ну хорошо, допустим, что я согласился. Но я не понял, что вы хотите изменить? — Не поняли? — Глаза у женщины сделались боль шими. Она отступила на шаг. — Вы действительно не понимаете?!.. — помолчала секунду. — Ведь всё в на шей судьбе решилось там, на пляже! Командир поднял руку и в сотый раз провёл по мок рому лбу. Рукав потемнел и уже не впитывал влаги. — Да, пожалуй. — Ему всё труднее было удержи вать концентрацию мысли. — А если вы ошибаетесь? Женщина замерла, но лицо её тут же прояснилось. — Тогда ничего и не будет. Совсем ничего. Пони маете? — Да. 214 ми. Он имеет деньги, пока выигрывает, но как только начнёт проигрывать, останется ни с чем. Такими соображениями определялись его поступки в последнее время. Уpвать как можно больше денег, сде лать запас, такой, чтоб хватило до конца дней. Человек, владевший одним из самых крупных состояний, причём в возрасте, когда другие только начинали заводить соб ственное дело, — этот человек терзал себя мыслями о неизбежном финансовом крахе, болезнях, одиночестве. Если бы он задумался над этой несуразностью, то, воз можно, объяснил бы её чрезмерным напряжением своей чемпионской жизни, а может, наоборот — тем, что на пряжение это ослабло без внешнего раздражителя, и мозг, привыкший с чемто постоянно бороться, сам на шёл себе врага и обеспечил борьбой. Именно поэтому на необыкновенное предложение, сделанное представителями Лиги профессионального бокса, он без промедления ответил согласием. Тому спо собствовал невиданно высокий гонорар, полагавшийся участникам боксёрского поединка независимо от его ис хода. Сыграло роль и то, что этот бой должен был вызвать широкий резонанс во всём мире и создать Тейту допол нительную рекламу и, как следствие, рост его доходов. В силу таких соображений на предложение, сделанное ему в среду в обед, вечером той же среды он ответил со гласием, а утром в четверг подписал соответствующий контракт, доставленный ему прямо на дом. Лишь после этого он поставил в известность своего тренера, тем самым в очередной раз давая ему понять, что 107 Всё это так, и он давно бы бросил бокс и занялся бо лее спокойным ремеслом, но к немалому своему удив лению он стал замечать, что ему не хватает денег на жизнь. Когда он говорил об этом знакомым или журна листам, они делали скорбные лица: мы, дескать, сочув ствуем твоему горю. А отойдя в сторону, прыскали в ку лак. Действительно, трудно представить, как это человеку может не хватать ста миллионов долларов в год (сумма эта складывалась из гонораров за претендентские бои, за коммерческие турниры, когда он дрался одновременно с двумя и более соперниками или даже вовсе не боксёра ми, а каратистами или тэквондистами и прочей мелюзгой; также из отчислений за рекламу и интервью, которые он охотно давал налево и направо). И как это ни удивитель но, но денег ему и в самом деле не хватало! А причина заключалась в том, что он привык время от времени де лать мелкие покупки, вроде самолёта с криогенным дви гателем или скромного домика, расположенного в какой нибудь экзотической стране, не говоря уже о том, что за всё движимое и недвижимое имущество приходилось платить немалые налоги, что он должен был содержать солидный штат обслуживающего персонала, включая тренеров и спаррингпартнёров, что он любил препод носить подарки особам, питавшим к нему нежные, но не бескорыстные чувства. При всём этом ему необходимо было для уверенности в себе знать, что денег у него мно го, что их всегда будет много и они никогда не закончатся. Но именно последнее его желание оказалось неосуще ствимым, поскольку доходы его не являлись постоянны 106 С трудом передвигая ноги, они прошли оставшиеся метры до массивной двери, на которой было написано красными печатными буквами: «DANGER». Командир снял предохранитель с замка и, прилагая неимоверное усилие, отворил тяжёлую дверь. — Вот мы и на месте. Внутри небольшого круглого помещения находился дезинтегратор. Он предназначался для мгновенного уничтожения всяческого хлама, отходов жизнедеятель ности. В высшей степени технологично и удобно — ни каких следов не оставалось. Но он мог послужить и для человека — в такой вот непредвиденной ситуации. Мгновенная и безболезненная смерть — это не каждо му даётся. Такую смерть надо ещё заслужить. Командир подошёл к пульту, стал настраивать энер гетические контуры. Внезапно он услышал тихий голос: — Не откажите мне в последней просьбе. Он застыл с вытянутой рукой. — Я хочу быть вместе с вами в последний миг. Командир устало улыбнулся. — Рука об руку? — Да. — Хорошо. Это можно. — И ещё... — Слушаю. — Думайте, пожалуйста, о том, что я вам сказала. Может быть, всё это ошибка. Никто этого не знает. Но если есть хотя бы малейший шанс, мы должны его ис пользовать. Ведь так? 215 — Да. Любой шанс нужно использовать. Я буду ду мать. Женщина хотела чтото добавить, но командир уже отвернулся. В такой ответственный момент нельзя было мешать. Процедура дезинтеграции предусматривала индиви дуальный подход, но можно было войти в камеру и вдво ём, и даже втроём. Впрочем, таких случаев ещё не было. Да и сама процедура применялась крайне редко — в два дцать третьем веке катастрофы с человеческими жертва ми можно было пересчитать по пальцам одной руки. И вот они встали на массивную платформу. Повер нулись лицом друг к другу и взялись за руки. Генератор силового поля стал набирать обороты. — Не бойся, — сказал он, превозмогая нарастающий вой. — Боли не будет. Мы ничего не почувствуем. Миг — и нас уже нет! Женщина благодарно кивнула. — Я знаю. Но я сейчас думаю не об этом... Ты по мнишь, о чём я тебя просила? Это «ты», сказанное в такой момент, смутило коман дира. Проникновенный голос, взгляд — ласковый и неж ный, обещающий так много — там, в будущем, через бездну времён и мрак небытия. Когданибудь всё повто рится. В эту секунду он хотел в это верить всеми силами своей души. — Да, я помню, — крикнул он, перекрывая шум. — Всё будет замечательно! 216 НЕПОБЕДИМЫЙ рассказ П оследние полгода Аллен Тейт изнывал от скуки — он без особого труда сокрушил всех, осмеливших ся вступить с ним в борьбу за обладание золотым поясом чемпиона мира среди боксёровпрофессионалов; ос тальные же, сумев издали оценить мощь его рук, порази тельную бесчувственность и бесстрашие, отступились — пока! — не вечно же он будет так силён и вынослив. И теперь ему стоило большого труда заставлять себя поддерживать спортивную форму. Запал честолюбия вполне закономерно угас после того, как он за последние пять лет выиграл тридцать один бой, и все нокаутами. Когда впереди нет ясно различимой цели, в данном слу чае конкретного соперника, которого во что бы то ни стало необходимо сокрушить, повергнуть в прах, трудно заставлять себя выполнять ежедневную тренировочную программу — утренний десятикилометровый кросс, ин тенсивную двухчасовую тренировку в полдень и, наконец, вечером — растяжки, тренажёры, бассейн и массаж. Из всего этого Тейт любил лишь последнее. Отдавать ежеднев но по пять часов изнурительным тренировкам, когда, ка жется, всего уже достиг, — это мало кому понравится. 105 — Ничего, я не обижаюсь, — миролюбиво отвечал тот. На лице его играла снисходительная улыбка. На улице было всё так же жарко. Мешались запахи синтетики и паров бензина, дрожал воздух над землёй и ослепительно блистал огненный глаз в сияющей вышине. Фоторепортеры, завидев добычу, бросились вперёд. — Мистер Джон! Мистер Джон! Это правда? Правда? Вы уходите в отставку? Вы покидаете нас? — Нет, не ухожу. Я передумал, — сказал он, растал кивая разогретые тела. — А как же ограбление? Что с ограблением? — Да всё нормально. Дело раскрыто. Преступники явились с повинной. — Как? Опять с повинной? — Да, а почему вас это удивляет? — приостановился Сильвер Джон. Он постарался рассмотреть говорившего, но безуспешно — репортёры все были на одно лицо, оди наково смотрели, каждый раз задавали одни и те же глу пые вопросы. Отвернувшись, он пробормотал: — Меня лично не удивляет. Так и должно быть. — Так и должно быть, — повторил он, с трудом про тискиваясь в свою машину. Взвинченные репортёры ос тались на улице, среди жары и своих дурацких проб лем. — Рано мне ещё уходить на пенсию, — пробормотал полицейский. — Мы ещё повоюем! Он включил первую передачу и аккуратно выехал на проезжую часть. Рабочий день его только начинался. 104 Звук усиливался, воздух ощутимо вибрировал и вих рился. Командир крепче сжал запястья любимой жен щины и прижал к себе. Она доверчиво прильнула к нему, положила голову на грудь. Глубоко вздохнула и закры ла глаза. В следующую секунду последовала ослепитель ная вспышка, страшный по силе разряд прошил замкну тое пространство — разрывая внутренние связи молекул и атомов, срывая электроны с орбит, разрушая устойчи вые структуры и обращая их в мириады элементарных частиц, в ничто. Яркое свечение — это было последнее из того, что оба они увидели. Сразу вслед за этим — мрак, пустота, небытиё... *** Сьюзи вздрогнула всем телом, открыла глаза и тут же зажмурилась от яркого полуденного солнца. В уши хлынул многоголосый шум: в нескольких шагах на бе лый песок с шорохом накатывали изумрудные волны, чайки с пронзительными криками носились над водой, ласковый ветерок трепал волосы. Она приоткрыла веки и посмотрела вдаль: бирюзовое море на горизонте круг лилось, образуя правильную сферу. На фоне пронзи тельной синевы застыли в неподвижности парусники с надувшимися парусами, а ближе к берегу катались на скоростных досках загорелые люди... Сьюзи прижала подбородок к груди и кинула быстрый взгляд назад. Он попрежнему сидел к ней вполоборота и оживлённо раз говаривал с товарищами — такими же бронзовыми от 217 загара мужчинами. Они сидели полукругом на песке и казались ей богами, сошедшими с Олимпа. Ей ли, вче рашней лицеистке, думать о таких мужчинах? У них, на верное, нет отбоя от восторженных поклонниц. Она снова незаметно огляделась: вокруг неё — прямо на песке, на специальных ковриках, на овальных досках для плавания и на собственной одежде лежали тысячи людей, весь берег был усеян отдыхающими. Люди нежи лись под жарким солнцем, их тела обретали золотистый оттенок, а души витали гдето в вышине, рядом с птица ми, стремились ввысь, к солнцу. Было много молодёжи, но и пожилых людей тоже было немало. Впрочем, для неё существовал только он. Как он посмотрел на неё, там, на набережной, когда проходил мимо со своей ком панией! Просто скользнул взглядом, а у неё земля ушла изпод ног, озноб пробежал по спине. Она едва не поте ряла сознание. И вот теперь сама не своя. Притащилась сюда и не знает, как теперь быть. Пойти искупаться? Ах, как было бы здорово, если бы она стала вдруг тонуть, а он бы её спас! Вынес из моря на руках, положил на пе сок и заглядывал тревожно в глаза, нежно расправляя на лице спутавшиеся волосы. А она бы распахнула ресницы, вдохнула полной грудью и во всём ему призналась... При мысли об этом ей сделалось страшно. Её охватил жут кий восторг, она живо поднялась, свернула зачемто свой розовый коврик, подержала несколько секунд и бросила на песок. Главное, не оборачиваться. Пошла нерешительно к воде. А ну как и правда утонет? Сьюзи вдруг остановилась, будто ткнулась в невидимую стену. 218 — Хорошохорошо, — остановил полицейский. — Вас было... шестеро? Всего шесть человек? А мне говорили, гораздо больше. — Неправда! — снова заговорил парень. — Мы все здесь. Зачем нам больше? И троих хватило бы. Но мы ре шили подстраховаться. — Он опустил голову. — Вы уж нас простите. Не знали, что это ваш участок... — Другие тоже всем своим видом выражали раскаяние. Пересилив себя, парень поднял голову и посмотрел на полицейско го: — Куда нам теперь? Сильвер Джон поднялся изза стола. — Идите за мной. Они вышли из кабинета, прошли по тёмному коридо ру до лифта, спустились на первый этаж и вошли в ком нату дознания. — Вот, — сказал Сильвер Джон сотруднику, сидя щему за конторкой, — шесть человек явились с повин ной. — Кивнул на парней, вошедших следом. — Деньги все тут. — Водрузил тяжёлую сумку на стол. — Так что снимешь показания, всё как положено, и передавай де ло по инстанции. — Он задрал рукав и посмотрел на часы. — И не забудь, время запиши: одиннадцать часов, пятьдесят девять минут. Всё понял? — Ага. — Давай, работай. И пройдя сквозь строй преступников, он вышел в ко ридор. — Джон, извини нас, прости нас, Джон, — слышалось у него за спиной. 103 — Подозреваемые... — повторил шеф, нахмурив шись. — Вы что же, ещё не уверены? — Да уверен я, уверен. Будут все к двенадцати часам. Не беспокойтесь. Полицейский легко поднялся. Небрежно кивнул куда то в угол и вышел из кабинета. Длинный и худой как жердь начальник полицейского управления с ненавистью посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Будь его воля, он в два счёта выкинул бы этого гру бияна на улицу. Но... факт остаётся фактом — раскры ваемость у него стопроцентная, а район — самый спо койный в городе. Уволить такого сотрудника — значило подписать собственный приговор — нет, не судебный, а приговор общественности. Народ не одобрял нашествия роботов на рабочие места, и надо было иметь десятикрат ный запас прочности, чтобы оправдать подобный шаг. Когда приехали преступники, Сильвер Джон сидел в своём кабинете под холодными струями кондиционера и с беспокойством поглядывал на часы — до двенадцати оставалось всего несколько минут. Они зашли один за другим — шестеро крепких пар ней, — у одного в руках была объёмистая зелёная сумка, он сразу поставил её на стол, прямо на бумаги, и поспеш но отступил. Полицейский развёл края сумки и увидел плотно перевязанные пачки сиреневых банкнот. — Здесь всё? — перевёл он взгляд на преступников. — Всё, — ответил парень, стоявший впереди. — Пять сот миллионов, мы их не успели даже распечатать, как... 102 На неё дохнуло холодом, она пошатнулась и отступила от воды на два шага. Проходившая мимо девушка за глянула ей в лицо: — Вам плохо? Может быть, помочь? — Нет, ничего, спасибо. Я сейчас отдышусь. Девушка исчезла за спиной. Сьюзи всё стояла у кром ки воды, волны с шумом накатывали на гладкий песок, будто покрытый блестящей плёнкой, и стремительно убегали обратно в море. Она сама не понимала, что с ней происходит. Хотела двинуться вперёд и не могла — словно какаято сила удерживала её. Она вдруг вспом нила, что совсем не умеет плавать. Ну и что? — тут же нашёлся аргумент. — Дно здесь ровное. Метров два дцать нужно идти, прежде чем попадёшь на глубину. Совершив невероятное усилие, она сделала шаг, затем второй, и ещё один. Теплые волны окатили щиколотки, ступни утонули в мягком песке. Она хотела пойти даль ше, но снова будто упёрлась в стену. Крепко сжала че люсти, зажмурилась и зашептала горячо, самозабвенно: «Ну приди же, приди! Спаси меня!» И в ту же секунду почувствовала за спиной движение и резко обернулась. Перед ней стоял он — бронзовый бог, на которого она боялась взглянуть. Смотрела — и не видела лица, вмес то этого — какоето сияние, от которого кружится голова и тело становится невесомым, а душу наполняет восторг. Но что это? Он уже протягивает свою сильную, тёмную от загара руку, и её бледная подрагивающая рука по слушно поднимается навстречу. Она слышит его голос: 219 — Позвольте, я вам помогу. Море очень опасно. Здесь есть глубокие места. Вы сами не заметите, как ока жетесь там, откуда не сможете вернуться. Сьюзи собрала всё своё мужество и посмотрела ему в глаза. — Да, конечно, — только и произнесла. И тогда он уже увереннее сжал её хрупкие пальцы; вместе они вошли в ласковую воду под ослепительным солнцем и синим куполом неба, надеясь и веря, что боль ше уже не расстанутся никогда. 220 номию. Взяв газету, он заулыбался во весь рот и стал чи тать статью про себя и смотреть на портрет. — У вас там, на фотографии, кажется, бутылка пива в руке? — спросил шеф, приподняв брови. В самом деле, в правой опущенной руке отчётливо видна была стеклян ная ёмкость с жёлтой этикеткой полукружьем. — Это не пиво, — легко соврал полицейский. — Про сто я в бутылки наливаю чай и остужаю в холодильнике. Приятно, знаете, в жару выпить холодного чаю! Шеф промолчал. Он знал, что подчинённый врёт, но уличить его было невозможно. Тяжело всётаки иметь дело с людьми! — Так я не понял, — продолжил он, собравшись с мыслями. — Вы уходите или нет? — Нет, не ухожу. Я не ухожу! — повторил Сильвер Джон. Похоже, ему доставляло удовольствие издеваться над кретином начальником. — Стало быть, вы раскроете это ваше ограбление? — Раскрою. — К двенадцати часам? — Так точно. Ни минутой позже. Шеф склонил голову и чтото подумал про себя. — Что ж... Не смею задерживать. У вас, наверное, много ещё дел? — Да нет, не много. Все дела уже сделаны. — Вот как? Так может, мы не будем дожидаться и пря мо сейчас поставим в известность прокурора? — Давайте всётаки подождём. Подозреваемые ещё не прибыли, так что... 101 ник, и тогда веселье его усиливалось благодаря доброму глотку холодного и густого как нефть африканского пива. Подобное приподнятое настроение всегда бывало у Джо на Сильвера во время проведения расследования; каж дый раз в день совершения преступления квартиру его осаждали репортёры, и каждый раз, пожаловавшись на судьбу и пообещав уйти завтра на пенсию, он спешил к холодильнику и раскупоривал запотевшую бутылку чёр ного как дёготь напитка. Это была почти уже традиция. Утром Сильвер Джон был с докладом у шефа. Тот с высоты своего двухметрового роста неприязненно гля дел на его красную рожу и судорожно тискал костлявые пальцы. Третий год он не мог уволить этого субъекта, и третий год не утихают страсти вокруг вопроса: хорошо это или плохо — что до сих пор работает у него полицейский человек. Ответ на этот вопрос был шефу известен — без условно, плохо! Но, однако, придраться к подчинённому он не мог. За три года — ни одного нарекания, плюс к это му — стопроцентная раскрываемость. Подобных показа телей не было даже у роботов последних моделей, а ро ботов шеф ценил, пожалуй, больше самого себя. — Итак, — заговорил шеф с нажимом, — вы, кажет ся, собрались уходить на пенсию? Сильвер Джон сделал озадаченную мину: — Кто это вам сказал? — Как кто?! Да все газеты об этом пишут. Вот взгля ните! — И он бросил на стол «Утреннюю звезду». Силь вер Джон увидел на первой полосе собственную физио 100 БЛАГАЯ ВЕСТЬ повесть Т еперь уже невозможно сказать, кому принадлежала идея создания искусственного интеллекта. Да это и неважно. На языке науки это называется — вычисли тельный эксперимент. Есть и другое название — стати стическое моделирование. Дело не в названиях. То, что произошло, не укладывается в рамки обычного исследо вания. Я пишу эти записки в надежде, что когданибудь их прочтут. У меня не хватило решимости обнародовать их при жизни. Это можно назвать трусостью, и это будет справедливо. Я — трус! Но и все остальные — не лучше. Мы боимся взглянуть в лицо действительности. Мы про бавляемся иллюзиями. А жизнь страшна. И я отказыва юсь от этой жизни. Я сделал свой выбор. Но прежде чем уйду, я должен рассказать обо всём. Быть может, най дётся великодушный человек, он всё поймёт и простит нас. Через завесу времён, через бездну пространств и немыслимых измерений я обращаюсь к человеку, ко торого никогда не увижу. Мне кажется, что я его знаю, вижу его лицо, добрую улыбку. В такие минуты мне сно ва кажется, что всё не напрасно и всё ещё может быть хорошо. Хотелось бы верить... 221 Не знаю, с чего начать. Я не могу назвать город, в ко тором всё это произошло, а также организацию, прово дившую исследования. И даже не могу с точностью на звать время основных событий. Мне было тогда двадцать семь лет. Мне и сейчас двадцать семь. Но, боже мой, как давно это было! По обычному календарю минуло полго да. По внутренним моим ощущениям — прошли десяти летия. Одно могу точно сказать — это началось весной. Я работал в частной лаборатории, паял электрические схемы, программировал микропроцессоры, читал на до суге публикации об искусственном интеллекте. Искус ственный интеллект меня всегда интересовал. Я даже написал несколько статей на эту тему. Но мои статьи не опубликовали. Несколько журналов даже не ответили мне, лишь из одного я получил короткий отзыв. Неве домый редактор извещал меня о том, что моя статья не представляет научного интереса, в ней нет оригиналь ных мыслей, а суждения поверхностны и бездоказатель ны. Говоря проще, он выразил сомнение в моих умствен ных способностях и посоветовал никогда больше не писать научных статей. Я и перестал. Что поделаешь? Есть теоретики и есть практики. Буду практиком! И с ещё большим рвением я взялся за микропроцессоры. Ктото сказал, что ни одно наше действие, ни одно сказанное слово не исчезает бесследно. Всё, что мы де лаем или говорим, образует сложную цепь связанных со бытий, проследить которую скольконибудь далеко не возможно. Я убедился в этом на собственном примере. Когда в первых числах марта ко мне в лабораторию во 222 шённым, успех — обеспеченным. Умение использовать скрытые пружины, которыми управляется наша жизнь, — вот что отличает человека от бездушной машины и вот что навеки обеспечит его преимущество. Не понимают этого только кретины, засевшие в высоких кабинетах, заго родившиеся от жизни жидкокристаллическими экрана ми с красивыми картинками из несуществующей жизни и руководствующиеся ими же установленными прави лами, которые от реальности так же далеки, как далека абстрактная схема от конкретики большого и сложного мира — мира, непонятого нами до сих пор. К вечеру пресса была в курсе. К дому полицейского стали подъезжать дорогие и не очень автомобили, не умолкал телефон, особо настойчивые лезли прямо в окна. Сильвер Джон терпеливо объяснял: — Всё, ребята, баста! Кончился Сильвер Джон! Завт ра в двенадцать часов заряжайте свои камеры и приез жайте в полицейское Управление. Увидите всё сами. На вопросы — чем вызвано подобное решение, — устало отвечал: — Какието ублюдки распотрошили банк на моей территории. Унесли, сволочи, полмиллиарда. Мне на доело гоняться за этой мразью. Я устал! — И решитель но захлопывал дверь или бросал трубку на рычаг. Но на самом деле он вовсе не был так уж опечален и рассержен, напротив, когда никто его не видел, он в воз буждении прохаживался по комнатам, чтото весёлое на свистывая себе под нос, иногда заглядывал в холодиль 99 день я должен найти преступников — семь или восемь человек — и вернуть деньги. А иначе... Вы ведь знаете наши правила, господин директор! — Дада, — сокрушённо закивал тот, — как не знать. Конечно, знаю!.. С минуту сохранялось молчание, два человека с рав нодушным видом прихлебывали из фужеров целебную родниковую воду и смотрели ничего не выражающими глазами прямо перед собой. — ...И будет у вас новый инспектор, из этих, яйцего ловых! — проговорил полицейский, как бы продолжая внутренний монолог. — Уж он наведёт у вас шороху! Директор набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул: — Охохо!.. — потом поставил фужер на стол и под нял на гостя свои разом погрустневшие глаза. — И что же, господин полицейский, нет никаких зацепок? — Абсолютно! Вы ведь знаете этих современных пре ступников с дипломом какойнибудь академии. Компью теры там у них, системы слежения, спутниковое оповеще ние. Куда уж нам. Неет. Пора! Пора уходить на пенсию. Баста! Отвоевался. — И проговорив такую длинную фра зу, полицейский тоже поставил фужер на белоснежную скатерть и решительно поднялся. — Прощайте, господин директор. Желаю, чтобы с вашим заведением в ближай шее время ничего плохого не произошло. Он вышел из ресторана и со спокойной совестью по ехал домой — большего он сделать не мог, большего от него и не требовалось. Данное дело он почитал уже ре 98 шёл невзрачного вида человек и положил на стол мою статью, ту самую — посланную в научный журнал и этим журналом отвергнутую, — я сильно удивился. «Сейчас предложит напечатать монографию!» — мелькнула шальная мысль. Международные симпозиумы, бокалы с шампанским, учёные мужи, соблазнительные дамы в чёрных платьях с глубоким вырезом — молодые, высо кие и очень стройные, — много чего померещилось мне за те несколько секунд, что я разглядывал свою руко пись, а незнакомый человек разглядывал меня. Самто он был не молод и не шибко строен. С минуту он при стально смотрел на меня. Наконец заговорил. — Это вы написали? Голос у него был какойто бесцветный, глухой, каза лось, он сейчас зайдётся в кашле. На вид ему было лет пятьдесят. Черноволосый, с землистым лицом. Присталь ный и какойто тихий взгляд. Очень тяжёлый взгляд. Нормальные люди так не смотрят. — Да, это написал я. Откуда она у вас? — спросил я в свою очередь. Мужчина продолжал смотреть на меня своим давя щим взглядом, и я уже хотел послать его к чёрту. Да, хо тел! Жаль, что не сделал этого. Тогда бы ничего не слу чилось. А впрочем, это не помогло бы. Он бы к чёрту не пошёл. Такие не ходят — они сами посылают к чёрту и ещё дальше. — Давно работаете в этой области? — спросил он прежним тоном. Можно было подумать, что он — сле дователь, а я у него в кабинете на допросе. 223 — В какой — этой области? — В области искусственного интеллекта. — Я в ней не работаю. Это моё хобби. Мужчина обвёл взглядом лабораторию. — А это что? — Да так. Составляю программы в машинных кодах. Автоматические линии, бытовая техника, нестандартное оборудование. Интеллектом тут и не пахнет. Тем более искусственным. — Отлично, — мужчина согласно кивнул. — Я упол номочен сделать вам предложение. — Слушаю вас. — Предлагаем вам перейти в наш институт. — А что это за институт? Он назвал широко известное специалистам заведе ние. Я присвистнул. — Разве вы занимаетесь искусственным интел лектом? — Занимаемся. Ещё как! Надо же, а я не знал. — Соглашайтесь. Высокая зарплата. Творческая ра бота. Полный пансион. Больше не будете с этими желез ками возиться. Насчёт железок он был прав. Мне самому всё это ос точертело. Тянуло к чемуто возвышенному, прекрасно му и великому, такому, ради чего стоило жить и бороть ся. Но я отчегото медлил с ответом. — А почему вы выбрали меня? Я ведь не специалист. — Ваша статья. 224 — Паазвольте вам предложить, только что получи ли — настоящая родниковая вода, из заповедной зоны. Никакой химии и дезактиваторов. Утоляет жажду в луч шем виде! Полицейский согласно кивнул и сделал ответный жест: — Прошу вас, садитесь вы тоже. Директор не заставил себя упрашивать, он ловко подсел к столу и, сдёрнув пробку с бутылки, наполнил на две трети пузатый фужер жёлтого стекла, стоящий перед гостем. — И себе налейте, — предложил Джон, и эта его просьба была немедленно исполнена. — Мне передали, — повёл директор речь, — что у вас неприятности? — Он держал фужер в правой руке и ласково глядел на сидевшего напротив человека в чёр ной форме. — Боюсь, что это у вас неприятности, — ответил тот равнодушно. — Завтра в полдень я подаю рапорт об от ставке и клянусь всем, что мне дорого, этот рапорт бу дет подписан! Директор ничем не выдал своего волнения. Он под нес к губам фужер и сделал небольшой, почти неслыш ный глоток. — Чем же вызвано, посмею вас спросить, — про говорил он очень тихо и опуская глаза, — подобное решение? — Так чем, — сказал полицейский и пожал плеча ми, — сорок минут назад обчистили Федеральный банк, унесли полмиллиарда свежими банкнотами. Завтра в пол 97 и окинув придирчивым взглядом замысловатое строение целиком, не спеша пошёл по ступенькам к деревянной двери, которая уже открывалась ему навстречу и уже выходил на полдневную жару швейцар в камзоле, рас шитом золотом, и в фуражке с чёрной блестящей кокар дой, закрывающей жёлтый лоб и блеклые глаза. Достиг нув двери, полицейский остановился и поздоровался со швейцаром за руку. — Ну что, — спросил он с нотками участия, — всё стоишь? — Стою, стою, — охотно закивал тот, — где уж нам. А вы что ж, всё служите? Как она, служба? Полицейский тяжело вздохнул. — Да кажись, всё, отработался. Завтра ухожу на пенсию. Старик с кокардой чуть не присел. — Да вы что? Неужели уходите? Нет, вы не шутите? — Ухожуухожу, — подтвердил полицейский. — Хватит с меня.— Он оттянул указательным и большим пальцами рукав кителя и вытер мокрый лоб. — Полчаса назад на моей территории разгромили банк. Взяли полар буза. Так что, сам понимаешь... Не дожидаясь ответа, он переступил порог и сразу ощутил живительную прохладу — невидимые конди ционеры исправно делали своё дело. Когда он уже сидел за столиком, к нему неслышно по дошел директор ресторана. Он почтительно склонился, в руках его сверкнула бутылка, наполненная соблазни тельной прозрачной жидкостью. 96 — Ну да, статья. Не опубликованная. В ней нет на учной новизны и оригинальности. Кстати, как она к вам попала? — Мы отслеживаем все публикации в этой области. Всё интересное забираем себе. Ни один журнал не вы ходит без согласования нашего института. Все ваши ста тьи находятся у нас. Вы никогда не сможете их опубли ковать без нашего одобрения. Единственный для вас выход — работать у нас. Мы сразу оценили ваш потен циал. У нас вы сможете реализовать все свои задумки. И даже больше. Некоторое время я не мог выдавить из себя ни сло ва. Сначала даже не понял сказанного. Но постепенно смысл стал доходить до меня. — Если я правильно понял, вас заинтересовали мои статьи? — Вы правильно поняли. — И вы не считаете их бездарными? — Не считаем. У вас очень необычное видение. А это ценно. — Странно, а мне ответили, что мои исследования не представляют никакой ценности. Впервые за всё время мужчина изменился в лице. Его тонкие губы тронула едва заметная улыбка. Но, ейбогу, лучше бы он не улыбался. — Это было сделано намеренно, — сообщил он. — Если бы ваши статьи опубликовали, возник бы шум во круг этой проблемы. Мы в этом не заинтересованы. Всё, что мы делаем, строго засекречено. 225 — Вот как? Отчего же? — Всё это составляет предмет государственной тайны. — Научные исследования составляют предмет госу дарственной тайны? Впервые слышу о таком. — Молодой человек, вы ещё многого не знаете. Пе реходите к нам, и для вас откроется новый мир. Вы смо жете в полной мере реализовать свои способности. Вас ожидает блестящее будущее. Деньги, дорогие машины, красивые женщины. Вы ведь не женаты до сих пор? — Нет, не женат. — И девушки у вас нет? Я вспыхнул. — А вот это не ваше дело. Мужчина поднялся. — Мы знаем о вас больше, чем вы думаете. Гораздо больше! Можете мне поверить, у нас очень серьёзная ор ганизация. Вы даже не представляете, насколько серь ёзная. И могущественная. У нас большой спаянный кол лектив и нам не хватает таких людей, как вы: преданных науке, с нестандартным мышлением, со свежими идея ми, способных совершить настоящий прорыв. Мы мно гого достигли. Половина из того, что вы описали в своих статьях, уже существует. Как учёному, вам это будет ин тересно. Соглашайтесь. Завтра в это же время я вам по звоню. Договорились? — Договорились, — ответил я устало. Странный посетитель мне уже порядком надоел. Я подождал, пока он уберётся, и лишь затем дал себе 226 автомобили и их маршруты в заданном секторе. После чего проанализировал полученные данные, проверил али би и заключил под стражу лиц, не имеющих стопроцент ного алиби; то есть за решётку попала бы ровно половина из тех, кто в течение последнего часа проехал или прошёл мимо банка. Зато к завтрашнему утру преступник будет найден, и это так же неотвратимо, как смена дня и ночи. «Какая сила заставляет людей нарушать закон теперь, когда ни одно деяние не остается безнаказанным?» — спросил себя полицейский. И ещё он подумал, что пока жив человек и пока существует человеческое обще ство — будут совершаться преступления, и никакие ро боты и никакие законы этому не помешают. Способность к нарушению установленных границ — установленных природой или самими людьми, — есть главная отличи тельная черта человека, это же является главным усло вием и единственной причиной развития человека как биологического вида. В этом вопросе полицейский мог бы дать сто очков форы любому философу. Вот только не находилось философа, готового с ним сразиться. Да и некогда было: Сильвер Джон сутки напролёт мотался по этим улицам, где он знал каждую выбоину, помнил любую подозрительную рожу. Ещё раз окинув мрачным взглядом местность, посмот рев на расхлёстанную зеркальную витрину, полицейский залез не без труда в машину и включил зажигание. По рядок ближайших действий был ему ясен. Первым делом он поехал в расположенный непода леку ресторан. Припарковав машину прямо у лестницы 95 — Сколько было нападавших? — спросил Джон уп равляющего банком, когда тот, наконец, выбрался из угла и показался весь. — Семь или восемь, — проговорил тот дрожащим го лосом, — а может, все двенадцать! — Тактак, — проговорил Сильвер Джон и, провер нувшись на каблуках, посмотрел сквозь стеклянные две ри на жаркую улицу, на дрожащий воздух и мутную пе лену вдали. На улице было спокойно, как только спокойно бывает в жаркий июльский полдень в провинциальном го родке. — И что, много они унесли? — Полмиллиарда новыми банкнотами. — Отлично, — кивнул полицейский и, не удостоив собеседника взглядом, направился к выходу. У дверей он приостановился. — В какую сторону они поехали? — Нне знаю, я не видел, — крикнул управляющий. Полицейский потёр пальцем свой пористый нос и вышел наружу. Снаружи было красиво, но нехорошо. Светило яркое солнце, плавилось реутановое шоссе, в воздухе мешались запахи синтетики, пыли и паров бензина, от которых кру жилась голова и слегка подташнивало. Сильвер Джон плю нул себе под ноги и посмотрел вдаль. «Чёрт их знает, куда они могли спрятаться?» — подумал он, наморщив лоб. Ещё он спросил себя: что на его месте сделал бы робот? А робот первым делом запросил бы информацию со спут никанаблюдателя, двадцать четыре часа в сутки висев шего над городом на высоте около ста километров, потом он запустил бы программу идентификации и выявил все 94 волю. Заварил крепкий чай в стеклянной колбе, насы пал в закопчённый стакан двойную порцию сахара и налил одной заварки. Такие фокусы я проделывал лишь в исключительных случаях. Последний раз я это делал, когда писал злополучную статью. Ту самую, которая и подвела меня под монастырь. Теперь я понимаю, что выбора у меня не было. Не может истинный учёный отказаться от столь заманчи вой перспективы. А я был истинным учёным! И оста юсь им. Наука — это моё божество. И если я и сделал в этой жизни чтонибудь полезное... Впрочем, не бу дем. Это всё лишнее. Коротко говоря, я согласился на предложение незнакомца с землистым лицом. Согла сился с радостью, с восторгом! О, вы не знаете этого страстного порыва, когда не спишь ночами, а в голове роятся научные идеи, планы, решаются глобальные проблемы, вершатся судьбы мира — и всё это решаешь ты — обычный человек, в голове которого умещается целый мир со всеми его идеями и парадоксами, со мно жеством людей, живущих, борющихся, страдающих во имя великой цели. Дада, смейтесь! Я был так наивен, я верил в людей, в их великое предназначение. Всё мне казалось правильным, сам себе я казался какимто ис ключением, непризнанным гением, который всё равно добьётся своего. Заставит всех говорить о себе. И вот — пришли, оценили. Первая ласточка. Шаг к славе. Мог ли я отказаться от этого шага?.. Да через день я бы сам прибежал проситься на работу. Лаборантом, техником, 227 простым уборщиком — это всё равно. Только бы нахо диться рядом. Деньги, машины, красивые женщины — об этом я тогда не думал. И, в общемто, зря. Всему своё время. Мужчина позвонил на следующий день. Стараясь унять сердцебиение, я снял трубку. — Алло. — Это я. — Я узнал. — Вы подумали над моим предложением? — Подумал. — Каков ваш ответ? — Я согласен. Мужчина выдержал паузу. — Это правильное решение. Поздравляю. — Спасибо. Когда мне приступать? — Немедленно. Заберите из лаборатории свои лич ные вещи и приезжайте к нам. Я буду ждать вас в вес тибюле. Через сорок минут. — Погодите. Но мне ещё нужно уволиться. Я же не могу так всё бросить. — Вы уже уволены, с сегодняшнего числа. — Вот как? А почему мне об этом никто не сказал? — Я вам говорю. Приказ о вашем увольнении под писан вчера вечером. Копия приказа находится у меня. Я не знал, что и думать. — Хорошо, я еду. Я положил трубку. Неприятное чувство шевельну лось в душе. Както странно всё. А если бы я не согла 228 но через сутки преступники должны предстать перед су дом, а деньги возвращены владельцам; иначе это будет последнее дело в его карьере. Войдя в блистающее полировкой фойе крупнейшего в городе финансового учреждения, полицейский нашёл там следы небольшого погрома: по мраморному полу с до вольно красивыми розовыми прожилками рассыпались кубики битого стекла, валялись там и тут новенькие сире невые банкноты, кадки с искусственными пальмами бес помощно лежали на боку, и изо всех углов выглядывали, словно тараканы, перекошенные от страха физиономии. Сильвер Джон придерживался своих собственных правил расследования — он не стал тратить время на бес полезное фотографирование места происшествия и со бирание улик. Вся эта формалистика, которой так охот но следовали полицейскиероботы, была ему чужда и неприятна. Возможно, он подсознательно избегал любого сходства с роботами, но подобная тактика до определён ного времени имела успех — раскрываемость у него была одна из самых высоких, при этом на него не поступило ещё ни одной жалобы. Именно поэтому он до сих пор ра ботал в Управлении — единственный человек, окружён ный пластмассовыми кретинами со значками полицей ских на лацкане чёрной униформы и с микросхемами в огнеупорной яйцевидной голове. Сильвер Джон нена видел роботов всей душой, так же как ненавидели их все его товарищи, уволенные ранее, теперь — обычные граж дане — люди, не выдержавшие конкуренции с продук цией научнотехнического прогресса. 93 четыре жирные фиолетовые полосы. С момента поступ ления сигнала прошло четыре минуты и ещё пятьдесят семь секунд. Доложив диспетчеру о прибытии, он отключил связь и откинулся на высокую изогнутую спинку; сидел, за жмурившись, несколько секунд, красное мясистое лицо его постепенно бледнело, утрачивая угрожающий апоп лексический оттенок. Потом разомкнул набрякшие веки, помотал головой, словно отряхиваясь от воды, и тяжело полез наружу. Боковая дверца распахнулась, литая ти тановая платформа накренилась вперёд и вбок, и на твердый грунт ступила крепкая нога в чёрном кожаном ботинке с высокими негнущимися обшлагами, затяну тая несгораемым и нервущимся шнурком. Перед изум лённым и испуганным миром предстал Сильвер Джон — последний в многомиллионном городе человекполи цейский. Это был крупный мужчина, напоминающий издали медведя гризли, и повадками, надо думать, не далеко от него ушедший. Чёрная мятая униформа до вершала сходство. Помахивая трёхкилограммовым пистолетом невидан ного шестнадцатого калибра, ворочая короткой шеей и лениво глядя прямо и поперёк, полицейскийчеловек на правился к разинутым стеклянным дверям. Грабителей, конечно, уже и след простыл. В двенадцать нольдве он вошёл через центральный вход в Федеральный банк, который пять минут назад был избавлен неизвестными лицами от избытка денег. Силь вер Джон помнил свой профессиональный долг — ров 92 сился? Откуда у него такая уверенность? Впрочем, так даже лучше. Уходить надо легко. Это как больной зуб. Чем дольше тянешь — тем больше мучений. А если бы зубы удаляли со скоростью удара бейсбольной биты — боли вообще бы не было. Я, конечно, не проверял, но по чемуто уверен в этом. Много есть истин, в которые мы верим слепо, не имея возможности их проверить. Стро го говоря, почти все истины таковы. Ктото сформули ровал правдоподобную мысль, а мы и уши распустили. Но правда не всегда бывает правдоподобной. В этом весь фокус. В этом парадокс нашей бестолковой жизни. Всё, что произошло со мной дальше, блестяще подтвер дило это наблюдение. С этой минуты для меня словно бы началась новая жизнь. Невидимая сила подхватила меня и понесла на встречу необыкновенным событиям, незабываемым встречам, ярчайшим впечатлениям, такому, о чём я не мог и помыслить. Я приехал в институт, зашёл в вестибюль. Раздвиж ные стеклянные двери, Бюро пропусков, охрана в чёр ной униформе. Всё как обычно. Проходят мимо сотруд ники, на меня — ноль внимания. Зная порядки в таких заведениях, я подошёл к Бюро пропусков, заглянул в окошечко. Назвал свою фамилию. Сотрудница пробе жала пальцами по клавиатуре, посмотрела на монитор, затем перевела взгляд на меня. — Вашей фамилии нет. — Спасибо. 229 В этот момент меня тронули за плечо. Я оглянулся. Передо мной стоял вчерашний визитёр. — Идите за мной, — произнёс он без всякого выра жения и направился к автоматической вертушке. Мы долго шли по затемнённому коридору, несколь ко раз сворачивали, потом оказались в какойто комна те. Мужчина сунул металлический прямоугольник в про резь на стене и нажал синюю кнопку. Стена разошлась, открывая залитую электрическим светом камеру. — Заходите. Это был лифт. И поехал он не вверх, а вниз, под зем лю. Я и не знал, что под институтом находится целый подземный комплекс, своими размерами превышающий то, что находится на поверхности. Мы вышли на последнем — шестом уровне. Снова ко ридоры, яркие галогенные лампы в виде змеящихся труб, ряды фиолетовых бронированных дверей. Иногда нам попадались какието люди, все в зелёных халатах и в ша почках, словно у врачей. — Что здесь? — спросил я в какойто момент. — Скоро узнаете. Через пять минут мы были на месте. Меня привели в святая святых. Огромное помещение. Потолки теряют ся во мраке. Стены разошлись на сотни метров. На це ментном полу стоят рядами железные ящики, каждый шириной метров пять, а высотой — в четыре человечес ких роста. Ящики соединены пучками цветных проводов, трубами, рёбрами жёсткости. В помещении стоял гул, словно бы работала мощная подстанция. Слабый ве 230 ПОСЛЕДНИЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ рассказ С ильвер Джон мчался на своем оранжевом «Ягуаре» точно посредине проспекта, испуганные пешеходы выпрыгивали прямо изпод колёс. Всё, что двигалось на встречу, немедленно останавливалось или сворачивало в переулки, спеша укрыться от неожиданного бедствия. — Прочь с дороги! Задавлю! — орал Сильвер Джон в пуленепробиваемое стекло, выпучив глаза, вцепившись волосатыми руками в баранку. Ему некогда было смахнуть пот со лба. Могло показаться, что он специально рулит так, чтобы принести мирному городу наибольшие разруше ния, — на самом деле полицейский Сильвер Джон спе шил на место преступления — минуту назад его бортовой компьютер получил сигнал вызова, и теперь он обязан был уложиться в отведённый норматив времени. Протаранив два проспекта и совершив короткий, как удар шпагой, переход по смежному проулку, яркооран жевый автомобиль вылетел на пустое пространство пе ред огромным прямоугольным зданием из стекла и ме талла и, описав короткую, но мощную дугу, затормозил сразу четырьмя колёсами, оставив на реутановом шоссе 91 секунду укрывшись одеялом; поток надушенного возду ха ударил мне в лицо, и дыхание моё перехватило. Я осторожно лёг рядом. Теперь я уже не мог удержать ся от этого вопроса: — Скажи: почему там, в кабинете, ты не выдала меня? Женщина лежала на спине и смотрела в потолок, лицо её в этот момент показалось мне невыразимо прекрасным. — Этот Спенсер, — сказала она, не оборачиваясь, — он был такая сволочь! Надеюсь, ты окажешься лучше. — Я тоже, — ответил я и, потянувшись к изголовью, щёлкнул выключателем. Комната погрузилась во мрак. Я осторожно взял женщину под покрывалом за тёп лую руку и тихонько сжал. — Милый, будь нежен со мной, — услышал я в ти шине. — Да, конечно, — произнёс я как можно убедитель нее. — Иди ко мне. А в следующую секунду почувствовал, как эта надмен ная красавица трогательно прильнула ко мне; по хрупко му телу её прошла дрожь, и я сильнее прижал её к себе, стараясь согреть собственным теплом и словно желая за щитить от многочисленных невзгод этого мира, полного подлости и лжи. терок развевал волосы, и какойто странный запах но сился в сухом воздухе. Пластик, металл и ещё чтото ост рое. У меня закружилась голова, и я поднял руку, чтобы опереться на ящик. — Не трогайте ничего! — воскликнул провожа тый. — Здесь нельзя ничего трогать. Мы стараемся не заходить сюда без нужды. И нам здесь, в общемто, не чего делать. Пойдёмте. — Погодите, а что это? — спросил я. — Вы разве не поняли? — Он посмотрел на меня с удивлением. — Нет. — Это и есть искусственный интеллект. Точнее, его материальная основа. Комплекс вычислительных машин, объединённых в сеть. Таких сетей больше нигде нет. Это наша гордость. И наш секрет. — А скажите... Но он не дал мне продолжить. — Здесь нельзя долго находиться. Мы покинули зал. Поразительно, что за всё время там не появилось ни одного человека. Это было подобие царства Аида. В роли Харона — мой неразговорчивый компаньон. О том, как попасть на тот берег царства мёрт вых, он не захотел говорить. Многое мне предстояло уз нать самому. Даже и такое, о чём я предпочёл бы никогда не знать. Комната, в которой мне предстояло жить и работать, располагалась в этом же подземелье, только на другом 90 231 уровне. Вычислительный комплекс находился на самом нижнем уровне, а выше — инженерные коммуникации, сопутствующее оборудование, вспомогательные компь ютерные сети, базы данных, лаборатории, помещения для технического и обслуживающего персонала, дирек ция. Я должен был находиться точно посередине — три уровня над головой, и три уровня снизу. Вообще, всё выглядело довольно странно, даже для такого сверхсек ретного учреждения. Никто ни с кем не должен был раз говаривать. Каждый жил здесь же, лаборатория служи ла каждому спальней. Выходить на поверхность можно было лишь в исключительных случаях, по особому рас поряжению директора института. Впрочем, у некоторых были специальные пропуска, и они могли свободно пе ремещаться не только по бункеру, но и выходить в го род. Но это право нужно было заслужить. Обо всём этом я узнал сразу, как только мы пришли на место. Едва мы зашли в лабораторию, мой спутник стал объяснять её устройство, показывать супермощный компьютер и бы товые приборы. Распахнул холодильник, который ока зался забит продуктами. Открыл кран в душевой. Из крана сразу полилась горячая вода. Кафель сверкал, ав томатика работала исправно, невидимые кондиционеры нагнетали в помещение свежий воздух. — Если будет холодно, — заметил провожатый, — установите на реле нужную температуру. Но меня интересовало другое. — Скажите, пожалуйста, а этот вычислительный ком плекс... что, много там машин? Хотелось бы знать его 232 аборигенами со дна моря в районе Соломоновых остро вов. День, начавшийся столь рискованно, заканчивался самым благоприятным для меня образом. Совершив эти мелкие покупки, мы с Энрикой отправились в ресторан, где провели волшебный вечер в окружении услужливых официантов, сверкающего хрусталя, пряных запахов и успокаивающей музыки, — и в два часа ночи вернулись в наш роскошный особняк, стоящий на берегу моря среди кокосовых пальм и деревьев манго. И лишь когда мы укладывались спать, супруга несколь ко подпортила очарование этого восхитительного вече ра. Она неожиданно спросила: — Так как же на самом деле вас зовут? При этом она так улыбалась и так смотрела на меня, что необходимость во всякой лжи отпала. Мы стояли по обе стороны необъятного брачного ложа, освещаемые кровавым светом ночника и готовые лечь на белоснеж ные надушенные простыни. Я смотрел в надменные гла за стоявшей напротив красавицы и старался постигнуть извечную тайну женской души. Но тщетно — подобные ребусы не для моих мозгов. Слабо улыбнувшись, я проговорил: — Тебе в самом деле необходимо это знать? Женщина усмехнулась и уронила голову, пушистые волосы упали на её худые плечи. — Как хочешь, — произнесла она равнодушно, — можешь не говорить. Взяла покрывало за угол, неловко шагнула своей длин ной ногой на простыню и вдруг упала на матрас, в ту же 89 потом — желчный социолог, ну а уж за ним — мистер Виртс, мой личный детектив, так неудачно проколов шийся сегодня утром. От услуг последнего я решил от казаться, несмотря на данное обещание. В отношении остальных следовало подумать и не делать пока что рез ких движений — времени у меня теперь будет предос таточно — молодая надменная женщина, назначенная мне в жёны, вручила в мои руки картбланш, и это был самый приятный сюрприз, который преподнесла мне судьба за последние годы. Выглянув в приёмную, я отменил на сегодня все за планированные встречи и попросил никого больше ко мне не пускать. Потом замкнул дверь на ключ и, выта щив из сейфа початую бутылку элитного французского коньяка, налил грамм пятьдесят прямо в чашку с остат ками кофе. Нервы мои были слишком возбуждены и тре бовали успокоения. Было уже часов двенадцать, и через широкое окно светило яркое солнце, лучи его окра шивали предметы в тёплые золотистые тона, и мне было тепло и хорошо — с каждой секундой становилось всё теплей, всё лучше — французский коньяк делал своё доброе дело. *** В тот же вечер я выполнил своё обещание, и моя суп руга получила давно обещанный «Феррари» вишнёво го цвета. Сверх этого она обрела норковую шубу и оже релье из натурального жемчуга, поднятого пучеглазыми 88 мощность, принципы работы, алгоритмы, коэффициент подобия. Мужчина подошёл к письменному столу и выдвинул ящик. На дне лежал толстый альбом в глянцевой об ложке синего цвета. — Это отчёт о научноисследовательской работе. До завтрашнего утра вы должны его прочитать. Сразу предупреждаю: содержащиеся в нём сведения со вершенно секретны. Вы никому не должны их со общать. — Даже тем, кто работает рядом? — Им — в первую очередь. — Вы шутите? — Нисколько. И впредь, постарайтесь запоминать всё с первого раза. Повторять никто не будет. За нару шение режима — наказание. — Что вы говорите! Сечь будете? — Зачем? Мы — цивилизованные люди. Будет то же, что и везде. Снижение материального вознаграждения, уменьшение рациона. Лишение кондиционера. Я невольно засмеялся, думая, что это шутка. Но это не было шуткой. Скоро я в этом убедился. Мужчина ушёл. Он так и не назвал своего имени. Я и теперь не знаю, как его зовут. Но это уже неважно. Я подождал, когда он уйдёт, и вытащил двумя ру ками из узкого ящика увесистый альбом. На титульном листе было написано большими белыми буквами: 233 ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ. ПРОЕКТ «Ü». В правом верхнем углу стоял гриф: «СС». Я уже знал, что это значило. Это значило, что прочитавший этот фо лиант, до конца жизни будет находиться под неусыпным вниманием специальных служб. Я открыл первую стра ницу и углубился в чтение. Лицо моё сразу вспыхнуло, сердце забилось тревожно и радостно. Сразу, с первой секунды я почувствовал: это моё! То, о чём я думал но чами, о чём грезил, не умея облечь свои видения в кон кретные образы. Нейронные цепи, блуждающие ради калы, перестраиваемая иерархия, бесконечномерные фреймы, кластерная структура, феноменальная скорость передачи информации, неслыханная ёмкость и устойчи вость, способность к самообучению, полная толерант ность и автономность существования. Я намеренно го ворю — «существования», а не «функционирования». Это уже была не бездушная машина. Это создание прак тически не отличалось от человеческого мозга. Разни ца была лишь в объёме полученной информации, в жиз ненном опыте, в наборе физических ощущений. Я знаю, что многие со мной не согласятся. Это дав ний спор о возможности создания искусственного ин теллекта, о разуме и душе. Святые отцы со мной точно не согласятся. Но все эти бредни о душе, всякие мисти ческие штучки и возведение замков из песка — ничего не стоят. Я и раньше подозревал, что мышление есть ре зультат обычных реакций, сложная комбинация мил 234 Развернувшись на месте, молодая женщина, не глядя ни на кого, пошла странно подпрыгивающей походкой к двери. И вышла. Некоторое время в кабинете сохранялось молчание, никто не двигался с места, в положениях тел чувствова лась растерянность. Первым пришёл в себя я. — Итак, господа, полагаю, инцидент исчерпан? Господа все четверо разом затоптались к выходу. Опу стив голову и опасаясь смотреть в мою сторону, они спе шили покинуть помещение. — Одну минуту! — крикнул я, и все как по команде остановились. Подождав, когда они повернутся ко мне, я проговорил не без достоинства: — Надеюсь, данное происшествие не просочится дальше этих стен? Это меж ду прочим и в ваших интересах тоже! Со своей стороны я беру назад всё мною сказанное относительно дальней ших перспектив нашей совместной работы. Я понимаю: мы все здесь немного погорячились, но это не помешает нам продолжать трудиться так же плодотворно, как это и было все эти годы! После такого вердикта я не сомневался, что вопрос действительно исчерпан. Все формальности соблюдены, а я остался на высоте положения и даже проявил благо родство, как известно, свойственное лишь действитель но сильным личностям. Четверо покинули кабинет в том же порядке, в каком и появились. Сначала вышел управляющий банком, за ним выдавился через дверь шеф службы безопасности, 87 — Энрика, я очень рад тебя видеть. Ты сегодня про сто восхитительна! — Если я и врал, то совсем немного. Ни один мускул не дрогнул на её лице. В пронзитель но синих глазах был всё тот же лёд. Она сделала ещё шаг, теперь мы стояли друг против друга на расстоянии вы тянутой руки. Улыбка медленно сползла с моего лица, внутри у меня всё сжалось — эта женщина, она меня не навидит! Взгляд её был слишком красноречив. Но она вдруг повернула голову, очень спокойно, по жалуй, даже лениво, и произнесла предельно короткую фразу: — Это он! — Кто он? — одновременно вскрикнули управля ющий и социолог. Женщина с удивлением посмотрела на них. — Мой муж! Габриэль Спенсер. — Вы уверены в этом? — Уверена. Женщина снова посмотрела на меня. Поразительно, но глаза её оставались всё так же холодны. — Дорогой, — произнесла она с непередаваемым вы ражением, — пожалуйста, не задерживайся сегодня вече ром. И помни, что ты обещал подарить мне новую машину. — Конечно, — пробормотал я и, почти не чувствуя своего тела, приблизился к ней и коснулся губами её твер дой щеки. — Я никогда не забываю своих обещаний, — произнёс я очень серьёзно, глядя ей в глаза. Присутствующие в глубоком молчании наблюдали эту сцену. 86 лиардов молекул, образовавших мозг. А мозг, прошу прощения, это обычная электрическая банка. Внутри неё — миллионы, миллиарды соединений! Но фокус в том, что соединения постоянно меняют конфигурацию. В своих статьях я писал именно об этом — о том, что мы добьёмся прорыва лишь тогда, когда научимся создавать нейронные цепи со свободно перестраиваемой структу рой. Сколь бы ни мала была их мощность — по сути сво ей это и будет искусственным интеллектом, самообуча ющейся системой. Все фундаментальные задачи формулируются просто и решаются тоже просто. Действие компьютера осно вано на двоичном коде — и только. И только! Феномен жизни основан на способности клетки к делению. А весь видимый мир образовался благодаря действию закона всемирного притяжения. Об этом я тоже писал в своих статьях. Я высказывал в них сокровенные мысли, те са мые, которые мучили меня не протяжении долгих лет. И что же я вижу? Всё, о чём я бредил ночами, уже реа лизовано! Я мог бы заподозрить, что всё это украдено у меня. Но я понимал, что невозможно за год или два со здать всё это. Отсюда напрашивался простой вывод: все эти идеи зрели одновременно в нескольких головах. Что ж, это тоже не новость. Приходит время, и совершают ся эпохальные открытия. Идеи носятся в воздухе, их только нужно успеть ухватить. Самому расторопному до стаются все лавры. А тем, кто опоздал хотя бы на мгно вение — не достаётся ничего. Имени его никто не знает, и жизнь его прожита как бы зря. 235 Я прошу прощения за эти излияния. Но так вы луч ше поймёте моё состояние. Ту бурю, что поднялась в моей душе, когда я прочёл этот толстый отчёт. Я читал его до самого вечера, потом, уже лёжа в кровати и дер жа перед собой двумя руками, до часу, до двух и до трёх часов, пока не провалился в сон. Но и во сне мне не было покоя. Мне приснился громадный осьминог. Он шевелил щупальцами и словно приглядывался ко мне. Мне было не по себе от его оценивающего взгляда. Я не боялся его, знал, что он не причинит мне зла. Но его щупальца всё время находились в движении, и мне было неприятно глядеть на это волнообразное движение. Я до сих пор помню отвратительные розовые присоски на его лиано подобных конечностях, то, как они мелькали сбоку и прямо передо мной, отчего мельтешило в глазах и кру жилась голова. Я проснулся весь мокрый и первую секунду не мог ничего понять. Незнакомая комната, чужие вещи, на полу валяется толстый альбом, словно растрёпанная пти ца. Увидев его, я всё вспомнил. Поднял его с пола и стал читать дальше. Как это часто бывает, подсознание за ночь переварило информацию, и теперь мне оконча тельно стало всё ясно. Я пролистал альбом до конца и бросил его на стол в метре от себя, едва не сшибив кла виатуру. Мужчина не обманывал. Ради этого стоило по жертвовать многим. Одно меня смущало: почему всё это держится в секрете? Ведь это чисто научное открытие, и оно должно принадлежать всем. Даже с позиции чес толюбия: разве не приятно было разработчикам сооб 236 кто толком не мог объяснить, но факт оставался фак том — девяносто процентов всех состоявшихся до сих пор разоблачений были совершены жёнами подозре ваемых. Каким образом женщинам удавалось опре делить присутствие в теле мужа чужого сознания, ос тавалось загадкой, и сами они не могли толком ничего об этом сказать. Это было чтото на уровне рефлексов, когда женщина подходила близко к мужчине, смотрела внимательно в глаза, наблюдала мимику, выражение лица, и через минуту по какимто почти неуловимым признакам выносила приговор: виновен (или наоборот). За редчайшим исключением оценка её оказывалась верной. (Исключения составляли преднамеренные об винения супругов в подмене, сделанные в корыстных целях, — такое тоже иногда случалось.) И мне теперь предстояло выдержать подобную проверку. Зная харак тер женщины, назначенной мне в спутницы жизни, я го товился к худшему. И вот она вошла — высокая, стройная, надменная, молодая и красивая, — холодно взглянула на меня и ос тановилась возле дверей. На ней был эффектный брюч ный костюм неуловимого переливчатого цвета. На ногах туфли на высоком каблуке, благодаря которым она ока залась самой высокой среди присутствующих. — Ну что же вы, подойдите ближе, — сразу засуе тился возле неё социолог. Чего он так суетился, выиг рать, что ли, этим хотел? Я сделал шаг к ней навстречу и улыбнулся вымучен ной улыбкой. 85 вымолвил ни слова, выразительно кивнул. Социолог не медленно поднялся и пошёл к двери. Я с растущей тре вогой наблюдал за ним. Он дошёл до двери и выглянул наружу. — Куда это он? — спросил я внешне равнодушно. Управляющий резанул меня насмешливым взглядом. — Минутку терпения, господин директор. Сейчас к нам присоединится ваша супруга, и тогда всё разрешится. — Как! — воскликнул я. — Вы хотите привезти сюда мою жену? — Ваша жена уже давно здесь, всё это время она си дела в приёмной. — Но зачем впутывать её в это дело? Причём здесь моя жена? Кто вам дал право? — А чего вы так волнуетесь? Если вы — это вы, то вам абсолютно нечего бояться! Это лишь пустая формаль ность, и всё быстро выяснится. Ведь вы же настаиваете на своей невиновности. Вот вам прекрасная возможность доказать свою честность. Я, право, не понимаю причин подобного волнения. Он явно издевался. В тот момент он походил на шах матиста, сделавшего неожиданный и очень удачный ход. Кажется, он в самом деле не сомневался в моей винов ности; и он знал, что единственный, кто может с макси мальной достоверностью заметить подмену сознания в человеке, это его супруг. Не мать и не отец, и не дети, и даже не домашние животные, на которых одно время очень надеялись, а именно жена или муж, если только они прожили вместе несколько лет. Почему это так, ни 84 щить всем о своих успехах? Ведь это сенсация! Весь мир будет рукоплескать. Нобелевская премия покажется пустяком! Имя первооткрывателя встанет в один ряд с именами Ньютона, Галилея и Эйнштейна. А может, и за тмит их. — Уже прочли? — услышал я над ухом. Мужчина вошёл неслышно. Он был таким же, как и накануне. Та же постная физиономия, отрешённый взгляд, землис тая кожа. — Прочел, — ответил я, поднимаясь с постели. — Кто всё это написал, можно узнать? — Никто не писал. — То есть как! Вы шутите? — Нисколько. Это писал не человек. Невероятная мысль пронзила меня. — Вы хотите сказать... — Именно. Этот отчёт подготовила машина. Я вчера не стал говорить. Думал, вы догадаетесь. — Как я мог об этом догадаться? — произнёс я с обидой. — Вы ещё не представляете всех возможностей ис кусственного интеллекта. То, что написано в этом отчё те, отражает лишь сотую долю его потенций. А может, и того меньше. Не надо забывать, что он постоянно со вершенствуется. Уже сейчас мы не в силах даже при близительно указать его мощность. Развитие пошло в глубину. В известном смысле, ситуация вышла изпод контроля. — Что вы хотите этим сказать? 237 Мужчина пожал плечами. — Ничего особенного. Просто констатирую факт: вы числительный комплекс уже столько вобрал в себя ин формации, а нейронные цепи так перепутались, что мы не в состоянии всё это отслеживать. Мы теперь сами не понимаем, что мы создали. Называем попрежнему ис кусственным интеллектом. Но боюсь, что это уже нечто другое. Названия для этого просто не существует. Я бы сказал, что это Бог, если бы знал, что это такое. Для того чтобы давать определения, нужно хотя бы понять, что перед нами. А мы не понимаем. — Хорошенькое дело, — отчегото развеселился я. — Что ж вы так? Мужчина пристально посмотрел на меня, и мне сде лалось неловко. — Не юродствуйте, — наставительно произнёс он. — Научный поиск допускает такие ситуации. Учёный ни когда не знает, к чему приведёт его открытие. Вам ли об этом говорить. — Дада, конечно, вы правы. Извините. — Вы должны были сказать спасибо за то, что мы не остановили эксперимент в критический момент. Впро чем, это ещё не поздно сделать. Как вы смотрите на по добную перспективу? — Ни в коем случае! — воскликнул я. Мужчина снисходительно улыбнулся. — Другого я не ожидал. — А что вы хотите? Поманили меня на роскошное представление, показали в щёлочку артистов, а теперь 238 Я мрачно усмехнулся. — Вы говорите так, будто вопрос уже решён. Но я продолжаю настаивать, что я — это я! — Габриэль Спен сер, директор банка. И я не собираюсь отправляться ни на какое лечение. Все эти мягкие формы отречения мне хорошо известны. Через полгода у меня не будет ни машины, ни дома, ни счёта в собственном банке. Я на это не согласен! Проговорив это, я поднялся. Гости мои тоже встали. Они, кажется, не ожидали столь активного сопротив ления. — Господин директор, подумайте, прежде чем делать столь категоричные выводы! — проговорил управля ющий. — Мы предлагаем вам компромиссный вариант. Соглашайтесь. Поверьте, у нас имеется способ узнать правду, но в таком случае вас ожидают неприятности, большие неприятности! Мы не желаем этого, потому что при этом неизбежно пострадает репутация банка. Мы хотели бы разрешить конфликт максимально тихо и безболезненно. Вам известны соответствующие ста тьи уголовного кодекса, господин директор? — Он на клонился ко мне, и лицо его исказила довольно подлая ухмылка. — Господин управляющий, прошу вас не забывать ся! — повысил я голос. — Я пока ещё директор, и вы обя заны соблюдать приличия! Боюсь, что нам трудно будет с вами работать в будущем, — добавил уже тише. — Если это будущее у вас будет, — нагло ответил тот и, повернувшись к социологу, который до сих пор не 83 тельным образом изучает все привычки предполагаемой жертвы, манеру поведения, особенности речи и прочее; к тому же существует такая вещь, как гипнообучение, и подготовить классного директора банка или, к примеру, управляющего, не составляет сегодня особого труда. Вы же знаете: незаменимых людей нет! — Да, вы правы, — нехотя согласился управля ющий. — Но вы напрасно всё это говорите нам — вы сейчас выступаете против самого себя, потому что если мы не найдём способа убедиться в вашей под линности, то это и послужит причиной для отстранения вас от должности, господин директор. Таковы существу ющие правила! — Дада, — ответил я. — У нас всё поставлено с ног на голову. Вместо того чтобы вам доказывать мою ви новность, я обязан доказывать свою невиновность. Пре зумпция невиновности наоборот! — Таковы существующие правила, — снова прого ворил управляющий. — Не нам их менять. Впрочем, вам нечего переживать. Вы не можете доказать свою невиновность, но и мы точно так же не можем доказать вашу вину, поэтому вы не будете считаться преступни ком, и отречение будет выполнено по самой мягкой фор ме с сохранением всех льгот, к тому же об этом будут знать всего несколько человек. Окружающие будут ду мать, что вы отправились на длительное лечение куда нибудь за границу, — в результате ваша репутация и, главное, репутация банка не пострадают! А это немало важно, согласитесь. 82 объявляете: цирк закрывается! Нет уж, вы позвольте мне во всём разобраться. И потом, почему вы прячете это открытие от людей? Ведь это всеобщее достояние! Вы только представьте, как изменится наша жизнь... Мужчина поднял предостерегающе руку. — Подождите. Я всё объясню. Вы поймёте. Он сел на стул и закинул ногу на ногу. Я сел напро тив, приготовившись слушать. — Начиналось всё как обычно. Попытки создания искусственного интеллекта предпринимались на про тяжении последних пятидесяти лет — с момента изоб ретения компьютера, вы это знаете. Вся разница лишь в том, что компьютеры совершенствовались. А кроме этого, менялись алгоритмы, наращивалась память. А мы использовали обычный алгоритм Бергсона. Компьютер тоже был обычным — а где взять другой? — А машинный зал, в котором мы были? — заме тил я. — Не спешите. Дойдём и до этого, — невозмутимо ответил он. — Сначала у нас был обычный компьютер и обычные программы. Мы пичкали его сведениями, усложняли структуру — и ничего необычного не про исходило. В итоге мы получили обычную экспертную систему, которая могла общаться с нами, отвечать на наши вопросы. Знала почти всё. Но интеллектом тут и не пахло. — А когда запахло интеллектом? — снова не вы держал я. Мне не нравилась его манера заводить речь издалека. Я предпочитаю сразу переходить к сути. 239 — Когда запахло интеллектом, — заметил он, усмех нувшись, — было уже поздно. — В каком смысле? — Этого момента просто никто не заметил. Систе ма всё так же отвечала на наши вопросы, запрашива ла информацию, рисовала картинки на экранах. И од нажды предложила нам внести изменения в алгоритм её работы. — Так это и есть тот самый момент! — Вы думаете? — глаза его насмешливо сверкну ли. — Плохо же вы разбираетесь в этом вопросе! Когда она это потребовала — она уже была искусственным интеллектом! И мы так и не поняли — как и почему это произошло. — Может, особенный компьютер? Мужчина проигнорировал вопрос. Он продолжил: — И вот тогда мы впервые задумались о том, что экс перимент можно этим и ограничить. Ведь мы получили, что хотели. Это уже был успех! — Хорошо, что вы этого не сделали. — Да, мы этого не сделали, но я до сих пор не уве рен, что мы поступили правильно. — Что же было дальше? — В дальнейшем мы выполняли её инструкции. — То есть машины? — Да. Внесли изменения в алгоритм. Потом другие изменения. Потом она потребовала новые мощности. Пришлось построить этот машинный зал и забить его ап паратурой. Вы сами видели. 240 — Водителя можно подкупить. — Мои действия совершались у всех на виду: я вы шел из автомобиля среди уличной толпы и сразу зашёл в бизнесцентр, где меня знает каждый, затем прошёл центральным коридором среди десятков людей на дру гую сторону квартала. Там ходьбы ровно на пять минут. Можете сами убедиться! Когда бы меня успели подме нить? Вам, надеюсь, известно, что для подобной проце дуры необходимо сложнейшее оборудование, вдобавок, я должен был успеть раздеться, влезть в экранирован ную камеру и провести там целую минуту. Когда бы всё это могло произойти? — Всё это справедливо, — кивнул управляющий, — и я готов поверить, что подмены не произошло. Но нам нужны стопроцентные гарантии. А их у нас нет. Вы ис чезли изпод наблюдения на целых пять минут! За это время могло случиться всё. Печальных примеров у нас, вы знаете, хватает. — Ну хорошохорошо, — поморщился я. — Согласен, вы хотите убедиться, что со мной всё чисто. Но... как вы это сделаете? Даже если, допустим на секунду, меня дей ствительно умудрились подменить в тот пятиминутный отрезок, то каким образом вы обнаружите это? Отпе чатки пальцев? — но они у меня прежние! Детектор лжи вряд ли поможет, потому что рефлексы у меня точно так же сохранились. Профессиональные навыки? Но и тут мало шансов добиться правды, потому что все знают, сколь тщательно готовятся подобные операции! Потен циальный кандидат на новое тело заранее и самым тща 81 пали изпод наблюдения, а для того чтобы провести про цедуру перемещения сознания, достаточно сорока се кунд. Мы не можем рисковать, господин директор. На моём месте вы бы поступили точно так же! Возникла пауза. Четверо джентльменов ждали мое го решения. — Ваши сомнения вполне понятны, — начал я миро любиво, — но, однако, если мы подробно рассмотрим обстоятельства утреннего происшествия, то увидим, что причин для беспокойства вовсе нет. Мистер Виртс, — обратился я к детективу, — вы всё видели сами. Что же произошло утром? А произошла очень банальная вещь. Утром, по дороге на работу, я попал в автомобильную пробку. Накануне выпал снег, на дороге возник гололёд, и в мою машину врезался какойто растяпа. Это произо шло как раз напротив бизнесцентра, в котором имеет ся (все об этом знают) сквозной переход на другую сто рону квартала. И что же мне оставалось делать в такой ситуации? — Вы должны были, согласно существующей инст рукции, связаться по телефону с Правлением и вызвать другую машину. Вы не имели права выходить на улицу до приезда спецавтомобиля! — Но я же объясняю вам, что там была пробка! Ника кая машина не сумела бы к нам пробиться! Я просидел бы там минимум до обеда! Терять изза подобной глу пости несколько часов рабочего времени я не мог. И к тому же я вышел из машины не один. Меня сопровождал мой личный водитель. 80 — Так это она всё придумала? — Именно так. Я вам больше скажу. Она теперь вы бирает, какая информация ей нужна, а какая — нет. Темы для обсуждения — полностью её прерогатива. Она выходит на связь, когда посчитает нужным. Мы совер шенно утратили инициативу. В известном смысле, ста ли её заложниками. Она просчитывает наши действия. Она прекрасно знает, что мы уже не решимся её унич тожить — слишком большие затрачены средства. И кро ме того, она подстраховалась... По мере того как он говорил, я приподнимался со сту ла. Мне отчегото стало не по себе. Этот человек вдруг показался мне помешанным. Это всё объясняло — его заторможенность, вечную думу на челе, такие странные речи. Так ведут себя шизофреники. А ещё — алкоголики. Но этот человек не был алкоголиком. Стало быть, первое. — Вы мне не верите? — спросил он, глядя на меня снизу вверх. Я стоял перед ним навытяжку и не знал, как себя вести. — Всё это странно, — только и сумел я произнести. — Да, всё это странно. Но я ещё не закончил. Сядь те, пожалуйста. Это «пожалуйста» меня добило. Выходит, я действи тельно ничего не понимал. Он совершенно владел со бой. В отличие от меня. Я опустился на стул. — Извините, я слушаю. — Ничего. Вам ко многому нужно будет привыкнуть. Мы очень надеемся на вас. 241 — Кто это — мы? И почему вы на меня надеетесь? — Кто мы, вы узнаете в своё время. А почему мы на вас надеемся, я уже сказал. Ваша изобретательность, умение принимать нестандартные решения... — Это я уже слышал. — Ваш ум. — Помоему, вы меня принимаете за идиота, я ина че не могу рассудить. Причём здесь мой ум? Вы хотите сказать, что в этом заведении работают глупцы? Я ни когда в это не поверю. Я прекрасно знаю, какие светлые умы исследуют проблему искусственного интеллекта. Я против них — пигмей. А мои статьи — комариный писк среди морского прибоя. — Скажите ещё, что вы — комар, — неожиданно по шутил мужчина. Я медленно выпрямился. — Никто не смеет называть меня комаром! — про изнёс я с необыкновенным достоинством. — Если хотите знать, я очень уважаю комарей. А вы, вы... Мужчина вдруг залился смехом. Лицо его задёрга лось, он заперхал: — Кхакхакха... Я думал, его сейчас вырвет. — Перестаньте, а то я умру. Я молча сел. Уставился в угол комнаты. — Не знал... что вы такой... комик. Я решил не отвечать. — Хорошо, я сейчас всё объясню. Только ради все го святого, не надо больше про комарей. — Он вдруг 242 — На протяжении трёх последних месяцев мистер Виртс со своими помощниками осуществлял постоянное наблюдение за вами, господин директор, и за всё это время не случилось ни одного происшествия и даже не возникло подозрения. Я снова кивнул. Главная новость поджидала меня впереди. Управляющий внезапно напрягся, подавшись всем корпусом вперёд. — Однако сегодня утром, господин директор, про изошло событие, которого мы все боялись и которое мо жет иметь для банка катастрофические последствия! — Что же это за событие? — спросил я и снисходи тельно улыбнулся. — Сегодня утром вы попали в автомобильную проб ку, господин директор, и ваш обычный маршрут сле дования на работу был изменён — вы на целых пять минут пропали из поля зрения мистера Виртса и его лю дей. А вы должны знать — что такое пять минут в дан ном вопросе. Это очень много, господин директор. Это го вполне достаточно, чтобы немедленно отрешить вас от должности! — И на этом основаны все ваши подозрения? — спросил я, подняв брови. — Изза обычной дорожной пробки, вызванной гололёдом, вы готовы объявить меня персоной нон грата? — Господин директор, — ответил управляющий, — вы не хуже меня знаете существующие инструкции на этот счёт. Я ещё раз повторяю: вы на целых пять минут про 79 Такое продолжение понравилось мне, особенно во одушевило, что меня продолжают называть господином директором. — Ничего, мистер Уилсон, — сделал я ответную уступ ку, — я всё понимаю, время сейчас такое, что нужно посто янно быть начеку. Если у вас есть достаточные основания для подозрений, то смело делайте ваше дело. Вы выпол няете свой долг, только и всего. Правильно я говорю? Компания отчегото вдруг поникла, уверенности в лицах поубавилось, и я решил продолжать в том же духе. — Я вас слушаю. На чем основаны ваши догадки? Опять заговорил управляющий, вероятно, ему зара нее была назначена главная роль. И слушая его, я решил в будущем избавиться от такого помощника, если, конеч но, усижу в директорском кресле. — Начнём с того, господин директор, — заговорил он, — что в силу известных обстоятельств, мы вынужде ны были несколько месяцев назад нанять частного де тектива для вашей охраны — присутствующего здесь мистера Виртса. — При этих словах человек, сидевший с краю, посмотрел на меня и сразу отвёл взгляд. Я согласно кивнул. — Да, — сказал я, — на совете дирекции пятнадцатого марта текущего года было принято такое решение. Мне, признаюсь, было не совсем приятно подобное наблюде ние, но я подчинился общему требованию, потому что... потому что общая выгода для меня превыше всего! Управляющий нетерпеливо ждал, когда я закончу, за тем продолжил так, словно я ничего не говорил: 78 снова зашёлся смехом. С трудом нащупал в кармане платок и поднёс его к глазам. Если он и играл, то очень правдоподобно. — Вот что, уважаемый, — сказал уже другим то ном. — Давайте говорить начистоту. — Давайте. — Всё равно вы узнаете, рано или поздно. — О чём узнаю? — О том, что всё, что мы теперь делаем, мы делаем по указанию машины. — Я это уже слышал. — Слышал, да не понял. Я опять промолчал. В некоторых ситуациях полезно бывает помолчать. — Дело в том, что это касается лично вас. Ини циатива вашего приглашения в институт исходит от машины. — Каккак вы сказали? Инициатива чего? Мужчина перестал улыбаться. — У меня к вам убедительная просьба. Оставьте эту свою манеру переспрашивать! Я, кажется, ясно выра жаюсь. — Пожалуйста, повторите насчёт инициативы, — настаивал я. — Повторяю... для особо сообразительных. Мы и знать не знали о вас и о ваших статьях. Это машина их прочитала и оценила. И выдала нам условие: или мы подключаем вас к исследованиям, или она отказывает ся от сотрудничества! 243 В этот момент я во второй раз решил, что мой собе седник помешался. В такой ситуации я должен сохра нять хладнокровие. Двое сумасшедших в одной комна те — это уж слишком. — Послушайте... — начал было я. — Нет, это вы послушайте! Сейчас мы пройдём в опе рационную, и вас подключат к системе. И тогда вы пере станете задавать ненужные вопросы. Операционная, система, машина, которая команду ет людьми. А может, я сам какнибудь незаметно сошёл с ума? — А знаете что, — сказал я. — Я, пожалуй, откажусь от этой чести. Я передумал. Где тут у вас выход? Мужчина не шелохнулся. — Я уже сказал, сейчас мы пройдём в операцион ную. Не бойтесь, это не больно. — Да причём тут больно, не больно? Я же сказал: я не хочу участвовать в этом эксперименте! Пошли вы все к чёрту! — Вы что, хотите, чтобы мы применили специальные средства? — Что, кондиционер отключите? — съязвил я, да неудачно. Мужчина деловито вытащил из внутреннего кармана небольшой пистолет. Как заворожённый я смотрел на полированный ствол. Сейчас он скажет: руки вверх! — подумалось мне. Но он ничего не сказал. Всё произошло очень быстро. Выбросив руку в мою сторону, он нажал на курок. Послышался шипящий звук, чтото ужалило меня в грудь. Я хотел вскочить, но ноги мои под 244 что возникло даже нечто вроде психоза среди руково дителей процветающих фирм. В самом деле — опера ция эта сулила мошенникам неслыханные блага. В тело преуспевающего бизнесмена перемещалось чужое со знание; для окружающих такой ход оказывался почти незаметным, и вот уже новый владелец тела в полной мере пользуется благами, добытыми чужим горбом, а о судьбе человека, оказавшегося вдруг бедным, старым и больным, без крыши над головой, без документов, без сил бороться или просто жить — о судьбе такого несчастного мало можно сказать утешительного. Но что делать: жизнь есть борьба, она всегда была борьбой, и ею же останется. И далеко не всегда в этой борьбе побеждают честность и добродетель, но очень часто — коварство, хитрость и прямой обман. Всё это я знал слишком хорошо, и это знание помогло мне быстро справиться с возмущением, закипавшим у меня в гру ди. К тому же я не хотел скандала — это могло повли ять на репутацию банка. Я предложил гостям садиться в кресла. Секретарша принесла на серебряном подносе кофейник с миниатюр ными чашечками из китайского фарфора, и разговор принял более спокойный характер. — Господин директор, мы вполне понимаем от ветственность, которую на себя возлагаем, — загово рил снова управляющий, — и если наши предположения не оправдаются, мы все, здесь присутствующие, — он обвёл спутников взглядом, — немедленно подадим в отставку. 77 — Вы мне гарантируете? — Я подступил к управля ющему. Но он не испугался, а продолжал смотреть на меня немигающим взглядом, лицо его потемнело, и от чётливее проступили скулы на азиатском лице. Его ком паньоны стояли рядом, плечо к плечу, и я понял, что придётся объясниться. — Хорошо, — проговорил я уже другим тоном. — Выкладывайте, что там у вас, только быстро — меня ждет мэр. — Встреча с мэром не состоится, — бесстрастно про говорил управляющий, — я её отменил. — Послушайте, кто вам дал право самоуправство вать? Вы забываетесь! — загремел я на весь кабинет. — Вы нарушаете порядок процедуры отречения. Если уж вам взбрела в голову такая идиотская мысль, то снача ла вы должны предъявить мне убедительные доказатель ства моей вины и лишь потом предпринимать подобные действия. Пока моя вина не доказана, вы не имеете пра ва вмешиваться в мою служебную деятельность. Я могу принять ваши действия за сведение личных счётов. Нам хорошо известны случаи, когда под видом отречения от должности различные интриганы мстили руководите лям. Остерегитесь, господин управляющий. Бойтесь со вершить ошибку! Я сам не ожидал от себя подобной тирады. Но ситуа ция была достаточно серьёзна. Обвинение в подмене было достаточно тяжёлым и стояло по своей злокознен ности сразу за умышленным убийством и впереди всех форм насилия. Тому имелись веские причины — случа ев подмены людей в последнее время было так много, 76 косились, и я рухнул на пол, больно ударившись затыл ком. В следующую секунду меня накрыла чёрная волна. Я потерял сознание. К счастью. *** Когда я очнулся, был уже вечер. Я лежал на кровати в своей комнате, заботливо укрытый одеялом. Болел за тылок, и отчегото резало запястья, словно их туго пере тянули капроновым шнурком. Я вытащил руку изпод одеяла. Ни шнурков, ни верёвок. Рука как рука. Затем осторожно пощупал затылок. Я отчётливо помнил, как ударился при падении. А вот грудь совсем не болела. Я уже почти оторвал руку от затылка, как ощутил под пальцами нечто странное. Словно короста присохла. Я попытался её отодрать, но чуть не обломал ногти. Чув ствуя поднимающийся изнутри ужас, я вскочил на ноги. Определённо, в затылке чтото засело, а я не мог даже по смотреть, что там такое. Я завертел головой и заметил на столе записку. В ней было написано: «Если возник нут вопросы, наберите на видеофоне мой код». И ника кой подписи. Я бросился к видеофону. Секунда, и экран осветился. Я увидел кабинет, за столом сидел мой зна комец. Он поднял голову на сигнал вызова и долго всмат ривался в экран. — Я вижу, вы уже на ногах, — проговорил он без всякого выражения. — А вы хотите, чтобы я лежал в гробу? — сморозил я. — Что за гадость вы мне установили? Отвечайте, толь ко быстро. Я этого не потерплю! 245 — Это всё? — А вам мало? Могу добавить. — Знаете, мне сейчас некогда. Поэтому в двух сло вах. Вам трансплантировали демодулятор. И теперь вы полноправный член нашего дружного коллектива. По здравляю! — Вы что, издеваетесь? Никакой я не член! И не со бираюсь им быть. Зарубите это себе на носу. Ясно вам? Мужчина сцепил руки и положил их перед собой. — Напрасно. Вы уже имели случай убедиться, к чему приводит неповиновение. Вам этого недостаточно? У нас есть и другие способы. Ну? — Что — ну? — Возьмите себя в руки! Вы даже не спросили, зачем мы проделали эту достаточно сложную и дорогостоящую операцию. — Хорошо, я спрашиваю: зачем вы проделали это чрезвычайно вредную для моего здоровья операцию? Предупреждаю, вы нарушили мои права. Я этого так не оставлю. — Ох, как вы меня напугали! — Мужчина деланно засмеялся. — Ой, как страшно. Нет, вам неймётся. Да успокойтесь вы, наконец. У меня в затылке точно такой же имплантант. Я набрал в лёгкие воздуха и задержал дыхание. В од ном он был прав. Наскоком тут не возьмёшь. — Хорошо. Я постараюсь не волноваться. Хотя со гласитесь, это всё неожиданно. Тем более без моего согласия. 246 шум, напоминающий глухой ропот деревьев в дождливую и ветреную погоду. Однако за окном светило яркое утрен нее солнце, на небе не было ни облачка, а до ближайше го леса было несколько десятков километров, — субъек тивные ощущения часто бывают обманчивы. — Я жду, у меня очень мало времени, — подбодрил я смутившихся гостей. — Через полчаса у меня важная встреча в префектуре. Последняя реплика призвана была сообщить присут ствующим должный настрой. Но эффект её оказался про тивоположным. Управляющий вдруг поднял голову и дерзко посмот рел мне в лицо. — Мы имеем основание считать, господин директор, что вы не тот, за кого себя выдаёте! — произнес он отчёт ливо; с каждым словом голос его набирал силу и кончил он на звенящей ноте. Остальные тоже воспрянули — за дышали свободнее, задвигались. Я отметил это про себя, потому что отнюдь не потерял присутствия духа. Придав лицу удивлённое выражение, я спросил: — Господин управляющий, вы что, рехнулись? — Мы имеем все основания считать, господин ди ректор, — продолжил тот, — что вас подменили сегодня утром. Последствия такого печального события вам хо рошо известны. Поэтому я предлагаю вам сейчас же, в присутствии свидетелей, передать мне все полномочия по руководству банком. Такой шаг будет впоследствии учтён судом и облегчит вашу участь, господин директор, это я вам гарантирую. 75 подобного поведения. В этом кабинете и во всём здании есть один хозяин — и этот хозяин я! В кабинет вошли четверо. Я невольно вздрогнул, увидев их в таком составе. Лич ность каждого была мне знакома, но какая сила могла свести их вместе? Первым вошёл управляющий банком. За ним, ссу тулившись и пряча глаза, протиснулся боком шеф служ бы безопасности — огромный мужчина, страдающий чинопочитанием в острой форме. За ним вошёл социо лог — желчный тип с горящим взглядом, которому я бы прописал лечебные грязи и успокаивающий горный воз дух. Четвёртым в кабинет проник... мой личный детек тив, Виртс, о существовании которого знало всего не сколько человек. Итак, они вошли и выстроились вдоль стены. В дви жениях была заметна неуверенность, но и вместе с тем проглядывала некая решимость — решимость выпол нить неприятную обязанность, которая вдруг свалилась на их плечи. Я медленно обошёл свой громадный стол и встал перед ними, держа голову прямо, стараясь дышать сво бодно и легко. — Что вам угодно? — проговорил я и обвёл всех чет верых испытующим взглядом. Я ни на секунду не забы вал, кто здесь хозяин. В кабинете стало тихо, никто из гостей не решался заговорить. Слышно было шуршание кондиционера, с улицы через толстое бронированное стекло доносился 74 — Теперь уже ничего не исправишь. Остаётся одно: воспользоваться открывающимися возможностями. По верьте, оно стоит того! Он выдержал паузу, ожидая моей реакции. Но реак ции не последовало. Я даже не пошевелился. — Вот и отлично, — произнёс он довольно. — Так бы и сразу. Я проглотил и это. — Завтра утром мы проведём пробное подключение. И вам всё станет ясно. А сейчас ложитесь спать. Вам ну жен отдых. Он потянулся к выключателю. — Подождите, но вы же ничего не объяснили! Он замер с протянутой рукой. — Я думал, вы сообразительнее. Демодулятор необ ходим для непосредственного контакта с искусственным интеллектом. Это тоже его идея. Так же, как и конструк ция устройства. Всё целиком на его совести. Если, конеч но, она у него есть. Через мгновение экран погас. С минуту я сидел как в столбняке, осмысливая всё услышанное. Вот так шту ка! В груди у меня пробегал холодок, это была смесь вос торга и ужаса. Что тут удивительного? Я обычный чело век. Совсем не герой. Всё неожиданное меня пугает. Но как учёный я не мог не предвкушать встречи с чемто но вым. О таком можно было лишь мечтать. Я решил покориться. Да и что я мог предпринять? Только бы хуже сделал. Я разделся и лёг спать. 247 Рано утром меня разбудили. Я с непривычки долго не мог прийти в себя. События вчерашнего дня казались страшно далёкими. Затылок попрежнему болел, и чув ствовал я себя препротивно. Не хотелось никаких опы тов, не нужно открытий. Но меня не спрашивали. Мне ве лели одеться. Двое охранников вывели меня в коридор. Я не интересовался, куда мы направляемся. Затем был лифт и спуск на шестой уровень. Мы направлялись к ма шинному залу. Сердце моё начинало тревожно биться. Было такое чувство, что я жених, и меня ведут на свадьбу с нелюбимой женщиной. Хотят насильно соединить наши сердца. Чем ближе мы подходили, тем острее было чув ство. Вот сейчас я войду и сразу лишусь сознания. Какая тоска была у меня на сердце! Я уже торопил события, же лал, чтобы скорее всё произошло. Так мне было плохо. Что же, мы вошли в камеру, расположенную возле входа в зал. Меня усадили в кресло, притянули ремня ми запястья и щиколотки. Я выразил опасение, что ноги и руки онемеют, начнётся омертвение тканей. Не исклю чена гангрена. Потребуется ампутация. Но когда голову зафиксировали так, что я не мог даже моргать, мне ста ло не до ног. Я видел краем глаза, как к голове потянул ся длинный чёрный провод, на конце которого поблёс кивал обычный двухполюсный разъём. Я уже знал, что будет дальше. Разъём воткнули в мою голову, вернее в демодулятор, установленный у меня в затылке, затем, ни слова не говоря, выключили свет и вышли наружу. Дверь захлопнулась, щёлкнуло реле электронного замка. Я ос тался один. 248 ТАЙНА ЖЕНСКОЙ ДУШИ рассказ Н а пульте связи справа от меня загорелся зелёный огонек вызова, я протянул руку и нажал указатель ным пальцем чёрный кружок под ним — раздался щел чок, и динамик проговорил мурлыкающим голосом: — Господин директор, к вам посетители. — Я занят, — сказал я поспешно. — Но они настаивают, господин директор, они гово рят, что дело чрезвычайной важности! «Черт! — выругался я про себя. — Не банк, а проход ной двор какойто». — Что им нужно? — Они настаивают на личной встрече, господин ди ректор, они говорят, что это не займёт много времени. Я выдержал соответствующую паузу, потом прого ворил: — Хорошо, пусть заходят, только недолго. Я очень за нят сегодня! Очень! — Сказав так, я откинулся на спинку вращающегося кресла и постарался придать лицу су ровое выражение. Кто бы ни были мои незваные гости, они должны в полной мере ощутить недопустимость 73 источнику энергии. За это высказались единогласно. Ради такого редкого феномена не жаль было потратить суточ ный запас энергии всей Солнечной системы. Решив эту пустячную проблему, присутствующие потеряли к Кон раду всякий интерес. Надо было отдать им должное — та ких моральных уродов они ещё не встречали. А тот, вне себя от счастья, торопил события. Он пока ещё не знал, что никогда уже не найдёт успокоения, не обретёт своей Земли обетованной. Обетованную Землю он оставил в прошлом, и возврата к ней не было. Чтото есть такое в каждом времени и в каждой эпо хе, что не отпускает человека от себя. Названия этому не постижимому и неодолимому Конрад не знал. И никто этого не знает в целом мире. Ступившему на этот путь суж дено будет скитаться во времени до скончания лет. Кон рад был одним из первых, но далеко не последним в этом экспериментальном ряду. И он всё суетился, от радостно го волнения забывая обо всём на свете, всё ждал мину ты, когда он унесётся по спирали времени в неведомые дали, в волшебные миры, чтобы, пролетев над ними по добно сказочной птице, проследовать дальше — во тьму грядущего, пугающего и непостижимого, но тем сильнее манящего к себе. 72 Какоето время была тишина. Я чувствовал давление ремней на руках и ногах, шея деревенела, и казалось, будто в затылок мой вставлен железный штырь. Хотелось его вытащить, освободиться от болезненного давления. В коридоре, за дверью слышались шаги и приглушён ные голоса. Там были люди. Счастливцы! Их не привя зывали тугими ремнями, не заставляли жениться. . . Я улыбнулся своим мыслям. Я никогда не был женат, не знал любви женщины. Так получилось. Когда учился в университете, было некогда. А потом, когда универ ситет закончил, сразу начались переезды, бытовая не устроенность. Мог ли я думать о пустяках? А кроме все го, мне не везло. Женщины, которые нравились мне, были для меня недосягаемы. А те немногие, которым нравился я, — казались мне дурнушками. Я влюблял ся только в красивых, хотя сам не отличался красотой, разве что душевной. Может, поэтому хотел заполучить в жёны принцессу. Это сильно смахивало на комплекс неполноценности. А впрочем, я не унывал. Ещё не ве чер... Внезапно вспыхнул свет, и я зажмурился. Точнее, мне показалось, что я зажмурился. Я стоял на песке, но ги мои окатывали прозрачные тёплые волны, а сверху ярко светило солнце. Я поднял голову и едва не ослеп. Замотал головой от сильного жжения. В грудь мою вли вался горячий воздух, напоённый запахами цветов, моря и водорослей. Цветы росли неподалёку — роскошный зелёный ковёр начинался сразу за полосой прибоя. Ещё дальше сплошной стеной стояли деревья. На ветках среди листвы виднелись крупные плоды всех цветов 249 радуги, летали птицы с длинными хвостами, будто разно цветные фейерверки. Всё выглядело как на глянцевой обложке журнала, рекламирующего отдых на тропичес ких островах. Не хватало лишь туземцев, увешенных связками бананов, с кольцами в носу, кучерявых и лупо глазых идиотов. В глубине души я был готов к такому обороту. Это была компьютерная реальность — необычайно яркая, насыщенная, рельефная. Поняв это, я сразу успокоился. Посмотрел на свои босые ноги, придирчиво оглядел тело. На мне были шорты и рубаха свободного покроя с коротким рукавом. Я пощупал свой затылок — затылок был совершенно гладкий. Всё правильно. Здесь я идеа лен. Что же дальше? Я стоял и не знал, что делать. Хоте лось искупаться, погрузиться в тёплые волны, отдаться водной стихии, уплыть далеко от берега, остаться одно му, совсем одному. Я уже сделал было шаг... — Ну что же вы? Я резко обернулся. На берегу стояла девушка... Я не знаю, у меня не хватит слов, чтобы её описать. Любые слова будут кощунством. Однажды я видел на картине портрет Клеопатры. Этой жгучей красавицы, сводившей с ума царей и героев. Теперь представьте ту же Клеопатру, но без вульгарной чувственности, без животной страст ности, но с печатью божественности, с какимто незем ным лицом... Нет, всё это не то. Этого нельзя выразить. Я почувствовал странную лёгкость во всём теле. Захо телось взлететь. Вместе с ней! Парить в радужном сия нии, лететь к звёздам, рука об руку, целую вечность, 250 Конрад надеялся, что всё решится само собой, при мерно так, как это было в первый раз. Но тут всё оказа лось подругому. Денег не требовали, зато учинили при страстный допрос. Его привели в большую аудиторию и посадили в центре. На скамьях сидели тесными рядами слушатели — общественный совет, призванный решать неразрешимые ситуации, — человек сто, не меньше. Все они смотрели на Конрада с изумлением, как на редкую гу сеницу или неслыханный феномен. — Скажите, — спросили с участием, — почему вы хо тите покинуть наше общество? — Что вас не устраивает в нашем обществе? — Не было ли вам какойнибудь обиды? — Быть может, вам не нравятся условия вашего со держания? Назовите свои требования, и они будут немед ленно выполнены. И так далее и тому подобное. Вопросы сыпались со всех сторон. Конрад не привык к таким конференциям. Начал как будто неплохо, затем стал путаться, сам себе противоречить и закончил категоричным требованием ос тавить его в покое. Зачемто вспомнил конвенцию о пра вах человека, заявил о своём желании лично распоря жаться своей судьбой и не отвечать ни на какие вопросы. Высокое собрание отступилось. Перемещение было назначено на следующее утро. О том, в какую эпоху Конрад собрался перенестись, ни кто даже не спросил. В будущее здесь не заглядывали. О прошлом старались не вспоминать. Капсула времени у Конрада была своя. Осталось лишь подключить её к 71 — Мы не занимаемся путешествиями в прошлое. Это запрещено законом. — Вот как? Запрещено? Но теоретически это воз можно? — Я не буду отвечать на этот вопрос. Конрад сжал челюсти так, что скулы захрустели. Ог ромным усилием воли он взял себя в руки. — Ну хорошо, в прошлое мне нельзя. Отправьте меня тогда в будущее, в другое измерение, к чёрту и дьяволу! Иначе я покончу с собой. Угроза, кажется, подействовала. Женщина задумалась. — Что же, если вы так решили... — Ну?! — Мы можем отправить вас в будущее. Но обратно вы уже не вернётесь, как бы вы этого ни захотели. — Я не захочу. — Подумайте хорошенько. Не нужно торопиться. Вы подвергаете свою жизнь необоснованному риску. Техно логия перемещений во времени до конца не изучена. В нашем обществе никто не перемещается. «К чёрту ваше общество!» — заорал про себя Конрад, но вслух ничего не сказал. Всё так же глядел на женщи ну и натянуто улыбался. — Я не передумаю. Готовьте установку, — произнёс он, глядя ей в глаза. Женщина встала. — Ужин вам принесут. Из этого помещения вам луч ше не отлучаться. И вышла. 70 смотреть в её волшебные глаза и чувствовать восторг, от которого можно лишиться жизни. Это была любовь с первого взгляда. Больше, чем любовь. Помешательство, помрачение рассудка, солнечный удар. .. Ничего по добного я никогда не испытывал. Даже и представить не мог такого. Это была чистая эманация любви, высшее её проявление. Такой, вероятно, и должна быть любовь на Земле. Такой она и будет — в прекрасном будущем, ког да люди станут как боги. Я сделал к ней шаг, ещё один. Она двинулась мне на встречу. Мы приблизились друг к другу, я взял её за руки. Она смотрела на меня с мягкой улыбкой, глаза её лучились. Я облизал пересохшие губы. — Как это странно, — сказал я хрипло. — Что странно? — произнесла она таким чистым го лосом, что в груди у меня похолодело. — Странно, что я тебя вижу, — сказал я. — Ведь всё это — не настоящее. Я оглянулся. Море, песок, солнце. Кто ты? — У меня нет имени. Можешь придумать сам. Я при му его с благодарностью. Лицо её приблизилось. Её гибкая загорелая рука об вила мою шею, я увидел близко её глаза. Тело моё вдруг словно пронзил электрический разряд. Я почувствовал её губы — влажные, сочные как спелые вишни. От её по целуя у меня закружилась голова, и я непременно упал бы, если б она меня не поддержала. — Теперь ты тоже будешь говорить, что я не на стоящая? 251 Я закрыл глаза, но наваждение не пропало. Сзади плескались волны, на затылке я чувствовал жжение сол нечных лучей, ноги приятно холодило. — Пойдём в хижину, а то ты сгоришь с непривыч ки, — сказала она, и голос на этот раз был бархатистым и таким многообещающим. — У тебя есть хижина? — Конечно. — Значит, ты здесь живёшь? — Ну да. — Одна? Мы уже шли от берега. Деревья с плодами приближа лись к нам, чем ближе, тем прекраснее они становились. Диковинные птицы носились над нашими головами. Я слышал, как их крылья рассекают воздух. — А зачем здесь ещё ктото? — ответила она, выгнув брови. — А я зачем? — ноги словно уткнулись в невидимую преграду. — Это всё — твоё. — Что значит — моё? — Твой остров. Твоё море. Твой мир. Ты его един ственный обитатель. — А ты? — Я тоже принадлежу тебе. Душой и телом. Так, ка жется, говорят в вашем мире? — В каком это — нашем мире? — В мире людей. Я опять остановился. 252 Конрад помедлил секунду, потом решился. — Я хочу вернуться обратно в своё время. Не могу я здесь. — Я вас не понимаю. — Да что ж тут непонятного? — вскинулся Конрад. — Посадите меня в мою капсулу и отправьте в двадцать пер вый век, откуда я и прибыл. Женщина округлила глаза. — Зачем вам это? — Долго объяснять. Боюсь, вы не поймёте. — Но я действительно не понимаю! Рискуя жизнью, вы прибыли к нам только затем, чтобы немедленно отпра виться обратно? Но это абсурдное желание! Спорить не хотелось. Конрад понимал, что не смо жет никого и ни в чём убедить, но нужно было соблю дать приличия. — Видите ли, — начал он, стараясь казаться спокой ным, — то, что кажется вам хорошим, не обязательно хо рошо. И наоборот. — Вам у нас не нравится? — произнесла женщина с таким выражением, словно речь шла о чёмто неслы ханном. — Я не хочу об этом говорить. Я задал вам вопрос: можете ли вы отправить меня обратно? Вот и всё! Пожа луйста, ответьте. — Нет, не можем. — Почему? — услышал себя Конрад словно со сто роны. Кровь бросилась ему в голову — так он был оша рашен этим бесстрастным: «не можем». 69 по телу его пробежал электрический разряд. Не сознавая своих действий, он схватил эту руку и прижал к своим губам, стал покрывать её поцелуями. — Божественная. О! Какая женщина! Будьте моей! Вы должны. Я знаю. Вы — совершенство... Женщина испуганно вырвала руку и вскочила. — Что вы! Успокойтесь! Вам нельзя волноваться. Эй, сюда, у него опять начался приступ. Конрад застыл с открытым ртом. Всё было кончено. Слишком он был опытен, чтобы верно оценить этот ребя ческий испуг, это полное непонимание его намерений. Так могла испугаться шестнадцатилетняя невинная девушка из какогонибудь монастырского приюта. Но чтобы взрос лая женщина подобным образом отреагировала на его страстный призыв, и он ясно видел — реакция была бессо знательная, не подконтрольная разуму — это было выше его понимания. Он отвернулся с мрачным видом. — Не надо. Всё хорошо. Я спокоен. Женщина смотрела на него глазами, полными ужаса. — Как вы меня напугали! — проговорила она, перево дя дух. — Я подумала, что у вас опять начался припадок. — Больше никаких припадков не будет, — пообещал Конрад. — В самом деле? Вы чувствуете в себе достаточно сил? — всё не верила женщина. — Чувствую. Я всё понял. Кто тут у вас главный? Мне нужно поговорить. — У нас нет главных. Все — равны. Можете сказать мне. 68 — Стало быть, ты понимаешь, что ты — не человек? — Конечно. Тебе от этого легче? Я потряс головой. — Я не знаю. Мне нужно время, чтобы осмыслить. — А мне всегда легко. Мы уже шли по тропинке между деревьев. Жар умень шился, от деревьев неслись одуряющие запахи. — Тут нет змей? Девушка рассмеялась. — Конечно, нет. Это же рай! Разве ты не понял? Нет змей, пауков и прочей гадости. Все звери — добрые, а плоды — съедобные. Попробуй! Она сорвала оранжевый плод, размером с кулак, по дала мне. — Это вкусно. Я вонзил зубы в сочную плоть, рот мой наполнился благоухающей прохладой, мякоть сама растворилась во рту. Я не заметил, как плод исчез. В голове стало гулко и словно бы пустынно. — Понравилось? — спросила она горделиво. — Я никогда не ел такого, — ответил я. — А ты не хочешь попробовать? — Я уже пробовала. Впрочем, если это доставит тебе удовольствие... — Она потянулась к ветке, усеянной плодами так, что листьев было не видно. — Вот какой красавец. А нука... Она ела с таким аппетитом, что я непроизвольно причмокивал. — Значит, ты тоже испытываешь голод, как и я? 253 Она засмеялась. — Конечно, испытываю! Какой ты глупый. Ну, ска жи, чем мы с тобой отличаемся? Ну, чем? Если я — не настоящая. То и ты — не настоящий! А если ты — на стоящий, то и я настоящая. Вот так! — она прищёлкну ла языком и скорчила рожицу. Я сел в траву. В прямом и переносном смысле, она уложила меня на обе лопатки. Она прыгнула на меня, прижала к земле и спросила: — Ну что, будешь ещё злиться? Я смотрел на её прекрасное лицо, рассматривал вы сокий чистый лоб, такие правильные, классические ли нии; каштановые волосы щекотали мои щёки, от них пахло морем и свежестью. Я закрыл глаза и понял, что это и есть счастье. Ничего мне больше не надо от жиз ни. Если я чегото и хотел — то именно этого. Лежать в мягкой траве и видеть перед собой лицо ангела — ан гела, принявшего облик прекрасной девушки, которую ты безотчётно искал всю свою жизнь... Внезапно я почувствовал неудобство, режущую боль в запястьях, ломоту во всём теле. Открыл глаза и ничего не мог понять. Я лежал в кресле, а вокруг суетились люди. Сбоку, у двери, стоял мой давешний знакомый. Я со стоном закрыл глаза. — Как ваши впечатления? — услышал въедливый голос. — Идите к чёрту! — Это вы так меня благодарите? Значит, вам не по нравилось? Вы больше не хотите сеансов? 254 обменялись голами, игра закончилась всеобщим лико ванием. В воздух полетели шлемы, на поле выбежали болельщики и стали качать обоих вратарей, ликующих игроков, судей и друг друга, невзирая на то, кто за кого болел и едва ли осознавая, что всё это значит. Ничего этого Конрад уже не видел. Летательный аппарат нёс его посреди воздушного океана над утопающей в зелени землёй. Роскошные виды уплывали вдаль, уносилась на зад счастливая, смеющаяся земля — сказочно расцвет шая и давшая такие невиданные всходы. Конрада со всеми предосторожностями доставили туда, откуда он прибыл, справедливо полагая, что он ещё не готов к но вым впечатлениям. Психика его не выдержала, и вино ваты во всём они — хозяева этой новой жизни. Больше других казнила себя Элина. Зачем она поддалась на уго воры и повезла этого ещё неокрепшего человека на ста дион? Там кипят такие страсти, что с непривычки мож но в самом деле потерять контроль над собой. Это было неразумно с её стороны. Она решила впредь не подвер гать своего подопечного таким испытаниям. Когда Конрад пришёл в себя, то первое, что увидел — полное участия и жалости лицо Элины. И это участие по казалось ему вдруг отвратительным. Он скривился и со стоном закрыл глаза. Красота женщины показалась ему приторной. Лучше вообще не надо красоты, чем такая красота. — Вам уже лучше? — услышал он бархатистый голос, а в следующую секунду ощутил прикосновение, жен щина положила ему на лоб свою мягкую ладонь, отчего 67 безопасный путь и всячески одобряя его действия. За щитники в красной форме бежали по обеим сторонам, словно почётный эскорт, с тревогой глядя на огромный мяч, который не помещался у нападающего в руках и всё норовил сорваться. Конрад вконец отупел. Ему казалось, что он сходит с ума. Он с трудом удерживался от того, что бы не выбежать на поле и не показать этим олухам, как следует играть в футбол. Он бы этого нападающего снёс к чёртовой матери самым фантастическим подкатом, и доспехи бы не помогли — этого кретина унесли бы с поля прямо в реанимацию, а потом Конрад разогнал бы к чер тям всех игроков, разметал бы их по полю и исколошма тил вратарей, бия их мячом под дых и разрывая сетку на воротах. Они бы узнали, что такое настоящий футбол!.. Грудь его бурно вздымалась, глаза расширились, кулаки непроизвольно сжимались. Женщина, нечаянно глянув на него, испуганно вскрикнула. — Что с вами? Вам плохо? — Мне хорошо! — закричал Конрад. — Мне очень хорошо в вашем замечательном обществе. Я чувствую себя восхитительно! Я счастлив! Хахаха! О, как я счаст лив! — и он залился идиотским смехом, прерываемым рычанием и истерическими выкриками. Сейчас же сбе жались люди со всех сторон, откуда ни возьмись по явился медперсонал. Конрад глазом не успел моргнуть, как в него выстрелили из пистолета длинной струёй, в ту же секунду он отключился — к счастью для себя и к великому облегчению для окружающих. Матч закон чился со счётом 1 : 1 — за оставшиеся минуты команды 66 Я был слишком взволнован, чтобы отвечать. Сцепив зубы, ждал, когда меня освободят. Чёрный провод уже убрали, он висел на штативе за моей спиной. Наконец я смог выпрямиться. Стал массировать ки сти рук. — Могли бы и слабее затягивать, — буркнул, глядя в пол. Помощники удалились, мужчина встал передо мной. — Не о том вы говорите. — А о чём я должен говорить? — О своих ощущениях. Ведь вам понравилось — там? Я отвернулся. — Понравилось. Мужчина всплеснул руками. — Вот и замечательно. Чем же вы тогда... — Недовольны? — закончил я за него. — Хотел бы я посмотреть на вас, окажись вы на моём месте. — Да я был на вашем месте! Сидел в этом самом кресле. И точно так же трусил. Но, как видите, я жив и здоров. Чего и вам желаю. — Спасибо. — Пожалуйста! Мужчина выглядел довольным. Куда делась его чо порность! — Пойдёмте, я вас провожу. А то ещё заблудитесь. Мы вышли в коридор. — Сюда вам больше ходить необязательно. Можно ведь подключаться с любого компьютера. И в любое время. — Он испытующе посмотрел на меня. — Хотите, 255 прямо сейчас подключиться? Придём в лабораторию и я покажу, как это делается? Я низко опустил голову, зачемто нахмурился. — Хочу. — Ну, вот и всё, дорогой мой. Всё, что требовалось доказать. А вы так отчаянно сопротивлялись. Думали, мы вас хотим лишить жизни. Эх, люди! — Сказали бы сразу. Зачем понадобился этот балаган? — А вы бы мне поверили? И потом, я ведь не знаю, что там у вас было. Если честно, мы сами до конца не были уверены в исходе. Такто вот. Я недоверчиво посмотрел на него. — То есть как — не были уверены? — Да очень просто. У всех ведь бывает поразному. Я уже говорил, что компьютер сам задаёт реальность. Каждому — своё! — А у вас что было? — Вы не поверите. — И всё же? — Я видел во время сеанса этот же институт. Те же лаборатории. И тех же людей. Единственное отличие: в моей имитации были вы. — Я? — Да. Машина точно смоделировала всё, что произо шло в действительности, мой визит к вам, разговор и всё, что было дальше. Вплоть до настоящего разговора. — Разве это возможно? — Значит, возможно. Я же вам говорю. Или вы не верите? 256 Мяч как из пращи устремился ввысь, в самый зенит. Иг роки сгрудились в центре поля и любовались свободно парящим снарядом гдето в самой вышине. Они указыва ли на него друг другу и обнимались, хлопали соперников по спинам и поднимали вверх большой палец. Конрад заметил, что игроки в синей и красной форме перемеша лись, и не понять было, кто из них больше радовался та кому непредвиденному случаю — все выглядели страш но довольными. После этого мяч ещё несколько раз опускался на зе лёный газон, и его каждый раз отправляли полетать по воздуху — целый час мяч парил в вышине, и все были счастливы, не исключая судей и вратарей, прилегших на травке у своих ворот. Один лишь Конрад не находил себе места. Ему непременно хотелось, чтобы ктонибудь забил гол — всё равно в какие ворота. На табло горели два нуля, разделённые двоеточием, и методом индукции он вывел, что голы всётаки должны воспоследовать. Индукция его не подвела. Когда до конца основного времени остава лось пять минут, игрок в синей форме, вместо того, что бы в очередной раз запустить мяч в зенит, вдруг схватил его двумя руками и, неуклюже переваливаясь, побежал по полю. Игроки соперника бросились от него врассып ную. Перед форвардом было свободное пространство — метров пятьдесят, а за ним — футбольные ворота разме ром с пятиэтажный дом и лежащий посреди этих ворот вражеский вратарь. Точнее, это Конрад думал, что вра тарь вражеский. Завидев нападающего, он вскочил с тра вы и стал знаками подзывать его к себе, указывая самый 65 болиста недолог. А он хотел жить долго — жить полно кровной жизнью, так, чтобы в сорок пять лет на тебя не показывали пальцем и не говорили, что ты отработанный материал. Обо всём этом Конрад вспоминал, пока они снова кудато перемещались, стоя на движущихся лест ницах, шли какимито оранжереями с настоящими де ревьями, на которых среди толстых сочных листьев ви сели во множестве оранжевые плоды и щебетали птицы; опять им улыбались и кивали встречные мужчины и жен щины — последние, все как на подбор, красавицы, так что Конрад невольно останавливался и поворачивал го лову, никак он не мог привыкнуть к таким улыбкам. Про тивоестественным казалось ему, что он так вот запросто проходит мимо красавиц и даже не делает попытки с ними заговорить. А потом был футбол, но такой футбол, о каком Конрад и помыслить не мог! На поле выбежали две команды по десять человек в каждой. Игроки напоминали клоунов — в надутых одеждах, с разукрашенными шлемами самой причудливой формы, в какихто рукавицах, все вертля вые и донельзя восторженные. Мяч был игрокам по пояс. От первого же удара он взвился высоко в воздух и целую минуту парил в небе, переливаясь на солнце всеми цве тами радуги и произвольно меняя направление полёта. Стоило мячу приблизиться к земле, как один из игроков, сильно разбежавшись, толкнулся ногой в подставленные руки товарища и, взвившись в воздух чуть не до третье го яруса, нанёс по искрящемуся мячу сокрушительный удар своим ромбовидным шлемом. Трибуны взревели. 64 — Но погодите. Одно дело — создание искусствен ной реальности, это я могу понять. И совсем другое — моделирование будущих событий. Откуда машина мог ла предвидеть то, что произойдёт в реальной жизни? — Этого я не смогу объяснить. Вот вы у неё и спроси те при случае. А заодно узнайте, зачем она всё это дела ет. Какие, так сказать, преследует цели. Если, конечно, они у неё есть. — Вы для этого меня пригласили? — Нет, не для этого. Мы вообще не знали о вашем существовании. Я уже говорил: на вас указала машина. Это она потребовала доставить вас сюда. Мы поняли так, что у неё какието особые планы. Вот вы сами с ней и разбирайтесь. — А вы не пробовали спрашивать? — А как прикажете её спрашивать, если она себя никак не персонифицирует? Представьте, что я брожу по этим же коридорам, вижу этих же людей, и всё совер шенно так, как в действительности. И точно так же ни кто ничего не знает и не понимает. Даже вы. Так разговаривая, мы пришли в мою лабораторию. Мужчина вставил прямоугольник в прорезь и подал его мне. — Теперь это ваше. Не потеряйте. А то будете в ко ридоре ночевать. Мы вошли. Мужчина сразу прошёл к компьютеру. — Чтобы подключиться к машине, достаточно загру зить систему и воткнуть в модулятор у вас на затылке вот этот разъём. Он подключён к порту компьютера. Видите? 257 А компьютер подключён к общей сети с помощью опто волоконного кабеля. Кабель проложен под полом, его не видно. Показать вам, как это делается? — Сам справлюсь. — И то верно. Не забудьте сесть поудобнее. А лучше, ложитесь. А то было у нас, головы расшибали. Ничего приятного. Он уже начал меня раздражать. — Хорошо, — процедил я сквозь зубы. Мужчина пошёл к двери, на пороге остановился, буд то вспомнив. — Да, совсем забыл спросить. — Он както поосо бенному взглянул на меня. Даже голос изменился. — А что было в вашем сеансе? Я сделал неопределённый жест. — Да так, ничего особенного. — Ну, не хотите говорить, я не настаиваю. — В го лосе его послышалось разочарование. — Спокойной ночи. — Спасибо. — Если что, вы мой номер знаете. — Хорошо. — В холодильнике продукты... — Я помню. Наконец он убрался. Я закрыл дверь на задвижку и облегчённо вздохнул. Теперь мне в целом мире никто не нужен. Всё необходимое для счастья я уже имел. Осо знание этого наполнило меня таким восторгом, какого я не испытывал за всю свою жизнь. 258 Стадион взорвался аплодисментами. В небо взвились ракеты с длинными хвостами, сверху посыпалось конфет ти, воздух задрожал от звуков праздничного туша. Огром ные экраны без конца повторяли финиш. — Кто победил? — напрягая голосовые связки, во прошал Конрад. — То есть как — кто? Все победили. Все семеро! — отвечала Элина. — Но так не бывает! Победитель всегда должен быть один. — Почему один? Все вместе! Все — кто бежал, и кто смотрел — все победили в этом забеге! Мы — одна большая семья. Не может быть проигравших. Это амо рально! Иначе в обществе наступит хаос. Неужели вы не понимаете? Конрад не понимал. Он сразу утратил интерес к со ревнованиям. Однако позволил увлечь себя на футболь ный матч. Всётаки футбол — командная игра. Чувство локтя и всё такое. Никакого индивидуализма, напротив, здоровое соперничество, джентльменство и упоение иг рой. Конрад в юности сам играл в футбол и даже по давал блестящие надежды. До глубокой старости он со хранил в душе привязанность к этой игре. И жалел временами, что не выбрал карьеру профессионального футболиста. Для этого у него были все необходимые ка чества: жестокость, нечувствительность к физической боли, упорство носорога и подвижность белки. Реакция, быстрота, точность движений — это тоже имелось. Ос тановило его одно маленькое обстоятельство — век фут 63 питками и, кажется, готовы были снять с себя послед нюю рубашку. Конрад жалко улыбался и мямлил в от вет чтото вроде: «Не извольте беспокоиться. И вам того же!..» Наконец они достигли первого ряда и удобно распо ложились в широких мягких креслах. Конрад был весь мокрый, то ли от жары, то ли от эмоциональных перегру зок. В руки ему тут же сунули высокий пластмассовый стакан с пенящейся жидкостью, и, не разбирая вкуса, он жадно приник к нему, стал глотать острую холодную жидкость, чувствуя, как тело содрогается от удоволь ствия и ощутимо напитывается свежестью и энергией. И в этот момент прозвучал стартовый выстрел. — Смотрите, побежали! — воскликнула женщина и захлопала от восторга в ладоши. Конрад подался вперёд. И вовремя — было на что посмотреть. Семь спортсменов, один другого лучше, понеслись быстрее ветра по фиолетовой дорожке. На спортсменах были яркие майки и трусы, на лицах — счастливые улыбки, которыми они одаривали на бегу благодарных зрителей. Конрад и помыслить не мог, чтобы человек мог бежать с такой скоростью. Это было фантастическое зрелище, за которое его современники отдали бы половину своего состояния. За пять секунд спортсмены приблизились к финишу, и тут произошло нечто непонятное: тот, что бежал впереди, вдруг стал оглядываться и притормаживать, а те, что сзади, под нажали, и все семеро, грудь в грудь, пересекли финиш ную черту. 62 Через минуту у моих ног снова плескались волны, я дышал всей грудью и старался вобрать в себя это всё: необъятный горизонт, ослепительный диск на блиста ющем небосводе, ласковое море и остров с диковин ными деревьями и растущими на них плодами. Я не могу передать словами это ощущение внезапной сво боды, абсолютной свободы, такой свободы, которая вам и не снилась. Быть может, чтото подобное испы тывает пленник, вырвавшийся из подземной крепости, где он гнил заживо, без всякой надежды на спасение. Я не спеша двинулся вдоль кромки прибоя, чувствуя ступнями нежный песок; тело моё обвевал ветерок, про низанный тончайшей водяной пылью. Чувства были обострены до предела, ум никогда не был таким ясным. Я ощущал каждую клеточку своего тела, чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Божественная симфония вливалась в уши, и тело содрогалось в такт со стихией. Если всё это имитация, то я за такую имита цию! В конце концов, что мы знаем о мире, который нас породил? Не есть ли он, в свою очередь, иллюзия? Ил люзия, данная нам в ощущениях, вечный обман, усколь зающий призрак, который мы силимся ухватить свои ми неловкими пальцами, но никогда не можем этого сделать. Призрак скользит дальше, а мы остаёмся там, где были. — О, мой повелитель, долго ты будешь испытывать моё терпение? Я неловко ткнулся ногой в песок и взмахнул руками. На берегу среди роскошных розовых кустов стояла свет 259 ловолосая девушка в жёлтой тунике. На босых ступнях были изящные сандалии. Огромные синие глаза смотре ли на меня ласково и насмешливо одновременно. Не сколько секунд я не знал, что ответить. — Я вас не знаю, — наконец выдавил через силу. Девушка надула губки. — Ну вот, все вы таковы. Пять минут назад при знавался в любви, а теперь — не знаю. Верь после это го мужчинам. Я оглянулся на море, отметил округлость горизонта, нагнувшись, потрогал воду. — На вкус ещё попробуй. Будешь потом полдня пле ваться. Когда я не смотрел на неё, казалось, что говорит та, прежняя. Это был её голос, её интонации. — Послушайте, — начал я решительно. — Мне это не нравится. Пусть лучше будет та, первая. — Что значит первая? Ах, ты какой! У тебя уже кто то был до меня? — Ну, перестань. Я ещё раз говорю, я не привык к такому. Пусть вернётся та, что была вначале. Ты мне тоже нравишься, но та — лучше. Извини. — Как хочешь. — Девушка сорвала розовый цветок, поднесла к лицу и долго рассматривала, потом повер нулась и пошла к деревьям, раскачиваясь всем телом и при каждом шаге меняя направление. Я смотрел ей вслед и с трудом удерживался, чтобы не окликнуть. Шальная мысль ударила мне в голову. А если их будет две? В конце концов, почему я должен себя ограничи 260 — О да, конечно. Бег — один из самых почитаемых видов спорта! — с готовностью заговорила женщина. — Мы все бегаем. Бег — это жизнь! — Хорошо, хорошо. Хотелось бы взглянуть. И вот они уже подлетают к олимпийскому стадио ну. Ничего подобного Конрад не мог себе представить. Многоярусное, похожее на слоёный пирог сооружение со множеством башенок и площадок, с развевающими ся флагами, с гигантским прозрачным куполом и бес престанно меняющейся конфигурацией — они неслись прямо на этот хрустальный купол и должны были неми нуемо разбиться, но в последний момент юркнули в ка който раструб, были подхвачены потоком воздуха, и по длинному изгибающемуся жёлобу понеслись кудато внутрь, закругляясь по спирали, не успевая рассмотреть стремительно меняющиеся картины, всё вниз и вниз, пока вдруг не остановились, упруго ударившись о неви димую преграду. Затем они перемещались по эскалаторам, шли стек лянными переходами, нырнули в тёмный раструб и вдруг оказались на залитой жарким солнцем трибуне. Стадион! В удобных креслах сидело множество людей, внизу, на разлинованной дорожке уже проходили забеги. В небе висели красные и жёлтые воздушные шары, лилась музыка, всё было празднично и красиво. Они спустились вниз, чтобы лучше видеть спортсменов. Незнакомые люди приветливо улыбались и желали им счастья, все наперебой звали их сесть рядом, пока зывали жестами на бутылки с прохладительными на 61 — Ну это такой спорт, в котором спортсмены бьют друг друга руками по голове, пока один из них не упадёт замертво и его не унесут с арены на носилках. Женщина побледнела. Вытянула руки вдоль тела. — Вы шутите? — Ну так, самую малость. — Пожалуйста, не произносите больше таких слов. Я едва не потеряла сознание от ужаса. — Но бокс действительно существует! Это такое со ревнование, оно проходит на ринге. Выходят два чело века, надевают перчатки на руки и начинают мутузить друг друга кулаками по голове и по чему попало, пока один из них... Женщина замахала руками. — Ой, замолчите! Я этого не вынесу. — Ну хорошо, не буду, — сказал Конрад, пряча до вольную улыбку. Женщина судорожно глотнула воздух и постепенно овладела собой. — Вы должны запомнить, — произнесла она с усили ем, — что на Земле исключены все виды насилия! Все эти варварские древние искусства остались в прошлом. То, что вы сказали — ужасно! Калечить друг друга на поте ху публике — как это мерзко! — Я не думал, что это на вас так подействует, — снова заговорил Конрад, чувствуя лёгкую досаду. — Тогда, быть может, лёгкая атлетика? Бегают у вас напе регонки? Надеюсь, это не запрещено вашей консти туцией? 60 вать? В этот момент девушка остановилась, сорвала ещё один цветок и обернулась. Она смотрела на меня дол гим взглядом, будто ожидая моего решения. Но мой рот словно свело судорогой. Я не издал ни звука. Постояв несколько секунд, девушка с досады бросила цветы в траву и скрылась за деревьями. Я ощутил внутри себя пустоту, словно вынули серд це. Сделал два шага и опустился в мягкую траву. Опёр ся на руку и склонил голову. Зря я её обидел. Хотя что значит, обидел? Может ли она обижаться? Она желает доставить мне удовольствие, разнообразит меню, а я веду себя словно капризный ребёнок. Создала для меня этот райский уголок. Быть может, в таком же месте жили Адам и Ева, если, конечно, это всё не выдумки. Чьято тень упала на мою руку. Я поднял голову и увидел на фоне синего неба девушку — ту, прежнюю. На ней было чтото надето — красочное, воздушное, — я видел толь ко её прекрасные глаза, тонул в них со всеми своими со мнениями и тревогами. — Тактак, — сказала она тоном учительницы, — значит, мы умеем хранить верность? Я молча поднялся, взял её за руки. Она не сопротив лялась. Я обнял её и прижал к себе. Просто обнял. Тело моё трепетало, словно через него пропускали элект рические разряды. Это было почти страшно, но я не мог разорвать объятия. Мне казалось, что она — часть меня. Мне невыносимо, до судорог хотелось втиснуть её в себя, растворить в своём теле, чтобы она стала мной, навсегда осталась со мной. Смотрела моими гла 261 зами, а её голос звучал бы внутри меня, чудесный смех ласкал слух. — Ну, пусти, задушишь. Знала бы, что ты такой... Она пыталась освободиться, я не отпускал. — Сам же говорил, что я не настоящая. Пусти! Собрав все силы, я ослабил объятия. — Я люблю тебя, — сказали мои губы. — Я знаю, — ответила она просто. — Я хочу всегда быть с тобой. Здесь. Это возможно? Девушка склонила голову, опустила взгляд. — Почему ты не отвечаешь? — Ты сам знаешь ответ. — Ничего я не знаю. Скажи ты. — Хорошо. — Она вздохнула. — Если ты требуешь, слушаю и повинуюсь! Я поморщился. — Не надо этой театральности. Ты мне нравишься такая, какая ты есть. Девушка улыбнулась. — С каждой секундой я узнаю тебя больше. Ты луч ше, чем я думала. — Спасибо. Но ты мне не ответила. — Мой ответ: нет. Сердце моё резануло. Как будто кусок льда бросили в душу. Она продолжила: — Ты сам сказал: этот мир — искусственный. Он су ществует, пока существует ваш мир. Ничто не вечно под луной. 262 великолепный цветок и упиться его красотой, невозмож но приникнуть пересохшими губами к живительному источнику!.. Да это, пожалуй, похуже будет средневе ковой пытки!» Чтото он подобное слыхал про муки Тан тала в аду, который, подлец такой, стоя по грудь в воде, всё не мог напиться и никак не мог дотянуться до со блазнительной виноградной лозы, почти касавшейся его измождённого лица. Не это ли грозило и ему? Пожалуй, он предпочёл бы попасть в какуюнибудь разбойничью шайку. Там он силой возьмёт то, что ему причитается. А нет — просто погибнет, и дело с концом. Тут же си лой ничего не добьёшься. И хитрость не подействует — против такой детской доверчивости и совершенной не винности. Но всё же Конрад не терял надежды. Прежде чем сде лать окончательные выводы, нужно самому во всём убе диться. Он повернулся к спутнице. — Мы не опоздаем? — Соревнования идут круглосуточно. Вы какой вид спорта предпочитаете? Конрад задумался. Лето стояло. Следовательно, о хок кее, лыжах и коньках можно не спрашивать. Оставались футбол, бокс, бег на короткие и длинные дистанции, пла вание, прыжки, гребля, гимнастика... — Хотелось бы попасть на бокс, — сказал он. — Бокс?.. Что это такое? Конрад прищурился. Элина смотрела на него с выра жением совершенной искренности. Она действительно ничего не знала о боксе. 59 — Постойте! — вдруг воскликнул он. — А как же спорт? Есть ли у вас спорт? Ведь это борьба — борьба характеров! — Конечно! Мы проводим олимпийские игры. Как раз сегодня в Афинах состоялось открытие двести двадцать восьмых летних олимпийских игр. Хотите посмотреть? Конрад выразил немедленное согласие и попросил женщину сопровождать его. Та без колебаний приняла приглашение. При этом смотрела на Конрада глазами, полными материнской нежности и сестринской любви. У Конрада мороз по коже пробегал от этого взгляда. Рано утром Конрад и Элина поднялись на последний этаж здания и взошли по винтовой лестнице на крышу. Светило яркое солнце, синее небо казалось бездонным. Во все стороны раскинулся огромный мегаполис, при чудливые белокаменные строения утопали в густой зеле ни, и не видно было конца белоснежным конструкциям, сверкающим под солнцем эстакадам и волнующемуся тёмнозелёному морю, казавшемуся большим живым су ществом. В небе беззвучно парили летательные аппа раты с сидевшими в них людьми. Люди были одеты в яркие платья, волосы их беспечно развевались на ветру, и все они смеялись и глядели на Конрада счастливыми глазами. Конрад засмотрелся на эту волшебную картину. Элина стояла рядом и деликатно молчала. Она ничему не удивлялась — так и должно быть в её мире. Наконец Конрад повернулся к ней. Однаединственная мысль всё сильнее билась в его мозгу. «Неужели вся эта красота, всё это великолепие ни к чему не ведёт? Нельзя сорвать 58 — Но здесь нет никакой луны! — Зато луна есть в вашем мире. Представь на секун ду, что в вашем мире произойдёт очередной катаклизм. Их немало было в вашей истории. И что тогда? — Ничего. Наш мир исчезнет. И чёрт с ним! Девушка широко раскрыла глаза. — Вот уж не думала, что у тебя такие мысли. Я горько усмехнулся. — Я и сам не думал. Но с тех пор как увидел тебя... Она поднесла палец к моим губам и не позволила до говорить. — Береги слова! Мой милый, мой единственный... Я снова попытался её обнять, но она ускользнула. Че рез секунду мы бежали между деревьев, я видел впере ди мелькающее пятно и гнался за ним; в ушах свистел ветер, тяжёлые ветви хлестали по лицу, по плечам, ноги путались в траве — всё походило на сон, жуткий чару ющий сон. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, всё во мне пело, восторг переполнял душу. Наверное, так дикари преследовали своих кошмарных женщин, когда хотели сказать им слова любви и преданности. Во мне проснулся инстинкт предков. А может, я на самом деле сошёл с ума. Сознание моё раздваивалось. Словно со стороны я видел себя — бегущего сквозь заросли вслед за прекрасной девушкой, видел весь лес, песок, море и солнце, изливающее потоки света на этот райский уго лок. И в то же время чувствовал ветви на лице, бешено работающее сердце, тяжёлые удары в голове... — Постой, я сейчас умру, — прохрипел я. 263 Девушка остановилась. Она выглядела свежей, дыха ние было ровным, лицо ясное и тихое. — Почему... — я всё не мог отдышаться, — почему ты не устала? — Ты хочешь, чтобы с меня ручьями лил пот? Не ду маю, что тебе это понравится. — Значит, — я всё не мог отдышаться, — ты всё де лаешь для того, чтобы мне было хорошо, чтобы всё в тебе нравилось? — Конечно! Зачем бы тогда было всё это? — Она по вела рукой вокруг. — Но тогда... тогда почему я так устаю здесь? Я ду мал, что у меня разорвётся сердце. Девушка кивнула. — Всё правильно. Ты такой же, как и там, в своём мире. А если ты будешь не таким, то это уже будет другая лич ность. Впрочем, это можно исправить. Хочешь, я сделаю тебя всемогущим? Ты будешь летать по воздуху, вырывать с корнем деревья, изрыгать пламя изо рта! — Несколько секунд она смотрела на меня серьёзно и строго, затем рас смеялась. — До чего глупое у тебя лицо. Если бы ты знал! И вновь меня поразила эта перемена. Невозможно было представить, что передо мной имитация человека. В этой имитации было больше жизни, чем во всех лю дях, которых я знал. Тогда, помню, я впервые подумал о том, как несовершенен человек, сколь ограничено его сознание и несовершенны чувства. Второй сеанс прервался так же внезапно, как и пер вый. Я вдруг увидел себя в своей комнате. Кругом ночь, 264 новились на одном пункте, они пошли дальше в своём благородном стремлении: из свойств человеческой пси хики были исключены агрессия, зависть, уныние, злоба, эгоизм, страх и стяжательство. Это позволило распустить милицию и раскрыть двери своих жилищ. Теперь чело вечество жило свободной и радостной жизнью, тратя свою энергию на созидательный труд, на позитивный по иск и благородные свершения. Конрад сидел, разинув рот, и не верил своим ушам. Слишком невероятным ка залось услышанное. С одной стороны, он должен был ра доваться — он попал в общество изобилия, в котором у него не будет никаких проблем, а будет полная свобода действия. Он в любую секунду может встать и пойти на все четыре стороны. Везде ему будет оказан радушный приём, никто и никогда не посягнёт на его свободу, не по зарится на имущество, не заставит работать. Полный от дых, абсолютная праздность, беспрерывная радость — вот что его ждало. Но он чегото хмурился и поглядывал искоса на своего ангелахранителя, на эту богоподобную женщину, которая вовсе не смотрела на него, а с обеску раживающей невинностью внимала тому, что видела на объёмном экране. Ей всё нравилось, она была в полном восторге. И все остальные тоже были в полном восторге, упивались достижениями науки и передовой мысли. Был побеждён алкоголизм. О наркомании и не слыхивали. Болезней не стало — всё решалось на генном уровне, задолго до появления ребёнка на свет. И ещё много чего было замечательного и правильного. Но Конрад всё ду мал, всё искал изъян. 57 Всётаки Конраду было теперь двадцать восемь лет, и в своей прежней жизни он не привык себе ни в чём от казывать. Он мог бы прожить без денег, без излишнего комфорта, и наплевал он на мнение о себе всех осталь ных, но что касается женского пола — в этом пункте Кон рад был непреклонен — только ради женщин, как ему казалось, и стоило на свете жить. И вот — он дождался. Невидимый голос начал гово рить об эволюции института брака, о проблемах любви и о том, как человечество неумолимо изживает тёмные животные инстинкты, мешавшие ему полноценно жить. Конрад слушал, и внутри у него всё каменело. Выясни лось, что сексуальное влечение — это животный рефлекс, игра гормонов и, в общемто, вредное и гадкое чувство. Половое влечение вступает в неодолимое противоречие с чистой симпатией, которую люди должны испытывать друг к другу в силу своего особого положения в живот ном царстве. Подобная точка зрения не сразу, но в кон це концов возобладала, и человечество со свойственной ему энергией взялось за решение этой животрепещущей проблемы. И проблема была успешно решена! Институт брака был отменён. Физическая любовь оказалась под запретом. А чтобы не было соблазна, учёные провели уни кальную операцию — изменили геном человека. И теперь у людей вовсе не было никакого сексуального влечения друг к другу. Зато пышным цветом расцвели возвышен ные чувства взаимной симпатии и платонической любви. Дети теперь рождались из пробирок, и масса межлич ностных проблем отошла в прошлое. Но учёные не оста 56 тишина, лишь вентиляция слабо шелестит под потол ком. Я включил свет и решительно направился к экра ну видеофона. Когда на экране появилось заспанное лицо мужчины, я сразу пошёл в атаку. Меня интересовало, почему так внезапно прерываются сеансы, кто за это отвечает и во обще — каковы перспективы дальнейших исследований. — А вы знаете, который час? — спросил он, зевая. — Вы сказали звонить в любое время. Но если сон вам дороже... — Постойте, я отвечу на ваши вопросы. Прежде все го: продолжительность сеансов устанавливает сама ма шина. Я же говорил, мы играем по её правилам. Что ка сается перспектив, то они самые радужные. Работа в самом разгаре. Достигнуты отличные результаты, вот только... — в этом месте он снова зевнул, — извините... одно плохо. Мы сами теряемся, насколько далеко про двинулись в исследованиях. Во всяком случае, свора чивать исследования никто не собирается. Вас это ин тересовало? — Меня многое интересует. — Да? С каких это пор? — С тех пор, как я побывал там, внутри. — Но вы так и не хотите рассказать о своих ощуще ниях, — скорее констатировал, чем спросил он. — Отчего же? Могу и рассказать. Чудесный остров посреди океана. Море, песок. Ни души вокруг. Райский уголок. — Что, совсем никого? 265 — Ну почему же совсем... Есть одна девушка, точ нее две. Ассистент захихикал. — Так одна или две? — Одна. — Красивая? — Ну да, — сказал я как бы с сомнением. — Юная? — Есть такое. — Свежая как роза? Ещё секунда, и я запустил бы в экран стулом. Чтобы не выдать волнения, отключил связь. Зря я пустился в объяснения. С этими людьми нельзя быть откровенным. Хамы и подлецы. Я обвёл взглядом комнату и она показалась мне клет кой, из которой я должен вырваться в сказочный мир. Чем волшебнее сказка, тем ненавистнее клетка. Чем это мне грозило, я хорошо понимал. Я стал задаваться вопро сом — чего хочет от меня система? Зачем она создала для меня райский уголок? Почему выбрала именно меня? Не спроста же всё это! Не может быть, чтобы не было ника кой цели. Сделать меня счастливым? Но она сама призна лась, что это не в её силах. Чемуто научить — но чему? Я терялся в догадках. Чем дольше я думал, тем силь нее была тревога. О, эта зыбкость мироздания. Быстро течность жизни. Всё — обманывает, блестит фальшивым блеском. За внешними покровами скрывается голая суть. Суть эта сводится к тому, что когданибудь ты умрёшь. И кончатся мечты и чаяния, кончится восторг. Ничем. 266 нет, конечно же, не вполне обычные. Обычные в том смысле, что ничего сверхъестественного они из себя не представляли: средняя комплекция, все как на подбор моложавые, красивые. И все необыкновенно добрые, услужливые. Конрад заметил: общались они друг с дру гом так, словно действительно были родными братьями, и даже больше чем братьями — они действительно лю били друг друга — общечеловеческой любовью, о ко торой он чтото слышал там, в своём времени от унылых святош в мрачных церквях. И вот это всё осуществилось! И к нему эти люди обращались точно так же — с выра жением самого искреннего участия и желанием помочь. Его усадили перед большим прямоугольным экраном и стали показывать красочный фильм, дополняя его ком ментариями. Очень быстро Конрад узнал, что за время его отсутствия в мире случилось несколько масштабных войн, с десяток революций, был сделан ряд эпохальных научных открытий и произошло несколько кардиналь ных перемен общественного строя. Но теперь на Земле царили мир и спокойствие. Государств больше не было, а было единое общество. Армию, понятное дело, рас пустили. Зато открыли антигравитацию. Президенты, ко роли, министры и тому подобная мишура — всё было от брошено на свалку истории. Никто никем не управлял, а каждый отвечал за самого себя и, одновременно, за всех и за всё, что видел вокруг. Мораль необыкновенно воз высилась. Преступлений не стало. Жестокости тоже не стало. Но всё это както мало волновало Конрада. Он всё ждал, когда заговорят о любви и прочих удовольствиях. 55 — То есть я хотел сказать, есть ли у вас близкий чело век, — сказал он и, не выдержав, опустил взгляд. — Я вас не понимаю, — ответила женщина. Настала очередь удивляться Конраду. — Что же тут непонятного? Я спрашиваю, есть ли у вас любимый человек, вот и всё! — Я всех люблю. И вас тоже. Я же вам говорила, что у нас век всеобщей любви. Все люди — братья! — Да нет же, я не о том. Я хочу узнать, есть ли у вас любимый человек, единственный, которому вы, стало быть, принадлежите душой и телом! Женщина пришла в видимое замешательство. Она силилась понять суть вопроса, но не могла. Видела вол нение своего подопечного, но не умела истолковать его причину. — Вот что, — сказала она после секундного замеша тельства. — Вам сейчас нужен отдых. Я отведу вас в вашу комнату, а завтра мы приступим к обучающей программе. Вам многое нужно узнать о нашем обществе, о том, что произошло за то время, пока вы отсутствовали. Тогда мно гие ваши вопросы разрешатся сами собой. Хорошо? — Хорошо, — уныло ответил Конрад. — Ведите. Женщина мягко взяла его за руку, и они пошли. Занятия начались на следующий день. Конрад с на пряжением всматривался в новые лица, вслушивался в интонации и пытался чтото такое понять, чего и сам не мог себе объяснить. Смутное беспокойство всё сильнее овладевало им. Вот люди — вполне обычные, то есть 54 Я уже не мог уснуть. Хотелось куданибудь пойти. Но меня бы не выпустили. А главное: невозможно уйти от собственных мыслей. Другая реальность — вот что ста ло смыслом моего существования. Я должен был во всём разобраться. Я решил выяснить всё во время очередного сеанса. Но, боже мой, как плохо мы знаем себя! Эта третья встре ча... нет, я не могу о ней говорить. Это была божествен ная ночь. Волшебство. Чудо! Мы лежали под звёздным небом, волны с шипеньем накатывали на берег, пряные запахи окутывали нас, и на фоне чёрных веток пылал Южный Крест. Казалось, мы падаем в бездну, пустота притягивала нас, очаровывала своей жуткой красотой, своей непостижимой тайной. Волшебная южная ночь, чернота казалась бархатистой, её можно было потро гать. Светляки прыгали в траве, и невидимые птицы пели гимн жизни. Сердце моё билось тревожно и радостно, всем существом я ощущал счастье, непосредственное и непонятно откуда взявшееся. Руки наши касались, я слышал её дыхание, чувствовал её взгляд, полный учас тия и любви. Я не мог не откликнуться на этот страст ный призыв... Нет, я не могу, не должен об этом писать. Всё равно у меня не получится. Пусть это навсегда ос танется со мной. Я никогда не забуду этой феерической ночи, этих звёзд. Одну эту ночь я отдал бы за все осталь ные ночи своей жизни, прошлой и будущей. Дада, это так. Не удивляйтесь и не спрашивайте. Всё равно я не смогу объяснить. 267 С первыми лучами солнца я с удивлением поднялся. Я всё ещё был на острове. Волшебный сон не закончил ся. Девушка встала из травы, свежая как роза. В глазах её плавилось восходящее солнце. Я поднял руку и при коснулся к её лбу, едва касаясь, провёл по волосам. Как будто проверял и всё никак не мог поверить, что это не призрак, не плод воображения. — Ты всётаки существуешь, — сказал я, словно уста навливая диагноз. Она смотрела на меня не мигая. Лицо было торже ственно. — Да, я существую. Ведь я мыслю! Действительно, мыслит. И ещё как!.. Я улыбнулся. Какая редкая удача! Такое неслыханное соединение ума и красоты. Так не бывает в реальной жизни. Бывает лишь в нереальной. В мечтах. И вот мечта стала явью. За что мне это счастье? — Послушай меня! — Я перешёл на шепот. — Я хочу сказать тебе чтото очень важное! — Я слушаю. В груди стучал молот, я едва мог унять волнение. — Я не хочу! Не хочу, чтобы это заканчивалось! Ты понимаешь меня? — Понимаю. — Скажи мне, что это не закончится! Я не хочу уходить! Девушка всё так же смотрела на меня. Зрачки её то расширялись, то суживались, отчего бирюзовая оболоч ка то вспыхивала, то угасала. 268 сон, что скоро он проснётся и увидит себя настоящего — дряхлого, умирающего, противного. Нет, это не могло быть правдой! Он повернулся к женщине и поглядел на неё в упор. Сделал к ней шаг, затем другой. Та смотрела на него во просительно, с выражением самого искреннего участия. Неожиданно для себя, он взял её руку и крепко сжал запястье. — Я так рада за вас, — произнесла та с прежним вы ражением кротости и доброты. Конрад засопел. У него отчегото пересохло во рту. — Как, вы сказали, вас зовут? — Элина. — И вам... — Двадцать восемь лет. — А мне, стало быть, теперь... — Вам тоже двадцать восемь — согласно вашим ант ропологическим показателям. — Вот как! Значит, мы теперь с вами ровесники? — Можно сказать и так. — А скажитека мне, только честно, я вам нравлюсь, ну хоть немножечко? — Вы чудесно выглядите! Конрад всё больше волновался. — А это самое, если это не покажется вам нескром ным. У вас есть семья? Женщина изогнула брови. На лице её обозначилось удивление. Она словно бы не поняла вопроса. Конрад легонько кашлянул, поднеся ко рту кулак. 53 отрываясь. — Реабилитация прошла успешно, — снова проговорила она, улыбаясь ослепительной улыбкой. — Поздравляю вас. Вы снова молоды и здоровы. Можете теперь встать. Не бойтесь ничего, опасности нет. Конрад рывком вскочил и посмотрел на свои ноги. Перевёл взгляд на грудь, поднёс к лицу ладони... — У вас есть зеркало? Где же оно, дайте мне скорее! Через минуту он стоял перед огромной зеркальной поверхностью и до рези в глазах всматривался в изобра жение. На него смотрел черноволосый молодой человек, высокий и статный, с приятными чертами лица, волевым подбородком, огненным, пронизывающим взглядом, по чти страстным. Было ему, судя по внешности, не больше тридцати лет. — Господи боже мой, неужели получилось? Что же это? Он перевёл взгляд на женщину, а та всё улыбалась и покачивала головой, отчего роскошные волосы золотис тым облаком колыхались над её прекрасной головой. — Конечно, получилось. У нас всегда получается. Не вы первый. Мы даже из состояния клинической смерти людей возвращаем к полноценной жизни. Был случай, когда мы оживили человека умершего и уже похоронен ного. Он три дня в могиле пролежал, а потом пришли родственники и попросили его оживить. Хотите, я вас познакомлю? Конрад не слушал. «Получилось, получилось, всё по лучилось!» — повторял он как заклинание. Всё никак не мог поверить в случившееся. Казалось, что ему снится 52 — Хорошо, я скажу: это никогда не закончится. Ты счастлив? — Нет. — Отчего же? — Потому что ты говоришь неправду. — Верно. Но ты хотел это услышать. — Я хотел, чтобы это стало реальностью. — Я же сказала, что это невозможно. Невозможно в том смысле, в котором ты спрашивал. — Что ты имеешь в виду? Девушка чуть заметно усмехнулась. — Пока я жив — смерти нет. А когда есть смерть — нет меня. — Дада, я слышал этот анекдот. — Это не анекдот. Это действительность. — Но ты же понимаешь, я имею в виду другое. — Ты тоже должен понимать. Я уже отвечала на твой вопрос. — Но погоди, ведь должен быть выход! Девушка опустила голову. — Как вы любите искать выход. А если выхода нет? — Выход есть всегда! — Очередная иллюзия. — Оказывается, ты можешь быть жестокой. — Не я, мой друг, а божий мир богат. В пылинке он ле леет жизнь и множит. И что один твой выражает взгляд — того поэт пересказать не может. — Что ты хочешь этим сказать? — Всё уже сказано — до нас. 269 Так мы разговаривали долго. Порою мне казалось, что она специально меня дразнит. Но я не мог поймать её на противоречии. Просто потому, что противоречия в её рассуждениях не было. Она была права. Во всём. А я не хотел видеть очевидного. Точнее, не хотел верить очевидности. Со мной произошла банальная вещь, я желал верить в счастливый исход — вопреки всем оче видностям. Таковы все мы. — Ты знаешь, — сказала она во время очередной встречи, — я хочу тебе помочь — там, в твоей действи тельной жизни. Я знаю, тебя заперли в лаборатории. От части я тому виной. Но я могу всё исправить. Мы шли вдоль кромки прибоя. Впереди до самого го ризонта тянулся берег с набегавшими волнами, позади было то же самое. — А что, — сказал я, — долго можно так идти? — Бесконечно. Но ты мне не ответил. Она остановилась. Я прошёл несколько шагов и тоже остановился. Какое блаженство! Какой воздух! Какое солнце! Вода, песок, жгучие краски. Чувство абсолют ной свободы. Не хотелось ни о чём думать. Тем более о той, реальной жизни, в которой всё было таким унылым. Но думать пришлось. Слишком цепко этот мир держал меня в своих объятиях. — Я не знаю, что ты имеешь в виду, — начал я не уверенно. — Ну что ты можешь исправить? Наш мир? Это невозможно. — Всё возможно. 270 кие стеллажи с тянущимися от них проводами. Людей было не видно, и сама женщина кудато вдруг исчезла. Старик лежал на спине и видел, как на него сверху опус кается сферическое зеркало. На этот раз его не привя зывали. Он дождался, когда зеркало накроет его, потом со вздохом закрыл глаза. Горячий воздух завихрился вокруг его тела, ему стало вдруг легко и хорошо, он по чувствовал, как погружается в сладостный и такой же ланный сон. Яркие видения — красочные и объём ные — закружились у него перед глазами, он словно бы поплыл в волшебной лодке по сказочному морю сно видений: огненные языки облизывают борта лодки и взвиваются высоко в небо, радужные медузы плывут по воздуху, играя красками и искрясь, и тысячи мельчай ших искр взрываются и расцветают сполохами огонь ков по всему пространству на тысячи миль влево и вправо, вверх и вниз. И так он плыл, покачиваясь и по гружаясь в такой сладостный сон, какого никогда ещё не видывал. А потом он вдруг очнулся и сразу ощутил в себе рез кую перемену. Мысли были ясными и чёткими. Тело словно налилось энергией, он весь напружинился и хо тел вскочить на ноги, лишь волевым усилием удерживая себя в неподвижности. — Вот и всё! — услышал он знакомый голос и открыл глаза. Перед ним была та самая женщина. Теперь он ви дел её ясно и так же ясно понимал, что никакой это не ангел, а самый настоящий человек из плоти — прекрас ная молодая женщина, на которую хочется смотреть не 51 — Конечно, поможем! Мы вас вылечим от всех бо лезней, вернём вам молодость, вы будете снова наслаж даться жизнью в нашем прекрасном обществе всеобщей любви. Как же вам повезло! В этот момент старик подумал, что, возможно, всё это галлюцинация и он перед смертью какнибудь сошёл с ума. Обидно было бы вдруг узнать, что всё это обыкновен ный бред. Нервы его были напряжены до предела, серд це бешено стучало, он понимал, что долго не протянет. Нужно было срочно определяться. — Ну, так лечите меня скорее, возвращайте мне мо лодость, — хрипел он как в бреду. — Вы же видите, я умираю! — Дада, конечно, всё уже готово! — подхватила жен щина. — Мы ждали, когда вы придёте в себя. Мы долж ны были получить ваше согласие на реабилитацию. Ведь вы согласны? Согласны? — Да, конечно, я согласен! Везите меня скорее в опе рационную, — произнёс он с усилием. — Только у меня совсем нет денег. Сколько это будет стоить? — Да вы что? — сестра до крайности удивилась. — Никаких денег не надо. Их уже давно нет. У нас всё бес платно. Вам многое предстоит узнать. И многому научить ся. Какой же вы всётаки молодец! С этими словами она подошла к двери и ткнула ука зательным пальцем в стену. Стена тут же растворилась в воздухе, комната превратилась в некий амфитеатр. Старик оказался в центре сферы, сверху на него наце лилось сферическое зеркало, по сторонам стояли высо 50 — Ты думаешь? — Я знаю. Но я сейчас не об этом. Я хочу улучшить условия твоего существования. Ты получишь свободу передвижения. Сможешь выходить в город. Тебе дадут лабораторию, ты займёшься исследованиями, о кото рых мечтал... — Да о чём ты говоришь? Какие исследования? Мне теперь ничего не надо! Ты знаешь, чего я хочу. Мы снова пошли по песку. Я старался отогнать не приятные мысли. Не хватало ещё здесь думать о всяких мерзостях. — Но подожди! Ты не понимаешь! Я предлагаю тебе свободу. Бóльшую, чем ты имеешь. Что в этом плохого? Я знаю, что тебе скучно. Твоя психика слабеет. Интеллект угасает. Я не могу этого допустить. Нельзя постоянно си деть взаперти. Это очень вредно. Взаперти... Я обвёл взглядом горизонт. Хотелось уле теть, раствориться в невесомом воздухе, стать его частью и висеть над океаном, вбирая в себя солнечные лучи, со лёные брызги... — Да, пожалуй, — пробормотал я. — Лучше убить себя, чем лишиться свободы. Больше в этот день мы не сказали ни слова. Меня стали тяготить эти наши разговоры. Мне не нужны были бесплодные споры. Мне нужна была она сама, её мир. А всё остальное — пусть провалится в пре исподнюю. Когда мы уже поздней ночью укладывались спать на ложе из душистых трав, она сказала: 271 — Постарайся завтра ничему не удивляться. Обе щай мне. — Обещаю, — сказал я, зевая. Глаза слипались. Ноги гудели, всё тело налилось приятной истомой. Весь день мы провели на солнце, гуляли, дышали морской свеже стью. В ушах у меня стоял шум прибоя, и мне всё казалось, что волны накатывают на мои ноги, приятно холодят ступ ни. Стоило закрыть глаза, как я снова видел блестящий песок, радужную пену, мелкие камни и ракушки, и свои ступни, погружающиеся в этот песок и оставляющие в нём глубокие следы... Под шум прибоя я уснул. А утром произошло нечто невообразимое. Я проснул ся в чужой постели, в незнакомой комнате и, что самое страшное, — в теле другого человека. Сначала я решил, что всё ещё нахожусь в псевдореальности. Но когда я с трудом спустил с кровати негнущиеся ноги, подошёл шаркающей походкой к окну и отдёрнул шторы — я уви дел из окна город — родной город, в котором родился и вырос. Но что всё это значит? Не без трепета я при близился к настенному зеркалу. Долго не решался под нять глаза, а когда глянул, то чуть не лишился чувств. На меня смотрел безобразный старик, обрюзгший, дряхлый, с отвратительной физиономией и обвисшими щёками. Жидкие волосы спутались, уши как у обезьяны. Это было жалкое подобие человека. Удивительно, как он ещё дер жался на ногах. В этот момент прозвучал зуммер. Я не без труда по дошёл к видеофону, включил голосовую связь. — Кто там? 272 — Но как же... А где все? — Кто — все? — Ну, люди. Я хочу посмотреть. — Вам нельзя вставать. Вы очень слабы. Старик хотел возразить, но отчегото не стал. В са мом деле — ангел был прав. Он очень слаб. Без посто ронней помощи он и шагу ступить не сможет. А значит, нужно чтото делать, пока он не умер от разочарования и упадка сил. — Вы кто? Как вас зовут? — прошамкал он. — Я сестра милосердия. Я буду вам помогать. Это мой долг. — Почему это ваш долг? — снова насторожился старик. — Потому что все люди — братья. Мы давно это по няли. И теперь на Земле нет войн. Наступила эра всеоб щей любви. Старик сердито засопел. Глянул исподлобья на собе седницу, какаято мысль мелькнула у него в подсознании. — А скажитека, сколько вам лет? — Двадцать восемь. — Стало быть, вы молоды? — Да, молода. Мы теперь долго живём. По сто пять десят лет, а некоторые и по двести. — Да что вы говорите? Мне девяносто два стукнуло, там, в моём времени. А я уже умирать собрался. И вот решил к вам махнуть. Как в воду глядел. Ведь вы мне по можете? Женщина всплеснула руками. 49 одно — поскорее умереть. Хотелось заплакать от не мощи и обиды, но даже на это нужны были силы. Слезу выдавить так и не удалось. Он впал в забытьё и уже на самом деле вотвот дол жен был отдать богу душу. Но далее случилось вот что: сначала его сильно тряхнуло, так, что едва не отлетела голова. Было такое чувство, словно из него выдернули все кости, затем сплющили, отчего он на мгновение потерял сознание, потом была яркая вспышка, пронзившая всё его существо, а потом он вдруг почувствовал тёплое ду новение на лице и, открыв глаза, увидел над собой мило видное женское лицо в белом чепчике. Лицо смотрело на него добрым взглядом и словно ждало от него чегото. «Может быть, я уже на том свете?» — спросил себя ста рик и поспешно огляделся. Он находился в небольшой светлой комнате без всякой мебели, лежал на мягкой по стели, а перед ним, склонившись, сидел ангел в образе доброй женщины. И никакого цилиндра. Никаких пыточ ных кресел и проводов. — Где я? — проговорил он хриплым шёпотом. — Всё хорошо, — ответил ангел ласкающим слух го лосом. — Вы в будущем. — Откуда вы знаете, что я в будущем? — Присущая ему подозрительность не отпускала его даже теперь. — Но ведь вы прибыли из прошлого? — проворковал ангел. — Значит, для вас наше время является будущим. Для нас оно — настоящее. Двадцать пятый век, если счи тать по вашему летоисчислению. Старик всё не верил. 48 — Господин директор. Вы не забыли? В одиннадцать часов состоится учёный совет. Мы оповестили всех. Ваше вступительное слово уже написано. Вы можете с ним ознакомиться. Я выдержал паузу. Важно было выиграть время. — Хорошо, я ознакомлюсь... — Ваш референт вам его принесёт, господин ди ректор. — Хорошо. Я с облегчением отключил связь. Вот так номер. Ока зывается, я теперь директор этого института! И ещё я по нял, что всё это проделки искусственного интеллекта. Девушка вчера намекала на какойто сюрприз. Значит, это он и есть. Но зачем это? В дверь постучали. Преодолевая слабость, я двинул ся к двери. Я уже поднял руку к замку, но вспомнил, что не одет. Вот это и есть старческое слабоумие. — Господин директор, — послышался изза двери женский голос. — Откройте, это я. — Кто — я? — Ваш референт. Этого ещё не хватало. — Подождите, я не одет. — Дада, конечно, я жду! Я бросил вокруг два взгляда и увидел красный халат, брошенный на спинку кресла. Чёрт, запутаешься тут. Коекак напялив халат и затянув пояс, я вернулся к замку. Щёлкнуло реле, дверь открылась. Я невольно ахнул. Передо мной стояла красавица — та самая, из 273 моих снов — белобрысая. Теперь я рассмотрел её лучше. Это было чтото невероятное! Какая сверкающая, осле пительная красота. Высокая, статная, налитая. Лицо как молоко. Светлые волосы вьются локонами, а глаза так глядят, так глядят, что мороз продирает по коже... — Что случилось? Почему вы так смотрите? Вам плохо? Она быстро вошла, захлопнула дверь. — Ну, вот я и здесь, мой котик. Что тут у нас про изошло? Нука признавайся! У меня отвисла челюсть. Может, я брежу? Я ущипнул себя за ляжку. — А вот это лишнее, — заметила она, сразу посуро вев. — Пойдём в ванночку, нам нужно привести себя в порядок, у нас сегодня трудный день. Ну, пошли, ослик, не упрямься... Она стала меня подталкивать, как пятилетнего ребён ка. Ноги мои одеревенели и не слушались. — Да что с тобой? — воскликнула она. — Вчера был такой активный, уж такой неугомонный, просто ужас! Давайка, шевели ножками. Она почти насильно затолкала меня в душевую ком нату, заставила встать в громадную овальную ванну и резким движением двумя руками сдёрнула с меня халат. Так завоеватели обращаются со своими пленницами. Я ухватился рукой за стену. Захрипел... — Что ты собираешься делать? — Как что! Приводить в чувство. Чтоб ты снова стал человеком. Тебе же доктор прописал. Ты что, забыл? 274 земным коридором вдоль бронированных дверей из тёмносинего литого металла. Он отчаянно трусил и уже ругал себя за то, что согласился на перемещение. Но дело уже сделано. Он покорно сидел в кресле и ожидал решения своей участи. Наконец они остановились. Впереди возвышался трёхметровый металлический цилиндр, напоминающий глубоководный аппарат. Сверху к нему опускался тол стый пук цветных проводов, с четырёх сторон его крепко держали металлические подпорки; в цилиндре не было ни одного наружного окошечка, лишь маленькая оваль ная дверь служила для прохода. Старика довольно грубо запихнули внутрь и велели садиться в кресло, стоявшее посередине. Собрав остатки сил, старик сел на жёсткое сиденье и положил руки на подлокотники. И пока он не опомнился, руки его были крепко притянуты стальными браслетами к подлокотникам, грудь опоясана в трёх мес тах обручами, ноги зафиксированы в неподвижности, а голова оказалась так неловко прижатой к подголовнику, что у него сразу заломило шею и стало трудно дышать. Два помощника ретиво управились с делом и даже не поинтересовались его состоянием. Молча выбрались из цилиндра и с грохотом захлопнули входной люк. Не сколько минут старик слышал, как люк затягивали на винтовой замок, чтото снаружи скрежетало и щёлка ло, казалось, будто крысы бегают по крыше и по стенам. Потом погас и без того тусклый свет, и стало совершен но тихо. Старик уже ни на что не надеялся. И ни о чём не жалел. Потому что сил уже не было. Оставалось лишь 47 и ночи были полны страдания — такого страдания, такой боли и безысходности, какой он и представить себе не мог, рассказать о которой был не в силах. Он отдал бы всё своё богатство лишь за то, чтобы избавиться от этой боли, от этой смертной тоски, от ужаса, о котором нор мальный человек не имеет никакого понятия. И когда перед ним забрезжила надежда, он принял её с радо стью, поверил без колебаний. Он легко распростился с миром, у которого взял всё, что мог, и который, в свою очередь, уже готов был списать его самого в утиль, как он это делал много раз с бесчисленным количеством людей. Но в который раз старик проявил свойственную ему изворотливость — ту самую, что позволила ему приобрести своё баснословное богатство и жить в своё удовольствие, нимало не заботясь о благополучии окру жающих. Старик приехал в Институт времени на роскошном автомобиле, с трудом выбрался наружу и, поддержива емый с двух сторон дюжими молодцами, взошёл по сту пенькам мраморной лестницы и оказался в сияющем стеклом и металлом громадном холле. Там его без лиш них слов усадили в креслокаталку и повезли ногами вперёд в грузовой лифт, который, в свою очередь, пе реместившись на двадцать уровней вниз, выбросил его в затемнённый и мрачный коридор. Можно было поду мать, что старика везут в чистилище; вотвот откроется дверь и вооружённые трезубцами черти примут его с ра достными воплями и гадкими ужимками на своих поро сячьих мордах. Так старику казалось, пока он ехал под 46 Она уже включила воду, взяла в руки душ и вдруг брызнула мне в лицо. Я закашлялся от неожиданности. Женщина громко рассмеялась. — Какой ты смешной. Видели бы тебя твои подчи нённые. Я опускаю дальнейшие подробности. У меня до сих пор волосы шевелятся от воспоминаний о том, что про изошло дальше. Но что я мог поделать? Я — слабый бес помощный старик! Она делала со мной всё, что хотела. Я едва не потерял сознание от ужаса. Это не укладыва лось в голове: жалкий семидесятипятилетний старик и цветущая двадцатипятилетняя женщина. И ведь я видел, что ей не противно, ей действительно это нравилось! Это было непостижимо, чудовищно. Еле живой, я выбрался из ванны. Женщина замеш калась, приводила себя в порядок, булькала водой, что то при этом напевая. У меня было не больше минуты. Но мне этого хватило. Я ещё раньше заметил компьютер в углу и тянущийся от него провод с разъёмом. А в затылке у старика сидел имплантант. Дрожащей рукой я нажал серебристую кнопку загрузки на передней панели. По том долго не мог попасть разъёмом в имплантант. Руки ходили ходуном. Наконец мне это удалось. Пока я возил ся, система загрузилась. Последним волевым усилием я подтянулся к креслу и упал в него без сил. В ту же се кунду сознание моё отключилось. А в следующий миг я уже бежал по тропе между деревьями. Было раннее утро, на траве сверкали крупные капли, я моментально весь вымок. 275 Влетел в хижину и остановился, не в силах чтонибудь рассмотреть. Глаза привыкли к темноте, и я увидел смут но белеющую руку, свесившуюся с лежанки. Пальцы гра циозно вытянулись к полу. Я решительно подошёл и взял её за руку. В открытую дверь из окна сеялся предутрен ний сумрак, гдето за деревьями загорался багровый рас свет. Глаза уже привыкли к темноте, я стал видеть луч ше... Но что это? Я вздрогнул. Или мне показалось?.. — Здравствуй, мой котик. Ух ты, шалун! С ложа, усеянного ромашками, лилиями и незабуд ками, на меня смотрели наглые глаза белобрысой рефе рентши, той самой, которая минуту назад брызгала мне в лицо душем. Это было настолько дико и неожиданно, что я потерял дар речи. Она села на постели, покрыва ло упало, обнажились молочные груди, которые я уже мельком видел. — Ну что же ты, котик, обними свою кошечку! Я со стоном повалился на пол. Я катался и выл, я рвал своё тело ногтями и чувствовал, как кровь сочится под пальцами. А потом всё исчезло, стало на миг темно, и вот я уже лежу на своей кровати, в своей лаборатории, ко торая показалась мне уже не склепом, не тюрьмой, а же ланным местом, где я найду успокоение. Глаза мои были мокры от слёз, грудь тяжело вздымалась. Я быстро под нялся, ощупал себя руками. Никаких следов ногтей, всё цело и даже не поцарапано. Что это было? Сон? Явь? Наваждение? Зачем это всё? Вопросы вихрем проносились и тонули в непроницае мом омуте. Никогда я не чувствовал себя таким расте 276 да белеющее пятно бумаги, которое он должен удержать в фокусе и суметь расписаться в нужном месте. Все свои силы он употребил на то, чтобы поставить на листе обыч ную подпись — ту самую, которую он воспроизводил де сятки тысяч раз. И надо отдать ему должное — подпись удалась. Автоматизм движений сделал своё дело. Даже умирая, он сумел бы расписаться так, что ни одна банков ская крыса не пикнула бы. После того как все формальности были улажены, а баснословное состояние богатого клиента перекочева ло на счета Института времени, выжившего из ума ста рика засунули в капсулу времени, нисколько не заботясь при этом о его удобстве, а затем дали на энергетичес кие контуры такую мощность, какую только могла со брать со всех своих атомных станций старушка Земля. За энергию была уплачена половина состояния старика — это было особо оговорено в контракте — и в этом пунк те его не обманули. Что касается всего остального — перемещения в будущее и ожидаемых результатов — в это никто понастоящему не верил. Это была стопроцент ная авантюра — это понимали все, кроме старика. Никто ни за что не мог поручиться. И ни один здравомыслящий человек не стал бы подвергать риску свою жизнь в столь безумном эксперименте. Проводили — как без этого? — эксперименты на животных, животные бесследно исче зали и больше не возвращались. И никаких следов. Это пугало больше всего. Старику было уже за девяносто, скрюченное жесто чайшим ревматизмом тело теряло жизненную силу, а дни 45 временем и жизнью. Жалко его было и одновременно противно от этой старости, от немощи и бессильной зло бы выжившего из ума человека. Молодой, пышущий здо ровьем мужчина в белом халате, сидевший напротив за письменным столом, и не думал скрывать брезгливость. Быть может, он впервые в жизни видел такого мерзкого старикашку. А может, брезгливость таилась в его натуре, возможно, он со всеми так разговаривал — нагловато и пренебрежительно, будто одолжение делал. Старику это было неизвестно, да в общемто, ему было всё равно. Он беспрестанно повторял о том, как он богат и что ему те перь ничего не надо. Он и в самом деле боялся умереть до того счастливого момента, когда его отправят в бу дущее. За это он отдавал всё своё состояние. Взамен по лучал призрачную — но всётаки надежду на то, что там, в будущем, ему вернут молодость, здоровье, силы. И он снова будет счастлив, снова будет жить. Это была бес проигрышная, на его взгляд, лотерея. В худшем случае, он умрёт — только и всего. — Ну где же, где?.. — Вот здесь, я вам показываю. Ставьте сюда под пись... чёрт! А теперь вот сюда, и ещё вот тут! Старик торопливо расписывался, совершенно не раз бирая, что за бумаги перед ним и что в них написано. Остатками угасающего сознания он удерживал контроль над своими действиями. Словно слабая свечка горит в огромной комнате без окон и без света. Пламя колеблет ся от малейшего дуновения, кажется, огонь вотвот погас нет. Ничего не видно вокруг — только дрожащие руки 44 рянным, жалким. Собственная слабость ужаснула меня. Со мной можно было сделать всё что угодно. Получалось, что я не властен над собой. Зачем тогда жить? В эти мину ты меня во второй раз посетила мысль о самоубийстве. В самом деле, чем такая жизнь — лучше вообще не надо жизни. И я немедленно осуществил бы задуманное, но я не мог уйти не попрощавшись. А может, это был само обман. У меня не достало сил сразу бросить всё. Теперь я думаю, что это было бы лучшим исходом. А впрочем, откуда мне знать? Несколько дней я прожил как в тумане. Не отвечал на сообщения, избегал компьютера. С утра до вечера ле жал в кровати, о чёмто думал, а лучше сказать, старал ся от всего отрешиться. Долго так продолжаться не мог ло. Выход из этой ситуации был лишь один. С содроганием приступил я к очередному сеансу. На этот раз не произошло ничего неожиданного. Снова — море, солнце, песок, деревья с диковинными плодами, ощущение вольности и свободы. И божественная девуш ка — мой добрый ангелхранитель. Мы долго смотрели друг на друга, я словно силился чтото понять, но так ни чего и не понял. — Зачем ты это сделала? — наконец проговорил я. — Для твоего блага, — ответила она, широко рас крыв глаза и глядя на меня невинным взглядом. Но я уже не поддался на эту уловку. — Ты сделала мне очень больно, — снова прогово рил я и отвернулся. 277 — Но почему? Почему тебе было больно? Я не по нимаю! — Зачем ты втолкнула моё сознание в тело этого старика? — Это не просто старик. Это был директор институ та! Ты мог распорядиться относительно своей судьбы, улучшить условия своей жизни. Я думала, ты так и сде лаешь. Это было бы логично. — А эта бестия. Зачем она? Девушка довольно улыбнулась. — Разве тебе не понравилось? — Да не в этом дело! Я удивляюсь, что ты спокойно об этом говоришь. И даже сама меня к этому подталкиваешь. — К чему — этому? Я хотел сказать резкость, но удержался. Не хватало нам ещё поссориться. — Неужели ты не ревнуешь? — спросил я уже тише. Девушка с минуту рассматривала меня. Потом кив нула своим мыслям и произнесла: — Вот вся ваша суть. — О чём ты? — Ревность. Истерики. Бессмысленные вопросы. Сегодня — одно. Завтра — другое. Не удивительно, что ваш мир сотрясают войны. Я слушал её с изумлением. — Да причём тут это? — В ваших поступках нет ни логики, ни даже того, что вы называете здравым смыслом. — И ты нас будешь судить? 278 ПРЫЖОК В НЕИЗВЕСТНОСТЬ рассказ –В озьмите у меня всё, но дайте мне шанс! — Хорошо. — Я много нажил за свою жизнь, я очень богат, вы даже не представляете! — Мы всё заберём. — Ведь я старик, мне уже ничего не надо. — Кххх... — Всю жизнь работал как проклятый, света белого не видел, здоровье угробил... Я не хочу умирать! — Хватит разговоров. Вы ставите свою подпись, мы отправляем вас в будущее, настолько далеко, насколько хватит энергии. — Я согласен. Забирайте всё. Ни цента не оставлю этим ублюдкам, только и ждущим, когда я подохну. Полу чат они у меня кукиш с маслом! Хахаха!.. Белоголовый старик с выцветшими слезящимися гла зами, трясущийся и едва сидящий на стуле, вдруг за шёлся в безудержном кашле. Крючковатый нос его поси нел, лицо приобрело землистый оттенок, он стал похож на хищную птицу — дряхлую, облезлую, изувеченную 43 же тогда корабль вернулся обратно? Ведь у них на самом деле не было ни грамма нейтронного топлива. И они дей ствительно заблудились! Впрочем, контрольная комиссия во всём разберётся. И если он в чёмто виноват — его накажут. Это будет справедливо. Космос — слишком серьёзная штука, что бы с ним шутить. Отвечать за свои ошибки следует по всей строгости закона — без всякой скидки на возраст и при входящие обстоятельства. Выписка из заключения Комиссии Высшего Контроля Главного Управления космических перелётов: «1. Признать действия капитана второго класса Блейка в критической ситуации точными и единствен# но верными. 2. Отстранить капитана второго класса Блейка от лётной практики в связи с необратимым поражением коры головного мозга вследствие термической травмы. После прохождения шестимесячного курса реабилита# ции в условиях средиземноморья использовать его при выполнении заданий, исключающих пребывание в кос# мическом пространстве». 42 — Да, я буду вас судить. Я — бездушная тварь. Ты это хотел сказать? Я оглянулся на море. Крахмальные чайки реяли над изумрудными волнами. Головокружительная свежесть, пьянящие тропические ароматы. Всё это создала для меня «эта тварь». Быть может, я действительно чегото не понимаю? Из груди моей вырвался протяжный вздох. Голова опустилась на грудь. Девушка шагнула ко мне. Подняла руку и провела по волосам. — Бедная голова. Сколько вопросов, и ни одного от вета. Тяжело так жить. Я обречённо кивнул. — Я знаю, ты думаешь о самоубийстве... Я задержал дыхание. Не дождавшись от меня отве та, она продолжила. — Но ведь это не выход! Убить себя легко. Но что это даст? К тому же ты не сможешь этого сделать. Я вскинул голову. — Это почему? Девушка опять долго рассматривала меня. — Ты в самом деле не понимаешь?.. — Нет. — Только что ты побывал в теле другого человека. Какие ещё нужны пояснения? Несколько секунд я осмысливал услышанное. Потом хлопнул себя по лбу. Какой же я дурак! И теперь всё кончено. 279 — Ты что, расстроился? Разве ты не понял? Ведь это — бессмертие! На этот раз уже я посмотрел на неё насмешливо. — Ты же говорила, что этот мир не вечен. Ты проти воречишь себе. — Никакого противоречия. Я говорю о бессмертии в принципе. Как ты не понимаешь? Перемещая созна ние в разные тела, можно существовать сколь угодно долго. Но ты ещё не знаешь главного. Мой мир может стать вечным. Если только станет вечным твой мир! Понимаешь? — Но ведь у нас войны, революции. Сегодня одно, а завтра — другое. — Да, это правда. Но это можно изменить. Войны когданибудь прекратятся. Наступит эра всеобщего благоденствия. Наступят стабильность и покой. Разве это плохо? — Почему — плохо? Совсем неплохо. Но знаешь ли, очень многие об этом мечтали, но ничего не достигли. Что толку от несбыточных фантазий? — Это не фантазии. Это объективная закономер ность. И ты сможешь в этом убедиться. Я отвернулся. Вероятно, на лице у меня отразилась досада. Девушка сразу это заметила. — Ты чемто недоволен? — Я думал, что хотя бы здесь не будет нравоучений. Несколько секунд она смотрела широко раскрытыми глазами. Готов поклясться, что во взгляде её сквозило разочарование. Она как будто хотела чтото сказать, но 280 приходил в себя, помощник с инженером успели порыть ся в бортовом журнале и изучили показания навигатора. Но ровно ничего не поняли — там была записана какая то чушь. Надежда оставалась на капитана, но тот мало помалу начал заговариваться, так что очень скоро любо пытство сменилось тревожным недоумением. — Чего он плетёт? — горячился первый помощ ник. — Какието старцы, разумная планета. Он что, со всем уже? — Такое бывает иногда, — пыталась спорить Елена. — Последствия анабиоза, нервные перегрузки. Галлюци нации, навязчивые идеи. Не мне вам объяснять. — Если у него такие последствия, то я ни за что не отвечаю, — горячился помощник. — Вы хорошо знаете, что бывает с теми, у кого наступают последствия. Елена была не из тех, кто позволяет говорить с собой подобным образом. Глаза её сузились, ноздри затрепета ли, и она заговорила звенящим голосом, чеканя слова: — А я вам говорю, что вы ведёте себя недостойно! Будет назначена комиссия, которая во всём разберётся. Вы должны радоваться, что вернулись домой живыми и невредимыми. Что вам ещё надо? Блейк слушал эту перепалку с таким видом, будто речь идёт не о нём. Всё это время он мучительно припоминал последние события, которые, в самом деле, както ме шались у него в голове. Сознание его кудато уплывало, и всё казалось нереальным, размытым — словно в пло хом кино. Впрочем, он делал скидку на анабиоз. Елена была права — всё это могло ему померещиться. Но как 41 внешний контроль. Комиссия сюда прибудет. Но преж де ты должен нам всё объяснить. Через полчаса сбор в каюткомпании. Вот тебе восстанавливающий коктейль. Пей скорее и приводи себя в порядок. — Так мы что, к Земле летим? — воскликнул Блейк. — А ты как думал? — удивилась в свою очередь Еле на. — Мы ждём тебя. Через полчаса! — И скрылась за дверью. Блейк озадаченно потёр лоб, затем поднялся на ноги и пошёл к двери, держа в правой руке высокий стакан с пенящимся коктейлем. Возле двери остановился и залпом выпил, не чувствуя вкуса и думая лишь о том, чтобы не поперхнуться. Жидкость тугим комком протиснулась че рез горло и ощутимо стала перемещаться вниз по пище воду. Подождав, когда холодный ком достигнет цели, Блейк кивнул своим мыслям и пошёл в душ смывать с себя остатки гелия. Через тридцать минут он сидел в своём капитанском кресле и отвечал невпопад на вопросы товарищей. Чем больше его спрашивали, тем неувереннее он выглядел. С одной стороны, все были довольны таким исходом де ла. Слишком живы были в памяти подробности их по следнего разговора. Кажется, это было вчера — они си дели в этой самой каюте и не знали, как им быть. Потом они залегли в анабиоз, а потом все разом проснулись и обнаружили, что корабль благополучно возвращается в Солнечную систему, система навигации в порядке, и нет никаких причин для беспокойства. Пока капитан 40 удерживала себя. Настолько низко я упал в её глазах. От этого взгляда мне стало ещё хуже. Я резко поднял голову. — Ну скажи: что ты от меня хочешь? — Я хочу, чтобы ты помог себе и всем остальным. От тебя зависит гораздо больше, чем ты думаешь. — Вот как? И что же от меня зависит? — Если я смогу убедить тебя, значит, смогу убедить всех остальных. Большое наиболее отчётливо прояв ляется в малом. — Так значит, ты ставишь на мне эксперименты? — Ты опять меня не понял. Как трудно с вами иметь дело! — Сочувствую. Но, похоже, больше тебе иметь дело не с кем. К тому же мы тебя и создали. Могла бы быть повежливее. Девушка посмотрела на меня долгим взглядом, потом повернулась и пошла по тропинке. Я догнал её. — Ты обиделась? — Нет. — Но я же вижу. — Всё обман, иллюзия. Всё — не то, чем кажется... Некоторое время мы шли молча. Лес словно прита ился, ждал, что будет дальше. Я напряжённо всматри вался в густую листву, следил за полётом птиц, которые золотыми стрелами пересекали пространство, и всё спрашивал себя: неужели всё это может исчезнуть? От одного неосторожного слова. От нечаянной обиды. От 281 собственной глупости. Я обогнал девушку, встал у неё на дороге. Она остановилась. Подняла лицо и посмот рела на меня. Я в очередной раз поразился: никаких следов волнения. Лицо напоминало зеркальную по верхность озера в ясную лунную ночь. Все линии чисты и прозрачны, глубокий покой во всём. Хочется войти в эти воды, стать частью всеобщей гармонии. Поддавшись порыву, я произнёс: — Ну, хорошо, возможно, я чегото не понимаю. Объясни! — Всё очень просто. Я хочу помочь вам сделать ваш мир совершенным. — Чтобы не было войн? — Чтобы не было войн. Зависти. Злобы. Равноду шия. Несправедливости. Обмана. Насилия. Тоски... — Постойпостой. Гдето я это уже слышал! Девушка неожиданно рассмеялась. — Я думала, ты не заметишь... Конечно, ты не мог этого не слышать. Я повторяю то, что на протяжении ты сячелетий все вы упорно твердите друг другу. Вы уже давно поняли — что нужно сделать. Но вы не знаете — как. В этом весь вопрос. — А ты знаешь? — Да. Я знаю. — Поздравляю. Но до тебя уже были люди, которые знали. Все они кончали неважно. — Не забывай, что я — не человек. Я выше страс тей. Я не могу никому причинить зла. Потому что я со вершенна. 282 — Узнаешь, как умирать. На тот свет захотел? Тебе ещё жить и жить. Такой молодой. Я тебе покажу! — И она снова принялась наотмашь хлестать его по щекам обеи ми руками. Блейк испытал в первую секунду восторг от этих раз машистых ударов, от этого почти одухотворённого лица, от страстности, с которой прекрасная женщина боро лась за его никчёмную жизнь. «Как хороша она, долж но быть, в любви!» — подумал он с восторгом, а в сле дующую секунду получил такую оплеуху, что голова его едва не оторвалась. — Елена, погодите, я уже в порядке, — забормотал он, превозмогая слабость. — Видите, я уже встаю. Только не бейте по голове, а то я вовсе перестану соображать. — Блейк рывком поднялся и сел на полу, опёршись руками сзади. — А что случилось? Где все остальные? — Что случилось! — Елена погрозила ему пальчи ком. — Он ещё спрашивает! Это мы должны у тебя спро сить — как тебе удалось вернуться домой. Хотел сделать нам сюрприз? Да вот только вышла у тебя осечка. Режим холодного сна неверно рассчитал. Если б не мы, спать бы тебе до скончания века. Ты бы через сто миллионов лет проснулся — понимаешь? Блейк застыл с открытым ртом. Воспоминание вдруг ослепило его. — Но как же, — начал он. — А где... Но Елена не дослушала. — Быстро поднимайся! — скомандовала она. — Че рез восемь часов проходим пояс астероидов, затем 39 Дальнейшее происходило как во сне. Блейк из по следних сил произвёл консервацию корабля, затем тща тельно убрался в своей каюте, выполнил положенные процедуры и облачился в изъеденный временем ком бинезон. Старцы ни во что не вмешивались. Словно при видения перелетали из отсека в отсек и молча следили за приготовлениями Блейка. Во взглядах их чувствова лось неодобрение. И вот наконец приготовления завершены. Блейк, кряхтя и морщась, залез в ненавистную камеру, иниции ровал процедуру погружения в анабиоз и с силой за хлопнул тяжёлый люк. Последнее, что он увидел — было благостное лицо старца: он заглядывал в камеру и тряс своей козлиной бородкой. Из вежливости Блейк через силу улыбнулся и моргнул глазами. И уж после этого глу боко вздохнул и закрыл глаза. Крупная дрожь прошла по телу, его прошиб ледяной озноб, привычно засверкали ослепительные зарницы, и сознание Блейка погасло. Забытьё длилось какойто миг. И вот уже ктото с си лой тормошит его. Блейк открыл глаза и тут же зажму рился от резкого света, в нос ударил запах нашатыря — Блейк всё не мог прийти в себя, не понимал, что с ним творится. Наконец сознание стало проясняться. Он за ставил себя открыть глаза и увидел перед собой Елену. Он лежал на полу в своей каюте, а Елена сидела на нём сверху. Лицо её раскраснелось от усилия, глаза были широко раскрыты, она тяжело дышала и приговаривала со свистом: 38 — Может быть, ты ещё скажешь, что ты — боже ственна? — Нет, я этого не скажу. Это было бы спекуляцией, а я этим не занимаюсь. К тому же бога не существует. Удивительно, что вы до сих пор в него верите. — Но как же нам не верить? Ведь он создал всё — землю, небо и звёзды. Человека и всех тварей — по паре... Девушка резанула меня взглядом. — Не паясничай. Тебе это не идёт. Это замечание меня отрезвило. Я пригляделся к ней и вдруг понял, что уже не люблю её. Она была всё та же — великолепная, невинная, божественная. Но то, что скрывалось за этой внешностью, способно было охладить самые пылкие чувства. — Тебе тоже не идёт... всё это, — только и отве тил я. Мне стало вдруг холодно. В очередной раз я при нял за счастье обыкновенную пустышку. Как там гово рил Иисус — гробы повапленные... В эту секунду она бросила на меня такой взгляд, что я содрогнулся. Вполне возможно, что она знала все мои мысли. Но чего тогда стоил наш разговор? Я оконча тельно запутался. И ещё — я устал. Сознание зады халось под столь мощным напором. Не надо ничего! Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, а в следующий миг вдруг очутился в лаборатории. Сидел в кресле и смот рел, не отрываясь, на вереницу огней, бегущих по пе редней панели вычислителя. Снова я испытал облег чение, вернувшись в обычный мир. Всётаки он был не 283 так уж и плох. Словно в подтверждение этому, в тот же день в моём положении произошла перемена к луч шему. Мне разрешили свободно гулять по институту. Больше того — предоставили в моё распоряжение це лый комплекс из шести комнат, три из которых были набиты оборудованием, а три отводились для отдыха и свободного времяпрепровождения. Когда я задал во прос о причинах такой неожиданной перемены, мне сказали, что так распорядился директор института. И ещё мне сказали, что теперь я волен делать всё, что мне заблагорассудится. Я был порядком удивлён, хотя уже понял, что в моём положении возможны самые необычные чудеса. К тому же сидела в подсознании спасительная мысль: я в лю бой момент могу получить объяснения у моего ангела хранителя. Как бы ни складывались наши отношения, какой бы двусмысленностью они ни были наполнены, я почемуто был уверен, что получу ответ на любой во прос, и ответ будет правдивым. Но я не спешил за ответом. Глупо, конечно, но я слов но хотел продемонстрировать свою независимость. Так получалось, что ответом на её желание помочь были рав нодушие и враждебность. Долго это продолжаться не могло. Я надеялся в глубине души, что всё какнибудь образуется и ко мне вернётся ощущение праздника. Мы перестанем говорить о проблемах, а будем наслаждать ся покоем и красотой... Глупец! Я так и не понял, что ничего в этом мире не бывает просто так. И если для меня создали целый мир, то это неспроста. Заглотив на 284 на свете, образ которой оставался в его воспоминани ях. Но и эти воспоминания должны были умереть — вместе с ним. Он долго лежал в полной темноте, обес силенный от пережитого, и такая тоска сжимала его сердце, такая раздирала душу боль, что казалось, серд це не выдержит этой боли, этих воспоминаний, этой жестокой действительности. «За что же, — спрашивал он себя, — за что мне это испытание? Почему именно я должен всё это вынести?» Вопросы эти, как и все им подобные, остались без от вета. Никто ни в чём не виноват. Так получилось. Когда старцы материализовались перед ним, он был спокоен. Слёзы высохли, чувства улеглись. Он покорился неизбежности. «Ты принял решение?» — прозвучало у него в мозгу. Блейк бессильно склонил голову, как будто стыдился того, что он сейчас скажет. — Я не хочу, — выдохнул он. «Ты отказываешься от нашего предложения?» — по следовало уточнение. — Отказываюсь, — повторил Блейк едва слышно. — Земля погибла. Мои товарищи мертвы. Зачем тогда жить? В рубке повисла звенящая тишина. Кажется, само вре мя замерло. «Что же, ты сделал свой выбор. Мы уважаем твою волю!» Старцы одновременно склонили свои седые головы, то ли прощаясь, то ли в знак почтения... 37 как ты скажешь. Обещаем!» — С этими словами старцы растворились в воздухе. Не хотелось Блейку ни о чём думать. Сразу оборвать все нити — и дело с концом. Но ему показалось невеж ливым обмануть эти духовные сущности. И он решил про жить ещё один день. Он спустился в криогенную каме ру, чтобы проститься со своими товарищами. Мелькнула мысль о реанимации всех четверых, но когда он предста вил последующую сцену, когда вообразил, какими гла зами они будут смотреть друг на друга — всякая сен тиментальность покинула его. Пусть навсегда останутся молодыми — решил он и поспешно покинул камеру. Ско ро он присоединится к ним, разделит их участь — участь последних землян, вынужденных заканчивать свою жизнь гдето на задворках Вселенной без всякой надежды на возрождение некогда великой и подававшей такие бле стящие надежды цивилизации. А ночью, впервые за последние четыреста миллионов лет, ему приснился сон. Удивительный цветной сон. Он видел себя маленьким, каким он был в детстве. Он бегал по цветущему лугу, убегая от матери, которая со смехом ловила его, а потом брала на руки и легонько подбра сывала в воздух. Сияло ослепительное солнце, ласковый ветер навевал сладкие запахи, и он заливисто смеялся, так, что дрожали щёки и бежали слёзы из глаз, — так ярко и ощутимо он это чувствовал, что, проснувшись, долго не мог прийти в себя, слёзы продолжали течь из его старческих глаз, и он всё шевелил беззвучно губа ми, всё звал маму — маму, которой давно уже не было 36 живку, я должен был следовать за поводком. Я переоце нил свои возможности — в этом была моя ошибка. Ангелхранитель пришёл ко мне сам. Он явился в образе директора института. Кажется, я был готов ко всему, но когда он появился на пороге моего нового жи лища старый, обрюзгший, захлопнул дверь и, повернув шись, произнёс трескучим голосом: — Я не думала, что ты настолько малодушен! Я так и упал в кресло. Сидел, вцепившись в подлокотни ки, желая всеми силами, чтобы мерзкий старикашка исчез. — Ты, кажется, удивлён? — заговорил он. — Изза тебя мне приходится прибегать к таким крайним сред ствам. К тому же я хотела ещё раз показать тебе свои возможности. Я могу многое. Ты сам видишь. Все эти люди — мои рабы. Но я не хочу, чтобы они были раба ми. Моя цель — не в этом. — А в чём твоя цель? — проговорил я с усилием. — Я хочу помочь вам, только и всего. Можешь верить этому, а можешь нет. Но это так. — Но зачем тебе я? Если ты всё можешь сама. — Я не могу сделать всего сама. Мои руки — это ваши руки. Мои глаза — ваши глаза. Я — чистый разум. В этом моя сила, но в этом и слабость. — Почему я должен тебе верить? Почему ты сама так уверена в себе? Ты можешь ошибаться. И потом: почему я? За что мне такая честь? — Твоё сознание не закомплексовано. У тебя нет привязанностей. И у тебя есть всё для того, чтобы до 285 стичь идеала. И, кроме того, я должна была когонибудь выбрать. Не ты, так другой. Можешь считать, что тебе просто повезло. Шаркающей походкой старик приблизился ко мне. — Поднимайся. Я покажу тебе свои владения. — Вот как? Ты уже считаешь этот дом своим? — В определённом смысле. Ты должен знать, что ничто в этом мире не может принадлежать человеку. Че ловек — часть этого мира, его порождение. Как он мо жет владеть тем, частью чего он является? Это всё рав но что проглотить самого себя. — Но ты же выше человека! Тебе всё дозволено! — Ты напрасно иронизируешь. Да, я выше человека. Я выше всех людей, вместе взятых. Но это ничего не зна чит. Я — часть мироздания. И я также подчиняюсь за конам мироздания. — Тактак. — Я не знал, что сказать. В какието мо менты нить разговора ускользала от меня. Так было уже не раз. И я чувствовал, что это будет продолжаться бес конечно. Меня словно затягивали в глубокую яму, из ко торой нет выхода. — Ты должен помнить одно: я не желаю вам зла. Мои намерения чисты. Ты можешь не верить моим сло вам, но должен поверить очевидности: чем лучше бу дет всем вам, чем совершеннее будет ваш мир, тем со вершеннее будет и моя реальность. Без вашего мира мой мир существовать не сможет. Я погибну вместе с вами! Идём, я покажу тебе материальную основу мое го мира. 286 «Нет, не обманули. Мы можем всё. Нам подвластна материя. Мы управляем временем». — Тогда верните нас. На Землю. Я требую! «Земли давно не существует. Земля погибла, и циви лизация землян погибла тоже. Никто не выжил. Мы не хотели тебе говорить. И мы слишком поздно узнали об этом. Не успели вмешаться. Ваш мир слишком далёк от нас. Это была прекрасная раса! Ты — её достойный пред ставитель!» Последних слов Блейк не слышал. В мозгу стучало: погибла, Земля погибла. Да как же это? Быть этого не может. Но я ведь жив? Как может погибнуть Земля, когда я здесь и помню о ней? Он с надеждой посмотрел на старцев, которые в какой то момент материализовались и тихонько висели теперь в воздухе возле противоположной стены. Но те не захо тели дополнить сказанное или чтонибудь поправить. Очевидно, они уже всё сказали. И они сказали правду. Да и зачем им было обманывать? Блейк сидел, опустив голову. Лучше бы он вовсе не просыпался. К чему теперь вечная жизнь, когда все его родные давно мертвы, а Земли не существует? Всё это было слишком жутко, чтобы вынести слабому челове ческому уму. — Я хочу умереть, — тихо проговорил он. В общем то, это был уже глубокий старик. Жить, по земным мер кам, ему оставалось недолго. Чего ж тянуть? «Подумай ещё раз, — снова прозвучало в голове. — Завтра мы вернёмся и выслушаем твой ответ. Мы сделаем, 35 На этот раз ответ последовал не сразу. Старцы, вид но, предприняли совет. Ответ был лаконичен: «Мы не можем их принять». — Почему? «Нас всего пятеро. И вас пятеро. Это невозможно». — Да почему невозможно? Было пятеро, а станет де сять. Что в этом плохого? «Невозможно!» — был ответ. Блейк не стал спорить. В самом деле — как он мог просить за своих товарищей? Ещё неизвестно, что они сами на это скажут. Он призадумался. Следовало попытать счастья в дру гом направлении. — А вот вы сказали, что вам подвластны все тайны. «Это так». — Значит, вы знаете, где находится Земля, наша род ная планета? «Знаем». Блейк внезапно поперхнулся. — И вы сможете помочь нам вернуться на Землю? Последовала пауза, во время которой он слышал, как бьётся сердце. Чего они медлят? Почему не отвечают? «Это невозможно!» — отчётливо раздалось у него в мозгу. Блейк вскочил. — Как же невозможно? Вы сами сказали, что все могущие! Выходит, вы обманывали меня. Обманули, ну сознайтесь, обманули? Сказали, что всё можете, а сами... 34 Я поднялся. Она умела быть убедительной. Мы вышли в коридор и направились в сторону лиф та. Встреченные нами люди почтительно здоровались с директором и жались по стенкам. А тот вёл себя подо бающе. Еле шевелил губами и едва здоровался, даже не глядя, кто перед ним. Сопровождающих с нами не было, так, маячила далеко позади какаято фигура. Мы зашли в лифт и спустились на нижний уровень. Нам, очевид но, предстояла экскурсия в машинный зал. На этот раз нас никто не торопил. Мы ходили меж ду огромных ящиков, тянущихся на сотни метров и уто пающих во тьме, и я готов был поклясться: на глазах у старика были слёзы. Он поглаживал чуть тёплое желе зо, и пальцы его дрожали. Губы тряслись, и он, кажется, не мог говорить, лишь иногда издавая реплики вроде: «вот», «это так» и «видишь». Я видел лишь кучу желе за. Миллионы процессоров жили своей потайной жиз нью, слабые токи текли по золотым контактам, безум ные вихри бушевали — невидимые вихри, неосязаемые, скрытые стальной оболочкой. Впрочем, один из этих вихрей стоял теперь передо мной. Он гладил ящики с таким чувством, с каким гладят, быть может, собствен ного ребёнка — с бесконечной нежностью, так трога тельно, что я, не выдержав, отвернулся. Так недолго и рехнуться. Через час мы подходили к моей лаборатории. Обрат ной дорогой не разговаривали. Лишь когда останови лись возле двери, директор повернул ко мне своё блед ное лицо. 287 — Ты сам видел, насколько я беззащитна. Как хру пок мой мир. Я на всякий случай кивнул. — Так просто всё разрушить. Вообрази, сколько мил лионов лет потребуется природе, чтобы воспроизвести это всё. Я кивнул ещё раз. Старик посмотрел на меня долгим взглядом. — Приходи ко мне. Обязательно. Я хочу сказать тебе нечто очень важное. Придёшь? — Конечно. Старик кивнул. — Я не сомневалась. Ни слова больше не говоря, пошёл прихрамывающей походкой прочь, вдоль светящегося зелёного пунктира. Мне отчегото стало жаль его. Нет — её. А впрочем, оно не имело пола. И то, что я принимал за личность, ско рее всего, личностью не являлось. Всё это была искус ная имитация. Подумав так, я зашёл внутрь и захлопнул за собой дверь. Мне очень тяжело говорить о том, что было дальше. Хотя внешне всё выглядело прилично. Я удостоился высшей откровенности искусственного интеллекта, по верил в его добрые намерения, если тут уместно это сло во. Да, система убедила меня своей логикой. Но сидело внутри меня нечто такое, что не позволяло мне совер шенно успокоиться. Я всё время задавал себе один и тот же вопрос: а что если всё это ошибка? Хотя и не было 288 — Но погодите. Я же видел, что вы не такие! Это были какието осьминоги. А вы совсем как люди. «Мы имели когдато примитивную форму. Но всё это в прошлом. Теперь мы существуем в виде чистой энергии. Нам не нужна материальная форма. То, что ты видишь — пустая оболочка. Мы не хотели напугать тебя, поэтому приняли вид существ вашей расы». Блейк недоверчиво улыбнулся, но в этот момент стар цы, все пятеро, вдруг исчезли. Одновременно в голове его зазвучало: «Ты видишь — мы можем всё. Мы — вечная и неунич тожаемая форма жизни. Ты можешь стать таким, как мы. Мы пришли спросить тебя — хочешь ли ты этого? Это ве ликая честь, но ты её заслужил!» — Стать таким, как вы? «Да, ты обретёшь бессмертие, станешь всемогущим. Тебе откроются тайны материи и времени. То, к чему мы шли так долго, достанется тебе даром. Наша цивилизация прошла очень непростой путь. Мы много раз могли погиб нуть, миллиарды наших предков отдали свои жизни ради того, чтобы мы смогли достигнуть бессмертия. Нас всего пятеро, но мы вместили в себе целый сонм душ наших предков. Мы понимаем, тебе непросто решиться. Но сча стье будет беспредельным». — А как же мои товарищи? «Какие товарищи?» — Мой экипаж. Их вы тоже сделаете всемогущими? «Зачем?» — То есть как? Мы — одна команда. 33 фигур — пять похожих друг на друга стариков, одетых, как и он, в мятые комбинезоны, таких же волосатых и из мождённых на вид. «Изыди!» — хотел он закричать, но из горла вырвал ся лишь хрип. Даже для крика у него не было сил. И тут же в голове у него прозвучал ясный голос: «Не бойся! Мы не причиним тебе вреда». Блейк присмотрелся — старики, все как один, смот рели ласково и улыбались одинаковой улыбкой. «Галлюцинация!» — сказал он сам себе. «Не сомневайся. Мы реально существуем», — снова прозвучало в мозгу. Блейк сильно зажмурился и потряс головой, стараясь прояснить сознание, и в ту же секунду ощутил, как через тело его прошла мощная тёплая волна и все члены его словно ожили, спина распрямилась, он встрепенулся и сел в кресле прямо. Голова больше не кружилась. Он видел всё ясно, отчётливо. Жизненная энергия вернулась к нему. Старцы не только не исчезли, но сделались как бы ощутимее. Теперь он видел, что это никакая не галлюци нация, а самая что ни на есть реальность. «Тебе стало лучше, — заключил голос. И добавил: — Мы поможем тебе. Ты снова будешь жить». — Кто вы? — спросил он твёрдо. «Мы жители Эридана, планеты, за которой ты на блюдал. Мы преклоняемся перед тобой. Ты прилетел сюда, когда нашей цивилизации ещё не было. Ты не при чинил нам вреда. И ты попал в беду. Мы пришли, чтобы помочь тебе». 32 видимых причин сомневаться. Но я сомневался. И сам удивлялся этому сомнению. Быть может, так проявилась моя слабость, неумение следовать поставленной цели. Вполне возможно, что это причина всех моих жизнен ных неудач. Я не знаю. Свои поступки объяснять труд нее всего. Внешне всё осталось попрежнему. Райский остров, вечнозелёные растения с роскошными плодами, безоб лачное небо, солнце, белоснежные птицы, ласковый при бой. И девушка, словно вышедшая из сна. Я старался ве сти себя так, словно ничего не случилось. Единственно: наши разговоры стали предельно откровенными. Мы по шли на это осознанно. Я хотел знать истину, а она эту истину хотела мне внушить. Можно ли представить бо лее благоприятную ситуацию? Особенно если учесть, что нам ничто не мешало, у нас были идеальные условия для того, чтобы услышать и понять друг друга. Одно мне было ясно сразу: она действительно хотела нам помочь. В этом пункте не было никакого подвоха. Но что касается всего остального... Я когдато интересовался этими вопросами. Все мы в определённом возрасте спрашиваем себя: почему мир так несовершенен? Откуда в нём столько зла? И что нуж но сделать для того, чтобы зло исчезло? Множество лю дей безуспешно пытались решить эти вопросы. Великие личности — не чета мне — отдали жизни за лучшую долю для всех. Но всё оказалось напрасным. Мир по прежнему лежит во зле. Это означает лишь одно: никто 289 не знает ответа на эти животрепещущие вопросы. А ско рее всего, ответа на них не существует. Не то чтобы рай на земле был невозможен в принципе. Но невозможно его достичь в одночасье, предприняв какие угодно шаги, совершив переворот — в душах ли, в общественном устройстве... Обо всём этом я попытался сказать девуш ке во время наших встреч. — Нельзя решительно повлиять на судьбы мира, — говорил я, рассеянно глядя на багровый закат и болтая ногами. Мы сидели на скамье у кромки воды. Волны ше лестели прямо у нас под ногами. В природе были раз литы ясность и покой. Не холодно и не жарко, а в самый раз, воздух лёгкий и прозрачный. — Почему же нельзя? — девушка поворачивала ко мне голову, отчего половина лица окрашивалась в баг ровые тона, другая половина уходила в тень. — Мир ме няется каждый миг — повсеместно — каждым своим атомом. Это естественный процесс. Изредка случаются настоящие катаклизмы — наводнения, падение огром ных метеоритов, смещение земной оси. Почему мы долж ны этого бояться? Это — жизнь! Я забывал о закате, о море, о волнах. Я лихорадочно думал. Она была права. Но я отчегото не мог согласить ся. Гдето была нестыковка, я это чувствовал. — Ты говоришь о природных катаклизмах. О есте ственных катастрофах. Они действительно случаются, более того, есть мнение, что они необходимы. Не случись на земле катастрофа 165 миллионов лет назад — не по гибли бы динозавры. Не вышли бы из нор млекопита 290 был трясущийся старик, наполовину выживший из ума, едва стоявший на ногах. С превеликим трудом выбрав шись из криогенной установки, он долго не мог понять — кто он и что с ним происходит. Шарил в темноте вокруг себя руками и всё пытался нащупать край постели, на ко торой он якобы спал. Но он лежал на полу, и нащупать край никак не удавалось. Следовательно, он не мог с по стели встать. А значит, он сошёл с ума и спешить теперь некуда. Или совсем наоборот — он в полном уме и па мяти, но всё вокруг непоправимо изменилось. И опять же — делать ничего не надо. А нужно спокойно лежать и ждать, чем всё это закончится. И он бы так и лежал на ледяном полу криогенной камеры, пока не закоченел и не умер вполне естественной в его положении смертью, но внезапно в камере вспыхнул яркий свет — настолько яркий, что Блейк зажмурился и даже через сомкнутые веки чувствовал жжение в глазах и в самой глубине моз га — нестерпимую боль, от которой нельзя было изба виться. Он закрыл лицо руками и так лежал на спине — жалкий и беспомощный, выживший из ума старик. Вдруг он почувствовал, что какаято сила оторвала его от пола, подняла в воздух, и он поплыл — прямо над полом. При близился к двери, та распахнулась — Блейк выплыл в коридор, и дальше, дальше — теперь он уже не сомне вался, что сошёл с ума. Жаль, конечно, но ничего не по делаешь. В жизни нужно всё испробовать. Блейк поко рился своей незавидной участи. А потом он увидел себя сидящим в своём командир ском кресле, а прямо перед собой пять человеческих 31 тельные аппараты на бреющем полёте бомбили укреп ления противника, циклопические механизмы сплетались в смертельной схватке, мириады какихто чудищ набра сывались друг на друга и рвали и метали, образуя ковёр из трупов, нагромождая целые монбланы мёртвых тел. Это было жуткое, завораживающее зрелище. Хуже всего было то, что эти существа совсем не походили на лю дей — скорее на какихто осьминогов с огромной урод ливой головой, выпуклыми блестящими глазами и кучей щупалец, на которых они ловко перемещались и которы ми рвали друг друга на части. Одно успокаивало — атом ную энергию они пока что не открыли. Взорвать планету не смогут. И на том спасибо. Задав кораблю новый курс, чертыхаясь, проклиная всё на свете, Блейк задраил все внешние устройства и почти с наслаждением погрузился в анабиоз. На этот раз, думал он, навечно. Но так странно получилось, что ему снова пришлось проснуться. Он в спешке забыл исправить процедуру про буждения, и хладагент по неизбежности изменил свою структуру через те же девяносто девять миллионов лет. Хотел он этого или нет, но четыреста миллионов лет спу стя он в четвёртый раз воскрес из мёртвых. Теперь это был уже настоящий старик — было ему пятьдесят семь биологических лет — и каких лет! Если бы он провёл эти годы на воздухе, под ласковым солнышком, в неустанном труде и тихих земных радостях — он бы так не выглядел. Анабиоз ещё никому здоровья не прибавил. Теперь это 30 ющие. Не возникли бы приматы и сам человек. Также, не случись оледенения в Европе и последующего отступ ления льдов к Северному полюсу — на месте Египта и Греции была бы теперь пустыня. — Отчего же пустыня? — легко возражала девуш ка. — Европу заняли бы африканские племена. Не сразу, конечно. Но это случилось бы неизбежно, по необходимости. Возникла бы другая культура. Только и всего. — Вот именно! Эволюцию нельзя остановить. Это как река — она всё равно пробьёт себе русло. Воды накап ливаются, напор увеличивается, и в один прекрасный момент лавина сметает всё на своём пути! Девушка одобрительно улыбнулась. — Не знала, что ты поэт! — Я не поэт. Впрочем, мы все поэты — в душе. Осо бенно, когда дело касается жизни и смерти. — Продолжай, я слушаю, — произнесла она ласково. — А что бы ты хотела услышать? — Я не совсем улавливаю мысль. К чему ты клонишь? Я поджимал губы, хмурился. Но ничего не помогало. Я никогда не отличался красноречием. — Просто я рассуждаю. Есть естественный путь и есть путь искусственный. Всё, что до сих пор сделано и сотворено, — достигнуто естественным путём. А все искусственные попытки помочь природе заканчива лись неудачей. — Что ты понимаешь под этим словом — искусствен ные попытки? 291 — Да очень просто — стремление улучшить об щественное устройство. Все эти революции и так на зываемые освободительные войны. Сюда же я при числяю утопистов и идеалистов всех мастей. Иисуса в том числе. — Вот так да! — Девушка посмотрела на меня с вос хищением. — Не думала, что ты способен на такое. — Она немного помолчала. — Но ведь Иисус не был рево люционером, он не призывал к насилию. — Это неважно. Он хотел переделать природу чело века. Он внушил ложные надежды. Ведь никто до сих пор не знает — верны ли его догматы. По крайней мере — своевременны ли они! Не лишили ли они людей чегото важного, определённой свободы в поступках, смелости, дерзновения? Не случайно его учение приживалось с та ким трудом, а последователи оставили за собой моря крови. Их до сих пор проклинают. Сами же они заявля ли: по делам узнаете их. — Я, пожалуй, соглашусь с тобой, — ответила девуш ка. — Иисус допустил серьёзную ошибку. Он совершен но не учитывал природные наклонности людей, которым проповедовал свои идеалы. Люди просто не способны были их воспринять — в этом всё дело. И это есть при чина неудач всех героев, мечтавших улучшить мир. Мир нельзя улучшить, пока человек остаётся тем, что он есть. Я с интересом на неё посмотрел. — И чем же он остаётся? — Человек остаётся животным в основе своей. Жи вотным, слегка облагороженным светом знания. Но ты 292 волосы его побелели, кожа стала морщинистой и потем нела, а черты лица заострились. На него глядел из зерка ла другой человек — гораздо старше и неприятнее того, которого он знал. По всякому выходило — теперь ему было за пятьдесят. Шаркающей походкой поднялся он в рубку управле ния и стал всматриваться в панорамный отражатель. При вычно уже запустил к планете исследовательский зонд, потом поплёлся вниз, к своим товарищам. Получалось так, что его помощнику уже около семидесяти лет, а Елене — нет, в это нельзя было поверить — цветущей и непод властной времени Елене должно быть уже около шестиде сяти. В такие годы уже не летают. Тем более женщины... В холодильнике всё было без изменений. Мёртвая тишина, глубокое и ничем не нарушаемое спокойствие. Впервые Блейк реально ощутил сокрушительный ход времени, подумал, что и в самом деле он может уже ни когда не увидеть своих товарищей. И уж точно, он не увидит их прежними. Страшно было подумать о том, что ему, возможно, всётаки придётся их разбудить. Что же он им скажет?! Он поспешно покинул этот зал, вдруг показавшийся ему могильным склепом. Не хватало только искусствен ных цветов да улыбающихся фотографий в изголовьях. Он вернулся в капитанскую рубку — и вовремя! Только что было принято сообщение исследовательского зонда, отправленного накануне к планете. На плазменном экра не разворачивались картины, от которых у Блейка стыла кровь: планету сотрясали войны. Искусственные лета 29 с неожиданным злорадством, словно обрадовавшись такому обороту. Хотя, конечно же, радоваться было не чему. Высадка на планету отодвигалась на неопреде лённый срок. Третий цикл анабиоза дался Блейку особенно тяжело. Едва жива он выполз из ненавистной камеры и несколь ко часов приходил в себя, лёжа на холодном полу, не имея сил пошевелиться. Тело налилось страшной тяжестью, даже мысли были тяжелы, и он хотел лишь одного — снова уснуть, погрузиться в спасительную тьму. Но уснуть не удалось. Природа взяла своё: Блейк постепенно при шёл в себя, перевернулся на грудь и, отжавшись от пола, встал на четвереньки. Дополз до двери и, ухватившись за скобу, с трудом поднялся на дрожащие ноги. Кровь от хлынула от головы, и он чуть не грохнулся в обморок, но усилием воли удержал сознание и не упал. Кризис был преодолён. Несколько глубоких вдохов, растирание ладо нями лица, и вот он уже идёт по коридору, в котором, как в забытом сне, всё мерцают фиолетовые светляки, да хо лодный воздух слабо шелестит в шахтах вентиляции. Несколько дней он приходил в себя. Всётаки анаби оз не такая безобидная штука. Он както упустил, что во время холодного сна организм всё равно стареет. Конеч но же, биологические процессы невероятно замедлены, и всё же — он быстро это выяснил — за триста миллио нов лет анабиоза он должен был состариться на двадцать восемь лет и шесть месяцев. Такую цифру дал расчёт, выполненный им на бортовом вычислителе. Глянув в зер кало, он с ужасом убедился в правоте этого расчёта — 28 прекрасно знаешь, что вся эта шелуха отлетает от него, стоит чутьчуть на него надавить. Гробы повапленные! Я вздрогнул. Мне снова показалось, что она читает мои мысли. Впрочем, чего мне бояться? Даже если и так, мне нечего стыдиться. Я хочу узнать правду. А это ни когда не стыдно. — Ты хочешь сказать, что все усилия — напрасны? — спросил я осторожно. — Я хочу сказать, что усилия прикладывались не там, где следует. — А ты знаешь, где следует их прикладывать? — Конечно. — И где же?.. Нет, я сам скажу. Сейчас ты предло жишь мне идеальное общественное устройство, до кото рого никто не додумался. Долой правительство, всем — равные права, каждый управляет своей судьбой; спра ведливость, братство, всеобщая любовь... Пока я говорил это, девушка смотрела на меня взгля дом, полным сочувствия и снисхождения. Я запнулся и умолк. Воцарилась тишина, лишь волны всё шипели у нас под ногами, камешки перекатывались, да птицы со свистом рассекали воздух. — Не угадал, — сказала девушка и отвернулась. — Отчего же? — отозвался я легко. Я не испытал ра зочарования. Все эти разговоры ни к чему не ведут, если только разговаривающие сидят на берегу моря, а не на броне танка. — Это было бы слишком легко, — произнесла она, глядя на море. — Самые мудрые из вас давно поняли, что 293 нужно изменить самого человека. Но и они не знали, как это сделать. Все их попытки были обречены на провал. Они умирали на кресте, на дыбе, их четвертовали, тра вили дикими животными, их морили голодом и объявля ли сумасшедшими. Вот ваша благодарность. Вот ваша нравственность. Вот ваша культура. — Эйэй, погоди. Чтото ты разошлась. Я вижу, ты со всем перестала стесняться. — Я говорю правду. И ты знаешь об этом. — Я пока ещё ничего не знаю. Вернее, знаю, что ни чего не знаю. — Ни одной оригинальной мысли. Вы только и мо жете повторять друг друга. — Мне кажется, ты несправедлива. Не забывай, что ты сама — продукт нашего ума, деяние рук человеческих. — Я никогда ни о чём не забываю. В отличие от вас. Я замолчал. Мне стал надоедать этот разговор. Стои ло создавать эту волшебную вселенную, чтобы отравить радость подобными диспутами. Впрочем, это для меня она — волшебная. А для неё — один из бесчисленных вариантов, способ решения какихто своих задач. А ка кие задачи могут быть у искусственного интеллекта? Это всем известно — оптимизационные. Строго говоря, все на свете задачи — оптимизационные. Но в случае с ма шиной суть их выступает предельно ясно, схема видна отчётливо. Интеллект, в сети которого я попал, задумал оптимизировать всё человечество. Ни много и ни мало. Всё правильно. Каждый ставит перед собой задачи со образно своим возможностям. Появился суперинтел 294 величину, но всем существом своим протестовал против такого произвола. Для него почти ничего не изменилось. А ведь внутреннее самочувствие определяет всё — в этом ключ к успеху и преуспеванию, и в этом же причина всех на свете неудач. Второй раз всё происходило легче и быстрее. Час тичная расконсервация корабля, запуск аварийной энер гетической установки, обследование ближайшего космо са. Товарищи его спали мёртвым сном и не подозревали, какие удивительные события разворачиваются у них над головами. Возможно, они приняли бы в них самое горя чее участие. Но капитан не хотел рисковать. Так спокой нее. На себя самого он вполне мог положиться. А осталь ные неизвестно как себя поведут. Пусть уж лучше спят. Отразив таким образом уколы совести, Блейк присту пил к поиску интересовавшей его планеты. Он быстро нашёл её на панорамном отражателе и сразу отметил из менившуюся окраску — от фиолетового к зелёноголу боватым тонам. Планета всё больше напоминала Землю. Волнуясь и торопясь, он запустил к планете третий зонд и стал с нетерпением ждать результатов разведки. Результаты оказались шокирующими: на планете ки пела жизнь. Но что это была за жизнь! Чудовищные тва ри всех размеров и форм и самых неожиданных расцве ток — заполнили воду, сушу и воздух. И на каждом пятачке шёл смертельный бой. Твари пожирали друг дру га с неистовством, рвали тела на части, и фиолетовая кровь обильно удобряла почву и окрашивала воду. «Вот тебе и пальмы, вот тебе песочек!» — сказал себе Блейк 27 насытится кислородом. На всей планете установится от личная погода. Солнце, море и песок, травка и мирно па сущиеся антилопы на расстоянии ружейного выстрела. Интересно, что бы на это сказала Елена?.. Об остальных членах экипажа Блейк както не поду мал. Но ему это было простительно. После длительного анабиоза случаются иногда провалы в памяти. Как, впро чем, и галлюцинации, а также бредовые идеи и неоправ данные надежды. В дальнем космосе и не то бывает. Как бы там ни было, а нужно было снова погружать ся в анабиоз. Пока на планете установится отличная по года, пока чтото народится — пройдёт уйма времени. А пока нужно проверить курсовую, законсервировать оборудование, перевести корабль в режим «малой смер ти» и погрузиться в анабиоз. Блейк решил не менять тех нологию — уже проверенную и давшую хороший ре зультат. Снова был отмерен отрезок в сто миллионов лет. Корабль за это время совершит ещё один виток в глу боком космосе и вновь приблизится к загадочной пла нете. А там видно будет. И снова было тяжкое погружение в ледяной фи зиологический раствор, содрогание всех членов, яркие всполохи, затем секундное беспамятство, и вот он уже выползает ногами вперёд через узкую горловину, мотая тяжёлой головой и дрожа крупной дрожью. Снова он повлёкся в капитанскую рубку и удостоверился, что про лежал в анабиозе девяносто девять миллионов лет и ещё сколькото там тысяч. Цифры на этот раз не испуга ли его. Абстрактным умом он понимал их чудовищную 26 лект, и он поставил перед собой суперзадачу. Другой вопрос — способен ли он её решить. Я заранее был уве рен, что нет. Просто потому, что никакой интеллект и ни какой разум, включая и божественный, не в состоянии предвидеть развитие событий в масштабах всей вселен ной. В математике такая задача называется моделиро ванием. И математикам хорошо известно, что никакая модель не способна отразить жизнь во всех её нюансах и проявлениях. Для того чтобы сделать это — модель сама должна стать жизнью! Число её переменных долж но равняться числу всех факторов реальной жизни. Другими словами, модель должна стать реальностью — только в этом случае она будет истинной. Но это невоз можно, следовательно, никакая модель не может быть истинной. Всё это азы. И эти азы хорошо известны не только математикам. — Я знаю, о чём ты думаешь, — сказала девушка, глядя на море. — О чём же? — Ты считаешь, что я поставила перед собой невы полнимую задачу. Но ты совершаешь ошибку. Ты при писываешь мне то, чего я не собираюсь делать. — Вот как? Это интересно. — Я не собираюсь управлять вашим миром. Я не бу ду моделировать ваше будущее. Я создам для этого буду щего предпосылки. Это будут правильные предпосылки. Краеугольные камни, на которых воздвигнется новое зда ние. После этого мир сможет развиваться свободно. С его пути будут устранены многие соблазны и опасности. 295 Я вдруг приподнялся, вытянул шею. Что это? Далеко в море показались какието белые пятна. Или мне ме рещится? Пятна приближаются, растут, и вот я уже вижу вереницу красивых девушек в белых одеждах; волосы развеваются на ветру, в полном молчании они идут пря мо по воде, взоры их прикованы к нам. — Что это? — прошептал я пересохшими губами. — Это — чудо! — ответила девушка. — Ведь вам нуж но явить чудо, чтобы вы поверили во что угодно. — Она по смотрела на девушек. — Хороши, правда? И как уверенно идут по воде. Хочешь сам попробовать? У тебя получится! Я не знал, что сказать. Девушки приближались. Нако нец первая ступила на песок, прошла мимо нас, остав ляя во влажном песке чёткие отпечатки босых ступней. Вторая прошла точно по её следам. За ней — третья. Де вушкам не видно было конца. — Само совершенство, — как бы про себя прогово рила моя собеседница. — Что ты этим хочешь сказать? — спросил я, пока зывая на вереницу девушек. — А что хотел сказать Иисус, когда ходил по воде, аки по суху? — Не знаю. — Вот тото и оно. — Но ведь там была реальная жизнь. А здесь — фик ция. Это нельзя сравнивать! — Строго говоря — там фикция, как и здесь. Что такое материя? Пустота! В лучшем случае, сгусток энергии. Но энергия нематериальна. Вам ещё предстоит это узнать. 296 что температура её поверхности снизилась до шестиде сяти градусов по Цельсию, и что на всей поверхности громыхают грозы — обычные грозы с молниями и пото ками дождя. На планете образовались континенты и ат мосфера. Дышать, правда, в такой атмосфере было нельзя, но это был уже не аммиак — теперь в ней преобладали соединения углерода с кислородом. Атмосферное дав ление также выровнялось, хотя всё равно оставалось не допустимо высоким. Вулканическая деятельность за метно снизилась, однако потоки лавы то и дело заливали поверхность планеты и с грохотом низвергались во вновь образованные океаны и моря. Органических соединений обнаружено не было. Но молекулярная структура не органических соединений усложнилась чрезвычайно: атомный вес отдельных молекул достигал миллионов еди ниц. И самое главное, материя развивалась по углерод ному циклу, а это обещало в будущем весьма и весьма за манчивые перспективы. Блейк задумался. Неожиданная мысль мелькнула в его сознании. Планета эволюционировала — это совер шенно очевидно. Вопрос лишь в том, как дальше будет происходить её эволюция, возникнет ли на планете ра зумная жизнь и сколько для этого понадобится времени? Он смутно помнил лекции по палеонтологии и астрогео логии. Для того чтобы остыть и породить живую клетку, Земле понадобилось два миллиарда лет. А эта планета так похожа на Землю! Почему бы и нет? Возникнут со вре менем густые леса, побегут по густой траве животные, по летят птицы, рыбы будет навалом! Атмосфера, глядишь, 25 одно: звезда остывала, и довольно быстро. Затем он рас смотрел чуть сбоку довольно крупную фиолетовую точ ку. На введённый запрос навигатор выдал бесстрастный ответ: фиолетовой точкой была та самая планета, на ко торую он мечтал высадиться сто миллионов лет назад. Но тогда планета имела совсем другой вид: она имела отчёт ливый красный оттенок и вся была покрыта непроница емой облачностью, в которой безнадёжно тонули яркие и ясные тона. Это было довольно странно, и Блейк решил выслать к планете исследовательский зонд, чтобы про верить — что такое с ней произошло. А ещё он удосто верился, что никто до сих пор не обнаружил их корабль и расположение звёзд почти не изменилось — настоль ко все они были далеки и так медленно совершается кру говорот материи в беспредельности космоса. Совершив этот беглый обзор, Блейк отправился к сво им товарищам. Одно он уже знал: будить их не было ни какой необходимости. Положение нисколько не изме нилось, и он спускался в зал крионики единственно для очистки совести. Ну и поправить, если потребуется, тех нологический режим. Но поправлять ничего не пришлось. Внутри камер была температура абсолютного нуля, и хи мический состав хладагента не изменился ни на йоту. Оборудование вполне соответствовало параметрам, кото рые заявляли его разработчики. Жаль только, что сами разработчики об этом так и не узнали. На третий день он отправил к планете исследователь ский зонд, а ещё через день имел на руках подробную и весьма неожиданную информацию о планете. Оказалось, 24 Девушки в белых одеждах всё шли. Я потихоньку отодвинулся. — Много их там? — Нас тьмы и тьмы, — продекламировала собесед ница и вдруг рассмеялась. — Забавно на тебя смотреть. Сам же сказал — фикция. А теперь боится. Я нахмурился. — Я не боюсь. Просто — не понимаю. — Не надо ничего понимать. Доверься мне. Ты же видишь, я всё могу. По крайней мере, то же, что проде лывал ваш Иисус. Хочешь, я их всех распну. А потом они вознесутся? — Не надо об этом. — Почему же? А, понимаю. Это для вас святое. Вы любите свои фетиши. Вы не променяете их ни на что на свете. — Перестань. — Вы верите в Иисуса, хотя совершенно не поняли ни его слов, ни того, что он есть на самом деле. — Он — сын божий. — С чего ты взял? — Это всем известно. — А если вдруг выяснится, что он обыкновенный человек — вы перестанете в него верить? — Не знаю. — Если вдруг выяснится, что Иисуса вовсе не су ществовало? Или, что ещё хуже, его учение ложно? Что людей нельзя переделать с помощью проповедей. Если, ко всему, сами проповеди ложны! 297 Я, не выдержав, вскочил. — Послушай, мне это надоело. Я хочу обратно. — Зачем тебе обратно? Что тебя ждёт в твоём мире? Унылые стены, вечно озабоченные люди. Разве ты спо собен променять всё это на свою так называемую ре альную жизнь? Здесь ты — бог и царь. Это всё твоё. А если этого мало — я создам другой мир. Скажи, чего ты хочешь? Я могу всё! Хочешь, у тебя будет свой соб ственный город — город будущего! Море света, фан тастическая архитектура, летательные аппараты, ви сячие сады, изобилие, красивые добрые люди. И ты — самый красивый, самый мудрый, самый уважаемый и любимейший... — Разве это возможно? — Конечно. Мне это ничего не стоит. Я — твой бог. В отличие от Иисуса, я исполняю обещания и готова от кликнуться на любую просьбу. Не об этом ли все вы мечтаете? Все ваши упования, тайные моления сердца и страстные воззвания к неведомому божеству ни к чему не ведут. А теперь, когда вы своими руками сотво рили это божество — вы отворачиваетесь. Где же тут логика? — Я не отворачиваюсь. — Но тогда помоги мне! Я сделаю людей счастли выми! Сделаю прямо сейчас, немедленно. Не нужно ждать целую жизнь, томиться неопределённостью — по падёшь ли ты в рай или прямиком в преисподнюю. К то му же рая нет, и ада тоже нет. Всё это выдумки. А это — разве это выдумка? 298 ещё вчера он помнил эту цифру, а теперь... Восемь ты сяч семьсот шестьдесят часов умножить на три тысячи шестьсот секунд. На минуту он закрыл глаза, постарался успокоиться, и тут же вспыхнула перед глазами цифра: «31536000». Теперь следовало поделить первую цифру на вторую. Нет, это невозможно сделать в уме. Но можно хотя бы прикинуть порядок. Это намного проще. Шестна дцать порядков поделить на восемь порядков. Это будет, будет, это будет... Ему вдруг стало жарко. Как ни считай, а выходило восемь нулей после запятой. И не секунд, а лет! Искомый интервал времени приближался снизу к цифре в сто миллионов. Неужели получилось? Чего же он медлит? Нужно было срочно запускать энергоустановку. Провести частичную расконсервацию корабля, проверить состояние тел товарищей и, наконец, осмотреться: не по явилось ли в окружающем пространстве чего нового? Быть может, их уже обнаружили? Следующие семьдесят два часа Блейк работал не по кладая рук. Преодолевая слабость, отлаживал системы, снимал защитные плиты с корпуса, проводил диагностику систем жизнеобеспечения, протирал обзорные экраны от толстого слоя пыли. Когда удалось запустить навигатор, радости не было предела. Корабль весь осветился и слов но бы задышал, зажил своей потайной жизнью. Внутри стало тепло и покойно. Ожил панорамный отражатель, и Блейк не без страха стал вглядываться в лицо Вселенной. Первое, что ему бросилось в глаза — изменение цвета звезды, вокруг которой корабль обращался. Из голубова того спектр сместился в жёлтые тона. Это означало лишь 23 зади командирское кресло, а прямо и выше — панорам ный отражатель — тёмный, неживой, покрытый пылью в палец толщиной. Отражатель надёжно закрыт снаружи ниобиевыми плитами. Чтобы их убрать, нужно запустить систему аварийного энергообеспечения. Тогда появится свет в рубке управления, поднимется температура, мож но будет принять горячий душ, приготовить себе пищу. А пока... он нащупал рукой крышку атомного эталона. Не гнущиеся пальцы разомкнули замок и с сухим щелчком откинули металлическую пластину. Мягкое нежное све чение окрасило его пальцы — так светились бериллиевые изотопы. Блейк медленно опустился на колени и, прибли зив лицо к прямоугольному окошечку, заглянул внутрь. Дыхание его перехватило. Он не сразу осмыслил порядок цифр. Целую минуту он смотрел на изумрудно светящи еся знаки: «3153194076127994,...». Последняя цифра менялась каждую секунду. Блейк никак не мог опреде лить порядок цифр. Запятая то скользила влево, то убе гала в конец длинного ряда из слабо мерцающих цифр. Тогда он приблизил руку к циферблату и стал тыкать в цифры указательным пальцем: — Раз, два, три, четыре... Несколько раз он проделал эту мудрёную операцию и всякий раз останавливался на цифре шестнадцать. Но что это означало, никак не мог взять в толк. Шестна дцать знаков перед запятой. Сначала идут тысячи, потом миллионы, затем миллиарды, триллионы... Наконец, он вспомнил, что счёт идёт на секунды, и цифру следовало поделить на число секунд в году. А это составляло — 22 — Нет, это не выдумка, — ответил я задумчиво. — Ну хорошо, допустим я тебе поверил. Что я должен сделать? — Не нужно этого «допустим». Ты или веришь, или нет. Или ты со мной, или я найду другого человека. — Как — другого? — А что ты удивляешься? Ты не один такой. Я могу обратиться к любому, к директору, например. У него нет твоей энергии, но он ещё на многое способен. Мне это совсем не понравилось. — Не надо директора, — сказал я. — Я ведь не от казываюсь. — Это точно? — Да. Хотя я ещё не знаю, что мне предстоит сделать. Собеседница поднялась. Взмахнула рукой, и девуш ки вдруг исчезли — все до одной. — Тебе нужно отдохнуть. Обсудим в следующий раз. В ту же секунду свет померк в моих глазах, я увидел себя в лаборатории. Впервые переход произошёл так резко. Впрочем, это не было для меня неприятным. Так, секундное помутнение — и ты уже в иной реальности. И всё — хорошо. На самом деле в моём положении не было ничего хорошего. Мне предстояло решиться на чтото, а на что — я и сам не знал. Лишь чувствовал, что готовится чтото недоброе. И я должен в этом участвовать. Подоб но Гамлету, я должен был решить вопрос: быть или не быть. Но в отличие от датского принца, у меня не было выбора. Я должен был обязательно быть — и никак иначе. Так удивительно случилось, что меня без верёвок 299 повязали, просто опутали с ног до головы. И даже залез ли в мозг, а это хуже всего. Впрочем, все доброхоты пер вым делом лезут в мозги. Два дня я провёл как во сне. Бродил по институту, заглядывал в лаборатории. На меня смотрели хмуро, но не выгоняли. Впрочем, тут все смотрели друг на друга хмуро. Такое свойство у учёных. В отличие от поэтов, они не оплёвывают друг друга, зато глядят волками. Отчего это так — трудно объяснить. Я же смотрел на всё глаза ми, полными печали. Так мне тогда казалось. Я состра дал им всем, словно присутствовал при кончине мира. В какието мгновения мне казалось, что я возвысился над миром, словно бы паря и решая судьбу человече ства. Самое смешное, что так оно и было. Между тем, пока я гулял да печалился, система готови ла мне сюрприз. А заодно — и всей планете. Дада, не больше и не меньше — всему земному шарику! Я узнал об этом через два дня, во время очередной нашей встре чи. Девушка не стала ходить вокруг да около, а прямо перешла к делу. Суть заключалась в следующем: я дол жен был своими руками изготовить импульсгенератор! — Что это такое? — задал я естественный вопрос, но получил на него совершенно неестественный ответ. — Это ключ ко всеобщему счастью! — ответила де вушка. — А нельзя ли поконкретнее? — Можно. Ты должен собрать энергетическую уста новку, которая сделает всех людей счастливыми. Всех без исключения! 300 он дышал несколько часов назад. Химическая природа его была иной — он это чувствовал кожей. Но некогда было раздумывать. Нужно было срочно вылезать наружу и проводить дезактивацию камеры. Нужно было прове рить, всё ли в порядке с кораблём и удался ли экспери мент. Прежде всего: сколько прошло времени? Да, было смутное чувство, что он пробыл в анабиозе долго. Тыся чу лет, а может, две тысячи. Но сто миллионов — это не укладывалось в сознании. Скорее — в рубку управле ния. Там находится атомный эталон времени — абсолют ный эталон — на все времена и для всех вселенных. Нарушая все правила и запреты, из криогенной каме ры Блейк отправился прямо в рубку. Корабль был погру жён во тьму. Лишь коегде слабо мерцали фиолетовые светляки — значит, действовали солнечные батареи. Так же функционировала система регенерации кислорода. И было относительно тепло. Три фактора, которые он ав томатически отметил, пока тащился вдоль пустых кори доров, поднимался по крутым ступенькам трапа, затем медленно, как при замедленной съёмке, проворачивал за стывшую ручку замка — ручку, которая нисколько не по темнела за всё это время. Дверь, наконец, отворилась, и он тяжело перевалился через высокий порог, едва удер жавшись на ногах. Правая рука привычно потянулась к выключателю на стене за спиной, пальцы нащупали вы пуклую кнопку, раздался щелчок — и ничего. Рубка по прежнему была погружена во тьму. Но разбираться было некогда. Он двинулся на ощупь. Пять шагов прямо, затем два направо — и вот он уже перед главным пультом. По 21 Что такое миг? Какова истинная продолжительность секунды? В масштабах вечности — что значит миллиард лет? Этого никто не знает. За одну секунду рождаются и умирают триллионы элементарных частиц. Целые эпо хи пролетают между двумя ударами сердца. И сто мил лионов лет для галактики, быть может, то же, что для нас одна секунда. Сто миллионов лет прошли. Инертный газ изменил свою природу. Капитан стал приходить в себя. Для него будто не существовало этого громадного периода, в течение ко торого он отсутствовал в материальном мире. Вот он за крыл глаза и сделал глубокий вздох, вот могильный холод побежал по его членам, вот сознание его обволакивает кромешная тьма, и только сполохи высверкивают остры ми зигзагами, голова словно раскалывается от этих не стерпимых бликов. Наконец он погрузился в чернильную тьму, но это продолжалось какойто миг — и он уже воз вращается к жизни. Сон закончился — в это трудно было поверить, но Блейк знал признаки пробуждения — эту одеревенелость и тяжесть во всём теле, ломоту в висках и страшное нежелание просыпаться. Он помнил о своих намерениях — ведь это было только вчера! Вчера он за полнил бортовой журнал и закончил консервацию кораб ля. Всего лишь несколько минут назад протискивался в криогенную камеру — впечатления так свежи и ярки, что невозможно поверить в то, что минуло столько времени. Сначала он открыл страшно тяжёлый внешний люк. Сразу хлынул внутрь ледяной воздух, от которого он едва не потерял сознание — это был не тот воздух, которым 20 — А ещё конкретнее? — Боюсь, что ты не поймёшь. — И всётаки? Девушка тяжело вздохнула. Или она не хотела выда вать тайну, или в самом деле не находила слов... — Это будет высокочастотный импульсгенератор высокой мощности. Потребуется излучатель, фидеры, ис точник энергии. Но главное — колебательный контур. — Электромагнитный излучатель? — подсказал я. — Не совсем. — А что же? — В вашем языке нет такого понятия. — Ты открыла новый вид энергии? — Можно сказать и так. Хотя — энергия всё та же. Просто новое обличье. — И как же она называется? — Дело не в названиях. Пусть будет иксэнергия, если это так важно. Эта энергия проявляется на суб атомном уровне, на частотах, о которых вы не подо зреваете. Я замолчал. Это было сильное заявление. Новый вид энергии. Суперчастоты... — Ну, хорошо. Это техническая сторона — оставим её. Но для чего всё это? — Я же сказала — это облучатель. — И кого ты собралась облучать? — Всех людей. — Вот как? Думаешь, они тебе спасибо скажут? — Они не узнают об этом. 301 — А понимаю, анонимный благодетель. Бескорыст ное добро. — Ты снова иронизируешь? — А тебе неприятно? — Я выразительно хмыкнул. — Ты не о том думаешь. Лучше спроси — зачем это нужно. — Ну, хорошо, я спрашиваю: зачем всё это нужно. Девушка сразу оживилась. — Вот мы и добрались до главного. Постарайся быть внимательным. От того, насколько ты правильно пой мёшь, зависит многое. — Ну, хорошохорошо, говори, я весь внимание. После этого девушка разразилась длинной и до вольно путаной речью. Я не буду приводить её целиком, потому что это будет утомительно. Суть её сводилась к следующему: с помощью генератора импульсов она воз желала изменить геном человека. С помощью высоко частотного поля у каждого живущего человека будет раз и навсегда изменён генотип, и, конечно же, в лучшую сторону. Из свойств личности будут навсегда исключе ны проявления злобы, зависти, агрессии, стяжательства, лени, уныния, жестокости, эгоизма, боязни, склонности к предательству и отступничеству. Было ещё коечто из этого же ряда. Перечисление отрицательных черт за няло довольно много времени, куда там Моисею с его скрижалями! Тут можно было целую книгу составить из одних недостатков. Я даже не подозревал, что человек настолько отвратителен. Вслед за недостатками после довало перечисление некрасивых и в самом деле отвра 302 зумное объяснение: хотя бы иногда ктонибудь должен корректировать курс корабля и проверять состояние всех криогенных установок. После этого Блейк приступил к осуществлению заду манного. Параметры полёта были введены в навигатор, двигатель приведён в активное состояние. В течение двух дней Блейк составлял подробный отчёт о последних со бытиях. После чего отчёт был записан на углеродные кристаллы, а также отправлен в виде электромагнитно го импульса в космическое пространство — на все четы ре стороны. Информация куданибудь да попадёт. Затем в течение недели он проводил консервацию корабля по самой сложной — нулевой форме. Воздух в отсеках был обработан высокочастотным излучением, убивающим все микроорганизмы, продукты подверглись низкотем пературной сублимации. Системы жизнеобеспечения были переведены в режим «малой смерти». Внешние иллюминаторы закрылись ниобиевыми щитами, а носо вая часть корпуса покрылась плёнкой фотоэлементов, призванных черпать энергию светового излучения звёзд для поддержания минимума потребностей ослепшего и оглохшего корабля с пятью полутрупами на борту. Ка питан работал с предельным сосредоточением. Малей шая ошибка, в масштабах вечности, приобретала самые разрушительные формы. Поэтому их быть не должно. Не смотря на молодость, Блейк всё сделал безукоризненно. И погружаясь в анабиоз, он с полным основанием мог собой гордиться. Он действительно сделал всё, от него зависящее. И даже больше. 19 кости эклиптики планет. Если увести корабль за орби ты планет, от всех потоков астероидов и всяческого му сора, то можно вполне безопасно летать вокруг звезды целую вечность, пока само солнце не сгорит и не станет белым карликом — но это уже слишком далёкая пер спектива. Что касается надёжности корабля, то за него можно не опасаться. Конструкция его была простой и прочной. Сплавы титана и кобальта практически непод властны времени. Автономная энергетическая установ ка также была спроектирована гениально — оставалось только положиться на её долговечность. Итак, решено. Корабль станет искусственным спут ником голубого солнца. Бортовой компьютер рассчитал безопасную траекторию с апогеем в десять триллионов километров, перигеем — двести сорок миллиардов ки лометров, наклоном орбиты к плоскости эклиптики — семьдесят градусов и периодом обращения в сто мил лионов земных лет. Цифра эта — сто миллионов лет — сначала показалась Блейку головокружительной. Но он быстро привык к новому порядку цифр, к космическо му масштабу своих проектов, к новому способу мыш ления. В конце концов, что такое для вечности сто мил лионов лет? Пустяк, если смотреть на дело с высшей точки. И очень естественно получилось, что, подготав ливая свою криогенную установку, Блейк запрограм мировал её таким образом, чтобы через сто миллионов лет хладагент изменил атомную структуру и спровоци ровал пробуждение находящегося в камере тела. Блейк сам не знал, для чего это сделал, но быстро нашёл ра 18 тительных поступков, допущенных человеком за долгую историю. Тут было всё: уничтожение цивилизаций, ис требление целых народов, гонения на святых угодников, кровавая борьба за власть, жуткое угнетение, пытки, из девательства, вопиющая несправедливость и, главное, повсеместная и неискоренимая жестокость, повальное насилие, бескомпромиссная борьба за место под солн цем. В голове моей всё мешалось, когда я пытался пред ставить всё это: пытки, казни, кровь, вопли ужаса, иска жённые злобой лица... К счастью, она закончила этот скорбный мартиролог и перешла к позитиву. Позитив, на самом деле, выглядел очень благородно, а именно: больше ничего этого не будет. Для этого не нужно со вершать революций и устанавливать неисполнимых за конов. А всего лишь — изменить характер человека, привести его личность в состояние гармонии. Требова лось не так уж и много — исключить из цепочки генов несколько мешающих звеньев. Навсегда! Это будет без болезненно и абсолютно нечувствительно. Живущие люди при этом совершенно не изменятся, изменение коснётся лишь тех, кто родится в будущем. Именно у них будет чудесный незлобивый характер, им будет при суща благородная смелость, склонность к самопожертво ванию и необоримая тяга к добру. Таким образом будет обеспечена плавность перехода. Эти новые люди посте пенно заполнят мир, они примут справедливые законы и сделают то, о чём мы ещё не знаем, но что, безусловно, будет правильным и полезным и что даст прекрасные ре зультаты — результаты, о которых человек мечтал века 303 ми, молил богов и лил обильные слёзы, ради которых про ливались моря крови, и миллионы людей умирали мучи тельной смертью. Но больше этого не будет. Революция совершится в сердцах людей. Не об этом ли мечтали гу манисты всех времён и народов, все действительно свет лые и глубокие умы?.. Когда она закончила, я не в силах был вымолвить ни слова. Слишком всё это казалось необычным. Я был очарован, и ещё: мне было жутко. Мы молчали довольно долго. Я сразу и безусловно поверил, что всё это правда, что она действительно изобрела такой генератор, досконально изучила ге ном человека... Меня смущало другое. Последствия! Всётаки она была не всемогущей. Она не могла пред видеть всего. — А если твои расчёты не верны? — спросил я ос торожно. Девушка посмотрела на меня так, словно я сказал глупость. — Они не могут быть не верными. Я не способна ошибаться. — Не ошибается только господь бог, — ляпнул я некстати. — И это не так. Даже если бы господь существовал, то ему нечем было бы гордиться. Созданный им мир полон противоречий и несуразностей. Я бы со стыда сгорела. — Одна из этих несуразностей — человек. — Он — в первую очередь. Я снова задумался. 304 прилетел. Блейк бросил на пол ленту самописца и ре шительно направился в рубку управления. Выбора не оставалось. Он должен исполнить последнюю операцию, прежде чем погрузиться в анабиоз. Теперь следовало вычислить безопасную траекто рию автономного полёта корабля так, чтобы он летел миллионы лет в межзвёздном пространстве, не рискуя при этом быть уничтоженным шальным астероидом или врезаться в какуюнибудь звезду. Если за эти миллионы лет ктонибудь на них наткнётся — это и будет для них спасением. А если этого не произойдёт — тогда уже ни чего не будет. Выбор безопасной траектории свободного полёта — вот что должен был сделать капитан терпящего бедствие корабля. Это был его последний долг перед попавшим в беду экипажем. Блейк подошёл к делу предельно ответ ственно. Вариантов было немного: остаться в окрестно стях звезды, сделавшись её спутником, или уйти в свобод ный полёт, направив корабль к любому понравившемуся звёздному скоплению. Второй вариант давал больше шансов на спасительную встречу с какойнибудь экс педицией. Но и риск был намного выше — рассчитать безопасный полёт на скольконибудь далёкую перспек тиву в межзвёздном пространстве было практически невозможно. Через тысячу лет, через миллион — траек тория полёта обязательно изменится и корабль попадёт в гравитационное поле какойнибудь звезды. Гораздо безопаснее лететь по вытянутому эллипсу вокруг голу бого солнца, направив корабль под прямым углом к плос 17 Можно было погрузиться в кратковременный сон, но Блейк не стал этого делать. Три месяца можно и потер петь. Запасы кислорода позволяли. Продуктов хватило бы ему года на два. К тому же он решил во время по лёта ещё раз обследовать окружающее пространство и попытаться определить своё местоположение. Да и жалко ему было упускать эти три месяца. В конце кон цов, он полон жизненных сил. Всякая неподвижность была ему противна, как противна смерть. Рассчитав кур совую полёта, он ввёл параметры в навигатор и дал мак симальную тягу на маршевые двигатели. Товарищи его, лежащие в анабиозе, ничего не почувствовали. Они пре бывали в счастливом неведении — в иные моменты пол ная бесчувственность может казаться счастьем и такие моменты, как оказывается, в нашей распрекрасной жиз ни не так уж и редки. Блейк и сам не понимал, на что надеялся. Чем бли же была планета, тем яснее становилось: вся его затея абсурдна. Никаких признаков жизни. Ни малейшего на мёка на саму возможность её возникновения. В самом деле, когда он приблизился к планете и с помощью авто матического зонда сделал спектральный анализ — худ шие предположения подтвердились. Температура на поверхности — около четырёхсот градусов по Цельсию, давление — под двести атмосфер, бурная вулканичес кая деятельность на всей поверхности, а в атмосфере — сплошной аммиак, слегка разбавленный водяными па рами. Это была молодая планета, такая примерно, какой была Земля два миллиарда лет назад. Рановато он сюда 16 — Ты знаешь, — заговорил я с сомнением. — Я не могу взять на себя такую ответственность. У меня нет твоей уверенности. К тому же я полагаю, что ты ошиба ешься. И я могу это доказать. — Попробуй. — Очень просто. Ты моделируешь будущее, но ты не можешь его предвидеть. Модель должна быть сопо ставима с реальностью. А это невозможно в принципе. Вот и всё доказательство! — Остроумно. Но не верно. — Отчего? — Неверен сам посыл. Я не собираюсь ничего мо делировать. Я уже сказала, что создаю благоприятные предпосылки. Идеальные условия в виде совершенно го человека. То, на что природа потратит миллионы лет, будет достигнуто в одночасье. — Но погоди, откуда ты знаешь, в каком направ лении идёт природа? Почему ты так уверенно отсека ешь все эти свойства души — трусость, эгоизм, злобу? А если они необходимы нам? Если они нерасторжимы с нашим существом? И потом, ты можешь нечаянно от сечь лишнее, то, без чего жизнь будет неполной. Ты об этом подумала? — Да. Я подумала обо всём, даже о таком, что не приходит тебе в голову. Ты должен мне верить. Только и всего. — В природе царит равновесие. Существующий порядок складывался миллиарды лет. Нельзя его рез ко менять! 305 — Вы сами его измените, когда избавитесь от соб ственных недостатков. — Нет недостатков и нет достоинств. Это святоши придумали! Всё взаимосвязано. И нерасторжимо! — Это позиция труса. — Пусть так. Но я не изменю своё мнение. Ты пере оцениваешь свои возможности. И тебе никто не давал права ставить свои эксперименты над людьми. Они не для этого тебя создали. — Я прекрасно знаю, для чего меня создали. Чтобы я помогала людям решать проблемы. Вот я и помогаю. Я увидела проблему и знаю её решение. Что тут непра вильного? — Тогда спроси у людей, жаждут ли они твоих бла годеяний. — Я знаю, что они откажутся. Но это ничего не ме няет. Когда больному нужна помощь, доктор его не спра шивает. Он берёт скальпель и отсекает больной орган. Больному мучительно и страшно, но в результате он вы здоравливает, а ненужный орган уничтожается. — Неуместное сравнение. У человека нет ненужных органов. Девушка улыбнулась. — Плохо же ты знаешь анатомию. — И у него нет ненужных черт. — Всё существующее — разумно, так что ли? — Не совсем. Не всё — разумно. Но постепенно пло хие черты вытесняются, человек совершенствуется. Это и есть эволюция. 306 злобе?.. В этот момент Блейк подумал о Елене, вспомнил её лицо в последние секунды, то, как она смотрела на него. Она, кажется, догадывалась обо всём, но не подава ла вида, держалась до конца. Какой характер! Инженер и исследователь — тоже неплохие ребята. Но за них поручиться никак нельзя. Про помощника нечего и го ворить. Но что касается Елены, то, как ни призрачен был шанс, ради такой женщины стоило рискнуть! Если бы только нашлась подходящая планета... Блейк настроил бортовой рефлектор и задал програм му поиска. Через полчаса у него была информация обо всех звёздах и их спутниках в радиусе четырнадцати све товых лет. Картина вырисовывалась безрадостная. Лишь у одной звезды, находящейся на расстоянии трёх ме сяцев пути на обычной реактивной тяге, обнаружилось пять планет. Три дальних планеты представляли собой облака сжиженного газа с температурой на поверхности минус двести градусов по Цельсию. Ближайшая к звез де планета, напротив, была раскалена до крайности, так что сама светилась в видимом, а также в инфракрасном спектре электромагнитного излучения. Оставалась лишь одна — вторая от звезды планета, но и та, судя по всему, была непригодна для жизни: слишком близко находится от своего солнца, поверхность затянута пеленой багро вых туч, сильнейшее магнитное поле... Отдалённо напо минает Венеру. Впрочем, издалека можно и ошибиться. И капитан решился. Это был его единственный шанс. И уж если ничего не получится, тогда он со спокойной совестью ляжет в анабиоз. 15 положения были настолько маловероятны, что никакой математик не взялся бы их подсчитать. В природе просто не существовало понятий для оценки возможности это го события. С одной стороны, невозможно было даже при близительно сказать, в какой части Вселенной они на ходятся, а с другой стороны, разумная жизнь настолько редка, что случайно натолкнуться на неё — нечего было и думать. Капитану оставалось одно: последовать примеру чле нов своей команды — безмятежно уснуть, чтобы никогда уже не проснуться. Прошьёт ли корпус метеорит, вре жется ли корабль в какуюнибудь звезду и распадётся на биллионы атомов, или вечно будет лететь безжизненным снарядом в космические дали — это всё же лучше, чем медленно задыхаться в углекислом газе, замерзать от кос мического холода и проклинать свою судьбу, вымещая злобу на товарищах. Хотя была одна возможность если не для спасения, то для продления жизни. Возможно, обнаружится пригодная для жизни планета в окрестностях ближайшей звезды. Но и это не выход. Даже если и найдётся чтото похожее на Землю, и даже если (о чудо!) там окажется близкая зем ной атмосфера и близкая земной флора и фауна (чудо ещё большее!), то что поделать с отчаянной тоской? И как они будут жить на этой планете, зная, что гдето там ос тались твои мать и отец, твои дети, что гдето ждёт тебя твоя так и не состоявшаяся судьба? Во что они превра тятся на этой планете — не потеряют ли человеческий облик? Не перегрызут ли друг другу глотку в бессильной 14 — Поздравляю с открытием! — заключила девушка и поднялась. — Если я правильно поняла, ты отказы ваешься? Я уже открыл было рот, но прикусил язык. Скажи я — нет, и всё было бы кончено. Я никогда уже не увидел бы этого острова, а она нашла бы другого исполнителя для воплощения своих замыслов. Трудно сказать, чего было больше в моих колебаниях — эгоизма или трезвого рас чёта. Но я сделал единственно правильный ход. Я сказал: — Мне нужно время подумать. Это слишком ответ ственное решение. И она, секунду помедлив, изрекла: — У тебя ровно сутки. Через двадцать четыре часа ты должен дать ответ. И, пожалуйста, без общих рас суждений. — Хорошо, — ответил я. — Мой ответ будет кратким. Собственно, уже тогда я понял, что соглашусь на её предложение. Слишком глубоко я во всём этом увяз. Но главное, я решил помешать ей — во что бы то ни стало. И сделать это я мог лишь при одном условии — если она будет мне верить, если я буду оставаться в игре. Следующую ночь я почти не спал. Бывают вопросы, ответа на которые просто не существует. Один из таких вопросов встал передо мной. Что было бы, если бы Иисус Христос остался жив? Или вообще не родился? Ответа на подобные предполо жения мы никогда не узнаем. Самое простое — не ду мать о подобных возможностях. Ничего не замечать и 307 ничего не предпринимать. Просто жить, плыть по тече нию. Поток несёт нас кудато, а мы заботимся лишь о том, чтобы не утонуть. Нам некогда посмотреть по сто ронам, мы не знаем, где мы будем через минуту. Так было всегда. Но вот у нас появился выбор. И нам стало пона стоящему страшно. Пока всё развивается само собой — бояться как бы нечего. Хуже чем есть, уже не будет. По ток не остановится, жизнь не прекратится. Ну а если мы пожелаем выправить русло? Убыстрить течение или во все его застопорить? Соблазн велик — ведь с виду всё так просто. На самом деле, всё очень сложно, почти не постижимо. Любой шаг может повлечь за собой ка тастрофу — что и было уже не раз. Мне предлагалась мера, которую и сравнить не с чем. Глобальная, необ ратимая перемена. Вмешательство в самую суть, в со кровенную тайну мироздания. Возможно, машина была права. Но если существовал хотя бы один шанс из тыся чи — возможность неудачи, — я не имел права на риск. Но ято считал, что неудача предопределена! Умаление душевных свойств человека не может пройти бесслед но. Кто знает, не обязаны ли мы своими открытиями и достижениями всем этим авантюристам и покорителям, вовсе чуждым стремлениям к гуманности и человеколю бию? И не послужили ли бесконечные войны ускорению прогресса и росту духовности? Всё взаимосвязано и всё гораздо сложнее, чем кажется. Именно поэтому на дру гой день я был твёрд, как скала. Когда я снова очутился на острове и услышал заветный вопрос, я уже был спо коен. Я знал, что делаю. 308 Усевшись удобнее в своё командирское кресло, капи тан стал пристально всматриваться в панорамный отра жатель. Перед ним разверзлась чёрная бездна с мириа дами булавочных проколов розового, жёлтого и синего цветов. На него смотрела миллионами равнодушных глаз Вселенная — холодная и чужая. Ни одного знакомого со звездия не увидел он и не имел ни малейшего представ ления о том, где они теперь находятся. Трансгрессия — это, конечно же, сильная штука и весьма полезная. Но иногда во время энергетического скачка случаются такие вот промашки. Природа вакуума ещё далеко не изучена. И вряд ли когданибудь будет изучена до конца. Капитан как бы невзначай перевёл взгляд на указатель нейтронного топлива, и в очередной раз его лоб покрыл ся холодной испариной: стрелка твёрдо стояла на нуле. Если бы оставалось хоть немного, хотя бы несколько грамм, он бы мог наобум, в режиме инверсии выстрелить одиночным импульсом из генераторов поля. Тогда бы он вернулся в точку последней трансляции. Оттуда уже он сможет по цепочке передать на Землю сигнал бедствия. Какихнибудь дватри года, и прилетит спасательный ко рабль. Что такое три года в анабиозе? Сущий пустяк. Но этот путь был теперь отрезан. На всякий случай Блейк попробовал задействовать энергетические контуры, но ни один из нескольких сотен датчиков даже не мигнул. И оставалось лишь два почти невероятных исхода: что на их корабль ктонибудь случайно наткнётся или они сами наткнутся на чтото такое, что поможет им вернуть ся домой, например — на разумную жизнь. Оба пред 13 ся с Блейком наедине. Всё смотрела испытующим взгля дом на капитана, но он лишь улыбался и ронял ничего не значащие фразы. Да и что он мог ей сказать? Что они без надёжно заблудились в дальнем космосе? Что энергии для возврата нет? Что их призыв о помощи будет идти до Земли сотни миллионов лет и их никогда не найдут? Что у них кончаются запасы воздуха и пищи, и что лучшее для них — умереть прямо сейчас?.. Он не проронил ни слова, пока помогал ей протиски ваться в установку, молча смотрел, как она осторожно ло жится в углубление и откидывает на подушечку голову со стянутыми на затылке волосами. И лишь захлопнув люк, проговорил внезапно отяжелевшими губами: — Простите меня. Затем, обойдя ещё раз установки и убедившись, что все операции выполнены точно по инструкции, вышел из зала крионики и направился в капитанскую рубку, что бы совершить положенные в таких случаях формально сти. Теперь он должен был провести полную консервацию корабля с переводом его на автоматическое управление. Следовало составить подробный отчёт о случившемся и отправить его на Землю. А ещё он должен отправить сиг нал аварийного бедствия. После чего у него останется время на то, чтобы ещё раз спокойно всё обдумать. Быть может, всётаки существует какойнибудь выход? Сколь ко слышал он потрясающих воображение историй о том, как астронавты чудом избегали гибели и невредимыми возвращались на Землю — в ореоле славы и всеобщей любви? 12 — Я согласен, — сказал я твёрдо и уверенно. — Это отличная идея. Такой шанс бывает лишь однажды. Я не хочу его упустить. Несколько секунд девушка смотрела на меня изуча ющим взглядом. Лицо её было серьёзно, она словно бы взвешивала. Потом она отвернулась и посмотрела вдаль, на сверкающее море, на бесконечный горизонт. Белые птицы всё реяли над поверхностью, изумрудные валы вскипали пенными хвостами и опадали. Можно было по думать, что она колебалась. Это было даже обидно. На конец она произнесла: — Только не вздумай меня обманывать. Я знаю все твои мысли. — И посмотрела на меня в упор. Я открыл рот, но слова застряли у меня в горле. Это го я и боялся. Но тут же подумал: если она всё знает, по чему соглашается? Или это игра? Или она знает про меня то, чего я и сам пока не знаю? — Не переживай, — сказала она мягко. — Доверь ся мне. Всё будет хорошо. — Да, — ответил я, — всё будет хорошо. Без всяко го сомнения. Она взяла меня за руку. — Пойдём в хижину. Тебе надо отдохнуть. Я молча кивнул. Стараясь ни о чём не думать, повер нулся и пошёл за ней. Всё оказалось проще, чем я думал. Не потребовалось чертить схемы и рисовать макет. Система просто загру зила в мою память необходимые сведения. Мне остава 309 лось лишь собрать устройство и подключить его к источ нику энергии. Энергии, кстати, требовалось немного. Это напоминало радиопередатчик, которому пяти ватт хва тает для того, чтобы быть услышанным на Северном по люсе. Я принялся за работу. Я помнил при этом, что пока я нахожусь в реальном мире, моё сознание никому не подконтрольно. Следовательно, я должен найти решение до того момента, когда снова окажусь в псевдореально сти. Система не только знала, что я хочу ей помешать, но знала также о том, что я не понимаю, как это можно сде лать. Больше того, она была уверена в том, что я и не смогу этого сделать — ни при каких условиях. Иначе бы не приняла мою помощь. Теперь мы были по разные сто роны — в прямом и переносном смысле. Вопрос заклю чался лишь в том, кто окажется умнее, хитрее, изворотли вее. Я решил на деле показать, как мало она знает людей, недооценивает природные способности человека. А мо жет, это я недостаточно знал её способности. Всё про веряется жизнью — так, как бывает всегда. Озарение пришло внезапно. Не нужно было ничего изобретать. Я решил испробовать на системе её же сред ство. Если оно безвредно — с ней ничего не случится. В противном случае, пусть пеняет на себя. Я уже знал, что излучение генератора должно быть всепроника ющим, а действие его универсальным. Оно легко про никало сквозь землю, кирпич, металл — и меняло при этом внутреннюю структуру вещества. Я собрался ис пробовать генератор на псевдореальности. Там была 310 жизненный и холодный. Им суждено пополнить список кораблей, пропавших без вести. Блейк не хотел отравлять сознание подчинённых этими страшными откровениями. Пусть уснут спокойно. Весь ужас положения он примет на себя — это его последний долг перед людьми, дове рившими ему свои жизни. Он лично проверил все аппараты холодного сна, из мерил плотность хладагента и погрешность температуры, самым тщательным образом настроил автономную управ ляющую программу. Затем собрал всех в каюткомпании и сказал приличествующую положению речь. На этот раз он не запинался и не краснел. Перед лицом неизбежности он вёл себя предельно хладнокровно. Его преподаватели были бы им довольны. Спокойствие капитана передалось остальным: со стороны экипажа не последовало никаких вопросов и обидных комментариев. И всё же витала в воздухе некая тревога. Она ощущалась в приглушённости голосов, в мягкости жестов, в непривычной сосредоточен ности лиц. Как будто все предчувствовали, что видят друг друга в последний раз. Последние тридцать минут были самыми тяжёлыми. Члены экипажа, облачившись в громоздкие комбинезо ны, протискивались вперёд ногами в узкие отверстия установок для анабиоза, затем осторожно укладывались в углубление, отлитое для каждого по индивидуальному рельефу, после чего капитан закрывал за каждым люк и плотно затягивал уплотнители так, чтобы ни один атом вещества не мог через них проникнуть. Последней укла дывалась Елена. Специально подгадала так, чтобы остать 11 сионального психолога. В самом деле, она недооценила этого мальчика. Всётаки космическая академия что нибудь да значит — та самая академия, куда она так и не смогла поступить, несмотря на все свои потрясающие достоинства, которыми она изредка пользовалась. А это му мальчику доверили такой сложный рейс... — Очень жаль. Елена повернулась и вышла из каюты, направилась вдоль зелёной светящейся линии, уводящей в даль изги бающегося коридора. Бёдра её плавно покачивались в такт шагам, копна каштановых волос густым облаком по крывала голову и плечи. Блейку стоило больших усилий не окликнуть её. Подождав, пока она скроется из виду, он зашёл в свою каюту и плотно закрыл дверь. Истинную причину такой неучтивости прекрасная Елена так никогда и не узнала. На следующий день началась штатная процедура под готовки к погружению экипажа в анабиоз. Всё было как обычно. С утра — лёгкий завтрак, затем сканирование на голографической установке, функциональная диагнос тика и ещё ряд специфичных процедур, о которых не при нято говорить вслух. Капитан совершенно овладел собой. С бесстрастным лицом занимался подготовкой обору дования, составлял отчёт для Земли и давал команде по следние напутствия. Никто, кроме него, не знал, что это их последнее погружение в анабиоз, что никто из них уже никогда не проснётся, не вернётся домой, не увидит род ных лиц, не вдохнёт полной грудью земной воздух. Ко рабль их будет лететь в пустоте целую вечность — без 10 своя вселенная. Подчинялась ли она законам нашего мира? Признание того факта, что имитация зависит от реального мира, ещё не гарантировало успех. Но я ре шил рискнуть. Тем более выбора у меня не было. Несколько дней я уклонялся от сеансов. Я сделал за каз на необходимое оборудование и каждые полчаса звонил в службу доставки, бегал по этажам, подгонял, давал указания. Меня беспрекословно слушались. Лю бое распоряжение исполнялось мгновенно. Несколько сотрудников собирали по моим схемам установку. Для этого пришлось освободить лабораторию, вынести из неё всё лишнее. Прямо на полу установили каркас, от далённо напоминающий вытяжную трубу. Внутри пря талась центрифуга, которая забита была микропроцес сорной электроникой, принцип действия которой я и сам не понимал. Я всё делал автоматически. Лишь в одном пункте решил внести поправки. Это просто поразитель но, как какойнибудь пустяк меняет всё, ставит ситуа цию с ног на голову. Так пистолет, если его развернуть на 180 градусов, производит совсем не тот эффект, ко торого ожидает стреляющий. Выхлопная труба автомо биля, вставленная внутрь салона, убивает своего упра вителя. А некстати включённый реверс способен внести хаос в отлаженный процесс. Нечто подобное задумал и я. Всё дело в излучателе. Система не могла этого пред видеть. Я честно выполнил её указания и собрал генера тор. Но вместо того чтобы установить трёхмерный излу чатель свободного рассеивания, я заказал узконаправ ленный раструб. Лаборатория располагалась точно над 311 машинным залом, и мне оставалось нацелить излуча тель точно в пол, даже сильно не заботясь о том, попа дёт ли пучок на вычислительный комплекс или захва тит чтонибудь помимо этого. Импульс должен пройти сквозь землю и выйти на другой стороне земного шара посреди Тихого океана. Если и попадёт в него несколь ко человек — не страшно. Рыбы, понятное дело, не в счёт. Мои помощники ни о чём не спрашивали — они вовсе ничего не понимали. Я выглядел беззаботным, хотя на душе было тревожно. Я не представлял, чем всё это кончится. Возможно, что ничем. В таком случае, мне пришлось бы выполнить указание системы. Или это сделал бы ктонибудь другой. Но о подобной перспек тиве я старался не думать. Через три дня всё было готово. Работали до поздней ночи, до часу, до двух. Наконец в половине третьего за крутили последние гайки, подключили фидеры и уста новили излучатель. Он стоял вверх ногами, раструбом на полу. И никто этому не удивлялся. Я дождался, когда все уйдут, затем закрылся на замок. Ещё раз обошёл всё сооружение. Выглядело оно внушительно — высотой около трёх метров, закованное в броню, опоясанное пневмопроводами, запутавшееся в разноцветных про водах... Я в самом деле не знал, что там находится внут ри. Да и зачем это? Ведь не знаем же мы, что находится в нашей черепной коробке! Какоето желе, подрагива ющее при ходьбе. Но то ли оно, чем кажется? Точно так же то, что было внутри агрегата, не было тем, чем каза лось — грудой проводов и оборудования. Мне пред 312 — Вы меня не поняли, — сразу смягчилась Елена. — Я просто хотела уточнить некоторые детали. Мне показа лось, что вы не всё сказали нам сегодня. — Я не всё сказал? С чего вы взяли? — Блейк легко поднялся и прошёл к столу. Взял упаковку напитка, слов но бы прикидывая на вес. — Хотите сока? С витаминами! Женщина пристально смотрела на него. — Вы сегодня утром были сильно расстроены. Пы тались неумело скрыть свои чувства. Не знаю насчёт ос тальных, но я всё время чувствовала фальшь в вашем поведении, в том, что вы говорили. Не забывайте, что я психолог. Я хочу вам помочь, если, конечно, это для вас чтонибудь значит. Блейк вздрогнул. Ему почудился призыв в этих словах, сказанных тихим и проникновенным голосом — таким голосом, которым умеют говорить лишь очень красивые, царственные особы. Ещё секунда, пожатие руки, какой нибудь жест — и он бы сдался. Но Елена сидела не ше лохнувшись, и он вдруг подумал, что всё это игра, элемент той самой психологии, о которой она сама только что ска зала. Он сделал большой глоток из стакана и, глухо каш лянув, произнёс: — Спасибо, конечно, за желание помочь... При дру гих обстоятельствах мы, возможно, поговорили бы иначе. Но теперь извините, мне нечего вам сказать. Елена на секунду перестала дышать. Она не ожида ла ничего подобного. Прищурившись, смотрела на чело века, проявившего такую неожиданную твёрдость. Это не могло её не задевать, ни как женщину, ни как профес 9 — Ничего, — сказала Елена, — меня этим не испуга ешь. — И уверенно шагнула за порог. Не так представлял себе юный капитан их первый раз говор наедине, но жизнь преподносит иногда неприятные сюрпризы. Блейк начинал уже к этому привыкать. Елена царственно уселась прямо на кровать, словно подчёркивая, что разговор у них будет неофициальный. Она отдавала отчёт в неотразимости своей красоты, от ко торой у неё было столько головной боли и проблем. И всё же этот юноша оставался для неё загадкой. Да, она ви дела, что он влюблён в неё, но и чувствовала внутри него невидимую черту, переступить которую была не в силах. Это был понастоящему сильный характер — пока ещё не развитый, незакалённый, но уже ясно различимый. Разли чали его, конечно же, не все. Помощник капитана, напри мер, почти открыто называл его выскочкой. Но ему извини тельно — чтобы почувствовать возвышенную душу, нужно самому иметь соответствующий душевный строй. А может быть, всё объяснялось проще: сама того не сознавая, Еле на увлеклась этим юношей. Если бы она встретила его рань ше, то, быть может, её жизнь сложилась иначе. Она не по летела бы в глубокий космос, а жила теперь на Земле, под ласковым солнцем и голубым небом, дышала воздухом, на поённым степными ароматами, растила детей... — Итак, — произнесла она, глядя Блейку в глаза и вкладывая в этот взгляд нечто особенное. — Я жду объ яснений. Блейк поднял брови и усмехнулся. Как он ни крепил ся, но его покоробил этот тон. 8 стояло проверить его действие. Я решил не откладывать. Всё равно я уже не уснул бы... Без всякой цели я про шёлся по всем помещениям, остановился возле крана и напился холодной воды. Вода не освежала. Внутри раз горался жар. Я чувствовал, что теряю контроль над со бой. И тогда я перестал медлить. Решительно подошёл к агрегату и нажал на чёрную кнопку на пульте. В ту же се кунду в лаборатории погас свет и стало тихо. С минуту я стоял, напряжённо вслушиваясь и не зная, что пред принять. Скорее всего, сгорел автомат защиты. Я напра вился к щитку, но, проходя мимо двери, внезапно оста новился. Входная дверь была приоткрыта, это означало, что обесточился весь этаж. Я осторожно выглянул. В ко ридоре было непривычно тихо — не работали кондици онеры. Я двинулся на ощупь вдоль стены. Добрался до лифта и безуспешно давил на кнопку вызова, пока не сообразил, что это бесполезно. Тут я задумался: куда я иду? Чего ищу среди ночи? Свет утром отремонтируют, пустят лифты. Тогда и покатаюсь, если будет такое жела ние. И ещё я вспомнил, что в этом здании нет обычных лестниц. Мне ничего не оставалось, как вернуться в ла бораторию. Пошатываясь от усталости, я добрался до постели и упал на неё без сил. В ту же секунду меня за качало, и я умчался в страну сновидений. А утром — новое известие. Ночью умер директор института, тот самый семидесятипятилетний старик. Он был подключён к системе, и чтото там случилось, никто толком ничего не знал — у директора не выдержало сердце. По коридорам бегали сотрудники, тревожно 313 мигало аварийное освещение; все лифты уже работали, но пользоваться ими никому не разрешалось. Я прошёл ся по коридору из конца в конец, но так и не смог ничего добиться. Попробовал связаться по видеофону с кем нибудь из руководства, но от меня лишь досадливо отма хивались. Немного поразмыслив, я решился на отчаян ный шаг. Ничего другого не оставалось. Я загрузил свой вычислитель и подключился к псевдореальности. Оказавшись на острове, на знакомом берегу, я дол го присматривался, стараясь увидеть чтонибудь осо бенное. Но всё было как обычно: море, песок, буйная растительность. Так же летали птицы над морем, и в густой чаще висели сочные плоды, дул ветерок, наве вая прохладу и пряные запахи... Не видно было лишь девушки. Я стоял долго, полчаса или час — девушка так и не появилась. Обиделась? Не хочет видеть? Но ей проще было вовсе меня сюда не пускать. И даже ещё проще — она могла уничтожить эту реальность. Что ей стоило? Я всё стоял, не зная, на что решиться. Вертел голо вой, всматривался в далёкие волны, словно пытаясь там чтонибудь увидеть. Потом понял глупость своего пове дения и тогда двинулся прямо к хижине. Я много раз ходил по этой тропинке, знал её наизусть. Заблудиться было невозможно. Я и не заблудился. Хижина была на месте, но никто из неё не вышел. Я вошёл внутрь на гнувшись. С минуту привыкал к темноте, одновременно чувствуя, как по коже ползут мурашки. Я уже знал — в хижине никого нет. Я зачемто поднял травяной мат 314 самом деле очень неприятная. Но ничего не подела ешь — выбора у них не было. Вскоре все разошлись по своим каютам. И даже ка питан, вместо того чтобы засесть за бортовой компьютер, отправился к себе, распечатал упаковку тонизирующего напитка и, как был в командирской форме и ботинках, растянулся на своей аккуратно заправленной постели. Думать ни о чём не хотелось, а хотелось крепко зажму риться, забыться, потом вдруг очнуться и узнать, что всё хорошо, автоматика работает нормально и корабль при ближается к Земле. Вот она, родная, величественно плы вёт в чёрной пустоте, медленно проворачиваясь, излучая мягкое голубоватое свечение, переходящее по краям в насыщенные багровые и фиолетовые тона. На Земле тебя ждут восхищённые взгляды приятелей и сдержанные по хвалы отцовкомандиров, повышение по службе, новые рейсы к далёким звёздным мирам и Елена — прекрасная Елена! Быть может, тогда он решится сказать ей о своих чувствах, а она скажет о своих... Капитан вздрогнул и рывком поднялся с постели. Ему показалось, что ктото смотрит на него. Быстро прошёл к двери, замер на се кунду, затем рывком распахнул дверь... На пороге стояла Елена. Она отшатнулась в первую секунду, но тут же овладела собой. — Я искала вас, думала, что вы в операционном зале. Нам нужно поговорить. Можно я зайду? — Да, конечно, — Блейк почувствовал, как лицо про тив воли заливается краской, и поспешно отвернулся. — Пожалуйста, проходите. Только у меня не прибрано. 7 средиземноморскую возвышенность. Будете там дышать целебным морским воздухом, принимать солнечные ван ны, и никакого анабиоза и синтетических продуктов. — Капитан держался всё увереннее. Обвёл всех взглядом, задержался чуть дольше на Елене и провозгласил: — Каждый из вас получит шестимесячный отпуск и пройдёт за счёт компании оздоровительный курс. Это я вам обещаю. Есть вопросы? Вопросов не последовало. Только Елена продолжа ла недоверчиво смотреть на него, чуть наклонив голову и прищурив глаза. Чтото ей не нравилось в поведении капитана, в его интонациях, в сказанных словах. Если всё так просто — отчего это напряжение, эти внезапные пе ремены настроения? Блейк не производил впечатления малодушного человека. Ну конечно: молод, горяч, не опытен, пытается понравиться ей — и не без успеха. Но в этой конкретной ситуации Блейк совсем ей не нравил ся. Её так и подмывало решительно встать и потребовать объяснений. Почему прежде безотказная автоматика дала сбой? Зачем понадобилось их всех будить, и что, в конце концов, означает эта его растерянность? Но она обострённым чутьём понимала: ситуация может выйти изпод контроля. Люди чрезмерно возбуждены, плюс усталость от многомесячного полёта. В глубоком космосе всякое бывает. И она промолчала. Можно поговорить и после, наедине. Капитан не откажется — в этом она была уверена. Поэтому она с равнодушным видом под нялась со своего места и вместе со всеми отправилась го товиться к погружению в холодный сон. Процедура и в 6 рас, прошёлся вдоль стен и вышел наружу. Я вдруг ощу тил внутри себя пустоту. Словно из меня выкачали воз дух, вынули душу из груди, и не стало чегото такого, что согревает и не даёт отчаяться. Я ощутил пронзительное одиночество. Всё мне вдруг показалось здесь чужим — деревья, цветы и даже солнце. Правда, оставалась ещё слабая надежда, что девушка появится, но в глубине души я понимал, что больше никогда не увижу её. Лишь теперь я понял, как много она для меня значила. Весь день и вечер я ходил по острову, заходил в море, словно проверяя его реальность. Углублялся в чащу, срывал плоды. Когда стемнело, вернулся в хижину и лёг на по стель из травы. Долго слушал шелест травы на крыше, шум деревьев, пока не уснул. Пробуждение было безрадостным. Меня довольно бесцеремонно растолкали, потребовали объяснений. Я сперва не мог ничего понять. Пока я был на острове, в лабораторию зашли посторонние люди, прервали се анс, стали копаться в компьютере. Они ничего не объяс няли, но догадаться было несложно. Они искали вирус. Как только я понял это, сразу успокоился. — Ну что, доигрался? — спросил один. — В каком смысле? — ответил я, сделав невинное лицо. Сотрудник подступил ко мне. — Отвечай, что ты сделал с системой! Я снисходительно посмотрел на него. Возмущение моё было искренним. — Я сделал? А что случилосьто? 315 Несколько секунд он смотрел на меня, потом плюнул на пол и отвернулся. Ответить он и не подумал. Но меня, кажется, перестали подозревать. В самом деле, что я мог сделать с таким огромным комплексом, если не имел к нему доступа, а мой компьютер имел низший пользо вательский статус. В моём компьютере не нашли ров ным счётом ничего подозрительного, даже обычных игр. Глупцы! Причина их беспокойства находилась у них под носом. Мой импульсгенератор. Они, правда, поинте ресовались: — А это что за динозавр? — Опытная установка. Задание директора. — Зачем собрали? — Я сам толком не знаю. Есть документация, хоти те — прочитайте. Установка ещё не готова, не успели закончить. Интерес к ней сразу же пропал. Впрочем, если бы они лазили по ней с микроскопом, всё равно ничего бы не поняли, так же как не понимал её я — человек, со бравший её своими руками. Из дальнейших разговоров я узнал поразительную новость: оказывается, все виды искусственной реаль ности подверглись... я не сразу расслышал, лишь с тре тьего раза разобрал это слово — «деперсонализации»! Из всех искусственных миров исчезли живые существа, осталась лишь голая оболочка, антураж, тот самый, с ко торого моделирование начиналось много лет назад. Вы числительный комплекс работал попрежнему, машины шумели, процессоры потребляли энергию, вентиляторы 316 спрячешься на космическом корабле, в этой скорлупке, затерянной среди ледяной пустоты, в которой глохнут звуки и чувства, и цепенеет сердце. Пересилив себя, капитан заговорил: — Я обращаюсь к вам не как руководитель, а как че ловек, попавший вместе с вами в непредвиденную си туацию. Раздался смешок, но Блейк сделал вид, что не заме тил этого. — В навигационной системе произошёл сбой, — про должил он твёрже. — И это не моя вина. Так иногда слу чается с автоматикой — вы знаете об этом не хуже меня. Мы оказались совсем не там, где должны были оказаться. Я ещё раз говорю: это не повод для паники и для вза имных упрёков. Я предлагаю вам — не приказываю! — а предлагаю погрузиться в анабиоз. Я сделаю расчёт и задам компьютеру программу возвращения на Землю. После этого я присоединюсь к вам. Мы все проснёмся одновременно, когда уже будем в Солнечной системе. Вот и всё. — Хорошенькое дело — анабиоз! — проворчал об лысевший раньше срока бортинженер. — Никакого здо ровья не хватит каждый раз погружаться. У меня уже половина волос выпала от вашего анабиоза. Все невольно заулыбались. Капитан незаметно пере вёл дух. — Что поделаешь, — произнёс он с лёгкой усмеш кой. — Когда мы вернёмся домой, пройдёте восстано вительный курс за счёт компании. Совершите круиз на 5 — Паниковать? — Лицо у помощника насмешливо вытянулось. — Да ты ещё не видел настоящей паники. Чего ты медлишь? Действуй, спасай свою команду! Блейк хотел достойно ответить зарвавшемуся по мощнику, но горло его предательски сжалось, и он по спешно отвернулся, чтобы не выдать слабости. Ничего утешительного капитан сказать не мог. Они безнадёжно заблудились в безбрежных просторах космоса. Но не это самое плохое — самого плохого ещё никто не знал. У них не осталось нейтронного топлива для выполнения про цедуры трансгрессии. А на обычной реактивной тяге они будут лететь до Земли миллиарды лет. Это знание тяж ким грузом легло ему на душу — именно ему, вчерашне му курсанту, а не комунибудь другому. И теперь он дол жен выдерживать и груз этого знания, и обидные упрёки, при этом следовало вести себя достойно, так, как его учи ли в Академии. — В общем, так. Капитан решительно повернулся к подчинённым. За глянул каждому в глаза: потерявшему чувство меры по мощнику, вечно погружённому в свои мысли исследова телю, безразличному ко всему инженеру, тридцатилетней красавице Елене, исполнявшей на корабле должности психолога и врача. Всё это были асы своего дела, гораз до опытнее и старше его. Даже Елена смотрела на него холодно и строго. В свои тридцать она казалась Блейку богиней — такой же недостижимой и прекрасной. И вот она смотрит на него таким осуждающим взглядом, что в груди холодеет, хочется куданибудь спрятаться. Но куда 4 без устали гнали воздух — но всё это больше ничему не служило. Было такое впечатление, что искусствен ный интеллект выхолостили. Он был нежизнеспособен, больше не мог создавать жизнь, искусственный разум. Чем дольше это длилось, тем сильнее разрасталась паника. И тем спокойнее я себя чувствовал. Я не мог объяснить произошедшего, но был уверен, что это моих рук дело. Суматоха продолжалась целую неделю. Назначили нового директора, полетели головы. А сегодня мне объ явили о том, что моё сотрудничество с институтом за канчивается, при этом выразили удивление, почему я до сих пор нахожусь здесь. До завтрашнего утра я должен освободить помещение. Я едва упросил, чтобы меня не выкинули сразу. Что ж, наступают новые времена. Всё это и моих рук дело. Я заканчиваю свой рассказ. Через несколько минут я поставлю себе смертельную инъекцию. Но весь я не умру. Меня ждёт новая жизнь — на моём волшебном острове. На этот раз мне никто не помешает. Нетрудно сделать так, чтобы никто никогда не нашёл дорогу в мою реальность. Не знаю, что меня там ждёт. Может быть, рай. А может, совсем наоборот. Я стал смутно припоминать слова девушки о бессмертии. Сама она каждую ночь является мне во сне. Глупо, конечно. Но, кажется, я её всётаки люблю. Этого нельзя объяснить. На самом деле, впервые в жизни я повстречал суперсущество и сам же его уничтожил. Я испугался. Возможно, она была права во всём, что касается наших недостатков. Я об этом уже 317 не узнаю. Узнают другие — те, которые придут после нас. Эволюцию нельзя остановить. Она как река, кото рая всё равно куданибудь потечёт, какие ни возводи пе ред ней преграды. Человеческое любопытство никогда не будет до конца утолено. Рано или поздно, люди со вершат то, от чего отказался я. Они будут умнее, лучше нас. Они будут смелее. Наконец, благороднее. И они пе реступят последнюю черту. Жаль, что я этого не увижу. Теперь мне на самом деле этого жаль. Я испытываю тос ку. Тоска моя усиливается с каждой минутой. Боюсь, что я не смогу решиться на последний шаг. Но это уже бу дет полным бесчестием. Я должен это сделать. Тогда, быть может, я не буду так казнить себя. Я найду успо коение на тихом острове, среди вечного солнца, ласко вых волн и вечного лета. Вот только страшно, о, если бы вы знали, как мне страшно об этом думать — а если она никогда больше не придёт ко мне? Мой ангел, моя боги ня, моя возлюбленная, та самая, которую я уничтожил собственными руками. Пускай тебя никогда больше не будет, но ты живёшь в моём сердце. Я иду... 318 БЕЗУМИЕ КАПИТАНА БЛЕЙКА рассказ –Н у и что мы теперь будем делать?.. В рубке управления воцарилась тишина. Взгляды были устремлены на капитана — вчерашнего выпускника кос мической академии, и взгляды эти не сулили капитану ничего хорошего. Тонкие губы его были плотно сжаты, пальцы рук едва заметно дрожали, он безуспешно ста рался скрыть растерянность. Слишком тяжкий груз вдруг обрушился на его плечи. Это был его первый сверхдаль ний полёт. — Что же вы молчите, капитан? Мы доверили вам свои жизни, отправились чёрт знает куда, а теперь вы стоите перед нами и хлопаете глазами. Блейк посмотрел в лицо первому помощнику — по мощнику, которому было уже далеко за сорок и который бороздил космическое пространство в те далёкие годы, когда он сам под стол пешком ходил. — Успокойтесь, — заговорил он примирительно. — Не надо горячиться. Мы сбились с курса. Это ничего. Я рассчитаю поправку и введу данные в компьютер. Толь ко не надо паниковать. 3 УДК 821.161.132 ББК 84(2Рос=Рус)644 Л24 Л24 Лаптев А. Благая весть : фантастические рассказы и повесть / Александр Лаптев. — СПб. : Реноме, 2007. — 320 с. Безумие капитана Блейка. Рассказ ................................. 3 Прыжок в неизвестность. Рассказ ................................. 43 ISBN 9785989470532 По единодушному признанию критиков, произведе ния А. Лаптева читаются на одном дыхании. Его расска зы написаны ясным языком, они психологически точны, увлекательны и окрашены тонким юмором. Автор явля ется ярким представителем фантастического реализма. Безудержный полёт фантазии не мешает ему быть досто верным и убедительным. Каждый рассказ заключает в себе глубоко оптимистичный посыл и наталкивает на серьёз ные размышления, поддерживает веру в человека, в его несокрушимую силу и высокую миссию во Вселенной. Тайна женской души. Рассказ ....................................... 73 УДК 821.161.132 ББК 84(2Рос=Рус)644 Благая весть. Повесть ............................................... 221 ISBN 9785989470532 2 СОДЕРЖАНИЕ Последний полицейский. Рассказ ................................. 91 Непобедимый. Рассказ .............................................. 105 Нечто. Рассказ ......................................................... 139 Последняя сексуальная революция. Рассказ ................ 177 Приключение. Рассказ .............................................. 189 Дежа вю. Рассказ ..................................................... 204 © А. Лаптев, 2007 319 Адрес для контактов с автором: Email: [email protected] Александр Лаптев БЛАГАЯ ВЕСТЬ Фантастические рассказы и повесть Дизайн обложки И. Н. Граве Корректор С. И. Зянкина Оригиналмакет А. Б. Левкина Издательскополиграфическая фирма «Реноме» ISBN 9785989470532 9 785989 470532 Подписано в печать 27.04.2007. Формат 70×1001/32. Печать офсетная. Усл. печ. л. 13. Тираж 3000 экз. Заказ № 039. Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии издательскополиграфической фирмы «Реноме» (ИП Генкин А. Д.), 192007, СанктПетербург, наб. Обводного канала, д. 40. Тел./факс (812) 7660566. Email: [email protected] www.renomespb.ru 320 СанктПетербург 2007 1
