Сидоренко РУССКАЯ Ключевые Т.М.

Сидоренко Т.М.
кандидат филологических наук, филиал Кубанского
государственного университета в г. Армавире
РУССКАЯ ПОЭЗИЯ XIX ВЕКА В РАБОТАХ В. КОЖИНОВА
В исследовании показан взгляд В.Кожинова на творчество выдающихся
русских поэтов XIX века.
Ключевые слова: литература; поэзия; критика.
Keywords: literature; poetry; criticism.
Особая значимость творческого наследия выдающегося
критика,
литературоведа, мыслителя ХХ века Вадима Кожинова, на наш взгляд,
заключается в православно-ценностном подходе к осмыслению русской
классической литературы на современном этапе науки. Именно такой
подход к изучению отечественной
классики, более продуктивен, по-
скольку он связан с выявлением скрытых, но наиболее значимых черт
русской литературы XIX века.
Ключевыми фигурами в литературе ХIХ столетия для Кожинова,
прежде
всего
Ф.Тютчев
и
Ф.Достоевский,
А.Пушкин,
Н.Гоголь,
Н.Некрасов («Пушкин и Россия» (1993), «О тайне гибели поэта» (1999),
«Гоголь и Чаадаев: о литературе 1830-х годов» (1968), «Некрасов и православие» (1996) и др.). Кроме этих работ, у В. Кожинова имеются и многочисленные труды по русской поэзии ХIХ века: «Фет и "эстетство"»
(1975), «Вершины русской поэзии» (1999), «О тютчевской плеяде поэтов»
(1996) и т.д. Из всех поэтов ХIХ века критик выделяет только тех, кто
сумел, по его мнению, полноценно воплотить огромный смысл в совершенном поэтическом мире.
Это
А.Пушкин,
Е.Боратынский,
Ф.Тютчев, А.Кольцов, М.Лермонтов, А.Фет, Н.Некрасов. Именно эти имена представлены лтературоведом как значительнейшие, высшие образцы
русской лирической поэзии XIX века.
Несомненно, то высшее, что создано Пушкиным не сравнимо ни с
чем. Полноценное восприятие вершины его лирики, справедливо считает
В. Кожинов, – духовное переживание человеческий мир во всем размахе
его пространства и времени. В книге «Вершины русской поэзии» [2] исследователь подчеркивает, что зрелые вещи Пушкина, принадлежащие к
высшим достижениям мировой лирики, требуют от читателей подлинного
сотворчества. Нельзя не согласиться также с литературоведом и в том,
что нуждаются в углубленном перечитывании народные по своему смыслу
и стилю творения Пушкина
(«Еще дуют холодные ветры...», «Няне»,
«Зимний вечер», «Зимняя дорога», «Пир Петра Первого» и др.), так как
подчас упускается их богатейший и мощный смысл.
Он обращает особое внимание читателя на то, что такие стихотворения, как «К вельможе», «Бородинская годовщина», «Осень», «Вновь
я посетил...», «Была пора: наш праздник молодой...» насыщены содержанием, и каждое из них требует серьезной работы ума и души, даже определенного уровня познания истории России и мира. Эти творения, безусловно, поднимают читателя на целую ступень в своем духовном развитии.
Однако в своих воспоминаниях о В.В. Кожинове его друг,
Ст. Куняев пишет: «Пушкин для Кожинова был Богом, небожителем, Тютчев же, в семье сына которого жил домашним учителем
дед Кожинова, понимался им как пращур, как своеобразный покровитель кожиновского рода. И недаром великую книгу о Тютчеве
написал именно Вадим Валерианович» [26 инт , с. 504-505].
«Поэтом мысли» называет
Вадим Кожинов Е. Боратынского,
имея в виду его зрелое творчество и считая, что он более чем ктолибо из русских поэтов достоин этого звания.
По словам критика,
мысль у Боратынского предстает намного обнаженнее и резче, чем у
того же Тютчев. Если в тютчевской «философской» лирике мысль в
врастает в цельное и «земное» переживание, то у Боратынского, под-
черкивает исследователь, она нередко является в своей собственной
форме, в его зрелой поэзии есть живая жизнь мысли как таковой, самоцельной.
Исследователь не подвергает сомнению, что в поздних стихах
Боратынский предстает как подлинно великий поэт, несмотря на то,
что большинство его высших творений известно очень узкому кругу
читателей, это происходит благодаря способности его поэтической
мысли проникать в драматические и открыто трагедийные глубины
человеческого бытия и светлому его слову. Более того, критик считает, вошедшие «в сокровищницу мировой поэзии» [35], стихотворения Боратынского («На что вы, дни!..», «Смерть», «Толпе тревожный
день приветен...», «Осень», философско-фантастические поэмы «Недоносок» и «Последняя смерть») «впереди» поэтических исканий ХХ
столетия.
В. Кожинов, не соглашаясь с мнением В. Розанова, считавшего самым религиозным
русским поэтом М. Лермонтова, называет в книге
«Грех и святость русской истории» [3]. Лирика М. Лермонтова, получившего творческую зрелость в год гибели Пушкина, явилась естественным продолжением и развитием пушкинской.
Но
особенно суще-
ственным и ценным Кожинов считает то, поэт
«дополнил» пушкин-
ское лирическое наследие в двух «полярных направлениях», определявшие творческое лицо Лермонтова:
в значительно более остром,
чем у Пушкина, выражении драматизма судьбы личности («За все, за
все Тебя благодарю я...», «Пророк») и
народной стихии,
в воплощении эпически-
создав всецело народные вещи
(«Бородино» или
«Казачья колыбельная песня»). В пушкинской поэзии эти начала примирены, у Лермонтова же они выступают в трагедийной разобщенности. Особенность его лирического мира в том, что, всецело принимая
народную Россию, но он не может преодолеть «отделенности» своего
духовного мира и судьбы («Листок», «Пророк», «Выхожу один я на
дорогу...»).
Высшие проявления лермонтовской лирики составляют, как показывает литературовед
те немногие стихотворения, в которых ему
удалось в какой-то мере слить воедино оба начала (например, «Завещание» и «Сон»).
Н. Некрасова наиболее православным поэтом. Исследователь указывает, что в период своего творческого расцвета поэт создал стихи
высшего художественного взлета и несравненной лирической проникновенности. Нет оснований отрицать кожиновскую мысль о том, что лирика Некрасова проникнута духом собственно русского и истинно народного христианства, причем гораздо более чем творчество других великих
русских поэтов.
В значительно большей степени, чем А. Пушкин, Е. Боратынский,
М.Лермонтов и даже Ф.Тютчев, лириком, с точки зрения В. Кожинова,
является А. Фет. Литературовед отмечает прежде всего самобытнейшую
природу фетовской лирики.
В течение долгого времени гениальная лирика Фета воспринималась
как явление «второстепенное» и наследие поэта сводилось к «импрессионистической» пейзажной лирике или к любовным романсам. Б. Бухштаб
высказывал
точку зрения, что поэт «был наиболее последовательным
выразителем теории «чистого искусства» [1]. Но В. Кожинов назвал «легендой» принадлежность Фета к «эстетизму» в работе «Фет и "эстетство"» (1975) [4, с. 124]. Критик сделал попытку дать новое прочтение
миниатюры Фета «На книжке стихотворений Тютчева», традиционно считавшейся манифестом воинствующего эстетизма, поставив вопрос о связи
фетовских стихов с конкретно-историческим временем.
Неизменными
остались общепринятые представления об «эстетизме» и потому были
отклонены как возможный ключ к постижению творчества поэта, тем не
менее послужили стимулятором к появлению необходимых и перспективных на тот момент выводов Вадима Кожинова: «эстетизм» ограничивал
творческие возможности, Фет же – поэт глубокий, самобытнейший, представший во всем могуществе и блеске оригинального дарования, по-своему
ощутивший драму века, безусловно, должен рассматриваться вне этой теории. Надо сказать, что точка зрения Кожинова была опровергнута В.
Кулешовым в работе «Кое-что о легендах» [5], который назвал позицию
Вадима Валериановича не менее «легендарной», так как она «не проясняет, а затемняет проблему» [5, с. 153–154]. Примечательно, что Кожинов
попытался сломать барьер
идеологических установок,
предвзятости,
сложившихся вокруг имени поэта, и его версия получила поддержку и
развитие прежде всего в том направлении современного отечественного
литературоведения, которое можно назвать православным.
Таким образом, сравнительно недавно в поэзии Фета начали открывать глубину и размах художественного смысла. Трудность освоения его
творчества объясняется Кожиновым тем, что лирика поэта представлена в
наиболее чистой, «предельной» форме. Исследователь не склонен также
называть ее
философской, так как «философичность» стихотворений
подразумевает воплощенный в них цельный «образ» природы, человека и
т.д., как у Тютчева или Боратынского. В стихах Фета немало метких
образных деталей – выразительных элементов поэтического мира.
В работах о русской литературе XIX века В. Кожинов также говорил,
что для одних поэтов, таких как В.Бенедиктов, Ф.Глинка,
К.Случевский, А.Хомяков, характерна определенная недовоплощенностъ
поэтических миров, в произведениях других недостает размаха и глубины смысла (Н.Языкова, В.Жуковского, Я.Полонского, А.Апухтина).
Преимущество лирической поэзии
перед другими
явлениями и
формами культурного творчества в том и заключается, считает В. Кожинов, чтобы войти во внутренний духовный мир читателя, стать его органическим достоянием. Хотя, уточняет исследователь, у этих художников
слова есть стихотворения очень высокого уровня.
Литература
1. Бухштаб Б. Русские поэты: Тютчев, Фет, Добролюбов. – Л., 1970. –
247 с.
2. Вершины русской поэзии // Сост. Кожинов В. – М., 2005. – 352 с.
3. Кожинов В. Грех и святость русской истории. – М., 2006. – 480 с.
4. Кожинов В. Фет и «эстетство» // Вопр. лит. – 1975. – №9.– С.122
–141.
5. Кулешов В. Кое-что о легендах: (По поводу статьи В. Кожинова).
// Вопр. Лит. – 1975. – №9.– С. 142–155.