Русские Национальные Черты и Ценности в Произведениях Л.Н

Русские Национальные Черты и
Ценности в Произведениях Л.Н.
Толстого и А.П. Чехова.
Ольга Ламберт
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
Тютчев.
На протяжении многих лет люди пытаются понять то, что мы называем
«русской душой». Загадка русской души пленит и очаровывает как
иностранцев, так и самих русских. Николай Бердяев, великий русский
мыслитель и философ, является одним из тех, кто подверг русский
национальный характер тщательному анализу. Во многих из своих работ
он пытается осознать, что именно делает русских русскими, что
заставляет нас быть такими, какие мы есть.
Анализируя историю и литературу России, он выделяет множество
качеств, некоторыми из которых являются следующие: а) общинность
или соборность, как стремление к единению, свободе и любви; б)
тяготение к идеальному через смерть; в) человечность и доброта; г)
стремление, прежде всего, к духовному, а не к материалистичному; д)
поиск истины и смысла жизни. Поскольку ничто не запечатлевает
русской души лучше, чем литература России, в своей работе я
обращаюсь к произведениям Чехова и Толстого, двух выдающихся
русских писателей, с тем, чтобы рассмотреть, как именно, черты и
ценности, выделенные Бердяевым, нашли свое выражение в их
Perspectives Student Journal
Lambert 1
произведениях. На примере повести Толстого «Смерть Ивана Ильича» и
рассказа Чехова «Скрипка Ротшильда» я рассмотрю, то, как отход от
«национальных» ценностей становится причиной страдания для этих
литературных героев. Я проанализирую то, как отход от общинности
приводит к разобщенности и одиночеству, каким неоднозначным
становится восприятие смерти, как отступление от норм человечности
приводит к угрызениям совести, как стремление к материальному ведет к
ложным ценностям, как трагична становится жизнь, лишенная смысла.
Общинность или соборность, Разобщенность и Одиночество
В своей книге «Русская Идея» Николай Бердяев определяет общинность,
как одну из характерных для русского национального типа черт.
Общинность нашла свое выражение в известном теософском понятии
«соборности», разработанном философом Хомяковым. Общинность и
соборность зиждутся на принципах любви и свободы, и позволяют
людям достичь духовного единения. «Community is a spiritual quality of
persons, a being together, a brotherhood of men» (The Realm of Spirit and the
Realm of Caesar 123). Таким образом, разобщенность людей становится
отходом от истины и является причиной страдания, что и показывают в
своих произведениях Чехов и Толстой.
В рассказе Чехова «Скрипка Ротшильда» говориться о Якове по
прозвищу Бронза, который занимался тем, что, делал гробы для умерших
жителей города. Таким образом, его благосостояние, как иронически
выстраивает его автор, основано на смерти других. Помимо этого, Яков
также играл на скрипке в «жидовском оркестре» (Чехов 499), который
обычно приглашали на свадьбы. «Без всякой видимой на то причины
Яков мало-помалу проникался ненавистью и презрением к жидам, а
особенно к Ротшильду» (Чехов 501). Чехов показывает через эту,
казалось бы, незначительную, деталь, как Бронза через свое
презрительное отношение изолирует себя от окружающих. Для него это
дело небольшое, поскольку человеческие отношения в его глазах
большой ценности не имеют. Именно поэтому, Яков никогда не бывал в
хорошем расположении духа. Бронза, сам того не осознавая, тоскует от
этой изолированности.
Изолированным оказывается и герой повести Толстого «Смерть
Ивана Ильича». Иван Ильич, человек с видным положением в обществе,
с карьерой, с семьей, все-таки, начинает чувствовать своё нелегкое
положение. Также как и чеховский Яков, он на протяжении всей своей
жизни пренебрегал людьми, ни во что их не ставил, и в результате
остался один. Толстой показывает нам своего героя в тисках «страшного
Perspectives Student Journal
Lambert 2
одиночества», «полнее которого не могло быть нигде: ни на дне моря, ни
в земле» (Соловьева 224). «И жить так на краю погибели надо было
одному, без одного человека, который бы понял и пожалел его»
(Соловьева 214), - пишет Толстой. И Яков, и Иван Ильич сами являются
невольными инициаторами своей оторванности от общества.
Однако принцип «соборности» нарушается и тогда, когда другие
отторгают людей, обрекая их на одиночество. Таким примером человека,
тоскующего от навязанного одиночества в рассказе Чехова Скрипка
Ротшильда, является Марфа, жена Якова. Большую часть своей жизни
Яков не любил Марфу. «Яков почему-то вспомнил, что за всю жизнь он,
кажется, ни разу не приласкал ее, не пожалел, не догадался купить ей
платочек, а только кричал на нее, бранил за убытки, бросался на нее с
кулаками» (Чехов 501). Всего в нескольких словах, кратко, лаконично
Чехов описывает, насколько ужасно было одиночество Марфы. В
ожидании смерти лицо Марфы стало « необыкновенно ясное и
радостное» и имело выражение « счастливое, точно она видела свою
смерть, свою избавительницу» (Чехов 501). Смерть наконец-то избавляет
Марфу от страданий и несправедливой жизни. Чехов сравнивает Марфу с
птицей, которой хочется пить. У Марфы есть неудовлетворенная
духовная жажда, или тоска. И ни в чем она так и не находит избавления
от этого духовного томления. Ничто кроме смерти не удовлетворяет ее
жажды.
Смерть как стремление к идеальному
Духовная жажда Марфы, удовлетворяемая через смерть, является одной
из основных черт русского национального характера. Как пишет Бердяев,
русский человек склонен к эсхатологии. Ему присуще стремление к
концу, «а struggle towards the other world, towards the end, towards the
kingdom of God» (Русская Идея 216).
Именно поэтому Марфа с нетерпением ждет смерти. Для нее
смерть – это возвращение к истинной реальности и видение мира таким,
какой он на самом деле есть. Для ее мужа Якова этот принцип также
остается верен. Духовное прозрение Якова начинается со смерти жены и
достигает своей кульминации при его собственной смерти. Именно тогда
он осознает свои ошибки. Словно какая-то завеса спадает с его глаз, и он
начинает духовно оживать. Чехов описывает это перерождение через
символику музыки. Ничто не передает духовного порыва и
устремленности духа к идеальному, нездешнему лучше, чем это делает
пронзительный звук скрипки. Его душа, как и скрипка на которой он
играет, преисполнена скорбных, трогательных «мотивов». Его дух
Perspectives Student Journal
Lambert 3
словно пробивает себе путь к тому, что Бердяев называет Царствием
Божьим, и обретает жизнь.
Другой пример жизни, «обретенной через смерть», мы находим в
повести Толстого «Смерть Ивана Ильича». Как и духовное прозрение
Якова, прозрение Ивана Ильича начинается с его болезни. И чем ближе
он приближался к смерти, тем больше ему открывалась истина. За два
часа до смерти вся сущность Ивана Ильича преображается. «Он искал
своего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая
смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было. Вместо
смерти был свет» (Соловьева 227). В отличие от Марфы, Иван Ильич
отрицает смерть, боится ее, не хочет признавать ее реальности. Однако,
как Марфе с Яковом, так и Ивану Ильичу, через кончину открывается
правда о жизни и об ее смысле, правда о том, что человеческие
отношения имеют в нашей жизни высшую ценность, что человечность
является не роскошью, а необходимостью в этом мире.
Человечность и Угрызения совести
Как утверждает Бердяев, «humaneness remains one of the characteristic
Russian traits» (Русская Идея 87). Человечность и доброта – это норма,
принимаемая русскими, как должное. Именно поэтому, как только герои
Чехова и Толстого опускаются ниже этого стандарта, так их сразу
охватывает ужас угрызений совести.
Жертвой своей совести становится Яков Чехова. Когда жена его
стала умирать, Яков смутился, глядя на ее радостное лицо. Он привык
видеть его о «робким, бледным и несчастным» (Чехов 501). Разглядывая
свою жену, Яков понял, отчего в ней такая перемена. Он вспомнил, как
грубо относился к ней всю свою жизнь, и «ему стало жутко» (Чехов 501).
Неслучайно автор употребляет именно это слово - «жутко». Оно передает
всю глубину и ужас совестливого осознания. Оно показывает, насколько
беспомощен Яков перед лицом своей совести, как подсудимый,
признающий свою вину перед лицом справедливого прокурора. Это
чувство вины у Якова неотступно. Оно преследует его, снова и снова
усиливая его тоску. Возвращаясь с похорон Марфы, он снова
подвергается этому тяжелому чувству, «…его взяла сильная тоска». Яков
прожил с Марфой больше полувека, 52 года, но «за все это время он ни
разу не подумал о ней, не обратил внимания, как будто она была кошка
или собака »(Чехов 503-504). Горестные эти думы преследовали Якова до
самого конца его жизни из-за того, что он не стремился жить по
стандартам милосердия и человечности. И даже на исповеди, лежа на
Perspectives Student Journal
Lambert 4
своем смертном одре и почти полностью потеряв память, он,
преследуемый совестью, все-таки вспоминал несчастное лицо Марфы.
Иван Ильич, как показывает нам Толстой, также мучается от
упрёков совести. Поразительно то, насколько похожи ситуации этих
героев. Иван Ильич, как и Яков, чувствует свою вину по отношению к
жене. Их брак изначально не был основан на любви. Женился Иван
Ильич только потому, «что делал приятное для себя» и «вместе с тем
делал то, что наивысше поставленные люди считали правильным»
(Соловьева 205). Во время их супружеской жизни он избегал жены,
игнорировал ее, не уважал. Пользуясь удобствами семейной жизни, он
избегал ответственности, которую она с собой несет. Заботясь о
«приличии внешних форм» (Соловьева 206), ему не доставало
искренности в отношениях с женой. Под влиянием уязвленной совести
Иван Ильич испытывает чувство жалости к жене и просит у нее
прощения. В последние минуты существования он определяет истинную
цену себе, другим людям, жизни, смерти и радости.
Ложные ценности: духовность vs. материалистичность
Согласно Бердяеву, русскому человеку свойственно стремиться к
ценностям духовного рода. Он описывает русского человека как “ a man,
with his discontent of this world, with his gentleness of soul, with his dislike
of the might of this world and with his struggle towards the other world”
(Русская Идея 216). «The Russian quest bears a spiritual rather than a
physical character», - продолжает Бердяев (Русская Идея 253). Однако ни
Яков, ни Иван Ильич не основывали своих ценностей на параметрах
духовности. И тот, и другой мыслили материалистично, что идет в
разрез с ценностями русской культуры. Опираясь на эту норму, Чехов и
Толстой показывают духовную агонию, которая постигает тех, кто
отступает от неё.
Духовный кризис Бронзы вызван его же собственным
определением добра и зла. Все представления Якова о том, что хорошо и
что плохо, связаны с его понятием о том, что приносит прибыль и что
приносит убытки. Иронично то, что Яков приходит к удивительному
заключению, что только от смерти человеку прибыль, а от жизни один
убыток. Такие рассуждения подчеркивают абсурдность выстроенной им
системы ценностей. Яков очень мучается, ведь «ему постоянно
приходится терпеть страшные убытки» (Чехов 500). «Марфе Ивановой
гроб – 2р. 40 к.», - записал Яков, бережно считая каждый грош,
истраченный на жену (Чехов 503). Понимает ли он, каково сейчас ей,
Марфе, перед самой смертью?! Нет, не понимает, ведь даже на
Perspectives Student Journal
Lambert 5
последнее, что он может дать жене, на её гроб, он тратится с огромной
неохотой. «Одним словом, куда ни посмотришь, везде только убытки и
больше ничего» (Чехов 501). Может быть, потому и прозвали его
«Бронзой», что он неприступен даже перед лицом трогательного,
трагичного, задевающего. Яков настолько проникся духом мирских благ
и выгод, что даже совесть не в состоянии, как кажется, достучатся до его
сознания и показать, что система ценностей у него ложная, не та.
Как и Яков, Иван Ильич также страдает от «не той» системы
ценностей. Вся цель его жизни заключалась в том, чтобы «все больше и
больше освобождать себя от … неприятностей и придавать им характер
приятности и приличия» (Соловьева 206). «Приличие», «приятность»,
«порядочность», «легкая веселость», «комильфотность» - вот те слова,
которые использует Толстой на протяжении всей повести, чтобы
показать поверхностность ценностей, избранных Иваном Ильичом. В
отличие от Якова, помимо материальных благ, герой Толстого стремится
к власти. Мнение «мира сего» о нем самом и о его семье имеет огромное
значение для него. Иван Ильич, подводя итог своей жизни, с тоской и
болью оглядывается назад и осознает «мертвенность» своего жизненного
опыта. «И эта мертвая служба, и эти заботы о деньгах, и так год, и два, и
десять, и двадцать – и все тоже. И что дальше, то мертвее»,- заключает
Иван Ильич (Соловьева 224). Впервые он осознает, что материальные,
мирские ценности увели его от истинного смысла жизни.
Бессмысленность прожитой жизни
«The Russians have continued to search for God and for the divine truth and to
enquire into the meaning of life», - писал Бердяев (Русская Идея 252).
Русский человек не выносит бессмысленной жизни, и поэтому ему
свойственно беспрестанно искать некий высший смысл и причину для
существования. Если же в жизни человека смысла нет, наступает, как
показывают русские писатели, трагическое осознание потраченных
попусту лет.
Поскольку ценности в жизни Якова были ложные, цели и смысла в
ней было мало. Только перед самой смертью Яков осознает
бессмысленность прожитой жизни. «Жизнь прошла без пользы, без
всякого удовольствия, прошла зря, ни за понюшку табаку» (Чехов 505).
«Зачем люди делают всегда не то, что нужно? Зачем Яков всю свою
жизнь бранился, … обижал свою жену? Зачем вообще люди мешают
жить друг другу?»- пишет Чехов, раскрывая сознание Якова перед
читателями (Чехов 506). (Но эти мысли лишь отчасти принадлежат
Якову, у него еще не было достаточно времени, чтобы полностью
Perspectives Student Journal
Lambert 6
переродиться, и мы понимаем, что эти вопросы задает сам автор.)
Раскаяние и негодование Якова выражаются опять же через музыку.
«Думая о пропащей, убыточной жизни он заиграл, сам не зная что, но
вышло жалобно и трогательно, что слезы потекли у него по щекам. И чем
крепче он думал, тем жалобнее пела скрипка» (Чехов 506).
Не менее трагично и трогательно и положение толстовского героя.
Иван Ильич прожил жизнь человека с положением в обществе, с
почетом, доступом к власти и материальным благам. Но перед самым
концом он начинает испытывать невыносимые страдания, поскольку
смысла в его жизни не доставало. Пытаясь объяснить причину своего
страдания и внутреннего разрушения, Иван Ильич рассуждает:
«Объяснить то бы можно, если бы я жил не так, как надо. Но этого то
уже невозможно признать» (Соловьева 225). В отличие от Якова, Ивану
Ильичу совершенно невозможно признать бессмысленность прожитой
жизни. На этом Толстой основывает все развитие повествования.
Кульминация внутреннего действия приходится на момент признания
героем тщетности жизни. «В это самое время Иван Ильич провалился,
ударил свет, и ему открылось, что жизнь его была не то, что надо…»
(227). И как только он признается в этом, наступает развязка, и его
нравственные страдания, которые, по словам Толстого, были «ужаснее
физических», заканчиваются. В этот самый момент его жизнь наконец-то
приобретает смысл, без которого, согласно великим мыслителям,
невозможна жизнь русского человека.
Как видно из приведенного анализа, произведения и Толстого, и
Чехова проникнуты идеями и ценностями, которые можно назвать «
русскими национальными». Интересно то, что и тот, и другой
утверждают русские национальные ценности через показ отступления от
них. И тому и другому важно показать страдание русской души, когда
она отворачивается от принципов единства и тяготит к разобщенности.
Когда вместо принятия смерти, наступает страх, когда при отсутствии
человечности, приходят угрызения совести. Когда при стремлении к
только материальному, происходит подмен истинных ценностей
ложными, когда при отсутствии смысла жизни наступает трагедия.
К сожалению, многим из нас довелось стать свидетелями и
наследниками не одной, а многих трагедий, происшедших с нашей
страной в результате такого отступления от ценностей, присущих
национальному характеру. Двадцатый век се его войнами и революциями
отнял у нас то, что раньше считалось неискоренимым и естественным.
Место общинности все чаще занимает разобщенность, страдание
приходит в ответ на бесчеловечность. Но хочется верить, что не совсем
Perspectives Student Journal
Lambert 7
угасли в нас те истины и идеалы, которыми жили наши предки. Что есть
еще доброта, сила и вдохновленность у таинственной русской души.
Библиография
Berdyaеv, Nicolas. The Russian Idea. London: G. Bles, 1947.
Berdyaev, Nicolas. The Realm of Spirit and the Realm of Caesar. London: 1952.
Чехов, Антон Павлович. Избранное в 3-х томах. Том 2. Рассказы, Повести.
Москва, АО Векта, 1994.
Соловьева, Раиса Вульфовна. Пакет Русской Литературы. Ольга Воронова.
Perspectives Student Journal
Lambert 8