АБСУРДНОСТЬ И СМЫСЛ ЛЮБВИ

АБСУРДНОСТЬ И СМЫСЛ ЛЮБВИ
Гузенина С.В.,
кандидат социологических наук,
доцент кафедры теоретической и прикладной социологии ИГСКО
ФГБОУ ВПО «Тамбовский государственный университет
имени Г.Р. Державина»,
dialog-lana@yandex.ru
Яковлева Е.Л.,
доктор философских наук, кандидат культурологии,
зав. кафедрой философии, профессор ИЭУП (г. Казань)
mifoigra@mail.ru
THE ABSURDITY AND THE MEANING OF LOVE
Guzenina S.V.,
candidate of sociological Sciences,
assistant Professor of Theoretical and Applied Sociology Department,
Tambov State University named after G.R. Derzhavin,
Iakovleva E.L.,
doctor of philosophy, candidate of Culturology,
Institute of Economics, Management and Law (Kazan).
Аннотация. Статья посвящена осмыслению роли любви в духовной
эволюции человека. С точки зрения авторов, любовь как уникальный феномен
являет собой яркий опыт одновременной встречи с Абсурдом и его
преодоления через познание первооснов человеческого
существования, что
достигается посредством перехода на качественно-новый уровень духовной
жизни и позитивного преобразования не только себя, но и окружающего мира.
Abstract. The article is devoted to the understanding of the role of love in the
spiritual evolution of man. From the authors’ point of view, love as a unique
phenomenon is a vivid experience of concurrent meetings with the Absurd and its
overcoming through the knowledge of the fundamental principles of human
existence, which is achieved through a transition to a qualitatively new level of
spiritual life and the positive transformation of not only themselves but also the
world.
Ключевые слова: любовь, абсурд, смысл, преодоление, самость, Другой.
Keywords: love, absurdity, meaning, overcoming, self, Other.
Я – забытый ребенок, забытый судьбой,
позабытый в осеннем саду.
Озираясь с тоской, спотыкаясь с мольбой,
лишь к тебе я бреду.
И, тебя увидав, и тебя повстречав,
и упав на пути, пред тобой
слышу: крылья растут!
Слышу: трубы поют
у меня, у меня за спиной.
Николай Заболоцкий
Абсурд - термин интеллектуальной традиции, обозначающий нелепость,
бессмысленность феномена или явления. В истории философии понятие стало
использоваться
экзистенциализмом
как
атрибутивная
характеристика
отношений человека с миром, лишенным смысла и враждебным человеческой
индивидуальности.
Понятие нередко использовалось и для критики претензий научного
разума, бессильного перед непостижимостью мира, которую можно постичь
лишь через художественное сознание. Для атеистического экзистенциализма
«мир и не слишком рационален, и не так уж иррационален. Он просто
неразумен» (А.Камю).
Абсурд неявен, он одновременно имеет и не имеет место, т.е. находится
и «в», и «во вне» нашего мира. Поэтому «абсурдное» для нас - в другом
интеллектуальном мире может восприниматься как имеющее умопостигаемый
смысл. Абсурд есть граница формализованного мышления, без которой оно не
может функционировать. Переходя эту границу, формализованный разум
может достигать качественно нового уровня (например, алгебра Буля,
геометрия Лобачевского, физика Эйнштейна и Бора). Абсурд есть понятие,
показывающее, что мир выходит за пределы нашего представления о нем;
этимологически
категория
восходит
к
латинскому
слову
absurdus
-
неблагозвучный, несообразный, нелепый, от surdus - глухой, тайный, неявный.
Одним из проявлений абсурда человеческого существования выступает
дихотомия индивидуального и социального. Человек не может выжить в
одиночку, ему необходимо общество, в жертву которому приносится
индивидуальность, частичка своего «Я». Но в то же время, человек неизменно
стремится к обретению самости, зачастую возможному лишь в борьбе с
конформизмом социума. Все перечисленное способствует тому, что в
социальном актуализируется фигура Другого. Этому способствует множество
факторов:
процессы
патологические
глобализации,
состояния
личности
внутренней
(например,
и
внешней
человек
с
миграции,
синдромом
Мюнхгаузена, диссоциативное расстройство идентичности или расщепление
личности), которые, обладая свойством вирулентности, начинают множиться в
пространстве социального. Другой – это не обязательно чужой, пришедший
издалека. Другим оказывается и сам человек-для-себя, надевающий маску для
достижения определенных целей и нередко являя кажимость личного бытия [1,
С.7].
Практически все исследователи сходятся на точке зрения, согласно
которой человек представляет собой открытую возможность, находящуюся в
поиске и постоянно либо расширяющего, за счет трансгрессивного шага, либо
сужающего свое бытийное пространство. Возможно, именно незавершенность
и фрагментарность толкает человека на разные поиски [1, С.6]. Этому
противоречию отвечает бытие как повседневных, так и неповседневных
интеракций и пространств: дружба, альтруизм, художественная деятельность и
т. п. Здесь диалог как подлинная коммуникация позволяет человеку раскрыть
свою сущность посредством трансценденции, предполагает снятие социальных
условностей [2, С.775].
Однако существуют условные духовные миры на границах таких
пространств, когда в ходе социального взаимодействия личность сталкивается с
чем-то непредсказуемым; с чем-то, нарушающим привычный порядок, тогда
мы можем говорить о прямом столкновении личности и абсурда. В таких
ситуациях человек прибегает к вынужденному анализу своего поведения и
действий других индивидов. «Люди останавливаются и размышляют только
тогда, когда прерывается цепь действий и разрыв (disjunction) создает
проблему, вынуждающую их остановиться и репетировать альтернативные
пути – поверх, вокруг или через…» [2, С.177]. В этот момент возникает
потребность в понимании происходящего, в проникновении в скрытые от
повседневных интеракций мотивы и чувства других индивидов, поскольку
личностная
самость
не
может
долго
пребывать
в
состоянии
«законсервированного абсурда», человеку необходимо придать смысл ситуации
и/или своему существованию. Тем не менее, смысл не всегда лежит на
поверхности, а иногда кажется, что его попросту нет.
Так или иначе, существует целый ряд очевидностей, находящихся вовсе
не в самом жизненном пространстве, а, к примеру, в его качестве, особенностях
характера личности, вовлеченной в него или наличии во взаимодействии
сторонних участников и т.п. Особенно тщательно анализу и самоанализу мы
подвергаем ситуации, где наша самость задействована вся, целиком.
Безусловно, описанные выше моменты чаще встречаются, а потому наиболее
ярко проявляются - в любви.
Абсурдность любви (при первом её рассмотрении) задана изначально.
Мы априори любим не «потому что…», а «несмотря на...», имея ввиду целый
комплекс качеств, которые в любви оказываются не слишком важными:
социальный статус и социальная роль, расовая или этническая идентичность,
место жительства и качество жизни, внешность и IQ, жизненный опыт и
возраст, а иногда даже и пол. Особенность любви состоит в том, что
практически никакие социальные, природные и культурные факторы не влияют
на её зарождение, хотя они оказывают весьма значительную роль на её
развитие, становление и эволюцию.
Алогичность любви воспета многими музыкантами, художниками и
поэтами; писатели сломали немало перьев, пытаясь донести хотя бы бледный
образ таинственного процесса «вхождения» и пребывания человека в великом
абсурде любви, когда личность практически собой не владеет, растворяясь в
Другом (Другой), а психическая жизнь человека почти полностью принадлежит
Другому (Другой) и зависит от Другого (Другой).
К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж...
А подо мной внизу ночное небо...
А на мою ладонь легли равнины
в недвижности двойного горизонта...
К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж,
ищу тебя за гранью ожиданья,
за гранью самого себя...
Я так тебя люблю, что я уже не знаю
кого из нас двоих здесь нет.
(П.Элюар «К стеклу прильнув лицом, как скорбный страж...»)
Нельзя сказать, что идеализация такого «сумасшествия» как любовь не
подвергалась бы критике со стороны рационально-мыслящих. Критицизм по ту
сторону баррикад был и остаётся самым притягательным полем брани
рыночно-ориентированных мещан всех столетий. В самом деле: готовность к
самопожертвованию
в
любви
равна
практически
100%,
инстинкт
самосохранения почти полностью отсутствует, при этом личность является
вполне психически здоровой, поскольку ясно осознаёт положение дел. Уж не
смешно ли, господа… и, кстати, каков нынче курс фунта стерлингов?
…Так или иначе, но до сих пор в мире людей нет ничего, что ставилось
бы на одну ступень в иерархии человеческих ценностей выше любви (выше
даже жизни, достаточно вспомнить известный и передающийся через века тезис
«Любовь сильнее смерти»). Можно совершенно определенно сказать (во всяком
случае, на основании итогов регулярно проводимых в России социологических
опросов), что значимость любви, все же, очень высока, даже в бескрайнем
потоке бесчисленных благ и иллюзий ХХI века, всегда подразумевающих
какую-либо определенную цену в денежном эквиваленте. А потому вполне
оправданным будет вывод о том, что логика человечности (и любви как её
части) существует обособленно и никак не связана с логикой мировой истории,
циклов культуры, политических процессов, экономических формаций.
Более детальный анализ раскрывает очевидную абсурдность любви хотя
бы в том, что она (где бы то ни было) появляется и существует всегда и
вопреки: войнам, дефолтам, ненависти, кризисам, вражде, глупости, запретам,
насилию, расстояниям, формальной логике. Разумеется, самыми банальными
примерами
здесь
выступают
произведения
эпической
и
классической
литературы и их главные герои – Одиссей и Пенелопа, сохранившие память
друг о друге; Зигфрид и Брунгильда, Тристан и Изольда, оказавшиеся
заложниками конфликтных социальных отношений; Ромео и Джульетта,
полюбившие на фоне властного противостояния двух известных фамилий,
оказавшегося для них роковым. Однако литературные произведения о любви
редко затрагивают тему личностной трансформации героев, кроме, пожалуй,
шекспировской пьесы. Именно у В.Шекспира мы наблюдаем эволюцию
человеческого чувства – от восторга и влюблённости к трагедийности отчаяния
и осознанной взаимной смерти в любви. Абсурд здесь ясно концентрируется в
смерти как в высшей точке протеста личности против невозможности его
преодоления.
Вполне понятно, что далеко не каждый готов к такому «издевательству»
над собственной душой. Гораздо легче, приятнее и веселее в век всеобщего
потребления жить-проживать в матрице «Акуна Матата»1, что, впрочем, многие
благополучно и делают. Суть выбора здесь остаётся за чертой глубоких
пояснений: такова природа лени и самолюбования. Не стоит много думать,
зачем излишне переживать и стремиться пребывать в бесполезной, сложной,
странной и нелепой, чрезвычайно беспокойной ситуации? Да и нужен ли кому1
Авторы подразумевают «философию жизни» героев мультсериала У. Диснея «Тимон и
Пумба»
то сегодня этот редкий шанс в полной мере понимать окружающий мир,
Другого и себя? Человек оказывается в любви как в болезни на высшей точке
своего духовного бытия, когда при определённых усилиях (нежелания
отказываться от любви, несмотря на всю трудность её постижения) целостно
поворачивается к себе, возлюбленному и миру одновременно, поскольку
чувство любви всегда апеллирует к максимуму в человеческой психике.
Личность готова в любви к трансформации, к эволюции, к деградации, к чему
угодно… Чем больше мы хотим любить, тем дальше уходим от мира животных.
При этом именно самость личности осознается здесь очень отчетливо,
абсолютно без налёта социальности, поскольку социальность в любви
бессмысленна и равна нулю: она абсолютно не может помочь «выбраться» из
точки максимума психического напряжения.
Любовь переживается и проживается личностью как яркий духовный
опыт встречи с Абсурдом, это также и опыт преодоления хаоса и дисгармонии,
которыми наполнена жизнь вне любви. Одарённая личность зачастую только (и
только!) в любви способна к высшим взлётам творчества (будь то творчество
научное или художественное), в котором являет свой талант, поднимаясь от
частного,
сиюминутного,
общечеловеческого,
ситуативного
вневременного,
до
вечного.
духовных
Важно,
вершин
что
охвата
нелепость-
абсурдность в процессе переживания любви диалектически переходит в
осознание-осмысленность,
что
достигается
посредством
перехода
на
качественно-новый уровень духовной жизни, поскольку в отчаянии любви
становятся явными первоосновы человеческого существования. В этой
способности человека к познанию мира и самого себя как части мира кроется
величайший сакральный смысл любви, ведь «мы познаём мир в той мере, в
какой любим» (А.Блаженный). А если не любим... - не познаём.
Если для человека в модусе быть любовь представляет собой активный
процесс, связанный с познанием Другого и со-бытие с ним, то для человека в
модусе иметь любовь основывается на материальном интересе. Такой человек
не способен и не желает учиться выстраивать с Другим непростые отношения,
основанные на культуре соучастия/со-участия, гуманизме, толерантности и
творчестве, т.к. в его жизни правят законы экономики понимания.
Иная ситуация складывается у человека бытийствующего, не боящегося
преград и трудностей встречи с Абсурдом, поскольку он достигает всего
активностью, направленной на позитивное преобразования не только себя, но и
окружающего мира/Других.
Список литературы
1. Яковлева Е.Л. Проникая в миры инклюзии / Е.Л. Яковлева. – Казань:
Изд-во «Познание» Института экономики, управления и права, 2014. – 224с.
2. Баринов Д.Н., Диалог в условиях социальных взаимодействий // IV
Очередной Всероссийский социологический конгресс «Социология и общество:
глобальные вызовы и региональное развитие». Сессия 4. Социальные
коммуникации: новые смыслы, новые формы. [Электронный ресурс] URL:http://
www.ssa-rss.ru/files/File/congress2012/part4.pdf (дата входа: 30.11.2014).
3. Гарфинкель Г. Исследования по этнометодологии / Пер. с англ. СПб.:
Питер, 2007.