психология экономика право - Институт экономики и управления

Научно-образовательный журнал
ПСИХОЛОГИЯ
ЭКОНОМИКА
ПРАВО
Периодичность – 4 номера в год
Главный редактор
А. Н. Дёмин, д-р психол. н., проф.
Редакционная коллегия
Е. И. Артемова, д-р экон. н., проф.; Г. Г. Вукович, д-р экон. н., проф.; М. В. Зелинская, д-р экон. н., доц.;
О. Г. Кукосян, д-р психол. н., проф.; Ж. М. Куликова, отв. секретарь; Е. Б. Лупарев, д-р юрид. н., проф.;
А. Н. Маремкулов, д-р юрид. н., проф.; Л. В. Пригода, д-р экон. н., проф.; А. В. Солоненко, д-р мед. н.;
Г. Ю. Фоменко, д-р психол. н., проф.; Е. В. Харитонова, канд. биол. н., доц.; Ф. Г. Шахкелдов, д-р юрид. н.,
доц.; Л. А. Эртель, д-р мед. н., проф.
Редакционный совет
Ю. Н. Ашинов, д-р биол. н., проф. – председатель (Институт экономики и управления
в медицине и социальной сфере, Краснодар); А. А. Бодалев, д-р психол. н., проф., акад. РАО
(Психологический институт РАО); А. А. Ващенко, д-р экон. н., проф. (Волгоградский институт
бизнеса); Г. Б. Горская, д-р психол. н., проф. (Кубанский гос. ун-т физич. культуры, спорта
и туризма); А. Н. Гусев, д-р психол. н., проф. (Московский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова);
А. Е. Епифанов, д-р юрид. н., проф. (Волгоградский гос. ун-т); Г. А. Ефимова, д-р экон. н., проф.
(Санкт-Петербургский гос. аграрн. ун-т); А. Л. Журавлев, д-р психол. н., проф., член-корр. РАН,
акад. РАО (Институт психологии РАН); Ю. М. Забродин, д-р психол. н., проф. (Московский
городской психолого-педагогический ун-т); Н. В. Исаков, д-р юрид. н., проф. (Сев.-Кавказский
филиал Московского гуман.-экон. института, Минеральные Воды); А. И. Куев, д-р экон. н.,
проф. (Майкопский гос. технол. ун-т); М. В. Мельник, д-р экон. н., проф. (Финансовый ун-т
при правительстве РФ); Г. М. Меретуков, д-р юрид. н., проф. (Кубанский гос. аграрн. ун-т);
А. М. Муртазалиев, д-р юрид. н., проф. (Дагестанский гос. ун-т); Г. С. Працко, д-р юрид. н., д-р филос.
н., проф. (Ростовский юрид. институт МВД РФ); З. И. Рябикина, д-р психол. н., проф. (Кубанский гос. ун-т);
А. И. Чучаев, д-р юрид. н., проф. (Московская гос. юрид. акад. им. О. Е. Кутафина); В. В. Янова, канд.
экон. н., проф. (Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере, Краснодар)
Издание зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных
технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации средства массовой информации
ПИ № ФС77-50886 от 21 августа 2012 г.
Учредитель и издатель: Автономная некоммерческая образовательная организация высшего
профессионального образования «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере»
(Краснодар)
Адрес редакции:
350042, г. Краснодар, ул. Садовая, 218,
Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере, к. 218.
Тел.: (861)2523724, (861)2523562. Эл. адрес: 2 5 2 3 7 2 4 @ m a i l . r u .
Сайт журнала: w w w. i e m s . r u
СОДЕРЖАНИЕ
Ашинов Ю.Н.
Обращение к читателям журнала
6
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Бендюков М.А.
Транзакционная модель конфликта
8
Волочков А.А.
Проблема активности в отечественной психологии
15
Дёмин А.Н.
Психология занятости как теоретический ресурс психологии
жизненного пути
25
Харитонова Е.В.
Психологические профили социально-профессиональной
востребованности безработных граждан
36
Солоненко А.В., Янова О.А.
Стигматизация родственников и повторные госпитализации
пациентов с первым психотическим эпизодом
44
НА СТЫКЕ НАУК
Марков В.А., Неверов А.Н., Неверова А.В.
Психологические компоненты макроэкономических процессов
52
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
Вукович Г.Г.
Проблемы эколого-экономического развития современного общества
59
Зелинская М.В.
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
67
Ашинова М.К.
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического
развития Республики Адыгея и Южного федерального округа
77
Федотова К.А., Чемянова М.Ф.
Ресурсный потенциал туризма и пути повышения эффективности
его использования в Краснодарском крае
89
Белова Л.А., Гизей Е.В.
Управление ресурсным потенциалом как фактор инновационного
развития отрасли здравоохранения
95
ПРОБЛЕМЫ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ
Янова В.В., Янова Е.А.
Государственные и альтернативные вузы России
102
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Князькина А.К., Чучаев А.И.
Конвенционные преступления против государственной власти
в уголовном законодательстве России
2
110
№ 1 2012
Маньковский И.А.
Личные неимущественные отношения в структуре предмета
гражданского права
119
Остапенко А.Г.
Личный сервитут в гражданском праве
127
Информация для авторов
134
3
CONTENTS
Ashinov Yu.N.
Appeal to Journal readers
6
PSYCOLOGICAL SCIENCES
Bendyukov M.A.
Transactional model of the conflict
8
Volochkov A.А.
Problem of activity in domestic psychology
15
Diomin A.N.
Employment psychology as a theoretical resource of life course psychology
25
Kharitonova E.V.
Psychological profiles of social and professional need for unemployed citizens
36
Solonenko A.V. Yanova О.A.
Stigmatization of relatives and re-hospitalizations of patients with
a first psychotic episode
44
AT THE INTERSECTION OF SCIENCES
Markov V.A., Neverov A.N., Neverova A.V.
Psychological components of macroeconomic processes
56
ECONOMIC SCIENCES
Vukovich G.G.
Problems of ecological and economic development of modern society
59
Zelinskaya M.V.
Meso-level parameters of economic relations organization
65
Ashinova M.K.
Evaluation of the degree of coordination of strategies of socio-economic
development of Republic of Adygeya and Southern Federal District
77
Fedotova K.А., Chemyanova М.F.
Resource potential of the tourism and the ways to increase resource
efficiency in the Krasnodar Region
88
Belova L.A., Gizey Е.V.
Resource potential control as a factor of innovation development
of health care industry
95
HIGHER SCHOOL PROBLEMS
Yanova V.V., Yanova E.A.
State and alternative institutes of higher education of Russia
102
JURIDICAL SCIENCES
Knyazkina А.K., Chuchayev A.I.
Conventional crimes against the state authority
in the criminal legislation of Russia
4
110
№ 1 2012
Man’kovsky I.А.
Personal non-property relations in structure of the civil law subject
119
Ostapenko A.G.
Personal servitude in civil law
127
Info for authors
134
5
ПСИХОЛОГИЯ. ЭКОНОМИКА. ПРАВО
ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЯМ ЖУРНАЛА
Уважаемые коллеги!
Мы рады приветствовать вас на страницах первого номера научно-образовательного журнала «Психология. Экономика. Право», учредителем которого является Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере. Наш
вуз (первоначальное название ИЭиУ КГМА) создан в 1997 году по инициативе
Кубанской государственной медицинской академии при поддержке краевых департаментов здравоохранения и образования и науки. На протяжении ряда лет
ИЭиУ МиСС успешно ведет подготовку специалистов, бакалавров и магистров по
смежным направлениям деятельности, готовит кадры экономического, психологического, управленческого и правового профиля для здравоохранения, образования, санаторно-курортной и других отраслей социальной сферы. Всего за период
работы вуза для социальной сферы Кубани подготовлено более 7,5 тысяч высококвалифицированных специалистов.
В феврале прошлого года институт отметил 15-летний юбилей со дня своего
основания. За эти годы значительно вырос авторитет ИЭиУ МиСС не только в
системе высшей школы Краснодарского края и Республики Адыгея, но и далеко
за их пределами.
По результатам Всероссийского Бизнес-Рейтинга в июне 2011 года АНОО
ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере» за
превосходство в отрасли и развитие экономики России награжден сертификатом
«Лидер экономики-2010».
В конце 2011 года институт принимал участие в Национальном конкурсе
«Лучшие учебные центры Российской Федерации - 2011», по итогам которого в
апреле 2012 года ИЭиУ МиСС награжден дипломом лауреата за высокое качество
образовательных услуг, памятной медалью.
В ноябре 2012 года ИЭиУ МиСС стал победителем Всероссийского конкурса «100 лучших предприятий и организаций России-2012» в номинации «Лучшее
учебное учреждение» и также отмечен дипломом лауреата на межрегиональном
конкурсе «Лучшие ВУЗы ЮФО - 2012».
Особое место в деятельности профессорско-преподавательского состава,
аспирантов и студентов вуза занимает научно-исследовательская деятельность,
направленная на всестороннее изучение актуальных вопросов социально-экономического развития здравоохранения и социальной сферы Кубани. Традиционно
результаты научной работы ежегодно обсуждаются на международной научнопрактической конференции «Социальная сфера общества: инновационные тенденции развития», организованной совместно с Международным университетом
трудовых и социальных отношений «МИТСО» (Беларусь, г. Минск) и. Эстонским
институтом экономики и управления «ЭКОМЕН» (Эстония, г. Таллинн).
6
ПСИХОЛОГИЯ. ЭКОНОМИКА. ПРАВО
Начало второго десятилетия XXI века следует рассматривать как рубеж в развитии большой науки социальной сферы России, приоритетными направлениями
которой должны стать:
– новое качество научных исследований, их эффективность, социальная
значимость;
– научные исследования, основанные на применении инновационных
технологий;
– достойное инвестирование в наиболее перспективные отрасли научного знания, от развития которых зависит реализация человеческого капитала;
– интеграция науки, образования и производства как основа социально-экономического развития общества;
– наращивание научного потенциала для обеспечения подготовки высококвалифицированных, профессионально ориентированных специалистов, востребованных на рынке труда, способных к постоянному профессиональному росту.
Надеемся, что актуальные проблемы экономического и социального развития
общества, рассматриваемые в научно-образовательном журнале «Психология.
Экономика. Право», привлекут внимание не только начинающих, но и опытных,
признанных в мировой науке ученых.
Мы открыты к научному диалогу и приглашаем всех заинтересованных лиц к
творческому сотрудничеству!
Ю.Н. Ашинов, ректор,
д.б.н., профессор,
академик Европейской
академии естественных наук
7
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 8–14.
УДК 159.923:316.6
ТРАНЗАКЦИОННАЯ МОДЕЛЬ КОНФЛИКТА
М.А. Бендюков1
В статье представлена психологическая модель развития конфликта, основанная на
транзакционной теории адаптивного поведения Р. Лазаруса. Конфликт имеет субъективнообъективную природу и определяется как социальная ситуация противоречия
(контрадикторности). Конфликт – это процесс субъективного означивания внешних
обстоятельств как социальной ситуации противоречия. Развитие конфликта определяется
тремя переменными. Придание ситуации субъективного смысла контрадикторности
является первой переменной («переменная-предиктор»). Вторая переменная – это оценка
ресурсов и готовности для вступления в конфликт («переменная-посредник»). На этой
основе индивид принимает решение о начале конфликта или об отказе от него. В модель
включены переменные-модераторы, влияющие на связь между переменной-предиктором
и переменной-посредником, а также на связь между переменной-посредником и
конфликтным поведением. Переменные-модераторы могут ускорять или затормаживать
развитие конфликта.
Ключевые слова: конфликт, социальная ситуация противоречия, транзакция,
переменная-предиктор, переменная-посредник, переменная-модератор.
Изучением конфликтов занимаются многие науки. Общераспространенным
является мнение том, что в середине ХХ века сформировалась особая междисциплинарная область знания – конфликтология. В действительности конфликтология сегодня это скорее учебная дисциплина и утилитарная область деятельности,
связанная с необходимостью управления конфликтами в различных сферах жизнедеятельности. Более того, собственно предмет конфликтологии не определен
в полной мере. Фраза о том, что «конфликт представляет собой большей частью
резиноподобное понятие, которое можно растягивать и полученное использовать
в своих целях» (цит. по [4, с. 34]), наилучшим образом описывает сегодняшнее
положение вещей в конфликтологии. При этом психология конфликта выступает
преимущественно как направление практической психологии, а психологическая
наука в данной теме выступает скорее как «маргинальная дисциплина» [2].
Сегодня имеется очевидный крен интереса научного сообщества в сторону
обобщающих работ, где конфликт как феномен, относящийся к сфере психического, рассматривается косвенно. В частности, по теме конфликта с 2006 г. защищено лишь три докторские диссертации – все по специальности 19.00.07
«Педагогическая психология» [3]. При этом в двух из трех диссертаций в названии
используется концепт «конфликтологическая культура» – феномен, который лишь
с натяжкой можно назвать психологическим.
1
Бендюков Михаил Александрович – доктор психологических наук, профессор кафедры
прикладной психологии, Петербургский государственный университет путей сообщения (СанктПетербург), эл. почта: 9494921@bk.ru.
8
Транзакционная модель конфликта
О том же свидетельствует анализ запросов в поисковой системе Яндекс и на
крупнейшем российском информационном портале «Научная электронная библиотека eLIBRARY.RU». Нетрудно заметить, что исследовательский интерес центрируется вокруг наиболее общего понятия «конфликтологическая культура», а
конфликтологическая компетентность и компетенции в этой области обсуждаются
вдвое реже (табл. 1).
Таблица 1
Количество страниц в поисковой системе Яндекс и в базе научной электронной
библиотеки eLIBRARY.RU по запросам «конфликтологическая культура», «конфликтологическая компетентность», «конфликтологическая компетенция»
Поисковый запрос
(дата обращения 29.11.2012)
yandex.ru
eLIBRARY.RU
77 000
536
Конфликтологическая компетентность
39 000
299
Конфликтологическая компетенция
38 000
166
Конфликтологическая культура
На наш взгляд, психологическая наука должна играть ключевую роль в исследованиях конфликтов, поскольку конфликт – это всегда совокупность поведенческих актов, в основе которого лежат субъективные репрезентации социальной
ситуации – внешней по отношению к индивиду или группе. Поэтому конфликт –
это не объективная проблемная ситуация, но, прежде всего, субъективное означивание ситуации как конфликтной. Такой подход, в частности, объясняет, почему
конфликтное взаимодействие может возникнуть, казалось бы, «на пустом месте»
и, одновременно, почему ситуации, которые внешнему наблюдателю представляются объективно конфликтогенными, не являются таковыми для ее субъектов.
Было бы преувеличением утверждать, что в психологии в полной мере сформированы теоретические основания, позволяющие конфликтологам и ученым других специальностей воспользоваться ее достижениями. Таким образом, научное
теоретизирование и разработка новых моделей в области психологии конфликта
является актуальной задачей.
Обращаясь к теме нашей статьи, отметим существенные разночтения в понимании того, что представляет собой социальная ситуация, вызывающая конфликт.
Обычно при описании сути конфликтного взаимодействия психологи используют
понятия «противоречие» и «противоположность». Например: «актуализировавшееся противоречие» [5], «значимые противоречия» [1], «противостояние (противоположность) двух начал» [4]. Фактически эти понятия используются как синонимы. Однако это неверно с точки зрения формальной логики.
В логике имеется термин «несовместимые понятия». Это понятия, объемы
которых не имеют общих элементов, или, иначе, не существует предмета, который одновременно обладал бы свойствами, составляющими содержание одного и
другого понятия. Выделяются три вида отношений между несовместимыми понятиями: соподчинение (координация); противоречие (контрадикторность) и противоположность (контрарность).
Соподчинение возникает, когда объемы понятий не имеют общих элементов, но
входят в объем какого-то третьего понятия. Например, понятия «сосна» и «береза»
являются соподчиненными: не имея общего, они включены в объем понятия «дерево».
Контрадикторность – отношение между несовместимыми сторонами или
свойствами предмета. Контрадикторные суждения не могут быть одновременно
истинными или одновременно ложными. Истинность одного из них с необходимостью означает ложность другого.
9
М.А. Бендюков
Контрарность предполагает, что, хотя пара суждений не может быть одновременно истинной, она может быть одновременно ложной. Например, пара суждений «белое – не белое» противоречива (не существует третьего варианта), а пара
«белое – черное» противоположна (описываемый объект может быть зеленым).
В зависимости от того, определяется ли конфликт как ситуация контрадикторности или как ситуация контрарности, принципиально меняется понимание сути
конфликтного взаимодействия и способов управления им. Действительно, если
позиции сторон в социальной ситуации противоположны (контрарны), то всегда
существует возможность обнаружить, что обе позиции являются ложными. Если
же позиции сторон противоречивы, то третьей (в логическом смысле – истинной)
позиции не существует. Таким образом, в формально-логическом смысле конфликтом может быть признана только ситуация противоречия, т.е. контрадикторности.
Социальная ситуация конфликта – это не просто внешние условия жизнедеятельности, предъявляющие людям некоторые требования. С точки зрения
психологии ситуация имеет субъектно-объектный характер и возникает как результат более или менее активного взаимодействия субъекта со средой, приводящего к выделению из объективной реальности совокупности явлений, которые
организуются в некое целостное образование лишь в связи с актуальной позицией самого субъекта в окружающем мире. Это означает, что ситуация конфликта
имеет системный характер. Системность здесь достигается за счет интрапсихической редукции – исключения из ментальной репрезентации ситуации тех внешних явлений, процессов и обстоятельств, которые не позволяют описать ее как
контрадикторную. Несмотря на то что объективная проблемная ситуация может
содержать элементы несовместимости любого типа (а ситуации межличностного
взаимодействия обычно слишком сложны для однозначной интерпретации и содержат в себе типологически различные несовместимости), возникновение ситуации
конфликта – это интрапсихический процесс означивания внешних обстоятельств
жизнедеятельности как ситуации противоречивой (контрадикторной). В теории игр
данная ситуация носит название «игра с нулевой суммой».
Другой необходимой характеристикой ситуации конфликта является «базовый
консенсус» между сторонами, обеспечивающий системную интеграцию жизненных обстоятельств и превращение их совокупности в социальную ситуацию, носящую субъектно-объектный характер. К числу необходимых компонентов базового
консенсуса относятся следующие условия:
1. Признание участниками конфликта контрадикторности ситуации.
2. Признание сторонами ценности выигрыша и/или неприемлемости ущерба
в данной ситуации.
3. Готовность вступить в конфликтное взаимодействие (борьбу).
4. Наличие разделяемых правил, по которым ведется борьба.
5. Пространственно-временные характеристики (хронотоп), позволяющие
осуществлять конфликтное взаимодействие.
Предлагаемая точка зрения существенно отличается от принятого в конфликтологии разделения на «конфликты с нулевой суммой», «конфликты с ненулевой
суммой» и «конфликты с отрицательной суммой», предложенного Т. Шеллингом
[6]. По мнению этого ученого, «конфликты с ненулевой суммой» – это ситуации,
где общая сумма выигрыша больше нуля, что становится возможным при учете
интересов сторон, выходящих за пределы конфликтной ситуации. «Конфликты с
отрицательной суммой» предполагают отсутствие победителя и побежденного. В
качестве примера обычно приводят ситуацию глобального ядерного конфликта,
когда проигравшая сторона наносит так называемый «удар из могилы», что приводит к взаимному уничтожению всех участников.
10
Транзакционная модель конфликта
По нашему мнению, это неоправданное расширение содержания понятия «конфликт», не позволяющее отделить данную ситуацию от других видов социального
взаимодействия: сотрудничества, переговоров и спора. Ситуации с ненулевой и
отрицательной суммой – это не виды конфликта, а лишь возможные варианты
его продолжения – трансформация конфликта в типологически иную ситуацию. В
случае ненулевой суммы это переозначивание ситуации контрадикторности в ситуацию взаимозависимости, когда участники обнаруживают в окружающей среде
некоторые дополнительные ресурсы, получить которые они могут только сообща. Случай с отрицательной суммой также не может быть признан конфликтом,
так как здесь деструкции подвергается базовый консенсус социальной ситуации.
Переозначиванию подвергается либо ценность предмета конфликта, либо правила, либо хронотоп, либо то и другое вместе. В данном случае в действиях одной
из сторон манифестируется не наличие, а отсутствие конфликтной ситуации как
ситуации контрадикторности.
Выше мы отмечали, что ситуация становится конфликтной только в случае
придания ей субъективного смысла противоречивости. Означивание – это когнитивная, хотя и не обязательно рефлексивная операция. Такое понимание предполагает отсутствие ограничений на рекурсивный процесс означивания-переозначивания в течение всего периода развития конфликта.
Обычно исследования конфликтов центрируются вокруг обнаружения объективных причин, которые вызывают конфликт. Это так называмый структурный
подход, основной смысл которого – изучение корреляционных взаимосвязей, гипотетически существующих между особенностями противоречий, создающих поводы для конфликта, и конфликтным поведением. Далее следует теоретическое
осмысление корреляции как причинно-следственной связи. Здесь конфликт воспринимается как нечто объективно существующее независимо от воли участников
и реализующееся на основе принципа жесткой детерминации. Эта теоретическая
модель обладает низкой эвристичностью для психологических исследований, так
как акцентирует внимание на внешних контекстных факторах и поведенческих
проявлениях конфликта, но не позволяет прицельно изучать интрапсихические
процессы, которые, как было показано выше, и обеспечивают конфликтное взаимодействие. В связи с этим в качестве теоретической основы предлагаемой модели
используется транзакционная теория динамики психических механизмов, обеспечивающих адаптацию, разработанная американским психологом Р. Лазарусом [7].
В рамках этой теории конфликт следует рассматривать как транзакцию – динамическую взаимосвязь человека с внешней средой, соответственно, исследуются не только статистические взаимосвязи переменных, но и динамика самого
конфликта, понимаемого как процесса. В этом случае модель причина-следствие
должна быть заменена на модель независимая переменная – переменная-посредник – зависимая переменная. В такой трактовке конфликт рассматривается как
единый процесс, который присущ не человеку и не внешней среде, но их взаимосвязи друг с другом. В транзакционном процессе нельзя выделить структурные
элементы, но лишь фазы его протекания. В этом смысле модель развития конфликта подобна транзакционной модели формирования копинг-поведения, предложенной тем же Р. Лазарусом [8].
Входом в транзакционный процесс является социальная ситуация – объективная проблемная ситуация, содержащая элементы несовместимости, которой субъекты придали определенное значение: означили ее как контрадикторную (рис. 1.)
В рамках предлагаемой модели конфликтное взаимодействие основывается на
динамике психологических механизмов когнитивной оценки и последующего конфликтного поведения. Существует два вида оценок. Сначала субъекты осознают
11
М.А. Бендюков
наличие препятствий для удовлетворения своих интересов в окружающей среде
и означивают их как противоречия между субъектами. Тем самым совокупность
объективных условий жизнедеятельности преобразуется в социальную ситуацию
контрадикторности, имеющую субъектно-объектный характер. Это первичная
оценка, которая выступает как предиктор (предсказатель) конфликта.
Отказ
от продолжения
конфликта
Объективная
проблемная
ситуация
Переменнаяпредиктор
Переменнаяпосредник
Конфликтные
действия
Переменные-модераторы
Рис. 1. Транзакционная модель конфликта
После того как субъекты определили ситуацию как дисбаланс и угрозу своему
благополучию, интересам, ценностям, взглядам и проч., начинается процесс вторичной оценки. Во время этого процесса человек идентифицирует ресурсы, которые могут быть использованы при конфликтном взаимодействии, и на этой основе
оценивает вероятность победы и свою готовность к конфликту. Вторичная оценка
(переменная-посредник) обеспечивает взаимосвязь между оценкой ситуации как
противоречия (переменная-предиктор) и конфликтными действиями (конфликтом).
В зависимости от этой оценки субъект может либо вступить в конфликт, либо отказаться от него. Между первичной и вторичной оценкой субъекты осуществляют
некоторые действия как внешнего (например коммуникация), так и внутреннего
(наблюдение) плана, направленные на установление «базового консенсуса» социальной ситуации.
Кроме того, в представленную модель включена переменная-модератор, которая отвечает за силу связей между: 1) переменной-предиктором и переменнойпосредником и 2) переменной-посредником и конфликтным взаимодействием. Эта
переменная не может сама установить взаимосвязи между предиктором и конфликтом, но определяет силу и характер этой взаимосвязь. Наиболее часто упоминаемыми модераторами конфликта являются особенности личности: акцентуации
характера, тревожность, уровень стрессированности, состояние здоровья и т. п.
Таким образом, предлагаемая модель основывается на том, что конфликт не
является чем-то, присущим либо человеку, либо внешней среде. Конфликт – это
процесс, в который включены субъекты, взаимодействующие со своей внешней
средой, дающие оценку своим жизненным обстоятельствам и стремящиеся преодолеть возникающие проблемы. При этом конфликт как процесс погружен в определенный социальный контекст, который способен влиять на течение конфликта.
Суть транзакционного подхода к конфликту может быть сведена к следующему:
конфликт – это динамическое когнитивное состояние и субъективное переживание ситуации противоречия (контрадикторности), которая оценивается как критический дисбаланс, который требуется исправить и тем самым восстановить равновесие путем преодоления сопротивления внешней среды. Транзакционный подход
12
Транзакционная модель конфликта
к конфликту центрирует внимание на процессе, который состоит из означивания,
оценки и изменения функционирования, т.е. выполнения действий по преодолению
возникшего противоречия и исправлению дисбаланса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
Анцупов А. Я., Шипилов А. И. Конфликтология. СПб.: Питер, 2007. – 490 с.
Волкова А.И. Маргинальный статус психологии конфликта // Известия Южного федерального университета. 2002. Т. 28. № 5. – С. 174–177.
Высшая Аттестационная Комиссия Минобрнауки РФ [Электронный ресурс] / Поисковый
запрос по слову «конфликт». Режим доступа: http://vak.ed.gov.ru/ru/dissertation/
index.php?THESIS52= %EA %EE %ED %F4 %EB %E8 %EA %F2&TITLE52=&S
PECIALTY_CODE52=&BRANCH_SCIENCE52=12&CODE _DISSERTATION_
C O U N C I L 5 2=& N A M E _ O R G A N I Z A T I O N 5 2=& DA T E _ P U B L I C A T I O N _
afrom52=15.08.2006&DATE_PUBLICATION_ato52=27.04.2012&ESTIMATED_
D A T E _ D I S S E R T A T I O N _ a f r o m 5 2 =18 . 0 9 . 2 0 0 6 & E S T I M A T E D _ D A T E _
DISSERTATION_ato52=22.06.2012&form52=1 (дата обращения: 02.12. 12).
Гришина Н. В. Психология конфликта. 2-е изд. СПб.: Питер, 2008. – 544 c.
Хасан Б. И. Психотехника конфликта и конфликтная компетентность. Красноярск:
Издательство гос. ун-та, 1996. – 157 с.
Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М.: ИРИСЭН, 2007. – 366 с.
Lazarus R.S. Progress on a cognitive-motivational-relational theory of emotions» //
American Psychologist. 1991. Vol. 46. – P. 819–834.
Lazarus R.S., Launier R. Stress-related transactions between person and environment //
Pervin L.A., Lewis M. (Ed.) Perspectives in interactional psychology. New York: Plenum
press, 1978. – P. 287–327.
TRANSACTIONAL MODEL OF THE CONFLICT
Bendyukov Mikhail Alexandrovich
Doctor of Psychology, Professor, Department of Applied Psychology, Petersburg State
Transport University (Saint Petersburg), e-mail: 9494921@bk.ru
The article presents a psychological model of conflict based on the transactional theory of
adaptive behavior R. Lazarus. The conflict has a subjective-objective nature and it is defined as
the social situation of contradictions. The conflict is a process of subjective signification external
circumstances of life as the social situation of contradictions. The development of the conflict is
determined by three variables. Giving the situation a subjective sense of contradictions is the
first variable («predictor»). The second variable is an assessment of resources and a willingness
to enter into the conflict («mediator»). On this basis, the individual makes a decision about the
beginning of the conflict or rejection of it. The model included variables with the name of the
«moderators». These options affect the relationship between the predictor and the mediator, as
well as the relationship between the mediator and conflict behavior. Moderators can accelerate or
retard the development of the conflict.
Keywords: conflict, social situation of contradictions, variable-predictor, variable-mediator,
variable moderator.
13
М.А. Бендюков
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
14
Antsupov A.Ya., Shipilov A. I. Conflictology. SPb.: Piter, 2007. – 490 p.
Volkova A.I. Marginal status of conflict psychology // Proceedings of South Federal
University. 2002. Vol. 28. № 5. – P. 174–177.
The Higher Attestation Commission of the Ministry of Education and Science of
the Russian Federation [Electronic resource] / Search query for «conflict». URL
http://vak.ed.gov.ru/ru/disser tation/index.php?THESIS52= %EA %EE %ED %
F4 %E B %E 8 %E A %F 2&T I T L E 52=&SPECI A LT Y_CODE 52=& BR A NCH _
S C I E N C E 5 2 =1 2 & C O D E _ D I S S E R T A T I O N _ C O U N C I L 5 2 = & N A M E _
ORG A NIZATION52=&DATE _PUBLICATION_afrom52=15.08.20 06&DATE _
PUBLIC ATION_ ato52=27.04.2012&ESTI M ATED_ DATE _ DISSERTATION_
a f r o m 5 2=18 . 0 9 . 2 0 0 6 & E S T I M A T E D _ DA T E _ D I S S E R T A T I O N _
ato52=22.06.2012&form52=1 (request date: 02.12.2012).
Grishina N.V. Conflict psychology. 2nd ed. SPb.: Piter, 2008. – 544 p.
Khasan B.I. Psychotechnics of conflict and conflict competence. Krasnoyarsk, Krasnoyarsk
University, 1996. – 157 p.
Shelling T. Conflict strategy. M.: IRISEN, 2007. – 366 p.
Lazarus R.S. Progress on a cognitive-motivational-relational theory of emotions // American
Psychologist. 1991. Vol. 46. P. 819–834.
Lazarus R.S., Launier R. Stress-related transactions between person and environment //
Pervin L.A., Lewis M. (eds.) Perspectives in interactional psychology. New York: Plenum
press, 1978. – P. 287–327.
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 15–24.
УДК 159.9
ПРОБЛЕМА АКТИВНОСТИ
В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ
А.А. Волочков1
В статье обсуждаются история и основные проблемы использования категории
активность в психологии. Активность рассматривается как важнейший фактор развития
человека.
Ключевые слова: активность, субъект, индивидуальность.
Этапы изучения активности в отечественной психологии
В научной истории исследований активности как в России, так и за рубежом
наблюдались свои пики и падения. Начальный этап пришелся на первые десятилетия XX века и был обусловлен дискуссиями по проблемам личности, воли и
свободы человека. На фоне бурного развития естественнонаучной линии в психологии возникла нарастающая оппозиция ментализму (пониманию человека как
активного субъекта своего развития) вплоть до его полного отрицания в рефлексологии и последующем бихевиоризме. Даже краткий обзор этого этапа немыслим без упоминания ряда трудов И.М. Сеченова, В.М. Бехтерева и И.П. Павлова,
А.Ф. Лазурского и М.Я. Басова, К.Н. Корнилова и Л.С. Выготского. Среди первых
исследователей психической активности был А.Ф. Лазурский. Еще в 1916 г. им
сформулировано одно из классических определений активности, которая понимается автором как «…отношение к окружающему миру, а оно, это отношение, есть
мера устойчивости субъекта к влияниям окружающей среды и, в свою очередь, мера
воздействия на среду» [22, с. 23]. Именно А.Ф. Лазурским впервые была выявлена
основная сущностная характеристика активности – ее неизменная принадлежность субъекту. В лаборатории А.Ф. Лазурского совместно с М.Я. Басовым были
проведены первые эмпирические исследования различных видов психической активности – моторной, интеллектуальной, эмоциональной, мотивационной и в особенности – волевой. Этой же лабораторией предложены оригинальные способы измерения психической активности путем соотнесения привычного и максимального
темпа моторных движений, восприятия и проговаривания. Спустя 70 лет они легли
в основу диагностических процедур, разработанных сотрудниками лаборатории
А.И. Крупнова [20]. Под руководством А.Ф. Лазурского М.Я. Басов, в работах
которого всегда содержалось стремление к целостному пониманию личности,
провел одно из первых экспериментальных исследований психической активности. В дальнейшем эта линия – изучение психики в ее целостности и активном
1
Волочков Андрей Александрович – доктор психологических наук, профессор, заведующий
кафедрой практической психологии, Институт психологии Пермского государственного
педагогического университета (Пермь), эл. почта: volochkov@perm.ru.
15
А.А. Волочков
взаимодействии со средой – стала предметом исследований В.С. Мерлина, ученика
М.Я. Басова [23].
Однако в 1930–1950-е годы интерес к проблеме активности резко упал.
Доминирование бихевиоризма и психоанализа в западной психологии на долгие
годы блокировало рассмотрение этой проблемы. В советской России исследования
активности были прекращены вследствие деятельностного редукционизма. Однако
уже «на излете» этого периода С.Л. Рубинштейном были сформулированы фундаментальные основы исследований активности как ключевой характеристики субъекта. В работе «Бытие и сознание» автор развивает идею активного приоритета внутреннего в его отношениях с внешним миром, акцентирует всеобщую связь явлений
материального мира в их активном взаимодействии. Субъект является компонентом
этой всеобщности, составляющей принципиальную основу единства материального и идеального [25, с. 283-384]. Такой подход позволяет преодолеть внешнее
противопоставление субъективного и субъектного объективному и объектному.
В 1960–1980-е годы возрождается интерес к проблеме активности как формально-динамической характеристике. C конца 1980-х годов резко усилилcя интерес к проблеме субъекта и его активности. Своеобразным катализатором нового
этапа стали работы А.И. Крупнова [20], И.А. Джидарьян [17] и К.А. Абульхановой
[3]. Они стимулировали серию теоретических и эмпирических исследований активности субъекта жизни. Одновременно в Пермской научной школе психологов организована серия исследований различных видов активности и ее стилей в структуре
интегральной индивидуальности [13]. В лаборатории психологии саморегуляции
ПИ РАО развивается оригинальная концепция произвольной активности человека
(О.А. Конопкин, В.И. Моросанова). Такой всплеск интереса к теоретическим и эмпирическим исследованиям активности человека на различных уровнях его бытия
привел к появлению обобщающих трудов в этой области [9, 24, 29].
Активность и деятельность: проблема соотношения категорий
Одна из центральных теоретических проблем в психологии активности субъекта жизни – проблема соотнесения категорий «активность» и «деятельность». В
англоязычной психологии различие этих понятий, как правило, вообще не проводится в силу отсутствия их выраженной языковой дифференциации. Однако российская научная мысль XIX столетия восприняла традиции и категориальный аппарат немецкой философии, где такое разделение имеется. Поэтому в отечественной
психологии, в отличие от англоязычной, соотношение этих двух категорий – предмет оживленной дискуссии. Анализ различных вариантов соотнесения содержится
в работах И.А. Джидарьян [17], А.В. Брушлинского [7], К.А. Абульхановой [1, 3],
А.А. Волочкова [9, 12]. Приведем лишь некоторые итоги этого анализа.
В российской психологии прослеживаются две основные линии решения этой
проблемы. Одна из них – линия А.Н. Леонтьева – редуцирует любые формы активности к деятельности. Деятельность и активность здесь синонимичны. Позже
А.Н. Леонтьев «вписывает» активность в рамки деятельности как внутреннюю
предпосылку ее самодвижения.
Другая линия – линия С.Л. Рубинштейна – рассматривает активность как
генеральную характеристику субъекта, как посредника между деяниями личности
и требованиями общества, как характеристику взаимодействия систем или явлений, раскрывающую их способность к самодвижению, самоизменению и саморазвитию. При этом деятельность выступает как одна из форм активности человека.
Зачастую представители обеих линий используют одно и то же понятие в «широком» и «узком» планах, меняя их логический объем и определяя одну категорию
16
Проблема активности в отечественной психологии
через другую. В работах представителей линии С.Л. Рубинштейна дифференциация категорий чаще всего идет по следующим позициям (табл. 1).
Таблица 1
Различия категорий активность и деятельность
Категория «активность»
1. Генеральная характеристика субъекта
в его отношениях с миром, осуществляемых в деятельности, познании, общении, созерцании, поведении.
2. Определяется потребностью личности
во взаимодействиях.
3. Направлена на деятельность и другие
формы взаимодействия в соответствии
с потребностями личности.
4. Акцентирует принадлежность индивидуальному или коллективному субъекту.
5. Акцентирует внутренние источники
детерминации взаимодействий и самодвижение; генеральная характеристика
субъекта как «источника причинения
всего бытия».
6. Подчеркивает способность к развитию,
выходу за пределы стандартных требований общества.
7. Акцентирует субъективную результативность (удовлетворенность достижениями и т.п.).
Категория «деятельность»
1. Лишь одна из форм взаимодействий
субъекта с миром.
2. Определяется потребностью в предмете деятельности.
3. Направлена на преобразование объектов в соответствии с социальными
требованиями.
4. Акцентирует общественный характер
индивидуальных или коллективных
взаимодействий.
5. Акцент на внешних по отношению к
субъекту источниках детерминации, на
предметной деятельности, ее операционально-динамической, орудийной
стороне.
6. Акцентирует социальную нормативность, воспроизводство общества
через воспроизводство деятельности.
7. Акцентирует непосредственно наблюдаемую объективную результативность
Вместе с тем И.А. Джидарьян [17] подчеркивает, что различия между категориями заключаются больше в акцентах исследований, а не в том, что они отражают
разные реальности. Автор подчеркивает, что однозначно соотнести две категории
по объему в рамках формальной логики невозможно: «Парадоксально, но активность и шире, и уже деятельности». Этот парадокс нередко приводит к синонимичности в использовании двух понятий.
На наш взгляд, возможно следующее решение парадокса. Мы можем анализировать феномен активности в двух основных планах: 1) человек проявляет активность,
и в этом случае на первый план выходит качественная сторона феномена: формы и
способы взаимодействий субъекта с миром, среди которых С.Л. Рубинштейн [25]
и А.В. Брушлинский [8] называют предметную деятельность, познание, общение,
созерцание и поведение; 2) человек «действует активно», и в этом случае понимание
активности смещается к мере взаимодействия, к тому, насколько активно субъект
проявляет себя. Данный аспект акцентирует количественную сторону феномена.
Первый план соотнесения категорий позволяет рассматривать активность
преимущественно в теоретическом ракурсе, с преобладанием методов герменевтики, и успешно разрабатывается в рамках линии С.Л. Рубинштейна, где активность представляется более широкой по отношению к деятельности сущностью.
Второй план ближе представителям линии А.Н. Леонтьева и позволяет проводить
эмпирические исследования активности, например, активности в конкретных видах деятельности, познания, общения.
17
А.А. Волочков
Наряду с различиями очевидно нарастание общего во взглядах различных авторов относительно категории «активность», в том числе понимание активности
как генеральной характеристики индивидуального или группового субъекта [19].
В современной российской психологии наблюдается интерес к интегративным
концепциям. Проблемы системной организации индивидуальности, соотношения
категорий индивидуальность – личность – субъект жизни снова в центре научных
дискуссий [5]. За «первенство» в плане интегративного потенциала, обеспечивающих целостность психического, «борются» такие категории, как субъект, личность, индивидуальность [1]. Так, наблюдается выраженная тенденция перехода
от определения «психология – наука о психике и психическом» к определению
«психология – наука о человеке как субъекте психики и психической активности»
[28, с. 330]. При таком подходе именно субъект интегрирует психические особенности, качества, модальности на разных уровнях его организации [27]. В центре
новой предметности – субъект и субъектность. При этом индивидуальный субъект
определяется как «высший интегративный уровень активности человека» [7, с. 6].
Тем самым категория «субъект» и вместе с ней психология субъекта оказываются
неразрывно связанными с родовой для них категорией «активность».
Однако в психологии субъекта имеется ряд проблем, решение которых в ее
рамках затруднительно. Среди них: проблема соотношения активного и реактивного, субъектного и объектного в психологии; проблема филогенеза субъектности
и субъекта; проблема организации системных эмпирических и экспериментальных
исследований субъектности; проблема разработки диагностического инструментария, способного на основе современной психометрики валидизировать ключевые
конструкты психологии субъекта. В данной статье приведен краткий обзор двух из
этих проблем, который может стать основой дальнейших дискуссий.
Проблема соотношения субъекта и объекта, активности
и реактивности в психологии
На протяжении длительного времени в науке прошлого века акцентировалась
и абсолютизировалась психология объекта и стимул-реактивных взаимодействий.
Эта линия отчетливо проявилась как в бихевиоризме, так и в деятельностном редукционизме. Вместе с тем от научного взгляда ускользала иная сторона – психология субъекта и его активности. В этой связи значительно опережающей свое время
представляется позиция С.Л. Рубинштейна, который еще в середине XX в. предлагал для психологического исследования взять человека «…внутри бытия, в своем
специфическом отношении к нему, как субъекта познания и действия, как субъекта жизни. Такой подход предполагает другое понятие и объекта, соотносящегося с
субъектом: бытие как объект – это бытие, включающее и субъекта» [25, с. 64–65].
Психология субъекта по отношению к объекту идет еще дальше – субъект
здесь рассматривается как основной и достаточный предмет исследований. Это –
естественный ответ на длительное доминирование «бессубъектной» психологии.
Вместе с тем все более очевидна иная крайность – попытка построения «безобъектной психологии»!
На наш взгляд, выход из ситуации «перевертывания монеты» – диалектическое рассмотрение психики в единстве субъектных и объектных проявлений,
в единстве активности и реактивности человека. В этом плане категория «интегральная индивидуальность» и методология интегрального исследования психики
в научной школе В.С. Мерлина представляются чрезвычайно перспективными.
В поиске целостного подхода к психологическому исследованию человека категория индивидуальность демонстрирует несомненный интегративный потенциал. В
18
Проблема активности в отечественной психологии
западной психологии одним из первых исследователей, обративших на это внимание, был В. Штерн, который рассматривал индивидуальность не только как уникальность и единичность, но одновременно и как неповторимое единство множества разноуровневых характеристик [16]. В российской психологии исследования
индивидуальности связаны прежде всего с научными школами Б.Г. Ананьева и
В.С. Мерлина.
Интегральная индивидуальность (ИИ) в теории В.С. Мерлина – саморегулирующаяся и самоорганизующаяся система, характеризующая целостность индивидуальных свойств человека, представляющих собой иерархическую совокупность
не входящих друг в друга, относительно автономно существующих подсистем, подчиняющихся различным закономерностям, но особым образом взаимосвязанных
в единое целое [14, 23]. Можно согласиться с тем, что категория ИИ акцентирует
«…интегральность структуры индивидуальности, ее уровней и т.д.» [1, с. 33]. Но не
следует абсолютизировать лишь только этот акцент. Нельзя согласиться со следующими указаниями на «исходные» ограничения интегративного потенциала
категории ИИ (по сравнению с категорией субъект): уровни ИИ статично иерархизированы; кто или что обеспечивает в ИИ саму способность к интеграции и ее
осуществление? кто интегрирует психические особенности, качества, модальности
на разных уровнях … организации? [там же, с. 33].
Исходным и принципиально важным в теории В.С. Мерлина является иной
акцент – на саморазвитии и саморегуляции ИИ. В этом плане подчеркивается
«субъектная», динамическая сторона этой системы, источники ее саморазвития.
Важнейшей методологической посылкой в изучении активности применительно к
индивидуальности человека является положение В.С. Мерлина о том, что вся интегральная индивидуальность является субъектом активности: «…все практические
проблемы оптимизации деятельности человека в обучении, труде, спорте, организации коллектива наиболее успешно разрешаются тогда, когда в качестве субъекта
активности рассматривается вся интегральная индивидуальность, а не отдельные
ее уровни» [23, с. 212]. Интегральная индивидуальность у В.С. Мерлина субъектна. Субъектна как носитель и источник активности, как автор многих изменений,
которые отражаются, например, в организации межуровневых взаимосвязей.
Но субъектность ИИ – лишь одна из ее сторон. Интегральная индивидуальность активна? Да. Но вместе с тем она и реактивна. Она может проявляться как
субъект? Несомненно. Впрочем, и как объект тоже. Диалектика субъектности и
объектности ИИ, противоречивое единство ее активности и реактивности сформулированы в принципе двойственности качественной определенности полисистемной организации метаиндивидульного мира [18]. В соответствии с ним ИИ может
выступать как системой по отношению к другим индивидуальностям-подсистемам
(т.е. она активна), так и подсистемой по отношению к другим индивидуальностямсистемам (т.е. реактивна).
В наших исследованиях активность понимается как мера субъектности во
взаимодействии человека с миром. Такое понимание основано на признании диалектического единства объекта и субъекта, активного и реактивного в любом акте
взаимодействия. В психологии активности субъекта жизни каждое взаимодействие
характеризуется с позиции диалектической меры вклада в него со стороны субъекта,
т.е. меры в континууме субъектности – объектности, активности – реактивности.
Традиционно активность субъекта соотносится лишь с внутренними источниками детерминации поведения, а реактивность – с внешними. Однако «чистые» активность и субъектность, реактивность и объектность выделить невозможно, это лишь
абстракции, абсолютизация двух полюсов единства противоположностей. Мы разделяем позицию Л.Я. Дорфмана относительно того, что вместо противопоставления
19
А.А. Волочков
активности и реактивности в поведении человека значительно перспективнее изучать
относительные вклады внешнего и внутреннего потоков детерминации [9, 12, 18].
Мы выступаем за сохранение диалектики соотнесения субъектного и объектного, активного и реактивного в психологии. И в этом плане сужение ее предмета
до психологии субъекта и его активности, на наш взгляд, исходно ограничивает
диалектику взаимодействий человека. Категория интегральная индивидуальность
в этом случае оказывается достаточно адекватной для изучения и интерпретаций
реальной, т.е. субъектной и объектной, активной и реактивной жизни человека.
Сходные представления об интегративном потенциале категории индивидуальность, о ее способности выступать как в объектных, так и в субъектных проявлениях
заложены в исследованиях Б.Г. Ананьева [4]. Так, Л.А. Головей, рассматривая вклад
Ананьева в психологию развития, отмечает, что «взрослый человек не просто действует в соответствии со сложившимися к данному моменту психологическими механизмами, но постоянно изменяется, развивается как активно действующий субъект.
Зрелая индивидуальность становится фактором собственного развития» [15, с. 7].
Таким образом, субъект деятельности, субъект познания и в целом субъект жизни в интегративных системных концепциях психики В.С. Мерлина и Б.Г. Ананьева
оказывается диалектически более частным понятием, производным от категории индивидуальность, выражающей способность и один из ключевых способов существования, организации и развития интегральной индивидуальности, которая в системе
взаимодействий с миром проявляет себя одновременно и как субъект, и как объект.
Проблема филогенеза субъекта и субъектности
Активность принадлежит субъекту и является способом его развития [7]. Но
в эволюции человек как субъект и его субъектность появились относительно недавно. В отличие от субъекта активность – универсальная характеристика мира,
живого и неживого. Так, в новейшей физике пока еще гипотетическая «темная
энергия» трактуется как форма активности, а именно – активности физического
вакуума [21]. В новейшей биологии иммунитет организмов любого уровня сложности также рассматривается как форма активности генетической системы, способной сохранять или видоизменять как организм и саму генетическую систему, так
и внешние по отношению к ней системы [30]. Если мы исходим из того, что активность – привилегия и свойство лишь человека, а предмет психологии ограничим
субъектом и субъектностью, мы «закроем» вопрос об их происхождении в филогенезе. Субъект при таком подходе противопоставляется объекту и отрывается от
него, порождение противостоит отражению, внутренние источники развития противопоставляются внешним, стимул становится самодостаточным по отношению
к реакции. В таком случае возможны лишь идеалистические трактовки генезиса
субъекта и субъектности в эволюции Вселенной.
Субъект определяется как «высший интегративный уровень активности человека» [7, с. 6]. Но справедливо и обратное: эволюция форм и видов активности
позволяет эмпирически проследить развитие субъекта в онтогенезе. Субъект и
субъектность вызревают и проявляются в активности. Возможно, основной путь
к эмпирическому тестированию концепций и гипотез психологии субъекта лежит
именно через исследование его активности. Такой подход позволяет изучать также
филогенез субъектности и субъекта через эволюцию активности от проявлений в
неживой природе к активности живых организмов и, наконец, к возникновению и
развитию активности человека.
20
Проблема активности в отечественной психологии
Активность как фактор развития: на пути к трехфакторной парадигме
В психологии XX века (особенно в первой его половине) основной акцент приходился на изучение двух факторов – «по отдельности» или в тесной взаимосвязи
определяющих психическое развитие, поведение и индивидуальность человека –
биологического (генетического) и средового (социального). Вместе с тем принцип
конвергенции двух факторов и вычисления вкладов каждого из них в тот или иной
феномен порождал и продолжает порождать ряд серьезных проблем в понимании наиболее общих закономерностей психического. Классическая двухфакторная
схема в развитии и поведении человека не оставляет места ему самому. Здесь нет
субъекта, нет автора, нет саморазвития. Человек в такой схеме – не более чем
пешка в «руках» среды и наследственности. От него самого в его развитии и поведении почти ничего не зависит.
Анализ наиболее очевидных проблем, которые эпигенетический подход порождает в современной психологии, опубликован нами ранее [9, 10], поэтому
приведем лишь общий вывод этих рассуждений: учет в единой системе активного
взаимодействия трех факторов – генетического, средового и активности самого
субъекта – позволяет выстроить более реалистичную картину развития психики.
Это требует перехода к новой, трехфакторной парадигме в психологии, которая, на
наш взгляд, близка как для психологии интегральной индивидуальности, так и для
психологии субъекта и человеческого бытия.
Основные принципы и положения трехфакторной концепции психического
развития, ее преимущества в анализе данных эмпирических исследований были
заявлены и публиковались нами также неоднократно [9, 10, 11, 12]. Например, учет
такого взаимодействия позволяет перейти от фактов констатации к описаниям механизмов, объясняющих, почему индивидуальные стили деятельности и активности способны выполнять функцию звена, опосредующего разноуровневые связи в
структуре интегральной индивидуальности. Именно активный субъект способен
по своему выбору аккумулировать и использовать тот материал, который ему предоставили наследственность и среда. И именно от него самого во многом зависит
то, какой будет его относительная свобода и как он ею воспользуется. Выбор (и
соответствующая зона неопределенности) есть у каждого.
Ряд публикаций зарубежных исследователей также ставит вопрос о необходимости новой, трехфакторной парадигмы. Например, Т. Биделл и К. Фишер приводят
развернутую и аргументированную критику подхода, в котором роль активности
субъекта в его развитии оказывается размытой. В ответ авторы предлагают альтернативную модель созидательного эпигенеза, которая исходит из того, что процесс
познавательного развития самоопределяется созидательной активностью. Эта активность и задает способы участия генетики и среды в эпигенезе интеллекта [6].
По сути, речь идет о необходимости перехода современных психологических исследований к учету взаимодействия трех основных факторов психического развития. И центральным фактором этого взаимодействия, непосредственно связанным
с механизмами воздействия наследственности и среды на развитие психики, все
чаще осознается фактор активности самого субъекта жизни.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
Абульханова К.А. Философско-психологическое наследие С.Л. Рубинштейна //
Психологический журнал. 2009. Т. 30. № 5. – С. 26–45.
Абульханова К.А. Состояние современной психологии: субъектная парадигма //
Предмет и метод психологии. М.: Академический проект, 2005. – С. 428–500.
Абульханова-Славская К.А. Стратегии жизни. М.: Мысль. 1991. – 299 с.
21
А.А. Волочков
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
22
Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1968.
Базылевич Т.Ф., Белград С.Д., Кордюков В.Ф. Парадоксы биосоциальных детерминант
индивидуальности // Мир психологии. 2005. № 4 (44). – С. 65–75.
Биделл Т., Фишер К. Между природой и воспитанием: активность человека в эпигенезе интеллекта // Психогенетика: хрестоматия. – М.: Академия, 2006. – С. 382–430.
Брушлинский А.В. Проблема субъекта в психологической науке // Психологический
журнал. 1992. Т. 13. № 1. – С. 3–15.
Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта. М.: Институт психологии РАН,
1994. – 109 с.
Волочков А.А. Активность субъекта бытия: Интегративный подход. Пермь: ПГПУ,
2007. – 376 с.
Волочков А.А. Активность субъекта и развитие учащегося: теория, диагностика и проблемы развивающих технологий. Пермь: ПОИПКРО, 2003. – 100 с.
Волочков А.А. К вопросу об исследовании психической активности с позиций теории
интегральной индивидуальности // Современное общество: вопросы теории, методологии, методы социальных исследований: материалы докл. Второй научной конференции, посвященной памяти профессора З.И.Файнбурга. Пермь: Изд-во Пермского
государственного технического университета, 1994. – С. 140–141.
Волочков А.А. Учебная активность в структуре интегральной индивидуальности (на
материале младших школьников): дис. … канд. психол. наук. Пермь, 1997.
Вяткин Б.А. Стили активности как фактор развития интегральной индивидуальности // Интегральное исследование индивидуальности: стиль деятельности и общения.
Пермь: ПГПИ, 1992. – С. 36–55.
Вяткин, Б.А., Щукин М.Р. Развитие учения об интегральной индивидуальности: проблемы, итоги, перспективы // Психологический журнал. 1997. Т. 18. № 3. С. 125–141.
Головей Л.А. Вклад Б.Г. Ананьева в психологию развития // Материалы научно-практической конференции «Ананьевские чтения - 2007» / Под ред. Л.А. Цветковой, Л.А.
Головей. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2007. – С. 67–79.
Дерманова И.Б. Субъект, личность, индивидуальность // Субъектный подход в психологии / Под ред. А.Л. Журавлева, В.В. Знакова, З.И. Рябикиной, Е.А. Сергиенко.
М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. – С. 82–93.
Джидарьян И.А. Категория активности и ее место в системе психологического знания // Категории материалистической диалектики в психологии. М.: Наука, 1988. –
С. 56–88.
Дорфман Л.Я. Метаиндивидуальный мир: методологические и теоретические проблемы. – М.: Смысл, 1993. – 456 с.
Журавлев А.Л. Коллективный субъект: основные признаки, уровни и психологические
типы // Психологический журнал. 2009. Т. 30. № 5. – С. 72–80.
Крупнов А.И. Психологические проблемы исследования активности человека //
Вопросы психологии. 1984. № 3. – С. 25–32.
Ксанфомалити Л. Темная энергия // Наука и жизнь. 2005. № 5.
Лазурский А.Ф. К учению о психической активности. Новые экспериментальные данные. М., 1916.
Мерлин В.С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. М.: Педагогика,
1986. – 256 с.
Петровский В.А. Психология неадаптивной активности. М.: ТОО «Горбунок», 1992. –
258 с.
Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание: О месте психического во всеобщей взаимосвязи
явлений материального мира. М.: Изд. АН СССР, 1957. – 328 с.
Рубинштейн С.Л. Человек и мир. М.: Наука, 1997. – 190 с.
Субъектный подход в психологии / Под ред. А.Л. Журавлева, В.В. Знакова,
З.И. Рябикиной, Е.А. Сергиенко. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. – 619 с.
Татенко В.А. Психология в субъектном измерении. Киев: Просвiта, 1996. – 404 с.
Хайкин В.Л. Активность (характеристики и развитие). М.: МПСИ; Воронеж: НПО
МОДЭК, 2000. – 103 с.
Чайковский Ю.В. Активный связный мир. Опыт теории эволюции жизни. М.:
Товарищество научных издательств КМК, 2008. – 727 с.
Проблема активности в отечественной психологии
THE PROBLEM OF ACTIVITY IN DOMESTIC PSYCHOLOGY
Volochkov Andrey Alexandrovich
Doctor of Psychology, Professor, Head of Practical Psychology Department, Institute of
Psychology of Perm State Pedagogical University, e-mail: volochkov@perm.ru
In article the history and the main problems of use of category of activity in psychology are
discussed. Activity is considered as the most important factor of development of the person.
Keywords: activity, subject, individuality.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
Abulkhanova K.A. Philosophical and psychological heritage of S.L. Rubinshtein //
Psikhologicheskii Zhurnal. 2009. Vol. 30. № 5. – P. 26–45.
Abulkhanova, K.A. The condition of modern psychology: subjective paradigm // Subject and
method of psychology. М: Academic project, 2005. – P. 428–500.
Abulkhanova-Slavskaya K.A. Strategy of Life. M.: Mysl, 1991. – 299 p.
Ananyev B.G. A man as an object of cognition. L.: Leningrad State University, 1968.
Bazylevich T.F., Belgrad S.D., Kordukov, V.F. Paradoxes of biosocial determinants of
personality // Mir Psikhologii. 2005. № 4 (44). – P. 65–75.
Bidel T., Fisher K. Between nature and training: Man’s activity in epigenesist of intellect //
Psychogenetics: Reader. М.: Academy, 2006. – P. 382–430.
Brushlinsky A.V. The subject’s problem in psychological science // Psikhologicheskii
Zhurnal. 1992. Vol. 13. № 1. – P. 3–15.
Brushlinsky A.V. Problems of subject’s psychology. M.: «Institut Psikhologii RAN»
Publisher, 1994. – 109 p.
Volochkov A.A. Activity of the subject of being: Integrative approach. Perm: PGPU, 2007. –
376 p.
Volochkov A.A. The subject’s activity and pupil’s development: theory, diagnostics and
problems of advancing technologies. Perm: POIPKRO, 2003. – 100 p.
Volochkov A.A. On the issue of investigation of mental activity from position of the theory
of integral individuality // Modern society: questions of the theory, methodology, methods
of social investigations. Second scientific conference, dedicated to memory of professor
Z.I. Fainburg. Perm: Perm State Technological Institute, 1994. – P. 140–141.
Volochkov A.A. Educational activity in integral individuality structure (on junior school
data): Thesis. … candidate of psychological sciences. Perm, 1997.
Vyatkin B.A. Styles of activity as a factor of integral individuality development // Integral
research of individuality: activity and communication style. Perm: PGPI, 1992. – P. 36–55.
Vyatkin B.A., Schukin M.R. The development of the doctrine about integral individuality:
problems, results, prospects // Psikhologicheskii Zhurnal. 1997. Vol. 18. № 3. – P. 125–141.
Golovey L.А. B.G. Ananyev’s contribution to developmental psychology // Materials
of scientific and research conference «Ananyev’s readings - 2007» / L.A. Tsvetkova,
L.A. Golovey (eds.) SPb.: Saint Petersburg State University, 2007. – P. 67–79.
Dermanova I.B. Subject, personality, individuality // Subjective approach in psychology /
A.L. Zhuravlev, V.V. Znakov, Z.I. Ryabikina, E.A. Sergienko (eds.). М.: «Institut Psikhologii
RAN» Publisher, 2009. – P. 82–93.
Jidaryan I.A. The category of activity and its place in the system of psychological knowledge
// Categories of material dialectic in psychology. M.: Nauka, 1988. – P. 56–88.
Dorfman L.Ya. Meta-individual world: methodological and theoretical problems. M.: Smysl,
1993. – 456 p.
Zhuravlev A.L. Collective subject: main features, levels and psychological types //
Psikhologicheskii Zhurnal. 2009. Vol. 30. № 5. – P. 72–80.
Krupnov A.I. Psychological problems of the investigation of man’s activity // Voprosy
Psikhologii. 1984. № 3. – P. 25–32.
23
А.А. Волочков
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
24
Xanfomality L. Dark energy // Nauka i Zhizn’. 2005. № 5.
Lazursky A.F. On the issue of mental activity. New experimental data. М., 1916.
Merlin V.S. The essay of integral research of individuality. М.: Pedagogika, 1986. – 256 p.
Petrovsky V.A. The psychology of non-adaptive activity. М.: «Gorbunok» Ltd partnership,
1992. – 258 p.
Rubinshtein S.L. The objective reality and the consciousness: About the place of mental in
the general correlation of the material world phenomena. M.: USSR Academy of Sciences,
1957. – 328 p.
Rubinshtein S.L. The man and the world. М.: Nauka, 1997. – 190 p.
Subjective approach in psychology / A.L. Zhuravlev, V.V. Znakov, Z.I. Ryabikina,
E.A. Sergienko (eds.). М.: «Institut Psikhologii RAN» Publisher, 2009. – 619 p.
Tatenko V.A. Psychology in the subjective dimension. Kiev: Prosvita, 1996. – 404 p.
Khaykin V.L. Activities (characteristics and development). М.: MPSI; Voronezh: NPO
MODEK, 2000. – 103 p.
Tchaikovsky Yu.V. Active connected world. Experience of the theory of the evolution of life.
М.: Association of independent publishers КМК, 2008. – 727 p.
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 25–35.
УДК 159.9
ПСИХОЛОГИЯ ЗАНЯТОСТИ КАК ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ РЕСУРС
ПСИХОЛОГИИ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ
А.Н. Дёмин1
Жизненный путь (его структура, саморегуляция, социально-исторические формы)
рассматривается в свете трудовой занятости человека. Предлагаются понятия и подходы,
используемые в психологии занятости, которые могут быть полезными для изучения
других линий жизненного пути и жизни в целом.
Ключевые слова: жизненный путь, индивид уальные кризисы занятости,
психологическая напряжённость карьеры, способность к занятости, биографические
стандарты занятости.
Всё более очевидным становится такой аналитический ход, как выделение в
структуре единого жизненного пути различных линий (общение, семья, здоровье,
трудовая активность личности, её духовные поиски и т.д.), изучение и проработка
которых требует привлечения не только общепсихологического знания, но также
знаний из соответствующих отраслей психологии и других наук. Создавая специальное знание об этих линиях и возвращаясь затем на уровень целостного жизненного пути, мы можем получить новые психологические обобщения.
Такое восхождение от общего к частному и обратно тем более востребовано, что соотношение между линиями жизни весьма подвижно: в какой-то период
времени что-то по своей значимости выходит на первый план, что-то отходит на
второй, затем соотношение меняется; происходит перетекание индивидуальных
усилий, событий, их психологических эффектов между трудом и семьёй, семьёй и
досугом и т.д., на этой основе формируются и развиваются обобщённые жизненные
эффекты.
В настоящее время отчётливо выделяются три предметные области в психологии жизненного пути. Одну область образуют концепции, в которых главное
внимание уделяется структуре жизненного пути и различным составляющим развития личности в течение жизни. Другая область включает в себя представления о
личности как субъекте своего развития. Третью область образуют теоретические
положения и эмпирические исследования, в которых жизненный путь рассматривается в качестве пространства активного взаимодействия личности и эпохи.
Цель статьи – анализ этих трёх предметных областей через призму подходов, понятий, эмпирических результатов, накопленных в психологии занятости.
Объектом её изучения выступают, с одной стороны, внешний рынок труда и формы
1
Дёмин Андрей Николаевич – доктор психологических наук, профессор кафедры общей и
социальной психологии, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной
сфере» (Краснодар), эл. почта: 2523724@mail.ru.
25
А.Н. Дёмин
нерыночной занятости (участие в домашнем хозяйстве, неоплаченной благотворительной деятельности и т.п.), с другой стороны, внутренний рынок труда (занятость
в организациях); предмет психологии занятости – психологические явления и закономерности, связанные с вовлечением населения в различные виды и формы
трудовой занятости, участием в них, выходом/исключением из них и протекающие
на уровне личности, малой группы, организации, общества [6].
Структура жизненного пути и кризисы занятости личности
Анализ структуры жизненного пути предполагает обращение к событиям среды и внутреннего мира личности, системам действий и межличностных отношений,
приобретениям и потерям, позитивным и негативным изменениям, стабильным и
кризисным периодам в жизни человека. Занятость современного человека даёт богатый материал для иллюстрации этих структурных компонентов, поскольку она
претерпевает кардинальные изменения, связанные с переходом от модели стандартизированной занятости к модели индивидуализированной занятости [12]. Первая
модель означает наличие постоянного контракта, заключённого с помощью коллективного договора, полную трудовую нагрузку в течение дня, недели, месяца,
года, жизни. Вторая модель означает отказ от гарантий в обеспечении трудящихся
работой, резкое увеличение доли нестандартных форм занятости (частичной занятости, временной работы, самонайма и т.д.), нестабильность трудовых доходов изза частого попадания в ряды безработных, изменение тарифно-квалификационных
требований, режима и условий труда (как следствие растущей диверсификации
производства, использования принципов децентрализации и флексибильности в
управлении и т.п.). За последние десятилетия доля «живого» (т.е. непосредственно
реализуемого) труда в бюджете времени человека неуклонно сокращается за счёт
его вытеснения овеществленным трудом – прежде всего современными технологиями. Всё это формирует новый облик трудовой занятости.
Осмысление сложившейся ситуации позволило ввести понятие индивидуального кризиса занятости (ИКЗ) как особого кризиса жизненного пути личности [5].
Под ним понимается разрушение, деформация, кардинальная перестройка значимых связей личности с институтом трудовой занятости, которые инициируются
извне или самой личностью, сопровождаются изменениями в её социальном, материальном, нередко – профессиональном статусе и серьёзным ухудшением психологического благополучия.
Институт трудовой занятости – это совокупность образцов поведения, правил,
привычек, которые сложились в сфере занятости и имеют соответствующие организационные формы. Такое понимание обобщает подходы экономистов, социологов, психологов к институтам. Наличие значимых связей с институтом занятости
указывает на то, что человек включён (субъективно и поведенчески) в реализацию
правил и образцов поведения, и эта включённость обеспечивает удовлетворение
его разнообразных потребностей и интересов. Разрушение или деформация таких
связей из-за потери работы или угрозы её потерять, невыплаты заработной платы,
разорения и других причин ведёт к индивидуальному кризису занятости.
Термин «кризис» используется, поскольку общим моментом в психологическом понимании кризисов является указание на изменение привычного хода жизни
в результате внешних и/или внутренних противоречий, которое сопровождается
болезненными переживаниями, существенной перестройкой внутреннего мира и
поведения. Термин «индивидуальный» означает наличие кризиса у конкретного
человека и позволяет избежать отождествления с кризисами занятости на глобальном, национальном, региональном и других уровнях организации общества.
26
Психология занятости как теоретический ресурс психологии жизненного пути
В некоторых случаях ИКЗ протекают на фоне кризисов профессионального
развития, возрастных кризисов, других личностных кризисов. Например, первый
выход на рынок труда после окончания учебного заведения пересекается с кризисом профессиональных экспектаций [9], нормативным кризисом молодого специалиста [11]. Иногда ИКЗ совпадает во времени с кризисами тридцатилетия или
«середины пути», вступая с ними в отношения взаимной индукции (усиления).
Но нередко он выступает в качестве самостоятельного жизненного кризиса и не
подчиняется закономерностям возрастного или профессионального развития (в
условиях растущей депрофессионализации занятости, трудовой мобильности и
замещения «живого» труда технологиями это становится всё более очевидным и
массовым фактом). Примечательно, что в известных зарубежных концепциях безработица – наиболее известная разновидность ИКЗ – рассматривается не с точки
зрения профессионального развития личности, а в более широком плане – как исключение из института оплаченной занятости или, наоборот, как результат включения в социальный институт безработицы с его специфическими нормативными
предписаниями и формами организации жизни. Преодолевая безработицу, люди
реализуют особые виды поисковой активности, которые не имеют прямого отношения к профессии; они стремятся к социальной интеграции, которая не может быть
сведена к профессиональной деятельности.
Имеющиеся в литературе подходы позволяют выделить основания, наиболее
важные для типологизации ИКЗ: нормативность, локализация предпосылок, проявленность в поведении, длительность протекания, результативность, величина
психологических издержек, социальная приемлемость. Выделенные классификационные основания позволяют с разных сторон анализировать кризисные ситуации в занятости личности, при этом одни основания можно отнести к ведущим,
первичным, другие – к вторичным. К ведущим основаниям мы относим нормативность–ненормативность и латентность–явность. Нормативность означает соответствие социальному расписанию жизненного пути, ненормативность – неожиданность, незапланированность появления события или ситуации во времени
жизни. Латентность трактуется как скрытое до определённого момента (без внешних проявлений) созревание и формирование, явность – как переход в новый социальный статус, наличие поведенческих форм, т.е. как внешняя проявленность и
оформленность.
На пересечении указанных оснований возможны четыре типа индивидуальных
кризисов занятости (табл. 1).
Таблица 1
Типы индивидуальных кризисов занятости
Основания типологизации кризисов
Нормативность
Ненормативность
Латентное протекание
Явное протекание
1
Нормативный латентный
кризис
3
Ненормативный латентный
кризис
2
Нормативный явный
кризис
4
Ненормативный явный
кризис
Нормативный латентный кризис занятости (1 тип) включает ожидание угроз
своей занятости в связи с первым выходом на рынок труда, отставкой или выходом
на пенсию. Нормативный явный кризис (2 тип) представлен первым затруднённым
выходом на свободный рынок труда и отставкой по возрасту (выходом на пенсию).
Ненормативный латентный кризис (3 тип) наиболее отчётливо представлен феноменом ненадёжности работы (job insecurity), т.е. ожиданием угроз своей занятости
27
А.Н. Дёмин
(включая оплату труда, занимаемую должность и др.) и сопутствующими эффектами. Ненормативный явный кризис занятости (4 тип) – наиболее изученный в
мировой психологии тип; к нему относятся потеря работы и безработица, вынужденная смена профессии или межорганизационный переход, социально-экономическая депривация из-за невыплаты заработной платы, затруднённое возвращение
на рынок труда и др.
В течение жизни отдельные типы могут не встречаться или, наоборот, неоднократно повторяться, они могут удваиваться или утраиваться (если человек занят
на нескольких работах), иметь разные видовые проявления (напр., в одном случае
это безработица, в другом – нежелательный перевод в другую организацию или
понижение в должности) и последовательности, способы и эффективность преодоления. Поскольку кризисы занятости сопровождаются существенным изменением
социального, материального, профессионального статусов и/или ухудшением психологического благополучия, они являются серьёзным испытанием для человека
и в своей совокупности определяют своеобразие и уровень психологической напряжённости карьеры и жизненного пути в целом.
В условиях социальных изменений напряжённость карьер возрастает по сравнению со стабильными историческими периодами, в одних социальных группах
она выше, в других ниже, у кого-то ярко выражены внешние, статусные изменения, у кого-то преобладают внутренние, субъективные изменения. Построение
классификации напряжённых карьер, социальных и психологических портретов
их носителей, изучение способов преодоления (непреодоления) напряжённости на
разных отрезках жизни – важная задача. Её решение создаёт условия для перехода из сферы научных исследований в сферу социальной политики. Наиболее
очевидные вопросы, возникающие здесь: в каких социально-демографических
группах накапливается наибольшая напряжённость карьер, к каким социальным
последствиям это ведёт? Представляется, что наличие у людей опыта трудностей
с первичным трудоустройством, длительного пребывания в условиях ненадёжной
работы, частой безработицы и др. не проходит бесследно и для них, и для рынка
труда, влияя на распространение организационного цинизма, апатии, трудовой
гипермобильности.
По-видимому, есть такие конфигурации ситуаций и их последовательности, которые для отдельных категорий людей являются трудно преодолимыми.
В пользу такого суждения свидетельствуют работы, описывающие межпоколенческие модели бедности, жизненные пути правонарушителей, модели личностно-средового взаимодействия, предложенные при изучении следствий экономического стресса и экономической депривации. Н. Гармези приводит модель
Бирша и Гуссоу, согласно которой бедность служит причиной: во-первых, плохого
здоровья и питания матери, плохого акушерского ухода при родах, неадекватного
семейного планирования, приводящих к повышенной младенческой заболеваемости, увеличению размеров семьи; во-вторых, детского недоедания, болезней,
отсутствия медицинского контроля; в-третьих, социальной депривации детей и
неблагополучной среды для их развития. Указанные обстоятельства повышают
риск школьных проблем и неудач, что в дальнейшем ведёт к безработице и неполной занятости. А это, в свою очередь, способствует попаданию в ряды бедных
и повторению судьбы родителей [18, р. 389].
Рассмотрение жизненного пути личности через призму индивидуальных кризисов занятости позволяет обсудить ещё один вопрос.
Принято считать, что основной единицей анализа жизненного пути являются события, событийные изменения, которые происходят в здоровье, внутреннем
мире, семье и т.д. Возросший уровень неопределённости жизни заставил обратить
внимание на другую единицу анализа – несобытийные изменения. О них известно
достаточно давно, но они не попадали в центр внимания исследователей. Такие изменения возникают в результате ожидания события, ненаступления ожидаемого
события и т.п. [21]. Особого внимания заслуживают ожидания различных угроз и
28
Психология занятости как теоретический ресурс психологии жизненного пути
роль этих ожиданий в структуре жизненного пути; их иллюстрацией является феномен ненадёжности работы (часть ненормативного латентного кризиса занятости).
В начале 1990-х годов некоторые авторы полагали, что тема уязвимой, ненадёжной работы (из-за угрозы потерять её) имеет основания выделиться из психологии безработицы в самостоятельную область исследований [15], что в дальнейшем
и произошло. За последние годы число исследований, посвященных ненадёжности
работы, значительно выросло, это обусловлено существенными изменениями на
рынках труда. Как пишет З. Бауман, сейчас «никто не может чувствовать себя
действительно незаменимым – ни уже изгнанные, ни получающие удовольствие
от увольнения других. Даже самая привилегированная должность может оказаться
лишь временной — “до особого распоряжения”» [4, с. 174].
Феномен ненадёжности работы имеет выраженную латентную природу. Он
не обязательно воплощается в статусные изменения, например, человек может
пережить поглощение его предприятия другим предприятием и сохранить своё
место, уровень дохода и проч., но за это ему придётся заплатить психологическими изменениями. Как свидетельствуют результаты исследований, реорганизация
и слияние предприятий (наиболее распространённые источники ненадёжности) в
последующем приводят к существенному снижению общей самоэффективности,
отрицательно влияют на преданность организации и уровень доверия работодателю, на отношение к времени жизни за прошедший год и на склонность к положительному объяснению своей роли в жизненных успехах у тех, кто пережил эти
ситуации и сохранил работу. Примечательно, что через год после реорганизации
уровень общей самоэффективности у работников не только статистически значимо
понижается, но и приобретает значение, характерное для категории работников,
получивших уведомление об увольнении, и безработных, состоящих на учете в
центрах занятости около полугода [8]. Иными словами, ожидание угроз и реальные
статусные изменения могут совпадать по своим отложенным психологическим эффектам. В целом ненадёжность работы становится неотъемлемой частью карьеры
и жизненного пути. В этих условиях работникам, по замечанию Р. Сеннета, приходится постоянно упражняться в депрессии [10].
Саморегуляция жизненного пути и способность к занятости
Представления о личности как субъекте своего развития являются важной
предметной областью психологии жизненного пути. Рассматривая жизнь как смену деятельностей или как смену ситуаций, мы неизбежно приходим к изучению
жизненных выборов личности, её активности, направленной на устранение разрывов и кризисов, на интеграцию различных составляющих жизни, что образует
феноменологию саморегуляции жизненного пути.
В биографически фундированной теории личности Г. Томэ выделяются три
функции человека как субъекта жизни, которые обостряются в трудные моменты:
глобальная антиципация разных типов жизненных тягот и накопление ответов на
них; быстрый анализ имеющихся альтернативных ответов на сложности и создание
новых альтернатив; усилия для достижения гармонии между рассогласованными
когнитивными и мотивационными процессами (цит. по [3]).
Несомненный интерес представляют подходы, связанные с выявлением
«сквозных» механизмов саморегуляции жизненного пути. К их числу могут быть
отнесены селекция (определение целей и направленности активности), оптимизация (приобретение, усовершенствование или сохранение тех ресурсов, которые
необходимы для достижения целей), компенсация (использование новых или альтернативных средств для поддержания определённого уровня функционирования
в той или иной сфере). С их помощью человек максимизирует объективные и субъективные приобретения (достигает желаемых результатов), минимизирует потери
29
А.Н. Дёмин
и регулирует их последствия, поддерживает устойчивость по отношению к неблагоприятным воздействиям и т.д. Процессы селекции, оптимизации и компенсации
личностно специфичны и зависят от жизненного контекста [13].
Другим примером «сквозных» механизмов саморегуляции жизненного пути
могут быть процессы первичного и вторичного контроля [19]. Первичный контроль – это поведение, направленное на внешнюю среду, оно включает действия
по изменению этой среды в соответствии с потребностями и желаниями индивида.
Вторичный контроль направлен на самого индивида, он включает преимущественно когнитивные процессы, минимизирует неудачи в первичном контроле, поддерживает или повышает уровень его функционирования. Середина жизни – оптимальный период для изучения взаимопереходов между процессами первичного и
вторичного контроля, поскольку человек сталкивается с биологическими и социальными ограничениями в достижении своих целей (таких, как рождение детей,
реализация карьерных намерений и др.). Данный подход позволяет достаточно обоснованно объяснить наступление «кризиса середины жизни», не ограничиваясь
его эмпирической констатацией, как это происходит во многих других подходах.
Перспективным является выделение общей способности личности к развитию.
По мнению Л.И. Анцыферовой, она включает в себя по меньшей мере три частные
способности: «Первая – способность удерживать, сохранять всё позитивное содержание своей истории, аккумулировать результаты развития. Вторая – способность
актуализировать потенциальное содержание своего сознания, включать его в актуальные связи, обладать сензитивностью к непреднамеренным, случайным, стихийно
возникающим результатам прошлой деятельности. Третья – способность создавать
нечто новое и в мире, и в себе, расширяя при этом сферу потенциального» [3, с. 222].
Рассмотренные механизмы саморегуляции можно соотнести с жизненными
способностями, проблему изучения которых ставил ещё Б.Г. Ананьев, с жизнетворческими способностями (Л.И. Анцыферова). В целом они изучены недостаточно.
Подход к занятости личности как особой линии жизненного пути позволяет
предложить несколько понятий – специфических прототипов жизненных способностей. Одно такое понятие – карьерная адаптивность, введённое Д. Сьюпером
для понимания турбулентных процессов, начавших разворачиваться в западной
экономике с 1970–1980-х гг. Оно пришло на смену понятию профессиональной
зрелости, означает способность решать карьерные (жизненные) задачи в конкретных социальных обстоятельствах и включает, по крайней мере, семь структурных
компонентов. Среди них: отношение к труду как ценности, способность управлять
собственной жизнью (аналог совладающего поведения), рефлексивные умения,
предполагающие научение из собственного опыта, наличие планов и перспектив
в области карьеры, информированность о мире труда и профессий, особенности
принятия решений, способность исследовать варианты своего развития [22, 23].
Другое понятие в этом ряду – способность находить работу, которая заключается в обнаружении и реализации карьерных возможностей и представляет собой
согласованную комбинацию карьерной идентичности, личностной адаптивности,
социального и человеческого капитала (сюда относятся социальная сеть, образование и профессиональный опыт личности) [17].
Близкое по смыслу понятие карьерный капитал включает три вида знания:
«знания-как» обеспечивают человека релевантными его карьере способностями и
навыками, а также знанием и пониманием того, что необходимо для высокой производительности; «знания-зачем» обеспечивают человека энергией, чувством цели,
мотивацией и идентификацией с миром работы; «знания-кто» состоят из внешних
и внутриорганизационных профессиональных и социальных связей, объединенных
в социальную сеть личности [16].
30
Психология занятости как теоретический ресурс психологии жизненного пути
В эмпирических исследованиях, в том числе отечественных, подтверждается
продуктивность использования данных понятий. Их общим обозначением могла
бы стать способность к занятости. Изучение входящих в неё мотивационных, рефлексивных, социально-сетевых и других характеристик личности имеет не только
фундаментальное, но и большое прикладное значение.
Взаимодействие личности и эпохи: формирование новых
биографических стандартов занятости
При рассмотрении жизненного пути как пространства взаимодействия личности и эпохи традиционно обращаются к идее Б.Г. Ананьева о том, что историческое
время с его политическими, экономическими, культурными, техническими и прочими преобразованиями глубоко проникает во внутренний механизм индивидуальнопсихического развития, поэтому психологическое изменение структуры личности,
её характера и таланта в ходе индивидуального развития нельзя представить вне
категории исторического времени [2, с. 112].
Приведённая цитата иллюстрирует общее влияние эпохи на личность, для
конкретизации которого мы предлагаем использовать понятие биографический
стандарт занятости. Это – результат синхронизации индивидуальных жизненных
путей и его психологических составляющих, выработка типичных для людей предпочтений, оценок, форм поведения, переживаний и т.п. в сфере занятости. К числу
новых биографических стандартов можно отнести учащение индивидуальных кризисов занятости, рост психологической напряжённости карьеры, распространение
феномена ненадёжности работы.
К новым стандартам относится и новое общее понимание карьеры. Её восприятие как непрерывного процесса, накапливающего результаты и ресурсы, постепенно сменяется восприятием карьеры как набора фрагментов, отрезков, когда
нет пиков, но есть решение насущных, зачастую неожиданно возникающих задач.
И повседневная жизнь, и научные тексты содержат немало подтверждений высказанному соображению. Как пишет один современный автор, сейчас жизнь
оказалась разбита на короткие отрезки, определяющиеся наличием финансов;
одновременно исчезла профессиональная стабильность и гарантированность определённого уровня жизни в определённых профессиях [1, с. 30].
Специально зададим искусственно усиленное противопоставление: если раньше карьера имела временную организацию, которая структурировалась целью,
развивалась от меньшего к большему, то сейчас карьера имеет, скорее, пространственную организацию, это пространственное усилие (если не получается здесь
– получится в другом месте и т.д.), и у него может не быть внешних результатовдостижений. В таком случае критериями успешности становятся внутренняя удовлетворённость и возможность личностного развития в выбранном направлении до
тех пор, пока не почувствуешь противодействия. Правомерность подобных рассуждений подтверждается современными концепциями «вариативной карьеры», «карьеры без границ» и т.п. [14, 16]. Возможно, между временной и пространственной
организациями карьеры существуют взаимопереходы, некоторым людям удаётся
это успешно демонстрировать.
У каждой эпохи и возрастной группы свой набор биографических стандартов
занятости. Если брать современную молодёжь, к их числу относятся:
– элитарные профессиональные ориентации, освобождённые от социально-экономических ограничений; проявляются в стабильно высоком интересе молодёжи к узкому кругу профессий, ассоциируемых либо с высоким доходом (например, юрист, экономист, менеджер), либо с новизной и редкостью (дизайнер, модельер, психолог и др.);
31
А.Н. Дёмин
– высокие образовательные, должностные и финансовые притязания;
– отношение к высшему образованию как потребительской норме;
– принятие депрофессионализации занятости (важна работа как таковая, а не
профессия) и, как следствие, низкая преданность полученной профессии;
– высокая готовность к карьерной мобильности и др.
Важным положением является то, что биографические стандарты занятости –
не только результат влияния исторических обстоятельств на сознание и поведение
людей, они могут оказывать обратное влияние на социальные институты общества,
включаться в механизмы их функционирования. Это, в частности, относится к биографическому стандарту высоких образовательных притязаний молодёжи.
Специальный анализ показывает, что на протяжении всего постсоветского периода наблюдалась конвергенция образовательных притязаний выпускников школ
и доступности высшего образования (отношение численности студентов, принятых в
вузы, к численности учащихся, получивших аттестат о среднем общем образовании
в соответствующем году). В рамках этой конвергенции притязания школьников выступили ведущим, провоцирующим началом, они подтягивали к себе объективные
показатели высшего образования [7]. Скорее всего, здесь действовали следующие
факторы. Во-первых, имел место отложенный спрос на высшее образование, т.е.
были соответствующие неудовлетворённые высокие потребности молодёжи, которые сформировались ещё в советское время. Во-вторых, в постсоветский период в
рамках так называемого «рывка к свободе» государство отказалось от регулирования рынка труда и, следовательно, образования, а работодатели никак не обозначили себя в образовательной политике. По этой причине механизм наполнения высшей
школы оказался в поле воздействия преимущественно одной силы – молодых людей
и стоящих за ними домохозяйств с их социальными, финансовыми и прочими ресурсами и амбициями. В итоге высшее образование стало всеобщим, превратилось в
некую потребительскую норму, т.е. в то, чем должен обладать «каждый порядочный
человек» (соответственно, институт высшего образования стимулирует не столько
выбор профессии, сколько добор этих статусных благ, наполнение той части потребительской корзины, которая отведена для приобретения символического капитала).
Следствием лёгкой реализуемости притязаний на высшее образование стали
изменения в сфере трудовой занятости – наблюдается неуклонный рост доли лиц с
высшим образованием в экономике, что, в свою очередь, не могло не привести к изменению социальных ожиданий на рынке труда. Об этом свидетельствует хорошо
известный факт: при приёме на работу желательно или необходимо иметь высшее
образование, даже если оно объективно не требуется; в итоге люди стремятся обрести соответствующий квалификационный документ.
Имеются достаточные эмпирические основания считать, что и другие биографические стандарты занятости, оформившиеся в сознании и поведении молодёжи
в постсоветский период, оказывают влияние на институты высшего образования и
рынка труда, демонстрируя тем самым специфические способы соединения жизненных путей с современной эпохой.
Заключение
Структура жизненного пути, механизмы его саморегуляции и связи с текущими историческими обстоятельствами могут получить более точную и глубокую интерпретацию при использовании теоретических и эмпирических наработок
психологии занятости, прежде всего понятий индивидуальный кризис занятости,
психологическая напряжённость карьеры, способность к занятости, биографический стандарт занятости. Эти понятия создают предпосылки для продуктивного
32
Психология занятости как теоретический ресурс психологии жизненного пути
внутридисциплинарного синтеза, расширяют теоретический инструментарий психологии жизненного пути.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
Абульханова К.А. Личность как субъект жизненного пути // Время как фактор изменений личности. Минск: ЕГУ, 2003. – С. 24–65.
Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. М.: Наука, 2000. – 351 с.
Анцыферова Л.И. Развитие личности и проблемы геронтопсихологии. М.: Изд-во
«Институт психологии РАН», 2004. – 415 с.
Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. – 240 с.
Дёмин А.Н. Личность в кризисе занятости: стратегии и механизмы преодоления кризиса. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2004. – 315 с.
Дёмин А.Н. Справочник по психологии труда и психологии занятости. Краснодар:
Просвещение-Юг, 2010. – 130 с.
Дёмин А.Н. Соотношение притязаний школьников с социально-экономическими показателями региона // Вопросы психологии. 2011. № 1. – С. 35–45.
Дёмин А.Н., Петрова И.А. Психологические эффекты угрозы потери работы //
Психологический журнал. 2010. Т. 31, № 6. – С. 38–49.
Зеер Э.Ф. Психология профессий: учеб. пособие для студентов вузов. М.: Академический
проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. – 336 с.
Сеннет Р. Коррозия характера. Новосибирск: ФСПИ «Тренды», 2004. – 296 с.
Стамбулова Н.Б. Психология спортивной карьеры: учеб. пособие. СПб: Издательство
«Центр карьеры», 1999. – 368 с.
Хижный Э.К. Новая модель занятости и становление глобального рынка труда
// Нестандартные формы занятости в промышленно-развитых странах: пробл.тематический сб. М.: ИНИОН РАН, 1999. – С. 8–60.
Baltes P.B., Staudinger U.M., Lindenberger U. Life-span psychology: theory and application
to intellectual functioning // Annual Review of Psychology. 1999. Vol. 50. – P. 471–507.
Briscoe J. P., Hall D. T. The interplay of boundaryless and protean careers: Combinations
and implications // Journal of Vocational Behavior, 2006. Vol. 69. – P. 4–18.
Burchell B. Towards a social psychology of the labour market: or why we need to understand
the labour market before we can understand unemployment? // Journal of Occupational &
Organizational psychology. 1992. Vol. 65. № 4. – P. 345–354.
Defillippi R. J., Arthur M. B. The boundaryless career: A competency-based perspective //
Journal of Organizational Behavior. 1994. Vol. 15. – P. 307–324.
Fugate M., Kinicki A.J., Ashford B.E. Employability: A psycho-social construct, its dimensions,
and applications // Journal of Vocational Behavior. 2004. Vol. 65. № 1. – P. 14–38.
Garmezy N. Vulnerability and resilience // Studying lives through time: personality and
development / Ed. by D.C. Funder, et al. 2d ed. Washington: APA, 1996. – P. 377–398.
Heckhausen J., Schulz R. A life-span theory of control // Psychological Review. 1995. Vol.
102. – P. 284–304.
Rutter M., Rutter M. Developing minds: challenge and continuity across the lifespan. L.:
Penguin books, 1993. – 416 p.
Socol M., Louis M.R. Career transitions and life event adaptation: integrating alternative
perspectives on role transition // Role transitions, explorations, and explanations / Ed. by
V.L. Allen & E. Van de Vliert. N.Y.: Plenum press, 1984. – P. 81–94.
Super D.E. A life-span, life-space approach to career development // Career Choice and
Development / Ed. by D. Brown, L. Brooks. 2nd ed. San Francisco: Jossey-Bass, 1990. –
P. 167–261.
Super D.E., Osborne W. L., Walsh D.J., Brown S.D., Niles S.G. Developmental career
assessment and counseling: The C-DAC model // Journal of Counseling & Development.
1992. Vol. 71. № 1. – P. 74–80.
33
А.Н. Дёмин
EMPLOYMENT PSYCHOLOGY AS A THEORETICAL
RESOURSE OF LIFE COURSE PSYCHOLOGY
Diomin Andrey Nikolayevich
Doctor of Psychology, Professor, General and Social Psychology Department, ANEO
HPE «Institute of Economics and Management in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar),
e-mail: 2523724@mail.ru
The course of life (its structure, self-regulation, social and historical forms) in the light of
human employment is considered. Concepts and approaches used in employment psychology,
which can be helpful to study another lines of the course of life and life in whole, are proposed.
Keywords: course of life, individual employment crises, psychological career-related tension,
ability for employment, biographical employment standards.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
34
Abulkhanova K.A. Personality as a subject of the course of life // Time as a factor of
personality changes. Minsk: EGU, 2003. – P. 24–65.
Ananyev B.G. Human as an object of cognition. М.: Nauka, 2000. – 351 p.
Antsyferova L.I. Personal development and problems of gerontopsychology. М.: «Institut
Psikhologii RAN» Publisher, 2004. – 415 p.
Bauman Z. Unstable modernity. SPb.: Piter, 2008. – 240 p.
Diomin A.N. Personality in the crisis of employment: strategies and mechanisms to overcome
the crisis. Krasnodar: Kuban State University, 2004. – 315 p.
Diomin A.N. Handbook on work psychology and employment psychology. Krasnodar:
Prosvescheniye-Yug, 2010. – 130 p.
Diomin A.N. Ratio of schoolchildren claims with the social and economical indexes of the
region // Voprosy Psikhologii. 2011. № 1. – P. 35–45.
Diomin A.N., Petrova I.A. Psychological effects of job loss threat // Psikhologicheskii
Zhurnal. 2010. V. 31, № 6. – P. 38–49.
Zeer E.F. Occupational psychology: Tutorial for students of the higher education innstitutes.
М.: Academic Project; Yekaterinburg: Delovaya Kniga, 2003. – 336 p.
Sennet R. Corrosion of character. Novosibirsk: FSPI «Trendy», 2004. – 296 p.
Stambulova N.B. Psychology of sport career: Tutorial. St. Petersburg: «Tzentr Kar’yery»
Publisher, 1999. – 368 p.
Khizhnyi E.K. New employment model and global labor-market formation // Non-standard
forms of employment: Problem and thematic collection. М.: INION RAN, 1999. – P. 8–60.
Baltes P.B., Staudinger U.M., Lindenberger U. Life-span psychology: theory and application
to intellectual functioning // Annual Review of Psychology. 1999. Vol. 50. – P. 471–507.
Briscoe J.P., Hall D.T. The interplay of boundaryless and protean careers: Combinations and
implications // Journal of Vocational Behavior, 2006. Vol. 69. – P. 4–18.
Burchell B. Towards a social psychology of the labour market: or why we need to understand
the labour market before we can understand unemployment? // Journal of Occupational &
Organizational psychology. 1992. Vol. 65. № 4. – P. 345–354.
Defillippi R.J., Arthur M.B. The boundaryless career: A competency-based perspective //
Journal of Organizational Behavior. 1994. Vol. 15. – P. 307–324.
Fugate M., Kinicki A.J., Ashford B.E. Employability: A psycho-social construct, its
dimensions, and applications // Journal of Vocational Behavior. 2004. Vol. 65. № 1. –
P. 14–38.
Garmezy N. Vulnerability and resilience // Studying lives through time: personality and
development / Ed. by D.C. Funder, et al. 2d ed. Washington: APA, 1996. – P. 377–398.
Heckhausen J., Schulz R. A life-span theory of control // Psychological Review. 1995. Vol.
102. – P. 284–304.
Психология занятости как теоретический ресурс психологии жизненного пути
20. Rutter M., Rutter M. Developing minds: challenge and continuity across the lifespan. L.:
Penguin books, 1993. – 416 p.
21. Socol M., Louis M.R. Career transitions and life event adaptation: integrating alternative
perspectives on role transition // Role transitions, explorations, and explanations / Ed. by
V.L. Allen & E. Van de Vliert. N.Y.: Plenum press, 1984. – P. 81–94.
22. Super D.E. A life-span, life-space approach to career development // Career Choice and
Development / Ed. by D. Brown, L. Brooks. 2nd ed. San Francisco: Jossey-Bass, 1990. –
P. 167–261.
23. Super D.E., Osborne W. L., Walsh D.J., Brown S.D., Niles S.G. Developmental career
assessment and counseling: The C-DAC model // Journal of Counseling & Development.
1992. Vol. 71. № 1. – P. 74–80.
35
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 36–43.
УДК 159.9
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОФИЛИ
СОЦИАЛЬНО-ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ
ВОСТРЕБОВАННОСТИ БЕЗРАБОТНЫХ ГРАЖДАН
Е.В. Харитонова1
В статье представлены результаты исследования стилевых особенностей социальнопрофессиональной востребованности личности безработных граждан с выделением
психологических характеристик, определяющих направленность проявляемой активности
и результативность их поведения.
Ключевые слова: социально-профессиональная востребованность личности (СПВЛ),
стили СПВЛ.
Процессы глобализации привели к значительным изменениям рынка труда,
что обусловило интерес многих исследователей к проблеме избыточности, ненужности, неиспользуемости, невостребованности человеческих ресурсов [13;
14]. Выраженный интерес к данной проблеме в социологических исследованиях
свидетельствует о ее социальном масштабе, аналогичный интерес в экономических исследованиях – о необходимости ее учета в управлении государственной и
региональной экономикой.
Признавая негативное влияние невостребованности человеческого потенциала и, в частности, его недоиспользование на динамику сферы занятости и всего
общества в целом, основная масса исследований посвящена анализу внешних причин или индикаторов этого явления, часто без выхода на практическое применение
результатов исследования. При этом в качестве основной причины невостребованности или недовостребованности трудового потенциала молодого поколения
называется его низкая конкурентоспособность [1; 4 и др.], специалистов среднего
возраста – несоответствие их профессионального потенциала требуемому содержанию и характеру труда в изменившихся условиях [7]. Вопросы востребованности
трудового потенциала пожилых людей в социологических и экономических исследованиях пока не поднимаются, но уже сейчас требуют своего разрешения в связи
с выраженным постарением населения как во всем мире, так и в России.
Важной стороной анализируемых исследований является признание в них того
факта, что невостребованность человеческого потенциала или трудового ресурса
наблюдается не только в условиях безработицы, но и при отсутствии соответствующих условий для его реализации у работающего специалиста [6, 9].
Востребованность специалистов и профессии стала одним из наиболее часто упоминаемых критериев трудоустройства граждан. Главные направления
1
Харитонова Евгения Владимировна – кандидат биологических наук, доцент, декан факультета
психологии и социальной работы, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и
социальной сфере» (Краснодар), эл. почта: veha_2000@mail.ru.
36
Психологические профили социально-профессиональной востребованности...
использования данного термина в работе центров занятости тесно связаны с различными этапами профессиогенеза личности. В качестве первого направления
можно выделить обращение к востребованности выпускников образовательных
учреждений. В качестве существенных проявлений проблемы занятости молодежи
выступают противоречия между:
– численностью молодежи, находящейся на рынке труда, и числом рабочих мест, которые она реально может занять (противоречие в системе спрос –
предложение);
– качеством молодежной рабочей силы и требованиями работодателей (низкая
конкурентоспособность);
– системой образования и рынком труда (невостребованность полученного
образования) [2].
Вторым основным направлением работы центров занятости являются вопросы
трудоустройства граждан, вторично вышедших на рынок труда. В качестве причин
профессионально-квалификационного несоответствия структуры вакансий составу граждан, ищущих работу, выступают следующие:
– реструктуризация отраслей экономики, сопровождающаяся высвобождением занятого персонала;
– изменение спроса на некоторые виды профессий ввиду преобразований
структуры потребительского спроса, внедрения новых технологий;
– перенасыщенность рынка труда работниками определенных специальностей (профессий) ввиду отсутствия единой государственной политики профессиональной подготовки кадров с учётом их востребованности на рынке труда;
– банкротство предприятий [5].
В рамках стратегии развития рыночной инфраструктуры для повышения конкурентоспособности специалистов необходимо повышение востребованности и
конкурентоспособности работников по трем направлениям:
– повышение конкурентоспособности через переподготовку и обучение профессиям, востребованным на рынке труда;
– обучение и повышение конкурентоспособности лиц, желающих заниматься
малым предпринимательством, путем обеспечения их микрокредитованием;
– повышение конкурентоспособности работников в бизнес-инкубаторах (в том
числе инновационных) [5].
По мнению ряда авторов, востребованность специалиста или профессии необходимо использовать для дифференциации безработных или предлагаемых вакансий, для обеспечения повышения качества помощи, оказываемой людям, ищущим
работу [3; 5; 8].
Наряду со степенью мотивации к трудовой деятельности предлагается использовать профессиональную востребованность на рынке труда в качестве критерия
для определения социально-психологической группы безработных в целях повышения эффективности их трудоустройства:
1) группа А – имеющие высокий потенциал трудоустройства, готовые приступить к работе в довольно короткий срок, длительность их безработицы обычно
не превышает одного месяца;
2) группа Б – лица со средним потенциалом трудоустройства, в целом готовые к трудовой деятельности, но испытывающие сложности в поиске работы,
продолжительность их незанятости – не более четырех месяцев;
3) группа В – все остальные с низким потенциалом трудоустройства, не готовые немедленно приступить к работе; это, как правило, люди, состоящие на учете
более четырех месяцев, длительно безработные.
37
Е.В. Харитонова
Объем и содержание необходимой помощи каждой из этих трех групп различны: от приоритетного предоставления комплекса необходимых услуг по содействию в поиске рабочего места (группа А) до оказания психологической поддержки,
вовлечения в профориентационные программы, направления на общественные работы или оформления на досрочную пенсию (группа В) [10].
Е.Д. Курдояк и Н.А. Гришин, исходя из профессиональной востребованности
на рынке труда и степени мотивации к трудовой деятельности, делят безработных
граждан на четыре профильные группы [3; 9].
1) люди, имеющие высокий потенциал трудоустройства, готовые приступить
к работе в короткий срок; трудоустройство или занятость этих людей возможны в
короткие сроки;
2) лица с хорошим потенциалом трудоустройства, в целом мотивированные
к трудовой деятельности, но испытывающие сложности в поиске работы в силу
разных обстоятельств (возраст, недостаточность образования, отсутствие необходимого работодателю опыта); поиск работы занимает у них около шести месяцев;
3) безработные, имеющие высокую профессиональную востребованность на
рынке труда, но низкую мотивацию к трудоустройству; как правило, требования
к работе у этих людей завышены и период поиска работы занимает около шести
месяцев;
4) граждане, имеющие низкую профессиональную востребованность и сниженную мотивацию к трудоустройству, длительно не работающие и, как следствие,
частично или полностью утратившие свои профессиональные навыки; обычно это
люди, длительно состоящие на учете в службе занятости [9].
На основе характеристик этих групп безработных разрабатываются рекомендации по работе с ними специалистов центров занятости. В частности, для работы
с безработными с низкими потенциалом трудоустройства и низким мотивационным
уровнем рекомендуется подключать специалистов по активным формам занятости
с целью организации временных и общественных работ, предоставления квотируемых рабочих мест и т.д. [3]. При этом нет сведений о мотивационных и ценностносмысловых регуляторах поведения, а также результативных характеристик поведения этих граждан и, соответственно, отсутствуют рекомендации по работе с ними
психологов в индивидуальном или групповом режимах. Сказанное обусловливает
актуальность проведённого исследования, целью которого был анализ стилевых
особенностей социально-профессиональной востребованности личности безработных граждан с выделением психологических характеристик, определяющих направленность проявляемой активности и результативность их поведения.
Под социально-профессиональной востребованностью личности (СПВЛ) мы
понимаем метасистему отношений личности, социума и профессии, формирующуюся на основе осознания субъектом своей реализации в личностно и социально
значимой деятельности. Востребованная личность – это человек, способный к
осознанию и своевременной объективации своих личностных, социальных и профессиональных ресурсов, способствующих его самореализации в личностно и социально значимой деятельности. Социально-профессиональная востребованность
личности включает компоненты: самоэффективностный, идентификационный, самореализационный, компетентностный, авторитетностный, социально-реализационный – состоящие в сложной иерархической связи по отношению друг к другу
на разных этапах персоногенеза. Выделенные компоненты легли в основу опросника СПВЛ. Шкала «Удовлетворенность реализацией профессионального потенциала» (УРПП) характеризует отношение человека к себе как профессионалу,
реализовавшему свой потенциал. Шкала «Принадлежность к профессиональному
сообществу» (ППС) позволяет диагностировать отношение человека к себе как
38
Психологические профили социально-профессиональной востребованности...
представителю профессионального сообщества и дифференцированность оценки
структуры труда, отраженной в сознании субъекта. Шкала «Профессиональная
самореализация» (ПС) диагностирует переживание человеком своей профессиональной самореализации. Шкала «Профессиональная компетентность» (ПК)
характеризует отношение личности к себе как компетентному профессионалу.
Шкала «Профессиональная авторитетность» (ПА) отражает субъективную оценку степени идеальной представленности личности в сознании других людей (коллег,
руководства, близких людей) в качестве лица, чье мнение значимо для других при
принятии решений. Шкала «Оценка результатов профессиональной деятельности»
(ОРПД) характеризует оценку человеком своей профессиональной деятельности
и ее результатов. В соответствии со структурными компонентами востребованности можно систематизировать механизмы ее становления: «Я смог…» (механизмы
своевременной оценки и управления ресурсами, «Я принадлежу к…» (механизмы
идентификации, присоединения к группе), «Я самореализовался…» (механизмы
самореализации в профессиональной деятельности), «Я способен…» (механизмы
мобилизации профессиональных знаний, умений и опыта), «Меня уважают…» (механизмы межличностной аттракции и референтности), «Я полезен для других…»
(механизмы оценки результатов своей деятельности).
В исследовании приняли участие 197 безработных граждан: 42 респондента
состояли на учете в центрах занятости г. Краснодара, 85 – в центрах занятости
Краснодарского края, 70 респондентов не состояли на учете. Параметры СПВЛ исследовались с помощью опросника СПВЛ [11]. Утверждения опросника построены
на принципе стандартизованного самоотчета при оценке субъективного отношения
к себе как значимому для других профессионалу и не имеют непосредственной связи со спецификой какой-либо профессиональной деятельности. Цель методики –
диагностика уровня социально-профессиональной востребованности личности и ее
индивидуального профиля, включающего показатели отношения к себе как профессионалу, реализовавшему свой потенциал; принадлежности к профессиональному сообществу; переживания профессиональной самореализации; отношения к
себе как компетентному и авторитетному профессионалу; оценки профессиональной
деятельности и ее результатов; восприятия отношения других и самоотношения к
себе как значимому для других профессионалу. За основу были взяты составляющие
СПВЛ, описанные в литературе, а также полученные нами в ходе эмпирического
исследования социальных представлений об этом феномене [11].
Для психологического профилирования безработных граждан по признакам
СПВЛ была применена процедура кластерного анализа (метод К-средних, позволяющий осуществить иерархическую кластеризацию и не только детально рассмотреть структуру различий между объектами, но и выбрать наиболее оптимальное
число кластеров).
В процессе кластеризации данных 197 безработных респондентов было выделено четыре кластера, которые были соотнесены с восемью ранее выявленными
стилями СПВЛ. В целом под стилем СПВЛ мы понимаем относительно устойчивую систему согласования индивидуальных особенностей (личностно, социально
и профессионально ориентированных характеристик) с совокупностью компонентов социально-профессиональной среды, обусловленную установками личности на
восприятие объективной действительности, её ценностно-смысловой и мотивационной направленностью, сформированностью структурных компонентов СПВЛ, а
также способами достижения результативности в личностно и социально значимой
деятельности.
Профиль Б1 (кластер 2) – самый распространенный, включает 91 респондента (46,19 %), из них 46,15 % состоят в браке и 43,96 % воспитывают детей. Анализ
39
Е.В. Харитонова
уровневых характеристик параметров СПВЛ с учетом среднего возраста респондентов (34,47 года) показал, что все они находятся в средней зоне. Высокие показатели выявлены лишь по параметру принадлежности к профессиональному сообществу. 43,96 % респондентов состоят на учете региональных служб занятости
Краснодарского края; имеют возможность частично реализовать свои силы в подсобных хозяйствах, в том числе часть из них занимается сезонным бизнесом; 20,88 %
состоят на учете службы занятости г. Краснодара, а 35,16 % самостоятельно осуществляют поиск работы (из них 62,5 % специалисты с высшим образованием,
находящиеся в состоянии фрикционной безработицы). Данный профиль наиболее
близок к стилю «средневостребованная зрелая личность, в сложившихся условиях
не имеющая возможности максимально реализовать свой профессиональный потенциал» (С2), выявленному нами ранее [12]. Носителя этого стиля можно охарактеризовать как личность, избегающую неудачи: ориентация в своем поведении на
доброту, самостоятельность и безопасность; значимость статуса в общежитейской
сфере и отвержение общественной пользы в рабочей сфере; ориентация на поддержание жизнеобеспечения, комфорта, мотивов творческой активности и общественной пользы; преобладание пассивной личностной позиции, выраженность тенденции
к избеганию неудачи.
Конфликтные отношения между составляющими «личность – профессия»,
«профессия – общество» компенсированы взаимоотношениями между личностью
и социумом. В связи с повышенными значениями принадлежности к профессиональному сообществу таким респондентам рекомендуется прохождение курсов
повышения квалификации либо переподготовка в близких профессиональных
областях.
Профиль Б2 (кластер 1) – второй по распространенности, включает 71 респондента (36,04 %), из них 50 % состоят в браке и 44,29 % воспитывают детей.
Анализ уровневых характеристик параметров СПВЛ с учетом среднего возраста
респондентов (34,68 года) показал, что все они находятся в средней зоне. 36,62 %
респондентов данного профиля состоят на учете региональных служб занятости
Краснодарского края, 22,54 % – на учете службы занятости г. Краснодара, 40,85 %
самостоятельно осуществляют поиск работы (из них лишь 34,48 % специалисты с
высшим образованием). В целом данный профиль наиболее близок к выделенным
ранее стилям С1 «средневостребованная личность, стремящаяся к личностной и
профессиональной самореализации» и Н1 «невостребованная личность в связи с
невозможностью профессиональной самореализации, ориентированная на самореализацию в семье», представляя нечто среднее между ними. Исходя из ранее
полученных нами результатов [12], носитель стиля С1 предстает как созерцатель,
стремящийся к самореализации. Для него характерны: ориентация в своем поведении на доброту, самостоятельность и безопасность при отвержении стимуляции
и гедонизма; ориентация на статус при отвержении общественной пользы в общежитейской сфере при ориентации на поддержание жизнеобеспечения, комфорта,
творческой активности и общественной пользы в рабочей сфере; обособленносозерцательная личностная позиция, преобладание склонности к раздумьям над
действенной активностью. Носитель стиля Н1 – созерцатель, не готовый к изменениям, ожидающий поддержки от других. Для него характерны: ориентация
в поведении на самостоятельность, доброту и безопасность при неготовности к
новизне и глубоким переживаниям; потребительская ориентация в общежитейской сфере при значимости комфорта и производительной ориентации в рабочей
сфере; неразвитость моделирования, в связи с чем высокая чувствительность к неудачам, чрезмерная самокритичность, неустойчивость самоконтроля; сниженные
показатели гибкости свидетельствуют о неспособности адекватно реагировать на
40
Психологические профили социально-профессиональной востребованности...
быстрые изменения ситуации и затрудненном самоконтроле в трудных жизненных
обстоятельствах; обособленно-созерцательная личностная позиция, преобладание склонности к раздумьям над действенной активностью.
Для такой личности значима самореализация в личностно и социально значимой деятельности, но ввиду невозможности самореализации в рамках профессиональной деятельности на данный момент характерна большая ориентация на семью,
воспитание детей. Таким образом, конфликтные отношения между составляющими «профессия – личность» и «социум – профессия» частично компенсируются
отношениями «социум – личность». В связи с невысокими значениями параметра
принадлежности к профессиональному сообществу и более низким образовательным статусом (по сравнению с респондентами профиля Б1) респондентам данного
профиля можно рекомендовать обучение профессиям, востребованным на региональном рынке труда, а также повышение профессиональной компетентности,
тренинги личностного роста, эффективной самопрезентации.
Профиль Б3 (кластер 3) включает 14,72 % респондентов, из них 82,14 % состоят в браке и 68,97 % воспитывают детей. Анализ уровневых характеристик параметров СПВЛ с учетом среднего возраста респондентов (40,31 года) показал, что
все они находятся в высокой или средне-высокой зоне. Большинство респондентов
(62,07 %) состоят на учете региональных служб занятости Краснодарского края
(параллельно занимаясь сезонным бизнесом – сдача жилья внаем отдыхающим),
17,24 % – на учете службы занятости г. Краснодара, 20,69 % самостоятельно осуществляют поиск работы (из них 66,67 % специалисты с высшим образованием,
ищущие лучшие должности в иных фирмах). В целом данный профиль наиболее
близок к стилю В1 «востребованная личность зрелого возраста, активно преодолевающая трудности». Исходя из полученных нами ранее данных [12], таких
респондентов можно охарактеризовать как зрелых личностей с выраженным социальным интересом, способных к неадаптивной активности. Их отличает высокая выраженность ориентации на доброту, достижения и безопасность; ведущие
мотивационные ориентиры – творческая активность и общественная польза при
выраженной производительной ориентации в рабочей сфере; высокий уровень
сформированности системы саморегуляции; стремление к избеганию неуспеха при
выраженной аффилиативной потребности и серьезного вдумчивого отношения к
выполняемой работе; обращенность в мир внутренних переживаний, приверженность социальным интересам и социальной уступчивости. Такая личность способна самостоятельно разрешить конфликтные отношения между составляющими
«профессия – личность» и «общество – профессия»; часто и сама провоцирует
разрыв с конкретной социально-профессиональной средой, что наблюдается в том
числе при фрикционной безработице.
Профиль Б4 (кластер 4) включает 3,05 % респондентов; присущ респондентам
первого периода среднего возраста (М = 28,83), из них 1 мужчина и 5 женщин.
По всем параметрам СПВЛ выявлены низкие показатели. Две женщины замужем
и воспитывают детей. Анализ эссе о смысле жизни (проводился дополнительно),
демографического и профессионального статуса респондентов профиля Б4 свидетельствует о выраженных конфликтных взаимоотношениях между тремя составляющими СПВЛ, поэтому для данной группы рекомендуется организация
психологического сопровождения. Данный профиль можно обозначить как «личность, переживающая кризис социально-профессиональной востребованности».
В целом профиль наиболее близок к стилю Н3 (невостребованная личность на
стадии адепта, не идентифицирующая себя с профессиональным сообществом).
Для такой личности характерно выраженное недоверие к миру при повышенных
значениях самообвинения; незначимость достижений как ценностного ориентира,
41
Е.В. Харитонова
оказывающего влияние на всю личность; фрустрация мотивов поддержания жизнеобеспечения, комфорта и творческой активности и отвержение статусно-престижной мотивации; неразвитость планировании деятельности, неадекватность
самооценки и оценки результатов своей деятельности и поведения, чрезмерная зависимость от мнений и оценок окружающих; низкий уровень жизнестойкости; выраженность психопатических черт возбудимого типа, импульсивности, конфликтности; преобладание пассивно-сострадательной позиции, неуверенности в себе и
ситуации, высокой подвластности средовым воздействиям. Респондентам данного
профиля можно порекомендовать изменение места работы, переквалификацию,
психологическое сопровождение (отработка эффективных моделей преодоления
кризисных ситуаций, тренинги личностного роста и др.).
Таким образом, проведенный анализ показал, что применение опросника
СПВЛ позволяет дифференцировать респондентов на 4 группы, различающиеся
по образовательному, семейному статусам, а также выраженности у них личностно, социально и профессионально ориентированных характеристик. Разделение
безработных граждан с учетом их отношения к себе как к значимому для других
профессионалу не только позволяет дать им качественную характеристику (психологические компоненты СПВЛ), но и предложить индивидуальную траекторию
достижения ими социально-профессиональной востребованности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
42
Борисова О.В. Конкурентоспособность выпускников высших учебных заведений на
рынке труда: автореф. дис. … канд. экон. наук. Омск, 2009.
Букин В.П. Проблемы социализации молодежи российской провинции: монография.
М.: Экслибрис-Пресс, 2009. – 327 с.
Гришин Н.А. Профилирование и оценка профессиональной компетентности как элементы системы профессиональной поддержки безработной молодежи // Управление
персоналом. 2007. № 5. – С. 33–36.
Ежова О.Е. Маркетинговое обоснование эффективных направлений формирования
человеческого капитала. URL: http://riac.volsu.ru/konf/Egova_O_E.doc (дата обращения: 20.11.2012).
Козел Т.А. Развитие рыночной инфраструктуры для повышения конкурентоспособности работников (на примере города Кемерово) // Электронный научный журнал
«Исследовано в России» 1744. URL: http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2006/186.pdf
(дата обращения: 20.11.2012).
Королев И.В. Социологический анализ трудовой активности молодежи предприятий
атомной отрасли // Социальная политика и социология. 2009. № 2. – С. 224–239.
Костюков А. Диагностика профессионального потенциала кадров системы регионального управления // Государственная служба. 2005. № 1. – С. 31–36.
Методическое пособие по профориентационной работе с учетом профилирования безработных граждан / сост. Е. Д. Курдояк. Красноярск: Класс, 2011.
Михаев И.М. Социальные условия изменения качества трудовых ресурсов на современном рынке труда в Приморском крае: автореф. дис. … канд. социол. наук. Хабаровск,
2009.
Соловьев А., Шолохов И. Профилирование безработных // Человек и труд. 2001.
№ 3. – С. 54–55.
Харитонова Е.В. Возрастные особенности представлений о невостребованной личности // Социокультурные проблемы современной молодежи: материалы междунар.
науч.-практ. конф. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2006. – С. 496–505.
Харитонова Е.В. Социально-профессиональная востребованность на этапах жизненного
и профессионального пути. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, Парабеллум, 2011. – 318 с.
Яницкий О.Н. Модерн и его отходы // Социологический журнал. 2004. № 1/2. URL:
http://knowledge.isras.ru (дата обращения: 22.11.2012).
Bauman Z. Wasted lives. Modernity and its outcasts. Cambridge, UK: Polity Press, 2004.
Психологические профили социально-профессиональной востребованности...
PSYCHOLOGICAL PROFILES OF SOCIAL AND
PROFESSIONAL NEED FOR UNEMPLOYED CITIZENS
Kharitonova Evgenia Vladimirovna
Candidate of biological sciences, Associate Professor, Dean, Faculty of Psychology and Social
Work, ANEO HPE «Institute of Economics and Management in Medicine
and Social Sphere» (Krasnodar), e-mail: veha_2000@mail.ru
The study describes the results of investigations of style peculiarities of social and professional
need of unemployed citizens personality with the selection of psychological characteristics,
determining the direction of revealed activity and the effectiveness of their behavior.
Keywords: social and professional need of personality (SPNP), SPNP styles.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
Borisova O.V. Competitiveness of graduates at labor market: thesis … candidate of economic
sciences. Omsk, 2009.
Bukin V.P. Problems of the socialization of the youth of the Russian province: monograph.
М.: Exlibris -Press, 2009. – 327 p.
Grishin N.A. Profiling and evaluation of professional qualifications as elements of the
professional support system of unemployed youth // Upravleniye Personalom. 2007. № 5. –
P. 33–36
Ezhova O.E. Marketing feasibility study of the effective directions of the human capital
formation. URL: http://riac.volsu.ru/konf/Egova_O_E.doc (request date: 20.11.2012).
Kozel T.A. Market infrastructure development for increase of the employees competitiveness
(by example of Kemerovo City) // Scientific e-zine «Issledovano v Rossii» 1744. URL: http://
zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2006/186.pdf (request date: 20.11.2012).
Korolev I.V. Sociological analysis of the work activity of the youth of atomic industry
enterprises // Social policy and sociology. 2009. № 2. – P. 224–239.
Kostyukov А. Diagnostics of professional potential of the regional management system
personnel // Gosudarstvennaya Sluzhbaа. 2005. № 1. – P. 31–36.
Workbook on professional orientation work taking into account the unemployed citizens
profiling / former E. D. Kurdoyak. Krasnoyarsk: Klass, 2011.
Mikhaev I.M. Social conditions of change of the manpower resources quality at the modern
labor market in Primorye Territory: Thesis … candidate of social sciences. Khabarovsk, 2009.
Solovyov A., Sholokhov I. Unemployed profiling // Chelovek i Trud. 2001. № 3. –
P. 54–55.
Kharitonova, E.V. Age peculiarities of the views on unclaimed person // Sociocultural
problems of the modern youth: proceedings of the international scientific and practical
conference. Novosibirsk: NGPU Publisher, 2006. – P. 496–505.
Kharitonova E.V. Social and professional need at the stage of march and professional way.
Krasnodar: Kuban State University, Parabellum, 2011. – 381 p.
Yanitskiy O.N. Modern and its waste // Sotsiologicheskii Zhurnal. 2004. № 1/2. URL:
http://knowledge.isras.ru (request date: 22.11.2012).
Bauman Z. Wasted lives. Modernity and its outcasts. Cambridge, UK: Polity Press, 2004.
43
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 44–51.
УДК 159.9:61
СТИГМАТИЗАЦИЯ РОДСТВЕННИКОВ И ПОВТОРНЫЕ
ГОСПИТАЛИЗАЦИИ ПАЦИЕНТОВ С ПЕРВЫМ
ПСИХОТИЧЕСКИМ ЭПИЗОДОМ
А.В. Солоненко, О.А. Янова1
С целью выявления различных проявлений стигматизации среди больных с
первым эпизодом психотического расстройства и их родственников было проведено
катамнестическое наблюдение 99 пациентов (62 мужчины и 37 женщин), которые в период
2011 г. были госпитализированы в «Специализированную клиническую психиатрическую
больницу №1» министерства здравоохранения Краснодарского края. Были выявлены
различные варианты проявлений стигматизации. Определено наличие взаимозависимости
между уровнем стигматизации родственников больного с первым психотическим эпизодом
и частотой его повторных госпитализаций.
Ключевые слова: первый психотический эпизод, стигма, семейная нагрузка.
Проблема стигматизации, углублённое изучение которой начато в течение последних десятилетий, затрагивает и аспекты отношения общества к психически
больным, и вопросы формирования различных представлений о природе психической патологии [8]. При этом подчёркивается, что отношение микросоциальной
среды, в том числе семейного окружения, к психически больным в первую очередь
зависит от взглядов общества на психические заболевания [1, 2, 3, 4, 5, 7, 9, 10, 11,
12, 14, 15, 16, 17, 20, 21, 25]. В связи со значительной распространённостью, тяжестью, неизвестностью причин и механизмов развития, отсутствием радикальных
способов лечения именно шизофрения является самой известной в обществе психической болезнью, ставшей эквивалентом безумия или сумасшествия [6].
Шизофрения занимает третье место среди основных заболеваний, приводящих
к инвалидности, в мире. Согласно исследованиям, проведённым Т.Б. Дмитриевой и
Положий Б.С. в 2004 г. [6], в России в общей структуре инвалидности по психическим заболеваниям на шизофрению приходится 36,5 %, а в структуре первичного
выхода на инвалидность – 26,1 %. Иными словами, в контексте стигматизации
шизофрения занимает особое место.
По мнению Б. Линка [22], стигматизация – это длительный многоосевой процесс, идущий как на социальном, так и на психологическом уровнях. Причём в
своём развитии этот процесс проходит несколько этапов, включая выделение и
«маркирование» человека с психиатрическим диагнозом, последующее присвоение ему отрицательных качеств («ярлыка»), что соответствует существующим
в данной культуре воззрениям на душевнобольных и в конечном итоге переводит
1
Солоненко Андрей Владимирович – доктор медицинских наук, заведующий кафедрой
клинической психологии, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной
сфере» (Краснодар), эл. почта: Andreyvs65_65@mail.ru.
Янова Ольга Алексеевна – магистрант, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в
медицине и социальной сфере» (Краснодар), эл. почта: Olgaalekseevna@hotmail.ru.
44
Стигматизация родственников и повторные госпитализации пациентов...
человека в категорию душевнобольных, которая противопоставляется обществу
и негативно сказывается на социальной адаптации.
Бремя стигмы несут не только сами больные, страдающие шизофренией, но
и их родственники. При заболевании в семье кого-нибудь из близких остальные
родственники начинают выяснять причины возникновения заболевания, зачастую
анализируя при этом свою наследственность, сравнивая её с родословной супруга с
целью определить «кто виноват?». По А. Финзену [13], семейный крах проявляется
шестью отдельными аспектами: большая беда, угроза раскола семьи, утрата «само
собой разумеющихся истин», непредсказуемость течения и исхода болезни, изменение собственной жизни, вопрос о том, что будет после смерти. Этот перечень составляет «третью болезнь» – то есть страдания близких в период возникновения
шизофренического процесса у одного из членов их семьи.
В одном из немногочисленных исследований проблемы стигматизации, выполненных к настоящему моменту, Ю.Г. Пасынкова [10] проводит клинико-социологический анализ представлений родственников больных шизофренией о самом
заболевании, о прогнозе, лечении, а также о врачах-психиатрах. Автор подчёркивает, что лишь 43,7 % родственников больных шизофренией честно признавались
о факте болезни близкого человека.
Целью нашего исследования явилось выявление различных проявлений стигматизации среди больных с первым эпизодом психотического расстройства и их
родственников, а также влияние стигматизации на частоту повторных госпитализаций пациентов.
Материал и методы исследования
Для реализации цели исследования было проведено катамнестическое наблюдение 99 пациентов (62 мужчины и 37 женщин), которые в период 2011 г.
были госпитализированы в отделения первого психотического эпизода ГБУЗ
«Специализированная клиническая психиатрическая больница №1» министерства здравоохранения Краснодарского края. Была использована специально разработанная карта-анкета для пациентов и их родственников. В выборку попали
лица, проживавшие в период исследования в семьях, или, в случаях отдельного
их проживания, имевшие, по меньшей мере, одного референтного (т.е. наиболее тесно контактирующего с пациентом в данный период времени) родственника. Статистическая значимость различий определялась с помощью t-критерия
Стьюдента для процентных долей.
Результаты исследования
Исследование показало, что оценка болезни родственниками обследуемого
как «временная случайность» имела место в 38 % семей обследуемых выборки;
как «крах», то есть с излишней трагедизацией оценивали заболевание 41 % семей
обследуемых. При этом 9 % родственников обследуемых неадекватно опасались
агрессивных действий с их стороны (в том числе убийства), чем и мотивировалась
госпитализация. В связи с такой же мотивацией 3 % семей обследуемых считали,
что их вообще нельзя выписывать. Остальные семьи демонстрировали адекватное
отношение к случившемуся.
В отношении неправильного понимания родственниками причин возникновения болезни у их заболевшего близкого выявлено, что 25 % семей усматривают
причину заболевания в психологических факторах (неприятностях), возникших
незадолго до болезни; 26 % – в переутомлении; 28 % – в «сглазе» и «порче», что
не противоречит клинико-социологическому исследованию Ю.Г. Пасынковой [10].
Вышеперечисленные характеристики понимания родственниками причин и природы возникшего психотического расстройства у их близкого могут способствовать
45
А.В. Солоненко, О.А. Янова
стигматизации как самих больных, так и их родственников и своей причиной имеют, в
первую очередь, отсутствие информации у этих контингентов о природе и проявлениях
психических расстройств, что зачастую обусловлено острым началом психического заболевания и длительностью периода от фактической манифестации болезни до первого обращения к психиатру. Как показало наше исследование, первое обращение к психиатру через 1–2 месяца после начала психического заболевания наблюдалось у 37 %
обследуемых, через 3–6 месяцев – у 9 %, через 6–12 месяцев – у 10 % и через 1–2
года – у 44 %. Другими словами, адекватное лечение первично заболевшего, равно как
и получение объективной информации о болезни его родственниками в значительной
части случаев впервые было начато спустя три месяца (что не противоречит данным
исследований И.Я. Гуровича с соавт. [3, 4, 5]). Следовательно, всё это время имели место те или иные варианты неправильного восприятия и неадекватной оценки родственниками болезненных проявлений у их заболевшего близкого, что поддерживало в том
числе их стигматизацию и самостигматизацию. Необходимо подчеркнуть, что после
обращения к психиатру и даже после первых госпитализаций уровень информированности пациентов и их родственников о тех или иных проявлениях шизофренического
психоза нередко остаётся крайне недостаточным в связи с отсутствием целенаправленного психообразования (т.е. соответствующих образовательных мероприятий).
Исследование показало, что негативное отношение к психиатрии со стороны
родственников обследуемых проявлялось в виде следующих их утверждений: «к
психиатру обращаться опасно, так как потом никогда не снимут с учёта» – 17 %;
«если полежать в психушке, то даже здоровый с ума сойдёт» – 12 %; «в психбольницах изолируют неугодных в политическом плане людей» – 5 %; «психиатры
сами психически нездоровы» – 17 %; «общение с психически больными накладывает отпечаток на психиатра» – 26 %.
Необходимо отметить, что негативное отношение родственников обследуемых
к их лечению психотропными препаратами объяснялось повышенной токсичностью
таких препаратов (38 %), способностью вызывать зависимость (34,1 %) и «сделать
из здорового человека больного» (27,9 %).
Негативное отношение к обследуемым со стороны коллег по работе и учёбе
было отмечено в 27,4 % случаев после одной или нескольких госпитализаций,
когда после выписки листок временной нетрудоспособности закрывался и было
рекомендовано приступить к работе (к учёбе). При этом основным проявлением
негативного отношения со стороны сотрудников во взрослом коллективе было нежелание работать вместе с обследуемым (36,4 %), тогда как в обучающихся коллективах (вузах, колледжах) такими проявлениями чаще являлись игнорирование
обследуемого (47,4 %) и насмешки со стороны сокурсников (41,2 %). Информация о
лечении обследуемого у психиатра становилась известной в коллективе чаще всего
из представленных в отдел кадров или деканат оправдательных документов (листка
временной нетрудоспособности или студенческой справки).
Ранняя инвалидизация (в исследуемой выборке за период катамнестического
наблюдения вторая группа инвалидности определена 34 % обследуемых) вызывала психологический дискомфорт у обследуемых в 78,3 %, так как в большинстве
своём они не понимали, почему при полном физическом здоровье они стали инвалидами. При этом у родственников отмечена неоднозначная реакция на получение группы инвалидности их заболевшими близкими. Так, 43,7 % родственников
обследуемых больных, получивших группу инвалидности, были удовлетворены
этим по той причине, что больше не надо было контактировать как больному, так
и самим родственникам с прежним рабочим коллективом, где «все уже знали о
сумасшествии их близкого, а поэтому плохо относились». Основная мотивировка вышеуказанной группы родственников была направлена на то, чтобы больной
46
Стигматизация родственников и повторные госпитализации пациентов...
сидел дома и его никто не видел. Родственники с подобной направленностью сами
в наибольшей степени подвержены самостигматизации и стигматизируют своих
заболевших членов семьи, что в конечном итоге приводит к их социальной изоляции и социальной дезадаптации. 37,7 % родственников обследуемых больных
испытывали удовлетворённость в связи с полученной группой инвалидности из-за
гарантированного льготного лекарственного обеспечения.
В проведённом исследовании проявления стигматизации в семьях пациентов
с первым психотическим эпизодом были выявлены в форме тех или иных попыток скрыть факт психического заболевания у своего родственника с помощью: отказа забирать листок временной нетрудоспособности при выписке из стационара
(12,5 %); оформления отпуска по месту работы на время нахождения в стационаре
(23,2 %); параллельного оформления справки у врача общей практики с оформлением академического отпуска по не психиатрическому диагнозу (19,6 %); настоятельной просьбы не отправлять выписной эпикриз психиатру по месту жительства
(14,2 %); анонимных госпитализаций в других регионах страны (4,7 %). Также при
исследовании выборки выявлены попытки скрытия факта психического заболевания близкими родственниками заболевшего от других родственников (25 %).
При исследовании выборки нами были выявлены случаи нетипичного стигматизирующего влияния членов семей (в случае нашего исследования – родителей),
которые отказывались забирать при выписке из психиатрического стационара своих детей, перенесших психотический эпизод и находившихся к моменту планируемой выписки в стадии формирующейся ремиссии. Рассмотрим их. В каждом из
таких случаев родители требовали у лечащего врача «долечить ребёнка до такого
состояния, какое было до заболевания». При этом родители в беседе с врачом в
присутствии больного всячески пытались подчеркнуть своё психическое здоровье и, наоборот, гиперболизировать те или иные психические «недостатки» у пациента, этим провоцируя его. По настоятельной рекомендации лечащего врача,
а иногда и с участием заведующего отделением, после длительных разъяснений
целесообразности прекращения лечения в условиях стационара с продолжением
выполнения всех рекомендаций лечащего психиатра на дому (в амбулаторных условиях) родственники соглашались с выпиской больного с оформлением на семь
дней лечебного (пробного) отпуска. Однако через несколько дней они доставляли
больных назад в стационар с заявлениями о том, что «больные не долечены, причём
это было видно сразу, когда их выписывали из стационара», что высказывалось лечащему врачу с укором. При этом «плохое» поведение и «недолеченное» состояние
больного дома описывалось с гиперболизацией каких-либо бытовых проявлений. В
дальнейшем этим родственникам предлагался курс занятий по психообразованию.
Можно заключить, что, безусловно, родственники больных с подобным отношением к болезни своего близкого сами оказывают стигматизирующее влияние на
него. При этом проявления самостигматизации у таких родственников завуалирован чётким разграничением с их стороны «психической болезни» их ребёнка (или
другого родственника) и «психического здоровья» их самих, так как они не могут
смириться с мыслью о возможности психического заболевания у своего близкого
родственника. Подобное поведение может рассматриваться как психологическая
защита в ситуации, когда на фоне полного психического здоровья и социального
благополучия в семье психическим заболеванием неожиданно и остро заболевает
один из членов этой семьи.
Для определения возможного влияния стигматизации членов семьи больного на частоту госпитализаций был проведён анализ распределения обследуемых
больных по частоте их повторных госпитализаций за период катамнестического
наблюдения в связи с проявлениями стигматизации членов их семей (табл. 1).
47
А.В. Солоненко, О.А. Янова
Таблица 1
Распределение обследуемых больных по частоте повторных госпитализаций
в связи с проявлениями стигматизации среди членов их семей, %
Проявления
стигматизации
Отказ от больничного листа
Оформление отпуска
Академический отпуск
по другому диагнозу
Просьба не отправлять
эпикриз
Лечение в других регионах
Сокрытие информации
от др. родственников
Не отмечалось стигматизации
не было
Частота повторных госпитализаций
одна
две
три
четыре
0
0
0
5,5
4,1
8,2
9,3
15,6
15
25
16,7
5,5
8,2
12,5
15
0
0
4,1
9,3
20
0
0
4,1
6,2
0
33,3
5,5
12,3
18,7
10
50
83,3
58,3
28,1
15
В семьях обследуемых, где за исследуемый период не было отмечено повторных
госпитализаций (то есть обследуемый госпитализировался один раз – первично), отсутствие стигматизации встречается существенно чаще, чем её наличие: 50 % против
16,7 % среди семей, в которых обследуемому на период первичной госпитализации
был оформлен академический отпуск по другому (непсихиатрическому) диагнозу,
или против 33,4 % среди семей, где ближайшими родственниками скрывался диагноз от других родственников (t = 4,71, p < 0,01 и t = 2,57, p < 0,05 соответственно).
В группе семей, обследуемые из которых за период катамнестического наблюдения были повторно госпитализированы один раз, отсутствие стигматизации
также встречается существенно чаще, чем её наличие: 83,3 % против 5,5 % среди семей обследуемых, члены которых на период их госпитализации оформляли
внеочередные трудовые отпуска по месту работы или оформляли обследуемым
академические отпуска в связи с непсихиатрическим диагнозом, или в которых
ближайшими родственниками скрывался диагноз от других родственников (во всех
случаях t = 2,91, p < 0,01).
А вот в группе семей, обследуемые из которых были дважды повторно госпитализированы за период катамнестического наблюдения, картина начинает меняться.
Хотя в 58,3 % семьях стигматизация не отмечалась, в оставшихся семьях имели место все шесть проявлений стигматизации: отказ забирать при выписке листок временной нетрудоспособности, оформление на период госпитализации внеочередного
отпуска (без содержания), оформление академического отпуска на период повторной
госпитализации не у психиатра, настоятельная просьба не высылать эпикриз после
выписки психиатру по месту жительства, госпитализация в другом регионе страны,
попытки сокрытия факта госпитализации от других родственников. По-видимому,
две повторные госпитализации являются неким переломным моментом в динамике
соотношения стигматизации родственников и госпитализаций обследуемых.
Среди семей, обследуемые из которых за рассматриваемый период времени имели три повторные госпитализации, только в 28,1 % не отмечалось стигматизации.
В оставшихся 71,9 % семей наблюдаются все варианты стигматизации, т.е. и в количественном, и в качественном аспектах соотношение кардинально поменялось по
сравнению с отсутствием повторной госпитализации или её однократным наличием.
Как следует из таблицы, в группе семей, обследуемые из которых за исследуемый период времени были госпитализированы четыре раза и более, отсутствуют
достоверные различия между семьями, где не отмечалось проявлений стигматизации, и семьями с теми или иными проявлениями стигматизации (t = 1,15, p > 0,05).
48
Стигматизация родственников и повторные госпитализации пациентов...
Более того, доля семей, в которых не было стигматизации (15 %), является очень
незначительной в данной подвыборке.
Из таблицы также видно, что с возрастанием частоты различных проявлений стигматизации в семьях обследуемых (в частности отказа от больничного листа, оформления отпуска, просьбы не отправлять эпикриз) синхронно возрастает частота повторных госпитализаций обследуемых за период катамнестического
наблюдения.
Таким образом, можно предположить наличие зависимости между уровнем
стигматизации родственников больного с первым психотическим эпизодом и частотой его повторных госпитализаций. Чем чаще госпитализируется больной,
тем в большей степени стигматизированы члены его семьи, что не противоречит работам Д. Аддингтон, П. Бёрнет [18], Д. Глисон с соавт. [19], Л.П. Кон-Вуд,
М.Н. Вилсон [21]. В то же время высокий уровень стигматизации членов семьи
больного при их совместном проживании с душевнобольным и осуществлении ухода за ним повышает нагрузку на семью [24], что, в свою очередь, может выступать
предиктором формирования очередного рецидива у больного.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
Гурович И.Я. Взаимодействие общемедицинской и психиатрической помощи и стигма психиатрических расстройств // Русский медицинский журнал. 2001. № 9. –
С. 25–29.
Гурович И.Я. Психическое здоровье населения и психиатрическая помощь в России //
Журнал социальной и клинической психиатрии. 2001. №1. – С.9–15.
Гурович И.Я., Шмуклер А.Б., Сторожакова Я.А. Психосоциальная терапия и психосоциальная реабилитация. М.: Медпрактика-М, 2004. – 327 с.
Гурович И.Я., Кирьянова Е.М. О программе борьбы со стигмой // Журнал социальной
и клинической психиатрии. 1999. № 3. – С. 5–8.
Проблема стигмы и дискриминации больных шизофренией и их родственников, возможные пути их преодоления / И.Я. Гурович [и др.] // Журнал социальной и клинической психиатрии. 2003. № 3. – С. 26–30.
Дмитриева Т.Б., Положий Б.С. Этнокультуральная психиатрия. М.: Медицина, 2003. –
447 с.
Кабанов М., Ломаченков А., Коцюбинский А. Уменьшение стигматизации и дискриминации в отношении психически больных // Журнал социальной и клинической психиатрии. 1999. № 2. – С. 23–28.
Кабанов М.М., Охрана психического здоровья и проблемы стигматизации и комплайенса // Журнал социальной и клинической психиатрии.1998. № 2. – С. 58–62.
Коцюбинский А.П., Бутома Б.Г., Зайцев В.В. Стигматизация и дестигматизация при
психических заболеваниях // Журнал социальной и клинической психиатрии. 1999.
№ 3. – С. 9–14.
Пасынкова Ю.Г. Стигматизация больных шизофренией городскими населением: дис.
… канд. мед. наук. М., 2006.
Серебрийская Л.Я. Психологические факторы стигматизации психически больных:
автореф. дис. … канд. мед. наук. М., 2005.
Тюменкова Г.В., Портнова А.А., Кекелидзе З.И. Стигматизация и дискриминация больных шизофренией // Российский психиатрический журнал. 2005. № 4. – С. 51–57.
Финзен А. Психоз и стигма / Пер. И.Я. Сапожниковой. М.: Радуга, 2001. – 213 с.
Ястребов В.С. [и др.] Вопросы психического здоровья в материалах российской
прессы / В.С. Ястребов, В.В. Балабанова, Л.Я. Серебрийская, И.И. Михайлова, А.Ф.
Степанова. М.: НЦПЗ РАМН, 2004. – 28 с.
Ястребов В.С. Психическое здоровье населения накануне третьего тысячелетия //
Журнал психиатрии и психофармакотерапии. 2001. Т. 2. № 1. – С. 34–37.
Ястребов В.С. [и др.] Общественные движения в психиатрии / В.С. Ястребов,
Т.В. Зозуля, Т.С. Вещугина, А.Ю. Сосновский, Л.В. Беседина // Реформы службы
49
А.В. Солоненко, О.А. Янова
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
психического здоровья: проблемы и перспективы: материалы международной конференции (21 – 22 октября 1997 г.). М.: Радуга, 1997. – С. 195–208.
Ястребов В.С., Михайлова И.И. Проблема стигмы в российской психиатрии // Журнал
социальной и клинической психиатрии. 2006. № 1. – С. 61–66.
Addington J., Burnett P. Working with families // Psychological interventions in early
psychosis. A treatment Handbook / Ed. вy J. Gleeson & P.D. McGorry. Melbourne: The
University of Melbourne. 2004.
Gleeson J., Jackson H.J., Stavely H., Burnett P. Family interventions in early psychosis //
P.D. McGorry & H.J. Jackson (Eds). The Recognition and Management in early psychosis.
Cambridge: Cambridge University press, 1999. – Р. 367–406.
Harris A., Brennan J., Anderson J., Taylor A. et al. Clinical profiles, scope and general
findings of the Western Sydney First Episode Psychosis Project // Australian & New Zealand
Journal of Psychiatry. 2005. Vol. 39, № 1-2. – P. 36–43.
Kohn-Wood L.P., Wilson M.N. The Context of caretaking in rural areas: family factors
influencing the level of functioning of seriously mentally ill patients living at home //
American Journal of Community Psychology. 2005. № 36 (1-2). – P. 1–13.
Link B.G., Struening E.L., Rahav M. On stigma and its consequences: evidence from a
longitudinal study of men with dual diagnosis of mental illness and substance abuse //
Journal of Health and Social Behavior. 1997. Vol. 38. – P. 177–190.
Sartorius N. Stigma: what can psychiatrists do about it? // Lancet. 1998. № 352. –
P. 1058–1059.
Subramanian M., Pek E., Verma S.,Chan Y.H., Chong S.A. Diagnostic stability 2 yeas after
treatment initiation in the early psychosis intervention program in Singapore // Australian
& New Zealand Journal of Psychiatry. 2007. Vol. 41. № 6. – P. 495–500.
Szmukler G., Burgess P., Herman H., Benson A., Colusa S., Bloch S. Experience of
caregiving inventory (ECI). Melbourne: University of Melbourne, 1994.
STIGMATIZATION OF RELATIVES
AND RE-HOSPITALIZATION OF PATIENTS WITH
A FIRST PSYCHOTIC EPISODE
Solonenko Andrey Vladimirovich
Doctor of Medicine, Head, Clinical Psychology Department, ANEO HPE «Institute of
Economics and Management in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar),
e-mail: Andreyvs65_65@mail.ru
Yanova Olga Alexeevna
postgraduate, ANEO HPE «Institute of Economics and Management in Medicine
and Social Sphere» (Krasnodar), e-mail: Olgaalekseevna@hotmail.ru
In purpose of determination of different kinds of stigmatization among patients with the first
psychotic episode and their relatives the clinical-catamnestic investigation of 99 early psychosis
patient (62 male and 37 female) was fulfilled at the Krasnodar Сentral Region Psychiatric Clinic
in 2011. It was determined the different kinds of stigmatization and the dependence between
the level of stigmatization of the first psychotic episode patient’s relatives and rehospitalization
frequency of such patients.
Keywords: first psychotic episode, stigma, family burden.
REFERENCES
1.
50
Gurovich I.Ya. Interaction of general medical and psychiatric help and stigma of psychiatric
disorder // Russkii Meditsinskii Zhurnal. 2001. № 9. – P. 25–29.
Стигматизация родственников и повторные госпитализации пациентов...
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
Gurovich I.Ya. Mental health of population and psychiatric help in Russia // Zhurnal
Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii. 2001. № 1. – P.9–15.
Gurovich I.Ya., Shmukler A.B., Storozhakova Ya.A. Psychosocial therapy and psychosocial
rehabilitation. М.: Medpractika-M, 2004. – 327 p.
Gurovich I.Ya., Kiryanova E.M. On the Anti-Stigma Program // Zhurnal Sotsial’noi i
Klinicheskoi Psikhiatrii . 1999. № 3. – P. 5–8.
Gurovich I.Ya., Kiryanova E.M., Vinidiktova G.I., Marchenko G.G. Stigma and
discrimination problem of schizophrenics and their relatives, possible ways of its overcoming //
Zhurnal Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii. 2003. № 3. – P. 26–30.
Dmitrieva T.B., Polozhiy B.S. Ethnocultural psychiatry. М.: Meditsina, 2003. – 447 p.
Kabanov M., Lomachenkov A., Kotsyubinsky A. Stigmatization and discrimination decrease
in relation to the mentally ill // Zhurnal Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii. 1999. № 2. –
P. 23–28.
Kabanov M.M. Mental health protection and stigmatization and compliance problems //
Zhurnal Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii.1998. № 2. – P. 58–62.
Kotsyubinsky A.P., Butoma B.G., Zaytsev V.V. Stigmatization and Destigmatization at
mental disease // Zhurnal Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii. 1999. № 3. – P. 9–14.
Pasynkova Yu.G. Stigmatization of schizophrenics by urban population: thesis ... candidate
of medical sciences. М., 2006.
Serebriyskaya L.Ya. Psychological factors of stigmatization of mentally ill patients: thesis ...
candidate of medical sciences. М., 2005.
Tyumenkova G.V., Portnova A.A., Kekelidze Z.I. Stigmatization and discrimination of
schizophrenics // Rossiiskii Psikhiatricheskii Zhurnal. 2005. № 4. – P. 51–57.
Finzen A. Psychosis and stigma / Translated by I.Ya. Sapozhnikova. М.: Raduga, 2001. –
213 p.
Yastrebov V.S., Balabanova V.V., Serebriyskaya L.Ya. Questions on mental health in
materials of the Russian press. Manual for psychiatrists and journalists. М.: SCPH RAMS,
2004. – 28 p.
Yastrebov V.S. Mental health of population on the eve of the third millennium // Zhurnal
Psikhiatrii I Psikhofarmakoterapii. 2001. Vol. 2. № 1. – P. 34–37.
Yastrebov V.S., Zozulya T.V., Veschugina T.S. et al. Reforms of the mental health service:
problems and perspectives: Proceedings of the International Conference (October 21–22,
1997). М.: Raduga, 1997. – P. 195–208.
Yastrebov V.S., Mikhailova I.I. Stigma problems in the Russian psychiatry // Zhurnal
Sotsial’noi i Klinicheskoi Psikhiatrii. 2006. № 1. – P. 61–66.
Addington J., Burnett P. Working with families // Psychological interventions in early
psychosis. A treatment Handbook / Ed. by J. Gleeson & P.D. McGorry. Melbourne: The
University of Melbourne. 2004.
Gleeson J., Jackson H.J., Stavely H., Burnett P. Family interventions in early psychosis //
P.D. McGorry & H.J. Jackson (Eds). The Recognition and Management in early psychosis.
Cambridge: Cambridge University press, 1999. – P. 367–406.
Harris A., Brennan J., Anderson J., Taylor A. et al. Clinical profiles, scope and general
findings of the Western Sydney First Episode Psychosis Project // Australian & New Zealand
Journal of Psychiatry. 2005. Vol. 39, № 1-2. – P. 36–43.
Kohn-Wood L.P., Wilson M.N. The Context of caretaking in rural areas: family factors
influencing the level of functioning of seriously mentally ill patients living at home //
American Journal of Community Psychology. 2005. № 36 (1-2). – P. 1–13.
Link B.G., Struening E.L., Rahav M. On stigma and its consequences: evidence from a
longitudinal study of men with dual diagnosis of mental illness and substance abuse //
Journal of Health and Social Behavior. 1997. Vol. 38. – P. 177–190.
Sartorius N. Stigma: what can psychiatrists do about it? // Lancet. 1998. № 352. –
P. 1058–1059.
Subramanian M., Pek E., Verma S.,Chan Y.H., Chong S.A. Diagnostic stability 2 years after
treatment initiation in the early psychosis intervention program in Singapore // Australian
& New Zealand Journal of Psychiatry. 2007. Vol. 41, № 6. – P. 495–500.
Szmukler G., Burgess P., Herman H., Benson A., Colusa S., Bloch S. Experience of
caregiving inventory (ECI). Melbourne: University of Melbourne, 1994.
51
НА СТЫКЕ НАУК
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 52–58.
УДК 159.9; 330
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КОМПОНЕНТЫ
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ*
В.А. Марков, А.Н. Неверов, А.В. Неверова1
Проведенный в статье анализ показывает наличие обязательного психологического
компонента в основных моделях макроэкономических процессов. Современная наука не
обладает знаниями об эмпирических значениях этих компонентов, что приводит к снижению
эффективности прогнозирования социально-экономического развития. Авторы выдвигают
тезис о возможности дополнения эконометрических моделей за счет проведения экономикопсихологических экспериментов и построения экономико-психологических моделей.
Ключевые слова: экономическая психология, макроэкономика, эконометрические
модели, экономико-психологическое моделирование.
В современной экономической теории принято разграничивать одни и те же
динамические явления по принципу ex ante и ex post. Кроме того, современная нам
макроэкономическая теория исходит из принципа агрегированности показателей,
который, в свою очередь, базируется на постулате методологического индивидуализма (любой агрегированный показатель исходит из того, что макропроцесс
является суммой микропроцессов). Именно в этом ключе работает и имеющийся
статистический аппарат, на анализе которого, собственно, и строится каркас экономико-теоретического знания. Более того, в данных условиях государственная
политика вынужденно базируется на регулировании наиболее массовых процессов, что методологически противоречит более прогрессивной методологии системно-синергетической парадигмы. В рамках последней, как известно, постулируется
необходимость воздействия на систему в точках бифуркации, позволяющих хотя
бы в минимальной степени влиять на выбор траектории развития.
Вторым аспектом, без обращения к которому утопично ожидать от государственной политики более эффективных решений по управлению национальной
* Статья подготовлена при под держке Совета по грантам Президента РФ для под держки
молодых талантливых ученых.
1
Марков Владимир Александрович – заведующий лабораторией экономико-психологического
моделирования субъектов и систем, Центр психолого-экономических исследований Саратовского
научного центра РАН, кандидат экономических наук, доцент Саратовского государственного
социально-экономического университета, эл. почта: psychecon@gmail.com.
Неверов Александр Николаевич – директор, Центр психолого-экономических исследований
Саратовского научного центра РАН, кандидат экономических наук, профессор кафедры педагогики
и психологии Саратовского государственного социально-экономического университета,
эл. почта: neverov@psychecon.ru.
Неверова Анастасия Викторовна – старший научный сотрудник, Центр психологоэкономических исследований Саратовского научного центра РАН, кандидат психологических
наук, доцент Саратовского государственного социально-экономического университета,
эл. почта: vyalic@rambler.ru.
52
Психологические компоненты макроэкономических процессов
социально-экономической системой, выступает наличие целого ряда психологических переменных в базовых макроэкономических моделях, реальные значения
которых неизвестны, а потому принимаются за постоянные.
Учитывая ограниченность настоящей статьи, мы позволим себе остановиться
только на двух моментах, относящихся к одной из наиболее эффективных теоретических систем, берущей свое начало в работах великого английского ученого
Дж.М. Кейнса. Как известно, в основе его теории лежит несовпадение между уровнем потребления и сбережений, которое в условиях невмешательства государства
склонно приводить экономическую систему в кризисное состояние и определяется
экономико-психологической по своей природе переменной «склонность к потреблению». При этом само по себе несовпадение зависит от некоего «основного психологического закона»: «С увеличением дохода люди потребляют больше, но не в
той степени, в какой растет доход. Это означает, что если, допустим, Cw характеризует размеры потребления, выраженное в единицах заработной платы, а Yw– доход
(причем и то и другое измерено в единицах заработной платы), то Cw имеет тот же
знак, что и Yw, но ΔYw > ΔCw, где Cw представляет собой потребление» [3, С. 156].
Дж.М. Кейнс строил свой анализ применительно к краткосрочному (практически
статическому) периоду. Это же можно выразить через динамическую категорию
эластичности: эластичность потребления по доходу меньше единицы.
Рис. 1. Модель связи потребления и дохода в краткосрочном периоде
Особое внимание обращает на себя тот факт, что конкретный параметр предельной склонности к сбережению, определяющий наклон прямых на рис. 1, выводится как значение угла α, поскольку: «Мы можем определить и предельную склонность к потреблению как ΔCw/ΔYw. Эта величина играет весьма существенную
роль; она показывает, как очередное увеличение продукции будет разделено между
потреблением и инвестициями. Ведь ΔYw = ΔCw + ΔIw, где ΔCw и ΔIw представляют собой соответственно приращения потребления и инвестиций. Таким образом,
мы можем записать следующее соотношение: ΔYw = k*ΔIw , где величина k равна
предельной склонности к потреблению. Назовем k мультипликатором инвестиций.
Из сказанного выше следует характеристика мультипликатора инвестиций: когда
происходит прирост общей суммы инвестиций, то доход увеличивается на сумму,
которая в k раз превосходит прирост инвестиций» [3, с. 164].
В краткосрочном периоде Кейнс принимает склонность к потреблению за постоянную величину, оговаривая при этом, что в долгосрочном периоде она может
меняться, однако сам процесс изменения не известен: «Субъективные факторы …
описывают те психологические особенности человеческого характера, а также те
общественные привычки и институты, которые, хотя и не являются неизменными,
53
В.А. Марков, А.Н. Неверов, А.В. Неверова
все же едва ли подвержены существенным переменам в течение коротких промежутков времени (за исключением каких-либо выходящих из ряда вон обстоятельств или революционных потрясений). В историческом исследовании или при
сопоставлении одной социальной системы с системой другого типа необходимо
принимать во внимание характер возможного воздействия, оказываемого изменениями в субъективных факторах на склонность к потреблению. Но в последующем изложении мы будем полагать субъективные факторы заранее данными и
будем исходить из того, что склонность к потреблению зависит только от изменений объективных факторов … На протяжении длительных промежутков времени
существенные изменения нормы процента, вероятно, значительно меняют общественные привычки и влияют, таким образом, на субъективную склонность к расходованию, хотя и трудно заранее предсказать, в каком направлении осуществится
такое воздействие» [3, с. 148]. Тем самым, несмотря на то что именно предельная
склонность к потреблению определяет ключевой макроэкономический показатель
теории Кейнса – мультипликатор инвестиций, он выводится только вторично (ex
post) из сложившейся конъюнктуры потребления, дохода и инвестиций. Однако
в реальной экономике, насколько можно судить по материалам данного ученого,
ситуация обратная – склонность к потреблению определяет наклон кривой потребления ex ante, а не ex post. В таком случае и изучение данного показателя
не может быть оправданным тем методом, который оставляет Кейнс. Дело в том,
что если рассматривать социально-экономическую систему как динамическую, то
только в условиях изучения склонности к потреблению как величины ex ante позволит обнаружить точки ее перегиба (т.е. критические значения дохода, после которых она меняет свой наклон и характер), а также установить реальный характер
детерминации этого параметра мерами государственной политики и показателями
институциональной динамики. Помимо этого ключевой показатель выводится из
логического заключения, а не эмпирических фактов, что позволяет обозначить его
как гипотетический, требующий верификации. Об этом говорит и предположение,
которое часто ускользает от внимания современных ученых: «Предельная склонность к потреблению у предпринимателей, вероятно, меньше, чем средняя склонность к потреблению, исчисленная для общества в целом» [3, с. 173].
Кроме того, теория Дж.М. Кейнса содержит в себе и еще один крайне важный
показатель – предпочтение ликвидности, т.е. стремление финансовых агентов (экономических субъектов) сохранять сбережения в максимально ликвидной форме. В
основе этого, по мнению ученого, лежат как минимум три мотива: спекулятивный
(страх потерять капитал), трансакционный (желание иметь наличность для непредвиденных расходов) и предосторожность. Принципиальным моментом выступает
тот факт, что по своей сути предпочтение ликвидности детерминируется уровнем
неопределенности (и готовности к неопределенности) экономического субъекта.
В то же время в работах Р. Солоу, И. Фишера, П. Самуэльсона, Дж. Акерлофа и
Р. Шиллера и ряда других авторов предпочтение ликвидности уже связывается с
наличием феномена, обозначенного как «денежная иллюзия» – индивиды принимают решения под впечатлением номинальной суммы, а не реальной покупательной способности денег. При этом, «когда денежной иллюзии нет, уровень цен
и зарплат определяется исключительно относительной стоимостью или ценой, а не
номинальным значением этих величин» [1, с. 64]. Именно последней точки зрения
придерживаются такие классики современной макроэкономики, как М. Фридмен,
У. Филлипс, Дж. Тобин и их последователи. Дж. Тобин даже заявил: «Нет большего
преступления для экономиста-теоретика, чем допускать существование денежной
иллюзии» [6, p. 3]. Однако проведенные посредством эконометрического анализа
исследования так и не позволяют на сегодня принять или отклонить гипотезу как
54
Психологические компоненты макроэкономических процессов
о наличии предпочтения ликвидности (и его количественных значений), так и о
существовании денежной иллюзии (и о ее параметрах).
Последователь Дж.М. Кейнса Р. Харрод при изучении макроэкономической
динамики (под которой понимается такое состояние экономики, при котором уровень выпуска продукции меняется не эпизодически и не циклически, а в течение
длительного периода времени), предложил два понятия: гарантированный и естественный темпы роста. В модели Харрода используются две формулы, одна из которых выражает условие статического макроэкономического равновесия:
G×C=s
(1),
где G = ΔY/Y – темп роста национального дохода, s = S/Y = I/Y – доля сбережений в национальном доходе, C = I/ΔY = ΔK/ΔY – капиталоемкость; а другая –
условие динамического равновесия:
Gw × Cr = s
(2),
где s –склонность к сбережению; Cr – требуемая для обеспечения динамического равновесия капиталоемкость; Gw – гарантированный темп роста, удовлетворяющий ожиданиям предпринимателей.
Второе уравнение является базовым для разработанной данным ученым модели макроэкономической динамики. Не трудно заметить, что сразу два из трех
показателей имеют экономико-психологическую природу. Если про склонность к
сбережению мы уже писали выше, то относительно гарантированного темпа роста
можно заметить, что данный параметр, как и склонность к сбережению, является
показателем ex ante, устанавливаемым каждым экономическим агентом перед принятием решений и до наступления события, а значит полностью детерминированным его опытом, целями и другими психологическими характеристиками.
В дальнейшем Р. Харрод проводит сопоставление 1 и 2 уравнений и выводит
из их несовпадения целый ряд макроэкономических постулатов. Между тем без
использования экономико-психологического эксперимента данная модель так же,
как и в случае с предположениями моделей Дж.М. Кейнса, И. Фишера, оказывается основанной на неустановленных параметрах, природа которых неясна.
Таким образом, как минимум четыре базовых показателя современной макроэкономической теории (склонность к потреблению, предпочтение ликвидности, гарантированный темп экономического роста и денежная иллюзия) не могут быть
установлены с необходимой степенью достоверности без проведения экономикопсихологического эксперимента, сопоставимого с данными эконометрики. Только
в этом случае может быть реализован общий как для экономической, так и для
психологической наук принцип единства теории, эксперимента и практики.
Кроме того, предложенная в концепции ноосферной экономики схема связи
уровня экономической свободы и экономической субъектности при ее совмещении с моделью ситуации, уровнем знаний и циклом мотивации [5], а также с законом возвышения потребностей позволяет выделить еще одно предположение,
суть которого мы для начала проиллюстрируем на графике (рис. 2), а затем уже
сформулируем.
Как видно из рис. 2, от ситуации к ситуации в соответствии с законом возвышения потребностей растет уровень благ, необходимых для простого воспроизводства, увеличивая тем самым зону объектности (кривая АВДЖ). В то же время
согласно данным Д. Канемана и А. Тверски, а также экспериментальным данным
В.Н. Васина и А.Н. Неверова [2] по мере увеличения богатства постепенно
55
В.А. Марков, А.Н. Неверов, А.В. Неверова
мотивация достижения у субъекта заменяется мотивацией избегания неудач, а
затем наоборот (точки перехода от мотивации достижения к избеганию неудач –
Б и Е; точки смены мотивации избегания неудач на мотивацию достижения – А
и Г). Кроме того, на данном графике обозначены три состояния готовности (Гот1,
Гот2, Гот3), которые, как мы показали ранее, сопровождают переход от одной ситуации к другой [4].
Рис. 2. Динамика экономической субъектности элемента
социально-экономической системы
Теперь перейдем к гипотезе, для иллюстрации которой мы и привели данный
график. Если обратить внимание на линию АБГЕ, то можно увидеть, что по мере
перехода от ситуации к ситуации социальный элемент периодически переходит из
состояния экономического субъекта в состояние экономического объекта. Более
того, если мысленно продолжить данный график, мы увидим, что с каждой последующей ситуацией она приобретает вид полного цикла, никогда, впрочем, не доходя до нуля. Вызвано это тем, что целевой функцией мотивации избегания неудач
(отрезки БГ и Е…) выступает сохранение достигнутого уровня богатства, которая
неизбежно ведет к откату на уровень простого воспроизводства, тогда как субъект
с доминированием мотивации достижения имеет своей целью свободу как таковую.
Кроме того, важным является тот факт, что данный график наглядно иллюстрирует обмен идеального (свободы, субъектности) на материальное и наоборот, т.е.
показывает механизм диффузии субъектности, обусловливая возможность следующей закономерности: экономическая субъектность увеличивается в ситуациях с
доминантой мотивации достижения и уменьшается при доминировании мотивации
избегания неудач.
Из приведенного графика явствует и то, что количество субъектности у одного
элемента социальной среды увеличивается в меньшей степени, нежели количество
принадлежащих ему материальных благ. Тем самым можно говорить и о том, что идеальное обменивается на материальное не равноценно (а приблизительно как один к
трём), т.е. выступает обратным по отношению к коэффициенту капиталоемкости, согласно которому три единицы инвестиций дают увеличение ВВП на единицу. Кстати,
56
Психологические компоненты макроэкономических процессов
это в определенной мере повторяет закон производства прибавочной стоимости
К. Маркса. Другое дело, что, по всей видимости, можно условно заключить, что первый элемент материального блага (т.е. извлеченной полезности) идет на воспроизводство, второй есть собственно прибавочная стоимость, а третий – это трансформационный отход, не несущий в себе полезности.
Также на рис. 2 можно обнаружить и так называемый «Кейнсианский крест»
(см. рис. 1): он выражается кривыми АБДЕ (склонность к сбережению) и АВДЖ
(если данные точки соединить прямыми линиями). Действительно, потребление
увеличивается до уровня обеспечивающего жизнедеятельность. Причем точка оптимального потребления в ситуации 1 является привычным уровнем потребления
в ситуации 2, задавая тем самым в ней прожиточный минимум для социального
элемента. Товары же роскоши, т.е. то, что приобретается не ради потребления, а
ради статуса или впрок – это составляющие богатства, т.е. определенная вариация сбережения. Однако в модели А.Н. Неверова наклон кривой, отвечающей за
постоянный уровень потребления, отличается от наклона кривой потребления в
модели Дж.М. Кейнса.
Представляется, что для установления реального характера наклона требуется
проведение экспериментального экономико-психологического исследования, направленного на выявление эмпирических значений предельной склонности к потреблению и сбережению, наличия или отсутствия денежной иллюзии и т.д.
Проведенный нами в данной статье анализ, конечно же, не исчерпывает всех
психологических компонентов современной макроэкономической теории. Однако
он позволяет выделить два крайне принципиальных методологических момента.
Во-первых, макроэкономические процессы неизбежно содержат в своей основе психологические переменные.
Во-вторых, достоверное знание о данных переменных, выявление их значений,
возможно только при применении экономико-психологических экспериментов.
В связи с этим необходимым элементом дальнейшего развития как экономической психологии, так и инструментов макроэкономической государственной политики выступает проведение подобных исследований. Смеем надеяться, что это
уже дело недалекого будущего.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
Акерлоф Дж., Шиллер Р. Spiritus Animalis, или Как человеческая психология управляет экономикой и почему это важно для мирового капитализма. М.: Юнайтед Пресс,
2010. – 273 с.
Васин В.Н., Неверов А.Н. Национально-психологические особенности принятия экономических решений // Экономическая психология: актуальные теоретические и прикладные проблемы: материалы девятой Всероссийской науч.-практ. конф. /под общ.
ред. А.Д. Карнышева. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2008. – С. 161 – 165.
Кейнс Дж.М. Общая теория процента, занятости и денег. М.: Гелиос АРВ, 2002. – 352 с.
Неверов А.Н. Экономико-психологические факторы общественного развития.
Саратов: Изд-во СГСЭУ, 2007. – 171 с.
Неверов А.Н. Концепция ноосферной экономики. Саратов: ИЦ «Наука», 2009. – 320 с.
Tobin J. Inflation and Unemployment // American Economic Review. 1972. № 62 (1).
57
В.А. Марков, А.Н. Неверов, А.В. Неверова
PSYCHOLOGICAL COMPONENTS
OF MACROECONOMIC PROCESSES
Markov Vladimir Alexandrovich
Head, Laboratory of Economic-Psychological Modeling of Subjects and Systems, Center of
Psycho-Economic Researches, Saratov Science Center of Russian Academy of Science, Ph.D.
(Economics), Associate Professor, Saratov State Socio-Economic University,
e-mail: psychecon@gmail.com
Neverov Alexandr Nikolaevich
Director, Center of Psycho-Economic Researches, Saratov Science Center of Russian Academy
of Science, Ph.D. (Economics), Professor, Pedagogy and Psychology Department, Saratov
State Socio-Economic University, e-mail: neverov@psychecon.ru
Neverova Anastasiya Viktorovna
Senior Research Assistant, Center of Psycho-Economic Researches, Saratov Science Center of
Russian Academy of Science, Ph.D. (Psychology), Associate Professor, Saratov State SocioEconomic University, e-mail: vyalic@rambler.ru
The analysis that was carrying out in this article shows the presence of compulsory
component in major models of macro economical processes. The modern science doesn’t have
the knowledge about empirical meanings of these components that are leading to the decreasing
of effectiveness of socio-economic development prediction. The authors suggest the thesis about
the opportunity of supplement of econometrical models at the expense of making economicpsychological experiments and building economic-psychological models.
Keywords: economic psychology, macroeconomics, econometrical models, economicpsychological modeling
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
58
Akerlof G., Shiller R. Animal Spirits: How Human Psychology Drives the Economy, and
Why It Matters for Global Capitalism. M.: United Press, 2010. – 273 p.
Vasin V.N., Neverov A.N. National-psychological characteristics of economic decision
making // Economic psychology: actual theoretical and practical problems: materials of
the Ninth All-Russian Research and Practice Conference / A.D. Karnyshev (ed.). Irkutsk:
Publishing Office BSUEL, 2008. – P. 161-165.
Keynes J.M. General Theory of Employment, Interest and Money, M. Gelios ARV, 2002. –
352 p.
Neverov A.N. Economic psychological factors of society development. Saratov: Publishing
Office SSSEU, 2007. – 171 p.
Neverov A.N. Concept of noospheral economy. Saratov: Publishing Office “Science”, 2009. –
320 p.
Tobin J. Inflation and Unemployment // American Economic Review. 1972. № 62 (1).
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ НАУКИ
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 59–64.
УДК 33
ПРОБЛЕМЫ ЭКОЛОГО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО
РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
Г.Г. Вукович1
В статье проанализированы проблемы и тенденции развития экономикоэкологического пространства. Предложена классификация принципов экологизации
экономических отношений, соблюдение которых будет способствовать экономической
стабилизации в процессе разрешения возникающих противоречий.
Ключевые слова: эколого-экономическое развитие, природные ресурсы, социум,
устойчивое развитие.
В настоящее время вовлечение природных ресурсов в экономический оборот
стало настолько масштабным и всеобъемлющим, что есть все основания говорить
о формировании глобального экономико-экологического пространства (ГЭЭП),
элементы которого находятся в диалектическом единстве, взаимосвязаны и
взаимообусловлены.
Для теоретического осмысления причинно-следственных связей, возникающих в сложном переплетении экономико-экологических отношений разного порядка, необходимо, как нам представляется, осознание специфики ситуации, в рамках
которой протекает конкретный экономический процесс. Так как мир представляет
собой единую систему, в процессе взаимодействия экономических явлений и явлений природы постоянно возникают взаимосвязи в диалектическом движении различных форм материи, несмотря на качественные различия упомянутых явлений.
Природа является изначальной предпосылкой всякого производства, но также испытывает сильнейшее и все возрастающее обратное воздействие со стороны
последнего; природа порождает общество, составляя с ним диалектическую противоречивую взаимосвязь и взаимную зависимость. Здесь прослеживается своеобразная триада взаимосвязей: природа – экономика, природа – социум и социум –
экономика, в рамках которой происходит соединение экологической, экономической и социальной составляющих развития. Это отражает теснейшую взаимосвязь
технических, технологических, социальных и биологических процессов в условиях
научно-технического процесса (НТП) и особенно – глобализации.
Рациональная экономическая деятельность строится на эффективном использовании природных ресурсов в условиях сохранности природных систем, т.е.
на основе интегральных принципов, обеспечивающих экономико-экологический
гомеостаз. Достигается он путем корректировки форм и способов хозяйственной деятельности в соответствии с законами естественного воспроизводства
1
Вукович Галина Григорьевна – доктор экономических наук, профессор кафедры прикладной
экономики и управления персоналом, ФГОУ ВПО «Кубанский государственный университет»
(Краснодар), эл. почта: gala5550@yandex.ru.
59
Г.Г. Вукович
природной среды и экологическими требованиями сохранения ее жизнепригодных свойств.
Процесс нерационального природопользования вызывает в экономикоэкологическом пространстве эффект сталкивания двух свободно подвешенных маятников, причем колебания не затухают, а воспроизводятся. В то же время следует
подчеркнуть, что полное экономико-экологическое равновесие существует лишь
как момент движения общества.
Хозяйственная практика выявила существенный разрыв между целями в деятельности людей и последствиями их вмешательства в природные процессы, а также между природой и искусственной окружающей средой, что привело к нарушению
способности природы к поддержанию гомеостаза. Мы разделяем точку зрения о переходе человечества в экологическую фазу мирового прогресса [1]. Модель нового
экономико-экологического устройства не должна быть ориентирована на одно государство или даже систему государств. ГЭЭП является межсистемным образованием, имеющим весьма сложную структуру. Компоненты природной среды, используемые в сфере общественного производства и потребления, выступают составными
частями единого динамического объекта, в рамках которого общественное производство искусственно встраивается в природную среду. Современный этап взаимодействия природы и общества называют четвертой промышленной революцией [2].
Для реализации поставленных задач предлагается классификация принципов
экологизации экономических отношений, соблюдение которых будет способствовать экономической стабилизации в процессе разрешения возникающих противоречий: 1) сохранение природно-обусловленного кругооборота веществ в процессе
их хозяйственного использования; 2) сохранение пространственной природно-обусловленной целостности природных систем в условиях производственно-хозяйственной деятельности; 3) равномерность использования всех элементов природной системы, позволяющая избежать дисбаланса и минимизирующая степень
энтропии экономико-экологического пространства; 4) ориентация хозяйственной
деятельности на жизнеспособность человека и возможность полной реализации
каждой личности; 5) формирование ответственного рыночного субъекта – пользователя экоресурсами; 6) адаптивный характер всех решений применительно к
экосистеме; 7) становление нового гуманитарного типа НТП, в условиях которого
человек выступает императивным и целью, и средством; 8) трансформация техногенной и постиндустриальной модели хозяйствования в ноосферную, базирующуюся на экологическом императиве.
Перечисленные принципы оптимального функционирования естественных
производительных сил как условия стабилизации подтверждают необходимость
модификации экономических законов концентрации, специализации и комбинирования производства. Мы считаем, что создание природно-промышленных комплексов, в состав которых включались бы не только технологически связанные
производства, но и рекреационные предприятия в целях поддержания экономико-экологического равновесия, способно выступить рациональной альтернативой
доминирующим организационно-экономическим принципам.
Решение проблем обеспечения устойчивого развития способствует, хотя и недостаточно, разрешению противоречий между социально-экономическим ростом,
природопользованием, сохранением гомеостаза экосистем и экологической безопасности [3].
Стратегия устойчивого развития базируется на принципе диалектического
единства ГЭЭП. Обозначенное единство обусловлено двумя факторами: во-первых,
в самом индивиде органически сочетаются два начала – природное и социальное;
во-вторых, материальное производство как основная форма жизнедеятельности
60
Проблемы эколого-экономического развития современного общества
человека и общества не осуществляется вне процесса обмена веществ между человеком и природой. В реальности их взаимодействие осуществляется в рамках
определенных социальных отношений и отношений, обусловленных экономической структурой общества и экологическими ограничениями.
Научно-технический прогресс, пространственно расширяя социализацию
природы, тем самым вносит противоречия в диалектику взаимодействия социальных, экономических и природных систем. В ходе развертывания научно-технической революции возникают необходимые технические предпосылки обеспечения
нового характера отношения к природе. Это возможность перехода производства
на замкнутые циклы, эффективного использования энергии.
Таким образом, существует вполне реальная возможность оптимального соединения производственных и природных процессов в единую систему социоприродных связей. Общественное производство должно подчиниться принципу круговорота вещества и совмещенных замкнутых циклов производства и экосистем.
Речь идет о сонаправленном характере экономической стабилизации, в основе
которого лежит коэволюция общества и природы. Концепция коэволюции может
быть реализована только в единстве природной направленности процессов и целенаправленной жизнедеятельности, включающей экономическую деятельность.
По мнению Н.Н. Моисеева, «…стабильность, понятая как устойчивость развития человечества, а следовательно, и биосферы, может быть достигнута… более сложными неравномерными режимами» [4]. Любая стабильность, отсутствие
противоречий приводит к застою и деградации. Каждое преодоление требует, в
свою очередь, развития планомерности и целенаправленного использования как
природных ресурсов, так и технического и интеллектуального потенциала всего
общества, т.е. целенаправленного регулирования человеческой активности. Так,
в настоящее время обмен между природной и экономической системами не обеспечивает сохранения экономико-экологического потенциала, т.е. характеризуется
детериорацией. Ряд потребительных стоимостей, бывших ранее дарами природы,
становятся продуктами труда, а затем – товаром.
В целях обеспечения необходимого восстановления и предупреждения отрицательных воздействий на природу устанавливается определенный объем капитальных вложений. Природоохранные инвестиции становятся рациональными,
если превышение затрат труда экологического содержания не будет превышать
роста экономии труда в воспроизводственном комплексе, полученного в результате
улучшения качества природной среды.
Интеграция экологического регулирования в существующий экономический
механизм представляет собой весьма сложный процесс, который реализуется параллельно с включением таких регуляторов, как конкуренция, закон стоимости и
цена производства, закон средней прибыли и т.д. Современная экономическая теория, сохраняя свою дисциплинарную структуру, охвачена мощным процессом интеграции, инициируемым постоянно усложняющимися проблемами общественного
производства и развивающимся эколого-экономическим кризисом. Таким образом,
обнаруживается триадическая структура эволюции общественного развития переходного периода через инновации, инвестиции и интеграцию к устойчивому развитию. Интеграция природопотребляющих и природовосстанавливающих свойств
труда, экономико-экологических проблем, денежного пространства, показателей
результативности эколого-экономических преобразований отражает диалектику
познания и слияния объектов в целостные системы и предопределяет возможность
реализации интегративных методов исследования ГЭЭП.
Философский принцип диалектического единства глобального экономикоэкологического пространства в условиях транзитивной экономики способствует
61
Г.Г. Вукович
обнаружению новых граней в связи с проблемами углубляющегося эколого-экономического кризиса и формированию механизмов разрешения возникающих противоречий. Теоретическое осмысление стратегии устойчивого развития дает возможность выделить основополагающие принципы политики эколого-экономической
стабилизации: 1) сохранение гомеостаза экосистем в процессе экономического роста; 2) экстраполяция закономерностей функционирования природных систем на
общественное производство в целях превентивного регулирования экономической
стабилизации и минимизации экономических флюктуаций; 3) соблюдение принципа системности, который заключается во взаимосвязи и взаимообусловленности
экологических и экономических систем; 4) экологическая детерминированность
эволюции общества и экономических отношений; 5) диалектическое единство экологических, экономических и социальных преобразований.
C точки зрения императивного решения экологических проблем и обеспечения
экономико-экологического гомеостаза необходимы дальнейший поиск и модификация
существующих моделей развития, поскольку рост благосостояния, рост потребительства и роли богатства западных обществ базируются на тотальном покорении природы и на ее деградации. Такой путь объективно приводит к самоотрицанию рыночной цивилизации. Показательно, что отчуждение человека от самого себя и природы
полностью не снимается осуществленной уже модернизацией рыночного общества.
Апеллируя к постмодерну, рыночный механизм по-прежнему все богатство природной
и человеческой сред сводит к стоимостным характеристикам. Более того, современный
продукт труда (ядерное оружие, химическое оружие, загрязнение природы, экологически грязные продукты питания, животные и растения как генетически-модифицированные продукты) уже противостоит человеческой цивилизации в целом.
Резюмируя сказанное, отметим, что цикличность экономического развития
обусловлена в определенной степени цикличностью природно-климатических и
космических явлений. Хозяйствующий субъект естественным образом включен в
природные циклы. С наибольшей силой связь экономического цикла с природным
проявляется в сельском хозяйстве и туризме. Рыночная экономика, являясь необходимым этапом развития процесса обобществления производства и капитала, в ее
существующем виде из фактора социально-экономического прогресса превращается в препятствие ему. Процесс экономического развития становится самоцелью,
а максимизация прибыли приближает экологический апокалипсис.
Осмысление теоретических основ формирования и воспроизводства экономико-экологического пространства позволяет сделать следующие выводы.
1. Взаимодействие общества и природы в начале XXI в. становится актуальной проблемой в условиях глобализации; процессы экологизации хозяйственной
деятельности, объективные по своей природе, переводят вопросы расширения
объекта, субъекта и предмета экономической науки в плоскость экологии.
2. Экологические противоречия проявляются через экономические противоречия и включают: противоречие между безграничной способностью к размножению и воспроизводству живых существ и ограниченностью материальных ресурсов
внешней среды; противоречия, обусловленные деградацией и загрязнением окружающей природной среды, уменьшением биоразнообразия и т.д.
3. Эколого-экономический интерес хозяйствующего субъекта – историкосоциально-экономическая категория в системе воспроизводственного процесса,
обусловленная развитием производительных сил и производственных отношений,
расширившая трактование материальных потребностей человека до экономикоэкологических потребностей субъекта хозяйствования.
4. Переход рынка в состояние целостности (гомеостаза), когда ни одно из явлений не имеет изолированного характера и влияет на состояние и развитие всей
62
Проблемы эколого-экономического развития современного общества
ноосферы, привел к новой пространственной конфигурации товарно-рыночного
хозяйства. От простого плоскостного построения мир перешел к объемной сложной и многослойной структуре, которая адекватно может быть описана с помощью
выделения множества экономико-экологических пространств разных уровней движущейся материи. Экономико-экологическое пространство характеризует систему
«человек – природа – общество» со стороны протяженности, соединения и разделения производительных сил и производственных отношений.
5. Формирование и воспроизводство экологически устойчивого рыночного
пространства возможно в условиях реализации методологической триады: экологического, экономического и социального подходов.
6. Неравновесие в системе «общество – природа» повышает степень энтропии
процесса воспроизводства факторов общественного производства и препятствует
социальному прогрессу. Равновесие в системе «общество – природа» становится
объективным условием рыночного гомеостаза, но экстраполирование традиционных представлений об устойчивости на понятийный ряд экономического роста
некорректно, так как не охватывает всего спектра отношений между обществом и
природой, в частности устойчивого развития. Индивид и его экологическая, экономическая и социальная безопасность выпадают из поля зрения исследователей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
Газизуллин Н.Ф. Эколого-экономическое равновесие: взгляд в будущее // Научный
Татарстан. 1996. № 1. – С. 40–43.
Косых П.Г. Этико-экологические аспекты управления антропогенным воздействием
на биосферу. М.: МНЭПУ, 2001. – 192 с.
Коптюг В.А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро,
июнь 1992 года): информационный обзор. Новосибирск: Российская академия наук,
Сибирское отделение, 1992.
Моисеев Н.Н. Экология человечества глазами математика. М.: Молодая гвардия,
1988. – 254 с.
PROBLEMS OF ECOLOGICAL AND ECONOMIC
DEVELOPMENT OF MODERN SOCIETY
Vukovich Galina Grigoryevna
Doctor of Economy, Professor, Head, Applied Economics and Human Resources Management
Department, FSEI HPE «Kuban State University» (Krasnodar),
e-mail: gala5550@yandex.ru
In article problems and tendencies of development of economic and ecological space are
analyzed. Classification of the principles of greening of the economic relations which observance
will promote economic stabilization in the course of permission of arising contradictions is offered.
Keywords: ecological and economic development, natural resources, society, sustainable
development
63
Г.Г. Вукович
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
64
Gazizullin N.F. Ecological and economic balance: prospection // Nayuchnyi Tatarstan.
1996. №1. P. 40–43.
Kosykh P.G. Ethical and ecological aspects of the control of anthropogenic influence on
biosphere. М.: MNEPU, 2001. – 192 p.
Koptyug V.A. UNO Conference on Environment and Development (Rio-de-Janeiro, June,
1992): information review. Novosibirsk: Russian Academy of Sciences, Siberian Branch,
1992.
Moiseev N.N. The Ecology of humanity through the eyes of a mathematician. М.: Moloday’a
gvardia, 1988. – 254 p.
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 65–76.
УДК 338
ПАРАМЕТРЫ МЕЗО-УРОВНЯ ОРГАНИЗАЦИИ
ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
М.В. Зелинская1
В работе обоснованы и исследованы базовые формы субъектной организации
экономических отношений глобальной общественно-хозяйственной системы, выделены
мезо-пространства, как генераторы трансформации уровней организации экономических
отношений.
Ключевые слова: хозяйственное пространство, уровни организации экономических
отношений, мезо-уровень, мезо-пространства, субрегиональный уровень, дифференциация
и интеграция, Краснодарский край, экономический потенциал региона.
На современном этапе развития общества в экономических взаимоотношениях
существенно возрастает роль пространства, территории. Общенаучное толкование
понятия «пространство» понимается как форма бытия материи, неотделимая от
времени. Однако применяемое на практике понимание пространства значительно
удалено от этой философской категории, и многие науки активно используют это
понятие в своих исследованиях. В научной литературе можно встретить упоминание социального, геополитического, геологического, экономического и других
видов пространства.
Хозяйственное пространство современной России является востребованным
объектом научного исследования в экономической литературе. Оно выступает
ключевым аспектом теории региональной экономики, представлено совокупностью трактовок, отражающих многообразие научных школ и подходов.
В то же время в специализированной литературе нет четкого, однозначного
толкования этого понятия, что является одной из причин многообразия направлений и методологических концепций в современных исследованиях. Широкое разнообразие применяемых терминов затрудняет полное раскрытие сущности хозяйственного пространства в одном определении. Оно рассматривается и как элемент
территориальной организации национального хозяйства, и как элемент системы
расселения, и как элемент социальной организации. По нашему мнению, хозяйственное пространство – это территория, характеризующаяся комплексностью,
целостностью, специализацией и управляемостью.
Экономическая теория исследует проблемы эффективного использования
ограниченных ресурсов на разных уровнях организации отношений. По мнению
Р. Пиндайка и Д. Рубинфельда эти уровни представлены двумя основными областями: макро- и микроэкономикой [5, с. 67].
1
Зелинская Мария Владимировна – доктор экономических наук, доцент, заведующая кафедрой
экономики, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере»
(Краснодар), эл. почта: zelinskaya@inbox.ru.
65
М.В. Зелинская
Г. Клейнер выделяет в развитии отечественной экономики с начала 40-х годов прошлого века 7 последовательных фаз, каждая из которых характеризуется типом управления, отождествляемым с типом основного самостоятельного и
целостного субъекта управления: «экономика государства», «экономика регионов», «экономика отраслей», «экономика подотраслей», «экономика крупных
предприятий», «экономика малых предприятий», «экономика физических лиц»
[4, с. 51]. Продолжая эту идею, он выделяет иерархические уровни организации экономических отношений в зависимости от размеров изучаемых объектов
(табл. 1).
Таблица 1
Классификация уровней организации экономических отношений по Г. Клейнеру
Уровни организации экономических отношений
Объект изучения
Предмет изучения
Мега-уровень
Глобальная экономика
Мировая экономика как единая
система
Межстрановой
уровень
Мега-экономика как
совокупность экономик
отдельных стран
Экономические
взаимоотношения между
странами
Макро-уровень
Экономика отдельной страны
Экономические процессы внутри
каждой страны
Мезо-уровень
Экономика отраслей,
регионов, комплексов, крупных
предприятий
Экономическое взаимодействие
и развитие регионов, отраслей,
комплексов
Микро-уровень
Экономика рынков отраслей
в разрезе взаимодействия
предприятий
Экономические процессы
привлечения ресурсов,
формирования цен объемов
производства предприятий
Мини-уровень
Экономика предприятия
в разрезе подразделений
Экономическое взаимодействие
и развитие подразделений
предприятия
Нано-уровень
Поведение индивидуальных
участников процессов
производства, распределения,
потребления
Процессы и факторы,
определяющие поведение
индивидуальных агентов
экономики
Согласимся с таким подходом к классификации организации экономических
отношений и отметим, что мезо-уровень, находящийся между макро- и микроуровнем играет роль посреднического звена, из которого следуют все его характеристики. Рассмотрим основные из них.
А) Концентрация потенциала интеграционного взаимодействия, конкуренции,
а также связанных с этим рисков и угроз.
Например, экономическая система Краснодарского края устойчиво занимает
лидирующие позиции в Южном федеральном округе по важнейшим интегральным
показателям развития региона (первое место по общему объему ВРП, величине
ВРП на душу населения, среднедушевым доходам и потребительским расходам
населения, количеству прибыльных организаций, стоимости основных фондов,
уровню развития малого бизнеса и др.). За счет своего выгодного геополитического расположения и достаточно диверсифицированной экономики этот регион
располагает широким набором потенциальных возможностей:
66
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
– возможности использования преимуществ географического положения,
природных условий и территории (умеренные климатические условия; запасы нефти, природного газа, мергеля, йодо-бромных вод, мрамора, известняка, песчаника,
гравия, кварцевого песка, железных и апатитовых руд, каменной соли; привлечение на курорты края туристов и отдыхающих; высокая плотность населения, достаточное обеспечение рабочей силой);
– возможности развития за счет повышения инвестиционной привлекательности экономики региона (реализация на территории края крупных национальных
проектов – Олимпиада Сочи-2014, этап «Гран-при России» по автогонкам в классе
«Формула-1» – Сочи в 2014, чемпионат мира по футболу - 2018, получение государственной поддержки для реализации проектов на территории края);
– возможности межрегионального и международного сотрудничества (перспективы реализации крупных межрегиональных проектов, в том числе транспортных и туристических; возможность вхождения в международные транспортные коридоры; использование трудовых ресурсов за счет миграционного притока
из других регионов России).
Такая концентрация потенциала одновременно порождает нарастание рисков
и угроз развитию региона (табл. 2).
Таблица 2
Угрозы и риски развития экономической системы Краснодарского края
Существующие угрозы
Связанные с угрозами риски
Угрозы демографического Риск снижения привлекательности края для проживания и
характера
работы
Риск превалирования нетрудоспособного населения
в экономике региона
Риск возникновения техногенных проблем
Угрозы, связанные
Риск потери потенциала формирования новых конкурентных
с недостаточной
преимуществ
конкурентоспособностью Риск технологического отставания экономики от других
экономики региона
регионов России
Риск потери привлекательности туристических продуктов по
сравнению с конкурентами
Риск недостаточности собственных энергетических ресурсов
Риск замедления воспроизводственных процессов
в результате значительного износа основных фондов
Риск слабого развития банковской системы региона
Угрозы, связанные
Риск неэффективности сельскохозяйственного производства
с отраслевыми
Риск оттока кадров из низкооплачиваемых предприятий
диспропорциями
сельского хозяйства и промышленного производства
в экономике края
Риск утраты технологий и традиций производства
Угрозы
Риск повышения зависимости от дотаций государства
макроэкономического
Риск консервации внутренней среды региона
характера
Риск функционирования неэффективных для региона
территориальных подразделений корпораций
Риск превращения хозяйственного пространства региона в
ресурсную площадку для воспроизводственного процесса
доминирующих корпораций
Угрозы
Риск усиления несамостоятельности региональных властей
институционального
при формировании политики
характера
Риск необеспеченности развития региона действующей
нормативно-правовой базой
Риск бланкетных договорных отношений с другими
регионами
67
М.В. Зелинская
Как видно из данных таблицы 2, вследствие того что регион является посредником между базовыми уровнями организации отношений, на мезо-экономику
края оказывают воздействие как угрозы микро-экономической компоненты, так и
угрозы макро-уровня.
Б) Высокая неустойчивость развития хозяйствующих субъектов, относящихся
к мезо-уровню. Ярким примером этого являются последствия последнего мирового
экономического кризиса, который обусловил рецессию и в региональных системах России. При этом уровни рецессии существенным образом отличались друг от
друга. Глобальный кризис сильнее всего ударил по тем региональным системам,
у кого слаба диверсификация экономики. Наиболее проблемными стали металлургические регионы Урала, Липецкая, Вологодская и Кемеровская области с той
же специализацией, машиностроительные Нижегородская, Самарская области
и республика Чувашия в Приволжском федеральном округе, половина регионов
Центра со специализацией на обрабатывающих отраслях и Новгородская область,
а также индустриальная Волгоградская область на юге.
В зависимости от степени влияния на мезо-экономику можно выделить основные группы проблемных регионов. Во-первых, регионы со специализацией на
черной металлургии и производстве минеральных удобрений. Во-вторых, регионы
машиностроительной и текстильной специализации, в половине из которых депрессия все еще сохраняется. Перспективы выхода из кризиса для этих регионов
с неконкурентоспособными импортозамещающими отраслями промышленности
наиболее проблематичны.
Вернемся к подходам к классификации уровней организации экономических
отношений. Если в середине ХХ века наука и практика выделяли один мезо-уровень (регионы – субъекты РФ), то в настоящее время сложилось множество мезоуровней: макрорегион; субрегион и т.д.
В основе такого множества мезо-уровней лежит взаимодействие дифференциации и интеграции. Представляется, что каждая система находится под воздействием многочисленных факторов, обусловливающих как интеграцию, так и противоположную ей дифференциацию. Например, фактор наличия в пространстве
региона существенных энергетических ресурсов обусловливает как стремление к
интеграционному взаимодействию в данном пространстве целого ряда участников
добычи, транспортировки, переработки и освоения данных ресурсов, так и стремление к локализации и административному обособлению той части регионального
пространства, в которой расположены указанные ресурсы. Данный фактор отчетливо проявляется в развитии газо- и нефтедобывающих регионов Севера и СевероВостока России.
Ряд отечественных исследователей правомерно отмечает переплетение тенденций к интеграции и дифференциации в развитии региональных систем современной
России. Р.В. Дрожжин указывает на то, что переплетение процессов интеграции
и дифференциации типично для развития региональных систем, локализованных
в административном пространстве субъекта РФ [2, с. 12]. Характерным примером
может служить взаимодействие данных процессов в пространстве Краснодарского
края, в котором можно выделить несколько устойчивых локальных субрегиональных систем, сформировавшихся и получивших импульс к саморазвитию (Большой
Сочи, особые экономические зоны туристско-рекреационного типа – Анапа,
Геленджик, Сочи и Туапсинский район).
В контексте обсуждаемых вопросов необходимо рассмотреть появление еще
одного высшего уровня организации экономических отношений мега-уровня –
ему соответствует единое мировое хозяйство. Воздействие этого уровня на развитие региональных систем усиливается в последнее десятилетие. Например, в
68
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
Краснодарский край из глобального экономического пространства пришли такие
транснациональные корпорации, как «Филип Моррис», «Нестле», «Бондюэль»,
«Каргилл», ИКЕА, «Ашан», «Касторама» и др. С одной стороны, они принесли с
собой притоки инвестиций, передовые технологии в экономику региона, но с другой
стороны – создали в крае ряд рисков и угроз (угрозы спонтанного оттока капитала,
угрозы подчинения и зависимости экономики от ТНК и т.д.). Последовательное
вхождение экономики России в состав единого мирового хозяйства усиливает воздействие мега-уровня на развитие региональных экономических систем страны, а
также формирует потребность в обеспечении глобальной конкурентоспособности
региональных экономических систем России.
В современных условиях мега-уровень становится доминирующим. Как обоснованно замечает В.Б. Ахполова, воздействие игроков мега-уровня на иерархически подчинённый ему мезо-региональный уровень может носить непосредственный
характер (при условии, что глобальные интеграционные факторы проникают в национальную общественно-хозяйственную систему, взламывая защитные барьеры,
возведенные силами национального государства) или опосредствованный указанной национальной системой характер (если происходит компромиссная адаптация
глобальных факторов к условиям существования и развития национальной системы) [1, с. 123]. В обоих случаях влияние глобальных факторов не подменяет собственных факторов регионального уровня, а дополняет и корректирует его.
С учётом появления мега-уровня и многочисленных мезо-уровней в современной экономической науке сложилась новая схема глобальной системы экономических отношений. Выделенные уровни организации экономических отношений
отличаются по многим признакам и параметрам, в том числе:
– составу субъектов и объектов хозяйственного процесса;
– функциональным характеристикам;
– масштабам локализации пространства.
Процессы эволюции на различных уровнях организации социально-экономических отношений происходят асинхронно и асимметрично, формируя особые
мезо-пространства, которые отражают промежуточные, переходные состояния
экономических отношений и креативные зоны интеграции на разных уровнях глобального экономического пространства (табл. 3).
Таблица 3
Уровни организации экономических отношений в глобальной
общественно-хозяйственной системе [3, с. 64]
Субъекты отношений и формы пространств
Уровни организации
отношений
Мировое хозяйство, глобальное экономическое пространство
Глобальный мега-уровень
ТНК, группы стран, пространство глобальной интеграции экономических отношений
Мезо-уровень 1
(мега-микро)
Национальные компании, экономическое пространство национальной экономики
Макро-уровень
Финансово-промышленные группы (ФПГ), региональные и отраслевые подсистемы, местное хозяйство, локальное пространство интеграции
Мезо-уровень 2
(макро-микро)
Отдельные предприятия, пространство собственности
Микро-уровень
Отдельные продукты или сорта продукта, пространство продукта
Мезо-уровень 3
(микро-мини)
69
М.В. Зелинская
Субъекты отношений и формы пространств
Уровни организации
отношений
Подразделения предприятия, частичное пространство
предприятия
Мини-уровень
Отдельные свойства продукта, пространство профессиональной группы
Мезо-уровень 4
(мини-нано)
Рабочее место, пространство работника
Нано-уровень
Мезо-пространства служат промежуточными слоями и генераторами изменений состояния базовых уровней экономического пространства, они как «скрепляют» последние, так и составляют их части.
По нашему мнению, современная экономика настойчиво диктует необходимость добавления в общую схему организации экономических отношений субрегионального уровня. Мы опираемся на подход В.Б. Ахполовой к разграничению
основных форм проявления социально-экономической системы региона. В его
рамках выделяются: микрорегион как пространство жизнедеятельности местного
сообщества; регион как базовый элемент экономического районирования и административной структуры национальной общественно-хозяйственной системы;
субрегион, эволюционно локализованный в пределах системы региона, а также
обладающий потенциалом административного обособления; макрорегион как результат процесса интеграции нескольких взаимодействующих между собой регионов. Интегрируя представленные выше научные положения, предложим авторский
вариант структуры организации экономических отношений (табл. 4).
Таблица 4
Позиция субрегиона в системе экономического пространства
Уровни организации
экономических отношений
Глобальный мегауровень
Характеристика уровней организации и форм пространств
Воспроизводство валового продукта и системы отношений всего
мирового хозяйства, глобальное социально-экономическое пространство
Мезо-уровень 1
Воспроизводство продукта и отношений в рамках ТНК, группы
(мега-микро)
стран, пространство интернациональной интеграции социальноэкономических отношений
Макро-уровень
Воспроизводство валового национального продукта и общественно-хозяйственной системы отдельной страны, социальноэкономическое пространство национальной экономики
Мезо-уровень 2
Воспроизводство валового межрегионального продукта и обще(мета-региональ- ственно-хозяйственной системы отношений в рамках расшиный)
ренного (мета-регионального) пространства интеграционного
взаимодействия региональных систем
Мезо-уровень 3
Воспроизводство продукта и общественно-хозяйственной систе(субрегиональный) мы отношений в рамках ФПГ, регионального или отраслевого
комплекса, местного хозяйства; локальное социально-экономическое пространство интеграции
Микро-уровень
Воспроизводство совокупного продукта и системы отношений в
масштабах отдельного предприятия; социально-экономическое
пространство собственности
Мезо-уровень 4
Воспроизводство отдельного продукта и соответствующей ему
(микро-мини)
подсистемы общественно-хозяйственных отношений; социальноэкономическое пространство отдельного продукта
70
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
Уровни организации
экономических отношений
Мини-уровень
Мезо-уровень 5
(мини-нано)
Нано-уровень
Характеристика уровней организации и форм пространств
Воспроизводство совокупности общественно-хозяйственных
отношений в рамках подразделения предприятия; частичное социально-экономическое пространство предприятия
Воспроизводство совокупности (кластера) свойств продукта; социально-экономическое пространство профессиональной группы
(локального совокупного работника)
Воспроизводство в масштабах рабочего места; социально-экономическое пространство работника
Субрегиональный уровень отражает процессы воспроизводства продукта и общественно-хозяйственной системы отношений в рамках ФПГ, регионального или
отраслевого комплекса. Он опосредствует взаимодействие базового макроуровня,
к которому относится национальная общественно-хозяйственная система страны,
и традиционного регионального уровня, к которому относятся общественно-хозяйственные системы регионов – субъектов современной России. Выделяемый нами
субрегиональный уровень относится к верхней части глобальной системы, то есть
испытывает сильное воздействие глобального мега-уровня и макроуровня. Вместе
с тем он вторичен и в какой-то мере относится к надстроечным уровням отношений,
поскольку, как правило, формируется в процессе интеграционного взаимодействия
систем, относящихся к первичному – региональному – мезо-уровню.
Мы дополнили схему глобальной системы типичным мезо-уровнем, на котором
происходят интенсивные интеграционные взаимодействия. Само существование
этого уровня оправданно только в том случае, когда интеграционные взаимодействия региональных систем приводят к формированию особой группы эффективных и устойчивых отношений.
Наличие в предлагаемой схеме организации экономического пространства
множества мезо-уровней ставит задачу обоснования базового мезо-уровня и производных ему. По нашему мнению, базовым уровнем является уровень региона–
субъекта РФ. На данном уровне складывается региональная система экономических отношений, основными признаками которой являются:
1) Наличие устойчивого населения, достаточного для ведения хозяйственной
жизни. Независимо от того, какими материальными ресурсами обладает система,
сами по себе они не приумножаются. Объект любого из предлагаемых уровней
организации экономического пространства развивается энергией и интеллектом
составляющих его людей. Перспективы развития региональных экономических
систем связываются именно с человеческими ресурсами как носителями знания.
2) Наличие необходимых природных ресурсов. Земля, водный и воздушный
бассейн, леса, недра, животный и растительный мир и другие компоненты окружающей среды целиком или в основной своей части воспроизводятся в регионе
и имеют многоцелевое значение. Они могут быть первичными ресурсами развития хозяйства (полезные ископаемые, ресурсы сельского хозяйства), условиями
развития инфраструктуры (водные пути), вторичными ресурсами и техническими
средствами.
3) Наличие территориальной инфраструктуры, объединяющей все хозяйствующие субъекты. Такая инфраструктура включает совокупность элементов,
обеспечивающих материальные, финансовые и информационные связи между
частями системы. Экономический потенциал региональной инфраструктуры –
это складские помещения, хранилища, торговые площади и оборудование, специализированный транспорт, здания и оборудование бирж, финансово-кредитных
71
М.В. Зелинская
учреждений, средства обработки коммерческой информации, телекоммуникационные сети, другие материально-технические средства. Информационная инфраструктура региональных систем включает региональные маркетинговые центры,
рекламные агентства, ярмарки, выставки, средства связи, консультационные фирмы и т.д.
4) Способность к саморазвитию. Эта способность предполагает, что региональные системы не находятся в постоянном ожидании управленческих указаний
и финансирования из федерального центра, которое лишает их самостоятельности
и возможности управлять своей эволюцией. Саморазвитие усиливает ответственность региональных органов управления за результаты своей деятельности. В развитии любой сложной региональной экономической системы можно выделить две
составляющие – саморазвитие и последствия управления. В периоды стабильного
развития определяющую роль играют последние, но цена управленческих ошибок
обычно невелика, поскольку управление производится в основном в традиционных
рамках, а слишком резкие осцилляции легко гасятся общей инерцией движения
системы. В кризисные периоды управляемость резко падает за счет ослабления
связей между элементами системы, процессы же саморегулирования хотя и ослабевают, но в существенно меньшей степени.
Отметим, что базовый уровень предлагаемой системы экономического пространства – регионы – субъекты РФ многообразны. Выделим основные факторы
такого многообразия.
А) Масштабы региона. Размеры регионального хозяйственного пространства
в России варьируются от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов квадратных километров. По данному фактору почти невозможно сопоставить между собой экономические результаты Республики Адыгея и Красноярского края.
Соотношение максимальной и минимальной площади территории региона РФ составляет 2803,18 раза.
Б) Соотношение между достигнутым уровнем развития и потенциалом дальнейшего развития. Обладая четвертью мировых запасов природных ресурсов,
сравнимым с ведущими странами инновационным и высоким интеллектуальным
потенциалом, Россия занимает скромное 73-е место по уровню экономического развития, существенно отстает в конкурентоспособности своей экономики.
Поэтому проблема эффективного использования ресурсно-технологического потенциала, его развития и обновления играет первостепенную роль в возрождении
экономического могущества страны.
Значение формирования и эффективного использования потенциала имеет
особое значение для региональной экономики. По существу экономическое благополучие регионов предопределяется наличием природных ресурсов, современным
производственным и инновационным потенциалом. Региональное хозяйство теснейшим образом завязано на масштабы и качество ресурсного потенциала данного
региона. Соответственно возрастает роль управления экономическим потенциалом, его эффективного использования.
Экономический потенциал региона складывается в результате влияния совокупности факторов:
– природно-ресурсный фактор (средневзвешенная обеспеченность запасами
основных видов природных ресурсов);
– трудовой фактор (трудовые ресурсы и их образовательный уровень);
– производственный (совокупный результат хозяйственной деятельности населения в регионе);
– инновационный фактор (уровень развития науки и внедрения достижений
научно-технического прогресса в регионе);
72
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
– институциональный фактор (степень развития ведущих институтов рыночной экономики);
– инфраструктурный фактор (экономико-географическое положение региона
и его инфраструктурная обеспеченность);
– финансовый фактор (объем налоговой базы, прибыльность предприятий региона и доходы населения);
– потребительский фактор (совокупная покупательная способность населения региона);
– туристический фактор (наличие мест посещения туристами и отдыхающими,
а также мест развлечения и размещения для них).
Рассмотрим рейтинги экономического потенциала некоторых регионов РФ
(табл. 5). Для целей нашего исследования интересными являются показатели
первой пятерки регионов рейтинга и регионов, входящих в состав Южного федерального округа.
Как видно из табл. 5, Краснодарский край входит в пятерку перспективных
регионов экономики России, занимая лидирующие позиции по туристическому,
трудовому, потребительскому, финансовому и инфраструктурному потенциалу.
Анализируя в ретроспективе общую ситуацию по регионам РФ, можно отметить, что в 2011 году излишняя зависимость региональных экономик от бизнеса считанных промышленных гигантов обернулась серьезными проблемами.
Одновременно с этим лучшие перспективы появляются перед регионами, инвестиционная привлекательность которых опирается на реальный прогресс в диверсификации экономики, социальную стабильность, низкие криминальные риски.
Именно эти факторы формируют новый потенциал для регионального развития,
одинаково высоко оцениваемый и инвесторами и федеральной властью.
Наиболее уязвимыми к росту рисков оказались регионы-тяжеловесы, традиционно лидирующие по масштабу инвестиционного потенциала. Самый сильный
удар кризиса пришелся на промышленные центры страны. Провал внешней конъюнктуры, многократно усиленный резким сужением внутреннего спроса, поставил в крайне тяжелую ситуацию регионы, основу экономической базы которых
составляют металлургические и химические предприятия. Еще более сложным
оказалось положение областей, специализирующихся на машиностроении.
Подчеркнем, что в конкурентной борьбе за привлечение инвестиций все чаще
побеждают регионы новой формации. Как правило, это относительно некрупные
регионы, добившиеся реальных успехов в сфере диверсификации экономики за
счет развития несырьевых отраслей промышленности и агропромышленного сектора. Их представительство среди десятки регионов с минимальным инвестиционным риском ежегодно увеличивается. В рейтинге за 2011 год к уже обжившимся
в группе лидеров Липецкой (третий год подряд обладающей минимальным инвестиционным риском в России), Воронежской, Тамбовской и Пензенской областям
добавилась Калужская область, переместившаяся с 17-го на 9-е место. Улучшили
свои позиции Воронежская и Тамбовская области, занявшие, соответственно, 3-е
и 5-е места (в прошлом рейтинге они находились на 7-й и 8-й позициях). Конечно,
свой вклад в развитие этих регионов внесла и агропромышленная составляющая.
Благоприятная конъюнктура цен на сельскохозяйственное сырье в прошлом году в
значительной мере компенсировала потери от кризиса. Однако списывать все на агроинфляцию несправедливо. Ведь ведущий агропромышленный регион страны –
Краснодарский край, несмотря все конъюнктурные подарки, не смог удержать 2-е
место по уровню риска, уступив его Ростовской области.
В) Представительность элементов ресурсной базы. Не секрет, что от того,
какое количество элементов ресурсной базы имеется у региона, зависит и его
73
74
1
2
3
4
5
11
22
59
76
79
Москва
СанктПетербург
Московская
область
Свердловская
область
Краснодарский
край
Ростовская
область
Волгоградская
область
Астраханская
область
Республика
Адыгея
Республика
Калмыкия
Регион
80
73
76
77
52
20
7
5
4
2
3
1
64
20
5
4
7
2
3
1
80
77
59
19
13
7
5
2
3
1
82
76
59
19
13
6
5
3
4
1
46
74
56
31
4
11
6
3
2
1
81
75
45
22
13
20
5
2
3
1
70
20
48
41
19
6
47
3
2
1
Ранг в
Ранги составляющих потенциала в 2010–2011 гг.
2010–
Инфра2011 Трудовой Потреби- Производст- Финансо- Институ- Инновационтельский
венный
вый
циональный
ный
структурный
гг.
Рейтинг потенциала развития регионов РФ
46
80
28
29
30
27
8
47
83
82
Природноресурсный
80
75
64
38
13
2
5
4
3
1
Туристический
0,226
0,344
0,552
1,114
1,927
2,455
2,700
5,280
5,463
17,068
Доля в
общероссийском
потенциале
Таблица 5
М.В. Зелинская
Параметры мезо-уровня организации экономических отношений
современное экономическое состояние, и перспективы развития. Например,
Краснодарский край является одним из экономически развитых и инфраструктурно обустроенных в России регионов благодаря благоприятным природно-климатическим условиям и многочисленности населении. Азовское море и реки края
богаты рыбой. Черноморское побережье края представляет собой почти непрерывную цепь курортов. Из минеральных ресурсов можно выделить месторождения нерудных строительных материалов, а также небольшие запасы нефти и газа.
Краснодарский край имеет также внешнеэкономическое значение для России.
Здесь расположены крупнейшие в стране нефтяные и зерновые терминалы (порты
Новороссийск и Туапсе).
Г) Качественные и количественные характеристики населения. Например,
в Краснодарском крае, являющемся одним из самых густонаселенных регионов (плотность населения составляет 68,1 человек на один кв. км и превышает
среднероссийский показатель в 8,2 раза), по оценке на 1 января 2011 г., численность проживающего в крае постоянного населения составила 5160,7 тыс. человек
(3,6 % населения России), в том числе 52,49 % – в городах и 47,51 % – в сельской
местности.
Возвращаясь к проблеме взаимодействия интеграционных и дифференционных процессов на мезо-уровнях организации экономических отношений, выделим
ряд существенных моментов.
Во-первых, интеграционные процессы на уровне различных региональных
экономических систем создают систему более высокого уровня – макрорегионального. В отечественной литературе накоплен значительный опыт исследования направлений интеграционного взаимодействия регионов в расширенном пространстве федерального округа. Отметим, что оценки экономистов в этом вопросе
неоднозначны. Для того чтобы макрорегион стал полноценным элементом пространственной структуры социально-экономической системы России, необходим
стратегический подход к процессу интеграции этих конгломератов в гармоничные
территориальные системы хозяйства. При этом речь идет о многостороннем интеграционном процессе. Формальные территориальные преобразования могут дать
реальный результат лишь при условии наполнения их адекватным социально-экономическим содержанием.
Во-вторых, дифференциация происходит во внутренней среде макроэкономической системы и создает, в свою очередь, систему более низкого уровня –
субрегионального.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
Ахполова В.Б. Детерминанты социально-экономической системы России //
Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2007. Т. 5. № 3.
Дрожжин Р.В. Факторы и принципы развития социально-экономической системы
региона, локализованной в пространстве субъекта РФ: автореф. дис. … канд. эконом.
наук. Майкоп, 2007. – 24 с.
Керашев А.А. Функциональное содержание и принципы управления макрорегиональным хозяйственным комплексом как интеграционным образованием. Ростов-на-Дону:
СКНЦ ВШ, 2005. – 156 с.
Клейнер Г. Современная экономика России как «экономика физических лиц» //
Вопросы экономики. 1996. № 4. – С. 81–85.
Пиндайк Р.С., Рубинфельд Д.Л. Микроэкономика / Сокращенный перевод с английского. М.: Экономика, 1992. – 448 с.
75
М.В. Зелинская
MESO-LEVEL PARAMETERS OF ECONOMIC
RELATIONS ORGANIZATION
Zelinskaya Maria Vladimirovna
Doctor of Economics, Associate Professor, Head, Economics Department, ANEO HPE
«Institute of Economics and Management in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar),
e-mail: zelinskaya@inbox.ru
We justify and studied basic forms of subjective organization of economic relations of the
global socio-economic system; meso-allocated spaces as generators of transformation levels of
the organization of economic relations were selected.
Keywords: economic area, levels of organization of economic relations, meso-level, mesoallocated spaces, sub-regional level, differentiation and integration, Krasnodar region, economic
potential of the region.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
76
Akhpolova V.B. Determinants of the social and economic system of Russia // Ekonomicheskii
Vestnik Rostovskogo Gosudarstvennogo Universiteta. 2007. Vol. 5. № 3.
Drozhzhin R.V. Factors and principles of development of the social and economic system of
the region, located in space of the subject of the Russian Federation. Thesis … candidate of
economic sciences. Maikop, 2007. – 24 p.
Kerashev A.A. Functional content and control principles of macro regional economic complex
as an integrated foundation. Rostov-on-Don: SKNTs VSh, 2005. – 156 p.
Kleyner G. Current Russian economy as an «individual economics» // Voprosy Ekonomiki,
1996. № 4. – P. 81–95.
Pindyck R.S., Rubinfeld D.L. Microecomics. An abridged translation from English. М.:
Ekonomika, 1992. – 448 p.
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 77–87.
УДК 338.1
ОЦЕНКА СТЕПЕНИ СКООРДИНИРОВАННОСТИ
СТРАТЕГИЙ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО
РАЗВИТИЯ РЕСПУБЛИКИ АДЫГЕЯ И ЮЖНОГО
ФЕДЕРАЛЬНОГО ОКРУГА
М.К. Ашинова1
Рассмотрены стратегии социально-экономического развития Республики Адыгея
и ЮФО, в частности структура целей, механизмы и инструменты их реализации.
Представлена оценка степени скоординированности развития экономических подсистем
и социальной сферы ЮФО и Республики Адыгея.
Ключевые слова: стратегия, скоординированность, контроль, мониторинг,
инновационный сценарий.
Важной причиной разработки стратегий развития макрорегионов (федеральных
округов) является необходимость обеспечения согласованности документов стратегического развития РФ, отдельных ее территорий и отраслей. Возникновение нестыковок предопределяется противоречиями, возникающими в процессе определения основных ориентиров социально-экономического развития в административных
границах субъектов Федерации и развития отраслей. В результате различные стратегии, действующие на той или иной территории, оказываются несогласованными
как «горизонтально» (то есть с соседними территориальными образованиями), так и
«вертикально». Совокупность муниципальных стратегий может по многим позициям
вступать в противоречие со стратегией субъекта Федерации, а стратегии субъектов –
с федеральными стратегиями. Кроме того, крупные компании, в том числе естественные монополии, могут иметь свои стратегии, ориентирующиеся на те или иные ресурсы, кадры, инфраструктуру и часто не согласованные с планами других авторов.
Объектами согласования на территории федерального округа являются:
стратегии, разработанные федеральными округами исполнительной власти; федеральные целевые программы; региональные стратегии и схемы территориального планирования; стратегические инициативы естественных монополий и других
крупных компаний [1].
Такое согласование наиболее эффективно осуществляется через организацию
диалога между федеральными и региональными органами исполнительной власти,
представителями бизнеса и экспертным сообществом.
Две стратегии – «Стратегия социально-экономического развития республики
Адыгея до 2025 года» и «Стратегия социально-экономического развития Южного
федерального округа на период до 2020 года» – имеют много общего и в то же
1
Ашинова Марина Казбековна – доктор экономических наук, профессор кафедры финансов и
кредита, ФГБОУ ВПО «Майкопский государственный технологический университет» (Майкоп),
профессор, эл. почта: ashinova.marina@yandex.ru.
77
М.К. Ашинова
время значительные различия. Сравнительный анализ этих стратегий представляет интерес в контексте их увязки со стратегическими региональными приоритетами. В ходе анализа наибольший интерес представляли следующие аспекты:
структура самих стратегий; структура целей; сроки и механизм реализации программ; оценка эффективности и последствий реализации стратегий.
Обе рассматриваемые стратегии являются основой формирования и реализации экономической политики и базовым документом для разработки отраслевых
и территориальных стратегических документов и комплексных целевых программ
развития региона на среднесрочную и долгосрочную перспективу.
Структура стратегий. Обе стратегии определяют стратегические цели,
задачи, приоритеты, научнообоснованный и сбалансированный сценарий социально-экономического развития, пути и механизмы достижения поставленных
целей, обеспечивающих постоянное повышение уровня и качества жизни населения, а также устойчивое развитие экономики региона. В обеих стратегиях:
– проанализировано современное состояние, проблемы и предпосылки развития экономики и социальной сферы региона;
– сформулированы цели и задачи развития с учетом общих приоритетов развития Российской Федерации и специфики текущего состояния, а также конкурентного потенциала регионов;
– разработаны сценарии и долгосрочный прогноз социально-экономического
развития на различные периоды;
– определены задачи, приоритеты, целевые индикаторы, механизмы и необходимое ресурсное обеспечение развития основных отраслей экономики и социальной сферы.
Обе стратегии имеют схожую структуру: общая характеристика и современные тенденции социально-экономического развития региона; конкурентные преимущества и ключевые проблемы социально-экономического развития региона;
вызовы и угрозы, возможности и ограничения развития региона; цели и стратегические задачи долгосрочного развития региона; сценарии социально-экономического развития региона; текущее состояние и основные направления развития
ключевых отраслей экономики; основные направления и перспективы социального
развития региона; механизмы и инструменты реализации стратегии развития региона на определенный долгосрочный период.
Структура целей. Главная цель обеих стратегий – повышение уровня и
качества жизни населения, прежде всего на основе эффективного использования
природно-ресурсного, транспортно-географического и социально-демографического потенциала региона путем реализации сценария устойчивого инновационного
развития.
Ниже приводится анализ стратегий с позиции характеристики взаимодействия
целей разных уровней (табл. 1).
«Стратегия социально-экономического развития Южного федерального округа
на период до 2020 года» предполагает два сценария развития: консервативный и инновационный – и ориентирована на менее короткий период; «Стратегия социальноэкономического развития Республики Адыгея до 2025 года» рассматривает три сценария развития: инерционный, оптимистический, инновационный – и ориентирована
на более длительную перспективу.
Прогнозные расчеты по определенным сценариям в Стратегии ЮФО представлены на 2013 и 2020 гг. (с интервалом 7 лет), в то время как в Стратегии Республики
Адыгея – на 2015, 2020 и 2025 гг. (с интервалом 5 лет), что уменьшает погрешность
в прогнозных расчетах.
78
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического развития...
Таблица 1
Характеристика целей и задач стратегий социально-экономического развития
ЮФО и Республики Адыгея
Стратегии
Стратегические цели
Задачи
1. Стратегия
социальноэкономического развития Южного
федерального округа
на период до
2020 года»
Существенное и постоянное повышение уровня
и качества жизни населения, прежде всего
на основе эффективного
использования природноресурсного, транспортногеографического и социально-демографического
потенциала макрорегиона
путем реализации сценария устойчивого инновационного развития.
Стратегическая цель
долгосрочного развития
округа предусматривает
формирование эффективной экономики и
комфортной социальной
сферы на южных рубежах
России, сопоставимых по
важнейшим индикаторам
с ближайшими соседями
в Средиземноморье и с
Турцией.
– существенный рост производительности
труда за счет инновационного развития экономики округа, основанного на новейших, в
том числе постиндустриальных технологиях,
новых социальных институтах, передовом
мировом знании;
– активизация экономических возможностей округа за счет модернизации старых и
создания новых экономических кластеров
и промышленных районов, раскрепощения
предпринимательской энергии населения и
преодоления инфраструктурных ограничений;
– развитие человеческого потенциала Юга
России за счет совершенствования системы обучения и переобучения, эффективной
модернизации отраслей социальной сферы,
формирования и обустройства новых крупных
городских агломераций, повышения социальной мобильности и создания новых объектов
инновационной инфраструктуры мирового
уровня;
– эффективное использование природно-ресурсного потенциала и защита окружающей
природной среды, нейтрализация негативного
воздействия водного дефицита и возможных
климатических изменений в экономике юга
России.
1) улучшение демографической ситуации и
создание условий для укрепления здоровья
населения;
2) повышение уровня образования;
3) развитие культурного и духовно-нравственного потенциала;
4) развитие физической культуры и спорта;
5) обеспечение социальной защищенности
и занятости населения;
6) обеспечение безопасных условий проживания (обеспечение экологической безопасности и улучшение состояния окружающей
среды);
7) динамичное и сбалансированное развитие всех муниципальных образований
Республики Адыгея (сокращение различий
в уровне обеспеченности объектами коммунальной и социальной инфраструктуры
муниципальных образований);
8) обеспечение права граждан Республики
Адыгея на информацию.
2. Стратегия 1. Развитие социальной
социальсферы, т.е. развитие чено-эконоловеческого капитала.
мического
развития
Республики
Адыгея до
2025 года»
79
М.К. Ашинова
Стратегии
Стратегические цели
Задачи
2. Повышение уровня
жизни населения за счет
роста денежных доходов
и обеспеченности общественными финансами.
1) создание благоприятного инвестиционного климата для развития экономики;
2) обеспечение поддержки развития действующих и создания перспективных
промышленных производств (точек и зон
инвестиционного роста);
3) создание условий для формирования и
развития агропромышленного кластера;
4) создание условий для формирования и
развития строительного кластера;
5) создание условий для формирования и
развития санаторно-туристского кластера;
6) поддержка предпринимательской инициативы;
7) развитие инженерной дорожной и складской инфраструктуры для обеспечения
устойчивого роста валового регионального
продукта;
8) увеличение доходов и оптимизация расходов бюджета.
3. Повышение отдачи
вложенных ресурсов в
социальную, производственную и инженерную
инфраструктуру.
1) совершенствование системы стратегического управления регионом;
2) совершенствование системы государственного управления и местного самоуправления;
развитие института частно-государственного партнерства;
3) развитие институтов гражданского
общества;
4) интеграция стратегической политики
Республики Адыгея, Краснодарского края и
других регионов Российской Федерации;
5) развитие международного сотрудничества.
Механизмы реализации обеих стратегий базируются на рациональном сочетании
федеральных, региональных и отраслевых интересов и увязаны с положениями стратегических документов социально-экономического развития Российской Федерации.
Рассмотрим механизмы реализации двух стратегий (табл. 2).
В обеих стратегиях предполагается использование организационных механизмов. Правовой механизм охватывает различные сферы: социально-экономическое
развитие, систему стратегического планирования, предпринимательскую деятельность, инвестиционный процесс, градостроительную деятельность, общественные
финансы и межбюджетные отношения, а также проекты, направленные на привлечение масштабных инвестиций в модернизацию, реконструкцию и развитие действующих предприятий, создание совершенно новых производств и инфраструктурных объектов по широкому кругу отраслей. Финансовый механизм в Стратегии
ЮФО предусматривает развитие всех видов инфраструктуры (транспортной,
энергетической, инженерной, социальной, научно-образовательной, финансовой
и прочей), что отсутствует в Стратегии Адыгеи. Однако Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея до 2025 г. учитывает механизм контроля
достижения поставленных целей, чего нельзя сказать о Стратегии развития ЮФО
80
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического развития...
на период до 2020 г. Данное обстоятельство позволит обеспечить контроль выполнения мероприятий инновационного сценария развития экономики республики,
контроль соответствия результатов его реализации установленным критериям и
целевым индикаторам, даст возможность предупредить негативные тенденции и
внести корректировки стратегических ориентиров и мероприятий.
Таблица 2
Механизмы и инструменты реализации Стратегии развития Южного
федерального округа на период до 2020 г. и Стратегии социально-экономического
развития Республики Адыгея до 2025 г.
Стратегия развития Южного федерального
округа на период до 2020 года
Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея до 2025 года
Организационные механизмы
Федеральные целевые программы, региональные и муниципальные программы, а
также программы крупных компаний, направленные на комплексное развитие территории Южного федерального округа.
– стратегические:
участие в реализации федеральных отраслевых стратегий, концепций, долгосрочных программ, приоритетных национальных проектов;
разработка и мониторинг долгосрочных
прогнозов социально-экономического
развития республики;
разработка и реализация стратегий социально-экономического развития муниципальных образований республики;
разработка и реализация стратегий развития крупнейших предприятий республики, территориальных кластеров и зон
опережающего развития;
– тактические:
участие в реализации среднесрочных
федеральных целевых и ведомственных
программ;
разработка и реализация среднесрочных
программ социально-экономического развития республики;
разработка и реализация ежегодных
планов действий исполнительных органов
государственной власти республики по
реализации Стратегии;
разработка и реализация республиканских целевых и ведомственных программ,
проектов;
разработка и мониторинг среднесрочных и
краткосрочных прогнозов социально-экономического развития республики;
разработка и реализация программ социально-экономического развития муниципальных образований на среднесрочный
период;
отбор, государственная поддержка и
реализация социально и экономически
значимых инвестиционных проектов.
81
М.К. Ашинова
Стратегия развития Южного федерального
округа на период до 2020 года
Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея до 2025 года
Правовой механизм
Охватывает проекты, направленные на
привлечение масштабных инвестиций в
модернизацию, реконструкцию и развитие действующих предприятий, а также в
создание совершенно новых производств
и инфраструктурных объектов по широкому кругу отраслей и видов деятельности в
сложившейся специализации территории
ЮФО, фактически закрепленных крупными зонами опережающего экономического развития.
Охватывает следующие сферы: социально-экономическое развитие республики,
систему стратегического планирования,
предпринимательскую деятельность,
инвестиционный процесс, градостроительную деятельность, общественные
финансы и межбюджетные отношения,
внедрение бюджетирования, ориентированного на результат (БОР), государственно-частное партнерство, местное
самоуправление и другие.
Финансовые механизмы
А. Инструменты государственно-частного партнерства, в том числе привлечение средств Инвестиционного фонда
Российской Федерации и других институтов развития при осуществлении крупных
инфраструктурных инвестиционных проектов, являются эффективным механизмом реализации Стратегии.
Финансовый механизм направлен на
концентрацию финансовых ресурсов на
приоритетных направлениях развития,
нацеленность на результат:
использование инструментов целевого
софинансирования за счет средств федерального бюджета путем активного
участия республики в реализации приоритетных национальных проектов, федеБ. Создание особого института развития
на уровне округа, учитывающего его спе- ральных целевых программ, федеральной
адресной инвестиционной программы при
цифику. Таким институциональным механизмом может стать Межрегиональная неуклонном выполнении Республикой
Адыгея обязательств по софинансировакорпорация развития Южного федению;
рального округа, основным назначением
которой является разработка и осущест- реализация инвестиционных проектов
через механизм самофинансирования со
вление эффективных способов и мер
мобилизации ресурсов всех отраслей бюд- стороны осуществляющих эти проекты
жетной и внебюджетной сферы на приори- субъектов хозяйственной деятельности,
прежде всего за счет собственных средств
тетных направлениях развития.
и кредитов коммерческих банков;
активное использование механизмов государственно-частного партнерства при реВ. Создание межрегиональных институтов ализации перспективных, экономически
поддержки развития кластеров (отрасле- и социально значимых инвестиционных
проектов, создании и развитии инновавых и межотраслевых агентств кластерного развития, ассоциаций и объединений ционной инфраструктуры республики,
а также для развития малого и среднего
предприятий, фондов финансовой подпредпринимательства.
держки кластерных проектов) и разработка долгосрочных стратегий развития
кластеров.
82
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического развития...
Стратегия развития Южного федерального
округа на период до 2020 года
Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея до 2025 года
Г. Развитие всех видов инфраструктуры
(транспортной, энергетической, инженерной, социальной, научно-образовательной,
финансовой и прочей), направленной на
улучшение условий конкуренции и облегчение создания новых предприятий в
развиваемых кластерах, в том числе путем
создания специальных форм пространственной организации (технопарки, промышленные парки, особые экономические
зоны и т.д.).
–
Механизм контроля
Не представлен
Предусматривается оценка эффективности достижения поставленных целей,
проведение многоцелевого мониторинга
реализации Стратегии посредством системы целевых индикаторов
Далее рассмотрим, каким образом данный инструментарий может быть применен для оценки скоординированности развития ЮФО и Республики Адыгея на основе анализируемых документов. Исходными данными послужила информация по
совпадающей группе показателей, из которой в силу невозможности сопоставлений
и разномасштабности рассматриваемых территорий был исключен абсолютный показатель ВРП (валовый региональный продукт). Данный показатель нашел отражение в
относительных единицах – ВРП на душу населения. Приведенная совокупность данных (табл. 3) в целом отражает целевое развитие рассматриваемых систем, поскольку
включает показатели состояния экономической подсистемы (ВРП на душу населения,
инвестиции в основной капитал за счет всех источников финансирования), социальной сферы (средняя продолжительность жизни населения, численность населения с
доходами выше прожиточного минимума, реальные денежные доходы). К сожалению,
проблемы построения формализованных описаний для инновационных процессов, активизация которых выбрана обеими социально-экономическими системами в качестве
пути стратегического развития, не позволяют произвести адекватный учет интегральной оценки степени скоординированности стратегий. Вместе с тем, на наш взгляд,
имеются все основания считать, что в конечном счете инновации обеспечат появление
эффектов, в том числе и в приведенных показателях.
Нужно иметь в виду, что анализируемые документы рассчитаны не только
на различные сроки реализации (ЮФО – до 2020 г., Республика Адыгея – до
2025 г.); для ЮФО представленный документ является проектом, в то время как в
Республике Адыгея стратегия уже принята и работает в течение двух лет. Имеются
и некоторые другие нюансы, которые определяют показатели качества реализации
стратегических планов. Так, например, принятый в качестве целевого показатель
численности населения с денежными доходами ниже прожиточного минимума в
соответствии с данными Госкомстата для Республики Адыгея уже достигнут в 2010
году (15,8 %). Для ЮФО данный показатель на уровне официальной статистики
не определяется, что требует его вычисления как средневзвешенного (с учетом
численности населения входящих в него субъектов) значения. Кроме того, все показатели были одинаково сориентированы, то есть приведены к такому виду, когда
83
М.К. Ашинова
большим значениям показателя соответствует лучшее состояние рассматриваемой
социально-экономической системы. Для этого в таблице вместо показателя численности населения с доходами ниже прожиточного минимума приводится остальная часть населения.
Таблица 3
Исходные данные для оценки степени скоординированности стратегий
ЮФО и Республики Адыгея
№
п/п
показатели
Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея
до 2025 года
Проект стратегии социально-экономического развития Южного
федерального округа на период
до 2020 года
Стратегия социально-экономического развития Республики Адыгея
до 2025 года
Текущее состояние (2010 год)
Проект стратегии социально-экономического развития Южного
федерального округа на период
до 2020 года
Целевые индикаторы
(2020 год)
1
Средняя ожидаемая
продолжительность
жизни при рождении, лет
77
73,5
69,9
69,2
2
ВРП на душу населения (в тыс. руб.)
246,6
99,5
143,7
65,4
3
Реальные денежные
доходы (в % к предыдущему году)
107,6
111
104,8
103
4
Инвестиции в основной капитал за
счет всех источников финансирования
(% к 2010 году)
249
160
100
100
5
Численность населения с денежными доходами
выше прожиточного
минимума (% от
общей численности
населения)
90
82
84,2
71
С учетом приведенных замечаний покажем, каким образом может определяться оценка скоординированности стратегических векторов. Будем различать
два типа векторов: определяющих скоординированность желаемых состояний
(абсолютные векторы) и векторы изменений, задающих направление из текущего
состояния в желаемое в пространстве признаков Х1, Х 2, являющихся параметрами
исследуемой системы (рис. 1). Например, в качестве Х1, Х 2 могут выступать показатели, приведенные в табл. 4.
84
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического развития...
Х2
Целевые
состояния
систем
Векторы
изменений
Текущие
состояния
систем
Абсолютные
целевые векторы
Х1
Рис. 1. Абсолютные векторы и векторы изменений
для сравнения социально-экономических систем
Каждая конкретная социально-экономическая система (округ, регион, субъект
Федерации, муниципальное образование) начинает движение в сторону стратегических ориентиров из текущего состояния, которое в силу многочисленности,
значительной дифференциации и территориальной протяженности России может
существенно варьировать. Данное явление отражается и в табл. 4 в показателях
текущего состояния, в частности ВРП на душу населения. Тогда модули абсолютных векторов (первый показатель скоординированности) будут равны для ЮФО и
РА соответственно 385,6 и 244,8. Столь существенная разница (более чем в полтора раза) объясняется значительным расхождением в масштабах желаемых изменений. Однако непонятно, каким образом данные показатели могут быть достигнуты
одновременно, ведь Республика Адыгея – хотя и небольшая, но составная часть
Южного федерального округа.
Проект стратегии социально-экономического
развития Южного федерального округа
на период до 2020 года
Стратегия социальноэкономического развития Республики Адыгея
до 2025 года
Таблица 4
Масштабированные значения векторов изменений ЮФО и Республики Адыгея
1
Средняя ожидаемая продолжительность жизни
при рождении, лет
0,102
0,062
2
ВРП на душу населения (в тыс. руб.)
0,716
0,521
3
Реальные денежные доходы (в % к предыдущему
году)
0,027
0,078
4
Инвестиции в основной капитал за счет всех источников финансирования (% к 2010 году)
1,490
0,600
5
Численность населения с денежными доходами
выше прожиточного минимума (% от общей численности населения)
0,069
0,155
№
п/п
Показатели
85
М.К. Ашинова
Вычисление косинуса угла между векторами дает значение 0,947, которому
соответствует угол 18,7˚. Заметим, что данное представление использует пятимерное пространство признаков и потому не может быть проиллюстрировано, однако,
инструментарий сохраняет работоспособность и для таких случаев.
Для векторов изменений будем иметь соответственно 181,3 для ЮФО, 70,5
для РА, косинус угла 0,983 (угол 10,5˚). Таким образом, можно говорить о том,
что намеченные стратегические приоритеты достаточно хорошо согласуются по
направлению движения к ним, но существенно (более чем в два раза) различаются
темпами и абсолютными показателями.
Важный этап – получение интегральной оценки, связывающей воедино частные показатели скоординированности. В табл. 4 приводятся промасштабированные
значения основных показателей развития ЮФО и Республики Адыгея. Проекция
вектора стратегии Республики Адыгея на соответствующий вектор ЮФО дает
значение 0,776, что составляет 0,468 от длины вектора ЮФО. Это означает, что
Республика Адыгея способна обеспечить лишь 0,468 долю перемещения ЮФО от
текущего состояния к целевому. Необходимо пояснить, что указанные доли не обладают свойством аддитивности, то есть мы не можем складывать доли входящих
в ЮФО субъектов Федерации. По смыслу процедуры указанные показатели должны полностью соответствовать либо превосходить показатели целевого вектора
более крупного территориального образования.
Аналогичные вычисления проекции вектора ЮФО на вектор стратегии
Республики Адыгея дает значение 1,577 или в долях от длины вектора Республики
Адыгея – 1,932. Таким образом, наблюдается существенное различие в величине
показателей, принятых в качестве целевых.
Проанализируем показатели, отражающие развитие экономической подсистемы (показатели ВРП на душу населения и инвестиций в основной капитал) и социальную сферу (средняя ожидаемая продолжительность жизни, реальные денежные доходы, численность населения с денежными доходами выше прожиточного
минимума). Определенные по этим группам показатели степени скоординированности приводятся в табл. 5.
Таблица 5
Оценка степени скоординированности развития экономических подсистем
и социальной сферы ЮФО и Республики Адыгея
Модуль
вектора
развития
ЮФО
Модуль
вектора
развития
Республики
Адыгея
Скоординированность
направлений развития
ЮФО и Республики
Адыгея (угол между векторами)
Оценка степени скоординированности развития экономических подсистем ЮФО и
Республики Адыгея
1,653
0,795
0,964 (15.3˚)
Оценка степени скоординированности развития социальной
сферы ЮФО и Республики
Адыгея
0,126
0,184
0,824 (34.5˚)
Параметры оценки
Как следует из результатов анализа полученных оценок, наибольшие расхождения наблюдаются в планируемом развитии социальной сферы, что связано в первую очередь с существенными различиями в характеристиках текущего ее состояния в ЮФО и Республике Адыгея. Интересно также отметить, что модуль вектора
86
Оценка степени скоординированности стратегий социально-экономического развития...
развития Республики Адыгея больше соответствующего показателя ЮФО, что
означает большую социальную направленность принятой в Республике Адыгея
стратегии социально-экономического развития. В планировании развития экономических подсистем рассматриваемых регионов – другая ситуация. Показатель
степени сонаправленности (последняя колонка в табл. 5) векторов развития экономики представляется более сбалансированным. Объяснение данному факту может быть дано на основании анализа наборов сценариев развития («инерционный»,
«оптимистический», «инновационный») в исследуемых документах. И для ЮФО,
и для Республики Адыгея в качестве перспективного принимается «инновационный» сценарий, который дает возможность относительно быстрого увеличения
качественных характеристик экономики регионов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
Дмитриев М.Э., Чистяков П.А. Стратегии социально-экономического развития федеральных округов // Стратегирование 2010: лидеры рынка. СПб.: Международный
центр социально-экономических исследований «Леонтьевский центр», 2010. –
С. 32–36.
EVALUATION OF THE DEGREE OF COODINATION
OF STRATEGIES OF SOCIO-ECONOMIC DEVELOPMENT
OF REPUBLIC OF ADYGEYA AND SOUTHERN
FEDERAL DISTRICT
Ashinova Marina Kazbekovna
Doctor of Economics, Professor, Finance and Credit Department, FSEI HPE «Maikop State
Technological University» (Maikop), e-mail: ashinova.marina@yandex.ru
A strategy for socio-economic development of the Republic of Adygea and the Southern
Federal District, in particular, the structure of goals, mechanisms and instruments of their
realization are considered. The evaluation of the degree of coordination of the development of
economic and social subsystems of the Southern Federal District and the Republic of Adygea is
presented.
Keywords: strategy, coordination, control, monitoring, innovative script.
REFERENCES
1.
Dmitriev M.E., Chistyakov P.A. Strategies of socio-economic development of Federal
Districts // Strategizing 2010: market leaders. St. Petersburg: International Center of SocioEconomic Researches «Leont’yevskii Tsentr», 2010. – P. 32–36.
87
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 88–94.
УДК 338.48
РЕСУРСНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ТУРИЗМА
И ПУТИ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ЕГО
ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В КРАСНОДАРСКОМ КРАЕ
К.А. Федотова, М.Ф. Чемянова1
В статье представлены характеристика ресурсного потенциала туризма в
Краснодарском крае, оценка эффективности его использования и некоторые пути
повышения привлекательности региона при продвижении туристического ресурса.
Ключевые слова: туризм, ресурсный потенциал, эффективность использования
ресурса, туристско-рекреационный комплекс.
Одним из главных направлений перехода к инновационному социально ориентированному типу экономического развития страны является создание условий
для улучшения качества жизни российских граждан, в том числе за счет развития
инфраструктуры отдыха и туризма, а также обеспечения качества, доступности и
конкурентоспособности туристских услуг в России [3].
Туризм – одна из важнейших сфер деятельности современной экономики, нацеленная на удовлетворение потребностей людей и повышение качества жизни
населения. При этом в отличие от многих других отраслей экономики туризм не
приводит к истощению природных ресурсов. Будучи экспортоориентированной
сферой, туризм проявляет большую стабильность по сравнению с другими отраслями в условиях неустойчивой ситуации на мировых рынках.
Среди субъектов Российской Федерации Краснодарский край является одним
из лидеров внутреннего туризма. Теплые моря и целебный климат, уникальные природные минеральные источники и лечебные грязи, удивительная по красоте природа Северного Кавказа и богатое культурно-историческое наследие снискали Кубани
славу одного из самых популярных курортно-туристских регионов страны.
К услугам отдыхающих представлено около 1,2 тыс. коллективных средств
размещения (гостиниц, санаториев и пансионатов с лечением, домов, пансионатов
и баз отдыха), расположенных в основном на побережье Черного и Азовского
морей. Туризм является бюджетообразующей приоритетной сферой экономики
края. Избрание Сочи столицей зимней Олимпиады в 2014 г. придает мощный
толчок дальнейшему развитию курортно-туристского комплекса Краснодарского
края.
1
Федотова Клавдия Александровна – кандидат экономических наук, профессор кафедры
экономики, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере»
(Краснодар), эл. почта: fka.fedotova@yandex.ru.
Чемянова Марина Федоровна – магистрант кафедры экономики, АНОО ВПО
«Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере» (Краснодар);
эл. почта: marina_may@windowslive.com.
88
Ресурсный потенциал туризма и пути повышения эффективности его использования ...
С учетом имеющихся ресурсных предпосылок, специализации рекреационного комплекса и тенденций на мировом и российском рынках происходит развитие
разнообразных видов туризма. Сегодня на Кубани все большей популярностью
пользуются активные виды туризма: путешествия, походы, массовые спортивные
мероприятия, такие, как дайвинг, рафтинг, виндсерфинг, кайтинг, скайдайвинг, рыбалка, охота, сноубординг, горные лыжи, сайлинг, водные лыжи, дельтапланеризм,
джиппинг, парашютный спорт, роллинг, пешеходный и водный туризм и другие.
В силу возрастающего воздействия туристско-рекреационного комплекса на
социально-экономические отношения возникает необходимость оценки эффективности его ресурсного потенциала.
В широком смысле под туристским потенциалом (туристскими ресурсами) понимают: экономические, природные, культурно-исторические, трудовые, финансовые, социальные и производственные возможности. Мы поддерживаем такую
точку зрения ученых и понимаем под туристским потенциалом совокупность природных и созданных человеком объектов, пригодных для создания туристского
продукта. При этом главенствующая роль принадлежит природным ресурсам.
Понятие «эффективность» в отношении использования туристического ресурсного потенциала трактуется в экономической литературе с разных методологических подходов, при этом зачастую смешивается экономическое содержание
дохода, эффекта и эффективности туристско-рекреационной деятельности.
Теория эффективности исходит из решающей роли труда. С этой точки зрения
методологическим принципом исследования выступает трудовая концепция, рассматривающая, в частности, отношение произведенного полезного результата к
источнику своего происхождения – реальному рабочему времени. Превышение
результатов труда по полезности над затратами труда на их достижение составляет
основу эффективности экономического развития.
Туризм охватывает широкий диапазон видов деятельности и выходит за рамки
традиционного представления о нем как о явлении, связанном только с отдыхом,
подчеркивая его социальную значимость. В связи с этим эффект должен рассматриваться с точки зрения спроса особого типа потребителя, а не с точки зрения
предложения, зависящего от конечного потребления любого туристско-рекреационного продукта (услуги), что в большей степени зависит от типа потребителя,
в меньшей – от типа продукта.
Методологические подходы к оценке эффективности деятельности туристскорекреационного комплекса должны базироваться на экономическом механизме его
функционирования в современных условиях, на принципах свободы хозяйствования, инициативы и ответственности [1].
Требование безубыточности производства вызывает необходимость анализа
издержек и финансовых результатов производственной деятельности предприятий
туристско-рекреационного комплекса.
В настоящий период организационно-экономическое положение регионального туристско-рекреационного комплекса характеризуется относительно низкой
отдачей ресурсов, нерациональной амортизационной политикой, стагнацией количества предоставления услуг.
Особое внимание в методологии оценки эффективности функционирования
туристско-рекреационного комплекса должно уделяться проблеме эффективности
развития инфраструктуры и ресурсного потенциала подсистем комплекса как особо капиталоемких элементов формирования и предоставления туристско-рекреационных услуг. Для осуществления аналитических исследований эффективности
функционирования структурных составляющих туристско-рекреационного комплекса целесообразно в систему оценочных показателей включить продуктивность
89
К.А. Федотова, М.Ф. Чемянова
труда (трудоотдачу), капиталоотдачу и материалоотдачу, в зависимости от применяемых исходных данных.
Продуктивность труда в общем виде характеризуется соотношением объема произведенных работ, предоставленных услуг затратам трудовых ресурсов.
В связи с индивидуальным характером функций, выполняемых разными типами
рекреационных предприятий и их подразделениями, большое значение приобретает характеристика комплексности обеспечения основными фондами с учетом характера работы предприятия. Для этого в систему оценочных показателей
включается показатель фондооснащенности, характеризующий уровень технического обеспечения и обоснованность размещения основных фондов по отдельным
предприятиям.
Уровень эффективности организации туристско-рекреационного комплекса
страны и региона обусловливается экономическими, технологическими и политическими факторами.
Экономические факторы характеризуются объемами предоставляемых услуг,
средствами производства, эффективностью использования ресурсов, состоянием
финансовой системы, уровнем заработной платы работников, другими показателями. Большинство экономических показателей функционирования туристскорекреационного комплекса ниже аналогичных показателей функционирования
других производственных формирований. Например, средняя заработная плата на
предприятиях туристско-рекреационной сферы на 25–40 % ниже, чем в среднем
по Краснодарскому краю [6].
Эффективность инвестиционных процессов туристско-рекреационного комплекса обусловливается соотношением получаемого чистого дохода и финансовых
затрат, обеспечивающих требуемую норму доходности авансированного капитала,
и может рассчитываться как для туристско-рекреационного комплекса в целом,
так и для отдельных его составляющих.
При определении доходной части туристско-рекреационного комплекса следует рассчитывать его совокупный рекреационный доход, складывающийся из
чистого дохода структурных элементов. Определение эффективности инвестиций
в туристско-рекреационный комплекс базируется на анализе потока и сальдо реальных финансовых ресурсов за различные периоды проведения инвестиционных
мероприятий (предложений).
Центральной проблемой определения экономической (социально-экономической) эффективности является проблема определения критерия эффективного
функционирования и развития туристско-рекреационного комплекса. Под критерием эффективности организации регионального туристско-рекреационного комплекса следует понимать совокупность требований, обеспечивающих получение
наивысших количественных и качественных конечных результатов за счет расширения сферы предложения туристско-рекреационных услуг.
На наш взгляд, при обосновании критерия эффективности может быть использовано несколько основных оценочных показателей, но главными из них все же являются минимизация упущенной выгоды и максимизация финансовых результатов.
Минимизация упущенной туристско-рекреационной выгоды регулируется
с помощью координации деятельности туристско-рекреационной отрасли и ее
инфраструктуры.
Получение максимальных финансовых результатов (прибыли, рентабельности
производства, капитала и т.д.) зависит от текущих затрат по оказанию услуг. В настоящее время структура текущих затрат хозяйствующих субъектов туристского
комплекса претерпевает существенные изменения. Появились новые направления
затрат по нематериальным активам (получение лицензий, сертификатов, проведение
90
Ресурсный потенциал туризма и пути повышения эффективности его использования ...
аккредитаций, приобретение компьютерных программ). Если раньше в смете затрат
туристских предприятий преобладали материальные затраты и затраты на заработную плату (их удельный вес приближался к 50 %), то теперь важное значение
принадлежит затратам на оплату хозяйственных нужд и коммунальных платежей.
Усиление экономического потенциала предприятий выступает одним из основных условий, влияющих на уровень саморегулируемости данной системы. В практике планирования необходимо помнить, что между темпами роста экономического
потенциала предприятия, выражающегося в наращивании объемов предоставляемых услуг, и основными определяющими его факторами существует детерминированная связь. Эти факторы дают комплексную характеристику различных сторон
финансово-хозяйственной деятельности предприятия. К ним относятся: изменение финансовой политики (повышение доли привлечённых средств в общей сумме
авансируемого капитала), повышение оборачиваемости активов предприятия (рост
ресурсоотдачи), увеличение рентабельности услуг, работ за счет относительного
сокращения издержек производства и обращения, изменение дивидендной политики (повышение доли чистой прибыли, выплачиваемой в виде дивидендов).
При определении эффективности деятельности туристского комплекса в
целом необходимо учитывать не только производственные результаты данного
формирования, но и народнохозяйственный эффект. Так, в системе регионального
туристского комплекса народнохозяйственный эффект может определяться как
сумма экономических эффектов, полученных в сфере производства новой техники, используемой при оказании туристических услуг, а также непосредственно в
смежных отраслях (транспорт, массовое питание, перевозки и др.).
Оптимизация уровня себестоимости объема предоставляемых услуг обеспечивается совершенствованием затратного механизма функционирования туристско-рекреационного комплекса, основанного на использовании научно обоснованных норм расходования ресурсов и выявлении непроизводительных затрат.
Необходимы действенные управляющие воздействия, направленные на рациональное сокращение как производственных, так и коммерческих расходов. При
этом необоснованное их сокращение приводит к снижению качественных параметров процессов обслуживания.
В настоящее время стоимость основных средств как части оцениваемых активов не играет определяющей роли в оценке стоимости предприятия, а значит, не
может быть стоимостным фактором функционирования всего туристского бизнеса.
Анализ бухгалтерских балансов туристских предприятий показал, что, несмотря
на проводившиеся переоценки стоимости основных средств, соотношение между
балансовой стоимостью основных средств и текущих активов сократилось. Это
указывает на то, что если стоимость основных фондов возросла в 3–5 раз, то цены
на приобретаемые товарно-материальные ценности увеличились многократно [1].
Такое положение может привести к снижению превалирующей роли основных
средств в формировании производственного потенциала предприятий туристского комплекса. Однако реализация существующих инвестиционных программ на
предприятиях данного комплекса, как правило, приводит к росту стоимости их
имущества.
Оборотные средства наравне с основными также участвуют в формировании
активов предприятий. Специфика деятельности большинства туристско-рекреационных предприятий, за исключением средств размещения, обусловливает превалирование в структуре затрат более ликвидных активов, т.е. оборотных средств.
Стратегия управления оборотными средствами и источниками их пополнения,
имеющая целевой установкой деление объема, структуры текущих активов, выбор источников их образования, предназначена для обеспечения долгосрочной
91
К.А. Федотова, М.Ф. Чемянова
эффективной производственной и финансовой деятельности предприятий туристско-рекреационного комплекса.
Следовательно, решение проблем оценки эффективности функционирования
ресурсного потенциала туризма имеет многоаспектный характер, предполагающий
регулирование совокупными доходами и затратами взаимодействующих структурных уровней туристского комплекса.
Имеющийся туристский ресурс как в стране, так и в крае используется далеко
не в полной мере. Как констатирует Ю. А. Васильев, Россия заняла 59-е место из 133
стран по конкурентоспособности в туристическом секторе, тогда как по природным
богатствам она занимает 5 место, а по культурному наследию – 9-е место [2].
С целью повышения конкурентоспособности российского туризма
Правительством РФ перед туристским комплексом поставлено три задачи: развитие туристско-рекреационного комплекса; повышение качества услуг; продвижение туристского продукта на мировом и внутреннем рынках.
Развитие современных рекламно-информационных, коммуникационных и инновационных технологий кардинально меняет классическую технологию формирования, продвижения и реализации туристского продукта. Туроператорам и турагентам необходимо шире применять инновации в организации своей
деятельности.
Инновационная деятельность – вид деятельности, связанный с трансформацией идей (результатов научных исследований и разработок, иных научно-технических достижений) в новые или усовершенствованные продукты или услуги, внедренные на рынке, в новые или усовершенствованные технологические процессы
или способы производства (передачи) услуг, использованные в практической деятельности. Инновационная деятельность предполагает целый комплекс научных,
технологических, организационных, финансовых и коммерческих мероприятий,
которые в совокупности приводят к инновациям.
Внедрение прикладных программ, автоматических систем бронирования туристских услуг, интернета, высоких технологий в системе спутниковой и сотовой
связи и др. способствует значительному росту производительности труда туристских кадров и в целом туристских ресурсов.
Одним из направлений вложения иностранных инвестиций является рост обслуживания зарубежных туристов. Как свидетельствуют статистические данные,
из общего числа поездок иностранных граждан в Россию на долю туристских приходится 24,5 % [8]. Каждый иностранный турист, оставляя деньги, обеспечивает,
по статистике Всемирной туристической организации, три рабочих места, потому
что туризм – это и проживание, и питание, и сфера развлечения, транспорт и др.
[5]. Следовательно, туроператорам и турагентам Краснодарского края необходимо
шире применять современные информационные технологии для привлечения иностранных туристов и их инвестиций в турбизнес.
Для повышения эффективности использования ресурсного потенциала туризма в Краснодарском крае следует активнее продвигать туристский продукт и на
внутреннем рынке услуг.
По предварительным данным Ассоциации туроператоров России, только летом 2012 г. около 5 млн. россиян съездили отдохнуть за границу. Наши расчёты
показывают, что если в среднем по России в расчете на одного туриста, въехавшего
из-за рубежа, приходится 6 россиян-туристов, то в Краснодарском крае туризм
развивается интенсивнее – на одного въехавшего туриста приходится 286 чел.,
совершающих туры по зарубежным странам.
Примерно 10 млн. россиян решили провести отпуск в России, большинство
из них на Черноморском побережье [5]. Если туристов-россиян в Турции, Египте,
92
Ресурсный потенциал туризма и пути повышения эффективности его использования ...
ОАЭ и др. привлекают только пляжи, то созданная мощная лечебная база на курортах Краснодарского края может предложить уникальные методики лечения.
Упор на лечение будет выгоден не только потребителям, но и самим организациям
туристско-рекреационной сферы. И это надо шире представлять в публикациях,
СМИ, рекламных проспектах, причем как в течение летнего сезона, так и по окончании тура, чтобы привлечь туристов на следующий сезон.
В настоящее время в Краснодарском крае не существует специализированного
отдела (в составе министерства туризма и курортов края), который бы курировал
вопросы функционирования пешего и конного туризма, джиппинга и других активных форм туризма, пользующихся большой популярностью.
В Краснодарском крае не получил должного развития агротуризм вследствие
существующего законодательства о землях сельхозназначения. Вывод этих земель
ограничен и продолжителен по юридическому оформлению, что сдерживает вложение инвестиций в строительство рекреационных сооружений. Мировой опыт показывает, что сельский туризм набирает с каждым годом все большую популярность.
Доить коров, пахать поле, собирать яблоки – для жителей крупных городов является экзотикой. Краснодарский край, который совмещает в себе туристический и
сельскохозяйственный центры России, как нельзя лучше подходит для развития
этого направления, считают в пресс-службе департамента комплексного развития
курортов и туризма Краснодарского края. Однако развитие сельского туризма требует внесения ряда поправок в действующее законодательство: Земельный кодекс,
Федеральный закон «Об основах туристской деятельности в РФ» от 24.11.1996
№ 122-ФЗ, Федеральный закон «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения» от 27.07.2002 № 101-ФЗ, закон Краснодарского края «О туристской деятельности в Краснодарском крае» от 25.10.2006 № 938-КЗ (с доп. от 01.03.2011).
Еще не решена проблема перевода санаторно-курортной сферы Краснодарского
края с сезонного на круглогодичное обслуживание туристов и отдыхающих.
Живительная сила минеральной воды, грязей, яркого солнца, синего моря и чистого воздуха позволит повысить эффективность использования ресурсного потенциала даже в межсезонье.
Следует добавить, что администрация Краснодарского края принимает некоторые меры по развитию санаторно-курортного и туристского комплекса, финансирует некоторые мероприятия, но пока этого недостаточно для повышения привлекательности туристских ресурсов и повышения эффективности их использования.
Таким образом, стратегической целью развития туристского комплекса и повышения эффективности его использования в Краснодарском крае следует признать
формирование конкурентоспособного круглогодичного туристического предложения и доведение уровня туристского обслуживания до уровня международных
стандартов. Несомненно, значительное влияние на развитие туристского комплекса в Краснодарском крае окажет подготовка и проведение XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 г. в г. Сочи.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
Богомолова Е.С. Организация и регулирование туристско-рекреационного комплекса
региона. Майкоп: Изд-во МГТУ, 2005. – 165 с.
Васильев Ю.А. Знакомьтесь: Концепция развития въездного и внутреннего туризма //
Туристские и гостиничные услуги: бухгалтерский учет и налогообложение. 2011.
№ 5: [Электронный ресурс] // Доступ из СПС «Гарант».
Концепция Федеральной целевой программы «Развитие внутреннего и въездного туризма в Российской Федерации (2011–2016 годы)», утв. распоряжением Правительства
Российской Федерации от 19 июля 2010 г. № 1230-р.
93
К.А. Федотова, М.Ф. Чемянова
4.
5.
6.
7.
8.
Краснодарский край в цифрах. 2010 : крат. стат. сб. / Краснодарстат: Краснодар, 2011. –
310 с.
Куделя Е.В. Время отдыхать в России // Краснодарские известия. 19 окт. 2012.
Курортно-туристический комплекс Краснодарского края 2006–2010: статистический
сборник / Краснодарстат: Краснодар, 2011. – 107 с.
О стратегии социально-экономического развитии Южного Федерального округа на
период до 2020 г. Распоряжение Правительства РФ от 5 сентября 2011 г. № 1538:
[Электронный ресурс] // Доступ из СПС «Гарант».
Россия в цифрах. 2011: крат. стат. сб. М.: Росстат, 2011. – 581 с.
RESOURCE POTENTIAL OF THE TOURISM AND WAYS
TO INCREASE RESOURCE EFFICIENCY
IN THE KRASNODAR REGION
Fedotova Klavdiya Alexandrovna
candidate of economic sciences, professor, Economics Department, ANEO HPE «Institute of
Economics and Management in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar),
e-mail: fka.fedotova@yandex.ru
Chemyanova Marina Fedorova
postgraduate, Economics Department, ANEO HPE «Institute of Economics and Management
in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar), e-mail: marina_may@windowslive.com
The paper presents the characteristics of the resource potential of tourism in the Krasnodar
region, evaluation of the effectiveness of its use and some ways to increase the attractiveness of
the region in promoting tourism destinations.
Keywords: tourism, resource potential, resource efficiency, tourist and recreational complex
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
94
Bogomolova Ye.S. Organization and regulation of tourist and recreational complex of the
region. Maikop: MGTU Publisher, 2005. – 165 p.
Vasil’ev Yu.А. Meet: Conception of development of inbound and domestic tourism // Tourist
and и hotel services: accounting and taxation. 2011. № 5: [Electronic resource] // Access
from SPS «Garant».
Conception of the Federal Target Program «Development of domestic and inbound tourism
in the Russian Federation (2011-2016)», approved by order of the Government of the Russian
Federation of July 19 2010 № 1230-р.
Krasnodar Region in figures. 2010: Short Statistical Book. Krasnodar : Krasnodarstat, 2011. –
310 p.
Kudelya Ye.V. Time to have rest in Russia // Krasnodarskie Izvestiia. 19 oct. 2012.
Resort tourist complex of the Krasnodar Region 2006–2010: Statistical compendium.
Krasnodar: Krasnodarstat, 2011. – 107 p.
On strategy of the socioeconomic development of the Southern Federal District for the
period up to 2020. Order of the Government of the Russian Federation of September 5 2011
№ 1538: [Electronic resource] // Access from SPS «Garant».
Russia in numbers. 2011: Short Statistical Book. М.: Rosstat, 2011. – 581 p.
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 95–101.
УДК 338:61
УПРАВЛЕНИЕ РЕСУРСНЫМ ПОТЕНЦИАЛОМ
КАК ФАКТОР ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ ОТРАСЛИ
ЗДРАВООХРАНЕНИЯ
Л.А. Белова, Е.В. Гизей1
Рассматриваются особенности ресурсного потенциала отрасли здравоохранения,
направления его эффективного использования в России.
Ключевые слова: здравоохранение, ресурсный потенциал, инновации.
Состояние здоровья населения страны зависит от качественного и своевременного предоставления медицинских услуг, что обеспечивает процесс воспроизводства трудовых ресурсов и является платформой для социально-экономического роста страны. Это в значительной степени предопределено состоянием
ресурсного потенциала отрасли здравоохранения, под которой принято понимать
общественно-социальную функцию государства по охране и укреплению здоровья
населения. В свою очередь, общественное здоровье – это медико-социальный
ресурс и потенциал общества, способствующий обеспечению национальной безопасности [7].
Особенностью текущего момента времени является организационная перестройка здравоохранения, характеризующаяся многоукладностью видов медицинской помощи. Помимо бюджетно-страховой системы здравоохранения продолжают формироваться новые модели медицинской помощи населению, и прежде всего
частная медицина. Бюджетно-страховая система здравоохранения обеспечивается
средствами федерального и регионального бюджетов, внебюджетными средствами
медицинского страхования – обязательного государственного социального медицинского страхования и добровольного медицинского страхования.
Стоит отметить, что разрабатываются и принимаются к реализации национальные и региональные проекты и программы развития здравоохранения, которые предусматривают значительные государственные расходы на их реализацию.
На модернизацию здравоохранения уже были выделены дополнительные сотни
миллиардов рублей. В рамках нацпроекта «Здоровье» проводились закупки оборудования и машин «скорой помощи», повышалась зарплата участковых врачей.
Укрепляется материально-техническая база лечебно-профилактических учреждений, а это, в свою очередь, вызывает необходимость повышения квалификации
1
Белова Любовь Александровна – кандидат экономических наук, доцент кафедры менеджмента,
АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере» (Краснодар),
эл. почта: lab_0658@mail.ru
Гизей Елена Викторовна – магистрант кафедры менеджмента, АНОО ВПО «Институт
экономики и управления в медицине и социальной сфере» (Краснодар), эл. почта: egizey@mail.ru.
95
Л.А. Белова, Е.В. Гизей
персонала. Ведь работа на современном диагностическом и лечебном оборудовании требует соответствующих знаний.
Вместе с тем в отрасли здравоохранения продолжают доминировать административные методы управления над экономическими, сохраняется экстенсивное
развитие отрасли, катастрофически не хватает менеджеров, способных профессионально управлять здравоохранением. Дефицит финансовых ресурсов, невысокий
уровень мотивации труда приводят к оттоку из отрасли наиболее квалифицированных и предприимчивых специалистов. В лучшем случае они остаются работать в
отрасли, создавая частные клиники и кабинеты, в худшем – уходят из здравоохранения, унося свой опыт и умение. Эту проблему обозначил известный детский
врач Л. Рошаль: «Одна из главных проблем здравоохранения – это катастрофа с
кадрами. Она нарастает как снежный ком. К сожалению, из-за нищенской зарплаты в целом по стране многие не идут работать в практическое здравоохранение …
Сегодня средняя зарплата наших медиков достигает лишь 70 % от средней зарплаты по стране. Речь идет примерно о 17 тыс. руб. в месяц, причем это зарплата
не на одну ставку, а на полторы или даже две с учетом разнообразных дежурств и
дополнительной нагрузки» [1]. Если в США врачи находятся на первом месте среди
самых высокооплачиваемых профессий, то в РФ это далеко не так, а в маленьких
городах средняя зарплата врача не превышает даже 10 тыс. рублей [3].
В соответствии с рекомендациями ВОЗ для функционирования здравоохранения необходимо расходовать на отрасль как минимум 6 % от ВВП. В промышленноразвитых странах удельный вес колеблется от 6 до 9 %, а в нашей стране он из
года в год снижается. Если в 2000 г. он составлял 5,4 %, то уже в 2008 г. – 4,8 %,
в 2011 г. – 3,5 %. На перспективу прогнозы неутешительные (табл. 1).
Таблица 1
Расходы бюджетной системы России на здравоохранение,
% от ВВП (расчеты НИУ ВШЭ [4])
Годы
Показатели
Здравоохранение, всего
2011
2012
2013
2014
2015
3,5
3,6
3,7
3,6
3,6
0,9
0,9
0,8
0,6
0,5
1,4
1,5
1,6
1,8
1,3
1,4
1,3
1,4
в том числе:
Федеральный бюджет
Расходы бюджета федерального
ФОМСа без учета межбюджетных трансфертов из федерального
бюджета
Консолидированные бюджеты
субъектов РФ без учета межбюджетных трансфертов из федерального бюджета и без платежей на
ОМС неработающего населения
2,6
В рейтинге ВОЗ Россия занимает по расходам на здравоохранение 115-е место.
В то же время между расходами на здравоохранение и продолжительностью жизни
населения, являющейся одной из стратегических целей здравоохранения России,
существует прямая зависимость. По данным ООН, в настоящее время 57 % населения мира имеет ожидаемую продолжительность жизни для обоих полов – 70
96
Управление ресурсным потенциалом как фактор инновационного развития...
лет и более, но Россия не попадает в эти 57 %. Продолжительность жизни для людей обоего пола в 2011 г. составляла: в США – 79 лет, в Великобритании – 80, в
Германии – 81 год, во Франции, Испании, Италии – 82 года, в Японии – 83 года [3].
В этих условиях очень важно выявить место и роль управления ресурсным
потенциалом в развитии отрасли здравоохранения, стратегические цели которого:
•
•
•
•
•
•
снижение показателя общей, материнской и детской смертности;
снижение уровня заболеваемости социально значимыми болезнями;
снижение уровня инвалидности от основных заболеваний;
повышение показателя средней продолжительности жизни;
формирование здорового образа жизни населения;
повышение качества и доступности медицинской помощи, гарантированной
населению Российской Федерации.
Для выполнения поставленных целей важно эффективное использование ресурсного потенциала, а не его наличие. Так как учреждения и организации здравоохранения, имеющие одинаковые потенциальные возможности, отличаются
эффективностью их использования, экономический потенциал выше у той организации, которая более рационально использует свои возможности.
Ресурсный потенциал как экономическая категория выражает отношения
между людьми по поводу аккумуляции и использования имеющихся возможностей. Важной отличительной особенностью категории ресурсного потенциала является то, что она предусматривает возможность взаимозаменяемости ресурсов,
используемых в общественном производстве. Многофункциональность большинства видов ресурсов создает условия вариации применения различных их видов и
элементов для достижения одного и того же заданного конечного результата.
Характеризуя ресурсный потенциал учреждений и организаций здравоохранения, следует учитывать, что в его состав входят не только ресурсы, предназначенные к потреблению в рассматриваемом периоде, но и их запасы. Следовательно,
ресурсный потенциал определяет вероятную, а не только реальную возможность
их потребления. Кроме того, в ресурсный потенциал включается не только сложившаяся система ресурсов, но и альтернативные ресурсы и их источники, т. е.
новые виды ресурсов, ранее не используемые, возможность использования которых научно обоснована и может повысить эффективность функционирования учреждений и организаций сферы здравоохранения.
Уточняя, можно сказать, что под ресурсным потенциалом отрасли здравоохранения следует понимать совокупность сопряженных между собой ресурсов, использование которых позволяет достичь медицинского, социального и экономического эффектов. Определяющим образом на качество услуг здравоохранения
оказывают влияние квалификация персонала, качество материально-технической
базы, информационная и финансовая составляющие ресурсного потенциала.
Нельзя не согласиться с точкой зрения А.Б. Смирнова [8, 9], согласно которой
в основу управления ресурсным потенциалом сферы социальных услуг следует
положить концепцию инновационного развития, сущность которой состоит в применении прогрессивных научно-технических достижений прикладного характера – ресурсных инноваций – при условии объективно доказанной их социальной
и экономической эффективности. Именно создание инновационного механизма
управления ресурсным потенциалом должно стать приоритетным направлением
развития отрасли здравоохранения.
В современных условиях качество и количество медицинских услуг должны
определять объемы финансирования лечебно-профилактических учреждений.
Такой подход позволит с максимальной отдачей использовать финансовые ресурсы,
97
Л.А. Белова, Е.В. Гизей
будет стимулировать качественную и своевременную работу по оказанию медицинской помощи.
Обоснована, на наш взгляд, позиция В.А. Лысенко, заключающаяся в том, что
в процессе оптимизации совокупного ресурсного потенциала государственных,
муниципальных, ведомственных, федеральных и частных медицинских учреждений должно исключаться дублирование использования мощностей и обеспечиваться рациональное функционирование медицинских организаций всех уровней.
Постоянное регулирование стоимостной оценки медицинских технологий по фактическому уровню и объему финансовых ресурсов должно основываться на применении порядков и стандартов оказания медицинской помощи [4].
Важным фактором управления ресурсным потенциалом и повышения качества медицинской помощи является конкурентная составляющая. На рынке медицинских услуг должны быть представлены как частный, так и государственный
секторы. В этом контексте необходимо отметить особенности платных услуг в сфере здравоохранения: обеспечение гарантий предоставления установленного объема и ассортимента услуг, оплачиваемых из бюджетов различных уровней; доступность услуг для населения с низким среднедушевым доходом; поддержка развития
платных услуг как направления повышения качества жизни населения со стороны
региональных и муниципальных администраций [2, 9].
Конкуренция на рынке медицинских услуг побуждает не только частные клиники и лаборатории к повышению качества услуг, эффективности используемых
ресурсов и культуре обслуживания пациентов, но и государственные и муниципальные лечебно-профилактические учреждения, оказывающие платные услуги.
Коммерциализация медицинских услуг в ЛПУ возможна лишь при условии предоставления востребованных и качественных услуг, иначе – есть альтернатива
выбора.
Однако процесс коммерциализации в здравоохранении имеет очень большой минус – платная услуга не может быть доступна для всех слоев населения.
Наиболее незащищенные слои населения – инвалиды, пенсионеры, безработные,
люди с низкими доходами – могут рассчитывать лишь на бесплатную медицину.
Поэтому нельзя не согласиться с большинством исследователей [2, 3, 4, 5, 10] в
том, что устойчивое и эффективное развитие сферы здравоохранения возможно
при условии перехода к инновационно-инвестиционному типу развития на основе
государственно-частного партнерства, что позволит не только обеспечить решение
социальных, экономических и организационных проблем отрасли, но и окажет положительное влияние на уровень здоровья населения и качество его жизни.
В отрасли должны быть представлены различные модели здравоохранения. В
мировой практике – это платная медицина, основанная на рыночных принципах с
использованием частного медицинского страхования, государственная медицина
с бюджетной системой финансирования и система здравоохранения, основанная
на принципах социального страхования и регулирования рынка с многоканальной
системой финансирования.
Инновационная модель развития здравоохранения предусматривает тесное
взаимодействие системы здравоохранения и медицинской науки, планирование
научных медицинских исследований в зависимости от потребностей здравоохранения, активное внедрение научных результатов в медицинскую практику, а также целенаправленную подготовку специалистов, способных обеспечить внедрение
научных достижений [6].
Обобщая вышесказанное, можно обозначить следующие приоритетные направления управления ресурсным потенциалом отрасли здравоохранения (рис. 1).
98
Управление ресурсным потенциалом как фактор инновационного развития...
Направления управления ресурсным потенциалом отрасли
здравоохранения
I. Улучшение уровня оснащения
материально-технической базы ЛПУ
II. Внедрение ресурсосберегающих
технологий диагностики и лечения
III. Улучшение качества подготовки медицинских
работников и оптимизация их численности
IV. Усиление зависимости мотивации медицинского
персонала от качества оказываемых услуг
V.
Внедрение
передовых
информационно-управленческих
технологий, планирование и прогнозирование
VI. Диверсификация источников финансирования и
зависимость их объема от качества и количества предоставляемых услуг
VII. Реструктуризация существующей сферы здравоохранения в сторону усиления
в ней рыночных начал с сохранением гарантированных бесплатных социальных
благ
Рис. 1. Приоритетные направления управления ресурсным
потенциалом отрасли здравоохранения
Повышение эффективности каждого вложенного в ресурсный потенциал рубля независимо от источника финансирования должно быть результатом инновационных преобразований в здравоохранении. Использование ресурсного потенциала
лечебно-профилактических учреждений с максимальной отдачей позволит более
широко внедрять ресурсосберегающие и передовые информационно-управленческие технологии, которые должны быть направлены на формирование социально
ориентированной рыночной экономики и адаптацию к специфическим российским
условиям достижений мирового социально-экономического развития.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
Башкатова А. Бесперспективное здравоохранение // Независимая газета. 12 сент.
2012.
Венгерова И.В. Формирование системы управления ресурсным обеспечением медицинских услуг в современной экономике // Современные проблемы науки и образования. 2012. № 5. URL: www.science-education.ru/105-7028 (дата обращения: 10.12.2012).
Вишневский А. Россия: демографические итоги двух десятилетий и ближайшие перспективы: презентация к выступлению директора Института демографии НИУ ВШЭ
Вишневского А.Г., представленная на конференции «Ответственная деловая практика и социальные инвестиции: партнерство бизнеса и власти», проходившей 7 февраля
2012 года в Москве в рамках Недели российского бизнеса. URL: http://www.myshared.
ru/slide/216960
Доклад об Основных направлениях бюджетной политики на 2013–2015 гг.// Газета
Ведомости. 27.07.2012. № 38 (1213). URL: http://www.vedomosti.sfo.ru/articles/
release=609 (дата обращения: 25.11.2012).
99
Л.А. Белова, Е.В. Гизей
5.
Лысенко В.А. Управление эффективностью использования ресурсного потенциала организаций здравоохранения: автореф. дис. … канд. экон. наук. URL: http://
www.referun.com/n/upravlenie-effektivnostyu-ispolzovaniya-resursnogo-potentsialaorganizatsiy-zdravoohraneniya (дата обращения: 25.11.2012).
6. Приоритетный национальный проект «Здоровье». URL: http://www.roszdravnadzor.ru/
gos_programs/health (дата обращения: 9.12.2012).
7. Решетников А.В. Экономика здравоохранения: учебное пособие / Под общ. ред.
А.В. Решетникова. 2-е изд., испр. и доп. М.: ГЭОТАР-Медиа, 2010. – 272 с.
8. Смирнов А.Б. Управление развитием ресурсной базы сферы социальных услуг. СПб.:
Издательство «Герда», 2011.
9. Смирнов А.Б. Разработка инновационных проектов развития ресурсной базы сферы
социальных услуг // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Серия Экономические
науки. 2011. №2 (119). – С. 124–129.
10. Шаданова Е.А. Инновации в системе финансирования сферы здравоохранения //
Современные наукоемкие технологии. 2009. № 11. – С. 172–181.
RESOURCE POTENTIAL CONTROL AS A FACTOR
OF INNOVATION DEVELOPMENT
OF HEALTH CARE INDUSTRY
Belova Lyubov’ Alexandrovna
candidate of economic sciences, Associate Professor, Management Department, ANEO HPE
«Institute of Economics and Management in Medicine and Social Sphere»,
e-mail: lab_0658@mail.ru
Gizey Elena Viktorovna
postgraduate, Economics Department, ANEO HPE «Institute of Economics and Management
in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar), e-mail: egizey@mail.ru
The features of the health care industry and the direction of its effective use in Russia are
discussed.
Keywords: health care, resource potential, innovation.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
Bashkatova А. Unpromising public health // Nezavisimaya gazeta. 12 sept. 2012.
Vengerova I.B. Control system formation of resource providing of health services in current
economy // Sovremennye Problemy Nauki i Obrazovania. 2012. № 5. URL: www.scienceeducation.ru/105-7028 (request date: 10.12.2012).
Vishnevsky А. Russia: demographic results of two decades and nearest perspectives:
Presentation speech by Vishnevsky A.G., Director of the Institute of Demography NRU
HSE, presented at conference «Responsible business practice and social investments:
partnership between business and authorities» on February 7 2012 in Moscow in the frame
of the Russian Business Week. URL: http://www.myshared.ru/slide/216960/
Report about the main directions of budgetary policy for 2013–2015 // Newspaper Vedomosti.
27.07.2012. № 38 (1213) URL: http://www.vedomosti.sfo.ru/articles/release=609 (request
date: 25.11.2012).
Lysenko V.A. Performance management of the resource potential of health care
organization: thesis candidate of economic sciences URL: http://w w w.referun.
100
Управление ресурсным потенциалом как фактор инновационного развития...
com/n/upravlenie-effektivnostyu-ispolzovaniya-resursnogo-potentsiala-organizatsiyzdravoohraneniya (request date: 25.11.2012).
6. Priority national project «Health». URL: http://www.roszdravnadzor.ru/gos_programs/
health (request date: 9.12.2012).
7. Reshetnikov A.V. Public health economics: tutorial / (Ed) А.V. Reshetnikov. – 2nd ed., rev.
and enl. М.: GEOTAR-Media, 2010. – 272 p.
8. Smirnov A.B. Development control of resource base of the sphere of social services.
St.Petersburg: «Gerda» Publisher, 2011.
9. Smirnov A.B. Design of innovation projects of resource base development of the sphere of
social services // Nauchno-tekhnicheskie vedomosti SPbGPU. Series Economic sciences.
2011. № 2 (119). – P. 124–129.
10. Shadanova Ye.A. Innovations in financing system of public health sphere // Sovremennye
naukoyomkie tekhnologii. 2009. № 11. – P. 172–181.
101
ПРОБЛЕМЫ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 102–109.
УДК 338:37
ГОСУДАРСТВЕННЫЕ И АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ
ВУЗЫ РОССИИ
В.В. Янова, Е.А. Янова1
В работе рассматривается современное состояние системы высшего
профессионального образования России. Анализируются основные показатели вузов
некоторых регионов страны. Определяется оптимальное соотношение государственных
и альтернативных вузов в регионах.
Ключевые слова: образовательные услуги, высшее профессиональное образование,
государственные и альтернативные вузы, регионы.
В современных условиях социально-экономические изменения, происходящие
в Европе, в том числе и в России, явились причиной возникновения новых экономических отношений между высшей школой, обществом и государством.
Болонский процесс стал переломным моментом в истории европейского образования и превратился в инструмент формирования единого европейского
пространства высшего профессионального образования (ВПО). Основой реформирования российского высшего образования является переход на уровневую подготовку специалистов и осознание того, что переходу на уровневое высшее образование бакалавр – магистр фактически не может быть альтернативы.
Переход на уровневую систему высшего профессионального образования в
значительной мере учитывает необходимость сокращения времени обучения, с
тем чтобы догнать сложившийся спрос. Но работодатели до сих пор считают бакалавров недоученными специалистами и предпочитают, по крайней мере так они
заявляют, брать на работу тех выпускников вузов, кто проучился пять лет [3].
Однако доказано, что модернизация российской системы образования невозможна без всемерной поддержки негосударственных вузов со стороны государства,
и такая тенденция соответствует мировому опыту [2].
В соответствии с проектом Федерального Закона «Об образовании в
Российской Федерации» (ст. 79 п. 1) предусмотрено «финансовое обеспечение государственных гарантий на получение гражданами общедоступного и бесплатного
… на конкурсной основе высшего образования ... в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, а также в имеющих государственную аккредитацию некоммерческих (частных) образовательных организациях» [6, с. 138–139].
1
Янова Валентина Васильевна – кандидат экономических наук, профессор, президент,
АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере» (Краснодар),
эл. почта: valentina_yanova@mail.ru.
Янова Елена Алексеевна – кандидат экономических наук, доцент, зам. заведующего
кафедрой экономической теории и бизнеса, Санкт-Петербургский государственный
университет информационных технологий, механики и оптики (Санкт-Петербург),
эл. почта: yanova.ea@gmail.com.
102
Государственные и альтернативные вузы России
Вследствие того что альтернативные (негосударственные, некоммерческие,
частные) вузы в России не получают финансовой помощи от государства, они всецело зависят от конъюнктуры рынка образовательных услуг, конкурируя с государственными вузами и друг с другом за обучающихся, которые компенсируют достаточно высокую стоимость образовательных услуг. Альтернативные вузы, как
правило, концентрируются на основных образовательных программах (ООП), которые отвечают современным рынкам труда, – это прежде всего бизнес-администрирование, экономика, информационные технологии, юриспруденция, иностранный язык и др. Данные вузы отличаются от государственных большей гибкостью и
адаптацией к изменениям на рынке труда.
Проведенный анализ основных показателей высшей школы за период 1990–
2010 годы выявил стабильную тенденцию увеличения численности вузов России –
с 514 до 1115 (почти в 2,2 раза). Ежегодное увеличение образовательных организаций в различных регионах страны составляло от 18 до 26 вузов, а среднегодовые
темпы прироста числа вузов составляют от 1,7 % до 2,5 % . За последние двадцать
лет ситуация в системе высшего профессионального образования изменилась следующим образом (табл. 1).
Таблица 1
Динамика количества вузов, численности студентов и профессорско-преподавательского состава в России (на начало учебного года)
Показатели
Число вузов –
всего,
– государственных
и муниципальных
– негосударственных
Численность студентов всего, тыс.
чел.
– в государственных и муниципальных
– в негосударственных,
Численность ППС
всего, тыс. чел.,
– в государственных и муниципальных
– в негосударственных
Учебные годы
1995/
2000/
1996
2001
1990/
1991
1993/
1994
2005/
2006
2010/
2011
514
626
762
965
1068
1115
514
548
569
607
655
653
–
78
193
358
413
462
2824,5
2613
2790,7
4741,4
7064,6
7049,8
2824,5
2543
2655,2
4270,8
5985,3
5848,7
–
70
135,5
470,6
1079,3
1201
243,6
239,8
253,2
240,2
307,4
265,2
387,3
322,1
356,8
324,8
3,8
13,0
42,2
65,2
32,0
119,7
119,7
–
Становление и развитие альтернативных вузов России началось с 1991 года.
Они имеют различные организационно-правовые формы хозяйствования и различные формы собственности. Особенно быстрыми темпами создавались и развивались новые альтернативные вузы с 1993 г. (на тот момент их было 78, удельный
вес в общей численности вузов России – всего 12,5 %). К 2000 г. было открыто уже
358 вузов, а к 2010 г. количество альтернативных вузов достигло 462, а их удельный
вес (41,4 %) можно считать оптимальным.
103
В.В. Янова, Е.А. Янова
Численность государственных и муниципальных вузов России за этот период
времени оптимизировалась и находится на уровне 653 вузов (58,6 % от общего
числа вузов страны), в которых обучается значительное число студентов нашей
страны – 83 % от общей численности обучающихся.
Численность профессорско-преподавательского состава (ППС) за исследуемый период времени (1990–2010 гг.) увеличилась на 137,1 тыс. чел. и достигла 356,8
тыс. чел., в том числе в государственных и муниципальных вузах она увеличилась
в 1,5 раза, а в альтернативных вузах – в 8,4 раза. Это связано, прежде всего, с
резким увеличением контингента студентов в этих вузах и более высокой оплатой
труда ППС, особенно профессоров и доцентов, по сравнению с государственными
и муниципальными образовательными учреждениями.
За последние 20 лет численность студентов на одного преподавателя в государственных вузах составляла от 10,6 до 18,6 чел., в альтернативных вузах этот
показатель находился в диапазоне 11,3–16,5 чел.
Жизнеспособность российского альтернативного образования доказана временем. Развитие в России негосударственной высшей школы способствовало переходу к
альтернативному, поисковому образованию, поскольку этот сектор образования взял
на себя функции оперативной разработки и апробации новых образовательных моделей. Для обеспечения конституционного права граждан России на получение высшего
образования необходимо появление достаточного числа вузов с доступной платой за
обучение, «богатых знаниями», готовящих специалистов, востребованных растущей
российской экономикой. Вопрос же о статусе таких вузов является второстепенным по
сравнению с тем, насколько эти вузы обеспечивают эффективность образования [1].
На рубеже XX–XXI веков более быстрыми темпами создавались и развивались альтернативные вузы в основном в Москве и Московской области,
Санкт-Петербурге и Ленинградской области, а также в Краснодарском крае.
Проанализируем показатели этих регионов России, используя статистические
данные за последние 3 года.
Рассмотрим основные показатели высшего профессионального образования
по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области (табл. 2).
Таблица 2
Динамика количества вузов и численности студентов в г. Санкт-Петербург и
Ленинградской области (на начало учебного года)
Показатели
2008 /
2009
г. Санкт-Петербург
Число вузов – всего
90
– государственных и муниципальных
49
– негосударственных
41
Численность студентов всего, тыс. чел.
458,7
– в государственных и муниципальных
400,1
– в негосударственных
58,6
Ленинградская область
Число вузов – всего
3
– государственных и муниципальных
2
– негосударственных
1
Численность студентов всего, тыс. чел.
18,2
– в государственных и муниципальных
15,3
– в негосударственных
2,9
104
Учебные годы
2009 /
2010
2010 /
2011
89
49
40
454,3
395,0
59,3
90
49
41
429,9
374,9
55,0
3
2
1
17,1
14,5
2,6
3
2
1
16,6
14,8
1,8
Государственные и альтернативные вузы России
За последние три года количество вузов в Санкт-Петербурге не изменилось и
представлено 90 различными типами высших учебных заведений, в которых обучалось в 2010/2011 учебном году 429,9 тыс. чел., что на 28,8 тыс. студентов (6,3 %)
ниже, чем в 2008/2009 учебном году.
За исследуемый период количество государственных вузов в Санкт-Петербурге
стабилизировалось и составляет 49 учреждений, в которых обучалось в 2010/2011
учебном году – 374,9 тыс. студентов, что на 6,7 % ниже по сравнению с 2008/2009
учебным годом (400,1 тыс. чел.).
Аналогичная ситуация сложилась и в негосударственных вузах, их численность
стабилизировалось и составляет 41 вуз, в которых в 2010/2011 учебном году обучалось
55,0 тысяч студентов, что на 6,5 % меньше по сравнению с 2008/2009 учебным годом.
Данная тенденция связана со снижением численности обучающихся в вузах,
прежде всего с демографической ситуацией в нашей стране и, как следствие, с
уменьшением количества выпускников средних образовательных школ – основных потребителей образовательных услуг.
На рынке образовательных услуг в Санкт-Петербурге функционируют крупные
государственные вузы, учрежденные до революции 1917 г., открытые еще в XVII–
XIX вв., имеющие огромный опыт работы, в которых ежегодно обучаются в среднем
20,0–25,0 тыс. студентов, а в некоторых вузах численность превышает 30 тыс. чел.
Средний размер вузов г. Санкт-Петербурга по численности обучающихся составляет 4,8 тыс. чел., при этом средний размер государственных вузов составлял
за последние три года от 7,7 до 8,2 тыс. чел., в них обучалось 87,2 % общей численности студентов города.
Новые альтернативные вузы, открытые в конце прошлого века (их удельный
вес 43 %), сравнительно небольшие по общему контингенту обучающихся (в среднем на один вуз в рассматриваемый период приходится от 1,3 до 1,5 тыс. студентов),
поэтому по численности обучающихся их удельный вес составляет всего 12,8 %.
В Ленинградской области – всего 3 вуза, в том числе 2 государственного вуза,
в котором обучаются 14,8 тыс. студентов, что составляет 89,2 % от общей численности студентов области. Размер государственных вузов значительно выше альтернативных и составлял от 7,2 до 7,7 тыс. чел., тогда как в альтернативных вузах –
от 1,8 до 2,9 тыс. чел.
Большое количество вузов России находится в Москве и Московской области.
В основном рынок образовательных услуг столицы и прилегающей области представлен престижными государственными высшими образовательными учреждениями, имеющими высококвалифицированный профессорско-преподавательский
состав, современную материально-техническую базу, хорошую социально-экономическую инфраструктуру, устоявшиеся традиции и отличный имидж среди
вузов-конкурентов.
Анализ данных таблицы 3 показывает, что за последние три года число студентов в московских вузах сократилось с 1312,7 тыс. студентов до 1168,1 тыс. человек
(на 144,6 тыс. чел., или на 12,3 %). При этом в государственных вузах число студентов сократилось с 893,2 тыс. чел. до 807,0 тыс. чел., т.е. уменьшилось на 11,1 %;
численность студентов в альтернативных вузах за этот период снизилась на 16,2 %.
Среднегодовая численность студентов на один московский вуз составляла от
4,4 тыс. чел. до 4,8 тыс. чел., при этом в государственных вузах она варьировала
от 7,4 до 8,1 тыс. чел., тогда как в альтернативных вузах данный показатель был
значительно ниже – от 2,3 до 2,5 тыс. чел.
В некоторых государственных вузах столицы максимальная численность
обучающихся составляет более 30 тыс. чел.; в отдельных альтернативных вузах
максимальная численность превышает 15 тыс. чел.
105
В.В. Янова, Е.А. Янова
Таблица 3
Динамика количества вузов и численности студентов Москвы и Московской области (на начало учебного года)
Показатели
2008/2009
Учебные годы
2009/2010
2010/2011
264
109
155
1281,1
882,0
399,1
268
109
159
1168,1
807,0
361,1
33
15
18
181,3
132,8
48,5
32
13
19
168,4
117,2
51,2
г. Москва
Число вузов – всего
276
– государственных и муниципальных
110
– негосударственных
166
Численность студентов всего, тыс. чел.
1312,8
– в государственных и муниципальных
893,2
– в негосударственных
419,6
Московская область
Число вузов – всего
33
– государственных и муниципальных
14
– негосударственных
19
Численность студентов всего, тыс. чел.
172,4
– в государственных и муниципальных
133,4
– в негосударственных
39,0
В Московской области количество вузов стабилизировалось и составляет 32
вуза, в том числе государственных – 13 (40,6 %) и альтернативных – 19 (59,4 %).
Число обучающихся в Московской области составляет 168,4 тыс. чел., в том числе
в государственных вузах – 117,2 тыс. чел. (69,6 %), в альтернативных вузах – 51,2
тыс. чел. (40,4 %).
Средний размер вузов Московской области выше, чем в Москве. За последние
три года среднегодовая численность студентов составляла от 5,2 до 5,5 тыс. чел.,
в том числе в государственных и муниципальных вузах – от 8,8 до 9,5 тыс. чел. В
альтернативных вузах данный показатель составлял от 2,0 до 2,7 тыс. чел.
Краснодарский край по количеству вузов и их филиалов занимает 3-е место в
России после Москвы и Санкт-Петербурга.
В 1991 г. в Краснодарском крае работало всего 8 государственных вузов, но
уже к 2001 г. их количество возросло, стабилизировалось и составляет в настоящее
время 12 государственных и муниципальных вузов. Кроме того, в крае функционирует 59 филиалов государственных вузов. Всего в государственных и муниципальных вузах и их филиалах обучается 76,8 % студентов Кубани (табл. 4).
Таблица 4
Динамика количества вузов и численности студентов в Краснодарском крае
(на начало учебного года)
Показатели
Число вузов и их филиалов – всего
– государственных и муниципальных вузов
– филиалы государственных вузов
– негосударственных вузов
– филиалы негосударственных вузов края и
других регионов
Численность студентов всего, тыс. чел.
– государственных и муниципальных и их
филиалов
– негосударственных и их филиалов
106
Учебные годы
2008/2009 2009/2010
2010/2011
120
117
117
12
12
12
59
56
56
23
22
22
26
27
27
193,9
190,7
186,2
148,0
146,4
144,8
45,9
44,3
41,5
Государственные и альтернативные вузы России
Филиалы государственных вузов на Кубани начали создаваться с 1991 г., к
2007 г. насчитывалось 68 филиалов, но уже с 2008 г. началось их свертывание.
Так, за 2 года (2008 и 2009 гг.) была прекращена образовательная деятельность 12
филиалов (в этот же период времени закрылись 13 филиалов негосударственных
вузов).
Первые негосударственные вузы на Кубани открылись в начале 1990-х годов
прошлого века и реализовывали в основном экономическое и гуманитарное направления (специальности) подготовки. В 2010/2011 учебном году удельный вес
численности студентов негосударственных вузов и их филиалов в Краснодарском
крае составил 22,3 % от общей численности студентов.
По количеству государственных и альтернативных вузов Краснодарский край
находится на одном уровне с Московской областью. В Московской области в настоящее время функционирует 13 государственных и 19 альтернативных вузов, в
Краснодарском крае работает 12 государственных и 22 альтернативных вуза, однако численность обучающихся в вузах Краснодарского края (190,7 тыс. чел.) выше
по сравнению с Московской областью (168,4 тыс. чел.) на 22,3 тыс. чел., или на
13,2 %.
Средний размер вузов на Кубани значительно выше московских и вузов
Москвы и Санкт-Петербурга. В Краснодарском крае средняя численность студентов на один вуз составляет от 5,5 до 5,6 тыс. человек, в том числе в государственных
и муниципальных вузах – от 12 до 12,3 тыс. чел., в альтернативных вузах соответственно от 1,9 до 2,0 тыс. чел.
Первое место по численности студентов в вузах и филиалах Краснодарского
края занимали государственные вузы и их филиалы (в среднем они составляли
60,5 %), на 2-м месте (19,9 %) – филиалы иногородних вузов (Москвы, СанктПетербурга, Ростова-на-Дону, Иванова, Владимира, Ставрополя, Белгорода,
Пятигорска и других городов России), на 3-м месте – альтернативные вузы
Краснодарского края и их филиалы.
Анализ основных показателей деятельности вузов России позволяет сделать некоторые выводы. В частности, соотношение между государственными и муниципальными вузами, с одной стороны, и альтернативными вузами, с другой стороны, составляет:
– по количеству вузов – 60 % : 40 %;
– по численности обучающихся – 80 % : 20 %.
Считаем, что на сегодняшний день данные показатели соотношения государственных, муниципальных вузов и альтернативных вузов России являются наиболее рациональными и эффективными. По некоторым регионам страны они могут
незначительно колебаться в большую или меньшую сторону [7].
Данные проведенного исследования показывают, что разнообразие используемых форм собственности, организационно-правовых форм хозяйствования, а
также различных направлений подготовки специалистов закладывает основы развития совершенной конкурентной среды в сфере образования и повышения эффективности деятельности вузов России.
В свою очередь, развитие и повышение эффективности деятельности альтернативных вузов:
– позволит потребителям образовательных услуг осуществлять выбор вуза с
учетом различных критериев, в том числе с учетом регионального местоположения
и возможности трудоустройства, профессиональной направленности, стоимости и
качества самих услуг;
– стимулирует высшие учебные заведения привлекать высококвалифицированные кадры и развивать материально-техническую базу, а в результате – повышать качество предоставляемых услуг;
107
В.В. Янова, Е.А. Янова
– ускоряет процессы интеграции образовательных организаций и работодателей (бизнес-процессов), отраслей народного хозяйства с учетом запросов рынка
труда;
– снижает расходы бюджетов и увеличивает бюджетные доходы различных
уровней источников финансирования в виде налоговых поступлений;
– повышает долю участия альтернативных вузов в различных социальных программах страны, доказывая высокую эффективность альтернативного образования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Алтунина В.В. Государственное и частное образование: мировой опыт и российские
реалии // Высшее образование сегодня. 2011. № 4. – С. 8–10.
Задорожнюк И.Е. Потенциал негосударственных вузов с позиций экономики образования // Высшее образование в России. 2006. № 9. – С. 111–119.
Кризисная экономика современной России: тенденции и перспективы / А. Абрамов,
Е. Апевалова, Е. Астафьева и др.; научный ред. Е.Т. Гайдар. М.: Проспект, 2010. –
656 с.
Регионы России. Социально-экономические показатели. 2011: стат. сб. М.: Росстат,
2011. – 990 с.
Российский статистический сборник. 2011: стат. сб. М.: Росстат, 2011. – 795 с.
Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» (проект). М.: ООО
«Рид Групп», 2011. – 240 с.
Янова В.В., Янова Е.А. Высшее профессиональное образование: мировой опыт и
российские реалии / Социальная сфера общества: инновационные тенденции развития: сборник материалов Международной научно-практической конференции
«Социальная сфера общества: инновационные тенденции развития» (23 сентября
2011 г.; Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере). Краснодар:
ИЭиУ МиСС, 2011. – С. 5–13.
STATE AND ALTERNATIVE INSTITUTES OF HIGHER
EDUCATION OF RUSSIA
Yanova Valentina Vasil’yevna
Candidate of Economic Sciences, Professor, President, Institute of Economics and
Management in Medicine and Social Sphere (Krasnodar),
e-mail: valentina_yanova@mail.ru
Yanova Elena Alexeevna
Candidate of Economic Sciences, Associate Professor, Deputy Head, Department of Economic
Theory and Business, Saint Petersburg State University of Information Technologies,
Mechanics and Optics (Saint Petersburg),
e-mail: yanova.ea@gmail.com
In the study a modern state of the system of higher professional education is considered.
The main results of the institutes of certain regions of the country are analyzed. An optimum
relationship of state and alternative institutes in regions is determined.
Keywords: educational services, higher professional education, state and alternative institute
of higher education, regions.
108
Государственные и альтернативные вузы России
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
Altunina V.V. The state and private education: world experience and Russian realities //
Vysshee obrazovanie segodnya 2011. № 4. – P. 8–10.
Zadorozhnyuk I.Ye. The potential of non-state institutes of higher education from the
positions of educational economics // Vyssheye obrazovanie v Rossii. 2006. № 9. –
P. 111–119.
Crisis economy in modern Russia: tendencies and perspectives / А. Abramov, Ye. Apevalova,
Ye. Astaf’yeva et al.; scientific ed. Ye.T. Gaydar. M.: Prospekt, 2010. – 656 p.
Regions of Russia. Social and economic indexes. 2011: Stat. book. М.: Rosstat, 2011. – 990 p.
Russian statistical yearbook. 2011: Stat. Yr. М.: Rosstat, 2011. – 795 p.
The Federal Law «On education in the Russian Federation» (project). М.: ООО «Rid
Групп», 2011. – 240 p.
Yanova V.V., Yanova Ye.A. The higher professional education: world experience and Russian
realities // The social sphere of society: trends of innovative development, proceedings of
International Scientific and Practical Conference «The social sphere of society: trends of
innovative development» (September 23 2011; Institute of Economics and Management in
Medicine and Social Sphere). Krasnodar: IEandM MandSS, 2011. – P. 5–13.
109
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 110–118.
УДК 343.3.7
КОНВЕНЦИОННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
ПРОТИВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИИ
А.К. Князькина, А.И. Чучаев1
Статья посвящена вопросам имплементации конвенционных положений о
преступлениях против государственной власти в уголовное законодательство России.
В частности рассмотрены: проблемы законодательного урегулирования таких
посягательств, как организация деятельности экстремистской организации; незаконная
выдача паспорта гражданина РФ, а равно внесение заведомо ложных сведений в
документы, повлекшее незаконное приобретение гражданства РФ; принуждение к даче
показаний с применением пытки; организация незаконной миграции. Предлагаются
новые формулировки анализируемых составов, которые бы в большей степени отвечали
требованиям международных актов.
Ключевые слова: преступления против государственной власти, экстремизм,
экстремистская организация, подделка паспорта, пытка, незаконная миграция.
Государственная власть – неотъемлемый признак любого государства, без
власти само его существование невозможно. Только осуществляя свою власть посредством системы специальных органов, управляющих делами общества от его
имени и в пределах предоставленных полномочий, т.е. посредством определенного
механизма, государство может выполнять свои функции.
Целью настоящей работы является анализ конвенционных преступлений2, направленных против государственной власти, выявление их соответствия либо несоответствия требованиям международных актов, затрагивающих рассматриваемые
составы, а также предложение наиболее адекватных, с точки зрения авторов, вариантов имплементации рассмотренных норм в Уголовный кодекс Российской Федерации.
К конвенционным преступлениям против государственной власти мы будем
относить следующие:
1
Князькина Анастасия Константиновна – кандидат юридических наук, преподаватель кафедры
экономики, права и социальной работы, АНОО ВПО «Институт экономики и управления в медицине
и социальной сфере» (Краснодар), эл. почта: knyazkina_a@mail.ru.
Чучаев Александр Иванович – доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права,
ФГБОУ ВПО «Московская государственная юридическая академия им. О.Е. Кутафина» (Москва),
эл. почта: 2523724@mail.ru.
2
Под конвенционным преступлением понимается уголовно наказуемое деяние, норма о котором
имплементирована в Уголовный кодекс РФ во исполнение принятых Россией обязательств по
ратифицированному международному договору (как общего характера, так и специальных актов),
посягающее на отношения по охране международного правопорядка как упорядоченной системы
всех общественных отношений, складывающихся в международно-правовой сфере на основе
принципов и норм международного права (см. [9]).
110
Конвенционные преступления против государственной власти
1) организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ);
2) незаконная выдача паспорта гражданина РФ, а равно внесение заведомо
ложных сведений в документы, повлекшее незаконное приобретение гражданства
РФ (ст. 2921 УК РФ);
3) принуждение к даче показаний с применением пытки (ч. 2 ст. 302 УК РФ);
4) организация незаконной миграции (ст. 3221 УК РФ).
Организация деятельности экстремистской организации (ст. 282 УК РФ)
Фактически нормы, запрещающие экстремизм, существовали в УК РФ давно,
только они имели иное наименование. Поэтому к собственно конвенционным преступлениям относится лишь организация деятельности экстремистской организации, сущность которой состоит в организации деятельности общественного или
религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом
принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.
Понятие экстремистской деятельности раскрывается в ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [23]. Оно довольно объемно и включает: 1) насильственное изменение основ
конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; 2) публичное оправдание терроризма и иной террористической деятельности; 3) возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни; 4) пропаганду
исключительности, превосходства либо неполноценности человека по признаку его
социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности
или отношения к религии; 5) нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности или отношения к религии; 6) воспрепятствование осуществлению гражданами их избирательных прав и права на участие
в референдуме или нарушение тайны голосования, соединенные с насилием либо
угрозой его применения; 7) воспрепятствование законной деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, избирательных комиссий,
общественных и религиозных объединений или иных организаций, соединенное с
насилием либо угрозой его применения; 8) совершение преступлений по мотивам,
указанным в п. «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ; 9) пропаганду и публичное демонстрирование
нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных
с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, либо публичное демонстрирование атрибутики или символики экстремистских организаций;
10) публичные призывы к осуществлению указанных деяний либо массовое распространение заведомо экстремистских материалов, а равно их изготовление или
хранение в целях массового распространения; 11) публичное заведомо ложное обвинение лица, замещающего государственную должность Российской Федерации
или государственную должность субъекта Российской Федерации, в совершении
им в период исполнения своих должностных обязанностей деяний, указанных в
настоящей статье и являющихся преступлением; 12) организацию и подготовку
указанных деяний, а также подстрекательство к их осуществлению; 13) финансирование указанных деяний либо иное содействие в их организации, подготовке
и осуществлении, в том числе путем предоставления учебной, полиграфической
и материально-технической базы, телефонной и иных видов связи или оказания
информационных услуг.
Международные нормы, запрещающие экстремистскую деятельность, неконкретны, носят общий характер. Так, Шанхайская конвенция о борьбе с
111
А.К. Князькина, А.И. Чучаев
терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г. [25] раскрывает
понятие экстремизма, понимая его как «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на
насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация
в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в
них, и преследуемое в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон».
Универсальные международные договоры [3, 6, 11, 12, 14] провозглашают всеобщее равенство и недискриминацию. Статья 20 Международного пакта
от 16 декабря 1966 г. о гражданских и политических правах [1] особо подчеркивает,
что всякое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или
насилию, должно быть запрещено законом.
Таким образом, можно утверждать, что в отношении установления запрета
экстремистской деятельности российское законодательство соответствует требованиям международного права, включая в эту деятельность более широкий
круг деяний, чем это предусмотрено международными актами. На наш взгляд,
российский законодатель, указав столь обширный перечень деяний, образующих
экстремистскую деятельность, необоснованно включил в их число преступления
террористической направленности, тем самым смешав понятия «терроризм» и
«экстремизм». Правоприменителю будет сложно отграничить одно деяние от другого, а это повлечет ошибки в квалификации совершенных преступлений.
Видится ошибочным высказанное в литературе предложение о необходимости
исключения некоторых статей, в том числе ст. 2822, из УК РФ и дополнения его ст.
2101 «Организация преступного сообщества (преступной организации) экстремистской направленности» [19, с. 115]. Сущность уголовно-правового запрета ст.
2822 УК РФ несколько иная – неисполнение решения суда, а не организация нового
сообщества.
Норма уголовного закона, запрещающая организацию деятельности экстремистской организации, является специальной по отношению к норме о неисполнении судебного решения (ст. 315 УК РФ), обладает своим особым, специфическим
предметом регулирования, ее наличие «делает уголовное законодательство более
валентным по отношению к различным проявлениям экстремизма» [16, с. 136].
Однако формулировка ст. 2822 УК РФ некорректна, название статьи не соответствует ее содержанию: «имеется в виду умышленное невыполнение решения суда и продолжение противоправной деятельности» [30, с. 98], в то время как
ч. 1 ст. 2822 УК РФ признает преступной организацию деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых
судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете
деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности.
Но как быть, если вопреки судебному решению экстремистская организация не прекращала своей деятельности? Существующая редакция ст. 2822 УК
РФ эту ситуацию не учитывает. Поэтому ст. 2822 УК РФ следует озаглавить
«Возобновление либо продолжение деятельности экстремистской организации»,
а в самом ее тексте необходимо вести речь о возобновлении либо продолжении
деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о
ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской
деятельности.
112
Конвенционные преступления против государственной власти
Незаконная выдача паспорта гражданина РФ, а равно внесение заведомо
ложных сведений в документы, повлекшие незаконное приобретение
гражданства РФ (ст. 2921 УК РФ)
Предметом данного преступления является паспорт гражданина РФ либо
документы, необходимые для получения гражданства РФ. Согласно Указу
Президента РФ от 13 марта 1997 г. № 232 «Об основном документе, удостоверяющем личность гражданина Российской Федерации на территории Российской
Федерации» [21] паспорт является основным документом, удостоверяющим личность гражданина на территории России. Документы, необходимые для получения
гражданства, перечисляются в Федеральном законе от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ
«О гражданстве Российской Федерации» [22] и в Положении о порядке рассмотрения
вопросов гражданства Российской Федерации (утверждено Указом Президента РФ
от 14 ноября 2002 г. № 1325 [24].
Согласно Протоколу против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и
воздуху, дополняющему Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г. [26], государства-участники должны
признавать преступными:
1) изготовление поддельного документа на въезд/выезд или удостоверения
личности;
2) приобретение или предоставление такого документа или владение им;
3) предоставление какому-либо лицу, которое не является гражданином соответствующего государства или не проживает постоянно на его территории, возможности находиться в этом государстве без соблюдения необходимых требований
для законного пребывания в нем путем изготовления поддельного документа на
въезд/выезд или удостоверения личности либо приобретения или предоставления
такого документа или владение им, или любых других незаконных средств.
В соответствии с Соглашением о порядке выезда граждан государств – участников СНГ в государства, не входящие в СНГ, и въезда в них от 17 января 1997 г.
[7] въезд и выезд в государства, не входящие в Содружество, осуществляется по
национальным заграничным паспортам или документам, их заменяющим.
Таким образом, перечень предметов преступления, содержащийся в международных актах, несколько иной, чем предусмотренный российским законодательством. Связано это с тем, что Соглашение и Протокол регулируют сферу миграции,
а объектом преступления, регламентируемого ст. 2921, являются общественные
отношения в сфере нормального функционирования органов власти по выдаче паспорта и документов, необходимых для получения гражданства.
В международных документах речь идет об изготовлении, о приобретении или
предоставлении поддельного удостоверения личности (в целях последующей незаконной миграции либо предоставления лицу права пребывать в государстве без
соблюдения необходимых формальностей), поэтому ст. 2921 УК РФ можно признать конвенционной, так как в ней не указана конкретная цель получения соответствующих документов.
Для приведения данной нормы уголовного закона в соответствие с международными актами число предметов преступления необходимо дополнить иным
документом, заменяющим паспорт (согласно Указу Президента РФ от 21 декабря
1996 г. № 1752 «Об основном документе, удостоверяющем личность гражданина
Российской Федерации за пределами Российской Федерации» [20]. К иным документам относятся: дипломатический паспорт, служебный паспорт и паспорт моряка (удостоверение личности моряка). Кроме того, к документам, удостоверяющим
личность, относятся свидетельство о рождении ребенка, справка об освобождении
из мест лишения свободы, удостоверение личности военнослужащего и др., а также
113
А.К. Князькина, А.И. Чучаев
документы на въезд в РФ или выезд из нее. Таким образом, действие статьи будет
распространяться на случаи незаконной выдачи заграничного паспорта и иных подобных документов, а также охватывать ситуации, когда иностранным гражданам
и лицам без гражданства незаконно выдаются российские визы и иные документы.
Рассматриваемое деяние в УК РФ и международных актах характеризуется
по-разному: по российскому законодательству преступление образуют незаконная
выдача паспорта, а также внесение заведомо ложных сведений в документы, повлекшее незаконное приобретение гражданства; согласно международному праву –
изготовление, приобретение или предоставление поддельного удостоверения личности или документа на въезд/выезд.
Как следствие, различны и субъекты преступления: по УК РФ – это должностные лица или государственные служащие, а также служащие органа местного
самоуправления, не являющиеся должностными лицами, а международные акты
специального указания относительно субъекта не содержат.
Изготовление под дельного удостоверения личности и его предоставление
должны быть квалифицированы по ст. 327 УК РФ. Статья 2921 УК РФ запрещает
незаконную выдачу таких документов, причем данная норма корреспондирует ст.
3221 УК РФ, так как выдача предполагает не только субъекта, который выдает
такое удостоверение личности, но и субъекта, которому такой документ выдается,
т.е. который в итоге его приобретает.
Принуждение к даче показаний с применением пытки (ч. 2 ст. 302 УК РФ)
Согласно примечанию к ст. 117 УК РФ пыткой признается причинение физических
или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний или иным действиям, противоречащим воле человека, а также в целях наказания либо в иных целях.
Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных
или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 9 декабря 1975 г.
[27] в определении пытки специально указывает на субъектов ее совершения –
официальное лицо или иное лицо, осуществляющее пытку по подстрекательству
официального лица. Кроме того, по-иному отражены цели пытки: получение от
пытаемого или третьего лица информации или признаний, наказание его за действия, которые он совершил или в совершении которых подозревается, а также
запугивание его или других лиц.
Пыткой не могут признаваться причиняемые боль или страдание, возникающие
только из-за законного лишения свободы. По Декларации пытка представляет собой
усугубленный и преднамеренный вид жестокого, бесчеловечного или унижающего
достоинство обращения и наказания и является оскорблением человеческого достоинства, она должна быть осуждена как нарушение прав человека и основных свобод.
Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих
достоинство видов обращения и наказания от 10 декабря 1984 г. [2] уточняет определение пытки, данное в Декларации, включая возможность ее применения к лицу
также в качестве наказания за действие, которое совершило не только оно, но и
третье лицо, либо иное аналогичное действие, совершенное по причине, основанной на дискриминации любого характера. Лицо, осуществляющее пытку, может
действовать не только по подстрекательству, но и с ведома или молчаливого согласия должностного лица.
Таким образом, международно-правовое определение пытки существенно отличается от дефиниции, предложенной российским законодателем. В уголовном
законе не упоминается противоправность причинения страданий, отсутствует указание на умышленную форму вины, изменен круг целей, которые может преследовать лицо, применяющее пытку [28, с. 230; 29, с. 99].
114
Конвенционные преступления против государственной власти
В литературе предлагаются различные дефиниции рассматриваемого понятия [4, с. 8–9; 8, с. 64; 13, с. 42–43; 15, с. 260], но так или иначе все авторы едины
во мнении, что пытка представляет собой причинение другому лицу страданий в
целях получения определенной информации или принуждения к совершению или
воздержанию от совершения какого-либо действия. При этом предлагается ввести
самостоятельный состав пытки – ст. 1171 УК РФ.
Такой подход не соответствует нормам международного права и семантике
слова «пытка». Пытка – физическое насилие, истязание при допросе; нравственное мучение, терзание [17, с. 634]. Поэтому представляется неоправданным отказ
российского законодателя от указания специального субъекта пытки [18, с. 39].
Более обоснованным является использование данного понятия в ч. 2 ст. 302
УК РФ, признающей преступным принуждение с применением пытки подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний либо эксперта,
специалиста к даче заключения или показаний путем применения угроз, шантажа
или иных незаконных действий со стороны следователя или лица, производящего
дознание, а равно другого лица с ведома или молчаливого согласия следователя
или лица, производящего дознание.
Указанный состав в большей степени отвечает конвенционным требованиям о
запрете пыток, но в нем учтен не весь перечень деяний, предусмотренный международным правом. Так, в УК РФ речь идет только о принуждении к даче показаний,
в то время как Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или
унижающих достоинство видов обращения и наказания предписывает криминализировать применение пытки и в целях наказания, а также запугивания или принуждения к совершению определенных действий в интересах лица, применяющего
пытку, или к воздержанию от их совершения. Кроме того, пытка может быть осуществлена по любым дискриминационным мотивам.
И.В. Дворянсков предлагает криминализировать применение пытки в отношении допрашиваемого, эксперта или переводчика следователем, дознавателем или
прокурором [5, с. 21]. Предлагаемый состав преступления выгодно отличается от
предложенной иными авторами законодательной новеллы – ст. 1171 УК РФ, однако ограничивает круг субъектов преступления только лицами, осуществляющими
предварительное расследование, в то время как международное право говорит о
государственных должностных лицах или иных лицах, выступающих в официальном качестве, а также о лицах, совершающих пытку по подстрекательству, с ведома или молчаливого согласия таких официальных лиц.
Следует поместить норму о пытке в гл. 30 УК РФ, не ограничивая, таким образом, возможность ее совершения только в сфере правосудия. Необходимо сформулировать общую норму, которая запрещала бы применение пытки в любой сфере
государственно-властных отношений, в любой ветви власти. Кроме того, появление такого состава преступления соответствовало бы обязательствам, принятым
Россией при ратификации Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания.
Статью 2861 «Пытка» можно представить в следующем виде:
«1. Причинение должностным лицом физических или нравственных страданий в целях понуждения к даче показаний, сообщения иной информации, а также в целях наказания за совершенные действия, запугивания или принуждения
к совершению определенных действий или к воздержанию от их совершения –
наказывается…
2. То же деяние, совершенное:
а) с применением специальных средств;
б) с причинением тяжких последствий, – наказывается…».
115
А.К. Князькина, А.И. Чучаев
Использование же термина «пытка» при конструировании составов преступлений против личности представляется нецелесообразным. Пытка совершается
специальным субъектом и имеет специфические цели, поэтому лучше при характеристике преступлений против личности использовать понятия «истязание», «совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательством, либо
особыми мучениями для потерпевшего».
Организация незаконной миграции (ст. 3221 УК РФ)
Необходимость рассмотрения данной статьи в настоящей работе продиктована
спецификой системы конвенционных преступлений против государственной власти и необходимостью анализа всех посягательств данной группы. И хотя проблемные вопросы при рассмотрении данного состава преступления не затрагиваются,
без него будет нарушена логика изложения материала.
Незаконная миграция состоит в организации незаконного въезда в Российскую
Федерацию иностранных граждан или лиц без гражданства, их незаконного пребывания в Российской Федерации или незаконного транзитного проезда через территорию Российской Федерации.
Международные акты, которыми необходимо руководствоваться при рассмотрении данного состава, те же, что и в ст. 2921 УК РФ. Организация незаконной
миграции – довольно широкое по объему понятие, предполагающее в том числе
изготовление, приобретение или предоставление поддельного удостоверения личности или документа на въезд/выезд, поэтому можно утверждать, что данный состав полностью соответствует требованиям международного права, в том числе
подписанной, но не ратифицированной Россией Конвенции № 143 Международной
организации труда «О злоупотреблениях в области миграции и об обеспечении трудящимся-мигрантам равенства возможностей и обращения» от 24 июня
1975 г. [10], в соответствии со ст. 3 которой государства должны пресекать тайное
миграционное движение и незаконный наем мигрантов, а также организационные
действия для незаконного или тайного передвижения мигрантов, ищущих работу,
независимо от того, начинается ли это движение с его территории, проходит ли
через эту территорию или прибывает на нее, а также против тех, кто нанимает
трудящихся, иммигрировавших в незаконных условиях.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. № 17. Ст. 291.
Ведомости Верховного Совета СССР. 1987. № 45. Ст. 747.
Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г. // Российская Газета. 5 апр.
1995.
Гладких Г.Ю. Уголовная ответственность за пытки в Российской Федерации: автореф.
дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2004.
Дворянсков И.В. Уголовная ответственность за пытку и иное бесчеловечное или унижающее достоинство обращение с заключенными // Уголовное право. 2003. № 4. – С. 19–21.
Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от
1 августа 1975 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXI. М., 1977. – С. 544–589.
Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ
«Содружество». 1997. № 1.
Истомин А.Ф. Пытки – преступление против личности // Журнал российского права.
2000. № 5/6. – С. 61–65.
Князькина А.К. Конвенционные преступления в уголовном праве Российской
Федерации: понятие, виды, общая характеристика: монография / под ред. А.И.
Чучаева. – М.: Проспект, 2010.
116
Конвенционные преступления против государственной власти
10. Конвенции и рекомендации, принятые Международной конференцией труда.
1957–1990. Т. II. Женева: Международное бюро труда, 1991. – С. 1779–1794.
11. Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. // СЗ РФ.
2001. № 2. Ст. 163.
12. Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека от 26 мая 1995 г. // СЗ РФ.
1999. № 13. Ст. 1489.
13. Кривошеин П. Пытка: понятие, признаки // Уголовное право. 2005. № 5. – С. 40–43.
14. Международный пакт от 16 декабря 1966 г. об экономических, социальных и культурных правах // ВВС СССР. 1976. № 17. Ст. 291.
15. Мезяев А.Б. Проблемы имплементации международных норм по борьбе с пытками
в правовой системе РФ // Московский журнал международного права. 2006. № 1. –
С. 257–260.
16. Мыльников Б.А. Противодействие преступлениям экстремистской направленности:
криминологический и уголовно-правовой аспекты: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005.
17. Ожегов С.И. Словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. М.: Русский язык, 1991.
18. Панкратов В. Ответственность за пытку в уголовном законодательстве Российской
Федерации // Уголовное право. 2005. № 4. – С. 38–40.
19. Рыбаков Д.В. Легализация денежных средств или иного имущества в российском уголовном праве: дис. … канд. юрид. наук. М., 2002.
20. Собрание законодательства РФ. 1996. № 52. Ст. 1301.
21. Собрание законодательства РФ. 1997. № 11. Ст. 1301.
22. Собрание законодательства РФ. 2002. № 22. Ст. 2031.
23. Собрание законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3031.
24. Собрание законодательства РФ. 2002. № 46. Cт. 4571.
25. Собрание законодательства РФ. 2003. № 41. Ст. 3947.
26. Собрание законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3883.
27. Справочно-правовая система «Консультант Плюс».
28. Чобанян Р.С. Проблемы совершенствования уголовно-правового механизма противодействия пытке // «Черные дыры» в Российском законодательстве. 2007. № 4. –
С. 229–230.
29. Чобанян Р.С. Пытка: уголовно-правовое и криминологическое исследование: дис. …
канд. юрид. наук. М., 2007.
30. Шнайдер Л.Г. Преступления по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести в уголовном праве РФ. Владимир, 2007.
СONVENTIONAL CRIMES AGAINST THE STATE AUTHORITY
IN THE CRIMINAL LEGISLATION OF RUSSIA
Knyazkina Anastasiya Konstantinovna
candidate of juridical sciences, tutor, Economics, Law and Social Work Department, ANEO
HPE «Institute of Economics and Management in Medicine and Social Sphere», (Krasnodar),
e-mail: knyazkina_a@mail.ru
Chuhayev Aleksandr Ivanovich
Doctor of Law, Professor, Criminal Law Department, Kutafin Moscow State Law Academy,
e-mail: 2523724@mail.ru
The article is devoted to the issues of implementation of the Convention provisions on crimes
against the state authority in the criminal legislation of Russia. In particular, the problems of
legislative settlement of such crimes, as the organization of activities of an extremist organization;
illegal issuance of passport of the citizen of the Russian Federation, as well as the introduction
of false information in the documents, which involved the illegal acquisition of citizenship of the
Russian Federation; compulsion to testify using the torture; the organization of illegal migration
are considered. New wording of the analyzed compounds, which considers the requirements of
the international treaties, is proposed.
117
А.К. Князькина, А.И. Чучаев
Keywords: crimes against the state authorities, extremism, extremist organization, fake
passports, torture, illegal migration.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
Bulletin of the Supreme Council of the USSR. 1976. № 17. Art. 291.
Bulletin of the Supreme Council of the USSR. 1987. № 45. Art. 747.
The Universal Declaration of Human Rights. 1948. December 10-th // Russian Gazette.
Apr 5-th. 1995.
Gladkikh G.U. Criminal responsibility for torture in Russian Federation: abstract of
dissertation … candidate of juridical sciences. Rostov-on-Don, 2004.
Dvotynskov I.V. Criminal responsibility for torture and other inhuman or degrading treatment
of prisoners // Criminal law. 2003. № 4. – P. 19–21.
Final Act of the Conference on Security and Cooperation in Europe. 1975. August 1-st //
Collection of existing treaties, conventions and agreements, concluded by the USSR with
foreign States. Edition XXXI. М., 1977. – P. 544–589.
Information Bulletin of the Council of heads of States and Council of heads of governments
of the CIS «Sodruzhestvo». 1997. № 1.
Istomin A.F. Tortures are the crimes against the person // Journal of Russian law. 2000.
№ 5/6. – P. 61–65.
Knyazkina А.К. Conventional crimes in Russian Criminal law: concept, types, general
characteristics: monograph / under the editorship of А.I. Chuchaev. М.: Prospekt, 2010.
Conventions and recommendations adopted by the International labour conference.
1957–1990. Т. II. Geneva: International labour office, 1991. – P. 1779–1794.
European Convention on Human Rights. 1950. November 4-th // Collection of the legislation
of the Russian Federation. 2001. № 2. Art. 163.
CIS Convention on human rights and fundamental freedoms. 1995. May 26-th // Collection
of the legislation of the Russian Federation. 1999. № 13. Art. 1489.
Krivoshein P. Torture: the concept, the characteristic // Criminal law. 2005. № 5. P. 40–43.
International pact on economic, social and cultural rights. 1966. December 16-th // Bulletin
of the Supreme Council of the USSR. 1976. № 17. Art. 291.
Mezyaev A.B. Problems of implementation of international standards of anti-torture in the
legal system of the Russian Federation // Moscow journal of international law. 2006. № 1. –
P. 257–260.
Myl’nikov B.А. Counteraction to extremist crimes: criminological and criminal law aspects:
dissertation … candidate of juridical sciences. М., 2005.
Ozhegov S.I. Dictionary of the Russian language / under the editorship of N.U. shvedova.
М.: Rysski yazik, 1991.
Pankratov V. Responsibility for torture in the criminal legislation of the Russian Federation //
Criminal law. 2005. № 4. – P. 38–40.
Ribakov D.V. Legalization of money or other property in the Russian criminal law: dissertation
… candidate of juridical sciences. М., 2002.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 1996. № 52. Art. 1301.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 1997. № 11. Art. 1301.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 2002. № 22. Art. 2031.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 2002. № 30. Art. 3031.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 2002. № 46. Art. 4571.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 2003. № 41. Art. 3947.
Collection of the legislation of the Russian Federation. 2004. № 40. Art. 3883.
Reference-legal system «Consultant Plus».
Chobanyan R.S. Problems of improvement of legal mechanism to counteraction torture //
«Black holes» in the Russian legislation. 2007. № 4. – P. 229–230.
Chobanyan R.S. Torture: the criminal law and criminological research: dissertation …
candidate of juridical sciences. М., 2007.
Schneider L.G. Crimes motivated by ethnic, racial, religious hatred or enmity or blood feud
in the criminal law of the Russian Federation. Vladimir: w/p, 2007.
118
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 119–126.
УДК 347
ЛИЧНЫЕ НЕИМУЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ
В СТРУКТУРЕ ПРЕДМЕТА ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
И.А. Маньковский1
В статье рассматривается место личных неимущественных отношений в структуре
предмета гражданского права, проводится ретроспективный анализ причин включения
анализируемых отношений в структуру предмета гражданского права, дается их
классификация, исследуются признаки, анализируется природа личных прав, возникающих
в процессе участия субъектов гражданского права в личных неимущественных отношениях,
как связанных, так и не связанных с имущественными отношениями.
Ключевые слова: предмет гражданского права, личные неимущественные отношения,
личные права, неотчуждаемые права и свободы, нематериальные блага.
В соответствии с п. 1 ст. 1 ГК Республики Беларусь в качестве предмета гражданско-правового регулирования выступают личные неимущественные отношения, как связанные, так и не связанные с имущественными.
При этом личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными, т.е. отношения, возникающие в процессе осуществления и защиты неотчуждаемых прав и свобод человека и других нематериальных благ, в соответствии
с нормами ГК Республики Беларусь регулируются гражданским правом, а согласно
нормам ГК Российской Федерации охраняются им.
Личные неимущественные отношения возникают, как правило, вне сферы экономической деятельности и связаны непосредственно с личностью их носителя,
чем обусловлено название анализируемых общественных отношений и их принципиальное отличие от отношений имущественных, возникающих в сфере материального производства.
Личные неимущественные отношения и, следовательно, порождаемые ими
личные права вне связи с их носителем не существуют и, как следствие, не могут передаваться в рамках гражданского оборота, в силу того что являются неотчуждаемыми и непередаваемыми, в том числе и в порядке наследственного
правопреемства.
Вместе с тем на личные неимущественные отношения, составляющие предмет гражданско-правового регулирования, распространяют действие основные
конституирующие признаки, применяемые к имущественным отношениям, входящим в предмет гражданского права. Анализируемые отношения, так же как
имущественные, классифицируются как гражданско-правовые, если возникают между юридически равными субъектами, обладающими автономной волей и
1
Маньковский Игорь Александрович – кандидат юридических наук, доцент, заведующий
кафедрой частного права, УО ФПБ «Международный университет «МИТСО» (Минск, Республика
Беларусь), эл. почта: mia-65@tut.by.
119
И.А. Маньковский
имущественной самостоятельностью. Иные личные неимущественные отношения,
не соответствующие названным признакам, предметом гражданско-правового регулирования не признаются.
При этом личные неимущественные отношения не являются имущественностоимостными, товарно-денежными и эквивалентно-возмездными, что обусловлено отсутствием в них экономической составляющей.
В современной юридической литературе высказывается обоснованная точка
зрения относительно того, что используемое в настоящее время название категории «личные неимущественные права» является неверным. Так, В.А. Белов указывает, что «права называются личными оттого, что их объекты неразрывно связаны
с личностью их обладателя, а такие объекты имеют непременно неимущественную
природу, т.е. относятся к категории нематериальных благ» [1, с. 626–627].
В этой связи применительно к анализируемой категории гражданского права в дальнейшем мы будем использовать более логичный термин «личные права»
вместо используемого повсеместно термина «личные неимущественные права».
Необходимо отметить, что ГК РСФСР 1922 г. (ГК БССР 1923 г.) вообще не содержал норм, каким-либо образом регулирующих или охраняющих личные права
граждан, а также норм, регулирующих процедуру использования объектов интеллектуальной собственности. Да и само понятие «интеллектуальная собственность»
в ГК РСФСР 1922 г. отсутствовало. В отличие от ГК РСФСР 1922 г. (ГК БССР 1923 г.),
в ст. 1 ГК БССР 1964 г. было сделано указание на то, что гражданским правом регулируются связанные с имущественными личные неимущественные отношения,
а также иные личные неимущественные отношения.
В соответствии со ст. 7 ГК БССР 1964 г. допускалась защита чести и достоинства граждан, но только путем опровержения несоответствующих действительности и порочащих человека сведений. Возможность предъявления требования
материальной (имущественной) компенсации причиненного такими действиями
морального вреда не предусматривалась, чем была исключена имущественная составляющая личных неимущественных отношений, возникающих по поводу защиты чести и достоинства. Наряду с указанными правами ГК БССР 1964 г. признавал за гражданами право авторства произведений литературы, науки, искусства,
открытия, изобретения, рационализаторского предложения, промышленного
образца.
Таким образом, развитие гражданского законодательства советского периода
шло по пути постепенного признания за гражданами отдельных личных прав, вытекающих из личных неимущественных отношений, что свидетельствует об определенном прогрессе в признании личности советского гражданина и прав на ее
защиту.
Как и в ГК БССР 1964 г., в ГК Республики Беларусь 1998 г. сохранилось указание на то, что личные неимущественные отношения, как связанные, так и не
связанные с имущественными, составляют предмет гражданско-правового регулирования в случае их соответствия основным конституирующим признакам
гражданско-правовых отношений, на что указывалось выше.
Подход законодателя к указанию на личные неимущественные отношения,
связанные и не связанные с имущественными, указывает на наличие двух групп
личных неимущественных отношений, отличающихся друг от друга по наличию
или отсутствию имущественных последствий участия в таких отношениях.
Так, первой группой личных неимущественных отношений являются отношения, связанные с имущественными, возникающие в процессе осуществления
и защиты личных прав авторов объектов интеллектуальной собственности: права авторов произведений науки, литературы, искусства, права авторов изобретений, промышленных образцов и полезных моделей, права авторов топологий
120
Личные неимущественные отношения в структуре предмета гражданского права
интегральных микросхем, права авторов новых сортов растений и новых пород животных и т.п.
В процессе участия в анализируемых общественных отношениях субъекты
гражданского права реализуют принадлежащие им выше перечисленные личные
права.
Особенностями личных неимущественных отношений, связанных с имущественными, является то, что возникающие у их участников личные права обладают
определенными специфическими признаками.
1. Они не отчуждаемы и действуют бессрочно. Так, в соответствии со ст. 15
Закона Республики Беларусь от 17 мая 2011 г. «Об авторском праве и смежных
правах» [4] автору произведения принадлежат следующие личные права:
– право признаваться автором произведения (право авторства);
– право использовать или разрешать использовать произведение под подлинным именем автора, псевдонимом или без обозначения имени, т.е. анонимно (право
на имя);
– право, обозначающее, что без согласия автора не допускается внесения в
его произведение любых изменений, сокращений и дополнений, за исключением
случая, предусмотренного п. 6 ст. 17 указанного Закона (право на неприкосновенность произведения);
– право обнародовать или разрешать обнародовать произведение в любой
форме (право на обнародование).
Из содержания указанных личных прав следует, что никто, кроме лица, создавшего произведение, не может именоваться его автором, не может разрешить
использовать произведение. В соответствии с п. 1 ст. 20 указанного закона личные
права на произведения науки, литературы и искусства охраняются бессрочно.
2. В случае нарушения личных прав, связанных с имущественными, их обладатель имеет право прибегнуть к гражданско-правовым способам защиты. Защита
указанных прав в ином, не гражданско-правовом порядке допускается только в
строго определенных правовыми нормами случаях. В соответствии со ст. 56 названного закона за защитой своего авторского права или смежных прав авторы и
иные правообладатели обращаются в установленном порядке в судебные и другие
органы в соответствии с их компетенцией. При этом для защиты своих личных прав
автор и иной правообладатель имеют право использовать общие способы защиты, предусмотренные ст. 11 ГК, специальные способы защиты, предусмотренные
ст. 989 ГК, а также специальные способы защиты, предусмотренные ст. 56 указанного закона.
3. Анализируемые личные права тесно связаны с имущественными правами, которые возникают у авторов в процессе коммерческого использования принадлежащих им объектов интеллектуальной собственности. В случае создания
произведения и возникновения права авторства на него вместе с указанным личным правом его обладатель наделяется предоставленными нормами авторского
права исключительными имущественными правами в отношении созданного им
произведения.
Предоставление автору произведения имущественных прав в отношении созданного им объекта интеллектуальной собственности обусловлено тем, что такой
объект имеет стоимостную оценку и, следовательно, качественные характеристики
товара, права на который имеют гражданскую оборотоспособность. В силу указанных экономических свойств объектов интеллектуальной собственности принадлежащие автору исключительные имущественные права на созданное произведение
могут быть переданы им другому лицу за вознаграждение. При этом личные права
будут принадлежать исключительно автору произведения независимо от передачи
другим лицам имущественных прав.
121
И.А. Маньковский
Таким образом, отличительной особенностью личных неимущественных отношений, связанных с имущественными, является то, что при возникновении у
лица личных прав у него одновременно возникают и соответствующие им имущественные права, которыми их обладатель имеет право распоряжаться по своему
усмотрению.
Несмотря на некоторую взаимосвязь личных прав с имущественными в процессе их возникновения, они являются независимыми друг от друга. Это выражается в
том, что при отчуждении имущественных прав другому лицу личные права в силу
непосредственной связи с личностью их носителя, являясь неотчуждаемыми и непередаваемыми, остаются у создателя объекта интеллектуальной собственности.
Вторую группу личных неимущественных отношений составляют личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными. В процессе участия
в указанных отношениях их субъектами реализуются личные права на такие предусмотренные ст. 151 ГК Республики Беларусь (ст. 150 ГК Российской Федерации)
присущие человеку с рождения или предоставленные правовыми нормами нематериальные блага, как жизнь, здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь, доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни,
личная и семейная тайна, право свободного передвижения, выбора места пребывания
и жительства, право на имя, иные личные права и другие нематериальные блага.
Отличительной особенностью личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными, является то, что нематериальные блага, в отношении
которых реализуются личные права в процессе участия в анализируемых отношениях, даны человеку с рождения, закреплены в Конституции, охраняются правовыми нормами и не имеют стоимостной оценки.
Указанные права не отчуждаемы, не переходят по наследству, так же как и
личные права, возникающие вследствие участия в личных неимущественных отношениях, связанных с имущественными. Но в отличие от последних личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными, по общему правилу
не порождают возникновения на своей основе имущественных прав.
Конституционно-правовая природа личных прав, по сути являющихся естественными правами человека и, следовательно, присущими человеку с рождения,
предопределила и способ их опосредования нормами гражданского права.
Так, гражданское право не имеет в своем арсенале правовых средств, способных осуществлять правовое регулирование общественных отношений, возникающих
по поводу реализации человеком личного права на жизнь, здоровье, личную неприкосновенность, права на честь, достоинство и других аналогичных прав. Их гражданско-правовое регулирование не представляется возможным в силу отсутствия в
таких правах имущественной составляющей и связи с имущественными правами в
процессе реализации названных выше личных прав. В этой связи вызывает возражение формулировка п. 2 ст. 1 ГК Республики Беларусь, согласно которой отношения,
связанные с осуществлением и защитой неотчуждаемых прав и свобод человека и
других нематериальных благ (личные неимущественные отношения, не связанные с
имущественными), регулируются нормами гражданского законодательства.
При этом в ГК Республики Беларусь нет ни одной правовой нормы, какимлибо образом регулирующей общественные отношения, возникающие в процессе
реализации гражданами Республики Беларусь и иными физическими лицами, например, права на жизнь, права на личную неприкосновенность.
В этой связи более удачной представляется формулировка п. 2 ст. 2 ГК
Российской Федерации, согласно которой личные права защищаются нормами,
закрепленными в гражданском законодательстве, что нашло свое отражение и в
п. 2 ст. 151 ГК Республики Беларусь.
122
Личные неимущественные отношения в структуре предмета гражданского права
В частности, в соответствии с названной статьей перечисленные выше нематериальные блага защищаются нормами, закрепленными в гражданском законодательстве, что соответствует естественно-правовой природе анализируемых личных прав, предназначению и смыслу гражданского права как отрасли права, нормы
которого направлены на защиту частных, в том числе и личных прав граждан, но в
том случае, если их нарушение не влечет применения к нарушителю мер юридической ответственности, предусмотренных нормами Кодекса Республики Беларусь
об административных правонарушениях от 21 апреля 2003 г. (далее – КоАП) либо
нормами Уголовного кодекса Республики Беларусь от 9 июля 1999 г. (далее – УК).
Например:
– ст. 9.2. КоАП относит к административным проступкам, совершение которых влечет применение мер административной ответственности, такое деяние, как
клевета, под которой понимается распространение заведомо ложных, позорящих
другое лицо измышлений, а ст. 9.3. КоАП – оскорбление;
– ст. 188 УК предусмотрена уголовная ответственность за распространение
заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений (клевету), а ст. 189 УК – за
умышленное унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной
форме (оскорбление). При этом меры уголовной ответственности применяются в
том случае, если к правонарушителю в течение года, предшествовавшего совершению преступления, применялись меры административной ответственности за
совершение административного проступка, посягающего на аналогичный объект
(имеет место административная преюдиция).
Вместе с тем и клевету, и оскорбление, совершенные в отношении физического
лица, можно рассматривать как унижение чести, достоинства, деловой репутации,
а в отношении юридического лица – деловой репутации.
Деяние, направленное на нарушение иных личных прав, перечень которых
предусмотрен ст. 151 ГК Республики Беларусь, также может быть квалифицировано как административный проступок или преступление в соответствии с нормами
Кодекса об административных правонарушениях или Уголовного кодекса.
Возможность применения для защиты личных прав, закрепленных в ГК, мер
административной или уголовной ответственности указывает на их межотраслевую природу и естественно-правовой характер, свидетельствует о том, что правовое регулирование отношений, возникающих в процессе реализации таких прав,
не представляется возможным, за исключением предусмотренных нормами соответствующих отраслей права и, в частности, нормами гражданского права способов и средств защиты таких прав в случае их нарушения.
Наряду с мерами административной и уголовной ответственности нематериальные блага, в отношении которых субъекты гражданского права имеют личные
права, защищаются и гражданско-правовыми средствами.
В частности, ст. 153 ГК Республики Беларусь установлена процедура защиты
таких нематериальных благ, принадлежащих человеку с рождения, как честь, достоинство, деловая репутация. При этом наряду с иными правовыми возможностями нематериального характера лицу, чье личное право нарушено, предоставлена
возможность предъявления требований о возмещении убытков, причиненных неправомерными действиями, а также материальной компенсации морального вреда
в соответствии со ст. 152 ГК Республики Беларусь.
Возможность взыскания убытков и материальной (в денежном эквиваленте)
компенсации морального вреда в гражданском законодательстве советского периода предусмотрена не была, что, по нашему мнению, было обусловлено отношением государственной власти к структуре имущества, которое могло находиться в
собственности граждан.
123
И.А. Маньковский
Так, в соответствии со ст. 99 ГК БССР 1964 г. с изменениями и дополнениями
по состоянию на 1 мая 1985 г. основу личной собственности граждан составляли
трудовые доходы, которые гражданин СССР мог получить только в процессе осуществления обязательной трудовой деятельности в государственных организациях. Кроме того, в личной собственности граждан могли находиться предметы обихода, личного потребления и т.п., приобретенные, естественно, на трудовые доходы.
Исходя из анализа приведенной нормы ГК БССР 1964 г., доход в виде денежной
компенсации причиненного морального вреда в качестве трудовых доходов не рассматривался и, соответственно, предъявление требований такого рода не могло
иметь место в советский период развития гражданского права.
При этом защита чести и достоинства в соответствии со ст. 7 ГК БССР 1964 г.
осуществлялась посредством опровержения порочащих сведений, в том числе посредством опубликования опровержения в средствах массовой информации, что
указывает на исключительно нематериальный характер общественных отношений, возникающих в процессе защиты таких личных прав, как честь и достоинство.
Иные нематериальные блага, за исключением чести и достоинства, в ГК БССР
1964 г. не упоминались.
Примечательно, что ГК РСФСР 1922 г. (ГК БССР 1923 г.), на что указывалось
выше, вообще не содержал какого-либо упоминания о нематериальных благах,
принадлежащих гражданину, и способах их защиты в случае нарушения.
Таким образом, процесс правопонимания постепенно шел по пути осознания
необходимости законодательного, на уровне Конституции государства, закрепления за человеком личных прав на нематериальные блага, присущие человеку с
рождения, и предоставления ему правовых средств их защиты в случае нарушения, в том числе и защиты, связанной с выплатой денежной компенсации вреда,
причиненного не имеющим материального выражения благам, присущим человеку
с рождения.
Предоставленная п. 5 ст. 153 ГК Республики Беларусь 1998 г. гражданину, в
отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство
или деловую репутацию, возможность наряду с опровержением таких сведений
требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением, свидетельствует об определенной капитализации гражданско-правовых
отношений и некотором смешении (отождествлении) таких гражданско-правовых
категорий, как личные неимущественные отношения, связанные с имущественными, и личные неимущественные отношения, не связанные с имущественными.
Последние в настоящее время, что следует из вышеизложенного, также могут порождать имущественные права в случае причинения убытков или морального вреда субъекту нарушением его личных прав.
Несмотря на то что в современной белорусской и российской юридической литературе деловая репутация, являясь нематериальным благом, относится к объектам личных прав, не связанных с имущественными [2, с. 14; 3, с. 20], все же
необходимо отметить, что в некоторых случаях, прямо предусмотренных нормами,
закрепленными в ГК, деловая репутация физического лица или организации может
иметь имущественную (денежную) оценку.
Например, в соответствии со ст. 912 ГК Республики Беларусь вкладом в общее
дело по договору простого товарищества может быть деловая репутация одного
участника и денежная сумма или иное имущество других участников. При этом как
имущество, так и деловая репутация подлежат денежной оценке по соглашению
между сторонами договора.
Изложенное свидетельствует о том, что цивилистическая доктрина, а вслед
за ней и догма в современных политических и экономических условиях развития
124
Личные неимущественные отношения в структуре предмета гражданского права
общества пошли по пути признания имущественной составляющей не только за
личными правами, возникающими из личных неимущественных отношений, связанных с имущественными, но и за отдельными естественными правами человека,
присущими ему с рождения и возникающими из личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными.
Признание связи таких естественных личных прав, как право на формирование и защиту чести, достоинства, деловой репутации, с имущественными правами выражается, на что указывалось выше, посредством предоставления лицу, чьи
названные личные права нарушены, права предъявления через суд требований о
возмещении причиненных таким нарушением убытков и денежной компенсации
морального вреда, причиненного нарушением. Деловая репутация, что следует из
вышеизложенного, в случае вступления в договорные отношения на основании
такого правового средства, как договор простого товарищества, подлежит денежной оценке, что также подтверждает установленную нормами ГК связь отдельных
личных прав с имущественными правами.
Кроме того, ст. 969 ГК Республики Беларусь потерпевшим предоставлено право требовать денежной компенсации морального вреда, возникшего в результате
причинения вреда жизни или здоровью человека источником повышенной опасности, что указывает на связь с имущественными правами и таких неотчуждаемых
личных прав человека, как жизнь и здоровье.
На основании проведенного исследования можно прийти к выводу, что деление
личных неимущественных отношений на отношения, связанные с имущественными и не связанные с имущественными, носит в достаточной степени условный характер. Определенное смешение анализируемых отношений на современном этапе
развития цивилистики может служить основанием к изменению содержания ст. 1
ГК Республики Беларусь, в которой следует закрепить норму, указывающую на
личные неимущественные отношения, которые охраняются нормами гражданского права.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики / под общ. ред.
В.А. Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007. – 993 c.
Гражданское право: учебник: В 3-х т.: Т. 1 / под ред. В.Ф. Чигира. Минск: Амалфея,
2008. – 864 с.
Гражданское право: учебник: в 2-х ч.: Ч. 1 / под ред. В.П. Камышанского,
Н.М. Коршунова, В.И. Иванова. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011. – 543 с.
Ведомости Верховного Совета Республики Беларусь. 1996. № 20. Ст. 366.
PERSONAL NON-PROPERTY RELATIONS IN STRUCTURE
OF THE CIVIL LAW SUBJECT
Man’kovsky Igor Alexandrovich
Candidate of Juridical Sciences, Associate Professor, Head, Department of Individual Rights,
International University «MITSO» (Minsk, Belarus), e-mail: mia-65@tut.by
In article the place of personal non-property relations in structure of a subject of civil law is
considered, the retrospective analysis of the reasons of inclusion of analyzed relations in structure
125
И.А. Маньковский
of a subject of civil law is carried out, their classification is given, signs are investigated, the nature
of the personal rights, arising in the course of participation of subjects of civil law in personal
non-property relations both connected, and not connected with property relations is analyzed.
Keywords: civil law subject; personal non-property relations; personal rights; inalienable
rights and freedoms; non-material blessings.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
The civil law: actual problems of theory and practice / V.A. Belov. М.: Yurait-Izdat (eds.),
2007. – 993 p.
The civil law: textbook: In 3 v.: V. 1 / V.F. Chigira (ed.), Minsk: Амалфея, 2008. – 864 p.
The civil law: textbook: In 2 p.: P. 1 / V.P. Kamyshansky, N.M. Korshunova, V.I. Ivanova
(eds). М.: YUNITI-DANA, 2011. –543 p.
Vedomosti Verkhovnogo Soveta Respubliki Belorus’. 1996. № 20. – P. 366.
126
Психология. Экономика. Право.
2012. № 1. С. 127–133.
УДК 347
ЛИЧНЫЙ СЕРВИТУТ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ
А.Г. Остапенко1
Статья посвящена вопросу, связанному с регулированием сервитутов. Предлагается
дополнить гражданское законодательство Российской Федерации путем введения личного
сервитута, законодательно закрепив признаки данного вида ограниченного пользования
чужим имуществом.
Ключевые слова: вещное право, сервитут, личный сервитут, гражданское право.
В римской юриспруденции изначально было деление сервитутов на земельные
и личные. Данная классификация проводилась по субъектному признаку: личный
сервитут принадлежал персонально определенному лицу, а земельный сервитут
принадлежал лицу как собственнику земельного участка. Личные сервитуты
представляли собой пожизненные права пользования чужой вещью. Основными
видами личных сервитутов были узуфрукт, узус, хабитацио и право личного пользования чужим рабом или животным [4, c. 265–270]. Самым обширным правом
пользования чужой вещью был узуфрукт, предоставлявший право пользования чужой вещью и ее плодами с сохранением в целости сущности вещи. Другой личный
сервитут – узус представлял собой право пользования чужой вещью, но без права
на плоды. Плоды могли использоваться только для удовлетворения личных потребностей и потребностей членов семьи, пользующихся совместно с ним предметом
узуса. Передавать данное право другому, делить его пользователю не разрешалось.
Хабитацио – это право проживания в чужом доме или в его части. Обладатель
данного права мог жить в нем сам или отдавать внаем [14, c. 5].
В российском дореволюционном праве личный сервитут пользовладения
(узуфрукт) был признан важным в бытовом отношении. В Псковской Судной грамоте данный институт был известен как «кормля»: «а у которой жены муж помрет
без рукописания и останется отчина или живот, ино жене его кормится до своего
живота» (ст. 89 и 88). Но уже в Соборном Уложении 1649 г. о пользовладении не
упоминается. В Своде Законов Российской Империи существовали лишь отрывочные указания на возможность предоставить благоприобретенное имущество в
пожизненное владение. И только законом от 27 февраля 1862 г. «О пожизненном
владении родовым имением, предоставленным одним супругом другому по духовному завещанию», в общих чертах была дана характеристика пользовладения и
возникающих из него отношений. Пользовладением, как писал Г.Ф. Шершеневич,
являлось обусловленное сроком или продолжительностью жизни вещное право
1
Остапенко А настасия Генна дьевна – кандидат юридических наук, старший
преподаватель кафедры правовых, гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, АНОО
ВПО «Институт экономики и управления в медицине и социальной сфере» (Краснодар),
эл. почта: ostapenkoanastasiya@mail.ru.
127
А.Г. Остапенко
определенного лица пользоваться чужою вещью и извлекать плоды без изменения
ее существа. Предметом пользовладения признавались недвижимые и движимые
вещи, торговые предприятия, денежный капитал, но не денежная сумма, авторские
права. Основанием установления пользовладения были договор и завещание [18,
c. 380–381].
Таким образом, русскому дореволюционному праву был известен личный сервитут пользовладения, предоставляющий определенному лицу право пользования
вещью с извлечением из нее плодов (узуфрукт).
Относительно понятия «пользовладение» Л. Дорн писал, что данный термин
был введен комиссией, которая занималась переводом французского гражданского
кодекса на русский язык, тогда как ранее для обозначения узуфрукта в юридической литературе использовался неудачный термин «плодонаслаждение». Впрочем,
и новое название, по его мнению, было не совсем удачным [6, c. 256].
Некоторые нормы Свода законов гражданских содержали положения, регулирующие сервитут пользовладения, например: право завещать благоприобретенные имения во временное владение и пользование любым лицам (ст. 1011);
право завещать пережившему супругу в пожизненное владение родовые имения
(ст. 1070); капитал и имущество, оставшееся от умерших детей, отдавались их родителям в пожизненное владение и пользование (ст. 1141, 1145). Также Свод законов гражданских указывал, что право пользовладения распространялось на всю
вещь со всеми ее плодами и доходами (ст. 536). Согласно ст. 698, узуфрукт мог устанавливаться как в пользу физических, так и юридических лиц. Предусматривалась
возможность установления различных видов неполного пользования чужим имуществом, когда сама вещь не использовалась, а употреблялись или одни плоды,
или доходы, или использовалось и чужое имущество, а также некоторые его плоды
и доходы в определенном ограниченном объеме. К неполному пользованию относили: право на охоту, на рыбную или жемчужную ловлю, добычу полезных ископаемых, пользование водой и др. [1, c. 446].
Русским законодательством были предусмотрены основания возникновения и
прекращения личных сервитутов. Личные сервитуты устанавливались: 1) по воле
собственника имущества на основании акта, облеченного в крепостную форму
(ст. 159 Положения о нотариальной части), духовного завещания (ст. 1141, 1145
Свода законов гражданских), или, при пожаловании, Высочайшего указа (ст. 934,
1145 Свода законов гражданских); 2) в силу прямого предписания закона; например, родители имели право пожизненного владения имуществом своих детей, которые умерли, не оставив потомства (ст. 1141, 1145 Свода законов гражданских).
Личный сервитут прекращался в результате: 1) смерти управомоченного физического лица или ликвидации юридического лица (ст. 514, 533-12, 1141 Свода
законов гражданских) за исключением бессрочных сервитутов, которые могли переходить по наследству; 2) гибели имущества, изъятии его из гражданского оборота, конфискации или отобрании государством по праву крайней необходимости;
3) слияния собственника вещи и владельца личного сервитута в одном лице; 4) отречения управомоченного лица от пользовладения, выраженного или в договоре с
собственником, или в одностороннем акте; 5) наступления срока или разрешительного условия, которыми было обусловлено прекращение сервитута, а также в результате прекращения оснований возникновения данного сервитута [5, c. 18–23].
По мнению К. Анненкова, за собственником имущества можно было признать
право прекращения пользовладения в случаях, если имели место: злоупотребления со стороны пользовладельца его правом, неисполнение им его существенных
обязанностей по отношению к собственнику имущества и существенное повреждение или уничтожение поступившего в пользование имущества [2, c. 76–77].
128
Личный сервитут в гражданском праве
Одним из главных признаков личного сервитута было право владельца сервитута приобретать право собственности на естественные и гражданские плоды, а
также все произведения имущества и доходы с него. Но, несмотря на это, кладью и
приращением узуфруктарий мог только пользоваться, право собственности на них
имел только собственник имущества. На пользовладельце лежала обязанность по
уплате повинностей и налогов. Сам по себе личный сервитут был безвозмездным,
то есть в пользу собственника никаких взносов сервитуарий не был обязан производить. Добросовестный узуфруктарий должен был возместить убытки собственнику имущества, которые возникли вследствие истребления или повреждения
имущества в размере уменьшения его стоимости (ст. 634 Свода законов гражданских) [5, c. 18–23].
Современные цивилистические исследования, посвященные сервитутным
правоотношениям, не обходят вниманием и личный сервитут. Например, в одной
из работ дается такое определение: «Пользовладение представляет собой личный
сервитут, управомочивающий сервитуария владеть и пользоваться имуществом,
извлекая из него все выгоды, без нарушения сущности и целевого назначения этого имущества» [17, c. 18–19]. Автором Д.А. Монаховым доказывается, что термин
«пользовладение» является более предпочтительным, т.к. этот термин самостоятельно выработан русским правом и отражает существо обозначаемого им права
как права на пользование и владение, но не на распоряжение вещью [17, c. 19].
По мнению Т.В. Дерюгиной, определение личного сервитута должно выглядеть
следующим образом – это вещное право пожизненного пользования определенного лица чужой недвижимой вещью [8, c. 56].
На наш взгляд, термин «личный сервитут» является более удачным, так как
все виды сервитутов предоставляют своим обладателям только права владения и
пользования. Если же следовать логике Д.А. Монахова, то и частный и публичный
сервитуты можно называть «пользовладением».
Представляется, что все имеющиеся в российском праве виды сервитутных
правоотношений должны быть идентифицированы путем соответствующих определений, исходящих из вида регулируемых ими отношений. Для развернутой характеристики личного сервитута необходимо выделить его признаки:
1) личный сервитут является вещным правом, так как объектом данных отношений является чужая вещь;
2) субъектом данного вида сервитута может быть только конкретно определенное лицо, передача сервитутных прав другому лицу невозможна;
3) личный сервитут прекращается со смертью сервитуария или гибелью вещи.
Виды личного сервитута были перечислены в начале статьи, попытаемся охарактеризовать каждый из них с учётом выделенных признаков. Начнем с узуфрукта.
Узуфрукт есть вещное право, принадлежащее определенному лицу, и его невозможно никаким образом отчуждать (ни продавать, ни дарить, ни завещать).
Д.Д. Гримм указывал, что «…узуфрукт остается связанным с личностью первоначального узуфруктуария в том смысле, что со смертью его он прекращается,
тогда как смерть цессионария не оказывает влияния на узуфрукт, напротив, осуществление его переходит к его наследникам. Равным образом первоначальный
узуфруктуарий продолжает отвечать перед собственником за все действия цессионария, как за свои собственные» [4, c. 216]. Отсюда вытекает еще одна черта
узуфрукта – он прекращается смертью узуфруктуария.
В правомочия узуфруктуария входят права владения и пользования вещью с
извлечением из нее плодов, но вещь при этом должна оставаться в целости и первоначальном виде. «Пользовладельцу принадлежит владение и пользование и все
вытекающие отсюда права, выгоды и удобства; собственнику же остается право
129
А.Г. Остапенко
распоряжения со всеми его последствиями» [6, c. 78]. «Пользование вещью при
узуфрукте, хотя оно и является особым моментом общего правомочия фруктуария,
по существу есть лишь условие и предпосылка его основного права – права на плоды. Эти последние принадлежат ему все, как fructus naturales, так и fructus civiles,
как собственно естественные, так и индустриальные» [13, c. 13].
Благодаря приведенной характеристике узуфрукта можно дать его определение. Узуфрукт есть вещное право пользования чужим имуществом с извлечением
из него плодов, но при этом имущество должно быть сохранено в первоначальном
виде и качестве, срок действия узуфрукта составляет продолжительность жизни
узуфруктуария, права узуфруктуария неотчуждаемы и непередаваемы.
Параллельно с узуфруктом развивался и существовал еще один вид личного сервитута – сервитут пользования (узус). В целом отличия пользовладения от
пользования намечаются в следующих пунктах: «Usus неделим. Издержки по вещи
падают на узуария, если только собственник не получает плодов, иначе их несет
собственник. Usus даже по осуществлению неотчуждаем. И, наконец, главное, существеннейшее отличие то, что здесь имеется только usus sine fructus..., что usus
есть простое пользование без плодоизвлечения» [13, c. 20].
Сервитут пользования предоставлял своему обладателю право пользоваться
вещью без извлечения из нее плодов. Так как узус – разновидность личного сервитута, то права по нему принадлежали одному лицу единолично без права отчуждения. Таким образом, право пользования является разновидностью личного
сервитута, но с более узким объемом предоставляемых прав, нежели узуфрукт.
Еще одним видом личного сервитута является право проживания в чужом
доме. Данный вид сервитута регулируется действующим законодательством. Так,
Е.В. Богданов отмечает: «Специфика правового положения члена семьи собственника позволяет утверждать, что их права являются элементами абсолютного отношения. Это есть не что иное, как право граждан на чужое имущество» [3, c. 23]. По
мнению автора, «в основе жилищных прав членов семьи собственников жилища
лежит сервитут» [3, c. 23].
Д.В. Ларин считает, что придание праву проживания в жилом помещении, принадлежащем другому лицу, статуса личного сервитута позволит решить вопрос
о конкуренции права собственника и лица, пользующегося жилым помещением,
обеспечивая разумный баланс интересов каждого из них. Он считает возможным
установление личного сервитута в силу закона (для близких родственников), на
основании договора и вследствие завещательного распоряжения (отказа) [16, c.
20]. И.А. Емелькина также относит к личным сервитутам право пожизненного жительства [9] .
По нашему мнению, норма ст. 292 Гражданского кодекса РФ, согласно которой
«члены семьи собственника, проживающие в принадлежащем ему жилом помещении, имеют право пользования этим помещением на условиях, предусмотренных
жилищным законодательством», – есть установление личного сервитута в силу закона. Пункты 1–2 ст. 1137 Гражданского кодекса РФ – основание для возникновения личного сервитута вследствие завещательного распоряжения (отказа). Таким
образом, гражданским законодательством предусмотрены два основания возникновения личного сервитута, хотя они называются иным образом. Установление же
личного сервитута на основании договора не упоминается в действующем гражданском законодательстве. Однако, исходя из того, что личный сервитут является разновидностью сервитута, а не самостоятельным вещным правом, представляется,
что на него должны распространяться общие правила об основаниях возникновения. В этой связи договор об установлении личного сервитута может также служить основанием его возникновения. Такой договор должен заключаться в простой
130
Личный сервитут в гражданском праве
письменной форме и содержать: 1) наименование сторон (с одной стороны –
обладатель личного сервитута, с другой – собственник имущества); 2) указание на
имущество, обременяемое сервитутом; 3) возмездный или безвозмездный характер договора; 4) срок договора.
Остановимся на норме ст. 1137 Гражданского кодекса РФ и обозначим признаки личного сервитута в данном правоотношении: 1) данные отношения носят вещно-правовой характер, так как объектом всегда будет чужое имущество;
2) отказополучатель имеет только право ограниченного пользования имуществом;
3) стороны определены в завещательном отказе – наследник и отказополучатель; 4) принадлежащее право пользования отказополучателем не может быть
передано другому лицу; 5) права лица, в пользу которого завещательный отказ,
сохраняются при смене собственника имущества; 6) права, предоставленные отказополучателю, прекращаются его смертью, отказом его от данного права, гибелью имущества.
Проекция общих признаков частных сервитутов позволяет прийти к выводу,
что ограниченное право пользования, установленное на основании завещательного отказа (ст. 1137 ГК РФ), является разновидностью личного сервитута.
Во многих существующих в настоящее время правовых системах перечень вещных прав значительно шире, чем в нашей стране [10]. Например, в Германии существует закрытый перечень вещных прав, который условно делится на следующие
группы: собственность; ограниченные вещные права. Во вторую группу входят:
а) права пользования: узуфрукт (Niessbrauch); сервитут (Dienstbareiten); наследственное право застройки (Erbbaurecht); право пользования помещением
(Wohnrecht) и длящееся право пользования жилым помещением (Dauerwohnrecht);
б) права использования имущества (их также называют «правами получения
известной ценности из чужой вещи» [12, c. 221] – право залога (Pfandrecht); ипотека (Hypothek); обременения земельного участка (Reallasten);
в) права приобретения – право преимущественной покупки (Vorkaufsrecht);
права на бесхозяйные вещи (Aneignungsrecht); ответственность владельца животного (Haftun des Tierhalters); неурегулированное право очередности
(Anwartschaftsrecht) [11, c. 407].
Целая система ограниченных вещных прав предусмотрена и в гражданском
праве Франции. Среди них: узуфрукт; право употребления (droit d'usage); право
проживания (droit d'habitation); сервитуты и земельные повинности [18, c. 266–318].
По мнению Д.В. Ларина, в процессе дальнейшего совершенствования российского законодательства целесообразно учесть опыт зарубежных стран и закрепить
категории узуфрукта, узуса и права проживания в качестве личных сервитутов
(определив их содержание). Предлагается природноресурсные сервитуты отнести
к личным сервитутам, если такая категория найдет, наконец, свое закрепление в
российском законодательстве [16, c. 20] .
Разработчики Концепции развития гражданского законодательства предлагают закрепить следующий исчерпывающий перечень вещных прав [15]: 1) право
пожизненного наследуемого владения земельным участком, относящимся к государственной или муниципальной собственности; 2) право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, относящимся к государственной или
муниципальной собственности; 3) право постоянного владения и пользования земельным участком (эмфитевзис); 4) право застройки земельного участка (суперфиций); 5) сервитут; 6) право личного пользовладения (узуфрукт); 7) ипотека и иное
зарегистрированное (учтенное) залоговое право; 8) право приобретения чужой
недвижимой вещи; 9) право вещных выдач; 10) право оперативного управления
имуществом, относящимся к государственной или муниципальной собственности.
131
А.Г. Остапенко
Разработчики Концепции предлагают отдельно выделять сервитут и право
личного пользовладения (узуфрукт). Однако, на наш взгляд, целесообразнее выделить сервитут как разновидность вещного права и указать его виды, такие, как
частный сервитут, личный сервитут, включающий право личного пользовладения
(узуфрукт), право пользования чужим домом. Поскольку личный сервитут является разновидностью сервитута, а не самостоятельным вещным правом, на него
должны распространяться общие правила об основаниях возникновения сервитутных правоотношений. В этой связи договор об установлении сервитута может
также служить основанием возникновения личного сервитута.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
Анненков К. Система русского гражданского права. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича,
1900. Т. 2.
Анненков К. Сервитут пользовладения // Журнал гражданского и уголовного права.
1892.
Богданов Е.В. Правовые проблемы удовлетворения жилищных потребностей граждан в условиях перехода к рынку: автореф. дис. … докт. юрид. наук. Харьков, 1993.
Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М.: Изд-во «Зерцало», 2003. – 496 с.
Груздев В.В. Возникновение и развитие ограниченных вещных прав пользования чужой вещью (сервитутов) // Иваново-Вознесенский юридический вестник: К десятилетию ГК РФ. Научно-практический журнал. 2004. № 2. – С. 18–23.
Гражданское уложение. Книга третья. Вотчинное право: проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского уложения. М.: «Волтерс
Клувер», 2008. – 1018 с.
Дорн Л.Б. Об узуфрукте по римскому праву. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1871. Т. 1.
Дерюгина Т.В. Гражданско-правовое регулирование института сервитута в России:
дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2002.
Емелькина И.А. Гражданско-правовые способы приобретения и защиты вещных прав
на жилые и нежилые помещения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001.
Живов А.А. Частные предиальные сервитуты в современных гражданских кодификациях Туркменистана, Азербайджанской Республики, Республики Молдовы: достоинства и недостатки // Бюллетень нотариальной практики. 2009. № 2. – С. 2–5.
Жалинский А., Рерихт А. Введение в немецкое право. М.: Спарк, 2001. – 767 с.
Основные институты гражданского права зарубежных стран / отв. ред. В.В. Залесский.
М.: Норма, 2009. – 1183 с.
Иванов Б.П. Личные сервитуты usufructus и usus. Их различие. Казань: Типография
Университета, 1917.
Копцев А.Н. Сервитуты в римском праве и современном российском законодательстве //
Нотариус. 2006. № 2. – С. 21–25.
Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию
гражданского законодательства от 07.10.2009) // СПС «Консультант Плюс».
Ларин Д. В. Сервитуты в российском и зарубежном законодательстве: Сравнительноправовой анализ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007.
Монахов Д.А. Сервитуты и их судебная защита: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб,
2010.
Французский Гражданский кодекс: учебно-практический комментарий. М.: Проспект,
2008. – 752 с.
Шершеневич Г.Ф. Курс гражданского права. Тула: Автограф, 2001. – 490 с.
132
Личный сервитут в гражданском праве
PERSONAL SERVITUDE IN CIVIL LAW
Ostapenko Anastasia Gennadyevna
candidate of juridical sciences, senior teacher, ANEO HPE «Institute of Economics and
Management in Medicine and Social Sphere» (Krasnodar),
e-mail: ostapenkoanastasiya@mail.ru
Article is devoted to the issue connected with regulation of servitudes. It is offered to add the
Civil legislation of the Russian Federation with a way of introduction of a personal servitude, having
legislatively fi xed signs of this type of limited using someone else's property.
Keywords: real right, servitude, personal servitude, civil law.
REFERENCES
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
Annenkov K. System of the Russian civil law. SPb.: Type. M.M. Stasyulevich, 1900. Vol. 2 .
Annenkov K. The servitude of usufruct // Magazine of civil and criminal law. 1892 .
Bogdanov E.V. Legal problems of satisfaction of housing needs of citizens in the conditions
of transition to the market: thesis…doctor of juridical sciences. Kharkov, 1993.
Grimm D.D. Lectures on dogma of the Roman right. M: "Zertsalo's" Publishing house,
2003. – 496 p.
Gruzdev V.V. Emergence and development of limited real rights of use by others thing
(servitudes) // Ivanovo-Voznesensky legal messenger: By a decade of the Civil Code of the
Russian Federation. Scientific and practical magazine. 2004 . №. 2. – P.18–23.
Civil code. Book the third. Patrimonial right: the project most royal the founded Editorial
commission on drawing up the Civil code. M.: Volters Kluver, 2008. – 1018 p.
Dorn L.B. About usufruct on the Roman right / L.B. Dorn. SPb. : Type. M.: M. Stasyulevich,
1871. Vol. 1.
Deryugina T.V. Civil regulation of institute of an servitude in Russia: thesis… candidate of
juridical sciences. Volgograd, 2002.
Emelkina I.A. Civil ways of acquisition and protection of the real rights to inhabited and nonresidential premises: thesis … candidate of juridical sciences. M., 2001.
Zhivov A.A. Private predial servitudes in modern civil codifications of Turkmenistan, the
Azerbaijan Republic, the Republic of Moldova: merits and demerits / A.A. Zhivov // Bulletin
of notarial practice. 2009. №. 2. – P. 2–5.
Zhalinsky A., Rerikht A. Introduction in the German right. M: Spark, 2001. – 767 p.
Zalessky V.V. Main institutes of civil law of foreign countries / ed. by Zalessky. M: Norma,
2009. – 1183 p.
Ivanov B.P. Personal servitudes usufructus and usus. Their distinction. Kazan: University
printing house, 1917.
Koptsev A.N. Servitudes in the Roman right and the modern Russian legislation // The
Notary. 2006. № 2. – P. 21–25.
The concept of development of the civil legislation of the Russian Federation (it is approved
by the decision of Russian President's Council for Codification and Enhancement of Civil
Legislation of 07.10.2009) // Union of Right Forces the Consultant plus.
Larin D.V. Servitudes in the Russian and foreign legislation: Comparative and legal analysis:
thesis …candidate of juridical sciences. M., 2007.
Monahov D.A. Servitudes and their judicial protection: thesis… candidate of juridical
sciences. Saint Petersburg state university, 2010.
French Civil code: Educational and practical comment. M: Prospectus, 2008. – 752 p.
Shershenevich G.F. Course of civil law. Tula: Autograph, 2001. – 490 p.
133
ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ
Журнал публикует работы в различных областях психологии, экономики, права. Выходит 4 раза в год.
Принимаются материалы объемом от 12 тыс. до 32 тыс. знаков с пробелами (0,3
– 0,8 п.л.) в электронном виде формата Word for Windows по следующим разделам:
– научные статьи
– обзоры отечественных и зарубежных исследований
– рецензии
– оригинальные учебно-методические материалы
– информационные материалы (объявления, отчёты о конференциях и т.п.
объёмом не более 10 тыс. знаков – 0,2 п.л.).
Присланные статьи не должны быть опубликованными ранее в других
изданиях.
Требования к оформлению материалов: формат страницы А4, все поля 2 см,
шрифт Times New Roman, кегль 14, межстрочный интервал – 1,5; абзацный отступ
1 см. Оформление рисунков, таблиц и формул осуществляется стандартными средствами Microsoft Office Word, таблицы нумеруются сверху (Таблица 1 – Название),
текст в таблицах набирается 12 кеглем, межстрочное расстояние – 1,0; рисунки
нумеруются снизу (Рисунок 1 – Название).
В верхнем левом углу первой страницы обязательно указывается код УДК.
Также рукопись должна включать следующие элементы:
– название
– авторская справка
– аннотация
– ключевые слова
– список литературы
Авторская справка включает сведения об авторе(-ах): ФИО полностью (на русском и английском языках), ученая степень, ученое звание, должность, место работы
(полное название организации в именительном падеже на русском и английском языках), город, страна, номер контактного телефона, электронный и почтовый адреса.
Аннотация: краткое описание основной идеи, цели, результатов исследования
(на русском и английском языках).
Ключевые слова: указываются несколько основных понятий и терминов (на
русском и английском языках), используемых в статье, отделяются друг от друга
точкой с запятой.
Список литературы оформляется в соответствии с ГОСТ 7.05-2008, формируется в конце статьи; цитируемые (упомянутые) источники группируются в алфавитном порядке. Каждому источнику присваивается порядковый номер. Литература
на иностранных языках приводится после отечественной литературы. В библиографическом описании источника указываются автор, название, место издания и
название издательства (кроме периодических изданий), год издания; для статей
указываются номера страниц, для монографий, учебников, авторефератов и т.п. –
общее количество страниц.
Внутритекстовая ссылка обозначается квадратными скобками. Она должна
содержать номер источника и – при цитировании – страницу (или страницы), на
которую(-ые) делается ссылка. Пример ссылки: [5, с. 14] означает, что цитируется
страница 14 источника под номером 5 списка литературы.
Полученные статьи проходят обязательное внутреннее рецензирование. После
рассмотрения статьи автор информируется о приёме статьи к публикации либо о
необходимости её доработки, либо даётся мотивированный отказ в публикации.
134
ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ АВТОРОВ
Авторы статей несут ответственность за содержание материалов, не подлежащих открытой публикации, точность приводимых фактов, статистических данных,
собственных имен, прочих сведений.
Журнал приветствует статьи молодых учёных (аспирантов, студентов магистратуры и бакалавриата), которые в дополнение к присланным материалам предоставляют внешнюю рецензию, составленную и подписанную доктором или кандидатом наук и заверенную по месту его работы. Рецензия составляется в свободной
форме, но должна содержать оценку научной актуальности статьи, значимости
представленных результатов и рекомендацию к публикации статьи в научном
журнале.
Материалы присылаются на электронный адрес редакции 2523724@mail.ru.
Адрес редакции: 350042, г. Краснодар, ул. Садовая, 218, Институт экономики
и управления в медицине и социальной сфере. Контактный телефон: (861)2523724
(отв. секретарь Жанна Михайловна Куликова).
135
Корректура: Е.Н. Баранова
Верстка: Е.Г. Пахомова
Перевод: Е.Р. Мелкумова
Отпечатано в типографии издательства «Экоинвест»
350072, г. Краснодар, ул. Зиповская, 9.
Тел./факс (861) 277-92-42.
E-mail: ecoinvest@publishprint.ru
http://publishprint.ru
Подписано в печать 25.12.12.
Формат 60×90 1/8. Гарнитура Literaturnaya (OTF).
Печать офсетная. Бумага офсетная.
Тираж 1000 экз. Заказ № 1585.