Ценности современного сектантства

158
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
УДК 172+298
П.Г. Дулин, доцент, д-р филос. наук
Николаевский национальный университет им. В.А. Сухомлинского
ул. Никольская, 24, г. Николаев, Украина, 54030
ЦЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО СЕКТАНТСТВА
Обосновываются дегуманистические и антихристианские ценности современных
неорелигий и показывается их деструктивный и разобщающий характер.
Ключевые слова: сектантство, неорелигии, неокульты, духовные ценности,
деструктивность, нуминозность, аддикция, суггестивность, виктимность.
Глубинные процессы духовной жизни любого общества всегда были связаны с религией. Об этом
однозначно свидетельствует опыт всей мировой истории, которая, по сути, была историей религий и
связанных с ними значимых событий. И сегодня религиозные основания динамики мировой истории
нисколько не утратили своего основополагающего значения. Более того, последнее, одно из самых
атеистических столетий, показало особую роль религии в обществе, обнажив всё уродство, тупиковость
и безысходность жизни без неё. Идея Бога, несомненно, – самая глубокая идея, когда-либо
существовавшая у человечества. Без Бога невозможно создать ничего красивого. Без Бога можно создать
одно только безобразие, – доказывал, например, Н.А. Бердяев и большинство классиков русской
религиозной (преимущественно православной) философии [1].
Но в современном мире формируется новая религия — глобальная, всеобъемлющая, призванная
осуществить все давние чаяния человечества и оправдывающая нынешние духовные ценности, – это
современная культура [2]. Последняя синтезирует в себе все сферы экзистенции, примиряя их прежние
разногласия и преодолевая региональную и этническую разобщённость. Подобную консолидирующую
функцию следовало бы оценивать позитивно, но, только ответив предварительно всего на один
релевантный вопрос: на чём основан этот синтез, что лежит в его фундаменте? А в фундаменте этой
новой религии лежит сектантство, которое как социально-духовный институт непосредственно
представляет силы, стоящие у руля мировой политики. Оно становится духовным лидером мирового
сообщества, стражем его морали и идеологии [3]. Секты актуализируются в качестве новой мировой
религией, а Богооткровенное Христианство трансформируется в секулярном сознании современного
мира в закрытую секту [4].
Это означает, что борьба, утверждённой апостолами Церкви и её противников, не просто
продолжается, она входит в свою, возможно, решающую и конечную фазу. И наиболее значимые
процессы мировой жизни, в т.ч. глобализация, – порождение исключительно религиозного
миропонимания, имеют прямое отношение к указанному событию мировой религиозной истории.
Логично предположить, что именно глобализация является продуманной и спланированной системой
формирования социально-политической основы глобальной религии. Синтез же политической и
религиозной власти, основанный на заведомо ложной религии, означает не только эскалацию
заблуждений и порабощение личности, но и прямую передачу рычагов управления непосредственным
творцам мирового зла, которые точно определены эсхатологическими откровениями христианства [3].
Ещё в 1992 г. на Парламентской ассамблее Совета Европы высказывалась обеспокоенность
эскалацией активности сект и новых религиозных движений. По этому поводу была даже опубликована
специальная Рекомендация № 1178. Но за минувшие 20 лет активность сект существенно возросла: эта
духовная агрессия приобретает всё более изощрённые и опасные формы. Сегодня она нацелена на
реальное вмешательство в государственную архитектонику, на интеграцию во все сферы социального
бытия, прикрывающуюся гуманистическими лозунгами. Анализ деятельности идеологов сектантства
однозначно свидетельствует об их претензиях и амбициях, состоящих в стремлении существенно влиять
на общественную жизнь. Особо пристально их внимание направлено на воспитание, образование, науку
и культуру, т.е. на области, определяющие уклад жизни любого общества.
Особым вниманием деструктивных сил оделено современное украинское общество. Наиболее
опасное в этом процессе — объединение разных сект и последующий их союз со структурами
госуправления или их представителями. Доказательством и свидетельством этой опасности однозначно
является то, что члены сект активно внедряются во властные структуры, лоббируя выгодные для себя
проекты, программы, законы и решения [5]. Тотально пересматриваются ценности: в традиционно самом
сокровенном и незыблемом отыскивается и выпячивается пошлость и пустота.
Секта — это духовное течение, альтернативное традиционной религии. В известном смысле,
первая противостоит обществу, его мировоззрению, морали. Учитывая современный системный кризис
самого общества, такое противостояние должно рассматриваться как нормальный и позитивный процесс.
Но в действительности именно здесь находится форпост бесконечной борьбы за человеческие души.
Многовековая экспансия сектантства — это эскалация изуверства, оттачивающего стратегию
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
159
порабощения личности, притом в возможно тесном контакте с вневременными силами. Мировое
сектантство — это структура, идеально приспособленная для того, чтобы стать непосредственным
проводником сил трансцендентального зла.
Всё человечество поделено идеологами и духовными лидерами сект на сферы влияния. Все
человеческие несовершенства "классифицированы". Современное сектантство — это слаженно и
системно работающий духовный институт. Здесь в рамках тщательно разработанного плана все
реализуют себя в своей области: одни — в ищущем разуме, другие — в его деградации; третьи — в
неизжитых страстях, четвёртые — в гордыне и видимости её преодоления; пятые спекулируют на
естественном стремлении разрозненного человечества к единению, шестые — на столь же естественном
стремлении его части к обособлению, большей идентификации и сохранению индивидуальности.
Существует зависимость между видами патологии личности и формами сектантства [6]. Но
поскольку сектантство паразитирует на религиозном миропонимании, предполагающем сакральные
искания, то и последствия искажений и деформаций религиозного сознания непредсказуемы.
Общественное мнение относится к сектантству как к аномалии, которой противопоставляется
"эталон" нормы, основанной на устоявшемся укладе самого общества. Но какова эта норма? И где
сегодня это нормальное общество, способное служить "эталоном"?
Значительная часть сект претендует на создание нравственного "эталона". Эти секты порождены
явными или латентными аномалиями и уродствами самого общества, с которыми, что логично и
естественно, часть граждан не желает мириться. Именно стремление к "чистой жизни" во многих случаях
является внешней причиной присоединения к секте. Если абстрагироваться от глубинной духовной
подоплеки этого процесса, неоспоримо, что в определённом отношении сектантская жизнь
действительно чище общественного бытия. Парадокс состоит в том, что секуляризованное общество,
погрязшее в страстях и извращённой морали, преимущественно критически относится к
гипертрофированному аскетизму сектантства, также являющемуся уродством и аномалией. В сектах –
воздержание до вырождения, в секуляризированном обществе — разгул немыслимых страстей до
вырождения. Но самое опасное в сектантстве то, что маскируется под потенциально лучшее в
общественной морали. Желающие достичь этого лучшего идут вслед новациям неорелигий по
реконструкции мира.
Секты и нетрадиционные духовные течения делятся на те, в которых явно извращают нормы
человеческого поведения, и те, которые разными путями стремятся исправить аномалии самого
общества. Последние представляют собой особую опасность в связи с трудностью распознавания их
истинной сущности, которое возможно только с позиции неложного, адекватного духовного разумения.
С православных позиций, например, ни в какой секте никакого добра, ни в каком значении, нет и быть не
может (только разве в той мере, в которой оно существует, неистребимое до конца в человеческой душе).
То, что в обществе считается добром, в секте, как правило, – прикрытие зла; то, что в обществе является
злом, отклонением от существующей нормы, – в секте соответствует её духовной основе.
Секты делятся на те, в которых преобладает тенденция обособления от социальности, и наоборот,
обращённые к социуму и именно в нём реализующие свою идеологическую доктрину. Последняя
детерминирует культовую зависимость, которая в неорелигиях является вариантом аддиктивного
поведения: в культовую активность включаются осознанные или неосознанные изменения психического
состояния, в результате чего происходит отход от действительности, приводящий, в конечном счёте, к
посттравматическому стрессовому расстройству.
Аддикция подобна зависимости от алкоголя, наркотиков или азартных игр, и состояний,
возникающих при экстремальных ситуациях. После реализации мотива достижения наступает эйфория (в
некоторых культах называемая "притоками"). Результатом эйфории, а также абстинентного синдрома
становятся острые посттравматические проявления с последующим развитием фанатичного поведения.
Соединение аддикции и виктимности даёт основания называть людей, втянутых в идеологическую
(культовую) активность, "зависимыми или жертвами".
Идеологическую (культовую) зависимость вызывает любая организация практикующая обманную
вербовку и контроль сознания с целью обеспечить зависимость и покорность последователей лидеру и
доктрине. Эта зависимость деструктивна и ведёт к саморазрушающему поведению.
В современном мире к подобным организациям относятся, например: "Церковь Унификации"
(Муна), "Аум Сенрикё", "Сайентология" ("Дианетика") Рона Хаббарда, "Харе Кришна",
"Трансцендентальная Медитация" Махариши Махеш Йоги, секты Раджниша (Ошо), Шри Чинмоя,
Свидетелей Иеговы, организация "Хамаз", "Аайфспринг", "Белое Братство", "Церковь последнего завета"
(Виссариона), "Богородичный Центр" ("Марианская Церковь"), "Церковь Сатаны" Лавея и др.
Аналитики прогнозируют рост деструктивных культов, опираясь на следующие факторы: 1) рост
влияния и популярности парапсихологии, оккультизма, аскетизма, медитативных техник, магии и
колдовства; 2) повышенный интерес к древним эзотерическим доктринам, а также восточным учениям и
религиям; 3) возрождение языческих культов; 4) существенная несбалансированность, а порой и
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.
160
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
деструктивность посттоталитарного сознания; 5) недостаточность психотерапевтической и
психологической помощи в дискомфортных условиях либеральной трансформации [7].
Распространение идеологической (культовой) зависимости связано с тем, что коллективное
бессознательное выполняет нуминозную функцию, обладающую колоссальной энергией. Эта функция
проявляется в совершении невольных действий, захватывающих человека и ставящих его под её
контроль. Невольные действия, в свою очередь, осуществляются под влиянием архетипов коллективного
бессознательного, в частности, архетипа Мудрого Старца, на который проектируются скрытые желания
людей.
Харизматический лидер, воплотивший проекцию архетипа Мудрого Старца, выступает в роли
божества, кумира, господина и гипнотической фигуры. Он наделяется сверхъестественной силой и
властью, чрезвычайной мудростью, правом наказывать или миловать. Он вызывает страх и покорность
адептов, готовых по одному его слову совершить всё, что будет приказано. Ассимилировав
многочисленные проекции, лидер создаёт свой собственный, символический миф, а позже и культ,
который деструктивен, если нуминозность разрушительна.
Контроль сознания в деструктивных культах достигается добровольным участием и
сотрудничеством неофита. Наиболее привлекательными рекрутами для культовой зависимости
становятся люди с своеобразными чертами характера, проблемами социализации, личностного и
психического развития, остро переживающие социальное неблагополучие или психологический кризис.
С целью формирования зависимости от "добрых" людей, новых друзей, "братьев" активно используется
эмпатия, с помощью которой постепенно и незаметно трансформируется идентичность
новообращённого. Новые установки и верования постепенно вытесняют и заменяют прежнюю
субъективность, в результате, как и при любой зависимости, от неё остается лишь оболочка.
Контроль сознания в неорелигиях распространяется на 4 основные сферы жизнедеятельности
человека: поведение, информацию, мышление и эмоции.
Контроль поведения достигается жёсткой регламентацией и ограничениями жизнедеятельности
жертвы, которой предписывается, где и с кем жить, как одеваться, чем питаться и т. д. Важной является
финансовая зависимость: личные материальные ресурсы сразу или постепенно становятся достоянием
организации. Большая часть времени посвящается участию в жизни общины и коллективных ритуалах,
часто довольно продолжительных, например, ночные бдения, марафоны, барражирования. Незаметно
для зависимого актуализируется система наград и наказаний, строгих правил и приказов, которым
необходимо следовать. Подавляются любые проявления личной инициативы, предписывается
покорность, не имеющая ничего общего с православным послушанием, и зависимость.
Контроль информации обеспечивается сведением к минимуму доступа к её источникам.
Информация внутри организации строго дозируется и дифференцируется: каждый член общины
проинформирован лишь о том, что должен знать в соответствии со своим местом в иерархии и степенью
посвящения. По умолчанию поощряется слежка за другими «братьями и сёстрами», т.е. создаётся
система доносительства и круговой поруки: каждый следит за другими, что субъективно воспринимается
как
коллективная
ответственность.
Основная
информация
поставляется
источниками,
продуцирующимися и функционирующими непосредственно в общине. Важным средством разрушения
идентичности сектанта является обязательная исповедь.
По мере того, как доктрина лидера общины представляется адепту всё более непогрешимой,
совершенной, абсолютной, – снижается критичность его мышления. Сознание жертвы постепенно
расщепляется. Окружающий и внутренний мир становится предельно поляризованным и описывается с
помощью соотносительных понятий: черное — белое, добро — зло, друзья — враги, мы — они. При
этом членам общины внушается, что они являются носителями божественного, светлого, совершенного,
истинного, абсолютно справедливого. Свобода выбора, как в типичной суицидальной ситуации,
сводится, как правило, к двум безальтернативным вариантам: служить добру — или погибнуть.
Лексика предельно нагружается суггестивными формами (стереотипными метафорами, короткими
командными фразами, молитвами, заклинаниями, медитативными формулами, мантрами). Визуальное
пространство насыщается ритуальными знаками — метками сакрального. Активно используемая музыка
и звуки, например, звон колокольчиков, сильные ароматические вещества — всё это в совокупности,
воздействуя на органы чувств, мешает адепту сосредоточиться, анализировать, размышлять.
Собственные мысли выталкиваются за пределы культового "поля", жертва всё время находится в
пространстве, обозначенном культовыми метками. Это состояние очень близко к трансу. Для усиления и
форсирования этого процесса используется аутизация мышления (желаемое принимается за
действительное) и особые выразительные вербальные средства: монотонное произнесение слов, пение
или гудение.
Контроль эмоций осуществляется за счёт сужения их спектра. Свобода переживаний не
допускается. Прежде всего, новообращённых приучают постоянно чувствовать собственную вину,
которую перманентно преувеличивают. Чувство вины становится фундаментом новой субъективности.
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
161
Постепенно возникает ощущение вины за то, что в прошлом адепт имел собственные греховные мысли,
чувства, склонности и поступки, которые всё ещё имеют его друзья, родственники, близкие.
Актуализируется историческая вина, которая помноженная на собственную, формирует депрессию.
Второй базовой эмоцией является страх, являющийся таким же мощным инструментом
подавления позитивных эмоций и манипулирования психикой адепта. В полярном мире бояться следует
всего: реальности, врагов, собственных мыслей, чувств, поступков и т. д. Вина и страх являются
важнейшими компонентами культовой практики, в процессе которой добиваются "пиковых"
переживаний неофита. Для снятия эмоциональной нагрузки используются публичное раскаяние и
признание грехов. Чувство облегчения, возникающее в результате раскрепощения, становится средством
психологического "привязывания" адепта к руководителям общины.
Третьей базовой эмоцией является "счастье", понимаемое как экзальтированное воодушевление.
Для адепта оно тождественно всему, что связано с деятельностью общины.
Механизмы контроля сознания в неорелигиях, как правило, включают три этапа, которые условно
можно назвать – разморозка, смена, замораживание [8].
На первом этапе психика человека вводится в состояние аморфности, собственная идентичность
ставится под сомнение. Для этого применяются: дезориентация, сенсорная депривации,
манипулирование с физиологическими режимами и потребностями. Психологический дискомфорт
достигается невозможностью адепта остаться наедине с собой.
В культовой практике этого этапа широко используются: гипноз, визуализация, притча, метафоры,
намеки, медитация, пение и т.д. Ритуальные тексты и форма их предъявлений однозначно являются
суггестивными. Они обязательно содержат достаточно неизвестных или малопонятных слов, которые
отвлекают сознание человека, в то время как бессознательному даются продуктивные инструкции.
Второй этап — постепенное навязывание новой идентичности формальным (в ходе обязательных
ритуалов) и неформальным (во время приятельских бесед, добровольной помощи) способами.
Инициация связывает новую идентичность с новыми: образами "Я" и жизни, именем, одеждой,
питанием. Новообращённый сектант должен "умереть" для прошлой жизни и "родиться" к жизни новой.
Для этого используются разнообразные техники, модифицирующие и контролирующие сознание и
подсознание.
На третьем этапе консервируется новая идентичность и полный отказ от старого "Я", что
достигается насильственным отделением прошлого, отказом от собственности и переходом к активной
культовой деятельности, вербовке, выполнению других задач организации. При этом акцент делается на
всём, что связано с новой идентичностью: имя, одежда, язык, "семья". Консервация поддерживается
активным обучением.
Типичными проблемами жертв является нарушение идентичности и множественный разлад
личности, проявляющийся в фанатичном, зависимом, страдательно-агрессивном поведении. Фанатичное
поведение, например, обусловлено слепой преданностью доктрине и нетерпимостью к другим взглядам и
обладает похожей с суицидальной заразительностью. Последняя, транслируясь другим людям, приводит
к непрогнозируемым, социально опасным, разрушительным действиям.
Неискушённое в религиозных вопросах общественное мнение, нередко осуждает формы
экстремальной аскезы, имеющей место в сектах. Это неудивительно, т.к. возмущающийся социум – в
основном атеистический и ему не видны многие тонкие нюансы. А между тем аскеза сектантов, как
правило, лишь копирует лучшие религиозные традиции, имея при этом обратный вектор, увидеть
который можно лишь с позиций неповреждённой веры. Так, например, пост утончает духовное
восприятие, способствуя более тесному контакту с духовными, небесными силами, причём с любыми.
Если в Богооткровенной религии здравая аскеза приближает к Богу, то вне ограды Церкви абсолютно та
же "технология" ведёт к прямо противоположному. Всё остальное: агрессивная диета, подверженность
психическим воздействиям и т. д. — лежит между этими двумя "константами".
Относительно сект, удаляющихся от мира (пустынножительство, отшельничество), необходимо
сказать, что внешне так же поступали и святые, но ответ на вопрос «во имя чего?» был совсем иным.
Болезнь здесь одна. Выявить её и оценить существенно дезориентированному и
малокомпетентному в духовных вопросах нерелигиозному обществу – чрезвычайно сложно. Ибо
основная стратегия сектантства — духовная, и именно с этой стороны выстраивается его фронт. Поэтому
вопрос о сущности сектантства и побудительных причинах его социальной тактики и стратегии — более
чем релевантный. В ответе на него заключается и фактор иммунитета против сектанской агрессии.
В последней наиболее опасны психология и мировоззрение. Именно они являются предтечей
последующего духовного и психологического порабощения, которым охвачена, к сожалению,
значительная часть мирового сообщества. Но главная духовная опасность, о которой больше говорят
святые православные отцы и крайне мало и робко говорит современное научное сообщество, состоит в
том, что сектантство ведёт борьбу с Богоподобным человеком. Последний объективно втянут в эту
борьбу и руководствуется словами апостола Павла: "Потому что наша брань не против крови и плоти, но
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.
162
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы
поднебесных" [9]. Поэтому роль сектантства и отношение к нему на Западе и в Украине должны быть
кардинально разными. Но конкретные силы в украинском обществе, к сожалению, стремятся эти
различия максимально нивелировать, видимо, для того, чтобы на основании схожести позиций по этим
вопросам поскорей войти в ЕС, являющийся союзом исторически неправославных стран.
Важно подчеркнуть, что самые опасные и труднораспознаваемые формы сектантства аномальны и
аморальны, прежде всего, относительно морали и культуры православной и, в некоторой степени,
католической (её консервативного слоя, где ещё сильна культурная традиция). В подавляющем
большинстве сектанты — противники всякой культуры как устойчивой формы. Как правило, это явные
или замаскированные духовные космополиты, что не может не вызывать реакцию автохтонов любой
древней культуры. Но и здесь между ракурсом культурного плана и вероисповедального существует
значительная разница.
В то время как западное христианство теряет последние крохи апостольского наследия, все формы
современного сектантства, исключительно быстро, обретают единую псевдохристианскую основу. А
подобная тенденция, по святоотеческому учению, и является одним из главных признаков последней
мировой религии. Как отличить христианскую ересь от истинного христианства, к примеру, той же
религиозной Америке, – стране, собственно, и начавшейся с сектантских поселений, а ныне
представленной грандиозным сектантским собранием? К слову, когда людям славянско-православной
ментальности агрессивно навязывают, в той же рекламе, например, психологические "американизмы",
"заштамповавшие" весь мир, – это грустно и унизительно, тягостно и безнравственно.
Отличить добро от зла и ересь от истины возможно только там, где есть ещё Православие –
наследие канонического, ортодоксального, апостольского христианства. Там, где сохраняется
православная традиция – есть и эталон. Для неправославного мира секты являются лишь временной и
весьма условной и терпимой аномалией, которая адаптируется к обществу.
Сегодня секты трансформируются в последнее, лицемерно приняв правила "общежития"; а
общество духовно становится "мегасектой", воспринимая и ассимилируя соответствующую идеологию и
духовность. Растворяясь в заведомой секулярности или псевдорелигиозности, секты всей своей значимой
удельной массой вносят в их уже "предрасположенный" организм убийственный по своему воздействию
духовный импульс.
Секты всегда конкурировали между собой. Но сегодня, с одной стороны, наблюдается явная
тенденция сближения и нивелирования всех форм сектантства, с другой, — особенно протестантские
секты, пользуясь своей "близостью" к традиционному христианству, выступают против "сектантской
опасности". Между тем, главные потоки сектантской экспансии уже прочно внедрились в социум. Более
того, они становятся законодателями социальной морали нового общества, которое должно быть
достойно лидера последней мировой теократии, давно известного истинному христианству [10].
Секты всегда являлись тенью всех форм политических конфликтов, выступая, как правило, в роли
коллаборационистов. Естественно, что сектантство имеет в своём арсенале практический опыт мировых
революционеров всех мастей. Поэтому трагедии всех революций и переворотов как никогда
поучительны и актуальны сегодня — те же силы и методы, только ещё более универсальные. Лозунги
также практически не меняются. "Единение", "единство" — все формы этого понятия, вне его
апостольского определения и понимания. "Единый бог" у сектантов и язычников, оккультные понятия
"единого", призывы к "единению" у социалистов и коммунистов и, наконец, "единое информационное
пространство" у современных глобалистов — всё это отражает лишь разные понятия одного и того же
губительного заблуждения. И история, особенно "объединённых пролетариев", говорит об этом более
чем ясно. Секты и деструктивные культы, с одной стороны, и революционеры с "реформаторами", с
другой — осуществляют единую программу, каждый на своем уровне — духовном или социальном.
Неокульты, как правило, нарушают права и свободы граждан, т.к. при вербовке скрывают полную
информацию о себе, используя ширму конфессиональной анонимности. Не являясь христианскими, они
используют христианскую символику. Регистрируясь как благотворительно-образовательные,
культурно-просветительские или психотерапевтические организации, они скрывают за внешним фасадом
свою религиозную сущность. Некоторые вообще отрицают свою причастность к религиозной
организации [11, с. 240-252].
В своей практике неокульты используют нелегитимные и аморальные методы: гипноз, давление,
демагогия,
психологическое
заражение,
суггестивные
технологии,
нейролингвистическое
программирование. Личность, вступившую в организацию, жёстко контролируют, изолируют,
манипулируют, внушают страх, вину, эмоционально-психологическую несамодостаточность. Попадая в
полную зависимость от секты, адепт лишается своих основных гражданских прав. Кроме того,
неокульты наносят экономический вред государству, часто занимаясь теневым производством.
Современное украинское общество весьма гетерогенно. Но и в этой гетерогенности всё же есть
относительно твёрдое ядро – православное большинство воцерковленного, т.е. религиознообязанного
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.
ФІЛОСОФІЯ І РЕЛІГІЯ
163
населения, которое является наиболее консолидированным и законопослушным. Ни к
законопослушанию, ни к православию неорелигии не приближают, а только удаляют, отвлекая граждан
от проблем и процессов подлинной духовности и действительной законности. В конечном счёте,
неокульты не консолидируют украинский социум, а посягают на его гуманитарную и политическую
безопасность, т.к. они: 1) не актуализируют общечеловеческих ценностей и не руководствуются
таковыми в своей практике; 2) используют противоправные и аморальные методы и формы
деятельности; 3) дефорсируют возрождение и развитие православия в украинском обществе.
Библиографический список использованной литературы
1. Всемирная энциклопедия: Религия / Гл. ред. М.В. Адамчик; гл. науч. ред. В.В. Адамчик и [др.].
— Мн.: Современный литератор, 2003. — 832 с.
2. Хетчер У.С. Новая мировая религия. Вера бахаи / У.С. Хетчер, Д.Дж. Мартин; [пер. с англ.]. —
СПб.: Единение, 1995. — 337 с.
3. Адливанкин И. Нашествие. В окружении сект и оккультизма / И. Адливанкин. — М.:
Душепопечительский Православный Центр святого праведного Иоанна Кронштадтского, 2004. — 558 с.
4. Секты против Церкви. Процесс А. Дворкина. — М.: Русская Православная Церковь; Изд-во
Московской Патриархии, 2000. — 736 с.
5. Нарижный Ю.А. Неорелигии как социокультурный феномен: учеб.-метод. пособие /
Ю.А. Нарижный. — Днепропетровск: Юридическая академия Министерства внутренних дел, 2004. —
232 с.
6. Нетрадиційні релігії та містичні культи України / В.М. Петрик, С.В. Сьомин, С.В. Ліхтенштейн,
В.В. Остроухов. — К., 2003.
7. Прокошина Е.С. Неокульты и «новые религии» века / Е.С. Прокошина, Т.П. Короткая, И.Ф.
Рекуц; ред. А.С. Майхрович. — 4-е изд., стереотип. — Мн.: Четыре четверти, 2002. — 240 с.
8. Деструктивные психотехники: Технологии изменения сознания в деструктивных культах / Под
ред. И. Митрофановой. — СПб.: Изд-во «Экслибрис», 2002. — 224 с.
9. Новый Завет: Послание к Ефесянам Святого апостола Павла. Гл. 6, стих 12. — М.: РПЦ, 2003.
10. Чернышёв В.М. Сектоведение / В.М. Чернышёв. — К.: Изд-во имени святителя Льва, папы
Римского, 2006. — 608 с.
11. Черній А.М. Неорелігії // Український соціум / Власюк О.С., Крисаченко В.С., Степико М.Т.
[та ін.] / За ред. В.С. Крисаченко. — К.: Знання України, 2005. — 792 с.
Поступила в редакцию 23.02.2012 г.
Дулін П.Г. Цінності сучасного сектантства
Обґрунтовуються дегуманістичні та антихристиянські цінності сучасних неорелігій і показується
їх деструктивний и роз'єднуючий характер.
Ключові слова: сектантство, неорелігії, неокульти, духовні цінності, деструктивність,
нумінозність, аддикція, сугестивність, віктимність.
Dulin P.G. Modern values of sectarianism
Substantiated are anti-humanistic and anti-Christian values of modern neo-religions values, destructive
and divisive nature of which is demonstrated.
Keywords: sectarianism, neo-religions, neo-cult, spiritual values, thoughts, numinous, addiction,
suggestive, victim.
Вісник СевНТУ: зб. наук. пр. Вип. 126/2012. Серія: Філософія. — Севастополь, 2012.